[Регистрация]
[Обсуждения]
[Новинки]
[English]
[Помощь]
[Найти]
[Построения]
[Рекламодателю]
[Контакты]
Пулемет
Ближе к вечеру взводу десантников все же удалось выбить немцев с господствовавшей высоты.
- Ну, наконец-то, лейтенант, - сквозь шум и треск летел из рации хриплый голос ротного. - Занять круговую оборону, держать любой ценой!
- Понял вас, - устало бросил в микрофон взводный.
Он положил наушники, прислонился спиною к каменной глыбе, прикрыл воспаленные глаза. Несколько секунд сидел неподвижно.
- Любой ценой... Любой ценой... - недовольно выдохнул лейтенант Стешин.
- Что, что, товарищ лейтенант? - Устремил на него вопросительный взгляд радист рядовой Климов.
- Любой ценой... Уже половину Карпат прошли такой ценой. Не успеешь получить пополнение, как тут же рисуешь его в списке безвозвратных потерь, - раздраженно продолжал вслух свои мысли взводный, на миг отключившись от внешнего мира. - Что уставился? - Только сейчас он обратил внимание на удивленно смотревшего на него радиста.
- Да... Я... Товарищ лейтенант... - замямлил юный боец из последнего пополнения взвода.
- Да! Я! - Неожиданно сорвался лейтенант. - Помкомвзвода ко мне!
- Есть!
Стешин оторвал спину от камня, прошелся взглядом окрест. Солнце, ненадолго присевшее на макушки разбросанных по горизонту каменных исполинов, проливало мягкий, ровный свет, словно устало оглядывалось на пройденный дневной путь, на копошащихся в очередной злобе друг на друга людей, равнодушно помечая все это кровавой меткой заката, который становился все насыщенней, гуще, темнее. Шум шуршащих под ногами камней заставил лейтенанта оторвать взгляд от буйства красок, разыгравшегося на дальних вершинах гор. Помкомвзвода сержант Ручкин, тяжело дыша, молча опустился рядом со взводным. Завороженные вечерней игрой света уходящего за частокол гор солнца, они невольно застыли, неизменно испытывая на себе всякий раз ее магическую силу.
- Что не докладываешь, сержант? - Вяло буркнул лейтенант.
- Я здесь, - не отрывая устало-зачарованного взгляда с уходящего за горизонт солнца, сказал помкомвзвода. - Сколько людей во взводе осталось, думаю, докладывать не надо.
- Докладывать... Причем тут докладывать, - огрызнулся взводный. - Как удерживать ее будем? - Он повел глазами вокруг высоты.
В вечерних, подсвеченных желтым ликом взошедшей луны сумерках, смешанных с обволакивающей горы дымкой легкого тумана, тихо зазвучал одинокий голос. Его подхватили еще несколько, и загуляла под горным небом, становясь все сильнее, слаженней солдатская песня времен первой мировой.
Полночь наступает,
Луна горит светло.
Отряд наш выступает
С бивака своего.
- Озеров опять? - Повернул голову лейтенант.
- Он, - согласно кивнул сержант.
Горные вершины
Я вас вижу вновь.
Карпатские долины
Кладбища удальцов.
Звонче, отчетливее грянуло и еще сильнее отдалось гуляющим эхом в затуманивающихся вечерних просторах Карпат.
Идем мы тихо, стройно.
Подходим мы к горам.
Карпатские долины
Виднеются уж нам.
- Виднеются... Давно уже виднеются! - Вдруг резко вскочил и на все горы громко крикнул лейтенант. - Сейчас заладите: Прощай моя невеста, родительский мой дом, мне к вам не воротиться, свинец свистит кругом.
Поднявшийся следом сержант почти насильно усадил взводного на прежнее место. Песня оборвалась также неожиданно, как и началась.
-Что это с ним сегодня? - Долетел удивленный, приглушенный голос.
- Что... Что... Тоску и безнадегу нагонять не надо. На душе и так тошно.
- Не обращай внимания, лейтенант.
Долго сидели молча, наблюдая за рождением первых звезд в ночном осеннем небе.
- Нутром чую, не смирятся они с потерей, - первым заговорил лейтенант. - Жди ночью вылазку. - Он посмотрел на сержанта. - Днем отбивать высоту им будет сложнее.
- Вероятно.
- Вероятно... Вероятно... - Вновь забурчал взводный. - Нам нужно, сержант, действовать не вероятно, а наверняка.
- Что предлагаешь?
- Людей мизер для надежной обороны, - огорченно вздохнул лейтенант. - Да и не ясно, с какой стороны могут сунуться.
- В больших промежутках придется растяжки ставить, - включился в разговор сержант.
- Вот и займись этим, а я людей расставлю.
- Гранат маловато, лейтенант.
- Собери все пустые консервные банки и прочую звонкую дребедень, развесь по кустам в тех местах, где гранат не хватает.
