Книга Глеба Боброва "Солдатская сага" относится к жанру свидетельства. Кажется, что в ее центре афганская война. Но свидетельствует она не столько о времени, сколько о человеке этого времени. Об уже истории, пропущенной через сердце и душу молодого человека. О рефлексии этой души и боли сердца от вроде бы ушедших в прошлое событий. Об участии человека в войне и участии войны в его жизни, в его сознании и подсознании. Этот антропоцентризм вводит книгу Глеба Боброва в магистральное русло русской литературы. Потому что она свидетельствует о глубинных внутренних событиях жизни целого поколения, спрятанных под потоком информации. И это подлинное содержание жизни пристрастно и честно представлено читателю. Ломая журналистские стереотипы. Да и штампы беллетристики тоже.
История поколения - это всегда история молодого человека. История его идеалов, веры и надежды. История его исканий, обретений и потерь. Обретения и потери - взаимозависимы. Именно поколению Боброва довелось поменять юношеские иллюзии на горький хлеб житейских истин. Посредством жестокого опыта афганской войны.
Сквозной герой "Солдатской саги", при подчеркнутой автобиографичности, порой так же подчеркнуто дистанцирован и от автора. Он вбирает в себя все характерные черты поколения, рожденного в 60-е годы. Их называли "детьми застоя". Они выросли с подсознательной убежденностью в правоте жизни советского общества и советского человека, которым они себя искренне считали. Искренняя вера во всеобщность человека - советского и только советского! - вела их через школу, улицу и дом к обязательности светлого будущего, в том числе и личного. Это будущее было буквально прописано у каждого, как штамп в паспорте, через учебу и работу. И обязательный почетный долг каждого гражданина. А если где-то что-то не совпадало со всеобщностью лозунга, так это и были те самые отдельные недостатки, которые именно тебе почему-то встречались на пути. В целом это поколение было проникнуто верой в высоту своего предназначения в жизни мирной страны мирного времени. А к отдельности недостатков большинство притерпевалось, считая их составной частью жизни. Чем-то досадным, как обязательные надписи на заборе.
Первым серьезным испытанием для сознания молодого человека становится армия. Он приходит в нее с искренним желанием служить, рассчитывая, если не на героическую, то, как минимум, на романтическую часть исполнения воинского долга. Переступая порог казармы, он сразу же лишается романтических иллюзий. Потому что его внутреннее "я" вступает в системный конфликт с реальностью. Ведь армия - это система, востребующая не восторженно-приподнятую личность, а функциональную боевую единицу по учетной специальности. И наивный романтизм не просто не вписывается в систему - он ей противопоказан. Юноша, доселе считавший свой внутренний мир высшей ценностью, сталкивается с другими ценностными дефинициями, которые вгоняют его в уставные рамки. Это реальная ситуация любой армии. Вот только герой попадает в советскую армию 80-х. И при всей декларируемой общности, его восприятие абсолютно индивидуально - он открывает для себя новый мир. В этом мире - они, призванные исполнить интернациональный долг, неожиданно открывают проблемы, мягко говоря, межнационального общения. Они, советские люди, разделяются на славян, кавказцев, азиатов. Еще они делятся на землячества. Но главное разделение - срок службы.
Герой проходит все ступени познания и понимания жизни солдата-срочника. Проходит все ступени внутриказарменной иерархии - от затюканного "душары" до матерого дембеля. Понятие "дедовщина" становится синонимом не внеуставных отношений, а целой системы соподчиненности, пронизывающей общество снизу доверху. Два армейских года стали для него университетом прикладной социологии. Поэтому на окружающий мир он смотрит цепкими солдатскими глазами. В которых и понимание, и готовая оценка. Расхожая фраза, что "Армия - школа жизни", обретает предметную значимость слов "школа" и "жизнь". Полное значение слова "жизнь" дает энциклопедия Афгана.
Основная проблема книги Глеба Боброва - это судьба. То, как обстоятельства и время распоряжаются людьми. И как люди противостоят обстоятельствам. Или плывут по течению. Именно от склада характера человека, от внутреннего стержня зачастую зависит его личная судьба. И просто жизнь. Иногда обстоятельства сильнее. Значит - не судьба!
Впрочем, свою судьбу, свое место в жизни человек выбирает сам. В зависимости от крепости стержня и характера.
