Okopka.ru Окопная проза
Вознесенский Вадим
Чип на черное (обновка от 15.08)

[Регистрация] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Найти] [Построения] [Рекламодателю] [Контакты]
Оценка: 6.29*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Первые четыре главы нового проекта. Описываемый мир давно просился наружу, время от времени прорываясь в виде новелл и коротких зарисовок.
  
  ЧИП НА ЧЕРНОЕ
  
  Зверь крокодил егда имать человека ясти, тогда плачет, а ясти не перестает, а главу от тела оторвав, зря её, рыдает.
  Азбуковник (энциклопедия) XVII века
  
  ПРОЛОГ
  
  Откуда черти прихватили рулеточный стол - толком никто уже не помнил. Рассказывали, что этот игорный аксессуар кочует за бригадой с тех далеких времен, когда возвращавшиеся на родину Черные Ножи застряли в Янтарной зоне. Потертые разномастные фишки ситуацию не проясняли.
  Многие в янтарное прошлое стола не верили - слишком в другой жизни остались те Черные Ножи, то Возвращение, и даже упомянутое место на соленом морском побережье. Не верили, но это ничего не меняло - стол давно превратился в легенду, оброс бородой мифов и преданий, не нуждающихся в доказательствах.
  Шептались, например, что игорную кассу держали те же отцы-командиры, которые, в периоды депрессивных обострений, насиловали личный состав за неуставные, чересчур азартные формы проведения досуга. При этом, опять же, все понимали, кем и как формируется общак, и что расходится он не только призовыми выплатами в игре, но и на гробовые-протезные тем, кому вдруг не повезло с радужными перспективами на будущее.
  Таких было немало - среди простых служилых и среди начсостава. Однако, единственным фактом, когда наличка стола, причем до последней монеты, согласованно ушла в адрес офицера - еще одна легенда - были похороны самого Бригадира.
  Старика безмерно уважали все. Ножи, которых он водил, как Моисей по пустыне, но все-таки довел в негостеприимное домой. И те, кому черти здесь - дома, и там - в 'пустыне', пришлись случайными и неслучайными союзниками.
  Имелись у стола приметы на все случаи жизни и для любого уверовавшего. Одна из них была связана с Лакостом. Он и так был странным на всю голову - стол только подтверждал репутацию.
  Лакост посещал подпольное казино только накануне очередного выхода. У него это случалось довольно часто. Он, как все, отстегивал входной взнос, получая взамен причитающиеся полста согревающего и лаки-чип. Спиртное Лакост сиюминутно поглощал, а чипом всегда ставил на одно и то же поле.
  Фишку лаки-чипа здесь не называли 'счастливой', как вроде бы следовало из названия . За ней плотно закрепился эпитет 'мертвой' - ей разрешалось играть, но обратно на деньги фишка не обменивалась.
  Уходя с выигрышем, лаки-чип можно было, в принципе, тоже забрать, но в следующий визит входные приходилось платить все равно. Без причины таскать с собой 'мертвый' груз всегда считалось дурной приметой - поэтому лаки-чип ставили до тех пор, пока не проигрывали.
  С Лакостом все получалось не так. Когда побеждала крокодилья ставка, взнос за 'мертвую' фишку ему тоже не возвращали, но он уносил чип с собой и в следующий раз проходил к столу беспошлинно.
  Никто не возбухал против такой несправедливой традиции.
  Во-первых, Лакост, если разобраться, вовсе не играл. В смысле - ставил не ради азарта или выигрыша.
  А во-вторых - никогда ведь нельзя быть уверенным, что завтра сам не попадешь к нему в напарники.
  И тогда, может быть, от невзрачного кругляшка будет зависеть твоя судьба.
  
  
  
  ГЛАВА 1
  
  Почему небо всегда серое? Рыхло-землистое, готовое рухнуть на плечи всей своей массой. Только потрескавшиеся колонны многоэтажек еще поддерживают его над головами.
  Иногда кажется, что непроницаемая пелена туч - оболочка, второй слой поверхности и там, сверху, под солнцем, шумят леса и журчат ручьи, но те, кто снизу довольствуются разбавленным светом и грязным дождем. Милостивыми отбросами, просачивающимся сквозь дно настоящего мира на битый щебень мертвого города.
  Люди - шепчущиеся тени, ветер - затхлый сквозняк, а звезды - просто дырки от трассеров.
  
  Крак зажмурился и сжал ладонями виски - это не приход, это просто усталость. Накопившаяся годами, вздувающаяся грыжей усталость и мерзкий характер, подстрекаемый дурным настроением.
  - Имя, боец.
  Зачем это ему? Почему все всегда начинается с имени? Так принято. Считается, что представление формально упрощает контакт. Иллюзия выравнивания статусов, шанс, который никто никогда не использует.
  А в ответ - глупое, мальчишеское, с претензией на гордость - выразительное молчание.
  Жизнь, сука, донельзя прогнозируема.
  Дежа-вю? Сколько раз так уже было? Сколько раз так еще будет? Как сам бы поступил в похожей ситуации?
  Не так, совсем по-другому. Сценки из этой жизни отыграны сотню раз - без отклонений от сценария. Молчание - беззвучный сигнал к началу второго акта. Игры в более примитивные методы поиска взаимопонимания.
  В очень грубые примитивные методы, потому что Эльфа нет, а Дом - совсем еще зеленый. С Эльфом могло получиться по-другому - не выходя за рамки приличий, или ограничившись минимумом воздействия. Эльф артист - в числе иных талантов у него всегда получалось быть устрашающе, бесцеремонно добрым. А Крокодил - это Крокодил. С щетинящейся зубами пастью и соответствующими способами убеждения. Что там, что здесь.
  
  Когда Эльф играл по вечерам, народ собирался в кучку и беззвучно внимал, не обременяясь мыслями и комментариями. Слушали, курили кто что, передавали по кругу флягу с 'чем бог послал'.
  Нельзя сказать, чтобы чертей обижали с гастролями настоящих звезд. В расположении время от времени разворачивалась сцена, и длинноногие феи радостно нашептывали песни сирен - 'Убивай и быстрее домой возвращайся'. Давили на гормон.
  Или какой-нибудь мужественный на лицо небритый хмырь в полувоенном прикиде - похрипывал под гитару. За патриотизм.
  Феи оставляли после себя волшебные сны или, иногда, еще более яркие впечатления. А хмыри лезли брататься, пробовать солдатский паёк и запивать почему-то обязательно спиртом из алюминиевых кружек. Без спирта паёк никак не лез в их мужественные глотки.
  В общем, обычно такие концерты заканчивались поголовным весельем.
  Эльф же не всегда попадал с аккордом, зато был реально свой, его мелодии не давили на перепонки, и слова нахрапом не ломились в сознание.
  Он пел про замки в утреннем тумане, драконов в лучах восходящего солнца, всадников с развевающимися вымпелами - черти слушали, остерегаясь нарушить незатейливое волшебство момента. Под смолу и костер вставляло неимоверно.
  Эльф сам казался героем своих баллад - Орфеем, или кто там еще лихо бренчал на кифаре. В царстве мертвых.
  Ему прощали и расстроенный инструмент, и, иногда, наспех подбираемые слова. А по окончании представления Эльф снова становился одним из них - это было даже важнее, чем то, про что он пел.
  Крокодил на таких авторских вечерах не задерживался - слишком сложные чувства вызывали у него эльфийские фантазии.
  
  Это было 'там'. 'Там' и 'здесь' - все-таки разные вещи. Тут не до песен, хотя Эльфу удавалось и без рифмы здорово проехаться по ушам. Но он отсутствовал, и от этого хуже было всем.
  Крокодил резко выпрямился и сгреб молчуна за куртку. Посмотрел глаза в глаза, дождался, пока парень сначала сфокусируется, потом отведет взгляд. Так всегда случается - к глазам Крокодила не просто привыкнуть с первого раза. Крак уперся предплечьем в горло пленника и нажал, сдавливая кадык. Дождался хриплой попытки вдохнуть и добавил дискомфорта коленом под ребра. Упасть не дал - встретил локтем, голова парня дернулась назад, затылок хрустко впечатался в стену.
  Передышка. Антракт. Предусмотрено тем самым, жизненным сценарием.
  
  Крак сплюнул на пол и отстраненно отметил, как лихо слюна впитывается толстым слоем пыли, оставляя вмятину и темное пятно на опостылевшем сером фоне. Когда вся эта канитель только набирала обороты, где-то свыше придумали циркуляр, запрещающий оставлять генетический материал в районе боевых действий. Предписывалось даже таскать в выход пустые бутылки - на случай, если вдруг приспичит. Шутники заодно предлагали - и пакеты. Если уж приспичит на всю катушку - на войне-то бывает жутковато. Особенно тогда, в Начале - без привычки.
  Все тот бредовый приказ дружно игнорировали - с момента издания. Однако и отменить его до сих пор ни у кого не дошли руки.
  Крокодил опустился перед пленным на колено, вытащил из чехла нож, легко распорол фиксирующие руки пластиковые стяжки, прижал ногой ладонь к грязному полу. Выразительно продемонстрировал нож пленнику.
  С виду - ничем не примечательный. Длиной около пяди, с однолезвийной заточкой, коротким упором. И окрашенной в черный лак деревянной рукояткой.
  Пленный, судя по нервозным шевелениям, проникся ситуацией еще больше.
  
  Что-то неуловимое делало Крокодила похожим на истинного чёрта - ветерана, пережившего Западный Поход Бригады. Ходил слух, что Крак вообще - разжалованный офицер. За плохо скрываемое собственное мнение или еще какой-нибудь криминал. И нож, конечно, смотрелся красноречивее любого шеврона.
  Покраска армейского штыка в черный цвет казалась легким способом накручивания авторитета, но все могло закончиться нефигуральным введением окрашенной рукоятки в проход, противоположный переднему. Престиж от такого страдал на всю оставшуюся жизнь.
  Разглядывать свой нож Крак никому не давал - не считая тех нескольких раз, когда почти в полной отключке попадался комендантскому патрулю. Те разоружали Крокодила не иначе, как с дракой, осмысливали надпись на клинке, и волокли в стельку пьяного бойца, вместо гауптвахты, в расположение родной части. За выгравированный на лезвии текст, правда, в свое время пришлось поторчать в тайной канцелярии - мурыжили почти месяц, но ничего, обошлось без расстрела.
  В конце концов, история исчезновения Братца Лиса, вместе со всем его штабом, интересовала не только особый отдел, но и весь личный состав. А Крак свои догадки держал при себе. Впрочем, сейчас это не имело никакого отношения к делу.
  Как бы то ни было, нож был настоящим - пленник это понял без лишних объяснений и, по логике, второй акт можно было считать удачно состоявшимся.
  Только правила допроса требовали усилить эффект, и еще кодекс каких-то там древних вояк не позволял обнажать сталь без дела.
  - Слышь, Крокодил! - подал голос напарник.
  Сердобольный, ничего, полгода-год на все про все - получится боец на загляденье. Если доживет. А для того, чтобы правильно отыграть роль 'доброго', противопоказано быть действительно добрым. Как и для 'злого'. Наверное.
  Крак предупредительно шевельнул лезвием - слышу, Дом, слышу - и одобряюще улыбнулся пленному. Ничего, мол, личного, сынок. Выдохнул и с размаха, в последний момент развернув клинок обухом, ударил по пальцам.
  Попал аккуратно туда, куда хотел - по суставам указательного и среднего. Повел плечами - извини, пацан, но учиться стрелять теперь придется заново.
  Пленник, совсем по-собачьи скуля и поддерживая на весу руку, вжался в стену. Крокодил вернул кинжал в ножны, отошел назад, как художник, любуясь плодами своего творчества.
  До Дали, конечно, как до Сальвадора вплавь, так ведь и не для выставки тюнинг. А так, очень даже ничего - черные мешки вокруг глаз, заваленный внутрь и в сторону нос, пузырящиеся кровью ноздри.
  Словно додумав последний штрих, Крак вернулся и ударил еще раз. Ногой в грудь. Вполсилы. Чтобы не перегибать. Так - толкнул.
  Все трое, каждый о своем, помолчали.
  - Так как, говоришь, тебя зовут?
  - Олег... - пленный попытался втянуть сопли ближе к мозгу.
  Крокодил снова коснулся ножа, опять спровоцировав легкое вздрагивание.
  - Ну а так, среди своих?
  - Скиф...
  Крокодил мысленно попробовал имена на уместность - Олег... Скиф... Вот на него он сейчас и похож. Или скифы не одно и то же с монголами? Не важно.
  - А у тебя, Олег, может, встречные вопросы имеются?
  Выбритый подбородок дернулся из стороны в сторону.
  - Хорошо. Тогда смотри сюда, - Крак провел пальцем по своему затылку, ниже стального обода шлема.
  На себе, говорят, показывать не хорошо, но наглядность требовала риска.
  - Вот тут, от уха до уха, трапеции или как их там, мышцы шеи одним словом, крепятся к своду черепа...
  Скиф проследил за пассами крокодильего перста, недоумевая - нафига ему вся эта анатомия. А надо, Олежек, надо.
  - ... если их аккуратненько подрезать - голова начнет заваливаться, и ты не сможешь её удерживать. Чтобы не вывернулись позвонки, тебе придется подпирать череп руками. Знаешь, каким послушным ты после этого станешь? И руки заняты, и на чердаке никаких лишних мыслей. Счас я тебя, вобщем, прооперирую.
  Заплывшие кровоподтеками глаза Олега расширились.
  - Крокодил, завязывай! - снова подключился напарник.
  - Угу, Дом, ты ему это - пальчик перевяжи, - Крак снова обратился к пленному. - Ладно, но если хоть раз рыпнешься - я шарниры в твоей башке на раз починю.
  А Дом на полном серьезе полез за медпакетом. Пацан, совсем еще мальчишка. Дом-Домкрат.
  Достижение взаимопонимания обошлось Олегу переломом носа и пальцев. Что называется - малой кровью. А если паренек додумается разыгрывать патриота по прибытию на базу - там церемониться не станут. Так что пускай спасибо скажет.
  Очень поучительный пример случился пару месяцев назад. Ротный Добречко, не отрывая взгляд от своих командирских бумаг, уточнил у очередного доставленного к нему храбреца - не считает ли тот, что природа наделила его стальными шарами. Да-нет? И приказал ампутировать для детальной проверки. Оказались - самые обычные яйца. Даже яички. Недавний герой после этого запел в тональности сопрано, рассказав даже то, что никого не интересовало.
  Все в жизни относительно.
  Костям же чего - поболят и срастутся.
  
  Крокодил промокнул платком глаза и бегло осмотрелся через окно. Вроде спокойно - дождавшись сумерек, можно выдвигаться. Ночь - время самое крокодилье, лишь бы не заморосило.
  Дело даже не в том, что с дождем не угадаешь - подставлять фляжку под водосток или герметизироваться. Просто сквозь стекло намордника Краковы фасетки хорошо различали только темноту. Граница сред и температурный перепад сводили на нет все преимущества ночного зрения. Это он сам так предполагал насчет границ-перепадов - что медперсонал, что настройщики такими нюансами не заморачивались.
  А задождить могло - знакомо ныло все крокодилье естество, от костей до чуйки на всякие неприятности. И не было рядом Эльфа, понимающего Крака с полувзгляда.
  Сейчас Крокодил за все про все тихо ненавидел конкретно Добречку. За такую вот расстановку, за время, место и, в том числе, - за совсем теперь неудачливое будущее этого, как его, Скифа.
  Домкрат ограничил милосердие вручением перевязки, и попытался смягчить обстановку - пока Олег неуклюже бинтовался, принялся втирать что, де, у наших коал с военнопленными обращение исключительно по-человечески, не то, что у ваших олигархов. Короче - не боись. Самое главное, пути назад заказаны - у вас ведь, если из плена вернешься, или даже сбежишь, - все равно под трибунал. Иначе мы ж бы тебя отпустили б потом без вопросов.
  И прочая пропаганда.
  Совершенно незачётно это у него выходило - Крак половиной пасти ухмыльнулся, а Олег, судя по выражению заплывшей рожи, прокомментировал мысленно, мол, 'а то у коал по-другому'.
  По-другому - на словах. Коалы в своих прокламациях придерживались принципов гуманизма и прочих естественных прав человека, предусмотренных какой-то глупой конституцией, - всё оттого, что коалы. Это если не вдумываться, то 'коалы' казалось просто сокращением. Крокодил видел в названии 'коалы' параллели с олимпийственно спокойной, плюшево-медвежонковой политикой коалиции в отношении выживания выжженной Европы. По крайней мере - политики, продолжавшейся до тех пор, пока к коалам не примкнули обвиненные в коллаборационизме и не по-европейски беспощадно славянские Ножи. Еще 'коалы', в пренебрежительной транскрипции, звучало, как 'каалы', то есть 'дерьмо' во множественном числе и с по-английски растянутым 'аа'.
  Что же до гуманизма, то с гуманизмом теперь всё было просто и у коал. Майор Добречко, например, про Женевскую конвенцию, конечно, не мог не знать, но, по ходу дела, успешно забыл, что такая была в международном праве. Крокодил еще помнил, но чисто так - академическим интересом. А ни Олег, ни Дом, скорее всего, о ней слыхом не слыхивали. Ни о конвенции, ни о Женеве. Да и осталась ли она, Женева, где-нибудь еще кроме потертой политической карты мира, прикрывавшей в кабинете Добречки рваные обои?
  В общем, Олег скепсис Крака безмолвно разделил и обреченно вздохнул в ответ на домкратовы увещевания. Крокодил глянул на паренька, раздумывая - паковать ли его обратно в стяжки. Рука сейчас опухнет, как полено - и станет Скифу совсем не до героических поступков. А тонкий пластик вопьётся в тело, и, чтобы подцепить его потом ножом, придется резать кожу. И не так много осталось в рюкзаке стяжек, чтобы разбазаривать. Да и куда Скиф денется на самом деле - по ничейке, особенно в Городе, без опыта не погуляешь.
  Город Крак искренне не любил - за то, чем он стал, за рискующие обвалиться стены и перекрытия. За возможность нарваться на чужие колосья. И за жужиков - потому что в городе они встречались не в пример чаще, чем в полевых условиях.
  - Скажи, Крокодил? - Дом все-таки попытался подтвердить свой лепет насчет не такого уж безрадостного будущего Скифа.
  - Угу, - отмахнулся Крак тоном, не предполагающим особенных надежд.
  О будущем он, дальше 'завтра', не зарекался. И прошлое, позднее 'вчера', старался выветривать. Ибо - черевато. Как будет - так будет, как стало - теперь не изменишь.
  - Отчего - 'Крокодил'? - неожиданно прорезался голосом Олег.
  Крак приподнял бровь: парень пытается адаптироваться в ситуации? Заставить их почувствовать в нем человека. Психологи тоже занятия проводят? И не только в конспектах все оседает? Не, ну молодец, конечно...
  Только вопрос не очень пришелся к обстановке, потому что Крак мог бы растолковать ответ, например, ножом - для невербальной демонстрации своей крокодилистости. Впрочем, парня ведь прихватили не для информации и не ради палки в отчетность, а почти что компаньоном. Мол, в качестве третьего.
  Поэтому с насилием над организмом и личностью можно было прерваться - на время. Крак повернулся вполоборота, чтобы отчетливее виделся правый глаз - на треть затянутый белесой пленкой кутикулы, на треть - бугрящийся фасетками. И непрестанно слезящийся.
  - Потому что я всегда плачу. Но мне нихрена никого не жалко. Компрэндре ?
  Если быть точным, 'Крокодил' пошло от союзников - с ними Крак яшкался не в пример чаще остальных, порождая еще одну версию своей биографии. Если не бывший офицер, то, однозначно, из легионеров. Или - и то, и другое.
  Вдаваться в подробности, как шерами переиначили по-своему 'Костя' в 'Коста', потом, уже местные остроумы, - в 'Лакоста', а дальше по аналогии - Краку было лениво и не вписывалось в мрачное торжество момента.
  Скиф неуверенно кивнул - принимая такое объяснение, которое есть. Если он поинтересуется, отчего Дома называют 'Домкратом' - придется предложить ампутацию органов речи. Безъязыкость 'языка' Крокодила вполне устраивала. Как в перспективе, так и именно сейчас - хотелось минуты покоя и тишины.
  Солнце только завалилось за остатки многоэтажек и еще вяло подсвечивало грязные тучи. Добрых еще полчаса можно было никуда не торопиться, самое то, чтобы кемарнуть - Крак бросил в угол рюкзак, бухнулся на него и прислонился лопатками к стене. Расслабился, глубоко вдохнул, обозначая конец разговора. Олег понял - не беспокоить.
  - Крокодил...
  А Дом, похоже, нет. Крак отжмурил глаза - напарник как раз пристраивался рядом на корточки, смущенно потирая переносицу. Вкупе с доверительным тоном, это означало, что поспать уже не обломится.
  - Ну?
  Дом явно не мог определиться, чем занять руки - закончив с носом, принялся почесывать мочку уха. Застенчивость здорового, что экскаватор, напарника смотрелась, по меньшей мере, комично.
  - Как сделать... чтобы она на меня внимание обратила?
  - Кто? - не сразу понял Крак.
  - Так... Вдова.
  Крокодил присвистнул. Не то чтобы он ни разу не примечал, как Домкрат искоса поглядывает на Вдову, но одно дело - таращиться на задницу, а другое - подкатывать по всем правилам. Опять же, субординация.
  Но вот ведь, шкет прыщавый, нашел с кем насчет амурных тем шептаться.
  - Я тебе что - ё... без мат на пенсии? Когда вернемся - лучше, вон, с Эльфом посекретничай.
  Эльф бы нашел, что присоветовать - к нему бабы в койку бросались не иначе, как с разбега. Дом стянул берет и вытер им вспотевший лоб.
  - Когда вернемся - может, никогда с ней больше не пересекусь. А сейчас - самое то. И Эльфа хорошо, что нет...
  Ага - конкуренция...
  - А ты - старый...
  Офонареть...
  - Это... в смысле: помнишь еще, как оно было - по-человечески. Красиво чтобы.
  Старый, значит - Крак скривился. А что - сам же первый про пенсию ляпнул.
  По-человечески, надо же. По-взрослому якобы.
  - Ты, Дом, подвиг соверши. Почетное дело. Только не насмерть.
  - Я серьезно.
  - Тогда подари что-нибудь...
  - А что, например?
  - Хм...
  Действительно, в полевых условиях, - что? И как оно было - по-людски? Поток воспоминаний хлынул, как всегда, без предупреждения, смывая напрочь хлипкие психоблоки.
  
