Вторая половина апреля 1945 года проходила в упорных боях за освобождение Австрии. Позади остались красавица Вена и величавый Дунай, впереди начиналась граница с Чехословакией. Наступавшим противостояла часть группы армий "Австрия", включавшей 8-ю полевую армию и 6-ю танковую армию СС. Наступление шло практически безостановочно. С восстанием в Праге и вовсе все закрутилось по полной. Войска повернули в сторону мятежного города. Лавина людей и техники ускоренными темпами устремилась к Праге. Вечером 8 мая гвардейцы вошли в небольшой чешский населенный пункт, неподалеку от восставшей столицы. Десантники валились с ног. Наконец, наступила долгожданная команда на ночной привал. Командир взвода лейтенант Земцов начал распределять бойцов на ночлег.
- Сержант Ручкин, - лейтенант поискал глазами в сгущающихся сумерках своего помощника. - С отделением младшего сержанта Климова занимайте вон тот сарай. - Его рука протянулась в сторону вожделенного ночлега. - Охрану выставлю сам, - закончил он.
- Понял, лейтенант, - кивнул головой Ручкин. - За мной ребята. - Он повернулся к бойцам, обступившим младшего сержанта Климова.
На чердаке сарая нашли прошлогоднее сено, побросали его вниз, расстелили на полу сплошным ковром.
- Лучше всякой постели, - устраивая под голову вещмешок, а под правый бок ППС-43, устало выдохнул рядовой Никонов.
Никто не стал ни возражать, ни соглашаться, все молча начали укладываться. Вскоре сплошной храп загулял по просторам сарая. В его оконца иногда заглядывал лунный свет, мягко скользя по усталым лицам бойцов, в разных позах застывших на полу. Любопытную луну периодически закрывали проплывавшие облака, погружая все во тьму. Шло бесконечное соревнование полусвета и тьмы, оставляя равнодушным к нему все живое, загипнотизированное на земле крепким сном. Храп людей на мгновенье замирал, когда в полуоткрытую дверь сарая врывался весенний ветер - шалунишка, занося с собой ласковый шепот еще совсем молодой листвы примеряющих весенний наряд деревьев. И замирал он не столько от того, что спящих война уже давно приучила чутко реагировать на звуки. Главное - в этом шепоте каждый интуитивно угадывал что-то свое, родное, необъяснимое, улавливаемое лишь на подсознательном уровне. По земле торжественно плыл, буйствовал, дурманил все живое месяц май.
Весеннюю ночную гармонию бытия вдруг грубо, противоестественно распорола автоматная очередь. "Старики" взвода тут же вскочили, подхватывая с пола оружие и вещмешки, следом, с заметным опозданием, обозначил себе "молодняк".
-Немцы, к бою! - Прозвучала команда помкомвзвода.
Он рывком распахнул дверь, первым вырвавшись за пределы порога в тревожную, ночную неизвестность. В бледно-голубом свете луны увидел солдата, высоко поднявшего в небо руку с автоматом. В потревоженной ночной тишине из его ствола, озаряя вспышкой тьму, снова вырвалась длинная очередь.
Ручкин по инерции еще продолжал бежать, а рука уже искала предохранитель для фиксации переведенного в боевое положение затвора автомата. Рой мыслей моментально промелькнул в его голове, но почему-то однозначно, навсегда застряла лишь одна: старшина прав.
Первым к Реутову из ближнего дома подбежал Земцов.
- Старшина, ты что, перебрал? - Налетел на него лейтенант.
- Победа...а...а...! - Не обращая на него внимания, слегка охрипшим голосом продолжал орать Реутов. -Ура...а...а...а! - Задранный в небо автомат старшины задергался в конвульсиях, изрыгнул очередную порцию свинца, освещая удивленные лица сбегавшихся бойцов.
Земцов перехватил руку старшины.
- Отдай оружие! - Грозно пронеслось среди людского шума.
- Бери, бери, дорогой, насовсем! - Реутов покорно, даже с каким-то облегчением, отдал автомат. - Лейтенант, конец войне! Конец! - Старшина стал обнимать опешившего комвзвода.
- Да подожди ты, - попытался вырваться он из объятий. - Объясни, что все это значит.
- Значит, капец фашистам, лейтенант! - Старшина разомкнул свои объятия, сорвал с головы сбившуюся на затылок пилотку, высоко подбросил ее вверх. - Победа! Ура!
Со стороны штаба батальона раздались автоматные очереди, потом в небо взмыли ракеты, освещая дома, сараи, расплывающийся между ними и копошащийся в недоумении людской муравейник.
- Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант! - Совсем рядом раздался звонкий, запыхавшийся голос телефонистки Лиды. - Только что по московскому радио объявили, что немцы капитулировали! - Она упорно пробивалась сквозь плотную солдатскую массу к лейтенанту Земцову, к которому уже давно была неравнодушна.
