Ударная группировка 3-го Украинского фронта после мощной артиллерийской и авиационной подготовки 16 марта 1945 года перешла в наступление. Войскам был поставлен приказ: разгромить немцев в западной Венгрии и овладеть Веной. 107 Гвардейская ордена Суворова Первомайская стрелковая дивизия в составе войск фронта в упорных боях продвигалась вперед. Враг, используя горно-лесистую местность, ожесточенно сопротивлялся. Штурмуя узкие горные проходы, реки, заранее подготовленную фашистами систему траншей и ходов сообщения, десантники несли большие потери. В отдельных взводах оставалось менее половины личного состава. Но приказ был один: только вперед. Измотанные в бесконечных наступательных боях десантники 356 Гвардейского ордена Кутузова стрелкового полка к исходу 4 апреля, наконец, вышли на подступы к Вене. Начались ожесточенные схватки с фашистами на окраинах, потом в самом городе. Освобождая дом за домом, квартал за кварталом, наступающие упорно двигались к центру Вены. 12 апреля гвардейцы вошли в живописный, густо застроенный Старый город, окруженный полукольцом бульвара Ринг. К исходу дня стрельба стала постепенно стихать.
Помкомвзвода 9 роты гвардии сержант Ручкин получил приказ занять с отделением бойцов верхний этаж только что отбитого у немцев дома и до утра располагаться в нем, простреливая примыкающую улицу. Гвардейцы подтащили к одному из окон стол, установили на него пулемет СГ-43. После безуспешной попытки распахнуть оконные рамы прикладами высадили стекла. Аналогичным образом и у других окон оборудовали еще несколько огневых точек для автоматчиков.
Помкомвзовда определил посменное дежурство. Свободные от боевого дежурства гвардейцы, подложив под головы вещмешки, плотнее запахнувшись плащ-палатками, улеглись на полу. Тут же с разных сторон пошел гулять храп. Почти раздавленные нечеловеческими нагрузками, бойцы отключались моментально.
Вечер тихо опускался на город. В витражах расположенного через улицу дома заиграли краски весеннего заката. Яркие блики света постепенно бледнели, все больше и больше размываясь в полутьме. В занятые отделением помещения медленно вползал сумрак ночи. Ее темное покрывало опускалось на венские улицы, обволакивая тьмой дома, площади, скверы.
"Из молодняка кто-то дурью мается", - подумал сержант. Подошел к одному из окон, оценивающим взглядом прошелся по улице, которую ему приказано было контролировать. Серые тона расположенных напротив домов, растущих вдоль дороги деревьев, выстроившихся в ряд фонарных столбов, постепенно переходили в темные. Потом все стало сливаться в одну сплошную черную массу. Город пребывал в непривычной за последние дни тишине. В какой-то липкой, подозрительной, тревожной.
-Сержант, ты где? - Послышался сзади тихий голос взводного.
-Здесь, лейтенант, - также тихо ответил ему, поворачиваясь от окна вглубь комнаты.
-Давай сюда, - выдохнул взводный, грузно опускаясь на пол и прислоняясь спиною к стене.
Сержант Ручкин присел рядом, устало вытянув по полу ноги. Лейтенант сидел молча, откинув голову, прикрыв глаза. Потом потянулся рукою в карман, достал папиросы, прикурил. Терпкий запах табака ударил в нос, его невидимые в темноте клубы поползли по комнате. Сделав несколько глубоких затяжек, взводный оторвал голову от стены.
-Есть информация, сержант, что остатки немцев, блокированных в центре города, могут предпринять попытку прорыва, - неторопливо заговорил он. - Смотри в оба. - Взглядом скользнул по своему помощнику.
-Ясно лейтенант.
Взводный докурил папиросу, затушил окурок о голенище сапога, снова откинул голову к стене. Долго сидели, молча, думая о своем. Слабый, пришедший откуда-то издалека, звук пулеметной очереди, привел лейтенанта в движение. Он встал. Следом за ним поднялся и помкомвзвода.
-Чаще проверяйте с командиром отделения бойцов дежурной смены. - Направляясь к выходу, сказал лейтенант. - Сам знаешь, люди вымотались.
Сержант Ручкин молча кивнул головой. Он и без слов взводного отлично понимал, что десантники были на пределе сил. Особенно его волновало последнее, наспех сделанное пополнение из 18 летних бойцов 1944 года призыва. Юные, не обстрелянные, не имевшие суровой фронтовой закалки, они в сложных боевых и житейских условиях быстро ломались, не выдерживая свалившихся на них перегрузок.
