РИКОШЕТ

(Записки военного корреспондента)

Документальные очерки

"ШЕСТИДНЕВНАЯ ВОЙНА В ГАЛЬСКОМ РАЙОНЕ"

(Одноименная статья опубликована в журнале "Солдат удачи" Љ 9 от 1998 года, очерк, основанный на ней, размещается на сайте "Окопка.ru" в эксклюзивном порядке)

Фугас по ошибке

-Ты хотел в Гал? - спросил замминистра внутренних дел Абхазии полковник Валерий Лагвилава. - Через час туда уезжает спецгруппа уголовного розыска МВД, будет заниматься борьбой с мародерами. Можешь все увидеть собственными глазами.

Естественно, я не отказался.

...Потрепанный "жигуль" и новенький "уазик-таблетка"с десятком оперов, вооруженных "калашниковыми" с подствольниками и ручным пулеметом Калашникова (РПК), оставляют позади Сухум. Десяток километров по дороге, вдоль которой все меньше и меньше жилья. Минуем брошенный милицейский пост с характерной дырой от гранатомета РПГ-7 в стене. Долее следует взорванный и обрушенный в реку мост. Его взорвали абхазы, чтобы остановить наступление грузин.

Заезжаем в Очамчир. Один из моих соседей по ВАЗ-2105 живет как раз в этом зеленом городке. Он должен проститься с родными: его родители, жена и дети еще не знают, что их кормилец и защитник, уже неделю работающий в уголовном розыске в относительно спокойном Сухуме, снова отправляется на войну. Тридцатилетний мужчина уходит в дом. Мы остаемся за оградой. У оперов кислые физиономии: они прекрасно представляют сцену прощания. Несколько часов назад они пережили нечто похожее.

Через полчаса из дома появляется милиционер с трехлетней девочкой на руках. За ним идет заплаканная жена. На нас она не смотрит. Мужики тоже упорно отводят глаза, словно они виноваты во всем происходящем. Отец целует дочку, которая, чувствуя настроения взрослых, недоуменно смотрит на грустных больших дядь с автоматами.

Из дома выходит мать милиционера. Она несет трехлитровую бутыль с белым сухим вином. Очамчир - зона произрастания уникального сорта винограда - "калифорнийского белого". Такой в республике растет только здесь, да еще в Гали, поэтому вино отсюда считается самым лучшим в республике. Это признают даже столичные жители из Сухума, где делают только красное домашнее вино.

Мать молча наливает нам всем по кружке. Мы также молча пьем его и, стараясь не смотреть на группу соседей и домочадцев, собравшихся у калитки, быстро садимся в автомобили и уезжаем...

Дальше за Очамчиром тянется неконтролируемая "зеленая зона" с полупустыми населенными пунктами. Вдоль дороги уныло тянутся развалины домов, по обочинам ржавеют остовы автомашин. Едем предельно осторожно, объезжая многочисленные выбоины на дороге. Бродячие группы "лесных братьев" просто влюблены в эти щербины: именно в них они укладывают свои взрывающиеся "гостинцы". И если в сухую погоду следы установки мины еще можно увидеть, то в дождливую, когда ямы наполняются водой, шансы приравниваются к нулю и остается надеяться только на случай.

Именно на такой дороге на выезде из Гала всего за несколько дней до моего приезда подорвался УАЗ с пятью сотрудниками абхазского МВД и главой администрации одного из населенных пунктов Гудаутского района. Грузинские диверсанты аккуратно выбрали землю под асфальтом у обочины, уложили противотанковую мину, а под ней - еще тридцать килограммов тротила. Скорее всего, этот фугас предназначался для БТРа российских миротворцев. Однако на него наскочил обыкновенный УАЗ-456.

Взрывом машину разнесло на куски. "Уазик" наскочил на мину задним колесом, поэтому от него остался лишь передок. Целехонький, с невыбитыми фарами. Воронка была четыре метра в диаметре и полтора - в глубину. Автомат одного из пассажиров нашли за сто пятьдесят метров. Вряд ли нужно живописать, что осталось от ехавших в машине.

Дорога длинная, чтобы как-то разнообразить ее, оперативники (выставив стволы в открытые окна) травят байки.

-Олег, хочешь попить? - старший команды, назвавшийся Виталиком, протягивает мне желтую пластиковую бутылку "фанты".

-Надеюсь, это не та самая? - поворачивается на минуту к нему водитель и добавляет фразу на родном языке.

Народ в машине начинает громко хохотать. Мне остается только недоуменно крутить головой. Вспоминаю старые навыки по советской армии: если хочешь понять, о чем говорят сослуживцы другой национальности, ищи в их речи русские слова, без которых они все равно не обходятся. Тогда поймешь общий смысл. Спустя год службы мы очень хорошо научились этому методу и с ходу "врубались" в тему.

Однако на этот раз у меня нет никаких зацепок. Видя мою обескураженную физиономию, мой сосед, молодой парень в тельняшке, поверх которой надета "разгрузка", поясняет:

-В прошлый раз так же ехали, "фанту" пили. Ну, попили, сам знаешь, в кустики захотелось. А останавливаться здесь нельзя: партизаны, то да се... В общем, налили в ту же бутылку и сунули ее куда-то под сиденья... В общем, выбросить забыли, а Рома (показывает на соседа) в другой машине ехал, не знал... В общем, Роме пить захотелось сильно, а тут бутылочка желтая...

Виталик добавил что-то по-абхазски и все снова заржали. Рома пробурчал ругательство на родном языке и выкинул бутылку в окно:

-Пусть теперь ее генацвали пьют!

Война в раю

Гальский район - самый восточный в Абхазии. Он единственный по всему периметру граничит с Грузией и считается одним из самых богатых и развитых в непризнанной мировым сообществом Абхазии. Проживают в нем мингрелы. В конфликте 1992-93 годов мингрелы поддержали "титульную" нацию грузин из центральных районов республики, поэтому после победы абхазов были вынуждены бежать в Грузию. Спустя некоторое время беженцы, не принимавшие участия в боевых действиях, начали возвращаться к родным очагам. Абхазы пустили их под давлением мирового сообщества, а также потому, что просто физически не могли освоить этот район.

Собственно говоря, "грузинами" грузин именуют только люди, живущие вне этой республики. Внутри же ее идет жесткое деление на привилегированных и продвинутых "центральных" и "восточных", например, кахетинцев и на "темных" крестьян мингрелов, живущих на западе, или аджарцев, которые вообще не считают себя грузинами. Абхазы и южные осетины (кударцы), присоединенных к Грузинской ССР волей грузина Джугашвили-Сталина (о его национальности на Кавказе до сих пор идет спор) вообще стоят на этой лестнице "кровных ценностей" на самой последней ступени в роли "колонизированных народов".

Абхазский сержант милиции на КПП при въезде в Сухум так оценил степень национального противостояния:

-Да при Союзе они нас вообще за людей не считали, мы в горах сидели, к морю вообще не спускались, скот пасли. У меня начальником старшина был грузин. Он мне так говорил: "Сейчас нож возьму, руку порежу - из вен голубая кровь потечет! Мы все - потомки горских князей царицы Тамары! А вы кто?"