В обыденности человек существует между реальностью и представлением о реальности. На войне такие представления становятся фикциями опасными для жизни.
Потому что рассчитывать приходится на себя, на своих товарищей, а не на слова о доблести и товариществе. Поэтому соответствие себе в поступках и действиях было основным мерилом, критерием оценки человека. Человек или чмо! Это было главным для солдат. Все остальное - салага, колпак, черпак, дед! - было относительным и зависело от времени года. Сохранить себя, не сломавшись под давлением обстоятельств, основная задача солдата-срочника - временного обитателя казармы. Проявленная слабость или ошибка, оплошность - и тебя уже берут на излом. И тогда молодой боец Олег Парамонов, сломавшись, превращается в презираемого сослуживцами "Парашу" ("Письмо"). В схожих обстоятельствах Саша Зинченко старается держать удар и искупить невольное стукачество всем - характером, службой, поведением. Реабилитация в глазах других солдат становиться для него самым главным в жизни. И даже важнее собственной жизни ("Песчаный поход").
Обстоятельства часто бывают сильнее человека. И подлинное мужество оказывается в стремлении оставаться человеком. Как бы это не было трудно. Потому что сдавшихся, по замечанию писателя Павла Андреева, всегда больше побежденных. Близкие к автору герои Глеба Боброва выбрали для себя свой путь, в ожидании конца службы:
" ...мужики ставили себе единственную задачу - обеспечить собственное достойное существование и, исходя из принципов справедливости, никогда или почти никогда первыми никого не трогали.
И еще: столкнувшись в карантинах с жестокой дедовщиной, а Гора, единственный из всех, с еще более изощренной, прямо скажем - изуверской, в афганских госпиталях, они, взяв на вооружение аксиому: "Самый крутой дед в прошлом - самое крутое чмо!", не только зареклись издеваться над молодыми, но, по возможности, не давали развернуться и другим. Благо, в боевых подразделениях, в отличие от тыловых, особой дедовщины вроде как и не было".
Иногда не сдаться - значит переступить в себе порог, за которым бездна. Порог, отделяющий тебя от других людей. Как переступил его переслуживший все сроки и "отмороженный на голову" Рустам ("Чужие Фермопилы"). Никого и ничего не боящийся, живущий в своем внутреннем мире, он устанавливает вокруг себя свой порядок. Подавляя группки и землячества, подавляя своей волей сборную роту на пересылке в Азадбаше. Переступает тот же порог и Макс, которому озлобленный на "рюсських пидарасов" "чурка" Мирза ударом ноги в пах "сломал писюн". Тьма коллективного Азадбаша заполняет души страхом и ненавистью. Убив Мирзу, Макс погружается в собственную тьму. Помогавший ему солдат Глеб, открывает дверь в черноту. Он тоже болен Азадбашем и ненавистью, готовностью переступить последнюю черту. От этой болезни можно спастись только самому. Пережив ее в себе.
Сквозная тема "Солдатской саги" - одиночество. Одиночество человека в толпе, в казарменной толчее, в тесноте палатки. Как и экзистенциальное одиночество полка, затерянного в горах Бадахшана. Лишь дорога - нитка жизни, связующее звено с Большой землей. Она становится и смыслом, и самоцелью существования полка в окрестностях Файзабада. Большинство выходов - проводка колонн с грузом для жизнеобеспечения все того же полка. И большинство подрывов и обстрелов - на той же дороге. Время застыло, сливаясь с безмолвием гор и неспешностью ритма жизни афганцев. Построения, проводки, боевые выходы - все это так чужеродно для Бадахшана, как солдатский бушлат на фоне чалмы и халата. Собственная чужеродность и ощущение бессмысленности, как и безмолвие гор, усиливают отчуждение, погружая героев книги в себя. Одиночество на войне можно разделить лишь с теми, с кем делишь судьбу. Но в конце и это не спасает от мучительных внутренних вопросов, разрывающих собственное сознание на неравные части, которые невозможно соединить в целостную картину. Слова об интернациональном долге уходят в пустоту, осыпаясь пулеметными трассерами в сторону гор. Равнодушие к местным "бабаям" перемежается с ненавистью к собственным "чучмекам". При этом открытием для героя становится добродушная незлобивость в веселом туркменчике Хасан-бое. А уж совсем неожиданным - сумасшествие таджика Шовката Шерназарова:
"никто ни в роте, ни во взводе не мог ожидать от этого смуглого молчуна столь тонкой душевной организации, и случившееся с Шовкатом буквально поразило всю роту. Ни о какой симуляции здесь не может быть и речи. Ведь до дембеля Шовкату оставалось всего полгода".
