Okopka.ru Окопная проза
Хухарев Константин
Первый прыжок

[Регистрация] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Найти] [Построения] [Рекламодателю] [Контакты]
Оценка: 8.73*7  Ваша оценка:

Константин Хухарев

Первый прыжок

  
   За открытым, расположенным в глубокой нише толстой кирпичной стены окном припекало солнце, весело пели птицы и изредка бурчал проезжающий мимо легковой автомобиль. Веселый солнечный зайчик, скакнув на стену с какого-то металлического предмета, лежащего на широком деревянном подоконнике, озорно слепил глаза улыбающимся с большого настенного календаря, солистам легендарной группы "Голубые береты". Под календарем стоял массивный серый несгораемый сейф.
   Лето набирало силу, и чертовски хотелось в отпуск.
   Три полковника и подполковник, офицеры отдела кадров Воздушно-десантных войск, занимавшие тесную "камеру", как они в шутку между собой называли свой кабинет N 312 в старинном московском здании по улице "Матросская Тишина" в Сокольниках, сосредоточенно работали каждый над своим вопросом. Кто-то, старательно сличая данные полученного из войск Представления с сокращенными послужными картами офицеров, писал очередной приказ по личному составу, кто-то готовил статистический отчет для старших начальников, кто-то готовил ответ на пришедшее от одного из ветеранов письмо.
   Словом, все были при деле, когда дверь в кабинет открылась, и в него заглянул седой полковник из отдела воздушно-десантной подготовки:
   - Мужики, у кого в этом году еще не выполнена программа и уложены парашюты - завтра на прыжки. Прыгать будем в Киржачах. Не забудьте до конца рабочего дня, а лучше всего во время обеда, сбегать в полк и получить стропорезы со шлемами.
   Полковник сделал паузу, а затем, лукаво прищурившись, посмотрел в сторону одного из офицеров:
   - Кстати, по нашим сведениям кое у кого тут "соточка" намечается, а значит, и "поляна приземления" с него.
   Полковник скрылся за дверью.
   - Это у кого тут "соточка" намечается? - не отрываясь от своих бумаг, спросил начальник группы прапорщиков.
   - Да уж была "соточка" на прошлых прыжках, - так же не поднимая головы от рабочей тетради с проектом приказа, ответил всего полгода назад назначенный из войск единственный в комнате подполковник. - Это у них с учетом не все в порядке.
   - Ты давай про учет нам не рассказывай. Лучше ответь, почему мы твою "соточку" не обмыли? Ребята, молодежь не уважает старых полковников...
   - Уважает, уважает. Завтра и накроем поляну в соответствии с официальным учетом.
   - А что, бывает еще и неофициальный?
   - Бывает и неофициальный. В нашей жизни все бывает...
   Над рабочими столами офицеров опять повисла деловая тишина. Каждый продолжал сосредоточенно отрабатывать свой вопрос, и лишь подполковник задумчиво уставился в окно, сквозь припорошенную столичной пылью листву старого тополя...
   Сотый парашютный прыжок. У спортсменов их тысячи, а офицеры подразделений знают, как тяжело складывать один прыжок за другим, чтобы получилась сотня, а за ней, Бог даст, и вторая. Но у каждого десантника в памяти хранится тот самый первый, с которого началась дорога в небо.
   Первый. Когда это было? Да, товарищ подполковник, как это, кажется, было давно - ваши новенькие лейтенантские погоны, молодые годы, твердая уверенность в том, что весь мир принадлежит только тебе и что так легко объять необъятное, а затем - ледяной, отрезвляющий душ действительности...
  
