Но невозможно было открыть глаза. И не столько потому, что измотанный в нечеловеческих нагрузках организм отключился и слабо реагировал на сигналы извне. Главное, сержанту снилось, как он вернулся в родной дом, его окружили жена, дети, родные, близкие. Все вокруг утопало в теплом, ласковом солнечном свете, из настежь распахнутых окон и дверей доносилось веселое пение птиц, легкий шелест листвы, почти забытые голоса спешащих к ним соседей, а в доме стоял запах теплого хлеба и парного молока. И жутко не хотелось уходить из этого мира. Сержант любой ценой старался удержаться в нем, продолжить счастливые, неповторимые мгновенья ниспосланной ему неземной благодати. Даже когда от настойчивых толчков в плечо виртуальный мир блаженства начал исчезать, Анатолий продолжал лежать с закрытыми глазами.
- Подъем! - Повысил голос лейтенант Рубцов. - Он раздражено смотрел на свернувшегося в "калачик" сержанта, не реагирующего на побудку. - Подъем, говорю! - Недовольный голос начал наливаться металлом.
Ручкин открыл глаза. Освободившись от объятий плотно запахнутой плащ-палатки, сел, посмотрел на свое ложе, сооруженное в небольшом углублении из веток кустарника и сосновых лап, поднял глаза на лейтенанта.
- Ты слышишь меня? - Нетерпеливо напирал взводный.
Сержант кивнул головой, слегка потянулся.
- Что с тобой? - Продолжал сыпать вопросами лейтенант.
- Как не вовремя, командир, - Ручкин сокрушенно вздохнул, коротко зевнул. - Родной дом приснился...
- Ничего, подождет еще, - неопределенно начал нарушитель сна. - Пока пойдешь в другой.
Сержант непонимающе уставился на взводного.
- НЗ доедаем, - раздраженным голосом начал он. - Уже забыли, когда тыловиков последний раз видели. - Лейтенант зло сплюнул, сел рядом с сержантом. Ручкин знал, что наступающие в Карпатах десантники оторвались от тыловых частей, на учете был каждый патрон и сухарь.
- Видел гуцульскую хату на склоне соседней с нами вершины? - Рубцов стрельнул вопросительным взглядом в рядом сидящего с ним.
- Ну и ...что?
- Что, что, - забурчал взводный. - Возьми кого-нибудь из бойцов, наведайся в гости. - Немного подумал. - И поговори с хозяевами, пусть помогут нам с харчами.
- Вон о чем речь..., - протянул Ручкин. - Они, лейтенант, спят и видят, как нам помочь похарчеваться.
- Без тебя знаю, - зло бросил взводный. - Проведешь с ними соответствующую политбеседу, чего тебя учить...
На несколько минут оба задумались, опустив головы к земле.
- Бери на свое усмотрение любого, кто соображает в их мове, - первым заговорил лейтенант. - До рассвета и пока туман стоит - мигом, туда и обратно. - Он посветил фонариком циферблат своих трофейных часов. - И осторожней, сержант.
Анатолий Ручкин взял в помощники себе молодого, расторопного бойца - рядового Петренко, родом с Полтавщины. Они вытряхнули содержимое своих вещмешков в плащ-палатку. Сержант отыскал среди высыпанных вещей маленький трофейный "Браунинг" калибра 6,35 мм, сунул его в голенище правого сапога. Плащ-палатку со всем остальным завязали узлом, оставили лейтенанту. С пустыми вещмешками и закинутыми на плечо автоматом и карабином, тронулись в путь.
- Ну, ни пуха..., - бросил им вслед взводный.
- К черту, - суеверно обронил Петренко.