После первого конфликта в 1992-93 году, закончившегося поражением Гамсахурдиа, МВД Абхазии было не в состоянии контролировать весь Гальский район из-за своей малочисленности и предпочло "держать" только райцентр Гали (или, по-абхазски, Гал) и трассу на Зугдиди до грузинской границы, проходящей по реке Ингури. Подразделений вооруженных сил Абхазии здесь практически не было. Армия республики находится в стадии формирования, и реальную силу представляет только МВД, в котором практически все сотрудники имеют опыт боевых действий.

За день до своей поездки в Гали, я навестил артиллерийскую часть в Сухуме, поговорил с офицерами, служившими в Советской армии, посмотрел на солдат и загрустил: последние выучкой и выправкой сильно напоминали небритых ленивых российских резервистов-"партизан", выбравшихся на сборы, где можно отдохнуть от семьи. Как бы мы не критиковали нашу армию, но только при таком сравнении можно понять, чем отличается регулярное войско от собранной с бору по сосенке "дружины".

Итак, трасса Гали-Зугдиди условно делит Гальский район на "верхнюю" горную часть и "нижнюю" приморскую, покрытую "зеленкой". Именно бесконтрольная "нижняя часть" всегда считалась наиболее опасной из-за действий на ее территории диверсионных групп с противоположной стороны Ингури.

Именно здесь в ночь на 6 мая года из-за Ингури в район проникло более трехсот вооруженных боевиков. И только в ночь на 20 мая в Гальский РОВД поступила информация, что два села на севере района заняты грузинским подразделением численностью до батальона. Фактически весь район оказался под контролем грузинских формирований.

Речь идет не о регулярных подразделениях грузинской армии, а о бойцах так называемого "белого легиона" и "лесных братьях". "Белый легион" состоит из бывших жителей Гальского района, прошедших спецподготовку в трех лагерях неподалеку от грузинского пограничного города Зугдиди. Действует он достаточно давно. "Лесные братья" появились совсем недавно, как раз накануне майских событий. Подготовку (в основном, это террористическая деятельность) они проходили в тех же лагерях. По сути, "легион" и "братья" - близняшки, и ничем друг от друга, кроме названия, не отличаются.

В общем, всю первую половину мая 1998 года Гальский район потихоньку занимали партизаны, как их называют и в Абхазии и в Грузии.

По словам Лагвилавы, подразделения "белого легиона" и "лесных братьев", просочившись на территорию Гальского района, в ряде населенных пунктов начали возводить узлы обороны по всем правилам: доты и дзоты, связанные между собой ходами сообщений и стационарными пунктами для стрельбы.

Уже после конфликта осмотр огневых точек показал, что подобное невозможно построить за короткий срок. Абхазская пресса от широты душевной немедленно заговорила о сооружениях, "основательностью напоминающих линию Мажино или Маннергейма". Это, конечно, ерунда, но как бы там ни было, имела место заранее спланированная акция, главной целью которой был захват города Гали (или Гала, кому как нравится) и провозглашение там "Автономной Абхазской республики в составе Республики Грузия". Гали планировали взять к 26 мая, Дню независимости Грузии.

Без пощады

Далее Гали рассматривался бы как плацдарм для наступления на Очамчир и Сухум. По данным абхазской разведки, в районе Зугдиди была развернута Сенакская артбригада, в эшелоне на железной дороге находился спецназ МВД и десантно-штурмовая бригада министерства обороны Грузии.

До 22 мая ситуация раскачивалась на весах. Малочисленные силы милиции Абхазии не могли контролировать даже полностью Гали, не говоря уже обо всем районе. В ряде сел - Хумущкур, Меоре, Отабаи, Сида - шли ожесточенные бои. К 22-му числу из Сухуми и других районов республики прибыло подкрепление, что позволило абхазам переломить обстановку в свою пользу.

В бой были брошены практически все подразделения МВД, а также временно прикомандированные к министерству батальоны самообороны (по сути, отряды ополченцев, собранные со всей республике по территориальному признаку). Практически весь личный состав этих подразделений принимал участие в боевых действиях 1992-93 годов и имел большой опыт. Действовали они решительно. Если в доме сидел грузинский боевик, то дом просто уничтожали целиком. В плен никого не брали. И постепенно абхазы начали выдавливать грузинских партизан из населенных пунктов Гальского района.

Отчасти накал страстей смягчался отсутствием у сторон тяжелого вооружения. Стрелковое оружие, ручные гранатометы РПГ-7 и автоматические - АГС-17 "Пламя" , спаренные зенитные установки ЗУ-26 на базе старых армейских грузовиков ЗиЛ-131, минометы "Василёк" - вот арсенал, которым располагали противники.

По сведениям абхазской стороны, в ходе боев они потеряли 8 человек убитыми и 17 ранеными, грузины - около 160 только убитыми. Я спросил о причинах такого небывалого дисбаланса потерь (с учетом еще и того, что абхазские формирования наступали, что, по военной науке, влечет дополнительные жертвы в соотношении "один к трем-четырем"). Абхазские офицеры и бойцы пожимали плечами: "Противник не умеет действовать в ближнем бою".

Говорили, что во время ожесточенных боев за один из населенных пунктов патриотически настроенная молодежь "лесных братьев" пошла в психическую атаку, была подпущена вплотную и в упор выкошены из пулеметов. Все же у меня остались большие сомнения в достоверности приведенных данных - что, впрочем, характерно для всех конфликтов, подобных этому.

Миротворцы...

По словам Лагвилавы, на стороне грузин воевали украинские наемники из УНА-УНСО. Были найдены два трупа с документами, подтверждающими их принадлежность к этой организации. (Украинские националисты принимали самое активное участие в войне 92-93 годов на стороне грузин). В общей же сложности на стороне грузин выступало около тысячи человек, включая партизан, полицию "Автономной Абхазской республики" и спецназ МВД Грузии.

Бои продолжались до 24 мая. На следующий день начались переговоры с участием министров внутренних дел обеих республик. Было объявлено о прекращении огня и выводе основных подразделений грузин с территории Абхазии.

Потерявшие надежду одолеть абхазов в открытом бою, боевики "лесных братьев" и "белого легиона" в открыли в Гальском районе широкомасштабную минную войну. В день моего прибытия в Гали на противотанковой мине подорвался броневик наблюдателей-ооновцев. Броневик "Мамба" устроен так, что при взрыве капсула с пассажирами отделяется от независимой подвески и садится на грунт. Тем самым максимально гасится кинетический эффект взрывной волны. Ооновцы отделались ушибами и легкой контузией.

На блокпосту российских миротворцев при въезде в Гали наши машины тормозят. Нам нудно полощут мозги, требуя у оперативников разрешение на ношение автоматического оружия (каждый из них, как минимум, вооружен АКМом 7,62 мм и разгрузкой - "лифчиком" с четырьмя снаряженными магазинами). Поодаль со скучающим видом стоит черный, как сапог, ооновский наблюдатель. Чем он занимается на посту, никто объяснить не может. Наблюдает, знать...

Вскоре недоразумение улаживается и российских офицер спрашивает у абхазских милиционеров, не видели ли они двух бродячих солдат. Оказывается, двое старослужащих из десантной части слиняли из расположения. Опера отрицательно качают головой...

