Okopka.ru Окопная проза
Рагимов Михаил Олегович
"Ребенки" пленных не берут!

[Регистрация] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Найти] [Построения] [Рекламодателю] [Контакты]
Оценка: 8.50*23  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Старый мир давно умер. Вокруг раскинулся новый. Жестокий, суровый и неприветливый. Устанавливающий правила столь же суровые и жестокие. Здесь придется забыть про гуманизм, права человека, и презумпцию невиновности. Есть враг. Врага надо убить. Есть друг. Друга надо спасти. Все! Всех остальных - не трогать, пока не станет ясно, друг это или враг. Не "доказано", а "ясно"! Каждый сам и прокурор, и адвокат, и судья. И палач. Разбирательство проходит в доли секунды, а приговор приводится в исполнение немедленно и обжалованию не подлежит. Пришедшему с добром всегда найдется место у очага. Но тот, кто не хочет мира, виноват сам. Герои древних сказаний оживут, чтобы нести смерть врагам, и легендарные карашайтаны вновь придут в мир, чтобы избавить его от правителей, возомнивших себя великими. Ни один враг не уцелеет. "Ребенки" пленных не берут. Окончание трилогии. Как и первые две части, написано вместе с Виктором Гвором. Ну и т.д. Публиковаться будет под нашим названием. "Ребенки пленных не берут"
  ПРОЛОГ
  
  Таджикистан. Легенда о черных псах
  
   В давние времена это было. Настолько давние, что не родились ещё предки не только Искандера Зулькарнайна, разрушившего не одно великое царство, но и Хахаманиша, прозванного иноземцами Ахеменом, и ничего не говорили имена эти даже мудрейшим из мудрейших, ибо не одна тысяча лет оставалась до их появления.
   Тогда, на заре мира, жили в этих горах гордые и свободолюбивые люди. Пасли скот, возделывали землю, растили детей. Звали себя - "Одамон", что означает "Люди". Жили отдельными селениями и работали на своей земле, не желая соседской. А когда снизу приходили жадные до чужого добра захватчики, объединялись обитатели кишлаков, стеной вставая на защиту родных долин. Не одно вражеское войско нашло свой конец в скалистых ущельях гор и бурных водах рек.
   Однажды некий шах, правивший в южных землях, решил покорить страну одамонов. Злоба жгла ему душу, не способную понять, что ни к чему людям равнин скупые на ласку горы. Шах считал себя Великим правителем, но равнодушное к титулам выскочек время не сохранило его никчемное имя.
   Властитель призвал подданных и собрал огромную армию. Ни один мужчина не остался у родного очага, все вышли в поход на север.
   Шли колонны войск, настолько многолюдных, что крики их поднимались до небес, а отзвуки шагов доходили до ада. На пути, по которому следовали захватчики, вытаптывалась трава, а вода в реках была настолько замутнена, что после нельзя было пить ее месяц. От поднятой армией шаха пыли и дыма ее костров день и ночь становились неразличимы, а места на марше воины занимали так много, что даже птицы не находили, где вить гнезда, кроме как на гривах коней и остриях копий.
   Когда из свиста ветра, что невозбранно бродит везде, услышали одамоны, как вскипает мутная волна на юге, собрались на совет старейшины горцев. Много слов было сказано и не раз сосчитаны силы. Но не нашли выхода, ибо силен был враг настолько, что, казалось, песчинки великих пустынь поднялись, дабы сравнять горы и засыпать собой весь мир. И сказали тогда аксакалы: "Лучше умереть свободными, чем жить рабами. Каждый одамон возьмет своё оружие и убьет столько врагов, сколько сможет. Пусть ослабеет шах от нашей гибели, и смерти многих близких омрачат ему радость победы!"
   Стали горцы готовиться к последнему бою.
   Уже скоро должна была состояться эта битва, когда к старейшине самого северного селения пришел чужой человек. Силой веяло от высокого ростом и широкого в плечах пришельца. Кожа и волосы гостя были светлы, как ствол старой арчи, когда под безжалостным ветром времен облетит с нее кора, а глаза синевой своей заставляли вспомнить чистое горное небо.
   Сопровождала человека черная собака. Настолько большая, что даже крупные чопан-ит рядом с ней казались новорожденными щенками.
   - Приветствую почтеннейшего в его доме, - сказал пришелец. - Мы зовем себя "оросы". Страшное бедствие обрушилось на северные земли, где жил мой народ. Земля перестала родить и лютая стужа сковала воду. Вынуждены мы искать новую родину. Не согласятся ли гордые одамоны принять нас, как братьев на своей земле? Знаю я, что хватит в горах места обоим нашим народам, но негоже гостям входить в дом без одобрения хозяев.
   - И я рад приветствовать тебя, чужеземец, - ответил старейшина, - мы всегда рады гостям, приходящим, как братья, и готовы помочь попавшим в беду. Достаточно места в наших горах, и вполне могли бы мы жить в дружбе и согласии. Однако в плохое время ты посетил нас. Одамонам осталось совсем немного времени наслаждаться видом родных гор. Скоро будет здесь пир для ворон, и не останется ни одного человека, который сможет поведать о случившемся потомкам.
   - Что ж, - сказал чужеземец, - раз коварный враг хочет боя, мы готовы сражаться за наш новый дом, и неважно, что не успели в нем прожить и дня. Знай же, что будут в битве бок о бок с вами оросы и черные псы. Не буду я задерживаться здесь, надо успеть привести на помощь наших воинов, поскольку путь наш еще далек, а времени мало.
   Ушел чужеземец, а одамоны стали ждать обещанной помощи. Настал уже день сражения, но не видно было союзников. В одиночестве пошли в бой горцы, готовые умереть, но не стать рабами.
   Крепки были их руки, остры копья и метки луки. Каждый погибший забирал с собой на небеса многих врагов. Но на место убитого южанина приходили еще десять, и незаметны были потери в войске шаха, столь много привел он воинов. А погибших одамонов заменять было некому, потому что бились рядом с мужами их жены и дети, и тот, кому не под силу было метнуть копьё и натянуть тетиву лука, бросал камни с окрестных скал, чтобы нанести врагу хоть какой-нибудь урон.
   Всё меньше оставалось защитников, и казалось, ничто не сможет спасти их от смерти и поражения, как вдруг в гущу вражеских войск ударили черные молнии. Это собаки северян, опередив своих хозяев, пришли на помощь союзникам. Большие лохматые тела сбивали врагов на землю, страшные клыки рвали плоть, а быстры были звери настолько, что даже опытные бойцы не успевали попасть в них своим оружьем. Разорвали псы строй южных воинов, и заставили их отступить. И хотя шах сумел навести порядок в войске, ничто уже не могло его спасти. Следом за своими друзьями ворвались на поле битвы могучие светловолосые воины, сея смерть и опустошение клинками небесного металла. Сотнями падали на землю захватчики, не в силах сопротивляться напору чужеземцев.
   Воспряли духом одамоны и вновь ударили по врагу. В ужасе бежала вражеская армия, бросая щиты и копья, а союзники преследовали их и убивали, пока не опустилась ночь, скрыв следы последних беглецов.
   А утром нашли победители тело шаха, разорванное собачьими клыками.
   Так пришли на эти земли оросы и стали жить рядом с одамонами, как живут братья.
   Никого не боялись горцы с такими друзьями.
   Правители окрестных земель, что в гордыне своей мнили себя великими, боялись связываться с белыми пришельцами, любой из которых легко побеждал самых сильных батыров. И звали их промеж себя, таясь в ночной тьме - "сафед-шайтанами".
   Но еще больше боялись враги огромных черных собак, которых в страхе называли "кара-шайтанами".
   А хозяева звали своих псов - "чуру", что означает "друг", и именно друзьями они были оросам. Были псы велики, сильны и свирепы в бою. Даже хозяин гор, снежный барс - ирбис, уступал "чуру" дорогу, признавая их превосходство. Но только врагам были опасны эти великаны. Никогда не нападали на кого-либо без причины. С огромной радостью играли с детьми, и не было у малышей лучшего защитника и друга.
   Когда щенок подрастал, он сам выбирал себе хозяина, иногда проводя десятки дней в поисках и пробегая порой огромные расстояния. И никто никогда не оспаривал выбор пса, ибо это была дружба равных, длиною в жизнь, а разве можно заставить кого-либо дружить? Если погибал орос, чуру его переставал есть и умирал, не желая разлучаться с другом даже в посмертии. Сами же чуру редко умирали раньше хозяев, ибо срок их жизни был равен сроку жизни воина.
   Многие годы и десятилетия жили люди в мире и согласии, но не по нраву было это темным силам.
   Великий хан подземного мира, ужасный и злобный Аджаха, оборотень-дракон о трех головах, вышел из Джанахама, чтобы сжечь всю землю, обратив в прах города и селения и пожрав их жителей. И только жирный пепел остался бы вокруг, а люди превратились в кошмарных дэвов, пополнив нечестивую армию Владыки. Привел он огромную армию, но не было в ней людей, а только кутрубы и гуль-ёвоны, огненные ифриты и прочие дэвы, а также аджахоры, братья Аджахи и его вернейшие слуги. Не было спасения людям ни в горах, ни в пустынях, ни в реках, ни в пещерах, ибо страшен был Аджаха в свирепости своей и очень силен, от дыхания оборотня-дракона плавились камни, и кипела вода в реках, а от рева содрогались горы, и бежали в ужасе птицы и звери.
   Встал тогда Рустам, пехлеван из пехлеванов. Не из ханского рода был Рустам, как говорят незнающие, но оросом был Рустам, и лучшим среди оросов. И не конь его носил имя Ракш, но чуру верный, черный пес, величиной своею не уступавший коню.
   И сказал пехлеван:
   - Братья мои, оросы, наступило время последнего боя, когда не жилище своё, не семью и Родину, а саму Жизнь должны мы сберечь, смертью Смерть поправ. Примем вызов врагов человеческих! Тяжелый будет бой, но нет у нас выбора, иначе погибнут все люди в мире, и сам мир вместе с ними. Кто-то должен остановить адские силы. А если не мы, то кто же?!
   Вышли оросы на бой с Аджахой коварным и злыми дэвами и кутрубами. И бились с ними три дня и три ночи, а рядом с людьми сражались верные чуру.
   Тяжкая была битва. С жутким воем набрасывались на пехлеванов кутрубы и гуль-ёвоны, поливали храбрецов огнем ифриты и аджахоры, пытались разорвать своими ядовитыми когтями и клыками дэвы...
   Но насмерть стояли оросы. В ужасе завывая, падали с неба драконы, сбитые стрелами, пущенные женскими руками, ибо не захотели жены оросов отсиживаться в домах, когда страшный враг стоит у порога. Протыкали тела аджахоров острые копья. Рвали дэвов и кутрубов собачьи клыки. Разили ифритов ледяные стрелы. А если погибал орос, его чуру кидался вперед с еще большим ожесточением, чтобы в бою найти смерть, забрав с собой побольше врагов.
   А сам Рустам бился с Аджахой.
   В первый день срубил пехлеван дракону левую голову, и от рева чудовища вздрогнули в страхе горы, и покосились вечные шапки снегов, сбросив лавины и сели.
   Во второй день откусил верный Ракш оборотню правую голову. И от воя треснули скалы, а озера выплеснулись из берегов.
   А к концу третьей ночи стали одолевать врагов оросы и теснить их, убивая без счета. И бросился в страхе Аджаха в пещеру, смрадом наполненную, и вместе с ним бежали кутрубы и гуль-ёвоны, дэвы, ифриты и аджахоры, спасая своё существование, ведь нельзя назвать жизнью нежить, что противна самой земле. Бежали они, проклиная оросов и чуру, но проклятия побежденных бессильны против победителей. И мнил себя в безопасности Аджаха, потому что в пещере имелся только один выход, который обрушил изнутри хан подземного мира, ибо не видел другого способа спасти себя и остатки своего воинства.
   Не смогли оросы преодолеть вражеское заклятье, ибо ослабели они от трехдневной битвы, и даже сам Рустам сумел только закрыть снаружи вход в пещеру ту и запечатать его именем неведомого нынче Бога, чтобы не дать дэвам выходить на поверхность и вредить людям.
   Посмотрел Рустам на соратников своих, и сердце его наполнилось печалью. Мало оросов осталось в живых. И мало чуру. И все, кто выжил, были изранены ядовитыми клыками так, что не могли излечиться обычными способами.
   И сказал тогда Рустам-победитель:
   - Дорогой ценой далась нам победа, братья. Нет больше народа нашего. Осталось уйти с честью, чтобы сохранилась о нас добрая память. Нет доблести в медленной смерти, так пусть запомнят нас победителями!
   Нашли оросы недалеко от узилища врага расщелину в скале, зашли в нее вместе с верными чуру, закрыли со всех сторон, и наложил Рустам-пехлеван заклятие целебного сна.
   Так и спят пехлеваны-оросы с верными своими псами-чуру в глубине наших гор. Давно затянулись их раны, но не просыпаются они, пока не грозят миру неисчислимые беды.
   Увы, неблагодарны люди. Победили оросы злобных демонов, но не преисполнились благодарностью сердца человеческие. Решили правители чужеземные, что легко будет покорить одамонов, раз нет больше их грозных братьев. То один, то другой шах приходили войной на наши земли. Однако всех врагов отражали одамоны, ибо многому научились они у своих друзей. Бежали в ужасе очередные захватчики, и чудились им стоящие над горами призраки светловолосых воинов и черных псов. Бежали, чтобы рассказывать в родных краях, будто победили их сафед-шайтаны и кара-шайтаны, от которых нет спасения. Этими словами называли они благородных оросов и верных чуру. Лишь мы, потомки одамонов, храним в своих сердцах правду о тех, кто спас мир.
   Но проходит время, и слабеют заклинания, наложенные на могилу Аджахи. Близок уже тот миг, когда смогут злые силы сломать свои оковы и вырваться в мир. Содрогнется земля от лютой злобы, скопившейся за тысячелетия. Вновь обрушатся на людей кутрубы и гуль-ёвоны, огненные ифриты и прочие дэвы, и аджахоры - братья Аджахи и его вернейшие слуги. Сам Аджаха выйдет на поверхность, чтобы обращать в прах города и селения и пожирать их жителей. От дыхания оборотня будут плавиться скалы и закипать вода в озерах.
   И вновь придёт пора последней битвы. Пробудятся тогда от долгого сна великие пехлеваны старых времен и их верные друзья и вернутся в наш мир, чтобы защитить его и снова обратить в бегство извечного врага, как сделали в давнее время...
  
  17 августа 2024 года
  
  Таджикистан, Фанские горы, альплагерь "Артуч"
  Олег Юринов
  
   - Ирбис - Первому.
   - Здесь.
   - В Артуче чужие. Человек тридцать. Своими силами не справимся.
   - Кто? Что делают?
   - Амонатовцы. Ищут что-то.
   - Наблюдайте. Выдвигаюсь.
   Поднимаю тревожную группу. Парни расхватывают оружие. Рюкзаки и так лежат в машине. Вылетаем в сторону перевала. Жаль дорогу через Лаудан так и не построили. Но нельзя. Только небольшой отнорок от "проспекта Гедиминаса". И то хлеб: до старого альплагеря можно добраться за два часа, а не за четыре, как раньше. И из них час на машинах. В "шишигу" загрузились тринадцать человек и два пса. В патруле - четыре плюс два. На три десятка местных - хватит за глаза. Хоть и не хочется драки. Пока они в Артуче - лучше просто следить, не светясь. Вот если полезут вверх... Но тогда и будем решать.
   Кручу баранку, на ходу прикидывая, что и где забыл. Вроде ничего, все действия оговорены заранее и не раз опробованы. Давид в курсе. Второй тревожный десяток наготове. А еще там Прынц и Лайма со своими снайперами, Огневолк с собачками... Хватит на организацию небольшого Армагеддона. Всё. Прибыли. Дальше пешком. Быстро выгружаемся и вперед. Охрану у машин не оставляем. Незачем. Еще один плюс этого пути, что до Большого Писца здесь никто не ходил. Потому как не было тогда отнорка. Да и самого "проспекта Гедиминаса" тоже. Час бега позади. Приветственно машет рукой старший патруля.
   - Как у вас?
   - Без изменений. Приехали, заняли круговую оборону. Роются, ходят, ищут чего-то. Вверх не дергаются, но руками машут.
   - Ладно. Раскидываемся и смотрим. Первыми не начинать.
   Парни распределяются по позициям. Каждая точка оборудована, каждый камешек в стрелковой карточке давным-давно. Браты, тихо матерясь, устанавливают ДШК. Из-за бруствера виден только край ствола со здоровенной грушей дульного тормоза. "Крупняк" в случае необходимости мгновенно накроет транспорт. Да и против живой силы противника очень неплох.
   Второй пулемет держит путь наверх. Еще у нас пять снайперок, считая меня с Лехой. Вместе с патрулем - восемь автоматчиков. Накроем, пискнуть не успеют.
   Разглядываю в оптику бродящих внизу таджиков. Большинство - рядовые бойцы. Одеты кто во что горазд, с преобладанием выгоревшего до белизны камуфляжа. Лежат в охранении и не дергаются. С этими всё понятно. "Ох, рано встает охрана". Дойдет до стрельбы - ни один из этих красавцев никогда не встанет. Хоть и залегли грамотно, волки битые. Но превосходство в высоте дает свое. Они у нас как на ладони.
   А вот оставшаяся четверка, так и не отошедшая от машин - явное начальство. Сбились в кучу, что-то активно обсуждают. Двое - амонатовские, судя по экипировке, немалого ранга. Может, даже кто-нибудь из детей или внуков самого Саттаха. В принципе, никаких сюрпризов. Разве что непонятно, что они здесь забыли и почему так много охраны. А еще двое резко выделяются. Странные. Камуфляж явно не местный, российские "комки". У Егора такой. По праздникам вытаскивает...
   Ловлю в оптику лицо высокого крепкого парня. Мужик, лет тридцать пять. На груди погона нет. Похоже, из кадровых. На плечах носит по привычке. Мощная оптика услужливо увеличивает картинку. Четыре маленьких звездочки. Ого! Целый капитан! Русский. Из Дивизии? Неужели договорились? Возможно и договорились, но здесь-то им что ловить? Всё интереснее и интереснее. Так, а что делать, если пойдут наверх. Ссориться с Амонатовыми не хочется. А с Дивизией - тем более. Ладно, еще не вечер.
   Перевожу взгляд на второго. Маленький, но жилистый. В пластике движений что-то очень знакомое. Настолько, что ностальгически сжимается сердце. Лица не видно, очень уж стоит неудобно. Зато погоны как на ладони. Старший сержант. И тоже русский. Парень поворачивается. Ловлю в прицел лицо и чуть не роняю винтовку. Не может быть! Приглядываюсь внимательнее. Да нет, невероятно. Но как похож!
   - Пушистик - Ирбису!
   - Здесь.
   - Посмотри на мелкого в русской форме.
   Леха некоторое время вглядывается.
   - Ирбис - Пушистику!
   - Что скажешь?
   - Похож. Очень. Но откуда он мог здесь взяться? Он же в Новосибе. Пять тысяч километров! - Рация отлично передает удивление в голосе Верина.
   - И казахские банды через километр. Но одно лицо ведь!
   - Что делать будем?
   - Не знаю. Точно не стрелять. А если придется - сержанта только живым. Остальных не знаешь?
   - Нет. Откуда? Сюда бы Дамира.
   - Ладно. Наблюдаем.
   Смотрим недолго. Гости рассаживаются по машинам. Русский сержант, голову которого не выпускаю из прицела, напоследок оглядывается, и крупным планом вижу слезы в его глазах. И на мгновение верю, что это он, что невозможное случилось. Чуть было не вскакиваю, чтобы нестись вниз, нарушая все наши правила, благодаря которым мы и выжили. Но пока чувства борются между собой, дверца "Тигра" захлопывается, и колонна машин уходит вниз по ущелью. А я, глядя вслед, матерно крою себя последними словами, потому что надо было рассматривать не погоны и не глаза. Потому что Дивизия здесь не при чем, амонатовцы договорились не с ними. Потому что на "Тигре" российские номера пятьдесят четвертого региона!
  
  Таджикистан, Трасса Душанбе - Самарканд, поворот на Ери
  
   Машины, выбравшись, наконец, на приличную дорогу, пошли гораздо быстрее. До поворота на Ери долетели моментом, и получаса не прошло. Возле поста остановились.
   - Сегодня поговорим с человеком Ирбиса, а завтра съездите к Шамси. Иначе не успеем, - сказал Фаррух, когда все собрались у джипа сибиряков. - Возьмете УАЗ охраны и сгоняете.
   - А ахмадовские? - Поинтересовался Урусов, прополоскав пересохший рот глотком воды, и подал бутылку Амонатову.
   - Цепляться к рядовым бойцам не будут, - благодарно кивнул таджик и тоже немного отхлебнул. Предложил отказавшемуся Борису, и продолжил, - Не те фигуры, чтобы из-за них начинать войну. Мы же союзники Сарыбека, всё-таки. Вот чтобы меня захватить, могут и рискнуть. Тем более что сам шах сейчас под Ташкентом. Обидно, конечно, здесь час езды до дома старика, но час туда, час обратно, поговорить... Нет у нас трех часов.
   - Так может, разделиться лучше будет? - спросил Борис, - мы к Шамси, а ты с Ирбисом переговоришь.
   - Лучше бы тебе присутствовать на переговорах, - не согласился с предложением Фаррух. - Твоих же родных ищем. Мало ли какие нюансы потребуются. "Языки" умеют задавать вопросы.
   - Давай я к деду сгоняю, - вмешался Урусов, - всё одно делать нечего. Там не столь важно, кто приедет. Мальчишка вряд ли что толком скажет. А для прикрытия, ауйсвайс от Умида имеется. Как раз обернусь, пока вы будете упражняться в словесных баталиях с посредниками.
   - Андрей, я думаю... - начал Юринов.
   - А что, неплохая мысль, - перебил Бориса Фаррух, - до сих пор мальчик рассказывал только сказки. Разговор с Ирбисом намного перспективнее.
   - Ну и отлично, - потер ладони Урусов. - Очень уж интересно посмотреть на деда. Вторую сотню разменял, а молодых режет. Интересный экземпляр. Только азимут дай, как ехать. Без кроков разберусь.
   - Давлат, Рахим! - позвал Амонатов, - поедете с Андрей-джаном. Покажете дом "железного" Шамси. После разговора привезете назад. - он добавил несколько слов на таджикском.
   Урусов усмехнулся:
   - Считаешь, что если я не знаю языка, то не пойму, что ты сказал?
   - И что?
   - Что-то типа: "Головой отвечаете!"
   Фаррух смутился. А инструктируемые, ехидно ухмыляясь, уставились на командира.
   - Ладно, - прервал затянувшееся неловкое молчание капитан, - только лучше одному ехать. Я для Ахмадова не враг, а, в первую очередь, друг Умида. Не думаю, что Ахмадов захочет с Мизафаровым ссориться. А твои ребята - Вооруженные Силы вероятного противника. К ним скорее доклепаются.
   - Рискованно в одиночку, - мотнул головой таджик.
   - Втроем риска ни хрена не меньше. Даже больше, по факту. И вообще, - махнул рукой капитан, - Где наша не пропадала? Везде пропадала. Если что, скажу, что к сослуживцу деда еду. Типа дед просил навестить, раз в эти края занесло. Схавают.
   - Товарищ капитан...
   - Отставить, товарищ страшный сержант! - рявкнул Урусов. - Вали в Пенджикент, разговаривай с гостем. Мне кажется, от этого будет намного больше толку.
   Через пять минут джип катил на восток, к владениям очередного баши. Андрей сам не знал, зачем он решился на эту авантюру. Надо было что-то делать, чтобы заглушить непонятное ощущение. А что именно делать - тут уж только методом научного тыка понять можно.
  
  Таджикистан, Фанские горы, Лагерь
  Виктор Юринов
  
   - Виктор Вениаминович, Олег возвращается!
   Сегодня на рации дежурит Света. Связываемся через ретрансляторные посты. Наши спецы говорят, иначе могут запеленговать. Вот и вынуждены держать целый штат связистов. Точнее - связисток, мужикам и так работы хватает. В основном, у приемника сидят девочки довоенного поколения. Молодежь слишком боевая, чтобы транжирить ее на подобное занятие. Олег едет, хорошо. Кстати...
   - Как у него?
   - Тихо. Гости уехали.
   - Спасибо.
   Почему я так устаю? Ведь не ношусь по горам, как тот же Олег или даже Потап. Камни не ворочаю, как Толик. Даже в соседние ущелья не хожу, как Давид. Можно сказать, в кресле сижу целыми днями. Максимум нагрузки - ежедневная прогулка до Пиалы спокойным темпом. Настолько спокойным, что со мной отправляют трехлеток. Те, кто старше, уже отрываются, обгоняют медленно ползущую черепаху. Так что же я к вечеру, как выжатый лимон? И ведь высыпаюсь...
   Ну все, побрюзжал на белый свет, и хватит. В плане вроде бы огрехов нет. Конечно, не всё от нас зависит. Есть слабые звенья, есть. Но ребята Давида не зря хлеб едят. Или они Олега? Не разберешь. Неважно, должны справиться.
   Нам пора вниз. И дело даже не в том, что запасы кончаются. Дело в другом. Невозможно вечно сидеть в горах и варить шурпу из насекомых. Здесь нет будущего. Надо выходить в большой мир, вливаться в нормальное государство, строить человеческую жизнь. А там, глядишь, может удастся и с Россией связаться... Выяснить, что там с Новосибирском. Может, жив Борьчик... Радиоперехваты - хорошо, но мало, очень мало. Тот же Новосиб ни разу не поймали. Сибирь молчит вся. Сходить бы туда...
   Конечно, то, что мы задумали - авантюра. Но больно уж ситуация благоприятная. Пора уже решить навязший в зубах вопрос. Вот только...
   Ладно, на планерке обсудим в деталях. Вернется Олег с Артуча и поговорим. Интересно, чего амонатовские туда таким кагалом привалили? Задумали экспедицию? Три десятка стволов - немного, не хватит их. Да и не рвался сюда Амонатов никогда. И ведь снова не полезли. Хрен с ними, не полезли - и не полезли, нечего голову забивать.
   - Пап, тут такое дело... В Артуч амонатовские приезжали...
   Быстро они! Куда так гнали? Или переговоры долго транслировали? Олег выглядит смущенным. Пришедший с ним Леха вообще мнется в дверях. И что с нашими доблестными стражами рубежей? Верин не смущался, даже когда выпрашивал взрывчатку на лихую затею с дорогой. А уж сын. Последний раз... Нет, не помню... Кажется, когда лет в пять разбил любимую Ирину чашку. Или еще раньше?
   - Я в курсе. Что Вы как в воду опущенные? Саттаха завалили?
   - Нет. Не было там бека. Он в горы не ездит. Те же двое, что четыре года назад... Когда их Митька подслушал... Великий Умелец и Борода... И охраны полная "шишига"... И еще двое...
   Опять замолкает. Да что с ним такое?!
   - Ну?
   - Русские. В смысле из России.
   - Уверен?
   Что-то новенькое. Этих каким ветром могло занести?
   - Очень похоже. В форме и на машине с русскими номерами... Капитан и старший сержант. Но это не всё...
   И что им тут потребовалось? Появился еще один игрок в нашей пуле? Олег-то чего мнется. Совершенно нехарактерно для сына.
   - Да не тяни ты! Каждое слово вытягивать приходится! - начинаю заводиться. - Что там с этими русскими?
   - Старший сержант очень похож... - Олег оглядывается на Леху, словно ища поддержки, и выдавливает, - на Борьку.
   Ноги перестают меня держать. Судорожно нащупываю стул. Перед глазами всё плывет...
   - Борьчик?..
   Светка подскакивает со стаканом воды и рюмкой с лекарством, оттолкнув парней, бросившихся меня ловить. Наверное, совсем плохо выгляжу, раз и Леха в сторону отлетел. Перед ним у дамы пиетет, как и у всей группы, приехавшей когда-то "на броне" Пушистика.
   Выпиваю настойку. Потом воду.
   - Виктор Вениаминович, Вы как?
   - Нормально, - с трудом беру себя в руки, - Олег, подробности.
   - Одно лицо, пап, - главное сказано, и Олег опять становится Олегом. - Только взрослее. Рост тот же. В плечах пошире, вроде. Но ведь двенадцать лет прошло. И форма военная. Полной уверенности нет. На контакт я не решился. Слишком рискованно. Номера разглядел только, когда отъезжали. Но шанс есть.
   - Он с амонатовскими? - сердце снова заходится в беспорядочном стуке, пытаясь проломить ребра, но ноги не подкашиваются. Да и сижу надежно.
   - Да. И общались с ним с большим уважением.
   Боря с амонатовскими?.. Или не он? Откуда здесь Боря?.. Российские номера на машине! Приехали своим ходом? Как? Через Казахстан не прорваться! Неважно. Боря у амонатовских... Боря и Амонатов... Юринов и Амонатов... Амонатов и Юринов... Амонатов - Юринов... Черт! Партия Амонатов - Юринов, Франция, две тысячи десятый год! "Сицилианка", кажется... Господи, о чем я! Великий умелец! Не "умелец", "мастер"! Слово "устод" имеет значение "мастер"! "Великий мастер"! "Большой мастер"! Гроссмейстер! Единственный таджикский гроссмейстер! Какой же я идиот! Нет в таджикском собственного слова для гроссмейстера. "Борода" выдумал. Или сам. Как его звали? Фаррух? Да, точно, Фаррух! Какой же я дурак!!!
   - Олег! Как зовут Амонатова?
   - Саттах, - удивленно отвечает Олег.
   - Не бека. Сын? Внук? Фаррух? Есть такой? Фаррух Амонатов?
   - Внук. Правая рука старика. Самый вероятный наследник.
   Старый идиот! Как всё просто! Четыре года не мог допереть! "Где я слышал?" Не увязал местного бека с шахматами. Да и неудивительно.
   - Не "Великий Умелец". Гроссмейстер. Фаррух Амонатов. Играл с Борькой за МИФИ. Какие номера на машине?! Регион?!
   Но Олег уже вызывает Потапа по рации, а Леха вылетает из помещения и бежит в сторону Питомника. Как ни удивительно, но Верин оказывается быстрее радиосвязи, и, через считанные минуты, орет с порога:
   - Новосибирск! Пятьдесят четвертый регион - Новосибирск!
   Новосибирск! Борьчик... живой... здесь, в двух шагах... Борьчик...
   - Борьчик...
   - Пап! Мы его вытащим! Ближайшей ночью! - Олег волнуется не меньше меня. Но, видно, что не совсем захлестнуло эмоциями. Сын прокачивает обстановку. Глядя на него, сам включаю голову.
   Кто бы знал, как мне хочется побыстрее! Хоть бы одним глазком... Но... Собраться, Витька! Собраться и думать! Боря - гость, а не пленник. Выкрасть гостя - оскорбление! Тихо и незаметно не получится. Амонатовские - не мальчики для битья. Будут потери. И кровный враг вместо потенциального союзника. Зажать эмоции! Нельзя красть. Вообще, ничего нельзя! Только...
   - Отставить! Боре ничего не угрожает. Если это вообще он. На всякий случай, поручи за ним присмотреть. Маме ни слова! Наде тоже! И особенно - Саньке!
   - Она овец пасёт.
   - Тем лучше! Работаем по старому плану. Только немного скорректируем...
  
  Таджикистан, Пенджикент
  
   - Ассалам алейкум, Фаррух!
   - Ваалейкум ассалам! "Язык" Ирбиса не будет возражать, если мы перейдем на русский? Хотелось, чтобы и мой друг понял, о чем идет речь.
   - Конечно. Твои люди оставили знак. До кого ты хочешь донести свои слова?
   - Тут немного другая работа. Нужно найти человека. Известно только имя и фамилия.
   "Язык" задумался. Молчание продлилось несколько секунд:
   - Найдем. Если он в Таджикистане. Если нет, то нет. Имени с фамилией достаточно. Но чем больше мы знаем, тем быстрее получим результат.
   - Он русский, - подался к гостю Фаррух. - Задача упрощается?
   - Из Дивизии?
   - Нет.
   - Нет? - знаменитая невозмутимость на долю секунды изменила "языку" Ирбиса. - Но русские только в Дивизии.
   - Тем не менее, нам нужен русский, который не в Дивизии.
   - Необычно. Назови имя.
   - Юринов Виктор Вениаминович, - сказал Боря, внимательно вглядываясь в ничего не выражающее лицо таджика - шестьдесят второго года рождения. Или его сын Олег. Восемьдесят пятого. Они Вам знакомы?
   - Что-то еще про них известно?
   - Они были в этих местах на момент Войны.
   - Хорошо. Что передать этим людям? Когда мы найдем их?
   Борис открыл было рот, но Амонатов опередил:
   - Вот, - бек протянул посланцу маленькую фигурку шахматного короля. - Любой из них поймет. И еще скажи, что он и его друзья - желанные гости в моем доме. Гости Фарруха, - имя было выделено голосом.
   - Хорошо. Ответ будет оплачен тобой?
   - Конечно. И готов доплатить, чтобы все прошло как можно быстрее.
   - Ни к чему, мы никогда не тратим время зря. Всё?
   Фаррух посмотрел на Юринова. Борис минуту молчал. Потом спросил:
   - Скажите, рисунок на вашей пластинке - лиса?
   - Ответ так важен? - "язык" улыбнулся краешком рта. - Над этим вопросом думают многие, но никто не может догадаться. Пусть остается нашей тайной и дальше.
   - Хорошо, - кивнул Борис, - у меня всё.
   Посланник принял от Фарруха небольшой мешочек.
   - Всё сходится, - произнес Юринов, когда таджик вышел.
   - Что именно?
   - Папа жив. Или Олег. И наш гость их знает.
   - Почему так решил?
   - Я спросил в лоб. Он не ответил.
   - И что?
   - Если я правильно понял, "языки" Ирбиса никогда не врут.
   - Да. По крайней мере, никто не слышал от них неправды.
   - Вот-вот. А если они не могут сказать правду?
   - Понимаю твою мысль, - задумчиво почесал подбородок Амонатов - Тогда они уходят от ответа.
   - Или молчат. А еще их знак... Я знаю этого зверя. Точнее, Андрей знает. Только я не в курсе того, какой приз ждет угадавшего. Лучше сначала дождаться результата...
  
  Таджикистан, Фанские горы, между озерами Пиала и Мутные
  Санька
  
   Хош... Хош... Хош же, скотина проклятая! Что же мне за тупой ишак достался, а?! Упрямый, как осёл! И вредный, как Большой Писец! Ладно, не хочешь по-хорошему, будем по-плохому! Коно, золотце, объясни этому оболтусу, что он на работе, а не просто погулять вышел! Ага, такие аргументы понятнее, копытное?! Пошел вперед, грязный сын тупого животного! Хош... Хош!..
   Овцы еще глупее, всё время норовят забраться в какую-нибудь задницу, где я их не вижу. И найти в той заднице кучу приключений. Хочешь, не хочешь, а приходится целыми днями носиться по склонам и вытаскивать безмозглых животных из этих дырок! К вечеру ноги не ходят, руки не поднимаются, а голова как чугунок! Если бы не Коно, давно бы сдохла.
   Нет, если подумать, что за занятие для молодой, красивой девушки - гоняться по моренам за баранами?! Кто тут сомневается, что красивой?! Никто не сомневается? Все молчат? Правильно! Кто ж тут будет подавать голос, если ближе Пиалы ни одно живое существо, кроме меня, разговаривать не умеет. Коно, конечно, умница, без него, как без рук, но вот с лексиконом у моего песика не густо. "Ав!", "Р-р-р!" да "Гав!" - и то изредка. Ну почему собаки говорить не могут? Тому же Коно есть, что сказать! Причем, по делу, и куда больше, чем некоторым людям! Вот сейчас чего порыкиваешь? Шерсть на загривке дыбом, мышцы напряжены, пасть оскалена. Опасность чуешь, причем серьезную. Задрыгой буду, если к нам шаки не пожаловали! Других опасных хищников тут нет. Натягиваю тетиву. Ну?
   Коно срывается с места и молча бросается к ближайшему отвалу морены. Навстречу выметываются пять крупных зверей. Пес не лает: когда шаки атакуют - пугать поздно. Вскидываю арбалет. Щелк! Крупный бурый самец с жалобным визгом катится по камням. Передергиваю рычаг и стреляю еще раз. Второй. Всё! С тремя Коно справится. А мне пора! Шаки никогда не атакуют с одной стороны, да еще с наветренной. Мухой - на противоположную сторону отары. Вовремя, слава богу! Вторая пятерка уже в десятке метров от крайнего барана. Щелк! Щелк! Щелк! Три зверя визжат и катаются по земле, пытаясь зубами дотянуться до болтов. Чтобы с моей полуигрушечной пушки убить крупного шака, надо точно попасть в сердце или глаз. Навскидку - нереально. Но и не надо, потом добьем, никуда они не денутся с болтом в боку. Плохо, что магазин пуст. Говорят, на Равнинах до Большого Писца делали магазины на двенадцать выстрелов. Не знаю, у нас не получается: болты клинит на подаче. На Равнинах тогда много чего делали. Те же автоматы, машины...
   Менять магазин нет времени: один из шаков уже валит барана. Что есть силы кидаю дрын, наконечник пробивает тварь насквозь. Последний зверь поворачивает ко мне. Что скалишься, недомерок? Клыки у тебя? На Коно посмотри, вот у кого клыки! Вытаскиваю нож. Ну? Прыгай же, дрянь такая, прыгай! Тварь слушается. Здоровенная туша летит на меня. Мужики говорят, что они в таких случаях принимают шаков на грудь, протыкая на подлете. Не слишком верится, да и в любом случае мне зверя не удержать, он весит в полтора раза больше. Да и куртку жалко. Куртень-то уникальная! Тонкая, легкая, прочная, не промокает, не потеешь в ней. Папин подарок маме на свадьбу! Еще в дописцовые времена сделана, а смотрится, как новая! Не для того же мама ее берегла пятнадцать лет, чтобы всякими грязными животными рвать! Так что обниматься с шаком я не полезу! Не хрен, в прыжке шак беспомощен: направление движения сменить не может. Так что шаг в сторону и вперед, взмах рукой - и ножик торчит из-под лопатки хищника. Точнее, трупа хищника. Все.
   Вставляю новый магазин и смотрю, что там у Коно. Ой, молодец, лохматый! Не только своих троих погрыз, но и прикончил всех подранков с той стороны. Вытаскиваю из тел нож и дрын и добиваю остальных. Увы, барана тоже приходится докалывать. Внимательно осматриваю подбежавшего Коно: эти шаки - просто разносчики заразы, если хоть краем зуба зацепили собачку, надо срочно дезинфицировать! Лишаться такого пса из-за стаи каких-то отморозков совершенно не хочется... Слава богу, всё нормально, пёсик, всё хорошо, не удалось этим ублюдкам пробиться через нашу шерсть, не зря она у нас такая густая и длинная! Не только, чтобы зимой тепло было... Хороший Коно, хороший, умница... Умница облизывает мне лицо и ласковым тычком морды валит на землю. Сто килограмм мышц и шерсти - это вам не хухры-мухры!
   Всё, зверик, хорош лизаться! Пора подводить итоги. Одного барана потеряли. Жалко, но радует, что не овцу: баран ягнят не приносит, ему так и так в жаркое. Ну, пойдет чуть раньше. Десяток шаков. Десять шкур и мяса - как от пятнадцати баранов. Болты все целы, ни один не погнулся. Дрыну и ножу, понятное дело, ничего не будет. Выгодно мы разменялись. Только надо сохранить мясо и шкуры до каравана из Лагеря. Так что, давай, дружок, паси отару, благо двух стай шаков в одном месте не бывает, а я пока займусь тушами: освежую их и разделаю. Не беспокойся, и не смотри так жалобно, вся требуха - твоя, как обычно. Сбрасываю куртку и штаны, потом, подумав, просто раздеваюсь догола: дует не сильно, а пачкать хорошие вещи жалко, новые брать негде. Пузо отмыть куда проще. На улице не июль месяц, но если хорошо работать - не замерзнешь. И закончу быстрее...
  
