Литературный критик Дмитрий Филиппов: "Литература Донбасса - это точка отсчета для всех нас"

Третий год в Донбассе идет война. Пусть нас не смущает отсутствие картинки в телевизоре и условное перемирие "Минска-2". Война продолжается.

Как минимум одна сторона конфликта недоговороспособна. Постоянные обстрелы и провокации с украинской стороны, работа диверсионно-разведывательных и снайперских групп - это тлеющий уголек, который в любой момент полыхнет, стоит подуть западному ветру. Но даже в этих условиях Донбасс сумел выстроить новую модель государственности. Пусть действующую с перебоями, с кучей внутренних и внешних проблем, но - действующую! Работают школы, университеты, больницы. Старикам платят пенсии. Заработала банковская система. Возрождается энергетика. А еще в Донбассе случился мощнейший литературный всплеск, равного которому не было за все годы независимости Украины.

Время загоняет людей в тупик, и в поисках выхода из него рождается литература. Все очень просто: это клей, который на нравственном, на трансцендентном уровне скрепляет отношения общества и государственных институтов. Не оправдывает, нет, но вычерчивает иную реальность, которую можно будет принять за образец. И в этой связи можно смело говорить о таком феномене, как "литература Донбасса".

Как революция 1917 года вынесла на своем гребне Всеволода Иванова, Фурманова, Фадеева, Лавренева, Николая Островского, Шолохова, так и гражданская война на Украине рождает своих глашатаев. Без пафоса и героики (не то время, не то место) писатели Донбасса равны классикам революции в одном: прямом, твердом и горячем чувстве правоты. Потому что в любой войне, даже в гражданской, есть правые и виноватые.

Первым значимым литературным документом можно считать сборник рассказов"Я дрался в Новороссии!",

вышедший в издательстве "Эксмо-Яуза" в прошлом году. Не все писатели в нем дрались в прямом смысле слова, не все даже жители Донбасса, но совершенно точно все являются очевидцами или участниками новой войны. Сборник вышел неровным: наряду с блестящими рассказами и очерками есть произведения достаточно среднего художественного уровня, но он живой, нервный и кровоточащий. Рассказы написаны простым языком, на грани цинизма, и эта грубая правда бьет ледорубом по голове.

И вот представлен сборник "Время Донбасса", в который вошли произведения около 20 прозаиков и 50 поэтов.

Сейчас литература Донбасса - это литература оценки, называния, проговаривания вслух. Когда на первом месте стоит необходимость бесшабашно и страшно проорать во весь голос: за что вы нас убиваете? Когда высокие материи и глубокие смыслы уступают место насущному: достать еды и воды, не попасть под обстрел, запомнить, записать, как все было. И этот взгляд - не внутрь себя, но вокруг - позволяет разогнаться. Много сил уходит, чтобы удерживать высокую скорость произнесения: все успеть, ничего не забыть. Не хватает времени заглянуть в себя, дать оценку, понять, как вообще все это случилось? Но теперь, кажется, это время пришло.

Самым значительным текстом литературы Донбасса на сегодняшний день является пьеса "Оглашение Крама", с которой мне повезло ознакомиться в рукописи. Впрочем, сейчас она выложена в открытом доступе на сайте государственного информационного агентства ЛНР "ЛуганскИнформЦентр" выступивший информационным спонсором этого сборника. Автор - глава правления Союза писателей ЛНР, ветеран Афганистана, основатель сайтаokopka.ruГлеб Бобров, известный широкому читателю как автор бестселлера "Эпоха мертворожденных". В пьесе всего два действующих лица - ополченец Яков Левитин и волонтер Марк (позывной "Крам"), которые сидят в расстрельной камере в полной темноте. Не видно лиц, званий, шрамов - только голоса. Автор так и различает их: голос справа и голос слева.

Уже в названии и именах персонажей дана явная отсылка к Библии и Торе. Позывной "Крам" - это обратное от имени соавтора второго Евангелия Марка, но еще это Храм: так слышится и так западает в подсознание. А еще это "харам" - запрет в исламе. Яков Левитин - это Иаков, боровшийся с Богом. Левит - одна из книг Торы. Оглашение - заключительный акт подготовки верующего к таинству Крещения. Символы разбросаны щедро, горстями. Библия, Тора, Коран - в расстрельной камере несть ни эллина, ни иудея.

Действий в пьесе четыре, причем диалог центрального, выворачивающего душу наизнанку четвертого действия занимает ровно девять строк. Но к нему еще надо подойти.

Бобров работает умелыми, уверенными приемами. Каждое действие - это такой доведенный до предела микрокосм одной темы. В первом действии такой темой является глубина падения человеческой души. Абсолютный, чистый садизм в застенках "нацгвардии". Это даже не Средневековье, это картины ада, в котором черти в камуфляже, с шевронами в форме трезуба режут людей на куски. Описанные пытки невозможно придумать: о них можно только услышать от тех, кто чудом уцелел. И это действие выполняет первую задачу: проговорить вслух, запомнить, записать. Никаких оценок - просто все происходящее не вмещается в оценочные категории. Яма без дна. Автор не вводит в пьесу ни одного персонажа с "той стороны" не из скупости или жалости. Просто там, в коридорах пыточной - не люди; и слова, обычная человеческая речь (русская ли, украинская - язык не важен) невозможны из их уст. У них и рта-то, пожалуй, нет: пустой провал на этом месте. Нет ни образа, ни картинки - это абсолютное зло.

Но уже во втором действии акценты смещаются, и Бобров вместе с героями пытается понять, как мы все до такого дошли? Что такого мы проворонили в себе и в стране еще совсем недавно, но уже в прошлой жизни? И здесь Бобров честен с собой и с читателем. Ответ прост: всем было плевать.

Третье действие - это взгляд героев вглубь себя: просветить до нутра, до печенок. С общим разобрались, теперь с самим собой разобраться надо. Яков Левитин бросил жену и дочь, Крам просто не создал семьи, не рискнул, испугался: два раза его жена делала аборт, а третьего ребенка так и не решились взять в детдоме. Вся жизнь прошла не так, в погоне за золотым руном, но вот настала минута, и каждый сам себе и "Арго", и аргонавт, и судья, и прокурор, и время назад не отматывается.

Глеб Бобров зафиксировал три взгляда на эту войну: прямо перед собой, назад и внутрь себя. И вдруг оказалось, что эти три разнонаправленных взгляда пересекаются в одной точке. Такое возможно в геометрии Лобачевского и в искусстве. В четвертом действии несколькими фразами автор вырывается из границ видимой художественной реальности и утверждает единственную возможную правду: божеской любви и милосердия. Читатель глотает свое сердце, и наступает катарсис - так древние греки называли это состояние, но мы все понимаем, что нет ему названия. Это просто прикосновение к горнему миру здесь и сейчас. Наяву.

Нельзя недооценивать силу слова. Литература Донбасса в каком-то смысле - это точка отсчета для всех нас: куда путь держим? Неплохо бы нам знать ответ на этот вопрос. В Донбассе знают.

***

Дмитрий Филиппов - известный российский писатель и литературный критик, сотрудничающий с ведущими российскими "толстыми" журналами. Лауреат премии "Альтернативная литература 2012", русско-итальянской премии "Радуга 2015", лауреат премии короткого рассказа имени Короленко (2015). Постоянный автор газет "Литературная Россия", "День литературы", "Литературная газета", интернет-портала "Свободная пресса".