Российским миротворцам в этой шестидневной войне досталось, но еще больше досталось после нее. Простые абхазы обвинили их в "бездействии и потворстве грузинским боевикам". Обвинения, на первый взгляд, далеко не беспочвенные. В самом деле, что за миротворцы такие, если у них под носом на сопредельную территорию свободно проходят до тысячи вооруженных боевиков, протаскивают "зушки" и минометы, строят оборонительные сооружения, а те, как говорится, ни ухом, ни рылом?

Впрочем, если подойти к этому более объективно, все не так просто, как кажется на первый взгляд.

...без полномочий

...Тридцатого мая на участке шоссе между населенными пунктами Отабая и Тагелони подорвался на противотанковой мине БТР-80 российских миротворческих сил. У бронетранспортера оторвало колесо, был тяжело ранен механик-водитель, еще трое солдат получили легкие ранения. Первого июня на пограничном КПП "Псоу" я стал свидетелем переговоров пограничников с представителями российских миротворцев о переправке в Россию "двухсотого" груза с умершим от ран водителем БТРа.

В штабе миротворческих сил, расположенном на территории МВО в Сухуме, эту информацию не подтвердили, заявив, что в этом году у них убитых не было. Вообще же, сообщили мне, с начала грузино-абхазского конфликта в зоне действия миротворцев погибло 57 человек.

Либо я что-то не понял, либо погранцы напутали, либо командование Группы миротворческих сил замалчивало потери, чтобы не нагнетать истерию вокруг пребывания наших войск в этом регионе. В Грузии есть круги, которые спят и видят, чтобы свести к минимуму военное присутствие России в зоне конфликта. И они не прочь будут подыграть российским уличным политикам, решившим в очередной повопить на тему "Откуда у русского парня абхазская грусть?" К тому же, по правилам хитромудрой нашей военной статистики, умершие в госпитале от ран не считаются погибшими в зоне боевых действий...

Группа миротворческих сил России в зоне грузино-абхазского конфликта укомплектована военнослужащими Псковской 76 воздушно-десантной дивизии и мотострелками. "Десантура" стоит в абхазской двенадцатикилометровой зоне безопасности Гальского района, "пехтура" - на грузинской, в Зугдидском районе. До последнего времени в городе Гудаута располагался отдельный парашютно-десантный полк, который тоже входил в Группу. Но ныне, в соответствии с планами сокращения ВДВ, он подлежит переводу в Россию и возможному расформированию. На его месте будут находиться прикомандированные подразделения ряда дивизий ВДВ России.

На вопрос начальнику информационного отдела штаба миротворческих сил, как могло случиться, что миротворцы прошляпили концентрацию грузинских партизан в Гальском районе, я получил следующий ответ:

-Блокпосты миротворческих сил контролируют двенадцатикилометровую зону безопасности вдоль реки Ингури, разделяющую Абхазию и Грузию. "Блоки" располагаются на расстоянии 5-6 километров друг от друга. В это время Ингури сильно мелеет, и перейти ее можно во многих местах между постами миротворцев. И не только перейти, но и переправить автотранспорт. По статусу мы имеем право вести патрулирование по рокадным дорогам вдоль Ингури, но не вправе устраивать заслоны и засады в точках возможного перехода. Мы же не пограничники... Открывать огонь можем только в ответ на обстрел наших позиций. Но именно благодаря нашему вмешательству и блокированию переправ уже после начала конфликта не была вовлечена в бой бронетехника и тяжелое вооружение с абхазской и, особенно, с грузинской сторон. А концентрация этих видов вооружения проводилась вне зоны безопасности...

Полковник Валерий Лагвилава озвучил официальную позицию абхазской стороны, подтвердив аргументы российского майора:

-Мы не имеем претензий к миротворцам. Командование своевременно информировало нас о передвижениях и действиях грузинских боевиков. Тем более, что миротворцы не имеют права передвигать свои блокпосты. МВД республики располагает информацией: российские военные получили предупреждения "с той стороны", что подходы к постам будут минироваться, если россияне станут предпринимать такие меры.

Что же касается узлов обороны, возведенных грузинскими боевиками, как сказали мне офицеры, командовавшие миротворцами с окончания первой фазы конфликта (1993 год), большинство из них было построено еще в то время. "Лесные братья" лишь привели их "в порядок".

Видимо, грузинские боевики были все же недовольны действиями миротворцев. И хотя целенаправленно российские блокпосты с грузинской стороны не обстреливались, партизаны не удержались, чтоб хоть как-то испортить настроение "русакам" (так называют здесь русских).

Спустя две недели после объявления перемирия из неконтролируемой миротворцами грузинской зоны из гранатомета был подбит вертолет огневой поддержки Ми-24, патрулирующий речную пойму. Вертолетчики сумели посадить машину около поста Чибурхинджи. Командир машины был зол и сразу же заявил, что несмотря на отказ электроники, он мог и (очень хотел) накрыть нурсами чертову "зеленку". Командир эскадрильи, в свою очередь, разделил чувства своего подчиненного, и только личный приказ командующего миротворцами удержал его от желания поднять машины всего подразделения в воздух и примерно наказать наглецов. (Американцы в этой ситуации поступили бы иначе).

Ограниченный контингент миротворческих сил России находится между двух огней, выслушивая заявления с обеих сторон о потворстве противникам. Что делать, таков удел всех миротворцев, не зря о нем упоминается и в Библии. Какой урон авторитету России в Закавказье наносит такая политика "неполного вооруженного присутствия" - вопрос отдельный. Однако явная поддержка одной из сторон может привести к неминуемому взрыву сначала по эту, а потом и по ту сторону Главного Кавказского хребта.

Обормоты

Первый вечер в Гали. Я на месте, но не знаю, что делать дальше. В самом Гали сейчас не воюют, а чтобы добраться до боевых порядков в селах "нижней зоны", следует искать попутчиков. Где они, кто они?

Выяснилось, что веселые парни из сухумского уголовного розыска, подбросившие меня до воюющего района, имеют свои специфические планы - отлавливать мародеров, орудующих в брошенных жителями мингрельских селах. И в свою специфическую работу они вовсе не намерены посвящать российского журналиста и, в перспективе, российского читателя. Последнему не обязательно знать о грязной изнанке этой войны, хотя таковая есть у всех войн на планете.

Сижу в одиночестве в салоне доставивших меня "жигулей" и размышляю. Опера тихо смылись в какой-то домик пить чачу и, наверное, разговаривать со своими "источниками". Меня не позвали. Нет, вояки все-таки более гостеприимный народ... Напротив - серое двухэтажное здание Гальского РОВД со свежей дырой в стене на уровне второго этажа - след от выстрела из гранатомета. Если присмотреться, то можно увидеть торчащий от отверстия раскрывшийся зеленый хвостовик стабилизатора кумулятивной гранаты.

Двери машины открыты, поэтому вдыхаю теплый южный воздух и слушаю тишину. Не верится, что совсем недавно вокруг стояла густая стрельба.

