Женщины любознательнее мужчин и с годами это в них крепнет, особенно когда уже по возрасту они избавлены от необходимости назойливо размахивать обнаженной плотью перед мужским носом, - вот тогда женщина становится по-настоящему умна и тонка. Особенно на фоне мужчин своего возраста, у которых этот процесс движется, по очевидности, в обратном направлении. Мужское поумнение связано с социальным и физическим возмужанием, женское же -- с накопленным опытом и освобождением от инстинкта и забот о детях. Если мужчина до определенного возраста не поумнел -- пиши пропало, а с женщиной как раз всякое может случиться. Подтверждение тому я вижу часто в своих путешествиях. Значительную часть туристических групп, разъезжающих по Европе, составляют именно женщины всех возрастов -- от юных студенток до почтенных матрон, ездят и стайками, и поодиночке. Мужчины если и попадаются, то непременно в качестве дополнения к женщине -- муж, сын, отец... В одиночку мужчины ездят очень редко (женщины - сколько угодно), а так чтобы увидеть в группе, скажем, двух друзей мужчин среднего и старше среднего возраста -- такого практически не бывает. Зато женщина, поехавшая с подружкой-пенсионеркой, с которой когда-то, скажем, учились в институте или в школе или просто с подружкой, еще совсем не пенсионеркой - такие композиции часто составляет до половины туристического автобуса. Кроме того, я ни разу не видел что-то записывающего за экскурсоводом мужчину, даже если уж он доехал, скажем, до Италии под управлением жены... А женщины не только внимательно все слушают, но и постоянно что-то конспектируют, прям как прилежные студенты; причем женщины буквально всех возрастов -- и студентки, и пенсионерки. Наверное, они потом все это пересказывают своим оставшимся лежать на диванах мужчинам.
Поэтому ежели в туристической группе появляется мужчина от 45 и выше, то он, как правило, относится к категории, как я ее постепенно обозвал - "езжай папа отдохни". Это, скажем, приезжает человек в Германию в гости к сыну или дочери, вышедшей замуж за немца, либо за советского беженце-переселенца... Ну, погостит денек-другой, либо недельку, а затем ему покупают путевку нашей фирмы для путешествия по какой-нибудь из европейских стран, зачастую, он и не знает куда, фирма наша возит, действительно, по всей Европе и - "Езжай уже, папа, отдохни!" Обычно такие путешественники выглядят немного растерянными, поскольку, и правда часто не знают точно ни маршрута, ни какие города посещаем, да и вообще у них были другие планы - сидеть дома с детьми или внуками, а тут на вот тебе, почти вытолкнули... Поэтому бывает, что у них проглядывает еще и скрытое раздражение, которое рано или поздно выльется на тебя.
И вот в одной моей шестидневной поездке по Италии оказался такой мужчина от 45 до 50-ти, среднего роста, с хорошими плечами и без пуза, что в таком возрасте бывает нечасто, с безразличным недружелюбным взглядом и в такой провинциальной кепке на голове, какие еще при Советах носили... Я сразу понял, что он из названной категории, и что с ним будет нелегко, поскольку, особенно ничем не интересуясь, он никак не мог себе найти удовлетворительного занятия во время экскурсий, да и компании тоже не мог найди.Вечерами, как мне докладывал его сосед по номеру, он еще находил себе дело: пил, не вставая с койки, переодевшись в треники и тельняшку.
--
А чего в тельняшку-то, моряк что ли? - поинтересовался я.
--
Неет, - опасливо сказал румяный еврейский парень со значительными щеками, и уже не очень хорошим русским языком, которому досталось жить с путешественником в тельняшке в номере, - он из тех вот, забыл... ну, которые в России в фонтаны летом прыгают в специальный праздник и... швулен (геев, - нем.) не любят.
--
Десантники что ли? - догадался я.
--
Ну, наверное... у него на плече эээ... фальширм такой... выколот такой - парашют, - он все-же вспомнил русское слово. - А как напьется, песни поет и обещает всех покалечить. Сделайте что-нибудь, отселите меня от него, а то он меня покалечит.
--
Ну, отселить, мы можем только если вы доплатите за одноместный номер, - сказал я, - но я поговорю с ним.
Парень сник, услышав о доплате.
--
А что -- прям угрожает и именно вам?
