Okopka.ru Окопная проза
Гончар Анатолий
Шанс

[Регистрация] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Найти] [Построения] [Рекламодателю] [Контакты]
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Подмосковье. Боец российского спецназа потерял память, а пока приходил в сознание - его взяли в плен ролевики, переодетые в немецкую форму времён Великой Отечественной войны. Скоро бойца привезут к "начальству", а пока его окружают воронки, полуразрушенные дома и виселицы. Происходящее всё меньше и меньше похоже на игру...
  Где-то далеко за спиной протяжно ухнуло. Я ощутил себя лежащим на земле и задыхающимся от нехватки кислорода. С шумом втянул в лёгкие воздух и почувствовал, как в ноздри шибануло сладковатым смрадом. Я открыл глаза и ощутил растекающуюся по телу волну боли. Превозмогая её, я задышал часто-часто. Мерзопакостный запах ощущался уже не так сильно; наконец, пробежавший у самой земли ветерок унёс смрад, но мои ноздри тут же забило горечью истоптанной каблуками полыни. Терзавшая меня боль слегка отступила, я попытался приподняться на локтях, и с моих уст сорвался невольный стон. Короткая очередь, и зашуршавшие вокруг пули заставили меня уткнуться лицом в изрытую гусеницами почву. Рука машинально зашарила по земле в поисках автомата, но оружия нигде не оказалось.
  Я мысленно выругался: понимания происходящего не приходило. В нём что-то было не так, что-то было неправильно и потому непривычно страшно. И дело не в том, что я потерял свой автомат, и не в том, что я не чувствовал на себе привычной разгрузки, и даже не в странно звучавшей, но тем не менее, едва не убившей меня очереди. А в чём-то ещё... Вот только в чём? Может в том, что противник был совсем рядом, но я не слышал звуков боя? Или в запахах? Запах полыни... Может, всё дело было в нём? Кажется, никогда прежде на поле боя я не сталкивался с её запахом...
  - Русиш, здавайса! - гортанно прозвучало совсем рядом, и я, открыв глаза, сквозь наползающий на меня туман увидел две бредущие в мою сторону фигуры.
  "Ролевики?! - внезапно пришедшая мысль осенила мою голову. - Точно ролевики!"
  "Русские не сдаются!" - хотелось выкрикнуть мне, но из пересохшего, сдавленного спазмом горла вырвался лишь хрип.
  - Русиш швайн! - сварливо бросил кто-то из подходящих.
  Точно ролевики! Всё встало на свои места. Вот только память... Каким-то боком я вляпался в ролевую игру. Дурак! В войнушку не наигрался. А что же всё так болит? Сверзился с чего-то?
  - А ты его не пристрелил? - спросил один ролевик у другого, тот ответил, что нет, и я внезапно понял, что говорят они на чистом немецком. Но меня удивило не это, мало ли какие причуды у ролевиков, а то, что я понимал их без всякого переводчика. Не то, что бы совершенно не знал немецкого, но не настолько же...
  - Встать! - продолжая играть роль, потребовал один из "немцев" и уж совсем не к месту ткнул меня носком сапога в бок.
  - Ах, ты, сволочь! - взвыв сквозь пронзившую моё тело боль, я мысленно выкинул в сторону левую руку и дёрнул за ногу столь опрометчиво подошедшего ко мне "фашиста". Увы, только мысленно, налитое болью тело отказывалось повиноваться.
  - Мужики, откуда я так шмякнулся? - спросил я, подавив злость на своего обидчика. Вечерело, но видимость была достаточной, чтобы понять: никаких высоких строений поблизости не было, разве что метрах в двухстах виднелись развалины какого-то деревянного строения, да уткнувшись стволом в землю горбился в яме крестатый "фашистский" танк.
  - А я что тебе говорил? Живой! - ролевики по-прежнему продолжали общаться на немецком.
  - Кончай заниматься ерундой! - меня начала разбирать злость, голова болела, будто по ней проехались танком, из рассечённой брови сочилась кровь, каждый вздох отзывался болью, колени саднило. - Врача надо, - я начал искренне опасаться, что у меня сломаны рёбра.
  - Смотри, какой разговорчивый! - "фашист" усмехнулся. - Встать, шиво, шиво, шнэль, шнэль! - потребовал он и снова ковырнул меня носком сапога в бочину.
  Боль пронзила моё тело, заставив болезненно скрипнуть зубами, но взгляд сфокусировался, и я понял, что сейчас никакие не сумерки, а день. Разве что слегка пасмурный.
  - Ах ты, ЧМО, я до тебя ещё доберусь! - выдавил я, и впрямь рассчитывая после отлёжки найти этого садюгу.
  - Бери его! - скомандовал один из "немцев", нагибаясь и бесцеремонно хватая меня за левое плечо. Второй, подхватив меня справа, дыхнул в лицо перегаром. И, вздернув на ноги, они поволокли меня к видневшейся впереди линии окопов.
  - Странный он какой-то, - мне показалось, я физически ощутил его оценивающий взгляд.
  - Русские ввели новую форму... - высказал предположение второй. И я только сейчас с опозданием понял, что в своём камуфляже со звёздочками на погонах не слишком подхожу для ролевой игры периода второй мировой. Но акцентировать на этом внимание не стал. Главное, меня нашли и теперь наверняка тащат куда-то к доктору. То, что делают они это слишком бесцеремонно, меня сейчас почти не волновало - ребята явно не могли поверить в серьезность моих травм.
  Но то, что произошло дальше, выходило за всякие рамки. Меня втащили в тесный блиндаж и швырнули на пол.
  - Вы совсем очумели? - зашипел я. Едва перекатывающаяся по мне боль начала стихать, приподнявшись на локтях, я начал вставать. - Заигрались? - наверное, гнев слишком явственно отразился на моём лице, потому что "фашист", стоявший ко мне ближе всех, поспешно шагнул назад, а другой, худощавый, с выбивающимися из-под каски соломенными волосами, поднял на меня ствол своего "пугача".
  - Русиш швайн дерзит?! - рассмеялся сидевший за столом "немец" в форме офицера, если я не ошибаюсь, в звании оберштурмфюрера. - Карашо, отчен карашо!
  Этот идиот коверкал слова, считая, что он таким образом будет больше похож на настоящего немца.
  - Мне нужен доктор! - я сделал очередную попытку достучаться до этих придурков.
  - Доктор? - сидевший за столом усмехнулся. - Русиш есть ран?
  Как в тот момент мне хотелось съездить по его наглой роже, чтобы стереть эту ухмылку! Я бы так и сделал, если бы у меня были силы!
  - Мужики, вы что делаете? - неужели они окончательно свихнулись на своей игре? Бредовая сама по себе мысль уже не казалась такой бредовой.
  - Карашо! - видимо решив не отвечать на мой последний вопрос, "фашистский офицер" встал из-за стола и, нацепив пенсне, внимательно уставился в мою сторону, но рассматривал он не меня, а мою форму.
  - Странный экземпляр, - заключил он, видимо, закончив осмотр. - Странная форма... звёзды... - "немец" задумался. - Спецподразделение?! - спросил он сам у себя, и тут же, повернувшись ко мне, уже на ломанном русском: - Особый отдел? НКВД?
  Следовало послать его куда подальше, но...
  - Спецназ! - я сжал кулаки. - Суки, если вы сейчас же не вызовите врача, я вас из-под земли достану и рёбра вам всем переломаю!
  - О, русиш дерзит? Карашо! - повторил он столь полюбившееся словцо. И неожиданно перейдя на немецкий: - Будет доктор! Отвечай: фамилия, имя, отчество, должность, звание, что за часть? Задача? Что ты делал в нашем тылу?
  Тут я окончательно понял, что они совсем тронулись, смирился и стал играть в их же игру:
  - Иванов Иван Иванович, младший сержант, командир танкового корпуса, в/ч п/п 66666, задача бить фашистских оккупантов. В вашем тылу производил закладку ядерного фугаса, - я сказал всё. Шутить больше не хотелось.
  - Ты лжёшь! - уверенно заявил "немец". Поняв, что я знаю немецкий, этот придурок уже не пытался говорить на русском. - Ещё раз повторяю: фамилия, имя, отчество!
  - Иванов Иван... - начал было я, но сильнейший удар в лицо опрокинул меня на пол, всё поплыло. К горлу подступила тошнота, и я провалился в беспамятство.
  Пробуждение было кошмарным. Я лежал на боку, судя по всему, в кузове небольшого грузовика, мои руки оказались скрученными за спиной, голова бессильно моталась из стороны в сторону. Судя по всему, меня куда-то везли. Один из моих старых конвоиров сидел рядом.
  - Очнулся?! - не столько спросил, сколько констатировал факт второй из конвоиров, оказавшийся за моей спиной. Подавив подступающую к горлу тошноту, я кое-как подгрёб к борту и, опираясь на него спиной, сел.
  - Куда это вы меня?
  Ответное молчание.
  Происходящее мне нравилось всё меньше и меньше. В голову стала настойчиво стучаться нехорошая мысль, что я попал в лапы каких-то сектантов-ролевиков, помешанных на своей игре. Всё моё тело - голова, грудная клетка, мышцы - немилосердно болели. Складывалось впечатление, что меня долго и усердно били. Скорее всего именно так и было: подошли, неожиданно оглушили, попинали и притащили к себе в качестве игрушки. Самое противное, что я ничего не помнил. Впрочем, сейчас гораздо важнее знать, что они в конце концов собираются со мной делать. Поиграются и отпустят? Может, меня для этого и везут? Отпустить??? Но нельзя же быть настолько наивным! На меня напали, избили и вот теперь просто так отпустить? Если это так, то они ещё большие придурки чем думалось...
  - Мужики, ссадите здесь, я дойду, я сам доберусь!
  И снова молчание. Только пристальный взгляд настороженных, по-своему равнодушных глаз.
  - Я всё понимаю, поиграли, с кем не бывает... - в ответ тупая ухмылка и почти беззлобный тычок прикладом винтовки. Но больно-то как! С того места, куда пришёлся удар, мгновенно растеклась боль по всей грудной клетке.
  - У, гад... - вырвалось шипящей болью.
   Вести дальнейший разговор с этими молодцами было бессмысленно. Боль начала успокаиваться, и с удивлением я понял, что мои руки приобрели бОльшую подвижность, ощутили часть своей силы. Может её мне придала злость на заигравшихся дебилов? Я попробовал ослабить на руках путы. Но тщетно, мои силы были ещё не столь велики. Какое-то время просидев в неподвижности, я начал рассматривать окрестности. Буквально нескольких секунд мне хватило, чтобы понять, что во всей этой комедии задействованы нехилые деньги. Как раз в этот момент мы проезжали какую-то деревню. Воспроизведённый пейзаж Второй мировой впечатлял: кругом воронки, большинство домов полуразрушены, посреди деревни неподвижно застыла советская танкетка, прямо напротив неё виднелись две покорёженные пушки, а на дорогу, по которой мы ехали, медленно выползал лошадиный обоз, полностью загруженный мешками. На каждой подводе сидел извозчик из "местных", рядом - вооружённый винтовкой "фриц". Да, тот, кто создавал эту сцену, денег не жалел. Внезапно откуда-то издалека послышался нарастающий звук приближающегося самолета, и в следующее мгновение из-за высокого холма выскочила краснозвёздная машина. Мои сопровождающие дёрнулись и схватились за оружие. Мне было смешно глядеть, как внезапно посерели их лица, как затряслись губы одного и как настойчиво забарабанил в крышу кабины другой.
  - Русские! Воздух! - заорал он, и автомобиль, взревев мотором, рванул в сторону виднеющегося на горизонте леса. А самолёт тем временем клюнул вниз, и на его крыльях заискрилась сварка. Через долю секунды до нас донёсся грохот выстрелов, но ещё раньше слева от меня одна за другой шлёпнулись две крупнокалиберные пули.
  Слов не было, только мысли! Вспомнилось, что и та первая прозвучавшая очередь не показалась мне учебно-игровой.
  - Вы что, друг в друга? - вопрос повис в воздухе, их лица по-прежнему были искажены страхом. Фраза "куда я попал?!" выглядела риторической.
   Меж тем юркий "ястребок" развернулся, разогнал как цыплят обоз и снова зашёл по наши души. Крылья вновь заискрились. Несмотря на то, что машину немилосердно трясло, я, кажется, застыл на месте - с небес на меня глянула смерть. Пули прошли рядом. Машина вильнула в сторону и, едва не опрокинувшись, начала сбавлять скорость. А в небе появились две машины с крестами. Советский "ястребок" заметил их вовремя и, не теряя времени, начал набирать высоту. В этот момент машина въехала в какую-то выбоину, меня тряхнуло, больно приложило о борт, и я потерял самолеты из вида.
  Машина заглохла, дверца с моей стороны скрипнула и открылась, над кузовом показалась красная перекошенная рожа всё того же "оберштурмфюрера".
  - Капрал Шнайдер, спускайся, живо!
  Один из моих конвоиров поспешно закинул оружие за спину и перемахнул через борт.
  - Вытащи Карла! - краснокожий кивнул в сторону водителя, затем его взгляд коснулся меня. - Ганс, - обратился он ко второму конвоиру, - этого вниз!
  Он брезгливо поморщился и, достав платок, махнул им по своему лицу. В этот момент я успел заметить на его щеке многочисленные алые капельки.
  - Шнэль, шнэль! - тот, которого звали Гансом, указал стволом вниз. Силы постепенно возвращались - я, хоть и тяжело, но начал подниматься на ноги.
  