Тихий южный вечер обрывается резко. На площадь с ревом выкатывается видавший виды "жигуль" - "копейка". Из машины выскакивают два бородатых вооруженных ополченца. Вид у них достаточно свирепый, не дать ни взять чеченские боевики. (Сразу вспоминается "абхазский батальон" Шамиля Басаева, орудовавший в этих краях в "первую войну" против грузин от имени непонятной по сей день "Конфедерации горских народов"). Они вытаскивают с заднего сидения парня славянской наружности в спортивном костюме и гонят его в здание с закинутыми назад руками. Десяток постоянно слоняющихся я вокруг РОВД абхазских ополченцев приходит в оживление: поймали украинского наемника, сейчас ему покажут! Томная атмосфера вечера моментально перебивается запахом страха и насилия.

Вскоре выясняется, что это никакой не наемник, а сбежавший из маневренной группы десантников боец. Через какое-то время доставляют и его напарника. Из ближайшего переулка на площадь с ревом выкатывается вызванный абхазской стороной БТР-80 российских миротворцев, на броне которого сидит злой десантный подполковник. Вместе с десантниками и возбужденной толпой абхазов попадаю внутрь РОВД.

Дезертиры стоят в плотном недружелюбном кольце. Крепкий подполковник без лишних разговоров мощными ударами по лицу сбивает их с ног. Беглецы не сопротивляются, понимая, что в противном случае будет еще хуже. Прибывшие со старшим офицером солдаты поднимают их и толчками выгоняют на улицу, где сажают в БТР.

От подполковника узнаем, что хлопцев проверяющий офицер застал на посту в пьяном виде. Солдаты, попытавшиеся вступить в драку с офицером, были отстранены от несения службы и посажены под замок в каптерке. Пары алкоголя у них, видимо, были достаточно сильны, а страхи разборок добавили эмоций, поэтому обормоты, не дожидаясь разбирательства, вылезли через окно и решили уйти в Грузию. У местной бабки, сочувствующей грузинским партизанам, они переоделись в гражданское и двинулись в сторону реки Ингури. Замеченные абхазским патрулем, дезертиры бросились бежать, чуть были не застрелены под горячую руку. В конце концов их поймали.

Глядя на злющую физиономию подполковника понимаю, что у парней начинается "веселая жизнь". Армия, чтобы не выносить сор из избы, вряд ли отдаст этих уродов под трибунал, но отоспится на них основательно. Осенью этим дембелям уже увольняться, но скорее всего, часть они покинут тридцать первого декабря, за пять минут до боя курантов, отложив в сторону половую тряпку у сортира гарнизонной "кичи"...

Случай

Переночевав в одном из домов, куда меня пристроили вернувшиеся с гулянки абхазские милиционеры, утром сижу на скамейке у РОВД и жду случая. Случай в журналисткой жизни - великая вещь, именно он помогает пишущей и снимающей братии на их нескончаемых дорогах.

Рядом со мной на скамейке сидит русский парень и тоже чего-то ждет. Знакомимся. Мужчина называется Николаем родом из Молдавии. В середине восьмидесятых он приехал отдыхать в Гагры и познакомился там с местной жительницей из Нового Афона, женился и осел в Абхазии. Работу нашел довольно непыльную: зимой трудился экскурсоводом в ново-афонском монастырском комплексе, летом вкалывал спасателем на пляже. Лафа кончилась с развалом СССР и началом войны между абхазами и грузинами.

В 1992-м Николай встал на сторону абхазов, успел повоевать. Потом, после наступления зыбкого мира, оставшись без работы, бичевал по Краснодарскому краю, подрабатывая у зажиточных крестьян. С началом заварушки решил вспомнить старое и попросился обратно "под ружье". Сидя рядом со мной на скамейке, он ждал нового назначения.

-Скорее всего, на охрану Ингурской гидроэлектростанции пошлют, - размышлял он, - Таких как я, наемников, только туда, в горы и посылают. Условия там, конечно, отвратительные...

Судя по тому, как пренебрежительно с ним обращалось местное начальство, он не ошибался.

"А чего ты хочешь, - скажут мне потом абхазские ополченцы, - Он же наемник! Мы здесь родину защищаем, а он что? Ты думаешь, грузины с украинцами лучше обращаются? Еще хуже: хохлы у них первыми под пули идут. Одного такого поймали - сам к нам прибежал, рассказал, как его троих товарищей расстреляли после боя за то, что об оплате заикнулись. Да и доллары у них фальшивые - их чеченские боевики под Шалями шлепают. В общем, мусор, грязь людишки, харахура..."

"Харахура" по-абхазски - универсальное пренебрежительное обозначение кого-либо или чего-либо, его русский аналог: "хренотень, лабуда, фигня".

На площадь, как и вечером накануне, выкатывает БТР российских миротворцев с синими кругами и желтыми буквами "МС" в них. Из бронетранспортера выпрыгивает высоченный капитан, в котором с удивлением узнаю бывшего лейтенанта Серегу из разведбата Псковской ВДД, с которым познакомился пять лет назад во время командировки в Псков. Серега, заметив меня, не удивляется. На самом деле: удивляться на войне отучаешься в первую очередь.

-Ты как здесь? - спрашивает он таким тоном, словно не видел меня пару дней.

-Да вот, материал с абхазами делаю, - отвечаю ему.

-В "нижнюю зону" не езди, - предупреждает десантник, - опасно!

Интересно, для чего же я сюда приехал?

После уехавших десантников на площади появляются два автобуса с ополченцами, приехавшими на замену тех, кто уже успел повоевать. Выясняю, что это армяне из местной диаспоры, так называемый "баграмяновский батальон". Едут как раз в "нижнюю зону". Нахожу командира, прошу его взять меня с собой. Здоровенный, двух с лишним метровый бородатый армянин (в первый раз в жизни вижу такого богатыря) пожимает плечами: без приказа начальства журналиста он забрать не может. А где начальство? А начальство в Сухуме.

Облом. Ждем дальше счастливого случая. И он, конечно, подворачивается. В Гали прибывает команда московских журналистов из НТВ и нескольких российских газет в сопровождении пресс-секретаря МВД Абхазии. Демонстрирую ему аккредитацию его родного ведомства, полученную накануне в Сухуме, и, ну очень полный парень (ПМ на его боку просто теряется) без лишних разговоров предлагает мне место в машине.

Едем в Тагелони - в самую сердцевину "нижней зоны", где проходили майские бои, и где наибольшее число грузинских укреплений. Их-то и нужно показать российской и мировой общественности, чтобы опровергнуть привычные грузинские обвинения: "Он (абхаз) первый начал!"

Тагелони

Уезжаю в Тагелони (по-абхазски, Тагелон) осматривать оборонительные укрепления грузинских партизан. Селение расположено на востоке Гальского района на берегу Ингури, через него проходит железная дорога, связывающая абхазский и грузинский берега. В общем, стратегический населенный пункт.

Само по себе село очень большое и богатое, живущее исключительно за счет выращивания ореха фундука (здесь целые рощи ореховых деревьев). Вдоль главной улицы имени Сталина (судя по старым табличкам, так она именовалась и при СССР), тянутся двухэтажные дома с мансардами, внешними лестницами и балконами с ажурной ковкой. Красиво. Дома целые и... пустые. Все жители, кормившие партизан, боясь в горячке боя попасть под горячую руку победителей, ушли в Грузию. Ушли налегке: позже, когда мне довелось вместе с абхазским патрулем обходить село, мы выпускали из загонов на лужайки оставленную и умирающую от голода живность: кур, свиней, баранов и даже лошадей.