--
Ну, я не знаю - лично или не лично... он мне с утра предлагает с ним выпить, а когда я вежливо отказываюсь, он тогда начинает ругаться и угрожать всех порубать... эээ... порубить в капусту... И как вы думаете, значит и меня?
--
Не обязательно. Хотел бы зарубить, давно бы уже зарубил, а так вот что-то тянет. Может, надеется, что вы с ним еще выпьете. А вы выпейте, в чем проблема-то?
--
Мне совсем не смешно, - ответил грустно парень. - Кроме того, я не пью.
--
Ладно, успокойтесь, это просто фигура речи такая. Если еще будет что-то реально вытворять -- скажите, утихомирим, полицию вызовем, в конце концов... Может, кстати, еще и врет, что десантник, а просто безобидный алкоголик, выясним...У нас тут кем только ни называются - карьерными дипломатами, народными артистами...
Парню, конечно, не повезло, но сделать мы ничего не могли. Переселять было некуда, никто ж не согласиться переезжать к буйному якобы десантнику, хоть он и в годах уже, кирпичи головой не бьет, в фонтан не прыгает, а только что пьет. И доплачивать за одноместный парень, кажется, не собирался. Впрочем, с дебоширом этим в кепке и тельняшке дело вскоре сошло мирным чередом, как я и предполагал, угрожал он в пьяной запальчивости сразу всему человечеству, но никому конкретно. Ему просто собутыльника не хватало, и он в первый же вечер предлагал выпить многим, но одних жены не отпускали, другие -- поначалу составили ему компанию (тем более, что он угощал), но ведь не каждый же день... Вот он и затосковал.
Между тем, все экскурсии этот путешественник посещал, причем даже никогда не опаздывал, что с русскими туристами случается не часто. То есть такого, чтоб он не смог проснуться поутру от злоупотреблений накануне - не бывало, утром он был вполне свеж, только очень хмур, смотрел на всех волком, а на меня, кажется, в особенности, именно поэтому я не стал подходить к нему брататься и выяснять, где он служил и служил ли, а оставил его в покое. Он находил утешение в банке с пивом, с которой и передвигался по итальянским городам.
Но и кроме пива на ходу, вел себя человек в кепке на наших экскурсиях тоже не вполне традиционно. По манере поведения туристы образуют несколько основных групп: одни внимательно слушают -- за тем и приехали; другие вообще не слушают, а просто ходят по магазинами либо по каким-то "своим делам" - тоже за тем и приехали, что, в общем, понятно; некоторые и не слушают особенно, чувствуется, что им все не нравится, и они начинают либо свои знания мне демонстрировать, либо какие-то обнаженные части организмов, чем увлекаются обычно женщины -- тоже, видимо, приехали именно за этим. Постепенно научаешься еще в первый же день выделять эти группы, а варианты реакций на них тоже давно заготовлены и рассортированы, редко кто отступает от шаблона. Иной раз, при определенной наблюдательности, уже заранее известно не только что человек тебе скажет, но даже и где он это скажет и с какой интонацией. Допустим, ежели ты с группой выходишь на Пьяццу ди Чиштерна (площадь колодца) в тосканском городке Сан Джиминиано, который замечательно сохранился в своем средневековом обличье, то, повертев головами по сторонам, тебя обязательно спросят практически хором: "Ой, неужели здесь люди живут? И водопровод есть, и канализация?" И я даже знаю по времени когда это произойдет, после каких моих слов. А, скажем, возле реки, каковой бы мутной она ни была, тебя обязательно спросят про рыбу, а в виду леса -- про грибы и живность. Самый частый русский вопрос при виде церкви -- а она действующая? Да, муттер же вашу, дорогие русские путешественники (хочется мне им сказать иной раз), здесь все действующее, здесь коровников в церквах не устраивали, как в некоторых других странах...
