ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ХРОНИКА

Когда открываешь книгу с таким названием, сразу понятно - чтение не будет легким и приятным. Для отдыха и удовольствия есть много других книг.

А "Воля Донбасса", ставшая продолжением двух предыдущих альманахов "Время Донбасса" и "Выбор Донбасса", это память. Это хроника. Правдивая. Без смягчения и, с другой стороны, без преувеличений, к которым бывают склонны те, кто видят происходящее издалека.

СПАСИТЕЛЬНАЯ ИРОНИЯ

Например, одно время ходили слухи, будто на Донбассе не найти теперь ни птиц, ни животных - все сбежали от войны. Авторам "Воли Донбасса" есть что ответить. Голубей, например, там вполне можно увидеть. "Птицы мира на Донбассе есть, а самого мира нет", - иронически замечает Николай Иванов (глава Союза писателей России - все примечания ЛИЦ), автор новеллы "Северный ветер". Точнее, герой, от имени которого ведется повествование.

Иронией и насмешкой он спасается от страха и боли, подшучивая то над местным жаргоном, то над разными военными ситуациями. Здесь так ведут себя все. Даже командир с позывным "Небо" иронизирует: "Мы здесь поставлены причинять добро и наносить пользу".

А вы видели, как шутят, смеются они,

И себя не считают особо смелыми...

Это стихи Натальи Макеевой, написанные о других людях, но тоже тех, чью жизнь определяет война. И то, что такие разные авторы говорят об одном и том же, подчеркивает, насколько универсальна, массова именно такая попытка защититься.

СУРОВЫЕ И СВЕТЛЫЕ

"Всё это и впрямь смешно, пока не касается тебя лично", - не может, однако не признать рассказчик. А потом - страх, боль - не физическая - и понимание, что "от тебя совершенно не зависят события, происходящие в мире".

А также мимолетная мысль, что "стихи не пишутся", а раньше писались - чистые, светлые.

Такие стихи тоже есть в этом сборнике, но гораздо больше других - строгих, суровых. Хотелось бы сказать "беспристрастных", но в таких обстоятельствах и на таком материале подобное невозможно. Можно только быть честным.

Взрыв. И снова перебежка.

Добежать бы до канавки.

Весь в крови лежит на травке

Парень, что слегка замешкал.

В стихотворении Марка Некрасовского почти никаких "подробностей". Нет нужды искусственно добавлять красок, заострять, детализировать. Хватает и того, что сказано, чтобы передать и страх смерти, и ее внезапность, и трагическую обреченность. Лаконичность, смыслоемкость, образность в традициях советской поэзии.

ПРОЗА ЖИЗНИ

О том же и близкими средствами говорит и проза: "В парке лежали несколько скошенных деревьев, все было засыпано землей, листьями и осколками. Видя срезы довольно больших деревьев и воронки, расположенные прямо посреди тротуаров, я был поражен силой разрывов. Там, где лежали раненые и убитые, было много крови, какие-то мелкие личные вещи, много зеленых листьев на земле".

Это повесть Дмитрия Митрофанова "Жаркое лето 14-го года".

Когда читаешь, перед глазами словно появляются кадры из репортажа, в котором неуместна красивость и опасен излишний натурализм.

В стихах и прозе "Воли Донбасса" много бытового, повседневного - той страшной рутины, к которой как будто привыкает человек:

У нее на огне кастрюлька со снегом талым,

Без воды две недели, но все говорят - ненадолго,

У нее на окне подушка и одеяло,

Если что, на себя они примут стекла осколки.

Героиня стихотворения Марины Орловой собрана, деловита, аккуратна и как-то равнодушна. Словно притерпелась к тому, что раньше было далекой историей, а теперь стало буднями.

Город привык к ежедневной почти канонаде,

Гул в небесах приучает не вздрагивать плечи...

Это тоже Марина Орлова. "Привык" на самом деле очень страшное слово. Когда люди привыкают, они могут оказаться способны на очень многое. В истории много таких примеров.

ЖЕСТКИЕ СЛОВА

Их помнят и авторы, чьи произведения собраны в "Воле Донбасса", и они подчеркивают отсылки, напоминают, намекают. Много и часто, у разных авторов, упоминается жесткое слово "фашист". Это уже даже не оценка - это обвинение.