  Водитель лежал на земле лицом вверх, вытащивший его Шнайдер стоял рядом, беспомощно опустив вниз руки. Верхняя половина лица убитого почти полностью отсутствовала, кровавые ошмётки сползали по стеклу, лежали на траве... Поверить в то, что это какой-то трюк, было невозможно.
  - Вы совсем спятили?! Идиоты, сволочи, придурки! - я пнул Ганса ногой, тот скорчился. Я повернулся к Шнайдеру, но сделал это слишком медленно, тёмный зрачок ствола целился в мою грудь. Умереть глупой смертью от руки придурка-ролевика не хотелось. Я замер. Удар по почкам свалил меня на землю, боль навалилась с новой силой.
  "Чёрт, да когда же это кончится?" - хотелось подумать что это сон, но сном это быть не могло. Тогда что? Какой-то олигарх решил устроить себе реалити - шоу? Похоже на то. Вот только как теперь из этого всего выбраться? Может, предложить им свою помощь? В конце концов, что я теряю? Главное, чтобы они меня взяли в игру, а там разберёмся.
  - Мужики, что, поехали? - спросил я по-русски.
  - Русиш зольдат, ты хотель сказать? - "фашистский офицер" снизошёл до русского языка.
  - Может, грузим труп и поехали? - я не двусмысленно посмотрел на небо, оставаться на открытой местности и дальше мне что-то не хотелось.
  - Ты умеешь водить машину? - в голосе "оберштурмфюрера" прорезался интерес.
  В принципе, я покосился на стоявший за моей спиной грузовик, а почему бы нет? Что в ней такого, что бы я не сумел сделать? - и я кивнул.
  - Карашо, отчен карашо! - "фашист" вновь перешёл на русский.- Развяжите ему руки, - кивнув на меня, он вытащил из-за пояса пистолет, навёл мне в голову и весьма недвусмысленно погрозил пальцем.
  Я с совершенно серьёзным видом кивнул. Судя по всему, эти типы стреляют не задумываясь.
  