Но человек в кепке ничего не спрашивал, никуда не уходил, двигался все время с группой, но вот вел себя, повторяю, нестандартно. Так, обычно ведомая мною группа, переходит потихоньку от одного значительного места к другому, затем мы останавливаемся, я поворачиваюсь к памятнику задом к людям передом и начинаю рассказывать. Молодые деффки в это время начинают фотографироваться и вписывать себя в архитектурные объекты, большинство слушает. Кто в магазин, тот уже ушел. Мужик же этот делал так... Он поначалу приближался ко мне вместе со всеми, затем прищурившись и повернув в моем направлении одно из ушей (как будто я был недостоин прямого взгляда и двух ушей) прислушивался некоторое время, обычно минуты две-три-четыре, а вслед за этим выбирался из толпы туристов, очевидно, уже утратив всякий интерес к информации или объекту, и стоял в отдалении -- метрах в 10-15, потягивал пиво из банки. То есть интереса хватало минуты на три, а банкой пива он вооружался уже с утра... Но вовсе он не уходил и, переждав пока я заканчивал рассказ, перемещался с группой в другое место, и дальше уже продолжалось тоже самое: он подходил вплотную, слушал три минуты, а затем отходил на расстояние едва слышимости и стоял, прихлебывая из банки.... Создавалось впечатление, что он хочет от меня услышать что-то вполне определенное, но я все не говорю и не говорю этого ожидаемого... И так мы объезжаем город за городом, день за днем - поведение странного путешественника не меняется.
Мне уже стало интересно, что его гнетет, но впрямую спросить я не решаюсь, знаю, что он, скорей, не ответит, либо скажет что-нибудь грубое, - я уже чувствовал его нарастающее нетерпение и раздражение, в том числе, кажется, и ко мне или даже в особенности ко мне. Поэтому я решил причины его нервозности выяснить обиняками... Ведь, с другой стороны, человек может быть нервозен и без причины, зачем мешать? Так что маневр, мог оказаться бессмысленным. Ну, все же попытаться надо было. В Ватикане, на выходе из Сан Пьетро он достал из сумки банку пива и приготовился освежиться, покуда остальные бегали в поисках сувениров по ватиканским лавкам, я подошел к нему и говорю: "Зачем вам скучать, нам еще долго по Риму болтаться, давайте я вас посажу сейчас в одно замечательное место, в недорогой кабачок, здесь вот недалеко, там будете сидеть в тишине и покое с видом на римскую улицу и пить пиво или еще чего, а на обратном пути я вас заберу". Я искренне предложил....
Он даже ответил не сразу, а через невежливо длинное промедленье, за которое я успел себя почувствовать шаловливым подростком в детской комнате милиции или студентом, не знавшим экзамена... Наконец он глянул на меня, не поворачивая головы, и сказал, как пролаял: "Нет, я не затем сюда приехал". Но зачем приехал он не сказал.
Ну, ладно, думаю, рано или поздно это как-нибудь обнаружится -- зачем он приехал. Самому же мне уже давно не приходило в голову обижаться на путешественников, или хотя бы вступать с ними в полемику или, тем более, в перебранки, что бывало иной раз поначалу от неопытности... Просто я однажды вовремя вспомнил бытовавшую некогда в армии в офицерской среде поговорку: "Куды солдата ни целуй, везде жопа". Спроецировав ее вовремя на путешественников в своих группах, я получил искомое равновесие духа, причем всегдашнее. Это, правда, иногда выводит особенно нервных путешественников из себя еще больше - мое спокойствие... В этом случае я тут же меняю манеру и начинаю обращаться с ними задушевным тоном вдумчивого замполита: "Ну, что же ты, рядовой Петров, мама тебя любит, папа тоже любит, девушка ждет, родина на тебя смотрит и гордится твоими подвигами, так что не расстраивайся из-за ерунды-то... все будет хорошо!"
Нет ничего такого, чему нельзя было бы научиться в Красной Армии... Всю последующую жизнь я лишь эксплуатирую этот опыт.
В Пизе он так одиноко и красиво-задумчиво стоял с банкой пива под известной падающей колокольней, что японские туристы постепенно стали фотографировать его задумчивость, а не башню. Он отнесся к этому с благосклонностью кинозвезды. Во Флоренции он подошел с банкой пива в руке к совместному военно-полицейскому патрулю, и решил посмотреть, наверное, на оружие, чего вообще-то делать не надо было. Не на оружие смотреть, а подходить к ним с банкой открытого пива в руке, - на площадях нельзя, могут оштрафовать. Полицейские тут же, конечно, указали ему на банку, он, кажется, понял их по-своему и протянул банку им, а когда они отказались, он тут же опрокинул ее в свою глотку прям на виду у патруля. Полицейские рассмеялись, но штрафовать не стали. У итальянских полицейских иногда чувство юмора выше, чем закона, в отличии, например, от немецких. Он перешел на другую сторону пьяццы Сеньории, достал другую банку и уселся прям под ногами микеланджеловского Давида. Зрелище было не менее забавным... Но зачем же он все-таки приехал? Может быть, выпить возле каждого памятника в Италии по банке пива? Флоренция - как раз город для этого не самый подходящий: не хватит никакого мочевого пузыря, ни даже пива во всем городе, памятников все равно больше.... Ко мне подбежал его сосед по комнате и сказал, что наш путешественник уже достаточно принял пива и, сидя под Давидом, теперь грозится разнести всё подряд.