  Февраль, февраль - Святой Валентин.
  Ослепительный день - такое солнце осталось разве что в три-дэ. Снег, хрустящий, искристо белый, не та серая хлябь, что валится теперь, перемешанная с хлопьями гари.
  Букет - он помнится взрывом забытых названий цветов внутри карнавала спиральных лент и сверкающих бантов.
  Подмышкой - пронзительно синий, гротескного вида кот с улыбкой от уха до уха, сжимающий в лапах плюшевое сердце - Ай-лав-ю!
  Офис заурядной компьютерной фирмы и девчонка, такая же яркая, как день, как букет, как сердце, знакомая, сколько - месяц, чуть больше? Ей были потом другие подарки - солидные, дорогие, или просто более оригинальные. И, конечно, свадебный. Но вспомнился именно тот - спонтанный и незатейливый.
  Можно было не сомневаться, чем, через мгновение, закончится вся эта фееричная ностальгия.
  
  Картинка перед глазами поплыла, как в тумане. Крак несколько мгновений сопротивлялся, пытаясь усилием воли сохранить сознание, потом спешно, уже на ощупь, потянул оружейный ремень ко рту и стиснул пропахший порохом брезент, словно хотел хотя бы зубами удержать на месте ускользающее то, что было, однажды, настоящим - где взрывались лишь фейерверки и стреляли пробками от шампанского.
  Знакомо накатила тошнота, похолодели, словно окунутые в жидкий азот ладони, а позвоночник, наоборот, будто прожгло раскаленным стержнем - от копчика вверх, полыхнуло в затылке мельтешением темноты и света.
  Сознание разбилось в осколки, на необозримые тысячи, миллионы шестиугольных сот. Живущих своей непостижимой жизнью, источающих страх с ненавистью, - и ставшее мизерным 'я' Крокодила заметалось среди них в поисках той единственной ячейки, заглянув в которую, удастся подсмотреть и, потом, попытаться осмыслить увиденное.
  А пальцы, без участия рассудка, рефлекторно рвали воротник, тянули из-под одежды, от сердца, спасительный науз, перебирали узелки, выдергивая сопротивляющееся 'я' сквозь хитросплетения капроновой нити - обратно. В какую-никакую, но реальность.
  - Завяжи, изнутри через верх, наружу выведи, кости обвей, мысли затяни, вытащи меня, красная тесьма...
  
  - Т... вою мать!
  Отпустило так же внезапно - изображение, куда там оно проецировалось - на какой-нибудь мозжечок или сетчатку, расплылось, и фокусировка вернулась уже в нормальной действительности.
  - Как оно? - Дом протянул фляжку.
  - Нормально, - Крокодил выплюнул мокрый ремень, сунул науз обратно под майку, вытер ладонью губы от кислой, с привкусом желудочного сока, слюны. - Времени много прошло?
  - Минуты три... видел чего?
  Крак глянул на напарника - снизу вверх. Видел? Пророчества диспозиций, как говаривал изобретательный на словоформы Эльф.
  - Нет... не помню.
  Разве можно объяснить, что никакие это не пророчества, не приступы видений, не магия и не общение с духами? Однажды Крокодил пытался поболтать с психиатром - всё, оказывается, удачно вписывалось в теорию подсознательной нервной деятельности и богатого боевого опыта, позволяющего во время приходов с некоторой долей вероятности прогнозировать ситуации. Положительные следствия, эффект расширения сознания. А приходы, ну что, может - контузия, и вообще - на войне психически здоровых людей не бывает.
  Крак тогда для вида согласился, но не поверил ни на копейку. Контузия... сейчас! То, что происходило на роговице, наверное, затронуло зрительный нерв и, заодно, уже переносилось очагами в мозг. Чем бы все не закончилось в будущем - шизой или инсультом... совать голову в томограф не хотелось. Во время боя не прихватывало (психиатр предположил - стресс и адреналин мобилизуют организм веселее химии) - и то ладно.
  А насчет прогнозов-пророчеств... - странные вещи удается вытаскивать некоторым из кроличьих нор собственного подсознания.
  - Крокодил, я вот тут поразмышлял, пока тебя колбасило...
  - Угу...
  -...что я ей здесь найду? Помоги, с меня зачтется...
  Кажется, даже Олег заинтересовался - как Крокодил здесь, в поле, может помочь Дому с таким интимным вопросом.
  - Сделай мне для неё науз.
  - Хм... не выйдет.
  Слишком индивидуальная штука для заказного и притом заочного плетения. А от балды узелков накрутить - нафига такой науз нужен? Для красоты?
  Наузы у Крака получались корявые, уродливые - как деревья в радиоактивной зоне. То ли дело у Степановны, бабки-шептуньи, с которой его свела судьба когда-то давно, на стыке прошлой и настоящей жизней. Вот той реально удавалось совмещать эффективность с эстетикой.
  Может быть, всё оттого что последнее время перманентно не до макраме по жизни. Или Крак - не такой уж мастер оберегов, как про него болтали по пьяни.
  Впрочем, самое главное - Крокодил не всяким наузы плел. Не потому, что ему не всякому хотелось это делать, а оттого, что не для всякого накатывало сплести и нашептать.
  Короче - так просто не объяснить отдельные нюансы.
  - Не получится, Дом, под заказ. Честно.
  Зарекаться, конечно, не стоило - для Братца Лиса, однажды, науз напросился в руки совершенно спонтанно. И связался за пять минут. Только на удачный пример судьба комбрига чёрных вроде бы не тянула.
  - Хреново, - напарник разочарованно вздохнул. - А, может, я ей тогда свою 'беретту' отдам?
  - Детский сад - однозначно.
  Полимерная копия револьвера а-ля Смит-Вессон - гордость Домкрата, выменянная у кого-то из шерами. Теперь таких и не выпускали - ибо игрушка оказалась менее функциональной для настоящей войны, чем старичок 'грач' или тот же береттовский 'шторм'. Считай - раритет, огрызок былого великолепия и торжества остатков разума, лихо болтающийся в удлиненной кобуре, притороченной к бедру Дома ремешком. Особенно бодрила крокодильи нервы штамповка на корпусе револьвера: 'Read manual before use', напоминая о тех временах, когда перед стрельбой рекомендовалось ознакомиться с инструкцией.
  - Почему - детский?
  - Оружие дарить - не комильфо, - нравоучительно изрек Крак, про себя поминая классиков с их темпора-моресами .
  Раньше и перочинный нож, хоть за символическую копейку, но полагалось продавать. А поди-ка сейчас разберись - что комильфо, и что - не очень.
  - Ты ей как презент вручать собрался? - решил Крокодил начать с азов.
  - Э...
  - Повод надо, - Крак многозначительно поднял палец, настраиваясь на роль купидона.
  Обалдеть, ловелас прожженный. Крокодил даже в отделение разгрузки последнее время ходить забросил - оттого что все эти специально обученные соски сначала в рот брали совершенно безвкусно, без фантазии, а потом начинали лечить мозг на предмет психогигиены и саморегуляции позитивного мышления. Говаривали - у них под обложкой, как с картинки, у каждой под макияжем высшее образование по умодрочению. Со всеми вытекающими - журналами индивидуальной работы, отчетностью и докладами куда следует при обнаружении нештатных девиаций сознания.
  Раньше можно было у шерами отовариваться - их шлюхи хоть и экстерьером проще, страшные, по совести, как судьба планеты, зато по-русски умели только материться. Но лавочку прикрыли из-за каких-то там идеологических соображений, и теперь в союзнический бордель без аусвайса не пускали - оставалось у тех же союзников одолжить журнал интимного контекста и под его наглядную агитацию саморегулировать в сортире.
  Одним словом - по вопросам взаимоотношений полов Крокодил консультировал, больше уже полагаясь на мемуары.
  - Начни с комплиментов...
  Какие, мать их, жучку, за косичку, комплименты, если Домкрат, да и Крак туда же, вдовьего лица без маски ни разу не видели?
  - Разведка, рекогносцировка... ты же в бой не бросаешься без подготовки.
  Любовь - война, Крокодила коробило от таких дешёвых параллелей, но Дома проняло, и он согласно кивнул в ответ. Любопытно будет понаблюдать - какой из него тактик.
  - И вообще, - Крокодил посмотрел на часы, потом на небо, - хорош лясы точить. Пора к логову твоей пассии выдвигаться.
  С неба пока не капало.
  
  - Слушай, а зачем сразу - к логову? - Дом подтолкнул стволом замешкавшегося Олега. - Давай по пути пару колосьев подберем, чтобы потом назад не возвращаться. Мы же их вон - в соседних квадратах рассаживали.
  - Счас. Без вдовьего разрешения колос тебя зернышками нашпигует по самую ватерлинию.
  - Так она что не в курсе, что мы на подходе? Время же согласовано.
  - Что идем - в курсе. А что дойдем - еще нет. Тем более - подходим мы совсем с другой стороны, чем она думает. - Крак выбрался из подъезда и потянулся, хрустнув суставами. - Ты это - отставить самодеятельность.
  Домкрат тихо хохотнул:
  - С носильщиком у нас, значит, - не самодеятельность?
  С носильщиком - вынужденная необходимость. Добречко, сучара, как себе представлял шесть колосьев вдвоем волочить? Каждый колосок сам по двенадцать кэгэ с лихом, и к нему станина с коробкой - на чуток тяжелее. И это не считая своей амуниции. Что там, в наставлении, про эффективный вес бойцовского снаряжения? Во-во - не более сорока процентов от массы тела. Колосья, чай, на треногах сами не бегают.
  И вдова не замарается, не вдовье это дело. Не бабское, и не офицерское.
  Но задача поставлена, а как её выполнять - возложено на личную смекалку. Крокодильей смекалки хватило на такой вариант, Дом бы потел, перетаскивал колосья парами, с места на место. Будь с ними Эльф, или кто бы то ни было - втроем бы и так управились. 'Кем бы то ни было' посчастливилось стать Олегу. Кто говорил - что нельзя так? Никто. Значит - можно. Логика.
  Какими комментариями потом разродится Добречко, Крокодила, в данный момент времени, принципиально не беспокоило. Хотя как раз сказать-то Добречко умел, и любил это делать с армейской непринужденностью.
  Охренели, мол, разведка - языка брать, чтобы он хозяйский хабар на горбу таскал, им скоро собственную сраку в выход будет лень носить. Или наоборот - в пример поставить мог. Когда и как шевельнется пуля в добречкином котелке - Крак прогнозировать не брался. Ибо в этом никакие пророчества диспозиций не помогали.
  И уж тем более было пофигу, что подумает Вдова насчет Олега. Тоже - не вдовье дело. Думать за Крокодила.
  - А конкретно твое предложение - прямое нарушение инструкции, - Крак постучал пальцем по стеклу часов.
  Вообще-то, чхать Крокодил хотел на любые инструкции, и все старался делать исключительно с точки зрения личного субъективного комфорта. Но в принципах управления колосьями он не сильно волок - почем знать, контролирует Вдова каждый из них постоянно, или время от времени переключает в какой-нибудь дежурный режим. И что вдруг помешает такому дорвавшемуся до самостоятельности колосу рефлекторно приговорить пару-тройку хоть и своих, но не по делу предприимчивых носильщиков?
  Казалось маловероятным, что колос настолько сообразителен, чтобы разбираться во временных интервалах.
  Оговоренному времени доверять не следовало в принципе. Придерживаться - необходимо, но всецело рассчитывать - не стоило. И, положившись на интеллект пулемета, схлопотать зерно в голову - Краку представлялось совсем некомфортным.
  - Вот бы если Вдову можно было предупредить, - не захотел Дом распрощаться с дельной, по сути, мыслью.
  - Нельзя, - отрезал Крак, - телепатию не изобрели пока.
  - То ли дело - раньше...
  Что ты знаешь про 'тогда', а? Про спутниковую связь, навигаторы и всякие тактические процессоры. Только на кнопки успевай жать. Красота - воюй, не хочу.
  Сейчас-то всё прозаичнее: хочешь, не хочешь - воюй. Чем придется - черным ножом, пластмассовым смит-вессоном, зубами в горло. Ковбои развалин, бля. Даже часы, и те - сугубо механические, и как положено - с общей сверкой времени перед выходом. Как при прадедах.
  Крокодил посмотрел, как сидят самопальные наколенники, вырезанные из автомобильных покрышек, в очередной раз сплюнул - вечно скрипящая на зубах пыль раздражала неимоверно.
  - Раньше деревья, типа, были, и трава - тоже была... типа зеленая, - отрезал Крак и махнул рукой в сторону обрушившегося дома. - Там пойдем.
  - И маршруты у тебя всегда - с препятствиями, - Домкрат нацепил шлем и повозился с ремешком на подбородке, - ноги переломать можно.
  Крак тоже поправил свою сферу - из-под разорванной подкладки выбивался кусок поролона и елозил по уху. Починить, как положено - иголкой с нитками, руки традиционно не доходили, и Крокодил уже довел практически до автоматизма запихивание поролона пальцем обратно за подкладку.
  - А ты под них смотри иногда - под ноги. Зато на голову никакая стена не посыплется.
  - Это почему? В развалинах все на соплях. Того и гляди...
  Хмыкнул даже Олег - видать, разбирался в азбучных истинах. Крак, на правах старшего товарища, просветил:
  - Не скажи - здесь, в руинах, то, что должно было упасть, уже упало. А там, где что-то еще стоит - гораздо больше шансов под обвал попасть.
  Парадокс - система приходит в стабильность лишь после того, как её разворотят. Может - так оно и правильно? До основания, а затем...
  Крокодил мысленно прикинул промежуточные точки, выбирая оптимальный маршрут движения. Да - к состоянию 'до основания' город стремился быстро и уверенно. Впрочем, улицы пока угадывались, и Крак решил придерживаться Ташкентской. Район Чижевки он знал не очень хорошо, поэтому углубляться во дворы, а тем более в частный сектор, не рискнул бы. Вариант с выходом к логову с этого направления Краку не нравился - при отсутствии информации о состоянии мостов. А мочить ноги в Чижевском водохранилище не прельщало - в нем даже до войны рыба не задерживалась. Район промышленный, с соответствующей экологией. Гринпис тогда вовсю выступал, помнится, по этому поводу. Что бы они сейчас попели?
  Они, зеленые, на жужиков чуть не молились в свое время, и поднялись, по ходу, неслабо на жучиной теме. А кто на них не молился - по первости? Грех было жаловаться. Целым миром, уроды, руки потирали в ожидании всеобщего благоденствия.
  Злости по поводу просранного мира Крокодил, в отличие от большинства народа, не испытывал. Просрали и просрали - туда, значит, ему и дорога. Эмоционально выгоднее было злиться по более материальным поводам. На Добречко, опять же.
  - Глянь, - шепнул Дом, указывая куда-то левее по курсу движения.
  Толку пялиться - ну, жужики, ну, копошатся, крупнокалиберная помесь вши с тараканом. Чего тут примечательного? Крокодил все-таки вскинул ствол и припал здоровым глазом к оптике.
  Две штуки. У них свои дела, у нас свои, как говорится - окопы перпендикулярны.
  - Не отвлекаемся.
  То, что в очередной раз подтвердилась поговорка - 'вспомни говно', - Крака не зацепило. Пытаться распознавать границу, когда срабатывает чуйка, и отвлеченные размышления непостижимым образом проецируются на действительность, Крокодил забросил.
  Чувствам - доверял, неосознанным желаниям - потакал, но поиском закономерностями не увлекался. Так и до паранойи недалеко. Подумал про жужиков - вот они, пожалуйста. Он еще про Добречко недавно вспоминал, и что - тот теперь из-под завала выскочит и предложит свою словоохотливую компанию? Или сам Добречко именно в этот момент тоже о Крокодиле побеспокоился? Информационные поля срезонировали, обратная связь включилась?
  Углубляться в такие дебри, рассуждать о вероятностях - занятие неблагодарное.
  Крак старался и не рассуждать.
  Во время приходов понимание сути вещей как-то по-другому приходило.
  - Все-таки, рассказывают, жужиков встретить - к добру, - ввернул Домкрат.
  - Ну, так и порадуйся.
  Мол, жужики - на удачу, а уж как с ней люди потом распорядятся - это их частное вселенское право. В эту примету Крак не верил - хватало причин полагать обратное.
  С другой стороны - что-что, а устраивать перестрелку, если поблизости жужики, категорически запрещалось всеми сторонами. Непонятно из-за чего - принимая во внимание пуленепробиваемость жужьих закрылков. Наверное - вопрос политический. Правда, от какой сороки на хвосте принеслись сведения об устойчивости к воздействию стрелкового оружия - никто толком не знал, и у Крака время от времени чесались руки подтвердить или опровергнуть эту информацию каким-нибудь эффектным эмпирическим способом. Бронебойной очередью в упор, например. И потом гори оно всё синим пламенем, если что.
  Но не сейчас, конечно, не до экспериментов.
  - Чё они тут рыщут-то постоянно? - задался извечным вопросом Дом.
  - Мародерствуют, - хмыкнул Крокодил. - Где жужику - логика, там человеку - белая горячка. Может - пробы берут, а может - кишечники опорожнить слетаются.
  Судя по тому, что взять вокруг давно уже нечего - Крак склонялся ко второму варианту. Тем более - в пользу версии красноречиво свидетельствовали попадающиеся в самых неожиданных местах, чуть ли не на потолке, жучиные какашки. Аккуратные такие кучки дерьма, вылепленные словно на специальном экскрементальном конвейере. Вот уж кто насчет генетического материала явно не заморачивался. Тупо устроили себе толчок космического масштаба.
  Не только, короче, просрано все кругом, но и капитально засрано поверху просранного.
  - Я знаешь, что думаю? - Дом все еще оглядывался через плечо на жужиков. - В детстве, маленький был совсем, запала картинка. Еще тогда. Помню - увидел на дороге. На обочине. Такие мужики в оранжевых жилетках. Один с линейкой выше роста, другой с треногой, как у колоса. Наводят, прицеливаются. Машины туда-сюда ездят, люди по тротуару шастают, движуха, короче, полным ходом. Все по своим делам и как бы этих двоих не замечают. Еще так, вроде, хмуро было, как теперь. А те двое яркими пятнами, и никуда не торопятся. Будто чужие совсем, не от мира сего, и им фиолетово, что машины кругом и люди. Своя программа. Представляешь?
  - Да. Геодезисты, как их... - Краку подвернулось на язык мудреное словечко, - маркшейдеры. Они, наверное, перед стройкой какие-то промеры делали.
  - Вот! Мне типа того, кажется, и отец в тот раз объяснил. А я - мелкий же, - испугался. Как будто всем по барабану, а этим даже хорошо, что никто внимания не обращает. Не мешают делать. Что-то жутковатое. Прицеливаются ведь. Теперь вот жужики. Может, они тоже что-то строить собрались?
  Строители, значит. Ну-ну.
  Хотя мысль и не лишена некоторой глубины и многогранности.
  Все-таки интересно было бы посмотреть - какой цвет кишок внутри жужьих, слегка флуоресцирующих, оранжевых абдоменов .
  
