Строчки "Так хотелось, чтоб мир - любовь, а не окопы" из стихотворения горловчанина Александра Савенкова очень точно передают нравственную суть выбора Донбасса, когда "не просто меняются вывески, / песни и даты - сменилась эпоха".

Прошло уже более года со дня выхода "Времени Донбасса", но война не закончилась, раны физические и душевные болят, поэтому фабульная основа всех произведений "Выбора Донбасса" так или иначе возвращает нас к главной теме литератур ЛНР и ДНР - теме противостояния: идеологии, морали, мировидения и мироощущения в целом, ибо, как заметил Виктор Куллэ, "от Майдана до Майданека - только шаг".

Произведения разных родов и жанров, представленные в альманахе "Выбор Донбасса", различны по структуре, художественной специфике, глубине проникновения в жизненные коллизии и широте охвата событий. Но их объединяет несколько важнейших этико-эстетических параметров: гуманистическая авторская позиция, бытийно-бытовой хронотоп, особый тип трагедийности, что в 30-е годы прошлого века получил оксюморонное определение "оптимистическая трагедия". Эти объединяющие начала создают иллюзию принадлежности всех авторов к земле Донбасса, хотя в книге опубликованы стихи, проза, драматургические произведения писателей из Москвы, Оренбурга, Санкт-Петербурга, Челябинска, Омска, Одессы, Белграда, Ростова-на-Дону, Ярославля, Симферополя. Ощущением сопричастности происходившему и происходящему на нашей земле буквально пропитаны их творения. "Россия! Я - Донбасс, / колени не склонивший...", - заявляет Александр Марфунин из поселка Лесного Московской области. А москвичка Наталья Лясковская утверждает, что "и старики, чей мир опять войной разорван / погибшие в боях отцы и сыновья / и матери в слезах и дочери по моргам / все эти люди я / все эти люди я" и молится за нас, жителей Донбасса:

"И отсюда, из русской столицы,

Вспоминая любимые лица,

(в сердце - светлая боль, в горле ком),

Припадаю к иконам, как птица:

Да укроет родную землицу

Божья Матерь Цветастым Платком!".

Поэзия в "Выборе Донбасса" стала более сложной, ассоциативной, густо метафоризированной. Аллюзии и реминисценции различного типа и формы выводят тематическую конкретику в широкий социокультурный контекст:

"Весна красна, и ночь нежна...".

"Сыграйте реквием стране,

где каждый миг - спектакль "На дне".

"И Кролики Кровавые в глазах".

"На нем защитна вышиванка,

Она с ума меня сведёт".

"Помогли тебе, сынку,

Эльфы твои?".

"Прощание Славянска".

"Темна украинская ночь...

А Гоголь ищет души...".

Библейские персонажи (Ной, Мария, Авель, Каин), исторические личности (Заратустра, Эхнатон, Нострадамус, Робеспьер, Ницше), писатели, композиторы, живописцы (Блок, Вальехо, Кальман, Оруэлл) - эти и другие образы, вплетаясь в лирический сюжет, переводят злободневные и как бы региональные проблемы в ранг вечных и общечеловеческих. Этому способствует и активное использование символики - от фольклорной до модернистской: ветер, солнце (сонечко), террикон, снег, танец, песня, хлеб, погост, кровь, ребенок, алые паруса, вечность, звезда Бетельгейзе, Googl-карта, мантра, хаос, камуфляж, маска, бог (Бог), страх, вина, дом (Дом).

В поэтическом разделе немало произведений экспериментальных (выделяются стихотворения Елены Заславской, Юрия Макусинского, Ларисы Класс, Сергея Прасолова, Вячеслава Теркулова, Виктора Куллэ, Елены Настоящей, Александра Курапцева, Елизаветы Хаплановой, Александра Сигиды, Григория Егоркина, Драганы Мрджа), есть лирика, тяготеющая к авангарду (Вадима Степанцова, Анны Долгаревой, Людмилы Гонтаревой, Александра Сурнина, Владислава Русанова, Александра Сигиды-младшего, Натальи Лясковской, Анны Ревякиной). Интересны и те поэты, кто преимущественно ориентирован на традицию - таких больше всего (из 22 имен, на наш взгляд, выделяются Юрий Беридзе, Наталья Мавроди, Виктория Мирошниченко, Светлана Сеничкина, Вера Агаркова, Александр Марфунин, Александр Савенков, Лаура Цаголова, Марк Некрасовский).