Взводный и его помощник встали и пошли к сбившимся в кучку бойцам. Последовали необходимые команды, оживление, послышался шум расходящихся в разных направлениях солдат.
Сержант Ручкин доложил взводному о проделанной работе, когда ночь уже давно сменила закатные сумерки.
- Ложись, поспи немного, - смерив взглядом усталого сержанта, сказал лейтенант. - Потом толкну, сменишь меня.
Ручкин молча кивнул головой, выбрал место поудобней, лег, плотно закутался в плащ-палатку и тотчас отключился. Лейтенант Стешин немного посидел и начал обход позиций взвода. За полночь он вернулся вконец измотанный, с черными кругами под глазами. Выкурив папиросу, толкнул Ручкина.
- Давай, сержант, командуй до утра. - Взводный придвинул к себе вещмешок с автоматом. - Пока спокойно, но смотри в оба. Чтоб не спали, кто должен бодрствовать. Иначе - крышка всем.
- Ясно, лейтенант, отдыхай.
Ручкин глотнул воды из фляги, плеснул из нее в ладонь, умыл лицо, сгоняя с себя остатки сна. Ночная осенняя свежесть гор бодрила, вызывая во всем теле озноб, заставляя плотнее кутаться в плащ-палатку. Закинув за плечо автомат, осторожным шагом пошел проверять службу.
Небо очистилось от облаков, туман упал в низины. На ночном сентябрьском небосклоне, казалось, нет свободного места от непомерного нагромождения звезд. Отдельные из них, выбившись из мерцающего хаоса огоньков, почти касались горных вершин. Невольно хотелось протянуть руку, дотронуться до них, подержать в ладони. Эта картина заставляла сержанта, ранее никогда не бывавшего в горах, замедлять шаг, запрокидывать голову, удивленным и одновременно восхищенным взглядом жадно вбирать в себя все открывшееся перед ним. С трудом верилось, что идет война и совсем рядом затаилась смерть.
Обогнув стоявшую на пути каменную глыбу, Ручкин увидел неподалеку светлячок дымящейся папиросы.
- Помкомвзвода, ты?
- Я, Тимофеич.
- По шагам узнал.
- Как у тебя?
- Тишина, сержант.
- Хорошо бы до утра она постояла.
- Тут уж, сержант, как фрицы порешат, - хмыкнул самый старший во взводе - рядовой Тюменцев.
Не успел Ручкин задать ему вопрос об отведенном секторе огня, как справа, метрах в трехстах, гулко разодрал ночную тишину взрыв ручной гранаты.
- Вот и порешили фрицы, - сдергивая с плеча автомат, скороговоркой выпалил сержант. - Похоже, растяжка сработала.
Следом застучал станкач "Горюнов", поддержанный автоматными очередями.
- Повезло нам, что немчура нарвалась на пулеметный расчет, - уже на ходу бросил Ручкин, выдвигаясь к месту завязавшейся ночной схватки.
Впереди мелькал рой светящихся трассиров, потом в небе вспыхнула осветительная ракета, за ней вторая, третья, выхватывая из мрака кусты, деревья, камни. "Молодцы, ребята! - мысленно похвалил своих гвардейцев-десантников помкомвзвода. - Оперативно сработали".
Началась ответная стрельба со стороны немцев, пытавшихся прорваться на высоту. Все потонуло в трескотне автоматных и пулеметных очередей, грохоте разрывов ручных гранат. Ухо бывалого фронтовика четко улавливало в этом акустическом хаосе свои и чужие звуки. В их нагромождении отчетливо слышался размеренный стук "Горюнова", сопровождаемый торопливым "урчанием" ППШ. Навстречу этим звукам неслись более приглушенные, замедленные, изрыгаемые из "машиненпистолей". Рикошетом попадавшие в камни пули высекали огненные пучки искр, над головой послышался противный звук летящего свинца. Сержант Ручкин быстро приближался к разгорающемуся ночному фейерверку боя, пригибаясь на бегу все ниже и ниже. Потом пополз. "Лишь бы свои в горячке боя не попутали, не полоснули по мне", - навязчиво стучала в голове тревожная мысль. Совсем рядом послышался приглушенный голос пулеметчика ефрейтора Синельникова, матюкавшего своего второго номера - молоденького бойца из последнего пополнения - рядового Котова за задержку с пулеметной лентой.
- Синельников, я буду левее вас, - негромко крикнул Ручкин.
- Ясно, сержант, - после некоторого замешательства послышалось в ответ.