До рассвета было еще больше трех часов. "Если все срастется, должны успеть до наступления дня", - подумал Ручкин. Он шел первым, в десятке шагов от него - рядовой Петренко. Ноги ставили осторожно, стараясь не шуметь обильно рассыпанными на пути мелкими камнями. По мере спуска по склону горы туман становился плотнее. Реже и реже можно было увидеть в его разрывах мерцающие огоньки крупных звезд и узкий серп луны. Вскоре он угадывался лишь бледным, размытым пятном. Постепенно все окутывалось плотной молочной пеленой, делая неразличимыми окружавшие деревья, кустарники, валуны. Стал острее запах сырости, на лице, руках появилось неприятное ощущение скопившейся в воздухе влаги. Противный холодок просачивался сквозь одежду, непроизвольно вызывая на теле озноб и мурашки. Навалилось чувство дискомфорта, на душе вдруг стало неуютно, одиноко.
Сержант остановился, достал из кармана компас, проверил, не сбились ли с пути. В спину ему толкнулся рядовой Петренко.
- Что, не слышал, как я тормознул? - Повернулся к нему недовольный Ручкин.
- Не а..., - простодушно ответил боец.
- Будь внимательней, - начал поучать его сержант. - В таком молоке включай слух по-полной.
- Есть!
- Ладно, вперед, - Ручкин махнул рукой в сторону движения.
Шли уже около часа. Спуск закончился, начался подъем по склону соседней горы. Идти стало труднее. Появилась одышка, в груди гулко отдавались удары сердца, в висках сильнее застучала кровь. Все чаще делали короткие передышки. Во время одной из них Ручкин почувствовал запах дыма. "Из печной трубы", - пронеслось в голове. Тихим голосом подозвал к себе рядового Петренко.
- Смотри в оба, подходим, - зашептал ему на ухо. - Все делать по моей команде.
- Так точно! - Кивнул тот в ответ головой.
К рассвету ветер усилился, разгоняя местами плотную завесу тумана. На несколько десятков метров стали просматриваться деревья, кустарники, темно-серые нагромождения огромных камней, беспорядочно разбросанных по склону горы. Заметно обозначилось редколесье, затем впереди замаячила пустошь. Спустя несколько минут глаза ухватили взгромоздившиеся посреди нее темные наросты построек, огороженных высоким частоколом забора. Сержант остановился, взмахом руки дал Петренко команду "Ко мне".
- Вдруг у них собаки, заходим с подветренной стороны, - шепнул ему на ухо. - Я пробираюсь первым, ты страхуешь.
Оказавшись у забора, Ручкин медленно двинулся вдоль него. В одном месте заметил, что под забором имеется лаз, прикрытый валуном. Сержант лег на спину, уперся в камень ногами, сдвинул его с места. Немного подождал, заглянул в открывшееся отверстие, подал условный сигнал Петренко. Когда тот подбежал, жестами показал ему, что он ползет следом. Анатолий Ручкин нырнул в проем, немного отполз от забора вглубь двора, осмотрелся. Услышал, как сзади него через лаз проползает рядовой Петренко. Двумя парами глаз они прошлись по двору, внимательно вслушались в окружавшую их тишину. Не заметив ничего подозрительного, сержант вскочил, стремительным броском пересек двор. Следом за ним тоже самое проделал рядовой Петренко. Прижимаясь к бревенчатой стене дома, осторожно двинулись к ближайшему окну. Через плотную занавеску пробивался слабый огонек, скорее всего, керосиновый лампы. Повернув за угол, увидели крыльцо с навесом и входную дверь. Медленно двинулись к ней. Со стороны смежной стены неожиданно громко залаяла собака. Мигом, преодолев ступеньки крыльца, прильнул спиной к стене по бокам от входной двери. Лай не утихал. Свет в хате погас. Чувствовалось, что хозяева внимательно просматривают двор из окон. Собака ни на минуту не умолкала. В одном из окон распахнулась створка.
- В чим справа, Сирко? - Раздался вопросительный голос хозяина.
Собака замолчала, начала по щенячьи повизгивать.
- Молодый пустобреха, - недовольно полетело из окна, и створка закрылась.