  Таджикистан, окрестности Айни. Чайхана
  Андрей Урусов
  
   Млять, ну что за похребень растакая? Бедная "Тигра" медом намазана? "Джопу" пятнадцать годов. Дырок - словно в решете. Крыши толком нет, хоть брезент, как на "козле", натягивай. Внешне - груда металла на колесах. С какого, спрашивается, перепугу всякая тварь до него ручонки тянет?!
   Ладно, Умиду нужен был не джип, а предлог доклепаться. Фаррух тоже не столько машиной интересовался, сколько прощупывал, что за люди. А этим-то чего надо?!
   Остановился ведь на минуту! В чайхане хотел наскоро адресок пробить, где дед легендарный обретается. Нет, конечно, эта тройка саксаулов минут десять мозги просношала. Но не час же?! И нате вам, уже прилетели коршуны! То ли у них стук налажен поголовный, то ли следили.
   Хорошо, хоть засек этих мудаков еще из чайханы. Предохранитель сбросить, затвор передернуть, курок взвести. Пистолет на петлю из ремешка, и через плечо. Пусть под рукой висит. Старый фокус: плечом дернешь - рукоять в ладонь сама влетает. Когда на польском кордоне, возле Солокии, с "легионовцами" пересекались - выручило. И сейчас пригодится. Четвертая мобильная погранзастава СпН в лице Урусова А.М. к бою готова!
   Только бой сейчас совершенно не в жилу. Если и выживу, не вырвусь с вражеской территории. Может, пронесет? Два раза кривая вывозила. А боги дураков любят, глядишь, и третий раз прикроют.
   Четверо. Вай, хреново-то как. Лошье, конечно, сразу видно по всем повадкам, но четверо... И не детки, ровесники плюс-минус. Кто-нибудь чего-нибудь может и уметь.
   Ладно. В чайхане век не просидишь. Кто не рискует, тот не лежит в реанимации. Херня война, главное - маневры! И не бздеть в танке. Пошли под солнце палящее...
   Чего лапу тянешь, черножопый? Ну и акцент! Хрен разберешь, что несет! Хуже "бандеровца", честное октябрятское...
   - Эй, урус, у тэбэ клуч от мой машин? Давай!
   - И давно она стала твоей? - Интересуюсь тихим голосом. С обнаглевшими лучше так. Может и успокоются.
   - Какой тэбэ дэло? Я сказал "мой"! Здес я хазаин!
   Хозяин? Молод больно для хозяина. Ключи тебе? Хрен на всю морду и кой-чего на воротник. А грабки тянет, сученыш.
   - Да? Я слышал, что ваш баши постарше будет.
   - Нэ трогай ата, урус кафир, клуч дай!
   - Сын баши значит? Тогда понимать должен. Не стоит ссориться с капитаном российской армии. Тем более, с хорошим другом Умида Мизафарова? Хочешь отца с Сарыбеком поссорить?
   Таждик выдает тираду. Определенно, матерную. Из понятных слов только "Умид" и "Сарыбек". Похоже, не договориться с ним, только поголовные расстрелы спасут Родину...
   Что ж он совсем головой работать не желает? Джигиты странно себя ведут. Удолбанные в хлам? Вроде нет. Руки не висят, автоматы не болтаются... Хотя держать оружие за спиной в такой ситуации...
   А вот это уже не мат. Это приказ! Приказ стрелять. Так, потянулся правофланговый. Типа незаметно, ага... Аллаху акбар, что нету на Диком Востоке дико западных "ганфайтеров". Куды ж деваться бедному хохлу, когда наган есть, а вариантов других нема... Танцуем, товарищ капитан!
   - Граната!!!
   А сам сторону перекатом, вбрасывая в руку "Стечкин". Очередь уводит ствол в сторону. Однако всё. Конец. Как стояли, так и упали. Как говорил незабвенный Умид, тупых чурок надо брать на понт!
   АПС, он не зря "автоматический". Магазин за секунду выплевывает. Из двадцать пуль в упор, хоть по одной каждому да достанется. Как там заяц говорил, когда медведица меж березок застряла? "Из этих мощных лапищ никто не уходил!" Не ушли. Даже к оружию потянуться не успели.
   "Сынок" только еще корячится, кровавой пеной булькает. Помирать не хочет, шипит что-то. Проклинает, что ли? Как страшно, даже кушать не могу. Только есть нюанс маленький. Выстрел в голову проклинающему снимает любую порчу. Улыбаюсь в начинающие стекленеть глаза, и выжимаю холостой ход спуска. Оказывается у сыночка, что никогда не станет кем-то, кроме трупа, были мозги. Что же ты ими не пользовался, сволочь? А в итоге - тебе глупая смерть, а мне сплошная головная боль. А потом тоже смерть.
   Остальным и правки не надо. Но на всякий случай. Дернулись чуть и все. Кончено.
   А теперь ускоряться треба. Шмонать дураков некогда, за руль и по газам. Сейчас интересное кино начнется. И чем дальше отсюда окажусь в начале фильмы, тем лучше.
   Джип рвет с места, окутывая плотной завесой пыли выскочивших из чайханы саксаулов. Ну, секретность обеспечена строжайшая, разнесут новость быстрее любой рации.
   Да ты и сам молодец, херр гауптман, кучеряво живешь. Час, как ахмадовский пост проехал, и уже четыре трупа. А один, вообще, брульянт короны, если про батьку не соврал. Вляпался по самые не балуйся. Тикать надо, тикать! Только куда?
   К деду лучше не заезжать: и времени на разговор нет, и старика подставлю. Одно дело рядовые, а другое - сын баши. Здесь знаки всех Посредников Таджа не помогут. Обратно? Прорваться через город нереально. Только что проезжал, видел: блок-посты организованы по всем требованиям Устава, так просто не пройдешь. А последний, на границе - просто дот-"миллионик".
   Разве что, Фаррух нанесет "встречный удар силами двух танковых взводов". Вот только взводы те - защитного цвета мечты таджикского гроссмейстера...
   Попытаться в Дивизию? К полковнику Рюмшину и прапорщику Хабибуллину в гости. Свои в жисть не сдадут. Но максимум через час папаша узнает о смерти сынка, и от тех краев отрежут в первую очередь. Ахмадов - мудак, а не дурак. За час туда не дойдешь. До перевала пилить и пилить. И укрепления должны быть еще серьезней - Дивизию баши боится. Куда?
   В Матчу тоже не пропустят. Да и через "место преступления" возвращаться стремно. Там-то хипиш уже подняли.
   Так, мостик впереди. И пост. Готовность ноль, капитан! Знают уже, или нет? Нее, не в курсе, только рукой помахали. Понятно, раз едет машина в самом сердце своих земель, значит, имеет право. Железная логика! Не умеете вы, ребята службу нести. И славно, что не умеете.
   - В Бога душу мать! И башкой об стену!
   Блин, еще и колдоебина под колесо попалась. Тряхнуло так, что чуть язык не откусил!
   Между прочим, громко материться - не лучший способ остаться незамеченным. Хотя если кто и услышит вопль моей души, то разве залетный архар какой. Или кеклик, в гнезде затаившийся... Да и мотор, один хер, громче ревет. Подыхает "Тигра" помалу.
   Стоп! Что за развилка? А куда ты летишь-то, а, товарищ капитано-сержант? Дураком родился, дураком и помрешь. По всем признакам - скоро. Всю жизнь тебе говорили: сначала думай, потом стреляй! И Темлянцев говорил, и Головатый... А уж как майор Гержов по поводу этому матом исходил... А ты, ишак карабахский, чего творишь?
   Гонишь сломя голову неизвестно куда! А надо подумать! И вероятности разные посчитать. Оперативник херов. Не первый день живешь. Восток - дело тонкое, как сам товарищ Сухов учил. Точнее, оба товарища Сухова. А ты чуть что - гранатой грозишься, да шпалером машешь. Хоть пистолет не забыл, а то вообще, сектыш по всем статьям. Теперь рожа басмаческая в жизнь не успокоится. За сына мстить по полной будет. Всю банду положит, но тебя, дурака, из-под земли достанет! И не спрячешься. Везде будешь как хрен на блюде. А если поймают - дай бог, если секир-башкой ограничатся. Тут люди с фантазией...
   Какие варианты есть? Погоня хорошо обламывается засадой. Хорошо сделать - мало чурбанам не покажется. Вот только Ахмадов, если верить оперативным сводкам полученным от источника "Одна Бабка Сказала", та еще сволочь и скотина. Будет до победного по следу идти. Или пока все нукеры не передохнут от передоза свинца в организме или других естественных причин.
   Нукеров у него до хрена, и от старости и простуд помирать не собираются. Возраст не тот. А уработать всех... Ты не Чак Норрис, Андрей Михайлович, и даже не Рэмба. Радуйся, что хоть кого-то сумел отправить в Края Вечной Охоты на гурий и прочих усладителей, подобных жемчугу. Четверых, в том числе высокопоставленного вражеского офицера. Подвиг, между прочим. По всем раскладам. В Советской Армии, минимум "За боевые заслуги" на грудь широкую вручили бы. С размаху.
   Здесь, что обидно, медаль вручать некому. Гнать будут хуже, чем волка. По серым хоть "волчатник" не стреляет, а тут каждый флажок с пулеметом, каждый загонщик с автоматом. И все успехи - отсрочка. Не более.
   Единственный вариант - оторваться. И выскочить к другому курбаши на делянку. Лучше всего - к Фарруху. А есть такие варианты? Что там карта говорит, вышеозначенным союзным курбаши торжественно врученная? Ого! До фига она говорит. Только помни, капитан, что больших гор ты не знаешь ни хрена и не любишь ни разу. А что промышленный альпинизм похож на настоящий только издалека, так то еще Александр Сергеевич говорил, который не летчик-пародист, а бригадир донбасский незабвенный. Отсюда вытекает, что маршрут надо прокладывать там, где тропинки нарисованы. Без них совсем плохо будет.
   Так. Вовремя остановился, очень вовремя! Как раз здесь и надо поворачивать. К озеру, которое зовется Искандеркуль. Пожалуй, можно и успеть до всеобщего хипиша. А из этих мест карта минимум две тропки показывает, по которым можно маршировать до Пенджикента. Не сразу, но за неделю должен управиться. Если неизбежных на море случайностей не подвернется. "Джоп" верный, конечно, жаль, но себя жальчее. Все херня на самом деле по сравнению с Мировой Революцией. Отсюда исчезнуть, у Фарруха всплыть. Делов-то? Так что за руль, налево и педальку в пол.
   Чуркам еще разобраться надо, куда я свернул. Глядишь, и оторвусь на пару часов. А пара часов в горах, если повезет, могут и неделей стать...
   Эх, "Тигру" бы еще, уходя, спрятать, чтобы ни одна скотина не нашла...
  
  Таджикистан, окрестности Айни
  
   "Нива" остановилась у обочины. Водитель еще раз убедился, что поблизости нет любопытных ушей, и нажал тангенту рации.
   - Центр Семнадцатому, - произнес он на языке, понять который не смог бы ни один посторонний.
   - Здесь, - прозвучал ответ на том же наречии.
   - Я прошел Айни. Есть новости. Заезжий русский убил Тимура Ахмадова.
   - Старшего сына Бодхани?
   - Да. И троих охранников.
   - Кто?
   - Чужой. Уехал на джипе с русскими номерами.
   - С ним кто-нибудь был?
   - Нет. Русский был один. Перед стрельбой спрашивал дорогу к дому "железного" Шамси. После ушел на Сарваду.
   - Принял. Тебе срочная задача...
   Парень молча выслушал инструкции, и машина, развернувшись на узкой дороге, покатила обратно к Айни.
  
  Таджикистан, Душанбе, Дивизия
  
   - Разрешите, Сергей Павлович?
   Полковник Рюмшин поднял голову от бумаг.
   - Заходи, Андрей Владимирович! Чаю будешь?
   - Не откажусь, - Пилькевич бросил взгляд на лежащие на столе документы, - и тебе не дает покоя этот загадочный "спецназ"?
   - Да вот, люблю загадки разгадывать, понимаешь! Пока на всех фронтах затишье, можно и голову поломать немного.
   - И как успехи?
   Рюмшин громко вздохнул.
   - Никак.
   Пилькевич уселся на продавленный стул, сдвинул в сторону какие-то рапорта и утвердился локтями на командирском столе.
   - А я тут, между делом, вспомнил одну вещь. Служил у меня в Центроспасе такой старлей Бахреддин Устаев. Когда всё случилось, он был на выездном посту. В первый день примчался в Душанбе. Семья у парня там оставалась, семеро детей и жена. Только лучше бы не приезжал... - спасатель помолчал немного, - в общем, отправил его назад. Мол, там тоже люди остались, надо выводить. Мужик в Душанбе с ума бы сошел. Уехал. И с концами.
   - И что? Тогда люди тысячами пропадали.
   - Пропадали. Только Бахреддин должен был проскочить Анзоб задолго до появления Бодхани.
   - Логика понятна. И что старлей твой может? - Рюмшина явно заинтересовал разговор.
   - Много чего может. Водитель прекрасный, особенно на горных дорогах. Альпинист хороший. Не военный совсем, срочка только. Офицером уже в Центроспасе стал.
   Пилькевич мотнул головой и продолжил, опередив полковника:
   - Ребят такого уровня старлей подготовить не мог, сам знаю. Речь о другом веду. Всё пытался вспомнить, где его пост тогда ставили. Посты-то, каждый год в разных местах организовывали. Куда народу побольше приедет, там и... Так вот, вспомнил. В "Алаудин-Вертикали"! - и увидев недоумение на лице командира, добавил, - ущелье Пасруда!
   - То есть, думаешь, твой старлей "шайтаном" заделался? - полковник даже забыл про остывающий чай.
   - Не знаю, не знаю... - задумчиво протянул Пилькевич. - Он ведь не один там остался. А среди альпинистов всякие ребята попадаются. Помню, ездил как-то на Кавказ. По обмену опытом. Был там парнишка. Младше меня лет на пять. Когда я уезжал, Палыч его сопровождающим определил, на поезд до Минвод проводить. В общем, нарвались на шпану. По Высоцкому - их восемь, нас двое. На самом деле, не восемь их было, четверо. Но не суть. Витёк такое творил... Я и ударить-то успел всего пару раз. И не выбил никого. Он их, считай, в одиночку разложил.
   - Хорошо, давай подумаем. Встретился тебе Витёк. Альпинист-рукопашник. Заметь, только рукопашник! И обрати внимание, умение драться - еще не боевая подготовка. Но предположим, он всё умеет. И сколько людей такого уровня было на тысячу альпинистов?
   - Да может, он один на весь Союз и был.
   - Вот то-то...
   - Только в последние годы он частенько в наши края ездил. И как раз на Алаудины. К Руфине Григорьевне.
   - Погоди, погоди. Допустим невероятное. Витёк твой был именно там. Но ему сейчас за шестьдесят. Какие, к чёрту, боевые операции?!
   - Сергей Палыч! Он мог научить, понимаешь? Молодежь научить. А тот, кто голыми руками...
   - Понял, - перебил Рюмшин увлекшегося заместителя. - Интересная версия. А поднять данные, кто был в этой... "Вертикали", можно?
   - Нет, сгорели мои архивы, - смутился Пилькевич. - Да они и были очень неполными.
   - Значит, думаешь, "злые духи Пасруда" - одичавшие альпинисты, среди которых затесался кто-то типа твоего бывшего сопровождающего?
   - Не знаю, - развел руками спасатель. - Но предлагаю рассматривать как рабочую версию. Всё равно, другой у нас нет. Самая реалистичная - инопланетяне. Или "сафед-шайтаны". Знаком уже с этим слушком?
   - Знаком... Одно другого не легче. Еще и собачками подтверждается. Большими и черными. Откуда они у альпинистов, а?
   - Откуда же мне знать? Может, там одна такая псина и есть! А размер - у страха глаза велики.
   - Ага! Только не вяжется с Пашиными исследованиями дерьма.
   В дверь постучали.
   - Товарищ полковник, Махонько к Вам.
   - Лёгок на помине. Пусть заходит! - Рюмшин обернулся к Пилькевичу, - вот сейчас на Паше твою версию и обкатаем. Спросим, что наша разведка думает о суперальпинистах.
   - Спроси.
   Махонько влетел в кабинет, чуть не кувыркнувшись об неудачно поставленный стул.
   - Угу. Товарищ капитан... А что ты так запыхался? Ощущение, что от Куляба бегом бежал.
   - Только от радиорубки. В Айни убит Тимур Ахмадов, старший сын Бодхани.
   - Ах ты ж мать его! - ахнул Пилькевич.
   - Вот тебе и затишье, - отозвался Рюмшин, - подробности давай.
   Капитан коротко выдохнул и начал:
   - Часа два назад резко повысилась активность радиопереговоров Айни. На все посты прошли команды полной боевой готовности. Переговоров очень много. Бардака, соответственно, тоже. Понять, что случилось, не представлялось возможным. Пятнадцать минут назад поступило сообщение от нашего агента в Айни. Тимур Ахмадов убит около чайханы на повороте Фандарьи. Убийца предположительно русский. Военный.
   - Вот черт! Нас же обвинят! Сейчас!
   Рюмшин крутанул ручку "тапика", не дожидаясь доклада дежурного, рявкнул: "Боевая готовность!"
   Нервно бросил трубку на аппарат и обернулся к Махонько:
   - У тебя всё?
   - Не совсем. За десять минут до сообщения нашего агента вышла на связь неизвестная радиостанция, которая сообщила гораздо больше. Ахмадов убит капитаном российской армии. И передали на нашей волне и нашим кодом. Запеленговать станцию не удалось, мигом отбомбились.
   - Мать твою так! - обматерился Рюмшин. - Кто-то внаглую держит нас за идиотов!
  
  Таджикистан, Фанские горы, река Искандердарья
  Тезка большого озера
  
   Старый Искандер много повидал на своем веку. Потому и не торопился вниз, в Зеравшан. И пусть там кипит жизнь. Но - там. А они живут здесь. В Сарытаге. Он сам, три сына с женами и дочка с зятем. И все внуки. Сколько их? Кажется, четырнадцать? Память начинает подводить старика. Чуть заметно шевеля губами, Искандер произнёс имена внуков и внучек. Да, четырнадцать. Из них четверо с семьями. Правнуков, правда, только трое. Но это пока. Еще нарожают. Он не торопится.
   Через год после большого несчастья, когда земля внизу стала ничьей, многие декхане ушли. Да что многие, все! Внизу земля родит больше. Вот и спустились в долины. И из Сарытага, и из Канчоча ушли. Только Искандер остался. Он-то хорошо знает: чем ближе к власть держащим, тем опаснее. Кому нужен кишлак у ифрита в заднице, куда даже дорога не проложена? В том и дело...
   Дорога-то есть, но очень плохая и ни на одной карте не нарисованая. За двенадцать лет, лишь раз сюда приходили люди с оружием. Сразу после того, как земля пыталась занять место неба, а небо стало кровавым. Тогда баши Бодхани изучал свои владения. Люди Ахмадова уговаривали дехкан переселяться вниз. Многие купились на посулы. Да, многие...
   Искандер не купился. И на земле Сарытага семья может жить. Конечно, не разбогатеешь, но и голодным не останешься. Зато за урожаем или стадом, а то и за понравившейся внучкой, сюда не придет ни бай, ни баши.
   Конечно, беда с женами для внуков и мужьями для внучек. Но решается. Когда приходит время подбирать новых родственников, старик сам идет в Сарваду. Посидит в чайхане, посмотрит по сторонам, послушает людей... Потом поговорит с родителями... Сейчас восемь его внуков уже сговорены. И неважно, что младшим из них нет и двенадцать лет. Искандер мудрый, он не торопится. Только для двух младших девочек не подобрал еще женихов. Но успеет, всё успеет...
   Его путешествия вниз не опасны. Вот если пойдет кто-то из сыновей или старших внуков, люди баши обязательно заметят незнакомого человека. А он сам... Кому нужен одинокий старик? Вот и сейчас идет себе из Сарвады по дороге. Далеко, конечно, четыре часа шел Искандер вниз, пять часов будет идти вверх. Весь день уходит. Зато сговорил Лейсан. Да и знать, что происходит внизу, никогда не вредно.
   Шум мотора возник сзади и становился все громче. Машина догоняла. Искандер обшарил взглядом окрестности. Плохое место, негде укрыться. Бежать нельзя, подозрительно. Старик сгорбился еще больше, и старательно шаркая ногами, неторопливо побрел вперед. Надо было развернуться, чтобы идти навстречу машине и видеть её. Но сразу не сообразил, а теперь поздно. Жаль. Судя по звуку, автомобиль притормаживал.
   - Салам алейкум, ата! - раздался мужской голос из кабины.
   Русский. Из России. Местные урусы говорят иначе. А внешне немного похож на таджика. Но с таджиком не спутать. Молодой, по крайней мере, младше его сыновей, крепкий. В пятнистой форме и с оружием. Воин. Но форма не таджикская. И на номерах русский флажок.
   - Ваалейкум ассалам!
   - Давай подвезу, ата, - спросил военный, - вроде, нам по дороге.
   Отказаться? Глупо. А почему, собственно, и нет? Если чужак задумал плохое, ничто не помешает ему и здесь. А там, у себя - еще неизвестно. Он же один! Какой бы ни был воин! Да и ноги у Искандера уже не молодые... Урус открыл переднюю дверь машины:
   - Садись, ата. Я не воюю с аксакалами. Если бы хотел что-то плохое, уже сделал бы.
   Хорошо, пусть везет. Старик взгромоздился на сиденье, зажав посох между колен. Машина тут же тронулась.
   - Меня Андреем зовут, ата! - представился урус, и подмигнул.
   Старик тоже назвал своё имя. Какой смысл его скрывать.
   - Не скажешь, ата, я правильно еду? Озеро Искандеркуль - там? - Водитель махнул рукой вперед по дороге.
   Искандер закивал головой.
   - Тама, тама!
   Зачем врать? Всё равно правду не скроешь. Не сейчас, так через час вылезет. Если урус едет до озера, хорошо. Там можно уйти с дороги и пройти только Искандеру известными тропками. На это не надо много времени, а от озера до Сарытага еще довольно далеко. Не отследить.
   - Скажи, ата, а за озером дорога есть?
   А вот чем безграмотнее и безобиднее будет казаться Искандер, тем лучше. Кто знает, что на уме у этого уруса?
   - Моя руски мало гаварит! Плоха гаварит! Дорога Канчоч идет.
   - Вах, Искандер-ата, зачем язык ломаешь? - рассмеялся Андрей, - ты же всё понимаешь! Только делаешь вид, что говорить не можешь! И акцент у тебя не таджикский!
   - Как не таджикский?! - заволновался старик. К такому повороту событий он был не готов.
   - Ну вот, а сейчас совсем забыл слова поковеркать! Слушай, ата, давай поговорим нормально, не придуриваясь. Как далеко можно доехать на машине за озеро?
   Искандер не знал, что делать. Напасть на этого человека? Вряд ли выйдет что-то путное. Чужак моложе и сильнее. К тому же, драка в машине, едущей по горной дороге, ничем хорошим закончиться не может. Дальше притворяться глупым и неграмотным? Так урус уже раскусил его! Вот, шайтан...
   - До Канчоча асфальт идет.
   - А дальше? На карте Сарытаг нарисован.
   - Туда асфальт не идет.
   - А проселок идет? В Сарытаге люди живут?
   - Много людей живет. Пешком ходят.
   - Не сходится у тебя. Людей много, а дороги нет. Ты умен, Искандер-ата, почему же считаешь меня дураком? Да и врать не умеешь. Думаю я... Впрочем, ладно.
   - Шайтан! - тихонько выругался старик, но спутник услышал.
   - Нет, на шайтана я не тяну, - рассмеялся он, - ты мне вот что скажи, найдется там хороший человек, чтобы объяснил, как пройти в Пенджикент через горы? А я бы ему что-нибудь хорошее подарил.
   Темнит урус. Ох, темнит. В Пенджикент можно и на машине доехать. Через горы, пешком - гораздо дольше. И машина там не пройдет. Видимо, поссорился с баши. Крепко поссорился. Значит, сам не опасен, не нужны новые враги. А вот те, кто будет его искать... Им лучше на глаза не показываться. Надо узнать больше.
   - Старый Искандер знает такого человека. Но не знает, захочет ли тот иметь с тобой дело. Говори.
   - Что говорить?
   - Всё говори.
   Андрей снова подмигнул.
   - Мало всего, если честно. С баши дорогу не поделил, немного пострелять пришлось. Его нукеры скоро начнут меня ловить. Хочу доехать как можно дальше, а потом уйти через горы. В Пенджикенте друзья есть. Тому, кто расскажет, как туда пройти, отдам машину. И все вещи, которые не возьму с собой. Подскажи, кто готов помочь? - и выжидающе посмотрел на пассажира.
   Старик молчал. Чужак привез неприятности. Но предупредил о них. Это хорошо, в Сарытаге джигиты никого не застанут врасплох. Они вообще никого не застанут. Пожалуй, стоит помочь урусу. Или не надо? Искандер думал довольно долго. Только когда машина въехала в Канчоч, неожиданно скомандовал:
   - Направо!
   Урус, назвавшийся Андреем, молча повернул руль. Некоторое время ехали, повинуясь односложным командам старика. Минут через тридцать раздолбанный просёлок вывел на ровную каменистую площадку. Дальше дороги не было.
   - Приехали, урус. Слушай старого Искандера внимательно. Ты не стал врать простому дехканину, и Искандер не обманет тебя. Слушай сюда. В Пенджикент можно дойти через озеро Каракуль. Простой путь, хороший. Но те, кто пойдет за тобой, тоже пойдут той дорогой. Не ходи туда. Иди по реке Казнок. Поворот трудно найти, хотя он совсем рядом. Мой внук проводит до нужного места. Там есть простые перевалы в разные ущелья, по которым пойдешь к Пенджикенту. На перевалы идут тропы.
   - Спасибо, ата.
   - Теперь скажи, какую опасность скрывает твой подарок?
   - За мной будут гнаться ребятки местного баши. Говорил же. Джип им знаком. Так что подарок надо спрятать и забыть про него.
   - Еще?
   - Всё. Когда власть внизу переменится - можешь доставать. Но не раньше.
   - Хорошо. Скоро ночь. Останешься до утра?
   - Нет, пойду. Хрен этих джигитов знает.
   - Разумно. Собирайся в дорогу, я позову внука. О твоих вещах позабочусь. Обещаю.
   Андрей укладывался около часа. Наконец, недовольно морщась, надел рюкзак и сказал:
   - Вот, - урус показал на небольшой сверток, - сохрани. Это не моё. Если все получится - приду за ним. Да и не надо тебе. Остальное - забирай, как и обещал.
   - Хорошо. Пусть Аллах поможет тебе в дороге.
   Андрей махнул рукой и двинулся за мальчишкой-провожатым.
   Искандер недолго смотрел вслед гостю. Как только тот скрылся за поворотом тропы, старик позвал сыновей и зятя:
   - Загоните машину в дальний хлев и закройте так, чтобы ее не смог найти никто и никогда. И собирайтесь, рано утром уходим в летники на верхних пастбищах. Все, включая детей и скот. Даже кур унесем. Дней на десять. Кишлак должен выглядеть нежилым.
   Сыновья молча занялись делом. Никто из них не ставил под сомнение решения отца.
   Старик усмехнулся. Ты прав, чужеземец. Искандер стар, но не потерял остатки разума. Ты рассказал правду и тем оказал нам услугу. Теперь идущие по следу не найдут здесь никого и ничего. У дехкан нет желания общаться с джигитами.
   Никто не возьмет твои вещи до конца лета. Ты, урус Андрей, не похож на того, кто отказывается от своих слов, но, может быть, захочешь что-нибудь вернуть. Выкупить или обменять.
   Если же нет, в следующем году машина пригодится. А остальное еще раньше. Но не раньше осени, когда джигиты баши уже забудут о тебе. Или когда от Бодхани останется только обглоданный шакалами труп. Ты сказал много, урус, но не все. Но мудрому и не надо многого...
   Искандер дождался, пока вернулся внук.
   - Он ушел в Казнок, дедушка! - сообщил мальчик.
   - Хорошо, Тохир. Пойдем собираться...
  
  Таджикистан, Айни
  
   УАЗ вылетел из-за поворота и, взвизгнув тормозами, остановился у ворот резиденции баши. Высокий худощавый мужчина выпрыгнул из машины и, не дожидаясь, пока откроют створки, побежал через двор. На охрану он не обращал ни малейшего внимания. Да и какой глупец захочет мешать Мутарбеку. Младшему, а теперь и единственному, сыну баши? Наследник забежал на террасу, открыл дверь и предстал перед глазами отца.
   - Ну?
   - В ущелье его нет, ата!
   - Какого Иблиса? Твоего брата убивают в посреди нашей земли, на глазах у кучи народа, а ты уже четыре часа не можешь поймать убийцу!
   Отец был взбешен, и Мутарбеку нечем укротить его злость. Урус как сквозь землю провалился. Куда можно деться на крохотном кусочке трассы? Его видели на нескольких постах, а потом он пропал, словно был не человеком, а джинном. Если ушел в горы, то где джип? Не на себе же утащил!
   - Отец! Мы обыскиваем все ущелья, куда он мог уйти. Я даже в Пасруд послал людей. Мы скоро найдем его или машину, если решит уйти в горы пешком. В горах урус не выживет, он же - житель равнин!
   - Если он не проберется к кому-нибудь из наших врагов. - проворчал Бодхани. - К Рахмановым, например! Эти уроды на посту проспали, а теперь говорят, что не видели, чтобы спасти свои дурные головы!
   - Нет, отец, - возразил Мутарбек. - он уехал от чайханы в другую сторону. И не возвращался. Ни к Саттаху, ни к Шамсиджану русский проехать не мог. К урусам в Душанбе тоже, через Анзоб тушканчик не проскочит. Спрятался в ущельях. Сейчас прочесывают Джиджикруд, Габеруд, Ремон. И Пасруд, но там, я приказал не ходить дальше конца дороги. Если он ушел туда, тем хуже для него!
   - Что этот урус не поделил с Тимуром?
   - Свидетели говорят, что Тимур хотел забрать его машину! По описанию, старый русский джип с полуоторванной крышей. Дырок от пуль больше, чем железа. Но ты же знаешь Тимура!
   - Кери хар! Послал Аллах сыночка! Мы должны благодарить этого уруса! Но благодарность будет своеобразная! Достань мне его, сын! Что хочешь делай, но достань! Никто не имеет права безнаказанно убивать Ахмадовых!
   - Я понимаю, ата! Достану, где бы он не скрывался, - Мутарбек почтительно поклонился.
   - Да, сын, ты узнал, откуда здесь взялся человек из России?
   - Приехал из Пенджикента. Точнее, через Пенджикент. На границе показал бумагу от Умида Мизафарова, где тот называл уруса братом. Один из джигитов запомнил фамилию.
   - Эти бараны могут что-то запомнить?!
   - Азиз и вправду не слишком умен. Но имя запомнил. Смешно стало, понимаешь: урус Урусов! На нем были погоны капитана.
   - Капитан русской армии! И вдобавок друг Умида! - Бодхани раздраженно мерял шагами террасу. - Тимур всегда умел создавать неприятности. Придется объясняться с Сарыбеком! Если узбеки решат за него мстить - жди беды. Какого Иблиса этот урус забыл в чайхане?
   - Спрашивал дорогу к дому Шамси Абазарова.
   - Арвой дадод барегам! Тут еще и "железный" Шамси!.. И почему я не придушил своего первенца сразу после рождения?!
   - К Шамси убийца не поехал.
   - Ты допрашивал домулло?
   - Отец, мне далеко до твоей мудрости. Но не настолько! Может, не проявлять слишком большого рвения?
   - Нет. Поймай! А там посмотрим, насколько он нужен Хорезму и Ирбису! По крайней мере, будет козырем в наших руках.
   - Сомнительный козырь!
   - Какой есть. И тот еще поймать надо. Пока мы даже примерно не знаем, где он прячется!
   - Это вопрос времени.
   - Хорошо. Иди, сын. И вернись с этим урусом. С ним, а не с его головой. Он нужен живым.
  
  Таджикистан, Пенджикент
  
   - Ассалам алейкум, Фаррух!
   - Ваалейкум ассалам! - ответил Амонатов и тут же перешел на русский, - неужели люди Ирбиса так быстро выполнили свою работу? За полночи?
   "Язык" Ирбиса потребовал встречи посреди ночи, причем настаивал на присутствии "гостя бека". Впрочем, Борис и сам бы пришел. Юринов уже часа два не находил себе места, гадая, что могло задержать Андрея.
   - К сожалению нет, уважаемый, - посланник тоже заговорил по-русски, - твоя посылка еще не дошла до адресата. Я с другим делом. Тебе просили передать вот это, - он протянул маленькую фигурку.
   - Конь? Ты уверен, что его передал не тот человек, которому я вчера посылал сообщение?
   - Передавший не захотел назвать имя. Он не получал никаких посланий. Но просил сообщить, что он твой друг.
   - Это, конечно, хорошо. Только непонятно. Впрочем, от дружбы я никогда не отказываюсь.
   "Язык" посмотрел на Фарруха. Глаза хитро блеснули в неверном свете:
   - Еще тот человек просил передать: вчера русский капитан не поделил дорогу с Тимуром Ахмадовым. Теперь у баши Бодхани всего один сын. Русский уехал в сторону Сарвады.
   - Андрей! - ахнул Боря.
   - Сектаны кысмет! - выругался Фаррух, - Из всех Ахмадовых Тимур - самый невменяемый. Был. Ты принес плохие новости, посланник.
   Таджик только пожал плечами в ответ.
   Юринов, сидевший прямо у входа, нервно подскочил:
   - Надо выручать!
   - Как? У нас не хватит сил воевать с Ахмадовым! Даже, если и были бы... Там же некуда деться. Если капитана еще не поймали ночью, то днем точно сумеют! Тимур был редкостный дурак и ублюдок, но отец не простит смерть сына. Разве что твой друг прорвется в Матчу. Шамсиджан с удовольствием укроет любого, кто сыпанул Бодхани соли на хвост. Хоть это и означает войну.
   - Матча же в союзе с Дивизией? Надо...
   - Верно, - Фаррух обратился к "языку", молча слушавшему данный разговор. - Уважаемый, не мог бы Леопард гор передать мои слова полковнику Рюмшину?
   - Какие?
   - Сообщи о русском капитане и передай просьбу помочь.
   - Хорошо. Это будет передано. Еще что-то?
   - Мне тоже надо в Дивизию, - произнес Юринов, - не возражаешь, если мы поедем вместе?
   - Такого нет в Правилах.
   - Почему? - деланно удивился Борис, - разве вы не передаете посылки? - он продемонстрировал зажатого в кулаке черного коня. - В данном случае посылка живая. Правила этого не запрещают.
   - Ты прав. Не запрещают. Хотя и не оговаривают. Мне надо подумать, - Таджик задумался, не в силах сказать что-то определенное.
   - Прими гостеприимство дома Амонатовых, посланник, - сказал Фаррух, удивленно слушавший Юринова. - Ночуй здесь, всё равно поедешь только с утра. У тебя будет время подумать. И у нас тоже.
  
  18 августа 2024 года
  
  Таджикистан, окрестности Айни, чайхана
  
   - Аллейкум ассалам, уважаемые!
   - Ваалейкум ассалам, Мустафа!
   - Что интересного происходит в мире, Абдулла? Или ты, Вагиз, поделишься свежими новостями?
   - Ты всегда так торопишься, Мустафа, как будто боишься опоздать родиться на свет! - ответил Вагиз, - сядь, выпей чаю, посмотри на мир спокойно и с достоинством, присущим старости, а не спеши, словно пылкий юнец.
   - Как скажешь, о, мудрейший!
   Старик устроился поудобнее на вытертом ковре и занялся чаем.
   - Странные дела творятся в последнее время, уважаемые, - сказал Мустафа через некоторое время, - Недавно погиб сын нашего баши, да пошлет Аллах ему здоровья! Баши, конечно, а не сыну! Но убийца до сих пор ходит под солнцем, а не сидит в зиндане, как должно быть, - и высохшие узловатые пальцы снова ухватили фарфоровый край пиалы.
   - Джигитам будет трудно поймать уруса. Он - батыр! Настоящий! Вы же своими глазами видели, как погиб Тимур, - ответил Вагиз, внимательно наблюдая за бегом по небу облаков. - Думаю, мы просто знаем не всю правду. Убийца не пропал. Все дело в том, что все, кто находят уруса, тут же гибнут. Баши теряет людей, но ловит только воздух.
   - Очень может быть, уважаемый, очень может быть... - продолжил Мустафа, - А еще, я думаю, что он не урус, хоть и очень похож.
   - И кто же он, по-твоему? - вернулся на землю Вагиз.
   - Орос!
   - Вай, Мустафа! Что за глупости! Он, конечно, не таджик, но его волосы темны, как и его глаза! Я, хоть и стар, но не настолько, чтобы не разглядеть человека в десятке метров от себя!
   - Наверное, все же слишком, - хихикнул Мустафа. - Видел, и что это меняет? Оросы много лет жили бок о бок с одамонами, нашими предками. Пришелец влюбился в красавицу-горянку, и все! Или хочешь сказать, что наши женщины недостаточно хороши, а, Вагиз? - насмешливая улыбка не думала сходить с лица ехидного, как сто шакалов, старика. - Да и вовсе не случайно у наших собак рождаются якимены. Если смешалась собачья кровь, почему не смешаться человеческой? Думаю, и среди предков уважаемых людей, сидящих тут, найдутся пехлеваны-оросы!
   - Знаешь, Вагиз, я думаю, Мустафа прав! Человек одним криком сбил с ног четверых джигитов, - разгорячено поддержал разговор третий аксакал.
   - Их было шестеро, Абдулла! - уточнил Вагиз, пряча улыбку в пиале.
   - Разве? А может, и так. На чем я остановился? Ах да, он криком повалил на землю восемь джигитов! Такое не под силу обычному воину, даже самому лучшему! И ни один из десяти не встал. А потом застрелил всю дюжину, до того, как те успели подняться. Я думаю, он стрелял на всякий случай, а шестнадцать отважных воинов нашего баши, да пошлет Аллах ему здоровья, падали уже мертвыми!
   - Да, уважаемый, один орос и двадцать убитых...
   - Но если он действительно "сафед-шайтан", то где его пес? В наших местах не видели "кара-шайтанов" со времен Искандера!
   - Вагиз, перестань говорить глупые слова! - возмутился Мустафа. - Или ты желаешь навлечь гнев оросов? Чуру очень умны. Если человек попросил своего друга подождать в укромном месте, тот так и сделал! Нынешние люди не сравнятся и с последним из оросов. Вот и нет нужды в верном псе у ноги.
   - Я вот что вам скажу, уважаемые, - перехватил нить разговора Абдулла, - что мы знаем, о жителях гор? Легенды молчат о таких мелочах. Может быть, чуру - оборотни и могут превращаться во что угодно? Не случайно ведь джигиты баши никак не найдут ни человека, ни джип. Орос отъехал в укромное место, а там машина превратилась в собаку, и они ушли в горы!
   Вагиз задумался. Собеседники успели выпить по две пиалы прежде, чем он сказал:
   - Не знаю, может, вы и правы, уважаемые. Странные дела творятся в мире. Урус искал "железного" Шамси. Что он хотел от старика?
   - Вах! Откуда же нам знать? Подобное могут знать либо тот, кто ищет, либо тот, кого ищут. Вон идет Шамси, давайте спросим! Почтенный, не откажетесь выпить с нами пиалу чая? Вы слышали, что вчера убили Тимура Ахмадова?
   - И что? - Шамси присел за дастархан, положив посох на колени.
   - Убийца спрашивал дорогу к Вашему дому, домулло. Не знаете, что ему было нужно?
   - Не имею представления. До меня он так и не добрался.
   - Жаль! Одним своим криком тот муж убил двадцать человек! И еще столько же застрелил, как распоследних бродяг! Мы думаем, это был орос. Не случайно, "орос" и "урус" звучат так похоже. А пишутся совсем одинаково! И ведь совсем не случайно он искал Вас, а, домулло?
   - Старые дураки! Вы совсем выжили из ума? - Шамси с трудом поднялся и неодобрительно хмыкнул, - надо же придумать такую ерунду! Тимур ездил на одной машине! Больше четырех человек с ним никогда не бывало. "Орос"! Мужчина, умеющий сражаться, и не более того. Да, раз пошли в дело древние легенды, то объявите джип русского собакой-оборотнем. Вы сумеете.
   Вагиз вскинулся, желая ответить, но Мустафа удержал его.
   - Значит, до Вас он не доехал, почтенный?
   - Нет. Так что не могу подбросить вам пищи для новых сказок.
   Старик развернулся и медленно двинулся к выходу, всем своим видом выказывая презрение к сплетникам.
   - Стареет "железный Шамси", - произнес Абдулла, - раньше он не говорил глупостей.
   - Ну, так у него за плечами уже больше ста лет. Или меньше? А, Мустафа?
   - Кто считает чужие годы, уважаемые... Но Шамси воевал еще с немцами, а после той войны прошло очень много лет. И надо сказать, он подтвердил, что чуру могут превращаться в машины! Я вам скажу, что у старика впереди больше лет, чем позади. В нем самом течет кровь оросов! Обычные люди столько не живут. Совсем, ох совсем не зря тот урус искал старого Шамси...
  
  Таджикистан, Пенджикент - Узбекистан, Гузар
  
   Выезжали с рассветом. Погода не радовала: дождь пока еле накрапывал, но небо, затянутое низкими серыми облаками, намекало, что это только начало.
   Боря вспомнил дырявую крышу "Тигра" и поежился. Мысли тут же свернули на Андрея. Знать бы, где он и как! Увы... Надо ехать в Дивизию. Если кто и может помочь вытащить капитана, то только они. Как объяснил "язык", самый быстрый путь закрыт. Лезть на территорию разъяренного убийством сына Ахмадова - проще сразу застрелиться. Быстрее, и под дождем мокнуть не надо. Можно пройти пешком через горы, но гораздо быстрее и логичнее - объехать по узбекской земле. Через Самарканд, Дербент и Денау. Крюк большой, но если повезет, то к вечеру...
   Сержант закинул рюкзак на заднее сиденье Нивы и уселся рядом с водителем, поставив автомат на пол и зажав коленями.
   Выспаться не удалось. Почти вся ночь ушла на то, чтобы объяснять Фарруху, зачем ехать лично. Таджик считал, что достаточно поручить все дела "языку". Мол, люди Ирбиса никогда не подводят и, бывает, даже проводят переговоры за местных правителей. Но были нюансы. Не то, чтобы Борис не верил в квалификацию посредника. Но дело ведь не только в Андрее. То, что он остался один, не отменяет прежних задач. А про Бригаду посредник не знает. Пока всё объяснишь, времени пройдет больше, чем займет дорога до Душанбе. Да и не всё можно рассказать посторонним.
   "Язык" поднялся еще в темноте. Согласился передать необычную посылку, естественно, выставив классические условия типа полного подчинения приказам. И запросил неожиданно малую оплату, объяснив, что "посылки дешевле слов".
   Посредник сел за руль, критически посмотрел на небо и коротко выругался на незнакомом языке. Машина тронулась.
   В салоне было тепло, начинающийся дождь ритмичным перестуком по стеклу навевал сон...
   Проснулся Юринов уже на подъезде к Самарканду, на блок-посту. Даже не пришлось предъявлять выписанный Умидом пропуск. Старшему поста хватило и пайцзы посредника. Невысокий парень в выгоревшем камуфляже, придерживая болтающийся на слишком длинном ремне автомат и беспрестанно позевывая, поднял полинявшую жердину импровизированного шлагбаума. "Нива" поехала дальше.
   - Слушай, а как к тебе обращаться? - спросил Юринов спутника, когда блок-пост с невыспавшимся бойцом остался позади, - я понимаю, что вы все безымянные, но неудобно же. Вдруг стрельба или еще что...
   "Язык" усмехнулся:
   - Если так нужно имя, называй Дамиром.
   На этом разговор закончился, Дамир вел машину, Борис, целиком опустив стекло, глазел по сторонам. Погода наладилась. Небо было чистым, солнышко уже начинало припекать, но пока не сильно. Сержант зевнул, чуть не вывернув челюсть.
   - Спи, - сказал Дамир, - хоть до Гузара. Там перекусим. Дальше до самого Байсуна будет только пыль из-под шагающих сапог. А вот после лучше смотреть по сторонам.
   - А что там за Байсуном?
   - Афганистан близко. Пуштуны иногда налёты устраивают. Кишлаки не по зубам, а на отдельные машины поохотиться любят.
   - Ты на русском, как на родном говоришь!
   - Работа такая, - пожал плечами Дамир. - Таковы Правила.
   - Скажи, а какой приз положен тому, кто угадает, что за зверек изображен на знаке?
   - Далось оно тебе...
   - Люблю загадки.
   - Похвальное свойство.
   - Только призы на конкурсах отгадок разные бывают. Угадаешь такого зверька, и его же тебе и преподнесут... А оно мне надо?..
   - Лучше не угадывай.
   - Ну и не буду, раз не советуешь. В самом деле покемарю.
   Боря устроился поудобней на сиденье и опять заснул...
  