  Через полчаса мы въехали в небольшой посёлок. На въезде виднелась табличка с названием, написанным на немецком.
  - Направо! - скомандовал "офицер" и, крутанув руль, я въехал во двор большого здания.
  - Останови! - снова приказал "фашист", и я повиновался. Конечно, можно было прибавить газу, не тормозя врезаться в здание и попробовать бежать. Но я не посмел. Страх, жуткий, прежде никогда мной неведомый в долю мгновения наполнил меня, стоило только мелькнуть этой мысли в моём сознании. Я почувствовал, как похолодела моя спина, а нога сама собой надавила тормоз.
  Когда пыль, поднятая колёсами, осела, из дверей здания стремительно вышли несколько рядовых "немцев", вооружённых автоматами. Вслед за ними появился подтянутый офицер. Мой "оберштурмфюрер" выскочил из кабины с приветственным:
  - Хайль Гитлер!
  Появление новых лиц меня слегка обнадёжило: не могут же все участвующие в этом ролевике быть помешанными.
  - Господин штурмбанфюрер, мы привезли пленного! - радостно отрапортовал "оберштурмфюрер".
  - Где он? - высокомерно подняв подбородок, вопросил "майор". Я распахнул дверцу и выбрался из кабины.
  - Совершенно необычная форма! - глаза "штурмбанфюрера" вперились в мою фигуру. - А что, разве русские снова ввели на погонах звёзды?
  Вопрос этот "майор", похоже, задал сам себе, так как конкретно ни к кому не обращался.
  - Интересно, очень интересно!- и, видимо, заметив на моём лице запёкшуюся кровь: - Вы его ранили?
  - Никак нет, господин полковник! - "оберштурмфюрер" вытянулся в струнку.
  - Били?
  - Пару ударов, - голос "оберштурмфюрера" дрогнул. Штурмбанфюрер нахмурился, и "оберштурмфюрер", не смея оторваться от лица начальства, принялся поспешно оправдываться: - Он согласился сотрудничать, но начал лгать.
  - Лгать?! - штурмбанфюрер нахмурился ещё сильнее. - Тогда почему так мало?
  "Оберштурмфюрер" судорожно сглотнул:
  - Он слишком слаб. Потерял сознание.
  - Слаб? - "майор" недобро усмехнулся. - Подлечим, а потом в подвал. У нас не солжёт! Мы только вчера обсуждали парочку новых пыток.
  После этих слов он круто повернулся и вошёл в здание.
  Похоже, этот тип ещё более болен, чем все остальные. Ко мне подошли с двух сторон и, грубо подхватив под локти, поволокли следом. Я не сопротивлялся.
  "У тебя нет ни единого шанса достучаться до этих..." - меня с усилием дёрнули за руку, и мысль осталась незаконченной.
  
  - Ты понимаешь немецкий? - меня посадили на стул, меж тем как сам штурмбанфюрер оставался стоять.
  Я кивнул, смысла отрицать очевидное не было.
  - Говоришь? - совершенно неожиданно спросил он на русском, и я почти машинально кивнул.
  - Хорошо. Фамилия, имя, отчество?
  - Иванов Иван Иванович.
  - Не оригинально, но, допустим, что это так. Номер части?
  - 66666... - без запинки выложил я и даже не покраснел.
  - Допустим. Спецподразделение?
  Я кивнул.
  - Задача?
  - Я уже говорил, - внезапно меня вновь начала разбирать злость. - Может, хватит? В конце концов, вы же взрослые люди, неужели вам всем крыши посрывало? Вы хоть знаете, что мы привезли в кузове?
  - Да... - штурмбанфюрер, глядя на меня, ехидно улыбался. Его абсолютно не заботил привезённый нами труп.
  - Его убили, расстреляли с самолета! Вы хоть это понимаете? Это уже не игра! Он уже в возрасте и у него наверняка есть семья, дети. Что вы делаете?
  - Сотни, тысячи лучших сынов Германии гибнут ежедневно ради нашего будущего! И это вы и подобные вам виновны в их гибели! Если бы не ваше безумное, ничем не оправданное сопротивление, война бы давно закончилась! Начните с нами сотрудничать и тем самым приблизьте наступление мира!
  "У тебя нет ни единого шанса достучаться до их здравомыслия!" - тоскливая мысль потонула в звонкой пощёчине. Моя голова дёрнулась.
  - Ты будешь отвечать?
  Кажется, я что-то пропустил.
  - Подразделение? Задачи? Фамилии командиров? Вооружение? - при слове "вооружение" в голове у штурмбанфюрера что-то переклинило, лицо его исказилось. - Секретное оружие! У вас секретное оружие! Живо говори, где находится твоя часть?
  - На Кудыкиной горе! - какой смысл отвечать, если спрашиваемого по закону жанра никогда не устроят мои ответы.
  - Карту! - приказал штурмбанфюрер, и я невольно залился смехом. Он собрался искать Кудыкину гору!
  - Ты солгал? - "штурмбанфюрер", лицо которого пошло пятнами, махнул рукой: - В подвал его!
  