  
  
  ГЛАВА 2
  
  Человек более жизнестоек, чем таракан. Просто он не подозревает об этом, скрывая, даже от себя самого, своё едкое естество под шелухой цивилизации. Добраться до сути, со слезами и мясом отрывая слой за слоем - кажется практически невозможным.
  Только кажется.
  Что - таракан? Может неделю прожить с оторванной головой, час не дышать, месяц обходиться без пищи... человек не станет терпеть такие лишения - оторвет голову ближнему, претенденту на кислород, и насытится его еще теплой печенью. Упорное потакание собственным слабостям может стать достоинством - в борьбе за выживание.
  А тараканы, хоть и устойчивы к радиации, но слишком зависят от тепла и халявной жратвы, чтобы претендовать на роль преемника человечества, если оно, наконец, свернет с автобана истории.
  
  - Странно, - Домкрат вздохнул, - те мужики прям перед глазами стоят, а отца в упор не помню. Рост, цвет волос, голос - ни намека.
  Память - большой гурман по части картинок.
  - Погиб? - уточнил Крокодил.
  - Да. Черные, когда от Смоленска шли, мобилизовали. И через три дня в Оршанской операции всех новобранцев под молотки пустили.
  Под Оршей черти еще надеялись, что все обойдется. В райцентрах, куда заходили Черные Ножи, они изымали из комиссариатов списки военнообязанных и привлекали народ под ружьё, но делали это без особенного принуждения. Братец Лис тогда пытался сохранить почти вековой давности 'добровольческий' статус бригады. И черти в большинстве своем все-таки пребывали в недоумении: родина, хоть и негостеприимная, оставалась родиной - с присягой и другими торжественными ритуалами; казнь за измену Старика, прежнего бригадира, - виделась досадным недоразумением; демарш части обратно, откуда только что пришли, в разутюженную их же танками Европу - мерой вынужденной, но временной.
  Думалось - покажем зубы, а после как-нибудь договоримся. Под Оршей Ножам дали просраться настолько, что даже до самых оптимистичных дошло - приехали, дорога домой закончилась радикальным тупиком. Герои проигранных войн и здесь без надобности.
  - Не парься, - посоветовал Крак насчет отца. - Ты не виноват, что не помнишь. Поднимай стакан, когда все поднимают, и не загнись по дурости. Лучшей памяти не надо.
  - Считаешь - он смотрит откуда-то сверху?
  Крокодил промолчал - во избежание трактовки необдуманных ответов до уровня пророческих откровений. Да и подходили к Ташкентскому мосту-дамбе - не до болтовни, потому что место открытое.
  На удивление - мост стоял. Кто-то умный додумался в свое время поднять шлюзы, а кто-то еще, непонятно - умный или ленивый, - не стал взрывать опоры. С мостами поначалу такое проделывали, толи по стратегическим соображениям, толи из вредности. Несколько воронок на полотне этого моста, в общем, на проходимость отрицательно не влияли. Но Крак торопиться не спешил.
  Мост - дорога в один конец. Ступишь на него - ни останавливаться, ни, тем более, возвращаться уже нельзя. Здесь все, что за спиной, намного быстрее пожирается прошлым. Хреновая на мостах энергетика, усугубляемая пересечением с силовым потоком реки. Очень неправильное перепутье - по принципам строения наузов. Наслаждаться природной противоестественностью мостов лучше издалека.
  И еще - с высоток, торчащих в километре на дальнем берегу, в Серебрянке, группу можно контролировать колосьями. В темноте такие расстояния колос, теоретически, не отрабатывал, но Крак к теориям относился со скепсисом. Наука в последнее время вела себя несколько непредсказуемо. Зато по Крокодильим приметам этот поход был стрёмным. То, что всё пока происходило ровно - расклады только ухудшало.
  Крокодил закрыл ладонью правый глаз, чтобы оценить нормальным левым - насколько сгустились сумерки. Хоть выколи. Когда-то в городе светло было всегда - фонари, окна, реклама и транспорт даже при плотной облачности загоняли ночь в подворотни. Только считалось, что темень, но разве это темнота, если видно, куда ставишь ноги?
  Зато теперь тьма была практически абсолютной, в городе - еще более зловещей, чем в лесу. Крокодил ни Домкрату, ни Скифу сейчас не завидовал - развалины по краям дороги теперь не различались, но давили на психику почти осязаемыми сгустками мрака.
  - Давай, - Крак подтянул за воротник Олега и толкнул вперед.
  - Что? - не понял пленник.
  - Дойдешь до конца - остановишься, подождешь. И не торопись.
  - Я не вижу нифига!
  - Не ссы, - подбодрил Крокодил тычком ствола в поясницу, - мне за тебя всё, что надо, видно.
  На мосту казалось неуловимо светлее - мертвенно серела гладь водохранилища. Отражала, наверное, космос - рассеянный свет невидимых за тучами звезд.
  Крак выразительно щелкнул предохранителем, и Скиф неуверенно, как на льду, стараясь не отрывать подошвы от асфальта, двинулся вперед. И руки перед собой выставил.
  - Растяжки могут быть? - Дом прислонился к стене рядом с Крокодилом.
  - Не думаю - дорога широкая, и вообще - какой смысл?
  Город никто целенаправленно не минировал, если что-то взрывоопасное и попадалось под ноги, то это были остатки давних, семилетней давности, скоротечных боёв. Колосья - и те сейчас не всегда работали на уничтожение.
  - Тогда зачем вперед послал?
  - Не знаю, - честно признался Крак.
  Чуйка, приметы - лучше перебдеть.
  - Как бы не свалил...
  - Ночь, развалины - не сбежит. Очканет.
  - Ты его видишь?
  При штатной омматидопластике роговицы, когда наловчишься, предметы различаются не хуже, чем в прежний армейский прибор ночного видения. Крак видел еще лучше и, что ли, многограннее. Пускай картинка была похожа на взбесившееся отражение в разбитом кривом зеркале, и не все, что в нем отражалось, вызывало именно зрительные ощущения, в привычном понимании зрительные, - Крак научился с этим жить, почти не сходя с ума, и даже извлекать определенную выгоду.
  - Да.
  Олег несколько раз падал, спотыкаясь о всякий хлам, но всякий раз поднимался и продолжал ковылять в заданном направлении. На мосту не заблудишься - дорога-то в один конец.
  Пленника Крак отслеживал краем - в основном рыскал взглядом по окрестностям. Справа - парк Девятисотлетия и недостроенная еще 'тогда', сползающая в водохранилище черепаха ледового дворца. Слева, почти под дамбой - полузатопленное, щетинящееся неопрятной порослью толи кустов, толи деревьев скопление низких нетиповых построек.
  Городской зоопарк. Зайчики-тушканчики и прочая провинциальная экзотика. В бытность Костей, Крокодил там гулял с дочкой - восторгу ребенка не было предела. Немного надо маленькому человеку для счастья. Большому, как оказалось, не хватает еще меньшего. Возможности просто гулять с дочкой.
  
  Крак до боли сжал кулаки: все рейды в город проходили вот так - на грани срыва в приход. Слишком многое здесь будоражило память - скелеты многоэтажек, несомненно, будили призраков прошлого. И не ходить сюда он не мог. Гнали командиры - как уроженца, досконально знающего окрестности, и, словно в дурмане, тащило неуправляемое 'я' - за мгновениями щемящего состояния, после которых снова и снова придётся стискивать зубы и бороться с приступом.
  В единственное место Крокодил знал - не пойдет ни при каких условиях. Боялся до ужаса - за мозги. Но зато необходимость просто находиться где-то невдалеке - вызывала болезненное, извращенное удовольствие.
  Может быть, полезнее для рассудка было остаться на юге - там, где уже подбирались к Каспию, и где действительно что-то решалось. Какая стратегия отрабатывалась тут, на тихом, почти забытом центральном направлении, зачем переброска элитных в принципе, подразделений, ориентация в сектор автоматики слежения, зачем эти выходы, дежурства, рейды - не догадывались ни Крак, ни непосредственное начальство. Добречко, по крайней мере, не знал точно. В последнем разговоре Крак это выяснил почти стопроцентно. Насколько помнил отдельные эпизоды.
  
  Не то, чтобы отношения у них складывались чересчур доверительные, но пропасти непонимания между ротным и бойцом не возникало. Может быть - из-за возраста. Или из-за того, что в глазах Добречки Крак был исключением, подтверждающим правило: 'Гребаный умник, то бишь интеллигентный человек, не может быть хорошим солдатом'.
  'Теперь, - мол, - товарищи военные, для положительного урока все равняем морды в сторону, мать их жучку за косичку, в сторону прапорщика Лакоста! Дай какой макаке гранату - подорвет и себя, и весь свой макачий табор мозгами расшвыряет по тропикам, а Крокодил, если понадобится, пуговицу от ширинки об асфальт заточит и кишки ей кому надо выпустит - потому как венок эволюции...'
  Крак всегда в глубине души с такой характеристикой соглашался. Точно - венок, да еще с эпитафией этой самой эволюции. На деле - Крокодил из себя интеллигента выдавил, и давно, но сие, однако, не мешало Добречке время от времени изъявлять желание выпить водки с образованным человеком. Что Крак, что Добречко водку предпочитали разрешенной в войсках смоле. Впрочем, ротный глушил белую с утвержденной по графику периодичностью со всеми требующими повышенного внимания - оттого что старой закалки был солдатом и признавал только проверенные временем методы индивидуальной работы.
  В тот раз Добречко у Крокодила спросил, икнув, что тот думает о стратегии Победы.
  - Товарищ майор, - ответил тогда Крак, поразмыслив о последствиях ("товарищ", потому что с Добречко в таком состоянии за "господина" можно схлопотать по клыкам), - вся генеральская стратегия по баллистической траектории в стратосферу еще семь лет назад ухайдохала, а у нас теперь только тактика осталась в боезапасе.
  - И что это в таком случае за война на одной тактике? Ни сплошной линии фронта, ни толком определенных целей, задач, перспектив. А?
  Крака тем временем вовсю понесло на философию:
  - Общество, - он закусил выращенной в полевых условиях якобы морской капустой, - возвращается в своё изначальное состояние - война всех против всех, если по Гоббсу.
  - Аллигатор, а эрудированный, - восхитился Добречко.
  И Крокодил развил мысль дальше - до заключения, что ему персонально, как добропорядочному хомо-сапиенсу, уже практически по барабану - за кого и за что воевать. Под градус стало ультрафиолетово - сольёт Добречко что-нибудь в инспекцию по личному составу или только для себя мысленно отметит пунктик в параграф благонадежности.
  Если разобраться, он до сих пор был только майор, оттого, что "товарищ", а Крокодила до сих пор не списывали, потому, что дальше передовой не зафутболить. И так, считай, смертник.
  - Засиделись мы, - резюмировал Добречко, - Константин Сергеевич, на этом свете.
  На том или на этом - это осталось под вопросом, но конкретно тогда они до утра засиделись и наболтали друг другу, из вспоминающегося, немало лишнего.
  
  Тем временем Скиф уже добрел до конца моста и замер на границе относительной и абсолютной тьмы. Крак вслед ему не торопился: скользил взглядом - заросший парк... недоделанный каток... погружающийся в болото зверинец... костыли многоэтажек...
  И, наконец, увидел.
  Не излучение теплого тела - нечто иное. Часть Краковых фасеток худо-бедно улавливали ИК-диапазон, но мозг отказывался толком воспринимать незнакомые цвета. К тому же преграды, дистанция - на больших расстояниях Крокодил не очень полагался инфракрасной составляющей своего нового зрения. Рассчитывал на иное - чувствительность к тому, что, не мудрствуя, называл 'аурой'. Считать нарушением зрения странные шумы в фокусировке и контрастности Крак перестал совсем недавно.
  Возле одного из полузатопленных вольеров зоопарка, в месте, очень похожем на укрытие, чьё-то сознание 'светилось' муаром, тонкой черно-белой радугой, мельтешащей по контуру еле различимого силуэта.
  Метрах в двухстах.
  Не жужик - те и так люминесцируют посреди города, как гнилушки в лесу. Человек? Один, здесь? Патрули в одиночку не ходят. Абориген? В частном секторе иногда встречались целые семьи, и возле храмов возникали поселения ударившихся в Апокалипсис. Но здесь, в болоте посреди лабиринта развалин?
  В страшилки про мутантов, суперпорождений радиации, выходящих на ночную охоту, Крак не верил. Странные вещи случались, причем именно здесь, в городе, на задворках загибающейся цивилизации, но связывать это с какими-то мутантами рука не поднималась. Малолетних уродцев хватало, но представляли они собой исключительно жалкое, нежизнеспособное зрелище. Максимум - вызывали отвращение. Экспонаты для кунсткамеры. Слишком мало, наверное, прошло времени, чтобы изменения приобрели устойчивый и эффективный характер.
  Тогда кто?
  По поведению - охотник, не жертва. Потому что занял наблюдательную позицию: хоть и в низине, но обе стороны дамбы просматриваются лучше, чем с Ташкентской. А хотел бы зашиться от греха подальше - ушел под мост или наоборот, вниз по течению. Не пусти Крак вперед Олега - неизвестный так и держался незамеченным где-нибудь сзади и в стороне. Спасибо - чуйка сработала.
  Или паранойя?
  - Эй, ну вы где?! - внезапно во весь голос занервничал Скиф.
  Вот же сука беспокойная! Крокодил едва не зашипел - Олег, идиот, заметался на месте, дернулся назад. Куда?! Пацан уже готов был бежать - без разницы в каком направлении. Он уже не ориентировался.
  -Стой!
  Крокодил рефлекторно, не раздумывая - будет стрелять или нет, - вскинул ствол и прицелился в неизвестного наблюдателя. Зачем, или прикрыть Скифа, если он бросится, не разбирая дороги, или просто на всякий случай - понять не успел.
  Окруженный муаром силуэт дернулся влево, потом совершил невероятной высоты кульбит в противоположном движению направлении, и, несколько раз гуттаперчево подпрыгнув и перекатившись из стороны в сторону, скрылся под мостом. Крак вполголоса выругался. В адрес Скифа, разоравшегося под руку. В адрес себя, нервного - чего дергался. И, с особенной эмоцией, - в адрес самого неизвестного.
  Обматерил Домкрата - за компанию, а потом позволил себе немножко испугаться.
  - Что не так? - не понял Дом.
  - Всё не так, бля.
  Никакой движухи около дамбы, напарник, понятно, не заметил. Более того - не услышал. Шарканье по мосту Скифа, наверное, разносилось по всей Чижовке, а нечеловеческой траектории прыжки неизвестного происходили в полной тишине. Но это цветочки. Крак до сих пор считал - нереально видеть в темноте лучше, чем он.
  Но как с двухсот метров при полном отсутствии освещения можно просканировать, что в тебя целятся?! Крокодил даже оружие с такого расстояния бы не рассмотрел - нет у того ни 'ауры', ни, если не стрелять, теплового следа!
  И эта прыгучая остроглазая тварь сейчас сидит под мостом, через который им еще только предстоит идти!
  - Эй! - Олег сорвался на фальцет.
  - Заткнись там! - посоветовал Крак, - Идем уже.
  Бесперспективно шифроваться, пробовать преодолеть мост втихую - со слухом у незнакомца скорее всего не хуже, чем со зрением. Шуметь, так шуметь - решил для себя Крокодил.
  - Будь готов стрелять.
  - Куда? - Дом опустил флажок предохранителя.
  - Во всё, кроме меня. И поплотнее. Когда скажу.
  По поводу стрельбы Крак не сильно беспокоился - на тренажерах, по крайней мере, у Домкрата это получалось неплохо. Да и задача, если что - не прицельный огонь, а максимально громкая поддержка.
  
  Мост под ногами уже не выглядел таким надежным. Асфальт, бетон, арматура, когда-то по три дорожные полосы в каждую сторону, но если под ногами не банальная пропасть или бушующий поток, а нечто до боли неизвестное - камень кажется хлипче фанеры.
  Пока шли по дамбе к пролету, Крокодил больше никакого движения у моста не высмотрел - со стороны водохранилища и двигаться было некуда, вода ведь кругом. Поэтому на самом мосту он подошел к ограждению со стороны зоопарка и одну за другой зашвырнул в еще более черный, чем чернота вокруг, зев тоннеля три гранаты. Когда начало рваться, Крак уже пятился дальше по ходу, держа автомат наготове, Дом прикрывал справа.
  Жахнуло почти триплетом, не сказать, чтобы громко, и перекрытие под ногами даже не дрогнуло. Все-таки - монолит. По звуку, минимум одна граната разорвалась на берегу. Только никто не ломанулся из-под моста - ни в припрыжку, ни ползком, ни рыча, ни стеная. Крокодил со странной смесью облегчения и горечи перестал дрочить курок - адреналин требовал выхода эмоций, но никто не захотел лезть под пули.
  - Из-за чего сыр-бор был? - уточнил Дом, когда даже ему стало понятно, что пальбы не случится.
  - Почудилось, - отмахнулся Крак.
  Хотя знал - не почудилось. И Домкрат тоже не расслабился, но по другим соображениям - что Крокодилу вдруг чудится, неспроста потом называют 'пророчествами диспозиций'.
  
  Все-таки одно дело - орать на всю Чижовку, а другое - рвать гранаты посреди погруженного во тьму мертвого города. За это хоть кто-то должен был ответить. Поравнявшись с Олегом, Крак без предупреждения саданул прикладом по ребрам, и добавил согнувшемуся парню в плечи. Никак не комментируя - не маленький, сам догадается.
  А не догадается - тоже неплохо. Человек - он как собака. Если понимает, за что бьют - этого потом не делает. Если не понимает - ничего не делает. Пока не ударишь. Инициатива на нуле, что, собственно, самое то, учитывая обстоятельства.
  Скиф поднялся, болезненно прижимая локоть к боку. Крак прикинул - поломать вроде ничего не должен был, но с ребер ушибы без того сходят долго и болезненно. Так долго, что паренек рискует не дожить до облегчения. Жалко?
  Жалко.
  У пчёлки.
  Однако, то, что произошло, в отличие от недавнего допроса, явный срыв. Плохо. Не извинятся же перед Скифом. Да ему, поди, одинаково больно - когда со зла или если по расчету гасят. По расчету, наверное, даже больнее.
  - Не нервируй меня больше, - почти мирно посоветовал Крак. - Всё, идем быстро, кто отстанет - ждать не буду.
  Крокодил двинул вперед, придерживаясь берега, ориентируясь на впадающий в водохранилище Слепянский канал, и отчасти жалея, что зрителные фасетки не выскочили еще и на затылке. Сзади, как слепые за поводырем, поспешили Олег и, замыкающим, Домкрат.
  - Там же было что-то, Крак?
  - А?
  - Под мостом?
  Можно было сымпровизировать что-нибудь насчет чуйки, и Дом бы схавал, только - зачем?
  - Что-то было, но я не понял - что...
  Странно, но такой ответ напарника успокоил. В отличие от Крака, похоже, Дом не считал непонятное однозначно опасным. Логично - оно ведь с одинаковой вероятностью могло оказаться и просто безвредным. Какой-нибудь тихий шизик-бродяга. Но, пацан, ты просто не видел, как это 'непонятное' прыгает с места...
  - Держи ухо на стрёме, - не стал усугублять Крокодил.
  А сам решил дальше держаться набережной вдоль Слепянского канала. Он местами скрывался в коллекторах, от вдовьего логова проходил в километрах полутора западнее, зато на берегу имелась пешеходная дорожка, и дома отстояли метров на сто открытого пространства. Легче контролировать тылы и фланги. То, что канал к логову не выводит, кстати, тоже засчитывалось в плюс - Крокодил определился заходить по спирали. На всякий случай. Временные интервалы, правда, сбивались к жужиной матери, но к утру группа должна была успеть. Вдова, хотелось надеяться, не полная дура, и мордами в асфальт не положит. Поймет - всякие в жизни случаются форс-мажоры.
  