Лай на время прекратился, потом снова пошел по нарастающей. Вскоре за дверью послышались торопливые шаги, загремел засов, она распахнулась. На крыльце появился высокий, сутулый мужчина преклонных лет, с седыми усами, опускающимися от уголков рта до самого подбородка, и начал крутить головой по сторонам. И вдруг его взгляд встретился со взглядом сержанта.
- Спокойно, - приподнимая ствол автомата, сказал он. - В доме посторонние есть?
Рядовой Петренко начал переводить, заставив хозяина вздрогнуть.
- Ни...Жинка, дочка...
- Скажи, чтобы вел в дом, и без фокусов, - сержант метнул взгляд на Петренко.
- В хату и тихенько, - тут же последовал перевод.
Миновав темный коридор, оказались в слабо освещенной комнате, в центре которой стоял стол, на нем - керосиновая лампа с выкрученным до минимума коптящим фитилем. Из смежной комнаты вышла маленькая, сухонькая пожилая женщина и от удивления застыла у порога.
- Що встала, як вкопана? - Хозяин зло стрельнул в нее глазами. - Бачиш, у нас гости. - Он скривил в усмешке губы. - Накрывай на стил.
Женщина засуетилась, начала метаться от печи к столу, выставлять на него посуду, продукты.
- Сидайтэ, - пригласил хозяин за стол.
- Петренко, осмотри дом, - не реагируя на приглашение, сказал сержант.
Вскоре в одной из соседних комнат послышались мужской и женский голоса, и в проеме двери появилась молодая женщина лет тридцати, следом за ней - рядовой Петренко.
- Их дочь, - с порога выпалил он. - Больше никого.
- Спроси: в сараях, что возле дома, есть кто? Если найдем, мало не покажется...
Пока Петренко переводил, сержант внимательно следил за реакцией хозяина.
- Якщо сумниваетэсь, можэтэ провирыты, - он смотрел прямо, не отворачивая взгляд.
- Хорошо. Петренко, закрой входную дверь.
Немного повозившись с засовом, он вернулся. Все уже сидели за столом, храня полное молчание.
- Пан господар, дэ горилка для гостив? - Пытаясь разрядить обстановку, наигранно веселым голосом спросил Петренко.
Пан хозяин кивнул жене головой, и через пару минут она поставила на стол четверть горилки.
- Прошу, пановэ, - указал на нее рукой хозяин.
Петренко встал, разлил всем по стаканам.
- Ну, как говорится, со свиданьицем, - он поднял стакан и вопросительно посмотрел на сержанта.
Ручкин молча кивнул головой.
Мужчины выпили до дна, женщины, слегка пригубив, отодвинули от себя стаканы. Анатолий Ручкин заметил, что молодая вела себя очень напряженно. Ему показалось, будто она чего-то боялась или кого-то ждала. Хозяин, перехватив подозрительный взгляд сержанта, вдруг оживился, стал разговорчивым, навязчиво хлебосольным. Вскочил, доверху наполнил стаканы.
- За панив солдат Червонои армии! - Провозгласил он тост.
Выпили по-второй. Измотанные и полуголодные паны Червоной армии почувствовали, как хмель ударила в голову, их стало "развозить". Раскрасневшийся, возбужденный хозяин торопливо и угодливо разлил по третьей.
- Хорош, - остановил его сержант. - Петренко, по-плотней закусываем, берем продукты и - к своим. - Он строго посмотрел на своего подчиненного, уже протянувшего руку к наполненному стакану.
Голова кружилась не только от выпитого, но и от непривычного за последнее время обилия продуктов на столе. Здесь дымилась отварная картошка, свежеиспеченный хлеб, розовело аппетитно нарезанными ломтиками сало, аккуратными кругляшами белел сыр, в глиняных чашках - сметана, творог, соленые грузди. Отдельной горкой возвышались отварные яйца. Дурманящие запахи пищи будоражили, глаза разбегались по столу, руки метались от одного блюда к другому. Аппетит у десантников разыгрался до предела, они торопились, глотали полупрожеванное, снова набивали рот, усилено работали челюстями. Постепенно чувство голода уступало место сытости, благодушию.