  Меня били, долго и умело. Потом повели на допрос. Я не пытался отмалчиваться, но, отвечая на вопросы полковника, нёс сущую чепуху. Снова повели в подвал и снова били. "У тебя нет ни единого шанса вырваться из их лап!" - твердило раздираемое болью сознание.
  
  - Повесить! - долетело до моих ушей, когда меня в очередной раз поволокли из начальственного кабинета, но я лишь только усмехнулся. Надеюсь, теперь вся эта затянувшаяся "комедия" закончится. Меня отвезут куда-нибудь подальше от игровой площадки и высадят на обочину дороги. В то, что они станут убивать стороннего человека, всё же не верилось. Смерть водителя грузовика осталась где-то там, на задворках прошлого. К тому же такая правдоподобная в начале, теперь она уже не казалась столь очевидной. А что, если это действительно был искусный муляж?
  Впрочем, "вешать" меня не спешили, а проведя по коридорам, бросили в полутёмное помещение с железной решёткой на единственном узком окне. Дверь за спиной лязгнула засовом, и теперь слышались удаляющиеся шаги моих конвоиров.
  - Ты кто? - спросили из темноты. Мои глаза не привыкли к скудному освещению, и я различал лишь смутно угадываемую фигуру в глубине камеры.
  - Человек! - буркнул я сердито и сделал острожный шаг в глубину "тюремной камеры". Пахло плесневелой соломой и потом.
  - Все мы человеки, - шепеляво заметил сидевший на соломе субъект, - только душа у всех разная.
  - Ага, - не стал спорить я.
  - Так ты кто будешь-то? Что-то не разберу. Больно форма на тебе странная. Никогда такой не видел. Вроде наш, а звёзды на погонах...
  - Да наш я, наш... - ещё не хватало мне с сокамерником отношения выяснять.
  - А я уж было сомневаться начал, - мой собеседник, кряхтя, поднялся на ноги, был он не велик. Но жилист. Мои глаза уже успели привыкнуть к освещению, и я увидел его разбитое в кровь лицо, отсутствующие передние зубы, окровавленные пальцы, на некоторых оказались сорваны ногти. Сомнений не было, всё его тело несло на себе отпечатки недавних пыток. Я невольно сглотнул подступивший к горлу ком. По сравнению с ним меня, можно сказать, не трогали.
  - Наши что, новую форму ввели? - спросил мужик, и я непроизвольно кивнул.
  - Что, давай знакомиться? Семён Семёнович Семёнов. Рядовой, третий месяц выхожу из окружения. Вот попал в плен. А ты каким образом? - руку подавать он не спешил. Может из-за того, что малейшее прикосновение к ней вызывало боль?
   "Семён Семёнов"... - я мысленно покачал головой - он мне не доверял. Во всех его словах правдой было разве что имя, да и то лишь для того, чтобы случайно не запутаться.
  - Иванов Иван Иванович, - представился я и усмехнулся.
  Он понял мою усмешку, заскрипев зубами, опустился на пол и кивнул головой.
  - Присаживайся.
  Особого желания садиться на эту гниющую подстилку не было, но стоять и дальше не хватало сил. Я плюхнулся рядом.
  - На допросе был? - мужик с трудом шевелил челюстью, но вопросы задавать не перестал.
  - Был, - мне в отличие от него вести разговоры с ещё одним придурочным не хотелось вовсе.
  - Ну и?
  - Повесить, - выдал я ему вынесенный мне вердикт.
  - Не бойся, парень! Не так скоро. Если ты им ничего не рассказал, так быстро не повесят. Они за тебя всерьёз ещё и не брались. Поживёшь...
  Я представил, что следует за этим "живёшь" и по моему телу прошла изморось.
  - А вот меня повесят... сегодня. А жить знаешь как хочется... А я только-только женился. Весной. Жена ребёнка ждёт. Сына... да хоть дочь. А лучше двойню, чтобы и сына и дочь. Или двух сыновей... - его голос сорвался. - Не увижу, никого не увижу!
  - А за что повесят?
  - Так я же им ничего не сказал, ни-че-го!
  - Так скажи, - сорвалось с моего языка, и в то же мгновение я понял, что ляпнул глупость.
  - Ах ты, гнида! - несмотря на истерзанное пытками тело, мужик вскочил на ноги и вцепился мне в горло. Точнее, попытался вцепиться. Я за последние часы, даже несмотря на избиение, немного окреп, и потому мне не составило труда уклониться от его рук. Я слегка ускорил его движение, и когда он по инерции начал заваливаться на пол, навалился сверху.
  - Я пошутил, пошутил! - спешно начал заверять я брыкающегося, вырывающегося из моих объятий Семёна. И когда он слегка успокоился, отпустил руки и, поднявшись, на всякий случай отошёл в сторону.
  - Кто ты? - видно было, что мужик мне не поверил, и теперь ждал лишь удобного момента, чтобы наброситься на меня вновь.
  - А я из будущего! - пошутил я, и по его сначала расширившимся глазам, а затем обессиленно опустившимся вниз рукам, вдруг понял - он мне поверил. Или очень захотел поверить. Но первый его вопрос был не о победе.
  - Как там? - он устало и, на этот раз не сдерживая стона, опустился на волгую соломенную подстилку.
  - Хорошо... - к чему беспокоить душевно больного напоминаниям о наших проблемах? Может он потому с ума и сверзился...
  - Слушай, парень, - я уже тоже сидел на соломе, и он начал энергично подвигаться в мою сторону. - Я знаю, ты спасёшься. Я вижу. Обещай мне!
  - Обещаю! - что, разве трудно пообещать больному человеку?
  - Я не Семёнов.
  - Я уже понял, - хоть в этом мне не пришлось лгать.
  - Запомни: Соловьёв Семён Иванович, 1918 года рождения. Жена Лидия Фёдоровна, проживает... Тамбовская область... Село... Найди моих родных. Расскажи, что погиб... не запятнал. Сам знаешь как. В общем... Политрук я... мы тут... хотя нет, даже тебе не скажу... Били мы их и бить будем!
  - Постойте, Семён Иванович, погодите! - я протестующее поднял руки. На какое-то время всё происходящее и мне самому стало казаться правдой. - Вас не повесят! За что? Они же ничего не знают?
  - А зачем им знать что-то ещё? Думаешь, я за здорово живёшь в руки им дался? Ну, уж нет, дудки! Я их, сволочей, семерых положил! И ещё бы положил... Вот только граната... контузило меня. Так-то вот... А победа... Скоро победа?
  Ну, вот и дождался я этого вопроса, а то как же без него? Снова хотелось соврать, "во благо", приблизив этот день, но не посмел.
  - Девятого мая 1945 года.
  - Долго... как долго... ох, как долго...- устало повторил мой собеседник. - Но ничего, ничего, сдюжим! Вот только ты найди моих родных, обязательно найди! Расскажи им всё. Сделаешь?
  - Какое сегодня число? - спросил я вместо ответа.
  - Не знаю точно, кажется...
  - Дату скажи! - потребовал я настойчиво, хотя и не понимал, зачем мне это. - Скажи мне дату!
  - Девятнадцатое октября сорок первого.
  - Населённый пункт?
  - Под Можайском мы.
  - Битва за Москву... - со смешком протянул я и покачал головой.
  - Да, Москва совсем близко, - он не понял или не захотел принять моей иронии. - Так ты найдёшь моих? Обещаешь? - на его глазах блеснули слёзы.
  - Найду, обязательно найду! - почему-то на полном серьёзе пообещал я. Закрыл глаза, задумавшись, и перипетии этого дня, вдруг навалившись усталостью, опрокинули меня в сон. Но сон не принёс успокоения, он был слишком реален, чтобы просто так взять от него и отмахнуться.
  