   1984-й год. Дальний Восток. Магдагачи. Не все и знают, где этот поселок находится. Сориентируемся: примерно пол-локтя по карте на восток от Уральского хребта.
   Летом - сорок пять градусов жары. Зимой - столько же, только ниже нуля. И снег черный от тепловозной гари... Транссиб. Говорят, когда-то Никита Сергеевич проезжая по этим местам и, изнывая от летнего зноя, был несказанно удивлен: за что, мол, здесь людям северную надбавку выплачивают? И распорядился отменить. А про то, что здесь вечная мерзлота, что июнь тут, как говорится у старожилов, еще не лето, а август - уже не лето, вот про это тогдашнему Генсеку ЦК КПСС и руководителю первого в мире социалистического государства рабочих, крестьян и трудовой интеллигенции доложить побоялись. Никому до этого дело не было. Времени в обрез. Остановка маленькая, пока тепловоз перецепят... Ну и гори он синим пламенем, этот край бывших семёновцев и вечно зеленых помидоров. Тут и без него государственных дел по самое горло.
   Вот она проза жизни. А может романтика?
   Это покажет только время. Его теперь предостаточно, как вечной мерзлоты тут, на широте столицы нашей Родины.
   Сегодня командир на вопрос о дровах лишь удивленно поднял глаза:
   - Говоришь, дом снимаешь и дрова нужны? Парень, это твои проблемы и решать ты их должен в личное время. Лучше подумай о завтрашних занятиях с любимым личным составом. Со взводом управления проще. Там командир на месте. А вот первый и второй огневые взводы "пристегнешь" к своему. В любой момент может нагрянуть проверяющий, так что конспекты должны быть образцовыми. С "политребятами" шутки плохи. Завтра их день. И по расписанию у нас политзанятия. - И после паузы, - А дрова?.. Знаешь, у нас здесь так говорят: первые десять лет тяжело, а потом привыкаешь...
   Хорошо, что наглецом не обозвал.
   Удивительно, на лице ни следа вчерашнего возлияния. А ведь еле языком ворочал, когда, что называется, денежное довольствие выдавал солдатам. Да еще и после, кажется, в местный ресторан направился. Господи, неужели и я лет через пять таким же стану от безысходности! Говорят, здесь у артиллеристов продвижения нет никакого. Один восемь лет взводным, другой - девять. А во втором парашютно-десантном батальоне "мамонт" древний есть, так тот уж двенадцатый год взводом "рулит". Воистину - начальник взвода, а не командир. Еще три года и станет "Начальником взвода Советского Союза".
   Да, выдача денег личному составу здесь на высоте...
   - Дневальный! Давай личный состав по одному в канцелярию!
   - Товарищ капитан, рядовой Петров для получения денежного довольствия прибыл.
   - Петров, ты на прошлой неделе дважды в самоволку бегал?
   - Было, товарищ капитан.
   - А на позапрошлой?
   - И на позапрошлой было, товарищ капитан.
   - Расписывайся в ведомости. Свободен. Денежки твои уходят в Фонд мира. Зови следующего...
   - Товарищ капитан, рядовой Сидоров для получения денежного довольствия прибыл.
   - Сидоров, ты вчера в наряде по батарее, стоя у тумбочки дневального, спал, как младенец, а?
   - Так точно, товарищ капитан.
   - Расписывайся в ведомости. Про Фонд мира слышал?
   - Так точно, слышал.
   - Свободен. Зови следующего...
   - Товарищ капитан, рядовой Иванов для получения денежного довольствия прибыл.
   - Так. Иванов. В самоволки не ходил. Службу в нарядах несешь исправно... Да, проблема... Ладно, держи рубь. Расписывайся в ведомости. Свободен...
   Комбат удовлетворенно подвел итог плодотворной работы с личным составом, убедился, что все подписи собраны, "закрыл" личным автографом денежную ведомость и повернулся к молодому офицеру.
   - Ну что, лейтенант, ты сегодня проведешь отбойчик, ну а я... - Он многозначительно улыбнулся и покрутил русый кошачий ус. - Жена будет звонить, скажешь - на ответственном задании. Понял? И смотри у меня, не расслабляйся! До китайской границы здесь всего сорок километров! Если что, я в кабаке, в верхних "Гачах". Но это, сам понимаешь, военная тайна...
   Вышли из канцелярии в расположение личного состава.
   Эх, загубленная молодость - эти лейтенантские годы! Ведь, наверное, где-то есть совсем другая армия. А здесь... Ну, сплошь и рядом - государственная тайна! Тайна, потому что, если кому расскажешь, тебя просто к стенке поставят за искажение социалистической действительности. Без суда и следствия!..