  Таджикистан, Айни
  
   - Салам Алейкум, баши!
   - Ваалейкум ассалам, посланник. Какие новости принес ты в этот недобрый час?
   - Ты просил узнать, кто живет в Пасруде. Ирбис узнал.
   Бодхани в нетерпении подался вперед.
   - И кто?
   - Люди, баши. Не шайтаны и не кутрубы. Просто люди. Хоть и не совсем простые.
   - Это было и так понятно каждому, кто хоть немного отличается от барана. Что есть сказать еще? Кто они? Сколько их? Имена? - от волнения перехватило горло, баши чуть не сорвался на сип.
   - Сначала дослушай, баши. Ты должен помнить наш договор. Мы находим живущих в Пасруде, передаем твоё послание, а обратно приносим ту ин-фор-ма-цию, которую они согласятся открыть. Леопард Гор ни с кем не ссорится. Для него все равны. Таковы Правила! Или ты хочешь, чтобы каждый из твоих врагов знал, чем занимается в данную минуту любой из джигитов?
   - Мне плевать на правила! - вспыливший Ахмадов подскочил со своего места.
   - Умерь свой гнев, баши! - Посредник остался невозмутим, словно перед ним стоял не разъяренный правитель, а обиженный ребенок. - Только несчастье, нежданно обрушившееся на твой род, заставляет не обращать внимания на чрезмерную горячность. Сначала выслушай всё, что принес язык Ирбиса, а уже потом будешь задавать вопросы.
   - Хорошо. Продолжай.
   - Имена тебе ничего не скажут. Да и у нас нет недели перечислять их. Я берегу твоё время, баши. Там живут люди. Разные. Много. Кто-то похож на таджиков. Кто-то светловолос и светлоглаз. Таких большинство.
   - Урусы?
   - Не совсем. Зоркий глаз заметит сотню отличий от тех урусов, которых можно увидеть в Душанбе. Но только зоркий глаз.
   - Кто же может быть похож на урусов, но не быть им... - Задумался Ахмадов.
   - Их происхождение сложно и запутано. Они говорят на языке, похожем и на наш, и на язык урусов.
   - Как ты тогда понимаешь их?
   - Наш язык они тоже знают.
   - Хоть с этим стало ясно, но все запуталось еще сильнее... - Баши потер подбородок о воротник. - Что еще заметили твои зоркие глаза?
   - Собаки.
   - Что?
   - Собаки. Черные псы. Огромные.
   - Люди Ирбиса начали рассказывать сказки про кара-шайтанов?
   - Нет. Я говорю только то, что видел своими глазами. Псов величиной с коня или быка не встречал. Но собаки, живущие в Пасруде, намного больше, чем в других местах. И отлично обучены. Как и люди. Они опасные враги, баши! И раз наш разговор зашел о легендах... Эти люди называют себя "оросами".
   - Всё?
   - Не всё. Они просили передать, - посланник протянул Бодхани шкатулку.
   Ахмадов поднял крышку. Лицо баши, обычно смуглое, приобрело свекольный оттенок.
   - Что это? - резко закрытая шкатулка чуть не разлетелась от удара ладонью.
   - Передавший сказал, что внутри прошлое, о котором лучше забыть. Чтобы не получить похожее будущее.
   - Даже так?
   Больше всего Бодхани хотелось застрелить "язык, глаза и уши". Прямо сейчас. И плевать на последствия. Останавливало понимание, что погибнет только один. И не тот. Поэтому, баши распрощался, и только когда гость, наконец, ушел, выместил злобу на злополучной шкатулке, растоптав ее в щепки.
   Прошлое? Да, прошлое! Три стрелянные винтовочные гильзы и детонатор. "Духи Пасруда" обошлись без слов. Понятно и так. Сангистан, пропавший брат, рука самого баши и... К чему третья гильза?.. Тимур?.. Выходит так. Вот почему джигиты не могут найти следов ни русского капитана, ни машины. Он просто ушел в Пасруд!
   Значит, они стоят за всеми бедами баши! С самого начала стоят! И если баши хочет встретить смерть как можно позже, то... Побольше бы знать о врагах. За полученные деньги проклятый Ирбис мог бы раскрывать глаза шире! Впрочем, Бодхани никогда не был дураком, разберется и сам!
   "Духи" хорошо спрятались. Надо же, "оросы"! Легендарные воины древних времен! Сафед-шайтаны! Ладно, страшными сказками пусть дехкане пугают детишек по ночам. Так же, как и черными псами. Но "духи" отличные воины. И оружие у них найдется.
   Тогда почему враги не спустились со своих гор и не расправились с ним давным-давно? Да потому, что их мало! Сколько людей могут прокормить высокогорные ущелья? Вот то-то. Они, скорее всего, могут пробраться сюда и убить самого баши. Но им нужно другое. А с армией не справиться. Но раз "духов" так мало...
   Надо раздавить "оросов". Немедленно! Пожалуй, самое важное на сегодня дело. Собрать все силы и бросить в Пасруд. Неважно, скольких на следующий день не досчитаемся, лишь бы уничтожить врага! Сегодня баши может собрать больше воинов, чем было под Сангистаном в прошлом году.
   Стоп! А почему они так неосторожно приоткрыли завесу тайны? Еще и предложение мира, подкрепленное прямой угрозой. Нагло. И глупо. Если только "сафед-шайтаны" не хотят наступления в Пасруде.
   Точно! Бодхани, сломя голову бросится туда, где будет ждать ловушка. Горы - удобное место для подобных проделок.
   Баши вытащил карту и склонился над ней. Минут через десять лицо скривилось в злорадной усмешке.
   - Еще посмотрим, кто кого перехитрит, - сказал Ахмадов вслух, украдкой оглянувшись, не подслушал ли кто сокровенное..
   Армия в Пасруд пойдет. И армия большая. Все вчерашние дехкане, искатели приключений, наемники и прочий мусор, которого у Бодхани более чем достаточно. Пусть мусор пойдет в ущелье. И попадет в ловушку. Возможно даже погибнет весь. Неважно. Можно будет набрать новых, подобного добра хватает. Старшим над сбродом отправить Ахмета Шабдолова. И пусть "оросы" громят "армию", сколько им заблагорассудится. А если Ахмет не вернется - не беда. Слишком много Шабдолов пытается взять на себя.
   А сам баши зайдет с другой стороны. С озера Искандеркуль, через перевал. Путь не близкий, но враг не ждет угрозы оттуда. Даже разведчики с той стороны никогда не ходили. Вот и отлично! Лучшие, во главе с Мутарбеком и самим баши, пойдут через горы.
   И молчать. Чтобы не знал никто. Даже Мутарбеку ни слова! Пусть все вокруг думают, что баши, сошедший с ума от горя, гонится за урусом, убившим Тимура. Пусть!
   Сын был редкостным дураком, постоянно нарушающим планы отца! Так хоть своей смертью сыграет на руку.
  
  Таджикистан, Фанские горы, ущелье Казнок
  Андрей Урусов
  
   Никогда не понимал всяких экстремалов. И не пойму! А туристов с альпинистами - особенно. Что за удовольствие дурацкое? Идешь, потом обливаешься, ноги ноют, мешок на плечи давит, по заднице ерзает - никакой поясной ремень не спасает. В чем кайф? Ущелье красивое? Да, красивое. Но ведь не видишь его! Морда вниз опущена, глаза в тропу уперлись. Дыхание срывается, рюкзак проклятый, с каждым часом тяжелее и тяжелее! Мозги от монотонности давно вырубились!
   Весь день прёшь, нагруженный, как ишак, потом ночуешь не пойми где и с утра снова прёшь! Две недели, а то и месяц подряд! И не по надобности служебной, что понятно, близко и знакомо. А так: походить, красотами повосторгаться. На службу вас всех, фланги по полста верст отматывать... Оно, конечно, не отнять - то да сё, песни у костра под гитару, ночевки в палатке, водка из алюминиевых кружек. Романтика, блин! Сам не раз бродил.
   Но, во-первых, в шестнадцать лет, во-вторых, еще до службы, когда ножками полстраны исхожено. И, в-третьих - без басмачей на хвосте!
   Посреди дороги тропа в боковое ущелье сворачивает. Направо, зараза, вьется. Только нам туда не надо! А куда нам надо, товарищ капитан? Лучше карту доставать. И думать. Дорогу уточнить у местного населения никак не получится. Тропа тут такую петлю закладывает. То ли, чтобы не спускаться далеко, то ли переправа удобней. Местные вообще ленивые без меры. Короче, полчаса вбок, по камушкам через ручей попрыгать, а потом полчаса обратно. Не совсем обратно, конечно, под углом, но обратно. Вот так и ползу.
   Хорошо хоть, дальше таких фокусов быть не должно. Если по карте судить. Но карта эта... Фортель тот - единственное место, где точно привязаться удалось. Притоки пытался считать, так их явно больше, чем нарисовано. Либо мелочь не указана, либо, как говорил наш штатный "брат ориентировщика", местность выпущена позже. Карта, кстати, тоже печати девяносто первого года. Как и тогда. Наверное, кто по горам ходил, разобрался бы.
   А мне, собственно, и не надо особо разбираться. Надо дождаться, когда ущелье на запад повернет, а там посмотреть. Точнее, дальше переть. А поворот вроде уже недалеко совсем. Такое ощущение, что я именно этот хитрый маневр сейчас и выполняю. Называется "поворот ущелья вместе с тропой, незаметно для идущего". Вот что за приток? Нет его на карте? Точно, нет. Привалюсь, пожалуй, к камешку, который помягче на вид, да подумаю.
   Ущелье, между прочим, повернуло. Как раз на повороте и стою. Откуда вот та штука течет? По кривой долинке, что ли? Похоже. Так, чего доброго, и ориентироваться в гористой местности научусь. Вылезу - пойду инструктором работать. За банку тушняка в неделю. Больше такому специалисту не заплятят.
   Сколько сегодня отмотал? По карте - километров пятнадцать. А на деле все тридцать могут быть. Горы вообще хитрая штука. Одно радует - хоть повыше забраться сумел. Москвичом буду, басмачи быстрее не смогут. Много их. Да и ты, капитан, как ни старался, форму растерять не сумел...
   Короче, до раздвоения троп еще примерно час, а там разберемся. А через час самое время будет раскладываться на ночь. Темнота тут опускается мгновенно.
   Ну что, капитан, надевай рюкзак, и вперед, за орденами! Как же ты надоел, сволочь, все плечи намял! Шел бы сам. Ножками. Но нет у тебя ни ножек, ни ручек, а только лямки и пояс! Мать его... Ладно, всего час остался. А завтра будет завтра...
  
  Таджикистан, Фанские горы, Лагерь
  
   - Хорхе! Ваш маршрут второй. Как обычно: Мутные озера - Восточный Казнок - ВАА - Ишем, встретитесь с Пашкой, и обратно. По Ишему вниз не спускайтесь, в Пасруде справятся без вас. Задача ясна?
   - Так точно!
   - Дополнительно. До красной морены у поворота на Адиджи пойдет караван. Там Санька до черта шаков настреляла, надо мясо забрать. Добежите до отары, посмотрите, не нужна ли помощь.
   - Понял!
   - И внимательней, ребята. Возможны осложнения. Второй боекомплект возьмите. И гранаты.
   - Есть!
   - Свободны.
   Хорхе отошел от Олега в некотором недоумении. Второй боекомплект? Что-то новенькое! И один-то немало, патрули набирают совсем не по стандартным армейским нормам. А с учетом того, что патроны стараются беречь. Двойной наш боекомплект, плюс гранаты - на маленькую горную войну хватит. Или на полтора часа общевойскового боя.
   Но приказ есть приказ...
   - Командир, куда идем?
   - В Казнок. Витас! Дуй к Акраму. Получишь второй бэка на всех.
   Патрульные уставились на командира с нескрываемым удивлением. Даже псы повернули головы. Лишь вечно невозмутимый Витас не изменил себе: молча отложил уже уложенный рюкзак и отправился на склад, прихватив по пути небольшой "скальничек".
   - Мы собираемся в патруль или в налет? - спросил Франсуа.
   - В патруль. По стандартному маршруту. Но - "возможны осложнения!"
   Бойцы рассмеялись, испанец очень точно скопировал Олега.
   - Какие? - сквозь смех выдавил Митька.
   - Понятия не имею. Кроме того, что на Саньку напала стая шаков.
   - А мы тут при чем? Сами напали, пусть сами и спасаются!
   - Некому там спасаться. Коно уже прибежал, всё сообщил и обратно убежал. Может, придется помочь с разделкой.
   - Надо будет - разделаем. А второй боекомплект против Бешеной не поможет.
   - Интересно, если возможны осложнения, почему с патрулей поснимали всю молодежь? - не ожидая ответа, поинтересовался Франсуа. - Они же лучше!
   - Святая Катерина! Откуда я знаю! Опять какую-то операцию задумали. Ладно, запас карман не рвет. Особенно, если его в рюкзаке таскать. Перепаковываемся.
   Вернувший Витас скинул увесистый тюк. Патрульные быстро разобрали по рюкзакам патроны. По шесть магазинов каждому, по сотне россыпью.
   - Готовы? - Хорхе первым взвалил изрядно потяжелевший мешок на спину, проверил, легко ли вытаскивается арбалет, и скомандовал. - Двинулись.
   И патруль второго маршрута направился к верхним воротам Лагеря, обгоняя двигавшийся параллельно караван: шестерых ишаков и пару восьмилетних погонщиков.
  
  Узбекистан, окрестности Байсуна
  
   Борис так и не понял, что вырвало из сна. То ли ощутимый толчок локтем в бок, то ли противный скрежет металла, когда сквозь тонкий борт проходит пуля.
   А может и близкая автоматная очередь. Все может быть.
   Не успев продрать глаза, сержант вдруг понял, что Дамир вжимает его в пол, а второй рукой крутит баранку.
   - Что? - попытался спросить полузадушенный Боря.
   - Пуштуны! - выплюнул, словно ругательство, Дамир. - Сиди внизу, и не отсвечивай. "Посылка"...
   - Сам такой! - Юринов вывернулся из захвата, и сел на место, подхватив упавший "АКС". Передернул затвор.
   Машину кидало из стороны в сторону.
   "Нива" шла зигзагами, уклонясь от автоматных очередей. Впереди, возле поворота, мелькнуло какое-то движение. Не задумываясь, Борис выставил ствол в окно и залепил длинную очередь.
   Тело в пыльном жилете и в странном угловатом берете упало, выронив РПГ.
   Машина поравнялась со слабым подобием блокпоста, снеся бампером деревянный шлагбаум. В нагромождении мешков с песком мелькнули неподвижные тела в узбекской форме и несколько человек в уже знакомых беретах. Из маленькой коробки КПП на другой стороне дороги выскочили несколько человек. Один с тубусом "Мухи" на плече. Недолго думая, Юринов высадил в сторону гранатометчика остатки магазина.
   Очередь получилась неприцельная, но пуштуны упали: то ли удачно попал, то ли просто залегли.
   Пока менял магазин, блокпост остался позади. Стрельба сзади затихла, зато от блокпоста в погоню рванули два УАЗа.
   - Ну, я вам сейчас покажу школу капитана Урусова, урюки недовяленные - пробормотал Юринов.
   Сержант высунулся сквозь окно, прижался к стойке двери, и, перехватив автомат под левую руку, попытался достать тычками коротких очередей колеса машин. Из непривычного положения получалось плохо. Большинство пуль уходили в "молоко", правда, изрядно замедляя догоняющих. Не шибко хотелось им, видимо, получить пару 5,45 в голову.
   - Хорош патроны жечь, им нас в жизни не догнать, - бросил Дамир, не оборачиваясь. - Смотри вперед, как бы там кого не было.
   Машина и вправду шла на запредельной для местных дорог скорости. Однако вполне логичного заслона впереди не оказалось. Километров через пять гонки Дамир немного сбросил скорость.
   - Поберегу подвеску, - объяснил он. - Обошлось, вроде.
   - А что было-то? А то я начало проспал.
   Чистить автомат в скачущей по разбитой дороге машине - дело трудное, но при определенном навыке вполне выполнимое. Главное - следить, чтобы "таблетка" от боевой пружины в окно не улетела.
   - Да как обычно. Приехали, вырезали пост. Уроды узбекские проспали. Афганцы поставили пару джипов на дороге, типа обломались. Как мы проехали - давай стрелять в спину. Рассчитали, если уйдем - за помощью к посту бросимся. Только эти мутанты береты свои не снимают никогда. То ли не понимают, что это примета, то ли религия не позволяет. Старых душманов мало осталось. Выбили. А молодые - дурные.
   - Им думать западло, - усмехнулся Борис.
   - Может и западло, - легко согласился Дамир. - Кто знает, что там в голове, кроме мозгов? А ты здоров спать. Я по первым гранатой засветил, ты даже не проснулся.
   - А заранее разбудить? Сам же говорил, после Байсуна...
   - Вон он, Байсун! Только появился. От того поста километров двадцать. Надо было тебя в Дербенте будить, да кто ж знал. Пуштуны вкрай обнаглели.
   Впереди показался поселок. Взвизгнули тормоза, и "Нива" остановилась у сооружения, как две капли воды похожего на разгромленный блокпост.
   Дамир высунулся и закричал что-то по-узбекски. Разморенный жарой часовой, больше похожий на китайца, чем на узбека, лениво ответил. Посланник выскочил из машины, резко выдернул из рук азиата газету, которой тот обмахивался, и ткнул под нос пайцзу. Узкие глаза уставились на пластинку, как на послание из Джанахама. Через секунду над блокпостом повис оглашенный вой.
   Из небольшого кирпичного здания, отведенного под дежурку, выбрался толстый лейтенант, неторопливо подошел к часовому и так же неторопливо заговорил. Даже не зная языка, только по недовольному лицу, усыпанному бисеринками пота, можно было поднять, что офицер крайне недоволен теми, кто заставил оторвать задницу от обильного дастархана.
   - Дамир, проблемы? - решил влезть в общение на узбекском Борис, не понимая ни слова, но по интонациям чувствуя, что дела идут не в ту сторону.
   Лейтенант злобно посмотрел на сержанта и перешел на русский:
   - Старшый сэржант урусской армыи? Ты нэ урус. А он нэ от Ирбиса! Вы оба агэнты пуштунов!
   - Смирно!!! - заорал Борис прежде, чем понял, что делает. - Ты как, млять, разговариваешь с кровным братом Умида-баши?! Совсем службу забыл, помесь павиана с неандертальцем?! Уши, на хер, отрежу и сожрать заставлю, ушлепок гребанный! Ты у меня землю глазницами жрать будешь, ишак доисторический! Быстро тревогу поднимай, млять, пока я из тебя таракана не сделал, жирный баран! Пулей, млять, петух пробитый!!!
   На лейтенанта фраза произвела неизгладимое впечатление. У бедняги даже акцент испарился:
   - Извините, уважаемый... сейчас всё будет сделано, уважаемый... две секунды, уважаемый...
   Он повернулся и начал что-то кричать в сторону дежурки. От КПП ему робко отвечали, но больше никакой реакции не наблюдалось.
   - А ну, сука, ноги в зубы, и пинать своих баранов! - Борис ботинком придал жирдяю дополнительное ускорение.
   Тот сделал два шага вперед, с трудом удержал равновесие и одышливо потрусил в сторону дежурки. Через несколько минут оттуда стали выскакивать бойцы и начали занимать позиции.
   - Поехали, - сказал Дамир. - Сами разберутся. А ты молодец, мне понравилось.
   - Папин метод, - вздохнул Юринов. - Он говорил: "они еще лет сто будут помнить "Старшего Брата". Да и вообще, старший сержант, орущий на офицера - это у нас в крови. У всех, кто из бывшего Союза. Хоть он восемь раз узбек.
  
  Таджикистан, Душанбе
  
   - Товарищ полковник, к вам капитан Махонько!
   - Пусть заходит, - сказал Рюмшин секретарю и перевел взгляд на вошедшего разведчика, - что нового, мастер РЭБа?
   Вошедший капитан на подколку внимания не обратил ни малейшего. И чуть ли не от двери начал доклад:
   - В течение последних суток удалось перехватить большое количество переговоров. Раньше эти рации не фиксировались. Совершенно незнакомые люди. Предположительно, перехватываем далеко не всё, грамотно работают. Могли бы и вообще прозевать, но очень высокая интенсивность радиообмена.
   - О чем говорят?
   - Неизвестно.
   - Что, шифр не можете расколоть?
   - Они говорят открытым текстом. Язык неизвестен.
   - В смысле, "язык неизвестен"? - удивился полковник. - У тебя же целый институт языковый есть. Пусть колют.
   - Ну, не институт, только кафедра языкознания. Уже пашут.
   - И что?
   - Сначала думали - французский. Выговор похож. Но ни одного слова опознать не удалось. Привлекли профессуру. Удалось выделить небольшое количество слов, возможно, из испанского и иврита. Совпадают ли значения - неизвестно, этих слов не более десяти процентов. Остальные слова принадлежат языкам, нашим экспертам не знакомым. Но они утверждают, что примененных языков не менее трех. Причем русские, таджикские и узбекские слова практически отсутствуют. Как и местные топонимы.
   - То есть, язык, составленный из пяти других? - уточнил полковник.
   - Минимум пяти. Может, больше. Плюс французский выговор и неизвестно какая грамматика. Расшифровать нереально. Годы уйдут! - развел руками Махонько.
   - И какая от перехватов польза? Если ни хера понять не можем?
   - Само появление подобных переговоров настораживает. Не было, не было и вдруг... С какой радости? Не бывает так. Переговоры сопутствуют какой-то деятельности. Получается, раньше не велась, а теперь появилась. Но мы этой деятельности в упор не видим. Получается, чья-то разведка активизировалась.
   - Когда началось? - напрягся Рюмшин.
   - Как сына Ахмадова убили. Первую передачу мои перехватили как раз перед "сливом" от анонима.
   - Еще интереснее... - полковник задумчиво крутил карандаш. - Считаешь, одни и те же люди?
   - Не исключено.
   Дверь открылась. Вошел Пилькевич. В неизменном старом комке, с облупившимся пластиковым шевроном МЧСа на плече.
   - Разрешите?
   - О! Андрей, очень кстати! - обрадовался нежданному визиту заместителя комдив. - Как тебе нравится? После смерти очередного Ахмадова появилась новая группа. Говорит на смеси всех языков мира. Могут это быть твои гипотетические альпинисты?
   - Хм... - бывший спасатель почесал затылок, сбив кепку на лоб, - Они обычно на русском разговаривают. Ну и русском командно-строительном. Какие языки в смеси?
   - Французский, испанский, иврит, и еще минимум три неизвестных. В основе - что-то из неизвестных.
   - Литовского нет? - Пилькевич посмотрел на Махонько.
   - Кто ж знает, товарищ полковник!
   - Так узнай! Прибалтов всегда много по горам ходило. И любые языки народов бывшего СССР. Вплоть до якутов. А раз французы с испанцами есть, могут еще и баски какие затесаться...
   - Где ж я столько филологов достану?!
   - А это уже твои проблемы, капитан! - ехидно заметил Рюмшин, - Кто у нас разведка? Так что, Андрей, твоя версия получает новые подтверждения?
   - Притянутые за уши, - поморщился Пилькевич. - Но получает. В общем, какая-то хорошо замаскированная сила в Зеравшане есть. И она резко активизируется. Скоро что-то будет. Серьезное. Заодно, подозреваю, и многие непонятки пропадут.
   - Вот и я так думаю. Объявляем повышенную боевую. Хорош ребятам яйцы чесать.
  
  Таджикистан, Фанские горы, ущелье Пасруд
  Станислав Белозеров (Малыш)
  
   Работы предстояло немного. Всё было подготовлено очень давно. Сейчас оставалось лишь довести последние штрихи: заложить в заранее подготовленные места взрывчатку, провести провода, да тщательно скрыть все следы. И то, в основном, ниже "зоны недоступности". Точнее, не зоны, а той линии, за которой посторонний будет наказан.
   Работа продвигалась довольно споро. Навыки доводили до автоматизма на тренировках и на практике использовали каждую возможность. Расчистку скал для "проспекта Гедиминаса", в плане опыта, переоценить трудно. Операция под Сангистаном показала, что работали не зря: ни один грамм взрывчатки не пропал даром. Хотя были опасения, были... Неважно. То, что ребята смогли сделать посреди лагеря, ночью и под дождем, тем более сделают сегодня. До появления врага полно времени. Тем более, что те, кто работает сейчас - лучшие в минно-взрывном деле.
   Но всё равно, закладки надо прощупать лично. Стас внимательно осмотрел очередной заряд, уложенный в шурф, проверил подведенные к детонатору провода. Всё нормально.
   - Добро! Тоха, засыпайте. Крайний здесь?
   - Да. Слушай, Стас, - обратился к командиру взрывников старший группы, - есть одна мысль. Смотри, что мы нашли. Засунуть сюда камнеметный. И рвануть не вместе со всеми, а когда они из машин повыскакивают, на обочинах отлежатся и встанут. Неплохой эффект выйдет.
   Идея была неплоха. Вот только те, кто будут подрывать, должны задержаться. И потом суметь отойти. А "ребенков" здесь не будет.
   - Кто будет взрывать?
   - Да хоть я! - гулко стукнул Антон кулаком по груди.
   - Ага. А еще поухай по-обезьяньи, Тарзан недолианенный, - фыркнул Белозеров. - Здесь нужен кто-то из молодых. Причем, из самых быстрых, чтобы успел уйти.
   - Необязательно. Отходить надо не вдоль ручья, а на тот гребень, - Антон махнул рукой в сторону бокового склона, - по лощине до перегиба, а там висячая терраса, выводящая почти к Маргузору.
   - Ее же взорвали, если ничего не путаю.
   - Взорвали, но чуть дальше. А перед тем местом можно спуститься к реке перед первым "редутом". Или обойти еще выше, прямо к стационару.
   - Джигиты там не пролезут?
   - Нет, предусмотрено. Нас пропустят, а вот потом...
   - Добро, ставь. Отход согласуем.
   Стас проводил Антона взглядом и побежал по дороге вверх. Нижняя закладка самая тяжелая: сюда на машине не подъедешь. Сам же и взрывал дорогу. Так что взрывчатку пришлось тащить на себе и ишаках. Обратно до излучины только своим ходом. А там ждет машина.
   Ничего, размяться даже полезно, чтобы жопа не отрастала. Полчаса бега, и УАЗ, взревев мотором, покатил по первому серпантину, останавливаясь через каждые несколько минут. Парни закладывали фугасы. По логике и прошлому опыту, противник пойдет на склон густой цепью. Даже если урон окажется невелик, психологическое воздействие будет впечатляющим. ПОМЗами бы всё здесь засеять... Жаль нету ПОМЗов.
   Сбоку доносилось довольное урчание Пушистика. Странные всё-таки вещи происходят в горах со звуком. Бульдозер далеко, примерно там, куда будет отходить Антон. На равнине с такого расстояния артиллерийскую канонаду не различишь! Здесь же - будто за углом рычит. А бывает - метров с десяти не слышно.
   Следующая точка самая ответственная. Именно отсюда будет нанесен основной удар. Удар, после которого армия Ахмадовых должна прекратить свое существование. Если... Много неизвестных в данном уравнении. Но хочется надеяться.
   Здесь почти всё приготовлено. Маскировать ничего не надо. Заложили, проверили и всё.
   Собственно, основные приготовления заканчиваются. Остальное в компетенцию Стаса не входит. Да там и нет особой возни. Позиции давно оборудованы, своё место каждый знает. Только дать отмашку...
   Ну что, баши Бодхани? Добро пожаловать в гости. А то братец, небось, уже заждался на том свете!
  
  19 августа 2024 года
  
  Таджикистан, Душанбе
  
   Рюмшин влетел в комнату, всю увешанную схемами и картами. На стене - трофейный "мосинский" карабин, исписанный изречениями из Корана. Полковник давно уже облизывался на него, но начальник разведки уходил от данного вопроса. Только сейчас комдиву было совсем не до легендарного ствола.
   - Ну, что случилось, что ты целого полковника посреди ночи к себе вызываешь? - вопросительно уставился Рюмшин на Махонько, не обращая внимания на присутствующих. - Давай еще Пилькевича позовем? Чтобы не один я впустую по темноте бегал!
   - Уже вызвал, Сергей Палыч! - ответил от двери начштаба.
   Рюмшин оглянулся на бывшего спасателя, в спешке не успевшего переодеться. Так и стоял тот в дверях в спортивном костюме и тапках на босу ногу.
   - Утро доброе, Андрей Владимирович, - поприветствовал Пилькевича полковник и повернулся к Махонько.
   - Ну, Паша, разъясняй причину ночных метаний.
   - Товрищ полковник, докладываю о причинах незапланированного Вашего разбужения, - начал Махонько, но, сообразив, что не время страдать ерундой, тут же перешел на нормальный язык, - полчаса назад на КПП пришел представитель Ирбиса и привел посылку. От Амонатовых.
   - Что значит, "привел"? - удивился полковник.
   - Посылка ходячая. Так что, если быть точнее - сама пришла. Она еще и говорящая, - усмехнулся Махонько. - Интересные вещи рассказывает, между прочим.
   Только сейчас Рюмшин обратил внимание на посторонних, тихо сидящих в углу кабинета. Умеют некоторые люди "не отсвечивать". А люди, действительно, интересные. Один - определенно местный, из ирбисовских, молодой таджик, худощавый, жилистый. Простая одежда, традиционная пайцза. Второй же... Темноволосый, глаза темные, но русский, точно русский! Славянское лицо ни один загар не спрячет. Поношенный выгоревший камуфляж, погоны... Этот еще откуда?
   - Докладывайте, товарищ старший сержант, - приказал капитан. Незнакомец тут же подскочил со стула, вскинул ладонь к кепке:
   - Старший сержант Юринов. N-ская отдельная бригада ВДВ, Новосибирск. Документы, удостоверяющие личность, сданы товарищу капитану! - и виновато разведя руками, улыбнулся.
   - Откуда? - переспросил Рюмшин. - Из Новосибирска?!
   - Еще и Юринов... - выдохнул Пилькевич, не скрывая удивления.
   - Так точно, товарищи полковники, - ехидно заметил Махонько. - Юринов. Из Новосибирска. Город такой в Сибири есть. Но это еще не всё. Наш гость - лепший камрад некого Умида Мизафарова. Доставлен человеком Ирбиса по личной просьбе Фарруха Амонатова.
   Наступила тишина. Полковники пытались переварить полученную информацию. Наконец Рюмшин прошел к столу, жестом выгнал Махонько и уселся на его место. Изгнанный капитан тут же перекочевал на подоконник, оперся об косяк и невозмутимо достал из дюралевого портсигара самокрутку.
   - Рассаживайтесь, товарищи, и попробуем разобраться по порядку, - совершенно будничным тоном сказал полковник. - Итак, товарищ старший сержант, каким образом Вас занесло из Новосибирска в Душанбе?
   - Выполняю разведывательный рейд с целью нахождения места для передислокации бригады! - Снова вскинулся загадочный старший сержант.
   - В одиночку? Через полмира? - недоверчиво прищурился Пилькевич.
   - Никак нет! Но в данный момент остался один! - сержант на секунду задумался и уточнил, - не в смысле, что все погибли, товарищ полковник. Разделились мы. Обстоятельства. И вообще...
   - Мизафарова давно знаешь?
   - Две недели, товарищ полковник!
   - Кончай товарищать! Не на плацу. Каким образом ты его другом умудрился стать? Нахруза, что ли завалил?
   Офицеры рассмеялись: нездоровая любовь отставного пограничника ко всякого рода кулачным поединкам была известна всем. Как и его боец.
   - Так точно! Сошлись. Он упал и больше не встал.
   Рюмшин поперхнулся смехом. Впрочем, не он один ошарашено рассматривал щуплого сержанта.
   - Что? - выдавил Махонько, - Дэва запинать сумел? Как?
   - Жить захочешь - не так раскорячишься, - ответил сержант, - Да и не предупредил никто, что он непобедимый. Здоровый, это не отнять. Но большой шкаф громко падает. Вот он и свалился, чуть в горах лавина не пошла.
   Никто даже не попытался засмеяться. Человек, по незнанию победивший самого известного бойца двух стран, достоин не смеха.
   - А Амонатова чем купил? - продолжил Рюмшин.
   - Мы с Фаррухом еще до войны знакомы были. За одну команду выступали.
   - Не знал, что внук бека увлекался рукопашеством.
   - Мы в шахматы играли, - разъяснил сержант.
   - Во что? - все же переспросил Пилькевич.
   - В шахматы. Фаррух - гроссмейстер.
   - То-то он умный такой, - задумчиво протянул полковник. - А ты? Тоже гроссмейстер?
   - Так точно!
   - Крандец! Не человек, а копилка с сюрпризами. Что еще припрятано? Может ты и Бодхани Ахмадову друг?
   - Никак нет! Не друг. Мы с Ахмадовым немного поссорились. Совсем немного, - грустно сказал Юринов.
   - То есть, получается, сынок его на тебя неудачно напоролся?
   - Никак нет! - опять сказал сержант, - сын Бодхани Ахмадова напоролся на капитана Урусова, командира нашей группы. Ну и помер, естественно. А капитан пропал в неизвестном направлении. И, думаю, ему нужна помощь.
   - Так... - Рюмшин тяжело вздохнул, снова посмотрел в лежащее на столе удостоверение гостя, и продолжил. - Вот что, Борис Викторович, подсаживайся поближе, и рассказывай всё по максимуму. А на этих архаровцев внимания не обращай. Все свои.
  
  Таджикистан, Фанские горы, ущелье Ишем
  Евгений Аверин (Огневолк)
  
   Настолько хреново на душе Евгению не было давно. Грызло так, что хотелось выть. Почти все взрослые собаки участвуют в очень сложном деле. А он, капитан ФСБ, прошедший обе Чечни, должен сидеть и ждать. Потому что не угонится ни за собаками, ни за молодежью. Возраст не тот. И здоровья хватает разве что проводить до середины ущелья Имата, куда группу забрасывают на машинах. Утешает самолюбие только одно - с псами пойдет в бой только молодежь. Самые быстрые и самые сильные. Лучшие. Те, кто разгромил джигитов в Матче, не заплатив за победу ни одной жизнью. Ни человеческой, ни собачьей. Пойдут "ребенки": шестнадцатая и восемнадцатая группы. Те, кто в патрулях давно не теряют людей. Самолюбие утешить легко. Хватит осознания, что именно ты стоял у истоков. Только не самолюбие ведь сжимает грудь тисками и заставляет утайкой вытирать подозрительно влажные глаза...
   Сейчас задача сложнее сангистанского спектакля. Намного сложнее. Она будет выполнена обязательно, можно не сомневаться. Но сколько вернется назад? Половина? Четверть? Еще меньше? Кто не придет назад? Кто не вернется из детей, выросших на его глазах, и из собак, выкормленных собственными руками. Кто, как не Огневолк, помнит тех, кто сегодня идет в бой, маленькими меховыми комочками и несмышлеными карапузами, тискаюшими эти комочки. И хорошо помнит отцов и матерей этих самых псов, когда те были такими же комочками. Дети и щенки вырастают... И уходят сражаться... А отцам остается ждать. И гадать, кто не вернется на этот раз... Не важно, биологический ты отец или отец по духу... Всё равно, каждый щенок, каждый ребенок - твой. И не имеет значения, что "ребенок" стоит в бою троих, а "щенок" играючи расправится с волком или барсом. Для тебя все они дети и щенки...
   Все уже выгрузились. Люди собираются: последняя подгонка рюкзаков, развеска снаряжения. А собаки... Какие у мохнатых сборы?..
   Аверин обнял за голову большого черного пса. Тэнгу, его друг и брат. Такой же большой и сильный, как Санькин Коно и Ленг Виктора. И такой же умный. Ничего удивительного, все трое из одного помета. Братья, вот и похожи. Но характеры разные, хотя заметить это не так просто. Для других сложно, не для Аверина. Коно - боец, Ленг - спасатель, а Тэнгу - лидер. И друзей-хозяев псы выбрали соответствующих. Сегодня Тэнгу поведет собак в бой. Один, без Евгения.
   - Ты аккуратней там, Тэнгик, - тихо сказал Аверин, почесывая пса за ухом. Стоять пришлось согнувшись. Поза была неудобной, на корточках голова пса оказывалась слишком высоко, стоя - низковато. Но кинолог был привычен и не к таким позам. - И своих береги. На стрельбу буром не лезьте... Да ты сам всё знаешь, умница моя...
   Пес негромко рыкнул и легонько боднул Аверина мордой. Не нервничай, мол, хозяин. Разберемся. Война план покажет. Впервой, что ли?
   Впервой, Тэнгу! Так серьезно - впервой. Но тебе неведомы сомнения. Ты привык драться и побеждать. Или умирать, если не удастся победить. Так воспитан. Не только ты, все, кто уходит сегодня. И звери, и люди...
   Евгений последний раз провел рукой по густой черной шерсти и отпустил пса.
   Прозвучала команда на выдвижение, и отряд побежал вперед, на бегу вытягиваясь в цепочку, более удобную для передвижения по узким горным тропам, чем какое другое построение. Люди бежали спокойно, даже немножко лениво, не пытаясь ставить рекорды скорости. Таким темпом они могут двигаться долго, очень долго. Впереди - почти двое суток бега с короткими ночными привалами. Нужно за два дня пройти путь, на который раньше, до Войны, уходила неделя. И прямо с марша вступить в бой. Тяжелая задача. Но они справятся. Они - лучшие.
   Тэнгу еще раз обернулся на хозяина, ободряюще рявкнул и помчался. Здоровенный черный пес бежал, обгоняя всех, торопясь занять законное место в голове колонны.
  
  Таджикистан, кишлак Шамтуч
  
   - Салам алейкум, Шамсиджан.
   - Ваалейкум Ассалам, посланец. Возможно, дэвы смутили мой разум, но разве не ты приносил послание от неизвестного друга? В прошлом году?
   - Память не подводит тебя, Сержант!
   - А как же ваши Правила?
   - Правила пишут для тех, кто думает не головой, а чем-то ниже. А тот, кто Правила устанавливает, может и менять кое-что по собственному усмотрению. Таково самое главное Правило!
   Шамсиджан расхохотался:
   - Леопард Гор воистину умеет шутить! Что за подарок ждет меня сегодня?
   - Еще одна горелая тряпка, пахнущая солярой. Но почему-то кажется, важен не предмет, важен тот, кто просил передать его. А слова, предназначенные для твоих ушей, еще важнее.
   - Согласен, - кивнул правитель Матчи. - Я весь обратился в слух. Могу еще включить магнитофон на запись. Чтобы ни одно слово не пропало зря, - и подмигнул посланнику.
   - Разговор будет долгим, Сержант, - не принял веселого тона посланник. Наверное, потому что слишком явно Шамсиджан пытался смехом скрыть волнение. - Тебе, возможно, неудобно говорить с безымянным. Моё имя Рашид.
   Рахманов даже открыл рот от изумления, но сумел взять себя в руки.
   - Я так понимаю, что сегодня день Главного Правила. И причины должны быть достаточно серьезны.
   - Ты правильно понимаешь. Твой старый друг просил передать следующее...
  