  Сверху сыпалась густая изморось. Крутанув руль, я привычно выскочил на главную дорогу и, включив свет, утопил педаль газа. Видавший виды "Москвич", урча мотором, неторопливо набирал скорость. Всё привычно, всё как каждый день, разве что идёт дождь да лёгкий туман. Я включил дворники, и в следующее мгновение два световых пятна - встречка.
  "Ни единого шанса!" - мелькнула ужасающая мысль. Визг тормозов, грохот удара, руль пикой вонзается в грудь, всё тело поглощает боль и надвигающаяся темнота даёт короткое облегчение.
  
  Проснулся я с бешено бьющимся сердцем. Давящая боль в груди не давала возможности отнести произошедшее в категорию сна полностью. Мои прежние догадки про нападение и удар дубиной подверглись серьёзному сомнению. Может, я и впрямь попал в аварию, а уже потом меня в бессознательном состоянии вовлекли в эту игру? Фактор случайности? Возможно.
  Дверь распахнулась.
  - На выход! - на чистом русском. - Оба!
  В ответ тишина.
  - Живее, я сказал! - новый окрик, но отдающий команду не спешил входить в камеру.
  - Шнэль, шнэль! - говоривший был буквально впихнут в помещение, следом за ним вошли сразу два "немца". Один из них пнул всё ещё остававшегося неподвижным Семёна. Второй направился ко мне. Не дожидаясь его, я поднялся. Сердце сдавило подкатившей снизу живота тоской неизбежности.
  - Гляди, Иван! - рука Семёна поднялась в сторону одного из вошедших. - Предатель! Тьфу, сволочь!
  - Заткнись! Я борец за свободную Россию!
  - Предатель! - непонятно почему прошипел я. Хотя какое мне было дело до того, кто и кого в этой игре представляет?
  - Я живу и буду жить, а ты скоро сдохнешь, сдохнешь, сдохнешь!
  - Ты тоже! - уверенно процедил я, прекрасно зная, что по закону жанра предатели долго не живут.
  Предатель ринулся в мою сторону с явным намерением двинуть мне в лицо, но в последний момент почему-то передумал и заспешил к выходу.
  
  Приготовленные для нас виселицы были сооружены добротно. Не то, что те две, на которых висели обезображенные трупы. Именно трупы повешенных - то, что это могут быть манекены, мне не пришло даже в голову. При виде болтающихся тел с табличками на груди, на которых было написано "партизан", во мне вспыхнуло лишь одно чувство - ненависть. Ненависть и желание прибить затеявших эту игру. Последние сомнения в "настоящности" предстоящей казни исчезли. Но даже осознание этого не смогло отодвинуть на второй план бушевавшей во мне ненависти.
  "Сволочи, гады, ублюдки! Вы ответите, вы все за это ответите! - твердил я, в то же время понимая, что для того, что бы их деяния не остались безнаказанными, нужна информация, документы, фото, нужен, как минимум, живой свидетель. Надо бежать! Я горько усмехнулся - нас сопровождал по меньшей мере десяток "фрицев" и двое "подручных". Все вооружены. У меня нет ни единого шанса! Был бы я в привычной "форме", я бы ещё попытался, а сейчас... Но умереть просто так, без сопротивления, было бы глупо. Надо только дождаться момента. А, хоть морду кому-нибудь набью, и то хлеб! Вот только бы развязать руки!
  - Его первого! - руководивший казнью "оберштурмфюрер" указал на стоявшего рядом со мной Семёна. Предатели, поспешно выполняя приказ, бросились в его сторону. Семён гордо поднял голову и, почти не глядя, пнул ближайшего в промежность. Роняя винтовку, тот повалился в дорожную грязь. Мне, наконец, удалось высвободить руки из верёвочных пут. Я двинул неосторожно приблизившегося ко мне немца в челюсть, прыжком достиг выроненного оружия и, упав на спину, выбрал цель и нажал на спусковой крючок. Большего разочарования в моей жизни не случалось - патрона в патроннике не было. Зарядить оружие мне не дали.
  
  Сёмена поставили на валявшийся тут же чурбан, накинули верёвку. Лицо политрука передёрнула судорога, но он быстро взял себя в руки:
  - Рано радуетесь, сволочи! Мы победим! Да здравствует... - пенёк вылетел из-под его ног, но в вырвавшемся из горла хрипе мне ещё успело послышаться "товарищ Сталин". Всё кончено. Тело несколько раз дёрнулось и затихло. Лишь налетающий ветер шевелил волосы повешенного.
  - Следующий! - "оберштурмфюрер" брезгливо поморщился от смрадного запаха, идущего от уже разлагающихся трупов.
  "Вот и всё"! - какая короткая мысль! - Если здесь и сейчас... ЭТИ останутся не наказанными... Никто не ответит за гибель Семёна и других участников игры... Конечно, они сами согласились играть... Играть? Разве возможно такое? Семён, стоя на эшафоте, ни капли не сомневаясь в предстоящей смерти, играл? Этого не может быть, это невозможно! Даже если они все тут сумасшедшие... Все? А если один лишь я? Если всё это мне мнится? Нет, я если и сошёл с ума, то не до такой степени! Тогда что? А если... Но это невозможно... И всё же... Этот сон, так похожий на правду... А если это не игра? Если я на самом деле в октябре 41-го? Путешествие во времени невозможно! В самом деле? Что мы вообще знаем о времени? Почти ничего. Если это не игра... к чёрту... игра - не игра, какая разница? Даже если случилось невероятное, всё равно надо выжить. Но у меня нет ни единого шанса! - И где-то далеко-далеко на задворках сознания: - "У тебя есть шанс, есть!"
  Может, действительно? Глаза скользнули по сторонам. Мои руки связаны, но если пнуть ближайшего фрица, сбить плечом этого, десять шагов влево, там узкая линия траншеи, идущей в овраг. Добраться до кустарника... Скрипнули тормоза резко подкатившей легковушки.
  - Отставить! - громкий окрик остановил было уже сунувшихся ко мне солдат. Мой план тоже рухнул. Машина остановилась как раз на пути намеченного мной движения. План побега провалился. Впрочем, нет худа без добра, моя казнь, похоже, тоже откладывалась.
   - Отставить! - повторил подъехавший и, видимо поясняя свои слова вопросительно глядевшему на него офицеру, добавил: - Его хочет видеть сам штандартенфюрер! Немедленно!
  Ствол автомата упёрся мне в бок, направляя к ожидающему нас автомобилю.
  Пытаться бежать сейчас было бессмысленно. Меня усадили на заднее сиденье между двумя конвоирами.
  