Но главное - среди лирических и лиро-эпических стихотворений нет рассчитанных на дешевый эпатаж, стремление удивить наивного читателя эффектными тропами, не заботясь об их содержательной сути.

Проза альманаха отражает многие тенденции развития эпоса рубежа тысячелетий. Жесткий реализм, неонатурализм, романтический реализм, мистический реализм, неосентементализм, синтез нескольких литературных направлений в одном тексте. Конечно, большинство прозаических произведений имеет характер художественно-документальный, причем (в зависимости от авторского замысла) в одних преобладает документальность, в других - художественный вымысел. Максимальная документальность у Алексея Ивакина ("Донецкий исход 1918 года") и Владимира Спектра ("Имя им - "Молодая Гвардия").

Сюжетостроение представлено несколькими моделями: основа сюжета - динамическая фабула ("Две затяжки" Ирины Горбань, "Мальчики" Татьяны Маковицкой), сюжет по образцу "литературного портрета" (цикл "Апогей страха" Вениамина Углева, "Валик" Ирины Бауэр, "Васян" Анны Матвеенко), сюжет-исповедь ("Донецкий реквием" Ивана Донецкого), лирическая хроника ("Украинские хроники" Андрея Кокоулина, "Ангел на плече" Андрея Кузнецова, "Исход" Александра Сурнина).

В рассказах "Свете тихий" Николая Иванова, "Перманент" Ирины Бауэр, "Увертюра к плачу кукол" Геннадия Дубового, "Умочка" Александра Цыбы синтезируются различные приемы сюжетостроения, что позволяет соединять острые конфликты и детальное бытописание, психологический анализ и батальные эпизоды.

Эссеистичность - знаковое явление в современной прозе. Большинство произведений раздела "проза" тяготеют к эссеизму, что дает возможность усилить функцию подтекста и активизировать художественную деталь как одно из продуктивных средств психологического анализа.

Однако натуралистические описания военных и околовоенных событий иногда излишне концентрированы и мешают художественному осмыслению жизненных фактов.

Обращают на себя внимание два произведения: "Донецкий реквием" Ивана Донецкого и "Васян" Анны Матвеенко. В "Донецком реквиеме" сплавлены элементы неосентиментализма, натурализма, романтизма и вербатимного реализма. Они образуют сложную художественную систему, которую можно охарактеризовать как современную лирическую прозу, где представлены быт, любовь, война, а в лиризированный сюжет вплетены документальные и публицистические элементы: "Боже мой, как она пахла! Какие у нее были губы! Как я любил звук ее голоса! Все чудеса света в ней одной. Какое счастье было знать ее! Кроме этого мне в жизни ничего и не надо было. Она была моим лучшим достижением, главной наградой. Все остальное такая ерунда! Тараканьи бега. Паучья суета. Крысиные заботы. И я потерял ее! Так глупо, преждевременно и необязательно... кто-то наверху дёргает ниточки, наслаждается деньгами и властью, а внизу гибнут женщины и дети, разрушаются миры и жизни... Они любили меня. Я любил их. А украинский солдат их уничтожил. Убил как животных на живодерне. Оставил на кровати ее окровавленное тело без ног, засыпанное штукатуркой и обломками кирпича... Рядом, в проходе, между стеной и кроватью, под выбитой оконной рамой - тело дочери с оторванной правой рукой и кровавым месивом вместо лица и головы... Я видел это. И пережил. Не повесился, не застрелился, не сошел с ума...".

В "Васяне" автор продолжает традицию классиков - представление событий через "сознание" братьев наших меньших. Кот Васян по-своему осмысливает и переживает войну. У него свои печали и душевные драмы, и через психологический анализ образа животного Анна Матвеенко еще раз убеждает читателей в том, о чем полтора века назад говорил Лев Толстой: война - противоестественное для человека состояние.

Раздел "Драматургия" правильнее было бы назвать "Кинодраматургия", так как пьеса в нем представлена одна - "Коктейль для москаля" Влада Суворова. "Ироничный фарс в одном действии", как жанрово определил произведение автор, полностью соответствует "канонам" современной драматургии: гибридный жанр, монопьеса, ограниченное число персонажей, синтез социальных и нравственных конфликтов, бытовой фон событий и акцент на бытийных ценностях. Фабула динамична, действующие лица прорисованы достаточно четко и психологически мотивированно. Наверняка у режиссеров не возникнет проблем с постановкой "Коктейля для москаля".