Ей удалось с трудом прорваться через гудящее живое кольцо. Она остановилась в полуметре от лейтенанта, смущенно поправляя на себе гимнастерку. Из-под пилотки выбились русые пряди волос, на полноватых щеках полыхал румянец, грудь учащенно вздымалась от быстрого бега и переполнявших ее чувств.
- Повтори, повтори, что ты сказала! - Затряс ее за плечи Земцов.
- Мы с девчонками слушали Москву...Потом диктор объявил, что Германия подписала акт о капитуляции, война окончена.
- Лида! Ты не ошиблась? - Лейтенант рывком заглянул в ее смущенные, слегка испуганные глаза.
- Нет, товарищ лейтенант.
- Лида! Дорогой ты мой человек... - Она исчезла в объятиях богатыря Земцова.
Наконец, он оторвался от девушки, зычно, во всю мощь, как никогда до этого, крикнул: "Победа"!
В ответ всё вокруг взорвалось ликующим, многоголосым "Ура"! Солдаты обнимали друг друга, кричали: "Победа", "Ура", поднимали в небо оружие, стреляли, кричали, плакали, перезаряжали оружие, снова стреляли. Небо в одночасье было сплошь расчерчено пунктирами трассеров, горящих, разноцветных ракет. Стоял невообразимый шум и грохот, словно на землю выплеснулся и загулял девятый вал, вал Победы. Постепенно стрельба пошла на спад, совсем стихла.
- Старшина! - Гаркнул Земцов. - Хотя бы сегодня не жмотничай, дай взводу фронтовых на месяц вперед. - Взводный обнял за плечи телефонистку. - Ты, Лидочка, самый желанный гость нашего взвода сегодня.
В самом большом доме, отведенном взводу, на одном дыхании накрыли столы. На них сегодня выгрузили все, что было в солдатских вещмешках, и кроме того. Стоял сплошной гомон и дым под потолок. От табачного угара рвало легкие, сводило в удушливом кашле.
- Да распахните вы все окна, - не выдержал кто-то из некурящих.
Загремели створки, в дом хмыкнули потоки свежего, живительного весеннего воздуха.
- Братцы, - по-отечески, зычным голосом начал взводный Земцов
- Прошу спокойствия.
За столами установилась тишина. На замерших лицах бойцов загуляли блики от горевших свечей и керосиновых ламп.
- Ребята, гвардейцы, сегодня для нас начинается необыкновенный, выстраданный всеми день, - у лейтенанта дрогнул голос, к горлу подкатил ком, он большим усилием воли заставил себя говорить дальше. - У всех за плечами разный по длине фронтовой путь. Первое слово хочу предоставить помкомвзводу гвардии сержанту Ручкину. Он во взводе один, кто был призван на фронт в сорок первом. Прошел с боями, считай, от Ленинграда до Праги. Говори, Анатолий! - Закончил взводный.
Ручкин от неожиданного предложения смутился, замешкался.
- Смелей, смелей, сержант! - Заторопил лейтенант.
- Ребята, давайте выпьем за победу, - Ручкин обвел взглядом сидящих. - Каждый из нас всегда мечтал дойти до нее. Шел и платил тяжелой ценой. И сегодня - вот она, в наших руках. - Сержант невольно вытянул перед собой руки. - За нашу Победу!
Раздались одобрительные голоса, стук алюминиевых кружек, шумные глотки из их содержимого. После минутного оживления над столом опять вырос взводный.
- Гвардейцы, - в его голосе зазвучали иные, не праздничные нотки. - Я предлагаю поднять бокалы за наших товарищей, не дошедших с нами до победы. - Его голос задрожал, потом налился металлом. - За всех, кто сложил за нее головы.
Все шумно встали, воцарилась мертвая тишина.
- Вечная им память! - Лейтенант поднес кружку ко рту, осушил до дна.
Гвардейцы в полной тишине, не чокаясь, выпили, сели. Некоторое время сидели молча, склонив головы. Первыми начали тихий разговор молодые бойцы. Слово за словом, за столом вновь пошло оживление. Лейтенант на правах хозяина стола поднялся в очередной раз.
- Товарищи гвардейцы! - Он посветлевшими глазами прошелся по лицам своего воинства. - Я сейчас с большим удовольствием предоставляю слово нашему гостю, так сказать, глашатаю Победы. - Лейтенант остановил взгляд на своей соседке. - Пожалуйста, Лидочка!
Девушка по-детски, недоверчиво, уставилась на лейтенанта, словно не догадываясь, чего от нее хотят.
- Вам, вам слово, мадемуазель! - Сегодня Земцов был изысканно галантен. - Ну же, смелее!
Лида робко встала, машинально одернула гимнастерку, смущенно посмотрела на сидевших с нею мужчин. Румянец на ее щеках запредельно полыхнул огнем. Она сделала глубокий вдох-выдох, сосредоточилась, слегка наморщила свой лобик.