Все эти открытия для молодого человека, как "многие знания", лишь умножают печаль одиночества рядом со своими товарищами. И каждый в полку думает о своем. У каждого своя цель - у солдата пройти путь от "духа" до дембеля и вернуться живым, у офицера - получить орден и направление в академию. И только ротный-"залетчик" хочет, чтобы за срок его службы ни один из его солдат не отправился домой в "консерве".
Комполка мечтает о геройской звезде и генеральских погонах. Для него генерал - это не звание, не должность, это - щ-щастье! И за эту свою мечту он готов устроить "маленькую победоносную войну", чтобы потом сразу убыть из тоскливого одиночества Бадахшана в дислокацию личного светлого будущего. Офицеры и солдаты для него - средство продвижения к намеченной цели. Поэтому он их "строит", разносит и рвет, в упор не замечая в человеческом матерьяле ничего иного, кроме единиц и функций. Это не спрятанный в холодной отстраненности профессионализм Цезаря - капитана Ильина. Это интегрированный в систему маленький личный бонапартизм. Даже не это - всего лишь обыкновенный карьеризм. За который можно не постоять ценой. А "цена" стояла побатальонно на разводах и все про всех понимала. Это понимание рождало тоску, страх и равнодушие. И каждый опять переживал по-своему. Офицеры, сжав зубы, выполняли свой долг. Солдаты спасались от тоски и страха по-разному - одни, в боевых подразделениях, в наработке действительно необходимых приемов и навыков, другие пряталась в каптерках и службах обеспечения. Когда побеждал страх, рождались чмыри и стукачи. Когда побеждали страх, солдаты просто работали на боевых. Так, как надо. Чтобы просто выполнить поставленную задачу.
Герою "Саги" повезло - он остался жив, остался собой, победив свой страх. Чего это стоило - другой вопрос. Он тогда думал, что ему повезло. Он вернулся с войны, не зная, что впереди еще предстоит испытание жизнью. Чтобы через десятилетие в нем очнулся Бадахшан и Файзабад, чтобы лица и судьбы своих товарищей отпечатались из памяти в слова на бумаге. Чтобы победить в себе тьму Азадбаша и душевную боль. Чтобы родились строки:
"Мягкий я стал, сорвало уже с меня толстокожесть, корку армейской огрубелости, зверство военное - не тот уже, танцор с пулеметом, да тихушник с эсвэдэхой. Видеть начал - глаза жестокостью залитые, слезой прочистились, прозрели... Твоя рука, Боже.... Твой Промысел..."
Книга Глеба Боброва написана с позиции солдатской правды, продолжая традиции "окопного реализма" Эриха-Марии Ремарка и Эрнеста Хемингуэя, Вячеслава Кондратьева и Василя Быкова. Правда солдата - это усталость тела и души, это грязь и пот, стертые ноги и пересохшие от жажды губы. Это первоэлемент любой армии и войны.
Солдатская правда - это оправдание и вина. Она - мерило искусства, а не линии на штабных картах. Угловатая и некрасивая. И при этом настоящая и живая. Она - это боль, передающаяся через образы. И катарсис. Чтобы жить дальше.
Книга Глеба Боброва - сборник неодинаковых людей и судеб. При общности Афгана. Она представляет не просто свой взгляд на армейскую службу и афганскую войну. Она заявляет о приходе в литературу целого поколения с собственными, незаемными представлениями о жизни и человеке. Поколения, потерянного критиками и обществом. Поколения, которое не "потерялось". Которое вопреки всему нашло свою судьбу в творческом самовыражении. Нашло себя на сайтах Артофвар и Окопка не имеющих аналогов по концентрации человеческого и художественного содержания. Ветераны локальных войн, как стыдливо их называют, в разных художественных формах и на разном уровне собственных возможностей осмысляют свой опыт напряжения души. Именно из этой среды в литературу приходит Правда о человеке на войне. Именно из этой среды рождаются настоящие писатели, определяющие лицо современной военной литературы. И в их списке Глеб Бобров по праву проходит первым номером.