Я испытал ощущения сталкера, когда зашел в небогатый дворик (таких здесь мало) и увидел болтающееся на веревке пересушенное белье, стеклянные нетронутые банки под варенье на столе, чистенькую будочку туалета с рулоном бумаги... Было инфернальное чувство, словно его жителей в одно мгновение унес мощный ураган. Впрочем, так оно и было - ураган войны.

Я решил зайти в дом, но после взгляда в окно остановился: внутри все было перевернуто, на стене были видны следы пуль, а из-за приоткрытой рамы тянуло сладковатым трупным запахом. Вспомнилось предостережение ополченцев: "В одиночку лучше никуда не лазай - нарвешься на оставленную растяжку, что потом твоему начальству говорить будем?"

...Железнодорожный мост через Ингури полуразрушен, рельсы вывернуты, но пешком по нему на другую сторону перейти можно. Пойма реки по обе стороны заминирована и демонстративно уставлена саперными треугольными красными флажками на месте закладки каждой мины. При взгляде сверху, с моста, на огромное поле, густо, в шахматном порядке, усеянное такими "транспарантами", физически ощущаешь себя над пропастью: шаг влево - шаг вправо...

Гулять по мосту в светлое время суток не рекомендуется: сто процентов гарантии, что получишь в лоб пулю от грузинского снайпера. Поэтому наша журналистская команда (под охраной все тех же сухумских оперов) фотографирует на мосту, перемещаясь вприсядку.

Оборона "лесных братьев" располагалась вдоль платформы железнодорожной станции. Несколько дзотов, обложенных каменными плитами и мешками с землей, соединены между собой ходами сообщения. От них в сторону шоссе, по которому должны были, по соображениям грузинских боевиков, наступать абхазы, тянутся провода к заложенным вдоль обочин фугасам и МОН. Мины абхазы уже сняли, а провода остались. Для наглядности.

Вдоль полотна на протяжении пятидесяти метров вырыты стационарные пункты стрельбы. По словам сотрудников МВД Абхазии (тех самых оперов), атаковавших этот узел всего неделю назад, оборону здесь держало не менее двухсот человек.

Абхазы огорчили своего противника, зайдя на позиции не со стороны шоссе, а с фланга - вдоль "железки". Фланги партизан закруглены не были, поэтому после массированного обстрела их позиций из крупнокалиберных пулеметов, РПГ и минометов, грузинские бойцы в спешном порядке, не принимая боя, ушли через железнодорожный мост обратно в Грузию.

Сейчас Тагелони контролируют несколько отрядов абхазских ополченцев, громко именуемых "батальонами" (хотя бойцов в них максимум на взвод). Решаю, пользуясь благоприятной возможностью, остаться в одном из них.

"Комбат" Леонтий и его бойцы

По возвращению с моста наша журналистская команда заходит в расположение одного из таких "батальонов" под командованием седовласого, с апостольской внешностью, крепкого старика в тельняшке ВДВ по имени Леонтий.

Его бойцы обосновались на брошенном участке, на котором находится коробка двухэтажного каменного дома с закопченными стенами старого пожара. Как нам объяснили ополченцы, дом пострадал от огня еще в первую войну, хозяин-мингрел вернулся было сюда обратно, начал восстанавливать здание (об этом свидетельствует крыша из новенького кровельного железа немецкого производства - помощь Гельмута Голя своему корешу Эдуарду Шеварнадзе, союзнику Горбачева по развалу Союза), однако огонь конфликта вспыхнул снова и несчастный мингрельский крестьянин вынужден был снова бежать за Ингури.

Внутри дома вооруженные гости устроили очаг, вдоль стен разложили топчаны. Половина отряда спит здесь, половина - в небольшом деревянном сарайчике-хозблоке (где, видимо, и жил хозяин во время восстановления своего жилища).

Команда Леонтия приехала из Гудаутского района и она довольно разношерстная: бывшие водители-дальнобойщики, колхозники, инженеры и даже один преподаватель истории в вузе. Пара "расписных" уголовников. Молодежи мало. Практически все имеют опыт боевых действий еще с 1992-93 годов. Среди этих ополченцев выделяются два угрюмоватых здоровых мужика с хищной повадкой: эти начинали еще в "абхазском батальоне" Шамиля Басаева. Оружие эти двое берут в руки во время вот таких грузинских набегов, в остальное время крутят баранку на просторах СНГ.

Ополченцы, на правах временных хозяев, встречают нашу команду хлебом-солью: жареной бараниной (благо ее в "живом весе" бегает тут немеряно) и такой же трофейной выпивкой (в домике стоит столитровая бочка домашнего белого сухого вина и двадцатипятилитровая "четверь" кукурузной чачи). Ради гостей комбат Леонтий достает свою заветную фляжку с чачей виноградной собственного производства (своим не предлагает). Виноградная самогонка поражает вкусом живого виноградного листа. Кукурузная чача после нее кажется обычной сивухой.

-После войны приедешь ко мне в гости под Гудауту, - говорит комбат, в мирной жизни - бригадир в колхозе, -я тебя еще не таким вином угощу!

После застолья, чуть покачиваясь от выпитого и съеденного, подхожу к нашему гиду, пресс-секретарю МВД (уже усаживающемуся в машину) и говорю, что хочу остаться. Это моя обычная метода: если хочешь сделать нормальный материал о военных и войне - поживи с ними, сходи на задание, растопи обычный лед недоверия к незнакомому человеку, да еще и журналисту.

Пресс-секретарь качает отрицательно головой: "Не имею права дать такое разрешение". Я его прекрасно понимаю, но и у меня своя работа, свое задание. В ответ привожу аргумент: я официально не состою в его "пуле", добрался до Гала самостоятельно, поэтому формально ответственности он за меня не несет.

-Скажи просто своим начальникам, - предлагаю ему, - что корреспондент напился и заснул под кустом. Вали на меня, как на мертвого, а с парнями (киваю на ополченцев) я договорюсь.

На общей волне братания абхазов с русскими Леонтий меня оставляет. Машина с журналистами уезжает, я обратно сажусь за стол. Однако домашняя кукурузная водка - достаточно коварная вещь: пьется легко, но и бьет в нужное время наповал. Решаю отдохнуть в сарайчике. Более привычные к чаче абхазы вежливо провожают меня на топчан. Закрываю дверь и, считая, что я уже отрубился, замечают: "Харахура!" Я на это только улыбаюсь: "Пусть "харахура", зато остался!"

Вечером после развода на позиции прошу комбата направить меня с одним из патрулей. Леонтий, гостеприимный хозяин днем, становится суровым и непреклонным начальником, когда заходит разговор о военном деле. Он предлагает подождать до утра. Я настаиваю, после чего Леонтий дает мне в сопровождение толстяка-выпивоху по кличке "Картошка", одного из уголовников по имени Марат и отправляет на дежурство на бывшие грузинские позиции, на ту самую железнодорожную платформу, где мы были накануне с "официальным визитом".