Взяв лежавший на полу ППШ, сержант пошел проверять дежуривших на огневых точках бойцов. Переходя из комнаты в комнату, останавливался у окна, спрашивал подчиненных об обстановке, предупреждал о возможном прорыве заблокированных в центре города немцев. Пока все шло в спокойном, штатном режиме.
Ближе к полуночи помкомвзвода почувствовал, как на него навалилась огромная, чудовищная глыба усталости. Ноги вдруг сделались ватными, неуправляемыми, веки стали неподъемными, непроизвольно опускались. Боясь в любой момент отключиться, он, спотыкаясь и пошатываясь, пошел будить отдыхавшего командира отделения младшего сержанта Климова.
-Вставай, Михалыч, - затряс его за плечо.
Климов открыл глаза, резко сел.
-Невмоготу уже, меняй.
Климов, кивая головой, продолжал сидеть. Видно было, что он еще под грузом сна. Его глаза полуосмысленно блуждали по сторонам, потом взгляд стал сосредоточенней, сконцентрировался на нарушителе его покоя. Наконец, Климов встал, потер руками глаза, приходя в привычное состояние бодрости.
-Взводный приходил, - сержант Ручкин прислонился к стене. - Предупреждал о возможном прорыве блокированных немцев. - Он стал медленно сползать к полу. - Не подведи, Михалыч, проверяй чаще молодняк...
Помкомвзвода коснулся пола, замолчал.
-Будет как надо, товарищ сержант. - Глядя на своего разом отключившегося командира и понимающе кивая головой, ответил младший сержант Климов. Говорил уже для себя.
Желто - глазая луна с любопытством заглядывала в окна, выхватывая в темноте бледные лица дежуривших у огневых точек, потом переводила свой взгляд на распластавшихся на полу гвардейцев. Неровным голубоватым светом она заливала венские улицы, скверы, бульвары. Из окон были отчетливо видны контуры растущих вдоль улицы деревьев, еще не успевших примерить очередной густой весенний наряд и в его нетерпеливом ожидании томившихся в своей наготе.
Климов медленно переходил от окна к окну, осматривал из них улицу, заводил непринужденные разговоры с дежурившими бойцами. Неспешно прикуривал одну за другой папиросы, сладострастно затягивался, выпуская из-под желтых, прокуренных усов, табачные облака. Будил, и расставлял дежурную смену, снова курил, перебрасываясь репликами с бодрствующими гвардейцами. Время летело незаметно. Наступил предрассветный, самый искусительный, сладостный для сна час. В окнах еще не забрезжило, но уже интуитивно угадывалась неизбежность грядущего с востока дня с его обязательным малиновым пожаром восхода.
Со стороны улицы послышался приглушенный шум моторов. С каждой минутой он нарастал. Через разбитые окна уже отчетливо улавливался металлический звон лязгающих по асфальту гусениц. Климов выглянул в окно и в чуть наметившемся в предрассветном просветлении уловил контуры двигающихся по улице трех немецких самоходок "Фердинанд".
-Отделение, к бою! - Во все легкие гаркнул он. - Подъем. - Повернулся вглубь комнаты к спящим гвардейцам.
Сорвался с места, полетел по остальным комнатам. Десантники по давно отработанному приему резко вскакивали и бежали к огневым точкам, в одной руке таща вещмешки, в другой - оружие.
Сержанту Ручкину показалось, что он только минуту назад прилег, и уже нужно вставать.
-Товарищ сержант! - Прямо на него летел Климов. - Немецкие самоходки пошли. - Остановился он в полуметре.
Ручкин метнулся к окну, у которого располагался пулеметный расчет. Три "Фердинанда", выползая из темнеющей глубины улицы, неумолимо приближались к дому. За ними шла пехота. В предрассветных сумерках было сложно определить, но сержант интуитивно почувствовал, что это эсэсовцы.
-Огонь не открывать, пока не приблизятся на бросок гранаты, -подал он команду. - Приготовить гранаты! Пехоту отсекать ружейно-пулеметным огнем, - неслось дальше по цепочке.
Лязг гусениц все сильнее и сильнее давил на уши, в окнах задрожали стекла. Совсем неожиданно раздался орудийный выстрел. Стреляли наши артиллеристы, занявшие боевые позиции метрах в трехстах от десантников, подальше от центра города, закрыв прямой выход с улицы. Снаряд скользнул по броне. Стальная махина еще несколько секунд продолжала двигаться, не меняя направления, потом сделала резкий разворот, зацепившись стволом за одно из росших вдоль улицы деревьев. Мотор надсадно ревел, гусеницы бешено крутились, вырывая из-под себя куски камней. Но самоходка продолжала стоять на одном месте. Две остальные, следовавшие за ней, остановились и поспешно дали задний ход. Экипаж первого "Фердинанда" в панике начал покидать машину.