С заминкой нашего пулемета со стороны атаковавших раздались оживленные голоса. Вдруг ясно донесся гортанный голос: "Forwerts!". Немцы вскочили, пытаясь стремительным броском преодолеть разделявшее их с обороняющимися пространство и ворваться на позиции взвода. Казалось, еще несколько мгновений, и они сомнут, опрокинут нашу оборону. Кто-то из бойцов взвода догадался вовремя дать в небо осветительную ракету. На открытом от кустарника участке сначала обозначились колышащиеся тени, потом все отчетливей, явственней вырисовывались фигуры бегущих немцев. У некоторых из них можно было разглядеть лица с сосредоточенным, устремленным вперед взглядом. Помкомвзвода дал длинную очередь из автомата, успев заметить, как отдельные из бегущих, словно натолкнувшись на что-то невидимое, резко взмахнув руками, повалились навзничь. Наконец-то, заработал и станкач. В грохоте разрывов ручных гранат, по большей части немецких, не замолкал его родной, спасительный для взвода стук. Отчаянная атака немцев захлебнулась. Послышались стоны раненых, короткие, резкие выкрики отступающих. В этом наполненном драматизмом и болью шуме ночного боя сержант Ручкин услышал голос лейтенанта Стешина.
- Рассредоточиться справа и слева от пулеметного расчета, - приказывал он приведенному им на подмогу резерву взвода.
Стрельба пошла на убыль, скоро совсем стихла. Установилась тревожная, гнетущая тишина, изредка нарушаемая отдаленным шумом скатывающихся с высоты камней. "Похоже, совсем отходят, повтора не будет", - отметил про себя Ручкин, чувствуя, как до предела сжатая внутри пружина нервного напряжения стала разжиматься, закаменевшие мышцы постепенно приходить в норму, по всему телу идти расслабление, холод ожидания и тревоги растворяться в возвращающихся к нему спокойствии и определенности. И все же нет-нет, да закрадывалась в голове тревожная мысль: "Вдруг ударят в другом месте, пока мы бросили сюда практически весь остаток взвода"?
По цепочке прошла команда: "Сержанта Ручкина к взводному". Отыскав лейтенанта, помкомвзвода грузно опустился рядом с ним.
- Как думаешь, сержант? - С ходу начал взводный. - Не попробуют сейчас фрицы укусить нас в другом месте?
Вопрос лейтенанта оказался созвучным мелькавшим и в его голове опасениям, однако сержант, взвесив все, был интуитивно уверен, что подобное не произойдет.
- Вряд ли, лейтенант, - отбрасывая последние нотки сомнения, даже неожиданно для себя спокойным, твердым голосом заговорил Ручкин. - Они потеряли основной козырь - фактор внезапности.
- В общем, логично, - согласился с ним взводный. - А интуиция не подвела меня, сержант! Говорил тебе, что не смирятся, гады. И пулеметный расчет поставил где надо. - Не без гордости за себя продолжил лейтенант. - Сам-то цел? - Вопросительный взгляд уперся в сержанта.
- Слава, Богу.
- Остальные как?
- Еще не знаю.
- Ну да ладно, проверим, - вытаскивая из кармана смятую пачку папирос, сказал лейтенант. - Главное, ребята оказались начеку и грамотно сработали, особенно пулеметный расчет. - Удовлетворенно закончил он.
Послышался чирк трофейной зажигалки и взвился короткий всплеск огонька. В воздухе появился горьковатый запах табачного дыма, кольцами расходящегося вокруг тлеющего огонька папиросы. Лейтенант делал неглубокие затяжки, растягивал удовольствие. Говорить не хотелось. Сидели, прислонившись спиной к каменному уступу, молча созерцая постепенно светлеющие на востоке вершины гор. Отодвигая сумрак ночи, рождался новый день, неведомый, таинственный, как все грядущее. Можно было только догадываться, что уготовил он для каждого бойца. Вероятно, для одного будет последним, а другому подарит счастье бытия и возможность видеть завтрашний, послезавтрашний и много, много других, непохожих друг на друга дней. "Все-таки удивительно и необъяснимо устроены живущие в этом мире люди, - глядя на разгорающийся восток, подумал Ручкин. - В мирное время не замечаешь в сутолоке жизни не только рождения дня, но и их бесконечной череды, которая воспринимается обыденно, как само собой разумеющееся. Другое дело здесь, на передовой. Каждый прожитый день как отдельная, дарованная тебе свыше жизнь, и с наступлением следующего всякий раз ждешь, а не вычеркнет ли судьба из списка счастливых участников лотереи на право бытия".
- О чем задумался, сержант? - Нарушил ход его мыслей лейтенант.
- Да так... О жизни нашей непонятной.
- Раз она непонятная, зачем и голову ломать, - усмехнулся Стешин. - Пойдем лучше делами поконкретней займемся. Смысла ждать нет, уже очевидно, что немцы сейчас повторно не пойдут. - Он встал.
Следом за ним поднялся и Ручкин.
- Возьми, сержант, весь резерв, который я привел сюда, прочешите аккуратно место боя. - Немного подумал. - Смотри, на свои же растяжки не напоритесь. Думаю, запомнил, где их ставили.
- Помню, - кивнул Ручкин.
- А я проверю личный состав, нет ли потерь, - сказал лейтенант.