- Скажи, пусть дадут продукты для других панов Червоной армии, - сержант озорно подмигнул Петренко. - От новой власти им зачтется за помощь нам.
Петренко хихикнул, озорно посмотрел на командира, начал переводить. Лицо хозяина вдруг посуровело, но он усилием воли выдавил из себя улыбку.
- Допоможем панам, - раздался не очень радостный голос. - Зараз жинка и дочка зберуть вам. - Он многозначительно кивнул им.
Женщины поднялись, стали собирать в дорогу. Молодая пошла на выход к массивной, дубовой двери.
- Куда? - Ручкин вопросительно посмотрел на хозяина.
- Там сало, сыр у нас, - торопливо начал он. - Пока воны збырають, давайтэ пиднымэмо на дорожку. - Его рука подхватила стакан, потянулась к непрошеным гостям.
Гости решили не огорчать хозяина. От доброй горилки и закуски на них свалилось полное умиротворение и благодушие. Они встали, стянули с себя пустые вещмешки, протянули их хозяйке. Потом отодвинули от стола и поставили к стене свое оружие, вальяжно уселись на стулья. Хмельные, бесшабашные мысли роились в голове, беспричинно веселили, убаюкивающими волнами расходились по телу. По всем жилам потекло благодатное тепло. Напряжение улетучивалось, приятно накатывало состояние расслабленности, комфорта, чувство осторожности, здоровой подозрительности растворялись в мире эйфории. Десантники совсем не замечали, что молодая подозрительно долго не возвращается. Вскоре она появилась, и не одна. Входная дверь со скрипом открылась, и в комнату ворвались двое мужчин в форме РОА ( русской освободительной армии). "Власовцы", - мелькнуло в голове сержанта, и он машинально протянул руку к стоявшим у стены ППШ и карабину.
- Сидеть! Руки на стол! - Полетело с порога.
Угрожающе мелькнули два направленных на десантников ствола немецких автоматов. Ничего не оставалось, как подчиниться прозвучавшей команде.
- Расслабляемся, товарищи гвардейцы? - Стрельнув взглядом, сначала по красовавшимся на груди десантников гвардейским значкам, потом по их лицам, ехидно бросил коренастый, русоволосый мужчина лет около сорока. - Не рановато ли празднуете победу?
Он отодвинул подальше от сидящих прислоненные к стене автомат и карабин.
- Что такие не разговорчивые? - Продолжал сыпать вопросами русоволосый крепыш с явной издевкой в голосе. - Павло, пока они раздумывают, обшмонай-ка их.
Высокий чернявый парень, моложе крепыша, с усами, как у хозяина хаты, забросив на плечо автомат, направился к сидящим за столом бойцам.
- Встать! Рукы ввэрх! - Рявкнул он.
Хмель у десантников начала улетучиваться, на лбу выступила испарина.
Первым обшарил Петренко, потом перешел к Ручкину. Когда чернявый шлепал по голенищам сапог, сержант напрягся. "Может, не заметит пистолет?" - С затаенной надеждой пронеслась у него в голове мысль. И, действительно, власовец не нащупал руками провалившийся к самой стопе "Браунинг". "Теперь вся надежда на удобный случай", - обнадеживающе мелькнула другая мысль.
- Присаживайтесь, товарищи гвардейцы, - язвительным тоном начал крепыш. - Сейчас задушевно побеседуем. - Он усмехнулся, с лукавым блеском в глазах смерил гвардейцев взглядом.
Молодая выложила на стол дополнительную посуду, продукты.
- Наливай, Павло, - зазвучал прежний голос. - Э...э...Так не пойдет. Почему нашим дорогим друзьям - гвардейцам не наполняешь бокалы?