   На двух сдвинутых койках, как кутята, жмутся друг к другу три солдата. Простынь со следами стирки одна на всех. Одно и одеяло. А по нему - О Господи! - ползет большая белая вошь! Так называемый "БТР". Нательное белье либо отсутствует, либо не выдерживает никакой критики в своем стремлении по цвету походить на половую тряпку. Лишь бы хоть чуток грело. Теперь становится ясным, как божий день, что солдаты отлавливают во время занятий у себя под мышками и между ног... Вот они какие "БТРы" в жизни. Грозная военная техника, предназначенная для уничтожения живой силы противника. У нас солдатики в своих дембельских альбомах пишут: "Кто жил в казармах Магдагачей, тому не страшен Бухенвальд".
   - Товарищ капитан, рядовой Морозов, дневальный по батарее, доложил, что сегодня во время обеда в казарму залетела толпа солдат, похватала табуретки и так же стремительно покинула расположение. Похитители заскочили в соседнее расположение, то есть, как я понимаю, в третий батальон. На входе стоял майор, который вместо того, чтобы задержать наглецов только цыкнул на нашего дневального и посоветовал ему уносить ноги по добру - по здорову. Что будем делать с ними? Мне подготовить рапорт?
   - Бесполезно. А с Морозова в следующую "получку" вычтем. Будет знать, как батарейное имущество бдительно охранять и стойко оборонять. Да и вашему брату наука. Теперь вы отцы-командиры. Теперь вам, молодым, карты в руки. Кстати, ты в преферанс играешь? Нет? А зря... - и непосредственный начальник удалился для продолжения банкета с "кровными" деньжатами.
   На душе пустота. Руины. Где те радужные образы строгой армейской жизни, что привычно сидели в сознании после множества патриотических фильмов про армию и к которым ты так стремился? Где?! Что это, результат тупого принципа - дальше Кушки не пошлют, меньше взвода не дадут?.. Неужели именно это и есть тяготы и лишения военной службы, которые мы должны стойко переносить? Да, лейтенант, именно сейчас и только тут можно задавать вопросы про дрова. Цирк! До слез на глазах.
   А ведь еще совсем недавно, рассматривая в зеркале свой китель с голубыми петлицами и эмблемами в виде паращютиков с самолетиками, примеряя новую форменную фуражку с голубым околышем и мысленно сравнивая ее с той, что получил на вещевом складе училища, ты уже чувствовал зарождающуюся гордость за принадлежность к военной элите - Воздушно-десантным войскам. Не прошло и нескольких месяцев - и вот первое разочарование. На душе пустота и руины.
   Наверное, в эти дни не он один испытывал эти тяжелые чувства. Молодых лейтенантов в бригаду прибыло полтора десятка. А то, что они испытывали эти чувства, можно сказать с твердой уверенностью. Не все, но испытывали.
   Где им было знать, что нечто похожее испытал и командир бригады, прибывший на эту должность в один из морозных февральских дней три года назад и с удивлением услышавший от предшественника, что треть личного состава части разбегается каждый вечер на ночевку по поселку, а собирается только к утру. И это неизбежность, на которую, по крайней мере, в течение зимнего периода приходится закрывать глаза, так как на территории части всего одна каменная казарма, солдатская столовая да несколько промерзших деревянных бараков, в которых размещаются штаб, клуб и медсанчасть. Большей части личного состава приходится ночевать в палатках, обогреваемых в сорокаградусные морозы печками, сваренными из двухсотлитровых бочек. Кто поближе - тот спит, а остальным приходится либо всю ночь топать ногами и хлопать руками, чтобы не замерзнуть, либо искать добрых стариков в поселке, которые в обмен на помощь по хозяйству сытно накормят и дадут выспаться в тепле.
   В таких условиях надо было не только выживать, всячески борясь с поголовной вшивостью, но и строить казармы, госпиталь, парк автомобильной техники, склады вооружения и боеприпасов, заниматься боевой подготовкой, чтобы в конец не развалить бригаду; и верить, что непременно наступят времена, когда перед строем части за Боевым знаменем поплывет Вымпел Министра обороны, полученный за мужество и воинскую доблесть, а заключение комиссии окружного санэпидемотряда "Личный состав 13-й отдельной десантно-штурмовой бригады заражен педикулезом на сто процентов за исключением водителя командира бригады" будет вспоминаться хоть с горькой, но все же с улыбкой. И обязательно прыгать! Прыгать всем личным составом без исключения, чтобы привить ему гордость за принадлежность к великому десантному братству...
  