Ночью здесь все смотрится совершенно иначе. Тихая южная ночь заполнена треском цикад, автоматы молчат. Мы вылезли из сырых окопов на теплую, прогретую дневным солнцем, платформу, и тут я понимаю коварный план Леонтия: весельчак Картошка тут же достает бутылку чачи и закуску. Понятно, меня просто решили споить, чтобы не совал нос куда не надо. Способ старый и проверенный.

Однако уголовник Марат решил идти дальше и проверить "под градусом", не являюсь ли я "засланным казачком". Сначала идет элементарная уголовная "разводка", затем, как и полагается у жуликов - "наезд". Меня решают "расстрелять". Ставят к стенке и взводят автоматы. Я глупо улыбаюсь, сознание раздваивается: с одной стороны, понятно, что меня "разводят", с другой стороны очевидно, что передо мной стоят с автоматами наперевес два поддатых мужика и хрен знает что сейчас у них в головах. Нажмут на курки и все - кирдык, спишут на боевые потери, тем более, что я сам напросился... Минута проходит, реальность качается на невидимых качелях. Улыбка сползает с моего лица, но и говорить мне больше нечего.

Марат вертит в руках автомат и в очередной раз спрашивает:

-Так ты точно журналист из "Солдата удачи" или...?

-Мудак, - в очередной раз отвечаю ему, - Вам Россия помогает, а ты решил русского же журналиста шлепнуть. Ты, чо, "Солдат удачи" не читал? Или меня с демократом спутал? Или ты хочешь геморроя от своих же?

Марат с сожалением смотрит на автомат, опускает ствол и подмигивает Картошке. Тот тут же возникает у него со спины со стаканом чачи.

Мы выпиваем, обнимаемся и веселье продолжается вместе с новыми попытками выведать, почему я не уехал со всеми. Парни просто не могут поверить, что есть такая профессия - фронтовая журналистика, и есть ее дурные представители, готовые ради нескольких строчек в газете заработать свинцовую примочку в лучшем случае в задницу. Позже (когда я снова смогу мыслить абстрактными, а не конкретными категориями) этот случай мне напомнит аналогичный эпизод в фильме Оливера Стоуна "Сальвадор".

Патруль

Как бы там ни было, на следующий день ухожу с группой в боевое патрулирование. По улице Сталина брошенного жителями села Тагелони углубляемся все дальше в так называемую "нижнюю часть" Гальского района. На асфальте -щедрая россыпь фотографий из выпотрошенных семейных альбомов. Поднимаю одну из них: три грузинских парня в советской солдатской форме с эмблемами стройбата...

Решаем прочесать жилую зону. Я прошу у своих абхазских товарищей гранату "на всякий случай". Аргументирую: "Не хочется чувствовать себя говядиной!" Фраза парням понравилась, они смеются, повторяют ее несколько раз и дают мне Ф-1. Запихиваю ее в карман джинсов аккуратно, стараясь не зацепить чеку. Карман узкий и мне приходит в голову мысль, что "в случае всякого случая" я просто не успею ее вытащить или вытащу ее без чеки. И поэтому еще неизвестно, как быстрее я окажусь "говядиной" - с "лимонкой" или без нее.

Заходим в ближайший двухэтажный дом с балконом по всему фасаду. В сельской архитектуре чувствуется стиль местных "фазендеров", работавших даже при Союзе исключительно на себя, а не на колхозы, благодаря льготам, полученным от Сталина через земляка-мингрела Лаврения Берия. Нда-а, это тебе не российские угрюмые особняки "новых русских" с глухими стенами и редкими окнами...

... Да-а, здесь было чем поживиться мародерам: на полу второго этажа (первый, по-местному обычаю, хозяйственный), в огромной гостиной пол выложен паркетом из бука, на потолке - мозаика из кипариса, рамы на окнах также сделаны из какой-то ценной породы дерева, теплой и мягкой. Гостиная абсолютно пуста: вся мебель вывезена, в углу, на паркете - след костра. Кто его жег: грузины перед атакой или абхазы, гнавшие их потом за реку?

Идем дальше.

Проходим через пост миротворцев. Солдатик на посту в каске и бронежилете лениво спрашивает закурить. Абхазы отдают ему пачку сухумской "Стрелы". Парень благодарно улыбается, стирая пот со лба: стоит удушливая жара, словно перед грозой, и я представляю, каково ему сейчас в "бронике".

Нам тоже становится лениво передвигаться по такой жаре и мои товарищи ловят в ближайшем огороде пасущуюся лошадь. Тут же находим телегу на резиновом ходу. Пара охапок соломы под бок и - катим дальше уже с комфортом.

У бывшего преподавателя истории, представившегося мне, на русский манер, Алексеем, на бедре висит штык-нож немецкой винтовки "маузер" ,92 мм времен Великой Отечественной войны. Интересуюсь, откуда у него трофей. Алексей рассказывает, что еще пацаном лазил со своими сверстниками по горам. В Сванетии, на перевалах, говорит он, еще хватает такого добра, оставшегося от солдат эсэсовской альпийской дивизии "Эдельвейс".

Неожиданно за поворотом, там, туда куда мы едем, в небо взлетает столб черного дыма. Отчетливо слышно, как щелкает, лопаясь, шифер - горит дом. Через пару минут в шиферные хлопки вплетается пулеметная очередь. По басовитому звуку, бьют из чего-то более серьезного, чем "ручник".

Стрельба нарастает, слышу отчетливый удар из гранатомета. Мы бросаем телегу и скатываемся в мелкую придорожную канаву. Все пятеро держим совет. Вернее, обсуждают ситуацию четверо абхазов, я как лицо невоенное (некомбатант, говоря языком международного права) право голоса не имею и просто сижу и слушаю ругань на абхазском языке.

Судя по всему, голоса разделились: двое предлагают не лезть на рожон: в пылу перестрелки свои же могут завалить, не разобравшись, абхаз ты или мингрел. На лбу у тебя это не написано. Да и с боеприпасами негусто: по тройке магазинов на три автомата и всего один круглый диск к снятому с вооружения в Советской армии, но грозному ручному пулемету Дегтярева (РПД) модификации 50-60-х годов. Особо не повоюешь.

Однако резон есть и у командира патруля историка Алексея и пулеметчика - молодого рыжего парня: нехорошо бросать товарищей в беде. Мнение командира, как обычно, перевешивает. Мы продолжаем движение, но делаем крюк, чтобы не возникнуть внезапно перед воюющими сторонами и не получить "по полной программе".

Выползаем на позиции. Нас встречают армяне из того самого "баграмяновского батальона", с которыми я общался позавчера в Гали. У них выясняем причину нарушения договоренности о прекращении огня. По словам "баграмяновцев", какие-то "энтузиасты" запалили брошенный минрельский дом. Грузины, сидящие в окопах напротив, открыли огонь. Их понять можно: все они уроженцы этого района и, кто знает, может, в траншее сидит хозяин дома.

Армяне, естественно, не остались в долгу. Абхазы и армяне матерятся и ругают неизвестных (как они утверждают) соплеменников: им тоже не нужны лишние приключения. Я сижу и киваю, делая вид, что верю. На самом деле на этом квадратном километре других "соплеменников", кроме тех, что лениво перестреливается с грузинами рядом со мной, днем с огнем не найдешь. (Позже оказывается, что я заблуждался).