Чернявый с хозяином переглянулись, выдали по короткому смешку. За столом снова забулькало.
- За приятную встречу предлагаю, - поднимая стакан, с сарказмом заговорил крепыш. - И за знакомство, естественно. Я - Николай или Мыкола по ихнему. - Он кивнул головой в сторону хозяина и чернявого. - А это, как вы поняли, Павло. - Перевел взгляд на прижухших гвардейцев. - Ну-с, прошу представиться!
- Анатолий, - пролепетал сержант.
- Петро, - также невесело выдавил из себя рядовой Петренко.
- Хотя и не очень радостно с вашей стороны, но принимается, и , как говорится, очень приятно, - Николай-Мыкола шутовски склонил голову, потом запрокинул ее, лихо опустошил содержимое стакана, закусил.
-Ай, яй...Как не хорошо, как не культурно, - снова повел разговор Мыкола, показано покачивая головой. - Значит, не уважаете нас, не хотите поднять бокалы за знакомство с нами... - Он остановил ехидный прищур на лицах "некультурных". - И почему, Павло, они такие неблагодарные, за что нас так не уважают?
- Зараз исправым цэ недорозуминня, - Павло, с наслаждением жуя груздь, направил ствол автомата на "неблагодарных".
Ручкин и Петренко взяли в руки стаканы, пригубили из них.
- Ну-ну, товарищи, это не по гвардейски, до дна, до дна, - "порекомендовал" Николай.
Гвардейцы стали неохотно глотать.
- Вот и ладненько! - Весело воскликнул он. - Павло, можно и по второй.
В стаканах тотчас забулькало.
- А сейчас, товарищи гвардейцы, ваш тост.
Десантники тупо уставились в стол.
- Смелей, смелей! - Подбадривал их Николай. - Мы люди свои, здесь любой тост можно, - великодушно разрешил он. - Например, за вождя всех времен и народов товарища Сталина.
- Гы, гы, гы, - понеслось со стороны чернявого.
- Можно и за него, - буркнул сержант.
- Если фантазия совсем истощилась, давайте за него, родненького.
Чернявый опять загоготал.
Выпили, пожевали. Сержант насильно заставлял себя закусывать, чтобы окончательно " не развезло".
- Да, кстати, как он там поживает? - Николай остановил вопросительный взгляд на рядовом Петренко.
- Плохо, плохо, что он не докладывает об этом трудовому сражающемуся народу. - Крепыш побарабанил пальцами по столу, ухмылка с его лица сошла, он сдвинул брови, о чем-то задумался.
За столом установилась гнетущая тишина.
- Я в сорок первом сразу же рванул на фронт, - возобновил разговор Николай. - Наивный, боялся, что не успею, как нам обещали, малой кровью и на чужой территории прикончить врага. - Он снова нервно забарабанил пальцами по столу. - А вместо этого увидел море крови и трупов. - Его рука сжалась в кулак. - И все только на своей, на своей территории, товарищи гвардейцы. - Раздался стук кулаком по столу.
Говоривший замолчал, доверху наполнил свой стакан, выпил, не закусывая.
- В июле сорок второго в степях под Сталинградом, - продолжился монолог, - гонялись за нами на танках как за зайцами, давили, толпами брали в плен, в том числе и меня. - Крепыш судорожно сглотнул слюну, тяжело вздохнул. - Выдержал все унижения, в сорок третьем бежал из плена. Радовался, дурачок, что дошел до своих. Да только преждевременной оказалась моя телячья радость. Понял это уже в особом отделе, где опять, как в плену, стали в морду бить, предателем называть. В плену понятно, но почему свои бьют, скажи мне, сержант? - Его лицо сделалось суровым, каменным, взгляд свинцовым, колючим.
Ручкин, опустив голову, молчал.
- Вот так, вы все засунули язык в одно место и молчите.
- Мыкола, що ты пэрэд нымы душу вывэртаеш, - подал голос чернявый. - Давай шльопнем их, и пора тикаты.