   Не секрет, что офицерский корпус десантных частей комплектуется не только выпускниками Рязанского воздушно-десантного командного училища. Есть тут саперы, медики, связисты, химики и артиллеристы. Все они готовятся в своих военных училищах, и в программе обучения этих ВУЗов парашютных прыжков нет в помине. Для таких офицеров программой боевой подготовки части специально предусмотрены и проводятся специальные месячные сборы, на которых изучается материальная часть людских десантных парашютов, сдаются соответствующие зачеты и лишь после этого совершается первый парашютный прыжок. До прохождения такой специальной подготовки на парашютные прыжки можно посмотреть лишь издали. Это железное правило.
   Впрочем, как показывает жизнь, в любом правиле всегда найдутся исключения, хоть это, наверное, в данном случае не правильно. Но жизнь есть жизнь...
   Однажды, примерно за месяц до таких сборов, в канцелярию батареи горных пушек зашел офицер воздушно-десантной службы и предупредил, что на завтрашний день назначены парашютные прыжки для офицеров, не имеющих еще в текущем году программы, то есть не выполнивших необходимое по программе боевой подготовки количество парашютных прыжков. Уточнив для офицеров время, место сбора и порядок получения уложенных парашютов, он удалился.
   Тут и произошла проверка на "прочность".
   Командир взвода управления батареи, а попросту КВУ, возьми да и спроси, готов ли, мол, ты прыгнуть с парашютом?
   - Без проблем.
   Ответ прозвучал бодро. Видимо, потому, что совершенно не представлялось, что это такое - парашютный прыжок. Но слово - не воробей...
   - Тогда завтра к шести утра будь готов. Комбез прыжковый старшина приготовит, а шлем и стропорез получим на складе. Парашют уложенный есть. Поедешь с погрузочной командой на ВДК. Там постараемся тебя подвесить на стапелях и провести с тобой предпрыжковую подготовку...
   Шесть часов утра следующего дня наступили не скоро. Сон был неспокойным. Когда подошел к казарме, машина уже стояла за ней и старчески кряхтела двигателем. В кабине досматривал последние сны водитель. Офицеры батареи ждали сослуживцев из соседних артиллерийских подразделений. Среди них царило легкое возбуждение и веселье.
   - А вот и наш главный десант подошел, - с ударением на первом слоге слова "дИсант" и с улыбкой на широкоскулом лице встретил взводного КВУ. - Морально настроился? Или коленки дрожат?
   - Настроился. Хотя и дрожь немного пробивается, если честно.
   - Не боись. Все с этого начинали.
   На воздушно-десантном комплексе начальник склада ВДТ находился уже на месте. Заканчивалась выдача парашютов разведывательной роте.
   Дождавшись своей очереди, на склад зашли и офицеры батареи.
   Подойдя к стеллажу с закрепленными за подразделением парашютами, командир взвода управления снял с него три зеленые брезентовые сумки, открыл их и, убедившись, что в них находятся уложенные парашюты, выделил один из них взводному.
   - Твой. Я его лично укладывал, так что проблем не будет. Вытаскивай его к машине. Загрузишь и подходи к стапелям. Проведем с тобой предпрыжковую подготовку.
   Однако предпрыжковой подготовки не получилось. Командир противотанковой батареи посоветовал на стапеля не лезть, чтобы не привлекать внимания офицеров воздушно-десантной службы. Если узнают, что офицер не проходил у них специальных сборов, то могут не допустить к прыжку, а так шанс проскочить есть. Что же касается предстоящих действий в воздухе, то все это можно рассказать по дороге на аэродром. Вроде как ничего сложного нет.
   Поехали.
   Трясясь по таежной, избитой военной техникой, дороге, машина неумолимо приближала взводного к первому парашютному прыжку.
   Товарищи по службе с деловым видом по очереди рассказывали, что необходимо в обязательном порядке сделать после открытия парашюта, как приземляться и еще говорили про какие-то ситуации с приближающимися парашютистами.
   Все это воспринималось плохо. Все душевные силы уходили на то, что бы сохранить невозмутимый деловой вид и скрыть подтачивающий душу страх.
   Словесный инструктаж продолжился во время одевания парашюта на старте. Но уже с конкретным показом на себе: как подходить к двери вертолета, как при этом держать руки, как отталкиваться, как лететь на стабилизации и как после отсчета трех секунд выдергивать звено ручного раскрытия, именуемое в народе просто кольцом.
   К взводному подошел офицер минометной батареи, выпускник одесского артиллерийского училища восемьдесят третьего года.
