Okopka.ru Окопная проза
Сквер Алексей
Акс (Армейская Кузница Страны)/тетрадь номер раз/

[Регистрация] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Найти] [Построения] [Рекламодателю] [Контакты]
Оценка: 5.60*106  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    ну вот и первая часть моего второго романа об Алексее Скворине. Частично, в виде отрывков, она тут уже появлялась, однако я уверен, что самое интересное выкладываю сейчас. Впервые.

   АКС. Армейская Кузница Страны.
  
  
  
   Что будут стоить тысячи слов,
   Когда важна будет крепость руки?
   И вот ты стоишь на берегу,
   И думаешь плыть, или не плыть.
   Виктор Робертович Цой.
  
   1 Абитура
  
   С чего всё началось?? А, пожалуй, с Цоя и началось. И с коршуна, идущего на бурю.
   В 88-м...где-то в августе Леха сломал палец на ноге. На правой.
   Ушли с пацанами на песчаную косу загорать и поздно заметили, как почернело небо. Собиралась нехилая гроза. Домой неслись бегом.
  
   Дорога до дома шла вдоль Оби по высокому берегу. Вид на предгрозовую реку открывался изумительный и даже пугающий. Ещё никогда до этого момента Лёха не оказывался далеко от дома в такое ненастье. Вода почернела, отражая загустевшее небо, казалось, поменяй их местами и ничего не изменится. Ветер мял деревья, разрывал платья листвы, сгибал по своему желанию. Бросал, вроде бы отпустив, и налетал с новой силой. Играл с ними как кот мышью.
  
   Лёха зазевался на коршуна, одиноко и невозмутимо парящего на ветру, прямо над рекой. Силён бродяга! Коршуна и так-то не часто увидишь. Его полёт сам по себе зрелище, а тут... прямо Дон Кихот, право слово.
   Все по щелям прячутся, а ему в кайф. Лёг могучей грудью на ветер, чуть подруливая крыльями направление своего перемещения в потоке - чисто серфер на 9-ом валу. Ведь не охотится (на кого бы в такую-то грозу??), а просто вышел один на один со стихией. То зависнет, то качнув крылами, немыслимым разворотом умудрится дать круг, часть пути, проходя против ветра, но за его же счёт. Без единого взмаха крыльев!! Да и взмахни он ими, наверное, тут же снесло бы. Смяло бы как тряпку и бросило в нещадно насилуемые деревья. Если ветер у земли набрал такую силищу, что бежать против потока воздуха почти невозможно, то, что там, наверху-то, творится?? В вышине?! Представить страшно ту мощь, с которой играл (!!!) этот коршун.
  
   Когда бежишь то смотреть всё-таки надо на дорогу перед собой, а не впечатывать в подкорку предгрозовые прелести Сибири. Хотя, конечно, пройдёт время, и палец зарастёт, а картинка останется.
   Коршун.
   Птица хищная, сильная, но не сильнее стихии. И, тем не менее, птица способная бросить ей вызов. Это впечатляет.
   Лёха банально споткнулся об корень очередной прибрежной сосны, взломавший тропу над Обью, и приложился всей тушкой о землю. Боль от общего ушиба и содранные торможением ладони, а так же первоначальный шок, купировали боль, пришедшую позже. До дома еле доковылял, уже не обращая внимания на хлынувший ливень, прибивший ветер к земле одним мощным хлопком воды о землю.
   Ногу реально хотелось отрубить и выкинуть.
  
   Итогом была шина до колена и запрет на соприкосновение конечности с водой. И это в августе!!
   Ни купаться, ни рыбачить - засада.
   И вместо Оби - задыхающийся от жары Новосибирск, телевизор и прабабка, с трудом узнающая тех с кем живёт.
   Задача простая: кормить бабку и держать ногу в покое, чтоб палец сросся быстрее.
   Книги.
   "Война и мир", Воспоминания Г.К. Жукова, кастрированные всевозможными редакторами, перечисленными в конце книжки отдельным взводом, да сказки о Хадже Насреддине.
   По ящику смотреть было нечего. Фильмы хорошие шли редко, да и по трём программам мало чего интересного насмотришь. Но вот "Программа "А"", "Взгляд" Алексеем не пропускались. Там-то он и увидел Виктора Цоя.
   Откровение, рушащее детский мир. Первый человек, которого хотелось слушать по собственной воле, а не потому что то, что он поёт, нравится всем! Потому что Цой пел правду. Играл правду. Творил то, что чувствовал в себе Алексей. Нарастающую уверенность в своих силах и нежелание мириться с обыденностью. Цой был коршуном, идущим на бурю. А кем был Лёха? Он - Лёха Скворин! К сожалению, пока он был желторотым скворцом, да ещё и с перебитой лапкой.
  
   Тем, кто ложится спать - спокойного сна.
  
   Тогда Леха только и запомнил что обрывки фраз, да то, что пел какой-то толи казах, толи киргиз. Узкоглазый, короче. Но крутой. Как Брюс Ли.
   Все хэвиметалы были забыты сразу и бесповоротно. Орут чото да соляк выкоблучивают. Фигня.
   А тут ритм, текст, настрой...энергетика.
   Узнать, кто и что там пел, труда не составило. Пара вопросов одноклассникам-меломанам и катушка с записью уже крутится дома. И нет не нравящихся песен! Все в точку.
   ... ну, или почти в точку. По крайней мере, было к чему стремиться. Было на что ровняться, если чего-то ещё не достиг в реальности. Ведь сам настрой это уже полдела! Без уверенности в себе - дорога под гору. Смерть. Комом перьев с размаха и о землю.
   А Цой...
   Коршун в непогоде отечественного шоу-бизнеса.
  
   У Алексея резко сменился круг общения и увлечения. Улица, хипари, флеты, первые бои с гопотой. "Алиса" и "Наутилус" только подлили масла в огонь. "ДДТ" - порвала душу в тряпки.
   Как ни странно, но гопота тоже слушала Цоя. Да и кто такая эта гопота?? Вчерашние друзья по игрищам в мушкетёров и футбольным баталиям двор на двор. Во всяком случае, в районе Леха быстро отстоял себе право спокойно носить патлы и бродить в неформальном виде. Не без помощи друзей, конечно. Случалось, и огребаться попервости. Но потом всё встало на свои места. Чего психа-то трогать? Бежать - не побежит. Отоварить можно, но кому-нибудь рыло попортит обязательно. В глотку вцепиться может. Пальцем в глаз ткнуть как за здрасти.
   Да и друзей навалом. Кодлу собрать - раз плюнуть.
   В общем, к завершению школы Леха дошёл уже плотно познакомившись с сигаретами, портвейном, ментами, отрицаловом совка и дополнительным багажом к прочитанному ранее, в виде кучи запрещаемых поэтов типа СашБаша.
   Главное, что он оттуда вытянул к врождённому упрямству, это понимание свободы своего выбора. Своего и ничьего другого. Оставалось научиться правильно выбирать. Научиться думать перед принятием решения, за которое потом придётся отвечать. Прежде всего самому себе. Но кто в 16 лет задумывается о таких пустяках?? В 16 лет главное - хотя бы отстоять своё право на выбор. Лёха его отстоял. И на улице и дома.
   Мать плакала, но достучаться до сына не могла. Свобода пьянила и диктовала свои условия поведения. Эпатаж публики приравнивался к подвигу. Все, кому что-то не нравилось, отсылались в известном направлении. И всё, что мешало, сносилось с пути за ненадобностью. Без колебаний и долгих раздумий.
   Цель оправдывала средства даже будучи чем-то непонятным.
   Впереди маячили пединститут, 90-е и скорее всего игла. Потому что жить становилось всё невозможнее. Страну рвало постсоветским идиотизмом с перестроечной голодухи. На рынках торговали банками с окурками, а на прилавках магазинов осталась лишь морская капуста. Да и Цой разбился, уснув за рулём. Спел своё бессмертное "следи за собой, будь осторожен", разогнался как следует, и вошёл в историю легендой русского рока, вколотив себя в Икарус.
  
   Как-то по весне, перед выпускными экзаменами, на которые Лёха уже решил забить, к ним в гости зарулил одноклассник матери.
   Дядь Сережа.
   Здоровенный бугай. Майор - пограничник. Служил где-то в жопе мира на Дальнем Востоке. Его родители остались жить тут, где он закончил школу, и откуда ушёл в училище когда-то. И в отпуск к родителям он наведывался раз в год, ну а заодно собирал всех кого мог, на уже ставшие традицией посиделки одноклассников, по случаю его приезда.
   С первого взгляда было понятно, что он тоже сильная птица. Может и не коршун, но когти с клювом точно из железа.
  
   Гостей к вечеру набралось полдома.
   Оставаться слушать истории их молодости Лехе не хотелось, и он решил слинять.
   По-тихому не получилось.
   Мать воспротивилась было поздней прогулке сына, да куда там.
   - Ма, давай не будем... приду к 12-ти, чё ты начинаешь?? Иди к гостям! Хорошо?
   - Ну, ты хоть куда??
   - Да по девкам небось... гыгыгы - за спиной матери материализовался Дядя Серёжа и подмигнул Алексею. Леху всегда удивляло, как этот огромный бугай умудряется двигаться быстро, бесшумно и главное настолько органично. Реакции ему тоже было не занимать. Достаточно вспомнить, как он поймал вазу у самого пола, которую смахнула перебравшая "рябины на коньяке" тётя Люда.
   - Галь, ты и вправду иди в комнату, там Пашка про колхоз чепуху несёт... как вы с Ольгой его пьяного в палатке прятали, чтоб его не выперли из стройотряда.
   - Это Женька же был... - возмутилась мать.
   - Я и говорю - Женька, а он упирается... надо очную ставку ему... - опять ухмыльнулся тот.
   - Сынок - только к 12-ти приди обязательно, я волноваться буду - мать ждала утвердительно-согласительного кивка. Лёха его, не задумываясь, исполнил. Какая разница?? Враньём больше, враньём меньше.
   - Лех, торопишься?? Ты же куришь вроде?? Пойдем, поговорим!?
   Право курить дома Алексей отстоял ещё осенью, прямо заявив дома, что курит.
  
   Курить начинал тяжело. Первая сигарета чуть не убила. Но курить было прям-таки нужно. Все те, кто вызывал в нём уважение были курящими, да и смотрелось это со стороны клёво. Серьёзно смотрелось. Неторопливая затяжка, выпуск дыма и этак выдать что-нибудь глубокомысленное. Короче надо было начинать курить. Вот и закурил. Вырвало. Дальше, после школы, он тащился домой как на Голгофу, зная, что его там ждёт сигарета. Все курят и ничё, а он, дохляк, три затяжки и проблёв. Куда это годится??
   Научился за неделю.
   На следующей объявил матери что курит и выложил пачку "Vek" на кухонный стол. Мать, молча выкинула сигареты в окно, и сказала одно слово:
   - Нет.
   - Да - ответил Леха и принёс Беломорканал - придётся курить эти, с фильтром ты выкинула...
   Потом она плакала, а он её успокаивал, но это уже ничего не изменило.
  
   Задержаться на покурить с Дядей Сережей было неплохо. Да и вообще из всех одноклассников и одноклассниц матери только его и можно было выделить как человека достойного всяческого уважения. Шебутной, вечно весёлый, сыплющий байками и прибаутками мужик. Уверенность в своих силах и уме, право на собственный выбор так и сквозили во всём его облике. Словом Дядя Сережа был хищником среди всех этих инженеров и учителей.
   Пошли на кухню. Дядя Сережа плотно прикрыл дверь, затем достал сигареты и протянул Лехе. Закурили.
   - Ну, что...поговорим?? - улыбки как не бывало. Холодная зелень глаз. Сверлит насквозь. Пристальное внимание к себе ощущается шкурой, как на улице в дальнем районе, где тебя не знают и окликают с банальным вопросом "ты аткуда, браток??". После таких вниманий обычно начинается драка.
   Лёха мгновенно собрался.
   "Щя лечить будет... и этот туда же... чччёрт... валить надо было... нах повёлся на сигаретку??" - с тоской подумал он.
   - Да не ссы. Не буду я тебе морали читать... просто Галка - светлый человечек, хорошая тебе мать досталась, а ты... Не, ну понятно, девки, вино, домино - не в этом дело...сам таким был. Но я чётко знал, что уйду в погранцы... служить, а вот ты чем займёшься??
   - Ну, не знаю... в пединститут на истфак ломанусь, наверное...
   - Так я и думал. На шее у матери ещё лет пять болтаться собрался?? По-мужскииии, ничего не скажешь.
   - Почему на шее??
   - А где?? Или ты барыжить водкой на вокзале собрался, пока тебе череп не проломят конкуренты?? Ты вообще думал о том, что в стране-то творится??
   - А что такого-то творится?? Коммуняк скинули, да и ху... гм..
   - Эт я согласен, хуй с ними - спокойно без пафоса матюгнулся Дядя Сережа, чем окончательно купил Леху на разговор по душам. На равных. Ну, пусть не на равных, однако, уже признавая право высказываться и вести диалог, а не как раньше - с ребёнком знакомой женщины.
  
   Мать заглядывала разок и больше их не беспокоили. Гости курили на балконе, пели песни, включали музыку. Ничего этого Алексей не слышал.
   Разговор оказался интересным и важным.
   Дядя Сережа снял информацию о том с кем разговаривает быстро и профессионально. Он умел задавать правильные вопросы и выяснить, чем дышит собеседник, ему не составило труда.
   Да ничем кроме рок-н-ролла и смутными представлениями о свободе , которой толком и определения-то дать не смог, ограничившись банальностями типа "что хочу - то и делаю"
   - В общем, не буду я тебя за советскую власть агитировать, но знаешь, вот ты не глупый малый, со стержнем, так чего ты тут забыл?? Право на выбор по-твоему это проедать материнские копейки и ни хрена в институте не делать?? Стараться, чтоб не вышибли? А обучение сейчас уже делают платным. Думаешь кого-то будут интересовать твои знания?? Не-а. - сам себе отвечал Дядя Серёжа - Бабло, вот что будет всех интересовать. И рубить будут на пересдачу, чтоб лишнюю копейку урвать. Никому вы не нужны. В стране передел собственности, сейчас такое начнётся...такое полезет, да ты не дурак же, видишь что творится?? Облили помоями всё, даже победы и то чем гордились. Президент пиццу рекламирует, должны всем, заграница в открытую смеётся. И это ещё республики не выступили...хохлы, Кавказ, особенно Кавказ...а развяжут там войну и всё, труба...ты будешь им про Ермолова лекции читать, когда они к тебе домой придут??
   - Не придут...кто их пустит-то??
   - Э брааат, не скажиии... у тебя сколько одноклассников в армию собралось?? Никто, так??
   Лёха кивнул.
   - Вооот. Все по щелям. Офицеры бегут. Служить тяжело. В солдаты берут такое, что опупеешь. И кто же тебя с мамой защищать-то будет?? Я?? Дык я уже считай на пенсии. Не, ну если полыхнёт, то пойду. А ваше поколение, кто не снаркоманится и не сопьётся на волне перестройки, чем нам поможет?? Цитированием Цоя?? Вот ты мне тут плёл про Поступок, про Свободу, которую не отнять - красивые слова... ничё не скажешь. А чем ты их подтвердишь. Ты вон дохлый какой... ну, в пятак раз дать сможешь, а стрелял когда-нибудь?? Только не надо мне про тир рассказывать и пукалки тамошние. Чё молчишь??
   - Да я думаю вы меня хотите как Серегу тёть Людиного в погранучилище уговорить поступать.
   Дядя Сережа аж крякнул.
   - Головаааа.... Молоток, соображаешь...
   - Да какие мне погоны?? Я в строй никогда не встану. Это не моё. Что я там делать буду??
   - Служить - спокойно и уверенно ответил дядя Сережа.
   - Да кому служить?? Мажорам этим... гопоте?? Быдлу этому живущему в очередях за всяким дерьмом служить??
   - Быдлу?? Это быдло твой народ, между прочим. Мама твоя быдло?? Или тётя Люда?? А они тоже километровые очереди за колготками стоят, не задумывался над этим? Это ты их в быдло записал? А ты, стало быть, князь?? Только жрёшь ты то, что тебе приносят из этих очередей. И потом, кто сказал, что если тебе не понравится в войсках, ты не сможешь уволиться?? Образование - вышка, причём, на халяву, у тебя уже будет в кармане. Учёба всего четыре года. Мать опять таки уже кормить тебя не будет... а там уже 96-ой год будет... другое время, молодые кадры будут нужны. Я ж тебя не на всю жизнь в армаду сватаю. Я тебе просто предлагаю подумать, благо есть чем. Просто подумай, что ты будешь делать дальше. Пока есть время подготовиться к вступительным, потом поздно будет.
   И ещё... запомни Леха, понимать красивые слова и жить, так как они предписывают - разные вещи. Уважать себя можно только когда тебе не в чем себя упрекнуть, особенно в том какую дорогу выбрал. Оглядывается человек и понимает, что не хочет быть учителем истории... хочет быть кем-то таким, чтоб не стыдно в зеркало было смотреть, но поздно. Время ушло и переучиваться нет возможности. Вспомни, как выглядят мужики в школах! Ты хочешь быть таким??
   - Ну, я вообще-то собирался... раскопки там...чёнить такое...
   - Дааа?? А кто ж вам денег на экспедиции даст?? Государство?? Оно вон учителей с докторами кормить не хочет, а тут какие-то дурачки с лопатами... угу... щаааас
   И пойдёшь ты в чёрные следопыты, ковырять места боёв - оружием торговать, пока не посадят, и это в лучшем случае! Жаль будет... да не тебя... это будет твой выбор. Мать твою жалко будет.
  
   Через три дня Леха объявил матери, что будет поступать в Московское Училище имени Моссовета. В погранцы. И решение обжалованию не подлежит.
  
   В доме началось цунами.
  
   Волна посетителей успокаивающих мать и переубеждающих Алексея нескончаемо билась о его решение. Только тётя Люда была рада, что её Серёжа поедет поступать не один. С приятелем всё ж веселее. Одним из последних пришёл Дядя Сережа, ставший чуть ли не врагом семьи. Пожал руку, вручил пособия по подготовке к вступительным экзаменам и ушел, не обращая внимания на приглашения матери к серьёзным разговорам о бессмысленности поступления без блата в Москву.
   - Галя, он поступит, если захочет. Он вообще получит все, что захочет...если захочет. Три дня назад он вообще ничего не хотел, радуйся, у парня есть цель. И вообще лучше помоги ему найти репетитора по математике, русский сама ему подтянешь - потом в обычной своей манере подмигнув заговорщицки добавил - ну хоть выпускные сдаст без проблем, так ведь??
   Вот так. Одна фраза остановила весь этот накат. Мать, моментально успокоившись, пошла на вменяемые переговоры. Подготовка к выпускным и вступительным экзаменам уложилась в её понимание дальнейшего будущего для сына, а до вопросов куда именно поступать ещё время есть! Одумается.
  
   Ни за что Алексей так не волновался как за физо.
   Бегать Алексей начал в середине апреля. Поступление в училище это не только русский и математика, это ещё и физо. А физо у него, мягко говоря, было никаким. За подтягивания, отжимания не боялся, но бег, бег был камнем преткновения.
   Помогать взялся лучший друг и соратник по разгильдяйству Миха Пронин.
  
   Утро начиналось так.
   Стук в дверь.
   Лёха открывал.
   - Бля, опять проспал?? Это кому надо?? Мне??
   - Лан не ори...сегодня быстрее побежим..
   - Ага., знаю я твое быстрей...собирайся, давай!
  
   Научиться бегать сложнее, чем научиться курить. Трёхкилометровый маршрут Леха осиливал минут за 20, а надо было за 13. Пробежка по утреннему весеннему городу была приятной только первые минуты три. Организм просыпался, радовался солнцу и щебетанью птах, чистому, пока ещё не загазованному воздуху и... воздуха становилось всё больше и больше. До боли в рёбрах. Лёгкие, улавливая ритм движений тела, расправлялись и давили изнутри. Перед глазами плыли круги и сверкали звёзды. Обзор сужался до угадывания-опознавания маршрута. Слюни и сопли покидали тело не переставая. Отхаркивалась чёрная слюна. Табачок привет передавал.
   Бросить курить мысли возникали, но с приходом в школу умирали бесславной смертью, уступая место обычным юношеским понтам.
   Ноги отказывались переступать. Немного помогал ритм. Дядя Сережа подсказал - 2 шага вдох, 2 шага выдох. Но под конец маршрута начиналась пологая горка. Метров пятьсот.
   Там Леха вставал. Осилить горку удалось только через три недели, да и то чуть ли не на карачках.
   Пить, курить по вечерам, и бегать по утрам было ужасно. Но на голом упрямстве эта утренняя экзекуция продолжалась из раза в раз. Миха, которому не светил ни один институт, был непреклонен. Каждый раз чуть ли не пинками выгонял друга на пробежку. Аргумент у него был железный - сам просил, и говорил, чтоб не слушал отговорки, а я обещал.
   Обещал.
   Это слово было определяющим. Дал слово - держи. Особенно, если дал его другу.
  
   Математика уверенно была доведена до твёрдой четвёрки. Главное было в том, что Леха понял все те алгоритмы решений, которые не осилил на обычных занятиях. Русский тоже был подтянут на должный уровень, а вот физо так быстро не поддавалось. Им надо было начинать заниматься раньше. Физо жопой не возьмешь. Только постоянными тренировками в срок не менее полугода.
   Надо было что-то решать.
   Двойка по одному из предметов и смысл всех усилий равен нулю.
  
   - Не бойся, делай что сможешь, а я... гм...я сделаю то, что смогу по своей линии - все, что сказал Дядя Серёжа в ответ на его опасения. Да прибавил:
   - Думаешь у Сереги проще?? Он вон, я смотрю, и не бегает даже. Результат будет, если будешь выкладываться на все сто. По-другому ничего и никогда в жизни не добьёшься. Всё у тебя получится, не ссы. Знаешь что самое главное в секрете?
   - Что?
   Дядя Серёжа с самым серьёзным видом заявляет:
   - Не обосраться. Самому нюхать и нарушитель за версту учует. Поэтому перед заступлением в наряд необходимо качественно просраться ещё на заставе. Тут, дома, можешь бояться чего угодно, а там, на людях, даже и не смей. У страха запах говна!- и тут же подмигивает и начинает ржать. Шуточки у него...
  
  
   Но в итоге Лёха за месяц до поступления прекратил мучения с бегом, оставив только утреннюю зарядку. Отжимание, подтягивания, пресс. Забил на беготню. Обнадёжился посулами блата.
   Так хотелось, чтобы этот намёк был намёком на блат, что Леха просто заставил себя в это поверить и махнуть рукой на свои мучения по утрам. Бег был заброшен к жесткому неудовольствию Михи, в итоге приведшей к очередной из их крупных ссор. До драки не дошло, но наговорили друг другу сорок бочек арестантов.
  
   Выпускные экзамены пролетели в мгновение ока. Лёха ушёл из школы с дипломом в котором пятёрок было больше чем четвёрок и без единой тройки. Диплом вышел гуманитарным.
  
   Отгремел выпускной. Кончался июнь. Пора было готовится к отъезду. Июль предстояло прожить на абитуре.
   Следовало приехать в училище и подать документы загодя собранные и тщательно подобранные. Далее месяц на подготовку и сдачу вступительных экзаменов где-то в учебном центре - абитура. Ну, а потом...
   - Потом наверное дадут автомат и собаку. - ухмылялся Лёха - дожить бы и пережить то, что запланировано, а "потом" будет потом.
  
   В последнюю ночь дома по второму каналу показывали концерт "Алисы".
  
   - Всё в наших руках - пел Кинчев в зал, наполненный раскачивающимися огоньками зажигалок. Исполнялся, пожалуй, самый сильный его альбом "Шабаш". Алексей смотрел в телевизор и ловил себя на мысли о том, что все эти знакомые песни, наполненные всем тем, что ему так нравилось последнее время уже не так прорубают. Все мысли крутились возле завтрашнего отъезда. Он отчётливо понимал, что стоит в начале дороги, которая ведёт в неизвестность. В жизнь, с которой он не знаком. Неизвестность тем и пугает, что непонятно чем закончатся твои надежды и действия. Хотелось бежать на вокзал, чтобы прекратить эти ожидания и одновременно не хотелось. Не хотелось менять сытое и ясное существование на что-то непонятное, сулящее трудности и неприятности. Но где-то там находились будущие друзья. Где-то там в зеркалах уже был другой Лёха, который рисовался ему таким же хищником как и Дядя Сережа. Сильным, красивым, остроумным...надёжным и уважающим себя.
   В его мечтах скворец становился коршуном шёл на грозу.
  
   Наутро, он с матерью отправился на вокзал, где они встретили тётю Люду с Серёжкой. Серый, сын тёти Люды никак не походил на будущего пограничника, впрочем, как и сам Алексей. Оба щуплые, тревожно молчаливые. Разница в том, что один патлат, а второй пострижен почти под ноль.
   До Москвы добрались без особых приключений.
   Метро Бабушкинская. Училище. Тут стало проще. Таких как Леха и Серёга здесь были толпы.
   Отстояв очередь на подачу документов, и попрощавшись с матерями, они погрузились в автобус и поехали во взрослую жизнь вместе с такими же мальчишками, как и они сами, тревожно вглядываясь в размытые очертания непонятного мира, дорогу в который выбрали.
  
   Абитура.
   Ничего особенного. Что-то типа пионерлагеря с элементами военной подготовки.
   Три казармы с хоз. пристройками в лесу на огороженной территории. Можно сказать условно огороженной. По территории все передвижения строем в ногу. Так ходят на приёмы пищи и на "занятия" - подготовку к экзаменам. Три недели подготовка, последняя - экзамены.
   Подготовка к экзаменам. На самом деле, так там назывался выход на ближайшую полянку, где можно было разложиться с методической литературой и тетрадками. Пацаны, по большей части, вместо подготовки спали или играли в карты. Как выяснилось боявшихся не поступить, таких как Лёха, было не много. Большинство поступавших были детьми офицеров. Запрещалось шуметь, но за битьё баклуш никто никого не гонял. Офицеров почти не было видно, чем они занимались, оставалось смутно догадываться по их утреннему не особо здоровому виду.
   В училище набиралось около трёхсот человек - будущий батальон первого курса. Всех заселили в одну казарму, где стояли кровати в два яруса. Сформировали отдельный взвод из суворовцев и три роты. В ротах командовали вчерашние солдаты, ставшие сержантами - командирами отделений и замкомвзводами. Старшины рот тоже были набраны из их числа.
   Кормили откровенно дерьмово, но ко всем приезжали родители и голодать не приходилось. Среди своего взвода было принято делиться. Да и после обеда приезжала машина с всевозможными пирожками, плюшками, печеньем и сигаретами - Чпок. Импровизированная солдатская чайная на колёсах. Эдакий аналог минимагазинчика. За курево никто никого не гонял. В таких вопросах каждый был волен определяться сам.
   Утром всех выгоняли на зарядку, потом умывание. Перемещение строем до столовой. Перловая каша с солдатской пайкой, два куска хлеба и круглый кусочек масла, похожий на толстую маленькую шайбу. До обеда подготовка к экзаменам - сон, трёп. Опять строем на обед и опять подготовка , но уже в более свободном стиле - личное время. Хочешь зубри науку, хочешь иди занимайся спортом. На деле карты, гитары, песни. Один пацан со второго взвода здорово играл песни группы "Воскресенье", да и вокал у него был поставлен преотлично:
  
   Ночной певец, я твой наслеееднииииик.
   Лети, я песню допоюююююююююю
  
   Командовали взводами вчерашние солдаты, решившие стать офицерами.
   Эти сразу сбились в отдельную кучу. Неделю никого особо не трогая.
   За исключением Дембеля.
   Дембеля так все и звали - Дембель. На самом деле его имя было Дмитрий. Говорили, что он прямо перед самой демобилизацией подался поступать в училище. Это считалось странным, потому что об остальных солдатах ходили слухи, что поступление для них было способом закосить от дальнейшей службы в войсках. Лёха логики не улавливал. Какой же это закос, если ты меняешь год службы на пять лет обучения?
   Дембель как раз таки и стал замкомвзводом третьего взвода, в который были записаны Лёха с Серёгой.
  
   А затем началось.
   Лёха периодически сквозь сон слышал, что у входа в казарму, на месте очередного дневального, которому разрешалось нести службу сидя на табуретке, происходит что-то нехорошее. Злой смех, агрессия не расслышанных вопросов шлепки, жалкое конюченье, даже плач.
   Поползли слухи, что сержантура поднимает по ночам того или иного абитуриента и "говорит с ним за жизнь". За ночь пять-шесть рыл окучивают. У некоторых появились синяки. Днём то всё было ровно, а вот ночи уже внушали опасения.
   Бежать потихонечку уже начали.
   Пока не перезнакомились плотно, это было не заметно. Но вот уехал Вася Щепотин, вчера вышедший на зарядку с синяком во всю грудь. А вот и Ромашкин сумку собирает, бормоча сквозь зубы одно слово "Дурдооом, дурдом...дурдомищееее".
   Ни Алексея, ни Серёгу не трогали пока.
   После Ромашкина Дембель о чём-то переговорил с сержантом соседнего взвода Круком, чернявым крепышом, отчего-то злым на свой взвод как сто чертей. Этот сержант гонял свой взвод без устали и взял моду покрикивать и на третий, Лёхин, взвод. Больше из их взвода никого не поднимали. Димка всем приказал не вставать и слать всех на хер. А после отбоя Димка сцепился с Круком и ещё каким-то пацаном прямо около своей кровати. Взвод вскочил впрягаться за замка, за которого и впрягаться-то было не надо. Оба переговорщика стояли в оборонительных стойках против Дембеля, сжимавшего в руке табурет.
   - Тут вам не армада, съебались в ужасе!! - ревел Димка, на незнающих как к нему подступиться в узком проходе, обозлённых сержантов. Неизвестно как развивались бы события дальше, но:
   - Эй, Карацюпы с Джульбарсами, охуели что ли??? Быро по шконкам, пока я не встал!! - говорящий уже вставал, нехотя нашаривая прикраватные тапки.
   В рамс вмешался старшина. Назначенный на должность старшины опять-таки вчерашний солдат.
   Тырин. Колоритнейшая личность. Первую неделю он только и делал, что проводил вечерние поверки, да водил роту абитуриентов на приёмы пищи. Больше его не было видно и слышно. Однако сержантура его почему-то слушалась - факт.
   Что-то зло цедя Крук с приятелем отступили. А Дембель вызверился на взвод.
   - Я чё? Команду на подъём давал?? Я не понял, вы меня жопой слушаете что ли? Сказал же - "никто не встаёт", блять. Никто это значит никто! Отбой бля в казарме!!
  
   Успокоить его смог только старшина Тырин.
   Поговаривали что сын какой-то шишки. Папаша спрятал толи от тюрьмы, толи ещё от какой напасти. Наркотики?? Неизменная полуулыбочка, спокойная речь, но слова наполненные ядом откровенной насмешки. Он смеялся над всеми и высмеивал всех. Ему было абсолютно наплевать кто перед ним находится. Капитан, курирующий их роту, или абитуриент путающий право, лево. Не сказать, что он был бугаем. Жилистый, подвижный, чуть выше среднего роста - не более. И, тем не менее, связываться с ним никому не хотелось. Чувствовалась в нём такая необузданная энергия и сила, что хотелось либо держаться подальше, либо уж попав в его поле зрения прекратить общение, не начиная его.
   Тоже хищная птица, как определил для себя Лёха.
  
   На него-то Леха и наплыл. Точнее наплыл Серёга.
   В столовой на обеде, он пошёл за дополнительным куском хлеба и был остановлен старшиной.
   - Нехватура, абитуриент?? - улыбаясь, начал Тырин - Команды вставать из-за стола не было. Куда идём???
   - За хлебом...вон же лежит...для всех...
   - Да ну?? Там так написано?? Или где-то ты слышал, что его можно брать?? Может я такое говорил тебе?? Ну, если не хватает то мне не жалко, бери вот ешь - и Тырин протянул Сереге кусок хлеба. Серега, взяв его и пробормотав "Спасибо" попытался ретироваться.
   - Куда?? Я тебя не отпускал, абитуриент... тут ешь, а то вдруг захочется ещё?? И ты опять без команды встанешь, пойдешь, куда тебе хочется. Или отнимет кто-нибудь злой. Вас тут сто с лихуем рыл, за всеми не уследишь ведь. Ты кушай кушай, пока дядя Тырин добрый и буханку тебе не вручил, чтобы ты точно наелся.
   Этот цирк естественно вызывал смешки и улыбки наблюдающей за экзекуцией роты.
   - Киселя ему дай, чё жадный такой - с места заорал Крук под общий хохот сержантского стола.
   - Ой, что же это я!? - заполошено всплеснул руками старшина - и вправду, как в сухомятку-то?? На-ка чайничек, щя за кружкой сгоняю... ты кушай, кушай.
   Серёга затравлено оглянулся на Леху. Быть посмешищем стрёмно. Стрёмно вдвойне, когда ты беззащитен и все против тебя.
   Все?
   Лёха встал.
   - Сесть - скамандовал Дембель. Он единственный из солдат питался со своим взводом, а не за отдельным столом с первого дня абитуры.
   Леха и ухом не повёл. Он не представлял, что будет делать, но уже шёл к заинтересованно глядящему на него старшине. Коршун идёт на грозу.
   Решение пришло само собой.
   Подойдя к Сереге, он взял из его рук чайник и хлеб и положил обратно.
   - Спасибо, мы сыты.
   - Ну ты меня напугал, волосатик... Брюс Ли? Ты?? Тя и не узнать! - под общий хохот продолжил старшина, перенес внимание на Лёху. - Я чуть со страху не обосрался, Думал ты мне "кия" делать будешь.
   - Абитуриенты, ко мне - Дембель решил прекратить этот цирк и тоже встал из-за стола. Сержантский стол тоже встал. Обстановка накалилась в доли секунды. Смех прекратился.
   - Отставить - Тырин - Дима, ты бы следил за своими охламонами, развёл панибратство, а они скоро разбегутся у тебя кто куда... сержантура, чо вскочили?? Наелись?? Ну, так стройте людей. Ты - Тырин ткнул пальцем в грудь Лехи - со мной, в ты - Серёге - упал в строй и я тебя больше не наблюдаю. Кстати...ты не с Поволжья??
   - Нееет... мы с Калуги...вместе... - ответил Серега.
   - Голодно там у вас?? Понимааааю. Ничо сынок, армия тя откормит, будешь толстым и красивым как дядя Тырин - под общий хохот разрядил обстановку Тырин, похлопывая себя по отсутствию даже намёка на какой-либо жир.
  
   - Ты чего вылез-то, волосатик?
   - Он мой друг.
   - Друууг?? Вместе росли??
   - Да нет...матери дружат.
   - А отцы?
   - Они не знакомы.
   Тырин удивлённо вскидывает брови.
   - Прикольно. Бля, приехали... а тут ты чего делаешь??
   - Как чего?? Поступаю...
   - За друга впрягся - это хорошо. Друг у тебя лох - это плохо, не впряжётся он за тебя вот в такой же момент. Куда ты лезешь - ты не соображаешь, иначе бы сам не впрягался или не допустил бы, чтоб друг тя в это втянул. Волосатик, ты в такой жопе, что мне тебя даже жалко. Фамилия?
   - Скворин... волосы отстригу...
   - Нет, их я тебе отстригу... металюга?? Битломан??
   - Неее... Цоеман..
   -Чегоооо??? Угагагагага....слышал бы Витя...бгаааааааа Цойман. Хахахахахааааааааа.
   - А вы его знали??
   - Знал...не долго... беги в строй Цойман... у тебя впереди много весёлого, я чую...интересно насколько тебя хватит.
   Так Леха стал Цойманом. Первая погоняла в армии. Прилепилась она намертво и сразу.
  
  
  
   Ситуация на самом деле была аховой. Вечером Дембель подозвал Алексея с Серёгой к себе.
   - Короче так, салабоны, довыёбывались. Придут поднимать - не вставайте! Начнут кумарить - отбивайтесь и орите "Наших бьют". Поднимайте шум, шум им точно ни к чему. Я хуй его знает чё вам ещё посоветовать.
   Лёха, итак маявшийся в ожидании нескучного вечера в исполнении сержантуры, приуныл окончательно. Он очень рассчитывал на своего "замка", а ему, по сути, только что сообщили, что фактически они с Серёгой одни. На помощь Серёги надеяться не приходилось. Ну, кинется, в крайнем случае, на чей-нибудь кулак лицом. Да и сам Лёха был далеко не Рембо, разве что гонору столько же. Один на один драться никогда не боялся, а когда против кодлы - друзья есть. Это с друзьями в любой драке просто. Прикрывай спину другу и будь уверен в том, что прикроют твою. Привык дома-то, когда рядом Миха с Борманом - всё ни по чём. А тут где их взять? Да и драться придётся со "старшаками" Вон сержант Крук - лоб здоровый. Такого и толпой-то упаришься валить, чего уж говорить про выход один на один. Словом, ссыкотно да ещё и как.
   "Отоварят... как пить дать отоварят."
   Дембель, внимательно посмотрев на выражения лиц, приунывших приятелей, тяжело вздыхает и поднимается со своей койки. Подходит к койкам приятелей, подзывает их жестом.
   - Ты тут спишь? - указывает на Лёхину кровать.
   Второй ярус, сам выбирал. Красотища. Лёха кивнул.
   - Сам выбирал? - Дембель. Лёха опять кивает.
   - Ну и долбаёб. Постоянно прыгать при подъёме... и падать тоже высоко, если кровать перевернут. Но сейчас, второй ярус тебе на руку, смотри! - Дембель дергает дужку кровати и та легко снимается. - Хлипкие у нас в армии кровати. Разбираются на раз... усёк? - Дембель с хитрым прищуром смотрит на Лёху.
   Усёк, как тут не усечь. Хорошего всё равно мало, но дубина в руках уже хоть что-то. Хотя бы одному, но приложить можно качественно. Взять того же Крука. Здоровый-то он здоровый, но и ему железякой в лоб вряд ли охота. О том, что сначала в этот лоб надо умудриться попасть, Лёха не думает. Дембель хмыкает :
   - Значит так, Цойман, или ты один раз сам конкретно отобьёшься, или будешь потом отмахиваться всё время. Решай сам. Можешь и перетерпеть, но после этого не удивляйся тому как к тебе относиться будут. - перевёл взгляд на Серёгу - И ты тоже! - ещё раз посмотрев на Лёху, неверяще, еле заметно качает головой в отрицательном жесте - Это всё, пацаны. Дальше ваша проблема. Я итак чересчур добрый. Цените! - и уходит обратно к своей кровати.
   До отбоя час. Все разборки в казарме только после отбоя. С подъёма и до отбоя никого не трогают. Значит ещё час спокойной жизни. Хотя ожидание неприятностей подчас хуже самих неприятностей.
   - Пошли, покурим - Лёхе не хочется больше видеть ни этих кроватей, ни казармы вообще, уже не говоря о Круке с Тыриным. Об этих гадах даже думать не хочется. Но куда сбежать от собственных мыслей? Зачем он вообще сюда ехал? Как будто перед поступлением было не понятно, что в Армии наплыть на получение по морде гораздо проще, чем в чужом районе собственного города. В городе можно убежать. А тут куда сбежишь? Коршун, идущий на грозу? Да скорее скворец, мечущийся перед тем, как попасть в когти ястреба. Стаи ястребов.
   Судя по унылому выражению лица Серёги, мысли у него ничуть не веселее Лёхиных. Он-то и дома редко в истории попадал. Больше дома сидел да книжки читал. Ему-то уж точно ещё хуже, чем Лёхе. Не уличный он пацан, чего греха-то таить. Да и Лёха не мог себя отнести к выросшим на улице. Это только последние два года, перед этой безумной затеей с поступлением в пограничное училище, по улицам шататься с друзьями начал, а так-то тоже больше дома сидел. Ботанел, грыз гранит гуманитарных наук, да осиливал библиотеку, собранную матерью. При мыслях о матери сердце сжалось в комок. Степень того, как приходится теперь о ней скучать, раньше не осознавалась. Да даже родной двор и дом теперь казались заповедным Эдемом. Чего он сюда попёрся? Ведь читал же про армию и дедовщину такое, что волосы дыбом вставали. Хуже чем на зоне. Какого лешего сунулся? Зачем? Забил себе башку дурацкой романтикой о коршунах с Цоями.
   Ему становится немного стыдно перед самим собой за эту липкую трусливую дрожь, охватившую его душу. Мечтать о героизме куда как приятнее, чем его проявлять.
   Серёга не курит, но идёт следом за Алексеем к выходу из казармы, терзаемый собственными страхами. Его обычная словоохотливость куда-то делась. Да и вообще, всё время пока они находятся на абитуре, его как подменили. Даже до этих проблем ходил мрачнее тучи, а теперь и вовсе скис.
   На выходе из казармы, по закону подлости, сталкиваются нос к носу с Круком. Секундное замешательство и... Крук делает шаг в сторону, услужливо придерживая дверь для свободного выхода приятелей. Цедит с едкой ухмылочкой:
   - Проходите, проходите, пацаны! Подышите воздухом... напоследок - и гнусно гыгыкает.
   Крук обладает неописуемо мерзкой рожей. Разве может быть вот в этой чудовищной харе что-то человеческое? Запугивает сволочь. Шкурой ощущает страх приятелей и издевается, гад.
   Лёха, стараясь не смотреть на сержанта, идёт к курилке. Сзади ойкает Серёга. Лёха оглядывается и видит закрывающуюся в казарму дверь. На её фоне, скроив болезненную гримасу, прихрамывая, идёт Серёга.
   - Под пятку пнул, сука... со спины... зззараза - шипит он.
   Помочь ему Лёха ничем не может. Только посочувствовать. Но кому оно когда помогало - сочувствие? Только унижало и не более. В курилку не пошли. Она набита битком. Перед вечерней проверкой большая часть абитуриентов на улице. После отбоя из казармы не выпускают, следовательно, уже и не покуришь. Даже в туалет только через три часа после отбоя. Такие порядки - армия.
   Лёха закурил. Серёга отмахнулся от облака дыма и встал с другой стороны, так чтобы больше не попадать под него.
   - Ну, чё, Серый? - Лёха задаёт риторический вопрос первым.
   - Чё? - эхом отзывается Серёга.
   - Мы принимаем бой... - попытался пошутить Алексей. Получилось полувопросительно и это лишь подчеркнуло фальш шутки.
   - Порвут нас - вяло отвечает Серёга, присаживается и начинает растирать руками пострадавшую пятку.
   Лёха жадно затягивается сигаретой. Курить сейчас проще, чем говорить. "Эх Борман, Борман, где ты сейчас, когда так нужна твоя неизменная уверенность в победе и собственных силах." Да и как настроить своего единственного товарища, когда он сам чувствует твою неуверенность? А настраиваться надо. Вариантов нет. Терпеть побои просто нельзя.
   - Слушай, а ты сюда зачем ехал? - Серега, перестав растирать пятку, смотрит на Лёху снизу вверх.
   Лёха пожал плечами и ответил:
   - Да я сам не знаю... угораздило - потом вроде как спохватился и заговорил живее - У матери на шее сидеть неохота. Образование бесплатное...
   - Слушай, не надо а? Я сам всё это говорить умею. Я вот потому, что мать настаивала. Мол, будешь настоящим мужиком, как будто я уже не настоящий, а пластмассовый. И чё? Быть настоящим мужиком это подставлять морду под 20-летних дебилов, у которых на толпу одна извилина? Я дурак поддался на эти разговоры. Думал, что без разницы, где образование получать. Только тут понял... бред. Я не знаю, кем я хочу быть, но уж точно не вот таким "настоящим мужчиной". - Серёга мотнул подбородком в сторону офицерских домиков. - Им же всё по барабану. Что тут с нами происходит. Как мы живём. Насрать им. Мы для них как будто не люди. И вот так всю учёбу получать по морде от всяких уродов как этот Крук? Он же обычный гопник, только в форме. Что же тогда в армии, если вот такие скоты становятся офицерами?
   - Раньше надо было думать... теперь уже поздно - угрюмо отзывается Лёха. Он почти полностью согласен с приятелем. Правда есть маленькое "но". Коршун в грозе. Гроза-то вот она. С её поиском мучиться не надо... только вот коршун ли идёт на неё? Скворец? Скворец, потрепанный грозой когда-нибудь станет коршуном? Или придётся смириться с тем, что не довелось родиться этим коршуном... и всю жизнь потом помнить об этом... ВСЮ жизнь.
   Меж тем Серёга продолжал гнуть свою линию.
   - Если меня сегодня ночью дёрнут, то я... уеду. Да я так и так уеду. Это какой-то кошмар. Парад уродов. Ты видел наших? Все довольны, что не их дёрнули. Ссссуки. Каждый сам за себя. Так тут всех поодиночке, как нас тобой сегодня, и передавят. - Серёга неожиданно зло выпячивает челюсть - У меня, между прочим, тоже дужка снимается. Я проверял. Два дня назад. Я видел, как они дужки снимают. Ночью поссать вставал и как раз мимо проходил...Крук кого-то из своего взвода поднял и дужкой по ногам бил. Они это называют "сушить", суки. - Серёга показывает точку на ляжке, куда лупят. Собственно ничего нового. Если туда стукнуть то нога немеет. Так ещё в школе прикалывались, но там коленом били. Дужек в школе нет.
   Лёхе и в голову не приходила такая простая мысль, что Крук тоже может быть вооружён дужкой. Зачем ему с его-то мускулатурой и ростом? Козырь в рукаве, казавшийся тузом вдруг стал мелким и жалким.
   - Они только суворовцев не трогают. Суворовцам хорошооо - закончил Серёга.
   Суворовцы с самого первого дня так и держались обособлено, варились в собственном соку, и никого в свой мирок не пускали. Сержантура обходила их стороной, очень быстро оценив их сплочённость. Поговаривали, что конфликт возник чуть ли не на третий день абитуры. Но всё было шито-крыто. Ни синяков, ни даже слухов о побоище между сержантурой и кадетами (суворовцев ещё и так называли) не было и не появлялось. Во всяком случае большинство абитуриентов, включая и Лёху, ничего не заметило. А кадеты и сержантура просто перестали пересекаться. Они как будто не замечали друг друга. Кое-кому из обычных абитуриентов повезло, и они нашли земляков среди суворовцев. Алексей с Серёгой уже искали там калужан. К сожалению, с нулевым результатом. Так что вступиться за них было некому. Дембель отделался советом, а остальные однокашники, судя по всему, собрались отвести глаза. Как будто ничего и не происходит. Да и вообще, как только стало понятно, что над приятелями сгущаются тучи, они тут же почувствовали некий вакуум вокруг себя. Кто бы мог подумать, что войсковое братство это всего лишь миф! И все фильмы об армии, как и передачи типа "Служу Советскому Союзу" не имеют ничего общего с реальной жизнью в военной системе? Никто тут не стремился никого поддерживать. Все жили лишь мыслями о собственном поступлении в училище и сколачивались в мини группы, каковой, по сути, и являлся тандем двух калужан, сунувшихся сюда сами не зная зачем.
   А сержантура лупила по самым слабым группам и одиночкам. Вот и дошла очередь до Лёхи с Серёгой. Лёха сделал последнюю затяжку и затоптал бычок. Перед смертью не надышишься, тут как ни крути Крук прав.
   - Ну, мы с тобой не кадеты. Если чё, то... по обстоятельствам. - как можно более твёрдо промямлил он эту неопределённость и попытался придать лицу уверенное выражение. Серёга лишь отмахнулся:
   - Да брось. Какие к хренам обстоятельства? У нас уже... обстоятельства, блять.
   - Ты за меня встанешь? - задал прямой вопрос Алексей.
   - Ну, если придётся, то - да! - кивнул Серёга. - Чего голову-то ломать. Её нам без нас сломают. Упрёмся - разберёмся.
   - Стрёмно как-то. - Лёха.
   - Да ладно. По морде что ли не получал? - Серёга деревянно улыбнулся. Как будто сам получал и не раз. Тоже ведь геройствует книжными фразами и сам это понимает. От этого становится только страшнее и гаже. Беззащитней.
   - Ну, не убьют - точно - поддержал его кислой миной Алексей, и закурил вторую. От никотина воротило, но в казарму идти очень не хотелось. Вот тебе и ненадышишься. Решения правильные принимать просто, а вот действовать. Хоть сейчас беги отсюда. Только вот куда? Все документы здесь. Сданы. Да и что потом скажешь? Испугался сержантских побоев? Расхотел поступать в училище? Так чего днём не сказал офицерам? Алексей уже почти жалел о том, что эта возможность уже упущена. Внутри было гадко от собственной трусости, которая, казалось уже выжрала его целиком изнутри. Драться было не страшно, но идти на побои? А какая ж это будет драка? Алексей попытался успокоить себя мыслью о кроватной дужке. Ну, хотя бы раз попасть по одному из этих сволочей! Внутри начала закипать жгучая ненависть. К сержантам, к однокашникам, ко всему миру... к себе и собственной глупости, благодаря которой он и попал в такое положение и трусости, которая мешала ему едва ли не больше чем всё остальное. В этой злости на себя он и решил искать силу на предстоящий явно неминуемый бой.
   Надо идти. Вторая сигарета кончилась быстрее, чем первая.
   - Ладно - поиграв желваками и затоптав второй бычок, Лёха в упор уставился на Серёгу - Херня это всё. Рожа заживёт. Хоть Круку уебу от души, суке.
   И вот тут Серёга действительно улыбнулся. По настоящему:
   - Бгы... я тоже хочу ему ёбнуть!!
   Сказанул. Хоть что-то обнадёживающее за всю эту ссыкотливую беседу двух приговорённых.
  