  С открытым пространством вдоль набережной вышло не так удачно, как хотелось. Некогда аккуратная парковая зона без всяких ленинских субботников самозасеялась кусто-деревьями не хуже заболоченного зоопарка, и уже напоминала, если не карликовые джунгли, то какое-то угрюмое криволесье. Дома из-за него, даже если бы стало светло, почти не просматривались, так что в маскировочном плане маршрут оправдался.
  Зато на дорожке, между камней брусчатки вовсю повылазили клоки серой травы, о которые постоянно спотыкались Краковы ущербные на ночное зрение подопечные.
  И еще - в этих зарослях существовала жизнь, наполняла эфир необычными для города звуками. Шорохами, потрескиваниями, шелестом, свистом. Крысы, насекомые, птицы, может быть, и кошки. Вездесущие комары тоже вносили свою тонкую ноту - Крак шлепнул по щеке, приговорив писклявую тварь. Лучше бы кузнечики стрекотали... как заливаются цикады летними вечерами! Заливались. Так нет - эти не выжили, холодно, а комарам - хоть бы хны. Но надо отдать должное - если бы еще и комары стали разносчиками какой-нибудь хворобы, вдобавок к остальным бациллам, косившим лишенное санитарии человечество направо и налево, - людям пришлось бы совсем невмоготу. Комары оказались к человекам немного благосклонными.
  Что бы то ни было - здесь пространство звучало, а среди развалин города почти всегда было мертвенно тихо - только гулкий скрежет шагов по мусору, и, время от времени, дробь ссыпающихся обломков. Иногда все это сопровождалось эхом, как в горах. Но даже такие звуки для города инородны - главенствовало в нем безмолвие.
  От канала, казалось, город отступил на километры. Ощущение чем-то напомнило Краку прошлое - Ботанический сад, наглухо отфильтровывавший шум находящихся по соседству улиц. Маленький остров природы в центре гудящего встревоженным роем города. Сейчас все выходило наоборот - чахлые стволы отгородили канал от замершей тишины когда-то шумных улиц.
  На этот раз Крокодил был готов к атаке воспоминаний, и только скривился в ответ на знакомое нытьё в висках. До Ботанического, к слову, вдоль канала оставалось километров семь хода, вот только группа свернет на восток, к логову, на полпути раньше. Примерно так же Крак оборвал и воспоминания - на полпути, мысленно переключившись на логово - маленькую комнатушку в хрущевке, заваленную драными матрацами.
  В звуках природы возле канала не было ничего удивительного - вода, какая бы загаженная не была, все равно оставалась колыбелью жизни. Какой бы загаженной она не стала - жизнь. Проблема была иная - шум дезориентировал спутников Крокодила, потому что при недостатке видимости человек очень быстро перестраивается на другие органы чувств, в первую очередь на слух.
  - Мы правильно идем? - Дом явно не мог смириться с такой звуковой переменой.
  Действительно создавалось впечатление, что они снова вышли за границу города. Крокодил промолчал, давая напарнику возможность проникнутся бессмысленностью своего вопроса. Как будто Домкрат может влиять на выбор маршрута!
  - Правильно.
  Крак отвел в сторону и придержал, чтобы не ударила по идущему следом Олегу, нависшую поперек дороги плеть какого-то настырного куста. Предыдущие выходы Крокодил сторонился таких заросших дебрей - сам не знал отчего. Недорезанный горожанин внутри отказывался воспринимать природу иначе, как в виде триммерованных газонов, обстриженных ёлок и под линейку очерченных аллей. Развороченная геометрия улиц, наверное - подсознательно, казалась ему всё равно более правильной, чем неопрятность природы, пытающейся теперь отвоевать некогда оккупированное асфальтобетоном.
  Зато теперь ему здесь, по-своему, даже нравилось. В натуре, если не показалось, где-то рядом фыркнул кот. Из самого города все живые твари сошли сразу же за людьми. С загнувшейся инфраструктурой, без воды, электричества, канализации и прочих благ в городах одинаково неуютно стало и людям, и крысам. Не задержались ни собаки, ни кошки, ни голуби с тараканами. Разве что - дождевые черви все также выползали на поверхность подыхать после ливня.
  А тут - кот, пускай даже и почудилось. Любопытно - это действительное, или мнимое, мяуканье по-настоящему обнадежило Крокодила. Хорошая потому что примета - кот. Для чертей, вон, кошки вообще - оберег бригады. Причем символ хоть не такой древний, как, например, черные ножи, доставшиеся Уральской Добровольческой еще во Вторую Мировую, но, вопреки этому, не менее уважаемый.
  Рассказывали, что однажды, где-то в Южной Франции перед колонной на марше, возглавляемой самим Бригадиром, прямо на середину дороги выбежал и уселся котёнок. Старика проняло, он подобрал звереныша, провозгласил что-то эпохальное, мол, хватит, навоевались, и развернул танки домой, на восток. Именно это послужило отправной точкой к Возвращению.
  Как и в любой легенде, полагал Крак, правды в ней было на порядок меньше, чем вымысла, но позитивную знаменательность котофеев допускал. Слишком все в мире повернулось с ног на голову, чтобы продолжать считать перебегающих дорогу котов дурными предвестниками.
  - Что-то здесь мутно вокруг, - пожаловался Домкрат, в очередной раз споткнувшись. - У нас, когда из Смоленска эвакуировались, автобус ночью в лесу заглох. Ехали, пока энергии хватало - на заправках ни солярки, ни электры уже не было. Ну, мы по какой-то просеке пешком, с баулами, коммуникаторами подсвечивали, пока зарядка оставалась, а потом чуть ли не на ощупь. Прямо как сейчас...
  Крокодил не стал затыкать бойца - пускай выбалтывается, если звук собственного голоса помогает в непривычном окружении.
  - ...я до этого, по малолетству, не понимал ничего. Смоленск же не бомбили никогда, и бытовуха всякая не сильно цепляла, а тогда, в лесу, перепугался, устал до слез. Тогда дошло по-настоящему: вот он - пиздец.
  Совершенно верно, пиздец - это не обязательно утренний, в вое сирен, моцион из бомбардировок. Как показала практика, развивается он неспешно и агонизирует десятилетиями. Сначала ты слышишь по ящику, что арабский мир будоражит, и в Объединенной Европе совсем неспокойно, а на востоке кто-то не стерпел и жахнул-таки в кого-то боеголовкой. Но это всё далеко, ящик - не та реальность, которую ощущаешь на собственной шкуре. Это всё где-то 'у них'. И жужики - они вроде бы есть, но не в твоем огороде разгуливают, а тоже - по ящику. Якобы в кино уже такие спецэффекты рисуют, не отличишь от реальности, может, и жужики - не более, чем компьютерная анимация. Чтобы народ успокоить. А что - были и такие версии.
  Потом вуаля - в магазинах начинают пустеть полки. Не сразу, почти незаметно. Просто ты приходишь в гипермаркет, а там, на месте чего-то нужного и долгохранящегося, типа соли-мыла-спичек, какая-нибудь херня вроде одноразовых тарелок и туалетной бумаги. Хотя нет, туалетная бумага тоже расходится на ура - затарившись сахаром, люди сразу вспоминают о своих жопах. Сахар-то сладкий.
  Однажды отключение на ночь воды и электры становится нормой. Затем - отключение на день. Затем, включение на полчаса - праздником. За эти полчаса умываешься водой, льющейся и из крана, и из ящика. Несколько раньше ты уже вытащил с чердака ржавый велосипед - мускульная сила и цепная передача оказываются намного эффективнее управляемого термоядерного синтеза.
  Для Крокодила, например, пиздец начался не ночной прогулкой с баулами, а в матерящейся очереди у банкомата. И продолжается по сей день. Те, кто, доверившись пророкам, рассчитывали отчалить в одну ночь и утром уже отчитываться перед апостолом Гавриилом, остались разочарованными.
  
  Крак время от времени останавливался, приказывал заглохнуть, и вслушивался-всматривался. Если наблюдатель из-под моста выжил и вздумал следовать за ними, то делал это, никак себя не проявляя. Ну и черт с ним. Вдруг, и правда - бродяга. В прошлом, может - обычный чемпион по акробатике. К тому же - в единственном экземпляре. Ложная, как бы, тревога.
  Через полтора часа брожения по ухабам группа вышла к коллектору. Полагаясь больше на память, чем на неузнаваемые уже ориентиры, Крак не сомневался - где-то здесь должна проходить железнодорожная ветка. Электричка, восточное, оршанское направление. А чуть дальше вдоль путей - мост на Долгобродской. Лезть под него Крокодил не собирался, думал свернуть во дворы несколько раньше. Район тракторного завода он знал не в пример лучше Чижовки - не боялся затеряться среди четырех- и пятиэтажек. И совсем недалеко было оттуда до нужного им дома.
  Железка обнаружилась - ржавые рельсы и осклизлые шпалы за последние семь лет никуда не делись. В бурьяне, покрывающем насыпь, разглядеть пути было уже трудновато, зато на их присутствие безошибочно указывали бетонные сваи с керамическими гирляндами-изоляторами и провисшими кабелями-токопроводами. Угловатые стальные кронштейны делали ряды опор похожими на уходящие вдаль гигантские виселицы. В темноте это выглядело особенно выразительно.
  Видимо, сравнение с виселицами пришло на ум не только Крокодилу, причем этому кому-то оно пришло намного раньше. Крак присвистнул - то, что сначала издалека увиделось развевающимся тряпьём, когда группа приблизилась, оказалось тройкой покачивающихся на подвесе мертвецов.
  - Что это? - Дом смог рассмотреть повешенных только когда чуть не уткнулся носом в берцы одного из них.
  Вздернуты ребята были неестественно высоко.
  - Может, пугала? - предположил Крак.
  Хотя на пугал мертвецы не походили. Уже давно не практиковалось, чтобы непрошеных гостей отпугивали таким красноречивым образом. Времена другие - крупных обособленных общин почти нет, всякие мародеры, падкие до чужого добра, как-то повымерли. И не от чего здесь вроде бы отпугивать, и не бродяги, судя по камуфляжу, висят на толстых кабелях. Двое, по форме - свои, один - из противников. Прямо как группа Крокодила сейчас. В негнущихся проволочных петлях и со стянутыми проволокой же за спиной руками - умирали медленно.
  Но какого рожна - настолько высоко? Это ведь надо постараться так пристроить, помост, что ли, сооружали неизвестные палачи - ноги жертв чуть ли не в полутора метрах от земли. А внизу никаких следов, и даже бурьян не вытоптан. Все-таки сделано, чтобы издалека в глаза бросалось. Для такой наглядности только пугала вывешивают.
  Но не вязались эти несчастные с имиджем мертвого заброшенного города, никак не вязались.
  - Думаешь, давно они висят?
  - А тебе разница?
  Трупы выглядели слишком свежими, чтобы не превратиться в скелеты, и слишком старыми, чтобы не торопиться с реанимацией.
  - Да в принципе... - Домкрат прибавил шагу, - не хотел бы на их месте. Лучше пулю в затылок.
  Пуля в затылок - это как раз несбыточная мечта тех, кто грезил о скоротечном Апокалипсисе. Массированный ракетно-ядерный, и планета пополам - с выходом магмы, вскипанием океанов. Заснуть и проснутся в компании ангелов.
  Жужики - наши ангелы, лучших не заработали.
  А легкой смерти не бывает, дружище Дом, легкая смерть - удел счастливчиков. А для нас самое подходящее - красочная агония в проволочной петле.
  - Не заслужили мы пока еще пулю в затылок, Домкрат Иванович.
  - Не заслужили... - согласился напарник, но таким тоном, что, мол, на его взгляд, смерти никто не достоин.
  С такими взглядами жить теперь обидно, наверное.
  - ... может, снимем их?
  - Чего? - не сразу врубился Крокодил. - А, может, еще и похороним? Или с собой заберем - чтобы в торжественной обстановке? Не ты их цеплял - не тебе и снимать. Пошли - своих забот полно.
  И все-таки сам Крак шагов через пятьдесят остановился, оглянулся, хотя и не любил, очень не любил оглядываться вообще, и на покойников в частности.
  Очень стрёмный выход.
  
  К логову успели к утру и больше без приключений.
  Домкрат первым прорвался сквозь хитросплетение щетинящихся ржавой арматурой обломков и застыл на площадке перед нужным домом. Скрытность скрытностью, а в контролируемом колосом секторе лучше себя наглядно идентифицировать - вдовьи машинки за секунду кладут в десятку ровно десять зернышек. Крак поборол желание упаковать Скифа по рукам-ногам и припрятать где-нибудь неподалеку, вывел пленника рядом и тоже дал им полюбоваться в прицельные фасетки вдовьего колоса. Особенно фингалами, перебинтованной рукой и грустным видом, чтобы не возникало сомнений в статусе. Выждав мгновение, напарники, волоча за собой Олега, метнулись в сторону заваленного хламом подъезда.
  Вдова уже не медитировала, и встретила гостей в подвале. Номер первый колос, расположенный рядом, напротив небольшого, чуть выше уровня земли, окошка, как-то нервно рыскал стволом. И вдова тоже повела себя неласково.
  - Опоздали.
  - Да, - согласился Крак.
  - Почему? - голос вдовы прозвучал глухо из-за закрытого черного шлема.
  - Долго рассказывать.
  - Я рапорт напишу - особистам расскажешь.
  Чхать Крокодил хотел на такие дешевые понты.
  - Они потом вместо нас в прогулки тебя водить будут?
  С таким доводом не поспоришь - не тот народ особисты, чтобы головы в проволочные петли засовывать. Вдова промолчала, только колос зло дернулся в сторону. Как хвост у собаки. Злится сучка. Позлись - на большее ты сейчас все равно не способна.
  Колосу развернуться на сто восемьдесят механизм станины не позволит. Правда, есть еще номер второй, тоже прикрытия, в здании напротив. Мало того, что дополняет первого на подходах, так еще простреливает окна в самом подвале. Грамотно посажен.
  Впрочем, вопрос подключения к конфликту колосьев Крак прокачал скорее по привычке, чем всерьез.
  - Этого на кой сюда притащили? - Вдова ткнула пальцем в Олега.
  - А что? - Крокодил демонстративно пожал плечами. - У тебя свой прейскурант, у нас свой. Тебе за жмуров башляют, а нам - за живых. И ещё - горб мой - не казенный, чтобы под твоими цацками здоровьем надрываться.
  - Так получилось, Эльфа подстрелили, пришлось двойкой идти, - выдавил Дом, робко вылизывая снайпершу взглядом.
  Рассмотреть что-нибудь привлекательное под масляно блестящим глухим шлемом и балахонообразным комбезом можно было, только поднатужив фантазию до упора. Каким бы контентом не изливались пропагандистские ресурсы - ни одну супермодель настоящая униформа не украсила. Бикини камуфляжных оттенков не в счет.
  Однако молодости и гормонам дофени та дрянь, которую подмешивают в паёк, чтобы бойцы не передрались в очереди не разгрузку.
  - Сильно подстрелили? - немного оживилась вдова.
  Понятно, Эльф персонаж хоть куда - изящные манеры и принципиально неуставная грива до плеч. Крак сощурился - все-таки, если присмотреться, отдельные детали вдовьего экстерьера из-под камуфляжа выделялись весьма аппетитно.
  - По касательной, несильно, - отчитался Домкрат. - Еще попорхает.
  - Попорхает? Эльф? - Судя по голосу, Вдова соизволила улыбнуться в глубине шлема.
  - Запросто, - Дом хохотнул. - У него после импланта отклонение пошло. На спине крылья выросли - маленькие, как у стрекозы.
  Затёртая шутка - Эльф сам уже давно не обижается. А Эльф он - из-за своих песен эльфанутых. К тому же никаких коррекций на нем нет.
  - Приходи как-нибудь, он по вечерам концерты даёт.
  Крак покачал головой: приглашение объекта на концерт - маневр правильный, но на концерт конкретно Эльфа - для Домкрата проигрышный. И Дом, словно уловив крокодилью эманацию, переключился на вариант попроще.
  - Может, перекусим, пока суд да дело? У нас яйца настоящие. В смысле - куриные.
  Олигархия, она, может, наслушавшись пропаганды, агонизирует медленно и неотвратимо, но со жратвой у них там всегда почему-то веселее. Поэтому с экскурсий, кроме языков, принято на трофеи тащить еще и пайку, всю, что на глаза попадется. Вот и в этот раз - пока Крак пеленал Скифа, напарник укутывал в газетные обрывки полдюжины яиц, и брал в плен шматок сала. Это на вкус поприятнее рационного брикета из сушеной ламинарии с прогорклым желатином и запахом гниющего моря. У олигархов водоросль ведь тоже выращивают, но не для людей - для кур. А в коалиции считают, что курица - лишнее звено в пищевой цепочке морская капуста-солдат.
  Может, и лишнее, однако для души и вкусовых рецепторов весьма притягательное. Ничем не хуже, или даже лучше, эльфийских баллад - потому что вдова на своем дежурстве две недели вообще питалась исключительно киселем из ламинированного сублимата.
  Но на двоих все-таки хавчик разошелся бы намного приятнее - Крокодил не то, чтобы зажилил, но про себя слегка взгрустнул. С другой стороны, согласится девчонка перекусить - согласится, куда денется, - придется ей шлем снять. Хоть на мордашку, наконец, посмотреть удастся.
  - А пацана тоже накормите? - вдова кивнула в сторону Олега.
  - Конечно, - радостно согласился Дом.
  Крокодилу осталось только натружено улыбнуться.
  
  Через минуту в прилаженной на двух кирпичах фляге-котелке уже плескалась вода, а снизу шипела таблетка горючки.
  Вдова оценила гастрономическую роскошь и покачала головой.
  - Кучеряво.
  - Поднимай забрало, банкет за счет спонсоров, - Крак многозначительно глянул на Олега.
  Тот неподвижно сидел, закрыв глаза и едва шевеля губами. Что это он, заснул, что ли?
  - А подходы контролировать кто будет?
  - Да тихо там, - махнул рукой Дом.
  Вдова на секунду замерла, разглядывая окрестности через рецепторы колосьев, потом отщелкнула фиксаторы шлема.
  Ну-ка, ну-ка.
  В полумраке, в неровном свете горючки блеснули глаза. По-детски наивные, кажется, зеленые, изуродованные бисеринами фасеток-омматидий прямо в центре зрачка. В центре - Крокодил прекрасно понимал, что это значило. Всю жизнь видеть мир в жучьих красках, без возможности зажмуриться. Даже Крак мог просто закрыть поврежденный левый, ведь на правом омматидия была, как положено, одна, и имплантирована выше центра. Ночное видение включалось лишь в темноте - при расширении зрачка.
  Некоторые дамочки-то и вне боевых действий темных очков не снимают, как говорил Добречко, тоже любитель прятать взгляд за непрозрачными стеклами - эрзац-светофильтр на случай вдруг сдуру нового ракетно-ядерного удара. Не все так просто, оказывается.
  Эх, что ж ты, дочка, здесь делаешь? Под стать Домкрату - веснушки, вздернутый нос и румянец. Рыжеватые волосы. В косички тебе, мать, плести ленточки, а не над колосьями сидеть... жалеть хавчик, жилить забытых на вкус яиц вкрутую Крокодилу расхотелось мгновенно.
  Опять вспомнился синий кот с плюшевой улыбкой на всю морду, но Крак стиснул зубы и выдавил из себя тоску, сжав кулаки до хруста. Отчего плачут крокодилы? Просто так - из-за физиологических особенностей.
  Вдова, - да какая она, впрочем, Вдова, - такую реакцию заметила и, наверное, поняла.
  - Это не аномалия, так положено - по фасетке на колос. Нормально.
  Ничего оно не нормально. Нормально - это так, как природой определено.
  - Кислотный ожог, - пояснил Крокодил свою патологию, - под грибной дождик попал, под мухоморный. Медики надумали - снижение иммунитета способствовало митозу клеток импланта. Так что береги глаза.
  Не исключено, что любое имплантирование в тканей с интуитивным геномом сродни введению в организм раковых клеток. Сначала, вроде, всё пучком, и даже замечательно, но потом, ни с того ни с сего, неконтролируемое деление и метастазы по всему телу.
  - У нас у одного бойца тоже фасетки делиться начали, - вдруг очнулся Скиф.
  И этот бабу увидел - разговорился без применения насильственных методов.
  - И что? - дернула носом девчонка.
  - По фазе двинулся, говорил, жуки ему мультики транслируют... В психушку определили.
  Крак прикинул, а что - дурка не есть наихудший вариант на будущее. В тылу, в тепле, в уюте и ласке персонала.
  - Да ну тебя, - вдова потеряла интерес к теме.
  Крокодил задержал взгляд на раскрытом вдовьем шлеме. Девочка без этой штуки не в состоянии управляться с колосьями. А в жизни вынуждена прятать глаза от света и навряд ли различает даже половину цветов человеческого спектра. Во внутренностях устройства матово бугрились фокусаторы, поблескивали пленки микропроекторов, вились жгуты, позволяющие хозяйке настраиваться, ориентироваться и управлять колосьями, однако большая часть энергии аккумуляторов уходила на экранирование всей этой схемотехники.
  Автоматика слежения откликается на любой всплеск радиоэлектронной активности высокоточным реактивным снарядом. А то и двумя, прилетающими с обеих сторон конфликта и попадающими аккуратно в будущую воронку. Плюс-минус пять сантиметров. От источника запеленгованного сигнала.
  На глаза попалась собственная убогая, насильно лишенная всякой электроники, каска с обтрепавшейся подкладкой. Война войной и обед обедом - пока не забыл, Крак прислонил автомат к стене, опустился на корточки и занялся починкой амуниции, запихивая пальцем торчащий поролон поглубже за ткань подшлемника.
  Вода во фляге забурлила и Дом начал опускать трофейные яйца в кипяток. Вдова заглянула ему через плечо, Скиф опять погрузился в свою бормочущую дрему.
  Идиллия - пикник цивилизованных макак в каменных джунглях.
  