Что ж, у каждого времени - свои враги. "У каждого времени, Роман, свой Сталинград. Не мои это слова, прочел где-то. Но уверен: для некоторых Сталинградов нужно время, чтобы общее осознание пришло".

Это слова доктора из повести Андрея Кузнецова, названной просто и выразительно - "Автобиография".

Ромка с трудом пишет автобиографию, когда это требуется по закону и по правилам. А потом не совсем понимает, как ему дальше жить: на войне парень был ранен, с трудом добрался до своих, выжил, но потерял... нет, не ноги, а руку. На войну он уже не вернется.

Но недаром ему выпадает возможность прочесть "Повесть о настоящем человеке". Пусть сам Ромка подчеркивает, что между ним и Маресьевым странно искать общее: "где я, рядовой непризнанной Республики, и где он - летчик Советского Союза? Даже сравнивать нескромно".

И все же сильный духом летчик точно ободряет его сквозь время, поддерживает - не примером, а чем-то еще, более важным. И Ромка находит свою дальнейшую дорогу.

ПРЯМЫЕ АЛЛЮЗИИ

Одна из самых прямых аллюзий на прошлое - строки Юрия Беридзе:

Я хочу поговорить о датах.

Было бы лишь с кем да для чего...

Нам, ребята, нужен сорок пятый,

горький, но победно заревой.

В этих словах - надежда на лучшее, вера в грядущую победу. В продолжении - память о том, каких трудов и тягот она стоила:

Позарез он нужен нам, ребята, -

как земля родимая в горсти...

Только в этот самый сорок пятый

через сорок первый нам идти.

Дай-то Бог, чтобы не пришлось действительно идти так.

ИМЯ, ЗНАКОМОЕ С ДЕТСТВА

Много поэтов и прозаиков собрано под обложкой "Воли Донбасса". Хотелось бы сказать о каждом, но это невозможно. Однако трудно не задержаться взглядом, когда видишь имя, знакомое с детства.

Один из авторов сборника - Юнна Мориц. Мы все помним ее стихи для детей.

Юнна Мориц сохраняет верность себе и своей манере. Она не стесняется прибегать, например, к игре слов. "Я не бант на шее банд", - немного дерзко говорит Юнна Мориц. Ее стихи звонки и ясны, как для детей, суровы и мудры, как для взрослых:

Никогда я не признаю

День Победы днём вины.

.....................................

С отвращением особым

Отношусь я к русофобам,

К тем, которых бы от нас

Гитлер спас, как в прошлый раз,

Как в печах для низших рас!..

ОСОБЫЙ РОД ЛИТЕРАТУРЫ

В ряду произведений сборника особо выделяются две пьесы. Драматургия - вообще особый род литературы. Тем более примечательны драматические произведения, опубликованные в "Воле Донбасса". Одно из них - сценарий короткометражки "Opus 23" Олега Ивашева, произведение о человеке на войне, масштабное, динамичное. И второе - "Перемирие" Алексея Куралеха, нарочито камерная драма, сюжет которой развивается медленно, исподволь.

Но оба произведения схожи - талантом исполнения, силой, трагизмом. Первое - о человеке, который оказался вовлечен в войну почти случайно: "Переодели, сунули автомат - и сюда, в пекло". Но он сохраняет себя, свои чувства, мысли, убеждения... только вряд ли это кончится для Моцарта (таково прозвище героя) хорошо.

Герои "Перемирия" тоже носят позывные, притом странные: Че Гевара, Шумахер, Ной, Ахилл. Недавно они были по разные стороны конфликта, а теперь оказались рядом в тихой, почти мирной обстановке и, кажется, готовы стать друзьями.

Но пьеса называется "Перемирие", а не "Мир". Покой ненадолго, а дружба временна. Финал тревожный, хотя и открытый.

ОТКРЫТЫЙ ФИНАЛ

В какой-то мере у всех произведений, вошедших в "Волю Донбасса", открытый финал. Ведь все происходящее - не в далеком прошлом, а именно сейчас. Множество событий - кровавых и страшных, но иногда и героических - входят в поэзию и прозу, едва свершившись или еще только свершаясь.

Ведется хроника, запечатленная языком художественной литературы. Фиксируется все - и большое, и малое. И масштабные события, и малые случаи, и повседневные детали.

И наша память, как кариатида -

Опора человеческого вида,

Их сохранит.

Эти слова Елены Заславской могли бы стать эпиграфом к сборнику.