  
   Лёха не спал. Уснёшь тут, как же!
   Вечерняя поверка и отбой прошли мирно. Тырин буднично зачитал список личного состава, отметил в журнале присутствующих и отсутствующих, а потом, в обычной своей манере, выдал:
   - Вольноооо!!! Военные, чё хмурые такие? Завтра Родину не защищать, сегодня за неё не помирать. Девок не хватает? А?
   Из строя раздались смешки.
   - Хотите анекдот про еблю? - Тырин умело держит паузу, обводя строй абитуриентов взглядом. Ждёт чтобы просили и его просят "расскажите...давай... мочиии" криками из строя.
   - Сидит чурка под деревом в теньке. Думает о бабе. Но баба далеко, а рядом... - Тырин делает круглые глаза - корова. Да ещё и к нему жопой. (театральная пауза, Тырин ждёт реакции на намёк)
   В строю уже начинают ржать, не дожидаясь окончания. Про чурок анекдоты самые популярные. Оно и понятно. Самые тяжкие границы с ними. Там стреляют и оттуда везут "груз 200". Любить их не за что.
   - И тут, только он собрался ебать эту корову, как откуда ни возьмись, воробей на бешенной скорости...хуяк... и прямо корове в жопу, со всего размаха нннаааа!
   Смех нарастает. Тырин рассказывает так потешно, что даже не доходя до сути, уже заставляет строй смеяться самой подачей.
   - Ну, корова, понятное дело охуела с таких раскладов. И каааак бзднёт!! Этим воробьём!! Воробей, с ещё большей скоростью, хуяк! и об дерево под которым сидит чурка. Ебнулся всей тушкой и чурке прямо в руки - пиздык! - Тырин показывает, каким воробей попал в ладони чурке. Ярмольник бы закурил со своим "цыплёнком табака" и, посыпав голову пеплом, ушёл бы со сцены в монастырь. Тырин держит ладони пригоршней и жалостливо смотрит в них, изображая чурку, глядящего на воробья:
   - Бэдный малэнкий птыц... Наебалса и спыт! - И тут же не дожидаясь реакции роты на суть, уже командирским голосом зычно ревёт - РОТАААА! Сорок пять секунд времени - ОТБООООЙ!!
   Пройдя через несколько тренировок "Подъём - Отбой" продолжения вряд ли захочется.
   По команде "рота, отбой!" необходимо умудриться раздеться и оказаться под одеялом за 45 секунд. При этом одежда не должна валяться комом, она должна быть аккуратно сложена на табурете перед кроватью военнослужащего. Если кто-то не успевает, то звучит команда "рота, подъём!". Одеваться за 45 секунд сложнее. И это при том, что рота одета в спортивные костюмы по большей части. А что будет, когда на них оденут сапоги?
  
   Все рвут когти к кроватям. Лёха с Серёгой добегают до своих коек и, раздевшись в ускоренном темпе, прыгают под одеяла. Ржач в казарме не прекращается. Тырин вышагивает по казарменному коридору - взлётке. Расстегнут на три пуговицы, большие пальцы за кожаным ремнём, кепка на затылке. Комуфляж - предмет зависти всей роты. Зависти и ожидания. Форма. И не дай бог в "афганку" оденут. Такие слухи ходят, и это считается тревожной новостью.
   - Отставить смех. Команда отбой была!
   Казарма затихает.
   - Рота! Внимание! - орёт Тырин. Тишина густеет, нигде даже пружина не скрипнет. Вот и посмеялись. Сейчас как заорёт "Подъём" и летай, пока ему не надоест, из койки на взлётку и обратно в койку. Никому этого не хочется. Сержантуру это дрочево не касается. Все сержанты следят за вверенными им подразделениями и в прыжках за сорок пять секунд не участвуют. Их задача обеспечивать выполнение приказаний старшины Тырина. Меж тем Тырин , кажется, определился с дальнейшим будущим роты:
   - По последним данным нашей передавейшей в мире науки, комары от пердежа охуевших абитуриентов не дохнут.
   Опять слышится смех из разных углов казармы. Дрочево отменяется. Тырин явно придумал что-то более интересное.
   - Команда смеяться была? - обрывает смех старшина. - Итак, комары - злейшие враги старшины Тырина и сержантского состава роты! Врагов надо уничтожать, а то, как же старшина будет спать? Вот в армии их бьют духи и сдают дедушкам поштучно. Духи в казарме есть?
   Молчание.
   - Рота, я не понял! Я, кажется, вопрос задал! Есть в казарме духи?
   - Никак нет - нестройный хор "кто в лес, кто по дрова". Тырин морщится, но тренировать слаженность ответа всё же не начинает.
   - Ну, раз духов нет, то придётся действовать по-другому. Мы же будущие офицеры. Так?
   - Таааак точно - на этот раз рота отвечает куда более слаженно и дружно.
   - А раз так, то мы можем и обязаны работать головой! Поэтому, рота, слушай мою команду! Химическая атака на комаров! Сейчас вся рота берёт по сигарете и закуривает! Завтра если где увижу хоть один бычок, будем играть в "Пожар". Если кого увижу в казарме курящим через пять минут, заставлю бросить курить! Время пошло! - Тырин смотрит на часы.
   Вот и пойми его. То "подъём-отбой", то разрешает... да практически приказывает курить в казарме, да ещё и лёжа в кроватях.
   Лёха курит и с удивлением понимает, что не думал последние минут пятнадцать ни о Круке, ни о предстоящих неприятностях. Всё-таки армия странная организация. То до ужаса тоскливо и хреново, а то смешно до слёз и времени не замечаешь. Но мысли о мордобое вернулись и их уже не отогнать. Потянулся рукой к дужке у изголовья. Холодная железная труба. Снимается легко. Какое никакое, а оружие. Это придало каплю уверенности в себе. Хотелось попробовать как же ею машется, но Лёха благоразумно воздержался от подобных тренировок. Ещё не хватало привлекать к себе лишнее и абсолютно не нужное сейчас внимание. Сигарета кончилась. Куда деть бычок? Затушить и в карман? Провоняет всю одежду. Выход нашёлся тут же, дужка опять была снята, и бычок отправился в недра спинки собственной кровати. Удобная пепельница получилась : и гореть там нечему - железо, и вставать, чтобы выкинуть бычок, ну, хотя бы в окно, не надо. Мысленно поаплодировав себе за находчивость, Алексей вернул дужку на место и улёгся поудобнее. Всё. Теперь ждать. Главное чтобы сонным не взяли, а то лететь со второго яруса, как предсказывал Дембель, никаким боком не улыбалось. Чтобы не заснуть, Алексей принялся вспоминать родной город. Драки район на район, в которых приходилось принимать участие. Мелкие стычки на дискотеках. Школьные потасовки по всякой ерунде. Вспомнить было чего и... вместе с тем не было. Он не был по-настоящему серьёзным бойцом. При стычках один на один всё обычно заканчивалось обоюдно разбитыми мордами. Пару раз удавалось победить, когда противник переставал бить и наглухо закрывшись ждал пока Лёха не устанет колошматить, или его не оттащат. Честно говоря, этих случаев действительно было два. В школе, когда назревал конфликт, пацаны выходили на пустырь за близлежащим к школе ателье и там выясняли отношения при куче наблюдателей, с обоих сторон. Как правило, драка останавливалась именно в момент прекращения сопротивления одной из сторон. Победы вспоминать было приятно. Но куда деваться от поражений? Их насчитывалось аж пять штук. Такие бои останавливал закадычный дружбан - Миха. Миха был самым здоровым в классе и Лёха справедливо подозревал, что если бы не эта дружба то и поражений, как и самих драк было бы много больше. Чего греха таить, связываться с Михой мало кому хотелось и все знали, что Миха не раздумывая впряжётся за своего приятеля. С 4-го класса не разлей вода. Именно Миха во всех пяти бесславных поединках прекращал начинающееся избиение Алексея. И тут, на абитуре, Михи не было. Опять наваливались липкие от страха мысли о собственной беззащитности при самостоятельном вступлении в бой. Отбрыкиваясь от них, Алексей переключился на дворовые похождения. Там драк один на один тоже было не мало, но они остались в глубоком детстве. Класса с 7-го все дворовые пацаны начали называть себя Котами. Дело в том, что город был поделён на районы - группировки. Группировки не выбирали. Ну не станешь же ты жить на районе Котов, а сам ходить к пацанам на Ленинский район и драться за Нацистов. Нацисты все как один ходили с значками Ленина на груди - это был их отличительный знак. Никаких национальных претензий они никому не предъявляли. Просто лупили чужаков, забредающих к ним на район, чем собственно занимались и все остальные, включая и Котов, к которым по месту жительства принадлежал Лёха. Общие побоища происходили, как правило, на дискотеках.
   Поводом служили как частные конфликты, так и стихийно начинающиеся потасовки больше напоминающие битву все против всех, когда с трудом понимаешь кто тут свой, а кто чужой. В таких драках можно было легко наплыть как на велосипедную цепь, так и на нож. Травмы были нередки. Менты подобные драки разгонять не умели. Да какое там? Их уазики переворачивались вместе с сидящими внутри ментами первым делом. А что они могли? Ни оружия, ни дубинок у них не было. Да и были бы...что ты сделаешь с пистолетом против двухсот человек?
   Мысли опять свернули на накатанную колею страха перед сержантурой. Что можно сделать с дужкой против кучи здоровых лбов? Чем поможет оружие, если ты уже заранее понимаешь что проиграл? Побеждён? Тут же вспомнился Сей Сеич (Алексей Алексеевич) - тренер по самбо. Этот вечно не унывающий дядька вёл секцию борьбы у них на районе. Лёха отзанимался у него три года. Вершин никаких не добился, но научился крепко стоять на ногах, делать всевозможные подсечки и заодно сдружиться с ребятами из своего района. На этих занятиях он и учился драться. Оказалось, что в реальной драке нет места книжному благородству, и все приёмы хороши, если выводят противника из строя.
   Сей Сеич смотрел на эти "дополнительные" занятия сквозь пальцы. Лишь бы на ковре боролись по правилам, а на улице каждый волен защищать себя как умеет. Хоть пальцами в глаза, хоть зубами в запястье. Там-то Лёха и пересёкся с другом детства Борманом. С Борманом они росли в одном дворе, и всё детство стояли друг за дружку горой. Но так вышло что родители отдали их в разные школы и до встречи на секции Сей Сеича они почти не виделись, а встретившись закорешились пуще прежнего. За то время пока не общались, оказалось что Борман вырос в крепко сбитого парня поднаторевшего в вопросах уличных разборок, в то время как сам Леха, так и остался худым пацаном с явно не спортивной фигурой.
   Так вот именно Сей Сеич и поселил в Алексее уверенность в собственных силах. Противник никак не мог ожидать от Лёхи сколько-нибудь серьёзного отпора и это стало оружием Алексея. Алексей был жилистым и, что его самого приятно удивило, весьма выносливым парнем. Использовать вес и напор противника Сеич научил его довольно быстро, а Борман чётко объяснил, как выиграть практически любую драку, начиная её первым. Удары в голень, пах, солнечное сплетение. Кто будет ожидать от дохляка, который вызывает скорее жалость, чем опасения начала драки? Да ещё если он изначально начинает что-то канючить на тему "не бейте"? И это если драться одному. Два удара, бег, неожиданная для преследователей остановка, несколько ударов по первому догнавшему и снова бег. Неплохая тактика для выживания, не раз спасавшая в последствии Алексея. Не три километра с выпученными глазами бежать то..три квартала и уже никто не гонится. Обычно так удавалось смыться без особых проблем. Особенно когда начались амурные дела. Чужаков с девушками в своём районе не трогали. Другое дело, когда очередной "донжуан" возвращается после провожаний . Заловить и отбуцкать - милое дело. Сам Лёха в подобных мероприятиях участвовать отказывался, считал подлостью. Но в чужих районах налетал и не раз. Победами своё бегство считать не приходилось, однако вспоминать о том, как удавалось ошеломить противника тычком головой в лицо, было приятно. Не его же били, а наоборот - выводил противника из строя именно он. И отступление (так он называл про себя своё улепётывание во все лопатки) не казалось постыдным. А что? Правильнее лечь под ноги троим-пятерым гопникам? Лучше уж лёгкая атлетика. Полезней для здоровья.
   Кстати, ведь ни разу и не догоняли. Страх был лучшим помощником в беге. И как ни странно сил хватало и на скорость и на нужное расстояние. Всегда хватало. Возможные побои стимулировали куда лучше необходимости подготовки к сдаче физо.
   И совсем по иному сценарию шли события, если в драке участвовали Миха или Борман. Там всё было проще - держи спину, чтобы их с ног не сбили да по затылку не угодили. Оба в любой драке работали как бульдозеры, сметая всё со своего пути. В общем, бойцом Лёха не был. И в спортзале при спаррингах редко выходил победителем. Там его секретное оружие - внезапность, не работало.
   Даже сейчас он врёт себе, больше красуясь, нежели действительно настраиваясь на бой.
  
   И вдруг.... Оказалось, что за мыслями о друзьях и былых драках он незаметно для себя уснул.
   Трясут за ногу.
   - Эй, Цойман, просыпайся...
   Не дёргают, не лупят по ноге, а теребят. Аккуратно, но настойчиво. С отсутствием грубости. Именно будят, без нервов. Лёха с секунду приходит в себя, соображая что происходит и привстаёт. Первая мысль о Серёге. Тот лежит на своей кровати, на боку спиной к Лёхе. Лёха тыкает его в бок, мол, не спи, начинается. И посмотрел на будящего.
   Это Тырин.
   За ним пришёл не Крук. Тырин. Вот почему Дембель знал что не станет впрягаться.
   - Проснулся? Чай будешь? - Тырин говорит тихо, на грани шёпота, не мешая спящим вокруг. Но слышно его отчётливо.
   "Какой нахер чай??" - Лёха сбит с толку - "Выманивает? Но почему сам Тырин?"
   - Ты проснулся там? Алё? В общем, давай подтягивайся в каптёрку мою... разговор есть. - И Тырин спокойно повернувшись, уходит. А вот Серёга так и не повернулся на тычок. Спит? Дёрнул его за плечо. Серёга невнятно-зло пробурчав что-то лишь отмахнулся. Что делать? Серёгу-то никто не звал. Чего его тормошить? А спит он там или не спит... какая разница? Разбудить и спросить совета? Бред. Тырин звал только его одного, причём тут Серёга?
   "И что теперь? Идти туда одному? Без дужки? К этим козлам? А если не пойти? Тогда сами сюда придут. Поймут что окончательно зассал. Тырин так не оставит. Не тот он человек. Сука"
   Надо идти.
   - Серёга. - Лёха тормошит друга.
   - Ну, чо?? - резко поворачивается тот. Не спал, значит.
   - Слышал?
   - Ну.
   - Идти?
   - Лёха, ты ебанутый? Лежи! Тебе что Дембель сказал? Забыл?
   - Они тогда сами сюда придут....
   - Вот пусть и приходят... а там разберёмся. - отвернулся. Разговор окончен.
   Лёха лежит и смотрит в потолок.
   " Не дело это. Позвали мирно, а я обоссался. За что меня пиздить? За то, что за друга впрягся? Да я прав кругом. Вот потому и зовут. Тырин. "Лечить" будет. Чтобы не выёбывался. Надо идти." - принимает решение Лёха.
   А что сказали бы Миха с Борманом?
   - Твоё дело. Не хочешь не ходи. Кто тебя заставляет? Кто они тебе чтобы ты их слушал? - флегматично. Миха.
   - Зассал? Бывает. Главное не показывай, и по яйцам ему, по яйцам! - Борман (со смехом).
   Хотелось бы быть таким самоуверенным как они, но откуда ж её взять? Эту самоуверенность? В книжках и фильмах герои не испытывают страх. Просто выходят и совершают подвиг. Лёха впервые в жизни остро осознает, что реальные подвиги не имеют ничего общего с тем, как они подаются. Как и герои.
   - Алексей. Выходишь на ковёр только с одной целью - победить! Даже если влетел на удержание - любого противника можно сбросить. Борись даже когда кажется, что это невозможно. Настрой ломает любую силу. Нет такого противника, который тебе не по зубам. Есть только твоё признание или не признание поражения. И всё. - Сей Сеич.
   Надо идти.
   Лёха слез с кровати.
   - Эй, Цойман, ты куда? - Дембель. Оказывается не спит.
   - В туалет - как можно спокойней говорит Лёха.
   - Ааа... ну-ну, безумству храбрых... ну, иди, дебил - бурчит Дембель, и, скрипнув кроватью отворачивается.
  
  
   - Ну, тебя ждать, как бабу перед концертом. Чё так долго? - Тырин сидит за столом в своей каптёрке. К удивлению Алексея, в ней больше никого нет. Никаких Круков и прочих гнусных харь. В углу у розетки стоит табуретка, на которой находится трёхлитровая банка с водой. Тырин курит. На столе перед ним какие-то тетради разбросанные в беспорядке, пепельница и ... провода. Бросив взгляд на вошедшего, Тырин кивает ему на табурет, стоящий перед столом, и, перегнав сигарету во рту из стороны в сторону, щурится, стараясь обезопасить глаза от дыма. Мастерит чего-то. В руках лезвия, спички и нитки.
   - Да... в общем... - мнётся Лёха - пока врубился, пока встал...
   - Ссышь? - вдруг напрямую спрашивает Тырин, оторвавшись от своего занятия.
   Перемена с спокойного рукоделия до агрессии поразительно быстра. Даже пугающая.
   Лёха набычился.
   "Вот оно. Сейчас начнётся. Бежать к кроватям. Дужка" - Алексей не удержался и оглянулся проверить пути отступления. Он уже ожидал увидеть за спиной остальных сержантов, но дверь пока никто не перекрывал. В самой каптёрке за оружие могли сойти табурет, который стоял перед старшинским столом и утюг на подоконнике, но он был вне досягаемости, за спиной у Тырина.
   - И это правильно, Цойман. Все ссут. Но не все это показывают. А по тебе, кстати, заметно. Это плохо. Выглядишь жертвой - обязательно ею и станешь. Бери табурет. Садись. Разговоры будем разговаривать - и подмигнул. Похоже, сегодня Тырин был в благодушном расположении и давал понять Лёхе, что ни на какую жесть, во всяком случае, сейчас, не настроен.
   Алексей присел.
   - Отчаянный ты парняга, Цойман. Я уж думал и не придёшь. Хотел уже гонцов за тобой засылать. Крука, например. - Тырин внимательно смотрит на Лёху. Тот молчит. А чего тут скажешь? Не пришёл бы сюда сам, уже начался бы концерт и Тырин даёт это понять. Вопрос только зачем? Ободряет? Пугает?
   - Подумал, что ты опять заснул. Даже удивился. Совсем, думаю, страх Цойман потерял. Смотрю - идёшь. Только что-то долго собирался. А когда я зову думать долго не надо. Здоровье надо беречь, усёк? - Тырин ещё пару секунд пристально смотрит на кивнувшего Лёху и возвращается к своим ниткам и спичкам.
   - Это чего? - сам для себя неожиданно интересуется Лёха.
   - Это? - Тырин показывает поделку - Бульбулятор. Чё? Не видел никогда? - вот сейчас он вообще похож на обычного пацана, хвастающегося своим пугачом или воздушным змеем.
   - Неа... - Лёха придвигается ближе, чтобы получше было видно. Ему действительно интересно, что там мастерит старшина. Тырин хмыкает и начинает показывать и объяснять.
   - Короче, смотри! Между лезвиями ставим спички и потом тут и вот тут тоже по спичке. Так чтобы лезвия друг дружки не касались. Если коснутся - пиздец. К лезвиям - провода. Ну и в розетку. Трёхлитровая банка вскипает за минуту. Кстати, с меня чай, а у тебя чего есть?
   Лёха стушевался. "На жратву что ли поставить решил?"
   - Давай неси чего не жалко, или ты по ночам под одеялом точишь втихаря? Смотри, в армаде крыс не любят.
   - Ничё я не точу. И не крыса. У меня там печенье есть. И банка тушняка.
   - Тушняк сразу нахуй. Видеть его не могу. И сгуху, кстати, тоже - скривился Тырин - Ты бы ещё перлофан мне предложил. И так уже лошадям в глаза смотреть стыдно, сколько я этой дряни за службу сожрал. А вот печенье волоки. Если масло найдёшь - вообще красота будет.
   Лёха сгонял за печеньем. Масла, к сожалению, у него не было. Да и печенье, по совести говоря, было общим. Жратву они с Серёгой давно уже держали вместе. Общаком.
   - Серёга!
   - Чё? - реакция мгновенная. Не спит. Ждёт.
   - Я печенье возьму...
   - На жратву поставили? Сразу всё им отнести не хочешь?
   - Да не... я там тоже чай буду пить... с Тыриным.
   Серёга смотрит на Лёху долгим взглядом. Без слов.
   - Да я серьёзно! Хочешь, пошли со мной.
   - Дурак ты, Скворин, причём не излечимый. Щя тебе там такой чай устроят... Бери чё тебе надо и иди. Приятного, блять, аппетита. - и Серёга сердито отворачивается от Лёхи.
   Лёха с секунду зависает как оплеванный. И чувствует что Серёга ведь в чём-то прав. Не столуются в одном месте хищник и его жертва. Только при засухе на водопое, как в "Маугли". С другой стороны... А с другой стороны выходит, что за Серёгин косяк в столовой теперь отвечать ему. А Серёга вот теперь гордо может осудить и отвернуться. Тоже неправильно. А как правильно?
  
   "Не знаешь что делать, делай шаг вперёд и старайся провести захват. Ты противника сразу почуешь. Куда он хочет двигаться. Куда рвётся. Дай ему это сделать и поставь ногу. Если удастся, то подвернись и поставь корпус. И ему дольше лететь и тебе времени на подумать больше." - Сей Сеич.
  