  Сначала шорох, потом удар, совсем чуть-чуть отличающийся от стука яйца о стенки фляги, а после очень характерный щелчок срабатывающего запала и звук катящегося по бетону металлического предмета. Под ноги Крокодилу - вот тебе, обезьяна, боеприпас, и разум начинает ненужно отсчитывать оставшиеся на всё про всё четыре секунды.
  Вот тебе чуйка - раз.
  Вот тебе стрёмный выход - два.
  Вот тебе сыгравшая накануне ставка - три.
  Вот тебе, братишка, намедни кот похоронный марш в кустах промурлыкал - четыре.
  Каким-то слоем сознания вяло переваривается мысль: пробовать словить подпрыгивающую гранату и отбросить обратно в дверной проём - бесполезно.
  Но тело, тело живет своим рассудком. Горло надрывается связками криком, растянутом в вечность:
  - Л-о-ж-и-с-с-сь!!!
  Руки в глупую накрывают подпрыгивающую гранату каской, ноги резко распрямляются, отшвыривая тело в сторону, и Крак, венок эволюции, катится кувырком, аллигатор престарелый, по-черепашьи пытаясь втянуть голову под защиту воротника армейского бронежилета.
  Четыре секунды - целая жизнь.
  Вспыхивает, прожигая веки, гремит, выдавливая перепонки, свистит и трещит, разрывая ограниченное пространство подвала.
  Ну что - всё, наконец, с этим светом?
  
  
  
  ГЛАВА 3
  
  Еще недавно казалось - мир необъятен.
  Далеко-далеко по безграничной ледяной пустыне, вздымая искристую снежную пыль, с радостным воем несутся собачьи упряжки. Ветер, свежесть, свобода. В другом месте - брызги рыбешек разметаются феерией красок с пути ныряльщика, его манит глубина - опасное и неизведанное.
  Песчаный пляж - сладостная истома.
  Величественные горы - прикосновение к вечности.
  Города - соблазны и искушения. Мертвые города - манящие загадки цивилизаций.
  Этого нет. Мир съёжился в точку. Здесь и сейчас - вселенная опоясана линией горизонта. Где Аляска, где Мальдивы, Гималаи? Их не было. Это какая-то чужая память.
  Вокруг только разлагающийся вместе со своими пугалами город - и больше ничего.
  
  Крокодил дернул головой, вытряхивая навязчивое жужжание из забитых ватой ушей. И совсем не больно. Одно из двух - либо шок, либо пронесло. А считалось, что это байка - якобы, накрыв гранату каской, можно избежать разлета осколков. Сквозь пыль и копоть угадывается ошалело лыбящаяся рожа Домкрата и копошащаяся под бойцом девчонка-снайпер. Кто-то хотел подвига? Теперь главное - дожить до признания. Забившийся в угол Скиф сжимает виски ладонями.
  Крокодил подмигнул Домкрату, надеясь, что тот заметит - окошко подвала уже подсвечивало восходом, - пожалел о валяющемся слишком далеко автомате, выдернул из накладки "грач", развернулся в сторону входа и застонал срывающимся фальцетом:
  - У... су...уки... больно! А-а!
  Получилось убедительно. Дом подмигивание рассмотрел, понятливо подхватил свой автомат и, молча, прицелился. Крокодилу наводиться было проще, он мог это делать даже навскидку и от бедра - преимущества фасеточного восприятия нескольких картинок одновременно. Тем более - в полумраке. Крак предупреждающе покачал пистолетом - ждем.
  В проходе мелькнула тень, нападающие выдержали паузу, затем ломанулись - сразу двое. Детский сад. Крокодил, не читая никаких мануалов перед использованием, выстрелил дважды, целясь в серебристо-серое мельтешение человеческих аур. Домкрат поддержал длинной диагональю наискосок проема. Вслед за пулями наружу пошли две ответки-гранаты - в разные стороны, с отскоком о стены коридора, а потом в пороховом дыму, прыжком руками вперед сам Крак, попеременно палящий и матерящийся. Время опять завязло, но теперь уже в каком-то остервенелом кураже.
  Ответили короткими очередями, Крокодил метнулся на четвереньках в сторону, уходя с линии огня, на ходу перезарядился, бросился вперед, не останавливаясь, в бешеном порыве докатился до лестницы, развернулся, опустошил второй магазин, облизнул пересохшие губы.
  Четверо. Двое из них еще красноречиво корчатся в пыли.
  - Дом! Старшина Домкрат!!!
  Какого черта не отзывается? Крокодил, не отрывая взгляда от лестницы, попятился назад, добрался обратно до каморки. Сначала увидел свою каску, про подкладку можно уже не беспокоиться, после - остатки неудавшегося завтрака, белыми соплями разбросанные по подвалу. Окровавленные ладони и отчаяние в глазах Домкрата Крак различил потом. Подхватил автомат, валяющийся на полу, дослал патрон и сел в проходе, присматривая за лестницей.
  - Что?
  - Вдова.
  Гадство - все целые, а девчонка своё словила, хоть Домкрат и закрыл своим телом. Уж если пуля - дура, что тогда с осколка спрашивать.
  Но как на группу вышли? Всё ведь тихо складывалось, Крокодил - не целка на первом в жизни медляке, заметил бы и засаду, и лишних попутчиков. Или слишком отвлекся на ту тварь под мостом? А эти сразу гранатой - даже не попытались живыми брать. Так получается совсем не комильфо, как шерами картавят. Поосторожничали - вдова противник серьезный, не угадаешь, как у нее номера рассредоточены? Колос - это тебе не боец в засаде, его менять не надо, кормить не надо, ему отойти перессать не надо, торчит и ждет вдовьей команды, чудо жучиной мысли, скрещенное со станковым пулеметом.
  Только вопросы - после, после. Сейчас - выжить. Потому что - четверо. А это значит - противников минимум две тройки.
  Нет, ну есть в жизни справедливость? Ладно, Крак с Домом в брониках, но вон Скиф только башкой трясет - максимум контузия. Вот, тварь - у Крокодила шевельнулась кумекалка. А ведь, и правда - Скиф может оказаться 'при чем', очень может.
  Действовать. По порядку. Сначала Домкрату:
  - Сменил, быстро!
  Потом Скиф - Крак подскочил к опешившему Олегу, ударил его прикладом и в который уже раз защелкнул браслеты на обмякших кистях. Снова зависшему в прострации Дому:
  - Сменил, я сказал! Снаружи двое, если не больше.
  Теперь сложнее - вдова. Крокодил оттолкнул Дома от девушки и начал расстегивать её комбинезон.
  - За что? - непонятно о чем или о ком прошептал Домкрат, пробираясь к проходу.
  Крокодил отнес вопрос на счет Скифа.
  - Он когда сидел - медитировал, гнида. Семафорил - к бабке не ходи.
  - Сам же говорил - телепатию ж не изобрели еще.
  - Уверен, да?
  Вот-вот - сейчас ни в чем нельзя быть на все сто. Комбез не поддавался, пришлось полоснуть ткань ножом.
  - Как там, Крокодил?
  Да никак. Вдова, дура, хоть бы рубашку кевларовую поддевала. Крак по-идиотски отметил совершенно неуставной, мирный, ярко-желтый цвет белья и задержал взгляд на бледном, покрытом пупырышками гусиной кожи животе. Аккуратная впадинка пупка, дорожка из светлых волосков убегает вниз...
  Отставить движение крыши!
  Дырка в мизинец под правым ребром, кровянит не сильно - черт его знает, хорошо это или плохо. Судя по частому дыханию и синим губам - приятного мало.
  - Тебя зовут как, дочка?
  Крокодил принялся с коротким замахом шприцевать Вдову. Как на тренировках: зеленый - анальгетик, красный - антибиотик, синий - хладагент, коричневый - иммуноцит.
  - Зовут как спрашиваю!?
  - Лена.
  Хорошо. Йод, салфетка, повязка, фриз-пакет.
  - Царапина, Ленка, на свадьбе напьюсь, обрыгаюсь.
  Подобие улыбки.
  - Царапина? - это Домкрат.
  Да не лезь хоть ты.
  Снова Олег, такой вот цикличный алгоритм - Крак развернул колос, направив ствол прямо в морду Скифу.
  - Не рыпайся. Дом, вверх идем.
  И теперь, последнее, самое важное - выжить.
  
  Высунуться им не дали. Выщербливая остатки штукатурки, вокруг бодро зацокали рикошеты и бойцы, несолоно присосавшись, скатились вниз.
  - Чё делать будем?
  Дом попытался дать Лене фляжку, Крак хлопнул его по руке и покачал головой. Плотно обложить группу не могли - не роту же по их души отжалели, зато, если сядут на хвост, с раненой девчонкой и стреноженным Олежеком на плечах свалить не удастся. Завал. Хорошо хоть, колосья для смены позиции теперь собирать не надо. Кстати, об урожае - и списывать их пока рановато.
  - Дом, отойди глубже и взрывай перекрытие. Лен, ты своими стволами хоть чуть-чуть поработать сумеешь?
  Крокодил подал Вдове шлем, она хныкнула, но все-таки одела и вздохнула.
  - Не чувствую ничего.
  Все приходится делать самому. Крак подтянул колос и резко отодрал сухожилия-приводы, связывающие станину с пулеметом - словно кость из сустава вывернул. Вдова еще сильнее побледнела и вскрикнула, конечно - это ведь её нервы легированы в органику системы наведения. С комплексами колосьев могут работать только женщины - это как-то связано с материнским инстинктом, и говорят даже, что в приводы вживляется неоплодотворенная яйцеклетка. Держись, короче, мать.
  Из минусов у колоса - отсутствие приклада и нормального спускового крючка, из плюсов - кучность, из-за совершенной компенсации, скорострельность и двенадцатый калибр. Всю жизнь мечтал повоевать такой штукой, ковбой, ёкть.
  Гулко бабахнуло, ввалился чумазый Домкрат.
  - Готово.
  - Уходим - времени цейтнот.
  Старшина легко подхватил Лену, Крокодил сгреб за шиворот Скифа, остальные манатки, и бойцы полезли на первый этаж сквозь дыру в потолке.
  - Что ты с этим возишься?
  - Пусть побудет еще, заложник, типа. - Крокодил снова приложился прикладом Олегу между лопаток, он упал и забился в угол. - Смотри, Дом, сюда, на карту. Пятьдесят метров на северо-восток - вход в метро. Не ошибешься - облицованная гранитом дырка под землю. Сейчас самое то, я думаю.
  - Может, ну его - метро, - засомневался Домкрат.
  Походами по подземке брезговали. Не то, чтобы там таилась какая-либо мистическая опасность - всего лишь подтопления, темнота, отсутствие внятных схем и, главное, вентиляции. Утонуть, заблудиться и задохнуться не прельщало. И, плюс, еще обвал - чем черти не шутят, когда жужики спят. Но жизнь заставит - за защитное сооружение сойдет даже канализация, и не станешь выкобеливаться - фекальная она или дождевая. Метро - проспект по сравнению с говностоком.
  - Не выпендривайся. Бери, в общем, девчонку и вали, а я тут пошумлю малёк и с Олежеком попрощаюсь.
  Надобность в пареньке стремительно отпадала.
  - Чихать они на меня хотели, какой из меня заложник, и не семафорил я ничего, - заскулил Скиф.
  - А ты заткнулся.
  Дом вынул из рук Вдовы бесполезный шлем, и ловко усадил девчонку на сгиб локтя перед собой, как ребенка. Тонкие бледные ладони обхватили его грязную, в потеках пота шею.
  Не у всякого бы получилось вот так держать взрослого человека одной рукой, и Крак в очередной раз подивился напарником. Не позавидовал - завидовать особо было нечему.
  - Давай, брат, догоняй, не теряйся, - вполоборота откликнулся Дом.
  Со спины походило, что девчонка обнимает Домкрата - так по-человечески, будто совсем в другой обстановке. Не было пота, грязи, не было выцветшего, застиранного камуфляжа, а были только руки на плечах и сцепленные пальцы. Энергия жизни. Переплетение судеб, зависимость.
  Науз - отчетливо и вдруг. Крокодил никогда не представлял науз в таком виде, но перекрещенные на шее Дома пальцы девушки именно сейчас увиделись средоточием магии заговоров.
  Степановна, та говорила, что науз сам даст знать, когда его можно сделать. Откликнется ощущением того, что именно сейчас реально вложить в него максимум эмоций, зла или добра.
  И то, что вокруг не лучшая обстановка для нашептываний, только усилит эффект.
  - Погоди секунду! - Крокодил охватил своими заскорузлыми ладонями шею напарника и дрожащие пальцы Лены, приблизил губы к этому совершенно неклассическому наузу.
  Слова полились без принуждения, без осмысливания, как всегда, когда приходит для них правильное время. Почти еле слышно, вкладывая всего себя:
  - Отдай и возьми, злое отверни, слейся в переплет, сердцем укрой, мыслью защити. Железо, забудь свое дело, покинь это тело. Кости, разойдитесь, жилы, отступитесь. Будет рай, только узел утрымай.
  А потом громче, внятнее, глядя прямо в глаза Лене, потому что теперь уверен - так и должно быть:
  - Держи его, девочка, слышишь, не отпускай, не разжимай пальцы, ни за что не разжимай. Понимаешь?
  - Понимаю.
  Сила науза - в вере. В вере того, кто его творит и того, кто его носит. И в желании, чтобы получилось так, как наговорено.
  - Дом, она должна держать.
  - Будет держать, Лакост, обещаю.
  И думать только про это. А парень - говорить ей об этом. Не отпустит - выживут. Оба. Пускай этот странный науз станет тем подарком, про который недавно просил Домкрат.
  - Знаешь, - вдова все еще смотрела на Крака, - Олег никому не семафорил, точно. Я бы что-нибудь почувствовала. Изменение в общем фоне. Я ведь даже как жучиное дерьмо излучает слышу.
  - Ладно, разберемся, всё, пока.
  Крокодил, про себя немного удивившись насчет фонящих жучьих испражнений, развернулся к ближайшему окну, а Домкрат с Вдовой на руках поспешил в противоположную сторону.
  - Крокодил, - снова запричитал где-то на заднем фоне Олежек, - Крокодил, отвечаю, нет никакой телепатии, я молился, слышишь ты...
  Надо же - молился.
  
  Стрелять из колоса оказалось - одно удовольствие. Мягко стрекоча, ровнехонько в цель, и ствол не уводит ни на йоту. Весело и радостно - только ошметки летят.
  Укрылся за стеной, переждал ответную пальбу, еще разок прошелся по замеченным точкам, сменил позицию - перекатился к другому окну. Прикинул число, на слух, из мельком увиденного - человек десять, и откуда столько? Одного успокоил - в фарш такой-то машинкой, остальных прижал к земле. На время, понятно.
  А когда у противника передислокация, у нас - перекур.
  - Знаешь, почему он - Домкрат? - просто для того, чтобы занять образовавшуюся паузу, захотелось почесать языком Крокодилу. - Ему чуть ли не в первом бою локоть зацепило. Вдребезги, рука пополам. Лечили как всегда - имплантом с интуитивным геном. Все по-первости восстановилось, а потом коростой зарастать начало. Наш санитар пинцетом потыкал, хитин, говорит, кутикула образовалась - бывает.
  Бывает. Толи у армии бабок не хватает, толи мозгов у медиков. А скорее, у тех и других - ни того, ни другого.
  - Только там, в руке, изнутри тоже процесс перестроения пошел. С виду усохла, зато усилие на сгибание - мама не горюй. Он на спор командирский внедорожник за фаркоп поднимает - можно колеса менять. Но, конечно очень неэстетично с виду, и парень по этому поводу нехило комплексует - думает, его из-за руки девочки любить не будут.
  
  Воплощение в практику теории интуитивного генома - это, якобы, величайший прорыв мировой трансплантологии. Мол, неограниченные возможности, регенерации-модификации, перспективы развития, бла-бла-бла, и все для целого человечества. А что касается полевой хирургии - ваще фантастика. Берешь субстракт из чана, легируешь образцом ткани с генотипом будущего реципиента, и чинишь потом поврежденного бойца этой хренью, как срез дерева - пластилином. Ну там вдогонку всякую химиотерапию для поддержки осваивающегося субстракта, но в остальном - бог-батька. Зачеренкуешь руку - вырастет рука.
  Очередной сомнительный триумф людского рода - кто бы сомневался. От лукавого, всё от лукавого. От жужиков, в смысле. Иначе - отчего так выходит, что кого конкретно не прооперируют, через одного какие-то тараканьи аномалии? Всё потому, что человеки в жужиных памятках в лучшем случае - половину слов понимают. Неандертальцы побритые. Подайте-ка в студию ключи от ракеты.
  Так и с телепатией, кстати, и много еще с чем, что порадовало бы человечество сверхчеловеческими перспективами. Откуда сомнения насчет Скифовых медитаций? Вдова своими колосьями управляет каким-то образом. Что мешает мудрилам из лаборатории еще пару хромосом местами поменять до полноценной телепатии, или, например, с метаболизмом что-нибудь изобрести? Жужики мешают - на видном месте инструкции никак не забудут. Не факт, однако, что не подбросили в стан противника схему эксклюзивной ментальной азбуки.
  Потому как все знают, что она, телепатия, будь неладна, существует. У жужиков. И даже термины о ней перевели с жучьего, как могли, конечно. Армейские лекции по ксенотехнике, в свое время, Крокодила немало радовали странным сочетанием познавательности и безинформативности. Сплошные презумпции - может быть, вероятно, предположительно, и, что несомненно, - всё там принципиально не так, как у людей. Иная парадигма. Никаких диапазонов и амплитудных модуляций - частоты в пределах ментального альфа-ритма с резонансными проявлениями и планетарным георитмом в качестве несущей.
  Нормальному человеку разобраться во всем этом нереально. Даже с крокодильим успешно забытым высшим образованием по микроэлектронике.
  А неплохо бы было на жучиный канал обмена мыслеформами настроиться - на него и системы наведения совершенно никак не реагируют.
  За все эти недопонятки и недопальцованные недосказанности жужики, хоть и жужики, но козлы. Не тот человечество фрукт, чтобы с пол-оборота благодетельствовалось. А добрыми намерениями во все времена было принято мостить дороги в самые неблагоприятные области вселенной.
  По правде - появились братья по разуму на горизонте, в багровом закате цивилизации совсем неудачно, не до начала самого интересного, и не после, а как-то в процессе, и за что потом по ходу не брались, все у них выходило через жопу.
  За дармовые энергоисточники - большое человеческое спасибо. Только почему не посоветовали, что потом с нефтью делать, которая сразу стала просто экологически вредным продуктом и сделалась поначалу даже дешевле чистой воды? А ведь на неё вся индустрия и экономика были завязаны. В кои веки такие коллизии без стрельбы разруливались? Зато с квартерием, это который для термоядерного синтеза, хоть и в микроскопической дозировке, но как спичка для костра, а потом еще с каким-то соединением для сверхёмких энергонакопителей, все очень не так просто, как сразу показалось, вышло.
  Или вот боеголовки, из которых после триумфального старта, но перед долгожданным приземлением невероятным образом весь плутоний стырили и три четверти ядерного арсенала догнивает сейчас в точках назначения безобидными ржавыми фрагментами. Тоже, вроде бы, акт гуманизма, но почему прошляпили, и оставшаяся четверть все-таки отработала, пусть и не без сбоев? А куда вообще делся радиоактивный материал с тех трех четвертей, как ни крути, а являющийся до момента распада чьей-то юридической государственной собственностью?
  Опять же не стоило сбрасывать со счетов отличную от людской вшиво тараканью логику.
  Когда уйма народа в хосписах от облучения загибалась - жужики даже жвалом не повели. Как говорил Добречко, лучевая болезнь не требует особого лечения. И жужики, наверное, с ним были солидарны. Впрочем, ладно - сопливый сентиментализм в их отношении с некоторого времени уже никого не беспокоил.
  Хотя Крокодил все равно считал, что если херувимы вдруг похожи на переросшую помесь вши с тараканом, то жужики точно - человечьи ангелы-хранители. Просто, ну не сложилось у них всё как по маслу. Ну, не шмогли, как говаривала на скачках хромая беззубая лошадь из старого-старого анекдота.
  И отдельную благодарность, на взгляд Крака, стоило высказать жужикам за то, что они, в конце концов, начхали на всё и заморозили свои альтруистические программы. С добром главное - вовремя остановиться. Если не хватило мозгов не ввязываться.
  