Они разошлись.
Через час помкомвзвода вернулся с группой десантников после прочесывания места ночной схватки. Волоком на плащ-палатках они притащили трех раненых: двух немецких солдат и одного бандеровца.
- Товарищ лейтенант! - Обратился сержант к взводному. - Вот трех раненых подобрали. Нашли семь убитых. Документы, оружие и боеприпасы изъяли, трупы прикопали. - Он кивнул головой на увешанных трофейным оружием бойцов.
- Что, неплохо поработали гвардейцы? - Лейтенант довольным взглядом обвел всех подтянувшихся сюда десантников. - Молодцы, ребята! А сейчас пошпрехаем с нашими ночными гостями. Тащите их туда. - Он махнул рукой в сторону наспех сооруженного шалаша.
Лейтенант Стешин неплохо владел немецким. Пока несли раненых, успел задать им несколько вопросов.
- Сержант! - Он остановился у входа в шалаш. - Отправь всех на оборудование выбранных позиций. И чтоб основательней! Сам знаешь, здесь цена - жизнь. Особенно обрати внимание на позицию пулеметного расчета. Пока немец раздумывает, нам надо готовиться к встрече. - Взводный задержал свой взгляд на понуро сидевшем на камне рядовом Пилипенко, одном из немногочисленных "стариков" взвода. - И вот что, сержант, - вплотную придвинувшись к нему, продолжил он тихим голосом. - Пилипенко не дергай. У него бандеровцы всю семью вырезали. Три дня, как письмо получил.
- Я знаю, лейтенант. Конечно.
Многим достались огневые точки прежней, немецкой обороны, но пришлось, с учетом сложившейся обстановки, оборудовать и несколько новых. Привычно звенели в горной утренней тишине саперные лопатки, слышался шум перекатываемых камней, негромкие голоса переговаривающихся друг с другом солдат. Кое-где раздавались шутки, сдержанный смех. Как всегда, здесь в авангарде был молодняк. Последнее пополнение, составлявшее половину взвода, - призывники 1926 года рождения. Юные бойцы с присущей молодости легкостью и упрощенностью восприятия жизни, бесшабашностью, избытком энергии и эмоций не переставали резвиться друг с другом при первом удобном случае.
Оборудование позиций близилось к концу. К Ручкину незаметно подошел лейтенант, присел на соседний камень.
- Заканчиваете, сержант?
Помкомвзвода от неожиданности вздрогнул, чем вызвал легкий смешок командира.
- Да, лейтенант.
- Допросил я пленных, - доставая из пачки папиросу, начал взводный. - С их слов выходит, что в предыдущих боях они понесли изрядные потери, а с резервами - туговато. Вынуждены затыкать дыры бандеровцами. Вот и в ночной вылазке они принимали участие. - Он прикурил, сделал первую глубокую затяжку и, смакуя, медленно, кольцо за кольцом, вытолкнул из себя табачный дым. - Думаю, от мысли выбить нас с высоты, они не откажутся. Она имеет для них важное тактическое значение. А вот для наступления у них скромные возможности. С размахом не получится. - Помолчал, о чем-то напряженно думая. - Конечно, если верить показаниям пленных.
Последними словами он подчеркивал терзавшие его сомнения. В наступившей тишине совсем неожиданно прозвучала со стороны шалаша автоматная очередь, многократно усиленная горным эхом. Все замерли, повернув туда головы. После некоторого замешательства взводный и его помощник вскочили и бросились бежать в направлении прозвучавших выстрелов.
У шалаша над трупом бандеровца с автоматом в руках стоял Пилипенко, справа и слева от него, боясь приблизиться, стояли два бойца из молодого пополнения. Из шалаша неслись крики пленных: "Kamerad... Kamerad... Nein... Nein...".
Стешин с ходу подлетел к Пилипенко.
- Ты стрелял? - В упор выдохнул взводный.
- Я, лейтенант.
- Как ты мог? Почему без приказа? Под трибунал пойдешь!
- Да хоть на тот свет, лейтенант. Вместе с этими суками нет мне места на земле. Или они меня, или я их!
- Ты не прав, Пилипенко.
- Лейтенант, если я не прав, на автомат, пришей меня здесь. По-другому не могу. - К Стешину протянулась рука с автоматом.
Он взял его, закинул за плечо. Несколько секунд стоял молча, напряженно прокатывая в голове мысли. Потом снял с плеча автомат, протянул его Пилипенко.
- Иди, закопай его, - кивнул лейтенант на труп. - Чтоб не вонял. - Брезгливо добавил он.
Не успел взводный отойти от Пилипенко, как за его спиной раздался запыхавшийся голос: " Товарищ лейтенант! Там пулемет вниз с горы скатился". На Стешина затравленно смотрел испуганный, бледный, с подрагивающим подбородком, еще не знавшим бритвы, юнец - второй номер пулеметного расчета рядовой Котов.