   - А я думал и дружка своего захватишь... Он чаю не хочет, да? - Тырин бросил взгляд на пачку печенья "Юбилейное" и брезгливо сморщился.
   - Я звал...
   - Мудак ты, Цойман. Говорил я тебе, что он тебя кинет!
   - Да не кидал он меня.
   - Даааа? И где он? Не зассал встать с тобой после отбоя? Ты же знаешь, что сегодня днём влетели "по самое не балуйся". И он знает. Но не пошёл с тобой. Запомни, в жизни каждый сам за себя. Хули встал? Садись. Ближе к розетке двигайся. Я ща отойду, а ты воду кипяти. Как закипит, бульбулятор во второй ящик стола кинешь, и сиди, жди меня. Если кто придёт, гони в шею. Я быстро. Понял?
   - Да.
   - Не да, а так точно, боец. Повтори задачу.
   - Какую задачу? - не сразу понял Алексей. Всё таки голова была забита предстоящими экзаменами, в том числе и математикой.
   - Задачу, которую я тебе поставил только что.
   - Это воды что ли накипятить?
   - Именно. Бульбулятор куда денешь?
   - В ящик стола... эээ... во второй. .... Кажется. И всех отсюда выгонять.
   Тырин только досадливо рукой отмахнулся и вышел, отчётливо бормоча под нос: "Пиздецкий пиздец...детский сад, бля"
   Алексей закинул бульбулятор в банку и,... штепселя не было. Оставалось ткнуть провода в розетку на свой страх и риск. В голове тут же нарисовалась картинка "Короткое замыкание. Темнота. Мат. И виновник, то есть он - Лёха, в кругу друзей из Тырина и Крука, что-то мямлит из серии "вы же сами приказали"" Однако встречать Тырина без кипятка было бы вершиной идиотизма. Да и что ему сделают-то? Бульбулятор в каптёрке старшины сам по своей воле не воткнёшь. Сюда вообще доступа никому и нет кроме сержантов. Так что хотели бы доебаться - доеблись бы и без таких ненужных хитростей.
   Провода он воткнул, постаравшись это сделать быстро. Чтобы как можно меньше прикасаться к ним руками. Ничего страшного, впрочем, и не произошло. Лампочка, и без того неяркая, мигнула и стала светить самой себе. В углах каптёрки сгустились тени. Получились этакие электрические сумерки. В банке, на лезвиях, мгновенно появились пузыри. Лёха заворожено смотрел на банку. Вот уже появились первые бульки, устремившиеся к горловине банки. Вода закипала прямо на глазах. Раньше Лёха и не подозревал, что три литра воды можно вот так быстро и эффективно превращать в кипяток при помощи тока. Кипятильнику бы и пяти минут не хватило, чтобы привести воду к кипению. А тут какие-то секунды. Лёха ещё раз внимательно рассмотрел бульбулятор сквозь стекло. Пригодится. Рассматривать долго не сложилось. Вода заходила ходуном и забурлила. Выдрав провода из розетки, пощупал банку рукой на всякий случай. Обжёгся и зашипев схватился за мочку уха. Чтобы боль прошла. Дурацкий жест, но уже давно ставший привычкой.
   - Оба-на! - голос сержанта Крука резанул по спине - Цойман, пиздюлина ты волосатая, почему не спим?
   Лёха подскочил от неожиданности, и чуть было опять не схватился за банку. Да! Он не ошибся. На входе в каптёрку Крук подпирал плечом дверной косяк и нехорошо щурился. Тельник, зелёный берет, камуфляжные штаны, подхваченные офицерской портупеей и берцы. Здоровенные на толстой рифлёной подошве. Как-то довелось посмотреть, как Крук умеет махать ногами. Удар - труп, не иначе.
   - Тырина жду - ответ вышел слабовато.
   - Какой в пизде Тырин? Он спит давно! Ты вообще как сюда залез? Дверь сломал? Крысятничаешь? В одну харю жрёшь? - Крук кивнул на печенье - Ого ! - он подошёл к банке - Совсем страх потерял? Чай кипятишь себе? Цойман... ты чё? Ваще бессмертный что ли? - голос сержанта начал набирать обороты. По всему было видно, что Крук заводится. И что бы ему сейчас не говорилось - только подливало бы масла в огонь. Однако и молчать было нельзя. Крук моноложил вопросами, на которые нужно было отвечать.
   - Я не вру. Меня Тырин поднял. Сейчас подойдёт. И сказал, чтобы тут никого кроме меня не было!
   - Ага! Значит я - сержант Крук, вру, по-твоему? Я говорю - спит он давно! Ты ахуел в атаке, хуй волосатый! - Крук делает шаг к Лёхе и нависает. Давит агрессией, которую Алексей уже ощущает каждой клеточкой тела. Шкурой. Лёха делает шаг назад. Страшно и деваться некуда. Если начнётся драка вариант один. Табурет поднять не успеет. А вот кипяточком... правда руку обожжёт - как пить дать... Ну и хуй с ней. Заживёт. Лёха бросил взгляд на банку. Получилось какое-то затравленное оглядывание.
   Крук замечает это беглый взгляд и неожиданно улыбается:
   - Я печенюшку возьму? -берёт всю пачку - Не зажопишь для любимого сержанта печеньки?
   Будь всё это в казарме - отдал бы, только бы не видеть этого гопника с сержантскими погонами. Прогнулся бы. Но сейчас так нельзя. Что он Тырину скажет? Что пока тот ходил, Крук печенье отобрал? Действительно детский сад.
   - Тырин за чаем пошёл. Печенье с меня. Угощайся - Лёха сглатывает комок страха и додавливает фразу - И нам оставь!
   - Ну, ты и борзОй - Крук, кажется, действительно удивился. А потом Лёха даже не успел понять как он оказался рядом. Крук просто вырос перед ним и свободной, левой, рукой схватил Алексея за горло. Пальцы сержанта чувствительно впились в шею Скворина.
   - Я тебе сейчас оставлю. Я тебя сейчас самого вместо печеньев сожру. Без соли, сука.
   Какая там банка кипятка? Алексею удавалось лишь вяло трепыхаться и очень хотелось дышать. Он вцепился в руку сержанта, силясь ослабить хватку. С таким же успехом он мог бы пытаться раздавить пальцами железную трубу. Оставалось только радоваться, что вторая рука сержанта занята печеньем. В том, что Крук мог бы её применить более агрессивно, Лёха не сомневался.
   - Ты, сучонок, на кого лапку задрал? - продолжает кошмарить сержант. - В офицеры собрался, а сам печенье по углам жрёшь, как крыса?
   - Я не крыса... - хрипит остатками воздуха в лёгких Лёха - ... отпусти.... Больно...
   На слове "больно" пальцы на шее разжимаются и Алексей, хапнув глоток воздуха, мучительно откашливается и растирает горло.
   - Больно? Да это ещё так... приятно... А "больно" я тебе обещаю, урод, бля. Хули ты на меня зыркаешь? А? - только, вроде бы, успокоившийся Крук опять начинает повышать голос и заводить себя.
   - Отставить! - на входе Тырин.
   - Игорёк, ты чего Цоймана кумаришь? Он мне воду кипятит. - Тырин подходит к ним вальяжной походкой. Когда он успел появиться? Как давно наблюдал этот цирк? Лёха его заметил только после того как старшина подал голос. В руках старшины белый полиэтиленовый пакет с весёлой рожицей, такой домашний, гражданский, совсем тут чуждый, да и сам Тырин уже одет не по форме. Спортивный костюм и прикроватные тапки.
   - Алё - Тырин тыкает в печенья - куда поволок? А нам?
   - Серый, да у тебя вон целый пакет жратвы - Крук улыбается во весь рот, как будто и не злился секунду назад.
   - И чё? Последний хуй что ли без соли доедаешь? Ты ещё иди у духов хлеб отбирать. Нехватура, мля. Хошь чаю - бери табурет, садись с нами. Попиздим за жисть с молодёжью - Тырин мотнул подбородком на Лёху.
   Крук кидает печенье на стол. Брезгливо косится на Алексея.
   - Да ну... С этим доходягой? И охота тебе с этим чмошником возиться?? Ты лучше потом к нам подходи. У нас там - опять косится на Алексея, всем видом показывая, что доверия к этому слизняку у него не появилось - другой чай будет. Пацаны поляну накрывают. У Валуя вроде бы как сестрёнка родилась. Я тебя позвать пришёл, а тут эта жертва голодомора шарится.
   - Ну, если тока попозжа...оставьте папе кружечку - под "папой" Тырин имеет ввиду себя. Позёр ещё тот. Старшина приступает к выгрузке принесённой снеди на стол. Появляются чай, сало, чёрный хлеб, банка шпрот, печень минтая.
   - А чё шакалы? - Крук смотрит на Тырина, о существовании Алексея он уже забыл. Старшина хмыкает:
   - "Шакалы" ... Игорёк, скоро ты будешь одним из них. Отвыкай уже хуесосить офицеров. Себе же на башку гадишь.
   - Да хорош мне морали читать-то. Мне их итак хватает, бля. - отмахивается Крук.
   - Бухают они. День рождения у взводного. Я слышал, как батя запретил ходить к абитуре в бухом виде. А они там все уже косые были. Сегодня вряд ли сюда сунутся. Я дежурным себя назначил. Жутин мне доверяет. Так что не ссыте... за свой чай. Но чтобы тихо у меня там. Как мыши под веником. И не поднимай никого. Не сегодня. Ясно? Мне в моё дежурство пьяные залёты в хуй не брякали.
   - Да ясно, ясно... куда они от меня денутся? - Крук опять берёт пачку печенья и сдирает с неё обёртку. Выудив одно, отправляет целиком в рот и жуёт в лицо Алексею. Этот цирк для него:
   - Живи, салабон... - Крук пытается жевать и угрожающе улыбаясь говорить одновременно, выходит крайне неприглядная картина. Крошки летят изо рта, мерзко улыбаться и жевать одновременно получается лишь так..по быдлячьи роняя пережёванное под ноги. Как есть тупой гопник уверовавший в свою безнаказанность и самодурство. - Пока живи... Попадёшься мне ещё. Казарма маленькая.
   Уходит. Леха, не таясь, переводит дух.
   - Садись, чего стоишь? Ты на Игорёху не держи зла. Он с таджикской границы. Слышал, что там творится? - Тырин режет сало каким-то вычурно хищным ножом.
   - Не-а ... - на всякий случай сказал Лёха. Конечно, он знал, что Таджикистан это где-то где Афган, значит там - стреляют. Духи (в смысле душманы, а не призывники) и что-то там про караваны ещё.
   - Совок накрылся. Все теперь сами по себе. А таджикам без России быстро яйца отрежут. Меж ними и Афганом только наши погранцы и 201-я дивизия. БэДэ там напостоянку. Знаешь что такое БэДэ?
   Лёха отрицательно помахал башкой. Он действительно не знал.
   - БэДэ - боевые действия. И цинки оттуда идут постоянно. Знаешь что такое цинк?
   Этого Алексей тоже не знал. Ну не элемент же из таблицы Менделеева!?
   - Груз двести это. Раньше их звали "двадцать первый", но потом стали говорить "двести". Жмурики. Трёхсотые - раненые, а погибшие - двести. Игорёха там такого насмотрелся...такую духанку прошёл, поневоле башня оторвётся. Бля... я полотенца забыл. И ремень уже снял, твою мать. Банка горячая. Волоки скорее чёнить, а то попили мы с тобой чайку. И где твоя кружка военный? Кипяточку в ладошки тебе наливать?
   Лёха сходил за полотенцами и кружкой. Вот так. И о чём он только думал, когда за печеньями ходил? Идти пить чай и забыть кружку - это мощная заявка на звание идиота. Так хотелось отвязаться от этого Тырина, что не подумал о себе.
   Вернулся быстро.
   Стол уже накрыт, только вместо непонятно куда девшегося печенья лежит откуда-то взявшийся мармелад.
   - Насыпай себе заварки - командует Тырин и... отложив в сторону полотенца, вытаскивает из стола ремень. Обычный солдатский ремень. Пижон и сволочь, не зря о ремне поминал, видать для более запоминающегося урока. "Да он меня учить решил? Меня? Почему меня?" - Лёха так удивлён этой неожиданной мысли что почти пропускает начало объяснений старшины.
   - Смотри и учись, пока дядя Тырин жив. Ремнём он обхватывает банку и, используя ремень как зажим, ловко разливает кипяток по кружкам. Сам косится на Скворина. Впечатление производит.
   - Можно и вот так наливать, но полотенцами удобней. А вообще ремень очень полезная штука. Им можно консервы вскрывать. Вот тут пряжку подтачиваешь, и банки вспарывай, сколько тебе потребуется. А если вот эдак перехватить - показывает, как именно перехватить, чтобы ремень было сложно вырвать из руки - оружие. Нун-чаки крутил?
   Лёха кивнул. Показывали как. Эксперементы закончились после жёсткого попадания второй палки в локоть. В "электрическую" косточку. Аж передёрнуло от этого воспоминания.
   - Если как следует уебать бляхой в голову - драка окончена. Этого уже я сам насмотрелся, можешь мне поверить. А если она ещё и заточена под банки то вообще убить можно. -Тырин отходит от стола и ремень в его руке оживает, выписывая восьмёрки.
   - Только на толпу херовое он оружие. Один раз по-человечески бляхой уебёшь, а дальше уже руками и ногами. Главное не проебать момент. Ты чего рот раскрыл? Сахар насыпай. Чай пей! Чай в армии первое дело. Нету чая - нету кайфа. Ну и давай уже о тебе поговорим. Тебе лет сколько?
   - Шестнадцать...в октябре семнадцать будет.
   - Ебануться. Мне вот двадцать два и я понимаю, что и зачем делаю. А ты-то сюда нахера приехал? Бери хлеб, сало... не стесняйся.
   Лёха взялся за еду. Откусил от только что состряпанного бутерброда и с набитым ртом ответил:
   - Учиться.
   - Чему? - Тырин отставать не собирается и тоже говорит с набитым ртом. Со стороны взглянуть - идилия. Два кореша чаёвничают.
   - Ну как... быть этим... как его... на офицера.
   - Зачем? - Тырин лаконичен в вопросах.
   - Ну, должен же кто-то Родину защищать. Да и... учёба халявная. Сейчас везде за деньги, а тут гос. обеспечение.
   - Ну и мудила - констатирует Тырин беззлобно - Государственный паёк - горький. Учёба халявная? А если эта халява - пять лет под командованием Крука? Ты ж у него через неделю повесишься. Вон дохлый какой. Тебя не строить, а откармливать надо. Ты ж ещё детё совсем. Нихуя жизни не знаешь. Сюда приехал вообще без понятия куда лезешь. Вот скажи мне, ты врубаешься, куда вообще попал?
   - В училище пограничное, куда ж ещё? - "детё" это обидно. И кусок уже в горло не лезет. Лёха налёг на чай. И морщиться можно, якобы обжигаясь. Тырин сволочь бьёт по самому больному. Это тебе не Крук. Этот точно садист. Чай, сало - а сам прощупывает, где ломать, сука.
   - Ногами в жир ты попал, чепушило.
   Лёха не удержался и глянул под ноги. Тырин ржёт
   - Это оборот речи такой. Аллегория. Хоть такое-то слово ты слыхал?
   - Слыхал. Мать язык преподаёт. Читать пришлось много, пока учился.
   - И хули ты тут забыл с гуманитарным складом своим? Вот и ехал бы к мамке, она, небось рыдает там, и переживает за тебя. А про жир - сленг. В жопу ты попал, только ещё не понимаешь этого. Причём сам и добровольно ведь попал. Тебя звать-то как?
   - Алексей.
   - Алексей-Алёшенька-сынок. Вот смотри. Расклад-то у тебя хуёвый. Патлатый ты один додумался на абитуру сунуться. Сам дохляк. Уже прилепил к себе поганялку дурную - Цойман. Тебя этим Цоем и жидами заебут.
   - А жиды-то тут причём?
   - При Цое, бля... Надо ж было так о себе высказаться! "Я, бля, Цоеман" - коверкает Тырин, цитируя Лёху. - Хуйлан ты несмышлёный. А почему Цое-манн, а не Цоештейн например? Или Цоесон?
   (Алексей припомнил хитро-беззлобный вопрос Тырина, с которого и началось знакомство со старшиной: "металюга?? Битломан??")
   - Какой вопрос, такой и ответ! - защищается Лёха. - Ман - мания.
   - Дурень, ты что? Не понимаешь? Тут не школа. Не институт. Не твой любимый двор с приятелями. Тут армия. Врубаешься? Ар-ми-я! Все твои действия на виду. Ты 24 часа под наблюдением. Причём пристальным. Всю твою дурь и всё твоё говно, которое тебе прощали близкие, тут никто прощать не будет! Ты со своим гонором такого хапнешь, что всю жизнь потом это поступление проклинать будешь. - Тырин отхлёбывает чай и тянется к сигаретам. Курит он одну за одной, как только от никотина ещё не позеленел? Пальцы аж рыжие от табака. - Батя у тебя кто? - переводит на новую тему разговор старшина.
   - Майор милиции. Начальник детского приёмника распределителя. Раньше опером по разбою был.
   - Это беспризорников что ли гоняет?
   - Почему гоняет? Ему их привозят и до решения по ним содержат там. Да там есть такие, что никуда бы и не уезжали из распределителя. Детям в ментовке лучше, чем дома с родителями алкашами.
   - О как! Ну и шёл бы в ментуру, раз так хорошо въехал в специфику работы папаши, хули ты на границах-то забыл?
   - Мы порознь живём... долгая история.
   - Предки разбежались? Ну, бывает. А какая тебе разница-то. Он тебе что? Перестал отцом доводиться, после развода с матерью? - вопрос риторический, Лёха не реагирует и Тырин добавляет - А мамка значит учитель русского и литературы?
   Остаётся только кивнуть.
   Тырин округляет глаза. Потом бычкует в пепельницу полувыкуренную сигарету и отрицательно машет головой своим мыслям.
   - Это ты у нас получается идейный? Куприна начитался что ли? Пушкина с "Капитанской дочкой"? Честь снову - платье смолоду? Так? Ну-ка говори, можешь прямо сейчас Пушкина наизусть?
   - Ну,... могу. Но мне Лермонтов больше нравится.
   - Ну, пиздеееец - тянет Тырин - Понабрали младенцев-гуманитариев. Куда они там смотрят? Это ты Лермонтова начитавшись сюда рванул? Томик Лермонтова щя заменяет косяк? Почитал - и уже в армии. - Тырин ржёт непонятно почему.
   Лёха вопросительно-удивлённо смотрит на Тырина. Тырин перестаёт ржать.
   - Так. Значит, план ты не куришь? Интеллигенция, еби ево мать...
   - Травку? - догадался Лёха - Не... было пару раз. Мне не понравилось. Чувствуешь себя дурак-дураком.
   - Ну, так правильно. А кто ж ты есть? Всё тебе трава про тебя рассказала как есть. Да хрен с ней с травой, бухаешь?
   - Могу.
   - Хочешь, пойдём к Круку. Выпьешь. Я ему скажу чтобы налил. - оживился Тырин.
   - Нет. Пить не хочу. С Круком пить не буду. - отказ вышел твёрдым. Лёха даже гордился собой в этот момент. Мол, с уродами не пьём.
   - Так ты пить не хочешь или компания не устраивает? - всё-таки уточняет Тырин.
   - С Круком не хочу. Злой он. Внутри гнилой. На тех, кто слабее кидается как собака. Ни за что.
   - Ты только ему этого не ляпни. Там до правильного вывода один шаг, а за это он тебе точно башку оторвёт. Я тебе уже сказал, ему есть с чего таким быть. Хапнул горя пацан. Его даже жаль немного. Попадёшь на войну - сам поймёшь.
   - А ты там был? Ну...на войне... - Лёха решил, что и ему неплохо было бы задать пару вопросов. А то беседа уже на допрос похожа... и неуютно совсем.
   - Нет. Бог миловал. Нахуя мне туда? Мне рассказов очевидцев хватило, чтобы туда не спешить попасть. Нечего мне там делать.
   - То есть как? А сюда тогда зачем поступаешь? - Алексей был поражён. Как можно идти в военное училище с такими мыслями как у Тырина? С таким настроем. Ведь Родину защищать это... это и есть война. С теми, кто нападёт и попытается пройти вглубь страны.
   - Я совсем другое дело. Сын потомственного военного. С армией знаком с детства. Гарнизоны, военные городки - насмотрелся. Батя в Суворовское отдал. Я его закончил и в училище идти отказался. Попёр против его воли. Ушёл в армию. Попал на север Урала. Где Макар телят не пас. Батя удружил. Мол, раз не по-моему, то пусть будет по полной программе. Правда, я там всего год служил. Мать помогла. Перевела в нормальное место. В Питер. Поближе к дому. А сюда я уже пошёл... в общем, незачем тебе всего этого знать. Но я поступаю в училище, чётко понимая, почему и зачем мне это надо. Но самое главное я прекрасно знаю систему, в которую лезу, в отличие от тебя, Цойман.
   Из всего этого потока информации, неожиданно разоткровенничавшегося Тырина, Алексей уловил лишь то, что старшина питерский. Тут же припомнился вопрос о Цое.
   - Питерский? И Цоя видел?
   Тырин ухмыльнулся:
   - Да как тебя. На "Камчатке" ещё его застал. Я ещё щеглом был пестрожопым, типа тебя. Ну, так чтобы лично знаться, конечно, не бухал с ним. Но видел часто. За руку здоровались, это да. А потом уже меня в армаду загребли. - Тырин при переходе с Цоя на армаду помрачнел - Это как раз между Суворовским и армией погулять довелось. Вот времечко золотое было...ээээх... теперь не вернёшь. Но мне больше "Алиса" нравилась. Вот у Кости энергеика - даааа! А Цой - понторез - Тырин выпячивает нижнюю челюсть и, копируя Цоя, издевательски гундосит:
   Пустынной улицей вдвоём
   Мы с Каспаряном шкаф несём
   И я курю, а он ваще
   Не курит, гааад!
   Гыгыкает, замечает, что Лёха не разделяет его веселья и, махнув рукой, останавливает собственную клоунаду.
   - И ничо он не понторез - обиделся за кумира Лёха - У него слова правильные.
   - Чегооо? - Тырин оживляется, в глазах озорные искры - Да у него текст как у чурки. Все фразы рубленые, музыка - три аккорда. Чурка пиздоглазая и есть. С имиджем угадал, ну это пусть спасибо Брюсу Ли скажет. И вообще, ни хуя ты в роке не понимаешь Цойман, потому что тупой и зелёный, ляжешь на газон и тебя не видно. У нас в стране вообще рока, считай что и нет. Ты Полис слышал? А Кью? Может Дорз? Сида Вишеза знаешь? ДиСи, Пёпл - вот это музыка. А эти все гитарасты-затейники, только и могут, что спиздить тему и толпе скармливать под социально острые тексты. И остроты в них, собственно, на то, чтобы стакан водки с горя выпить да удавиться. Бля, любимые песни суицидников. Как в армаду какой-нибудь "рокер" - в голосе Тырина появляется презрение - забредёт, так и лови его. Того и гляди в петлю полезет, наслушавшись соплей о "свободе".
   - Свобода - не сопли! Это вообще внутреннее понятие. Как совесть. - тут же цитирует Лёха по памяти какую-то газетную вырезку с интервью. Цой не только правильно пел, он и на вопросы журналистов отвечал... интересно. Правильно отвечал... так отвечал, что его слова вызывали доверие и симпатию.
   - Кто тебе эту чушь сказал, абитуриент? - Тырин не на шутку злится. Скулы покраснели, глаза сузились в злой прищур. - Что ты знаешь о свободе, пока у тебя её не отобрали? Что ты вообще можешь говорить о свободе, понимая её лишь с чужих слов? Наслушался распиздяев и пиздоболов патлатых, сам патлы отрастил и думаешь, что жизнь схавал? Всё тебе понятно уже? Да пуд говна и соли сожрав, один хер в этом вопросе не разобраться, а ты мне тут заливаешь!
   - Да! Я ещё жизни не видел, вот и приехал посмотреть. И ни хуя меня сломать не может. Вон того же Цоя, Башлачёва, Кинчева, как менты гоняли! Сколько их запрещали? Летова в дурке держали... и что? Они изменились? Хуй! Устояли . И я устою.
   - Кто устоял? Цой продался да и кончился тут же. Кинчев сторчался. СашБаш сломался. А Летов твой вообще такое мудило, ты бы знал. Ёбнутый он во всю голову. Ты мне ещё алкаша Шевчука вспомни. Знаешь сколько они бабла на вот таких как ты дураках сейчас рубят? Свобода, бля. Да что ты знаешь о свободе, сопляк? - взрывается Тырин. Он вскакивает с табурета и, опираясь на стол кулаками нависает над опешившим Лёхой. - Ты приехал сюда, чтобы её потерять и с умным видом втираешь мне о том, чего вообще не понимаешь! Тобой тут очень быстро вытрут жопу, сломают, выстирают и опять вытрут жопу, и так до полного просветления мозгов! Если конечно, они у тебя останутся после пары лет обучения быть винтиком в системе! Ты совсем мудак что ли? Свобода это иллюзия! Все эти рокеры-хуёкеры просто зарабатывают бабло. Или на них зарабатывают. А такие бараны как ты хавают эти псевдоидеалы и с улыбкой идут туда, куда им скажут - на бойню!
   Лёха тоже заражается эмоцианальностью , наэлектрезовавшей обстановку:
   - Да, ёбаный по голове, по твоему все люди говно? По твоему все кругом животные и стоит надавить - лапки к верху? Слабаки?
   - Да! Да, Цойман, - слабаки! И все ломаются, - Тырин неожиданно успокаивается и садится обратно, даже улыбается - веришь?
   - Меня не сломать - гордо заявляет Лёха, закусивший удила.
   - Да ну? А ты знаешь, что Крук тоже питерский? А ты знаешь, что он... хе-хе... хуй с ним со мной - распиздяем, я-то только дурковал, а вот он реально панкухой был. Натурально. Весь размалеванный, в булавках по помойкам шарился с кучей таких же ублюдков. Протест обществу заявлял. Загремел в армию. Вот в Таджикистане ему мозги и вправили. По полной.
   Алексей так и застыл с раскрытым ртом. Этого он ну никак не ожидал.
   "Крук? Панк? Этот гопник был панком?"
   - Чё шары вылупил? Не веришь? Ну, пойди, спроси у него сам..только, как спросишь, мой тебе совет - беги. И беги быстро. Он тебя на тряпки порвёт. Для него все эти "свободы" пиздец какая больная тема. Оно война всё это дерьмо про Права Человека разом из башки вышибает. Хочешь, я его позову? Но учти, я его держать не буду.
   - Не надо. - поперхнулся воздухом Лёха. Тырин заржал.
   - Вот видишь? Вот тебе и вся твоя свобода. Ты обычное ссыкло. Но это херня. Научишься ещё себя держать. Знаешь почему ты сегодня не получил по ебалу? - без переходов, в лоб, спросил Тырин.
   Лёха отрицательно покачал головой и спросил:
   - Потому что ты не дал этому произойти?
   Тырин несколько секунд в упор смотрит на Алексея и кивает. Медленно. Не отводя взгляда в упор.
   - Но это не совсем ответ. И всё-таки знаешь почему?
   - Нет. Думаю, что потому что за кореша вступился.
   - Идиот, за это надо было тебя прямо там убивать. На глазах у всех, чтобы остальным неповадно было клюв разевать на старших. И чтобы впредь корешей выбирать себе учился. Нашёл, блять, за кого впрягаться. И вообще, запомни, в армии дружба это совсем другая штука, чем на гражданке. Одного знакомства с человеком мало, чтобы быть друзьями. Только ЗНАНИЕ этого человека даёт тебе возможность считать его своим другом. Ещё раз полезешь не в своё дело и кровавыми слезами у меня умоешься, понял?
   - Да я его давно знаю. Мы вместе с Калуги. Матери дружат...
   - С хуюги. - Тырин устало берётся за свою кружку с чаем - Тут всем насрать из какого Мухосранска вы приехали и что там у вас было ДО системы. Важно то - какой человек В (интонацией подчёркивая это "в") системе. Ты же знаешь, что таскать хлеб западло. Знаешь?
   - А если жрать охота?
   - Всем охота. Но все сидели, а он настолько хотел жрать, что положил хуй на Правило. Правило - херня, а вот то, что он способен ради своего желудка лезть туда, где могут дать по башке - хуёво. И сам влетит и всех подставит под молотки. И потом уже будет похуй и его намерения и его "не подумал" Встрянут все. А если боевые действия, то ещё и с жертвами. Из-за таких вот уродов людей пачками в землю зарывают. Ты-то сидел! Тебе-то хлеба хватило.
   - Я один кусок заначил.
   Тырин хлопает глазами.
   - Ты хлеб таскаешь?
   - Да пол роты таскает.
   Тырин откидывается на табурете насколько это возможно.
   - Уроды, бля. Лаааадно. Разберёмся. Расслабился я с вами на этом курорте. Ты больше не таскай - Тырин придвигается к столу и по слогам зло добавляет - Ре-ка-мен-ду-ю!
   - Жрать охота почти постоянно, а кормят хуёво... - Лёха не хотел жаловаться, но лезло само. Оправдывался скорее перед собой, чем перед Тыриным. С ним серьёзно, так как сейчас Тырин, считай, что никто и не говорил с момента отъезда из дома. Дома на все вопросы находились ответы у Дяди Серёжи. И где теперь взять того Дядю Серёжу?
   - Понимаю - кивнул Тырин. - Хотя ты даже себе не представляешь, что такое "хуёво кормят". Тут жрачка неплохая, уж поверь. Я видал жратву гораздо хуже. И жрать по-духанке всегда хочется - есть такое дело. Организм перестраивается. И не только у твоего ... друга, который тебя сейчас под молотки отпустил, а сам дрыхнет спокойно.
   - Он мне советовал не ходить. И Дембель советовал.
   - Дааа? И Димка, значит? О как! Ну-ну... Тырин задумался о чём-то своём. Лицо затвердело. Уголок губ дёрнулся к низу. Потом опять застопорил внимание на Лёхе. - А по еблу ты не получил, потому что... Потому что ты мне напомнил меня. - вдруг неожиданным образом закончил мысль Тырин. - да-да, не удивляйся, я тоже таким был как ты, когда в армаду попал. Шея хлипкая, гонору на роту десантуры. После Суворовского училища, думал, всё знаю, всё прохавал. Не сломать... Только вот наша армия, это... Это такое... Все эти училища - детский сад. Туфта с армейской атрибутикой и не более. Ровняйсь-смирняйсь... а на деле... - Тырин махнул рукой.- В общем, я с Суворовскими понятиями вот так же впрягся в столовой за свой призыв. - Тырин криво ухмыльнулся. - Сначала меня реально отпинали прямо у раздатки в столовой. На глазах у всего призыва. Хоть бы одна блядь дёрнулась .Потом в варочном кумарили. А потом... потом со сломанными рёбрами бросили на кучу объедков. Там для свиней собирали чё от жратвы оставалось. Вот там я и блевал кровью пока меня начальник столовой не нашёл. Думаешь хоть кто-то в этом разбирался? Кого-то наказали? Да никому это не надо. Стоит дело завести и сразу все станут виноватыми. От комода до комбата, плюс все ответственные лица в столовой. Это человек пять офицеров и куча сержантов. Рукоприкладство. Тяжкие телесные. Замяли, естественно. Но не всё было так просто, Цойман. Замполит так очень рад был, когда я бумагу написал. За правду бороться решил. Тоже...свобода. Угу. Они это любят, замполиты. Свободу.
   "Я их этой бумагой прижму, а ты их не ссы" - Тырин изобразил толстомордого говорящего с одышкой человека.
   - И вот как их не ссать, если через день все знали, что я замполиту бумагу написал о том, как и за что, а главное кто меня мудохал. Замять замяли, но бумага-то осталась. Значит, в любой момент можно всех участников подтянуть и яйца за неуставняк оторвать. Замполит обзавёлся дубиной против перцев нашей части. Мог их шантажировать. Ему больше ни хуя и не надо было. Все это понимали. Я в санчасти даже про суицид всерьёз думал. Мне с казармы так и передали: " Лучше вешайся. Ждут тебя там как праздник. Груша боксёрская порвалась, так комитет по встрече готовится.". Думаешь хоть кто-нибудь мне помог? Ни один. Никто не хотел на моё место. А ехали, так разговоров было, мол, вместе стоять будем, друг за дружку. Друзья, бля. Так и рвали тряпки в сортире дальше. А мне повезло. Начальник Штаба к себе взял. Писарем. Правда, я потом влетел на пьнке - Тырин улыбнулся - ну, не важно, в общем. Так вот. Такого как ты сейчас есть, тебя в армаде сожрут и очень быстро тобой посрут в самую глубокую яму. Ты думаешь, что ты уже в армии? Раз ходим ать-два, койка железная и подъём-отбой орут - то это и есть армия? Хуй ты угадал. Это санаторий. Пальцем вас не тронь, слова грубого не скажи. Будущие офицеры, мать вашу. Пылинки с вас сдувай, чтобы раньше времени не разбежались.
   - Так ведь бегут же - вставил Лёха. Все эти страсти, рассказанные Тыриным, его волновали так же как, например, прочитанная книга ужасов. Жутко, но происходило не со мной.
   - А кто бежит знаешь? Один носки спиздил у товарища. Носки, блять!! Другой в курилке дрочит. Ёбаный попугай! К ёлкам отойти не мог. На виду ему надо. Хоть и ночью. Острые ощущения, блять, ловит. Дегенераты какие-то. Двоих на траве попалили. Дули втихаря, думали тут никто запах не учует. Бакланьё. И так могу по всему списку убывших пройтись. Это отбор, Цойман. Естественный отбор. И это только начало. На КМБ (курс молодого бойца) потоком пойдут на выход. В пагранцах нет места тем, кто считает возможным по ночам в курилке дрочить. Да и вообще, ты знаешь кто такие погранцы? Ну, вот кто?
   - Ну... это... люди охраняющие границу. Отряд, который должен не пропускать никого через границу... в обе стороны - немного подумав, добавил - И ещё собаки.
   Тырин заржал.
   - Да ты жертва отечественного кинематографа. Забыл добавить про мужественные обветренные лица в дозорах и неусыпное бздение. И ещё про карате. Очнись, дурачок, это в первую очередь смертники. Понимаешь? Их задача - сообщить по средствам связи, что армия противника переходит границу и тут же геройски сдохнуть, выигрывая время для тех, кто в тылу.
   Тырин опять потянулся к сигаретам, взял одну и бортанул пачку через стол к Лёхе. Закурили.
   - Понимаешь, Цойман, тебе всего шестнадцать, у тебя вся жизнь впереди. Нет ёбнутого во всю голову военного папы, который постоянно тянет тебя на путь семейных традиций. Нет брата погибшего в Карабахе. Никто на тебя не давит...и ничто. Никакая месть. Живи - не хочу. А ты сюда припёрся. За государственным пряником. А тут нет пряников... и не будет. Тут я и Крук. Тут заёб на заёбе и возиться с тобой я не собираюсь. Мне некогда будет ещё и тебя воспитывать. Тем более, что я и не хочу. Нахуя? Думаешь, мы стране нужны? Да насрать сейчас власти на нас. С армии народ бежит. Там жопа. Уже и не платят. Все на грани выживания скоро будут. Особенно в удалённых районах. А там глядишь ещё и в цинк загремишь. Кормят, говоришь хуёво? Это яйца три раза в неделю и стакан молока с плюшкой на полдник...ПОЛДНИК, блять! - Тырин тянет указательный палец вверх - тебе "хуёво кормят"!!! Ясен хуй хуёво, когда ты кроме хлеба с маслом ничего не жрёшь. Домашние пирожки ещё из жопы не выпали. А в армаде и масло то не всегда. Не голодал ты ещё нормально, Цойман. От каши нос воротишь, хлеб таскать предпочитаешь, а знаешь, как в армаде за хлеб наказывают? Причём не только накосячившего а весь призыв разом. За одного. Чтобы потом свои же и сожрали с говном. - Тырин прерывается, отмахивается от облака дыма. Потом досадливо машет рукой уже на Лёху, не желая продолжать свой военный рассказ ужасов. - Короче так, - он бычкует сигарету в банку злыми, рваными движениями - В общем, вали отсюда, пока у тебя возможность есть. Ты на себя посмотри! Ножки - спички, ручки - иголки. Ничего не умеешь, не знаешь и не понимаешь. Вообще. Детё детём. Ты же у бухенвальдских узников жалость своей тушкой способен вызвать. На зарядке самый последний плетёшься, добро бы к своей глупости здоровьем не был обижен. А так... без шансов.
   - Я подтягиваюсь нормально. Отжимаюсь. Бегать научусь - набычился Лёха. Поворот беседы ему совсем уже не нравился.
   - Закрой хлеборезку и слушай внимательно, что тебе дядя Тырин говорит. На кашах через год отожрешься, и твои ручки уже хрена лысого твою откормленную жопу к перекладине подтянут. - Тырин встал с табурета, тыкнул в сторону двери. Оттуда доносилось треньканье гитары и гнусавые завывания про "уезжающих в родные края дембелей" - Слышь, Цойман, я понимаю солдатню эту: Круков там всяких; суворовцев этих полоумных; дикарей; и тех, кого папаши сюда пристраивают - понимаю. Им деваться некуда. Но вот вы-то с дружком своим куда, блять, лезете? Всё равно на КМБ как говно сквозь пальцы потечёте. Ты, Цойман, моя будущая головная боль. И не крути клювом. Ты это залёты и проблемы. Мне в старшинах вряд ли долго ходить. Снимут за какую-нибудь хуйню...или за язык. Но даже за этот короткий срок я заебусь тебе сопли вытирать. Нахуй ты мне всрался тут?
   Лёха хотел было что-то возразить, но Тырин оборвал его жестом. Да и вообще, он опять преобразился из задушевного собеседника в того самого Тырина, которого до этого чаепития привык видеть Алексей.
   - Абитуриент Скворин, слушай мою команду, сейчас спать, завтра рапорт мне на стол и забыть армию как страшный сон!
   Это не команда, а приговор.
   Лёха встал.
   - Я сюда ехал поступать, и я поступлю!
   Тырин криво ухмыльнулся:
   - Уверен? Я ведь к тебе по-хорошему. От души, так сказать. Чтоб ты понял. Повторяю для тупых - Страна наебнулась. В армии сейчас начался пиздец. И будет только хуже. Сейчас все нормальные люди ищут вменяемую кормушку. В армии её больше нет, и вряд ли она там будет. Я кому, блять, битый час рассказывал всё это? Ты что? Совсем тупой наглухо?
   - Так точно. Тупой! - Лёха уставший от постоянного потока оскорблений этого потешающегося над ним великовозрастного урода, хочет завершить этот разговор как можно скорее. Ему противен этот скользкий и гадкий человек, думающий только о свей шкуре и " кармушках". Сломали его в армии, значит слабак. Вот и весь вывод. Цоя бы лучше слушал, глядишь и понял бы чего. Алексей смотрит прямо перед собой, не обращая внимания на насмешливый взгляд Тырина. А мясо на кости нарастёт. Вон у того же Тырина у самого кость тонкая, а бугай ведь. И Лёха вырастет - дай время. Главное это внутренний стержень. Остальное приложится.
   /тут почему-то личные мысли звучат Дядь Серёжиным голосом/
   Тырин вздохнул:
   - Значит, по-хорошему ты не понимаешь. Упёрся, баран...
   - Я не баран, товарищ старшина. - Ответ чёткий. Лёха смотрит прямо перед собой.
   - А кто ты? - Тырин делает недоумённое лицо.
   - Абитуриент Скворин!
   - Аааа - догадливо тянет старшина - ну тогда будет по-плохому. Абитуриент Цойман! А почему ты решил, что на слова старшины роты можно класть хуй?
   Теперь очередь удивляться Лёхе.
   - Я не клал... - лепечет он.
   - Молчать! Пиздеть команды не было! Ещё и врёшь? С какого хуя, товарищ абитуриент вы курите в казарменном помещении после отбоя?
   - Так ты же сам... - от такой наглости Лёха начинает путаться в словах.
   - Что я сам? Курю в казарме? И почему это вы товарищ абитуриент мне тыкаете? Вам знакомо слово субординация? Вы что? У тёщи на именинах? Кореша себе в моём лице нашли? Вы мне ещё в жопу заглядывать начните, сопляк! Ты меня хорошо перед отбоем слышал? На слух не жалуешься? Что я говорил?
   Лёха молчит. Ждёт к чему выведет Тырин. Ничего хорошего, конечно, не намечается. С самого начала не планировалось. Расслабился. Потянули за язык, а он и рад стараться. Что там Дембель говорил? "Товарищи абитуриенты... - Дембель расхаживает перед взводом на манер Тырина, потом останавливается и начинает по-простому - Короче, так пацаны. Самое главное - молчание - золото! Запомнить и зарубить себе на носу. Особенно с командирами. На все вопросы отвечать односложно. "Так точно" и "никак нет". Никаких собственных умозаключений и тем более предложений. Всё это пиздобольство в итоге будет портить вам жизнь. Как бы вы не считали себя правым. В армии прав командир. Остальные - не правы по определению. Если влетели - молчите. Всё равно меня позовут, и я буду разруливать все, что с вами происходит. Я отвечаю за вас и чем больше вы напиздите, тем труднее будет мне. Кто меня не понял - пеняйте на себя. Изуродую как бог черепаху!" Вот и молчи, Лёха.
   - Что? Память отшибло? Как у девочки? Дать дала, а кому "не помню"? А я, абитуриент Скворин, специально для баранов повторял, что если хоть одна блядь закурит через пять минут после отбоя...
   В канцелярию просовывается чья-то рожа:
   - Товарищ старшина, там...
   - А ну брысь отсюда! - ревёт Тырин и даже не посмотрев на дверь, продолжает, выговаривать Алексею.
   - Так вот, ты закурил после отбоя, прямо тут, у меня на глазах, и теперь я прослежу, чтобы ты избавился от этой пагубной привычки. Ты никотиновый наркоман! Тяга к табаку заставляет тебя класть хуй на слова старшины роты. - Тырин встаёт из-за стола и делает шаг к Лёхе. Глядя на него сбоку, зло шипит - Я тебя так заебу, "не баран", что ты у меня к армии надолго интерес потеряешь!
   - Товарищ старшина, меня Крук послал... - в дверях опять та же самая рожа.
   - Блять - зло выдыхает Тырин и поворачивается на голос - почему не спим, полувоенный?
   - Я в туалет, а там Крук... вас зовёт...
   - Какой нахуй туалет? Все туалеты через три часа после отбоя. Спать бегом. В окно поссышь.
   Тырин поворачивается к Алексею, заканчивая разговор с "рожей". Ему в спину опять конючат:
   - Товарищ старшина, мне ... какать...я не смогу в окно...
   Тырин, уже успевший состроить злобную гримасу и опять вплотную приближающийся, к Алексею застывает. Округляет глаза. Потом закрывает их и мееедленно выдыхает.
   Не открывая их, цедит:
   - Исчезли отсюда... оба, блять. - открывает глаза и уже орёт - Съебались от меня нахуй и спрятались, пока я кого-нибудь тут не убил, ёбаные ясли!!
   Лёха не стал дожидаться повторного приглашения на выход и пулей покинул каптёрку старшины, чуть не снеся по дороге канючившую рожу.
   - Ебучие рога! Ты ещё здесь? - где-то за спиной ревёт голос Тырина, но уже явно не ему.
   Лёха ускоряется, не оглядываясь на ответные стенания "Ну можно мне" и ответный рёв про "Можно Машку за ляжку". Привлекать к себе внимание этого сумасшедшего Тырина совсем неохота. Хватило уже на сегодня оскорблений и нотаций. Вот такие сломанные когда-то и чем-то люди, дорывающиеся до власти, и есть главная беда общества. Вчерашние рабы жестоко мстят всем окружающим за свои былые унижения. Однако сейчас для него главным было то, что конфликт разрешился более менее мирно. Гораздо легче, чем ожидал Алексей.
   Взлетел к себе на 2-й ярус и замер. Серёга даже не повернулся. Спал. Только Дембель спросил: "Ты как там?".
   - Порядок - громко прошептал Лёха. В ответ уловил неопределённое хмыканье. На том день и кончился.
  
   Как же он ошибался, посчитав конфликт исчерпанным! Всё только начиналось. Те две недели, что он провёл на абитуре в подготовке к экзаменам, очень скоро действительно показались ему курортом.
   Утро началось как обычно. Подъём и бегом на зарядку. Серёга с расспросами не приставал. Дембель зачем-то осмотрел руки, бросил взгляд на грудь и спросил: "бежать сможешь?". Лёха кивнул. На том общение и закончилось. Но вот по прибытии с зарядки начались неприятности.
   Оказывается, под его койкой было найдено аж три бычка. Именно под его. Егурунда, спавший на первом ярусе, был некурящим, стало быть, и бычки к нему отношения не имели. Эти бычки и к Лёхе не имели отношения, но экспертиз тут проводить никто не собирался. Факт присутствия окурков под кроватью уже сам по себе было обвинительным приговором. Тырин незаметно подмигнул Скворину и, обращаясь к Дембелю, горько посетовал:
   - Ёбанарот, так и знал, что после завтрака казарма загорится.
   Дембель ничего не ответил. Покосился на Лёху и покачал головой.
   - Хули ты башкой трясёшь, Дима? Развёл тут панибратство, а они тебе скоро за шиворот эти бычки складывать начнут!
   Такого оборота событий Лёха не ожидал. Проступок инкриминировался ему, но на него никто внимания и не обращал. Получалось так, что он подставил Диму, единственного нормального сержанта в казарме. Это было как минимум несправедливо!
   - Да это не моё!- вскипел Алексей. - Щас! - он резво сдёрнул дужку со спинки кровати и ткнул пальцем на открывшуюся полую трубку спинки - Вот! Я туда его кинул. Могу разобрать кровать и вытряхнуть. А эти не мои! - он ткнул пальцем в три чужих окурка.
   - Заткнись, мудак - Дембель.
   Но было уже поздно.
   Тырин только этого и ждал.
   - Вот видишь, Дима! Ему похуй что разговаривают два сержанта. Он считает, что имеет право влезать в наш разговор. Ты, конечно, можешь его хоть в жопу расцеловывать - дело твоё, но я-то почему должен эту хуйню терпеть? Ты ему потом объясни, что если бойца не спрашивают, то и ебло он своё должен закрытым держать! Хорошо, Дима? А то выглядишь с такими подчинёнными не сержантом, а хуйлом в рукомойнике, бля.
   Дембель молчит, но взгляд стал тяжёлым. Тырин же, кажется весел, улыбается. Вот он поворачивается к Лёхе и сдвигает кепку на затылок, делает удивлённые глаза:
   - Блять, я конечно в армии дохуя чего видел, но такое в первый раз. Абитуриент? - делает вид, что не помнит фамилию Алексея Тырин.
   - Абитуриент Скворин! - приняв положение "смирно" громко, с вызовом, отвечает Лёха.
   - Абитуриент Цойман, вы вообще понимаете, что говорите? Вы мне сейчас докладываете, что курили в казарме, да ещё и с особым цинизмом! Сломали кровать, кидали внутрь окурок. Вандализьмом заниматься? Вы сюда за этим приехали, да? Мало того что вы травили никотином лёгкие всего личного состава роты...ваших же ничего не подозревающих товарищей, так ещё и имущество, вам не принадлежащее, ломаете!! Вы что? Издеваетесь надо мною? Кто вам дал право вмешиваться в разговор старших по званию? Кто вообще вам дал право выходить из строя? Что вы себе позволяете? - к концу отповеди Тырин уже не улыбается. Каждый последующий вопрос забивается гвоздём в уши, не ожидавшего такого напора Алексея.
   - Я не Цойман - жалко выдавливает он.
   - Цойман - как будто не слыша его, устало закатывает глаза Тырин - рапорт сам напишешь?
   - Не буду я ничего писать! - от несправедливости к голосу подступают слёзы. Не хватало ещё тут при всех разреветься, как девочке. Лёха цепляется мыслью за коршуна. Отключить эмоции получается только перестроив мысли на воспоминания. Но это просто если ты один. Тырин же жертву отпускать не намерен. Потому что тут коршун он, а не возомнивший о себе невесть что скворец. Обида в Лёхе кипела как вчерашняя трёхлитровая банка воды. Да что там говорить! Хотелось дать продолжающему нести что-то обидное Тырину в морду. Дать и пусть потом...отчисляют? И до Тыринской морды ещё дотянуться надо - факт. И если не слушать Тырина ему удавалось, то не видеть его Лёха не мог. Заметив перемены, творящиеся с ним, Тырин перестал "гневаться" и перешёл к своим обычным шуточкам. Они то и были обиднее всего, вызывая всеобщий смех. Ничто так не ранит как насмешки. Командный вид Тырина сменился на "испуганный". Он вытаращил глаза, приподнял в оборонительном жесте руки и отпрянул от насупившегося Алексея:
   - Ой, меня сейчас убивать будут! -тыкнул пальцем в Скворина и обратился ко всем присутствующим Тырин - Этот страшный, волосатый абитуриент на меня хищно смотрит - пожаловался он уже во всю потешающемуся строю абитуриентов. Алексей посмотрел на смеющихся над ним товарищей. Не смеялся только Серёга. Он, как и Дембель, отвели глаза. Очень хотелось оказаться где-нибудь подальше от этого места, где вдруг выяснилось, что враг сильнее и хитрее, чем можно было бы себе представить. А общество, в котором приходится "принимать бой" отнюдь не на стороне справедливости. Общество на стороне сильного. Подхихикивает этой сволочи, и ведь те бычки, с которых началась экзекуция вполне могут принадлежать любому из смеющихся сейчас ребят. Никому не охота на место Алексея. Каждый из смеющихся боится привлечь к себе внимание Тырина. Может быть кроме Дембеля. Да и тот улыбается. Не смеётся как все, а именно улыбается. Лёха даже успевает удивиться той грусти, которая сквозит в улыбке замкомвзвода. Это уже жалость. Допрыгался. Но теперь поздно думать. Думать надо было раньше. А теперь Тырин просто отчислит его с абитуры и всё. "Ну, что я ему сделал?" - выло внутри Алексея затравленное и очень неприглядное существо. Он собрался и как можно более чётко сказал:
   - Товарищ старшина, прекратите этот балаган!
   - Ой - тут же подхватил Тырин - слышали? Уже угрожает! Уже требует чего-то! Так скоро и на бабло меня поставит! Страшный человек! Он мне вчера сказал, что он Цойман из Калуги. У них там целый клан Цойманов. Бывают даже постриженные, как приличные люди. Правда недоедающие и таскающие хлеб по карманам. - Тырин ткнул пальцем в Серёгу. Намёк был понят с полуслова и строй уже выл от хохота. А Тырин уже обращался к Дембелю:
   - Вы, товарищ Огуреев присматривайте за этими зверьми! Вполне возможно, что они и есть наш секретный ответ войскам НАТО!
   Дембель убрал улыбку и нехорошо сощурился на строй.
   - Я не понял, воины, команда ржать что ли была? А ну заткнулись нахуй! Смешного нихуя не вижу - располагу все будете пидарасить, чему радуетесь?
   Тырин тут же меняет маски и перед строем опять старшина роты.
   - Скворин, встать в строй!
   - Я! Есть! - Алексей неуклюже встаёт на место, с которого так опрометчиво бросился доказывать свою невиновность.
   - Огуреев!
   - Я - спокойно отвечает Дима.
   - Ну, ты понял, Дима. После завтрака у вас пожар. Кровати - за курилку. Матрасы выбьете, одеяла протрясёте. И этому страшному волосатику тряпку не забудь вручить. Пусть привыкает к своему супер-оружию. Занимайтесь! - Тырин, засунув руки в карманы, уходит к выходу из казармы. Дневальный орет, что до построения на завтрак осталось пять минут. Дембель командует "Разойдись" ещё раз сообщает Лехе, что он мудак и идёт вслед за Тыриным.
   Завтрак прошёл относительно спокойно. Если не считать того что за спиной то там то тут хихикают однокашники. Серёга угрюмо ест свою порцию и ни на кого не обращает внимания. Лёха делает тоже самое, шкурой ощущая полосу отчуждения, появившуюся меж ними и остальным коллективом взвода.
   Тырин довёл роту до располажения и подал команду "Разойдись". Тотчас подал голос Дембель:
   - На месте 3-й взвод. Значица так (это выражение он явно спёр у Жеглова и ничуть не стесняясь достаточно успешно копировал киношного Высоцкого) Первое - повторять не буду, просто сразу ёбну в башню и всё. Второе - Цойманов никто не трогает и даже не дышит в их сторону. Хотите поступить в училище - не вздумайте начинать с неуставняка. Никто не будет разбираться кто из вас первым начал - вышвырнут как ссаных котят. Тырину только того и надо. Третье - подобные вещи только начинаются. Привыкайте! Встрял один - расхлёбывают все. Это армия, а не пионерлагерь... Дружите вы с кем-то или враждуете - это для гражданки. Тут не дружат. Тут служат. И если что - подыхают все вместе. Радуйтесь, что у вас старшего призыва нет, иначе из вас из всех бы Цойманов понаделали первым же вечером. Цените, бля. Отсутствие старшего призыва облегчает вам жизнь. Но это отсутствие заменят уставом, и ещё хрен его знает что хуже: устав или неуставняк. Это опять таки к вопросам о гноблении своих же одногодок. Я отвечать за ваши свары не собираюсь, поэтому буду пресекать. Четвёртое, ну и самое главное, для идиотов, казарму будут мыть, и трясти постели, ВСЕ взвода. По плану - парко-хозяйственный день. ПэХэДэ. Просто мы первые, а старшина нас типа наказал. Так что пожар у нас не на ровном месте. Включайте башку, абитура! Теперь слушай мою команду! Сейчас идём в расположение и начинаем выносить кровати. Ставим справа от курилки, вот на той - Дима тыкает пальцем - полянке. Сумки, тумбочки и табуреты - туда же. На охране имущества взвода - Акулин. - все с завистью смотрят на Макса. Откосил от тасканий, сиди себе да поплёвывай. - Скворин ко мне, остальные в казарму бегом марш - вперёд!
   Лёха подходит к Дембелю.
   - А я тебе, мудаку, говорил!! Тырин теперь хрен успокоится. Мой тебе совет, поговори с ним ещё раз. Сам подойди. Или пиши рапорт, пока он тебя не сгноил. Сегодня - это цветочки, а вот когда взвод начнёт из-за тебя умирать - пиздец тебе. Сейчас ищешь тряпку и ведро. И мне похуй где, просто идёшь и рожаешь. Всё.
   Лёха хотел ему что-то ответить, но Дембель демонстративно отвернувшись, пошёл к курилке.
  