- Шлепнем...Шлепнем, - зацепился за слово Мыкола. - Все время и слышишь это со всех сторон. Вот и мне одна особистская сука - капитан Зеленский все про тоже твердил. За что? Может, ты мне ответишь, гвардеец Петро? - Он устремил тяжелый взгляд на рядового Петренко.
- Дык...Я...Не знаю...
-Дык, я, - скривился крепыш. - До войны я работал учителем в школе, как мои отец, мать, их родители. Искренне думал: сею разумное, доброе, вечное; человек - звучит гордо; он венец природы. А на поверку вышло, что этот венец страшнее зверя.
Он наполовину наполнил свой стакан горилкой, выпил, снова не закусывая. Чувствовалось, что ему хотелось выговориться, выплеснуть наружу всю ту черную накипь с души, скопившуюся за военное лихолетье, которое, подобно огромной дьявольской воронке, закружило и беспощадно втянуло его в ее страшное чрево.
- После изнурительных допросов и проверок в особом отделе оказали великую честь - определили в штрафную роту, предложили кровью смывать вину, которой не было, - Николай усмехнулся. - Второй раз попал в плен. И как быть? В своих свои же веру убили, так сказать, дверь захлопнули насмерть. И там, за колючкой, вопрос поставили бескомпромиссно: или-или. А жить-то хочется! Что молчишь, сержант? Думаешь, оправдываюсь? - Он снова начал сверлить взглядом Ручкина. - Все отмалчиваешься...
- Мыкола, вже час тикаты, - показывая на часы, вступил в разговор Павло. - В расход их, и - шыто-крыто.
- Да подожди ты с расходом, - как от зубной боли сморщился Мыкола. - Что, все еще не напился крови?
Чернявый промолчал.
- Сейчас тронем, Павло, наливай всем, - Николай кивком головы показал на бутыль. - Мы с тобой казаки вольные, как ветер в чистом поле. Теперь уж куда кривая выведет. Так, Петро? - Он вновь перешел на шутливый тон, остановив хитроватый взгляд на рядовом Петренко.
- Дык...Это...Я...
-Дык, дык, - передразнил его крепыш. - Деревня. Наверно, из пушечного мяса последнего военного набора?
Рядовой Петренко непонимающе хлопал глазами.
- С тобой все ясно, - Николай махнул на него рукой. - А ты, сержант, с какого года под флагами непобедимой и легендарной?
- С сорок первого.
- Ты смотри, уцелел...И в плен не попадал?
- Нет.
- Откуда призывался, везунчик?
- С Курганской области.
- Ого, земляк! - Сразу оживился крепыш. - Я из Омска.
При упоминании этого города у него невольно потух загоревшийся взгляд, он склонил голову к столу, поискал глазами стакан с горилкой, протянул к нему руку.
- Ну, что, дорогие паны, панночки и товарищи гвардейцы, - Николай обвел взглядом присутствующих. - Всему есть конец. Давайте, как водится, на посошок.
Он и следом за ним остальные опустошили стаканы, вяло закусили.
Власовцы и хозяин встали.
- В общем так, товарищи гвардейцы, - продолжил Николай. - Я не хочу брать на себя лишнюю кровь. Оставлю вас пану хозяину, пусть он решает, как поступить с вами. А мешочки ваши с продуктами, уж извиняйте, мы прихватим. Надо было с ними быстрее ноги делать, а вы решили нас дождаться. - Он немного помолчал, о чем-то думая под хихиканье чернявого. - Ружьишки ваши нам не нужны, уж больно тяжеловато будет. Да и вам оставлять их нельзя.
Крепыш подошел к стоявшему у стены оружию десантников, отстегнул от ППШ магазин, вытащил затвор, разрядил карабин, также вытащил из него затвор, уложил в свой вещмешок.
- Земляк, так надежней будет, - он подмигнул сержанту. - У тебя, пан, думаю, свое ружьишко есть, - повернулся к хозяину.