--
И Давида? - испугался я.
--
Да нет, вроде, он и не знает кто такой, не дослушал... в основном итальянскую полицию и войска, называет их чмошниками, ну и вас тоже....
--
Меня-то за что?
--
Не знаю, вас он тоже называет чмы... чмы... рем, кажется, да - чмырем недобитым и долбоводом.
--
Ага, ну лишь бы Давида не трогал, а то это нам всем дорого обойдется...
Наконец в Венеции, которую мы посещаем в последний день путешествия, его терпение лопнуло и раздражение, я заметил, все больше сосредотачивалось именно на мне. Пару раз я даже заметил, он пытался мне что-то высказать, но не успевал... выходило что-то грубое, но нечленораздельное, что он успевал промычать мне уже в спину. Я на такое вообще никогда не отвечаю и не обращаю внимания... Но, я чувствовал, что вот-вот он взорвется и скажет... Венеция, со всеми ее гондольерами, мостами и каналами, казалось, не произвела на него никакого впечатления. Вел он себя по-прежнему, не изменяя манеры: две-три минуты слушал меня, потом отходил и раздражался более менее издалека. Но сейчас уже при этом у него подергивалась от нетерпения нога, и он -- я видел -- что-то такое бухтел полувслух, однако невразумительное.
И вот мы стоим на Сан Марко, и я говорю один из заключительных спичей о площади, о кафе "Флориан", о Прокурациях, о Наполеоне.... Путешественник в кепке протискивается в первый ряд окружающей меня группы, чего он не делал прежде, и грубо перебивая меня, говорит: "Твою мать!" Я замолк, ситуация уже чрезвычайная, запахло скандалом; сейчас уже, думаю, скажет наконец, зачем приехал... "Твою мать! - еще раз громко повторяет путешественник со злобным шипением. - Это что же за экскурсовод такой нам попался, - уже пятый день в Италии, а еще ни одной пирамиды не видели. Специально нас что ли мимо пирамид водит..."
Тут уж меня окончательно перестали слушать...
И что вы думаете затем произошло? Никогда не догадаетесь... Оказалось, что все остальные знают, где находятся эти пирамиды. И они тут же принялись делиться этими знаниями с путешественником в кепке, причем с подробностями. Народ же у нас образованный, кроме того, еще и самый читающий, всё знает.
Нужно сказать, что испытание этим жестоким конфузом путешественник выдержал со спокойным достоинством римского легионера перед решающим сражением, как прежде выражались - "ни один мускул не дрогнул на его мужественном лице". Напротив, прослушав эту хоровую лекцию о месторасположении и происхождении египетских пирамид, а заодно и фараонов, и сфинксов, и иероглифов, а кто-то умный вспомнил даже как называется египетский ад -- Аид, а также припомнили Анвар Садата с Хосни Мубараком, он сказал, что этих последних он и сам знает, не тупой, а всем остальным за счастливое разрешение проблемы пирамид готов хоть сейчас налить пива, а чуть позже и чего покрепче. На том вся дискуссия благополучно закончилась и, надо сказать, привела всех в дружелюбно-благодушное состояние. Народ как-то сблизился и подобрел. Путешественника в кепке почти с нежностью стали называть египтологом, и он стал пользоваться повышенным, уже вполне добродушным вниманием.