- Как скатился, куда? - Ничего не понимая, по сторонам отупело крутил головой лейтенант.
- Да сам скатился... Вниз, к немцам... - С детской непосредственностью оправдывался Котов.
- Ну нет! - Начиная, наконец, улавливать суть происходящего, взревел Стешин. - К немцам... Я вам покажу к немцам!
Лицо лейтенанта побагровело, брови сдвинулись, взгляд стал свинцовым.
- Помкомвзвода, а ты где был?
- Лейтенант, я был там, где и ты.
- За мной! - Рявкнул взводный. - Что за день такой? - На ходу вопрошал он.
На оборудованной для пулемета позиции сидел и курил ефрейтор Синельников, уже немолодой, полноватый, с добродушным лицом боец, которого за глаза (и в глаза тоже) называли "увалень". Увидев приближающегося к нему взводного, он поспешно потушил самокрутку, непривычно проворно подскочил, встал навытяжку.
- Ефрейтор Синельников! Доложите, что здесь произошло.
- То...то...варищ лейте...те...нант, - он заикался, особенно, когда волновался. - Я пло...ло...щадку для пу...пу...лемета выра...ра...равнивал. Ему ска...ка...зал, чтобы пу...пу...лемет по...по...чистил. - Синельников перевел взгляд с лейтенанта на Котова. - Тут к нему друга...га...ны, та...та...кие же са...са...лаги по...по...дкатили по...по...курить. Ну и на...на...чали ре...ре...звиться. Видно кто-то неча...ча...янно за...за...дел его, он и по...по...катился вниз.
- А ты куда смотрел, увалень, чтоб он не покатился вниз?
- Дак...это...я выра...ра...равнивал пло...ло...щадку, - в свое оправдание по второму кругу пошел Синельников.
- Ох и дисциплинка у нас, сержант, - лейтенант повернул голову в сторону своего помощника. - Жаль, немцы времени не дают. Я бы выравнял вас!
Он с досады плюнул и опустился на ближайший камень. Остальные продолжали стоять.
- Что стоите, как истуканы? - Бросил им взводный. - Садитесь и думайте, как доставать его оттуда. Без пулемета нам крышка, не отобьемся от немца.
- Я ду...ду...маю... - начал первым Синельников.
- Я дуду, - обрывая его и скривившись, как от зубной боли, раздраженно буркнул взводный. - Раньше надо было думать.
После обмена мнениями пришли к однозначному выводу: тащить кому-либо пулемет через открытый, хорошо простреливаемый участок абсолютно нереально. Решили поступить по другому: связать из обрывков проводов, веревок и прочего, пригодного для этой цели, шнур, один конец которого скрытно проползший к пулемету боец должен привязать к нему, а за другой - тянуть пулемет из ближайших к простреливаемой зоне кустов.
После того, как лоскутный шнур был готов и уложен в моток, взводный подозвал к себе рядового Котова.
-С кем из своих сопляков бодался возле пулемета?
-Я не бодался, товарищ лейтенант, - насупившись, тянул Котов.
-С кем, говорю? - Повысил голос Стешин.
-Жуков и Карпеев приходили покурить...
-Ко мне этих курильщиков!
-Есть.
Через пять минут напротив лейтенанта стояли три друга с опущенными головами.
-Что головы повесили, игривые вы наши курильщики?
Друзья одновременно приподняли головы, отворачивая взгляд от лейтенанта.
-В общем так, - начал выносить свой вердикт взводный. -Вы свалили пулемет, вам его и поднимать. Думаю, так справедливо будет. - Он немного подумал. - Кто пойдет первым?
Наступила неловкая пауза.
-Вы что, оглохли?
-Товарищ лейтенант, давайте я, - подал голос рядовой Котов. - Пулемет - то мой...
-Вот и сделай так, чтобы он снова стал твоим, а ничейным или, хуже того, немецким.
-Я постараюсь, товарищ лейтенант.
Взводный стал обстоятельно объяснять Котову, что ему предстоит сделать.
-После того, как пулемет поднимем, возвращаться будешь другим путем, вон там, - Стешин указал рукой. - Карабин оставь, возьми вот. - Он протянул трофейный "Парабеллум".- Вопросы есть?
-Нет, товарищ лейтенант.
-Давай Котов, без надобности не высовывайся, без ребячества, по рассудительней, если что, прикроем, - лейтенант показал глазами на бойцов взвода, рассредоточившихся в кустах, росших по краю открытого участка, который предстояло сейчас преодолеть.