Не будучи профессиональным киноведом, не считаю для себя возможным многоаспектно оценивать киносценарии. С точки зрения литературоведческой, киносценарии Юрия Юрченко, Константина Ковригина и Глеба Боброва соответствуют требованиям жанра. Все три работы интересны, остропроблемны, оригинальны по структуре (более других - "Миронова проба"). "Свидетель" и "Конвой" отражают события современные, "Миронова проба" построена по модели "наплывов времени", очень популярной, начиная с середины прошлого столетия. Такая форма позволяет не только выявить связь времен, но и определить круг непреходящих нравственных ценностей, очень важных в нашей экстремальной социально-нравственной ситуации.

Все материалы, представленные в альманахе, объединяет проблема "эха войны". Поэты, прозаики, драматурги размышляют о том, как проявляют себя последствия войны спустя годы и десятилетия. В этой связи тема "война и дети" становится одной из центральных, лейтмотивной. Погибшие дети, дети, искалеченные войной - физически и психически. В начале жизни маленькие люди пережили ее конец: "и дочке будет пять, а сыну - девять отныне до скончания времен".

Вспоминая о погибшей дочери своей любимой женщины, герой "Донецкого реквиема" говорит о самом главном и страшном преступлении тех, кто развязал гражданскую войну в Донбассе: "Какие они забавные и нежные - эти маленькие девочки. С тоненькими чистыми пальчиками, серебряными голосочками, доверчиво журчащими рядом с тобой над пупсиком, которого они с заботливой взрослостью кормят и укладывают спать. Их маленький, беззащитный мирок похож на шар одуванчика, по которому гусеницами проехала Украина, раздавив, смешав с грязью детские тела. Я смотрю на ее лицо, на последней фотографии, такое наивное и печальное, и осознаю, что больше ее фотографий уже не будет. Как не будет для нее жизни, школы... новых платьев, подруг, друзей... не будет бесконечной череды мигов, из которых складывается жизнь, струящаяся, отведенный её срок. У нее украли шестьдесят лет жизни. Срезали свежую, зеленую веточку, которая расцвела бы чем-нибудь удивительным... За ее последним фото будут три дня детской жизни под обстрелами, которых она, на удивление, не боялась... и ужас последних секунд, о боли которых можно только догадываться по оторванной руке и размозженному лицу... Пусть бы она рассказала о своей боли, об ужасе последних минут тем, кто её убил... тем, кто считает убийство детей допустимой политикой... Каждую ночь пусть бы шептала им на ухо о боли и ужасе детей Донбасса, плакала бы... Пусть бы голоса убиенных детей Донбасса звучали везде, где появятся эти украинские и американские твари...".

Огромный провал в цепочке поколений образует война. Погибают те, кто уже никогда не сможет родить детей, а значит, не будет внуков, правнуков и других, дальних, поколений. И, как размышляли в 70-е - 80-е годы прошлого века писатели-фронтовики (Юрий Бондарев, Виктор Астафьев, Георгий Бакланов, Василь Быков), кто знает, каких пушкиных, энштейнов, шаляпиных, шекспиров уничтожили те, кто убил юных.

Познавательный и нравственно-воспитательный потенциал сборника "Выбор Донбасса" трудно переоценить. Однако хотелось бы, чтобы писатели, осмысливающие ситуацию в Донбассе 2014 - 2016 годов, почаще вспоминали идею, сформулированную в середине 80-х годов ХХ века известным филологом Иосифом Гринбергом. Правда, Гринберг имел в виду поэзию, но можно отнести его определение к любому жанру литературы: "Связь с миром, причастность к современной жизни не предполагает обязательного изображения в стихе каких-либо фактов и обстоятельств или непосредственного обдумывания в нем сложных философских, социальных проблем. Она, эта связь, властно и ощутимо сказывается и в движении чувств, в смене умонастроений, переживаний".

И, конечно, больше света и надежды. Мы выстояли, мы это заслужили. И как заметила Виктория Мирошниченко, "любовь вернётся к нам, мой друг, / Вернётся к людям". Будем в это верить. Пусть помогают нам в этом такие книги, как "Выбор Донбасса".