Могучий комбат "баграмяновцев" меня узнает и предлагает посмотреть на грузинские позиции. Мы залазим на чердак и я шарю биноклем по брустверам противоборствующей стороны. Автоматная стрельба стихает. Неожиданно в балку дома, на крыше которого я обозреваю субтропические пейзажи, с тяжелым стуком бьет пуля, через мгновение до нас доносится грохот выстрела снайперской СВД.

-Блик бинокля заметили, - озабоченно замечает комбат "баграмяновцев", - Давай слезай, а то пристреляется!

Командир армян предлагает мне остаться с его подразделением.

-Если сюда попал с нашими, - говорит он, - то наш, проверенный.

Мне остается только ухмыляться: знали бы они, как меня накануне "проверяли"!

Мои спутники вполголоса говорят мне, что так далеко в зону ответственности "батальона имени маршала Баграмяна" они зашли ради меня, больше они сюда не полезут. И если мне улыбается перспектива просидеть на этих позициях месяц, пока армян не заменят, то я могу остаться. Поразмыслив, прихожу в выводу, что такое приключение мне совсем не нужно и решаю возвращаться с теми, с кем пришел. Вообще, это мое правило: по мере сил и возможностей не устраивать неприятности парням, отвечающим за мою жизнь.

Цена телеги

Распрощавшись в гостеприимными армянами, налившими нам "на посошок" по кружке вина (на такой жаре меня, с учетом вчерашнего, начинает реально "плющить"), мы возвращаемся к своей телеге и катим обратно. На уже знакомом посту миротворцев замечаем двух абхазских ополченцев из другого отряда. Они говорят нам, что были в разведке, а теперь возвращаются к своим: их батальон стоит в том же Тагелони, на той же улице Сталина, но выше, ближе к райцентру. Естественно мы не отказываем. Леха-историк говорит мне вполголоса, что, судя по всему, эти парни запалили грузинский дом. Но не пойман - не вор. Тем более, что здесь они все одним миром мыты - ополченцы, и друг на друга наезжать не собираются.

Мы с пулеметчиком едем в телеге, остальные идут по обочинам, зорко смотря по сторонам.

-Э-э, - говорит один из наших новых знакомых, - тут надо смотреть в оба. Чуть зазеваешься, сразу встретишь ребят, которые тебя поприветствуют "Гамарджоба, ваши документы?" И, вполне возможно, что это будет последнее, что ты услышишь!

Он снимает майку и я вижу на его теле характерные шрамы от пулевых и осколочных ранений.

-Это когда? - спрашиваю парня, показывая на вмятины и рубцы.

-Это еще в первую войну, - отвечает он, - Молодой был, неопытный, в плен попал. Просидел у грузин два года. Ну, сам понимаешь да?

Лицо ополченца искажается и он замолкает.

Мы проезжаем мимо двора, где брали лошадь и телегу. Командир Алексей, даром что историк, ловко выпрягает лошадь и отправляет ее пастись. Телегу закатываем во двор.

-Зачем ты это делаешь, а? - спрашивает наш новый знакомый, которого я мысленно называю "Меченый", - на телеге-то лучше доехали бы!

-Хозяева явятся и будут говорить, что абхазы - воры! - отвечает Алексей, - А нам с ними жить по-соседски. Мы же власть или кто? Так что пешочком прогуляемся, тут недалеко!

Я уже заметил, что все абхазы говорят по-русски практически свободно, что не скажешь о жителях Гальского района, простых крестьянах.

На базе "батальона" Леонтия, которая становится почти уже родной, "Меченый" предлагает мне и желающим прогуляться в его батальон в гости. Я не отказываюсь: любые впечатления могут пригодиться, тем более хочется разговорить этого ополченца о грузинском плене.

...Стол у соседей, по местным меркам, стандартный: пирамидки мамалыги - кукурузной каши, рагу из баранины, чача, вино. Возвращаемся через час. "Меченый" решает нас проводить. Он выпил достаточно много и уже на взводе. Мои попытки разговорить его про плен и первую войну приводит к другому результату: парень озлобляется. Чувствую, что эта злость направлена не на меня, а куда-то вглубь, словно, человек что-то задумал.

По дороге Меченый предлагает зайти в "один дом".

-Все чухнули (сбежали - прим. Автора), - рассказывает он, - а этот старик, хозяин, остался. Говорит, старый уже, чтобы боятся, не хочет, чтобы его дом разграбили! Зайдем в гости, поздороваемся, типа...

Мы - я, трое бойцов из "моего" батальона и Меченый с товарищем, заходим в небольшой дворик. Двухэтажный, старенький дом старика не блещет роскошью ни с наружи, ни изнутри. Серенькая побелка, маленькие оконца. Да, это не тот дворец "фундукового короля", что мы с патрулем навестили накануне.

-Ну, что, батоно, - говорит наш провожатый, - угостишь чем бог послал?

-У меня нет ничего! - отвечает старик, угрюмо посверкивая на нас глазами.

-Да? - уточняет Меченый, - А вчера мы к тебе зашли, на столе десять мамалыг (десять порций - прим. Авт.) стояло! Кого кормишь? Гостей с той стороны? Разведчиков "лесных братьев"?

Старик замолчал.

-В общем так, - Меченый опять выходит во двор, мы за ним, - Я забираю у тебя телегу и лошадь! Запрягай!

Дальше мы становимся свидетелями безобразной сцены. Хозяин отказывается запрягать лошадь и встает между нами и телегой. Распалившийся ополченец со шрамами толкает его к стене и вскидывает автомат. Я вижу, что Меченый стрелять не намерен, только пугает, но я не намерен присутствовать при этом. Чем-то мне все это напоминает картину "Приход эсэсовцев в белорусскую деревню". Останавливаю ополченца:

-Не позорься! Далась тебе эта телега!

Он не хочет сдавать позиции. Тогда я встаю рядом с дедом. Позже понимаю, что это был тупой пафос, подогретый чачей, но он срабатывает. В присутствии журналиста Меченый творить беспредел не хочет. Мои "товарищи по батальону" тем временем стоят в стороне и внимательно следят за развитием конфликта. Я не вчера родился и их понимаю: они не хотят провоцировать вражду между батальонами ради деда, покрывающего диверсантов. Удивительно, как его раньше не хлопнули? Я же здесь все равно чужой "русак", и на меня можно валить, как на мертвого.

Меченый (кажется, его зовут Руслан) опамятовал, вздрогнул, убрал автомат, вышел со двора не оглядываясь. Уже на дороге он сказал мне, оправдываясь:

-Я что, эту телегу с собой в Сухум поволоку? Все равно он бы ее обратно забрал! Нет, зря ты меня остановил, враг он, разведчиков кормит.

-Думаешь, я, российский журналист, стоял и смотрел бы? А может, у него там сын? В лесу? Ну, давай устроим карательную акцию как немцы в сорок первом! Вам же жить вместе!

-Мне с ними не жить, - глухо ответил парень, - Ты знаешь, что такое грузинский плен для абхаза? Не знаешь, и никогда не узнаешь!

Мы расстались. А через два часа на двор "моего" батальона ворвался "уазик" с незнакомыми мне разведчиками, которые с ходу начали орать на моих новых товарищей. Те что-то кричали в ответ. Я не мог понять ни слова. Попросил перевести моего приятеля, рыжего пулеметчика, но тот предпочел отмолчаться.