  - Спецподразделение? - перегнувшись через спинку сиденья, фашистский офицер приветливо улыбнулся. - НКВД?
  Я промолчал. Что толку говорить? Да и кому? Фрицам? ... Да кто бы они ни были, как я их ненавижу!
  - Не хочешь отвечать? - фрица моё молчание нисколько не огорчило, он заулыбался ещё сильнее. - У нас, - он выделил слово "нас", - говорят все.
  Я вновь промолчал, но поверил. Машина притормозила на рытвине. Потерявший ко мне интерес фриц отвернулся, конвоиры делали вид, что не обращают на меня внимания, и я, приняв за данность своё нахождение в прошлом, погрузился в размышления. Мы ехали, а я мысленно прокручивал варианты дальнейших действий. Бежать можно было и не пытаться. Сил у меня по-прежнему почти не было, разве что их поддерживала бушевавшая во мне злость, но даже если мне удастся, резко поднявшись на ноги, перепрыгнуть через одного из конвоиров и, на полной скорости покинув машину, не переломать ног, далеко убежать со связанными руками у меня не получится. Дорога ушла в сторону, посёлок остался справа, а мы, свернув на просёлок, покатили в направлении видневшихся у горизонта полуразрушенных куполов церкви.
  
  Мы въехали в небольшой городок. И здесь главными достопримечательностями оказались виселицы. Тел на них не было, но витавшее над площадью вороньё не оставляло сомнений - совсем недавно они не пустовали.
  ...На этот раз меня привели в какой-то подвал. Темно, если не сказать мрачно, тусклый электрический свет от работающего во дворе генератора. Стол, пара стульев. Стены, запятнанные чем-то ржавым, можно было надеяться, что не кровью.
  - Мы хотим предложить Вам сотрудничество, - без обиняков выложил сопровождавший меня фриц, пока находившийся в том же помещении фашистский полковник - штандартенфюрер с интересом рассматривал мою форму.
  Можно было бы поиграть в игру - схитрить и притворно согласиться на их предложение, но сделать это даже притворно было противно.
  - Нет. Бессмысленно заключать сделки с проигравшими, - выдал я с пафосом, и доброжелательность на физии фрица сменилась острым недовольством, граничащим с нервозностью.
  Увидев, что мне удалось вывести его из себя, я гордо задрал подбородок и едва не получил в челюсть. В последний момент мне удалось уклониться, и фашист просвистел мимо, едва не грохнувшись на пол. Красный, с перекошенным от злости лицом, он развернулся в мою сторону. Рука поползла к кобуре с "Вальтером".
  - Отставить, Отто! - голос штандартенфюрера был холоден, как лёд. Не спуская с меня взгляда своих стальных глаз, он кивнул стоявшим за спиной конвоирам: - Взять его! - И уже мне: - Посмотрим, станешь ли ты дерзить после того, как отведаешь калёного железа! - И снова конвоирам: - В станок его!
  Только тут я увидел стоявшее в углу странное сооружение, а за ним горн, подсвечиваемый горевшим углем. Конвоиры вцепились в мои локти. Мои мысли заметались в поисках выхода. Но не находили его. Самое большее, что я смог бы сделать - это лягнуться раз - другой. Так что я почти не сопротивлялся. Вот и станок - изобретение параноидального разума - машина пыток. Один из конвоиров отпрянул чуть в сторону, второй ударил меня сзади в печень и снял путы. Чтобы запихать меня в станок, требовалось освободить руки. Изогнувшись от боли, я даже не почувствовал этого мгновенья.
  "У тебя есть шанс!" - мысль, выплывшая из подсознания, заставила меня подавить раскатывающуюся по телу боль. "У тебя есть шанс!" - в этот миг я понял: сейчас или никогда.
  Не думая, привычно, не глядя, с разворота, удар локтем в солнечное сплетение стоявшему за спиной и, продолжая движение, с полушагом удар ребром ладони второму. И снова к первому. Левой рукой срываю висевший на его плече автомат. Краем глаза вижу, как тянется к кобуре гауптштурмфюрер.
  "Не упусти свой шанс!" - я прыгаю в сторону, выстрелы звучат почти одновременно, но моя очередь оказалась точнее, фриц медленно падает у стены, а я уже поворачиваюсь к метнувшемуся за стол полковнику.
  - Хенде хох! - очередь в стену, после чего мои уши закладывает окончательно, штандартенфюрер - единственный уцелевший, падает на корточки и пытается ползти к выходу.
  "Прибить бы гада!" - но это желание оказалось отброшено с практичностью современного человека - он мне ещё может потребоваться, тем более что за стеной послышалось нездоровое оживление.
  Топанье сапог за окном подвального помещения не оставляет мне времени на раздумья. Я ухватил полковника за шкирку, ткнул стволом ему под рёбра и потащил вверх по лестнице. На фашистов, неподвижно стоявших на охране, ушли остатки патронов в магазине автомата. Хватаю оружие одного из упавших и, толкая впереди себя пленного, бегу к выходу. Свет улицы дарит надежду. Увы, но последнее время мне фатально не везёт - из-за угла здания в моём направлении двигается до полуроты фашистов, изготовившихся к бою.
  - Прикажи им не стрелять!
  Полковник бросил на меня полный безысходности взгляд и отрицательно качнул головой. Упрямый...
  - Сука! - я дёрнул его за воротник и отшатнулся в глубину здания. Высоко над дверью прошлась одинокая очередь.
  - Русский, сдавайся! - раздалось с улицы.
  Я скривился, треснул своего пленника по башке и, не мешкая, метнулся к валявшимся за спиной трупам. Прежде чем ответить, следовало слегка пополнить свой боезапас и сменить позицию. Жаль, что во всём подъезде открытым оказалось только одно помещение. Возиться же с тяжёлыми дубовыми дверями, ведущими во все остальные, кто бы мне позволил? Распахнув дверь, я втащил вслед за собой полковника и, оставив его у порога, шагнул к окну. Стёкол не было. Пустая деревянная рама в одном месте была расщеплена совсем недавно прилетевшей туда пулей. Фашисты были уже совсем близко. Я смахнул осколки стекла на пол и, опустившись на одно колено, прицелился.
  