-А як же! - Воскликнул он и на время исчез за дверью.
Вскоре вновь появился, держа в руках немецкий карабин "Маузер" и моток веревки. Демонстративно поиграл оружием, потом передернул затвор, загнал патрон в патронник.
- Пан, спасибо за хлеб, соль, а товарищей гвардейцев отдаю в твои надежные руки, - сказал крепыш. - Ну, не поминайте лихом! - Он шутливо изогнулся в поясе.
Спустя несколько секунд власовцы и женщины шагнули за порог. Хозяин сел у входной двери, положил карабин на колени и, усмехаясь в усы, молча смотрел на десантников. Его цепкий взгляд словно гипнотизировал их. Они сидели, боясь пошевелиться. От полной неизвестности время тянулось мучительно долго, даже казалось, остановилось. Вскоре и сам хозяин начал проявлять признаки беспокойства. "Наверно, ждет возвращения женщин, чтобы окончательно определиться, как быть с нами, - думал Ручкин. - Надо попытаться любой ценой достать пистолет". Помогая левой ногой, он начал медленно, незаметно стаскивать с себя правый сапог. Задача облегчалась тем, что ноги были скрыты под столом. Сантиметр за сантиметром сапог сползал с ноги. Вместе со стопой к краю голенища придвигался и вожделенный "Браунинг". Вынув ногу вместе с пистолетом из сапога на максимально возможное расстояние, сержант замер в ожидании удобного случая. От напряжения закаменели мышцы. Ручкин прокатывал в голове различные варианты развития событий. Как обычно, все оказалось непредвиденным и неожиданным. Послышались шаги по ту сторону входной двери, и она медленно, со скрипом стала приоткрываться. Хозяин всем туловищем повернулся к ней и попытался рукой толкнуть ее, чтобы помочь быстрее открыть. Карабин неожиданно соскользнул с его колен, упал на пол. Сержант мгновенно выхватил из голенища сапога пистолет, передернул затвор и в два прыжка оказался у опешившего охранника.
- Карабин на пол! Руки вверх! - Громом пронеслось по комнате.
Не успевший разогнуться хозяин, увидев направленный на него пистолет, стал вновь склоняться к полу, чтобы оставить на нем карабин.
- В сторону! Быстро! Руки, руки вверх! - Во все легкие орал Ручкин.
Тенью мелькнул Петренко, схватил карабин, направил его на хозяина. Через порог на происходящее изумленно смотрела возвратившаяся хозяйка.
- В хату! - Скомандовал ей Петренко.
Она безропотно шагнула в комнату. На ее мертвенно-бледном лице застыл животный страх. Она ловила на себе насквозь прожигавший ее злой взгляд мужа.
Десантники провели их к столу, заставили сесть на стулья.
- Петренко, дай карабин мне, - приказал сержант. - Возьми веревку, свяжи пана и покрепче примотай его к стулу.
- Может, в расход его, прихвостня фашистского?
- И тебя на "расходы" потянуло, - сержант повысил недовольный голос. - Без крови, слышал?
Протрезвевший Петренко был расторопен. Он споро размотал моток, стал быстро связывать хозяина.
- Оцени, пан, какую хорошую веревку ты приготовил для нас, - ехидно обронил, заканчивая привязывать пленника к стулу.
У связанного на скулах заиграли желваки, он от злости заскрипел зубами.
- Скажи хозяйке, - кивнул Ручкин в ее сторону, - чтобы быстро собрала нам продукты. - Он внимательно посмотрел на молчаливо сидевшую женщину. - Возьми пистолет, и не на шаг от нее.
-Есть, товарищ сержант!
Пока Петренко суетился с хозяйкой, перебрасываясь с нею отдельными фразами и наполняя холщовый мешок продуктами, Ручкин переводил тревожный взгляд с хозяина на заметно посветлевшие окна, в которые уже вовсю заглядывали первые утренние лучи.