   - Все, что тебе рассказывают, все это правильно. Но только поверь моему опыту: перед выходом из вертолета ты про все это забудешь. Поэтому старайся ни о чем не думать: ни о земле, ни о воздухе. Просто смотри на горизонт и шагай в дверь. Парашют сам откроется. Ну а там сориентируешься...
   Пожалуй, на данный момент это был самый толковый инструктаж, потому что все, что произошло до посадки в вертолет, начисто вышибло из памяти ранее услышанное от товарищей.
   После прохождения всех линий проверок на старте и формирования первого корабля в количестве сорока восьми человек, всех их переписывал майор вэдээсник для учета и дальнейшего составления денежной ведомости. При этом каждый офицер называл ему, какой это прыжок в текущем году и в общей сумме.
   С этого все и началось.
   - Батарея горных пушек. Первый, - твердо отрапортовал взводный.
   - Вообще первый? - делая соответствующую пометку в своем журнале, переспросил вэдээсник и, получив утвердительный ответ, передвинулся к очередному парашютисту в офицерских погонах.
   - Минометная батарея. Одиннадцатый, в этом году - пятый.
   - Значит, для полной программы необходимы два прыжка, - подытожил доклад офицера носитель журнала.
   - Именно так. После этого прыжка пойдем на второй.
   - Понятно.
   Переписав, таким образом, всех, офицер воздушно-десантной службы удалился к развернутому рядом пункту управления прыжками, где доложил руководителю о готовности очередного корабля к совершению прыжков. При этом не преминул указать и на офицера, готовящегося совершить первый прыжок.
   Наблюдая осторожно со стороны за реакцией на лице руководителя прыжков, взводный понял, что его сейчас, мягко говоря, попросят отойти в сторону и не мешаться.
   Так и произошло. Уже знакомый, и почему-то вдруг ставший ненавистным, майор подошел и, не допускающим никаких возражений тоном, объявил приговор: до прохождения сборов воздушно-десантной подготовки о парашютных прыжках речи быть не может. Парашют снять.
   Отошедший на второй план, но все еще теплившийся где-то в глубине пищеварительного тракта подленький страх, сменился досадой и разочарованием.
   Особенно сильно досада разрослась, когда сначала над головой множеством белых цветов распустились и повисли в небе купола парашютов, а затем к пункту сбора стали подходить возбужденные и радостные офицеры-сослуживцы.
   Подошел и КВУ.
   - Ну, что, облом? - он свалил со спины парашютную сумку, из которой выполз непослушным тестом ослепительно белый купол, и стал готовить к прыжку второй парашют. - А может, в солдатскую робу переоденешься и все-таки прыгнешь?
   Идея была настолько безумной, что взводный в нее сразу поверил.
   Это потом, по прошествии значительного времени, когда прошел подготовку сам и стал готовить к парашютным прыжкам своих подчиненных, он полностью осознал, как сейчас рисковал сам и какую ответственность возлагал не только на своих сослуживцев, но и на руководящий состав всей бригады.
   А сейчас в голове сидела только одна мысль: попасть в вертолет и выпрыгнуть.
   Отыскав глазами машину, на которой они сюда приехали, взводный почти бегом направился к водителю. Не объясняя никаких причин удивленному солдату, заставил снять с себя шапку, ремень, сапоги и перчатки, а затем, забравшись в кабину и стараясь не привлекать к себе постороннего внимания, переоблачился в солдатское снаряжение. Критически оценив свое отражение в зеркале заднего вида, грязной перчаткой провел по щеке. Порядок. Вид был вполне удовлетворительный.
   Когда он подошел к старту и стал надевать парашют, сердце стучало как большой барабан войскового оркестра. Казалось, что окружающие его люди слышат этот барабан, видят его обман и вот-вот начнут показывать на него пальцем. Но он знал, что это только кажется. Надо справиться с собой и все пройдет, все получится.
   Кто-то из товарищей подбадривал его, кто-то советовал не дурить, но все это было как за пеленой. В мозгу стучало только одно: скорее надеть парашют и отделиться от офицерской группы, встав поближе к рядовому составу, постараться слиться с ним. Благо, что в составе минометной батареи прыгали не одни офицеры.
   Этапы проверок снаряжения прошли удачно. Никто не обратил внимания на нового солдата. Мало ли их в бригаде. Сложность была впереди: дежурный офицер-вэдээсник, переписывающий состав сформированных кораблей и уже видевший молодого офицера. Но и тут удача не отвернулась. Рядовой состав просто пересчитали, совершенно не всматриваясь в лица. Взводный лишь поднял руку, когда пересчитывали солдат минометной батареи.