  Пули из выпущенной мной очереди выбили искры из каменной мостовой и рикошетом стеганули по шеренге наступающих. Один из бежавших согнулся пополам и повалился на камни, прочие метнулись в разные стороны. Я взял прицел чуть выше, получилось точнее, вот только и на этот раз зацепить удалось лишь одного.
  В ответ вокруг меня всё заплескалось свинцом. Кирпичной крошкой сыпануло в глаза, стену за моей спиной буквально изрешетило ударившими в неё пулями. Сквозь треск выстрелов едва слышимый окрик, и выстрелы стихли.
  - Русский, сдавайся! - и как подтверждение серьезности требования - короткая, но злая очередь из крупнокалиберного пулемёта в оконный проём над моей головой. Выбраться из этой передряги живым едва ли представлялось возможным, но сдаваться... Я перекатился к другому окну и снова выстрелил. Над моей головой завжикало не переставая. Почти физически ощутив надвигающуюся гибель, я юркнул к выходу, и вовремя. Набегающего фашиста я срезал, не целясь, следующего сунувшегося в подъезд заставил отшатнуться обратно.
  - Русский, сдавайся! - кольцо вокруг меня неотвратимо сжималось.
  На мгновенье сердце сжало захлестнувшей меня безнадёгой.
  "У тебя нет ни единого шанса!" - и комок к горлу. И тут же упрямое: "Да идите вы к чёрту!"
  Теперь снова в комнату к окну. Очередь сквозь ураган встречных пуль.
  - Чёрт! - волна обжигающей боли от запястья до локтя, прошедшая по моей руке. Кровь, быстро пропитывая материал камуфляжа, закапала на пол. Так неудачно, так не вовремя... Но разве бывают вовремя полученные ранения? Дурацкие мысли... Пошевелил пальцами, сжал кулак - кости целы, пуля прошла по касательной, надо бы наложить повязку... но можно только посмеяться... Впрочем, кровь вскоре должна остановиться сама. Я поменял магазин, при этом по руке растеклась новая волна боли, но вновь ударивший пулемёт заставил забыть и о боли, и обо всё ещё никак не жалеющем останавливаться кровотечении. Я осторожно выглянул - мои шансы выбраться живым окончательно улетучились: из-за противоположного здания выползал лёгкий немецкий танк. Его башня была развёрнута в мою сторону. Чёрный зрачок ствола глядел в оконный проём. Сердце словно зависло в бесконечной пустоте и застыло. Мне казалось, что я слышу звук досылаемого снаряда. Ещё мгновение - и конец. Пытаться бежать в подъезд? Но там уже слышался звук открываемой двери... Ни единого шанса... И тут же откуда-то из бесконечного далека, сперва тихий, но постепенно нарастающий звук мотора и тут же заунывный свист падающей бомбы. В конце улицы грохнуло, по фасаду ударило разлетающимися осколками, дом содрогнулся, со стен и потолка посыпалась штукатурка. Уши пронзило болью, остатки оконной рамы упали мне на спину спасительной мыслью: "У тебя есть шанс".
  Я бросился к выходу. Не отдавая отчёта в своих действиях, взвалил на спину всё ещё находящегося без сознания полковника. В подъезде только трупы. Живые, ещё пару минут назад вломившиеся в дверь, видимо, рванули в подвал. Я слышал, как самолёт заходит на новый удар, но даже не подумал замедлить шага. У меня был шанс, но только я знал, сколь тонок волосок, удерживающий его в моей ладони. Краснозвёздная машина спикировала, но на этот раз бомба рухнула на другой улице. Фашистский танк горел. На меня пахнуло гарью сгорающего бензина и смрадом поджаривающихся в огне тел.
  Я, плохо представляя, что мне делать дальше - бежать из города или попытаться спрятаться в одном из домов, завернул за угол. И тут мне впервые за последние несколько дней повезло. Действительно повезло. Приткнувшись к фонарному столбу, никем не охраняемый, стоял знакомый мне "Мерседес". Бросив полковника на переднее сиденье, я водрузил ему на голову лежавшую на сиденье фуражку, нисколько не заботясь о том, соответствует ли она его званию, и решительно сел за руль. При наличии машины мои дальнейшие планы были предопределены. За город, в направлении фронта, а там как повезёт...
  
  Свернув в лес, я остановился. Двигаться на легковушке в таком виде и дальше было слишком опасно. Следовало, как минимум, всё обдумать. Я вылез из машины, вытряхнул с сиденья полковника и посмотрел окрест. То, что я нахожусь в Подмосковье, можно было предположить с большой долей вероятности. Если верить словам Семёна Ивановича, да и судя по погоде, действительно октябрь. Слышались разрывы с близкого фронта. Шла битва за Москву.
  - Где я? - поднимаясь на ноги, вопросил не вовремя очнувшийся фашист, и я со всей силы ткнул его автоматом в солнечное сплетение. Он охнул и повалился на землю.
  
  - Куда теперь? - этот вопрос сам себе я задал вслух. Теперь, когда у меня был пленный, я чувствовал себя увереннее, но можно ли было рассчитывать, что свои меня встретят с распростертыми объятьями? Кто я? Что я? Можно ли рассказать фронтовым особистам о своём приходе из будущего? Поверят ли они мне, как поверил Соловьёв? Сомнительно. Семён находился в преддверии смерти, в одном шаге. Он хотел поверить, я бы на его месте тоже поверил. Если есть будущее у потомков, значит, и мы жили не зря. Ещё эта моя форма. Такой в советской армии нет, тем более звёзд. Может, назваться Соловьёвым? А что, номер части я знаю. Пока запросят, пока туда - сюда, может, и часть его сгинула, и документов не осталось. Тем более что фото нет, откуда он родом я и то теперь знаю. Ничего, выкручусь - прорвусь, вот только форма! Скажу - содрал с фрица и пленного приведу. Вот только линию фронта перейти. Ничего, прорвёмся!
  
  Едва смеркалось, я загрузил связанного, с кляпом во рту, фашиста в машину и выехал из леса. Недолго думая, на малых оборотах двинулся в сторону доносящихся разрывов. Вскоре совсем стемнело, машина едва двигалась - опасаясь колдобин, я и вовсе сбросил газ. Впереди всё ближе вспыхивали багрово-красные разрывы, взлетали в небо бледно-жёлтые осветительные ракеты. Ехать и дальше становилось не то, что опасно - глупо. Я уже совсем было решил остановиться, когда из темноты прилетела очередь, вспоровшая капот. Двигатель заклинило, тормознувшая машина остановилась, и меня бросило на руль. Вновь почти привычно сдавило болью грудь. Я вскрикнул и потерял сознание.
  