   Тырина и искать то не пришлось. Если личному составу роты абитуриентов разрешалось курить в курилке, то сам Тырин частенько курил, сидя на лавочке прямо у входа в роту. Курить там кому-то кроме сержантов Тырин быстро отбил охоту. И пока в курилке, словно в троллейбусе в час пик, толпился народ, он, вальяжно расположившись на лавке, пускал дым, щурясь на солнце сытым котом.
   - Товарищ старшина, можно обратится? - потоптавшись рядом с демонстративно не замечающим его Тыриным, начал Алексей.
   - Не можно. - лаконично ответил старшина.
   Лёха не уходил. Да и некуда ему было идти. Теперь он был заложником ситуации и понимал, что проваливается в это болото условностей всё глубже. Самое противное, что он действительно не видел иных путей спасения, как написать рапорт. Понимал, что по сути его гнобят ни за что... и ничего не мог с этим поделать. Бороться за правду уже точно не хотелось.
   Взвод начал выносить кровати. Остальная рота строилась на СамПо. А Лёха так и стоял перед курящим Тыриным памятником собственной без вины виноватости.
   Опускаться до нытья Алексей не стал. Просто стоял и ждал.
   В итоге Тырин всё-таки процедил:
   - Не хочу я с тобой разговаривать, Скворин. Вчера наговорился уже.
   - Товарищ старшина, мне нужны ведро и тряпка - как можно более твёрдо отозвался Лёха.
   - И чего? - Тырин по обыкновению выпучил глаза - Мне метнуться и принести их тебе? Ты вообще чтоль охуел в атаке?
   - Да нет. - быстро вставил Лёха, чтобы не налететь на очередной монолог старшины - Я не в том смысле. Вы же старшина, значит, знаете, где взять.
   Тырин закатил глаза так , что остались видны лишь белки.
   - Ёооо! Скворин, ты чё? Совсем уже ёбнулся? Окончательно? Не, я понимаю, что ты итак дурной, но чтобы настолько!? Ты чё? Не знаешь, что вся эта шняга у наряда по роте есть? Сгинь нахуй с глаз моих, недоразумение, блять.
   - Да что я вам сделал-то? - прорвало Лёху.
   Тырин усмехнулся. Потом встал и, потянувшись, широко зевая, неожиданно положил руку Алексею на плечо.
   - Ты, Цойман, родился упёртым бараном и решил идти в училище. И так сложилось, что ты пытаешься стать моим подчинённым. Вот что ты мне сделал. Командовать упёртыми баранами трудно. Так что пиши рапорт. Напишешь, и тебе уже не нужны будут ни ведро, ни тряпка. Свобода! Дурень, ты понимаешь? Сво-бо-да! Вместо тряпки с ведром. По-моему выбор очевиден! Даже можно будет послать нахуй дядю Тырина, разрешаю! - Тырин слегка встряхнул Алексея и опять улыбнулся. Само добродушие с доброжелательностью в одном флаконе.
   - Понимаешь? - старшина резко перестал улыбаться. Судя по всему, ему нравилось мгновенно менять маски.
   Лёха кивнул.
   - Понимаю. Мне нужны ведро и тряпка.
   - Вместо свободы? А как же рок-н-ролл? Цой? Как они без тебя? Это же такая тяжёлая утрата для тусовки патлатых долбаёбов! Хуёвый выбор, абитуриент! - Тырин говорил с серьёзным видом, только глаза немного выдавали насмешку.
   Лёха в эту секунду ненавидел Тырина так, как никого и никогда ещё не ненавидел. И что теперь ему делать? Писать рапорт и ехать домой из-за этого гада?
   "Раз прогнут - всегда гнуться будешь!" - Борман.
   Гроза и коршун.
   Алексей сцепил зубы. Оставалось только сверлить глазами старшину и стараться изо всех сил ничего не отвечать. Чтобы не вызывать новый поток насмешек и оскорблений.
   Тырин опять усмехнулся.
   - Слушай сюда, упёртый баран Цойман. Смотреть в глаза начальству - глупо. Это вызов. Смотри чуть ниже глаз - вид осознающего свою обосратость и нижнее положение.
   Алексей тут же перевёл взгляд чуть выше глаз Тырина. Уставился точно в центр лба, над переносицей ненавистного старшины.
   Тырин вздохнул.
   - Молодец, Скворин. Даже жаль тебя. Быстро схватываешь. Вид " мне всё похуй" тебе удаётся. Только вот так ещё хуже, чем смотреть в глаза. В плане последствий. А высший пилотаж это "я не здесь", но это уже сам доходи. Я всё равно не буду тебя учить и выпру отсюда, веришь? - последнюю фразу Тырин говорит зло. Тихо и спокойно, но от этого угроза выглядит только весомей. Тырин цокает, мол, "ну ладно" и кивает головой, приглашая следовать за собой.
   - Ну, пошли. Так и быть выдам тебе новый инвентарь... Всё равно всю казарму пидарасить. Проебёшь - рожать будешь. Усвоил?
   Лёха кивнул.
   - Онемел?
   - Усвоил.
   Тырин пошёл в казарму, и Алексей поплёлся следом. В итоге он стал "счастливым" обладателем куска ткани примерно метр на метр и нового ведра.
   Но и выдачу Тырин превратил в цирк.
   - Канолевые портянки отдаю на тряпки! Муха не еблась! - сетовал он с притворной грустью, вручая инвентарь Лёхе - А швабра! Какая швабра была!! Но сгорела! В предыдущем пожаре! Погибла на посту. Героически! Будет водка - помянем её, как нашего... тьфу ты нашу, то есть твою, Цойман, сестру! А пока придётся ручками. - Тырин перестал кривляться и уже более спокойно добавил - Воду в умывальнике наберёшь. Вентиль у наряда. Всё! Кыш отсюда! Дяде Тырину отдыхать по сроку службы положено.
   "Скот! Какой же он скот!" - Лёха кипел от ярости. Но ярость яростью, а дело делом. Сходил за водой в умывальник. Потерял минут пять, вода текла тонкой струйкой. Набрав полведра, решил что хватит.
   В опустевшем расположении взвода его уже дожидался Дембель. Занят он был весьма примечательным занятием. Крошил перочинным ножом кусок мыла на пол. Со стороны могло показаться, что он съехал крышей. Рядом с ним опираясь на щетку, стоял Кочмарёв, абитуриент с их взвода, рыжий и конопатый парняга, приехавший из Тулы. У окна облокотившись на стену грустил Серёга. Дембель попутно своему занятию что-то выговаривал возмущённо сопящему Егурунде. Лёха уловил лишь обрывок фразы:
   - ... и не еби мне мозг, это и твоя кровать тоже, так что вопросы есть? Вопросов нет! - заметил Лёху - Тебя за смертью только посылать, Цойман.
   Дембель взял ведро и тут же выплеснул его на пол в накрошенное мелкой стружкой мыло.
   - Тащи ещё!
   Лёха опешил! Что он творит? Теперь всю эту воду с мылом чёкнешься убирать! Зачем? Форменный дурдом!
   - Зачем?
   - За шкафом! - неожиданно разорался Дембель. - Ты, блять, дома будешь делать так как тебе нравится, а тут ты будешь выполнять мои приказы! Кстати, отставить носить воду! Прав Тырин, тебя, блять, учить и учить ещё. Вот и будешь мыть, а кореш твой пусть воду носит. - Дембель кивнул на Серёгу, тот ослонился от стены и изобразил внимание. Дембель вскользь бросил в сторону - Егурунда, тащи ещё одно ведро!
   - Да там вода полведра за пять минут. - Лёха сделал последнюю попытку достучаться до сознания внезапно спятившего Дембеля.
   Дембель поскрёб затылок.
   - Значица так, воду носим не с умывальника, а от места мытья копыт. Хоть и дальше, а быстрее выйдет. Там напор хороший.
   Место для мытья ног находилось метрах в тридцати от казармы, недалеко от туалета и летнего умывальника. Егурунда перевёл взгляд с Дембеля на Лёху и скривился:
   - Ну, ты в натуре, дебил.
   Теперь таскать воду было вдвое дальше, "зато" быстрее.
   - Отставить пиздёш! Улетели за водой, а ты - Дембель тоже перевёл взгляд на Кочмарёва - хули встал? Упал на щётку и трёшь! А ты - Дембель уже командовал Алексею - за ним пену собираешь! Вперёд, воины, вся Россия смотрит на вас!
   И откуда в нём Тыринство появилось? Неужели харизма, которой бог наградил эту гниду, вот так, запросто, въедается в нормальных людей? Неужели и сам Лёха станет вот такой, постоянно издевающейся над подчинёнными сволочью?
   Мытьё казармы, да ещё и под чутким руководством Дембеля, превратилось в довольно хлопотное занятие. И так не маленький кусок казармы, где располагался их взвод, был залит водой. Кочмарёв растирал щёткой воду с мылом. Пена смывалась трудно. Появилось третье ведро, в которое Лёха выжимал тряпку. Довольно быстро он перестал думать о своём унизительном положении и вошёл в работу. Двигался почти машинально. Собрал воду - отжал тряпку. И по новой. Дома полы мыла мать и он не касался этой грязной работы. Она мыла пол, добавляя в воду порошок и, конечно, никакой воды на пол не лила. Тут же Лёха вскоре уже был рад тому, что воду периодически подливают, так было проще смывать пену с пола. В общей сложности вылили ведер десять. Тряпка быстро превратилась в мокрую и липкую дрянь, которую надо было переодически споласкивать. Процесс неприятный, учитывая обжигающий холод воды, быстро въевшийся в руки и сделавший их какими-то чужими. Теперь уже воду таскали для споласкивания тряпки. Дембель то и дело покрикивал, не давая и минуты передышки. Ему всё не нравилось. То там не дотёрто, то туда ещё воды и мыла. Задолбал своими докапываниями.
   Очистив треть залитой территории, Лёха получил помощь в виде Серёги, которому Дембель вручил второй кусок тряпки. (Принесённую Алексеем тряпку, он изначально разорвал надвое) Серёга вслед за Лёхой вытирал пол насухо. К удивлению Алексея, пол посветлел и стал разительно отличаться от остального расположения роты. Но больше всего его поразило то, что он, выполнив грязную работу(!), неожиданно остался доволен её результатом! Нет, конечно, ему не нравилась сама ситуация, и мыть пол ему тоже не понравилось, однако по окончании работ он смотрел на результат и испытывал чувство... удовлетворения(!?). Так и стоял обалдело наблюдая дотирающего пол Серёгу. Дембель дал команду на занос кроватей и подошёл к Лёхе:
   - Всё вроде - устало улыбнулся Алексей.
   - Какой всё? Охуел что ли? А кровати кто носить будет? Вперёд, Цойман!
   Это был удар. Взвод, протащившийся почти в полном составе пока он мыл пол, по его разумению, мог и сам справиться с заносом имущества, но Дембель гнал его таскать это имущество вместе со всеми.
   - Дима, ты чего? Я же, считай, весь пол вымыл!!
   - И чё? В жопу тебя расцеловать теперь? Мне что ли кровати таскать? А ну, бегом марш! Пока я не решил, что ты один с заносом вещей справишься! Хули вылупился? Я сказал бегом!
   Лёха, только что пребывавший в устало-расслабленном состоянии по окончании работы, и получивший новую задачу, озлился почти до невменяемости. Бурча себе что-то нечленораздельно-обидное под нос, поплёлся на выход.
   - Я сказал бегом! - Дембель в спину.
   - Да пошёл ты! - неожиданно для себя сорвался с нарезки Лёха. Оборачиваться не стал. Однако сзади забухали приближающиеся шаги. Его резко развернули и мир взорвался снопом искр. Удар был проведён мощно и молниеносно. В солнечное сплетение. Воздуха в теле не осталось ни молекулы. Алексей рухнул на колени, не в силах не то что ответить, что очень хотелось, а даже подумать о чём либо другом, кроме желания дышать. Боль была адская. Так его ещё не били. С одного удара и сразу поражение.
   - Отставить! - сквозь шум в ушах и красные круги перед глазами в сознание прорвался очень знакомый голос. Тырин?
   Тырин!
   Наконец-то удалось вздохнуть и сразу стало легче. Перед глазами он видел кроссовки Дембеля.
   - Дима, ты охуел? Вечера дождись и хоть по пояс его в землю зарой кверху сракой. Блять, посреди бела дня, а если офицеры? Тебя Цойман покусал что ли, что ты такой хуйнёй занимаешься? Тоже ёбнулся головой?
   - Ну, ты же слышал! Он меня послал!
   - И чё? Тя первый раз послали что ли? Привыкай работать головой! Это училище, а не армада! Долбаёб! Цойман, хватит валяться! Встать!
   Алексей уже поднимался.
   - Ты чего это падаешь у меня на взлётке? От усталости, да? - Алексей опять увидел насмешливые глаза старшины. Рядом зло сопел Дембель, на него Лёха не смотрел. Уставился старшине в лоб. Тырин усмехнулся.
   - Я же говорил, Цойман, армия не для тебя. Ты смотри, помыл пол, устал и упал. А как же ты родину защищать будешь, если после такой ерунды падаешь?
   Лёха молчал.
   - А может тебе помогли, абитуриент? Может тебя ударил кто? А то я не видел... ты не стесняйся! Если тут неуставняк, то мы быстро разберёмся и накажем негодяя!
   Алексей, продолжая смотреть выше глаз Тырина, молчал. Весь мир был против него. Избить физически ни одного, ни второго он не мог, а наплывать на избиение опять - не хотелось.
   - Может кто видел чего? - обратился Тырин к присутствующим в казарме свидетелям.
   Кочмарёв промолчал. Егурунда щерясь во весь рот отозвался:
   - Да сам он... дохлый, вот ноги и не держат!
   И вдруг...
   - Я видел. Замкомвзвод его ударил. В живот.
   Серёга.
   Алексей повернулся к нему:
   - Серый, не надо... он тебя разво...
   - Молчать! - взревел Тырин Алексею. - Цойман -2 наконец прорезался? Ко мне, абитуриент!
   Сергей подошёл. Алексей поймал его взгляд и энергично покачал головой в отрицательном жесте. Сергей удивлённо дёрнул головой, мол, ты чего?
   - Не трясись как паралитик - Тырин Алексею и тут же к Сергею - Так, что вы видели товарищ абитуриент?
   Дембель начал щёлкать костяшками пальцев.
   Сергей как заворожённый смотрел ему на руки.
   - Оглох что ли? - Тырин Серёге. - Фамилия!
   - Тукалов.
   - Какая говорящая у вас фамилия, товарищ абитуриент! Стукалов! - тут же откоментировал Тырин. Дембель криво ухмыльнулся.
   - Тукалов! - поправил "ошибшегося" старшину Серёга.
   - Да-да, Стукалов, я слышал - опять "ошибся" Тырин - так что вы видели? О чём хотите мне насту... эээ... сообщить?
   - Ничего он не видел - встрял Алексей - Серый, заткнись, молчи и всё!
   - Блять, Скворин, - Тырин повернулся к Лёхе - мало тебе Дембель накатил. Ты сам-то умеешь молчать вообще? Ну, куда ты лезешь? Дай твоему другу проявить свои лучшие качества! Он тебя сейчас спасает от казарменного беспредела, а ты всё портишь! - "досадливо" нахмурился старшина.
   Дембель покосился на Лёху, и тому показалось, что замок удивлён.
   - Так что вы видели Тукалов? - уже с серьёзным выражением обратился к Серёге Тырин.
   Серёга переводил взгляд с Лёхи на Тырина, потом на Дембеля. Он был явно растерян поведением Алексея.
   - Я... это...
   - Хули ты мямлишь? Видел - говори! - надавил Тырин.
   - Да он у нас пизданутый слегка - вдруг подал голос Дембель. - Я разберусь.
   - Ну, разбирайся - поднял бровь Тырин. - Беспредел у тебя во взводе, Дима. Ты бы повнимательнее с ними. А то один падает, второй видит то, чего не было. Да, Стукалов? Или видел? А то пошли ко мне в каптёрку, поговорим с глазу на глаз. А?
   Серёга видимо определился с линией поведения и уставился невидящим взглядом перед собой.
   - О! - вдруг ткнул в его сторону пальцем Тырин - Смотри, Цойман, "меня нет!". Вот только не к месту нихуя. - и опять к Серёге - Учти, пойдёшь барабанить офицерам, уедешь отсюда инвалидом, всосал?
   Молчание.
   - Ну, вот и ладушки. Не падай больше, Цойман. Мне только травматизма не хватало. Дима, занимайся.
   Мимо них уже проносили третью кровать. Потихоньку прибывали любопытные, и Тырин резко свернул "цирк".
   - Хули встали? Марш заносить шмотьё! - вызверился на зевак Дембель. Потом повернулся к Лёхе и тихо, выделяя каждое слово - Ещё. Раз. Услышу. Покалечу. Свободен! - повернулся к Серёге - А ты, барабанщик, марш носить шмотки.
   Отмыв руки, Лёха засел курить в курилку. Требовалось всё хорошенько обдумать. С одной стороны его только что унизили, да ещё и избили. С другой стороны он даже не дал другу вступиться за себя. Но он чувствовал что поступил абсолютно правильно... если учесть, что собрался всё таки поступить в это долбанное училище. И ещё он не дал другу попасть в неприятности. Чем бы закончились разборки с бумажками? Что написали бы Егурунда и Кочмарёв?
   "И стоит ли этого училище? Допусти он развитие ситуации и что? Тырин с Дембелем изменятся? Да тут вся система такая! А вот Серёгу уже в стукачи записали, хоть он и не стучал. Хватило одного намерения. Раз собирался - значит, может в любой момент. Но разве это стук, если он впрягался за друга? А он впрягался? Не кинулся ведь на Дембеля! Вот это было бы правильно!" примерно так оценивал ситуацию Алексей.
   Но Лёха и сам не кинулся бы. Понимать и осознавать это было мерзко. Но... не кинулся бы попади под Дембеля или Тырина Серёга. Стоял бы и смотрел. Потому что бессмысленно.
   "Лезть на поезд с голыми руками? Смысл?
   Ну, так и нечего жаловаться на поезд, если вылез на его путь. Или не лезь, или, раз уж вылез, ломай. Или... или садись на этот поезд. О как! Так Тырин прав? Сесть на поезд сложно. Очень. Сломать - невозможно. Возмущаться - глупо. И что теперь делать?"
   Коршун, идущий на грозу, не стал грозой. Остался коршуном. Значит как-то можно?
   Подошёл Серёга, сел рядом.
   - Я наши сумки занёс. Не буду больше ничего таскать. Заебали.
   Лёха выпустил дым.
   - Спасибо, что впрягся... только... ещё хуже было бы.
   - Да я понял. Сломали они тебя.
   - Чивоооо?
   - А что слышал! - Серёга говорил спокойно, без нервов - Лёх, ты как хочешь, а я сваливаю из этого дурдома. Не хочу как ты. Ты ради поступления готов...
   - Унижаться? - подсказал Лёха. - Ну, говори, говори! Начал, так договаривай! - вот Лёха как раз таки и не был спокоен.
   - Не ори, я слышу. И я тебе не враг. Твои враги там, - Серёга кивнул на казарму. Потом посмотрел на Алексея - или здесь! - указал на Лёхину голову - Но не я.
   Лёха зло отщёлкнул бычок. Даже во врытую бочку не попал.
   - Я отсюда просто так не уеду! Приехал поступать - поступлю. А там... а там уже видно будет.
   - Зачем тебе это? Ты же видишь что они за люди. Давай рапорта напишем и нахуй с этого дурдома. Тебя мало пизданули? Это только начало. За учёбу будешь туалеты мыть и на пиздюлях кататься?
   - Серый, ты как хочешь, а я так не могу. Вот так вот взять и сдаться.
   - Коршун и гроза?
   Лёха, конечно уже успел рассказать своему корешу о своих детских впечатлениях, о той истории.
   Алексей не ответил. Просто кивнул.
   - Ты романтик. Неисправимый. Да этот коршун, может улететь не мог. Или старый был, больной, смерти искал. Да мало ли вариантов? Но он точно был ёбнутый. Не полезет нормальная птица в грозу. Чего ты вцепился в этого коршуна? Напридумывал себе чортишто. Забудь. Плюнь. Они тебя угробят. Уже угробили. Ты меняешься уже. Я это вижу. Думаешь что это со стороны выглядит красиво? По мужски? Паршиво это выглядит...
   Лёха видел, что Серёга говорит от души. Видел и не мог не согласиться с тем, что Серёга кругом прав. И Тырин не зря его гонит. Не для него армия. Не его это дело.
   А чьё? Тырина? Крука? Дембеля?
   А он? Он значит, кишкой тонок для таких дел? Так?
   А ВОТ НЕ ТАК!!
   Права была бабка, когда говорила о внуке: "Этот упёртый. В папашу. Усрусь - не покорюсь"
   - Серёг, я так не могу. Понимаю всё. Но я должен поступить. Должен и всё.
   - Да кому? Кому и что ты должен?
   - Себе.
   Серёга молчит, потом хмыкает:
   - Может быть ты и прав. Хотя я всё равно не понимаю. Ты офицером быть не собирался. Мать тебя в армию не гнала. Зачем уродоваться? Этот дядя Серёжа всё...чёрт языкатый. Ты из-за него упёрся?
   - Да причём тут он? Я сам так решил.
   - Как же! Ага! Сам он решил...
   - Серый, чё ты мне душу то полощешь? Итак, тошно.
   - Так поехали отсюда!
   Алексей, внезапно поняв, откуда растут ноги настойчивого участия Сергея, хватается за догадку:
   - А ты чего это вдруг прицепился? Одному отсюда уезжать неохота? Получится что сдался, а я нет. Думаешь, как будешь матери в глаза смотреть?
   - Да пошёл ты - насупился Серёга. - Я тебя из этого дерьма вытащить хочу. Ты ж упёртый, пока шею не свернешь, будешь бодаться с этими тыриными, круками, со всей системой. А они тебя точно сломают.
   - Не сломают.
   - Да уже ломают. Тебя бьют, а ты принимаешь это как должное. Тебя заставляют пол мыть за не твой косяк, и ты его моешь. Что от тебя потребуют завтра? Ты об этом подумай!
   - А что ж? Стучать идти на них? Это что-нибудь поправит?
   - Поправит. Потому у нас всё вот так в стране через жопу. Всех ебут и все молчат. Не стыдно что пидарасят, стыдно об этом говорить! - Серёга срывается, от спокойствия не осталось и следа.
   - Ты язык то попридержи! Ты кого это щя пидарасом назвал?
   Серёга меняется в лице, потом сплёвывает себе под ноги:
   - Да ладно тебе, ты ж знаешь, что это я так...
   - Вот именно! Всё у тебя "так". Чуть что и где все твои права? Кому ты жаловаться будешь всю жизнь на то, что всё...понимаешь? ВСЁ! Тут всё настроено неправильно. На праве сильного. Прежде чем выёбываться надо стать хоть кем-то. А кто мы ща?
   - Люди, Лёха. Понимаешь? Лю-ди!
   - И чего мне с этого? Ну, приедем мы назад в Калугу и чё? Год ждать пока набор в институт объявят? А год что делать? Идти в дворники? У матери на шее сидеть?
   - Бля... опять ты как дядь Серёжа заговорил, у тебя свои-то мысли есть?
   - Есть, Серый. Я думаю, что ты просто ссышь их ещё больше чем я. Поэтому и мечешься. И домой один ехать ссышь. Со мной будет вроде как не один обломался. Оправдания своей трусости ищешь!
   Серёга вскочил:
   - Тыыы...
   Лёха тоже вскочил:
   - Я!
   И тут в уже почти вспыхнувшую драку вмешался зычный голос Дембеля:
   - Эй, Цойманы, команда строится была. На полянке друг другу рожи набьёте. Съебались в ужасе!
   Взвод действительно уже кучковался на дороге. Рассорившиеся приятели добежали до однокашников, следом за ними появился Дембель, начавший подавать команды, как только увидел подчинённых.
   - Взвооод! В колонну по три, в направлении места проведения СамПо, становииись.
   Ровняйсь! Смирно! Шагооом марш!
  
   На самоподготовке они не разговаривали. Помирились только перед ужином. Сергей извлёк из общака банку тушёнки , показал её Лёхе и вопросительно приподнял бровь.
   Лёха кивнул. Перловку, которой их кормили почти постоянно, без заправки консервами жрать было решительно невозможно. К тому же за столом было принято делиться тем, что принёс. Их угощали, они отвечали взаимностью. После показательного наезда Тырина, меж ними и взводом как будто вакуум вырос. А они уже пару дней к столу ничего не брали. Продукты были на исходе, как и деньги.
   За столом Лёха неожиданно помирился с Егурундой.
   Тот сам протянул банку с рыбными консервами.
   - Ты это... Доебались до тебя. Держись. И это... давай бегать помогу.
   Видимо совесть заела пацана. Попал то он на мытьё полов, потому что под их общей кроватью были бычки, и никого не волновало, что сам Егурунда некурящий. Обычный армейский дурдом с мгновенным вычислением крайнего. Ведь бычки не принадлежали и Алексею, это Егурунда тоже понимал. Вот и сам пошёл на мировую.
   С Серёгой было ещё проще. Оба стали делать вид, что последнего разговора просто не было в природе. Конечно, некая трещина в отношениях обозначилась, однако в общем коллективе деваться друг от друга им пока было некуда. Так что всё встало на накатанную колею.
   Казалось бы.
   Потому что после ужина, проходивший было мимо курилки Тырин, вдруг встал как вкопанный. Затем, развернув корпус тела к курилке, удивлённо протянул:
   - Не пооонял.
   Вставать в своём присутствии требовали только офицеры. Сержанты этим не страдали. Не страдал любовью к строевому уставу и Тырин. Но учитывая его взбалмошность, курилка в едином порыве оторвала жопы от лавок.
   Тырин ухмыльнулся:
   - Садитесь, военные, травитесь дальше. Цойман, ко мне.
   И пошёл не оглядываясь.
   Алексей, постояв чуть дольше, чем все остальные, уселся обратно.
   - Ты чо? - Кожевников, абитуриент со взвода Крука, с которым Лёха познакомился неделю назад и обычно встречался лишь в курилке, недоумённо уставился на Лёху.
   - А чо?
   - Ну, он же тебя звал!
   - Он какого-то цоймана звал. Вот пусть цойман к нему и идёт.
   - Залупиться решил? Зря. Он тебя всё равно достанет. Сам его злишь.
   - Да пошёл он.
   - Ну-ну. Как знаешь.
   В итоге за Лёхой пришёл Крук.
   Согнав кого-то из своего взвода с лавки небрежным жестом руки, сев, закурил.
   - Цойман, а ты чего тут делаешь? Тебя что? Старшина не вызывал? - громко, на всю курилку, спросил Крук.
   Разговоры разом стихли. Все уставились на Лёху. А Лёха... чего греха таить? Лёха тоже хотел куда-нибудь уставиться и остаться вне поля внимания Крука. Смелым быть легко только тогда, когда за свою смелость ненужно отвечать. Но вся курилка слышала недавние выступления Лёхи и теперь... теперь выхода не оставалось.
   - Я не Цойман, у меня фамилия есть. - как можно твёрже ответил Алексей. Он заставил себя посмотреть на Крука. Не в глаза - выше головы.. "Мне всё до лампочки".
   - Дяяяяя? - издевательски протянул Крук. - Так, абитура, съебалась в ужасе. Большинство встало и начало покидать курилку. В итоге в курилке осталось четверо. Лёха, Крук и два суворовца, судя по всему.
   Крук посмотрел на оставшихся и скривился:
   - Шли бы вы отсюда, пацаны.
   - Это с хуя ли? - тут же ответил тот, что покрупнее.
   Второй бросил докуренную сигарету в бочку и встал.
   - Бес, пошли.
   - Никуда я не пойду. Мне и тут хорошо.
   - Да это их тёрки, тебе то что?
   - Керя... ты чо? Не видишь? Он же ещё даже не поступил! Ни присяги, ни хуя...А его уже чморят по полной. Это нормально?
   - Тебе то что? Не был бы чмом - не чморили бы.
   - Во! - поддержал Керю Крук - Золотые слова, бля.
   Бес, не обращая на него внимания, посмотрел на Лёху:
   - Ты как, братишка?
   Лёхе очень хотелось, чтобы этот Бес остался в курилке. Этот Бес вообще был похож на Бормана. Только белобрысый, а так фигурой - вылитый Борман. Ну не просить же защиты, в самом деле? Что потом? Спать у этого Беса под кроватью, чтобы сержантура отвязалась?
   Лёха нашёл в себе силы кивнуть.
   Бес, дождавшись кивка, пожал плечами, бросил окурок в бочку и тоже встал. Бросил Лёхе:
   - Ты только не ссы, большие шкафы, громко падают.
   Крук издевательски ухмыльнулся Бесу, мол, вот он я, даже падать готов. Керя потянул Беса на выход:
   - Бес, хорош уже...Нахера тебе это? Без пиздюлей как без пряников?
   - Это ещё надо посмотреть...
   Суворовцы ушли.
   Крук проводил их взглядом.
   - Оборзели кадеты, ну ничего...училище маленькое - и неожиданно подмигнул Алексею - А ты молоток, ссышь, а не прячешься ни за кого. Короче так, Цойман, тебя Тырин позвал, вот и иди. Иди от греха, лады?
   - Я не Цойман...
   - Заткнись, долбаёб. Ты же понял, что позвали тебя? Это важнее всего. А как там тебя назвали дело десятое. Иди говорю, не нарывайся. Нету у меня желания тебя пиздить, хоть и надо бы для порядка.
   И Лёха спасовал. Как ни противно было, но единственное что он смог это выйти, изображая спокойствие. Из казармы выскочил Дембель, но увидев Лёху, неспешно идущего к казарме, разом потерял всю спешку.
   - Цойман, бегом к старшине.
   - Да не Цойман я! - Алексей остановился. Страх рано или поздно перестаёт действовать если ощущаешь его слишком часто. - У меня имя есть!
   - Блять, Лёша, если я сказал бегом - Дембель спустился с крылечка и направился в курилку - Это значит бегом! Позже попиздим. Дуй.
   Победа? Алексей растерялся. Он ожидал чего угодно: криков, ругани, даже того что Дембель в итоге повторит утренний приём в дыхалку, но только не ... "Лёша"???
   И в итоге заработал-таки окрик:
   - БЕГОООООМ, Я СКАЗАЛ!!!
   И Алексей Скворин побежал.
   Дверь в каптёрку оказалась закрытой. Зато на взлётке был построен весь его взвод. Перед строем стоял Серёга, а Тырин по своему обыкновению что-то рассказывал взводу.
   - Ой, хто эта? - завидев Алексея "обрадовался" старшина. - Цойман, ты штоля? А мы тут тебя ждем-пождём, а тебя всё нету. Хотел вот взвод тебя искать отправить. А ты вот он. Ну, иди сюда.
   Алексей подошёл.
   - Ну и сколько хлеба ты сегодня вынес из столовой.
   Алексей уже устал бояться. И из него само пёрло.
   - Да я уже всё съел в туалете, товарищ страшнина! А чо? Вам надо было оставить?
   Такой наглости от него не ожидал никто. Взвод замер. Серега, перестав изображать статую, повернул к нему голову. Тырин сдвинул кепку на затылок и присвистнул.
   - Охуеть. Оперился наш птиц.
   - Убивать будете? - Алексей закусил удила.
   Тырин, надо отдать ему должное, тут же начал ломать ситуацию.
   - Так. Взвод! Первая шеренга шаг вперёд, шагом марш! Скворин упади в строй, не маячь.
   Алексей встал в строй.
   - Карманы к осмотру! Выворачиваем чтобы мне было видно.
   Осмотр старшина провёл в полном молчании. Его уловом были три куска хлеба и крошки. Алексей на сей раз был чист. Тем более что его-то Тырин предупредил ещё вчера и Алексей на этот раз хлеб в столовой не брал.
   - Первая шеренга на свои места, шагом марш! Стукин, а ты чего?
   - Я Тукалов! - Сергей так и остался на своём месте.
   - Извини, Стукалин, я всё путаю. Память хуёвая. Прости дядю Тырина! Хорошо? Встать в строй!
   Сергей встал в строй, на этот раз не поправляя старшину.
   В этот момент к взводу подошёл Дембель.
   - Разрешите встать в строй!
   - Не разрешаю. - Тырин в упор смотрел на Дембеля - У вас товарищ сержант во взводе бардак. Я обнаружил, что ваш взвод почти поголовно таскает из столовой хлеб. Так же, абитуриент Скворин изволит где-то болтаться, во время построения взвода для проведения осмотра. При этом, не будем забывать, что этот абитуриент курит в казарме и кладёт хуй на прямой запрет старшины роты. Сидит и нагло курит в курилке, после того как я ясно дал ему понять, что он бросил эту пагубную привычку. К тому же выяснилось, что абитуриент Скворин не чётко знает субординацию, и произносит звания и должности, путая буквы. Я бы на Вашем месте задумался о подаче рапорта на моё имя с ходатайством на отчисление данного абитуриента. Огуреев, взводу пора пробежаться на сон грядущий. Заодно поможете Скворину начать избавляться от пагубной привычки. И впредь, увижу Скворина с сигаретой - будете бегать всем взводом. Вам ясно?
   - Ясно. - Дембель тяжело, в упор смотрел на старшину. Тырин точно так же тяжело смотрел на Диму. Любому во взводе было ясно, что теперь их реальная стычка лишь вопрос времени.
   - Разрешите выполнять?
   - Дерзайте.
   - Взвод! Пять минут времени, построение на улице, форма одежды спортивная.
   - Отставить! - остановил Тырин попытавшийся разбежаться взвод. - Три. Три минуты времени - Тырин демонстративно смотрит на часы, шевелит губами, тянет паузу и резко сообщает - Время пошло! - сам же не оглядываясь, идёт к выходу из казармы.
   Значит, будет контролировать построение и ещё может погонять их построениями туда обратно, если не успеют за раз.
   - Шевелим булками, взвод. - Подгоняет Дембель. Ему почти не надо переодеваться. Скинул олимпийку и готов. К счастью у Лёхи практически та же ситуация. Только сменить футболку на майку и порядок.
   Как ни странно уложились с первого раза. Тырин только хмыкнул и махнул рукой, забирай, мол.
   Так и побежали.
   Но пробежка прекратилась едва начавшись. Стоило им удалится в лес, как замкомвзвод остановил подразделение.
   - Взвод, стой. Нале-во.
   Взвод ещё не успевший рассыпаться, как случается при забеге на длинные дистанции, пока ещё сохранял форму строя "в походную колонну по трое".
   - Абитуриент Скворин, выйти из строя.
   Алексей, оказавшийся в последней шеренге даже не представлял себе, как выйти через два человека стоящих перед тобой.
   - Да не топчись ты там, мы не на плацу. Иди сюда.
   Алексей вышел.
   Дембель достал пачку сигарет и, вытащив одну, протянул Лёхе.
   - На, от сердца отрываю. Самец! Кури. - не абы что - кэмэл.
   - Да у меня свои.
   - Кури, Цойман.
   Алексей уже чуял подвох.
   - Не хочу.
   - Блять, делай, что я тебе говорю. Не беси.
   - Да заебал ты, Цойман! В натуре заебал. - из строя подал голос Паша Ковалёв. Самый здоровый пацан из их подразделения. Он мечтал о том, что ему выдадут пулемёт и вообще бредил оружием, формой и всем, что было связано со службой. Особенно с пограничными войсками. - Ты когда уже косячить перестанешь?
   - А чего я косячил, Паша? Курил? Так все курят! Тырин ко мне доебался!
   - Во-во - понеслось из строя - курят все, а доёбываются к тебе. А через тебя ко взводу.
   - Разговоры в строю - оборвал нарастающий гвалт Дембель. - Кури.
   Алексей взял сигарету. Дембель щёлкнул зажигалкой.
   - Кури. Это твоя последняя сигарета... во всяком случае пока ты мой подчинённый. Так что дыши глубже, запоминай.
   Алексею действительно не хотелось курить, но выбора не было. Чушь, конечно. Выбор есть всегда. Рапорт. Разве не выбор? И кури, сколько влезет.
   Из строя вдруг выпал Матросов Илья.
   - Я тоже закурю, Дим? Буду бросать... давно собирался... самое время, наверное.
   - А я тоже курить хочу, но без бросания - кто-то выдал из третьей шеренги.
   - Курите - махнул рукой Дима. - Бегать будете все, так и курите все. А ты, Цойман, учти. Увижу тебя с сигаретой, заставлю бросить курить весь взвод. Вот и думай теперь, надо оно тебе или нет.
   Курить было почти никак. Не чувствовалась "последнесть" этой сигареты. Однако что такое никотиновый голод Алексей уже знал и с тоской думал о том, как завтра начнут "пухнуть уши".
   - Цойман, я хоть и не курю - Паша Ковалёв - а если я тебя увижу с сигаретой, то дам по ебалу. И всё.
   - Цойман, а я хоть и не курю, если увижу тебя с сигаретой, то вообще зарежу нахуй - Егурунда делает зверское лицо и через минуту взвод хохочет в тридцать глоток. Алексей, чувствует, как лопается стенка отчуждения осколками этого смеха.
   Перекур проходит стремительно. Вот в руках уже бычок, последняя затяжка. Всё. Остатки сигареты затоптаны в пыль.
   - Смех смехом а пизда к верху мехом - сообщает Дембель. - Сейчас бежим по тропе трёшку, как на зарядке. Кому надо рвите вперёд. Кто не хочет рвать жопу, трусцой со мной. Акулин, ты за старшего у бегунов.
   - А может Цоймана с нами? - подаёт идею Акулин.
   - Да отстаньте от него, с завтрашнего дня начнём натаскивать. Пусть потащится последний вечерок.
   Бежать трусцой Алексею было не привыкать. К тому же тут, на тропе, в финале дистанции не было никакой горки, как в Калуге, когда бегали с Михой. Этот факт грел душу. Да и бежать по лесу, не то же самое что в городе. Гораздо приятнее и дышится легче. Однако к концу дистанции зелень листвы уже отчётливо приобрела красные оттенки. Даже такая пустячная и ненапряжная пробежка перекрывала возможность нормально дышать. В боку кололо, и Алексей даже пытался пару раз остановиться. Но не тут-то было. У самого выхода к лагерю их встретил бегущий навстречу Макс Акулин.
   - Стойте - Макс был взмылен. Добежав до них, он наклонился, уперев руки в колени и глубоко вдохнув, выдохнул. Выпрямился:
   - Там - он указал рукой в направлении лагеря - Тырин, Крук и ещё пять-шесть сержантов. Тебя спрашивали, я сказал, что вы медленнее бежите, а сам кругаля дал, чтобы предупредить.
   Дембель кивнул.
   - Значица так. Сейчас добегаем и шуруете в казарму. Я разберусь.
   - Я с тобой - Макс.
   - И я - подал голос Лёха.
   - Отставить. - Дембель покачал головой. - Это мой разговор. А ты Цойман, лучше вообще не показывайся. Макс, забирай его прямо здесь и волоки кругалями к казарме.
   - Тогда я пойду - подал голос Паша.
   - Ша! Никто никуда не идёт. Все бегут к казарме и мыться-умываться. Базар окончен. Я сам разберусь. Это не вашего ума дело.
   - Так они ж тебя... - Алексей не хотел никаких кругалей. Драка кодла на кодлу его совсем не пугала, вот чего-чего, а этого навидался.
   - Цойман, ты действительно дебил. Ты думаешь, что они меня сейчас пиздить будут? Очнись, это не твой Мухосранск с гопотой по подворотням. У нас будет разговор. Серьёзный. ПравИло Тырин собрал. И не вашего ума там быть. Ещё не хватало, чтобы они решили, что я их боюсь. Тогда действительно отпиздят. Да и то, мы уже всё порешали при знакомстве. - Дима даже рассмеялся.
   В итоге Акулин потащил Лёху за собой и вывел к лагерю с тыльной стороны, за сортиром. Там же, не доходя до казармы, были летние умывальники и место для мытья ног. В казарму ввалились мокрые, но уже чистые.
   Дембеля в казарме не было. До поверки оставалось минут двадцать. Захотелось курить, но Алексей ещё там на тропе, действительно решил бросить. Если привычка мешает двигаться дальше, то приходится выбирать меж ней и дорогой. В данном случае дорога была важнее. Дорога всегда важнее. Точнее не дорога, а путь. А вот привычка это просто очередная детская игрушка, с которой жаль расставаться, но ты знаешь, что когда-нибудь всё равно придётся.
  
   Сержанты заявились прямо перед вечерней поверкой. На первый взгляд с Дембелем всё было в порядке. Удивило то, что на поверке присутствовал офицер. И Тырин без всякого ёрничанья, свойственного ему, дочитав список личного состава абитуриентов, докладывал старшему лейтенанту по всей форме. Алексей с удивлением обнаружил, что старшина умеет чётко выполнять строевые приёмы, и прятать свою показную расхлябанность.
   Старший лейтенант, Алексей не уловил его фамилии, хоть он и представлялся в начале абитуры, пять минут агитировал тщательно готовится к сдаче и напоминал, что до начала экзаменов осталось совсем мало времени.
   Начинались экзамены медицинским осмотром.
   Оно и правильно. Если здоровье не позволяет служить, то пятёркой по математике это дело не поправишь.
   Вообще-то и сам Алексей и ребята во взводе не раз задавались вопросом : "Почему офицеры нами не занимаются?"
   Дембель только ржал. Мол, погодите, ещё займутся, сами рады не будете. А по-серьёзке говорил, что им пока смысла нет нами заниматься. Непонятно кто поступит, кто нет. Сейчас время сержантуры. Это им, сержантам, сейчас надо изучать личный состав. Присматриваться, кто на что способен.
   Вот Тырин, гад, и присмотрелся.
  
   После команды "отбой". Дембель поднял Лёху и, подождав пока он оденется, повёл на улицу. Тырин о чём-то разговаривал с Круком у расположения второго взвода. Оба даже головы не повернули к проходящим мимо них Скворину и Дембелю.
   Выйдя из казармы, Дима пошёл направо, в противоположную сторону от туалета и летнего умывальника. Отошли метров на двадцать. Кусты и деревья скрыли казарму из вида, даже можно было представить себе, что они одни в лесу посреди ночи.
   - Вот в армии тебе сейчас наступил бы пиздец, Цойман - начал Дембель.
   - Почему?
   - Заткнись и слушай. Мне итак сложно сдерживать желание дать тебе по роже. Просто я понимаю что ты не со зла, а от бездумия... От неопытности. Но от этого нихуя не легче.
   - Да что случилось-то?
   Дембель сграбастал Лёху за ворот олимпийки под горлом и притянул к себе с такой силой, что Алексею показалось, захоти Дембель им кинуться например в дерево и пришлось бы лететь как в кино.
   - Повторяю. Заткнись и слушай.
   Отпустил. Достал сигареты. Закурил. Блеснул белками глаз в темноте, потом спрятал пачку.
   - Тебе не предлагаю. Ты бросил.
   Алексею оставалось только тяжело вздохнуть. Курить хотелось, но пока было терпимо. Решимость бросить курево была пока крепка, однако... курить хотелось.
   - У меня был серьёзный разговор с ребятами. По сути они правы. И ты и твой корешок тут случайные люди. И то, что из вас получатся офицеры... - Дембель защёлкал пальцами подбирая слова - В общем вряд ли у вас что-то получится. И не потому, что вы плохие или какие-то там не такие. Просто вы ещё совсем зелёные и нихуя не понимаете. Корешок твой вообще настроен на стук. Думает, что заложив кого-то может решить свои проблемы. Привык мамке жаловаться, наверное. Или вообще привык жаловаться взрослым. А в армии за стук вообще покалечить могут. Армия это не дома. Тут вас никто не любит и никому ваши проблемы кроме вас не нужны. Да хуй с ним с твоим корешем. Ты тоже хорош... я вам помогаю, а ты Тырину взвод вложил. Про хлеб товарищей своих сдал. Скажи он взводу сегодня, почему провёл осмотр и пиздец тебе. Хуй бы они тебя простили. Тырин тебя пожалел просто, хоть ты и решил на него выёбываться. Да не крути ты клювом и рот закрой! Слушай! Я не собираюсь тут с тобой спорить и слушать твои сраные оправдания. Пять минут попиздим и спать. Нянчиться с тобой я не собираюсь. Так, объясню кое-что, а дальше делай, как знаешь. Тырин тебя развёл. Ты, небось, привык, что если с тобой по-хорошему говорят, то можно отвечать на все вопросы. А тут так нельзя. Попил ты с Тыриным чай, и он снял с тебя информацию. А потом уже может давить и взвод и меня. Ты ж ему и меня сдал. Что я тебе советовал - рассказал. Взвод подставил. В армаде бы тебя прямо этой ночью в сортире в очко башкой бы засунули. Я понимаю, что ты не от страха всех сдал, а просто потому, что не врубаешься нихуя куда попал, потому и говорю с тобой. Короче так, либо пиши рапорт и уёбывай, либо с завтрашнего дня ты меняешься. Во-первых, ты больше не выёбываешься и делаешь то, что тебе говорят. Во-вторых физо. Никакого курева и пробежки утро - вечер. Я с Акулиным поговорю, чтобы помог тебе. В третьих ты теперь молчишь. Ты немой, понял?
   - Мне Егурунда обещал помогать. - вставил Лёха
   Дембель выдохнул.
   - Ещё раз перебьёшь - точно в грызло дам! Усёк? - немного помолчал.
   - Ну, пусть оба тобой занимаются. Хуй с ним с Егурундой, он тоже бегает охуенно. В четвётртых, ты перестаёшь вмешиваться не в свои дела и изображать из себя лыцаря печального образа. Ты обычный сопляк, ничего из себя не представляющий. Всё что ты знаешь о жизни - хуйня. Все твои представления о людях, обществе и прочий мусор - выкинь из башки, если хочешь тут остаться. Мне, да и всем, насрать на твои музыкальные пристрастия, душевные порывы и прочие свободы-хуёды. Тут не кружок по интересам, тут армия! И важно только то, как ты поступаешь и что делаешь. И если твои слова хоть кому-то приносят вред, хоть кого-то подставляют - пиздец. Такое не прощается. Поэтому, ты закрываешь свой рот и так, блять, живёшь, пока я тебе не разрешу его открыть. В разговорах с любым начальством только "так точно" и "никак нет". Вытирать тебе сопли и спасать твою жопу от пиздюлей я не намерен. У меня и без тебя проблем хватает. Теперь в пятых - ты стрижёшься. Завтра же. Я организую. С корешем своим сам говори. Я ему ничего советовать не хочу. Тырин прав - нахуй он такой тут не нужен. Это всё. Вопросы?
   - С физо понятно. С Серёгой тоже. Но я ... я не стучал. Мы говорили спокойно. А Тырин - сволочь. Понимаешь? Он просто гнилой внутри. Подлец, понимаешь? Его сломали в армии. Избили до полусмерти и он теперь людей за говно держит.
   - А люди и есть говно - неожиданно перебил Дембель. - Это Тырин тебе гнилой? Да ты ещё гнилых не видел! Он тебя просто жалеет. Потому что знает, что тебя ждёт и попытался оградить тебя от твоей же глупости. Я тоже думаю, что тебе если и идти в армию, то не раньше чем через год или два. Из нас из всех только Крук считает, что ты справишься.
   - Ктоооо??? - удивлению Лёхи не было предела.
   - Крук. Говорит у тебя стержень. Хуй знает... я пока только гонор вижу. А гонор в армии вышибается вот так - Дембель хлопает ладонью по своему не до конца сжатому кулаку левой руки. - Кстати, договорились, что если ты поступишь, то он тебя забирает к себе.
   - Чтооо? - Лёха во второй раз чуть не заорал от удивления. Внутри что-то съёжилось и заверещало от страха.
   - Да что ты как ебанутый "ктооо?", "чтооо?" - передразнил Дима - ты глухой? Вон лопухи себе какие отрастил! Что слышал. С тобой возиться только Крук готов. После абитуры личный состав перекроят и соберут взвода совсем по-другому. Вот Крук тебя и застолбил.
   - А я думал вы враги.
   Теперь удивился уже Дембель.
   - Враги? Мы? - даже засмеялся. - Ой дурак ты, Цойман. Во дурак-то! Это схуя ли мы враги? Это после нашей драки на первых днях? Так я приехал позже всех. Они уже все успели пообщаться, а я был как белая ворона. Вот и сцепились. Ты вообще что-нибудь тут кроме своей личной жизни замечаешь? И то, что Тырин без меня в мой взвод полез и мы рамсанули слегка - херня это всё. По сути, он старшина и я его подчинённый. Пока что так. Мне просто было... неприятно, что он меня строит. Ему армия в хуй не упиралась, а я служить хочу. Вот он мне и воткнул, сука. И правильно сделал всё. Я бы на его месте ещё и не так застроил бы. Он мне показал, что у меня во взводе вакханалия творится. Я с вами по-человечески, а с вами так нельзя. С самого начала нельзя. Из вас сначала надо людей сделать, а потом уж по-человечески. Вы же сейчас не подразделение, а стадо гражданских долбаёбов. Расслабился я на этом курорте. Вы хлеб таскаете, пререкаетесь со старшими. Свободного времени у вас слишком много. Домашние пирожки из жопы не выпали. На каждую команду миллион вопросов и собственных мнений. А вы летать должны! И каждое приказание бегом исполнять. Для того чтобы исполнять приказы шагом вам ещё как раком до Китая. Сейчас экзамены сдадим, а там курс молодого бойца. Знаешь что такое КМБ?
   Алексей отрицательно покачал головой.
   - Это жопа. Жёсткий распорядок и постоянные заёбы. Тревоги там, Приём пищи ускоренный. Жрать будете перловку на перегонки, чтобы успеть хоть что-то сожрать. Все передвижения бегом. Занятия такие, что будете с копыт валиться и ночи перестанете замечать. Наряд за счастье будет. Вас ещё такое ждёт! Ты бы знал! Прав Тырин - пиши рапорт, пока не поздно.
   - Да чего ты меня пугаешь? Ну и побегаю. Не развалюсь. А Тырин твой ищет тех, кто слабее и самоутверждается за их счёт. Козёл он.
   - Пасть захлопни. Ты даже не понимаешь, что он к тебе на самом деле правильно отнёсся. И вообще если он цепляется к слабакам, то какого хуя он к тебе доебался? Думал? Да потому что ты и есть слабак. А слабаки никому в армаде не нужны. От вас одни проблемы. Носись с вами. Нахера вы такие нужны? Короче, думай, Цойман. Времени тебе до утра. Решишь уходить - все поймут. Решишь остаться - пеняй на себя. С пацанами я договорился. Трогать тебя никто больше не будет. Пока ты мой, все вопросы ко мне, но я тебе не добренький Тырин и не Крук. Драть буду как кота помойного. Всё. Базар окончен. Пошли в казарму.
   На обратной дороге Алексей решился ещё на один вопрос:
   - Дим, а почему ты отдельно от них? Ну, они там пьют и все вместе, а ты с нами...
   Дембель хмыкнул.
   - Потому что, чтобы к вам присмотреться, проще быть среди вас, а не над вами. Да и не пью я. Хватило. А они расслабляются перед будущим пиздецом как могут. У меня из-за пьянки друг угорел. Я завязал. И потом, среди вас я как в отпуске. Думал ещё успею вас заровнять и уставом заебать, а вышло...совсем я с вами расслабился. Уже всем взводом на шею сели. Хлеб таскаете, огрызаетесь. Думаешь ты один такой тут умный? У Крука во взводе четыре долбаёба типа тебя. Ещё и суворовцы. Там каждый второй охуевший. Думают, что если два года строем ходили, то уже всё про армию знают. Четвёртый взвод у Вадика Гришина вообще одна блатота. Их тут большей половины нет, а приедут - во цирк будет. Генеральские детёныши, мать их.
   Дошли до казармы.
   - Всё, Скворин. Отбой. Думай до утра. - Дембель повернулся и пошёл в направлении каптёрки старшины, А Лёха пошёл к своей кровати.
   Серёга не спал. Лёха вкратце рассказал о своём разговоре с Дембелем. Серёга опять попытался уговорить написать рапорта совместно, но... Чем больше давили на Лёху этими разговорами, тем сильнее он ощущал настоятельную потребность доказать всему миру что ... что они все ошибаются! Недооценивают! Не понимают, с кем имеют дело. И зря его пугают трудностями. Нет ничего непреодолимого. Есть только желание и нежелание преодолевать что-то.
  