   Итак, путь в небо открыт.
   Прозвучала долгожданная команда: "Встать! К вертолету шагом марш!"
   Ускоренным шагом, стараясь не обращать внимания на туго затянутые лямки подвесной системы, на потяжелевший и все более и более давящий к земле ранец парашюта, крепко правой рукой сжимая вытяжное кольцо на своей груди, взводный старался не отставать от впереди идущих парашютистов и чувствовал, как по телу пробегает незнакомый нервный озноб.
   Перед вертолетом его за рукав придержал командир противотанковой батареи и, пропустив несколько десантников, поставил перед собой в первую шеренгу.
   - Будешь выходить передо мной. Если что - подтолкну. Ну, как ощущения?
   - Нормально.
   Они поднялись в открытую рампу вертолета МИ-6. Работающий на ее краю офицер каждому из них подал удлинительный шнур и подтолкнул в темную пасть вздрагивающего и гремящего с характерным присвистом воздушного корабля.
   "Делай как все. Ты один из них. Ты ничем не должен отличаться". Эти мысли заставляли машинально повторять все действия товарищей.
   Когда группа десантников вошла в вертолет и расселась на четырех рядах дюралевых откидных сидений, опять приблизился офицер воздушно-десантной службы, но прошел мимо вглубь вертолета.
   Сердце по прежнему стучало барабанным боем, но теперь этот бой заглушался работой двигателя и рассекающим душу характерным присвистом лопастей громадного винта.
   Прямо перед глазами множество лиц. Одни не знакомые, другие свои, почти родные. Одни лица спокойные, другие улыбаются, но у всех в глазах горит невиданный доселе огонь, отражающий большое душевное напряжение.
   "Не думать о страхе. Страх - он, как собака. Побежишь - загрызет. Как там говорили: смотреть на горизонт?..".
   В плечо ударили. Обернулся. Командир "противотанковой" что-то говорит и показывает оттопыренный над кулаком большой палец. Ага, меня только что пристегнул к удлинителю опять прошедший вэдээсник. Все в порядке. Ну, что ж, теперь-то точно обратного хода нет!
   "Господи, что это? В глазах темнеет? Нет. Рампа вертолета закрывается".
   Офицер-вэдээсник что-то кричит в ухо выпускающему и прыгает в открытую дверь на землю. Рев двигателя над головой усиливается и вертолет, мягко покачиваясь, медленно начинает выезжать на рулежку.
   Время теряет свои очертания. Секунды бегут неравномерно: то изнуряюще медленно, то разгоняются с бешеной скоростью... Вот, наконец-то, разогнавшаяся вместе с этими бешеными секундами огромная винтокрылая машина отрывается от земли и, набирая плавно высоту, заставляет их принимать свой размеренный ритм.
   Улыбки на лицах парашютистов сменились на выражение полного спокойствия и безразличия. Только глаза по-прежнему выдают внутреннее напряжение и целеустремленность.
   На какое-то мгновение все тело обволакивает сонливой расслабленностью, но эта расслабленность пропадает так же быстро, как и появляется. Вертолет покачнулся и, слегка завалившись на бок, стал разворачиваться и выходить на боевой курс для выброски парашютистов. В иллюминатор на противоположном борту мельком заглянуло и пробежало по лицу ослепительное солнце.
   В голове молнией промелькнуло: - "Как в последний раз... Тьфу, идиот! О чем ты думаешь?! Надо заставить себя переключить мысли на что-нибудь приятное... Интересно, чем там занимается Натулька?.."
   От звука дребезжащей сирены мысль оборвалась, и наплывающий образ жены растворился так и не успев оформиться. Над выходной полукруглой дверью загорелась желтая лампочка. Первые восемь человек встали и подняли сидушки. Каждый автоматически поправил ножные обхваты подвесной системы и почти уткнулся головой в парашют впереди стоящего товарища. Еще несколько томительных секунд ожидания и сирена смолкла. Желтую лампочку над дверью сменила зеленая, и первый десантник выпрыгнул за борт. Первый пошел. Двигающегося за ним очередного парашютиста остановила рука выпускающего, но через три секунды она же слегка подтолкнула к выходу и его. Второй пошел... Третий пошел...
   Пространство между взводным и дверью, за которой только что скрылась первая партия парашютистов, показалось тоскливо маленьким и удивительно пустым.
   Выпускающий, наполовину высунувшийся за борт и что-то там наблюдающий, повернулся в сторону очередной группы и рукой пригласил ее встать.
   Под локоть толкнули: "Вперед!".