  - Странная парочка! - я очнулся от того, что меня весьма немилосердно приложили о землю.
  - Хм, куда уж странней! - ответил другой чуть надтреснутый голос.
  - И этот точно не наш, - откликнулся кто-то третий, - и фашиста связанного куда-то вёз.
  - Штандартенфюрера! - уважительно заметил первый. - А этот всё без сознания.
  - Алексей, ты его, случаем, не зацепил?
  - Да нет же, в сотый раз тебе говорю. По двигателю я стрелял, да и осмотрел я его. Целый, только в синяках весь.
  - Странно. Допросить бы его.
  - Допросить! С тебя дознаватель как... - было слышно, как говоривший сплюнул. - Вот бы нашего старого районного оперуполномоченного сюда! Он бы его как консервную банку вскрыл.
  - Лютовал? - вновь послышался голос с хрипотцой.
  - Зачем? - удивился знакомец оперуполномоченного. - Подход к людям знал. Психологический! Вроде и ничего особенного, но так завернёт, что язык сам развязывается.
  - О, гляди, кажись очнулся! - тот, который Алексей, несильно ткнул меня сапогом в ногу.
  Я открыл глаза. Рассветало. Я сидел в окопе. Рядом со мной, мотая головой из стороны в сторону, возился немецкий полковник. Напротив, присев на корточки, криво улыбался человек в маскхалате.
  - Наши! - обрадованно пробормотал я. Похоже, линию фронта я всё же перешёл, хотя очень оригинальным образом... Не так мне хотелось встретиться с бойцами Красной Армии, не так...
  - Свой, значит? - от того количества скепсиса, что было в его голосе, мне стало совсем кисло. - Что-то я такой формы никогда не видел... Кто будешь?
  Я задумался. Начать втирать им про грядущую победу, про потомков и их светлое будущее мне показалось глупостью. Сглотнув стоявший в горле ком, я начал не слишком стройно излагать обдуманную накануне версию.
  - Соловьёв Семён Иванович...
  - Стоп! - остановил моё словоизлияние Алексей, видимо бывший в этой группе старшим. - Особисту расскажешь. Взяли их, мужики... вперёд...
  Меня подхватили с двух сторон, и только тут я понял, что от позиции СВОИХ нас отделяло метров восемьдесят. Но нас уже заметили, а может, кто из группы Алексея добрался до наших и теперь призывно махал рукой. Мы побежали. За спиной тут же ожили пулемёты, вокруг нас заплясали земляные фонтанчики. Наши ответили. Теперь пули летели со всех сторон, разве что чудом минуя бегущих по изъеденному воронками полю. Кто-то из разведчиков споткнулся, его тут же подхватили и потащили на руках. Я почувствовал, как снова разодрало пулей рукав моей куртки, волосы на моей голове поднялись дыбом и в следующий момент я свалился в разверзшийся под ногами окоп.
  
  В блиндаже, сооружённом из толстых сосновых брёвен, пахло смесью смолы, копоти и махорки. Впрочем, запах махорки забивал все прочие. Я сидел на наспех сколоченной скамье.
  - Всё ещё утверждаешь, что ты Соловьёв Семён Иванович? - коренастый мужик в тонком ватнике без знаков отличия нахмурился. Немца - полковника отвезли куда-то в тыл, меня же долгое время пытали различными вопросами. Самое страшное, что мне не верили. С самого начала.
   - Хватит темнить! Если не расскажешь, кто ты и откуда такой взялся - расстреляем. Тянуть не будем. Чтобы тебе стало понятно: Соловьёв Семён Иванович ушёл через линию фронта с разведчиками соседнего батальона 28 сентября. Назад группа не вернулась. Тебе этого достаточно? Или ты, мразь, всё ещё будешь рассказывать нам сказки? Может, вызвать тех, кто знал его в лицо?
  - Не надо, - я отрицательно качнул головой. - Я расскажу... но вы не поверите... - он пристально глядел мне в глаза, и я вдруг подумал, что он младше меня, гораздо младше. Большинство из тех, кого я видел, младше меня. Кто из них доживёт до Победы?
  - Я не собираюсь долго ждать... - в глазах блеск стали, а руки непроизвольно сжимаются и разжимаются. Ему хочется меня ударить, и он едва сдерживается. Кто я для него? Переодетый диверсант? Предатель?
  - Вы не поверите, но я из будущего. Нашего общего будущего. Шестьдесят лет после Победы, нашей Победы! - я старался говорить быстро, чтобы успеть заинтересовать особиста прежде, чем он...
  - Я не намерен слушать эту чушь! - рявкнул он, и я понял, что моим и без того робким надеждам не суждено сбыться. - Я бы больше поверил, если бы ты сказал, что сдался фрицам, а потом передумал и, захватив полковника, тащил его через фронт, надеясь заслужить прощение. Гость из будущего... - особист недобро усмехнулся. - Штабу дивизии ты оказался неинтересен. Приказали разобраться самим...
  "К чему он всё это говорит?" - мелькнула у меня мысль, а холод мелкими змейками побежал по спине.
  ...вот и разобрались. Егоров! - громко окликнул особист стоявшего за дверью часового.
  - Я, тарищ... - особист не дослушал.
  - Расстрелять! - почему-то это слово не стало для меня неожиданностью. Часовой стоял у двери неловко, опустив ствол автомата к полу, оружие особиста стояло у противоположной стены. Это был такой шанс, его нельзя было упустить! И что с того, что свои? Они же все в прошлом. Они пыль, давно унесённая ветром. Но они свои, наши, и этим всё сказано. Одним движением я отмёл от себя мысли, нашёптываемые дьяволом, и как можно медленнее поднялся.
  - Пошли! - часовой махнул стволом, направляя меня к двери, и я понял, что всё, что это действительно всё - конец. Ноги одеревенели и не хотели двигаться с места, я закусил губу и двинулся на выход. Умирать вообще не хочется, а тем более так, от руки своих. Чёрт... Боже, за что? Глупо, всё глупо... А может, это вторая жизнь? А там будет ещё и третья? О чём ты? Господи... не хочу...
  - Вперёд! - теперь конвоиров двое, нет, их уже трое. Расстрельная команда...
  Меня вывели за бруствер. Повели к видневшемуся невдалеке островку зелени. Я оглянулся на своих конвоиров: губы сжаты, лица у всех угрюмы. Может, они и считают меня предателем, но желания расстреливать не испытывают. С другой стороны, попробуй я только броситься наутёк... У меня нет ни единого шанса! - мелькает мысль.
  "Господи, если мне суждено умереть, сделай так, чтобы не от рук своих! Пожалуйста!"
  За спиной противно завыло.
  - Ложись! - движение распластавшихся на земле тел опередило окрик.
  - Ложись, придурок! - это, кажется, мне. Зачем? Глупо пытаться продлить свою жизнь на несколько минут. К тому же, может, это господь ответил на мои мольбы?!
  Грохнуло, чёрно взвилась вверх земля. Что-то ударило в грудь, выбивая воздух...
  
  Встречная машина вынырнула так неожиданно, что спёрло дыхание. "Всё, конец! - мелькнула паническая мысль. - У тебя нет ни единого шанса!" - Тут же из глубины собственного подсознанья: - "У тебя есть шанс, у тебя есть шанс!".
  - У тебя есть шанс! - ору я, и вместо того, чтобы нажать тормоз, круто выворачиваю руль. Машина слетает в кювет, скользит по траве давно не паханного поля и, мягко ткнувшись в берёзку посадок, наконец, останавливается...
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на okopka.ru материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email: okopka.ru@mail.ru
(с)okopka.ru, 2008-2019