- Товарищ сержант, а ее куда? - Рядовой Петренко мотнул головой в сторону четверти с горилкой.
- Туда же, - махнул рукой Ручкин.
Петренко плотнее заткнул бумажной пробкой горлышко бутылки, водрузил ее поверх продуктов. К углам мешка, в которые положил по крупной картофелине, привязал концы отрезка вожжей, потом сложил его вдвое, сделал петлю, захлестнул ею горловину мешка.
- Готово! - Радостно отрапортовал.
- Запри хозяйку в дальней комнате, чтобы не сразу выцарапалась оттуда.
Вскоре Петренко вернулся, довольно потирая руки.
- Полный порядок, товарищ сержант! Долгонько ей выколупываться придется.
- Бери мешок, и - вперед.
Сержант помог товарищу одеть увесистый, импровизированный вещмешок.
- Ну, и вы нас лихом не поминайте, - Петренко так же шутливо попытался изобразить уже виденный здесь поклон.
- Шустрей, шустрей, не скоморошничай, - подгонял его Ручкин.
Оказавшись за забором, десантники осмотрелись и короткими перебежками пересекли открытый участок. Торопились, не снижали высокого темпа. Местами делали длинные пробежки. Уйдя на приличное расстояние от "хаты с приключениями", остановились. Из груди рвалось сердце, пот застилал глаза, рот жадно хватал воздух. Постепенно дыхание выравнялось.
- Мешок и пистолет мне, - сказал сержант. - Бери карабин, иди первым.
В низинах туман держался, правда, был уже не таким плотным. По мере подъема он становился клочковатым, с большими разрывами, которые тут же заполнялись потоками дневного света. Солнечные лучи, подобно стрелам, насквозь пронзали скопления тумана, скользили по осенней листве деревьев, зажигая их золотом и багрянцем. Под причудливую, изменчивую игру света сержант шел и размышлял о непростой, а зачастую такой же, как и эта игра света, причудливой и изменчивой судьбе людей, втянутых в поток военного лихолетья. Невольно вспомнил запутавшегося в хитросплетениях судьбы, шального, еще не до конца падшего сына войны - власовца Николая. 'Кому-то, не смотря на всю жестокость времени, - думал сержант, - удалось не оскотиниться, сохранить человеческое лицо, а кто-то не выдержал этот суровый экзамен, опустился ниже той планки, где уже нет сдерживающих начал, все пропитано злобой, местью и безумством нелюдей, где правят бал одни животные инстинкты, где всё, как в смрадной помойной яме, доверху заполненной нечистотами'.
Ручкин вдруг остановился, подозвал к себе Петренко.
- Устал? - Спросил его участливо.
- Да есть трошки.
- Присядем, передохнем.
Сержант стянул с себя мешок, развязал его, вынул бутыль с горилкой, раскупорил ее.
- Давай, Петро, глотнем немного. - Он не обращал внимания на удивленно смотревшего на него товарища. - За людей! - Добавил и широко улыбнулся.
-За каких людей, товарищ сержант? - Продолжал недоумевать Петро.
- За таких, в которых война не смогла убить человека, - блаженная улыбка не сходила с лица Ручкина.
- И за жизнь, которая еще не отвернулась от нас. - Он запрокинул голову, устремив свой взгляд во все расширяющуюся брешь в тумане, из которой распахивались бирюзовые просторы вечно живого, чарующего все земное неба. -Разумеешь, Петро?
Холодный лед удивления в глазах Петренко начал таять, в их темной глубине блеснули искорки тепла, полуосмысленности. И вдруг они, подобно пробивавшему туман солнцу, озорно и радостно сверкнули, в них отразилась чистота и ясность освободившейся от тумана бездны неба.
- Кажись, разумею! -Искренняя, по детски непосредственная улыбка зажглась во всю ширь его лица.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на okopka.ru материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email: okopka.ru@mail.ru
(с)okopka.ru, 2008-2019