- Товарищи гвардейцы! - Почти театрально выкрикнула она и, как будто, испугавшись, на несколько секунд замолчала. - Мальчики, - вдруг тихо, совсем другим голосом, продолжила. - Спасибо, что вы есть... Спасибо, что защитили нас...- Она села, уткнулась лицом в плечо лейтенанта и расплакалась.
Наступила неловкая пауза. Взводный решил тут же заполнить ее.
- В чем дело, товарищи гвардейцы, почему сидим, когда говорит тост боевая подруга? - Он слегка ироничным взглядом окинул притихших бойцов. - Мы, гвардейцы, что гусары в старину. А гусары в подобных случаях пьют только стоя! Не заставляйте меня напоминать вам о приличных манерах.
Лейтенант, прижав к себе Лидочку, стал подниматься вместе с ней. Следом за ним начали отрываться от своих мест и другие.
- Никонов, что там бормочешь?- Опять загулял по комнате бас взводного. - Привык в своем медвежьем углу, чтобы жена трепетала перед тобой, стаскивала с ног сапоги. Учись приличным манерам, пока есть возможность.
Рядовой Кочкин, сидевший рядом с Никоновым, шумно прыснул в ладошку.
- Что, сопля зеленая, зубы скалишь тута над старшими, - тихо буркнул Никонов, толкая локтем в бок развеселившегося соседа. - А учиться, товарищ лейтенант, - повысил голос Никонов, - меня жись учила токо одной манере: все время горбатиться, чтоб не протянуть ноги.
- Ладно, Никонов, не обижайся, - миролюбиво бросил взводный.
Разом застучали кружки, послышались веселые голоса, смех.
- Товарищ лейтенант, вас к ротному, - вырос на пороге посыльный.
- Как не вовремя..., - словно от зубной боли сморщился Земцов. - Извини, Лидочка. - Он галантно отвесил поклон. - Помкомвзвода, принимай командование. - Лейтенант шагнул вслед за посыльным.
Стол вновь ожил человеческим многоголосием. Десантники вставали, произносили тосты, гремели кружками, садились, снова вставали и говорили о наболевшем, подшучивали друг над другом, дружно хохотали, вспоминали былое, отчаянно жестикулировали, пытались что-то доказывать соседу, напрочь отметали его доводы, потом великодушно соглашались, громко хлопали собеседника по плечу, радостно смеялись. Колеблющийся свет керосиновых ламп и свечей выхватывал из полусумрака разрумянившиеся, возбужденные лица, озорно, с бликами, пробегал по орденам и медалям гвардейцев. Их голоса становились громче, звонче, веселее. Они уже не монотонно звучали над столами, а шумно, напористо, проникали во все закоулки дома, сливались в один, мощный, бурлящий поток. И вдруг из этого бушующего моря человеческих голосов отчетливо вырвался один, до отказа наполненный запредельной болью и тоской: "Ванюшка, прости... Убью их всех, гадов...". Раздался удар по столу. На мгновение все замерло, потом послышался шум падающей со стола посуды, опрокинутых табуреток, тяжелого дыхания, борьбы человеческих тел.
- Пистолет, пистолет, заберите у него! - Взорвался криком младший сержант Климов.
Через несколько секунд Николаю Артемьеву завернули за спину руки, повалил грудью на стол, забрали трофейный "Вальтер".
- Отпустите, - прохрипел Николай.
Державшие его десантники вопросительно уставились на помкомвзвода. Сержант Ручкин одобрительно кивнул головой.
Николай Артемьев разогнулся, его качнуло в сторону. Он оперся руками о стол. Из груди вырвались всхлипывания, глаза наполнились слезами.
- Все, кончай застолье, - подал команду Ручкин. - Перекур, пока не придет взводный. - Немного подумал.- Младший сержант Артамонов, проследи здесь за порядком.
- Сделаю, помкомвзвода.
Десантники начали неохотно вставать, выходить на улицу.
- Давай, Николай, на свежий воздух, - сержант Ручкин подхватил его под руку.
Во дворе уже обозначились первые краски рассвета. Сумрак ночи неохотно отступал под напором рвущегося с востока света. Помкомвзвода Ручкин с товарищами присел на лежавшее на земле бревно. Взгляды всех были устремлены на разыгрывающееся буйство красок рассвета.
- Анатолий Владимирович! Загадывай желание, сидишь между двумя Николаями, - тепло, совсем по-домашнему, произнес младший сержант Климов, показывая глазами на Никонова и Артемьева.
- Михалыч, сейчас у всех одно желание - скорее домой.
Гвардейцы молча закивали головами, зачарованно всматриваясь на полыхавший пожаром восток.
Тяжело, словно из огромного моря людской крови, поднималось солнце, бесконечно напоминая всему сущему о победе над тьмой. И еще о великой Победе, завоеванной великой ценой, встречавшими восход гвардейцами, а также миллионами других, свято веривших все эти огненные годы в правое дело.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на okopka.ru материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email: okopka.ru@mail.ru
(с)okopka.ru, 2008-2019