-Огонь! - Коротко выдохнул Ручкин.
Громко застучал "Горюнов", сначала захлебываясь в длинных очередях, потом переходя на короткие. Вслед за пулеметом резко "заухали" карабины, методично застрекотали ППШ. У обочины дороги, на тротуаре в разных позах неподвижно застыло несколько фашистов. Два "Фердинанда" и сопровождавшая их пехота быстро исчезли за уличным поворотом.
-Вояки..., - смахивая ладонью выступивший на лбу пот, презрительно бросил первый номер пулемета ефрейтор Афанасьев. - Сразу пятки смазали. Это вам не сорок первый...
-Да... Немец не тот, - поддержал Ручкин. - Все чаще норовит дать деру или попрятаться по щелям.
-Гитлер капут, Гитлер капут..., - все в таком же презрительном тоне продолжил Афанасьев. - Про хайль Гитлер память уже отшибло. Вояки... - Он зло сплюнул.
Подошел командир отделения Климов.
-Вряд ли второй раз сунутся, - доставая из кармана пачку папирос, озвучил он свои мысли. - Как, товарищ сержант? - Вопросительный взгляд остановился на Ручкине.
-Поживем-увидим.
Весенний рассвет набирал силу. В витражах противоположного здания игриво заиграли посланцы первых лучей - солнечные зайчики. Они буйно резвились в фонтанах ярких красок витражей. Соскочив с них, весело, наперегонки, гонялись по стеклам домов, завораживая причудливой игрой света. По растущим вдоль улицы деревьям озорно пробежал легкий утренний ветерок, слабо покачивая ветки с тяжело набухшими почками. Под напором ярко брызнувшей на востоке лавины света, сумрак ночи начал быстро таять, поспешно разбегаться по многочисленным закоулкам. В комнатах заметно посветлело, стали отчетливо различимы сосредоточенные лица находившихся в них людей, предметы обстановки. Гвардейцы молча смотрели в окна, наблюдая за рождением очередного дня, пока спокойного, не потревоженного звуками выстрелов и взрывов. И все думали о чем-то своем, далеком.
Время шло, а ни каких приказов не поступало. Десантники уже успели "похрустеть" сухпаем, многократно покурить. Они бесцельно слонялись из комнаты в комнату, выглядывали в окна, вопросительно смотрели на помкомвзовда. Ручкин уже собрался отправить посыльного к командиру взвода, как за его спиной послышались торопливые шаги.
-Товарищ сержант! - Вплотную подбежал боец из другого отделения.
-Приказ командира взвода: всем спуститься вниз, во двор.
Вскоре во дворе, ярко залитом солнечным светом, собрался весь взвод. Из соседнего здания вышло несколько офицеров. Один из них - командир взвода лейтенант Земцов, направился к стоявшим бойцам. Сержант Ручкин попытался доложить, но взводный махнул рукой, что означало: без формальностей.
-Сегодня немцы прекратили сопротивление, - начал он без всяких предисловий, и его слова тотчас потонули в облегченном вздохе солдат, по шеренгам пошло оживление. - Но приказ: не расслабляться, гвардейцы! - Продолжил громким голосом. - Помкомвзвода и командиры отделений ко мне!
Взводный достал из офицерской сумки карту, изучающе прошелся глазами по ней.
-Приказано для выявления разбежавшихся фашистов проверить подвалы домов в прилегающих кварталах, - лейтенант скользнул взглядом по своим подчиненным. - Имейте в виду, там может находиться мирное население. - Он снова внимательно посмотрел на стоявших перед ним младших командиров. - Будьте осторожны и одновременно предельно внимательны. - Продолжал инструктировать. - Разбейте отделения на две-три группы и, вперед.
Взводный показал на карте, кому какие кварталы осматривать.
-Сбор здесь, во дворе, в пятнадцать ноль-ноль, - закончил он, поглядывая на часы.
-А полевая кухня будет? - Спросил командир второго отделения младший сержант Артамонов.
-Сейчас нет, обещали к моменту сбора, - лейтенант смерил прищуренным взглядом худого, долговязого Артамонова. - Пока сухпаем обходиться.
-Он уже во где стоит, - раздраженно пробурчал Артамонов, ребром ладони проводя по горлу.
-Что ты занудил? - Включился в разговор командир первого отделения младший сержант Климов. - Сегодня день какой, Вену взяли! - Возбужденно выкрикнул он.