Рядовой Котов полз, зажав в правой руке конец шнура, извивавшегося причудливой змейкой, помечавшей его путь. Затаив дыхание, бойцы взвода не сводили с товарища настороженных взглядов. В тревожном ожидании время тянулось мучительно долго. Приближался самый трудный, лишенный всякой растительности отрезок пути. Волнение у всех зашкаливало. Продолжала стоять гнетущая тишина, изредка нарушаемая небольшими порывами ветра, слегка раскачивавшего верхушки молодых деревьев, кустарника, волнами озорно пробивавшего на росшей вдоль опушки траве. Котов благополучно миновал самую опасную, хорошо простреливаемую зону и исчез в ставшей на пути ползущего спасительной траве. О его движении свидетельствовал лишь подрагивавший в руках Синельникова шнур. Вскоре поступил условный сигнал "Тяните" - три подергивания шнура.
-Фу...у...у.., - выдохнул лейтенант, стягивая с головы пилотку и смахивая со лба пот. - Кажется, пронесло, немцы прозевали.
-Не сглазь, лейтенант, - бросил в его сторону помкомвзвода. - Еще пулемет поднять надо.
Стешин поморщился, зыркнул на сержанта, но промолчал. Ефрейтор Синельников, напрягшись до предела, стиснув зубы, с ярко-красным лицом потянул шнур, а вместе с ним свой родной пулемет, который мелькнул в окружавшем его островке травы с редким низкорослым кустарником. Рядом, по бокам, подстраховывали рядовые Озеров и Пилипенко. Вдруг шнур натянулся как струна, подъем пулемета, едва начавшись, застопорился.
-Не порви, увалень, - толкнул его в бок Озеров.
Лейтенант прилип к биноклю.
-Ну-ка, слегка подергай за шнур, - приказал он Синельникову.
-Зараза! - Процедил сквозь зубы взводный, не отрывая от глаз бинокль. - Зацепился чем-то за куст. Еще попробуй подергать, может отцепится.
- Не идет, то...то...варищ лейте...те...нант, боюсь по...порвать шнур.
И тут рядом с пулеметом мелькнула голова Котова. Он привстал, приподнял своего стального друга, вырывая его из цепких объятий небольшого, вставшего на пути куста. В этот момент раздался глухой шлепок. Котов дернулся, из последних сил оттолкнул от себя пулемет и уткнулся головой вниз, накрыв собою куст.
-Снайпер! - Выдохнул лейтенант. - Котов...Котов...Ну зачем же ты так неосторожно...- Взводный до боли сжал кулак, стукнул им по камню.
Разом побледневший Синельников дернул на себя шнур. Он натянулся, подался вперед. Подъем пулемета продолжился. Как только он отчетливо обозначился на самом открытом участке, снайпер продолжил стрельбу. Поднятые двумя первыми пулями фонтанчики земли и каменной крошки взметнулись под самым шнуром. После третьего выстрела шнур обвис, легко заскользил в руках Синельникова, пулемет на мгновенье застыл, потом медленно, все больше и больше набирая скорость, покатился вниз, пока не застрял в валунах.
-Гадина фашистская! - Выкрикнул лейтенант. - А вы что не стреляли? - Сорвался он на своих десантников, вооруженных карабинами.
-Дак, куда стрелять, товарищ лейтенант? - Донесся приглушенный голос рядового Митрохина.
Лейтенант и сам точно не знал, куда надо стрелять. Ясно было одно: все предстояло начинать заново. Он дождался, когда Синельников смотал шнур, потом дал команду отходить всем назад.
Шнур нарастили еще длиннее. Перед лейтенантом стояли бледные с застывшим от страха, немигающим взглядом рядовые Жуков и Карпеев.
-Кто? - Коротко бросил взводный.
- Товарищ лейтенант, я пойду, - раздалось за его спиной. - Я должен, как первый номер пулемета.
Он обернулся и увидел перед собой осунувшееся, как-то разом постаревшее лицо Синельникова, который почему-то говорил не заикаясь.
-Нет, Синельников, - отрицательно покачал головой лейтенант. - Пойми, это не та ситуация, чтобы идти тебе. - Он многозначительно смерил его грузную, мешковатую фигуру и повернулся к молодым бойцам.
-Кто? - Повторил вопрос.
-Я, - Тихо ответил рядовой Жуков. - Я нечаянно задел пулемет, мне и идти. - Обреченно добавил он.
Взводный согласно кивнул головой и дал команду всем остальным привлеченным следовать за ним.
-Поползешь в другом месте, немного левее, - обращаясь к Жукову, сказал лейтенант. - Вон, тем маршрутом. - Он указал рукой, потом протянул бойцу бинокль. - Внимательней присмотрись и прикинь, как это лучше сделать. Все остальное знаешь.
Рядовой Жуков обстоятельно изучил предстоящий маршрут движения, вернул лейтенанту бинокль.
Неспеша вытянул из кармана брюк трофейный "Вальтер", проверил магазин и засунул пистолет за голенище сапога.
-Готов, товарищ лейтенант.
-Удачи тебе, Жуков.
И снова начались тревожные минуты ожидания. Постепенно разматывался клубок шнура, также живой змейкой указывая отмерянный солдатский путь. Было тихо. Иногда до звона в ушах. В полной тишине прополз Жуков и наиболее опасный отрезок, скрывшись в зарослях травы и мелкого кустарника.