   С огромным трудом удалось встать. На ватные ноги давил неимоверно потяжелевший парашют. Огромным усилием воли взводный заставил свое тело подойти к вытянутой в сдерживающем жесте руке выпускающего, который смотрел с ободряющей спокойной улыбкой профессионала. Вертолет покачивался, а от этого и без того непослушные ноги предательски подкашивались. Выпрямлять их приходилось, опираясь рукой на спинку сложенных сидений.
   Вновь зазвучавшая сирена показалась какой-то другой, более оглушающей и нервозной. Она заставила ватные ноги окрепнуть, а взгляд устремить на горящий прямо перед лицом желтый глазок лампочки. Сознание отметило под этим глазком такой же, только зеленый и мертвый. Пока мертвый, но скоро...
   "Загорелся!.. Ни о чем не думать!.. Смотреть на горизонт!..".
   Дыхание захлестнуло падением в никуда... И тут же - рывок за шкирку, провал головой вниз, опять рывок... И вдруг все стихло.
   Он висел под огромным надежным куполом, плотно зажатый лямками подвесной системы. Где-то далеко под ногами была игрушечная земля, по которой маленькими букашечками суетливо, но целенаправленно стекались к одному месту на большой поляне человечки. Деревья тоже стояли совсем маленькие и куда-то вдаль, к такому же игрушечному поселку, убегала серпантиновая ленточка дороги...
   Вот оно! Это та самая радость, ради которой люди стремятся в небо!
   О том, что еще несколько мгновений назад все тело снедал подленький страх, не было теперь и воспоминаний. Был грандиозный восторг. Душа ликовала, кричала и просто рвалась выплеснуться этим криком наружу. Очень хотелось что-нибудь громко кричать, но вырваться наружу переполнявшим эмоциям не давало сознание того, что ты все-таки не один в этом огромном небе. Рядом висят под такими же парашютами твои товарищи, и они внимательно наблюдают за тобой.
   Кстати, вспомнил! Необходимо оглядеться!
   Справа и, почему-то, значительно ниже, на фоне голубого неба, белели еще семь куполов. Угрозы схождения не было и безопасное расстояние до ближайшего парашютиста позволяло немного расслабиться. Кто-то кому-то что-то кричал, размахивая руками, кто-то смеялся, а кто-то самозабвенно поминал всех святых и чью-то мать. Но все это только вскользь отмечалось ликующим сознанием. Ощущение почти птичьего полета заполняло ликованием каждую клеточку молодого тела.
   Первое впечатление полного отсутствия движения стало растворяться. Появились первые незначительные признаки приближения земли: все предметы под ногами стали увеличиваться, приобретать реальную форму и сначала медленно, а потом все быстрее разбегаться от одной точки, находящейся немного впереди и справа, на ровной зеленой поляне.
   - Кажется, вот сюда мы и упадем. Пора встречать землю.
   Неимоверно изогнувшись, и, направив чуть согнутые в коленях напряженные ноги в сторону все быстрее приближающейся, нарастающей точки, он совсем не почувствовал удара. Да его и не было.
   Он упал на бок, всем ликующим телом ощущая ласковую, мягкую землю. Рядом, медленно проваливаясь серединой, свалился обмякший купол парашюта.
   Каждую клеточку организма переполняли знакомые чувства радости, гордости, торжества. Да, именно такие ощущения он впервые испытал, когда познал первую свою женщину.
   Дрожащие руки расстегивали пряжки подвесной системы. Ноги стояли твердо и уверенно. Над головой сливались в единую песню голоса вертолета, такого совсем не страшного и родного, и жаворонка, озорного и ликующего.
   Сборка парашюта длилась не долго, но только когда поверх смотанного в клубок купола в сумку полез ранец с подвесной системой, в голову ударила короткая и чуточку неприятная мысль: "А кольца-то нет!" Осмотревшись кругом, взводный понял: кольцо потеряно в воздухе. А то, что потеря кольца является поводом для насмешек у парашютистов, он слышал еще от отца, начинавшего свою военную карьеру в далеком фронтовом сорок третьем году именно в десантных войсках.
   Ладно, переживем. Главное - я это сделал!
   На пункте сбора его украдкой поздравляли офицеры и тут же приступали с деловым видом обсуждать какие-либо совсем незначительные вопросы. О том, что это игра, и игра, рассчитанная на него, взводный понял немного позже, когда прыжки практически закончились, и на пункте управления был принят последний доклад об отсутствии происшествий и травм, о наличии оружия.
   Подразделения собирались к выходу в пункт постоянной дислокации. Почти весь грузовой транспорт с парашютами отпрыгавших десантников убыл, и только машина артиллеристов все так же стояла на месте. Возле машины рядком стояли сумки с парашютами, и на одной из них лежала неубранная запаска.