  Таджикистан, Душанбе
  
   - Дела... - тихо сказал Рюмшин и повернулся к Махонько, - капитан, срочно связь с Матчой. Уточнить, не у них этот Рембо?
   - Нет его у них, точно. Шамсиджан сообщил бы сразу, - откликнулся разведчик. И добавил, глядя на потухшую физиономию гостя, - не хорони старшего раньше времени. Судя по перехватам, ахмадовские его не поймали. Твой капитан, похоже, тот еще кадр.
   - Есть такое дело, - вздохнул Юринов.
   - Мда... - полковник облокотился на стол локтями и уперся подбородком в замок из пальцев. - Ситуация, однако... Хоть Анзоб штурмуй. Извини, сержант, - сразу же уточнил полковник. - Но на это я не пойду. Потери будут такие...
   - Я понимаю, - вздохнул Борис.
   В кабинете повисла неловкая тишина.
   - Так, пока все старательно думают, воняя паленой резиной, товарищ сержант, пару вопросов к Вам, - первым нарушил молчание Пилькевич. - Ваш отец - альпинист? И спасатель?
   - Вы знаете, где папа?!
   - Где - не знаю. Но его самого в старые времена знавал. Если, конечно, не однофамильца и тезку одновременно. Отец в начале восьмидесятых работал в спасслужбе в Приэльбрусье?
   - Работал, - отозвался вновь потухший Боря, - а перед самой Войной в Фанских горах был. В альплагере. Был я в том лагере. С Фаррухом ездили. Развалины одни...
   Борису было хреново. Очень. Надежды на Дивизию таяли с каждой минутой. Даже то, что основная задача разведки была уже выполнена, не радовало. Да, Дивизия готова принять и Бригаду, и гражданских. И места всем хватало, и ресурсов. Осталось только установить связь с Пчелинцевым... Маршрут проложен. Переправа под Самарой вполне решаема. Проблема мелкая. Уфимцы обеспечат коридор через Петропавловск, а Умид - проход хоть до Пенджикента, хоть до Душанбе. Воевать ни с кем не придется. Это, если смотреть на плюсы, забыв о минусах.
   Родных так и не нашел. Вдруг мелькнула надежда, что пожилой полковник что-то знает. Но всего лишь, папин знакомый по старым делам. Если папа выжил, почему с ним не связался? Еще и Андрей пропал и неизвестно, жив ли вообще. Что делать дальше - непонятно... Ехать к Фарруху и попытаться пройти в Проклятое ущелье? Или искать Андрея? Где искать? Надеялись, что он в Матче...
   От размышлений отвлек вопрос Пилькевича.
   - В каком лагере Вы были с Фаррухом?
   - Артуч, кажется, - попытался вспомнить Юринов.
   - Виктор ездил в Алаудин.
   Другой лагерь? Надежда вспыхнула с новой силой.
   - Где это?
   - Соседнее ущелье. Пасруд.
   - Где злые духи?
   - Оно самое! - Пилькевич многозначительно посмотрел на Рюмшина.
   - Вы о чем? - спросил тот.
   - О Витьке, Сергей Павлович. О том самом альпинисте, который все-таки в Пасруде! О Викторе Юринове, отце сержанта! О моей вчерашней гипотезе.
   - Они живы? - вопрос дался Борису с трудом.
   - Не хотелось бы зря обнадеживать... - начал Пилькевич.
   - Живы, - оборвал полковника Дамир, о котором успели забыть. - Все твои живы.
   Присутствующие уставились на него как на привидение. Потом Рюмшин грохнул по столу кулаком:
   - Мне кто-нибудь объяснит, что тут происходит? Какого хрена мы уже два часа обсуждаем секретные вещи при постороннем, как будто он шкаф или тумбочка! А, Паша?
   Махонько побледнел и, как обычно, постарался стать маленьким. Привычно не получилось.
   - Сергей Павлович, - произнес "язык" Ирбиса, - не надо ругать капитана. Быть незаметным - моя профессия. Тем более, я не просто так стою, а жду ответа. И, главное, сказал вам еще не всё, что должен.
   Рюмшин попробовал унять раздражение. Сам виноват не меньше подчиненного. Слишком много сюрпризов для одной ночи!
   - Слушаем Вас!
   - Меня зовут Дамир. Больше нет смысла скрывать имя. Вам просили передать. На рассвете двадцать первого в районе Анзобского туннеля не будет ни одного человека Бодхани.
   - И куда они денутся?
   - Съедят злые духи, полковник. Кутрубы и гуль-ёвоны. Те самые, что под Сангистаном закончили войну за Матчу. Ребята Виктора Юринова и Владимира Потапова. Последняя фамилия должна быть знакома капитану. Вы с ним по службе пересекались неоднократно.
   - Который Потапов? - нахмурился Махонько. - Потаповых как грязи... Владимир... - брови снова задумчиво сошлись на переносице.
   - Облегчу задачу. Майор. Пограничные Войска. Позывные ребят из его группы - Прынц Ойген и Огневолк.
   - Вовка?! Млять... - не сдержал эмоции капитан, азартно потирая руки. - И ухорезы его! Вот же мудак, крайний раз пересекались, говорил, в Южную Америку едет. Поднимать уровень подготовки солдат Венесуэльщины...
   - Паша, блин, отставить лирику! - сказал Рюмшин, не отводя взгляда от посредника - И что теперь? Нам предлагают брать Анзоб под честное слово человека, которого никто не видел в глаза? Только не надо угроз, Дамир, уровень Ирбиса представляю. Только клал я с пробором на такие предложения. Ни за хер собачий мужиков на пулеметы... - Полковник рассерженно фыркнул.
   - К чему угрозы, полковник? - посланник оставался как обычно невозмутимым. - Вы же не Ахмадов. Я просто хотел добавить, что Андрей Владимирович хорошо знает обе ипостаси Леопарда Гор.
   - ?!
   - Олег Юринов и Давид Лернер.
   - Олег... - одними губами прошептал Боря, - Олежка...
   - Еще и Давид! - простонал Пилькевич, хватаясь за голову. - С ума сойти! Ну, конечно, кто еще мог придумать сказки про Аджахи и старуху Кампир... А Бахреддин? Руфина?
   - Руфина Григорьевна, к сожалению, умерла этой зимой. Бахреддин жив. Андрей Владимирович, - уголком рта улыбнулся Дамир, - Вы знакомы с половиной Лагеря. Не думаю, что стоит терять время и перечислять всех.
   - Да, конечно...
   - Еще в подтверждение своих слов я могу перевести переговоры, над которыми ваши языковеды бьются вторые сутки. Там в основе литовская и баскская лексика. Немного грузинских слов, испанских, эстонских и из иврита. Английская грамматика и французское произношение.
   - Ну, намешали!
   - Мы старались. А теперь, если нет возражений, перейду к подробностям...
   - Охренеть! - сказал Рюмшин, когда Дамир закончил обстоятельный рапорт, - Неслабо ребята поработали. Учись, капитан! И что делать будем, товарищи офицеры?..
  
  Окрестности Новосибирска, Заимка
  
   Пчелинцев задумчиво размешивал чай. Ложка медленно шла по кругу, иногда немелодично звякая о выщербленные края чашки.
   За окном шумели женщины из гражданских. Спор шел какой-то глупый и мелочный. И вообще... как-то все было никак. Ни плохо, ни хорошо. Одним словом - никак. Хорошее определение, емкое.
   Полковник отхлебнул давно остывший чай. Поморщился, отставил чашку подальше, снова прислушался. За окном уже переходили на личности. Высунуться, что ли, да разогнать нахрен? Хоть какое-то от мыслей отвлечение.
   Не радовали мысли. Хозяйство держалось. Пока еще. Очередную зиму с зимоподобной весной пережили. И лето почти пережили. И следующую зиму переживем, не денемся никуда. А дальше что? Васильев на глазах худеет - не может пустых складов видеть, местные волками зыркают. Не растет ни хрена, коровы не доены, дети не кормлены, а виноваты мы... Уходить надо. Только куда, блин, уходить?!
   Непонятно что с разведкой вышло. За прошлое лето добрались только до Астрахани. Когда считали, выходило, что за год туда-обратно обернутся. Не получилось. Форс-мажоры и прочие неизбежные на море случайности. Одолели только "туда", и то наполовину. Многих больше нет... Но все знали, на что идут.
   Второе лето тоже не порадовало. Сундуков до Ростова "на ура" проскочил. Но безрезультатно. Никому новосибирцы там не нужны. Разве что как заслон против налетов с Северного Кавказа. Только это уже нам и на халяву не всралось, как Урусов часто говорит.
   Лучше алтайцы с казахами, чем нохчи. Тех на ноль множить придется. Всех. Вообще по уму на Кавказ лучше сбросить еще десяток бомб. И ракетами пройтись. Пчелинцев привычно почесал старый шрам от осколка. Один из тех двадцати двух, которые привез из Дагестана в свое время.
   Так что Ростов не вариант. Сундук не дурак, тоже хер к носу прикинул. Хотел на Украину пройти, но что-то не срослось. Два месяца по тем местам крутился. Потерял троих, плюнул и вернулся. Сидит в Астрахани, пьет самогон, запивает пивом, заедает воблой...
   С Урусовым хуже. Сначала все отлично шло. Из Ургенча на связь вышли, доложили, что с узбеками задружились. И все. Пропали. Должны были уже в Таджикистане быть, раз сарты как братья родные. Только тишина. Может, сейчас стоит раздолбанный джип посреди Каракумов... Много ли двоим надо?
   Мысли закружились вокруг Седьмого и Шаха навязчивой пеленой.
   - Разрешите, товарищ полковник! - Пчелинцев оторвался от размышлений даже с некоторым удовольствием. Дмитровский, влетевший в кабинет, как на пожар, был очень кстати.
   - Заходи, Вань, заходи. Чего запыханный такой?
   - Глебыч! Шах с Седьмым нашлись! - выпалил бывший омоновец.
   - Так хрен ли ты разрешения просишь?! - подхватился Пчелинцев, вскакивая из-за стола.
   - Не спеши! - остановил майор взволнованного командира. - Второй сеанс связи через полтора часа. Вышли на нашей частоте. Душанбе, двести первая. Некий капитан Махонько. Утверждает, что ты его должен знать. На Алтае пересекались будто бы.
   - Пашка Махонько?! Пересекались, ясный хрен! Что еще передал?
   - Наши сейчас у него. Точнее, один Юринов. Еще сказал, что они всеми конечностями за нас. Легко не будет, но веселье обеспечат.
   - Хрен с ним, с тем весельем, - отмахнулся Пчелинцев. - И не таких бобров любили. А хохол где?
   - А вот тут сложнее. Пропал.
   - Как пропал? - удивился Пчелинцев.
   - Наглухо. Сцепился с местными абреками, положил какого-то деятеля, сейчас по горам бегает, с басмачами на хвосте. Еще не поймали.
   - Вот же мудак. Ну раз не поймали, то и не поймают. Сколько до связи? - радостно выдохнул полковник.
   - Примерно полтора часа, - взглянул на часы Дмитровский. - Как раз их командир подтянется, и Юринов будет. Заодно, может чего с Андрюхой прояснится.
   - Полтора часа - это хорошо, - заключил полковник. - Пусть связюки каждую лампу прозвонят, чтобы не оборвалось.
   - Глебыч, какие лампы? - не понял Дмитровский.
   - Те самые, Вань, те самые. Которые на бронепоезде. Да, Владе ни слова. Потом.
   Дмитровский понимающе кивнул.
  
  Таджикистан, Пенджикент
  
   - Салам алейкум, Фаррух.
   - Ваалейкум Ассалам, ата. Я гляжу, вы нарушаете собственные Правила. Ты не похож на обычных языков Ирбиса!
   - Все когда-то случается в первый раз.., - горестно вздохнул посланник, сетуя на неудержимую судьбу. - Если для этого имеются важные причины. А они имеются. Присутствие Саттах-бека при нашем разговоре не будет лишним.
   - Даже так? Тогда давай пойдем к нему, уважим возраст.
   - И не подумаю сказать хоть слово против, ака.
   Собеседники направились вглубь дома, надежно укрытого от палящего безжалостного cолнца раскидистыми ветвями деревьев.
   Саттах, что-то писал, задумчиво грызя кончик карандаша. Увидев посланника, не стал скрывать удивления неожиданным визитом:
   - Воистину, сегодня день сюрпризов и чудес! Мало того, что пришедший ко мне язык Ирбиса гораздо старше обычного. Так он еще мне знаком. Воистину чудеса! Я думал, что ты давно мертв, Ильяс! Честно говоря, даже разозлился на Леопарда Гор за твою гибель. Малый проступок можно и простить бедному дехканину! Ведь у него так мало радости в жизни. Ильяс, насколько помню, ты никогда не отказывался от хорошего чая?
   - Не откажусь и сейчас.
   - Фаррух, - попросил старый бек. - Не откажи двум старикам в их нехитрых слабостях. Можешь не спешить.
   Коротко кивнув, Фаррух исчез.
   - Твой внук хороший человек.
   - Будешь удивлен, но я знаю!
   Оба старика засмеялись. Кое-как отдышавшись, и вытерев набежавшие слезы, Ильяс вернулся к разговору:
   - Мудрая мысль приходит не к одному. Ирбис решил точно так же, как и ты. Он тоже хороший человек. И мудрый. Старому Шамси даже не пришлось уходить.
   - Только зарезать трех баранов Ахмадова, не более, - усмехнулся бек.
   - Не зря Шамси зовут "железным". А старое железо не ржавеет. Опередить руку Ирбиса может не каждый.
   Повисло молчание. В комнату тихо зашел Фаррух. Поставил поднос с чайником и чашками, поклонился, и так же, без слов, вышел, тихо притворив дверь.
   Ильяс взял чашку двумя руками и внимательно посмотрел на собеседника:
   - Я принес ответ на послание твоего внука, Саттах. Но не простой ответ...
  
  Таджикистан, Фанские горы, перевалы Казнок
  Андрей Урусов
  
   Интересно, мысль идти боковыми ущельями была хорошей или как обычно? С одной стороны, бодханийские басмачи будут искать по всем возможным направлениям, прочесывая каждую тропу. Естественно, на бездорожье не схожу, слишком большая вероятность залететь в какую-нибудь непроходимую дыру. Но троп здесь до черта и больше. И угадать, по какой добыча пошла - та еще лотерея. На камне следы искать - последнее дело. Собачек с вами нету.
   Так что, дробитесь, ребята, бегайте побольше. Следы читайте. На здоровье. А я буду держать темп и отрываться, не теряя времени зря. Здоровья хватает. Плюс над головой полная луна и пара рабочих фонарей. "Ночных флангов" за жизнь истоптано с избытком, так что можно и в темноте идти. Пока еще понятно куда.
   Но уж больно я альпинист хреновый. В предгорьях еще более-менее уверенно себя чувствую, а на высоте... Просто не знаю, чего ожидать от того или иного рельефа. Банально опыта нет. Вот в лесу или степи...
   Вон, с утра еще как получилось. Иду, на камне стрелка полустертая, неприметная. Даже не довоенная, явно с советских времен осталась. И показывает прямо в скальную стену. Сам бы в жизни туда не полез, но рядом надпись "В. Казнок", а на карте такой перевал указан, и тропа через него нарисована. А если вперед идти, дальше - широченная долина. Все шансы, что они по ней и ломанут. А сюда никто не сунется. Или сунутся, но малым числом.
   Подхожу к стене ближе - в стене разломчик, видимо, ручей тек. И тропа наверх. В общем, по ней и иду. Лезу вверх и думаю. Хороший каньон. Крутой, узкий, камней крупных и скал понатыкано, сверху видно всё, а снизу - ничего. Знать, что за мной только десяток идет, а не полста рыл, здесь бы всех и положил. Подготовка у бандюков местных никакая. Но полста - слишком много. Банально огнем задавят.
   Можно растяжек навесить. Тогда у Ахмадова на пару ребят меньше станет. А оставшиеся точно знать будут, куда зловредный капитан ушел. Размен ни разу не выгодный.
   Все. Вот и каньон кончился. Большое ровное место. Наклонное, естественно, но ровное. Сзади внизу видна река. Камень со стрелкой еще заметен. И никого живого там нет. Так что два часа выигрываю точно. А скорее - сутки. Ночь тут быстро падает. В темноте по скалам скакать местные не будут. Мотивации нет. Вернее, недостаточная она для таких подвигов, пусть даже во славу Аллаха и прочих Гаутам.
   Ладно, мыслями радостными утешился, надо дальше идти. Куда? Так по тропе же, никуда она, родимая, не делась. Осыпь гребаная. Камни норовят вниз ползти. Правда, по тропке ничего, в пределах нормы. В темпе вальса проскочил плато. И здрассти, как говорится! Путь понятен, вдоль русла ручья, но тропа не набита. Каждый, похоже, как может, так и лезет. Шаг вперед и с камнями на два назад. Не передвижение, а издевательство над организмом. Старым, больным и голодным. Как здесь люди ходили? А ведь ходили туристы-альпинисты. Девочки с рюкзаками. И мальчики с девочками на плечах...
   Ну-ка, капитан, головой подумай. Горную подготовку вспоминай. Под Киевом гор особых нету, но теорию крепко долбили. Давненько, но учили. Вот и вспоминай. Да на Кременевке, по кряжу Приазовскому ты мало-мало лазал. В таких же берцах, да по скале, да под отрицательным углом... Не спеши поперед батьки в пекло, место под ногу выбирай аккуратней, грузи плавно, без резких движений. Ну! Совсем другое дело! Еще немного! Хорошо, вот и перевал. На спуск полегче будет.
   Гляжу вниз и плохеет. Да, это не с московской Башни Федерации плевать... Там хоть раз, и все... Спуска нет. То есть, конечно, имеется... Немного проклятых ползучих камешков, а дальше голый лед. Тут кошки нужны, улечу в своих берцах только так. Донизу одни уши доедут.
   Выбор какой? Готовиться к последнему бою здесь? Или возвращаться к ущелью и там рискнуть? Так без шансов же! Или дернуться на спуск? Хреновый выбор, если между нами...
   Спокойно, товарищ капитан. Что-что, а застрелиться всегда успеем. Лучше сначала еще разок посмотреть карту.
   Вот ущелье. Вот каньон. На хребте два крестика. Почему два нарисовано? Два перевала? Не понимаю... Еще раз отвлекись, расслабься, ни о чем не думай... Во, правильно, песенку напой: "Помнишь гранату, и записку в ней". При чем тут граната? Ни при чем... Подрываться геройски рано. Записка! Точно! Альпинисты на перевалах записки оставляли! В каменных пирамидках! Или на вершинах? Не знаю, но поискать можно, никто не мешает. Есть что-то похожее? Есть! На самом видном месте, как обычно, прячется. Разваливаю камни. Внутри ржавая консервная банка, в ней полиэтиленовый пакет. Разворачиваю бумажку. Буквы подрасплылись, но читаются. "Группа... под руководством Алексея Верина... вышла к туру..." Тур - похоже, как раз эта пирамидка. Читаем дальше: "...вышла к туру на перевал Зап. Казнок... 12 августа 2012 года... со стороны..." За два дня до начала всеобщего ядерного безумия. Где вы сейчас, ребята? Батрачите на плантациях у беков? Или давно мертвы? Стоп! "Зап. Казнок"! "Зап."! Западный!!! А на камне стояло "В. Казнок"! Восточный! Или верхний! Но не западный. Утыкаюсь в карту. Точно! Один крестик - З. Казнок, другой - В. Казнок! И рядом они совсем. Он должен быть... поворачиваюсь в нужную сторону. Седловина второго перевала в сотне метров. Просто смотреть надо было на четыре часа от спуска! Почти назад! И тропа между перевалами набита. Хорошо так, не одним десятком ног. Еще раз смотрю записку. "Продолжаем движение в сторону перевала Вост. Казнок". Если еще живы, ребята, желаю вам счастья. Спасибо. Записка жизнь спасла хорошему человеку. Мне, то есть. Ну, еще не спасла, но все шансы есть.
  
  Таджикистан, Фанские горы, ледник Малой Ганзы
  
   Четыре человека и два пса быстро шли по леднику Малой Ганзы. Шли по тропе на гребне морены, не утруждаясь прочесыванием ледника. Даже если кто-нибудь и сумел сюда забраться, собаки учуют. Собаки... С каждым новым поколением они приносят всё больше пользы. Единственный минус - не везде могут пройти. Пес все же не горный козел. Вот и приходится выбирать дорогу, проходимую для мохнатых. Без псов сейчас махнули бы через Караганду, перевал сложнее, но хороший скалолаз проскочит намного быстрее. А так волей-неволей лезем на Зеленоград. Не критично, конечно, но лишний час жаль.
   Вчера проверили Казнок и, уже в темноте, проскочили ВАА. За сегодняшний день надо успеть перевалить в Имат и вернуться обратно. Скучный маршрут. Единственная опасная точка - перевалы Казнок, но через них за все годы никто не приходил. Остальные перевалы слишком сложны для жителей равнин. Потому и вешают на второй маршрут страховку третьей группы. В Имат выходит несколько простых перевалов, которые по силам разведчикам Ахмадова. Правда, после зимы еще не ходили, но мало ли. У Бодхани много добра. А жадных джигитов - еще больше.
   График простой. На Казноке были вечером. Убедились, что на спуске никого нет, и побежали на ВАА. На следующий день пробежались туда-обратно, а утром третьего вернулись к Казноку. За день его можно пройти. Но ночевать нужно у поворота тропы. А поворот отлично просматривается с перевала. Даже, если нарушитель умудрится спрятаться, то следы на спуске патрульные увидят еще вечером, и догонят через час-другой после заката. Скорее всего, тот даже на ночлег расположиться не успеет.
   Потому Артуч и Имат контролируются намного плотнее, а на Казноке послабление - через день.
   - Слышь, командир, - сказал Митька, - а зря мы Казнок так редко проверяем. Можно ведь просочиться в дырку, если повезет.
   - Чисто теоретически, да. Если повезет. Тут ты верно сказал, - ответил Хорхе. - Но практически - нереально. Если только вечером пургенем накроет. Тогда мы следов не увидим. Хотел бы я посмотреть на ахмадовцев в пургене. Где-нибудь на Мутных...
   Митька презрительно хмыкнул. Житель равнин в пургене на трех с половиной тысячах. Да, занимательное зрелище!
   - Не хреново Санька мяса навалила, - произнес Витас, - сильна девочка! Я бы точно половину упустил.
   - И пяток баранов потерял, - добавил Франсуа. - Я балдею, как она стреляет!
   - По-моему, ты больше балдеешь от того, что она их разделывает голышом! - съязвил испанец.
   - Нет, к такой картине быстро привыкаешь, - грустно ответил патрульный. - Вот я уже и привык. Когда точно знаешь, что красивая девушка разделась не ради тебя, а чтобы не портить одежду кровью - это не возбуждает. Да и по Лагерю они носятся не слишком одетые. Человек ко всему привыкает. Иначе в какой-нибудь Африке все мужики ходили бы исключительно перевозбужденные.
   - А ты что думаешь, зачем они там на охоту ходят? - спросил Митька, и сам же ответил, - чтобы хоть какое-то время передохнуть, успокоиться. Именно из-за этого негры ничего и не изобрели. На баб отвлекались. Вон, у бушменов постоянно стоит. И где те бушмены? А европейцам смотреть было не на что, вот они с тоски и наизобретали...
   - А как изобрели мини-юбки, так другие изобретения и кончились.
   - Точняк! Вот только наши эту теорию на корню рушат. Полуголых девок по Лагерю шатается больше, чем достаточно, а мозги у людей варят нормально.
   - Потому, - влез в разговор Витас, - что ты твердо знаешь, что стоит протянуть лапы к какой-нибудь Бешеной, как она их оторвет по самые уши! Или Коно откусит. И еще неизвестно, что лучше!
   - Что совой об пень, что пнем по сове... - пробурчал Митька.
   - А дальше? - спросил Хорхе.
   - Что дальше?
   - Про сову? Я такой пословицы раньше не слышал.
   - А! "А всё сове как-то не по себе!"
   - Неплохо.
   - Старо, как погибший мир. Довоенная еще присказка. А может, в древнем Риме рассказывали. Так же, как и насчет предыдущей темы.
   - Это какая?
   - В горах о бабах, при бабах о горах.
   - Такую я слышал. Правда, о канадских лесорубах. И не про горы, а про лес. И на французском.
   - У лесорубов про лес, у альпинистов про горы. Профессиональная деформация личности. Я ж говорю, старая она.
   - Ладно, парни, затрепались. Уже на перевал вылезаем. Метров сорок осталось. Сейчас на задницах прокатимся!..
  
  Таджикистан, Фанские горы, Мутные озера
  Санька
  
   Ну, слава богу, отмучалась! Как же я не люблю разделывать! А тут сразу столько! Десяток шаков плюс баран... Целый день сплошных мучений, потом гоняться в одиночку за овцами, пока Коно сбегает в Лагерь с запиской и вернется обратно. Жаль, что на чабанов раций не хватает.
   Что имеем? Руки расцарапаны и все в цыпках, ноги оттоптала. Но зато всё готово, упаковано, погружено на пришедший караван и отправлено вниз. Естественно, за два дня чертовы овцы всю траву вокруг выели начисто, надо выпас менять!
   Коно, а давай перегоним отару на Мутные. Недалеко и укрытие хорошее стоит, еще папа строил в первый год после Писца. Пускай бяши верхнюю травку подъедят. А то, глядишь, снег ляжет, и всё - в Лагерь, на зимние квартиры. Все ж таки осень скоро. Пропадет травка.
   Коно, лапочка, погнали этих дураков наверх. Куда ишак от нас убежал? Вот идиот! Ты куда поперся? Вверх, я сказала, а не вниз! Хош... хош... Тюк тебе не нравится? Будешь мордой крутить, еще дров доложу! Сама сверху сяду и в задницу буду ножом колоть! Вот то-то, спужался, скотина! Топай, давай! Тут тридцать минут идти-то всего, а вы с овцами, дай вам волю, растянете удовольствие часа на три, бестолочи! Хош... Пошел!
   Коно, загони вон тот хвост, разбежались, баран их отец! Слышь, собачка, ты их пинай потихоньку, а я с ишаком - вперед, приберусь в коше, а то, если к темноте придем, хрен что поправишь до утра. В последний раз его чинили Акрам с Петькой прошлым летом, а после них никто. Мало ли могло случиться без присмотра, за это время пургеней десять было, если не больше. Если что - гавкай, тут недалеко, может и услышу. Ну, животное, почапали! Хош... Хош...
   Ага! Третья Терраса! Надо глянуть, как у собачки дела, дальше не посмотришь за склонами. Только от коша. Умничка мой, всё ты очень грамотно делаешь, так и надо их гнать: без лишней спешки, чтобы успевали жевать на ходу, но и без бесцельных потерь времени. Ну, я и не сомневалась: Коно самый лучший! Не зря я его из бутылочки выкармливала, когда Ревду барс подрал. Откуда только взялся! Помет тогда с трудом спасли. А с моим песиком совсем плохо было: тосковал сильно, не кушал ничего. Еле справилась...
   Ну, и ладно. Что у нас в убежище делается? На первый взгляд - всё цело. На второй - тоже. Свалить тюки с ишака, пусть пасется. Заслужил, скотина тупоумная. В кош снега надуло. Сгрести, вытащить, подмести, где мокро - вытереть специальной тряпкой, и повесить ее сохнуть. Распаковать шмотки. Вроде, всё сделала. Запас дров здесь есть, зря тащила снизу. Но, как говорит, товарищ Ваше Превосходительство: "Запас карман не ломит и по репе локтем не бьет!". Пригодятся. Вылезаю на улицу, потренироваться самое время. Лениво... Однако, придется. Ежедневные тренировки возведены в ранг закона, за выполнением которого сама же и слежу с садистским усердием. Себе - тем более никаких поблажек. Раздеваюсь и начинаю разминку.
   Старшие уверены, что нам придется воевать с людьми. И готовят к такой войне больше, чем к схваткам с шаками. Нет, понимаю, конечно, пока Ахмадов жив - всё возможно. Но они утверждают, что и его смерть мало поможет. Даже может быть так же плохо, как в первый год после Большого Писца. Тогда много чего было... Но если внизу все друг друга будут резать, то кому потребуемся мы? А если там всё устаканится, то как ни готовься - не справиться нам с Равнинами, много их. С другой стороны, я из нижних людей видела только того мальчишку-охотника, а когда дед и папа говорят одно и тоже, значит, другое мнение - ложное. Уже не раз убеждалась.
   Тем более, Правила пишет кто? Дед! И с папой советуется. А значит, надо выполнять. В обязательном порядке. Так что полтора часа до прихода Коно буду тренироваться. Тем более, вижу хорошо и его, и отару. А что, кстати, мой пёсик вытворяет? Носится, как угорелый, высунув язык. Овцы движутся все быстрее, уже не идут, неторопливо перебирая ногами, а бегут. Что они, с ума посходили?
   Мать его ити! Его Величество пургень пожаловал: небо над хребтом почернело, первые тучи цепляются за Чимтаргу и ползут по склонам. Накрылась моя тренировка! Надо Коно помогать, пока не завыло! Впрочем, Коно, умничка, и сам справляется. Давай зверик, давай! За загородку гоним! Со всех наших восьми конечностей и двух глоток. Теперь считаем: отлично, все здесь. Ишака - в отдельный угол коша, в загоне замерзнет, бестолочь! Вместо двери - брезент от даже не довоенной, а вообще доисторической палатки. Коно, давай внутрь! Видишь, ветер уже нам концерт дает! Ничего, сейчас нижний край камнями заложим, хрен продует! Брезент - он почти как камень! Только тряпичный!
   Нет, но какая же я умница! Ведь сообразила пойти на Мутные! Всё равно пришлось бы: ближе кошей нет, но по пургеню гнать обезумевших овец - то еще безобразие! А ночевать в такую погоду на открытом воздухе - удовольствие небольшое. Зато теперь... Овцы уже сбились в кучу, инстинкты - великое дело, особенно у таких безмозглых созданий! А я еще их кусками брезента укрыла, чтобы шерсть меньше мокла. И готово, пару дней можно ни о чем не беспокоиться. Вот если не распогодится за это время - тогда хреново, баранов надо будет чем-то кормить. Но больше двух суток пургени длятся редко. Так что нечего и думать пока.
   А теперь запаливаю костерок в закопченном очажке и ставлю воду...
  
  Таджикистан, Фанские горы, ущелье Казнок
  
   - Что ты там нашел, Парвуз? - Мутарбек подошел поближе к старому таджику, задумчиво разглядывающему ничем не примечательный камень.
   - Здесь кто-то был, - поднял глаза Парвуз. - Не очень давно. Вчера, возможно позавчера.
   - Быстрее, ленивые ишаки, быстрее! Мы должны догнать его еще сегодня! - Начал тут же поторапливать бестолково засуетившихся бойцов младший Ахмадов.
   - Ты слишком торопишься, Мутарбек! За сегодня мы не успеем, даже если Аллах в милости своей подарит нам крылья! И вообще, нам следовало обыскать кишлаки внизу. Особенно тот, что прошли последним. Тщательно обыскать.
   - Что там обыскивать?! - Мутарбек не мог устоять на месте, порываясь бежать, ловить, - Даже я могу понять, что там никто не живет. И дороги туда нет, машину он бросил ниже. Скорее всего, столкнул в озеро!
   - Не уверен. Дорогу мы не нашли, но это не значит, что ее нет. Мы не можем знать каждую пылинку, особенно на чужой земле. Чересчур нежилой вид был у того кишлака. Если он давно брошен, почему всё не заросло травой? Вот гложет меня червь сомнения. Местные могли попрятаться и с ухмылками наблюдать, как мы их ищем. А если так, значит, дехкан предупредили о нашем приходе. Кто? Кроме уруса - некому.
   Парвуз замолчал. Старому солдату, воевавшему еще с ваххабитами в далеких девяностых годах прошлого века, были непривычны столь долгие речи. Однако мысли так и просились наружу. Накопилось их слишком много.
   - Машина в любом случае должна была остаться в кишлаке. Прочесать все сараи, особенно проверить кучи навоза и прелого сена.
   - И кому нужна машина, постоявшая в куче навоза? - Мутарбек вытаращился на Парвуза.
   - Некоторые вещи дороже ложной брезгливости, - безразлично сказал тот. Натужно поднялся с корточек, поправил сползший автомат и медленно пошел, внимательно оглядываясь по сторонам. Волей-неволей и Мутарбеку пришлось подстраиваться под размеренный шаг. Следом неопрятным стадом тянулись остальные.
   - Ты меня убедил, Парвуз! - сдался Ахмадов через несколько минут. - Давай так, поймаем уруса и еще раз проверим кишлак. Но не раньше. Дальше верхних пастбищ дехкане не убегут! А проклятый урус выигрывает сутки. Если не успеем, порождение Иблиса уйдет в Пасруд. А ловить его там...
   Джигиты, внимательно прислушивающиеся к каждому слову, ощутимо прибавили ходу. Передовая пара даже обогнала старших.
   - Скажи, Мутарбек, - продолжил Парвуз, неодобрительно посмотрев на широкие спины вырвавшихся вперед джигитов, - почему ты считаешь, что он пойдет в Пасруд? Думаешь, урусу жизнь надоела? Или он просто не знает, куда собирается залезть?
   - Так считает отец. И я с ним согласен. Урус любит оставлять ложные следы, уходя по незаметным тропам. И очень часто идет совсем не туда, куда должен. Но сейчас выбор не так велик, многое можно предугадать. Кроме того, урусы редко верят в злых духов.
   - А ты веришь? - Парвуз искательно заглянул в лицо командиру. Но, кроме вполне очевидной злости и легкой усталости, не увидел ничего.
   - Нет, не верю. Что не повод искать приключений в Пасруде. Моей голове всё равно, кто ее отрежет: кутруб или человек. Ей хорошо у меня на плечах и плохо в любом другом месте. Куда мы сегодня можем успеть? - окликнул Мутарбек десятника, идущего чуть в стороне, - Шохрух, я тебя спрашиваю!
   - До перевала не дойдем, баши!
   - Сколько раз тебе повторять! Я не баши! Баши только один - отец!
   - Но ты теперь наследник! - десятник не понял причины командирского гнева. И смотрел чистыми и невинными глазами. Настолько невинными, что захотелось ухватить его за бороду, вздернуть повыше и с оттягом полоснуть по напрягшимся жилам...
   - Я не баши! Если тебе так неймется лизнуть послаще, зови беком. Так куда дойдем?
   - Мы можем пройти поворот и подняться выше каньона. Там есть ровное место, где можно заночевать, - доложил Шохрух, такой же обстоятельный, как не один десяток поколений дехкан в его презренном роду.
   - А выше? - Мутарбек с трудом подавил желание поторопить руганью. Но нельзя. Иначе у этого сына осла и обезьяны окончательно завязнут мозги. И как можно было такого маймуна назначать на десяток? Хотя остальные еще хуже.
   - В темноте? Можно. Но свет фонарей виден издалека. Если урус будет ночевать на перевале, он нас заметит.
   - Не годится. Шайтан с ним, дойдем до темноты - тогда и поймем, что делать дальше.
   - Мутарбек, - решился Павруз, - а может, шайтан с ним, с урусом. Пусть его сожрут хоть дэвы, хоть люди из Пасруда. Дойдем до места, о котором говорит Шохрух, и повернем назад. Вернуть Тимура из Джанахама всё равно не удастся. Да и если он там останется, всем будет только лучше!
   - Я не собираюсь обманывать отца. Там будет видно. А пока не спим на ходу! Нам еще идти и идти...
   - Прости, бек, - вмешался Облокул, - но боюсь, что мы не дойдем сегодня даже до поворота.
   - Почему? - насторожился Мутарбек.
   - Посмотри назад, - джигит ткнул грязным пальцем с обгрызенным ногтем за спину.
   Мутарбек оглянулся и смог только выругаться: небосклон заволокло черными тучами. Джигиты, не сговариваясь, бросились к большому, нависающему над ровной площадкой камню. Куда тут идти?! Самое время искать укрытие от непогоды. И как можно быстрее!
  
  Таджикистан, Фанские горы, перевалы Казнок
  Андрей Урусов
  
   До второй седловины буквально ползу. Десять минут. Перевал рядом, но ноги почему-то не идут. Усталость наваливается, словно всё, что выходил за крайние три дня и недоспал от самого Самарканда, копилось и ждало удачного момента. Руки дрожат, даже трясутся, неожиданно начинает бить колотун. Или высота действует? Надо вниз, благо спуск есть. Не подарок, но есть. Отдышаться получается с трудом. Кое-как разваливаю очередной каменный курганчик.
   Записка той же группы. Ага, "...в направлении Мутных озер и альплагеря "Алаудин". Может, вы выжили в своем альплагере? Вряд ли, двенадцать лет надо чего-то жрать, складов Центральной Базы Снабжения и старлея Васильева там точно нет. И хрен что на этих камнях растет. Лишайник и прочий ягель. Или ягель только в тундре? Нихера уже не помню.
   Так, прокрутить все с начала. Мы в местном лагере были, одни развалины от него остались. Не мы развалили, белым пушистым хвостом буду. До нас такой был. Точно. Именно в этом и были, на "А" назывался! Так что, выходит, что я ближе к нужным местам, чем думал. Тот лагерь на территории товарища местного гроссмейстера дислоцируется.
   От и добже, пан ясновельможный. Не будем время терять вхолостую. Валить надо отседова. С перевала уходит ровный снежный склон, который к низу становится ровнее. Улететь вроде некуда. Попробовать? Почему нет? Время выиграю и силы сэкономлю. Обхожу небольшую скалу в самом верху склона, сажусь на задницу и пытаюсь изобразить из себя беспечного пацана на снежной горке. Почти получается, вот только от скорости дух захватывает, а тормозить не выходит. Но не лечу кубарем, еду. "Пять минут, полет нормальный, через пятнадцать копеек - поворот направо" - всплывает в голове совершенно дурацкая фраза. Полет тем временем замедляется, дальше скольжу потише. Камни по сторонам уже не мелькают расплывчатыми полосами... Еще медленнее... Еще... Останавливаюсь. Всё? Смотрю назад. Неслабо прокатился! Что у нас по сторонам? Ага, вот где собаки порылись. Выход-то с перевала один! Ежели подождать, пока на жопах поедут с него джигиты, можно много полезных дел натворить. Нет, банально не хватит патронов. Тут нужен станкач с водяным охлаждением, не меньше. Эх, где ты мой любимый "Максим" из краеведческого музея? И где Бригада родная... И где... ХВАТИТ, млять! - сорвавшись, ору сам на себя. Нашел время. Вылезешь, сука, а потом и будешь жалеть, и вспоминать. А сейчас поднял жопу, капитан, и вперед. Под любимую строевую погранотряда СпН:
   Пишов я на пасеку вчора! Э-гей!
   Посвюд були мертвые бджолы! Э-гей!
   Ой, вы, бджолы, ой вы бждоли! Э-гей!
   Ой вы бждилоньки мои! Э-гей!
   Дурацкая песня про мертвых пчел, исполняемая на суржике посреди заснеженных гор сидящим в снегу капитаном российской армии. Смешно? И мне смешно!
   Ладно, товарищ Напаваротти, хватит песни петь, местную фауну заунывьем шугать, время позднее, надо вниз. До вторых озер, а там налево перевал к следующим озерам, и к Пенджикенту форсированным маршем. Подожди, а где здесь альплагерь? В записке писали... Карта врет? Или в записке напутали? Ладно, там видно будет. Не сегодня. Сегодня дойти бы до ближних озер - тех самых, которые Мутные. Переплетение каменных гряд впереди оптимизма не добавляет. Особенно с учетом моего "шикарного" самочувствия. Горы все-таки достали. И мстят бывшему промальпу, гордящемуся тем, что горы никогда не любил. Ветерок, между прочим, усиливается. И темнеет, ой как нехорошо. И быстро-быстро.
   Проверить автомат. Умные люди перед снеговой акробатикой оружие в чехлы убирают. Ну, сильно умным я себя никогда не считал, но догадался. Не особо, значит, и тупой. Тут всё в порядке. Одеть куртку из борькиного магазина. Ага! Я, конечно, тупой солдафон и вообще, но хорошей вещью не побрезгую. Кое-что еще в Самаре заценил. А уж на зимовке... Так что штормовочка у меня самая современная! И вообще мега пыщ-пыщ. Куда лучше всякой "цифры" и прочего табельного. Рюкзак за спину - и вперед.
   По дороге не забыть присмотреть укрытия, погода портится. Чем дальше иду, тем сильнее убеждаюсь, что лимит везения на сегодня исчерпан до донышка. Вокруг уже основательно метет, сверху сыпет крупа, ветер норовит сбить с ног.
   Самое неприятное, что во всех этих каменных навалах до сих пор не попалось ни одного места, где можно укрыться от ветра. Видимость пока держится метров сто - сто пятьдесят, но дальше будет только хуже. Надо срочно прятаться. Хоть тент в рюкзаке лежит. Толку, конечно, от него... Хотя лучше стандартной плащ-палатки. Незаметно для себя выскакиваю на ровное поле. Справа высится стена какой-то скалы, слева окончание осыпного гребня. Попросту навал крупных камней. Поле - ровное как стол и уже засыпано снегом. Сантиметров 15-20. Самый гадостный. Был бы хоть с полметра - спиной вниз улегся, тентом закрылся. Да и степи Приднестровья нихрена не горы Таджа. Тут такие фокусы могут плачевно кончиться. Поэтому - надо идти. Была бы погода - милое дело по такому полю гнать вниз, до самого леса, там хоть дрова есть. Может, так и сделать? Нет, тропы не видно, влечу еще куда-нибудь. К вершине? Сомнительно, лучше в камнях искать. Сворачиваю налево и пробираюсь краем гребня, подходя к каждому крупному камню. Ничего. В лучшем случае немного прикрывает от ветра, не более. А ведь есть здесь то, что нужно, обязательно есть! Найти бы только... Холодает. Штаны встают колом, они уже не мокрая тряпка, а ледяной короб! Сверху получше, пока еще куртка спасает. И чего не послушал Борьку, надо было полный комплект туристского барахла взять. Были бы такие же штаны... А так физически ощущаю, как уходит тепло. Не подхватить бы чего, в этой ситуёвине только заболеть не хватает...
   Наконец на глаза попадается что-то отдаленно похожее: два булыжника стоят углом и слегка нависают. Ну хоть такая защита от ветра, он сейчас разогнался где-то до 20-30 метров в секунду. Нервно смеюсь - с таким ветром жалеешь, что нету парусного вооружения как на клипере. Уже на месте был бы... Но с этим можно бороться. Вытаскиваю из рюкзака тент. Пытаюсь кое-как соорудить полог. Плохо получается, не хватает опыта, никогда не делал подобное на камнях. Были бы деревья... Окоченевшие пальцы отказываются шевелиться. Пытаюсь вернуть чувствительность, колочу ледышками о камень. Не помогает. Только перестаю их чувствовать. Сил нет совсем, все тело колотит, как в лихорадке. Надо сделать укрытие, иначе замерзну нахрен. И будет классическая экспедиция Андрэ. Только у того хоть воздушный шар был. И голуби. Очередной порыв ветра вырывает из рук ткань. Дергаюсь за ним, спотыкаюсь о невидимый под снегом камень и падаю. Пытаюсь встать, но ничего не выходит. Руки в очередной раз подламываются, и с размаху падаю в проклятый снег. Сознание медленно ускользает, проползает ленивая мысль: "Вот и все, капитан. Конец". И наступает темнота...
  