А чуть позже, уже перед автобусом и отправлением назад, мы познакомились, он назвался Саней, что не вполне подходило к его далеко не юной внешности. "Александр?" - переспросил я, пытаясь все же добиться соответствия. "Да, точно, Саня", - вернул он меня на место, видимо, ему так больше нравилось. Он был из Тулы, автомеханик, и там у него был небольшой бизнес по этой части. Как я и предполагал, он приехал в гости к дочери, живущей во Франкфурте, и чуть погодя, его отправили в путешествие с нашей фирмой, поскольку он со своей манерой проведения свободного времени не очень-то вписывался в семейную жизнь дочери. Дочь была замужем за "настоящим" немцем, то есть рожденным в Германии, а не переселенцем из России, что, видимо, усугубляло ситуацию. Вспоминая, как он провел все эти пять дней путешествия, я ничуть не удивился инициативе дочери.
--
Где ж она с ним познакомилась? - спросил я.
--
Даа... училась в институте, там и подцепила какого-то... И упорхнула одним днем хрен знает куда... Сейчас уж внучке 5 лет, почти не говорит по-русски. С родным дедом поговорить не может, - он махнул рукой и скривился. - Жена-то довольна, что дочь здесь вон, в Европах околачивается, а я.... лучше бы и не приезжал, единственная дочь..."
Отчасти, чтобы перевести разговор с этой драмы, я распросил его про военную службу, и тут выяснилось уж и вовсе невероятное обстоятельство, которое завершило наше с ним и без того увлекательное знакомство почти героическим заключительным аккордом. Оказалось, что мы с ним были однополчане. Этого уж я никак не ожидал... Он служил срочную в 350-м парашютно-десантном полку, который стоял в Кабуле возле аэродрома, где некогда служил и я. Тут уж не обманешь -- он называл фамилии знакомых офицеров, которых мы оба знали четверть века назад, да и без того -- у него и по кепке сразу было видно, что не врет. Здесь он практически прослезился, да и я тоже. Мы стали радостно обниматься на глазах у изумленных путешественников, никак не ожидавших, что эта история закончится именно так -- объятиями гида с главным баламутом, - и не понимали в чем дело. Ну, мы сейчас же с ним и выпили, конечно, причем уже не пива - "за войсковое товарИщество" (с ударением на "и", как было почему-то принято выговаривать замполитами в те времена). И прослезились оба еще решительней.
И тут к нам подходит какой-то паренек лет 25-ти, который путешествовал с подружкой, но теперь подошел без подружки и говорит:
--
Вы в Афганистане были, наверное?
"Оо, иди отсюда поскорее, паренек, пока мы на тебя не обиделись сильно-сильно... не видишь что ли, паренек ты несчастный, что здесь два порубаных в боях и походах бойца гуторят неспеша о подвигах, о славе... и просто прохожему здесь не место, ну не место тебе здесь, ступай, паренек, подальше отсюда подобру-поздорову..."
Ну, мы, может быть, так и не сказали ему вслух, но очень сильно подумали именно это в его сторону или даже еще сильнее... Всякий бы уже должен был испариться из глаз наших грозных, но паренек не отступил, а сказал нам еще:
--
Я тоже в Афгане был.
"Оооо, паренек, ну не искушай ты нас и иди уже восвояси, чтобы мы зло не рассердились на тебя окончательно, паренек ты легкомысленный..."
--
Ну, правда же... я только три месяца оттуда.
Мы застыли от недоверия со своими стаканами в руках. Но я опомнился первым и спросил:
--
Аа, понял, ты в Бундесвере служил?
--
Точно, - сказал паренек.
--
Ну, и как там душманы поживают? - спросил его египтолог Саня, тоже, наконец, врубившись в ситуацию.
--
Нормально, - сказал паренек, - когда узнавали, что я русский, очень почему-то радовались и по-русски со мной разговаривали.
Мы срочно налили натовскому воину его заслуженный ветеранский стакан, - пролетарии всех войн соединяйтесь!
--
Меня зовут Вальдемар, - сказал представитель враждебного блока, - можно просто Вова, и я очень рад иметь с вами знакомство.
Парень тоже говорил с небольшим акцентиком, наверное, приехал в Германию еще ребенком.
- Лучше уж Вальдемар, - сказал Саня, - так красивше.
И мы выпили еще многократно и здесь перед посадкой и потом уже на ходу в автобусе: за международное военное сотрудничество, за боевых товарищей живых и погибших, за НАТО выпили, за женщин и детей, за наших и не наших матерей, выпили даже за душманов, потому что "они-то не виноваты", за египетские пирамиды выпили отдельно, а также за картину Репина "Три богатыря", как самую лучшую иллюстрацию Устава гарнизонной и караульной службы... это всем нам было очень близко по тематике...