   И время полетело. Как будто первые порывы ветра - далёкие отголоски бури, наполнили крылья. Алексей чувствовал себя попавшим в водоворот. Вместо полёта отчётливо чувствовалась увязание в событиях.
   Бег.
   Подготовка к экзамену по физо. Бегать пришлось по три раза на дню. Зарядка, пробежка 3 км в ускоренном режиме.
   (это когда прибегаешь к финишу, по инерции переставляя ноги, так как когда тебя тащат с двух сторон - остановиться трудно, приходится выкладываться)
   Перед обедом, Дембель, отпускал их втроём, Акулина, Егурунду и Лёху, пробежаться. Бежали туже трешку, но уже спокойно. И вечером спокойные пять км. Почти трусцой - "Чтоб лёгкие дышали". Курить хотелось жутко. Сразу обострилось обоняние, и запах сигаретного дыма различался с внушительного расстояния от курящего. Покурить Лёхе удалось ночью в сортире. Утром он проклинал всё на свете. Лёгкие отказывались дышать после километра быстрого бега. Каждое утро вставал как на смерть. Ноги болели нещадно. Икры начало сводить судорогой по ночам. Таких нагрузок у Алексея ещё не было. Помимо бега шли отжимания и подтягивания. Стометровку Алексей уверенно бежал на 4 и возиться с ней не стал.
   Деньги на Чпок кончились. В связи с тем ли, что бросил курить, или с тем, что на организм легла достаточно серьёзная нагрузка, а может и это всё сразу породило зверский аппетит. Алексею жрать хотелось постоянно. К концу второй недели на абитуре он уже свыкся с перлофаном. К тому же, многих навещали родители и стол их отделения редко пустовал. (имеется ввиду дополнялся различными консервами и прочим дополнительным питанием)
   Экзамены были всё ближе. Ни математику, ни русский Алексей не боялся. Чувствовал себя уверенно. Впрочем, мало кто боялся сдавать эти предметы. Ходили слухи, что оценки за них никто и не рассматривает. Куда важнее сдать мед. комиссию, проф. отбор и физо. Физо тоже мало кто боялся. Основная масса поступающих ребят была хорошо подготовлена физически и трёшкой, стометровкой и подтягиваниями их было сложно напугать. Мед. комиссия тоже мало кого страшила. Серьёзные проблемы со здоровьем в 17-18 лет? Смешно.
   Но вот проф. отбор все ждали с содроганием.
   Почему все так боялись именно проф. отбор, Алексей откровенно не понимал. Эту процедуру он проходил, подавая документы на поступление в училище. Чтобы попасть в пограничное училище, документы подавали по линии КГБ. Вот там-то и заставили пройти предварительный мед. осмотр и проф. отбор. И то, и то сдал без проблем. Проф. отбор даже понравилось сдавать. Система тестов и опросники. Это было сложно, но гораздо интересней, чем та же математика или другие предметы. Например, сложить листок бумаги вчетверо, затем ножницами вырезать по сторонам, скажем, треугольник, или квадрат, а потом нарисовать как будет теперь выглядеть лист, если его развернуть в изначальный вид. Тут и подумать надо, и воображалку включить. Развернуть лист в голове, и посмотреть где и какие фигуры будут вырезаны на нём. Как они преобразятся на развёрнутом листе, во что превратятся? Или, скажем лист бумаги с напечатанными в хаотичном порядке буквами русского алфавита. За определённое время нужно вычеркнуть все буквы "р" (например) и "о". С опросниками всё было и проще и сложнее. Вопросы, по большей части, были простейшие, однако зачастую дублировали друг друга, будучи несколько перефразированными. Может так проверяли врёт человек или нет? Противоречит себе или имеет ясное сознание?
  
   По расписанию физо их взвод сдавал последним. А первой была мед. комиссия. Вот на ней-то Серёгу и срубили. Странно, но в Калуге Серёгу и Алексея пропустили без проблем, а тут...
   Мед. комиссия проводилась в самом училище. Утром их роту погрузили на автобус и два Урала, крытых тентом, после чего отвезли в Москву. Дорога Лёхе ничем особенным не запомнилась. А чего тут было запоминать? Залез в кузов и спи, пока не привезут. По сторонам не поглазеешь - всё скрывает тент. Тесно. Поговорить можно, но шумно и нужно почти кричать, чтобы тебя услышали.
   Доехали довольно быстро. Дальше была обычная медицинская кутерьма. Взвешивание, рост, проверка у окулиста, невропатолог, хирург, ухогорлонос и т.д. Словом, обычная проверка здоровья всеми возможными специалистами. Забил тревогу ЛОР. Оказалось что у Алексея подозрение на гайморит. Какая-то "носовая пазуха" на каком-то снимке не просматривалась.
   - Будем проверять? - спросила строгая тётка лет 35-ти и уставилась на Лёху поверх очков.
   - Проверяйте - пожал плечами Лёха, даже не понимая на что подписывается.
   Тётка удовлетворительно кивнула и с шутливой уважительностью протянула:
   - Мужчииинааа! Ну, садись вон туда на кушетку. Рая, - обратилась она тут же к своей помощнице - готовь физ. раствор. Промываем правую сторону.
   Вот тут Лёха заволновался. Что такое "промываем" в лексиконе докторов, он помнил по глубокому детству. Как-то ему "посчастливилось" отрыть материнские запасы витаминов "Ревит". Тут же было съедено два пузырька этих вкусных витаминов. А потом мать нашла пустые пузырьки, и Лёха познакомился с понятием "промыванием". Пришлось выпить огромное количество воды, до наступления рвоты. Впечатления не из приятных. А в данном случае вообще было непонятно, каким образом его будут "промывать"? Впрочем, всё стало понятно, как только помощница строгой тётки достала ванночку и оранжевую грушу клизмы с почему-то кривой но очень толстой иглой. Выглядело это всё весьма угрожающе.
   - Так, курсантик, сейчас сидим не дёргаемся. Рая тебе голову придержит, а я сделаю прокол и промою пазуху. Появится гной - извиняй, не пропущу. Будет чисто - гуляй дальше. И учти, будешь брыкаться - выгоню. Некогда мне тут с вами возиться. Я одна, а вас тут как тараканов зимой за печкой.
   Санитарка с садистской улыбкой начала приближаться.
   - А может опять на снимок? - попытался дать заднюю Алексей.
   - С первого раза не сняли и со второго не снимут. Да ты не бойся. У тебя левая сторона чистая. Гайморит обычно забивает обе стороны. Так что скорее всего там ничего нет, но я обязана убедиться.
   Лёхе не то что бы было уж так страшно, однако слово "прокол" ему понравилось ещё меньше чем "промыть".
   - А по-другому точно никак?
   Тётка сняла очки и положила на стол. Подошла к нему, взяв клизму из рук Раи-санитарки, и поднесла иглу так, чтобы Алексею было хорошо видно её остриё.
   - Видишь, какая острая? Прокол почти безболезненный. Видишь игла полая? Надавлю на клизму, раствор через иглу промоет пазуху и пойдёт назад... через рот и нос. Вот в эту ванночку выльется все, что я в тебя залью. Если есть гной, то мы его увидим. Тут не больше полулитра. Вся процедура даже минуты не займёт. Промывка почти безболезненная, но если ты боишься уколов, то, что ты вообще в нашем училище забыл? Ты хочешь быть офицером или нет?
   Вот так. Всё просто. И никаких коршунов с бурями. Либо иголку в нос, либо свободен и времени на раздумья нет.
   Алексей лишь утвердительно кивнул. Ну не больнее же чем зубы лечить, да и быстро. Можно и потерпеть.
   Процедура действительно прошла быстро и... неприятно.
   Сам прокол действительно почти не почувствовался. Но вот только никто не предупреждал о том, что вслед за проколом тётка будет выравнивать иглу.
   Хрясь - что-то хрустнуло в носу, и Лёха попытался дёрнуться. Если бы не Рая, то, наверное, всё же дёрнул бы головой. Однако хватка у помощницы строгой тётки была железная. Тётка надавила на грушу и... Лёха впервые блевал носом. Ощущения были странными. Казалось, что вода льётся чуть ли не из ушей и глаз, будучи не в состоянии выйти только ртом и через ноздри. При этом он даже испытал некоторое удивление, не ощущая прохождения жидкости горлом. Не было и тошноты. Словом необычность ощущений купировала болезненные и неприятные ощущения от процедуры. Закончилось всё действительно быстро.
   Пока Алексей вытирался поданным Раей полотенцем, тётка внимательно изучала содержимое ванночки.
   - Я же говорила - порядок.
   - Чисто? - спросил Алексей.
   Тётка кивнула.
   - Годен. Молодец. Сидел как вкопанный! - И совсем по другому, как показалось Лёхе, протянула - Мужииик.
   Эта похвала неожиданно польстила Лёхе настолько, что он аж надулся от гордости. Мол, во какие мы, хоть вторую промывайте - фигня. Столкнулся глазами с Раей. Сразу стало стыдно. Этой Рае тоже было за тридцать. Её глаза смеялись. Уж кто-кто, а она, державшая голову Алексея, точно знала цену его "вкопанности". Если свидетели подвигов начнут рассказывать правду, то героев попросту не останется.
   - Молодец - неожиданно поддержала тётку Рая - многие трусят.
   Со смешанными чувствами Лёха покидал их кабинет.
   Серёга промывать нос отказался. У него тоже было подозрение на гайморит, но не просматривались уже обе носовые пазухи.
   Даже обрадовался и не стал этого скрывать.
   - Ну, вот и всё. Всё само сложилось как надо - счастливо заявил он. - Теперь домой с чистой совестью и забыть как страшный сон. Лёха - пиши рапорт пока не поздно.
   Алексей даже немного завидовал его состоянию. Серёга снова стал самим собой. Куда девалась его угрюмость, владевшая им последнюю неделю? Замкнутости как не бывало. Казалось, что он после болезни наконец-то встал на ноги и был преисполнен энергией и замечательным настроением. Оно было и понятно. Не надо придумывать отмазы для матери. Не поступил не потому что тупой, или испугался - здоровье не позволило. И никаких ударов по самолюбию.
   - Зассал прокола? - не удержался и с неожиданной злостью спросил Лёха.
   Но даже такие "тяжёлые" подозрения не омрачили настроения Серёги.
   - Дурак ты, Лёха. Мне вся эта пограничная романтика до одного места. Бог не фраер - всё видит. Тебе нужно поступать? Вот ты и поступай. А мне хватило, знаешь ли. Не моё это. Полы мыть? Бегать по каждому воплю сержантов? Да нахера мне это всё? Я лучше в институт пойду. В Бауманку. У меня и математика и физика в порядке. А нужно будет - ещё подучу. Армия точно не моё.
   Ответить Лёхе было нечего. Оставалось только ещё раз задуматься над собственной мотивацией. Этот поворот событий неожиданно больно ударил по нему. Серёга был единственным человеком рядом с ним, которого он знал и на которого мог полагаться. Теперь предстояло оставаться одному. Написать рапорт за компанию? Глупо. Зачем мучался столько? Проходил унижения... получается Тырин прав?
   От таких мыслей зубы сводило от злости.
   " Вышел на ковёр - борись до конца. Даже на последних секундах схватки есть шанс провести чистый приём и победить выигрывающего по очкам противника. Лови момент." - Сей Сеич.
   Алексей колебался не долго. Отступать от принятого решения стать офицером для него было хуже, чем любые предстоящие трудности. Сдаться из страха перед схваткой? Уйти с ковра до схватки? Это как? Как потом себе в глаза смотреть?
   Постоянное отступление всё равно приведёт к точке, за которую уже нет возможности отступать, и придётся драться. Только вот ярость загнанного в угол, никогда не вернёт ему уважения к себе. Груз упущенных возможностей способен не только сломать, но и вообще лишить права выбора. Поменять самоуважение на жалость к себе легко, а вот обратно... практически невозможно.
  
   Обедали в училище в настоящей столовой. Двухэтажное каменное строение с просторными залами, где стояли столы на 4-е человека, сервированные как положено. Если в летнем лагере питались исключительно ложками, то тут были и ножи, и вилки, и даже чайные ложечки. Салфетки. Ну и сама пища. Тут кормили хорошо. Настоящий борщ, а не непонятная жижа почти что пустая. Макароны по-флотски хорошо заправленные тушенкой. Компот. Словом с такой кормёжкой можно было жить и без дополнительного пайка.
   - Пока мы не поступили, кормят как в концлагере, чем попало. А тут жить можно. - Выразил общее мнение о питании Дембель.
   Прокатился слух, что кто-то с другой роты пожаловался Зампотылу училища на кормёжку и тот сказал что разберётся. Лёха представил себе как это было, и неожиданно задумался над тем, что теперь будет с тем пацаном, который пожаловался. По слухам старшина первой роты был вообще какой-то зверь. Вообще говорили о том, что их роте повезло с Тыриным. Весёлый, почти не задрачивает народ. А первую и третью роту дрочат днём и ночью. Во всяком случае, так говорили.
  
   Алексей на обратной дороге был мрачнее тучи и почти не слушал болтовню Серёги, строящего планы на будущее. Чтобы избавиться от тяжёлых мыслей начал продумывать свою дальнейшую жизнь на абитуре уже без Серёги. На самом деле всё выглядело не так уж и плохо. Благодаря пробежкам Лёха сблизился с Максом Акулиным и Егурундой. Егурунда отрыл у себя в сумке конфеты Монпасье (маленькие леденцы в круглой жестяной коробке) и отдал их Лёхе, чтобы проще было бороться с никотиновым голодом. Курить хотелось так, что большинство мыслей было направлено именно на эту тему. Особенно тогда, когда вокруг чуть ли не каждый второй дымил как паровоз. Им вот можно, а Лёхе нет? Ведь это не его решение бросить! Это за него так решили! Значит можно нарушить? Можно то оно можно, но во-первых сам согласился, а во-вторых... дальше думать было неприятно совсем. Хватало и, во-первых, потому что дальше начинался страх. Перед взводом, перед Тыриным, перед Дембелем. И даже не страх... просто не хотелось проблем с окружающими людьми. Не хотелось нарушать договор. Надо было на дыбы вставать тогда, когда всё решалось, а теперь-то чего? И опять же...столько мучился уже, зря, что ли?
  
   Серёга по прибытии в лагерь тут же убежал звонить матери. Связь с родными можно было поддерживать двумя способами: по телефону и через письма. Телефон находился в штабе, там, где жили офицеры. К нему постоянно выстраивалась очередь. Желающих позвонить родне всегда было много, поэтому этот вопрос не решался быстро. Серёга вернулся часа через три. Но его уже не волновал распорядок дня и прочие условности. Как только стало известно о том, что он не прошёл мед. комиссию, сержанты окончательно потеряли к нему интерес, и он был волен сам решать куда ему ходить и что делать. А Алексей, пропустивший предобеденную пробежку из-за поездки в училище и, уже было порадовавшийся этому обстоятельству, был отправлен Дембелем восполнять этот пробел.
   Вечером Серёга сообщил Алексею, что завтра к ним приедут матери. Оказалось, что он дозвонился до дому и даже умудрился перезвонить через час.
   Судя по всему, тётя Люда обрадовалась скорому возвращению сына. Завтра её и мать Алексея должен был привезти Дядя Серёжа.
   - Не ссы. Я сказал, чтобы консервов тебе навезли ну и денег дали. А то подумай. Может, завтра вместе домой поедем? Да погоди ты ... не говори ничего, просто подумай.
   Но Лёха уже просто гнал от себя любые мысли относительно своего будущего. Всё было предельно просто. Есть он, есть его цель и есть среда, в которой достижение этой цели возможно. Всё. Остальное - ненужные душевные метания и бесполезные терзания.
  
   Родители приехали часов в 12. Дядя Серёжа привёз их на своей шестёрке. Тырин лично отвёл приятелей в штаб. Там он помог получить документы Сергею, а Алексею подписал у ротного увольнительную записку.
   - Проинструктируй его нормально, а то потом всей ротой искать побежите! - ротный, бросив взгляд на Алексея, даже не удосужился им заинтересоваться.
   Серёга уже ушёл к матери, не дожидаясь пока освободится Алексей. Тырин просто сообщил, что если не увидит Лёху к ужину, то рапорт напишет уже сам. И опять издевательски поинтересовался не желает ли Лёха уехать сразу без всех этих сложностей.
   - Вон боженька уже твоего корешка наладил отсюда. А, Цойман? Решайся.
   Лёха пропустил всё это мимо ушей кроме срока, к которому должен вернуться.
  
   Мама.
   До этой поездки Алексею уже доводилось разлучаться с матерью и на более долгий срок. И когда ездил в пионерские лагеря, и когда уезжал к родне в Новосибирск. Но ещё никогда он так не скучал по маме. Все эти лагеря и поездки в гости подразумевали то, что он вернётся домой. Причём в достаточно скором времени. А тут ситуация складывалась совсем иначе. Теперь Лёха делал всё, чтобы не вернуться. Парадокс заключался именно в том, что ему не хотелось тут оставаться. И теперь нужно было притворяться, что всё замечательно. С Серёгой он условился заранее, чтобы ни полусловом не дал понять, что тут были хоть какие-то трудности. Оставалось улыбаться самому.
  
   Дядя Серёжа вывез их на какое-то озеро. Местность он знал, как свои пять пальцев, ведь он заканчивал это же училище, и не раз бывал тут в курсантские годы. На берегу озера они и расположились. Постелили одеяло, женщины начали раскладывать продукты. Дядя Серёжа прищурился на палящее июльское солнце и, подмигнув Алексею, сообщил:
   -Тааак... вы как хотите, а я купаться.
   - Ой, а я купальник не взяла - подала голос мама. Тётя Люда о чём-то говорила с Серёгой. Он уже сидел с набитым ртом и сквозь еду только и смог обронить, что примкнёт попозже. Алексей же, хоть и хотелось посидеть с матерью, решил пойти с Дядей Серёжей. Во-первых, при матери особо не поговоришь, а во-вторых, и с матерью при таком количестве ушей было не поговорить. Да и нечего было рассказывать. Делиться своими сомнениями и переживаниями, а уж тем более взаимоотношениями с тем же Тыриным? Уж лучше вообще не разговаривать, чем об этом.
   С другой стороны, а о чём тогда разговаривать? Мать ведь точно сейчас вцепится в него с расспросами. И так еле сдерживается пока.
   - Ну, рассказывай - чуть отплыли и отфыркивающийся Дядя Серёжа уже тут как тут.
   - А чё рассказывать?
   - Уставами давят?
   - Какими уставами?
   Дядя Серёжа аж глаза округляет:
   - Вы уставы не учите?
   - Ну, нам рассказали, как там обращаться к начальству, как подходить, как отходить... а так-то к экзаменам готовимся и всё.
   - Тааак. А офицеры?
   - Да мы их и не видим.
   - Кто ж вами там командует?
   - Сержанты. Из бывших солдат.
   - Бардак. - констатирует Дядя Серёжа.
   - Пока мы не поступили, говорят, и не будут нами заниматься. Я бегаю. К физо готовлюсь.
   - Не тяжело?
   - Бегать тяжело.
   - С пацанами как?
   - Да по-разному.
   - Это нормально. В училище дедовщины нет. Главное - поступи.
   - Боюсь, физо не сдам.
   - Сдашь, куда ты денешься. А у Серёги значит гайморит?!
   - Подозрение.
   Дядя Серёжа опять перестаёт загребать руками и останавливается.
   - Не понял!?
   - Да чего непонятного? Не хотел он поступать, а тут на комиссии... - Лёха, хотевший было рассказать, как вышло на самом деле, осёкся. А зачем? - В общем, не пропустили.
   - Ну, у тебя-то всё в порядке?
   - Ага.
   - Сдавай остальные экзамены. Мед. комиссию прошёл - уже, считай, поступил. Сейчас в армии развал. Офицеры бегут на гражданку. В училищах по всей стране недобор. Так что тех, кто хочет - всех возьмут. Я тут подсуетился. Чтоб вам легче поступать было, а мне говорят, что даже пить ни с кем не надо - итак все поступят. О как. Так что если дурить не будешь - поступишь.
   Легко сказать "дурить не будешь". Тут и без "дурости" того и гляди выпрут. Делиться своими проблемами не хотелось. Жаловаться? А смысл? Да и рассказывать долго.
   Дядя Серёжа расценивает молчание Алексея по-своему.
   - Я понимаю что трудно. Денег на Чпок нет. Курева нет. Притираешься к коллективу. Это всегда не просто. Но ты терпи. Это поначалу тяжело - дальше проще будет. Войдёшь в колею, а там уже по накатанной, как по маслу.
   Алексея аж зло взяло. Легко ему говорить.
   - Знаете что, Дядь Серёжа, втравили вы меня в этот блудняк, а я теперь расхлёбывай! Там поступают ребята... у кого отец военный, кто суворовец или солдат. В общем, все знают систему. А таких, как я, по пальцам посчитать. Я ничего не понимаю. Вроде поступаю правильно, а выходит, что кругом дурак. Одни проблемы. Чуть чего - пиши рапорт и вали. Командир даже если не прав - прав. Всё не по правде, а... а как захочется командиру. Даже если идти жаловаться, то и то ничего не добьёшься.
   - Ты ходил? - Дядя Серёжа серьёзен как никогда.
   - Я? Нет.
   - И не ходи. Никогда. Всегда можно решить вопрос и без жалоб. А после жалобы вопрос решается совсем не так как тебе нужно. И вообще, у тебя там есть командиры, вот им и подчиняйся. Сказали - делай и не задавай лишних вопросов.
   - Ага. Скажут башкой в стену - бежать башкой в стену?
   - Бежать. Просто так такую команду не дадут. А в армии самое сложное знаешь что? Научиться подчиняться. Пока ты не научишься подчиняться, никто тебе не доверит командование людьми. Это же ответственность за них! И ты не будешь от них требовать "башкой в стену" если сам побывал в их шкуре. И твои командиры все прошли через это. Всем было тяжело. И я прошёл. И тоже не просто.
   Алексею надоело плавать, захотелось на берег. Да и жрать хотелось. И он начал поворачивать. Тем более, что уже умудрился подустать. Плыть и разговаривать одновременно, было трудно.
   - Наплавался что ль?
   - Давайте на берегу договорим.
   - При маме? Зачем ей наши разговоры? - Дядя Серёжа сделал упор на слово "наши".
   Алексей притормозил.
   - Да я уже вроде бы всё рассказал. Скоро экзамены. Вот после них и будем определяться.
   - Я тебя чё позвал-то. Смотри матери не плачься. Она итак за тебя переживает очень. Если почует, что ты там под пресс попал, тебе же хуже будет. А Галка, мамка твоя, не дура. Сразу просечёт. Рассказывай про чистый воздух. О том, что бегаешь, только нервы ей не мотай.
   Вот красавец. Сам втравил, а теперь нервы не мотай!
   Но прав ведь. Мать сразу стало жалко. Она ведь никогда, даже когда ссорились, не кричала на Лёху. Да и шлепала-то, может, пару раз в детстве. Мать в моменты ссор или если обижалась, то уходила в ванную комнату и там плакала. С тех пор как Алексей узнал об этом, материнских слёз не терпел. Не мог. Мама и не злоупотребляла. Если уж заплакала, то действительно что-то из ряда вон. Память услужливо подставила глазам картинку плачущей матери, и Лёха даже поёжился, хоть и был на плаву.
   - Осознал?
   - За кого вы меня держите?
   - За пацана, который набрался смелости и выбрал дорогу. - Серьёзно ответил Дядя Серёжа.
   - Да ладно, на меня там как на последнего придурка смотрят. Я там один из самых дохлых. И вообще...
   - Лёша - Дядя Серёжа подплыл как можно ближе - слушай, нам всё равно там поговорить не дадут, как надо - он мотнул подбородком в сторону берега. - ты главное держись. Как бы ни было тяжело, всё это ерунда. На самом деле, даже если тебе будет казаться, что хуже быть не может - это не так. Твоя мать начинает привыкать к тому что тобой можно будет гордиться не только потому, что ты её сын. А потому, что ты сам способен принимать решения и отвечать за них. Это важно. Ты уже достаточно вырос, чтобы вести себя не как взбалмошный сопляк, а как мужчина. Вот и соответствуй!
   - Да ваша армия - дурдом.
   - Наша, Лёша, наша. Твоя и моя... и Серёгина, и твоей матери. Не захочешь служить - напишешь рапорт и уйдёшь, я тебе говорил. Уйдут все - не будет армии. Но раз ты в неё пришёл, значит, она уже есть. И будет она такой, какой сделаешь её ты. Только сначала надо досконально её понять. Изучить все механизмы. Все ходы и выходы. К тому же ты не просто в армию пошёл. Ты идёшь в её элиту - пограничные войска, это тебе не срань какая-нибудь пехотная. Это не забытая богом часть в захолустье. Границу всегда надо будет охранять. И кормить за её охрану страна будет всегда. Так что поступишь - окончишь - не пропадёшь. Поверь мне, это не мало. Особенно сейчас, когда никто ни в чём не уверен.
   Ладно, поплыли назад, а то меня твоя мать убьёт за то, что забрал тебя надолго.
   - Да мы пятнадцать минут плаваем всего! - вот что за характер? Только что Алексей сам собирался плыть к берегу, а пошёл серьёзный разговор, который оборвали на интересном и уже никуда плыть неохота. Так вот сумбурно и живёт в состоянии конфронтации с самим собой. Среди постоянных внутренних противоречий.
   - Дурень, для неё это знаешь как долго? Давай шевели ластами!
  
   Эти полдня прошли сказочно. Дядя Серёжа сыпал шутками и смешными историями из своей службы. Все они были как на подбор очень смешными и слушатели хохотали до слёз. Серёга ни о каких трудностях и проблемах не болтал. Расспросами о том, как они прожили эти три недели вдали от дома, пыталась давить мать. Но Дядя Серёжа вовремя переключал её внимание, если темы касались кормёжки или таких вопросов, освещение которых не добавило бы ей приятных впечатлений. Дядя Серёжа вначале отшучивался за Лёху, подавая пример, а затем тот и сам вошёл во вкус. Оказалось, что так проще всего не отвечать на вопросы и при этом намекать, что у тебя всё в порядке. Ну, не будет же шутить постоянно тот, кто оказался в полной жопе. Мать, конечно, убедилась в том, что сыну трудно и кормят плохо, вон как на еду накинулся, но в целом Лёха не был избит или подавлен. Дедовщина, которой сейчас пугали на каждом углу и из каждой телепередачи про армию - не было. Наоборот. Сын даже курить бросил (но два привезённых блока сигарет взял, "Для пацанов... ну и вопросы всякие решать" - звучало совсем уж по-взрослому, до нескрываемого удивления таким быстрым ростом сына, за столь короткий промежуток времени). Одни положительные моменты.
   - Галь, ну чего ты в него вцепилась? Ну, даже если вдруг(!) земля налетит на небесную ось(!) /Дядя Серёжа держит паузу, дожидаясь улыбки матери Алексея, узнавшей цитату/ и он не поступит в училище, так хоть на воздухе свежем побудет. Глядишь, действительно курить бросит. Спортом позанимается. Всё ведь нормально! Смотри, он похож на несчастного, некормленого, бледного студента?
   Мама в итоге успокоилась окончательно. Под конец их пикника немного с завистью смотрела на тётю Люду. Ей-то с сыном не расставаться. Подсела к Алексею, обняла и так сидела последние полчаса перед отъездом к лагерю. Лёха что-то успокаивающе буровил о том, что всё будет хорошо, что позвонит обязательно, что еды и денег ему теперь хватит... что-что-что.... Этих "что" находилось много, но ему казалось, что мама его не слышит, а слушает. Просто слушает его голос и всё. Не вдаваясь в подробности сказанного. И от этого на душе становилось как в детстве, когда все проблемы отступали просто потому, что мама рядом. Только теперь не он к ней пришёл за утешением - она к нему. Связь осталась та же, а вот роли поменялись. И теперь ему надо её утешать, а ей у него искать утешения. Вот так и взрослеют?
  
   К ужину Лёха был в казарме. Дембель, посмотрел на набитые продуктами пакеты и разрешил не ходить на ужин. Серёга уехал. Лёха с тоской посмотрел на его застеленную койку и начал разбирать пакеты.
   - Опа. Цойман, чё вкусного предложишь? - за спиной нарисовался Крук.
   Вся рота ушла на ужин, как он оказался тут, оставалось только гадать. Казарма была почти пустой и никого кроме Крука в радиусе обзора Лёхи не наблюдалось.
   - Тебе могу сигарет предлажить. - кому-кому, а Круку ничего давать не хотелось. Но тут всплыл в памяти разговор с Дембелем. "Он тебя застолбил". По идее надо бы с этим Круком налаживать контакт, только вот Лёхе претило такое "налаживание". Как ни называй, а подхалимаж есть подхалимаж. И трудно сказать что омерзительней -подлизываться или бояться.
   - Я сигареты не ем - Крук покосился на блок Ту-134.
   Из неубранных продуктов остались овощи, конфеты и колбаса. Алексей достал перочинный нож, отрезал половину колбасы, поделил овощи ровно пополам, зачерпнул горсть конфет и выложил всё это на табурет.
   - А там чего - Крук указал на сумку.
   - А там... уже там - Алексей твёрдо решил больше ничего не отдавать.
   - Да ну?
   Алексей ничего не ответил, только стоял меж Круком и своей сумкой.
   - Да ты всё-таки жадина, Цойман!?
   Алексей, молча, продолжал смотреть на Крука. В глаза. Тут, один на один, смысла делать "меня тут нет" не имело. Крук же, казалось, даже напряжения никакого не испытывал.
   - Цойман, жадным быть плохо. Ты не жид случайно?
   Который раз Тырин оказался прав.
   " Или это с его же подачи? А ведь была возможность уехать."
   Крук подхватил с табурета колбасу и понюхал.
   - Не тухлая?
   - Не хочешь - не бери.
   Крук положил колбасу на место и подхватил одну из предложенных конфет.
   - Зря ты так, Лёха. Ей богу зря. Не пойдёт тебе в прок зажатое от товарищей.
   - А ты мне не товарищ. - тут же нахамил Лёха, ободрённый показной неагрессивностью сержанта.
   - Вот в этом-то твоя основная беда, Цойман. Ты прав - я тебе не товарищ. Чё ты так за свою хавку перепугался? Как Красная Шапочка за пирожки, прям. Пока ты будешь бояться, тебя будут пугать. Завязывай уже. Или ты среди своих, или ты среди чужих. Вариантов нет. Определяйся. - и Крук развернувшись пошёл в сторону выхода из казармы так ничего и не взяв, кроме той конфеты.
   Лёха сел на кровать Егурунды. Нехорошо получилось. Хотя вот как тут разобрать? То за глотку хватает, то вроде бы как шутит. Но пугает ведь сволочь.
   "Пока ты будешь бояться, тебя будут пугать." - улыбается Крук. Откуда берётся страх? Ведь он ехал сюда без страха. Был мандраж перед неизвестностью, но не перед людьми! Неужели он, Лёха Скворин, действительно трус? Вот сейчас, по сути, взял и обидел человека. Но пойди разбери, когда он человек, а когда он гопник в сапогах!
   " Ёбаная армада, нахуя мне всё это нужно?" - в сотый раз спрашивал себя Лёха и не мог найти удовлетворяющий себя самого ответ. Ну не из одного же тупого упрямства! Не только из боязни не поступить, проиграть, быть битым. И не потому что маме так будет проще. Нет.
   Коршун, идущий на грозу.
   А кто он? Коршун? Нет. Скворец? И ведь тоже нет. Трус? Дурак? " Мужиииик"? Не для того ли он сюда приехал чтобы в этом разобраться? Но как разобраться, не ляпая на каждом шагу ошибки? Ну, вот что ему мешало угостить этого Крука? Просто кивнуть на жратву и сказать "Угощайся"? Да много чего... Взять хотя бы то, что это больше похоже на обязанность угостить, а не на то, чтобы хотелось от души. Что ему мешало или наоборот, что его толкало выпрыгивать из строя и с пеной у рта доказывать, что он не верблюд, когда итак было ясно, что его дёргают за ниточки самолюбия? Что ему мешает думать, а потом делать? Ведь тут цена ошибки не домашнее "извините, я больше так не буду". Тут может так сложиться , что больше и не надо будет. Чтобы упасть хватит одного раза оступиться, а вставать-то всегда тяжелее. Если вообще возможно. Тут просто может не быть второго шанса. И всё. Как в бою. Смертельное ранение сразу и навсегда. Армия.
   "Сшибли с ног, цепляйся клещём. У тебя есть удушающие и болевые. Человеку одинаково больно и на руке и на ноге. Даже захватив палец, можно поставить противника на колени и заставить сдаться" - Сей Сеич.
   "Сшибли на землю, прикрывай почки и потроха. Вставай во чтобы то ни стало. Лежа ты всего лишь груша. Стоя ты уже наполовину в защите." - Борман.
   Хоть обцитируйся тех, кому веришь, в момент поступка рядом с тобой только ты. И только тебе отвечать за последствия.
  
   Вскоре с ужина вернулась рота. Лёха развернул все свёртки с едой. В сумке оставил только консервы, лежать могут сколько угодно, так что с ними торопиться не стоит, а скоропортящееся надо точить сразу. Весь взвод сразу тоже не пригласишь, да и не следовало. Ближний круг итак определился. Дембель, Егурунда, Акулин, Илюха Матросов. Последний исключительно из солидарности в бросании курить. Да ещё Паша-пулемётчик подсел без приглашений. Лёха возражать не стал. Какая разница кто это всё съест? Лишь бы не пропало.
   - Дим, тут Крук подходил - решил всё-таки спросить Алексей, нарезая колбасу - хотел чтобы я поделился.
   - Требовал или интересовался?
   - Интересовался. ... не знаю.
   - Ну, если без наездов, то и угостил бы, жалко что ли?
   - Да не в этом дело. Он без наездов... - Лёха рассказал, как было дело.
   - И чё ты паришься? Не дал в сумке ковыряться, а то, что он жратву не взял, которую ты ему предложил - его дело! - влез Егурунда.
   Паша-пулемётчик кивнул и вгрызся в курицу. Макс Акулин пожал плечами и прокомментировал:
   - Гад он какой-то.
   - Ша! - Дембель прервал Макса - Он сержант. И в армии соображает побольше вашего. Вы ведь дети ещё. И пока непонятно кто из вас что из себя представляет. А армада - это ежесекундная проверка на вшивость. Особенно в первое время. У каждого есть предел на котором он ломается. Только кто-то ломается сразу - лишь бы не били, и такого бьют до дембеля, а кто-то ломается только тогда, когда ему совсем кислород перекрыли. Вы не врубаетесь. А если завтра в бой? А рядом с тобой чмо, которому только кулак покажи, и он уже готов в жопу дать, лишь бы его не пиздили? И как с таким воевать? Как на него рассчитывать? Да это ж и на гражданке так. Во дворах чтоль не дрались? Или там район на район? Но сначала-то полюбому с соседями, с которыми потом и корешились. Так?
   Паша опять кивнул и вгрызся в помидор. Он вообще был молчун, если разговор шёл не про оружие. Макс Акулин посмотрел на Егурунду и опять пожал плечами:
   - Я не знаю. Я на гражданке и не дрался считай. Не зачем было как-то.
   - Да ты берёзка сартовальская - улыбнулся Дембель. Макс был откуда-то из Карелии, говорил, что там красиво и людей мало. - У вас там люди если встречают кого-то - рады до обосрачки, что не одни такие на земле.
   - Зато рожи друг другу просто так не раскраивают - на всякий случай "обиделся" Макс.
   - Вот дурень - Дембель благодушно откинулся на койку и сыто срыгнул. - У вас там пьют не меньше чем у нас. А значит и рожи друг другу бьют не меньше нашего. Просто ты сам по себе такой... Мимо тебя это идёт. А Цойман как магнит к всяким косякам. У него это на роже написано. Думает дохуя потому что. Тонкая еби ево мать натура. Цойман, слышь, ты стихи не пишешь?
   - Нет - поспешно открестился Лёха от реальности.
   - Пиздишь - всё так же благодушно хохотнул Дембель. - Такие как ты завсегда всякую херь пишут про "дом далеко, мне не легко" и так далее.
   - Да не пишу я...
   Дембель только отмахнулся:
   - Ну, значит, будешь писать. Помогает не сойти с ума, кстати. По-первости все домой письма хуярят чуть ли не через день. Потому что так хоть ненадолго можно выпасть из армейского дурдома. Типа иллюзия того что говоришь с роднёй. Пусть не слыша их, но с ними, а не в казарме среди тех, кто тебя давит... или мучается рядом с тобой. Но я не об этом. Мы, русские, так, наверное, устроены. Всё нам надо попробовать самим, во всём убедиться лично. Крук тебя проверяет на вшивость, Цойман. И это только начало.
   - Так что же мне? Надо было на него кидаться? Да он меня убьёт!
   - Не... не убьёт - Егурунда - Хули тебя бить? Только позориться ему.
   Лёха вспомнил пальцы сержанта Крука у себя на горле и промолчал.
   - Нахера? - удивился Дембель - Он, Цойман, смотрит, как ты себя поведёшь. Может, конечно, и ёбнуть, если ты быковать на ровном месте начнёшь. Я ж тебе говорил, ему интересно. Думаю, что это ему Тырин тебя подсуропил. Умный сука. Опыты как на мышах ставит.
   - И что теперь? Пиздится со всеми, чтобы подружиться ? - зло пробурчал Лёха
   Паша с сожалением посмотрел на остатки полусгрызеных костей и невпопад сказал.
   - Я не русский, я белорус.
   Макс заржал первым.
  