  Таджикистан, Фанские горы, ледник Малой Ганзы
  
   - Хорхе! Пургень идет!
   - Дьябло! - Выругался испанец и добавил нечто вовсе уж непереводимое.
   - Сглазил! Придется зарываться!
   - До дальней седловины успеем?
   - Болт на тридцать шесть! И зарыться там негде!
   Патрульные прибавили ходу. Обидно же как. Отлично проскочили Зеленоград, и, встретившись с Пашкиной группой, погнали обратно, вернулись на ледник. Осталось пробежать через четыре седловинки ВАА. Набор крохотный, сброс тоже. Час работы! Даже подумывали успеть на Мутные, переночевать в коше. Пришлось бы часок по темноте поработать, но это не страшно. И на тебе! Но с пургенем не шутят. До Мутных точно не успеешь. А зарываться, когда вокруг свистит... на фиг нужно такое удовольствие! Особенно если учесть, что построить укрытие можно далеко не в любом месте. Здесь, на леднике Малой Ганзы - без проблем. На ближней седловине ВАА - тоже можно. А дальше - только на озерах. Но там и строить не надо, кош есть.
   Так что сейчас вопрос только один - полчаса до первой седловины. Рискнуть или нет? Казнок оттуда не виден, но место намного безопаснее. И Рация добьет до лагеря, можно сообщить об отсидке. Конечно, спасателей за ними так и так не вышлют, пургень не заметить сложно. Но лучше быть со связью. Мало ли что!
   - Гоним на первую седловину, - скомандовал Хорхе, оценив скорость разрастания черной полоски на горизонте, - свободный ход.
   Теперь каждый мог идти своим темпом, не дожидаясь остальных. Первый пришедший начинает рыть пещеру. Может так получиться, что к приходу последнего она будет готова. Но вряд ли, не настолько разнятся силы патрульных.
   Тем не менее, Витас сразу вырвался вперед и полез по тропе, наращивая темп. Оба пса рванули за ним. Всё правильно: когда патруль идет на пределе скорости, люди не в состоянии смотреть по сторонам и могут прозевать опасность. Вот для этих целей и нужны собачьи носы. От снайпера не спасут, а любого лазутчика учуют на раз.
   Когда тройка вышла на седловину, всю южную часть неба уже затянуло тучами.
   - Полчаса максимум, - оценил Хорхе.
   Витас, выигравший за счет рывка минут пять, уже вовсю резал ножом кирпичи, бешеным кротом вгрызаясь в склон. Остальные присоединились к нему, переложив охрану на собак.
   Ниша быстро росла, и вскоре резальщиков осталось только двое: литовец и француз углубляли прямоугольную нишу в склоне, а русский и испанец переключились на строительство защитной стенки. Через двадцать минут убежище было готово. Оставалось лишь прорезать вход.
   Только теперь Хорхе отвлекся для связи с лагерем.
   - База - Второму!
   В ответ тишина.
   - База - Второму!
   Ни ответа, ни привета. Даже статики почти нет. Неужели, пургень экранирует? Такое бывает, хотя и редко. Но ведь непогода еще не пришла!
   - База - Второму!
   - Второй, что у тебя? - пробился все же сигнал сквозь плотную завесу снега и ветра.
   - Пургень. Зарылись на первой седловине ВАА.
   - Принял. Ахмадов атакует Пасруд большими силами. Ваша задача - после пургеня прикрыть Казнок. Возможна попытка прорыва. Как поняли?
   - Принял и понял на пять. Прикрыть Казнок.
   - Правильно. СК.
   - СК.
   Пока длился сеанс связи, подчиненные уже затащили в пещеру вещи и залезли сами. Хорхе убрал рацию и нырнул следом. Только теперь забрались псы.
   - Что-то вы быстро вход отрыли, - сказал командир, снимая шапку и с хрустом разминая шею.
   - А это не мы, - рассмеялся Митька, - Барсик!
   Пес, услышав своё имя, поднял голову, убедился, что ничего страшного не случилось, и уронил ее обратно на лапы.
   - Барс? - удивился Хорхе.
   - Ага. Только щели в стене затерли, подошел и давай рыть. Да так быстро! Пока сообразили, что к чему - уже обратно вылезает. Идеально прорыл. Под длинной плитой, точно по центру. Даже править ничего не пришлось!
   - Ох, не зря мсье Аверин говорит, что собаки умнее людей, - сказал Франсуа, - вытеснят они нас как биологический вид. И будут править Землей.
   - И слава богу, - откликнулся Витас. - Уж они-то ядерную войну точно не устроят.
  
  Окрестности Новосибирска, Заимка
  Влада Урусова
  
   День тяжелый выдался. Как обычно, впрочем. Дети, они такие... Накорми, убери, постирай, сказку расскажи, по заднице тресни... И так целый день. Под вечер и сил нет. До постели только добраться да на подушку упасть...
   Проснулась рывком. Как будто что-то в бок толкнуло. Только что? В детской тихо. Поднялась, пошла проверить, на всякий случай. Дашунька разметалась в кровати, но спит спокойно, улыбается... Поправила одеяло...
   Близнецы дрыхнут, обнявшись. Как не пыталась переложить каждого в свою постель, не выходит. Порознь орать начинают, хоть убейся. А вместе - просто примерные дети. Ничего, отучатся, когда подрастут. Маленькие ведь, года еще нет...
   Димка-Дымок дрыхнет, как живет, по стойке "смирно"...
   Нет, не дети разбудили. Что же? Сон? Точно. Нехороший такой сон. Странный. Камни, снег, склоны. Как на Алтае. Только не похоже совсем. И тяжесть наваливалась, нехорошая тяжесть...
   "Андрюша, как ты там?"
   Тишина, нет ответа. Совсем с ума сходишь, мать...
   Опять легла. Только глаза и закрыть успела... Темнота развернулась навстречу белой завесе с оглушительным хлопком. Вокруг засвистело. Громко и до боли мерзко. Захотелось зажать уши. Сильно-сильно. Чтобы не впивался беспощадный звук. Еще и по глазам стегнуло ледяной крошкой, выбив непрошенные слезы. Обруч холода плотно обхватил грудь, перехватило дыхание, сбилось с ритма сердце...
   Кругом снежные склоны. Скальные вершины над ними. Нет, это не Алтай, всё крупнее, масштабнее. Камни, торчащие черными клыками из-под снега. Некоторые больше КПП на Заимке будут, другие поменьше. Нависающая стена незнакомой вершины. Внизу человек. Маленькая фигурка пытается укрыться от ветра и снегопада, прячется между камней. Андрей! Лица не видно, но она-то знает, чувствует... Человек спотыкается, падает... Пытается подняться, опять падает...
   Надо бежать, помочь ему... Что-то держит за ноги, не пускает... Ну уж нет, хрен вы меня остановите, я спасатель или где? И плевать!!! С треском ломается серый туман, обступивший мужа, больно режут осколки. Но руки касаются плеча в скользкой куртке, трясут. Бесполезно. Андрей не реагирует, без сознания...
   - Вставай, - кричит ему в ухо, трясет, бьет узкой ладонью по лицу, - Вставай! Нельзя спать, нельзя! Замерзнешь! Андрюшенька, не оставляй меня, ты не можешь умереть, ну пожалуйста, вставай, Андрюша, родной мой...
   Бесполезно.
   - Вставай! - от отчаяния в своем же голосе становится еще страшнее, - ты не можешь нас оставить, не можешь! Ты же нужен нам! Андрюшенька, милый, прошу тебя! Вставай, сволочь проклятая! Нет у тебя права такого, умирать! Тебя дети ждут! Четверо! Из которых ты двоих не видел даже! Вставай, скотина! Ну пожалуйста, любимый мой, прошу тебя...
   Отчаянье наваливается необоримой тяжестью. Хочется выть, плакать, кататься по снегу рядом с неподвижным телом, рвать волосы.
   Но, собирая остаток сил, как можно громче в кружащий вокруг колючий снег:
   - Помогите!!! Ну кто-нибудь! Помогите...
   И как ответ из бушующей круговерти ветра и снега высовывается огромная собачья морда, вознесенная настолько высоко, что приходится задирать голову. Следом за мордой из бурана вырисовывается широкая грудь, покрытая густой черной шерстью, мощные лапы.
   Пес шумно втягивает мокрым носом воздух, смотрит вниз, прямо на нее, и неожиданно спрашивает глубоким басом:
   - Чего кричишь?
   - Помогите... - еле слышно просит она, - помогите... нельзя спать, нельзя...
   - Ну и не спи, - добродушно замечает пес, чуть наклоняет голову, улыбается краешком пасти и толкает мордой. Вроде бы слегка, но так, что все вокруг начинает тускнеть. - Дальше моя работа...
   Проснулась от собственного крика. Лицо в слезах, сердце бухает тяжело и часто. Всё тело бьет частая сильная дрожь. Осознание себя и действительности приходит постепенно. Даже медленно. Очень медленно. Но приходит. А вслед за ним отпускает. Совсем немножко, но уже можно соображать, понимать, что делаешь, думать...
   - Господи, сон... Всего лишь сон... Только сон...
   В коридоре послышались быстрые шаги. В комнату сунулся Димка. В одних штанах, но с пистолетом. Тем самым, на свадьбе подаренным. А я-то, думаю, куда могла засунуть...
   - Ма? - тихий вопрос.
   Так, вдох-выдох, успокоилась вроде бы.
   - Все нормально. Сон плохой.
   - Понятно все с тобой. - В полумраке отлично видны упрямо сжатые губы. Прищуренные глаза. Не верит. И правильно делает. Но лучше молчать.
   - Честно-честно! Фигня какая-то приснилась.
   - Ну ладно. Сделаю вид, что поверил. Добрых снов, ма.
   - Добрых!
   Скрипнула притворенная дверь. Ушел. Вот теперь можно в подушку и уткнуться, и слезы отпустить, и полукрику-полустону волю дать. Ощутить боль в израненных почему-то руках...
   "Андрюша, от тебя ведь привет был! Точно знаю... Что ты делаешь, сволочь полосатая?! Не вздумай умирать! У тебя детей четверо! Не вздумай! Пожалуйста, сволочь моя любимая!!!"
   Неслышная тень отклеилась от двери. Осторожно перекатываясь с носка на пятку, вдоль стены, чтобы вовсе исключить шанс случайного скрипа, Дмитрий Урусов пошел к себе. Досыпать остатки ночи.
  
  Таджикистан, Фанские горы, ущелье Пасруд
  
   С раннего утра Ахмет Шабдолов носился, как угорелый. Эти дети ишаков, лишь по ошибке Аллаха рожденные с двумя ногами, всё делали через задний проход! Простейшие дела превращались в проблемы невиданных размеров, возникавшие буквально на ровном месте. И если бы это было специально, из-за боязни Проклятого Ущелья! Как бы не так! Большинство накладок возникало исключительно благодаря глупости исполнителей!
   К полудню Ахмет, в кровь разбивший кулаки о лица особо нерадивых сотников, вытащил камчу, а через четыре часа послал за новой. Но всё-таки в пять вечера армия выступила! Девять часов сборов! Девять часов! Для подразделений, якобы находившихся в состоянии полной боевой готовности! Как надо было заниматься армией, чтобы джигиты так распустились?! Вот и спрашивай теперь, почему Бодхани не может справиться ни с Пенджикентом, ни даже с Матчой! Удивительно, что его бараны до сих пор не проспали вторжение урусов через Анзоб!
   Ничего, когда баши Зеравшана сменит имя, всё изменится! Уж он наведет порядок! Если бы не смерть старшего брата Бодхани, незабвенного тезки, всё было бы иначе. Но ничего не изменишь. Кроме одного: Зеравшаном должен править Ахмет-баши. И только так! Пусть погиб Ахмет Ахмадов, но Ахмет Шабдолов-то жив! Пора брать власть.
   Решено. Пусть Бодхани напоследок насладится видом головы убийцы брата, а после отправляется на встречу с родственниками. И последнего сына с собой прихватит, Шабдолову не нужны соперники!
   Колонна неспешно втягивалась в ущелье Пасруда. Ахмет знал, что проехать удастся недалеко. Но, на всякий случай, прихватил с собой несколько орудий. Понадобится, будет из чего разнести в пыль наглецов. А дальше... Есть четыре вьючных орудия и минометы. Калибр у них небольшой. Но в горах и не нужны гаубицы, одним снарядом сносящие все на сто метров вокруг.
   А главное - у Шабдолова много джигитов. Очень много. Хватит, чтобы завалить всё ущелье трупами этих баранов. Цели такой, конечно, нет, но даже если так случится - не жалко. Лишь бы под ковром нападающих остались все защитники. Вот своих отборных бойцов стоит поберечь. Верные и лично обязанные пойдут сзади. Заодно, если эти дети ишаков побегут - пулеметные очереди быстро погасят панику. Бежать можно только вперед!
   Как жаль, что выехать удалось так поздно! Скорее всего, придется ночевать в конце дороги. Но откладывать выход на утро не имело смысла. Нет уверенности, что эти потомки ишаков и шакалов завтра не повторят сегодняшние подвиги. Наверняка повторят, а виноватым окажется он, командир! Нет уж. Вперед, а там, подальше от Бодхани, он сумеет поправить положение. И вернуть достойный порядок в эту отару.
   Впереди что-то громко бухнуло, и колонна встала. Ахмет сначала даже не увязал эти два события. Но остановка затягивалась.
   - Что случилось? Далиль, ну-ка глянь, что там опять не так?
   Верный нукер выскочил из машины, и тут бухнуло сзади. Шедшая последней "шишига" в буквальном смысле взлетела в воздух. А следом взорвалась вся дорога. Неведомые противники мало того, что не пожалели взрывчатки, так еще часть зарядов сделали огнеметными. Одни машины загорелись, другие разбросало взрывом. Люди, как горох, сыпались наружу, залегая у обочин, прячась за камнями. Никто по ним не стрелял, но трусу, чтобы испугаться, много не надо.
   - Высматривайте подрывников! - заорал Ахмет, понимая, что уже поздно, - людей на склоны с обеих сторон!
   Понукаемые плетками и криками командиров всех рангов, джигиты начали подниматься, и в этот момент раздались новые взрывы, и каменные брызги рукотворного гнева гор безжалостно вырубили огромные бреши в рядах поднимающихся джигитов. Оставшиеся снова залегли, наудачу поливая склоны, безумолчной стрельбой пытаясь заглушить страх.
   - Прекратить огонь! - заорал Шабдолов. - Теперь они наверняка ушли.
   Ахмет вынужден был признать - первая схватка проиграна вчистую: скорее всего, противник не потерял ни одного человека. Только через час удалось навести некое подобие порядка и сосчитать потери. Выяснилось, что погибших не так много. Вот раненых... Особенно плачевно с техникой. Оставшихся машин еле хватало, чтобы отправить в тыл покалеченных. Ахмету хотелось добить раненых, но пришлось загнать столь соблазнительную мысль подальше. Не из-за человеколюбия, исключительно ради того, чтобы оставшиеся солдаты не взбунтовались. Артиллерию пришлось отправить назад, всё равно половина орудий была повреждена.
   За этими заботами подступила темнота. И к тому же резко испортилась погода. Окончательно разозлившийся Шабдолов дал приказ устраивать ночлег. Гнев гневом, но идти ночью под дождем по вражеской территории... Это уже слишком!
  
  Таджикистан, Фанские горы, Мутные озера
  Санька
  
   Что Коно? Песик, что ты всполошился? Учуял что? Куда ты рвешься? Я еще с дуба не рухнула - выходить в пургень из теплого коша на улицу! Что ты не уймешься! Нет, рвется за дверь, и даже подал голос. Ого! Но не зря же ты бесишься, не было еще такого. Придется идти. Обуваться, натягивать штаны и куртень, влезать в бахилы, распаковывать вход... Дрын с собой, мало ли! Арбалет брать бессмысленно, не его погодка. Тут и автомат не поможет, любую пулю ветром снесет на фиг.
   Ну и куда идем, чучело моё мохнатое? Показывай, раз потащил. Погоди, погоди, не так быстро, я за тобой не успеваю! Вот, уже лучше. И что ты забыл под Фагитором? Ой, мама! Ни хрена себе! Человек! Здоровый мужик! Лежит себе, в руке угол тента зажал. Тента? Да, точно. Снегом присыпало, но именно тент, а не просто тряпка. Палаточная ткань! Сам мужик тоже занесен не слабо. Но пока живой, дыхание еле-еле, но слышно. А здесь что? Это рюкзак называется? Совершенно ублюдочная конструкция! Ага! Автомат в чехле. Шак? Вот подарочек! Откуда мне такое счастье, и что с ним делать? Что делать, что делать... Кончать надо. Ножик у меня всегда под рукой, только горло расчищу, не портить же одежду. Можно, конечно, и не мараться, пургень сам доделает свою работу, но не зря же я на улицу вылезала! Оп-па! А он не в камуфле обычной! Куртень на ощупь - точно как моя. Может, и не шак? Давай-ка на личико посмотрим. Нет, не наш. Но мембрана... И тент!.. И лицо на русов похожее. Не тадж, точно. Ладно, оттащу в кош, а там разберусь. Зарезать всегда успею!
   И откуда такое чудо взялось? Шел ведь сверху! Иначе не прошел бы мимо коша! Чужак, идущий сверху, с ВАА или Восточного Казнока! Полный абзац! Ладно, пока в себя не придет, ничего не узнаю.
   Легко сказать, оттащу! До коша двести метров, только за угол морены завернуть, но мужик раза в два меня тяжелее! Коно, не надо хватать дядю за шиворот. Я понимаю, что тебя так учили, но есть идея получше. Положим на тент и потащим волоком на нем. Понял? Ну вот, сказано - сделано, перевернуть тело мне вполне по силам. Теперь его мешок на спину, а автомат - на шею. Я сказала: "рюкзак ублюдочный"? Я ошиблась. Это недоразумение с лямками - полное дерьмо! Ладно, двести метров всего. Где угол тента? Коно, держи! Сейчас найду второй, и потащим! Да где он?! Ага! Готова! Коно, ну что же ты? Не за шиворот, за тряпку! Молодец, потащили! До чего же туша тяжеленная! Может, ну его на фиг, надрываться тут? Приду после пургеня, осмотрю тело... Еще упереться... вот так... Нет, ну занесло же ублюдка, не мог поближе к кошу упасть!.. Если через пять метров он не полегчает - брошу к шайтану! Моя работа овец пасти, а не мужиков пришлых таскать!
   Откуда он взялся на мою голову? За двенадцать лет через Казнок ни один ахмадовец не сунулся. В Имате ловили, в Пасруде... Ну, через Пасруд и дехкане иногда от баши бегут. Хотя они и редкость огромная! Но через Казнок! Не лень же столько переть! И высота там за четыре тысячи. Здесь три с половиной! Там после Большого Писца никто не ходил, кроме наших патрулей, совершенно точно! На перевалах до сих пор папины записки лежат! Кстати, эта сволочь не полегчала, а совсем наоборот! Черт с ним, дотяну, уже совсем немного осталось. Да и разобраться надо. С чего он сюда поперся? Просто так человек к нам не пошел бы. И барахло теперь уже не брошу, не ходить же два раза! Давай, Коно, давай, немного совсем, пёсик! Вход уже. Разбираем, затягиваем, закрываем. Уф! Какое счастье - стащить со спины это безобразие!..
  
  20 августа 2024 года
  
  Таджикистан, Фанские Горы, между кишлаками Пасруд и Маргузор
  
   Потап еще раз посмотрел на озеро. Серая и холодная даже на вид, вода поднималась на глазах, вспениваясь грязным кружевом на острых клыках камней.
   - Что делать будем? - спросил заместитель по непонятным делам у командира "группы МВД".
   - Не знаю. Лоханулся я. Кто же знал, что пургень придет именно сегодня... - сокрушенно почесал затылок главный подрывник Лагеря.
   - Надо было предусмотреть.
   - Надо... Знал бы, где упаду - парашют б захватил.
   Озеро было искусственным. Дамбу начали строить еще в пятнадцатом году, через полгода после того, как воодушевленный проложенным "проспектом Гедиминаса" Верин предложил очередной план использования Пушистика. Ну, не терпел Алексей простоя своего горячо любимого металлического товарища!
   - Вот здесь большой пологий участок, - вещал Верин, тыкая привычно грязным пальцем в карту. - На выходе мы имеем гряду с дыркой, пробитой рекой. Соорудим дамбу, река окажется перегорожена и заполнит нишу водой. Если на нас попрут силой, то рванем дамбу. Всё озеро рухнет вниз. Всем селям будет сель! Кто внизу окажется, сотня или дивизия - по фигу, хоть танковая армия группы "Центр"! Да хоть вся группа! Сметет к чертовой матери! Что, рудничные ребята простую дамбу не посчитают? Какие вопросы?
   Вопросов хватало, хотя бы потому, что "рудничные ребята" были специалистами другого профиля. Совсем-совсем другого. Но идея пошла в массы. Массы одобрили, и все неувязки сумели утрясти. И в проектировании, и в строительстве. И уже восемь лет в ущелье Пасруда плескались воды рукотворного озера. Пользы оказалось неожиданно много. Расположенный достаточно низко водоем не замерзал даже зимой, а летом еще и прогревался. Вода все равно была холодной, но купаться в озере было вполне реально. Видимо из-за этого название Ривьера приклеилось сразу и намертво. А уж про поистине стратегический запас воды можно и не говорить.
   Как ни жаль лишаться импровизированного курорта, но пришло время вспомнить, что изначально данный водоем создавался, как оружие массового поражения. Два дня назад команда Малыша радостно заминировала дамбу, не учтя лишь один момент: самые большие заряды заложили на систему сброса лишней воды. Причем "на" в прямом смысле: открыть заслонки стало невозможно. Зато эффект от взрыва получался максимальным.
   Но, по всемирному закону подлости, пришел нежданный-негаданный пургень, и уровень воды в озере резко пошел вверх, а возможность сбросить лишнюю оказалось заблокирована. Сначала не придали значения. Пока не прикинули, что запас прочности у заслонок не столь велик, и их может на хрен выломать повысившимся давлением. Вода просто уйдет по руслу. Не сразу, а постепенно, нанеся минимум ущерба. Одним словом, самый главный сюрприз пустит такого "шептуна"!
   Если рвануть сейчас, то совершенно неизвестно, дотянется ли вообще язык селя до армии Ахмадова. Уж больно далеко от озера она расположилась. Вот "товарищи военные" и гадали: рвать или рано еще.
   А поскольку доверять интуиции решение такого вопроса не хотелось, вызвали "гражданских специалистов".
   Наконец сквозь шум дождя пробился рык мотора, и из УАЗа, до крыши заляпанного на глазах смываемой грязью, вылезли Виктор, Хенциани, Алик Иванов и Алябьев.
   - Ну, что? - спросил Виктор, морщась от заливающих лицо дождевых струй.
   - Прибывает, - грустно ответил Белозеров, - Была мысль снять заряды, так боюсь туда людей пускать. Сорвет хоть одну заслонку...
   - А можно вопрос, - прервал подрывника Хенциани, - никак понять не могу: а почему прямо сейчас не взорвать?
   - Боимся, не дойдет. Далеко эти уроды встали. Аж за Пасрудом.
   - Не дойдет?! - удивленно прошептал Эдик.
   - Ну да, - ответил Потап. - Уровень воды хорош. Но стоят чуркобесы далеко.
   - Ребята, вы в селях разбираетесь?
   - Откуда?! - возмутился майор. - Ты ж у нас наука! А мы - тупые солдафоны! Погоди. Ты хочешь сказать, дойдет?
   - Дойдет? До Пасруда? - засмеялся грузин. - Ребята, да этим количеством воды мост через Фандарью сметет ко всем матерям. И еще на пару с Зеравшаном по Айни пройдутся так, что мало не покажется. А уж всё, что выше...
   - Да ну?.. - не поверил в столь впечатляющую картину Белозеров.
   - Про Айни я немного утрирую. А насчет моста - точно. Новый придется строить. Так что можете взрывать. Хотите - сейчас, хотите - как первую заслонку выбьет.
   - Тогда подождем, - задумчиво сказал Потап, - может, баши подкрепления подвезет. Вчера им хорошо досталось.
  
  Таджикистан, Душанбе
  
   Юринов рвался в бой, однако, начштаба вежливо, но внятно объяснил, что никто не позволит рисковать шкурой единственному представителю Новосибирска, да еще личному другу узбекских правителей. У Дивизии отношения с узбеками на данный момент были туманными. Точнее, никаких не было по причине почти полного отсутствия общих границ. Но в ближайшее время ситуация должна была измениться, и сержанту светила дипломатическая карьера. А кроме того...
   - Ты пойми, - втолковывал Пилькевич, - я твоего отца сорок лет знаю! Как я ему в глаза буду смотреть, если ты, пройдя пять тысяч верст, словишь шальную пулю за полчаса до встречи? Знаю я, что ты не прятался, знаю. Но есть у нас кому первыми идти. Не веришь, сходи в спортзал, посмотри, там сегодня первенство по рукопашке. Решили все же закончить. Зря, что ли, ребят со всего Таджикистана собирали...
   Боря прекрасно понимал, что полковник прав. Но... В общем, плюнул и отправился смотреть соревнования. Не шахматы, конечно, но хоть как-то отвлечься от тяжких дум. Выдержал минут десять, а потом пошел проситься в участники. Разрешили, хотя первый бой он уже пропустил.
   - Ты, что ли, узбекского Дэва побил? - спросил его пожилой старлей с перебитым носом, выполнявший обязанности судьи.
   - Я, - ответил Юринов, удивляясь скорости разползания слухов по территории. "Солдатское радио", видимо, побыстрее "цыганской почты" будет...
   - Ну, зачтем за первую победу. Только не зазнавайся, наши ребята посильнее будут, - скептическим взглядом окинул старлей неприметного сержанта.
   Первых трех противников сержант победил сравнительно легко. Ребята были неплохи, но до Терентьева явно не дотягивали. Честно говоря, до недавно помянутого всуе Нахруза тоже. А потом против него выставили женщину. Боря сначала глазам своим не поверил: обычная девушка, немного младше его самого и пониже сантиметров на пять-шесть. Легче килограмм на пятнадцать. Юринову даже неудобно стало. Неосознанно он начал беречь противницу и мгновенно оказался на полу, с трудом уйдя от добивающего удара. Дальше бился всерьез, но чувствовал, что противник переигрывает. Вот те и на! Победитель дэвов, двенадцать лет тренировок, собственного учителя обошел и всё такое, а из него, такого гарного парубка, черноброва дивчина котлету делает?! Как потом Андрею Михайловичу в глаза смотреть?! От подобных мыслей Борис неожиданно разозлился и оставшееся до конца схватки время гонял черноброву по всему рингу, не выпуская из глухой обороны, полноценно пробить которую, тем не менее, так и не смог.
   В результате судьи засчитали ничью. У Бори было другое мнение насчет исхода поединка, но он промолчал. Как выяснилось, у его противницы тоже. За ужином она подсела к нему.
   - Не против? Меня Галкой зовут.
   - Нет, конечно, - слегка подвинулся Борис, освобождая побольше места, - Галиной?
   - Галкой, - уточнила девушка. - Мне так больше нравится.
   И набросилась на кашу, глотая, почти не пережевывая.
   - А меня Борисом, - решил на всякий случай представиться Юринов. Хотя и понимал, что до опознания его каждой душанбинской собакой осталось совсем недолго.
   - Не обижаешься, что у тебя победу отобрали? - отложенная в сторону ложка чуть слышно звякнула.
   - У меня? - Борис чуть не поперхнулся кашей. - Я считал, что ты выиграла. И сейчас так считаю. Я же почти весь бой еле держался. Ты меня чудом не добила.
   - Но не добила же, - улыбнулась бывшая соперница. - И не потому, что не хотела. А в конце у меня совсем шансов не было. Еще полминуты, и я бы рассыпалась.
   - Но не рассыпалась же, - улыбнулся в ответ сержант, - ладно, будем считать, что ничья справедлива. Хотя я останусь при своем мнении.
   - А я при своем, - рассмеялась Галка, - Мне знаешь что интересно? У тебя стандартная техника. Но такое ощущение, что она положена на совершенно другую основу. Я из-за этого не успевала вначале. Как будто у тебя две школы. Покажешь?
   - Не смогу, - понурился Юринов. - Папа давал, когда я совсем маленький был. А потом не занимался очень долго. Только после Войны... Когда понял, что иначе сюда не дойду. Ничего не помню, всё на инстинктах.
   - Жаль... Очень интересно... - девушка задумчиво крутила короткую прядь, выбившуюся из прически. - А армия она такая...
   - Что, Галка, уже клеишь гостя, - вмешался подошедший капитан-разведчик, - правильно! Глядишь, у нас останется! Вот только мои шансы резко падают. До нуля! - плюхнулся рядом и подмигнул Юринову. Попытался деланно обнять Галку, но та дернула плечом и выскользнула из захвата.
   - Иди ты! У него невеста в Астрахани! А у тебя хорошие шансы, между прочим. Как только победишь его на ринге...
   - Или тебя. Плавали, знаем, - мигом поскучнел капитан. - Слышь, сержант, представляешь, с такой женой жить? Не понравился борщ, получи ногой по лбу и добивающий локтем в кадык.
   - Не представляю, - отозвался Борис.
   - Ну да, ты и сам можешь!
   - А то ты нет! - Юринов, наконец, сообразил, что капитана он видел не только в кабинете у комдива, но и на ринге. Тот был сегодня его третьим противником.
   - Ей - нет. Сколько раз пытался. До финала дойду, а там огребаю от любимой по полной программе. А обещала, между прочим, замуж выйти, если побежду. Или победю? - капитан задумался, - как правильно?
   - "Одержу победу", - подсказал Боря, - а альтернативных условий нет?
   Веселому разведчику он сочувствовал. Тем более, что Галке присутствие капитана, как и текущий разговор, явно доставляли удовольствие.
   - А есть! - заявила она вдруг. - Пашенька, ты заметил, что у сержанта техника необычная?
   - Ну, есть немножко.
   - Вот притащишь мне сегодня живого и осознанного носителя этой техники и считай - победил! Засчитаем технический нокаут в двенадцатом раунде.
   - Ну, ты сказала! А Борис тебя не устраивает?
   - Не, ему всё БАРСом перековеркали. И каким-то странным кик-боксом. Бить локтем, а потом на хлыст ладонью...
   - Не надо, не надо! - встал на защиту Юринов. - Зато если по лицу попадаешь - контузия, как от пыльного мешка по затылку.
   - Мда... - почесал затылок Махонько, - и где ж я тебе посреди ночи негра достану? И чтобы тот в угле вымазан не был?
   - Так на то ж ты и разведчик, - ехидно улыбнулась девушка, - я сейчас, ребята! Надо бы насчет компота провентилировать.
   Оставшись наедине с капитаном, Боря немедленно прошептал имя.
   - Что? - не понял тот.
   Пришлось разъяснять мысль подробно: разведчик в капитановой голове явно проигрывал влюбленному. Махонько расплылся в улыбке, весело подмигнул Юринову и заорал на весь зал:
   - Галка! Шей фату! Разрешаю камуфляжную из "паутинки"!
   Девушка возвращалась со второй порцией компота.
   - Что, уже нашел?
   - Ага! Дамир! - окликнул разведчик посланника, осторожно пробирающегося с подносом сквозь лабиринт колченогих стульев. - Присаживайся к нам!
   Не подозревающий подвоха таджик поставил на стол поднос.
   - Галина Васильевна! Получите и распишитесь! - торжественно произнес Махонько. - А теперь позвольте предложить Вам руку и сердце!
   - Руку и сердце давай, черт с тобой, пригодятся! А получить-то что?
   - Дамира. Носителя любезной тебе техники. Ученика либо брата, либо отца сержанта.
   - Вот я дура! - с деланным удивлением протянула Галка, - могла бы и сама догадаться... Но если тебе не понравится мой борщ...
  
  Таджикистан, Гиссарский хребет
  Тэнгу
  
   Бежать! Непередаваемое удовольствие! Сильные лапы уверенно несут тебя вперед, смазанными пятнами мелькают кусты и камни по обочинам, в страхе убирается с дороги бестолковое зверье, спасая никчемные жизни. Зря боитесь, мелкие, сегодня вам ничего не грозит. Там, далеко впереди, ждет другая добыча. Большая и опасная. Там ждут враги, сильные враги, которые и сами могут больно укусить. Но тем интересней охота... Нет, ну не настолько же нагло, глупая мышка! Тех, кто сам прыгает в пасть, грех не ухватить прямо на бегу, не останавливаясь. И дальше, дальше!..
   Рядом бежит Стая. Огромная, еще никогда нас не собиралось так много. Это правильно. На Большую Охоту нужна Большая Стая. Слабые, как и щенки, остались в Логове. Здесь только Охотники, самые сильные, самые ловкие, которые могут часами гнать добычу или вот так бежать к лежке врага, которые могут одним движением перехватить глотку любому противнику. Нескончаемый, безудержный поток темных мохнатых тел. Вперед, к цели!..
   Бежит Стая... А вместе с ней бегут Друзья... Такие же сильные, такие же ловкие. И неважно, что у Друзей нет шерсти и для бега всего две лапы. У каждого свои недостатки. Но и свои достоинства. Друзья умеют бегать на двух лапах. Хорошо умеют. А свободными лапами они могут держать разные штуки, несущие смерть на расстоянии. И не надо гоняться по скалам за бестолковыми баранами, нужно лишь подвести круторогих под выстрел Друга, который всегда рядом. Всегда рядом, всегда вместе, единое целое... Ты и Друг. Ты-пес, Ты-человек... Сегодня твой Друг остался в Логове. Он на охране щенков, значит, за них можно быть спокойным, никому не удастся их обидеть. Можно гнать добычу, не оглядываясь. Вперед, дальше!..
   Стая бежит... Уже давно... Глина под лапами сменяется снегом, снег - камнями, камни - льдом, а лед - глиной... Взлетает на хребты и скатывается на дно ущелий. Вверх, вниз, снова вверх. Короткая остановка, вкусная еда из рюкзаков Друзей, немного обжигающе холодной воды из ручья, и снова бег. Нескончаемое стремительное движение вперед... дальше... к цели...
   Запахи доносятся со всех сторон, сильные и слабые, живые и неживые. Разные. Отбираешь нужные, отбрасывая всё остальное. Заяц, улепетывающий со всех ног. Сегодня его день, пусть бежит и рассказывает своим зайчатам о том, как сумел спастись от жутких Охотников... Кусты у обочин... Цветы... Камни... Тропа... Развилка... По верхней, нижняя упирается в выходы скал, там могут пройти только глупые бараны... Ручей... Поднявшаяся вода залила переправу... Вниз, там можно перепрыгнуть по большим камням... Запахи расскажут всё, и даже падающий с неба поток не может смыть полностью... Они расскажут, покажут и объяснят... Очередное препятствие пройдено, и снова вперед! Дальше, дальше...
   Сверху льется вода. Мокрая холодная вода, бьющая по телу, заливающая глаза, затекающая в уши. Мокрая шерсть липнет к телу, свисает по бокам и на животе. Противно, но привычно. Отряхиваться глупо. Воды слишком много. Она собирается в ручьи и струится бесконечными лентами по склонам и тропе, размывая почву и подбивая лапы. Сменяется падающими кусочками льда и снега. Мокрая шерсть замерзает, превращаясь в сосульки.
   Ветер, завывает в бессильной злобе, бросает снег в морду, насыпает сугробы, пытается сбить с лап, задержать, заставить спрятаться. Бесполезно! Ты не с теми решил сразиться, Ветер! Бег стремителен и неудержим. Ничто не способно остановить Стаю, рвущуюся к цели. Туда, где ждет добыча, еще не подозревающая о своей участи, но уже обреченная, приготовленная для клыков Стаи и железных когтей Друзей... Вперед, вперед...
  
  Таджикистан, Фанские Горы, ущелье Казнок
  Бодхани Ахмадов
  
   Дождь? Сильный дождь? Плевать! Падающая с неба вода Бодхани не остановит. Наоборот, такая погода к лучшему. Меньше любопытных глаз. Конечно, подойти под перевал не удастся, но до края леса - вполне. Сбережется немало такого нужного сейчас времени! А потому - никаких отсрочек. Только вперед! И пусть Аллах затопит хоть весь Таджикистан, но Бодхани Ахмадов дойдет до цели!
   Сегодня баши удавалось всё. Глупые подчиненные бегали словно мыши, увидевшие кота. Да, пришлось одного пристрелить. Зато не задержались с выездом. И не чухались целый день, как Шабдолов, провозившийся вчера Иблис знает сколько. Уже в полдень выгрузились в кишлаке выше Искандеркуля, там, где кончилась дорога, и стоял джип Мутарбека. И пошли вверх.
   Тропа в дождь - не самое приятное, но и не смертельно. Войска идут медленно, но иначе не выйдет. Очень уж много джигитов у баши. Да и куда спешить? Бодхани не горячий юнец, что с разбегу влетает четырьмя лапами в капкан. Он будет идти быстро, но не торопясь. И не забудет выслать разведчиков и организовать боевое охранение. Баши не глуп. Не считает себя умнее прочих, и опытнее других. Он прочитал много книг о войне в горах. Среди джигитов есть те, кто сражался с урусами и американцами. Да и сам Ахмадов не всегда был баши...
   Воинов в его армии слишком много, чтобы все шли по тропе. Многие идут вдоль нее, а так куда медленнее. И основная масса, тяжелогруженая оружием и боеприпасами - не скороходы. Но они дойдут туда, куда нужно!
   Червь сомнения грыз душу по другой причине. Шабдолов. Как бы самодовольный ишак не потерял своих воинов раньше, чем задумано планом. А он, забери Иблис его душу, может. Бодхани уже и не вспомнит, как получилось, что этот дурак стал настолько близок. Наследие брата, кажется...
   Сегодня вряд ли такое случится, погода помешает тупоголовому чурбану идти вперед. Сложно наделать ошибок, ничего не делая. Вот завтра... Впрочем, баши предусмотрел его глупость: задержал на Шахристане часть наемников. И теперь у Шабдолова есть резерв, и не такой маленький. Должно хватить.
   А пока мнимые кутрубы будут убивать Ахмета, надо пройти перевал. "Духи" обязательно убьют Шабдолова. Но своей смертью он сослужит последнюю службу баши. Есть три дня, должны успеть.
   Бодхани остановился и окинул взглядом движущихся людей. Ни головы, ни хвоста колонны он не видел. Впрочем, он бы не увидел их, даже если бы джигитов было в десять раз меньше. Нескончаемая людская река текла вверх по ущелью. Большие он поднял силы, очень большие.
   "Если я проиграю эту войну, - опасливо мелькнуло в голове, - я останусь без армии. Даже Матча возьмет меня голыми руками". Баши прогнал нехорошую мысль прочь. Если бы таинственные враги могли справиться с его армией, всё бы давно кончилось. А если до сих пор они не смогли ничего существеннее, чем распугать отару овцеподобных трусов - о какой неудаче речь?
   Бодхани смотрел на бесконечную цепочку людей, идущих мимо него, и уверенность заполняла всё его существо. Близок час расплаты, очень близок. И за убитого брата, и за сына, и за потерянную руку.
   Осталось три дня...
  
  Таджикистан, Фанские Горы, Мутные озера
  Санька
  
   Ох ты, скукотища-то какая! Надо же, угораздило в одиночку в пургень влететь! С тоски сдохнешь! И обидней всего - живой человек рядом! Вон, лежит в моем спальнике, дышит с присвистом, даже говорит что-то. А толку? Только бредит бессвязно. О чем можно поговорить с тем, кто без сознания, а?
   Как бы еще убить лишнее время? Овец уже смотрела, нормально всё. Собственно, а что с ними случиться может? Ни один шак в пургень из логова нос не высунет!
   Ишака почистила. Хотя можно и не чистить! Всё равно вымажется, как только из коша выйдет. Порода такая ослячая.
   Коно, песик мой, давай шерстку расчешу? Да знаю я, что уже расчесывала! Знаю! Но делать же нечего! Вот так, собачка, спасибо, умница моя! Пёсик мой золотой!
   Ой, подожди, гость наш опять бредит. Всё какую-то кошку зовет. Сейчас, дам ему водички попить. Вот так, пей, недотепа, пей!
   Коно, ты знаешь, кто такие кошки? Нет, не железные, то не "кто", а "что". Зверьки такие, я про них в книжках читала. Говорят, внизу тоже есть. Как барсы, только очень маленькие и совсем неопасные. Не рычи, я тоже не понимаю, как барс может быть неопасным. Если только совсем маленький. Такой, что целиком в твою пасть поместится. Такой ведь неопасен, правда? Говоришь, сразу съесть? Интересная мысль. Нет, ты конечно, прав: если уже в пасти, то надо съесть. Что в пасть попало - то пропало. Законная добыча. А если еще не попало? Думаешь? Поймать и съесть?
   Ой, не знаю, зверик! Эти кошки с людьми жили! Как такое может быть, чтобы люди жили вместе с барсами? Но точно, хотя понять трудно. То есть, они были свои. Своих есть нельзя. Видишь, и ты согласен!
   А этот недотепа кошку зовет. Может, ему тот зверек как ты мне? Как думаешь, песик? Ты о такой ерунде не думаешь? Обычно я тоже, но сейчас же пургень, делать совершенно нечего. Только совсем-совсем не похоже, что ему эта кошка так близка. Он же ее не по имени зовет. Не конкретную кошку, а любую. Хоть раз бы, да назвал по имени. Хотя, что с него возьмешь? Бестолковый...
   Ну кто, скажи мне, ходит в пургене?! Да еще к камням жмется! Каждый трехлеток знает - снег теплее. Идет пургень - заройся в снег. Он ведь с Казнока шел, там хороших мест полно! И тент был. Даже пещеру рыть не надо было! В тент завернулся да лег, пока сухой! А пургень сам снежком укроет! Лучше, конечно, в сугроб нырнуть. Быстрее согреешься. Да и пещеру мог сделать! Смотри, какой нож! Как у майора и дяди Жени! Даже лучше. Еще и "Амур-2" написано на клинке. Амур - река такая. Далеко на востоке... С таким ножом... Да, конечно, дядя Женя хороший, я знаю, что ты его любишь! И нож у него самый-самый лучший! Но всё-таки...
   Кого мы с тобой выловили, а Коно? Не знаешь? И я не знаю. Даже не догадываюсь! Странный он! Ты смотри на одежку! Неужели не видишь? У него термобелье, как у папы! И собака на рукаве такая же! Такое и до войны не у всех альпинистов было. Папа говорил, оно самое лучшее, итальянское. Италия - страна в Европе. Я знаю, песик, что ты про Европу не слышал, но не суть. В Италии тепло было и термобелье делали. Я тоже не понимаю, зачем термобелье, если тепло и можно в одних шортах ходить. Но папа же не будет обманывать, климат климатом, а термобелье итальянское. Посмотреть бы на эту Италию... Может, сходим через пару лет, а, собачка? Согласен? Конечно, согласен! Правда, дядя Давид говорил, что от нее только рожки да ножки остались. Ну и черт с ней, всё равно, там больше термобелье не делают.
   Но ты смотри: термобелье у него есть. Куртка такая же, как у меня, видишь, даже значок одинаковый! Ну да, вот рисунок, видишь? Он означает людей, которые эту куртку делали. Тех же самых, что и мамину! В Лагере мало таких курток, они лучшие! И носки хорошие. Такие вещи могут только у самых хороших альпинистов быть.
   Но он никогда наверху не был, простейших же вещей не знает! А посмотри на его рюкзак! Разве можно ходить с таким уродством? Как ему только спину не стерло! А ботинки? Это же не обувь, а издевательство над ногами! И бахил нет. Совсем! Ему что, ноги не нужны? А зачем он под куртку камуфляж надел? Бред же! Естественно, "комок" обледенел прямо под мембраной! И штаны такие же, других нет. В них только с перевала съезжать хорошо. И то сохнут долго. Если он куртку брал, то штаны должен был взять? Одна сплошная загадка!
   Коно!!! Ты знаешь, что это за ботинки? Конечно, знаешь! У дяди Жени такие есть. И у товарища майора есть. Военные ботинки! И камуфляж тоже военный! Как у дяди Егора! Нормальные люди такое носят очень редко. И шаки тоже! Да и не похож наш найденыш на нормального. И на шака лишь чуть-чуть... И оружия у него много. Я даже не всё знаю. Вот что за штука? Нет, ты нос не суй, наверняка взрывается, осторожно надо.
   Может, военный? Из Дивизии? Нет, они в пургень ходить не будут, не дураки же! А кто у нас еще говорит на русе? Только мы и Дивизия! Ну, и в России...
   Песик... А ЕСЛИ ОН ИЗ РОССИИ?.. Точно, там же гор нет, вот он и не знает ничего... А снаряжение могло сохраниться...
   Ты даже не представляешь собачка, как хорошо, что мы его не убили!..
  