  Затянулось что-то затишье - Крак вернулся к мыслям о своем напарнике.
  Не исключено - 'домкрат' прицепилось к пацану еще раньше, до руки, за трудноскрываемую в условиях казарменного общежития утреннюю эрекцию вызывающей интенсивности. Впрочем, крокодильи сплетни Скифа не интересовали совершенно. Он так и оставался на своей скулящей волне:
  - ...молился, понимаешь, ты хоть знаешь, что это такое? Молился...
  Кстати. Не пора ли нам пора - к праотцам, пока, все равно, передышка. Крак отпрыгнул вглубь комнаты - к Олегу.
  - А ты еще помолись, сучонок, только быстро.
  Заложник-то из него, похоже, все-таки бесперспективный.
  А ведь мог, мог сразу пораскинуть и дойти-таки умом до этого очевидного вывода. Когда гости с ними со всеми, без исключения, гранатой поздоровались. Своих под осколки не выставляют. Или у олигархов по-другому принято? Вдруг не врут на лекциях про конвульсирующую олигархию и потребительское её отношение к людской жизни? И зря на этих лекциях Крокодил пререкается по-пьяни, а по трезвяку дремлет, потому что пререкаться на трезвую голову скучно?
  Сомнительно. Пропаганда. Что там, что здесь. Куда без этого. Когда с той, олигархической, стороны на тучках красиво лазером про интервенцию и коллаборационизм рисуют, ведь тоже слюноотделение повышается, только до неба не доплюнешь.
  Скорее всего, и правда - не при делах Скиф, может, вели группу еще черт знает откуда, и Крак сам прошляпил хвоста? Однако - какая уже разница...
  В унисон этому умозаключению, снаружи, по родному, ухнул гранатомет, и тут же громыхнуло, приподняло и размазало мордой в стенку. Вот, жучий потрох, валя-я-ят.
  У Крокодила в глазах полыхнуло стробоскопом, до боли в сетчатке, до слез, правая часть... зрения... сознания... мозга... провалилась в мрак, обратилась в ничто. А слева мягко укутало в багрово-красных тонах абсурдное, как всегда, видение. Без всяких ностальгий и нервотрепок душа сорвалась в приход.
  
  Серые слизняки, мягкие, противные, полезли из тысяч ячеек, и принялись неторопливо жрать друг друга, извиваясь, чавкая, окрашивая свои ауры пятнами эмоций. Ужаса, ярости, утробного наслаждения. Сознание растворилось в этом скользком кишащем мельтешении, Крак потерял ориентацию, пачкая мысли начал проталкиваться, извиваться вместе с ними, ударил, уклонился, поднырнул и вырвался на свободу, оставив лишь пот и мокроты, жадно сглотнул чистое, прохладное безразличие. А там, где только что корчилось 'я' Крака, уже сверкали и переливались чьи-то другие боль и отчаяние.
  С каждым разом выдергивание внутреннего 'я' из неуправляемого бреда на, видимо, следующий уровень безумия получалось все быстрее. На этом уровне эмоции не котировались - здесь царило непонимание. Непонимание ребенка, пытающегося найти знакомые слова в учебнике по квантовой механике. Знакомые - только некоторые термины, пускай и без осмысления всей картины.
  Наузы - волоконные нити всяких разных судеб. Найти свою, выползающую на ткань мироздания клейким шлейфом - из той, персональной, ячейки. Оценить переплетения. И ужаснуться, потому что там, где 'я'-Крак только что находился, все предрешено. Ни интереса, ни азарта - равнодушие, может быть - легкое разочарование. Рвутся заклады и выбрасываются котировки какого-то ипподрома с полудохлыми клячами на эстафете.
  Вот оно - знание, соперничающее с верой в уверенности. Приход - это не расчеты, не подсознательная умственная деятельность, хрен тебе, дружище психиатр. Приход - возможность поучаствовать зрителем в покерном розыгрыше, заглянув в расклад каждого участника. Вот только игра эта - не покер, карты - не карты, и правила - непостижимы.
  Соты-пирамиды, исчерченные постоянно меняющимися оттенками-диаграммами, затухающими напротив крокодиловой нити. Она высыхает и крошится, ей нет места в рисунке. Она мертва.
  Чужие нити уже неинтересны - Крокодилу.
  Это - Судьба? Назад... назад...
  ...завяжи, изнутри через верх... кости обвей... вытащи... красная тесьма...
  
  Глубокий вдох отрезвляет и возвращает сознание. Крак со Скифом смотрят друг на друга, потом Олег вскакивает, пятится, хватает скованными руками оброненный Крокодилом колос за ствол, шипит, обжигая ладони, и замахивается. Мальчишка. Это еще не судьба, это еще можно контролировать.
  
  Крак ударил нападающего ногой в колено, потом снизу-вверх в пах, откатился, под руку попался вдовий шлем, Крокодил схватил его и врезал Скифу наотмашь. Поднялся, а паренек осел и сжался у крокодильих ног. Всхлипнул и заплакал, не меняя пластинки.
  - Я молился, просто молился.
  Крокодил добивать не стал, еще погруженный в эмоции недавнего прихода. Странное ощущение - уверенность в собственной скорой и неминуемой. Где-то на задворках понимания болтается информация о том, что кольцо почти сомкнулось, что сейчас тупо забросают минами в окна, и еще что много чего еще параллельно произойдет летального, а над всем этим - спокойная убежденность, что кто-то свыше окончательно определился - Краку отсюда не уйти.
  Остальные нити безинтересны.
  Складывается, все складывается.
  
  Три дня назад ставка сыграла. Насчет выигрышей в рулетку у Крокодила имелась своя религия. Победа для него значила, что тот, кто где-то над облаками отвечает за фарт, отказался принять его жертву. Одни ставили свечку, а он ставил фишку. Разве можно додуматься, отмолившись в храме, потушить и унести свечу с собой, до следующего раза? Крак выигрыш забирал - с судьбой он общался совсем не так, как иные - с богом.
  Судьба - не бог, и потакать ей не обязательно. Да и богу потакать тоже не обязательно - послушай его откровения, и сделай по-своему.
  
  Суки равнодушные, гниды, слизняка нашли, списали - Крокодил повертел шлем в руках, задумчиво посмотрел на Скифа, потом вытащил нож.
  Ведь что бесит, если разобраться? Не смерть - смерть, она есть процесс объективно неизбежный и в чем-то даже приносящий облегчение от ряда заморочек. К смерти Крак был готов всегда, и относился флегматично. А то, что голову под пули совал аккуратно - это скорее из привычки.
  По-настоящему взбесило равнодушие, пронизавшее всю атмосферу последнего прихода, обреченность, безвыходность. По-настоящему взбесило - как никогда захотелось положить болт на расклады.
  Выход - он всегда есть, даже если 'там' на тебя уже не ставят фишки.
  И подыхать, как раздавленный червяк на потрескавшемся асфальте этого города - западло. Подыхать надо помпезно - с музыкой, заказывать её самому, и не давать слушать никому другому. Крак полоснул ножом по стягивающим руки Олега хомутам, пластик лопнул.
  - Живи. Беги, если сможешь. Вход в метро, куда Дом ушел, подходы уже, скорее всего, простреливают, ты затаись, а потом, когда накрывать начнет, рви туда.
  - Что накрывать?
  - Увидишь, автоматика слежения сработает, вот тогда не зевай.
  Крак вынул нож и полез во внутренности вдовьего шлема. Забытое высшее образование по забытой микроэлектронике - что он, в такой мелочевке не разберется? Тем более надо-то - сущая безделица.
  Где-то тут экранирующие контуры? А если не получится отключить экраны - можно вытащить что-нибудь излучающее из-под их поля. Например - проекционный модуль. И коротнуть.
  Крокодил подцепил микропректор, растормошил косичку шлейфов, прогулялся кончиком лезвия по дорожкам на плате, порадовался легкому искрению на контактах. Вот теперь, пожалуй, понеслась, и, не очень спеша, без ажиотажа, двинулся вслед за Олегом. Прикидывая поправку на подлетное время. Спасемся, не спасемся, а на запеленгованные сигналы от вдовьей каски накроет неслабый радиус - будет шанс на собственной шкуре убедиться, насколько точны эти самые высокоточные.
  И нападающим приятный сюрприз.
  Вызываю огонь на себя - очень экспрессивный способ самоубийства.
  Домкрат с Леной должно быть уже бороздят по метрополитену. Крокодил сбил ногой жучью кучку. Дерьмо, кругом дерьмо. Надо ускоряться. Небо едва завибрировало - вот-вот начнется, поднажал - очень не хотелось оправдывать свои и еще чьи-то 'там' прогнозы. Выскочил на лестничную клетку, перебежал в соседнюю квартиру, чтобы ломиться с Олегом из разных окон, как два зайца, или, по тараканьему принципу - из всех доступных щелей. Не сбавляя темпа, у окна задерживаться не стал, перемахнул через подоконник. Приземлился с более чем двухметровой высоты на четвереньки и что-то, бывшее некогда клумбой. Перекатился, отметил совсем вялый стрелковый аккомпанемент - наверное, противник несколько озадачился гулом в небе, и тоже мельком глянул вверх. Конечно - ракет не увидел, зато сквозь разрыв туч показалось, забыл, когда уже виденное в последний раз, восходящее солнце.
  Бля... в кои-то веки - погожий день.
  
  
  ГЛАВА 4
  
  Самое смешное, что меняется только оболочка. Одежка погрязнее и запросы попроще. Сначала человек привыкает к запаху прокисшего пота - к запахам человек привыкает быстрее, чем к чему бы то ни было. К вони, разложению. Даже если гниёт что-то своё. Например, обмороженные, в черных пятнах гангрены, ноги.
  Отвращение вызывает внешний вид. Некоторое время. Боль. К боли привыкнуть труднее всего. Но привыкают и к ней.
  Хуже всего с мыслями. Когда свыкаешься с ними - готово, ты больше не существуешь, как личность. Ты - субстракт, легированный геномом реципиента.
  Впрочем, всё не так уж и плохо. В смысле - не везде.
  А, может быть, где-то даже и лучше.
  
  До входа в метро Крокодил добежал. Действительно - облицованная багровым кладбищенским гранитом дырка под землю.
  Потом он, перепрыгивая кучи мусора, даже спустился в переход, и за спиной шарахнуло, толкнуло в спину, - да сколько уже можно сегодня, - протащило по стене, к щерившимся стекольными осколками дверям. Сознание Крак потерял не из-за этого и немного позднее, уже у турникетов, резко и надежно, без прелюдий, приходов и всяких мультиков. Непонятно отчего потерял сознание - как вырубило.
  Или вырубили.
  
  - Имя?
  Надо же - всё дежа-вее и дежа-вее...
  И руки добротно захомутаны сзади, и, судя по ощущениям, проволокой. Свои родные, на этот раз, руки. Тянуще ноет в затылке. Точно - вырубили.
  Отсыревший запах - несомненно, подземелье. Звуки не растворяются эхом в кишках тоннелей - значит, какая-нибудь подсобка, помещение персонала, их хватает в метро. Крокодил разлепил глаза. Тусклый свет из пробирки химического фонаря. Глухая комната квадратов на двадцать, выгоревшая и с отсутствием двери. Человек в камуфляже коалиционного кроя, но без знаков различия, внешность европейская, голос хриплый, речь без акцента. Ни первое, ни второе, ни с третьего по пятое - ровным счетом ничего не значат. Учитывая то, что недавно встреченные висельники имели униформу обеих сторон и спутанные проволокой руки.
  Чел сидел, как-то странновато опустившись на колени, и ковырял вилкой в банке с тушенкой. Негласно обращал внимание пленника сразу на несколько позиций. Первое - что владеет ситуацией и спокоен, как удав. Позволяет себе неторопливо хавать и переваривать. Второе - что весь из себя в шоколаде. Потому что при консервах. И, третье - демонстрировал отложенную перспективу. Сейчас, мол, доем, и поговорим по-взрослому, если не сложится по-хорошему в самое ближайшее время.
  На такие вещи Крак не велся, разве что на обалденный запах куриной тушенки. Но подыграть, для самосохранения, стоило.
  - Константин.
  Собеседник удовлетворенно хмыкнул и отправил в рот кусок белого мяса, обрамленного аппетитной пленкой желе.
  - Чёрт?
  - Нет, - возразил Крокодил и, предвосхищая кивок в сторону сваленной неподалеку амуниции вообще, и черного ножа в частности, добавил: - По случаю мне достался.
  - Нет, так нет, - не стал спорить мужик. - Что интересного расскажешь?
  - Наверху солнце выглянуло, а еще - автоматика район отработала.
  Крака подзаманало валяться на боку, он подтянул под себя ноги и попробовал сесть. Со связанными руками получилось кривобоко.
  - Шумят, - согласился мужик, - с чего бы?
  - Война... - Крак постарался вложить в интонацию весь свой запас философского отношения к жизни.
  - И не говори. Твоя работа?
  Крокодил решил не отнекиваться - слишком воодушевленно, как нашкодивший под кровать кошак, только что рвал когти, и трудно было не заподозрить его после этого в случившемся бедламе.
  - Отчасти.
  - Лихо, - собеседник облизал вилку и сунул её в нагрудный карман. - А интересного-то, Константин батькович, ничего не расскажешь? Чего я не знаю.
  - Сергеевич, - поправил Крак и уточнил насчет интересов: - фамилию, звание, номер части - надо?
  - Нафиг оно мне? Потрещи, например, - чего твоя вдова навынюхивала. И вообще - про генеральные планы командования.
  Самое обидное было то, что Крак и рад бы был поделиться какой-нибудь особо секретной информацией, да только по рангу ей не располагал. Проводник, носильщик, патрульный - пушечное мясо со стажем.
  Об этом и рассказал. Мужик вздохнул:
  - Жалко, конечно. Значит, просто повесим, без исповеди.
  Внутри у Крокодила похолодело от категоричности и обыденного тона. Прошиб, зараза, на эмоцию. Особенно неприятно, если в проволочной петле. Добегался, Колобок? Кто там оказался в конце его карьерной лестницы - лисица?
  Вот только рассказывать все равно было нечего. Хоть ты, действительно, сказки трави.
  - Да не убивайся так, что ничего не знаешь, - подбодрил мужик. - Всё равно бы повесили. Традиция у нас такая. Сейчас Хлюст вернется, он, кстати, за твоими коллегами пошел, дождемся, когда сверху успокоится, и повесим.
  Разговор, особенно учитывая хрипотцу в голосе, ностальгически напомнил горбатое 'мы тебя не больно зарежем'. Вот только не до смеха и воспоминаний получалась в расстановке. Значит, есть еще и некий Хлюст, увязавшийся, видимо, за Домом. Крак принялся соображать - как бы вывернуться еще и из этой щекотливой ситуации. По ходу получалось - никак.
  - А зачем вешать?
  - Надо. Ведь такой было спокойный, забытый богом город. А если здесь вам всем, сейчас как медом намазано, и никак уже никого не отвадить, значит - что?
  - Что?
  - Значит нужно, - мужик многозначительно поднял палец, - этот ваш интерес время от времени подогревать. Включаться, как бы, в игру. Извини, Константин Сергеевич, не я это придумал... Заболтался что-то. Ты пока расслабься. Свыкнись. Мучить не станем.
  Ну, точно: 'раз - и ты уже на небесах'.
  И то правда - расслабиться. Подумать тщательнее. Выход - есть всегда. Нет, перегрызть путы и навалять всем врагам по хохотальникам, как это принято у героев, - не вариант. Тем более путы - проволочные, никакое грызло, кроме плоскогубцев, не справится.
  Уйти в приход в поисках выхода? Пускай подсознание в информационном массиве боевого опыта найдет ответы, или душа подсмотрит их на отведенных Краку страницах сценария мира. Если бы все было так просто. Приход не вызывается усилием воли - сколько Крокодил не пробовал. Насильственные воспоминания бесцветны, кастрированы на эмоции, схожи с попытками мучить задницу, когда нет позывов использовать её по назначению. Да и в прошлый приход 'там' уже списали Крокодила со счетов. Какие ещё нужны ответы?
  Смириться? Как же!
  Дождаться, оценить подельника - Хлюста? Может, с ним проще? Насколько принципиально им убивать Крокодила? И вообще - кто они, какие-то местные? Зацепиться за землячество? Но какие у них цели, и что за игра?
  