   А утром оказалось, что Лёху обокрали.
   Хотел взять на завтрак шпроты, но в сумке консервов не обнаружил. Пропало и кое-что ещё по мелочи. Одеколон. Блок сигарет.
   Вообще-то вчера он один блок отдал во взвод. Второй же оставил себе на всякий случай. Если самому не курить, так на сигареты наверняка можно что-нибудь нужное выменять. В хозяйстве сгодились бы, учитывая то, что половина абитуры была курящей.
   Но получилось что не судьба. Хорошо хоть деньги заныкал так, что не нашли. Одежду тоже прошмонали. Из кармана пропала зажигалка. Не очень нужная теперь вещь, однако дело было не в её нужности, а в том, что по его вещам, лазили.
   - Баляяяяяять! - громко выругался Лёха.
   - Цойман, команда "строиться" была для кого? - рядом стоял Дембель.
   - Дим, у меня кажись консервы все спиздили.
   - Похуй. Бегом в строй. После завтрака разберёмся.
   За завтраком Дембель выяснил, что пропало у Лёхи.
   - Жратву трудно предъявить. У каждого тут может оказаться в сумке такая же тушёнка какую тебе мамка привезла. - хмуро подытожил Дима - Вещи какие-нибудь пропали?
   - Я не знаю. Я ... ну, зажигалка пропала.
   - Какая?
   - Да обыкновенная. Прозрачная. Газу в ней половина осталось. Зелёнпая.
   - Да уж. Охуенные приметы. Шмотьё пропало? Футба там или может бритва электрическая? Хотя какая у тебя нах бритва?
   - Одеколон ушёл.
   - Воооот! Как называется?
   - Шипр.
   - Блять. Ну и дрянь - Дембеля явственно передёрнуло. - Этого Шипра, наверное, у половины казармы.
   - Ну, я же не всё там пересмотрел. Может ещё чего ушло... Блок "тушки" ещё - растерянно закончил перечисления Лёха.
   - Ладно. Разберёмся - кивнул Дембель.
   На самом деле Лёхе было ужасно обидно. Какая-то сволочь теперь будет жрать от пуза, а он... на сколько денег хватит в Чпок бегать? Да и вообще. Вчера вон лучше бы Паше скормил. Он и с жестью сожрал бы. Или Кру... Внезапно его обожгла догадка.
   Так вот почему Крук его не тронул! Вот почему не полез в сумку! И зря Дембель считает, что Крук нормальный пацан. Ни хрена он не нормальный.
   Лёха оглянулся на сержантский стол. Там шёл деловитый делёж какой-то рыбной консервы. Крук сидел лицом к Лёхе. Мало того, Крук с набитым ртом ещё и издевательски ему подмигнул.
   Сволочь!
   - Дим, это Крук - чуть не заорал Лёха.
   - Ты чего? Жри давай, щя построение объявят, после всё - Дембель уже пил чай, заедая его "солдатской радостью". "Солдатской радостью" назывался бутерброд. На кусок хлеба намазывался масляк, а сверху выкладывались четыре кусочка сахара, намоченные в горячем чае. Сахар быстро рассыпался в сироп, который и размазывался сверху масла. Дома Лёха и не посмотрел бы на такой "изыск" . А тут это было самой вкусной частью завтрака. В итоге свою "солдатскую радость" он доедал на бегу в строй. Да ещё и обжёг нёбо, хватанув горячего чая слишком уж много. Если уж беда пришла, то только успевай считать неприятности.
   Но в казарме всё сложилось совсем не так, как представлял себе Алексей.
   Во-первых, Дембель дал команду взводу построиться в расположении, а сам прямиком направился к Круку. Во-вторых, рядом с их взводом вскоре выстроился взвод Крука. Появился Тырин. Они о чём-то поговорили втроём. Дембель обернулся:
   - Цойман - иди смотри чего там ещё пропало.
   Лёха перерыл свои вещи, но никаких пропаж больше не обнаружил.
   - Ну чё там? - Дембель.
   - Да вроде я уже всё сказал.
   Дембель и Крук уже стояли возле него. Тырина с ними не было.
   - Хуёво, Цойман - пробурчал Крук. - Теперь молись, чтобы твой одеколон нашёлся.
   Крук повернулся к своему взводу и громко заорал:
   - Второй взвод, внимание! Построение тут через минуту со всем своим барахлом, включая то, что в тумбочках. Всё что останется в расположении - моё. Время пошло! - сержант демонстративно уставился на часы, а второй взвод понёсся со всех ног в расположение, хватать вещи. Дембель прокричал почти тоже самое Лёхиному взводу..
   Смотр личных вещей выявил два одеколона Шипр. Ни в одном из них Лёха свой не признал. Жратвы было тоже навалом. Но отличить свою тушёнку от не своей, разобрать, где его сгущёнка, а где чужая - было невозможно. Лёха уже ощущал себя полным идиотом. Народ быстро просек, что к чему и многие смотрели на Алексея с неприязнью. Конечно! А кому понравится досмотр вещей в связи с кражей? Получается, что подозревают всех. А кто виноват? Всё тот же Цойман - неймётся ему. А что ищет? Что спёрли? Тушёнку? Ну не мудило? Нехрен было от братвы ныкать!
   Лёха уже представлял себе, каким фарсом всё это выставит Тырин, как вдруг из расположения второго взвода послышался Крук.
   - Тааааак, блять, алё, недовоенные, это чья шконка?
   Дело в том, что пока шёл досмотр вещей абитуриентов, Крук ещё и прошмонал располагу.
   - Цойман, а ну иди сюда.
   Второй взвод на вопрос своего замка не отозвался. Алексей подошёл к Круку. Тот кивнул на кровать с задранным матрасом: - Смотри, есть чё твоё?
   И тут Лёха увидел свой перочинный нож. Батя дарил. Удобная штука. Острый. С шилом и двузубой вилкой. Как то на рыбалке показал отцу что вещица понравилась и тут же стал её обладателем.
   "Батин нож - стопудово. Вон и ручка слева выщерблена."
   - Мой - показал на нож Лёха, и только потом увидел одеколон (он немного заехал под подматрасник. Остальные вещи были не его. Тут были часы, плоская фляга, обычный нож с костяной ручкой и зеркальце в вычурной оправе.
   - Ну нихуя себе каптёрка - подошедший Дембель заломил кепку на затылок.
   - Слышь, ножик ну нихуя на одеколон не похож - Крук взял нож, на который указал Алексей.
   - Твой? - Дембель смотрел на Лёху. Тот только кивнул.
   - Точно?
   - Да я им вчера колбасу резал, ты же сам видел!
   - Разрешите, я посмотрю? - из строя басил Паша-пулемётчик - Я помню, какой у него ножик был. Швейцарский.
   Так ножик был опознан не только хозяином.
   Второй взвод упорно не сознавался чья кровать превратилось в склад ворованного. Очень быстро выяснилось, что кровать ничья. Место пустует.
   Крук был в бешенстве и обещал все египетские казни своему взводу причём одновременно. Нашлись и хозяева остальным вещам. Круг пострадавших от действий воришки включал в себя представителей всех трёх взводов. Не опознали только флягу, но потом показали суворовцам и раздача ворованого закончилась.
   - Запомните, товарищи абитуриенты, в армии нет понятия "украли" есть только понятие "проебал". Если вы храните то, что для вас является ценным таким образом, что к вашим вещам есть доступ у кого угодно, то не удивляйтесь пропажам. Также рекомендую быть внимательными к своим товарищам. Защита от "крыс" это обязанность каждого - так Дембель откомментировал взводу происходящее.
   С сигаретами и жратвой пришлось распрощаться. Нет виновного - не с кого и спрашивать. Впрочем, нет худа без добра. Это происшествие, лишившее Лёху запасов, сказалось на нём и с неожиданной стороны. За столом его охотнее угощали, к тому же суворовец, флягу которого нашли, выяснив как было дело, нашёл Лёху и вручил ему кусок сала.
   - Хавку предки ещё навезут. На тебе на первое время. Не ссы, прорвёшься... и это... поймают крысу, маякни мне, лады? Спросишь Ерёму, и это... - кадет протянул руку - давай дружица, ты мне считай память о братане вернул.
   Вот такая военная взаимовыручка. В благодарность за "покровительство" всегда можно найти интересующую информацию. При должном подходе и с учётом мотивации даже своевременно. "Крысу" хотели поймать все. Сержанты, чтобы преподать урок личному составу, личный состав, чтобы преподать урок "крысе", Скворин, чтобы найти кого-то хуже себя, а тот суворовец, чтобы отомстить. В любом случае наличие "крысы" отставило мелкие придирки сержантуры к абитуриентам на второй план и заставило всех присмотреться друг к другу тщательнее. Появилось понимание того, что всем придётся жить бок о бок довольно длительное время и никому не хотелось постоянно следить за своими вещами. Никому не хотелось, чтобы за ним постоянно следили. Как ни парадоксально, однако Крук так и не смог выяснить, кто же в его взводе устроил склад ворванных вещей. В казарме и вне её все вроде бы были друг у друга на виду, но, как оказалось, больше занимались собой, раз такое смогло произойти.
   Тырин на сей раз остался в стороне от происходящего. Дембель провёл часовую беседу с застроенным взводом на тему того, что в армии нет воров, но есть разгильдяи, теряющие своё имущество. Причём товарищи, позволяющие разгильдяю терять имущество - сами разгильдяи. А подразделение разгильдяев, как правило, несёт коллегиальную ответственность за происходящее. Но остановился на том что "крыса" по любому не жилец.
   Впрочем, и это событие быстро отошло на второй план из-за начавшихся экзаменов....
  
   Самое страшное, то чего так боялся Лёха, случилось.
   Он не сдал физо. Все экзамены 5/4, но физо... Побежали и тут ливень. Две трети пути ещё держался в ритме, оскальзываясь на внезапно превратившейся в каток тропинке... а там...перешёл на трусцу и проиграл. Сдался. Вот так тупо и банально без всяких высоких аллегорий и душевных копаний посчитал что "больше не может" или "сделал всё что мог" и позволил себе принять поражение.
   Лёха себя презирал за эту слабость уже через минуту после того как отдышался на финише, однако оценки этот факт не менял.
   Егурунда прибежал первым во взводе. Даже Акулина обогнал. Правда, его триумф был несколько омрачён. Егурунда финишировал и, не сбавляя скорости, рванул в сторону кустов. Скрыть здоровое коричневое пятно на светло серых спортивных штанах даже под дождём было невозможно.
   Обосраться, но быть первым. За его спиной, конечно, лыбились и даже подхихикивали, однако к своему удивлению Лёха даже испытывал некоторую долю зависти к этому парню. Вот он так не смог. Надо было обосраться, но бежать, если уж взялся бежать...
   Егурунда, пытался по-первости быть от всех подальше, но в армии это невозможно. Да и Дембель очень быстро прекратил все смешки во взводе, пригрозив запустить весельчаков на десятку в ускоренном темпе.
   - Вы у меня всем взводом обосрётесь, чтобы поддержать товарища, уроды. У него лучший результат на курсе и это главное. Важен результат, а не то, как он был достигнут.
   А потом Лёха узнал, что оказался в числе непоступивших. Как оказалось впоследствии, пришла бумага сверху о сокращении набора. Выяснилось, что уверенность Дяди Серёжи в поступлении базировалась на том, что количество абитуриентов, желающих стать офицерами-пограничниками в 92-м году еле покрывало потребность Училища. И вот эту потребность резко сократили человек на сорок. В это число ненужных Родине погранцов и попал Лёха.
  
  
  
   2. Мос.ВОКУ
   Здесь камни похожи на мыло
   А сталь похожа на жесть
   И слабость как сила
   И правда как лесть
   И непонятно где мешок, а где шило
   И не ясно где обида, где месть
   И мне не нравилось то, что здесь было
   И мне не нравится то, что здесь есть.
   В. Цой
  
  
   СамПо... Самоподготовка.
   СамПо это ништяк.
   Это расслабуха. Ну, относительная, конечно. Какая к хуям расслабуха на КМБ?? По штату положено умирать, и приходилось умирать,... или писать Рапорт. Рапорт на отчисление из Училища.
   А курсанту 1-го курса Алексею Скворину писать Рапорт нельзя. Хоть сдохни, а держаться надо. Потому что выёбываться в кабинете Начальника Училища легко, а доказать, что отвечаешь за свои выебоны...
   "...лучше бы этого не было, бля."
  
   В коридоре выстраиваются в ряд табуретки, и взвод высаживается в колонну по три "давить массу". Точнее так высаживалась вся рота.
   1-ый и 2-ой взвода в своей части казармы, а его взвод с 3-им на своей.
   З-ий взвод ближе к канцелярии ротного и к преподавательскому столу. Они, казалось бы, виднее, тому, кто будет проводить занятие, ну, или любому вошедшему. Это иллюзия. Особенно для их 4-го взвода сидящего в глубине "на камчатке".
   Взвода высаживаются, выровняв табуретки и пусть впереди тебя сидящий здоровее по росту, он тебя всё равно не спрячет за своим таким же уставшим и охуевшем от физической нагрузки телом. Любая поникшая в дрёме голова видна как на ладони. Однообразие портится, а это заметно.
   Начинается дрочево "взвод, встать!" "садиииись!". "Все проснулись? 2-ое отделение, 4-го взвода, я не слышу!?? Я вас спрашиваю!"
   В ответ нестройное мычание десяти курсантов, прикидывающих в голове:
   "какая сука спала?? ...неужели спалили?? Бля, мне пиздец!!",
   - "НикааНикаа-ет -нееет!"
   - Чегооо?? Товарищ младший сержант, они у вас по-русски разговаривают вообще?? Чёто я не понял!! Федилин!
   - Я Федулин...
   - Хуюлин, товарищ младший сержант, я у вас фамилию спрашивал??? Замкомвзвод!
   - Младший сержант Беляев - вскакивает Дима.
   Вскакивает?? Вальяжно встаёт... сыну Замполита Училища можно и не прыгать.
   - Беляев?? Я не пойму что-то. У вашего взвода по распорядку тихий час??
   Всё отрепетировано.
   - Взвоооод!!! - орёт Дима, вырабатывая командный голос, способный устрашать бесправных подчинённых - Трииии - Ч-тре!!
   - НИКААК НЕЕТ!!!
   - Чё "никак нет"?? Военные, ... - препод, полковник-огневик (кафедра огневой подготовки) тоже человек, ему жарко и хочется пива, но он обязан проводить дополнительное занятие, и рассказывать о баллистике, заёбаным в полевых занятиях по тактике мальчишкам, в свою очередь, хотящих спать.
   Это сложно, потому что вместо обучения, он вынужден играть в давно знакомую игрушку - "слаживание подразделения". Он часть механизма по тотальному заёбу личного состава. И, тем не менее, может позволить себе отклониться от темы занятия.
   - ... вы совсем тут уже с катушек поехали! - Продолжает препод - Разговариваешь с отделением - оно молчит, или мычит. Спрашиваешь у командира отделения "что случилось?" - он фамилию называет свою зачем-то - полковник играет удивление - начинаются смешки.
   - Замкомвзвод хоть орать умеет дурниной и то хлеб. А взвод единообразно умеет орать "никак нет" на любой вопрос. На предложение противника сдаться, что отвечать - знают. Уснут, блять, но не сдадутся. Кремлёёёёёёвцы!! - препод важно тянет палец вверх и 3-й взвод начинает в открытую ржать.
   Не в их огород камень. Не им орать или бегать вокруг плаца, в случае чего. Да бегать-то ещё ладно. Вошёл в полуобморочное состояние и считаешь "вдох-выдох", а вот строевая это вообще вилы.
   - Это как в том анекдоте - продолжает будить личный состав полковник
   "- Рядовой Тыдылбаев!
   - Есть!
   - Что есть, придурок?
   - Так точно!!
   - Что, так точно?
   - Ураааа!!!"
   Ржут все.
   Кроме полковника.
   - Я не понял, военные, команда смеяться что ли была?? Замкомвзводам, разбудить личный состав! - это уже Приказ. Вот так всегда. Без всякого перехода. Все должны быть готовы ко всему и всегда. Спишь ты или смеёшься - не важно. Существуют только Приказ и его Исполнение. Все жалобы и обжалования, если они есть - после.
  
   Замки естественно ставят всех в упор лёжа - 25 отжиманий на трясущихся руках после 6-ти часовых занятий по тактике - это жопа. Это ведь даже не десятые с утра отжимания. Им уже и счёту нет. И стопудово не последние.
   Не для всех конечно.
   - Скворин, чё ты трясёшься как паралитик - глубже корпус тела!! Грудью к полу!!
  
   Расселись. Спать не расхотелось. Минут через пять все опять будут в каматозе.
  
   - Скворин!
   - Птица, не спи нах... - сбоку тычёк от Женьки.
   Лёха вскочил, ещё не понимая в каком мире находится. Перед глазами красочные круги. Называется "смотреть мультики". Это когда вырубаешься незаметно для себя, и тебя тут же будят. Ты вроде и не спал, но бред сна уже поцеловал реальность и границы меж ними стёрлись.
   - Я!
   - К ротному иди! Хули я? Понаберут детей в армию... - шипит Беляев.
   Полковник провожает Леху насмешливым взглядом.
   Он когда-то ведь тоже был курсантом, и у него было своё КМБ.
  
   Ритуал.
   Нарушишь его, и ты уже дал повод командиру для дисциплинарного взыскания.
   Ритуал захода к ротному вообще особый случай. Налететь на ротного с неуставным поведением - это жопа.
   Капитан Куклин (Кук) бьёт стёкла. У него своя тактика ебли вверенного ему подразделения. Он знать не хочет никаких отговорок. Он, слушать, в общем-то, бредовые отмазы, даже и не намерен. И пока провинившийся хватая ртом воздух, лихорадочно соображает, где будет рожать новое стекло на стол ротного, Кук начинает свою шарманку:
   - Поччемууу?? - бац, кулак ротного лупит по столу, на котором лежит стекло. Под стеклом полезные бумажки. Список л/с (личного состава), расписание занятий, распорядок дня, фотка Главнокомандующего уже продавшего страну с молотка.
   - Я...
   - ПоччччемУУ??? - бац, Ельцин получает по лбу.
   - Дык.
   - Почччемууу!! - ротный наносит смертельный для стекла удар и оно разбивается на носу Главнокомандующего. Дальше Кук горестно смотрит на свой стол и сообщает провинившемуся - ну вот... стекло из-за тебя грохнул. Значица тааак. Вечером докладываешь замкомвзводу порядок обращения нижестоящего по званию к вышестоящему. Я проверю... и это... стекло к утру на столе целое. Понял, волшебник??? Я прихожу и удивляюсь. Кругом, бегом марш!
  
   Зачем ты заходил, уже роли не играет.
  
   Рожать стекло на стол сложно. Такие стёкла в столовой. Столовую сдаёт и принимает наряд. Стёкла считают. В общем, сложно их рожать. На огневом городке, если только, но там за жопу тоже взять могут. Огневики злопамятные.
   Как ни странно стёкол в армии всё-таки больше, чем может разбивать Кук за день.
   Они всегда находятся.
  
   Постучаться, дождаться когда позовут - дадут разрешение войти "Даа!". Зайти и представиться - Товарищ капитан, курсант Скворин, по вашему приказанию прибыл!!
   - Скворин, за сколько шагов военнослужащий останавливается от начальника??
   - За три.
   - За три до начальника он обязан перейти на строевой шаг, а останавливается за два. Ладно. Потом выучишь. К тебе приехали родные. Вот увольняшка.
   Кук оглядел Леху и протянул увольнительную записку.
   Сон слетел махом.
   Кто приехал?? К нему?? Не может быть!!
   Это как будто из другой жизни. 15 дней всего прошло. А как вечность.
  
   - Приведи себя в порядок, курсант. Мать ведь приехала. Пока её доведут с первого КПП у тебя три минуты времени умыться и привести форму в надлежащий вид.(Это Приказ) Не позорь роту. (Это Просьба) В беседку отведёшь, ту, что за мостом, понял?? (Это Требование)
   Три волшебных слова ротного. Прошу, Требую и Приказываю.
  
   - Так точно!
   - Ты ещё здесь?!!
  
   Лёха повернувшись кругом, смазав этот приём строевой подготовки, заваливая корпус в лево, пускается на утёк из канцелярии ротного аж на целых два (ДВА!!!) часа...
  
   Мама. Это сон?? Сейчас он увидит МАМУ.
  
   Лёха любил свою мать. Но насколько любил, понял только здесь. В этом мире, где ей места нет. Не может быть. Ей вообще лучше не знать, что есть такие миры. Точнее, какие они эти миры изнутри.
  
   Умывальник. Хозяйственное мыло. Холодная вода. Подшива грязная. Форма убита о занятия по передвижению на поле боя... ползать с гранатомётом это та ещё забава.
   При мысли о гранатомёте Лёха нахмурился. Никогда не думал что личное оружие можно ненавидеть, а вот, поди ж ты. В умывальник заваливает Беляев. Понимающе смотрит на разглядывающего себя в зеркале Лёху.
   - Подшиву оторви... скажешь что в наряде по столовой стоишь. Не ссы, тут таких чумаходов 80%. Все в условиях выживания. Кто выдержит, тот и будет учиться. Идёт отсев. Так ей и скажешь. Будет думать что ты не чмо а характер закаливаешь. Понял Птица??
  
   Наружу лезет злость. Есть другой мир... мама... чай, когда хочешь... подъём не по команде... нет сапог... курево... жратва... девки. Есть! И часть этого мира Леха сейчас увидит. Важнейшую из его частей. А замкомвзвод принадлежит к этому миру. Миру к которому уже формируется глухая ненависть.
  
   - Я не Птица - вдруг неожиданно для себя вызверился Леха.
   Беляев нехорошо осклабился.
   - Дааа?? Слышь, Птица, мы вечером на эту тему поговорим. Курсант!! Почему в умывальнике?? Бегом в увольнение!!!
  
   Лёха выбегает и несётся вон из казармы. Ничего уже не важно. Чёрт с ним с вечером!! Подумаешь, в сортире опять в отмашку идти. А то может и отъебуца уже. Сколько ж можно? Зачем об этом думать? Главное сейчас не это!
   Там, где-то совсем рядом, мама!!
   Наверное, на главной дороге, идущей от первого КПП. Где же ещё?? Не поведут же её к казармам! Точно, там за мостиком и беседка есть.
   Ротный правильно всё сказал.
   Да и Димка Беляев.
   Лёха мысленно согласился с тем, что насоветовал Замок. Мать нервировать незачем, она и так, небось, переживает. Сейчас увидит его, отощавшего ( ...куда дальше то?? И так, Бухенвальд отдыхает. Лопоухий, с кругами под глазами, в грязной форме, явно не по размеру. Страшный сон НАТО короче. Воин, одним своим видом, внушающий ужас врагу.)
  
   Вчерашние суворовцы привыкшие к форме, конечно, смотрятся опрятней и опытней. Вот и советуют, учат таких как Леха. Даром что в основном все они в сержантах.
  
   А вот и Главная дорога, проходящая Учебный Центр насквозь.
  
   А вот и мама...
   МАМА, господи, как он соскучился-то, а дома и словом лишним иной раз перекинуться не хотелось. Вот так вот познаётся ценность. Ценности.
   "...а с ней... кто это??"
  
   Леха не сразу узнал своего дядьку.
   Олег.
   Последнее, что слышал о нем, что он вроде бы где-то на Украине ротным, подо Львовом что ли??
   Мать заметила его, прижала руки к груди, остановилась.
   Курсант, что их провожал, поняв всё, сразу развернулся и понёсся рысью обратно к КПП.
   Леха нацепил самую безмятежную из всех, на какие был сейчас способен, улыбку на харю и с этим оскалом смерти двинулся в их направлении.
  
   Два часа пролетели незаметно.
   Олег, дождавшись пока мать отпустит из приветственных объятий, крепко стиснув Алексею руку, тут же поинтересовался, оглядываясь:
   - Вон в ту беседку можно??
   Алексей кивнул.
   - Хватай сумки и пошли, чё стоим, военный??
   Леха дёрнулся как от удара... слишком резкий переход. Только потёк и ннна... не расслабляйся!! А дядька лыбу давит в усы:
   - Леха, ну чо встал то?? Пошли, говорю, у тебя и так времени мало. КМБ?? Я тоже летал - помню. Жопа!!
   Мать укоризненно смотрит на дядьку.
   - Олег!!!
   - Да ладно тебе, Галя... идём уже в беседку, видишь он жрать хочет!
   - Ой, сынок, ты кушать-то хочешь??
   Вопрос, что называется, риторический.
  
   Беседка. Сумка. Жратва. Невозможность разговаривать из-за набитого едой рта. Дядька деловито следит за тем, чтобы Алексей жевал, а не говорил, подавая всё подряд, от курицы до овощей. Несколько раз подал знак "прикуси язык" так, чтобы мать не видела. Та терпеливо ждет, когда детё наестся.
   Глаза на мокром месте.
   Лёха подмигивает ей и набитым ртом мычит : "Вффё нэмана ма!"
   Олег встаёт.
   - Так, я с ротным пойду пообщаюсь. А вы тут пока поговорите. Леха, знаешь чо бывает за выдачу военной тайны??
   - Тъибунау - рот забит жратвой.
   - Именно и уе.. и прям нау... не пугай мать! - с тем и ушёл.
  
   Прожевал.
   Оказалось, что с мамой и поговорить-то не о чем. Точнее отвечать нечего. Что ей рассказать?? И так видит что тяжело. Беляев молодец. С его версией Леха даже сам начинает верить, что проявляет характер. Мать слушает.
   Убедительное для ушей - редко обманывает глаза.
   Домашние новости. Да нет новостей, всё по-прежнему. Никто не заходил. Лето. Все поразъехались. Надо же пятнадцать дней...тут столько всего уже произошло, а у них там... гражданка. Гражданка.
   "Бросить бы всё!! Тырин, сволочь, не мог чтоли выпиздить с абитуры? Ведь прав был кругом!!"
   Ему стало безумно тоскливо.
   Мать не обманешь
   - Сынок, может бросишь... тяжело ведь... я же вижу, а дома в пединститут... на исторический... там есть с кем поговорить, да ты и сам поступишь, у тебя база то неплохая ...сейчас.
   - Мам, я бы ...я б... согласился... но мне нельзя.
   - Почему??
   Почему?? Да потому что нельзя. Это если ей рассказывать и про Начальника Училища и вообще про всё ..это... это невозможно.
   - Ма, я слово себе дал.
   - Себе??
   - Да!
   - Ну, тогда держи... но ты хоть пиши, я тебе тут и тетради и ручки, там ещё сигареты и чай...
   Мама, милая мама... она показывает что привезла, беспокоится, вдруг что-то забыла. А Алексей смотрит на неё и начинает осознавать, что то, чему его учат сейчас, то что кажется ему страшным, тупым и уродливым, призвано защитить именно его мать. Матерей всех его однокашников от... от чего??
   Да от чего угодно.
   На то и учат, чтобы этого "чего угодно" вообще не было.
   И он, Алексей Скворин Рапорт не положит!! Не дождутся.
   И зёма опять таки в 1-ом батальоне. На курс старше, бабла вот позавчера подогнал. Надо бы отдать.
   - Ма, есть рублей сто??
   - Ой, я ж забыла, там тебе тётя Оля денег передала и я вот... тут триста, пока хватит??
   - Ма, да ты чё?? Мне стольника хватит... меня вон кормят, поют, обувают...
   Мать оглядывает его и опять предлагает.
   - А может домой сынок?? Ну не твоё это, мне кажется...
   - Моё. Дед служил...Олег вон служит...
   - Да турнули их с Украины... страна рушится...
   - Мам, ну вот сама же видишь... куда я поеду... надо учиться... и тебе легче будет, Гос. Обеспечение, как никак - Леха похлопал себя по набитому домашней едой животу. Аж брючной ремень давит - налопался.
   - Я и вижу... - сварливо замечает мать - что тебе привезти в следующий раз??
   Лёха наклоняется и целует её в щёку.
   - Себя, мам.
   - Ну, ты подумай и напиши, хорошо?? Я каждый день смотрю в почтовый ящик.
   - Напишу мам...
   - Сынок, мы очень переживаем с бабушкой...
  
   Стыдно. Время, отведённое на письма родным, единственное, когда дают полчаса спокойно покемарить.
   Вот оно как... спи курсант... в ущерб матери... молодец. Лёха стискивает зубы. "напишу!" Уверенность какая-то картонная. Завтра спать будет хотеться не меньше.
   Ну, хоть листок. Решение принято. Принимать их легко - исполнять тяжко.
  
   Олег, вернувшись, демонстративно глянул на часы.
   - У нас ещё 40 минут целых. Всё передала? Сигареты, деньги, сало, чай?? - это у матери спрашивает.
   - Да.
   - Значит так военный - это уже к Лехе - с ротным я уже поговорил.
   Опять поворачиваясь к матери, дядька оттопыривает большой палец - Вот такой мужик, Галь. Сделает из него нормального офицера, зуб даю. Служба поставлена правильно. Ты за него не бойся. Тут ему самое место, за забором сейчас ему точно делать нечего, по нашим временам. А ты - это опять Лёхе - смотри у меня, просрёшь такой вариант, сломаешься - руки не подам.
   - Олееег!!
   - А чо Олег?? Решение принял верное, мало того ещё и пробился сам, знала бы ты ещё, как он сюда пролез... я ржал на всю канцелярию... будет с него толк.
   И опять к Лехе, но уже с конкретикой. - Вот тебе от меня стольник ещё. Бабло не жми, хавку раздай. Всё равно сопрут или крысы пожрут, лучше сам отдай тем с кем уже скорешился. Если кто наезжает, забей на них - им не давай ничего. Тут дедов нет, вы все одногодки, так что не заморачивайся иерархиями. Перед сержантами не елозь - подойдут - угости, сам никому ничего не носи. Зови. Чай тоже не жалей. Сигареты если есть где хранить кури сам, если негде тоже раздай. Не побирайся, но будь щедрым - сами угостят, кто поймет, что ты в жопе. Детей генеральских много?
   Леха кивнул.
   - Ну конечно... Армейская кузница страны мать её. Эти-то как сыр в масле, небось?? Ну, ничо, осталась неделя и потом проще всё... присяга, зимние квартиры. Попроще будет. Главное КМБ пережить. Держись. Тяжко?? Набери говна в рот и сплюнь в сторону.
   Дядька подмигивает и вдруг цитирует армейский эпос:
  
   Вас могут обозвать неряхой
   Стереть достоинство и честь
  
   Неожиданно для себя Леха подхватывает:
  
   А мы в душе пошлём их нах... - затыкаеца - смотрит на мать.
   Всё верно - продолжает Олег - поднимем лапу скажем есть...
  
   Ты курсант Леха, ты будущий офицер, помни об этом. Теперь или ты себе и всем докажешь, что стоишь чего-то или обосрёшься навсегда. Коль взял вес на грудь - тащи. Соплям тут места нет. Ты выбрал мужскую профессию - так становись мужиком.
  
   Олег смеется - доволен.
   А потом минут двадцать рассказывает про своё КМБ... про сырые палатки, а не тёплые казармы, как тут. Про привозную воду и марш-броски два раза в день... рисует такую картину, что поневоле местный ад всего лишь предбанник к этому рассказу.
  
   Они уезжают.
   Уезжают и не понятно когда приедут снова. Сил Лехе хватает только на то, чтобы помахать на прощанье и, отвернувшись, непослушными, трясущимися пальцами, почти сорвав крышку с пачки, выцарапать сигарету.
   Он её выкуривает, стараясь не оглядываться в сторону куда дядька, уговаривая не волноваться, увёл мать.
   Медленно. Никуда не торопясь. Целую сигарету в одно рыло. Кайф.
  
   Уверенности в своих силах столько, что никакие Беляевы с их вечерними разговорами уже его не заботят... В рыло выхватить? Это не страшно. Страшно сломаться и побежать догонять мать.
  
   - Товарищ капитан, курсант Скворин из увольнения прибыл, за время нахождения в увольнении замечаний не имел.
   - Вольно, курсант - Кук улыбается - видел твоего дядьку, он заходил. Познакомились. Нормальный мужик... просил тут помочь тебе, так что с завтрашнего дня займёмся с тобой курсант, боксом!!!
   "блять... ещё и бокс??? Ссуко... нет, я всё же напишу рапорт... нахуй из этого дурдома!!"
   - Не вижу радости, курсант!! Слово "рапорт" можешь забыть... я слово дал. Всё. Охуевать марш под чуткое руководство Беляева. Свободен.
  
   "Мне, пиздец! Я тут сдохну - это точно!"
   1992 г.
  
   Странное дело... в этой тетради как раз осталось место для того про что мне хотелось бы рассказать, да и сейчас я в раб. команде..есть время побалдеть, а мне один хрен неймётся...
   Дело в том, что это единственная (из четырёх) уцелевшая тетрадь после "вандализьма" учинённого ротным. Всего лишь две капли варенья на обложке, я уже зачистил... да и бросил я на радужной ноте. В общем решил дописывать в этой тетради, тем более что это даже не дневник а скорее записки... я даже толком не понимаю нахера мне это вообще всё надо? Боюсь забыть? А разве это забываемо?..
   Дело в том, что я вел эти записи весь первый курс, и немного на втором пока окончательно перестало находиться время на ведение этих никому не нужных стонов. Это я теперь понимаю... на третьем курсе.
  
  
   Вот и всё что сохранилось от моих записей за два года. Наивные записки об абитуриенте (кажется, что это вообще было не со мной, или как минимум в другой жизни), да рассказик о том как мать приезжала на КМБ. Самая первая тетрадь. Я тогда ещё думал что может книжка получиться. А что? Стихи хуярить по ночам можно а роман накатать значит безумие? Почему нет?
   Я никогда не вёл дневниковых записей. Почему меня прорвало на абитуре записывать малозначимую хрень, уже и не помню. Помню, что в то время я всё принимал близко к сердцу, и мне казалось, что вокруг творится жуткая несправедливость. Привычный мне мир рушился прямо на глазах. Условия существования менялись. Правила поведения в обществе размывались одно за другим, вытеснялись новыми, непривычными. Хотелось с кем-то поделиться, но было не с кем. Приятель мой, Серёга, быстро сдался и уехал, а меня заклинило. Я напрочь отказывался "прижаться лопатками к матам". В итоге начал писать якобы повесть, где всё происходящее описывал от третьего лица. Благо времени свободного в те времена у меня было более чем достаточно. В ту пору я ещё не научился его ценить и убивал, как мог. Чем мог. Ведь научиться ценить что-то можно лишь потеряв это что-то. Ну а то, что время это самое дорогое, что у нас есть, я ещё не понимал. Да и откуда мне было это понимать, вчерашнему десятикласснику, у которого самой большой проблемой в жизни было отсидеть шесть уроков в школе, да не попасть под молотки на ближайшей дискотеке? Да и не всё происходящее на самом деле я записывал... Духу не хватало записать всё уж совсем досконально. Да оно и понятно. Я ведь полез в систему, о которой знал исключительно по книгам и фильмам. Принял на веру идеализированные представления об армии и вознамерился жить по ним. А жизнь существенно отличается от произведений искусства. Да и времена Куприна уже утеряны безвозвратно...вместе с их представлениями о чести и морали.
   Другая у нас армия. И основана она на совсем других принципах, нежели царская. Другие люди в ней служат, хоть и русские. Другого воспитания и мироощущения.
   Но это так...лирическое отступление к делу не относящееся.
   Почему я опять засел писать о "тяготах и лишениях"? Да потому что предыдущие записи утеряны безвозвратно. Два года записей коту под хвост.
   Точнее...
  
   - Взвод, встать! Смирно! - Золотой подрывается первым, подаёт пример. Он замкомвзвод нашего 4-го взвода. Он старший в классе на проведении самоподготовки. Взводного у нас нет. В класс зашёл ротный, стало быть, все подрываемся и едим взглядом начальство. Рыкнет сдохнуть на месте, придётся дохнуть. Просто так ротный к личному составу не заходит, видать что-то понадобилось ему.
   - Золотарёв, мне нужно три добровольца. Назначишь, и через пять минут они на КПП раз - ротный, обращаясь к замку, машет взводу садиться. Но никто не дёргается. Это команда для замка.
   - Садись - также не глядя на нас, даёт команду Золотой. - Есть товарищ старший лейтенант! - это уже ротному. Только что не откозырялся. В помещении мы все без головных уборов. Класс - помещение, а вот расположение роты и коридоры уже нет. Такие вот мелкие военные странности.
   Ротный разворачивается на выход. Взвод вздыхает с облегчением. Обычно, если ротный снисходит до личного внимания к курсантам, всё это заканчивается беготнёй и напрягами. Вообще-то любые его команды этим заканчиваются, но обычно он рулит ротой через сержантов, а под их контролем всяко - проще. И случись чего, наказания, которые могут наложить сержанты вдвое легче, нежели кара ротного.
   Рано взвод расслабился и вздыхает с облегчением... надо знать нашего ротного. Он не предсказуем. Он внимателен. Он никогда не проходит мимо курсантов, не озадачив их по полной программе.
   - Не озадаченный курсант - мародёр, насильник и преступник! - постоянно утверждает ротный.
   В чём-то он прав. Если есть свободное время, значит его надо потратить с максимальной пользой. А мелких задач личного характера всегда навалом. То хлястик найти, то стекло вдруг понадобится... или краска...да мало ли? А где это всё берётся? А везде. Если спиздил и ушёл - называется нашёл.
   И не то чтобы все собравшиеся в Училище - воры. Отнюдь. Просто хочешь жить - умей вертеться. Хочешь вечером чаю попить - нужно время, место и сам чай... да ещё желательно что-нибудь к этому чаю. Сам не почешешься, будешь пить воду из под крана. Тебе решать. Даже если занят по самое не балуйся, только от тебя твой быт и зависит. Не помылся - лёг спать грязным. В армии нянек нет. Каждый сам за себя, но если накосячишь, за тебя расплатятся все. Превысишь лимит доверия товарищей - наплывёшь на неприятности по службе и отдельную благодарность особенно заебавшихся после твоей глупой инициативы.
   Я всё время отвлекаюсь, слишком многое хочется рассказать, учитывая тот непоправимый урон, который ротный неожиданно нанёс моим записям. Хотя, бог - не фраер, может оно и к лучшему, что так вышло.
   Итак - ротный.
   Олег Витальевич Гончаров. Старший лейтенант, командир нашей 10-й роты. Самая большая сволочь в нашей военной жизни. Рота его боится и ненавидит. Потому что одна его команда и рота в полном составе начнёт рыть кратчайший путь к Америке. И что самое интересное либо сдохнет поголовно, либо выроет. И наплевать, что это невозможно физически. Прикажет - будем рыть, матеря и его, и военный долбоебизм. Вплоть до того, что при отсутствии лопат будем рыть руками. Приказ должен быть выполнен любой ценой. Обжаловать можно, но только после исполнения. Можно, но не нужно. Так уж у нас написаны Уставы. Это Законы, по которым мы живём. А они написаны так, что начальник будет прав всегда. Даже если он круглый дурак. Наш ротный далеко не дурак раз умеет пользоваться этими законами так, что мы стараемся не попадаться в поле его внимания. Но сволочь он изрядная. Иногда у меня возникает такое ощущение, что он киборг. Всё помнит, обо всём знает, и появляется в самый ненужный для этого момент. Мне ненужный... а ему в самый раз.
   - А что это тут у вас? - ротный указывает пальцем на шкаф с тетрадками третьего отделения. Толстая сосиска указательного пальца тыкает в приоткрытую дверцу. Что он там разглядел непонятно, но я уверен, что третье отделение сжало анусы и молится всем богам. Я во втором, но мне от этого сейчас не легче. Где влетел хотя бы один курсант, там уже считай, влетел весь взвод.
   В классе царит гробовое молчание. Когда ротный задаёт вопросы лучше молчать - до тех пор, пока ему действительно не понадобятся ответы.
  
   /Например:
   - Где вы были?
   - Я был в туалете.
   - Почему?
   - ... - а что ему ответишь? Подробности посещения туалета рассказывать?
   - Почему?
   - Справлял малую нужду.
   - Я не спрашиваю ГДЕ вы были, я спрашиваю, где ВЫ были, когда ваш товарищ ломал стул?
   Стул ломал не я, но я был старшим. Мой подчинённый сломал стул, виноват я. Не уследил, значит и спрос с меня. Приехали./
  
   После таких разговоров поневоле научишься терять красноречие вместе с даром речи, когда ротный к тебе обращается. Что ни ответь - будешь виноват. Подробности лишь усугубят твоё положение.
   Наш ротный человек сложный. К своим 24-м годам он успел закончить наше Училище, и покомандовать солдатами в Ногинском Учебном Центре. Перевели его к нам вместо Кука ( прежнего ротного, который так и не занялся со мной боксом, по причине своего увольнения из рядов ВС. Сказал, что присягу дважды давать не будет и ушёл). Старший лейтенант Гончаров начал с того что поселился в роте и был с нами с подъёма до отбоя. Ночью пересчитывал личный состав. Поднимал сержантов, заставляя их гонять курсантов за неряшливо повешенную на стулья форму. Ему до всего было дело. Все у него постоянно были виноваты и наказаны. Изучение ротой действий по тревоге превратил в форменный ад по командам "Подъём-Отбой". Лично гонял роту на зарядку и приёмы пищи. Строевой просто убивал, не оставляя времени на то чтобы пожрать по человечески. Я, например, научился есть комплексный обед за минуту. Это просто. Быстро запихиваешь в себя второе и запиваешь компотом. Оставшееся время тратишь на суп, его уже съедаешь, сколько успеешь. Зато голодным до вечера не ходить, а желудок уж сам там рассортирует, чего прилетело.
   Личный состав быстро понял, что чем меньше попадаешься ротному на глаза, тем спокойней будет жизнь. Гончарова это не смущало. Если ему кто-то был нужен - достаточно было вызвать. Если нужный ему в данный момент подчинённый вдруг почему-то не находился, то у взвода было ровно пять минут найти его коллегиально. Далее следовало построение роты. Построение роты могло быть объявлено в любой момент дня или ночи. Потеряться было просто не реально. Если только договориться с сержантом, который согласится ответить ротному "почему вы его отпустили?" Сержанты соглашались крайне редко. Объяснить ротному необходимость отсутствия курсанта было так же сложно как объяснить людоеду, что кушать человеков аморально.
   Ещё у ротного была привычка называть курсантов - "обезьяна". Это у него были остаточные явления после общения с солдатами. Вообще-то в Училище было принято общаться на "вы". Даже если кого-то отчисляли - никакого оскорбления личного достоинства не допускалось, и обращение "обезьяна" звучало дико.
   Часто доходило до смешного.
  
   /Например:
   В учебном коридоре, где располагались классы взводов, находится кабинет комбата. И вот как-то вдруг оказалось, что внешний угол его кабинета раскрошился. Ну, или ему помогли раскрошиться. Сам комбат придерживался именно этой версии. При построенной роте он высказал своё недовольство нашему ротному. А это дело неслыханное. Начальство на глазах подчинённых не ебут. Нельзя так подрывать авторитет начальника. Но Сергей Иваныч, то ли выпил с вечера много, то ли чё...
   - Гончаров, найдите мне этого поросёнка, который ломает мой кабинет!! Это приказ!! - ревёт комбат на весь коридор.
   - Есть, товарищ полковник - козыряет ротный, и добавляет - мы найдём эту обезьяну!!/
  
   Ротный от этой привычки в итоге избавился, но кличку себе заработал неискоренимую. Он и был похож на орангутанга. Широченная грудь, мощные руки. Только не рыжеволосый, а чёрный, как смоль. Черты лица крупные, большой рот с мясистыми губами. Здоровый, сильный, агрессивный и непредсказуемый. Красавцем он не являлся это уж точно. Но ему это и не было нужно для командования нашей ротой. Нравиться нам в его планы не входило.
   Вот показательный пример его общения с курсантами:
   Бежим в "чпок". Времени в обрез. Забежать, купить сигарет, может чего пожрать ещё и назад. Смотря, какая очередь. Очередь жрёт время. Как и передвижение к чайной и обратно. Поэтому если хочешь экономить время - беги. И мы бежим что есть силы. Естественно сокращаем путь и несёмся не по асфальтовым дорожкам, а по тропинке, ведущей к чайной напрямки. То есть через газон засаженный ёлками. Именно из-за этих ёлок мы и не замечаем, кто к нам выдвигается по этой же тропинке навстречу. Со всего маха влетаем в ротного. Немая сцена удивления быстро сменяется ужасом осознания некислого залёта на ровном месте. Кто ж знал? По газонам естественно передвигаться нельзя.
   И тут..
   - Остановитесь, молодые люди! У вас что? Много лишней энергии? Товарищи курсанты, эта тропинка протоптана специально для обезьян. Даже я по ней не хожу!
   Начало грозной речи ротного крайне неудачное, ведь его уже прозвали обезьяной, а тут такое подтверждение... Мы не выдерживаем и ржем в голос. Страх отпускает, но наказание - орбита. Втроём заступаем на неделю и впредь внимательно смотрим на подступы к "чипку", прежде чем нестись к нему сломя голову.
  