  Таджикистан, Фанские Горы, ущелье Пасруд
  Ахмет Шабдолов
  
   Ахмет был в бешенстве. Мало того, что неизвестный противник смешал все планы, так еще и погода подгадила! Лезть вверх в такой дождь он не решился. Не заметишь, как попадешь в новую ловушку. Выставил как можно больше постов, устроил выволочку командирам, показательно расстрелял джигитов, решивших "под шумок" сбежать домой. По крайней мере, побеги прекратились. А вот сам Шабдолов решил съездить вниз.
   Во-первых, семеро всё же сбежали. Нужно обязательно найти наглецов и наказать в наущение другим. Во-вторых, нужны подкрепления, желательно боеспособные, а не эта ни на что негодная отара. Должны были подойти наемники, снятые с Шахристана, да еще оставалась сотня бойцов личной охраны. И, наконец, совсем не вредно просто погреться в доме, он уже не мальчик - пережидать вторую дождливую ночь подряд.
   Отдаленные раскаты грома где-то наверху не привлекли внимания Ахмета. Мало ли что может бухать в горах. Сорвался где-нибудь камнепад, а то и лавина. После Войны они и в августе не редкость.
   Незадачливый полководец никак не мог знать, что услышал взрыв трехсот килограммов аммонала, разнесших в пыль дамбу Ривьеры. И в тот момент, когда УАЗ Шабдолова подъехал к выходу из ущелья, освободившаяся из заточения вода с ревом ринулась вниз, смывая остатки дамбы. Мутный поток летел по ущелью, подхватывая размытую дождем землю, с корнем вырывая деревья, перекатывая в своем теле огромные камни.
   Впрочем, даже если бы Ахмет всё это знал, он не мог бы поступить мудрее, чем поступил: машина выехала из ущелья, на считанные минуты опередив мощнейший сель, несший в себе наравне с грязью и камнями обломки домов старых кишлаков, покореженную технику и тела тех, кто еще десять минут назад именовался джигитами баши Ахмадова.
   То, чего так боялся баши, все таки случилось.
   "Ин ша Аллах! На все воля Аллаха!"
  
  21 августа 2024 года
  
  Таджикистан. Гиссарский хребет. Анзобский туннель
  
   - Привал.
   Бегущий поток резко останавливается, сбиваясь в кучу. Несколько человек сливаются с камнями, залегая на окрестных склонах. Здесь неоткуда взяться врагам, но береженого и майор бережет! Остальные возятся с собаками, осматривая лапы, теплом рук и дыхания вытаивая сосульки. Трое старших собрались над запаянной в полиэтилен картой, разложенной на сброшенном с плеч рюкзаке.
   - Здесь разбегаемся, - палец скользит по хитросплетениям ущелий и перевалов. - Ильнор, вы по хребту. В Зиморг.
   - Принято!
   - Сережа, налево в долину. К северному входу.
   - Угу, - короткий кивок.
   - Остальные со мной к Южному. Начинаем через час.
   Последний раз сверяются часы. Отрывистые команды. Молчаливые хлопки по плечам.
   Отряд приходит в движение, тремя живыми ручьями растекаясь с места крайнего привала.
   * * *
   Ночь. Дождь. Ветер... Чего ходим зря?.. Часовые на постах зябко кутаются в накидки. Хочется спать, только мокрая одежда не дает провалиться в сладкую дрему. Хочется в тепло... Паршивая смена... паршивое начальство... Какой урод полезет в такой ливень?! Только полный идиот, который замерзнет задолго до того, как подберется к нужной цели. Уже в двух метрах ничего не видно. Умные люди сидят сейчас под крышей. И вообще, наши орудия на восточных склонах могут обстреливать дорогу перед туннелем в любую погоду. Всё пристреляно. Чего ходим?.. Б-р-р-р... Ночь. Дождь. Ветер.
   * * *
   Бег закончен. Вот она, добыча большой охоты. Большей частью спит в логовах из странного камня. Эти никуда не убегут. Начинать надо с тех, кто ходит или, нахохлившись, сидит под дождем, прикрывшись кусками ткани. Запахи двуногой дичи, железа и той странной невкусной воды, которую пьют стальные звери. Осторожно переступают мягкие лапы... Всё ближе и ближе... Без угрожающих рыков, без клацанья челюстей, без единого шороха. Такую опасную дичь охотят без шума. Предвкушение схватки начинает поколачивать мелкой дрожью...
   * * *
   Скукотища смертная. Чего сидим-то? Озверевшее начальство каждые два часа выходит на связь. Терзает бедный эфир командирским рыком. Не останавливаясь, льет дождь. Увесистые капли размеренно барабанят по крыше, навевая сон. Сонная погода, сонное место, сонное время... Какой смысл в бдении? Даже если урусы решатся! Пока будут разбираться с заслоном на входе, бросая пехоту на минные поля, на склоны, пристрелянные до последнего камня... Пока будут растаскивать побитую технику, пока войдут в туннель... За это время можно выспаться, привести себя в порядок, позавтракать, дойти до дежурки... И только потом, зевнув напоследок, дернуть за рычаг большого рубильника. И уничтожить многолетнюю работу тысяч людей, превратив все пять километров путепровода в огромную братскую могилу. По всей длине туннеля в течение нескольких мгновений потолок станет полом... Чего сидим-то?.. Скукотища...
   * * *
   - Трое у ворот. Семеро по периметру. По двое на вышках.
   - Леша - периметр. Азиз - ворота. Арбалетчики - вышки. Мика - к дежурке. Пошли.
   Луны не видно за плотным пологом туч. Еще и погода решила стать на нужную сторону. Под шумом воды теряются и так почти неслышные звуки, вражьи глаза не могут проникнуть сквозь падающую серую стену. Тройка бесшумно проскакивает мимо часовых, краем уха захватывая обрывок разговора...
   - А еще говорят, видели там черных собак размером с коня. Как в той легенде, помнишь, я рассказывал?
   - Помню, помню, кара-шайтаны. Любишь ты сказки, Барзу. Хотел бы я посмотреть на этих собачек!
   Улыбка кривит губы. Ты даже не подозреваешь, глупыш, как иногда быстро исполняются желания... Только будешь ли рад? Тройка скользит дальше, ее цель - неприметный домик в глубине кишлака. Ключевое место обороны туннеля.
   * * *
   Ворчат мокнущие под дождем часовые, пытаясь развернуться спиной к порывам ветра... Ворчат дежурные в кишлаке Зиморг, позевывая и считая время до окончания смены... Скучно... Плохо... Мокро и холодно... Слипаются глаза... Собачья вахта... Час волка... Сплошные псы кругом... Быстрей бы конец проклятой смены... И спать... В кровати... На брошенных на пол сухого и теплого ДОТа бушлатах... Спать... Быстрее бы... Те, кому досталось это время, не бывают довольны жизнью... Они ворчат...
   * * *
   Сигнал! Прыжок сбивает жертву с ног, клыки рвут мягкую шею. Вокруг валится двуногая дичь. С прокушенными глотками, со сломанными шеями... Глазами по сторонам. Направо! Гайд против двоих. Помочь! Прыжок, сбить с ног грудью, ударить клыками по напряженному горлу... Врага больше нет. Следующий... Прыжок...
   Вперед, к логовам спящей добычи... Один затаился за камнем... Прыжок на спину... Вперед! Друзья уже открывают тяжелые, пахнущие железом двери... Внутрь... Рвать зубами. Рвать их! Рвать!!! Сонных, не сопротивляющихся... Тяжелый запах крови... Запах смерти... Славная охота... Хорррошая...
   * * *
   Щелкают арбалеты. Не лёгкие пастушьи, а боевые. Штатное оружие патрульных, с семидесяти шагов пробивающее доску-пятидесятку. Валятся с вышек часовые. Все. Разом. Те, кто стрелял, не умеют промахиваться. В принципе. Щелчок тетивы из стального тросика. Поста на воротах больше нет. На патрульных наваливаются тяжелые собачьи тела.
   Три ножа убирают наружную охрану дежурки, и Мика врывается внутрь, где несчастный джигит не успевает протянуть руку к рубильнику.
   Люди и псы растекаются по немногочисленным домам Зиморга, уничтожая сонных врагов, даже не понимающих, что происходит...
   * * *
   Рассвет... Повсюду трупы... На дорожках между домами... В самих домах... на полу... на нарах... На брустверах... Внутри дотов... Возле беспомощных орудий... В пулеметных точках... На ступеньках крыльца... За столом дежурного...
   Победители занимают позиции для возможной обороны. Переговариваются по рациям на странном, непонятном непосвященным языке.
   Путь через Анзобский туннель открыт...
   * * *
   А дождь продолжает лить. Потоки воды текут по земле, унося грязь и мусор, слизывая кровь, омывая мертвых... Небо плачет о людях... Или не о людях... Небу безразлично, о ком плакать...
   Дождь... Ливень... Наверху снег... Ветер... Пургень...
   На Гиссарском хребте он точно такой же, как в Фанах... Неожиданно приходит и так же неожиданно уходит, оставляя за собой вымытую дождем или засыпанную снегом землю. И трупы тех, кто оказался не готов...
   Беспощадный Фанский пургень...
  
  Таджикистан, Фанские горы, Мутные озера
  Андрей Урусов
  
   В себя прихожу рывком. Несколько секунд полное непонимание. Где я? Что со мной? Имя помню, и то хлеб. Трясу головой... Так, мозги начинают прочищаться. Уходил от боевиков Ахмадова... Через горы... Вылез на перевал... Спускался на заднице... Потом по камням... Погода испортилась... Сооружал полог... Упал... Умер? Не похоже... Я лежу на чем-то твердо-мягком. В смысле: на твердом лежит мягкое, а потом уже я. И сверху такое же мягкое и теплое... И вокруг... Что за херня?
   Резко сажусь и открываю глаза. И офигеваю. Ко всем загадкам добавляется качественный контрольный в голову. Я в спальнике. Чужом. Пытаясь выпутаться из кокона, оглядываюсь внимательнее.
   Итак, подводим предварительные итоги. На голой земле лежит... пенка! Пенополиэтиленовый коврик-каремат. Гораздо больше моего личного! На нем спальник. Совсем даже не детский. И не военного образца. Раз в пять легче и минимум вдвое теплее. Профессиональный, что уж тут. У Мухтарыча такой был. Большие тыщи стоит. В спальнике я. В голом виде. Слава Аллаху, хоть в трусах. А вокруг... Осторожно кручу головой, пытаясь рассмотреть обстановку. Дом? Возможно. Только если это - дом, то я - испанский летчик. Самые нищие из местных урюков живут лучше. В таких зинданах самое то рабов держать. Земляной пол, стены сложены из голых камней без раствора, крыша из веток арчи. Такой себе плетень на потолке. Но сплетено и сложено качественно, ни малейшей щелочки. Вместо двери кусок брезента. Вряд ли ради меня красивого городили бы отдельное помещение. Скорее всего, простая пастушья хижина.
   Под руку попадается хлястик застежки спальника. Вжикаю молнией, намереваясь встать.
   - Не вздумай! - раздается тонкий детский голосок.
   Голосок-то, детский, но как-то не хочется спорить, уж больно много в нем железа. Да и второй голос не внушает оптимизма:
   - Агрх... Р-р-р... - басовитый такой рык.
   Отпускаю молнию, разгибаюсь, медленно поднимая обе руки вверх. Раскрытыми ладонями вперед. Блин, и как сразу не заметил?! Сбоку от двери-занавески сидит худенький пацан лет двенадцати с арбалетом в руках. Жало болта направлено в живот. В мой. Родной и любимый. Между прочим, арбалет - явный "самопал", но сделан классно, видно руку мастера. И паренек держит вдумчиво. Если что - дернуться не успею. А у ног пацана - песик. Здоровенный черный алабай. В холке под метр. Или отсюда кажется? Вряд ли. Мой Акбар был под восемьдесят кил, но этот заметно крупнее. И скалится, скотина, довольно. Такой и руку пополам перехватит, если брыкаться решу. Только на фиг, на фиг. И не собирался. Лучше в ответ оскалиться подружелюбнее:
   - Если правильно понимаю, то вы меня спасли, - говорю, обращаясь к обоим. И не понять, кто внимательнее следит за каждым движением. - Я, конечно, тот еще гад, но не настолько, чтобы злом на добро отвечать.
   Молчат. Оба. Пацан все же решает ответить.
   - Не знаю. Но пока посиди в спальнике. Ответишь на вопросы - там посмотрим... - Стрела метит уже не в живот. Примерно в голову направлена. Хоть какое разнообразие.
   - Твое право, - тут же соглашаюсь, - ты тут хозяин. Задавай. По возможности - отвечу.
   - Ты кто?
   - Андрей.
   Молчит. Ждет продолжения. Ну и ладно. Нам скрывать нечего...
   - Урусов Андрей Михайлович. Капитан. Русский.
   - Рус? - Удивляется парнишка. - Хорошо. Ты военный. Из Дивизии? Зачем в горы пошел? - Тут же вываливает ворох вопросов. Но контроля над оружием не теряет. Перестраховщик, блин... У меня опыт печальный есть, с такими собакинами рубиться. До сих пор правая нога в шрамах.
   Вдруг доходит очевидное. Парнишка говорит по-русски! Крепко я башкой приложился, если заметил только сейчас. Немного странный выговор, но язык для него родной! Сюрприз такой, что даже не сразу врубаюсь в заданный вопрос. Какой дивизии? А-а, ну, конечно... 201-я МСД. Какая иначе? Пару дней назад туда же в гости собирался. Интересно, Равшан Хабибуллин живой еще? Помню, как мы с ним в Обнинске, на день города куролесили...
   - Нет, не из Душанбе. Из России.
   - Из России... - голос явно теплеет. - Как ты сюда попал?
   - А где я? - лучше сразу уточнить. Заодно может и сболтнет чего полезного.
   - На Мутных.
   Мутных? Что "Мутных"? Точно! Мутные озера! "Продолжаем движение в направлении Мутных озер и альплагеря "Алаудин". Я всё-таки дошел до озер. Почти дошел. Кусок пути протащили. Вот этот мелкий с арбалетом протащил. Тяжко же ему пришлось, со всей снарягой я с центнер вешу.
   - Ты не ответил! - начинает заводиться пацан.
   - Через перевал. Восточный Казнок.
   - Врешь! За перевалом никто не живет.
   - Я не говорил, что я там живу. Я там прошел.
   - Докажи.
   - Там в камнях записки были. Сейчас в "горке" лежат. Во внутреннем кармане.
   - Где лежит? - переспрашивает парень.
   - "Горка" - куртка. Камуфляжная такая, - отметка в памяти. С военными особо не сталкивался, элементарщины не знает.
   - Там были какие-то бумажки, но они размокли.
   Инспектора по работе с местным населением бывшими не бывают. Доверие уже совсем рядом. Для пущего закрепления напрягаю память. Она у меня на имена и адреса всегда хорошей была.
   - "Группа под руководством Алексея Верина...", - дальше цитировать не приходится, арбалет немного опускается. Фамилия парню знакома. Но слабость проскальзывает лишь на мгновение. Стрела опять смотрит в лицо.
   - Ладно, не врешь. Куда ты шел? И зачем?
   Пытаюсь сообразить. Опасный ведь момент. Сказать правду? Или? Блин, а ведь я их подставляю! Если по следу прискачут басмачи, то парнишку они не пожалеют. Арбалет и алабай, даже такой здоровенный, против автоматов - слабый козырь...
   - Сколько я был в отключке?
   - Почти два дня. Так зачем? - Нервничает парень. Не дай бог, за спуск потянет. Такой наконечник далеко войдет...
   - От боевиков местных тикаю. Убегаю, в смысле, - разъясняю незнакомое слово. Да, парня натаскивать надо. Все мысли на лице отображаются мгновенно. - Прижали к горам. Пришлось уходить. Есть опасения, что след не потеряют и придут сюда.
   - Я умею обращаться с шаками! - гордо вскинулся как.
   А ты, псин, не рычи. Я, хоть тебя и боюсь, но пара собачек на счету есть. Шаки? Непонятное слово, но смысл, кажется, ясен.
   - Всё зависит от количества. Оно иногда в качество переходит. Тебя зовут как, спаситель?
   - Санька.
   - На перевалах чьи записки были, знаешь?
   - Знаю. Папины записки.
   - Значит, я обязан жизнью не только тебе, но и твоему отцу. А долги надо отдавать. Штаны хоть разрешишь надеть? - неожиданно перевожу разговор в другую плоскость.
   - Штаны надевай, - парень кивает в сторону моих вещей, сложенных аккуратной стопкой, - оружие не трогай. Впрочем, патронов в нем нет, - и по моему примеру, безо всякого перехода, - жрать хочешь?
   Машинально киваю. Мальчик встает и протягивает котелок. Очередное крушение картины мира. Хозяин - не мальчик. Девочка! Скорее, даже девушка, лет пятнадцати плюс-минус. Короткая стрижка, мешковатая одежда, скрадывающая фигуру, дочерна загоревшее лицо... А в хижине полумрак. Понятно, почему ошибся. Но сейчас, когда она стоит ближе, выдают глаза. Нет, глазищи! Синие глазищи на пол-лица. Аниме, блин! Молодая красивая девчонка. Худенькая, небольшого роста. На Владу немного похожа. И эта мелочь притащила меня в кош?! Ничего себе! Ну, то ладно... Успею еще повосторгаться. Предательски бурчит желудок, унюхавший еду.
   Пробую варево. Бульон с кусочками мяса. Вкусно! Необычный, но вкусно. И что-то знакомое сквозит... Девочка присаживается напротив. Внимательно смотрит.
   - Что за мясо? - уточняю, на секунду оторвавшись от котелка.
   - Шаки.
   Секунду врубаюсь. Потом чуть не выворачивает.
   - Люди?
   - Причем тут люди? Шаки!
   - Бандиты? Ты называла этим словом бандитов!
   Санька непонимающе смотрит на меня несколько секунд, а потом заливается смехом. Не вижу ничего смешного, но понимаю... что ни хрена не понимаю, однако, похоже, не каннибальствую...
  
  Таджикистан. Гиссарский хребет. Анзобский туннель
  
   Хрюкнула рация, неожиданно ожив после затянувшегося молчания. Сквозь привычный шум помех пробилась относительно четкая передача на непонятном языке. Дамир ответил. Выслушал еще одну непонятную фразу. Радостно улыбнулся, и обернулся к Метанову:
   - Всё майор, дорога свободна. Туннель чист.
   - Ну, посредник, если хоть одна сволочь стрельнет, я у тебя из спины лично ремни нарежу! - Майор демонстративно передернул затвор "макарова".
   - Я сам застрелюсь, если что. - сухо ответил Дамир. - Так что можешь не угрожать. А там некому стрелять. "Ребенки" пленных не берут. Собаки - тоже. Лучше проследи, чтобы с термосами не напутали. Треть у входа, остальные на ту сторону.
   - Да помню, помню... Нельзя сухпаем обойтись?
   - Горячее нужно, - упрямо сжал губы посредник. - Мы договаривались.
   - Договаривались, - согласился майор и включил рацию. - Все - Метану! По машинам. Урбан - первым.
   Проскрипел неразборчивый ответ.
   Три БТРа передового дозора, фыркнув застоявшимися двигателями, двинулись вперед. Дамир на ходу вспрыгнул на вторую машину, устроился возле приоткрытого люка мехвода.
   - Оглашенный, - проворчал Метанов, - кто ж по такому дождищу на броне ездит?
   - А кто по горам бегает? - откликнулся капитан Петров, - как он сказал? "Дети"? Глянуть бы на этих детей.
   - "Ребенки", - поправил заместителя майор. - Которые пленных не берут. Надеюсь, всё-таки не детсадовцы. С этих сдвинутых станется... Ладно, погнали, - махнул рукой Метанов, - на месте поглядим, чаво оно и как.
   Рыча и пофыркивая, колонна тронулась с места и двинулась вперед. С командирского кресла открывался совершенно мирный пейзаж. Впрочем, до входа в Азнобский туннель другого и не ожидалось. А вот что ждет там? Пятнадцать минут движения. По расчетам. А в жизни, по ощущениям, как обычно, растянутся на долгие часы. И столько же по туннелю. А уж на другой стороне...
   - Метан - Урбану, - вышел на связь головной БТР.
   - Метан здесь.
   - Вход чистый. Идем внутрь. Посредник с нами?
   - Пусть сам решает.
   - Принял. Тебя здесь ждут, капитан.
   - Кто?
   - Увидишь, - рассмеялся старший прапорщик Урбан, по причине соответствующей фамилии, в отдельном позывном не нуждающийся. - Рекомендую сразу накормить. А то самого схарчат!
   - Принял. Готовим тушняк. Роджер! - ответил Метанов, так и не сообразивший, что за такой новый оголодавший союзник нарисовался на горизонте. Или тот же самый?
   Еще десять минут езды и напряженного ожидания. Площадка перед входом в туннель. Когда-то мирное место: отдохнуть, покурить, оправиться. В последние годы - место смерти: орудия Ахмадова в мгновение ока были готовы устроить здесь огненный ад. Сейчас... Что сейчас?
   - Тормози.
   Водитель послушно притер УАЗ вправо и остановился недалеко от тройки, сидящей на камнях у обочины.
   А вот и союзнички. Их, что ли, кормить надо? Не похоже...
   - Метан - Урбану, - снова захрипела "переговорка".
   - Да!
   - Выход чист.
   - Принял. Все - Метану! Вперед, хлопцы!
   Майор, не торопясь, выбрался из кабины и подошел к сидящим. Колонна шла мимо, понемногу втягиваясь в туннель. Кроме машин третьей роты, останавливающихся на обочине. Из первой начали выгружать выкрашенные защитной краской здоровенные термоса.
   - Майор Метанов! - вскинул ладонь к виску комбат.
   - Николай. Стрижков. Старший группы, - поднялся навстречу сидевший в центре. Двое других уже были на ногах, веером расходясь в стороны.
   "Страхуют, - подумал комбат, - союз союзом, а... Профессионалы".
   - Ох, и ни хрена себе, - раздалось сзади.
   Майор обернулся. Дополнительная страховка. Вокруг УАЗа расположились три больших черных пса. Метанов понял, что не успеет даже схватиться за пистолет. Ни он, ни Петров, ни водитель.
   Комбат снова повернулся к Стрижкову. Разглядывал, не стесняясь. Волос не видно под капюшоном штормовки. Но голубые глаза и рязанский нос картошкой не спрячешь. Русак. Чистокровный. И молодой, очень молодой, не старше восемнадцати.
   - Мне сказали, вас надо покормить?
   - Неплохо бы, - кивнул тот. - И песиков тоже. Двое суток нормально не жрали.
   - Мать! - до майора дошло, почему Дамир так беспокоился о еде. - Это мы мигом. Петров!
   Впрочем, капитан уже гонял кухарей, отчаянно матерясь и размахивая руками.
   - Дадите кого-нибудь в помощь? - спросил майор. - Вы со своими быстрее разберетесь.
   - Зухра поможет, - Николай указал на одного из страхующих. - Майор, смените ребят на позициях.
   Женщина? Капитан перевел взгляд на ту, что стояла слева. Какая женщина?! Сопливая девчонка, лет шестнадцать-семнадцать от силы. Маленькая, поджарая, быстрая. Очень быстрая. Только что была здесь, и уже что-то втолковывает Петрову.
   Бойцы арьергарда полезли на склон. На площадке неизвестно откуда стали возникать люди. Разные, но похожие. Загорелые, поджарые, с кошачьей грацией. Разноцветные куртки. Автоматы, винтовки. С удивлением увидел арбалеты. Впрочем, в условиях патронного дефицита - чем не выход? И все ребята молодые. Очень. Майор не заметил никого старше Николая. "Ребенки", - вспомнил Метанов. Точно-то как сказано.
   - Отвезти вас вниз? В Душанбе?
   - Нет. Мы поедем с вами, - ответил Стрижков. - В машинах поспим. Старшие держат Пасруд. Мы нужны там.
   Появившаяся из ниоткуда Зухра сунула в руки Стрижкову две миски с кашей. Из разваренного пшена гордо торчали алюминиевые ложки.
   Майор чуть отошел, чтобы не мешать. Оглядел площадку. Там шел пир. Большие черные псы жадно, с чавканьем, ели. Рядом с каждой собакой орудовал ложкой кто-нибудь из "ребенков". Как только длинный собачий язык до блеска вычищал миску, человек отдавал зверю остатки своей порции, а сам бежал к машинам за добавкой.
   - Через пятнадцать минут будем готовы, - сказал Николай.
   - Добре, - кивнул капитан, - схожу, гляну пока, как мои обжились...
   Он поднялся к ближнему ДОТу. Несмотря на дождь, бледные бойцы сидели снаружи. Пара рядовых блевали, держась руками за камни. Остальные смотрелись не сильно лучше. На небольшом удалении высилась куча тел. Их стащили туда совсем недавно. Дождь еще не размыл борозды в грязи. Впрочем, усердствовали не слишком, несколько свежих трупов валялись у самого ДОТа, чуть ли не под ногами. У одного даже автомат не забрали. Так и держал мертвый боевик полуоторванной кистью потрескавшееся цевье.
   - И что вы такие снулые? - спросил Метанов, - А, Ходырко? Молодежь ладно, а ты чего смурной? Трупов боишься?
   Капитан Ходырко, командир третьей роты, в ответ выматерился и только потом добавил:
   - А ты внутрь загляни, майор. А потом на твою рожу посмотрим. Здесь-то их дождиком умыло.
   - Кого их?
   - Бойцов ахмадовских. Бывших...
   И капитан, прошедший от звонка до звонка Вторую Чеченскую, снова затейливо и тоскливо выругался.
   Метанов сунулся в дот. И понял, что сделал это зря. Люди лежали вповалку. Их было много, очень много. Такого количества ни по одной "штатке" здесь быть не должно. Похоже, что джигитов сгоняли сюда специально. А может сами собрались на какой сабантуй или прячась от дождя. А потом сюда ворвались псы. Опьяненные боем и почуявшие на клыках сладкую кровь врага... Они не разбирались, кто еще жив, а кто уже мертв, просто резали и рвали всё подряд. Целых тел почти не было. Только жуткое месиво из торчащих в разные стороны оторванных конечностей, вырванных кусков, зияющих ран... На полу лужи темной, почти черной, жидкости, не опознать которую можно было лишь с большим трудом. И над всем этим витал густой тяжелый запах крови...
   С трудом сдерживая рвотные порывы, капитан выбрался наружу.
   - Ну как? - спросил старлей.
   - Звиздец! - ответил Метанов, - просто звиздец!
   - Там, где люди работали, не лучше. Как на бойне.
   - "Ребенки" пленных не берут..." - вслух процитировал комбат вспомнившуюся фразу Дамира.
   - Какие ребенки? - не понял Ходырко.
   - Деток этих союзники наши "ребенками" называют... - объяснил комбат капитану некоторые тонкости.
   - Мать твою так! Дети же совсем, - прошептал ротный. - Что же их взрослые-то творят...
   - Не знаю. И узнавать не хочу. Но чистить помещение придется твоим. Больше некому.
   - "Ребенкам" за собой убираться западло? - прищурился Ходырко.
   - Они двое суток не спали. Заходили сюда через горы.
   - В такую погоду?
   - Угу. Без остановок шли. А сейчас рвутся в бой. Их взрослые с Ахмадовым сошлись. Сейчас в Пасруде рубятся.
   Капитан кинул косой взгляд в сторону ДОТа. Офицера передернуло мелкой дрожью.
   - Дурак этот баши. Вот что сказать хочу. Такие враги до добра не доводят. Надеюсь, Рюмшин умнее...
   Капитан криво усмехнулся:
   - Не боись. Их старшие с начштаба лепшие кореша. По горам вместе ходили. Спасатели.
   И, уже уходя вниз, услышал густо перемешанные с матом слова:
   - Избави бог от такого спасения...
  
  Таджикистан, Фанские горы, Мутные озера
  Санька
  
   Ой, не могу! Ой, держите меня семеро! Он решил, что я его человеческим мясом кормлю! Ну, приколист! Надо же! Вот ведь додумался! И где бы мы его брали? Объяснить, что ли?
   Или еще посмеяться? Ладно уж! И так живот болеть от смеха начал. Отдышусь и все-все объясню:
   - Шаки - одичавшие собаки. От слова "шакалы". Только для шакалов они великоваты, потому мы их "шаками" зовем. Сволочи, на отары нападают. На нас с Коно наскочила стая четыре дня назад. Десять штук. Мы их убили, теперь в Лагере много мяса. Бульон не из них, у меня сушеное есть на случай болезни.
   - А почему?..
   - Бандитов здесь нет. Если приходят - их сразу убивают. Но старшие часто о них говорят. Иногда называют "шакалами". А патрульные "шаками" зовут, как собак. И обращаются так же. Поэтому и я их так назвала. Я уже один раз в патруль ходила. Мы немного иначе говорим, чем старшие. Многие слова сокращаем. И слова из таджа используем, а не только из руса. У нас же не только русы. Таджей много. И балты есть. Даже два франка и пять спанов!
   - Кого?
   - Испанцев.
   - Понял. Франки - французы, балты - литовцы какие-нибудь, таджи - и так понятно. А откуда вы вообще здесь взялись?
   - Потом, ты ешь, давай! Или тебя шаки не устраивают? Могу шурпу из двухвосток сварить!
   - Из кого?! - смешно удивляется.
   - Из двухвосток. Насекомые такие, летом их здесь много, вот ими и питаемся на пастбищах. Голову и хвосты ядовитые обрубаем, а остальное варим. Потом процеживаем: панцири на зубах противно скрипят, а внутри уже ничего нет, всё выварилось.
   Ох, не то я говорю, пленник мой опять с лица сбледнул. Чего-то в нашей кухне ему не нравится. Надо же, нежный какой! Шаков не ест!.. А нет, ест! Вот, совсем другое дело. Даже вопросы опять задавать начал.
   - То есть, я сейчас ем собачатину?
   - Ага!
   - А чего вы баранов не едите? Или слово "отара" имеет другое значение?
   - Почему другое? Баранина - зимой. А летом - только детям. Если весь год баранину жрать, стада мигом кончатся.
   - А если баран сам помрет?
   - Какая разница? У нас шаки одного загрызли. Я шкуру сняла, вместе с мясом отправила в Лагерь, пусть детей накормят. И шаков туда же, у меня запас сушеных двухвосток есть.
   Ой, это я зря, он к двухвосткам неровно дышит. И бледнеет сразу. Немножечко совсем, но заметно.
   - Слушай, Саш! У меня были продукты в рюкзаке. Консервы, крупы, колбаса, даже сгущенка... Можно тебя угостить?
   - Твои продукты - вниз. Зачем меня таким кормить? Всё в Лагерь отнесем, маленьким. Им надо разнообразно питаться. У нас круп очень мало. И старые они, еще дописцовых урожаев.
   - Каких-каких?
   - Тех, что до Большого Писца были.
   - Большой Писец - это ядерная война?
   - Да, старшие иногда так называют, но чаще - как все.
   - А откуда вы здесь взялись?
   - Тут лагерь был. Альпинистский. Когда Писец пришел, туда куча туристов и альпинистов собралось. Хотели вниз выбираться, на Равнины, но узнали, что по Душанбе тоже стукнули. Тогда дед сказал, что там такое начнется, без танков не прорваться, мол, таджи друг друга резать будут, а чужаков в первую голову. Решили здесь остаться. Не прямо здесь, в Лагере. А потом ахмадовские шаки Пасруд вырезали. Кишлак внизу ущелья. Оттуда один Акрам вырвался, на лошади прискакал. Наши на помощь побежали. Шаков перебили. Тогда аксакалы пришли. Сказали - у таджей скот, у русов - сила. Вместе выживем. Дед согласился.
   - Подожди, насколько я понимаю, оружия у альпинистов не имелось. Как же они бандитов перебили?
   - Не знаю. Меня тогда не взяли. Сказали, в два года рано! Только оружие - не главное. Сильнее тот, кто лучше думает. Так дед всегда говорит. А после Пасруда и оружие появилось. Автоматы и пулеметы. Гранаты еще. И винтовки есть. Снайперские.
   - Понятно. А дальше что?
   - Дальше дорогу взорвали. Чтобы никто не проехал. Только сначала рейд вниз был. Много чего пригнали. Крупа до сих пор не кончилась. Правда, экономим сильно и выращиваем сами, но всё равно, без того рейда плохо бы пришлось. Еще солярку привезли для дизелей и машин. Но ее еще сильнее экономим. Брать негде. И книги.
   - Погоди. Если вы тогда разжились нормальным оружием, то чего ты с арбалетом ходишь?
   - Оружие у патрулей. И на стационарах. На всех не напасешься. С шаками можно и арбалетами справиться. Да и патроны жалко. Только на тренировки немного тратим. Экономим их на случай, если двуногие шаки придут. И то, когда немного приходит, так режем.
   - Как так?
   Глупый вопрос!
   - Как получится... Ножами, арбалетами... Из ущелья обратного хода нет.
   - И меня не отпустишь?
   - Нет. К папе отведу, старшие разберутся.
   - А если я уйду без разрешения?
   Чего-то ты, парень, осмелел. Пора на место поставить.
   - Я тебя убью.
   - Считаешь, это так просто?
   - Несложно. Я ж говорила, в патруле уже была. Не ты первый.
   А что мы там никого не убили, тебе знать не положено! Ишь, развоображался!
   - А почему сразу не прикончила?
   - Куртка твоя понравилась. А что, надо было?
   - Нет, лучше не надо...
   - Тогда кончай глупости говорить. Теперь твоя очередь рассказывать!
   А ты как хотел? Я тебя поразвлекала, пока ты мясо кушал, а теперь - вперед, мне тоже много чего интересно! Не отказывается, и говорит, вроде, искренне. Но непонятно всё, кроме одного: за этим Андреем сюда могут прийти ахмадовцы, а они нам здесь совсем не нужны. И, опять же, дед прав - придется воевать с людьми. Ничего другого и не ожидала, дед всегда прав!
   Впрочем, с капитаном еще разобраться надо. Враг Ахмадова - плюс. Резкий, однако. Только приехал, а уже сынка ахмадовского убил. Ни разу не жалко. Из России... Мы же тоже оттуда!
   В любом случае, пургень кончается, надо собираться и идти вниз. Траву снегом накрыло, отару придется на Пиалу перегонять. И Андрея к папе отвести.
  
  Таджикистан. Долина Зеравшана. Поворот на Ери
  
   С утра на посту пенджикентцев возникло непонятное оживление, через два часа вылившееся в появление трех БТРов и колонны машин. Насколько Курбан знал, другой "брони" у амонатовцев и нет. Большинство предыдущих попыток штурма отражались огнем артиллерии, размещенной на дальних склонах и за многие годы хорошо пристрелянных: перед атакующими вырастала стена разрывов. Сам же баши обеспечил противнику возможности пристрелки. Лишь в последние пять лет он прекратил попытки подчинить западного соседа силой.
   Тогда-то Курбан и перешел из охраны старшего сына Ахмадова на границу с Пенджикентом. Ездить с "шибанутым Тимуром", постоянно рискуя сложить голову в очередной его проделке, джигиту совершенно не улыбалось. Вслух, конечно, ничего такого Курбан не говорил. Но границу же надо усиливать лучшими людьми! Кто, если не человек, до этого служивший в Пограничных Войсках?! А то, что на самом деле срочку проходил в роте "матошников", не вылезая со строек, уточнять необязательно. Или Курбан был не прав? Зато семнадцатого августа можно отмечать второй день рождения! Лежал бы с пулей в голове, попав под очередь того капитана... А так - заместитель командира заставы, три десятка в подчинении...
   Сегодняшнее шевеление пенджикентцев Курбану не нравилось. Это на Анзобе и Шахристане оборона толковая. Амонатовых баши всерьез не воспринимал. Только когда Саттах-бек сговорился с узбеками, пошла речь о строительстве укреплений. А пока - так, блокпост. Задержать бандитов-наемников хватит. А если за них примутся всерьез? Те же самые орудия, которые сдерживали атаки баши пять лет назад, разнесут блокпост первым залпом. Надежда только на бессмысленность нападения - сил у баши больше, чем у Пенджикента, подтянет подкрепления. Отомстит, если что... - Курбан сплюнул тягучую, окрашенную насваем слюну. Плевок повис на унылой сухой ветке, раскачиваясь мерзким зеленым комком.
   Вот только все стоявшие поблизости отряды позавчера ушли. Приказ баши. И сейчас за спиной Курбана нет никого и ничего. Кроме "крепости" блокпоста и трех десятков бездельников с автоматами. Ну да, есть несколько гранатометов. На пенджикентские БТРы хватит. Отразить толковую атаку - нет. Тревогу, конечно, объявили, но начинать стрелять первым очень не хотелось. Так и лежали бойцы под дождем, прячась за бетонные блоки. "Лентяи мы, конечно. Могли бы хоть навесы какие над точками приспособить. Пенджикентцы-то не поленились, - в который раз укорил себя Курбан, - и вообще, надоело все. Может, уволиться к шайтану? Семьи нет, не держит ничего. Взять три автомата из оружейки и уйти хоть к тем же амонатовским... А лучше к узбекам. Я ж не наемник, я - кадровый...".
   От блокпоста потенциального противника отвалил одинокий УАЗ. Остановился в паре метров от крашеного бревна.
   - Эй, командиры, переговорщик пришел! - заорали от шлагбаума.
   Курбан накинул дождевик и двинулся к выходу, пропустив вперед начальника заставы. Собственно, обзывать их рабочее место заставой придумал именно он, "толстый" Облокул. Тщеславия в жирном даже больше, чем тупости.
   Ну не любил Курбан собственное руководство. А кто вообще его любит в этом мире?
   У шлагбаума ждал человек. Старый дождевик, с капюшоном, скрывающим лицо. Пайцза Ирбиса на кожаном шнурке выпущена наружу, поверх мокрой ткани. Понятное дело, демонстрирует свою неприкосновенность. Курбан зевнул. Пусть Облокул толкует, а я послушаю. Как там урусы говорят? "Молчание - золото"? Вот и помолчим.
   - Вам просили передать, - произнес посланник, откинув капюшон. Старик. Лет 60-70, не меньше. - Пенджикент объявил войну вашему баши. И не только Саттах-бек. Сегодня ночью урусы перешли Анзоб. Ахмадову осталось недолго. Вам предлагают не платить своими жизнями за агонию умирающего. Пока не прозвучали выстрелы, можете просто уйти.
   - Ты кто такой?! - неожиданно завопил Облокул, не дав посреднику договорить. Командир поста орал так громко, что у Курбана заложило уши.
   - Язык, глаза и уши Ирбиса. Не думал, что кто-то не знает нашего знака, - Посланник не счел нужным скрывать удивления. Но в голосе старика было еще что-то, что Курбан не сумел разобрать. Тоска? Горечь?
   - Ты самозванец, старик! Языки Ирбиса молоды! И ты врешь, Анзоб невозможно захватить!
   - Умерь свой пыл. Кто мешает проверить мои слова? Свяжись с Анзобом. Или с Айни.
   - Пусть пенджикентские собаки катятся лизать зад узбекскому хану!
   - Так и передать беку? - Старик снова накинул капюшон.
   - Я сам ему передам! Вместе с твоей головой!
   Облокул выхватил пистолет. В шуме дождя выстрел прозвучал как негромкий хлопок. Тело начальника заставы мешком рухнуло на землю.
   - Твои слова правдивы, ата! - произнес Курбан, убирая пистолет. Произнес громко, чтобы слышали подчиненные, - Анзоб замолчал на рассвете. Айни третий час не отвечает. Я не собираюсь умирать. Ведь глупо делать это потому, что барану захотелось поохотиться на барсов. Нам нужно десять минут, чтобы принять решение. Саттах согласен нам их дать?
   Посредник посмотрел на часы:
   - В своей непонятной милости бек Педжикента готов дать хоть сутки на раздумья. Только ответа будет ждать не дольше пятнадцати минут. Зато его слова подтверждены Леопардом гор.
  