-Хватило бы длины шнура, - вдруг вслух засомневался Синельников.
-Не паникуй, хватит. - Лейтенант в очередной раз приложился к биноклю.
-Есть, товарищ лейтенант, - радостно вскрикнул Синельников.
-Что есть? - Удивленно уставился на него взводный.
-Вот сигнал поступил, тянуть...
-Ну и тяни! - Облегченно выдохнул Стешин.
Синельников привычно напрягся, шнур натянулся, немного подался вперед и замер.
-Не идет, - он поднял глаза на взводного.
Лейтенант прирос к биноклю. Он видел, как Жуков, укрываясь за камнем, пытался вытянутой рукой отодвинуть пулемет от другого, камня преградившего ему движение наверх. Он делал несколько отчаянных попыток сдвинуть пулемет с места, раскачивал его рукой, потом вновь с силой упирался в него. При одной из таких попыток "Горюнов" вдруг резко подался в сторону. От приложенного усилия вслед за пулеметом Жуков по грудь продвинулся из-за укрывавшего его камня вперед, открываясь для обстрела. Тотчас раздался выстрел. Голова Жукова неестественно дернулась и замерла навечно.
-Ну, гад! - Побелевшими губами прошептал взводный, отбрасывая бинокль и сжимая в бессильной злобе кулаки.
-Пошел, пошел! - Радостно сообщил Синельников, еще не зная, какой ценой это было сделано.
Пулемет медленно поднимался наверх. За ним из кустов неотрывно, не мигая, следило несколько пар человеческих глаз. Начинался злосчастный, открытый участок.
-Приготовиться к стрельбе, - взводный подал команду, которая тотчас побежала по цепочке вдоль кустов.
Снайпер, действительно, начал работать снова в этом же месте. На звук выстрелов, практически наугад, стреляли и десантники. И снова третьим выстрелом был перебит шнур, и снова пулемет устремился вниз.
- Он же, гад, издевается над нами, - невольно выкрикнул лейтенант Стешин.
Пришлось во второй раз возвращаться на исходные позиции. Все устало повалились вокруг взводного, стали курить.
-Товарищ лейтенант, вы заметили, - первым заговорил рядовой Озеров. - Он ждет и не трогает, когда доползут, привяжут шнур и вытолкнут пулемет на чистое место, а потом убивает. Для куража дает немного поднять его и перебивает шнур.- Сделал паузу. - Конченый отморозок. - Заключил он.
-Так получается, - мрачным голосом согласился лейтенант.
Долго сидели молча, курили.
- Все равно мы должны и поднимем его, - нарушил молчание взводный.
- Может без него обойдемся? - Попытался возразить сержант Ручкин.
- Нет, еще одну попытку сделаем. - Продолжал упрямо стоять на своем Стешин. - Готовьте шнур, времени в обрез. - Он поднялся.
Стали подниматься и остальные.
-Где Карпеев? - Повел глазами взводный.
-Лейтенант, не трогай молодого, я пойду, - подал голос рядовой Пилипенко. - У него только жизнь начинается, ему еще детишек наплодить надо, а для меня уже все закончилось.
-Ты, Пилипенко, кончай раньше срока списывать себя.
-Нет, ты послухай, лейтенант, - убежденно продолжил Пилипенко. - Я старше, опытней, зроблю лучше. Если что, по мне и плакать некому.
Видно было, что лейтенант начал колебаться.
-Лейтенант, я зроблю так, что пулемет будет наверху, - дожимал командира Пилипенко. - Я понял, как обвести эту гадину.
-Добро, Пилипенко, - наконец, сдался взводный.
-Лейтенант, пусть к моему концу шнура привяжут железный крючок.
-Зачем? - Удивленно вскинул брови Стешин.
-Чтобы не вязать шнур, а быстро зацепить, и - в сторону.
На том и остановились. Ползти Пилипенко решил кратчайшим к пулемету маршрутом.
-Может, лучше в другом месте? - Вопросительно посмотрел лейтенант.
-А смысл? Он все равно меня до пулемета допустит.
-Решай сам.
Когда Пилипенко полз, уже не ощущалось прежнего, тревожного ожидания: все интуитивно были убеждены, что снайпер не тронет ползущего к пулемету, на этот раз стоявшему практически на открытом участке в шаге от валуна. Волнение накатило и достигло предела, когда он проползал на виду у всех последние метры к пулемету. Поравнявшись с ним, медленно, словно дразня своего врага, Пилипенко привстал, потом неожиданно резко зацепил крючок за пулемет и мгновенно прыгнул за валун.
-Тяни! - Крикнул лейтенант.
Синельников усиленно заработал руками, быстро перехватывая шнур. Пулемет, подпрыгивая на камнях и выбоинах, быстро покатился наверх. В установившейся тишине отчетливо долетал стук его колес.