На этой мажорной ноте стали расходиться. Командиры отделений довели приказ взводного до своих бойцов, разбили их на группы, определили каждой зону обследования. Через полчаса шумевший возбужденными людскими голосами двор опустел.
Ручкин вместе с гвардейцами первого отделения выдвигался в отведенным им, самый дальний, квадрат. Шли по многочисленным улочкам, улицам, бульварам, небольшим площадям. Окружавшее вокруг архитектурное великолепие настолько поразило, что забыли о возможной опасности. Шли открыто, с широко распахнутыми, изумленными глазами, разинув рты, бесконечно крутя головами.
И все молчали. Вырванные войною из бревенчатой российской глубинки, они вдруг оказались в неведомом для них, сказочном царстве, про которое они когда-то читали или слышали, но в реальность существования которого они не могли сейчас поверить. Окружавший мир представлялся призрачным, придуманным, далеким-далеким от поглотившей их пучины фронтовой жестокости. Казалось, стоит закрыть и вновь открыть глаза, как этот красочный сон уйдет, исчезнет навсегда, и опять тебя проглотит суровый быт войны, с его бесконечной неустроенностью, грязью, холодом, голодом, потом, кровью, смертью. А перед глазами все вырастали и вырастали сказочного вида дома с многочисленными балконами, башенками, шпилями, барочные дворцы, здания "югендстиля". Они чередовались с множеством магазинов и магазинчиков, отелей, ресторанов. Голова кружилась и кружилась от увиденного великолепия. Первым нарушил молчание младший сержант Климов.
-Анатолий Владимирович, - начал он, неожиданно нарушив присущее ему строгое соблюдение формальностей воинского этикета. - Когда я проводил музыкальные занятие со своими учениками и рассказывал им о Штраусе и Вене, я даже не мог предположить, что здесь увижу вот это неописуемое чародейство, так сказать высокую музыку в камне. - Он остановился, повел вокруг рукою. - Нет, здесь, в этом городе, Штраус был просто обязан писать такую музыку!
Климов говорил и говорил о Штраусе, музыке, Вене, и его нельзя было остановить. Да и никому не хотелось этого делать. Затронутая им тема явно выбивалась из круга постоянно обсуждавшихся проблем военной повседневности, наводила на мысли о близости победы и такой желанной, казалось уже забытой, мирной жизни.
Чувствуя, что они давно прошли отведенный для осмотра квартал, Ручкин, а следом за ним и все остальные, остановился. Поискал глазами название улицы, потом заглянул в листок бумаги, на который перенес с карты лейтенанта схему городских кварталов.
-Ребята, назад, прошли, - вынес он вердикт.
Вскоре отыскали нужный им квартал и, разбившись на три группы, приступили к досмотру. Бойцы дом за домом обследовали подвалы, заглядывали в другие места, где могли укрыться гитлеровцы.
Осмотрев очередной подвал, сержант Ручкин задержался во дворе, присел на необычную, старинной работы скамейку. Отсюда хорошо просматривался широкий бульвар. Он обратил внимание, что венские улицы быстро заполнялись нашими войсками. Поспешно, группами проходили солдаты в лихо сбитых на бок пилотках, расцвеченных рубиновыми пятнами звездочек, важно вышагивали старшие офицеры в фуражках, бренчали повозки, ревели моторами автомобили, оглушали металлическим лязгом гусениц танки. В этом калейдоскопе светло-зеленых гимнастерок пехотинцев и черных комбинезонов танкистов глаз иногда выхватывал платья гражданских с иной, более яркой, палитрой цветов. Город постепенно оживал как переживший зиму муравейник, на его площади, бульвары, скверы, улицы выплескивалось людское море.
В подвалах соседнего дома Ручкин услышал возбужденные голоса. Через минуту из подъезда вышли трое мужчин в гражданском, следом за ними два бойца с его взвода из молодого пополнения - рядовые Мироненко и Кочкин, который двигался на удалении от Мироненко, с закинутым на плечо карабином. Сержант Ручкин встал и пошел навстречу.
-Кто? - Обратился он к конвоировавшему гражданских рядовому Мироненко. - Куда ведешь?
-В подвале немчура попряталась, - Мироненко мотнул головой в сторону подъезда. - Я этих вывел, фашисты они. - Угрожающе приподнял ствол карабина. - Сейчас к стенке поставлю.
-Не понял? - Помкомвзвода повысил голос и остановил тяжелый взгляд на Мироненко.
-Что тут понимать, фашисты они, - почти выкрикнул он. - К стенке, и весь разговор! - Его правая рука легла на рукоятку затвора.