  Таджикистан, Фанские горы, Мутные озера
  Андрей Урусов
  
   Мда... История - специально не придумаешь. Хоть книгу пиши. И обгоняй потом Степу Королева по тиражам. Степа сгорел со своей Портлендщиной вместе. Так что обогнать не трудно. Главное - копиркой разжиться.
   Гуляли по горам туристы-альпинисты, никого не трогали, записки на перевалах писали, примуса починяли... А как случилась ядерная задница - организовались и создали свою республику. Ладно, организовываться эта публика умеет, не отнять. С местными договориться тоже могли. Но объясните мне, закоренелому параноику, как они сумели боевиков изничтожить? Как Лейбу Троцкого - ледорубом по темечку? Полста рыл, минимум. И не детей. Тех еще волчар, перед этим вырезавших целый кишлак...
   И такую стаю - ледорубами и без потерь? Ша, товарищ капитан! Про потери Санька не говорила. Так что, может, половина туристов в том кишлаке и легла. Но, думаю, упомянула бы... Так что как рабочая версия - поделили на ноль с минимальными потерями. Тогда выходит снова непонятно что. Не верю я в суперменов с детства. Нормальный человек трусы поверх штанов не оденет. Ладно, как завещал товарищ Коба, будем переживать неприятности по мере их поступления. Увидим - проверим.
   Всплывает нюанс. А не могут это быть те, кого мы ищем? Под тактико-технические и геополитические характеристики очень даже подходят. Потап со своей стаей товарищей - неслабые подарки под елочку. Живые гербы Советского Союза, блин. И братец Борькин, судя по рассказам, дюже крут. Спросить? Чего-то не особо хоцца. Глянет дивчина ласково, как Лаврентий Палыч на врага народа, да болт в глаз пришлет. Или песика своего натравит... И настанет конец невезучему шпиёну незалежного Гондураса....
   Встречусь с ее родителем - разберемся, где собаки порылись. Один йух вниз идти надо. Вот и сходим. Кстати, девочка-то по возрасту очень даже в сержантские племяшки вписывается. И по повадкам тоже. Жаль, что не она. Как там отца ейного? Алексей... Верин, кажется.? Или Ведин? В любом случае, не Юринов.
   А может, врет девчонка? Не верю. Даже колоть не понадобилось. Сама выложила, что знала, в короткой беседе. И каскад не гнала. Все что сказала - процентов на девяносто правда. Такая себе сермяжная истина между двумя ложками супа из двухвосток. Б-р-р, аж передергивает, как можно есть такую хрень в вареном виде?! Видно, не слабо альпинистов прижимало, раз эту дрянь жевать научились. Это тебе не по одесским степям саранчу на оружейном масле жарить.
   Тык. Мы же люди взрослые и вовсе не такие валенки сибирско-донбасские, какими всю жизнь казаться пытаемся. Свои мозги имеем. Тот бой в кишлаке прошел совсем по-другому. А девочка знает официальную версию. Что там было на самом деле - тайна, покрытая мраком. Серьезные разговоры надо вести с её отцом или дедом. Ладно, Симаргл с ними. Что сейчас делать? Так, капитан, не рефлексируй и не усложняй. Вопрос как таковой - голимое фуфло. И ответ короче вопроса. Вниз. На Пенджикент - вниз, и к альпинистам - вниз. Идти туда в любом случае, а мирно всегда лучше. Еды я своей прихватил. А то их рацион питания не слишком прельщает... Собачатина еще ладно, мы тоже не институтки из Смольного, по паре месяцев на подножном сидели, но двухвостки - явный перебор. Не люблю насекомых.
   Хорошо, хоть погода наконец утихомирилась. Выхожу на улицу. И понимаю, что лучше бы и дальше сидел внутри.
   Санька, абсолютно голая, скачет по снегу в двадцати метрах от коша. Голый сурвареализм, пардон за тавтологию! Эротика в мозгу умирает, не успев родиться. Нет, смотреть, безусловно, приятно: девчонка красивая. И фигурка не подкачала, всё, что надо, расположено там, где надо. Дело в другом. Спектакль мне не предназначен. И вообще, это не спектакль. Такие нюансы влет ловятся. Не шестнадцать лет все-таки.
   У девчонки другие понятия о приличиях. К примеру, сберечь одежду важнее, чем нервы постороннего мужика. Перед кошем идет обычная тренировка по рукопашке. Только от ее "обычности" жутковато становится. Мало кто из наших такое повторить может. Скорее всего, никто. Скорость, связки... Если тот кишлак чистили её инструктора, то мне жалко несчастных чурок.
   Очень хочется посмотреть дальше, но заставляю себя вернуться в кош. Ни к чему долго глазеть на обнаженную натуру. Натура может не так понять и шарахнуть из арбалета. Или близко познакомить с собачкой. А то и вот с этим каскадом, совсем не уверен, что сумею отбиться. Да ладно, капитан, давай честно. Не сумею. Ты никогда не умел драться с женщинами.
   Итак, что мы имеем? Собрались альпинисты могучей кучкой, отгородились от цивилизации и обитают сами по себе. Бытовуху порешали, живут, не тужат, растят собаков и детишков. И тех, и других учат. Учат серьезно. Хороший показатель перед глазами. Отара примерно в сто бараньих рыл, но Санька управляется вдвоем с собаком. "Адын пёс и адын девушк!" С возможным учетом нападений хищного зверья - очень мало. Но справляются же! Интересно, а если большая стая нападет? Зверей этак с десяток... Однако, капитан, ты сегодня совсем дурной и несообразительный. Говорила же барышня - недавно стая наскочила. Как раз в десять единиц живой силы. Все отправились в экспедицию в лагерь. Разделанными тушками. А что не отправили, так ты, морда нерусская, подъел.
   Короче, отставим кулинарию и вернемся к телу, тьфу блин, к делу. Детишек и собаков учат. Воевать учат. И не только с собачками-шаками. Прикинем, какие у туристов-альпинистов могут быть планы? Построить высокогорную республику и обеспечить победу военного коммунизма в одном, отдельно взятом, альплагере? Сомнительно, вечно в изоляции не просидишь. Не отсвечивать до конца беспредела, а когда беки друг другу глотки перегрызут, присоединиться к вменяемой власти? Думаю, ближе к правильному ответу. Автономию они себе выговорят запросто...
   Вернемся к делам нашим скорбным. Бандерлоги Бодхани, по всем расчетам, должны заявиться сегодня. Но их до сих пор не видно. Сбились со следа? Или отстали? А может, затаились неподалеку и ждут ночи? Последнее - маловероятно, не их стиль. Ждать местные басмачи не умеют в принципе. Горячие фанские парни...
   Остальное возможно. Если альпинисты успеют перекрыть перевал, по которому я притопал, ахмадовцев можно сбрасывать со счетов. Вот только некошерно получается. Меня у Старой робинзоны уже два раза отобрали. Теперь они с баши воевать будут, а я тихо свинчу к Фарруху? Неправильно это. Хоть и не за меня подвяжутся - им здесь баши даром не сдался, всё одно неладно. Долги надо отдавать. Да и кто меня просто так отпустит? Девочка ведь серьезно говорила насчет "убью", по глазам видно. Сомневаюсь, что получится, но всё может быть, лучше не пробовать.
   Значит, не рыпаюсь, тихо иду с Санькой вниз, потом с местными на защиту Казнока. Ну, а дальше видно будет, так далеко заглядывать - последнее дело...
  
  Таджикистан, пос. Сарвада
  
   Борис чувствовал себя балластом. Даже в пустынных волжских землях, где колонна ехала мимо спрятавшихся за самодельными укреплениями и ощетинившимися разнокалиберными стволами деревень, похожих на испуганных ёжиков, он не ощущал себя настолько ненужным. Там хоть ехал в авангарде, числился штатным штурманом...
   А сейчас... Если какие события по пути и происходили, то все доставались на долю передовой группы. А КШМ на базе "шишиги", куда посадили новосибирца, шел в середине, между двумя БТРами.
   Рюмшин остался в Душанбе, пробурчав: "Не царское это дело, башибузуков по горам гонять! И тебе, Андрей, там делать нечего, сами справятся". Но Пилькевич не смог усидеть на месте. Слишком много старых друзей обнаружилось в этих самых горах, чтобы дожидаться их в духоте кабинета. Вот и ехал теперь старый спасатель в той же КШМ-ке...
   Расчет Юринова на некоторые послабления после вчерашней демонстрации возможностей не оправдался. Зря только на ринг полез.... Комдив, скрепя сердцем, участвовать в операции разрешил. Но с ограничениями: находиться исключительно в командирской машине или рядом с ней. И не отходить от начштаба дальше трех метров. Кроме них, в кабине командно-штабной были только водитель и Галка, оказавшаяся секретаршей (ага, видели мы таких секретарш с незадокументированными функциями!) полковника.
   Колонна неторопливо карабкалась по серпантинам. Пейзажи не радовали. Однообразные до скуки склоны и нескончаемый дождь. Некое разнообразие внесла площадка перед туннелем, но и там к моменту подъезда штабной машины всё уже практически закончилось. Юринов увидел только несколько десятков человек в знакомой альпинистской одежде. Альпинисты спешно и ловко грузились в сразу же уезжающие куда-то грузовики.
   Туннель особо не впечатлил. Даже знание, что вокруг многие тонны камня и непредставимое количество взрывчатки, готовое обрушить этот камень на головы проезжающим, проходило мимо сознания. Самый обычный тоннель. В любом крупном городе таких не один десяток. Короче, конечно, но зато полотно получше - нормальный асфальт, не разбитый погодой и миллионами колес.
   Выскочившая из тесноты каменной кишки дорога пробегала через какие-то кишлаки, словно перепуганный заяц, кидала петли среди склонов, то выскакивая на берег большой бурной реки, то прячась в мешанину холмов и оврагов. Система в этом хаосе и лабиринте была, но задумываться и искать закономерности не хотелось. Даже привычка запоминать пройденный маршрут отказала. Душа рвалась вперед, к своим, на поиски Андрея, а тело поневоле оставалось в пропахшей бензином кабине "шишиги". Почему-то Борис был уверен: стоит только добраться до брата, и капитан тут же найдется. Олег... Он всё может! А уж вместе с папой... Юринов тряхнул головой, пытаясь отогнать навязчивые мысли.
   КШМка вырулила на небольшую площадь какого-то поселка и остановилась.
   Водитель остался на месте, а Галка с Борисом вслед за Пилькевичем выбрались из надоевшей машины. Ноги размять, да по сторонам послушать-посмотреть. Вокруг царили бардак и суета. Показалось, что все силы вторжения собрались здесь, и никто не знает, что делать дальше. Возле двухэтажного здания административного вида, ожесточенно споря, стояли Метанов, Махонько и высокий молодой парень в альпинистской куртке болотного цвета. Офицеры говорили одновременно, перебивая друг друга, и активно размахивали руками, а альпинист, в основном, слушал, лишь изредка вставляя короткие фразы. Тут же оказался и старый знакомый Дамир. Посредник хмурился и с кем-то ругался. Ради разнообразия - не на русском и по рации.
   - Товарищ полковник, - Махонько прервал спор, отмахнувшись от Метанова, - разрушен мост через Зеравшан. Мы отрезаны от Айни и всего, что ниже.
   - Взорвали? - побледнел бывший спасатель.
   - Никак нет! - продолжил капитан. - Вчера из ущелья Пасруда сошел мощнейший сель. Таких здесь никогда не было. От моста только воспоминания. Дорога на два кэмэ на круг наглухо завалена камнями и грязью. На расчистку завалов уйма времени уйдет. И еще мост восстанавливать надо! Так или иначе, сегодня мы дальше не пройдем!
   - На два кэмэ? - уточнил полковник. И устало потянул с головы промокшую кепку. - Да ну не траханный в голову...
   - Вот и я так сказал, - развел руками Махонько. - Только матом делу не поможешь.
   - Что в остальном?
   - Связь с альпинистами устанавливаем.
   - Устанавливаете или установили? - Пилькевич кивнул на Дамира.
   - В процессе, - ответил Метанов. - "Ребенки" хотят пройти перевалами от Искандеркуля.
   Борис смотрел на реку. Мда... Это не тот овражек в Диких Землях. К широченному потоку, безостановочно несущемуся со скоростью автомобиля, вскипающему пенными бурунами возле лежащих в русле камней, даже приближаться страшновато, не говоря уже о форсировании...
   Дамир закончил разговор и подошел к Пилькевичу:
   - Война закончена, товарищ полковник. Айни занят матчинцами. Амонатов перешел границу и скоро встретится с Шахсимджаном. Сель, разрушивший мост - результат взрыва искусственного озера ниже кишлака Маргузор. От армии Ахмадова, штурмовавшей ущелье, он не оставил никого. Скорее всего, сам баши тоже попал под раздачу. Остатки джигитов под руководством некоего Шабдолова отступают в Пасруд. Их добьют наши с матчинцами. А Амонатов блокирует формирования на Шахристане.
   - То есть, всё хорошо? Мы победили, просто проехав по туннелю?
   - Так точно, - усмехнулся посредник, - самая бескровная война в новейшей мировой истории. Блокпост у Ери сдался Саттаху без единого выстрела. Точнее, с одним выстрелом. Заместитель застрелил начальника, хотевшего повоевать. Лагерь даже не вошел в непосредственное соприкосновение с противником. Мины, потом сель. Незначительное сопротивление оказали только Шамсиджану, но и там потери невелики. У "ребенков" тоже все целы.
   - Ничего себе "бескровная"... - проворчал Метанов, - сколько у Ахмадова было личного состава?
   - Кто их считает, уважаемый? - с деланным акцентом ответил Дамир. - Их жизни - ничто. Наши - бесценны...
  
  Таджикистан, Фанские горы, перевал В. Казнок - озера Мутные
  
   - Шохрух, ты уверен, что это тот перевал? - устало спросил Мутарбек у десятника.
   - Клянусь, бек, - тот стукнул себя в грудь. - Пасруд ниже, потому не виден! Да и далеко он.
   - Ладно. Парвуз, что скажешь? Урус здесь был?
   Старый проводник скептически смотрел на заснеженные камни и обернулся к беку.
   - Нельзя хотеть слишком многого, Мутарбек. Все следы, если они тут вообще были, завалены снегом. Сегодня, после обеда здесь никто не проходил. А что было до, - Парвуз виновато развел руками, - ведомо только Аллаху.
   - Но он точно ничего не скажет! - в ярости ударил кулаком об ладонь командир. - А что снег целый, и так видно.
   - Бек! - громким шепотом окликнул один из бойцов, подзывая командира. - Вон там, у озер, на ровном месте. Там, кажется, человек.
   - Где? - Мутарбек присмотрелся туда, куда указывал джигит.
   - Вон там же!
   - У больших камней?
   - Нет, правее.
   - Парвуз, бинокль! - поторопил бек проводника.
   - Держи, - старик поспешно вытащил необходимое из потертого кожаного футляра.
   Мутарбек долго крутил колесико настройки. "Беркут" - хороший бинокль, еще советской работы.
   - Шайтан! Не разберешь отсюда, урус или нет, - Выругался Мутарбек, пытаясь разобраться в мешанине из камней и бликующего на солнце снега.
   - Кому еще там быть?!
   - Это же Пасруд! - глубокомысленно заметил Шохрух.
   - И что? В такую погоду даже кутрубы сидят дома, - вернул бинокль Мутарбек. - А пока они вылезут из своих нор, мы успеем захватить этого ишака, и вернуться назад.
   На лицах расстроенных таким приказом джигитов отлично читался страх. Идти в Проклятое ущелье не хотелось, но спорить с сыном баши - еще хуже.
   - Если пойдет вниз, не будем гнаться, - сказал Мутарбек, - глядя на нервничающих бойцов. - Десятком соваться в пасть волкам я не хочу. Но отец не поймет, если узнает, что мы видели уруса, но от ужаса обогнали собственную вонь. Парвуз, показывай дорогу!
   Проводник кивнул. Остальные потоптались и неохотно двинулись вслед за ним. Но прошло совсем немного времени, и радостно повизгивающие от восторга парни уже ехали на задницах с перевала вслед за проводником. Скоростной спуск заметно прибавил настроения. Всё-таки быструю езду любят не только русские. Дальнейшая дорога и вовсе оказалась легкой. Ветер уплотнил на леднике наст, а ниже сдул снег с гребней морен, по которым петляла тропа.
   - И где твои озера, Парвуз? - спросил Мутарбек, вытирая пот со лба.
   - Здесь, уже рядом, - По проводнику нельзя было сказать, что он устал.
   "Вот же дубленая шкура!" - мысленно восхитился бек.
   - Эй, смотрите! Командир! - заорал Шохрух, радостно тыча пальцем.
   - Бараны? Шайтан! - выругался Парвуз. - Мы видели не человека, а баранов!
   - Ну, так давайте, возьмем их в плен! Хоть поедим вечером нормально, - предложил десятник, поглаживая живот.
   - Хм... Годится! Фарид, Ибрагим, поймайте их! - приказал Мутарбек. И видит Аллах, за прошедший день это был лучший приказ сына баши!
   Мутарбек вместе с остальными наблюдал, как джигиты гоняются за баранами, когда откуда-то сверху раздался звонкий возмущенный голос:
   - Эй, уважаемые, у овечек хозяева имеются!
  
  Таджикистан, Фанские горы, перевал ВАА
  
   - Сизу. Пью цай. Стуцат...
   Митька рассказывал очередной старый анекдот, вычитанный в сборнике, найденном в обширной библиотеке Мирали. Как туда попала потрепанная книжка в мягком переплете, никто сказать не мог. Травник клялся, что в его собрании "этой гадости" не было. Виктор давал слово, что из Сарвады художественную литературу не забирали, только учебники. По утверждениям Руфины Григорьевны, и в Лагере "такого" быть не могло. Но сборник был. Правда, большой популярностью не пользовался, старшие особо не интересовались, а "ребенкам" он был просто скучен: мало того, что не нес практической информации, так еще и базировался на незнакомых реалиях. Да и художественная ценность...
   Митька наскоро пролистал рассыпающуюся на глазах книжку в первую зиму после Большого Писца, в возрасте еще весьма не великом, и, казалось, напрочь забыл. Но сейчас, на второй день тоскливого ожидания, анекдоты начали сами всплывать в памяти. Патрульные слушали с удовольствием. Хотя все и говорили на русском достаточно хорошо, и читать-писать умели совсем неплохо, но на развлекательную литературу иностранцев не хватало. Вот послушать, да еще на отсидке - совсем другое дело!
   - Сизу. Пью цай. Стуцат. Спрашиваю: "Кто там"...
   - Пургень, - неожиданно отозвался Хорхе, - принес снега для вашего мальчика.
   Патрульные расхохотались, такая концовка анекдота всем понравилась.
   - Ну, вы потише смейтесь, - выдавил Хорхе, когда сумел отдышаться, - а то пещера рухнет от ржачки! Кони боевые! Засыпет, придется новую копать! А оно нам таки не надо!
   За последние два дня, испанец начал говорить почти исключительно фразами из митькиных анекдотов.
   - Таки не надо даже даром, - согласился Франсуа. - Хотя Витас с Барсиком минут за двадцать выроют.
   - Почему это сразу Витас?! - возмутился литовец. - У тебя не хуже получается!
   - А у тебя быстрее! - подмигнул француз. - Кстати, Деми, почему в русских анекдотах все литовцы очень медленные? А Витас совсем не медленный. Он как понос. Быстрый и неожиданный. Или Витас неправильный литовец?
   - Кто "как понос"?! - попытался обидеться Витас, но, понимая, что это не более чем, двусмысленная похвала, присел обратно, сунул руки в карманы куртки, и продолжил. - Сам ты неправильный! Анекдоты про эстонцев! Просто ты до сих пор нас не различаешь, тормоз гальский!
   - Как я могу вас различать, если в Лагере нет ни одного эстонца? - недоумение Франсуа было столь искренним, что даже хотелось ему поверить. - Раз они живут рядом с вами, должны быть похожи на вас. А вы на них! Густас, тот и язык эстонский знает!
   - С какой радости мы на них похожи? Они к финнам ближе! А мы - балтийцы. А Густас просто жил в Эстонии. Кто у вас Эльзас постоянно отбирал? А ты на боша совсем не похож! И вообще таджикский выучил. Так что, теперь французы на таджиков похожи?
   Теперь уже Франсуа изобразил неподдельное возмущение.
   - Внуки будут похожи, - Хорхе на всякий случай оборвал перепалку. - Его Николя относится к таджичкам с большой симпатией.
   - Мой сын ко всем женщинам относится с большой симпатией! Он настоящий француз! - мигом оттаял Франсуа.
   - Ага! - глубокомысленно изрек Митька. - Надо полагать, что все псы в Лагере - исключительно французской породы. К самкам относятся с огромной симпатией...
   Новый взрыв хохота потряс укрытие.
   - Хорхе, что там со связью?
   - Помехи одни. Проклятый пургень экранирует. Бывает.
   - Что-то он слишком долго бывает. Вторые сутки сидим.
   - Тоже бывает. У тебя есть идеи?
   - Не-а. Какие идеи?
   - Тогда давай дальше про чай.
   - А, ну да. Сизу, пью цай. Стуцат...
  
  Таджикистан, Фанские горы, Мутные озера
  Санька
  
   Чего гостюшка так напрягся, когда тренировку увидел? Не знает этих приемов? Да счас! Военный, немолодой, но такой здоровый, и прямо-таки не знает?! Он еще, небось, и научить может. Попросить, что ли, пусть покажет чего? А сбежал быстро. Нет, не в этом дело.
   Что же ему не понравилось? Ой, блин, точно! Я без одежды тренировалась! Старшие тоже шарахаются, когда мы так ходим. Особенно те, кто из таджей. Да и остальные косятся. Получается, он из-за этого сбежал? Ути-пути, какие мы стеснительные! От этого надо избавляться, товарищ военный! Может, помочь? Попросить показать приемы, а выйти в обычной форме? То есть, безо всякой формы. Не надо, наверное, а то его еще удар хватит!
   Отдать, что ли, патроны? Нормальный вроде человек. Нет, пусть папа решит. Или дед. А то сегодня нормальный, завтра ненормальный. Меня, вон, шарахается.
   Коно, пёсик, чего нервничаешь? Сейчас всё упакуем, и домой, в Лагерь. А то тут бяшам совсем кушать нечего. Потерпи немножко, я уже вьюки привязываю. Андрей пока доест. Он у нас болен, его нужно мясом кормить.
   Или ты учуял что? Учуял. Умница! Пойдем, посмотрим. Что-то много гостей в последнее время..
   Как думаешь, зверик, это и есть те ахмадовские? Вот и я не уверена. Спрячься пока в моренках, а я с камушка погляжу, вон с того, здоровенного. А там посмотрим. Только под автоматы не лезь, а то урод какой стрельнет и как зовут не спросит.
   Эй, милые, а вас не слишком много для одной слабой девушки? Десяток целый. И снова десяток, и снова шаков. Сегодня - двуногих. Класть надо, но как-то сразу стрелять не тянет. Светиться не хочется. Пропустить, что ли? А потом потихонечку, по одному...
   Ах, овцы тупомордые! Какого хрена вас сюда занесло?! Снег же один вокруг! И что теперь делать? Коно попросить овец отогнать? Как бы не обидели собачку, уроды. Всё, уже поздно! Овец заметили. И сразу ловить, вот уроды! Ваши они, что ли?! А раз чужие, так не трогай! Там, между прочим, ни одного барана! Вот невезуха, овец-то выручать надо.
   Придется в открытую. Сами виноваты, не люблю, когда всякие по моим горам с автоматами шляются.
   Ну-ка, высунемся с верхушки.
   - Эй, уважаемые, у овечек хозяева имеются!
   Ага, заоглядывались. Чего пугаетесь? Интересно вам, кто с неба говорит? Ну так полюбуйтесь, вот она я! А овечек не трожьте...
   - А ты кто? - можно подумать, тебе не всё равно. А даже если и нет...
   - Местная я. Скот пасу.
   - Дэвушка, продай барашка!
   Нет, ну ты гляди, заговаривают зубы, а сами обкладывают. Ладно, раз вам так нравится - поиграем. Главное - на расстояние выстрела подойдите. Чтобы болт наверняка брал.
   - Пять рожков!
   - Чито?
   Что, рус не понимаешь? Э нет, на тадже пока говорить не буду. Вдруг ты не такой тупой, как кажешься?
   - Пять магазинов от автомата. И один баран ваш.
   - Нэ дорого, а?!
   - Нормально. Здесь такие цены.
   Нет, ребята, совсем вы глупые! Решили, что я таджа не знаю? Значит, шак ты двуногий, поиграть хочешь? Чешется у тебя? Хорошо, поиграем. Всё одно - возврата вам нет. А тебе я сейчас всё почешу, не сомневайся! Только сначала уберу вон того зоркоглазого старого урода, что автомат в лапках тискает! Дедушку надо первым валить. Из уважения к старости, и потому, что в этой стае он самый опасный. Пора, пожалуй. Моя игрушка, конечно, не пулемет, но с двадцати метров... Щелк! Стрельни теперь, уродец! Толку от автомата в руках, когда болт в глазнице! Не терять времени, передернуть рычаг. Щелк! Вот и почесала. И чего воешь, сам же просил. Странный ты...
   Ой, пора сматываться, за оружие хвататься начинают...
   Нет, под камнем и не останусь, наше превосходительство по-другому учил. Через микроморенку, еще одну, эту выемку не видно, по ней вбок. Что там? Ой, мальчики, я вам умиляюсь! Вы в меня попали много-много разиков, и я теперь лежу за камнем и жду не дождусь, когда придете и добьете! Что это вы делаете? А-а, в клещи берете! Вдвоем. С двух сторон. Нет, ну что за недоумки?! Встретились? Молодцы! А ваши дружки вас не видят. А потому - щелк! А ты что вылупился? На и тебе, мне не жалко. Щелк! Не знаю насчет бронежилетов, но телогрейку с десяти метров болт прошибает навылет. "Комки" и халаты - тем более.
   Теперь надо сменить позицию. И магазин заодно, один болт - считай, безоружная. Передергиваю рычаг, меняю магазин. Шесть выстрелов имею. Перебираюсь на пару грядок назад, слегка в сторону. Чем это вы занялись, милые? Что за совет в камнях? Не надо вам думать! Вам меня ловить надо! Поближе подобраться? Стремно немного, но очень соблазнительно. Прикидываю маршрут и реализую. Двадцать метров. Хорошо. Щелк. И уход! Надо же, кто-то глазастый не в меру, пули крошат грядку, из-за которой я стреляла. Но это было давно и неправда! А правда в том, что шаки рассредоточились и лупят в белый свет, как в копейку. Поливают морену пулями. Глупые, морене всё равно, она каменная. Крошка полетит, и все. А вот вам сейчас будет не всё равно! Я сейчас почти на фланге. А хочу быть за спиной!
   Коно, песик, ты что делаешь?! Хвост опусти, он же торчит, даже я вижу. А они, кстати, нет! Слепые кеклики! На позиции дальнего от меня стрелка раздается еле слышный хрип. И чего вы не реагируете? Еще и глухие? Ваши проблемы. Вас уже четверо, хотя вы и думаете иначе! А я со спины! Что ж вы такие пугливые? И как к вам подобраться? С дальнобойностью у меня проблемы... Ладно, попробую... Вот шайтан! Заметили! Всё-всё, ребята, я уже прячусь и не отсвечиваю, убьете же!
   Полный абзац! Прижали, не высунуться! Заигралась я! Место неудобное! Сейчас начнут парами перебегать, и мне писец! Не Большой Писец, а маленький, личный! Как выкрутиться? Подбегут вплотную, задняя двойка прекратит стрелять, одного болтом, второго дрыном? Стремно... Чего ж я автомат у тех двоих за камнем не взяла...
  
  Таджикистан, пос. Сарвада
  
   - А мост зачем снесли? - спросил Пилькевич.
   - Не рассчитали силу селя. Ее в принципе невозможно точно рассчитать, а еще из-за пургеня вода в Ривьере поднялась очень сильно, - пожал плечами Дамир.
   - Из-за чего? - переспросил полковник.
   - Пургень. Мы эту погоду так называем. Наверху бывает очень плохо.
   - Ладно. Грузите саперов и к дороге. Пусть срочно порядок наводят.
   - А Андрей? - улучив удобный момент, спросил Боря.
   - Пока никакой информации, - ответил Дамир, - думаю, ушел в горы. Если пережил пургень - найдем.
   Борис вздохнул. Тоскливо. И делать нечего. Остается только ждать.
   - Товарищ полковник! - козырнул Пилькевичу подбежавший солдат. - Разрешите обратиться!
   - Давай! - кинул в ответ ладонь к кепке полковник.
   - Там Вас какой-то дед требует!
   - Какой еще дед? - напрягся Пилькевич.
   В окружающем хаосе только дедов не хватало для полного счастья!
   - Местный. На ишаке приехал. Говорит - веди к самому старшему. Только лучше к нему кого-нибудь послать из товарищей офицеров. Он совсем плохо ходит. А с ишака слез, сейчас на камне сидит. Ругается...
   - А на... - Махонько покосился на Галку, - ...три буквы послать не догадались?
   - Пытались, товарищ капитан! - радостно подтвердил солдат. Судя по лицу - из таджиков. - У Сергунина теперь фингал на полморды! И нос в сторону, как у гуля какого.
   - На хрен гулей. Мы материалисты, - отрезал Махонько. - Э, погоди, ты же сказал, старик и не ходит почти!
   - Так точно! Почти не ходит. Так он и не ногой стукнул. Рукой, - кивнул солдат. - Дед тоже материалист. А нос Сергу ремонтировать надо.
   - Что? - удивился Пилькевич. - Алексей Петрович, что у тебя с подготовкой личного состава?
   - Нормально всё, - недовольно буркнул Метанов, - Сергунин всегда веселуху найдет. Если не на заднюю свою часть, то на верхнюю.
   - Я считаю, - вмешался Дамир, - старика надо выслушать. Если это тот, о ком я думаю...
   - Ну тогда пошли, посмотрим на аксакала, нашедшегося на больное место ефрейтора, - решил Пилькевич.
   Далеко идти не пришлось. Гость уже пересел с камня на раскладной стул, принесенный кем-то из бойцов, и что-то неторопливо объяснял здоровенному ефрейтору со свежим синяком вокруг глаза. При приближении офицеров старик со второй попытки встал, с трудом выпрямился и, приложив руку к тюбетейке, по-уставному доложил, обращаясь к Пилькевичу:
   - Товарищ полковник! Сержант Абазаров, 394-я стрелковая дивизия. 810 стрелковый полк. 455-я отдельная разведрота. В отставке.
   - Марухский перевал? - уточнил Пилькевич, неплохо разбирающийся в истории.
   - Так точно, товарищ полковник! Потом - Третий Украинский! - снова взмыла к расшитой тюбетейке сухая ладонь.
   Пилькевич молча козырнул в ответ.
   Старик медленно опустился обратно на стул и продолжил в окружившей тишине:
   - Ахмадов умнее, чем о нем думали люди в горах. Баши ушел не в Пасруд, а на озеро Искандера. А потом в горы. И не охотиться на русского капитана, хотя тот тоже пошел туда. Бодхани хочет зайти в Пасруд с тыла.
   - Откуда сведения, домулло? - спросил Дамир.
   - Ты считаешь, "язык", только вы умеете складывать маленькие числа? Старый Шамси еще не забыл, чему учил майор Савченко! Тимур Ахмадов покинул землю семнадцатого. Убийце некуда было деться из ущелья. Но его не поймали. Потому что парень не дурак - ушел в горы. И машину не нашли. Либо сбросил в озеро, либо нашел где спрятать. Точнее, у кого. И то, и другое есть только в Искандеркуле.
   Я попросил правнука поохотиться в районе озера. Мальчик не видел русского. Зато поговорил со старым Искандером. Капитан Андрей, - Абазаров многозначительно посмотрел на Бориса, - оставил ему машину и вещи. И вечером того же дня ушел в Казнок. Внук Искандера показал капитану Андрею начало ущелья. Девятнадцатого утром туда же ушел младший сын Ахмадова. И с ним девять человек. Внук видел их и слышал разговоры. Они думали, что охотятся на русского. Но тогда должны были пойти на Каракуль. Поэтому Искандер отправил Андрея в Казнок. Да и глупо пытаться догнать того, кто обгоняет на полтора дня. А вчера там же прошел сам баши. И очень много джигитов. Мальчик не сумел сосчитать всех, - теперь старик глянул на Дамира. - Я не знаю, "язык", как вы заставили Бодхани забыть обо всем и броситься в горы. Но вы ошиблись: в Пасруд он отправил только прикрытие. Думаю, Ахмадов решил зайти в тыл, через перевал Казнок. Ему нужен не капитан, а Ирбис. - старик немного подумал и закончил. - Хотя он не догадывается, что Ирбис там. Леопардом гор Бодхани считает меня.
   Некоторое время все молчали, вдумываясь в услышанные слова. Наконец Дамир сделал шаг вперед и низко поклонился аксакалу.
   - Домулло, прими глубочайшую благодарность от дураков, возомнивших себя великими мудрецами...
   - Потом расшаркиваться будешь! - оборвал старик. - Время уходит, а вы и так отстали. Мой правнук покажет дорогу. Но враг обгоняет на сутки. В наше время мы сумели бы догнать... - горько вздохнул старик.
   - Но сейчас и трава не зеленая, и вода не мокрая! - зло оскалился Махонько. - Посмотрим. Не догоним, так согреемся.
   - Чуть меньше суток. Думаешь, есть шансы? - возразил Пелькевич, - Хотя, с другой стороны, погода его задержала.
   - Всё равно, - упрямо закусил губу капитан. - Попробуем. Если что, альпинисты подержат. Предупредим.
   - Оставляй здесь минимум, - принял окончательно решение полковник. - Остальным - боевая тревога!
   - Мы идем с вами, - произнес Дамир, уже успевший выдать в рацию порцию привычной абракадабры, - "ребенки" их догонят. До перевала.
   - Маловато у тебя "ребенков", - прикинул Махонько. - Но там разберемся. Сергунин! Размести домулло! И если хоть что-то сделаешь не так - второй глаз выбью!
   - Так у меня и первый не выбит, товарищ капитан! Товарищ сержант его только подбили!
   - А я выбью! Оба! Понял?! - прикрикнул на здоровенного ефрейтора капитан.
   И уже у машины, повернулся к Пелькевичу, и, оглянувшись на всякий случай, грустно сказал:
   - Увольнять меня надо, полковник. И тебя увольнять. А ставить этого деда! Всех просчитал. И нас, и альпинистов, и басмачей... Старая школа, блин. Аж завидно...
  
  Таджикистан, Фанские горы, Мутные озера
  Андрей Урусов
  
   Выстрелы разрывают убаюкивающую тишину горного вечера. Хватаю автомат, рвусь к выходу из коша, чуть не кувыркнувшись на пороге. Курво-мать! Патроны-то Санька попрятала, дура мелкая!
   Что делать? С голой пяткой против АКМа? Додумываю уже на бегу, убьют ребенка - за меня примутся. Не исключено, что стреляли по собаку. Малолетку будут брать живьем.
   Куда? Ага, вот то, что надо. Взлетаю на здоровый булыжник и сверху обозреваю картину. Саньки не видно. Уже хорошо. Коно тоже нет. В наличии восемь ахмадовских орлов. Увлеченно расстреливают верхушку здоровенного булдыгана. Там никого. Интересно... Еще двое лежат, причем один живой, но очень злой и чем-то недовольный, вон, как орет. Наверное, где-нибудь торчит стрела.
   Стрельба смолкает. Двое начинают обходить камень. Какой раздолбай вас учил, сукины дети! Встретились. За камушком, естественно, никого нет. Удивление видно даже из поз. Стоят растерянно, глазами лупают.
   Пауза продолжается недолго, оба валятся на снег. Почти одновременно. Малая из арбалета шарашит. Млять, скорострельность как у пулемета!
   Неважно. После смерти остались два бесхозных автомата. И лежат клиенты хорошо - от остальных гранитным боком булыжника закрыты. Крадусь к ним. Плохо, что спасительницу мою все не видно. Или хорошо: джигиты, тем более, не заметят. Пробираться приходится быстро. Рискую, блин, рискую! Но обошлось, бандюки обозревают ближние окрестности. Санька сегодня звезда эстрады, всё внимание ей.
   Готово. Я на месте. Один шевелятся. Нож бесшумно выходит из ножен. У подранка в страхе округляются глаза. Поздно батенька. Звиздец пришел. Который не лечится. Рукоять перехватить под финский хват, и в висок. Тонкая височная кость под закаленным клинком лопается словно картонная. Хороший способ. Кровь не брызгает. И эффект моментальный.
   Теперь автомат. Фу, блин. На хер такую рухлядь. Магазин нужен! Выщелкивается легко, хоть это радует. Вбить в приемник, передернуть затвор. Второй в карман. Хорош, хомячить будем потом, в спокойных условиях. Выглядываю из-за камня. Здрассти! Басмачей четверо осталось. Сильна девочка! Действительно, умеет обращаться с "шаками". Вот только попалась она, позиция совсем хреновая. И не сменить, подстрелят. Выручать надо девку.
   Двойка бросается в атаку. Делает это достаточно бестолково, в лучших местных традициях. Привычная стрелковая мантра "Двадцать два, двадцать два". Калаш выплевывает короткую очередь. Двое, оставшиеся на месте, тыкаются бородатыми мордами в камни.
   Легкая тень метнулась в камни. Умница девочка, выскочила из ловушки. Один из тех, кто порывался атаковать, уже лежит. Щелчка арбалета я опять не расслышал. Вскидываю автомат, чтобы снять последнего, но на спину басмача обрушивается черная мохнатая туша. Вот же зверюга, грамотно время выбрал.
   Неожиданная тишина легонько бьет по ушам.
   - Андрей, это ты?
   - Ну. Морду сховай, дохляки дмухают ще, - непонятно с какого перепугу, из меня прет лексика времен командировок Киевского Отряда на западную границу, но умница девочка все понимает.
   - Коно предупредит.
   - Раненые тоже стреляют. Надо добить. А того, что воет - допросить.
   - Согласна. Коно! Держать.
   Пес и так держит. Радостно улыбаясь в рожу клиенту. Не удивлюсь, если таджик обоссался. Не уверен, что сам бы не опозорился, если вот такое страшилище на лицо слюну роняло, и клыками посверкивало.
   Обхожу клиентов. Девчонка страхует, но обходится без осложнений. Двоих сработал песик. Им контроль не нужен. Так же, как тому, с болтом в глазнице, и двоим моим. Но делаю, порядок есть порядок. Остальные еще живы. Были. И каковы итоги схватки, товарищ капитан? Положительные итоги. Девять трупов и пленный против пары синяков. Я так воевать согласен.
   А девочка - молодец. Первый бой у нее, но отработала на десять с двумя плюсами. И отходняка нету совершенно. Должна в истерике биться. А ей пофигу. Ни руки не дрожат, ни голос. Интересные альпинистики водятся в этом ущелье, очень интересные. А особенно альпинисточки... Собственно, что ты хотел? Если маленько подумать, то кого внизу злыми духами кличут? Правильно. Именно этих. И вполне заслуженно.
   - Готово, красавица. Пошли, побеседуем с гостем!
   - Как ты меня назвал?!
   Ба! Да она смущается!.. Шестерых стрелами истыкать - это нормально. Голышом в снегу кувыркаться - обычное дело. А от слова "красавица" сразу румянец пошел... Ладно, делаем вид, что под загаром не разглядели. Только переглядываемся с Коно и прячем улыбки поглубже. Ты меня понимаешь, мохнатый...
  
  Таджикистан, Айни
  
   Головные БТРы вылетели на площадь. Резко остановились, чуть не сбросив со своих загривков сидящих сверху солдат.
   Противоположный выход оказался перегорожен игрушечной баррикадой. Иначе и не назвать то "произведение искуства", на скорую руку сооруженное из всякого хлама. Смести данное укрепление не намного сложнее, чем шлагбаум. Вот только всюду мелькающие фигуры с РПГ отбивали охоту к необдуманным поступкам.
   Десантники посыпались с брони и залегли. Из остановившихся поодаль грузовиков основной колонны спешно выпрыгивали бойцы основных частей. Третий БТР начал потихоньку отходить задом, одновременно смещаясь вбок, увеличивая себе сектор обзора.
   - Эй! Не дергайтесь, - заорали с баррикады, явно через рупор. - Шарахнем!
   - Это еще кто кому шарахнет! - Джамилю, с его "оперным" басом мегафон был не нужен. - Ваш баши скоро сдохнет! С ним хочется к гуриям пробежаться? Сдавайтесь, никого не тронем!
   - Да идите вы нахер с вашим Ахмадовым вместе! - последовал ответ, - Мы его на херу вертели! И вас прокрутим, ишачьи сыновья!
   - Смелые, да?! - Джамиль почувствовал некую странность, но не понял, какую именно. - Что, анархия - мать порядка?
   - Точно! - тем же тоном ответил рупор. - И Сержант - пророк ее!
   - Джам, - ткнул голосистого подчиненного кулаком в бок командир отделения. - Это не ахмадовские, точно говорю. Спроси!
   - Эй, - послушно заорал Джамиль, - а вы кто вообще? Может, мы с вами союзники?
   - Афганский волк тебе союзник! Мы - ополчение свободной Матчи! Выловим вашего однорукого ублюдка - на ближайшей арче вздернем!
   - Кери хар! Да вздергивайте, сколько влезет! Мы его в Зеравшане искупать собирались, зашитым в мешок, но если попросите...
   - Счас как попросим! Залпом!
   - Джам!!! - прошипел отделенный, - скажи им, что мы не они... Не ахмадовские... Что из Пенджикента скажи!
   - А я что, не сказал? - негромко удивился Джамиль и заорал во всю глотку. - Слышь, уважаемые, из Пенджикента мы! Из ПЕНДЖИКЕНТА!!!
   Матчинец помолчал немного, а когда заговорил, удивление слышалось даже через рупор:
   - Правда, что ли?
   - Нет, баран бестолковый, сказки тебе рассказывают, как дочка визиря персидскому шаху! - тут уже сержант не выдержал и заорал сам. Выходило хуже, чем у Джамиля, но достаточно громко. - Короче, мы вдвоем идем поговорить. И только попробуйте выстрелить! Из Джанахама достану!!!
  