  Темнота за пределами помещения медленно разродилась мягким шорохом. Только одна пара ног - с удовлетворением определил Крокодил.
  - О, жрачка!
  Хлюст оказался невысоким и тонким, как подросток, но, при этом, невероятно плавным в движениях. Он поднял с пола банку с недоеденной тушенкой, пошлепал себя по карманам, не нашел то, что искал, и бесцеремонно подвигал ногой сваленное в кучу барахло Крокодила.
  - О, глянь - Чёрный!
  Под беззвучный скрежет крокодильих клыков он вытащил его нож из валяющейся портупеи и принялся наяривать им тушенку, накалывая на лезвие курятину.
  - Не бяды.
  - Хлюст, а где те - двое? - поинтересовался всё так же сидящий на пятках пленитель Крака.
  Крокодила, вдобавок, интересовало - где еще и Скиф. Похоже, тот таки проскочил на шару.
  - А, - сквозь воодушевленное чавканье отозвался гость, - отпустил.
  Судя по комплекции, ему с Домом даже связываться не стоило - слишком разные весовые категории. Однако - чёрт его знает, что за умения скрываются под змеиными телодвижениями Хлюста.
  - В каком смысле - отпустил?
  - Ой, Кузьма...
  Вот и познакомились - Кузьма, значит.
  -...что с них взять - пацан и девчонка. Он её облапливал, как будто она из квартерия слеплена, радости полные галифе, и она ему в шею так вцепилась пальчонками, ни дать ни взять - парадный вынос невесты из загса. Химичку запалил - и шпарит шагалом, вперед по шпалам. Дурак, конечно, но так романтично смотрелся. Что я зверь - у них там, может, счастье наклёвывается?
  Кому-то счастье, а Крокодила вот вздернут за здорово живешь... за шею, если точнее. И всё равно Крак за Дома искренне порадовался, пускай стискивает Ленка его не от безумной любви, но, что ни говори, а науз срабатывает - отводит негатив.
  - Девчонка, если ты не забыл, вдова, - напомнил Кузьма.
  - А, ну и чё? Ничего нужного ей в этот раз не показывали, и ненужного тоже не должна была увидеть.
  Крак, значит, что-то ненужное все-таки заметил. И с Хлюстом и Кузьмой, опять же, познакомился. Донельзя хреново, что он сейчас всё это слышит. Крокодил заёрзал, пытаясь подняться.
  - Чего дергаешься? - нервно отозвался Кузьма.
  - Ноги затекли.
  - Сиди.
  - Ты же убегать не думаешь? - оторвался от тушенки Хлюст.
  Крокодил перестал трепыхаться, но остался в такой позе, чтобы удалось быстро вскочить. На всякий случай.
  - И не думай, - Хлюст обтер нож о локоть и принялся вращать лезвие между пальцами - получалось ловко. - Тут, в метро - страсть. Мрак и бесы.
  - Он в темноте видит - лучше нас с тобой вместе взятых, - ухмыльнулся Кузьма.
  - О! Да ну? - Хлюст наклонился к Краку, приблизился вплотную и заглянул в глаза. - Оба-на, как тебе гляделку трансформит.
  У самого Хлюста оказались выцветшие глаза, никак не вязавшиеся с подростковым телосложением, и штатный триплет фасеток на зрачке.
  А чёрный нож всё также безостановочно блуждал между пальцев, почти уже сроднившись с ними.
  Крокодил взгляд выдержал, хотя и знал - в таких ситуациях не стоит лишний раз провоцировать противника. Но. Ни Кузьма, ни Хлюст не выглядели склонными к беспричинной агрессии. Что скорее плохо. И не от чего даже оттолкнутся в поисках выхода. Кто они?
  - Кто вы?
  Кузьма рассмеялся, Хлюст осклабился:
  - Мы они и есть - бесы. Вы - черти, а мы - бесы.
  - Он говорил, что не чёрт, - ввернул Кузьма.
  - Ха, не чёрт! Нечертей с Чёрными ножами ведь не бывает. А?
  Нож Крака еще раз крутанулся в ладони Хлюста и замер перед глазами.
  - Самый настоящий Чёрный нож... - клинок повернулся вокруг своей оси, Хлюст на мгновение замолчал, потом присвистнул: - Ого! Ну-ка глянь!
  Кузьма наконец оторвался от пола, поднялся с коленей. Плавно, без резких движений, завораживающе. Понятно, отчего поза сидящего Кузьмы изначально показалась Краку слегка неестественной. Потому что его ноги сгибались в двух суставах, и нижний, в отличие от нормального колена, был обращен не вперед, а назад. Жутковатое зрелище - камуфляжные штаны болтались на тонких ляжках и закрывали ноги где-то на две трети. Ниже шли грязноватые обмотки. Стоящий Кузьма чуть не упирался головой в потолок.
  Пружинистое, как на рессорах, движение, и он оказался рядом с Хлюстом, посмотрел на нож. На гравировку.
  - Кто такой Лакост?
  - Я, - не стал отпираться Крокодил. - Это прозвище.
  Хлюст покачал головой:
  - А, такая визитка тебе у коал жизнь не портит?
  - Я ей на каждом углу не торгую.
  Мужики переглянулись. Что-то зацепило их в надписи на лезвии, очень зацепило. То есть 'что' зацепило - было понятно, непонятно 'почему' это вызвало такой интерес. И попользоваться этим интересом нужно было обязательно. Только осторожно, на ощупь, взвешивая каждое слово.
  - Откуда? - Хлюст переместил нож от носа Кузьмы к носу Крокодила.
  - От Лиса.
  - О, а если я спрошу: 'За что?', ты ответишь - 'За заслуги'?
  Крак выдержал небольшую паузу, якобы собираясь с силами для откровений. Но большего, чем особистам, рассказывать пока не стоило. Или даже меньше - для затравки.
  - Попали под прорыв. Он только с водилой, и на легкой броне. Я со своей тройкой поблизости оказался. Случайно. Ну, отбились кое-как. У него водилу шлепнули, моих всех, у самого - контузия. Так и вышло с ножом.
  В сказанном было от силы половина правды. Половина правды - это ведь не ложь? Но именно вторая, неозвученная половина, особый отдел, к примеру, интересовала больше всего. Только Крак не кололся ни полиграфом, ни мордой о полиграф. И сейчас не собирался.
  - Ха, а это по какому уставу принято именными тесаками премировать? - не поверил Хлюст.
  Крокодил опять помялся:
  - Лис со всей своей свитой, наградным листом и бархатной коробочкой меня потом в госпитале навестил. А я с контузией и бухой в стельку - пацанов третий день поминал. Нахер, говорю, мне эти ваши железяки? Он журналюг выгнал, лист порвал, и целого полковника послал за коньяком. У меня какая-то закусь в тумбочке еще оставалась - я выложил. Он нож достал, порезал. Зебись, говорю, а то тут только ложки-вилки столовские - приходится хлеб руками отламывать. Он мне тогда нож дает - 'А его не в падлу взять?'. Не в падлу - отвечаю. Где ему гравера в больничке нашли - не в курсе, но через час нож уже с надписью у меня лежал.
  А эта часть истории была правдивой с первого до последнего слова. Не считая отсутствующего финала с наузом. Про науз бы ничего не поняли ни особисты, ни эти. Крак прикинул, что, в отличие от особистов, имя Братца Лиса не вызывает у слушателей раздражения, и добавил:
  - Реальный был мужик.
  Реплику про реальность Лиса комментировать не стали, зато Хлюст сплюнул сквозь зубы, посмотрел снизу вверх на Кузьму и спросил:
  - И хули теперь с ним делать?
  Кузьма почесал затылок:
  - Подвесить всегда успеем. Чувствую в общем фоне, где-то он заливает, не пойму только - где. Надо покумекать. Пойдем.
  Чувствует он... в общем фоне... еще толком не веря в представившуюся отсрочку, Крак попытался дожать ситуацию:
  - Мужики, блин, может, руки вперед перехомутаете? Затек весь - сил нет.
  - Не борзей, а? - отозвался Хлюст. - Мы насчет тебя еще не определились.
  Они забрали светящуюся химичку, оружие, включая злополучный нож, и вышли, оставив Крака так, как есть. 'Так, как есть' - Крака вполне устраивало. Главное - не стали треножить, фиксировать тело в еще более неудобных, препятствующих побегу, положениях.
  Смешно - сказочного Колобка попалила лисица, а Крокодилу Лис подарил отсрочку. В том, что отсрочка - это всего лишь отсрочка, Крак не сомневался. Чем его новых знакомых заинтересовала история про совершенно теперь уже мертвого, по глубокому убеждению Крака, Лиса, было не важно. Какую бы тему не обсасывали сейчас Кузьма с Хлюстом, их интерес к Крокодилу представлял собой временное явление. Полагаться, как всегда, стоило на себя.
  Кузьма. Кузнечик. Коленками назад. Мутация? Нет, конечно. Трансформа, очередной сбой в программе интуитивного гена. Тот гимнаст, у моста на Ташкентской. Он? Только на таких ходулях под силу прыжки выше человеческого роста.
  Что-то не клеится. Зрение. Штатные фасетки. Утверждение, что Крак видит лучше Кузьмы и Хлюста вместе взятых. Гимнаст среагировал на вскинутый автомат. Вот оно - среагировал. Не увидел. И потом, уже под мостом, там невозможно было увидеть, что Крокодил начнет шуметь. Отреагировать на всплеск агрессии - да. Почувствовать, в общем фоне - эмоцию, предугадать возможность выстрела, броска гранаты. Может, это зачатки той самой телепатии, над которой бьются умники в лабораториях. Что бы ни было, не важно - у Крокодила преимущество в ночном зрении.
  А проволока... что, проволока - Крак уже нащупал участок, который было удобно захватить пальцами обеих рук, и сгибал-разгибал, сгибал-разгибал. Заодно гонял кровь по затекшим ладоням. Ржавая сталь сначала нагрелась, припекла пальцы, ознаменовав возвращение чувствительности, и лопнула в месте перегиба.
  Что там говорил Добречко про заточенные об асфальт пуговицы от штанов? Концы проволоки, о бетонный пол - долго, и звук, звук может выдать. Внимание Крака давно привлекла банка из-под тушенки, даже не сама банка - отогнутая крышка с рваными острыми краями. И точить не надо. Проволока тоже пригодится - Крокодил намотал её вокруг правой ладони, а концы пропустил между пальцев наружу. Получилось подобие кастета с четырьмя короткими шипами.
  Кузьма - будет заходить, наклонившись. Банкой - по горлу, снизу вверх и от кадыка к уху. Хлюст, наоборот, низкий. Кастетом - в висок. В каком порядке они вернутся в комнату? Не важно - первого надо выводить из строя понадежнее, второго - кромсать в получившейся кутерьме. Если не получится - умирать самому.
  Что ещё? Чуйка на эмоции, еще одна способность Кузьмы - он может увидеть поток зла от притаившегося Крака? С этим, как раз, всё просто. Даже за мгновение до прихода, если успевал, Крак научился брать под контроль чувства. Крокодил, как мог тихо, подкрался к дверному проёму и замер справа от входа - чтобы полоснуть по артерии, порепетировал траекторию удара. Должно получиться.
  Эмоции - нет ничего проще. Крак сжал в обернутых проволочным кастетом пальцах свой науз. Очень сложный науз, из множества узелков и переплетений, наделенных каждое своим смыслом. Сжал и потянулся мыслью по изгибам и виткам, вплетая сознание в узор шептуньи-мастерицы, оставляя на поверхности мизерную часть своего 'я', словно перископ скрывающейся в глубине подводной лодки. Примерно так же он поступал на допросах с полиграфом, только там не получалось касаться науза, и Крак полагался на память. Еще он время от времени релаксировал таким же образом. Перезагружался.
  Даже если выводы насчет способностей Кузьмы притянуты за уши - очень полезно уметь расслабиться перед хорошим махачем.
  Шаги. Хлюст ступал иначе. Кузьма. Шагов Хлюста не слышно. Отстал? Почему? Не важно. Великолепно. Быть крови.
  Красная тесьма...
  
  Кузьма не только наклонился, но и чуть присел, входя в помещение. Очень удачно подставился. Крак наотмашь, от себя, как тренировался - снизу вверх, загнал жестяную крышку ему в горло. Банку Крокодил держал в районе вырезанного отверстия и почувствовал сначала боль в рассеченных кромкой пальцах, потом горячее, вязкое присутствие крови. И своей, и противника, наверное - вперемешку. Кузьма захрипел, начал выпрямляться - и Крак ударил ногой под его 'нижнее' колено. К нормальным людям с человеческими суставами, чтобы так ударить, надо подойти сзади, но с Кузьмой номер удался - нога подкосилась, противник начал оседать, и Крак, в противоход, толкнул засевшую поперек горла крышку вверх, к уху. Кровь уже шла толчками, не оставляя Кузьме шансов, он начал разворачиваться, слепо шаря руками, Крак выпустил банку, отскочил и ударил правой - проволочным кастетом. Уже скорее в запале - все было кончено и без этого удара.
  Чуть не вывалившегося наружу, Крак за шмотки втащил противника в комнату, где тот окончательно упал, давясь кровью и перебирая своими невероятными ногами. Рваная рана на горле больше напоминала след от зубов, чем разрез, и края её, хлюпая, то расходились, то смыкались. Но Краку было не до созерцания ликов смерти - он елозил липкими пальцами по шмоткам Кузьмы, пытаясь найти что-нибудь похожее на оружие. Хлюст - он ведь никуда не делся, и хрипяще-падающая возня в комнате не могла остаться им не услышанной.
  В чехле на жилете-разгрузке обнаружились две малознакомые увесистые машинки с рукоятью посередине ствольной коробки и откидным прикладом. Для ближнего боя - самое то. Крокодил выдернул одну из них, укрылся за стеной сбоку от входа, освободил ладонь от уже мешающей проволоки и разобрался с затвором. Много времени на это не понадобилось: система жутко напоминала перекомпонованный укороченный калашников - у олигархов, наверное, пройдет тысяча лет, а они все равно будут упрямо копировать старые проверенные схемы. Также моментально Крак разобрался с лишним светом - раздавил каблуком выпавшую из рук Кузмы химичку. Колба лопнула и газ, даже не пыхнув, перестал люминесцировать.
  Крокодил восстановил дыхание. Хлюст не появлялся, наверное, затаился по ту сторону. Нет ничего мытарнее, чем соревноваться в долготерпении. Грустно выйдет, если Хлюст надумает выкуривать его гранатами - что-то в последние сутки это стало популярным.
  Интересно, рвать гранаты в метро - здравая мысль? Ну, да, в период массовых терактов то тут, то там навзрывали не одну тонну тротиловых эквивалентов - ничего, своды метрополитенов повсеместно держали груз проблем, и только лепнина отскакивала с потолка, да наворачивались с подвесов дорогущие плазменные панели. А - еще людям доставалось, но людям достается всегда, это уже как бы в порядке вещей.
  Однако сейчас ничего не происходило, ни гранат, ни переговоров. Памятуя, что проигрывает тот, кто первый распсихуется, Крокодил не торопил события - хотелось пить, жрать и спать, но выжить, выжить наперекор, хотелось всё-таки больше.
  
  Это было не мелкое, трепыхающееся желание жить, какое однажды испытали несколько сверхсрочников, в простонародии 'партизан', вмурованных, кажется - тысячу лет назад, в железобетон одной из 'точек'. Непонятно зачем вмурованных и неизвестно почему забытых. Будущий Крокодил был одним из них. Кругом уже царила поголовная анархия - через страну к границам России напролом, положив болт на рекламации, шла колонна Чёрных Ножей; Европа вдогонку им тянулась выхлопами рентген и исламистов, вытесняемых окрепшей коалицией; с востока упорно веяло слухами, что там всерьёз планируют громить распоясавшуюся голытьбу на вражеской территории. Происходящее совсем не походило ни на обычную войну, ни на войну гражданскую - оно приобрело исторический характер Нового Великого Переселения Народов. Потомки гуннов и готов, наконец, собрались откочевать на историческую родину - в степи Поволжья и даже дальше, в смысле - поближе к энергоносителям. А маленькая страна мимоходом в очередной раз рискнула стать затоптанной на чужих разборках.
  Ох, как тогда хотелось выжить, пресмыкаясь, добраться домой, в семью, как будто не было там, дома, ни голода, ни эпидемии, и никто не стрелял во что попало.
  Крокодил добрался, панически скуля, истинно по-партизански шугаясь от любого шороха - всех, кто в форме, а особенно с петлицей ракетчика, как-то резко невзлюбили.
  
  Это не было и патетическим желанием жить во имя чего-то важного. Во имя всеобщей справедливости, или во имя сугубо индивидуальной мести. Даже проще - Во имя неважно чего важного. Во все времена пропаганда юзала на ура картинки с героическими профилями и анфасами на фоне милых сердцу пейзажей - под бравурную музыку. Или под тревожную, обреченно-неистовую - с декорациями из сожженных врагами родных хат и холмов с крестами над милыми сердцу покойниками. В три-дэ это дело смотрелось особенно убедительно.
  Якобы от такого хочется рвать глотки - свою и чужие, умываться и умывать кровью всех возможных групп и резусов.
  Крокодилу довелось постоять на таких могилах. Он был раздавлен, скулящ и зашуган - он точно не хотел ни мстить, ни отстаивать Добро, но, кажется, именно тогда подрасхотел жить вообще.
  
  Нет, сейчас было совсем другое, безразличное, злое желание выжить - только для того, чтобы и в следующую представившуюся возможность умереть попытаться выжить снова. На спор с самим собой.
  А Хлюст всё так же не проявлял никакой активности и интереса к судьбе напарника.
  Не отвлекаясь от наблюдения за проемом, Крак подтащил к себе тело Кузьмы, судя по расслабленной обмяклости, уже остывающее. Пошарил по карманам, обнаружил, из полезного, только курево с патронами, и никаких тушенок с гранатами. Жалко. Отсутствие лишнего барахла в загашниках указывало на то, что Кузьма с Хлюстом действовали налегке. Настолько налегке, что даже брониками себя не обременяли. Табачок, кстати, суррогатный, Житанс - производства шерами.
  До чего странные субъекты, эти так называемые бесы: одёжка и сигареты - от коал, оружие с боеприпасом - от олигархов. Или мародерством живут, или... широчайшее, одним словом, поле для разгула фантазии.
  Крокодил бочком, вдоль стенки, продефилировал в угол, где были свалены его собственные пожитки. Всё-таки без защиты он чувствовал себя освежеванной черепахой - влез в свой посеченный осколками, перештопанный бронежилет и сразу испытал прилив уверенности в завтрашнем дне. Проверил вещмешок и не удивился - на нехитрый бойцовский скарб, включая бесценный сухой паёк из прессованных водорослей, бесы не позарились. Крак бы и сам не позарился, не будь оно всё такое своё, родное. Пистолета в кобуре не оказалось, автомат валялся, но с отсутствующей личинкой затвора, нож тоже пропал. Затвор, скорее всего, забросили куда подальше в зев туннеля - искать задолбаешься. Ну и хрен с ним, и с пистолетом в придачу. А из-за ножа было обидно, но не до слёз - если его не нашлось у Кузьмы, значит - осел у Хлюста. Вопрос времени. Крак вгрызся в брикет, разрешая проблему с голодом, и отхлебнул из фляги, расправляясь с жаждой. Подумал, и, скрипнув оберткой, отщипнул и бросил в рот смолы - взбодрился на пару-тройку часов.
  Смола, конечно, была не лучшим вариантом, особенно для недолюбливающего всю эту химию Крокодила. Бодрость бодростью, но в осмоленном состоянии возникали проблемы с самоконтролем, и начинало неудержимо тянуть на подвиги. С песней под танки и штурмовую авиацию.
  Для нейтрализации излишней активности под хвостом, оставалось, разве, раскурить трофейную папироску. Крак и закурил.
  - Эй, огонька не найдется? - поинтересовался он у темноты.
  На нет и суда нет - выслушав тишину, Крокодил прикурил от своих. Неспеша затянулся. А неплохо.
  
  Но где-то через час, скрашенный пятком сигарет, такое наслаждение жизнью начало утомлять. Крак даже засомневался: что хуже - распсиховаться и наловить еще неприятностей, или помереть со скуки.
  После монотонного часа наступило самое время кардинально поменять тактику, доверившись эффекту неожиданности. И чем спонтаннее, тем лучше.
  Выбросив наружу по светящейся, демаскирующей дуге очередной окурок, Крокодил ринулся туда же. До сальто Кузьмы у моста на Ташкентской ему было далековато, но кувыркался Крак самозабвенно, собирая мусор за шиворот и ссадины о всякие препятствия вроде урн и лавок.
  Никто не оценил акробатический этюд - ни выстрелами, ни аплодисментами. Жучью мать - Хлюста просто не было поблизости! Угрохать час на волевую дуэль с не заявившимся противником - Крокодил глубокомысленно и словоохотливо выругался. После такого облома дилеммой показался и следующий вопрос - куда теперь идти? Подняться наверх или, как сам советовал Домкрату, прогуляться до следующей станции по туннелям? А почему бы и нет? Вот только Крак совершенно сбился в пространстве - после стольких-то отключек.
  Крокодил осмотрелся - фойе, вроде бы то же самое, в которое он вбегал вприпрыжку, подгоняемый взрывной волной. Щербатые турникеты, слепые окна касс, чёрная глотка - выход к перрону. Вроде бы всё понятно, но - есть нюансы. Ветка пересекает город с северо-запада на юго-восток, и идти, по уму, стоило на запад, но в данный момент стрелка внутреннего крокодильего компаса потерянно вертелась вокруг своей оси, провоцируя на сблевануть. Вылазили боком все сегодняшние взрывы, удары по черепу и просто усталость. Пройдёт - после минут шестисот сна.
  Переться наружу, чтобы сориентироваться на остатках местности, казалось рискованным, а информационные стенды в фойе частью были разбиты, частью - нечитаемо заросли пылью. Впрочем, на стенах перрона, должны были сохраниться рельефные, отлитые в алюминии, таблички с названиями станций по направлениям. Сами станции, их очередность перепутались в памяти, хотя в своё время студент Костя накатал по Автозаводской линии пять лет от дома до института.
  А теперь такая бесполезная информация выветрилась напрочь. Впрочем, нужны были не столько названия, сколько направление, вычислить его было легко - отсюда на запад станций больше, чем на восток. Уповая на это, Крак забрал из комнаты рюкзак, бесполезный, но подотчетный автомат, и потащил свое тело по ступенькам вниз, решив, что если и там не разберется, то пойдет в ту сторону, куда пошлёт чуйка. Уж что-что, а чуйка могла послать, так послать.
  Табличек на перроне не оказалось - только выщерблины на мраморных стенах, напоминающие следы от выстрелов. Можно было ожидать чего-то подобного.
  