   Сумки были продуманно составлены у машины со стороны, противоположной от командного пункта. Поэтому, когда по команде командира противотанковой батареи взводного подхватили за руки и ноги и стали раскачивать над землей кверху тылом, а КВУ с усердием приколачивать к подлетающему заду запасной парашют, никто из руководящего состава и офицеров воздушно-десантной службы этого не видел. Наверное, не видел... Когда же таким образом посвященный в десантники офицер опять утвердился на ногах, то перед собой он увидел протянутую ему командиром противотанковой батареи металлическую кружку и кусок черного армейского хлеба с салом.
   - Ну, что, с первым прыжком тебя... - Передав взводному кружку, он налил водки себе и остальным офицерам. - Господа офицеры, докладываю: наш молодой товарищ держался молодцом. Правда, у него была небольшая помарка во время выхода из вертолета, но это мы спишем на отсутствие предпрыжковой подготовки. А что за помарка - это он сам поймет после двух-трех прыжков.
   Офицеры ударили кружками, дружно опустошили их и, быстро загрузив парашюты в машину, наконец-то заняли свои места в кузове. Можно возвращаться в казарму.
   От выпитой водки слегка кружилась голова. Нервное напряжение спало, и обмякшее, усталое тело с опозданием реагировало на все неровности разбитой дороги.
   Перед глазами вновь и вновь проплывали картины, врубившиеся в память во время прыжка: струнами убегающие от свободных концов подвесной системы к натянутому над головой куполу белые стропы; белые, неправильной формы пятна отработавших свое парашютов, разбросанные на разных краях огромной таежной поляны, превращенной в маленький лесной аэродром; игрушечный домик КДП с торчащими над ним травинками антенн; крохотные фигурки десантников, изогнувшиеся под парашютными сумками и выдвигающиеся со всех концов площадки приземления к пункту сбора; тянущиеся за ними еле уловимыми темно-зелеными змейками тоненькие ниточки протоптанных тропинок.
   Когда приведший в казарме свой внешний вид в порядок взводный нетерпеливо открыл калитку и вошел во двор своего дома, жена, развешивавшая на веревке стираное белье, быстро опустила на землю таз и, не скрывая застилавших светящиеся, счастливые глаза слез, обвила его шею влажными руками.
   - Я так волновалась... С первым прыжком тебя...
   - С каким прыжком? - попробовал с улыбкой удивиться взводный. - С чего ты взяла?
   - Не притворяйся. Я сразу обо всем догадалась, когда увидела над лесом кружащий вертолет и кучу белых парашютов. Почему ты ничего мне не сказал? Может, я меньше бы дергалась...
   Что ей сказать на это? Пытаться и дальше скрывать правду о прыжке? Бесполезно. Женское сердце не обманешь. Да и эмоции прут через верх. Куда их скроешь...
   - Все в порядке. Пойдем в дом. Есть хочу... Слушай, а кто у нас все-таки будет: дочка или сын?
   - Да ну тебя... - пряча загоревшийся на щеках румянец, жена плотнее прижалась к горячему плечу.
   Обнявшись, они вошли в дом. На пороге крыльца остался сиротливо белеть эмалированный таз с так и не вывешенной скрученной мокрой форменной рубашкой.
   А в это время в штабе бригады, докладывая об успешном завершении прыжков, начальник отделения парашютно-десантной подготовки сообщил командиру части о том, что, якобы, в одном из артиллерийских подразделений молодой офицер, не прошедший специальных сборов, обманным путем совершил прыжок. И попустительствовали этому присутствовавшие там все офицеры-артиллеристы.
   - Прыгнул и молодец. Это только вам минус. Впредь будете повнимательней. - Поставил свою резолюцию на докладе командир части. - А мне нравятся офицеры, стремящиеся в небо. Я и сам такой...
  
  
  
   Да, как это было давно - новенькие лейтенантские погоны, молодые годы, твердая уверенность в том, что весь мир принадлежит только тебе и что так легко объять необъятное, а затем - ледяной, отрезвляющий душ действительности и служба, служба, служба... Многое вспоминается, а многое с годами уж и стерлось из памяти. Вот только память о первом парашютном прыжке останется нетронутой временем, и ты до глубокой старости будешь летать под огромным белоснежным куполом над обласканной летним солнцем изумрудной таежной ширью. Увы, теперь лишь во снах...
  
  

___________________

  
  
  

Москва - Оренбург. 2010г.

  
  
Оценка: 8.73*7  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на okopka.ru материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email: okopka.ru@mail.ru
(с)okopka.ru, 2008-2019