   Ротный, указывая на шкаф вопросительно оглядывается на Золотого. Тот делает злобную харю и начинает показательно играть желваками, в свою очередь смотрит на командира третьего отделения, Диму Ключева. Дима делает вид, что его происходящее не интересует и смотрит куда-то поверх классной доски. А чего ему собственно напрягаться? Обращаются не к нему, а опыт курсанта третьего курса позволяет не дёргаться в момент уже происходящих неприятностей. Собственно его понять можно. Суетиться глупо. Влезать в разговор ротного с замкомвзводом ещё глупее. Золотому тоже деваться некуда, спрос будет с него, но не ему же в шкафчике отделения порядок наводить - на это есть комот Ключин. Однако порядок Золотой проверить был должен. Не проверил - виноват.
   Все всё понимают и разыгрывают спектакль с давно определёнными ролями. Осталось только выяснить что конкретно не понравилось ротному. Ведь в конечном итоге он углядел что-то на полке в шкафу. А полка это уже конкретный курсант. И теперь третье отделение гадает, чья жопа сейчас разлетится в куски.
   Ротный подходит к шкафчику и открывает обе дверцы, так чтобы всем было видно. Всё сразу проясняется. Рядом с тетрадками на третьей полке стоит двухлитровая банка с вареньем. Это залёт. Жратву в классе и расположении хранить нельзя. Условно говоря, её вообще нигде хранить нельзя. Приём пищи осуществляется исключительно в столовой и в строго определённое время. Больше в распорядке дня времени на приём пищи нет. Есть, конечно, свободное время для похода в чайную, но устраивать чайную в классе, конечно, запрещено. Ротный присвистывает.
   - Золотарёв, мало того что ты шкафы починить не можешь и у них вечно дверцы болтаются, так теперь ты тут решил устроить склад продуктов? - Гончаров наглядно шатает предательскую дверь шкафа и тот в довершение картины накреняется чуть вперёд, показывая свою общую неустойчивость к внешним воздействиям. Правая ближняя ножка находит соприкосновение с полом. Ротный чуть толкает шкаф от себя и тот принимает первоначальное положение.
   - Золотарёв!
   - Я!
   - Ты зачем устраиваешь мне травматизм в роте?
   Любит наш ротный вот такие прыжки с мысли на мысль. Уследить за его логикой сложно. Но он всегда разжевывает свои мысли до полного осознания курсантами их бедственного положения.
   - Если ты хочешь убить кого-нибудь из курсантов, так выведи его в фойе и грохни. Зачем же в классе? А если этот шкаф упадёт и отдавит какой-нибудь обезь... - ротный прерывается и делая шаг в сторону дёргает шкаф за дверцу на себя. Шкаф споткнувшись о свою покалеченную ногу с грохотом рушится вместе со всем содержимым на пол. Отчетливо хрупает банка где-то в его недрах. Но спектакль не закончен.
   - Горшков, вы тут за класс отвечаете?
   Рома шмыгает носом, у него насморк.
   - Я. - у моего друга конкретные неприятности. Золотой его теперь сожрёт за этот шкаф.
   - Ну, так поднимите шкаф! Вы что? Не видите, что он на полу валяется?
   Ромка идёт к побеждённому Гончаровым шкафу, ему помогает его поднять Саня Трусов. Он ближе всех к упавшей мебели, да и по характеру отзывчивый пацан. Шкаф поднимают быстро, благо (ха-ха) он уже выгрузил своё содержимое на пол.
   И вот открывается чудо-вид на кучу тетрадок в варенье. Третье отделение вздыхает в унисон. Накрылись их конспекты. Вместе с ними вздыхаю и я. Вон они мои тетрадочки, красные в клетку. Мне в нашем шкафчике места не хватило, там две нижние полки используются под "тревожные чемоданы" отделения. Никакие это, конечно, не чемоданы, а обычные полиэтиленовые пакеты. В них комплекты умывальных принадлежностей, сапожные щётки с гуталином и подшивочный материал. В случае строевого смотра или убытия по тревоге, чтобы не потрошить тумбочки и ничего не забывать заготовлены дублирующие комплекты этих необходимых в служебном быту вещей. Схватил - кинул в вещмешок и беги дальше по своим делам, оружие получать или имущество роты выносить, смотря по боевому расчёту. Боевой расчёт регламентирует действия каждого военнослужащего по той или иной вводной. Он записан на подкорке. Лично я вместе с Горшком выношу ящик с имуществом взвода. Вот меня и подселили к третьему отделению в шкаф, и теперь... теперь я с сожалением смотрю на свои тетрадки. Ученик из меня хреновый. Военную науку то я осваиваю приемлемо, но вот что касается конспектов, то они у меня состоят по большей части из "кривых сна". Это когда сидишь на лекции, а спать охота - спасу нет, записываешь монотонную речь препода и незаметно для себя засыпаешь, рука сначала сама собой пишет какой-нибудь бред, а потом и вовсе переходит в кривую линию, уходящую за пределы страницы. Это, в общем-то, не беда. Главное экзамены сдать, а конспектируешь ты или так запоминаешь, тут ни кого не волнует.
   Меня огорчает другое. Я в общей сложности четыре тетради мелким почерком исписал о первых двух годах жизни в Училище. Да две тетрадки об абитуре. Всё это сейчас в общей куче перемазанных вареньем трудов третьего отделения. Все мои чаянья, надежды и переживания, все описания происходивших событий и их оценка с собственной колокольни... всё там, в этой куче. Беда.
   - Золотарёв, я тебе всё обещаю сделать осмотр твоего класса, и никак руки не доходят.
   Золотой кривится. Ещё бы. Если ротный начнёт реальный шмон то хрен его знает что тут у замка в загашниках пораспихано. Тайники с гражданкой и жратвой по любому есть. Я даже знаю где один из них. Ромка то, мой кореш, ответственный за класс. Знает он - знаю я. Сами мы всё своё храним у электриков Училищных. Да там отдельная история, которую я уже расписывал в красках в тех тетрадях, что сейчас пропитываются двумя литрами варенья, пока что неизвестной нам сволочи.
   - Значит так. Давай людей на КПП ... - ротный смотрит на часы, потом шевелит губами, что-то подсчитывая в уме - через 15 минут они там. Вместе с тобой и докладом о том что недостатки устранены. - и тут же без перехода - Трусов, ремень подтяните, пока я не начал вашего замкомвзвода заправлять.
   Оба начинают подтягивать ремни. Саня деловито, Золотой с кислой миной. Ротный играет на гране фола, дрочит его перед подчинёнными. Не явно, но попробуй не прореагируй - припомнит обязательно и в самый неподходящий момент.
  
   Вот так и получилось, что я решил попробовать восстановить свои погибшие в варенье записи. Строго говоря, записывать всё со мной произошедшее я бросил больше полугода назад. Отпала необходимость плакаться на бумагу.
   Как выяснилось позже погибли все записи, относящиеся ко времени начиная с самого поступления в Училище и по тот момент, когда мне это надоело. Остались только тетрадки с абитуры, да и те подпорченные. Даже после освобождения от варенья они оставались какими-то липкими на ощупь. Читать этот скулёж и вовсе было блевотно. Обида на непредоставленый увал в день рожденья... тогда кровная, а сейчас такая смешная... Все мои "духовские" сопли первого курса утонули в варенье Тучкина. Его это банка оказалась. Я думаю это к лучшему. Перечитав тот наивняк, что я накатал на абитуре, я даже обрадовался тому, что все мои остальные злоключения и всхлипы по этому поводу канули в небытие. Тут жаловаться было некому и незачем - все были в той же шкуре что и я, а нытики никогда ничего хорошего от своего нытья не получают. Ну не матери же было всё это вываливать. Ей итак не сладко от того что я чёрте где и непонятно как. "Всё хорошо, мам!" - вот что она от меня слышала. Ну, разве что ещё "Привези пожрать чего-нибудь и сигарет. Пожалуйста". Курсантской получки надолго не хватало. Особенно с теми аппетитами, которые появились при нагрузке, что я себе так мужественно отыскал на свою худую задницу. Да ко всему прочему ещё и вышло так, что моё описание первой встречи с матерью на КМБ было прочитано во взводе, что сняло с меня кое-какие проблемы. Но, я думаю, надо бы обо всём по порядку. Единственное что я решил изменить, так это то, что теперь буду писать от первого лица. Я ж не писатель, мне романы писать ни к чему. Что это в самом деле? Лёха Скворин пошёл, да Лёха Скворин сказал... Как будто это и не я вовсе. Хотя, если честно, то вот теперь я читаю об абитуре и действительно...как не я там был. Настолько Училище меня изменило, что кажется, тот Лёха Скворин, наивный, глупый и желторотый щегол, возомнивший себя "идущим на грозу коршуном" совсем чужой мне зелёный и глупый пацан. А прошло-то всего два с небольшим года. Или УЖЕ два года? Два года казармы, нарядов, караулов, полевых выходов, залётов, самоволок, пьянок (ну это последнее время, попробуй нарезаться на первом курсе...как же ж). Попытался дописывать частично пострадавшие абитуриентские записи, как они и писались, от третьего лица, но ни хрена не вышло. Я уже совсем по-другому мыслю. Меня совсем другое волнует. Я вижу глубже. Мне больше понятна СИСТЕМА.
   Заканчиваю вступительный сумбур и перехожу...
  
   В общем, пограничника из меня не вышло. Нужно было бегать учиться, а не антимонии разводить на гражданке, да иллюзиями себя успокаивать.
   И прочитав свою фамилию в списках тех, кому предписывалось убыть домой, я пал духом. Выходило что все мои мучения с физо, подготовка к вступительным, все заморочки с сержантурой - всё это пошло прахом. Нужно было возвращаться домой, причём на щите. Я, Лёха Скворин, облажался. Не поступил. Не смог. Лох, короче.
   Вот с такими мыслями я сидел в курилке и приканчивал третью сигарету, теперь уж было плевать и на Тыринские запреты и на собственные решения по куреву. Да чего говорить? Мне было паршиво, и я жалел себя как мог. Особенно жаль было отчекрыженные Тыриным волосы. Стриг он меня лично. На удачу. Стричь он умел хуже, чем командовать и рассказывать анегдоты, поэтому я был коротко, но крайне неровно обгрызен тупой ручной машинкой. Просвечивающая сквозь миллиметровую поросль лысина с приляпанными к ней оттопыренными ушами и всё это на тонкой шее. От жалости к самому себе я чуть не плакал. Немного спасало то, что где-то в башке крутились песни Цоя, призывающие к мужеству. Поэтому я жевал свои зубы вместе с губами и курил одну за одной.
   Рядом присел Тырин.
   - Крук мне сказал, что ты не поступил. Он расстроился, говорил к ротному пойдёт за тебя просить, так что не ссы... может чего и решится. - Тырин затянулся и хлопнул меня по плечу - Ну чего ты сопли-то развесил? Делай морду тяпкой, Цойман! Ты ж непробиваемый!
   - Да ну... - я отвернулся. Мне было совсем не по себе, да ещё предательски потекла-таки слеза. В самый "нужный" момент. Не раньше, не позже, а именно при Тырине. Хорошо хоть сел спиной к остальной публике, находящейся в курилке и гомонящей о зачислении, КМБ, присяге, форме... обо всём на свете. Я был чёрным пятном несчастья посреди этого праздника.
   Тырин помолчал немного, потом пихнул меня локтем в бок.
   - Дурак ты всё же. Вот упирался-упирался, а вышло-то по моему. Бог не Тимошка, видит немножко. Ну не готов ты ещё для армии. Вон сопли до колен распустил, а этож разве проблема? Ну не поступил, да тебе всего 16! Годок погуляешь и опять придёшь! Если ты действительно такой упрямый опездол! А то, глядишь, мозги наконец-то включатся. Ну, сам подумай, а вдруг это всё-таки не твоя дорога. Сколько времени и нервов ты должен был бы потерять в этот год, чтобы это понять? Вот погнали бы тебя с КМБ... или ещё хуже, год оттарабанил бы и где-нибудь влетел бы по крупному. Ты ж залётчик, я тебе уже говорил...
   Короче Тырин меня успокаивал. Зачем ему это было надо? Да я до сих пор не знаю. Наверное, жалко было меня, дурака, расстроившегося по такой ерунде. Он ведь прекрасно понимал от чего меня "уберёг" бог. Если он есть, конечно. А что-то такое видимо есть. Раз уж мне было написано попасть в МосВОКУ, ни в какие погранцы мне не светило изначально.
   В итоге он договорился до того что я смогу на будущий год поступить и у меня на старшем курсе будет куча корешей, а значит в Училище уже буду как сыр в масле с такими завязками как он, Крук, Дембель. Я молчал.
   Потом рядом подсел Егурунда, и сочувствование понеслось по новому кругу. От этого стало ещё противней. И ведь понимал, что по доброму они ко мне, но в тот момент я их люто ненавидел. Завидовал адски и ничего не мог с собой поделать. А потом подошёл Крук. Посмотрел на мою кислую лопоухую рожу с покрасневшими глазами и кивнул, мол, пойдём со мной. Во мне слабо шевельнулась надежда. Зачем зовёт? Может можно что-то сделать? Позвонить Дяде Серёже? Что-то решить подковёрно?
   Крук обломал меня сразу, чуть мы отошли от курилки.
   - Короче так, Цойман. Списки как составили - сразу повезли в Училище. Ротный сказал, что надо было раньше подходить, но кто ж знал. Теперь и комбат вряд ли поможет. У тебя лапа в учебном отделе есть?
   Я пожал плечами. В смысле - не знаю. Может есть кто там у Дяди Серёжи?
   - Значит, нету. Ты бы знал. У кого такие связи вообще не парятся. Они, считай, сразу зачислены. Это я так спросил, на всякий случай... а то вдруг ты настолько баран, что не позвонил до сих пор, если блат есть. С тебя станеца. Гордый птиц. Всё сам, своим лбом бараньим. В общем, у тебя два варианта: первый - вали домой, это я тебе советую, учись бегать и на будущий год...
   Я с досады аж отмахнулся... Да о чём он мне говорит? Какой год? Мне надо здесь и сейчас!!
   - Ты веточками не махай своими, дослушай, что тебе старшие говорят, полудурок! - тут же вскипел Крук. Я изобразил слабое внимание. Ну не будет же он меня кошмарить за проявленное неуважение! Хотя сейчас вот понимаю, что учитывая то, что я не поступил, я как раз-таки и был полностью беззащитен. Кого бы теперь интересовали мои синяки кроме меня самого? Но позвал меня Крук не за этим.
   - Вариант второй. Сейчас закончилась абитура в Мос. ВОКУ. Слышал о таком?
   Да откуда? Конечно, нет.
   - А это чё?
   - В очё... - передразнил Крук - Это пехотное училище. Шурупов готовят. Слышал такую штуку, что погранвойска щит Родины, а остальные рода войск - шурупы ввёрнутые в него?
   Я только рот раскрыл. Мне эта шутка была непонятной. Специфика армейского юмора мне была ещё недоступна. Я не знал, что скоро буду звать своих вчерашних однокашников по абитуре "мухтарами" и гордиться тем, что я учусь в самом престижном военном ВУЗе страны, о существовании которого и не подозревал до конца июля 92-го года
   - В общем, там недобор. Это мне ротный сказал. Да и суворовцы что-то такое говорили. Они связь со своими, кто туда пошёл, держат. Врубаешься?
   Я ничего не понимал, но чуял лазейку. Мне этого было достаточно, чтобы навострить свои лопухи на сканирование в полную мощность.
   - Раз там недобор, то ты можешь рвануть и туда. Но это почти без мазы. У них с 1-го августа начинается КМБ. Если успеешь отловить Начальника Училища...
   - А почему к нашему тогда не пойти? - вот что я вытащил самое первое из того что мне говорил Крук. Да и в самом деле, эта мысль мне показалась правильной и вполне выполнимой. Пойти к нашему генералу и там попросить его оставить меня в Училище. Что ему, жалко что ли?
   - По кочану. Слушай что тебе говорят те кто умеет думать в отличии от тебя. Что ты нашему Генцу скажешь? Что не смог решить вопрос с поступлением без его вмешательства? И потом свою двойку по физо покажешь? И он тебя сразу пожалеет и зачислит? Да он тебе пендаля выпишет и прав будет. А тут другое. Тебя не взяли в пограничное, но ты хочешь быть офицером...если конечно так уж сильно хочешь, надо будет там сыграть по полной. Мол, возьмите меня, у вас места есть, а там не взяли. Ну может трёшку заставят пробежать, остальные то экзамены у тебя сданы нормально?
   Я кивнул.
   - Ну вот. А там, в Училище, по асфальту-то тебе проще будет копыта переставлять. Короче, думай сам. Жаль, конечно, что ты не попал ко мне во взвод - Крук засиял как начищенная солдатская бляха - меня замкомвзводом утверждают. Буду учить уму-разуму своих. И из тебя бы человека сделал, но не судьба - деланно мрачнеет он. Я вижу, что его это не шибко огорчает, но мне это уже не так колет. Неприятно конечно, видеть, как тебя списывают со счетов, однако я уже видел, куда мне из сложившегося положения тыкаться. Это всё лучше, чем домой в соплях и слезах.
   - И учти, попрёшся к нашему, я тебе лично башку оторву.
   - Ну почему не попробовать?
   Крук неожиданно сгрёб меня за грудки и притянул к себе, так что я чуть на цыпочки ни встал.
   - Послушай, Цойман, давай расстанемся по-хорошему. Я итак для тебя дохуя сделал. Пожалел. Всю хуйню с раскладами прокачал. Ротный мне так и сказал, чтоб не дай баже ты к нашему пошёл. Не хватало еще чтобы всплыло кто тебя надоумил!
   - Да я никому...
   - Заткнись, мудило грешное - Крук тряхнул меня ещё раз и отпустил - Закончен набор. Сегодня в Учебном отделе последний шанс поправить списки. Да и то... фифти-фифти. У нас в отличии от шурупов недобора нет. В общем я тебе сказал, а ты сам дальше, как знаешь. Но учти, я тебя предупредил. Я нихуя не шучу.
   Закошмарил таки он меня. Даже представлять не хотелось что он способен со мной сделать, если я реально рвану к генералу. А хотелось жутко. Какая разница в каком Училище трёшку перебежать? По асфальту-то?
   И в самом деле, какая? Какая разница в каком Училище идти на поклон к генералу, если уж дело дошло до того чтобы проситься? Другой вариант - ехать домой, я даже уже и не рассматривал. Это был последний шанс.
   - В общем, му-му не еби, как в Училище доберёшься - сразу в строевой отдел, там документы получишь и бегом в Мосдроку.
   - Куда? - не понял я.
   - Корове под муда - огрызнулся Крук - я в рыло не ебу где оно находится. Ротный сказал где-то в каких-то Кузминках. Запомни - "Кузминки", там, в Москве спросишь. Ротный сказал метро такое есть, а там, у местных спросишь. Они по любому знают где у них на районе Училище.
   - Ага. Как, говоришь? Мостроку?
   - Бгааааа - Крук заржал в голос - Вот ты тупой-то. Зелень бля. Мос. ВОКУ. Запомни название, Цойман. Это правильное название. Не вздумай там где-нибудь ляпнуть Мосдроку. Гыгыгыгы. Там ебанутое училище, они строевой постоянно на плацу шагают. Фишка у них красиво шагать. Дрочево постоянное - вот и Мосдроку. - объяснил он отсмеявшись.
   Вот так я и воспрял.
   Дальше было дело техники. Собрался я быстро и чуть не приплясывал в ожидании автобуса в Училище. Все соболезнования у меня уже летели мимо ушей. Хотелось определённости. Я готов был бежать впереди паровоза, лишь бы вот уже сейчас прямо всё решить. Долготерпением никогда не отличался. Видишь цель - атакуй.
   Поделился мыслями с Дембелем. Тот только хмыкнул.
   - Знаешь, Цойман, ты не от мира сего. Я таких никогда не понимал.
   - Каких таких?
   - Ну, тебя, Тырина... да мало ли? Вы ебанутые во всю голову. Если что втемяшилось, так вынь и полож. И будете усираться, пока своего не добьётесь, а только потом думать начинаете, оно вам вообще надо было? Тебе бы на ус намотать, да годик подготовиться. Ну, вот куда тебя несёт? Еле волосы на яйцах вылезли, а ты уже когти рвёшь из дому. Долбаёб! Вон Акулин, без дрыганий всяких. Ну не поступил и хуй с ним. Математику подтянет с русским, да и опыт этот пригодится. На будущий год в Училище стопудово поступит. Куда ты торопишься-то?
   - А чо? Макс не поступил??
   - Да срубили его, у него с профотбором тоже какие-то косяки. Я к ротному ходил - без мазы.
  
   В Училище сначала увезли поступивших. Через час после них подогнали автобус и для нас. С Максом мы ехали рядом, все-таки, как-никак, а за месяц привыкли друг к другу. Да и помогал он мне бегать. Там естественно не удержался и поделился своими планами. Он только глаза вытаращил:
   - И чё? Прям вот так к генералу пойдёшь?
   - А что он? Не человек? Сам, небось, поступал и охуевал. Надавлю на людское. Скажу что один хрен у них недобор. Что ему жалко что ли?
   - А у них точно недобор?
   - Ну, не знаю. Крук сказал. А ему ротный. И суворовцы, вроде бы, тоже так говорили.
   Макс молчал полдороги, а когда въезжали в Училище вдруг повернулся : - Знаешь, Цойман, я с тобой поеду.
   Конечно, я обрадовался. Вдвоём веселее.
   Документы нам отдали быстро - без проволочек. Предлагали переночевать и питание, на случай если не знаем, как уехать, мол, звоните, пусть за вами приезжают. Мы отказались. У меня в Москве жила тётка моей бабушки в маленькой однокомнатной квартирке.
   По детству я не раз бывал в Москве и представлял себе как до этой тётки добраться. У Макса в Москве тоже была родня, но в метро он не ориентировался. Я довёз его до Алексеевской, куда ему было надо, там, он говорил, что сам разберётся. Ну, а сам рванул на Речной вокзал.
   Ванна. Такие, казалось бы, малозначимые мелочи моей прошлой, гражданской, жизни, как принять горячую ванну, вдруг превратились в ни с чем не сравнимый кайф. После месяца в "походно-полевых условиях" мне казалось, что я поймал бога за яйца. Вообще, горячая вода, возможность выпить чаю в любое время, стоит только захотеть, телевизор, да просто завалиться поспать в любое удобное время... Я разомлел от всех этих слабостей настолько, что предложение Тырина отложить поступление в Училище на год уже не казалось мне постыдным поражением. Наоборот, я начал собирать доводы "ЗА" в пользу отказа от поездки в какие-то "Кузминки". Они кстати оказались КузЬминками. Это был район Москвы на юго-востоке с одноимённой станцией метро.
   Отмылся, наелся, пришло время разговоров. Рассказал жадной до подробностей тётке основные моменты своего непоступления.
   Та поджала губы:
   - И что ты решил? - спросила меня тётя Вера. Хоть она и являлась мне фактически пробабкой, но в родне её принято было называть именно так. Судьба ей выпала нелёгкая. Проработала всю жизнь сначала в НКВД, потом КГБ. Защищала Москву во время войны, гоняла бендеровцев после, в итоге перешла в делопроизводство, откуда и вышла на пенсию, получив от Родины эту квартирку. Тётка была, что называется старой закалки. Суть ухватывала на лету. Несмотря на почтенный возраст, была остра на ум и язык. Сразу раскусила ситуацию и начала копать меня по полной программе.
   Да я и не скрывался.
   - Матери отзвонюсь, переночую, да и поеду в Училище.
   - Ты ж не поступил.
   - Да я в другое... как его, лешего? О! Мосдр.. это ВОКУ.
   - Ааа - понимающе протянула она - Это Кремлёвское штоль?
   Я непонимающе вытаращился.
   - Это, которое в Кузьминках?
   - Вроде да...
   - Что значит вроде? Ты штож? Собираесси в Училище, а какое толком и не знаешь?
   - Ну, вроде как... у них там недобор...
   - Где? В Кремлёвке-то? Да не свисти!!
   Пришлось рассказать всё, что знал. Тётка только неодобрительно качала головой. Когда дошёл до запланированного похода к генералу, даже руками всплеснула:
   - И пойдёшь?
   - Пойду. Точнее пойдём. Нас двое.
   - Ага. Ну, хоть не один дурак такой, уже не обидно. Да ты хоть соображаешь, куда ты собрался? Ты, Алёшка, уж прости меня, рылом для того Училища не вышел. Я и про Моссоветовское так сразу Тамарке (бабка моя) сказала. Забудьте, говорю, о том, что он туда пролезет. Потому как там только дети крутых шишек всю жисть учились. В офицеры-то пробиться можно... Дед твой вона из кортошки печать себе вырезал да и шлёпнул на документы об окончании школы. А математику уже в самой мореходке вызубрил. Даже на пять. А до этого дурак-дураком был. Сейчас, в этом бардаке проще - тётка кивнула на телевизор, где победившая перестройка хрустела рекламой сникерсов и пузырилась кока-колой.- Но в Кремлёвку! Это вряд ли. Это ж самое престижное Училище в стране. Какой ещё недобор? Туда в былые времена, даже среди блатных из первого эшелона конкурс был! Все наши самые высокопоставленные вояки оттудова.
   А ты собрался вот так вот наскоком, да без подготовки, да без лапы... ну не дурень?
  
   Задуматься было над чем. С одной стороны жутко не хотелось ехать домой, вчистую проигравшим первую серьёзную схватку с жизнью. Ёщё и коршун этот дебильный в башке занозой сидел. С другой и Тырин, и Крук, и Дембель советовали обождать год. Тётка, так вообще не верила в успех предприятия. Да ещё и ванна эта с чаем, призадумаешься. Упрямство перевесило. Не без помощи тётки, как я думаю. Специально ведь раззадорила. Мол, не про твою честь кусок. А это как так? Да чтобы не для Скворина, потому что, видите ли, рылом не вышел!
   - Всё равно поеду! Попытка не пытка! Чтобы потом не жалеть...что мог, но не стал.
   Тётка хитро прищурилась.
   - А знаешь, кто так же часто говорил и поступал?
   - Кто?
   - Сталин. Потому и был Вождём не чета нынешним дормаедам-предателям.
   Тётка была ярой сталинисткой и на эту тему могла говорить днями и ночами. Сравнение меня насторожило. Сталин в моём понимании был ничем не лучше Гитлера, оба моему народу кровь пустили и ещё вопрос кто больше.
   Позвонил матери. Она, естественно, меня уговаривала "не глупить", "перестать ребячиться", "взяться за ум", "посмотреть на вещи трезво" ну и так далее, лишь бы я домой поехал. Что я ей мог сказать по телефону? Сказал, что вопрос ещё не закрыт и надо ехать за документами, повторного рассказа о положении дел я бы не выдержал. Короче, наврал.
  
   Наутро встретились с Максом в Кузьминках и поехали в Училище. Тётка примерно объяснила, где искать. Сказала, есть заезд со МКАДа, и нам осталось выяснить, какой автобус везёт от Кузьминок в Училище, по словам тетки, автобусная остановка там должна была быть в любом случае. Так и оказалось, вопрос первому же автобусному водиле всё прояснил. Знали бы мы, какой круг даём! Если бы пошли через лесопарк, то добрались бы быстрее. Но дороги в ту пору мы не знали и поехали, как поехали.
   Остановка так и называлась "Училище Верховного Совета". Располагалась она прямо на кольце. Вышли, перед нами лесной массив, белокаменная звезда с полным названием Училища, написанным красными буквами по выбеленной поверхности. Звезда длинным левым лучём указывала направление на широкую асфальтовую дорогу, уводящую куда-то вглубь и прямую как стрела. Так я впервые увидел Золотой Километр. Впоследствии наша рота отвечала за его уборку от листьев и снега, а саму звезду я не раз белил лично и подкрашивал краской вечно оплывающие буквы на ней. Снега же я там перекидал уже столько, сколько в Сибири нету. Но это всё было потом. А в тот последний день июля 92-го года мы с Максом, протопав этот километр, оказались перед моим родным КПП N 1. Я и сейчас за него ответственный, позже вернусь к нему обязательно.
   Первое что мы увидели это большие раздвижные ворота, за ними стояло огромное административное здание с колоннами. Главный корпус. Перед ним, на постаменте огромная голова Ленина - привет из Совка. Больше за воротами ничего разглядеть не удавалось.
   На крыльце КПП стоял курсант в заломленной на затылок фуражке и со штык-ножом. К нему мы и подошли.
   - А как нам попасть на приём к Начальнику Училища? - сразу с места в карьер начал я.
   - Ого. А зачем? - удивился курсант.
   - Поступать приехали.
   - Чёто поздновато вы приехали, набор уже окончен
   - Да мы знаем. Потому и приехали. Нам бы к генералу.
   - Ребят, ехали бы вы домой. Харэ мне по ушам ездить - насупился курсант.
   - Да не... мы серьёзно. Мы в погранцовое не поступили, а у вас тут говорят ещё места есть.
   - Кто говорит? - опять удивился курсант.
   - Да какая разница? Как нам пройти?
   - А никак. Дежурный спит. Без него не пущу.
   /это он нам врал/
   Вот тебе и раз.
   - А когда проснётся?
   - Слушайте, пацанва, идите, говорю, домой. На будущий год приезжайте.
   - Кто там, Лука? - из КПП вышел ещё один курсант. Практически брат-близнец, та же отглаженная форма, начищенные сапоги, штык и фура на затылке. Только этот чернявый, в отличие от белобрового со светлым длинным чубом залихвацки торчащим из под фуражки, Луки.
   - Приколись, Колесо, это в минуса приехали записываться. К генцу просятся. - Отозвался тот, что с нами разговаривал.
   Колесо бросил на нас взгляд и, не стесняясь нашего присутствия, опять обратился к товарищу:
   - А чо? В дурдоме больше не кормят? Их разогнали что ли?
   - Да хуй его знает. Не уходят, - отозвался Лука, как будто нас рядом и не было.
   - А ну валите отсюда нахуй! - наконец соизволил обратиться к нам Колесо.
   - Мужики...
   - Мужики в поле пашут.
   - Ну и как вас называть?
   - А никак, уёбывайте не называя.
   Я кивнул. Разговор не сложился. Но это же не генерал нас отправил. Осталось дождаться кого-нибудь из офицеров. Или когда проснётся дежурный. Я кивнул Максу, и мы отошли в сторону. Бросили сумки да на них и уселись. Я закурил.
   - Цойман, чо делать будем?
   - Ждать!
   - Чего?
   - Не знаю. Дежурный проснётся, с ним поговорим.
   - А когда он проснётся?
   - Я-то почём знаю?
   Разговор с нарядом сложился только через полчаса, когда Лука вышел, и как ни в чём не бывало, стрельнул у нас сигарету. Я, конечно, дал ему, но тут же воткнул шпильку:
   - Нахрена вы нас гоните? У кого сигареты-то стрелять будете? Лучше бы объяснили, как к генералу попасть?
   - Да закончен набор, он с вами и говорить-то не будет.
   - Да вы скажите, а там посмотрим!
   Разговорились. Это были курсанты Лукьянов и Колесников, оба со второго батальона - третьекурсники. Закадычные кореша. Дежурный не спал, но сказал гнать нас в три шеи. Без него вопрос не решался, оставалось ждать. Оба курсанта от души поржали над нашей историей, а потом их мнения разделились. Лука пожимал плечами и говорил "всякое бывает", а Колесо упёрся, мол, "детская блажь и долбоебизм юных организмов".
   - Да ладно тебе, Серёга, - Лука добродушно улыбался - вспомни как сам мандрировал при поступлении...
   - Ааа - отмахивался Колесо - пропади оно это поступление, всю кровь нахуй выпили, старшина - сука, весь первый курс мозг ебал. Одно слово - долбоебизм.
   Ему-то легко говорить - вон уже, третий курс. Мы с Максом откровенно им завидовали. Штык-нож в руках покрутили. Колесо показал, как с помощью ножен он превращается в кусачки и молоток. Ждали до обеда, пока не позвал дежурный. О дежурном курсанты сказали, что огневик (преподаватель кафедры Огневой подготовки и стрелкового вооружения) подполковник Дьяченко. Отрекомендовали сумасбродом и крайне нервной личностью. При этом упомянули, что шарит во всём что стреляет и даже какие-то усовершенствования внёс в способ перезарядки ПКТ. Прошёл Афган. Лука сказал, что он настолько ебанутый, что может нам и повезёт - доложит наверх о нашем ожидании, а не пошлёт нахуй ещё раз, но уже лично. Колесо тут же бросился спорить и рисовать картины как им с Лукой придётся соскребать с асфальта два недоразумения.
   Вышло, как сказал Лука.
   Дежурный, выслушав меня, и посмотрев на серьёзно нахмурившего брови и утвердительно кивающего в нужных местах Макса, в итоге расхохотался.
   - Так вы как этот...Филиппок, что ли? Учиться пешком пришли? - хохотал подполковник в явно несвежей рубашке, отчего его лицо выглядело ещё более мятым, чем рубашка. - Не, я доложу, конечно, но вы порадовали... хохохо,...а говорят, служить в стране больше некому... хахаха... А что? Вот из таких и вырастают настоящие офицеры! Главное - желание! Не то что эти распиздяи - тыкал он пальцем в стену, за которой сидели Лука с Колесом. Двоешники, блядь. Даже нормативы толком рассказать не могут. А вы, вот это я понимаю!
   Но к генералу в этот день мы так и не попали. И на следующий тоже. Принял он нас только 2-го августа, когда на КПП о нас уже знали все во вновь заступившем наряде со слов старого. Оба раза приходилось уезжать ни с чем. Мы уже с Максом решили, что в четвёртый раз не поедем. И тут, наконец-то, за нами пришёл какой-то лысый майор с белёсыми бровями и глазами на выкате. Мундир сидел на нём как влитой. Вообще, все кого мы видели, кроме подполковника Дьяченко, были как сошедшими с картинок и плакатов. Безукоризненно подогнанная и выглаженная форма, туфли, начищенные до блеска и неизменно сурово-деловой вид. Общаясь с каждым из офицеров, поневоле приходило осознание, что говоришь как минимум с полубогом.
   - Скажите спасибо этому маразматику Дьяченко, мать его. Из-за вас и этого мудака и я теперь хернёй заниматься должен. Генерал вами заинтересовался. Что, говорит, там за дети третий день на КПП сидят? Если бы Дьяк за вас ему не высказался до сих пор бы там сидели. Если генерал, вас, охламонов, возьмёт, драть по службе буду как сидоровых коз! Делать мне больше нехуй как поутру вас в штаб водить. Вот тебя, ушастый - это мне - я точно запомню.
   Так и вышло. Не только я отвечаю за КПП N1 в нашем Училище. Майор Осипенко отвечает за все объекты службы войск, куда входит и моё КПП. Более страшной проверки, чем его, я себе и представить не могу. Ну, разве что ротный может, хотя он на КПП не суётся - не царское дело, в роте забот хватает. А вот этот Осипенко... я только один раз видел, когда он улыбался.
  
   /- Ты кто?
   - Курсант Скворин, товарищ майор!
   - А тут чего забыл?
   - Назначен ответственным за КПП N1!
   - Всё - я тебя вспомнил, Филиппок, - улыбка Дракулы - я же говорил, что мы встретимся, курсант! А теперь слушай сюда! Урна выкрашена в жёлтый, металлическая крышка на ней - чёрным, всю плитку на пороге подкрасить, чтобы я не видел больше этих блядских сколов, и надо побелить туалет. Хоз. шкафчик там на соплях - отремонтировать. Пока всё, но ты готовься. Тебя ждёт ремонт комнаты дежурного, и потом займёмся отдыхашками,... а вообще тебе повезло. Крышу перекрыли до тебя. А жаль, - улыбки как не бывало. Ему действительно жаль, что мне ещё и крышей не заниматься./
  
   Майор Осипенко завёл нас парадного входа главного корпуса. Увиденное впечатляло. Огромное фойе, высокие потолки, всё это настраивало как-то по-музейному торжественно. Красные дорожки как в фильмах о Сталине, да и вообще отовсюду веяло прямо таки коммунистическим прошлым. Большая стела с выбитыми на ней золотом именами героев и заслуженных людей, окончивших наше училище. Два стеклянных шкафчика со знаменами, меж которыми на вытяжку стоял курсант с автоматом - Пост N1.
   Глазеть нам особо не дали, после насмотрелись. И всё это уже не выглядело так ошеломляюще. Особенно несение службы на 1-м посту.
  
   / Самый ужасный пост. Ни покурить, ни поссать и это полбеды... стоять на месте два часа и пялиться на вход. С места хрен сойдёшь. Там под ковриком сигнализация. Как часовой место службы покинул, так в караулке сигнал, а значит, резервная группа номер, раз уже несётся выяснять, в чём дело. С Начкаром во главе.
   Вот это вилы. Каких только сказок себе не расскажешь, чего только ни вспомнишь, пока стоишь и ждёшь смены с поста. А если хочется спать, то ещё и с мультиками. Засыпаешь стоя и просыпаешься от того что нога подкосилась и чуть не рухнул на стеклянный шкаф со Знаменем Училища, при этом бредятину какую-то уже успел посмотреть, предзасыпательную. Явь с невью смешиваются, и с секунду соображаешь, где находишься. Ладно, если рубит ночью. Когда никого нет. А вот днём. Когда мимо офицеры шастают, и каждый норовит замечание сделать, власть показать свою - вообще труба. Ведь стоя на этом посту ты ещё должен всем проходящим мимо воинское приветствие изображать. Это когда лапа к уху. С автоматом оно несколько по-другому выполняется. Стойка смирно, подбородок под сорок пять градусов, правая рука на ремне автомата, закинутого на правое плечо и непременно на уровне груди. А левая чётко по шву брюк. И ноги в положении носки врозь. Не дай бог не так сделаешь. Весь караул раком поставят. Значит, в караулке спать в отдыхающую смену не дадут. А потом опять на пост мультики с недосыпу ловить. Замкнутый круг и куда не кинь - везде виноват только ты. Нехера залетать. Вот так. Мосдроку - строевой устав и устав несения внутренней службы почитаются, чуть ли не превыше боевого. Придворное Училище, мать его. Всё должно быть чётко и красиво. Как в Кремлёвском полку, где служит много наших выпускников. Придворная гвардия. Ведь мы лицо всей нашей армии. Именно к нам все делегации катаются. И на главном входе у Боевого Знамени не расслабишься. Не то место. При этом, проходящие мимо Знамени офицеры, также обязаны отдавать воинское приветствие. А вот это уже от случая к случаю. Ну не станет же часовой орать о нарушении Устава, вслед отмахнувшемуся от правил начальнику. Да и запрещено уставом гарнизонной и караульной службы. Тут вообще все, что бы ты ни делал, направлено на твоё подчинение вышестоящему по должности и званию. И при любых разборках виноватым оказывается подчинённый, чего бы командир с ним не утварил. Ну, об этом потом в подробностях напишу./
  