Только к вечеру я сумел узнать, что кричали парни из разведки:

"Что вы делаете, местные и так плохо к нам относятся, а тут еще этот беспредел!"

Выяснилось, что кто-то пришел в дом старика, находящегося в зоне ответственности нашего батальона, изувечил хозяина и забрал лошадь с телегой. В ходе ругани выяснилось, что это были чужаки. Но кто это был? Мои товарищи по патрулю угрюмо отмалчивались, у меня же сомнений не было.

За ужином ко мне подсел Алексей:

-Взяли нашего корефана. Опера из розыска час назад приехали в их батальон и взяли. И еще несколько. За мародерство.

-Может, я виноват? - ответил ему, - если бы не встрял из-за этой телеги, тот бы забрал ее и успокоился. Не стал бы трогать старика...

-Тут не в телеге дело... - обронил ополченец, - Злоба у него, понимаешь? Месть. А потом, у нас тоже всякой харахуры хватает. Кто воевать едет, а кто грабить... У вас, у русаков, поговорка есть...

-Кому война, а кому мать родна!

-Хорошо сказал.

Обмен трупами

Через день на "уазике" разведчиков возвращаюсь в Гали и вдыхаю в буквальном смысле облегченно: здесь нет удушливого трупного запаха. Но радоваться по этому поводу рано. Мне предлагают присутствовать на обмене трупами.

Выясняю, что он произойдет около КПП Чибурхинджи на мосту через Ингури (где около старой сторожевой башни до сих пор стоит подбитый грузинами вертолет российских миротворцев). Меняют тела пятерых грузинских боевиков на троих абхазов. Последние были взяты "лесными братьями" в заложники еще до майского конфликта и с началом боевых действий расстреляны. Рассказывают, что один из убитых абхазов - сорокалетний мужик, ходивший в Зугдидский район на свидание к любовнице-грузинке.

-Сходил на блядки, называется, - мрачно юморит ополченец около Гальского РОВД.

Сотрудники абхазской службы безопасности увозят рефрижератор с телами со скандалом. Группировка ополченцев, который "принадлежат" трупы, не хочет их отдавать. Бойцы полагают, что обмен нечестный: пятерых на троих. Они настроены решительно: на площадь перед РОВД выкатывается пара автомашин, набитых бородатыми вооруженными мужиками, которые блокируют выезд МАЗа-рефрижератора.

В кабинет начальника СБ врывается их командир, увешанный оружием, и требует прекратить "несправедливость". При виде его свирепой физиономии и энергичной поджарой фигуры, от которой физически ощущаешь запах насилия и смерти, начинаешь понимать "чухнувших" грузин. Однако "эсбешника", судя по всему, на хапок не возьмешь.

В который раз на последние несколько суток становлюсь свидетелем ожесточенной перепалки. Накал кавказских страстей повысился до такой степени, что кажется: еще немного, и отцы-командиры, как в гражданскую войну, начнут хвататься за пистолеты. Я начинаю всерьез размышлять, после какой фразы нужно будет нырять под стол, чтобы не заработать шальную пулю. Кончается все тем, что хозяин кабинета связывается по телефону с замминистра МВД и передает трубку разгоряченному полевому командиру. Тот с минуту слушает и остывает на глазах.

-Я получил приказ в случае неповиновения разоружить весь твой отряд! - говорит на чистом русском языке начальник местной службы безопасности - невысокий коренастый мужик с обширной лысиной, в нем виден многолетний опыт работы еще в советском КГБ. И добавляет, - Сил и средств сейчас на это у меня хватит. В районе действуют группы МВД, на подходе еще один отряд. Так что заканчивай с партизанщиной!

Это действует как ушат холодной воды - боевику-анархисту разоружаться не хочется. Он стремительно выходит из кабинета. Через минуту машины с его людьми исчезают с площади так же стремительно, как и появились.

Пост миротворцев "Чибурхинджи". Шлагбаум, БТР десантников, русский солдат в каске с пулеметом за плечами и раскосым взглядом бурята. Его обманчиво безучастные глаза степняка внимательно оценивают обстановку. Обмен будет происходить на середине моста с башенками, построенными, судя по архитектуре, в последние годы жизни Сталина. Мост сравнительно новый, башенки - старые. За обменом наблюдает наряд миротворцев и ооновцы.

На мост выезжает бортовой "УАЗ" грузинской стороны, туда залезают абхазские мужчины, открывают цинковые листы гробов. Одновременно со скрипом раскрываются массивные створки рефрижератора с трупами грузин. Я удивляюсь мужеству грузинских женщин, которые заглядывают в гробы, чтобы опознать трупы своих мужчин.

Абхазы тоже вскрывают гробы, пытаясь по одежде установить личность. Других способов нет: смерть наступила более трех недель назад, все эти дни стояла дикая жара, а трупы хранились явно не в холодильнике. Даже свежий ветер с реки не может перебить запах смерти, витающий на середине моста через Ингури.

Ооновец, судя по внешности, скандинав или прибалт, закрывает низ лица платком. Он стоит от меня в метре. Странное дело, на меня этот сладковатый дурман совсем не действует. Пока...

За неделю с лишним пребывания в Гальском районе я насмотрюсь на раздутые трупы без всякого видимого ущерба для психики. Однако по приезде в Ярославль меня чуть не вывернет при походе в колбасный отдел продуктового магазина. Бывает же такое...

Возвращение

В Сухум возвращаюсь на "москвичонке" абхазских телевизионщиков. Мы долго стоим около КПП, ожидая формирование бронированной колонны ооновцев: впереди броневики "мамба", за ними - "лендроверы". Мы радуемся, что можем не бояться мин и засад.

Однако ооновские ребята оказались хитрее. Перед самым блокпостом на выезде из Гали они тормозят и чего-то ждут. Нам, в отличие от негров, скандинавов и прочих буржуев, прикрытых броней и международными мандатами, нужно спешить: еще пара часов и сядет солнце и тогда - гамарджоба, "лесные братья"! Мы, на свой страх и риск, даем по газам. И - о чудо! - стоило нам отъехать метров на пятьдесят, как вслед за нами тронулись ооновцы.

Так и едем: впереди, в качестве минтрала, крутится между ям и потенциальных минных закладок наш задрипанный "двадцать один сорок", за ним, метрах в ста ( не дай бог, осколками после подрыва заденет), не торопясь, с глубоким чувством собственного достоинства катит бронированная колонна международных наблюдателей.

Символично...

Вместо послесловия

В Сухуме я зашел в гости в семью, в которой все мужчины воевали за независимость Абхазии в войну 1992-93 годов. Типичную семью. Хозяйка угостила меня домашним кофе по-турецки (нигде, как в Абхазии я не пил такого вкусного кофе!), а хозяин повел на второй этаж дома. Там на столешнице письменного стола стояла фотография его погибшего двадцатилетнего единственного сына. Хозяин нагнулся и вытащил из-под кровати гранатомет и сказал:

-И после всего этого мы позволим им сюда вернуться хозяевами? Только гостями!

Республика Абхазия

Июнь 1998 года