-Отставить! Это мирные граждане, мы с ними не воюем.
-Они сейчас мирными прикинулись, а на самом деле фашисты, давить, стрелять их, гнид, надо, - у Мироненко заиграли желваки на скулах. - Они надругались над моей сестренкой, убили ее. - Он стал поднимать карабин.
-Ты что, не понял меня? - Помкомвзвода шагнул к бойцу.
-Сержант, я вижу, ты фашистов защищаешь, вроде как их пособник...
-Я с сорок первого у них пособником...- Ручкин не сдержался, ударил Мироненко.
Он, не выпуская из рук карабина, завалился на бок, потом резко вскочил, передернул затвор, направил оружие на сержанта. Рядовой Кочкин сделал молниеносный прыжок, рукой сильно ударил снизу по стволу карабина. Раздался выстрел, пуля ушла в небо. Кочкин вырвал из рук товарища оружие, ударил прикладом ему в живот. Мироненко скрючился от боли, сел на землю, заплакал навзрыд. Слезы обильно текли по щекам, он по-детски, рукою размазывал их по всему лицу.
-Ненавижу гадов, - неслось сквозь всхлипывания. - Все равно задушу, перебью всех. - Его худые плечи часто вздрагивали, русая, короткостриженная голова заметно подергивалась.
Австрийцы стояли с мертвенно-бледными лицами. Двое юношей 16-17 лет с наполненными ужасом глазами плотно прижались к пожилому мужчине. Он, наконец, нашел в себе силы, сделал несколько шагов к сержанту Ручкину.
-Danke...Danke...Danke..., - почти беззвучно шептали его подрагивающие губы, в глазах блестели слезы. - Danke, Herr Soldat...Danke... Jch bin Arbeiter...
Он попробовал улыбнуться, ему с трудом это удавалось.
-Гитлер капут! - Подмигнул рядовой Кочкин.
-Ja, ja,ja, - энергично закивал головой австриец.
Со стороны дома, в подвале которого прятались мирные жители, к ним бежали бойцы из отделения младшего сержанта Климова, а следом - пестрая толпа австрийцев. В основном женщины. Две из них, с перепуганными, заплаканными лицами, обогнав других, подлетели к стоявшим напротив сержанта Ручкина юношам, обхватили их за шею. Такое способны были сделать только матери.
Людское кольцо становилось все плотнее. Через него отчаянно пробивался младший сержант Климов.
-Товарищ сержант, что произошло? - Протиснувшись в центр, остановил он вопросительный взгляд на Ручкине.
-Владимир Михайлович, ты неплохо шпрехаешь, успокой австрийцев, - не комментируя случившееся, сказал он. - Объясни им: мы с мирными жителями не воюем. Сегодня Вена свободна от фашистов, пусть расходятся по домам.
-Конечно, конечно, все объясню, - засуетился Климов и тут же перешел на немецкую речь.
- Ja, ja,ja, - одобрительно понеслось со всех сторон.
Слово взял пожилой австриец, которого Мироненко причислил к фашистам. После его короткой речи раздалось многочисленное "Danke!", и толпа начала медленно рассасываться.
-Товарищ сержант, а что будет с ним? - С затаенным в голосе страхом, обратился к Ручкину рядовой Кочкин, кивая головой на все еще сидевшего на земле Мироненко.
-Ничего, - Ручкин немного подумал. - Оружие не отдавать, до утра одного не оставлять. Успокоится, проясню ему мозги.
-Есть! - Радостно взлетела к виску рука Кочкина.
-Заканчивать обследование и через сорок минут собираться здесь, - громко объявил бойцам Ручкин. - Будем выдвигаться в расположение роты.
Когда десантники разошлись, помкомвзвода снова присел на ранее облюбованную им скамейку. Рядом опустился младший сержант Климов.
-Анатолий Владимирович, что же все-таки произошло здесь? - По- неуставному обратился он.
- Михалыч, посидим молча.
Климов в знак согласия кивнул головой.
Сержант запрокинул голову навстречу ласковому апрельскому солнцу. Яркие лучи нежно скользнули по лицу, согревая его, отзываясь домашним теплом и комфортом во всем теле. В ближайшем
сквере громко голосили птицы, радостно приветствуя наступление весны. В их веселый гомон вплетались человеческие голоса, урчание моторов, цоканье конских копыт, дребезжание повозок, шум ветра и много, много других звуков уже окончательно проснувшегося города. А в весеннем воздухе незримо присутствовал запах-запах Победы.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на okopka.ru материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email: okopka.ru@mail.ru
(с)okopka.ru, 2008-2019