   Осип (так его звали за глаза курсанты, вообще большинство кличек, что у курсантов, что у офицеров, обычно давались по сокращению фамилий и, в крайнем случае, по примечательной истории связанной с человеком) провёл нас с Максом по красной дорожке к кабинету Начальника Училища, оглядел нас и выдал:
   - Заправиться!
   Мы с Максом переглянулись.
   - Это что? - Осип ткнул пальцем в пакет с документами.
   - Документы. Там оценки за вступительные и вообще всё что нужно - промямлил я.
   - Положи на подоконник - скомандовал он, и я уже собирался оставить пакет. Как Осип вдруг передумал - Впрочем. Возьми, вдруг сгодятся... чтобы потом не бегать, - принял он окончательное решение. Это была первая маленькая случайность, которая привела нас к победе в этой самой важной в моей жизни встрече. Вроде бы ничего не значащее и ни на что не влияющее решение-событие, ставшее составляющей последующей неизбежности. Мне кажется, что вот из таких, казалось бы, малозначимых вещей и складывается предопределение. Не возьми я с собой пакет и бог его знает...
   - А в какой руке держать? - спросил я, раз уж присутствие пакета оказалось таким важным для майора. Я решил подстраховаться вопросом на всякий случай.
   Осип закатил глаза и, видимо плюнув в сердцах, громко постучал в дверь генерала.
   - Войдите - послышалось из-за двери.
   Я внутренне собрался. Вся моя дальнейшая судьба зависела сейчас от того, что должно было произойти за этой дверью. Ощущения были сродни выходу на схватку на соревнованиях по самбо.
   Кабинет оказался огромным. С высокими потолками и портретами полководцев на стенах. Так же я заметил пару картин. В центре кабинета стоял огромный стол для совещаний. Вообще вся обстановка напоминала кабинет Сталина. Таким, каким его показывали в кино. Разве что вместо портрета Ленина над головой хозяина кабинета красовалась ещё не пропитая физиономия нашего Главнокомандующего. И ещё не хватало... развёрнутой карты боевых действий с красными и синими стрелами, обозначающими направления ударов наших и чужих войск, а так же актёра Ульянова, играющего роль Жукова. Это неожиданно всплывшее в моей голове сравнение, каким-то чудесным образом, вдруг сняло всё напряжение, царившее у меня внутри. У меня так бывает. Дрожишь перед чем-то,...опасаешься,... даже трусишь, а когда действие начинается, появляется бесшабашность. Вот и сейчас, мысль об Ульянове-Жукове довела аж до улыбки.
   Хозяин кабинета сидел за столом и изучающее разглядывал нас. Был он на удивление не толстым, и даже лицо его не казалось мне оплывшим. Скорее тонкие, чем грубые черты лица. Вот только губы были совсем уж тонковаты и сложены в недовольно-брезгливую линию. Он разглядывал нас, а мы водили жалом по кабинету, словно попали в музей. Вообще-то я там был единственный раз в жизни - слава богу. Надеюсь и впредь в этот кабинет не попадать. Ну, его на хрен такие экскурсии. Хорошим они заканчиваются крайне редко, но тогда я этого ещё не знал.
   - Товарищ генерал-лейтенант, посетители - майор Осипенко скосил глаза на нас - по Вашему приказанию доставлены.
   Генерал махнул ему рукой, мол, понял-понял, и неожиданно улыбнулся.
   - Чего улыбаемся, юноша?
   Я не сразу сообразил, что это он мне. Что это я улыбаюсь. Улыбка моя была спонтанной, и я бы даже сказал, не зависимой от сознания. Макс чикнул меня, выводя из обалдения. Нет, я, конечно, всё слышал и понимал. Всё сканировал и осознавал, просто мозг догонял зрение и слух с опозданием в секунду. Кажется, я даже покраснел от смущения и стёр с лица дурацкую улыбку. Пауза всё-таки повисла и генерал нахмурился. Представляю себе, что он обо мне подумал. Привели идиота. Лыбится, потом краснеет. Нерешительный. Кому нерешительные офицеры нужны?
   - Юноша, Вы меня слышите? - продублировал свой вопрос генерал в иносказательной манере.
   И опять неожиданно для себя я чётко и громко, по-военному, взревел:
   - Так точно, товарищ генерал-лейтенант! - откуда что взялось? Не. Ну, в званиях я уже разбирался, а вот это "так точно" и всего-то после месяца абитуры, где мы через два раза на третий старались говорить военным языком, да и то по приказу сержантуры?
   Генерал поморщился, но затем почему-то опять улыбнулся:
   - Чего орёшь? - акустика в кабинете действительно была хорошей.
   Неожиданно помощь подоспела от Осипа:
   - Похоже, командный голос вырабатывает, товарищ генерал - полушутя-полууслужливо высказался он.
   Генерал хмыкнул и продолжил:
   - Ну и чего такого смешного в моём кабинете?
   - Да я... просто мне показалось, что ваш кабинет похож на кабинет Сталина, только карты с Жуковым не хватает, - выпалил я то, что и думал. А чего стесняться? Ну не убьёт же он меня за такое сравнение. А сравнение ему явно польстило. Вот так и становятся льстецами, наверное.
   Генерал, не скрываясь, захмыкал обозначая смех.
   - Сталина? А ты его кабинет видел?
   - Нет. То есть, никак нет.
   - Так почему же Сталина? - продолжал веселиться генерал.
   - Ну,... его в кино показывали... с Жуковым - зачем-то уточнил я. Краем глаза заметил, как красный от напряжения Макс утвердительно кивнул головой так, что чуть не пробил себе подбородком горло. Так он поучаствовал в разговоре. Осип тоже улыбался.
   - Ну ладно, повеселили и будя, Жукова тут нет, я подойду? Чего пришли? Зачем на КПП третьи сутки сидите? - генерал, сменив веселье на деловой тон, для важности напялил очки и посмотрел на нас в упор над стёклами, всем видом показывая свою крайнюю занятость и отсутствие предрасположенности к дальнейшему шутовству.
   - Мы с Максом,... то есть с абитуриентом Акулиным, хотим поступить в Ваше Училище! - бодро отрапортовал я. Макс опять кивнул. Генерал перевёл на него взгляд, потом опять уставился на меня.
   - Каким ещё абитуриентом? У меня набор окончен. Все абитуриенты уже стали курсантами. А кто не стал - по домам разъехались. Не абитуриенты они, а так... штатские - слово "штатские" прозвучало в его тираде как уничижительное выражение.
   - Я хотел сказать. Что мы были абитуриентами в Погранучилище, но не прошли. И вот... - тут до меня дошло, что мне, судя по всему отказывают - Как разъехались?
   - Да очень просто, молодой человек, у меня набор окончен, личный состав уже в Ногинске на КМБ. Опоздали вы ребятки. Так что на будущий год...
   Договорить я ему не дал. Может потому и поступили мы с Максом. Из-за моей бездумной наглости.
   - А мне сказали у вас тут недобор - произнёс я растерянно "волшебное" слово, которое повторял как заклинание последние трое суток.
   - Чтоооо? - генерал аж привстал - У меняяяя? Кто вам такое сказал? Где?
   - В Погранучилище! - чётко ответил я, и пошёл к его столу, на ходу доставая документы из пакета. При этом я продолжал говорить - Мы случайно не поступили. Там блатных даже с двойками брали, а у нас всего-то чуть-чуть не хватило. Акулин с математикой, а я с физо. Но там дождь был, я бы пробежал... честное слово! - документы я донёс до его стола и аккуратно положил перед генералом. Тот покосился на них, как на невесть откуда взявшегося таракана и, покраснев, начал набирать угрожающие нотки.
   - Это у меня-то недобор? Это в вашей овчарне, наверное, недобор в чьей-то слишком "умной" голове! Вас кто прислал? Отвечать!
   - Никто. Мы сами, - я действительно растерялся. Что мне было ему ещё отвечать?
   - Как так сами?
   - Я же говорю - опять начал я - нам сказали, мол, езжайте в Мосд (прицепилось же это "мосдроку" всё-таки чуть не ошибся!) ВОКУ, там может быть возьмут...
   - Что значит, может быть? Да кто вам такое сказал, юноша?
   - Крук.
   - Какой ещё нахер круг?
   - Сержант наш. В смысле он теперь курсант. Фамилия у него такая... смешная, - зачем-то уточнил я потешность фамилии моего недавнего кошмара.
   От стола я отходить не решился. Поворачиваться задницей к генералу было не вежливо, а пятиться глупо. И получилось так, что Осип с Максом автоматически выпали из нашего разговора.
   - Чёрт знает что! - генерал присел на место и опять покосился на документы - Круг какой-то! Бред! Набор уже окончен, зачем Вы мне это сюда положили?
   - Так там все наши документы, товарищ генерал, посмотрите! - вот тут у меня прорезались просительные нотки. А куда деваться? Пришёл проситься - просись, или не ходи вообще. Гордость штука хорошая, когда есть чем гордиться, например успешной сдачей экзаменов. Сдал бы - не пришлось бы никуда ходить. Я вот часто думаю, служил бы я вообще, если бы пробежал тот злополучный кросс и был бы зачислен в погранцовое? Думаю - нет. Не стал бы я терпеть КМБ. Сбежал бы на первой неделе. Но цепь "случайностей" так уж устроена, одно звено тащит за собой другое и результат просто непредсказуем, если уж они начались.
   - Да зачем мне туда смотреть? Ты что? Русского языка не понимаешь? Я тебе что? Неясно сказал? Окончен у меня набор! О-кон-чен! - последнее слово генерал бьёт по слогам, словно шашкой машет. И рукой по нашим документам для верности рубит.
   Я разочарованно опускаю голову.
   Всё. Провал.
   - Ты кто вообще такой? Звать как? Откуда свалился на мою голову, а? - генерал вдруг перешёл на "ты". Мол, отказать-то отказал, но надо бы доразобраться.
   А чего тут разбираться. Вот и весь полёт пичуги на грозу. Скворец, возомнивший себя коршуном, много в непогоду не налетает.
   - Скворин. - поднимаю глаза на генерала и смотрю ему в уголок рта. Главное не в глаза и не мимо. Тело само принимает положение "смирно", не хуже часового на первом посту, разве что смотреть ниже уровня глаз генерала, да ещё и когда он сидит, крайне неудобно. - Алексей. Я из Калуги приехал.
   - Тааак. Отец кто?
   Дался им мой отец. Чуть что так сразу "кто отец?", как будто он меня рожал один без помощи матери. Я ведь не врубался тогда что преемственность в армии штука посильнее "Фауста" Гёте. А уж тем более в самых одиозных училищах страны это визитная карточка. Белая кость. Каста.
   - Отец в Туле живёт. Да он тут не причём. Он, наверное, и не знает, что я сюда поступаю. Ехал-то в пограничное...
   - Задолбал ты меня с этой мухтарней. - отмахивается генерал - Мать?
   - Учитель в школе.
   - Так. Интеллегенция значит. - "Интеллигенция" - звучит у него ещё гаже "штатских" - Офицеры в роду были?
   - Дед служил. Капитаном второго ранга был!
   Деда я не знал. Когда родился, тот уже спился и слился куда-то в Таджикистан вроде бы. К тому времени он уже не служил.
   - Приплыли. И чего ты ко мне тогда припёрся? Ехал бы в мореходку!
   - Да ну! - уже я отмахиваюсь - На консервной банке среди кучи воды... я моря-то не видел. Говорят, укачивает там, да и вообще... не моё это. Вода, - смотрю ему в глаза - а вот в армии моё место законное, - и опять глаза опустил.
   - Ишь ты глазками засверкал как! - тут же хмурится генерал - Я тебе не девка в гляделки играть, курс... бль... дааааа - тянет он, уже глядя на документы. - Действительно Филиппок. Ну и чего ты там не сдал? Физо? - генерал начинает смотреть наши бумаги. - Осипов, подойди - небрежно майору - На вот посмотри второго. Тааак.
   Минуты три оба изучают наши бумаги, я бросаю взгляд на кислую рожу Макса. Вижу, что ему уже, как и мне, не терпится отсюда бежать, лишь бы прекратился этот неприятный разговор. Вроде не виноваты, а дураки-дураками. Точнее я дурак. А он мой позор со мною вынужден переживать и делить. Чего ж тут хорошего?
   Генерал опять обращается ко мне.
   - Так, Филиппок, ну, допустим... - снимает очки и задумчиво смотрит на меня - Допустим, что ты пробежишь у меня кросс на пересдачу. Ты вообще представляешь себе, куда и во что ты ввязываешься?
   Я киваю как Макс, башка чуть не оторвалась от согласия и святой уверенности в том, что это генеральское "допустим" обязательно состоится. Просто не может не состояться. Надежда вспыхивает во мне моментально. Если уж начинается речь об условиях, то до решения вопроса совсем чуть-чуть, а условия - плевать на условия. Цель оправдывает средства. Конечно так-то оно так, только вот иногда достигнутая цель уже совсем не радует, а средств на погашение этого достижения не только не хватает, а и брать-то не откуда, но разве ж я знал? Да и кто думает об оплате, если сильно желаемое уже почти в руках? А я ооочень хотел поступить. Раз уж плюнул на гордость и пошёл на поклон.
   - Да ты башкой-то не тряси! По-хорошему гнать тебя надо до твоей Калуги сраным веником назад к мамке. Она, небось, руки за это целовать будет готова, и богу свечки ежедневно ставит - генерал ещё раз заглядывает в документы - Тебе всего шестнадцать...
   - Семнадцать в октябре!
   - Молчать! Тебя кто научил старших перебивать? - вопрос риторический, я молчу, и он продолжает свою мысль - А армия, это на всю жизнь! Мне тут случайные не нужны! Вон дохлый какой. Думаешь, тебе поможет отлично пройденный профотбор, когда ты на тактике подыхать будешь? Ты в первую неделю себе ноги до жопы сотрёшь, и на этих культяпках тебя заставят строевой заниматься, по три часа в день! Ты же рапорт напишешь через неделю! Ты хоть это понимаешь?
   - Не напишу - стараюсь говорить как можно твёрже. Главное как на абитуре учили - меньше слов и по существу, если говоришь с начальником. Опять смотрю ему в глаза. - Я не случайный, товарищ генерал. Вот проверьте... - срываюсь-таки в многословие и тут же себя обрываю. А получилось в тему. Чего ему стоит проверить сопляка?
   Генерал бросает бумаги себе на стол и откидывается на мягкую спинку своего шикарного кожаного кресла. Сцепляет пальцы в замок, большими постукивает друг о друга. Он похож на ворона. Старого, мудрого... но вот не хищник он. Не хищник и всё.
   - А ты знаешь, что у меня уже двадцать поступивших рапорта на отчисление накатали? И это я ещё сегодняшнего доклада не слышал!
   - Слабаки, - пыжусь я.
   - Наглец - констатирует генерал.
   Переиграл я. Явно.
   Генерал смотрит на Осипенко.
   - Может Дьяченко и прав?
   Осипенко тоже молчит.
   - Как только это тело напишет рапорт - тут же ко мне на ковёр. Трёшку пусть пересдаст. Надо будет сто раз пересдавать - пусть бегает, пока не упадёт. Откажется пересдавать - гони его в шею. - принимает решение генерал - Что второй?
   - Математика и проф. отбор.
   - Хрен с ним. Что с физо?
   - Отличник.
   - Зачисляйте после проф. отбора. Мне тут ни умники, ни дебилы не нужны. Мне нужны нормальные здоровые ребята, способные вынести физическую и моральную нагрузку. - последнее он говорит уже явно для нас. - И проследи, чтобы они пересдачами не махнулись - указывает на меня - Вот у этого ума хватит додуматься, кто их там с фотками сличать-то будет? - переводит взгляд на меня - если не сломаешься, научим тебя бегать, сынок. Будешь бегать как лось все четыре года, уж это я тебе обещаю. Но думаю, что мы увидимся намного раньше. Всё. Забирай этих ходоков и вызови ко мне зампотыла.
  
   Генерал ошибся. Больше я с ним не разговаривал и, видимо, не поговорю никогда. Начальник Училища у нас сменился, а рапорт я так и не написал. И если уж быть честным, то вот это как раз таки и была моя первая победа. Понты колотить много ума не надо, а вот держать их... На будущее я вынес то, что теперь уж если во что-то вписываюсь, то думаю о возможных последствиях настолько тщательно, насколько могу. Но даже это не спасает иной раз от ответственности за излишнюю самоуверенность. Натура.
   И коршун тот, скорее всего, был идиотом. Тупая птица просто не соображала что творила, когда летела на грозу. Красиво со стороны, может быть даже смело для дурака-наблюдателя, но ужасно глупо по жизни.
  
   А Осипенко поступил очень просто. Макса он оставил в штабе на попечение какого-то офицера (уже и не помню кого), а вот меня лично довёл до кафедры физо. Приказал ждать на лавочке, а сам скрылся в недрах двухэтажного белого строения.
  
   Позже мне пришлось сдавать там гимнастику и рукопашный бой. Да и вообще, с физо у меня такая карусель творится, что... да по сей день мучаюсь. Лучше и не вспоминать. Отпуска горят один за одним.
  
   А началась эта свадьба с физ. подготовкой с...
   Осипенко вышел из двух этажного белого здания кафедры физо, буркнул, что меня заберут на сдачу и чтобы я никуда не уходил, да и был таков. Хотелось курить, но я не стал. Понимал, что в принципе сигарета роли не сыграет, однако курить перед забегом не решался. Организм уже настраивался на битву с лёгкими. Я уже ощущал нехватку воздуха, и мне было паршиво от одной мысли, что сейчас надо будет совершить чудо. Надо пробежать!
   Если с первого раза не смогу, то второй уже бестолку будет бежать. Не осилю с устатку. А то, что если я отсюда уйду, не сдав трёшку, то не попаду ни в какое Училище - осознавал. Можно ещё попытаться договориться с тем, кто будет принимать. Но в это я уже слабо верил. Дважды на языке выехать, да ещё и в армии, это уже слишком даже для такого пиздобола как я. Даже сейчас.
   - Тааак, молодой человек, чего сидим, кого ждём? - мимо меня какой-то дед тащил уже второе ведро с известью. Первый раз прошёл только зыркнул. А на второй уже не сдержался. Толи дворник местный. Майка-алкоголичка и заляпанные краской треники с вытянутыми коленками, на ногах кеды советского образца, красные и с когда-то белыми мячами по бокам. То ли маляр какой. Сухой, маленький, глазёнки злющие, нос хищный. Ястреб, только уже сильно постаревший. Когда-то может и был стальным. А теперь вон обвисшая на костях кожа, да гонору на три меня. Какое его дело-то?
   - Да вот - встаю, всё-таки местный, может подскажет что - жду офицера с кафедры физо. Мне кросс надо сдать. Трёшку. Сказали тут сидеть. Пока ко мне не выйдут.
   - А кто выйдет-то? На кафедре и нету никого.
   - Сказали ждать.
   - Чего ждать-то? Все кто в отпусках, а кто в Ногинске. Так до вечера просидишь, а там что? Заночуешь тут на лавке? - дед злорадно ухмыльнулся.
   - Сказали ждать - буду ждать. - насупился я. Внутри опять сделалось нехорошо от того, что всё сызнова повисло на волоске. Если у меня некому трёшку принимать, то, как быть? К генералу идти и спрашивать, кто принимать будет? Что-то мне подсказывало, что это будет глупейший поступок с моей стороны. Искать Осипенко? Так он сказал тут сидеть. Выйдет, что я его ослушался. Может он сейчас вызванивает кого-то. Этот кто-то придет, а меня нету. Посмотрит, походит да и уйдёт. И что? Из-за меня будут офицера дважды гонять сюда? Дадут пинка под жопу, да и досвидания. А с другой стороны... а если никто не придёт? Ночевать что ли тут действительно?
   Видимо всё это отразилось на моём лице, и было прочитано хитрым дедом.
   - Ты вот что, парень, пособи-ка мне ведро до хоз.блока дотащить, а по дороге расскажешь, какими судьбами сюда залетел.
   Ведро-то оттащить - фигня. Да вот уходить-то мне нельзя. Так и сказал ему.
   - Да не ссы ты. Всё-равно нету никого. И не будет. Это я тебе точно говорю. Так и просидишь ни с чем. А я может чего и подскажу. Да тут идти-то сто метров, если кто и придёт не пропустим, я тут всех знаю.
   Хитрый зараза. Припахать решил. Да деваться особо некуда. Хоть и не охота, но лучше уж побольше узнать дельного. Да и дед действительно может полезным оказаться, всё ж таки местный. Думал я не больше трёх секунд, а затем взял у него ведро.
   Сначала было ведро. Потом три рулона рубероида и в довершение мешок со смесью. За пять ходок от корпуса кафедры физо до хоз.блока (метров под сто пятьдесят) и обратно я умудрился изложить свои злоключения этому деду. Расспрашивал он не хуже моей московской тётки. Точечно и по существу. На рассказе о визите к генералу он раз пять останавливался и, запрокинув, голову к синющему небу хохотал в голос. Приходилось останавливаться и ждать пока он проржотся.
   Наконец мне всё это надоело, и я был уже уверен в том, что так весь корпус ему в хоз.блок перетащу. Но территория вокруг так и осталась вымершей. Никто не выходил и не заходил в здание кафедры, я старался это отслеживать. Пора было брать быка за рога.
   - Так, может, подскажете чего? Как быть-то? Где мне физрука теперь найти? - перешёл от рассказа к вопросам я.
   - Физруки в школах пиво пьют. А тут преподаватели кафедры физподготовки личного состава училища, - важно изрёк дед.
   - Да хоть преподаватели китайского языка... кто примет зачёт-то?
   - А я и приму - вдруг ответил дед.
   - Тыыы? - за время переноски стройматериалов я выбрал обращение к своему новому знакомому "дед" и на "ты". Он не возражал. Не велика, стало быть, птица. Не генерал, и не майор.
   - Я. - дед полез в карман своих грязных треников и вытащил секундомер. - Вот тут и приму - дед показал рукой на небольшое футбольное поле, вокруг которого шла красная беговая дорожка на три полосы. - Один круг - четыреста метров. Итого семь с половиной кругов. Готов?
   Вот ещё!
   - Да ладно. Я итак хуёво бегаю. Потом на зачет не смогу уже пробежать.
   - И не надо потом. Сразу на зачёт беги! - дед продолжал улыбаться.
   Тут до меня начало доходить.
   - Так ты... вы...
   Вот тут дед насупился, и сквозь его хитрюще-весёлые морщины прорезалась сталь настоящего характера.
   - Ты, Алексей, мямлить заканчивай... некогда мне тут с тобой возиться. У меня дел невпроворот. Осипенко мне тебя подкинул, больше принять некому. Мне тут доверяют, когда никого из преподавателей нету.
   У меня немного отлегло.
   - Так Вы не преподаватель? - перешёл на "вы" на всякий пожарный.
   - Ишь. Зауважал, значит, а до этого дед да дед... Что ж ты так продавливаешься сразу-то? Тяжко тебе будет. Ну, нечего тут рассусоливать. Пойдём.
   - Дайте передохнуть-то.
   - Передыхай. Пять минут времени тебе. Шнурки перевяжи, чтобы обувь не болталась. У тебя правый кроссовок хлюпает. Майку можешь снять. Жарко. Провоняется.
   Вот так я и пробежал эту трёшку.
   Первые три круга всё было путём. Даже четвёртый ещё куда ни шло. На пятом я начал сдавать и уже бежал под отборные матюги этого деда, а на шестом... На шестом он пристроился рядом и потащил меня к финишу сам. Я уже задыхался и норовил сбавить темп. Тут же следовал окрик и тычок, либо рывок вперёд. Сдавать надо было любой ценой и я ускорялся "через не могу". Пришла мысль, что обосрусь как Егурунда, но куда там. Я даже обосраться не мог. Просто некогда было напрячь нужные мышцы - всё уходило на бег. Лёгкие опять ломали рёбра. Сердце лупило дубиной пульса по вискам. Ноги... стали деревянными и то, что они переставлялись с такой скоростью, было просто чудом. Рядом матерился дед. Бежал и... матерился! Его дыхалке собственные вопли, казалось, нисколько не мешали.
   - Вперёд, блядь! А ну живее. Я сказал живее!! Переставляй ноги! Дыхание не сбивай, блядь. Вдох - сука-выдох. Четыре шага - вдох - блядь - выдох. Ах ты ж ёб твою мать. Куда сбавлять??!! Я старый бегу! А ты? Сопля ёбаная. А ну марш-марш!!!
   Так и добежали.
   Не чуя ног, я рухнул на траву, которая в моих глазах цветом не отличалась от беговой дорожки. Жадно хватая ртом воздух, я силился быстрее продышаться и прийти в себя. Отхаркивался какой-то дрянью.
   - Куришь? - услышал я откуда-то извне искаженный шумом в ушах голос деда.
   Сил хватило только отрицательно помотать головой и выкашлять - Бр..кха-са-тьху -ю.
   Жара оказалась испытанием не хуже ливня. Точнее я понял, что не ливень мне помешал сдать трёшку в первый раз. И не солнце с жарой мешали сейчас. Просто я не знал своего предела. А предел можно было понять, только превозмогая себя. На этот раз мне его постарался поставить "дед".
   - Трёх секунд тебе не хватает.
   Это было как гром среди ясного неба? То есть, как не хватает?
   - Я что? Не сдал? - ещё толком не отдышавшись, я повернул голову к деду.
   Тот сидел рядом со мной на травке как будто и не бежал со мной. А ведь километр точно со мною прошёл. Да ещё и успевал материть меня, и даже дыхания не сбил. Вот тебе и дед.
   - Да сдал-сдал... на трояк - дед сунул мне под нос секундомер, на котором я ничерта не разобрал. - трёх секунд до четвёрки не хватило. Хреновый результат. Чуть-чуть поднапрячься в начале. Ускориться бы капельку. И темп не сбавлять. А то дохнешь на втором километре и ломаешь себе дыхалку. Второго дыхания я так и не увидел. Совсем ты, Лёша, бегать не умеешь. Но не ссы. Тут тебя Трунин научит. Тут тя быстро в форму приведут.
   /Иван Сергеевич Трунин, мой будущий комбат/
   - Четвёрку?? - моему удивлению не было предела. Я-то думал мне до тройки не хватило трёх секунд, а я аж на четвёрку, считай, набежал. Меня захлестнуло радостью, и я откинулся на траву. Всё! ПОСТУПИЛ!!!
   - Ну, четвёрку я тебе по блату нарисую - продолжал дед - тут арифметика простая. Ты пять ходок для меня сделал, а я тебя два круга тащил. Так что три ходки - три секунды. Нормально. За волю к победе, и общий моральный настрой поставлю тебе четвёрку так и быть.
   Издевается. Сука.
  
   Так я познакомился с легендарным полковником Янгелевым. Он отдал всю свою жизнь нашему Училищу. Воспитал не одно поколение офицеров. Был комбатом. А на пенсию пошёл, так и остался при училище. Жёсткий старик. Его тут все боятся. От офицеров до курсантов. Стержень в нём такой, что мало кому такой в себе вырастить доведётся. Силища. Не ястреб... плохо я смотрел... Орёл.
  
   Макс сдал проф. отбор. Не мог не сдать, я думаю. Да и я, наверное, не мог не сдать физо. Установка генерала была более чем чёткой - зачислить нахалов и тряхнуть на КМБ.
   И нас тряхнули. Янгелев, думаю, специально меня так окучил. Не мог он за просто так взять да и поставить зачёт. Такова уж система советской армии. Отжать человека до сухого остатка, до кристаллического образования и только потом... сильно потом, после пуда соли и мешка пота, лепить из получившейся субстанции характер. Не отступать и не сдаваться. Выполнять поставленную задачу любой ценой. Делать невозможное и даже больше, если потребуется. Надо будет - дважды сдохнуть. Трижды. Но добиться своей цели. Именно моя твердолобость, граничащая с глупостью, оказалась решающей. Глупость подчинённого не беда, если научить его подчиняться умным, точнее нужным приказам. В армии, будучи подчинённым, думать не возбраняется только над выполнением поставленной задачи. Всё остальное - вольнодумство, вредное для жизнедеятельности этого огромного механизма, способного перемолоть любое препятствие. Но эта способность напрямую зависит от слаженных действий каждой его частички. Каждого винтика. Каждого элемента. И не важно сколь мал и незначителен этот элемент. Важно чтобы он работал. Надёжно работал. Ведь конечная цель - защита всего нашего народа ни много, ни мало от смерти. И тут сбоев быть не может. Они просто недопустимы, потому, что сразу влекут за собой жертвы. Порою колоссальные.
  
   Банка варенья в шкафчике нашего отделения стала ещё одним "незначительным" и не зависящим от меня фактором, который подтолкнул меня к переосмыслению всего пройденного мною за эти два с половиной года.
   Надо же, всё это произошло именно после моей встречи с лейтенантом Лукъяновым, тем самым курсантом Лукой, встретившим меня на уже родном мне КПП. Выпускником нашего Училища. Угодившим в Чеченскую мясорубку Лукой.
   Я как раз дописывал его рассказ, когда ротный одним небрежным движением уничтожил все мои записи, полные стенаний на несправедливость судьбы и жалобы на свою тяжёлую долю. Перелопачивая остатки этих записей, я морщился как от зубной боли, столь наивными и дурацкими они мне кажутся теперь. Никчемными и сопливыми. Я скурпулёзно записывал свои обиды и идиотские мечтания. Всё то, что не мог никому озвучить. Ротный оказал мне огромную услугу. Все эти слезливо-душещипательные писульки теперь никто не увидит. Не за что будет краснеть.
   Поначалу всё сложилось более чем удачно. Во взводе прочли рассказ о первой встрече с матерью, и это сразу разрядило накаляющуюся вокруг меня обстановку. Ведь во взводе я по приезде в Ногинский Учебный центр не прижился.
   Тут надо по порядку.
   Во-первых, после сдачи экзаменов, точнее, пересдачи несданных экзаменов, причём Максу математику вообще простили, нас отпустили по домам.
  
   Вечером Осип сказал, что в Ногинск нас сможет отправить лишь завтра с караулом, и поэтому мы можем катится по домам, потому что на довольствие нас поставят только завтра и вообще...
   - Погуляйте ещё денёк, подумайте. Не приедете, никто тут не расстроится. Ваши документы в строевой части, забрать можете в любое время. Хорошенько подумайте. Завтра в 14-00 встречаемся на КПП N1. Всё. Вопросы?
   Мы отрицательно помотали головами.
   - Точно есть где ночевать?
   Макс замялся.
   Потом сказал, что родня у него тут дальняя, и он её стесняет. Я звал к себе, но он всё же рванул к своим. Я приехал к тётке и обрадовал своим поступлением прямо с порога. Тётка, конечно, была удивлена, а потом... удивила меня сама. Её отношение к алкоголю было притчей во языцех в нашем семействе. Она его не принимала ни в каком виде. Терпеть не могла. Даже по праздникам за общим столом (редко, но доводилось с ней сиживать) не пила и осуждающе косилась на всё бухло, включая шампанское. А тут неожиданно вытащила откуда-то с антресолей бутылку коньяку!
   Нацедила две рюмочки и тут же убрала обратно.
   - Ну, за такое не грех. Я не мало повидала, редко удивляюсь... Хоть убей не вижу я в тебе офицера. Охламон-охламоном, чего в тебе генерал там углядел? Да и чёрт с ним, с генералом. Судьба тебе такая значит. Шанс. Из грязи в князи. Смотри, Лёшка, высоко взлететь то не дадут, но в обойму прямее дорогу, чем Кремлёвка не сыскать. Там у тебя однокашнички будут - сплошь номенклатура. Следи за боталом своим. Наблюдай и слушай. Мотай на ус. Эх... совсем зелёный ты ещё. Дурной. Тяжко тебе будет. Ты держись и главное слюни не распускай. Как слабину в тебе учуют так и сожрут. С ними как с собаками, нельзя страх показывать. Не прощают там такого.
   Что-то типа такого тёплого и доброго высказала мне прабабка в напутствие. Впрочем, ласки и душевности от неё никто не видел. Может потому одна век доживала. Однако как в воду глядела. Потому что знала. Понимала куда я залез. Она у нас была той же породы что и Янгелев. Кремень.
   Её слова пролетели ещё незаметней той рюмки коньяку. И это огромный мой минус. Умел бы не только слышать а ещё и слушать, может где и не наломал бы того что ломал потом. Не приходилось бы столько расхлёбывать.
   Мать была в шоке.
   - Поступил? Алёшенька! Да как же? - только она так умеет за меня радоваться и огорчаться одновременно.
   Рассказал всё приукрашивая. Мол, понравилась генералу моя нахрапистость. Трёшку легко на четвёрку. Всё у меня тип-топ.
   По каналу 2х2 вечером показали...
  
   И есть чем платить
   Но я никому не хочу ставить ногу на грудь
   Я хотел бы остаться с тобой.
   Просто остаться с тобой.
   Но высокая в небе звезда, зовёт меня в путь
   Группа крови - на рукаве
   Мой порядковый номер - на рукаве
   Пожелай мне удачи в бою
   Пожелай мне.
   Удачи!
  
   ... и я воспринял это как пожелание удачи себе от так рано ушедшего, моего первого Учителя.
  
   На следующий день я был в Училище полвторого. Макс приехал минут пятнадцать третьего, когда Осипенко уже изошёл на говно: "Так твой дружок приедет или как? Ещё пять минут жду и всё!"
   Он отвёл нас к парку. Там стоял караульный автобус - старенький ПАЗик. Через некоторое время пришёл караул. Взвод курсантов 1-го батальона. Второй курс. Почти все вооружены. Потом мне объяснили, что вместе с караулом в Ногинск так же едут наряды по КПП и помощник дежурного по Учебному Центру.
   Тут же выяснилось, что среди караула есть мой земляк. Калужанин. Погоняло у него было Гребень. От фамилии Гребенщиков. Гребень настаивал на ударении во втором слоге и дико ненавидел творчество своего однофамильца из группы "Аквариум". Он невысокого роста, рыжий и конопатый. В общем, полный набор, чтобы быть посмешищем, включая примечательную чаплинскую походку. Ходит, смешно загребая ногами. Издалека узнать не трудно. И вот парадокс. При всей своей несуразности я не заметил того, чтобы над ним подшучивали сослуживцы или вообще хоть как-то пытались задеть. Потом всё прояснилось. Гребень, по сути, беззлобен и нетороплив, но вспыльчив до крайности. Внешность заставила отстаивать честь и достоинство чуть ли не с детского сада, что в нашей богатой на гопоту Калуге и не удивительно. Как бы там ни было, но обрадовался он мне по-настоящему. Для меня даже было немного дико. Как этот по сути незнакомый мне человек, услышав, что я его земляк, оживился, и тут же отволок меня в сторону, улыбаясь во всю рожу. Ещё одна "случайность". Именно с его караулом я поехал в Ногинск. У нас было около двух часов на болталогию. Я ничерта не знал, кроме того что зачислен в четвёртый батальон. Мой родной четвёртый бат.
   - Ну вот, а то у всех есть зёмы, даже по нескольку, а у меня тут хуй кого. Ни одного долбаёба из Калуги сюда не занесло за три года, а тут ты... - даже не замечая сомнительности комплимента, радовался он, - а чё так поздно едешь? Ваши все там уже. Я спрашивал на абитуре "кто с Калуги?" Молчали как рыбы об лёд.
   Пришлось всё ему рассказывать сызнова. Хмурился и смеялся. Конечно, я многим ему обязан. Сколько он мне всего подсказал и объяснил! Подшивать форму учил именно он. А сколько помогал! Тянул практически за уши. Всякую мелочь на первых порах типа крема со щёткой. Деньги.
  
   / День на восьмой моего КМБ у меня вдруг выдалась свободная минутка, и я рванул на улицу. В курилку. Курить я так и не бросил. Даже наоборот. Теперь я постоянно хотел курить, потому что отдых предоставлялся исключительно на перекур или перематывание портянок, что было равнозначным. Ноги я себе уже сбил до кровавых мозолей и передвигался в стиле каракатицы, хромая на обе ноги. Передвижения курсантов первого курса только бегом. Если курсант идёт пешком, значит расслабился и ничем не озадачен - практически преступление его непосредственных начальников-сержантов. Бесконтрольность и халатность. Повод для дополнительных занятий всего его отделения, а то и взвода. Но в этот раз перекур был законным и, доковыляв до забитой битком курилки, я вытащил из кепки бычёк (да-да, курева катастрофически не хватало и даже бычёк мог раскуриваться на три-четыре человека) и прикурил его.
   - Оставишь? - послышалось сзади.
   "Какого хера?" - я повернулся на голос и ... даже не сразу узнал его. Восемь дней на КМБ показались мне вечностью, а короткий разговор в караульном автобусе с незнакомым рыжим пацаном, давно забытым сном. К тому же он выглядел... счастливым. Гребень вообще уникум в этом плане. Посреди полной жопы он умудряется выглядеть спокойным и довольным. А в тот раз ему и действительно было замечательно. Гребень говорил мне, что скоро приедет в Ногинск. Да я это мимо ушей пропустил. Башка была забита совсем другим. Слушать к тому времени я ещё не научился.
   Он угодил в рабочую команду. Месяц в Ногинском Центре на работах по свёртыванию летнего лагеря и остальным необходимым мелочам, которых в таком большом хозяйстве всегда пруд пруди. У армии подсобных рабочих нет. Она должна со всем справляться сама. Сама себя чистить, ремонтировать и кормить. Случись война, никто не будет таскать с собой обоз ремонтников, строителей, поваров, - всё это предусмотрено, конечно, по штату, но многие вещи необходимо уметь делать обычному представителю личного состава. Незаменимых нет. А если они появляются, то это первое с чем борется любой командир. Все должны быть взаимозаменяемы, иначе победы не видать.
   Вспомнив кто это такой. А это было не просто, глядя на солнцезащитные очки в пол-лица а-ля кобра-сталлоне, расстёгнутые две(!) верхние пуговицы, ослабленный ремень, висящий бляхой над яйцами, и, о чудо, таким же рыжим, как и он сам котёнком на руках. Котёнок сладко спал, свесив одну лапку.
   Именно это меня и добило. Никогда я не был так близок к написанию рапорта на увольнение. Мне уже не было стыдно за себя, мне стало плевать на то, что скажет генерал, и кто вообще мне хоть что-то скажет. Я просто хотел бежать из этого дурдома туда, где есть вот такие котята и возможность их гладить... возможность вновь почувствовать себя... человеком. А не "товарищем курсантом", который вечно во всём виноват и постоянно что-то делает не так или вообще не успел. Не уложился, не... не... не... Сплошное "не".
   В довершение всего Гребень был в каких-то кедах. Немыслимая роскошь для меня. Не тяжеленные, калечащие ноги сапоги не по размеру, а легчайшие, да практически невесомые, но самое главное мягкие кеды.
   Гребень перестал улыбаться и задрал очки на лоб:
   - Отойдём на парсек? - имелось ввиду пару секунд, такой вот курсантский сленг.
   Конечно, я готов был с ним отойти хоть на пару веков, так меня в тот момент всё заебало, что другого слова просто не найти. Не надоело, не обрыдло, а именно заебало! Жутко! Насмерть! Казалось, что лопнула моя пружина, так и не распрямившись. Что-то во мне точно надломилось, и Гребень это почувствовал. Как ни странно, но он опять-таки появился вовремя. Я думаю, что меня так и так клинануло бы, но это произошло именно тогда, когда рядом был он.
   Я поковылял за ним. Представляя себе это жалкое зрелище мне теперь аж противно. Но что было, то было. За неделю я был измотан так, что начал терять всё человеческое. Что успел накопить за свою недолгую жизнь. Потому что я действительно не представлял во что ввязался. Какая к чертям абитура?!!! Сколько раз за это время я вспоминал слова Тырина о том, что мне не место в армии не поддавалось никаким подсчётам.
   Первое что сделал Гребень это молча, протянул мне почти полную пачку сигарет.
   Я, жадно докуривая бычёк, полез за угощением.
   - Бери всю. У меня ещё есть. Потом подгоню. Чё, брат, кисло?
   - Не то слово, блять. Съёбываю с этой дурки.
   - Чё? Рапорт написал?
   - Нет пока.
   - Понятно. Ты чего такой убитый-то? Всего неделя же прошла.
   - Да ну её нахуй эту неделю. Вместе с этим ёбаным училищем. Нас тут как скотов...
   - Всё! Молчи. Я тебя понял. Сам такое проходил. Чуть не сдох.
   Это меня слегка отрезвило. Как? Вот этот расслабленный во всех отношениях парняга бывал в моём состоянии?
   - Даже хуже было. У меня ногам совсем пиздец пришёл к пятому дню. Передвигался еле-еле. На приём пищи ковылял со всех сил и один хер приходил к его окончанию. Жрал чё перепадёт. Кореша делились. Хорошо что с абитуры успел обзавестись. А ты-то как без концов таких? Небось жрать хочешь?
   Я кивнул. Жрать я хотел постоянно и сильнее чем курить. Кормили отвратительно. Та еда, которую нам давали на абитуре в погранучилище, уже казалась манной небесной. Но главное, там хотя бы давали время на её приём, а не как тут, минуты две на заглатывание всего, что успел в себя впихнуть. Да ещё и трясли потом. Не дай бог какую корку со столовой вынесешь - закопают вместе с ней и забудут где.
   - На - протянул он мне котёнка - подержи.
   Котёнок муркнул и потянулся. Я принял его у Гребня и устроил у себя на левой руке, прижимая к груди. Ощущение хрупкого маленького тельца у себя на руке было сродни чему-то из ряда вон выходящему. Давно забытому. Эка невидаль - котёнок. А вот поди ж ты. И так мне стало... чуть не заплакал от счастья. Что мир-то оказывается никуда не делся. В нём есть урчащие от счастья котята и люди, которым ты не безразличен. Которые не стремятся втоптать тебя за любое твоё действие в дерьмо. Правая рука сама начала чесать котёнка за ухом и тот, успокоившись, заурчал как трактор.
   Гребень достал лопатник и выдернул оттуда несколько купюр.
   - На. Нам получку дали. Тебе нужнее сейчас, потом отдашь.
   Деньги. Деньги это Чайная. Это возможность купить НОРМАЛЬНОЙ еды и сигарет.
   - Мать то ещё не приезжала, поди? Ты ей письмо-то написал?
   Я опять кивнул.
   - На третий день ещё. Написал, чтобы везла всего. Я отдам, как только...
   - Не тарахти.
   - Таааааак, я не понял! Военные! - командирский окрик раздался прямо у меня за спиной. Я аж голову в плечи втянул. Развернулся. Прямо перед нами стоял щеголеватый лейтенант из 11 роты. За его спиной последние посетители курилки жадно дотягивали обугливающиеся фильтры, стремясь умчаться с окончившегося перекура.
   - Почему не в курилке? Совсем страх потеряли? - и тут же Гребню - а вы почему в таком виде, товарищ курсант?
   Гребень тут же сделал шаг вперёд к лейтенанту, очки каким-то волшебным образом пропали с его головы.
   - Курсант Гребенщиков, первая рота первого батальона. Нахожусь в раб. команде. Сейчас по распорядку свободное время, товарищ лейтенант! - бодро доложил он. Как будто и, не замечая гневных ноток в голосе летёхи. Он и был для Гребня летёхой. Незначительным эпизодом в армейской жизни. При этом Гребень тут же застегнулся и одёрнул хэбэшку.
   - Ремень подтяните, товарищ курсант! - не унимался лейтенант - Почему без головного убора?
   - Постирал, сегодня случайно в грязь уронил. - Не моргнув глазом, тут же ответил Гребень и начал подтягивать ремень.
   - Сапоги вы тоже постирали?
   - Никак нет, товарищ лейтенант. Каблук отвалился. К утру починю, ходил "лапу" искать.
   - Нашёл?
   - Нашёл, но с собой не дали. Иду за сапогами.
   - У нас есть. Если что. Найдёшь меня в 11-й роте. Я старшине скажу. А это что за недоразумение? Тоже ваш?
   Это уже про меня.
   - Нет. - Гребень даже хихикнул и о чудо! Лейтенант это пропустил мимо ушей, как будто курсант, хихикающий с ним, было в порядке вещей! - Он с вашего батальона. Земляк мой. Случайно встретились. В курилке не поговорить было. Вот отошли.
   Лейтенант опять сдвигает брови.
   - Курение в неположенном месте? Да вы преступники, товарищи курсанты!
   - Никак нет - задорно парировал Гребень - Бычки сейчас отнёсём в урну - и указал на чисто выметенный асфальт. Мусора там действительно не было. - Просто не хотели никому мешать своими разговорами.
   - Кошки - разносчики заразы - лейтенант указал на котёнка и вредно ухмыльнулся.
   Гребень и тут не отмолчался:
   - Этого котёнка я час назад помыл хозяйственным мылом!
   - Второй курс, а уже такой охуевший - скорее пробурчал себе под нос, чем предъявил Гребню лейтенант. - Ладно. Живи, но вот этого расхолаживать не надо! - ткнул в меня пальцем - У него ещё домашние пирожки из жопы не выпали, а ты с ним куришь, где попало. Ещё раз увижу - накажу!
   - Есть - бодро отвечает Гребень и кивает мне, мол, пойдём.
   Лейтенант идёт к своей казарме, а мы к курилке. Бычки выбрасывать. Хорошо, что первый свой я откинул подальше от нас. Уже привычка, если курю в неположенном месте, то следы преступления - как можно дальше.
   Гребень забирает котёнка, недовольно мякнувшего от частой смены положения. Не дают ему поспать сволочи, орут над ухом, да ещё и дёргают постоянно.
   - Понял? - Гребень мне.
   Я молчу.
   - Я вечером ещё зайду. У вас свободное время перед отбоем есть?
   - Минут пятнадцать на то чтобы подшиться и умыться. Свободное время для сержантов, а они...
   - Так. Стоп. Я понял. Вас дрочат занятиями. Их дрочат, чтобы вас дрочили жёстче. Все уроды. Кругом дурдом и солнце ёбаный фонарь, остановите землю я сойду! Проходили. Рапорт пока что не пиши. Позже поговорим. Сейчас беги, а то выебут, спросят чего задержался, скажешь живот расстроился. Можешь ещё раз для наглядности попроситься в туалет минут через пять. Понос на КМБ - нормально. Организм перестраивается. Прокатит. Заодно в сортире покуришь спокойно, а вечером, жди. Попиздим ещё чутка. И это... не раскисай, Калуга! Ты ж нормальный малый, просто по неопытности сам себе проблемы создаёшь... это пройдёт. Меня вообще в чувство дядька приводил пиздюлиной, чтобы я истерики не закатывал, позже расскажу. Держись, брат.
  
   Вот так. Отмазка проканала и на удивление с лёгкостью. Не посоветуй мне Гребень, что соврать и я бы оказался опять виноват во всех смертных грехах. Ещё и отдел бы свой подставил, а так... В армии можно всё, но при условии, что ты способен это обосновать, не залетаешь и не подставляешь себя под удар,... а через себя и коллектив./
  
   Но вернёмся к ротному и шкафу с вареньем. Этим шкафом мою графоманию просто придавило и вдобавок размазало напрочь. Восстанавливать записи не хотелось а от их чтения вылазил такой беспросвет и пятна от варенья, что я быстро оставил это занятие и лично избавился от всей этой хрени. Там же зарёкся писать и вот на тебе... а всё дело в Луке.. но опять-таки сначала, пожалуй, с философии начну. Пятёрка у меня по ней, автоматом. А дело в том, что препод невоенный. У него на занятиях более мение было вольно. Вот я от нехер делать, выдрав из фильма "Игла" постулат Баширова о том что "бытиё не есть сознание, бытиё есть подсознание" схлестнулся минут на двадцать с преподом в споре. Сошлись на том, что хрен его знает как на самом деле, но хотелось бы, что бы прав был-таки он. Иначе мы нихера о мире реальности не знаем вообще. Ну, получил пятёрку и удивление однокашников тому, что чёрте о чём можно столько трепаться. Вроде бы всё. Хрена там.
   Недельки через три вызывают к ротному.
   - Скворин, ты у нас оказывается популярная личность. Звонили с кафедры философии и психологии. Просили помочь. Окна там покрасить надо. Сказали, что с этим только такой отличник как ты справиться может. Так что пулей в учебный корпус, представишься полковнику Елисееву и... короче, бегом марш, курсант.
   Так я попал на претерпевающую ремонт кафедру. От покраски окон довольно быстро был переведён в помощь училищному электрику Володе, штрабящему стены и остро нуждающемуся в напарнике. Володя оказался работящим и весьма отзывчивым парнем. Две недели работы с ним и я был введён в каморку электриков. Через неделю забегов туда на "попить чайку" меня уже знали все дежурные электрики и их начальник Палыч. Он-то , в итоге, и наградил меня ключём с чёткими инструкциями "не залетать - не подставлять". Что такое для курсанта второго курса своя каморка, где можно пить чай и хранить гражданку расписывать не буду. С этого момента моя жизнь в Училище круто поменялась. А если прибавить к этому то, что я теперь мог зародить всё что касалось электрики в неограниченном количестве, особенно постоянно перегорающие лампы - вообще песня. Ротный столько всяких мелких косяков мне простил за светлую располагу, что и не счесть. Но самое главное, отчего-то решив, что я гений ремонтов и мастер - золотые руки назначил ответственным за 1-е КПП. То самое, на котором я сидел как просящийся в Шаолинь, ученик. И так вышло, что в течении двух месяцев я неожиданно для себя обзавёлся собственной каптёркой и объектом, постоянно требующим моего внимания,... а следовательно, и присутствия.... А следовательно отсутствия в роте. Найти время на себя любимого стало куда как проще и я из обычного курсанта, которым было принято затыкать все дыры от наряда до любых левых задач, резко перешёл в разряд прошареных самоопределяющихся охуевших тел со спец.задачей и особыми условиями существования.
   Надо же... пара абзацев... а ведь эта история у меня чуть ли не треть тетрадки занимала...хорошо, что я свои восторги вареньем залил, там всё выглядело моей уверенной победой а не стечением обстоятельств... так мне хотелось видеть себя хитровыебаным и зашарившим личными качествами лучшей доли. Но, правда, тут в том, что мне просто повезло не прозевать предоставившуюся возможность подружиться с училищными электриками, а остальное уже стало следствием этого события. И, кстати, КПП это не только возможность свалить с сампо...это ещё и возможность некисло огрести, если не шевелить рогом. Бывает там и ночевать приходится, и вкалывать как минусу (курсант первого курса, минус - нашивка на рукаве кителя в виде шпалы, две шпалы - второй курс, три - третий, одна - первый - отсюда сравнение с минусом и уничижительное прозвище первогодок) первого полугодия. Всё бывает.
  
   Как раз уложился в оставшееся свободным место первой, абитурной тетради, которую удалось спасти от Тучкинского варенья. Осталось расписать, как мы батальоном сгоняли на Текстили, ну и можно переходить к тому из-за чего я собственно реанимировал свои записи. К Луке... А пока я занимался восстановлением утерянных моментов, которые считаю важными в своей училищной жизни ещё так вышло, что записи о Луке прочёл (кто бы мог подумать!!!) Дьяченко. Дьяк. Самый ебанутый огневик нашего училища. И опять ведь знаково. Это он про нас с Максом генералу уши прожужжал в своё время. А теперь вот...
  
   /конец первой тетради курсанта Скворина/
Оценка: 5.60*106  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на okopka.ru материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email: okopka.ru@mail.ru
(с)okopka.ru, 2008-2019