  Течение случившегося апокалипсиса представляло собой процесс донельзя суетной и бестолковый. Что примечательно - на фоне всеобщей полнейшей задницы время от времени всплывали, как дерьмо из проруби, темы, на которых кто-то всё равно стриг себе неслабые бонусы. Тогда было непонятно - кому и, главное, зачем это понадобилось, но на определенном этапе неожиданную ценность приобрел лом цветных металлов. По крайней мере - на пунктах приема жратву за него давали с большей охотой, чем за самую навороченную радиотехнику. Кому нужна три-дэ плазма с двухметровой диагональю, если перебои с электрой закончились вместе с электрой? Зато с цветметом, позднее поползли слухи, весь вопрос оказался в рецепте твердого ракетного топлива - на основе алюминия. Может - бредятина, а может - и нет, кто его точно сейчас скажет?
  Тем не менее - тогда как ветром сдуло с привычных мест мемориальные доски с барельефами всяких подзабытых деятелей, и медные нимбы с наплодившихся было статуй святых угодников.
  В метро подобной бижутерии, конечно, тоже хватало, и не только в виде табличек. На Пролетарской, помнится, торчала целая статуя, соответственно, пролетария - в полный рост.
  
  Точно - Пролетарская! Крокодил почесал затылок - память-то шевелится, зря сетовал. Следующая в западном направлении станция - Пролетарская, а потом - Первомайская, примечательная выходом на правую сторону. И, скорее всего, до Первомайской уже не дойти при всем желании - еще 'тогда' говорили, что станцию подтапливает из Свислочи, или что-то в этом роде.
  Вот уж точно - если вспоминается, то всё - что надо и что не надо. На кой ему сейчас такие подробности, если нужно тупо пройти под землей пару километров? Но подробности продолжали накатывать волнами: необходимая Пролетарская - выход к Восточному вокзалу. А путешествовать по заброшенным железнодорожным путям не так плохо - надо только дождаться ночи и не робеть от вида пугал, если они там развешены не в единственном месте. Одним словом - готовый план не бегства, но организованного отступления, осталось только угадать с направлением. Пятьдесят на пятьдесят - не самые худшие шансы.
  Крокодил еще раз с надеждой посмотрел на дыры вместо заветных скрижалей. В центральной части стены, похоже, раньше были размещены массивные буквы надписи 'Тракторный завод', а перед ней угадывались наклонные ряды отверстий - место для шильдиков с названиями следующих по ходу движения станций. С одной стороны перрона - три ряда, с другой - штук, чего там считать, десять! Больше - что и требовалось доказать. Поправив лямки рюкзака, Крак спрыгнул с перрона с противоположной правильному направлению стороны и двинул к Пролетарской.
  Левый туннель со встречным движением он предпочел попутному правому сознательно. Дом - человек, склонный к очевидным решениям, значит, если не сбился, как сам Крак, с направлением, то пошел логичным правым туннелем. Подсознание - упрямая штука. Даже если локомотивы давно ржавеют в депо - ноги сами откажутся нести в туннель, свет в конце которого раньше мог оказаться только фарами встречного поезда.
  За Домкратом, естественно, правым же туннелем следовал Хлюст. Где теперь Хлюст - неизвестно, но, предположи он, что Крокодил пойдет вслед Домкрату, в каком туннеле лучше организовать и засадить? Опять же - в правом. Не то, чтобы Крак не хотел пересечься с Хлюстом, в основном - из-за ножа, но делать это стоило на своих условиях. В сложившейся ситуации, без того в напряжной обстановке - ни о каких 'своих условиях' речи быть не могло.
  И оставался Скиф, непонятно - добежавший, не добежавший, в какую сторону подавшийся, причем - без света. Возможно - бродит где-нибудь поблизости в темноте и неведении, или наоборот - переполненный злокозненных планов, внося дополнительный сумбур в общую картину подземного мира.
  Одним словом - расслабляться не следовало. Да подземка и не давала поводов. Дышалось через раз, чавкала под ногами скользкая вонючая жижа, темно было даже по непривередливым крокодильим меркам. На поверхности часть улавливаемого фасетками спектра приходилась на живые объекты. Начиная с травы-деревьев и заканчивая чуть ли не микроорганизмами. Вдобавок - повышенная, почти болезненная светочувствительность и способность различать на порядок больше градаций серого. Но здесь не было мерцающей жизни, даже банальной плесени на стенах, ни одного завалящего фотона, потерявшегося в этом прогнившем коллайдере, и градаций серого тоже не было - только чёрное на чёрном фоне. Летучие мыши умеют сканировать рельеф ультразвуком - Крак до такого еще не докатился. Стены сочились влагой и движение воды, то, как его фиксировал Крокодил, еще позволяло худо-бедно ориентироваться.
  А еще был страх. Не рациональный страх перед затаившимся за поворотом противником, не боязнь переломать ноги и остаться здесь подыхать - совершенно детский безотчетный ужас перед инородным. Крак считал, что давно избавился от всяких мнимых фобий - испытав на шкуре, что реальность бывает страшнее любого вымысла, ан нет - сознание мастырилось рисовать во мраке тянущиеся к горлу щупальца неведомых монстров. То, что любая облаченная в плоть тварь всё равно не смогла бы остаться незамеченной краковыми рецепторами, находилось под властью логики, а значит - было бессильно против иррационального страха. Интересно - смог бы Крак увидеть приведение?
  Так и рождаются легенды о кошмарах подземелий - но страх, забытое чувство, заводил, помогал Краку лишний раз ощутить себя человеком. Не монстром, скрытым темнотой невидящих.
  Крокодил вытянул вперед руку с трофейным пистолет-пулеметом и, рыская стволом, медленно пошел вперед. Ведь совсем недавно сам потешался над слепыми телодвижениями Скифа на Ташкентском мосту. Оказалось - ничем не круче. Убавилась видимость, и готов - такое же трепыхающееся ничтожество.
  Человек. Что должно звучать гордо.
  Хлюпанье под ногами, отраженное сиплым эхом, весьма походило на неспешное пережевывание добычи - чем-то большим и плотоядным. Человек в таких местах ощущает себя меньшим, чем он есть на самом деле. Червяком.
  Человяк - это звучит мерзко.
  К чавканью примешивался еще один хриплый звук, почти стон - как будто добыча большого и плотоядного жевалась живьём. Крокодил остановился, замер. Всхлипы не прекратились, только обрели направление - спереди. Прямо по курсу. Но Крак был против смены маршрута, просто нужно было стать намного тише. Слева от рельсов обнаружился крытый, где доской, где железом, настил - видимо, для обслуги. Трухлявый и ржавый соответственно, ненадежный и шумный - повсеместно. Справа, вдоль округлой стены, почти у основания, но выше уровня грязи змеились толстенные жгуты проводки. На них Крокодил и встал, опираясь рукой и плечом о скользкие бетонные кольца туннеля. Медленно, но можно - шаг за шагом.
  Повороты в метро неторопливые, и источник звуков стал заметен издалека. Он переливался во всех доступных Крокодилу зрительных диапазонах, бодро подсвечивал инфракрасным еще и вокруг себя, мельтешил аурой, недвусмысленно хлюпал носом, судорожно дышал. Запуганный, потерянный, сломленный окончательно. Проще было его зарезать за ненадобностью, но ножа у Крака не было, стрелять отчего-то не хотелось, и вообще - назойливо теребила нервы... совесть, наверное. Нашептывала - мы, мол, в ответе за тех, кто из-за нас попал в говёную ситуацию.
  Крак вместе с совестью подошли как можно ближе, как можно тише, и попытались успокоить во избежание активных проявлений паники:
  - Тссс...
  Скиф дернулся но остался сидеть на месте, как вывалянный в грязи кролик перед невидимым удавом. Мокрый, чумазый, с умноженным количеством синяков и ссадин. Вот у кого точно были все шансы переломать здесь ноги. И ведь далеко забрался, а побеги паренек в правый туннель - скорее всего, встретил бы Хлюста, когда тот возвращался, проследив за Домом и Ленкой.
  Неизвестно - как бы сложилось у Крокодила, приволоки Хлюст с собой Олега. Висели бы уже, может, в обнимку. А теперь, значит, придется вытаскивать.
  - ...это я - Крак, не кипишуй.
  Плечи Скифа мгновенно расслабились, демонстрируя испытанное хозяином облегчение - как будто парень всё уже прознал насчет неуместных сентиментов крокодиловой совести. Случаются в жизни пассажи, когда рад и врагу.
  - Идти можешь?
  - Да.
  - А хрена ли тогда жопу приморозил? Пошли.
  Как только появилась публика, 'человек' уступил место 'крокодилу'. С крокодилом внутри, Краку ладить с людьми было привычнее. Вспомнились давнишние байки, про населявших подземку гигантских крыс, питающихся всем, что движется, а так же про аллигатора, сбежавшего в метро из ванной какого-то нувориша. Рептилия на этих крысах якобы разъела такую ряшку, что с трудом пролазила в туннель и мешала движению поездов. Что ж - как минимум один крокодил в метро теперь имелся.
  Олег поднялся и начал неуклюже отряхивать с себя мусор одной рукой - Крокодил проявил терпение. Мозгодрочилы чего-то там навыдумывали про психологическую зависимость заложников и всяких пленных, и они, похоже, не врали - создавалось впечатление, что Скиф теперь на крючке - с потрохами. Всё-таки фартовый клиент - перестрелку пережил, до метро добежал, к Кузьме и Хлюсту не попал, а Краку наоборот - повстречался, да под хорошее настроение. Повезло.
  Впрочем, какое везение - это туннель, тут особо не разминешься.
  - Ты зачем внутрь полез, суицидный? Отсиделся б в вестибюле, потом выбрался. К своим.
  Скиф все еще не мог унять дрожь и перестать клацать зубами.
  - Я как увидел ту тварь, что тебя вырубила... Темно, только силуэт рассмотрел...
  Кузьмы испугался. Не отнять - было у того в анатомии что-то дьявольское, привинти ему вдобавок рога, как у архара - получился бы форменный сатана. Князь тьмы, поверженный консервной банкой. Крокодил не выдержал и крайне цинично хохотнул.
  - А? - не понял Скиф иронии.
  Юмор заключался в том, что очень приятно смеяться последним, но Крак не стал вдаваться в подробности и промолчал. Потому что молчание - золото. Нафиг никому не нужно, но с ним спокойнее - по привычке. Должны же быть хоть какие-то вечные ценности.
  Олег пристроился в кильватер и пошлепал сзади, ориентируясь на звук шагов.
  - Тут недалеко должно быть, - успокоил Крокодил, - между станциями километра два от силы.
  Неспешного хода - минут двадцать, а раньше вообще никто не задумывался - сколько. Осторожно, двери закрываются, следующая станция, конечная, просьба покинуть вагоны.
  
  Здесь, под землей, мозги работали как-то по-другому. Дышалось хуже, а думалось острее, что ли. Наверное, от недостатка кислорода организм начал подкайфовывать. Или тут какой-нибудь угарный газ скапливается, хотя - с чего бы? Не, ну его к бесу, тут задерживаться - Крак прибавил шаг. К бесам. Вспомнилось хлюстово - мрак и бесы. Мракобесия. Может быть - зря все-таки туннелем попёрся?
  Тем более - снова наметились изменения в шумовой картине. Журчание воды, хорошо хоть, судя по звуку - не Ниагара и даже не прорыв водопровода. Так - капель, максимум - писающий мальчик. Материал стен туннеля тоже изменился. Если до этого были бетонные кольца метров пяти в диаметре, то теперь вокруг нависали ребристые стальные переборки, и между ржавых стыков в некоторых местах подтекало.
  Олег остановился под одной из таких капельниц, на ощупь набрал воды в сложенную ковшиком ладонь, понюхал и, удовлетворившись такой экспертизой, омыл покрытое коркой грязи лицо. Крокодил бы не рискнул. Насколько он представлял городскую географию, железный участок туннеля находился как раз под Слепянским каналом - вода в нем, как и везде, текла далеко не питьевая. Кстати говоря, примерно здесь же они и шли недавней ночью, только метров на пятнадцать-двадцать выше. Неисповедимы пути твои, Крокодил сотоварищи.
  - Там канал сверху. Лет через сто тут проржавеет, и всё - хана метрополитену.
  - И каналу хана, - добавил Олег.
  И каналу - уйдет в подполье, тут принято уходить в подполье, потом размоет туннели, вырвется где-нибудь наружу, потечет в новых берегах. А город ухнет в промоины, костяшками домино посыплются промерзшие многоэтажки, вспорет асфальт корневищами окрепшее криволесье, природа возьмет своё, переварит, не подавится, и стекло, и бетон.
  Для таких очевидных прогнозов не надобились ни чуйка, ни приходы, ни медитации над наузами.
  Захотелось накорябать что-нибудь на стене, что-нибудь жизнеутверждающее и для потомков, мол: 'Здесь были Олег и Костя'. Через миллион лет, кто там будет исполнять обязанности венца эволюции, раскопают культурный слой - помянут добрым словом отважных метропроходцев.
  Да, только не было под рукой, не захватили баллончика с краской для такого эпохального граффити. Крак притормозил и помочился на стену. Не для того, чтобы пометить местность единственным доступным ему сейчас способом, просто - приспичило.
  Постепенно на стенах начали проявляться другие следы человеческой жизнедеятельности - копоть и выкопченные же надписи, в основном матерные. Потому что, когда хреново, словарный запас у людей минимизируется, и смысловая нагрузка возлагается на контекст. Здесь с контекстом было всё понятно - люди пережидали в туннеле ракетные удары и прочие неурядицы, оттого в эмоциональном фоне настенных текстов преобладали минорные оттенки, и никакого героизма, типа 'умрем, но из крепости не уйдем', не присутствовало.
  А вообще, надписи прямо указывали на близость Пролетарской. Что, в свою очередь, не могло не радовать, и даже грязь под ногами месилась бодрее - на станцию Крак влетел на всех парах, как локомотив со Скифом на прицепе.
  - Приехали, за забытые в вагонах вещи администрация ответственности не несет.
  - Что? - переспросил Олег.
  - Если я тут тебя оставлю - мне за это ничего не будет. Шутка, - Крокодил оценил высоту перрона - спрыгнуть вниз было намного проще, чем сейчас карабкаться наверх. - Давай подсади, тут платформа.
  Скиф в слепую помог Краку подняться, а потом и Крак втащил парня на перрон, осмотрелся. Статуи рабочего в углу действительно не оказалось. Видать, пролетарий сорвался с насиженного места на поиски светлого будущего - переквалифицировавшись в ракетное топливо. Если был алюминиевым, но это навряд ли, скорее всего - бронза или, того гляди, чугуниум. Люди, может, надрывались, тащили к приемке, а там - такой конфуз. Валяется теперь где-нибудь, уткнувшись мордой в землю, а когда-то смотрел вдаль. Перспективы совсем не те.
  Ну и бог с ним.
  Пролетарская станция, насколько Крак помнил, была неправильной - как-то её настолько бестолково сделали, что выходной вестибюль присутствовал в единственном числе - с одного конца платформы, а противоположный заканчивался тупиком, который охранял отсутствующий теперь пролетарий. Но бестолковость станции заключалась в другом. Именно тот, не сделанный вестибюль должен был выводить прямо к железнодорожной станции - по уму так и следовало, но, наверное, что-то напортачили строители или конструкторы.
  А существующий выход располагался в стороне от Восточного, и людям, чтобы попасть на вокзал, приходилось мало того, что возвращаться, так еще и пилить через пешеходный мост над железнодорожными путями. Либо пользоваться более быстрым альтернативным вариантом - прыгать через три ряда рельсов. Получалось не у всех - время от времени какого-нибудь не очень трезвого пешехода размазывало по шпалам проезжающей электричкой.
  Косяк конструктора, одним словом, иногда стоил людям жизни.
  Зато теперь, возможно, спас жизнь крокодилью.
  
  Наверное, если бы он так же безалаберно вырулил прямиком к станции, уже бы схлопотал зерно между глаз. Не исключено, существующий выход из метро тоже простреливался, выше - у окончания лестницы, но Крокодил застопорился еще в глубине, на границе, очерченной влажными и сухими ступенями. Крак остановился потому, что моросило, а небу он не доверял. Еще его посетило странное чувство перехода, то, на что он обратил внимание еще в метро - под землей мысли текли несколько по-другому. А здесь, не сдавливаемые тоннами земли над головой, - щелк - и словно тараканы побежали по извилинам, щекоча мозг усами и лапами.
  Пришло на ум, пробилось из подсознания, что в метро, даже если б накатило, прихода бы не случилось. Там не было будоражащего сознание чувства, будто, приложив ухо к рельсам, пытаешься определить приближение поезда. Временно отключалась чуйка? Высшие силы, отвечающие за 'пророчества диспозиций', не могли дозвониться под землю? Ага, это во времена расцвета мобильных операторов - сота в метро не брала, индикатор уровня сигнала на телефоне оживал только ближе к станции.
  Шальная аналогия - Крак даже про себя удивился - но очень удачная, судя по ощущениям. Как бы там ни было - сейчас индикатор чуйки пополз вверх, и замер на тревожной отметке шкалы.
  - Стой, - Крак придержал щурившегося от света Олега. - Обвыкни.
  И сам тоже решил притереться к обстановке.
  Крокодил присел на корточки возле одной из стен подземного перехода и вытащил из рюкзака прямоугольное зеркальце, прикрепленное шарниром к телескопической рукоятке. Причиндал был не из военного арсенала - Крак подобрал его однажды в распотрошенном здании регистрационного отделения ГАИ некоего провинциального городка с растворившимся в памяти названием. Когда-то при помощи этого нехитрого приспособления вычисляли криминал в виде перебитых номеров на тачках, а теперь он прекрасно дополнял чуйку и не раз оказывался полезным для жизни - в прямом смысле. Длина вытянутой штанги достигала более метра в длину - Крокодил отрегулировал угол, поднял зеркало вверх, и, вращая вокруг своей оси, заценил окрестности. Дождь мешал, оседая каплями на отражающей поверхности, и помогал одновременно - делая эту пародию на перископ не сильно броской на фоне кислого пейзажа.
  Особенно интересовал пешеходный мост через железную дорогу, и не зря - колосьев на нем Крокодил узрел целых три штуки и один из них вроде бы был направлен в их сторону. А остальные два - в направлении вокзала. Рассмотреть подробнее мешало расстояние и скромный размер зеркальца. Одно было понятно и без применения оптики высокого разрешения - что-то неладное творилось на станции, если на одной точке установили сразу три, минимум, колоса. Может быть - именно с этим 'неладным' перекликалось и недавнее нападение на вдовье логово, может - и те три висельника, ведь недалеко, всего километром восточнее, тоже болтались именно там не с бухты-барахты?
  Выяснять, чьи это посевы, не хотелось - на вкус все зерна одинаковы. Сталь, сердечник, порох и сопла - то ли пуля, то ли миниракета. Впрочем, у олигархов еще встречались колосья и под обычный патрон - более неуклюжие, громогласные, с тяжелыми затворами-выбрасывателями, и не такие точные - из-за отдачи. Всё-таки применение реактивных боеприпасов конструкцию оружия упрощало значительно, однако ольги, ага - придерживались старых проверенных схем. Но, как бы там ни было - бороться в одиночку с колосьями считалось не более перспективным, чем воевать с ветряными мельницами. Особенно, если приоритетной задачей Крак определил сдрыстнуть по-тихому, отлежаться до вечера, и сдрыстнуть дальше, а там пускай над докладной запиской ломают головы аналитики при широких погонах - им за это предусмотрен шоколад в рационе, для мозговой деятельности, и родня переправлена в безопасную Южную Америку - тоже, чтобы думали, что творят.
  Крокодил со своим зондом вернулся в переход, прошел к противоположному выходу, и, точно так же, осмотрелся там.
  - И? - Олег тоже заинтересовался крокодильими рекогносцировками
  - Пойдем здесь.
  Место тоже было не ахти - в секторе видимости колоса, но ползком, прикрываясь гранитным бортом, получилось бы просочиться к трехэтажкам по правую сторону улицы. Не факт, что пространство не простреливалось с какой-нибудь другой стороны, но альтернатива отсутствовала - спускаться обратно в метро Крокодил опасался. Из-за, будь он неладен, фактора неизвестности -Хлюста. Хрен с ним, с ножом, тем более, если вещь привязана к человеку, она его все равно найдет, рано или поздно.
Оценка: 6.29*4  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на okopka.ru материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email: okopka.ru@mail.ru
(с)okopka.ru, 2008-2019