-Что, ублюдок, не по-твоему получается? - Тихо шептал Синельников, не ощущая до крови впившегося в руки шнура.
Снайпер, оправившись от неожиданности, начал стрелять по шнуру. Под ним, с небольшим перерывом, взметнулись два фонтанчика. Вдруг из-за валуна вскочил Пилипенко, сделал несколько огромных прыжков и упал за очередной камень, россыпь которых уходила наверх, левее пулемета. Прозвучал выстрел. Пуля ударила по камню, за которым только что скрылся смельчак.
-Не по-твоему, не по-твоему, гад, - продолжал нашептывать Синельников, споро перебирая руками по шнуру.
Пулемет преодолел уже половину расстояния. Снайпер начал торопиться, допускать ошибки. Он несколько раз выстрелил по шнуру, но промахнулся. Однако было видно, что пули ложились все ближе и ближе к цели, еще одна-две, и - натянутый шнур обвиснет. И тут вновь напомнил о себе Пилипенко. Снайпер с опозданием переключился на него. Он пытался угнаться за двумя "зайцами", злился, допуская промах за промахом, больше и больше демаскируя себя. Десантники приблизительно засекли его позицию и начали методичный обстрел. Немцу приходилось "крутиться", стрелять далеко не в комфортных условиях. Он сделал несколько выстрелов по кустарнику, из которого тянули шнур. Одна из пуль попала в Озерова, он громко вскрикнул. От неожиданности Синельников на мгновение выпустил из рук шнур. Пулемет покатился вниз, наскочил колесом на камень, отлетел к кусту, зацепившись за него. Синельников вновь ухватился за шнур. Он натянулся, но пулемет не сдвинулся с места.
-Ты что делаешь?! - Лейтенант метнул потемневший от гнева взгляд.
Синельников дергал и дергал шнур, стоя на коленях, забыв об опасности. Пулемет, раскачиваясь, сантиметр за сантиметром продвигался наверх, медленно освобождаясь от удерживавших его веток. Снайпер весь огонь сосредоточил на шнуре. Пули чиркали по нему, но пулемет, до которого уже было рукой подать, не переставал катиться к спасительным кустам. Пилипенко сделал последнюю, отчаянную попытку отвлечь огонь на себя. Он вскочил и побежал, низко пригибаясь, петляя между валунами. У немца сдали нервы, он опять переключился на бегущего. Первым же выстрелом он перебил ему левую руку, которая, как плеть, повисла вдоль туловища. Пилипенко упал за ближайший валун.
-Пилипенко! - Выдохнул во всю мощь своих легких взводный. - Лежать!
Снайпер перевел огонь на шнур. Выстрелив по нему два раза, сделал многозначительную паузу, провоцируя лежащего за камнем на ответные действия. И не ошибся. Пилипенко приподнялся, прижал правой рукой рану на левой и, как будто играя со смертью, боком, покачиваясь, устремился к соседнему валуну.
-Пилипенко, ложись! - Продолжал вне себя орать лейтенант.
Раздался выстрел. Бегущий на мгновение замер и повалился за камень.
До пулемета оставались считанные метры. Снайпер боялся опоздать и лихорадочно бил по шнуру. И вдруг все замерли: над валуном появилась голова Пилипенко. Он медленно, тяжело опираясь правой рукой о камень, поднялся в полный рост. Это была уже не игра со смертью, а прямой вызов ей, презрение к тому уроду, который сеял ее. Пилипенко не смог поступить иначе: пулемет, как он обещал лейтенанту, должен быть наверху. Любой ценой. Наступила зловещая пауза. Выстрелы с обеих сторон на несколько секунд смолкли, вокруг воцарилась абсолютная тишина, прерываемая шумом катящихся колес пулемета, завершающего последние метры трагического возвращения. Когда его втягивали в кусты, раздался одинокий выстрел. Пилипенко вскинул голову, на мгновение задержал свой взгляд на высоте с окопавшимися там товарищами, исчезающем в кустах пулемете и медленно, цепляясь за камень, сполз вниз.
Синельников действовал быстро, безошибочно, не суетливо. Он развернул пулемет в сторону прозвучавшего выстрела, вынул из лежавшей рядом коробки ленту с патронами, вставил в приемник, передернул затвор и с силой нажал на гашетку. Длинная очередь распорола гнетущую тишину. "Горюнов" захлебывался, извергая и извергая из себя лавину огня.
-Ублюдок...Ублюдок...Ублюдок..., - кричал Синельников, не сводя безумных глаз с того места, откуда прозвучал последний, роковой выстрел.
Его безуспешно пытались оттащить от пулемета. В кровь изрезанные шнуром руки намертво приросли к оружию. Их удалось оторвать, лишь когда замолчал пулемет. Эхо выстрелов еще долго гуляло по ущельям, возносилось к горным вершинам, вырывалось в долины. В Карпатские долины - кладбища удальцов.