--
Кажется, она все-таки не Репина, - предположил я, но фамилии художника вспомнить мне так и не удалось, после Италии и водки у меня только Леонарды да Винчи сплошные в мозгах крутились.
--
Да и черт с ней, - сказал Саня, - зато очень правильная такая картина, очень жизненная...
--
А я не знаю такую картину, ни разу не видел, а где она висит? - сказал Вальдемар.
--
Да ты что?!! - поразился египтолог и я вместе с ним.... - Это же самая лучшая в мире картина. Где висит? Ну как где? Да она везде висит, на конфетах, например, висит, иногда на плакатах на улице, в школе в учебниках висела... не знаю, щас вот висит или нет...
--
В Третьяковке висит, - встрял я.
--
В Третьякооовке... - мечтательно растягивая, произнес Вальдемар. - Что-то такое знакомое, где-то слышал... Это где есть хоть, в Москве или в Санкт Петербурге?
--
Да, где это, Алексей? - спросил Саня.
--
В Москве, в Москве... это главная картинная галерея родины. Там они все и висят. Но ты можешь посмотреть в интернете, например, набери "Три богатыря", хотя, в принципе, она называется "Богатырская застава", а вот эти "Три богатыря" это народное название, но все равно в интернете выскочит, - по привычке я зачем-то пустился в разъяснения, хотя мое рабочее время уже закончилось, да и не к месту вроде.
--
Эх, посмотреть бы живьем, в Москве, - опять замечтался Вальдемар.
--
Да уж, - сказал Саня, - обязательно надо посмотреть, потому что это самая лучшая в мире картина, которой все эти Лионарды да Винчи и другие маляры, про которых нам рассказывал Алексей, все они просто в подметки не годятся.
--
Не годятся, - подтвердил я и, кажется, у меня не промелькнуло и тени сомнения в сказанном.
Уже стемнело, автобус наш вкатывался в Альпы; дальше был перевал Бреннер и путь в Германию. Вдоль шоссе, идущего по дну ущелья -- стратегической дороге через Восточные Альпы, по которой еще Юлий Цезарь хаживал, на склонах гор с обеих сторон то и дело появлялись грандиозные, хорошо подсвеченные по темноте замки, крепости и остроконечные церкви. Казалось, мы пробираемся сквозь фантастические голливудские декорации к сказочному фильму, какому-нибудь фэнтэзи с эльфами и драконами. И казалось, что из-за очередного замка выпорхнет вдруг ужасный дракон и обдаст всех огнем. Если же по этой дороге ехать днем, то ничего этого не видно, замки и крепости сливаются с горами.
--
Ёп-понский ты дирижабль, какая же красота! - проникновенно сказал старый десантный волк, а впоследствии автомеханик Саня, и мы с Вальдемаром очень удивились, потому что не ожидали от него такого эмоционального всплеска и столь развитого чувства прекрасного. - За это надо выпить... Мне никто не поверит, что я здесь был. Я теперь даже не жалею, что не увидел этих пирамид. Хрен с ними, с этими пирамидами, увижу еще.
--
Конечно увидишь, - заверили мы. - Ты теперь точно знаешь, куда ехать.
--
Теперь знаю, - сказал Саня, наливая водку в пластиковые стаканы.
А я разъяснил, что эта дорога - самое утыканное замками пространство в Европе, нигде больше замки так часто не попадаются.
--
Поняаатно, - сказал храбрый солдат Бундесвера Вальдемар, подставляя свой стакан. - Знали, где утыкивать. Жаль только, что Юлий Цезарь всей этой красоты, наверное, не видел, - да, Алексей?
--
Да, Юлия Цезаря очень жаль, он ничего этого не видел, их еще не было, - согласился я.
Мы сидели втроем на заднем сиденье автобуса с бутылками, стаканами и закуской и попеременно наводили свои открытые от восхищения рты на выплывающие со всех сторон замки и крепости. Нам повезло неизмеримо больше, чем Юлию Цезарю, за которого мы тоже выпили. Впереди была целая ночь, Альпы и еще довольно много водки. Надо было раньше всем познакомиться...
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на okopka.ru материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email: okopka.ru@mail.ru
(с)okopka.ru, 2008-2019