  Таджикистан, Фанские горы, Лагерь
  Виктор Юринов
  
   Что делать?! Извечный вопрос русской интеллигенции. Интересно, можно меня отнести к интеллигентам? Что-то я не о том думаю... Думать надо о другом, совсем о другом.
   Сначала анализ ситуации. Бодхани нас переиграл. Не ожидали, что баши решится сунуться на перевалы. Приди пургень немного позже, когда он залез бы выше трех тысяч - и все. Ни баши, ни джигитов. И у нас проблем не было бы.
   Но Ахмадов рискнул. Вышел двадцатого. Успел...
   За день ущелье ему не пройти. Армия баши - не ходоки, да и с дисциплиной у них - швах. А толпа ходит медленно. Скорее всего, сегодня доберется до развилки, а на перевал полезет завтрашним утром.
   Если не дурак, с вечера возьмет под контроль каньон. А если дурак? Нет, недооценивать врага не стоит. И так прозевали, посчитав недалеким.
   Так, Витя, думай, тебе голова дана не только как подставка для известной всему Лагерю панамы. Что ты бы сделал на его месте? Разведку выслал бы в любом случае. Заранее. До перевала. Вот за этим-то его сынок и вышел раньше, а вовсе не охотиться на русского капитана. Тот, скорее всего, ушел в Арчимайдан. Значит, Мутарбек должен быть на перевале. С ним всего десяток. Скорее всего, спуститься вниз не решатся, смысла в этом ни малейшего, а страху мы нагнали немалого. Но главное, все-таки - нет смысла...
   Значит, разведка на перевале, армия на повороте. Насколько плотно надо контролировать каньон? Если ночью нападут на разведгруппу - без шума не обойтись. На шум можно спокойно подтянуть подкрепления. Успеет? Должен. Значит, что? Выставит наверху каньона пару секретов человека по три. Хватит на охрану. Столько же внизу. И лагерь расположит вплотную к каньону. Собственно, там народу столько, что бивак сам собой займет все условно ровные площадки.
   Вот тут, минуточку! Хоть и считается, что начало подъема - каньон, но ведь склон ниже начинается. Ни шатры, ни палатки вплотную не поставишь. В принципе, это и необязательно.
   А рано с утра - вперед. Насколько быстро?
   Перебросить пару десятков к разведчикам. Даже проще: тех шестерых, кто уже выше каньона. Притормозить штурм снизу шестнадцать человек смогут. Сильно притормозить. Местность там превосходящая, да еще куча нюансов, так любимых нашим майором. Потом основные силы подтянуть. А уж с перевала и атаковать можно.
   Вроде логических дырок на первый взгляд нет.
   Что мы можем этому противопоставить?
   Лучший вариант - отбить перевал. В лоб не получится, взлет как на ладони. Зато можно пройти с ВАА по гребню, через Гратулету и ФиС. Для джигитов там непроходимые скалы, а реально не сложнее 2А. Оттуда пойдет одна группа.
   А вторая выходит на Западный Казнок напрямую с Мутных и перерезает тропу. Нет, не выйдет - Западный с Восточного простреливается на раз. А вот если перед самым перевалом уйти левее, и через вершину? Должно получиться. Тоже "двоечка". Атака на Восточный с двух сторон с одновременным захватом Западного? Оттуда подержим некоторое время. Если хватит сил - удержим. Дивизия с ребенками перекроют Бодхани пути отступления вниз. Два-три дня, и все войско можно голыми руками брать. Снег сходит на глазах, а вряд ли у ахмадовцев в наличии большие запасы воды. Не любят себя утруждать.
   Вот только надо эти дни продержаться. И обязательно захватить перевал. Только какими силами? В Лагере есть я, Давид и Эдик. И женщины с детьми.
   Четырнадцатилеток взять? Нет уж! Хватит того, что на Анзоб пустили тех, кому шестнадцать! Отцы должны воевать за детей, а не наоборот! Сильные, подготовленные, супермены... Плевать! Они - дети!
   Олег гонит с рудника, от рации. С сыном двадцать человек. Майору снимать некого, там тоже джигиты давят. Когда снизу подойдут матчинцы, будет полегче. Пашка уже бежит, но ему далеко. Хорхе пропал куда-то... Выходит, Олег придет первым. Но на Мутных сын будет только к ночи.
   Ночью что можно сделать? А то же самое. Именно ночью и надо делать. Олег рванет через пупырь между Казноками, а Пашка как раз успеет через Гратулету. Могут даже попробовать верх каньона очистить. Пары толковых ребят хватит. Найдутся у Олега такие.
   Но это - если Бодхани не придумал что-то еще. А если баши окажется быстрее? И выведет на перевал полусотню бойцов? Или вообще успеет спуститься сегодня? Не смертельно. "Ребенки" проведут Дивизию через ВАА и ударят в тыл. Нет, скорее вояк поведет Дамир. А дети убегут вперед. И будут на день раньше.
   Не суть, нужно где-то остановить Бодхани... Где? Долина широкая, везде можно обойти. Точно! На Верхнем Алаудинском озере. Правый берег заминировать, на всякий случай, а левый удержать реально. Тоже, кстати, заминировать. Да еще сверху снайперов посадить. Но это уже совсем близко к Лагерю...
   Тогда так:
   - Эдик! Всех гражданских вывезти на рудник. Женщин, детей. Всех, кто не нужен в бою. Весь транспорт - только на это.
   - Принял, - кивает Хенциани.
   - Из ущелья всех отозвать. Кто там есть, Акрам?
   - Почти никого. Только Бешеная с отарой, - докладывает бывший лагерный завхоз.
   Санечка? Внучка! Господи, я же ее сам туда загнал, чтобы не сбежала на Анзоб с десантом. Рано ей еще. Мало ли с кем внучка тренировалась! Убрал из зоны боевых действий, называется... Бросил одну против армии джигитов. Даже не предупредить никак. На пастухов раций не хватает. И оружия тоже. С легким противособачьим арбалетом и ножом...
   - Витя, Санька сама вернется. Пургень траву закрыл, наверняка уже вниз гонит. До Пиалы придет, а там встретим, - тормошит меня Давид, сразу сообразив, что за мысли крутятся в голове...
   Верно. Но неспокойно все равно. Старею, наверное...
   - Давид, Алик, прикиньте схему обороны верхнего озера. Теми силами, что здесь и сейчас. Акрам, склад бросай, Надя разберется. Сам помоги с эвакуацией. Женя! Питомник тоже эвакуировать. Оставь только тех собак, которые могут воевать, - Огневолк кивает, и с удивительной для своего телосложения скоростью убегает. Видели бегущего медведя? Аверин страшнее. Остальные разбегаются вслед за нашим кинологом.
   А из головы не идет Санечка.
   Трава ушла под снег. Внучке не остается ничего другого, как идти вниз. Если только... Если не случилось что-то непредвиденное. Если джигиты еще не перешли перевал. Если не догонят медленно идущую отару. Если... Да безо всяких джигитов, мало ли причин может найтись у девчонки, чтобы лишний час-другой погулять вне родительского присмотра... Ненавижу "если", когда их слишком много.
   Ленга послать? Не найдет. Песики умны, но всё же это только собаки. Вниз, в Лагерь - без проблем. А на Мутные... Как объяснить псу, даже очень умному, куда именно бежать? Кого-нибудь из наших младших? Нельзя рисковать одним ребенком ради другого.
   Ничего не придумаешь, придется ждать Олега. И отправить с ним Ленга. На всякий случай. Ты ведь найдешь внучку, песик? Тебя надо только до Мутных довести, а дальше справишься сам...
  
  Таджикистан, Фанские горы, Мутные озера
  Санька
  
   Вовремя ты вмешался, гость мой дорогой! Как-то уж совсем неуютно становилось... Один должок можешь смело списывать, не зря я за тобой таскалась хрен знает куда в самый разгар пургеня! Пленника послушать? Почему нет? Только допрашивай сам. Я девушка молодая, слабая и нежная. К тому же красавица, сам сказал. Меня этот шак всерьез не воспримет. И придется опять чесать ему разные места и всякие нехорошие вещи делать! А это совершенно неприемлемо! Так что давай, милый, вперед и с песнями по праву мужчины и старшего товарища. Тем более что ты не возражаешь. А я посмотрю и поучусь.
   Э, мы так не договаривались! Что за инсинуации? Нашел, кем пугать! Я же сказала: я девушка слабая и нежная! Фи, как грубо! Хотя интересный вариант, надо запомнить. Да! Шаков его я положила. А не хрена было обо мне вещи нехорошие думать! И говорить всякие гнусности! Понимает дама на тадже! Хорошо понимает! И на узбе тоже, если что! Вот такая я образованная и непредсказуемая! Шаков? Почему не ем? С удовольствием! А этого с потрохами сожру! Паскуда такая, весь болт переломал! Я ему, как приличному человеку, почесала, где просил, а он? Даже наконечник умудрился погнуть! И так у двух болтов трубки треснули, до Лагеря не починишь, так этот просто восстановлению не подлежит!
   Спички нужны? Нету! Кресало годится? У меня промышленное, примусовское, не из двух камней! Нет? А лучинка подойдет? Подошла... Интересный способ... То есть, говоришь, главное не брезговать, и суметь ухватить, когда от страха прятаться будет?... Думаешь, раньше расколется, чем поджарит? Все кололись? Верю. Теперь верю... Ну, зачем так орать? Все, потушили, слушаем, запоминаем. А потом что? В смысле, когда замолчит? Отрезать то, что чесалось? Почему не надо? Уже отрезал? Ах, уже разговаривает... Так это же временно! Вот, теперь не разговаривает! Интересные у тебя методы, капитан Андрей...
  
  Таджикистан, Фанские горы, ущелье Казнок
  
   И снова бег. Выжимаем из себя силы, оставшиеся после броска к Анзобу и ночного боя. И те, что прибавила еда и шестичасовой сон в кузове едущих грузовиков. Останавливаемся только для подкормки псов. Нельзя терять ни минуты. Не заморачиваемся даже наблюдением, о любых неожиданностях предупредят собаки. Вперед, мы можем успеть. Мы должны успеть...
   Нас мало, слишком мало, чтобы просто смести врага лобовым ударом. Но мы можем догнать и ударить в тыл. Связать боем, не дать уйти вперед, отвлечь на себя столько ахмадовцев, чтобы остальные не могли прорваться через заслоны старших. Никого не ждем, кто устал - отстает и догоняет потом, но отставших не будет. Мы должны успеть...
   Приданная нам рота из Дивизии пока держится, молодцы. Видно, что отобрали самых крепких, молодых и здоровых. Но у ребят уже срывается дыхание, на привалах валятся, как подкошенные и, пока мы кормим псов, лежат без движения. Встают и бегут дальше. Нашим темпом. На одних морально-волевых. Увы, морально-волевые не заменят многолетних тренировок. Наших тренировок, с раннего детства. Эти люди не росли выше трех тысяч, не бегали каждое утро на перевал для разминки, не ходили голодные восхождения. Они стараются, но природа берет своё. Все уже запалились, а пройдено лишь четверть пути. И то, что мы тащим весь их груз, не поможет. Армейцы подтянутся позже. А мы должны успеть...
   Крутим "вертушку", регулярно меняя ведущего. Бежать за чьей-то спиной легче. Когда первый устает, он замедляется, и вперед вырывается другой, по инерции держащий темп, пока с ним не происходит то же самое. Тогда его меняет третий. И так далее, до бесконечности, ибо первый становится последним, а потом предпоследним, чтобы через какое-то время стать вторым, и снова первым. Чтобы удерживать скорость. Мы должны успеть...
   У псов другой порядок. Тэнгу впереди и никому не собирается уступать лидерство. Он вожак, и этим всё сказано. А за ним тесным клином идут остальные, не отставая ни на шаг. У каждого своё место в собачьем строю и свои функции в Стае. Черные лохматые тела рвутся вперед, задавая скорость, помогая нам. Псы тоже нагружены. Мы очень редко делали это раньше, но сейчас нет выхода. И увесистые вьюки висят на мохнатых боках. Мы должны успеть...
   Арбалеты оставлены внизу. Там же всё лишнее, включая штормовки и обувь. Двух пургеней подряд не бывает, а по обычной погоде отлично бежится босиком. Обувь - лишний груз. Веса и так слишком много. Автоматы, трофейные и полученные у военных. Гранаты. Пулеметы. Запас патронов больший, чем лежит на складах всего Лагеря. И пища для собак. Нам-то не привыкать обходиться без еды, а лишний вес замедляет движение. Мы должны успеть...
   Тропа вьется между деревьев и камней, теряется на осыпях, карабкается на склоны и скатывается в лощины. Утоптанная земля сменяется водой ручьев на переправах, каменное крошево - пятнами свежего снега. Мы бежим, не тормозя и не останавливаясь. Солдат рядом уже нет, отстали. Заходящее солнце поблескивает на льду далеких вершин, сгущаются сумерки, темнота пытается скрыть тропу. Мы мчимся, не замедляя движения, перепрыгиваем через мелкие препятствия и снова бежим. Размеренно, монотонно и быстро. Максимально быстро. Мы должны успеть...
  
  Таджикистан, Фанские горы, Мутные озера
  Андрей Урусов
  
   Салам алейкум, дорогой! Ты случайно, не брат тому ублюдку, что я у чайханы пристрелил? Уж больно морды у вас похожи! - Вежливость - главное оружие вора. И оперативного сотрудника. Меня так учили. Зачем изобретать велосипед?
   - Грязный шакал! Арвой дадод барегам! - пленник на разговор не настроен. - Ничэго тэбэ нэ скажу! Керма фуч!
   - Несерьезно! Неужели ты так веришь в свою стойкость? - Хочешь сначала покричать-поугрожать? Типичный восточный человек. Ничего. Мы ведь тоже немножко люди восточные. Аж на целую осьмушку... И давить умеем. Так, что морды трескаются. И не только морды...
   - Отэц тэбэ яйца атрэжэт, грязный ишак!
   - Значит, сынок всё-таки! - довольно потираю руки и начинаю улыбаться. Специальным образом. Смотришь сквозь клиента, в район переносицы, и растягиваешь губы в пародии на улыбку. Главное, чтобы взгляд не расфокусировался. Даже Шмель в пьяном виде признавался, что на нервы действует. А если такой глыбе неуютно, то и этому будет не слаще... - И что делает такой уважаемый человек в этой дыре? У Бодхани-баши совсем кончились джигиты, и некому гоняться за одинокими русскими? Или я теперь враг номер один?
   - Да киси очат гом!!! - и замолкает, посверкивая гневными глазками. Наверное, чтобы я испугался. Щаз... - Шайтан!!! - снова орет пленный.
   - Ну что ты как дитё малое! - вздыхаю с искренним сожалением. - Еще не понял, куда попал? Твоих верных абреко-нукеров положила маленькая безоружная девочка. Ты думаешь, она с вами воевала? Она развлекалась! Для ребенка это игрушки. А когда сюда придет Бодхани - с ним будут взрослые воевать. И сам прикинь, долго ли твой папашка протянет, пока его тупую голову к херам не отрежут и на кол посреди майдана не воткнут?
   Молчит козлик, соображает что-то... А бисеринки пота по морде ползут одна за одной... Страх, дело такое, воду из организма гонит. Липкую, вонючую. Продолжаем сеанс, товарищ психолог? Момент истины, блин!
   - Так за каким хреном ты сюда приперся? Не хочешь говорить? Ладно. Я не буду тебя пытать. Нет, дорогой, всё гораздо хуже! Ты очень обидел ребенка. Хотел обмануть при торговле! А знаешь, как это наказывается порядочными людьми? Не знаешь, по глазам вижу. Ничего. Сейчас расскажу. Только предупреждаю - я не буду мешать девочке. Рассказать, что будет? Сначала она вырежет свою стрелу. Ну и что, что ты сам вытащил? Вставит на место и вырежет! Или в другое место вставит. В тоже самое - скучно. Потом позовет пёсика. Пёсик хороший, он тебя кушать не станет. Но он в горах уже три месяца, у него тут ни одной подружки. Ты же понимаешь, как тяжело мужчине без женщины. Сейчас ты ему вполне подойдешь. Собак не брезгливый. Потом...
   - Она это нэ сдэлает!
   - Сделает! А потом будет отрезать кусочки сына баши, жарить их и кушать у тебя же на глазах. У них так принято. В Пасруде любят кушать "шаков". Но первый отрезанный кусок ты съешь сам. Понимаешь, какой? Ты же мусульманин, насколько понимаю... Но можно попросить ее просто прикончить врага. Выбор за тобой.
   - Что ты хочэшь знать, шакал? - спрашивает, словно плюется.
   - Зачем ты здесь?..
   Выслушиваю всё, что рассказывает мне бандит. Расспрашиваю. Потом... Нет, ну грязное, конечно, дело, но надо же быть уверенным, что он не врет... Может, про что умолчал?
   Ничего страшного. Есть старый способ. Еще ребята генерала Свиньина баловались с "несунами"... Хлопаю по карманам. Спичек нету. Ничего, у Саньки находится пара лучинок. Достаю "Амур". Обидно, конечно, пачкать нож об этого, но что сделаешь... Тихий треск. Точно, мусульманин. Ну что, проверим, как "две спички" работают на несгибаемых воинах Джихада? Вах, хорошо работают... Пламя только слегка коснулось, а уже курским соловьем заливается. И обгадился почему-то. Ладно, я не брезгливый...
   Девочка смотрит без малейшего отвращения. Скорее, с любопытством. А когда Бодхани Ахмадов лишается очередного сына, молча приступает к сбору трофеев. Берет с трупов всё, вплоть до трусов и носок. Ну да, экономика у альпинистов предельно экономная, все по заветам Леонида Ильича.
   Пока разбираемся с барахлом, обсуждаем информацию, вырезанную из Мутарбека. Оказывается, я разозлил Ахмадова намного серьезней, чем ожидал! Настолько, что баши решил прочесать горы. И поднял на это гиблое дело чуть ли не всю свою банду.
   Главная проблема: Бодхани всё же понял, куда я пошел. Джип, правда, не обнаружил. Не удивительно, дедок явно хитрее, чем пытался казаться. Но какие-то следы остались. Так что завтра утром вся его туева хуча гвардии козлов полезет на Восточный Казнок. От того самого камня со стрелочкой.
   Если коротко, линять надо! И со страшной силой!
  
  Таджикистан, Фанские горы, ущелье Казнок
  
   Бодхани гнал армию не жалея ни бранных слов, ни подзатыльников. И всё равно получалось медленно. Мешало всё. Его бойцы ползли беременными черепахами. Нет, кое-кому приходилось ходить по горам. Были и просто сильные люди. Но в целом баши снова убедился, что работа с личным составом поставлена из рук вон плохо. Кто за это отвечал?
   Ахмадов неожиданно понял, что никто. Сам виноват - не назначил. И ни одной проверки готовности не провел! За все двенадцать лет! И чего ты хотел? Может, неудачи в Матче и Пенджикенте надо объяснять не происками Иблиса, а плохой подготовкой воинов? Если они стреляют так же, как ходят...
   Но баши не может быть виноват, а значит, надо найти крайнего. Хоть того же Шабдолова! И примерно наказать по возвращении. Потому как мог и сам догадаться. Не маленький ребенок, чтобы жевать за него баранину!
   Как всегда, сначала все было неплохо. Джигиты, невзирая на погоду, резво двинулись вверх. Однако уже через два часа скорость упала, а вскоре началось нытье. Еще через час десяток Асмана Садыкова взбунтовался. Очень кстати. Баши лично застрелил десятника, остальные бунтовщики ненадолго пережили своего командира, а армия получила наглядный урок. Больше бунтов не было. И ворчать если и продолжали, то вполголоса, чтобы другие не услышали и не донесли.
   Быстрее, правда, не пошли, но так или иначе, а за два дня одолели путь по реке. Вот он, нужный поворот. Сегодня дальше идти поздно, но завтра... Завтра армия будет в верховьях Пасруда.
   Погода наладилась. Мутарбек выходил на связь с перевала. Дорога туда чиста, да и в ущелье виден только один человек, видимо, тот самый урус. Все хорошо, никто не сможет помешать задуманному.
   Сын решил спуститься и поймать убийцу брата. Почему бы и нет? А если и не он - не беда, пленник не помешает. Его даже не надо тащить сюда. Завтра баши придет сам. Великая честь! А послезавтра наступит час расплаты!
   Ладно, ни к чему повторять ошибки. Бодхани отвлекся от раздумий и окликнул начальника личной охраны:
   - Здесь встретим ночь. Расставь посты и лично следи, чтобы дозорные не спали. Мы на вражеской земле, и если прозеваем налет, приятного будет мало.
   - Будет сделано, баши, - согнулся в поклоне верный помощник. Вот кого надо назначить ответственным за подготовку войск. Охрана отлично вышколена!
   - Вот и хорошо. И пусть поставят мой шатер. Я тоже не прочь отдохнуть.
   Услышав о ночевке, джигиты оживились. Армия оперативно расположилась по всей ширине ущелья. Повсюду вырастали палатки, уже потянуло дымом костров.
   "Шли бы так, - со злостью подумал Бодхани, - может, хоть воевать будут нормально".
   Но в целом баши был доволен, и не скрывал улучшившегося настроения.
   Осталось всего два дня.
   Пришло в голову, что он слишком много значения придает этим альпинистам... А с другой стороны, нагадили они достаточно. Надо покончить со змеиным клубком. Обязательно!
   Послезавтра...
  
  Таджикистан, Фанские горы, Мутные озера
  Санька
  
   Ой, мама! Шаки толпой прут к нам в ущелье! Завтра! Их нельзя сюда пускать. Это будет большая война, долина слишком широкая! Здесь маленькие, скот! И у нас мало патронов! Надо перекрыть перевал. Еще лучше каньон с той стороны. А как эти уроды вообще сюда прошли? Патруль где? У них же и связь есть! Когда они мимо меня проходили? Ага, пургень их на ВАА накрыть должен был. Что там? Вот шайтан! Облако зацепилось! Сидят, и думают, что везде ревет, а это только у них! И рация наверняка не работает! Срочно бежать к ним! Нет, не найду в облаке. А Коно? Коно учует! Если они на ближней седловине - часа два до них, если на дальней - почти три, снега много. А если на леднике? Плохо, не успеть, в Лагерь - и то быстрее.
   Точно! К папе! Два часа на спуск, час на сборы. Подниматься придется в темноте. Всё равно, к рассвету старшие будут на месте. Не успеют. А если шаки выставят часовых в каньоне? Прикрыть спуск? Не годится, надо быть выше противника. Перекрыть сами перевалы? Каньон лучше всего. Что же делать, как туда успеть? Почему я должна об этом думать, ну почему? Не хочу!!! Я не знаю этих вещей!
   В каньон надо успеть, в каньон! Хотя бы маленькой группой. Или два часа выиграть. Всего два часа... Послать Коно с запиской, он добежит быстрее, за час управится, умница моя! А там папа что-нибудь придумает. Обязательно...
   А если нет, если не успеет пес, или папа не в Лагере? Ужас! Как выиграть час? Меня не учили задерживать армии! А если?..
   - Андрей, ты же военный, скажи, сколько надо людей, чтобы в каньоне задержать шаков на час?
   - Ну, если в идеале... Наставить ночью растяжек, заранее выбрать позиции... Человек десять. Даже впятером можно час продержаться.
   - А вдвоем?
   - Ты что задумала?!
   - Отправим Коно вниз, к папе. А сами будем держать каньон. Не больше часа. Потом придут наши, и шакам конец!
   - Ты о чем, Саша! Это самоубийство!
   - Я всё сосчитала, наши будут там еще в темноте! Если шаки выйдут с рассветом, нам даже стрелять не понадобится!
   - Хреново ты считала. Какой, на хер, час на сборы? Надо прикинуть что кому делать, раздать оружие, боекомплект. Ваши разбросаны по всему ущелью! Потом идти с грузом, по темноте, это медленнее. Они не успеют. Надо отходить вниз и воевать там. Или здесь перехватывать.
   - Долина широкая, за всеми не уследишь! Нас слишком мало!
   - Саша! Мы просто погибнем. Выйти к каньону глубокой ночью - успеем. Снять часовых, если Ахмадов их выставит - тоже может быть. А дальше - всё! Растяжки их немного задержат, пара мин у меня есть. Только это все минуты. А потом сметут играючи. Когда придут ваши, нас с тобой уже не будет, а бандиты встретят их на перевале!
   - Неправда! Начнут взрываться гранаты, они остановятся на какое-то время! Начнем стрельбу - еще остановятся... А там...
   - Девочка, это война, понимаешь? Настоящая война! Там будут убивать. Никто не даст скидок на возраст и пол. Скорее, наоборот, тебя постараются взять живой, чтобы поиздеваться перед смертью. Ты так хочешь группового изнасилования?
   - Это тоже потеря времени! Пока они натешатся - наши придут.
   - Их армия! Десяток занимается тобой, остальные идут вперед. Погибнем сами и никому не поможем.
   - Наши успеют. Даже, если мы погибнем, - они успеют.
   - Чем ты собираешься их держать? Этим копьем? Арбалетом с двадцатью болтами?
   - Семнадцатью... Но у нас есть автоматы. Одиннадцать автоматов. И патроны. И гранаты!
   - На всю банду у нас патронов не хватит.
   - На всю не надо. Только до подхода папы.
   - Это два часа боя! Ты даже ни разу не была в реальном бою! Саш, у нас нет шансов!.. Я туда не пойду!
   - Ты меня бросаешь???
   - Саша, ну пойми...
   - Меня зовут Санька!!!
   - Хорошо, Санька...
   Он опять начинает что-то доказывать. Да знаю я всё! Но нет же другого варианта! Не пойдешь? Ну и шак с тобой! И одна справлюсь! Что у нас с оружием? Вот ишаки, они что, автоматами сортиры чистят? Ничего, разберемся! Вот эти два получше, ими и займусь. Только Коно отправлю...
  
  Таджикистан, Фанские горы, Проспект Гедиминаса - Лагерь
  Олег Юринов
  
   Мотор "шишиги" ревет, пытаясь выжать из машины еще хоть капельку скорости. Выдавливаю всё, что могу, но подъем есть подъем. Пока не выйдем на хребет, не разгонишься. Вот там, а тем более на спуске... Лишь бы "проспект Гедиминаса" пережил пургень без больших повреждений!
   Рядом недовольно бурчит Васька. Извини, друг, понимаю, что штатный водила ты, но я это делаю лучше. А главное - быстрее. Вот и хребет. Прибавляю скорости. Машина ломится вперед, пробиваясь через завалы свежего снега. Слежаться не успел, поэтому широкогрудый грузовик, хоть и не без труда, но проламывает себе колею. Васька завистливо крутит головой, он уже раз пять высадил бы всех чистить снег или толкать ГАЗон. Фигушки, нечего время терять! И так безнадежно опаздываем.
   Как же мы так лоханулись?! Головокружение от успехов это называется. За такое стрелять надо! Или пороть, это для нас актуальнее. Привыкли, что всё выходит. Кишлак от бандюков зачистить? На раз! Создать легенду? Пожалуйста! Собачек вывести нереальных - с полпинка! Из собственных детей суперменов вырастить? Как два пальца! Соорудить разведку, чтобы у всех на виду, чтобы ее боялись, и любой правитель сам всю информацию предоставлял? Элементарно! Заманить Бодхани в Пасруд и накрыть селем? Мигом! Довымигивались?! Супермены чертовы!!!
   Ахмадов нас обманул! Ахмадов! Самый предсказуемый баши в Таджикистане! Изученный вдоль и поперек! Главный объект всех издевательств! И ведь мысль его голову посетила несложная! Только нам-то она никому не пришла! Горы же - это наше, даже сунуться не рискнут! Идиоты!
   А теперь что делать? В Лагере не осталось бойцов.
   Молодежь, высунув языки, несется по ущелью Казнока в самоубийственной попытке догнать джигитов и связать их боем до подхода Дивизии. Если бы перевал был перекрыт, они бы это сделали аккуратно и грамотно, без лишнего риска. А так - бросятся на врага, сломя голову, чтобы Ахмадов и подумать не мог о движении к Лагерю. И лягут. Все. И псы, и дети. Потому что их слишком мало, а джигитов слишком много. Глубоко плевать, что от армии Ахмадова после этого боя останутся жалкие ошметки. Потеряем детей. Наших детей...
   Потап с еще довоенной гвардией держит позиции под Маргузором, отбивая тех, кто не успел попасть под волны взорванной Ривьеры. Рано пришлось спустить сель, рано... И оттуда сейчас не снимешь ни одного человека...
   А запаса и нет. В лагере папа, Эрнст Гурамович да еще пара стариков того же возраста. Остальные совсем не бойцы. С начала пургеня молчит Хорхе. Даже не дергались, обрывы связи в такую погоду - обычное дело. Но пургень-то закончился! Может, уже и нет патруля?..
   Пашкина четверка из Имата бежит через Зеленоград и ВАА, но это далеко, и их тоже всего четверо. И мы. У меня в кузове двадцать человек во главе с Машкой, почти всё прикрытие, страховавшее рудник. Егору оставили пятерых. Его старых, еще "чеченских" бойцов. Удержали в двенадцатом, удержат и сейчас. На рудник атаки быть не должно, некому...
   Навстречу прут три "шишиги" и МАЗ. Отец начал эвакуацию, из Лагеря увозят маленьких и женщин. Всех, кто не может драться. Съезжаю с "проспекта", пропуская колонну, и снова бросаю машину вперед. Зато теперь можно не беспокоиться за дорогу. Они прошли, и мы пройдем.
   Остатки хребта проносимся на четвертой скорости. Выскакиваю на спуск и демонстрирую выучку Бахреддина. Только скалы на обочинах мелькают, изредка высекая из бортов искры. Ребят сейчас мотает по кузову, как мешки с картошкой. Ничего, потерпят, не маленькие. Васька на соседнем сиденье закатил глаза и беззвучно шевелит губами. Может, молится, но, скорее всего, подсчитывает объемы будущего ремонта машины.
   Спуск проносимся на одном дыхании. Еще пятнадцать минут насилую несчастный грузовик и влетаю в Лагерь.
   Пока ребята добирают у Надюхи БК, наскоро проясняю ситуацию.
   Так... Понятное дело. Папа с Хенциани, Акрамом и Лернером ушли наверх, нагрузившись оружием по самые не балуйся. Ну куда?! Старики-разбойники, мать их! Давиду уже за семьдесят, остальным всем больше шестидесяти! У папы еще и сердце, хоть болезнь и поутихла в последние годы. Акрам даже не альпинист... Ага! Нет, отец еще не сошел с ума. Уже лучше.
   Туда же ушел Огневолк с псами-трехлетками. В ближнем бою - сила. Страшная сила. Только до ближнего боя еще надо дожить. Чтобы успеть порвать горло врагу прежде, чем автоматная очередь поставит точку в твоей короткой собачьей жизни... Отчаянно трясу головой. Она чуть-чуть не отрывается, но грузиться перестаю.
   Восьмилеток маме удалось загнать в "шишиги" под предлогом того, что надо везти щенков. Все, кто старше, снаряжают оружие. Детишки явно собрались воевать. Вот бы чего не хотелось.
   - Витька!
   Сын подбегает. Ствол торчит выше головы. Воин...
   - Санька где?
   - Овец пасет. На Мутных! Она и не в курсе.
   Черт! Вот кто первым попадется на пути Ахмадова! Санька Бешеная с игрушечным арбалетом! Дочь!..
   - Пап, да ты не беспокойся! Если они на Саньку нападут, сами же виноваты! В капусту покрошит!
   Вера в старшую сестру у Витька стопроцентная. Кумир и образец для подражания. Вот только я знаю реальный расклад. И могу быть честным по отношению не только к себе. Дочь отдаст свою жизнь дорого. Очень дорого. Но отдаст. И какая разница, сколько она накрошит "капусты"?
   - Так. Четырнадцатая группа - на Алаудины. Там ВэВэ. К нему в подчинение. Асад за старшего. Двенадцатая и десятая занять оборону в Лагере. Если дойдут досюда - держаться до конца эвакуации. Потом отходить к Потапу. Посмотрите, чтобы им в тыл не ударили. Витька, понял? Принимай командование! Всё. Мы наверх. Пошли, ребята!
   В ворота влетают два УАЗа. Из-за руля первого выкатывается Леха.
   - Олега, у меня десяток. Пулеметчики и две пары снайперов.
   - Вижу, догоняйте.
   Лайма уже затаривается у Надюшки, а мы, не дожидаясь их, рвем наверх.
   Не так всё просто, баши, не так просто. Мы ведь можем и успеть...
  
  Таджикистан, Фанские горы, Мутные озера
  Андрей Урусов
  
   Сидит, чистит оружие. Грамотно работает, ничего не могу сказать. Черт, а ведь она всерьез собирается останавливать банду в одиночку.
   Может, ее связать? Пес свинтил вниз, один на один можно попробовать. Скручу и подержу здесь до подхода отца. Он мне только спасибо скажет. Есть, правда, риск поймать болт в брюхо. Малая как чувствует эти мысли, вся настороже. Гюрза перед броском.
   Девочка, конечно, всю оставшуюся жизнь дуться будет и в спину плевать, а то и в глаза. Да и хрен с тобой. Первый раз, что ли? Зато живая. Если не будет другого выхода - так и сделаю.
   А какие еще варианты, если нормальные аргументы она не воспринимает? Всё-таки баба - баба и есть, хоть сто раз крутая. Бабы, они ведь дуры не потому что дуры, а потому что бабы! Мыслят не головой, а эмоциями.
   Попробую еще разок по-хорошему. Рюкзак набила килограмм на тридцать, не меньше. Как тащить собирается?
   - Саш! Тебе просто не хватит патронов, - подъезжаю с практической точки зрения.
   - Хватит! - ишь ты, самоуверенная какая. Так и зыркает. Не-а, не пытайся, капитан. Она тебя банально быстрее.
   - Их слишком много. А у тебя мало практики. С непривычки первые очереди в молоко пойдут. Да и потом не выйдет нормальной стрельбы. За час стрелять не научишься!
   - Я на стрельбище лучшая. А шаков пугать тоже полезно!
   Пытаюсь зайти с другого конца:
   - И овцы твои разбегутся.
   - Коно соберет.
   Непробиваемая! Надулась, как мышь на крупу. Ничего даже слышать не хочет. Придется...
   - И не вздумай меня останавливать силой. Застрелю!
   - Саш!..
   - Меня. Зовут. Санька. Можно Бешеная. И либо ты идешь со мной, либо не путаешься под ногами.
   Да пошла она к черту, эта чертова суперменка! Я не собираюсь подыхать втупую. За какой-то Лагерь, о существовании которого даже не подозревал два дня назад, право пасти баранов на этих склонах и шурпу из двухвосток! Так, не заводись, капитан! Давай еще разочек.
   - Санька!..
   Девочка не обращает внимания. Ни малейшего. Будто меня и нет.
   Не могу подобрать момент, она держится на расстоянии. В руках арбалет. Грамотно, им работать умеет. Раньше надо было! С натугой поднимает рюкзак с железом, подхватывает автомат, вешает на шею второй и шагает в сторону перевала.
   Метров через сто оглядывается. Вернется? Нет. Стоит и смотрит на меня.
   На фиг, девочка, я хочу жить! Я выжил в Дагестане... Грузии... Выжил, когда рушился тот гребаный мир... Двенадцать лет прожил после его крушения... Дошел сюда от Новосиба... Мне еще надо найти Борькиных родственников... Добраться до Дивизии... Сообщить Шмелю результаты... Меня Кошка ждет! Четверо детей...
   Я не хочу сдохнуть сейчас! Я хочу еще немного пожить в этом дурацком мире, хоть он и не менее гребаный, чем тот!
   Я приду вместе с твоими друзьями, чтобы воевать на вашей стороне, но когда будут хоть какие-то шансы на жизнь! Я приду...
   Санька поворачивается и уходит. Ей есть за что умирать...
   А мне не за что...
   КАКАЯ ЖЕ ТЫ СВОЛОЧЬ, КАПИТАН!!!
  
  Таджикистан, Фанские горы, ущелье Пасруд
  
   Джигиты дрались как бешеные. Если еще утром Шабдолову приходилось гнать их вперед чуть ли не пинками, то сейчас... Впрочем, сейчас никуда идти было не надо. Даже невозможно. Всё, что мог сделать Ахмет с остатками своих войск - занять круговую оборону и отстреливаться, придумывая способ сообщить противнику о готовности к капитуляции.
   А ведь утром всё еще было так неплохо. На рассвете наемники вошли в ущелье, гордо перешагивая через грязь, вынесенную селем. Не сказать, чтобы им это сильно нравилось, но не спорили. Тем более что личная гвардия Шабдолова шла сзади, готовая мгновенно погасить любое неповиновение пулей в затылок.
   Склоны не взрывались. Сели не сходили. Джигиты прошли через разрушенный кишлак, дошли до того места, где еще вчера днем заканчивалась дорога, еще немного продвинулись вперед...
   И тут везение кончилось. Боковой склон грохнул, выбрасывая в сторону наступавших сотни небольших камней. Как?! Откуда?! Даже, если заряды были заложены заранее, сель должен был смыть их к шайтану! По меньшей мере, оборвать провода.
   Джигиты залегли, потом потихонечку начали отползать назад. Больше часа ушло на наведение порядка, после чего снова двинулись вперед. В ответ за перегибом взвыли танковые двигатели! Шабдолову стало не по себе...
   Про танки баши не говорил. И разведка молчала... Только через несколько минут Ахмет сообразил, что во всем Зеравшанском ущелье не было ни одного танка. Это опять какой-то обман! Ну что ж, "духи"! Счет к вам растет очень быстро!
   Ахмет снова отдал приказ! Хмурые джигиты начали подниматься на склон.
   Тут же навстречу плотной цепи, посыпались камни. Не крохотные камешки, опасные только скоростью, а большие булыжники, размером не меньше человеческой головы, а то и целые скалы, величиной с половину коша.
   Бек не знал, что наверху четыре бульдозера во главе с Пушистиком деловито снуют между заранее приготовленными гранитными курганами, обрушивая вниз камни в немыслимых для природных условий количествах. Зато он хорошо понимал, чем может закончиться подобная ситуация, если продлится дольше. Срочно отступать!
   Но приказа не понадобилось, джигиты и так бежали, что было сил. Однако удрать удалось далеко не всем: камни катились не только и не столько со штурмуемого склона, сколько с бокового, того самого, что совсем недавно так удачно отстреливался камнеметными фугасами.
   Шабдолов поневоле задумался. Потери были достаточно велики, а врага так и не видно. Раздумья были прерваны отчаянной стрельбой ниже по ущелью. Это еще что? Там же никак не может быть врага! Обошли по горам?
   - Бек, - закричал прибежавший снизу джигит. Простреленное плечо, разорванный халат... Но оружие не бросил, пальцы с въевшейся навечно грязью крепко сжимают цевье... Аллах, ну почему все мои не столь храбры, как этот вчерашний дехканин?! - Снизу идут матчинцы! Много!!
   - Кто?! - удивился Ахмет, багровея от ярости. - Эти откуда взялись?
   - Не знаю, - испуганно пролепетал воин, мигом утратив остатки храбрости перед разгневанным командиром, - но точно они.
   Ахмадовцев зажали на открытом месте между опушкой леса, на которую успели не только выйти, но и закрепиться "грязные дехкане", и крутыми склонами, с которых при попытке штурма опять начинали катиться камни. Однако на этом неприятности не кончились. Со склонов заговорили снайперки. Сколько было стрелков - неизвестно. Не один, не два и даже не десять: меткий огонь выбивал джигитов одного за другим.
   А через несколько минут, на перепуганное войско с адским воем начали сыпаться мины. Со стороны входа в ущелье. Раньше у Матчи минометов не было. Это говорило... Нет, это кричало и вопило об одном: баши Бодхани больше нет, Зеравшан занят Матчой, и джигиты погибают под огнем собственного оружия, захваченного врагами в опустошенном Айни.
   Всё было кончено. Надо было сдаваться. Но кому? Шабдолов до сих пор не видел ни одного врага впереди. А сзади... Люди Рахмановых, озлобленные двенадцатью годами непрекращающейся войны, пленных не брали.
   Прижатые к стене джигиты не хотели умирать просто так. В бессильной злобе расстреливали склоны, неприцельно били по лесу.
   Шабдолов прекрасно понимал, что драгоценные в этой ситуации боеприпасы расходуются без толку. Лишь крошатся древние скалы, да содрогаются деревья, принимая в себя шальные пули.
   Оставался единственный выход: попробовать прорваться вниз, пока не перестреляли всех, как куропаток.
   Вот в чем никто не смог бы обвинить Ахмета Шабдолова, так это в трусости. Несостоявшийся баши сумел поднять джигитов в последнюю безнадежную атаку. И когда с опушки по набегающим бойцам ударили пулеметы, умер одним из первых. Глупо и бесполезно, ничего не сумев изменить своей смертью. Но, как воин: в бою и с оружием в руках. Может быть, за это Аллах милосердный простит ему часть столь многочисленных грехов...
  
  Таджикистан, Фанские горы, Мутные озера
  Санька
  
   Ну и пускай! Я и одна справлюсь! Посты сниму ножом, в темноте шаки почти не видят. Наставлю растяжек, меня учили, я помню, только не делала ни разу. А как попрут - буду стрелять. Я умею, это даже проще, чем из арбалета. Я на стрельбище - лучшая. Главное - немного привыкнуть. Я смогу!
   Трус проклятый! "Военные то, военные сё"! "Настоящие мужики"! Полные штаны наложил! Подумаешь, убьют! Можно подумать, его ни разу не убивали! Шаки не должны войти в ущелье! Это важнее! Намного важнее!
   Мясом его кормила, больного поддержать! Лекарств сколько извела! А он струсил, козел проклятый! Красавицей называл, а как до дела дошло!.. Трус!!!
   Вот из принципа не умру! Продержусь, пока наши не придут. Они обязательно успеют! Папа никогда не ошибается! Придумает что-нибудь! Или дед, он очень умный...
   Мне бы гранат побольше. И патронов. Жаль, не унести все, рюкзак и так тяжеленный! Хрен с ним, справлюсь тем, что есть. Не маленькая! Полпути до перевала уже прошла. Остался взлет, а дальше вниз.
   А что это снег за спиной так скрипит странно? Неужели... Оборачиваюсь...
   - Что так неприветливо смотришь, красавица? В перегруз пошла, раз я сумел догнать. Доставай половину из баула и пойдем. Накормим этих уродов шурпой из двухвосток!
  
  Таджикистан, Фанские горы, озеро Пиала - Мутные озера
  Олег Юринов
  
   Здоровенный шматок черного меха с заносом выруливает из-за перегиба и летит ко мне.
   Мысли пляшут, как угорелые. Пес должен гнать отару вместе с Санькой. Если на дочь нападут, он не уйдет. Будет драться, пока жив.
   А убить такого пса очень непросто. Дед Коно погиб в семнадцатом под Зинахом, защищая раненого Хорхе. Семнадцать пуль. И восемь трупов ахмадовцев. Не ушел ни один. На снег легли все. А ведь первую очередь Рокэ поймал в самом начале, закрыв хозяина. Испанец не скрывал слез, когда рассказывал. Так и не завел другого пса...
   Если хозяина убивают, псы просто звереют. Не знаю, как назвать собак в таком состоянии. Человека назвали бы берсерком. Только все это жевание щитов под мухоморами по сравнению с тем, что творится с осиротевшим псом - детская шалость. Одним словом, кара-шайтаны. Тоже, к сожалению, были прецеденты.
   Нет, Коно мог убежать от Саньки, только если она специально послала. И похоже, ко мне.
   А пес ведет себя необычно. Вместо радостного прыжка - а я уже сделал шаг в сторону, чтобы эта туша не обрушилась на грудь, норовя облизать лицо - торможение всеми четырьмя лапами у моих ног. Стоит, тяжело дыша, подставляет шею.
   Руки, обгоняя все рассуждения, ощупывают ошейник. Так и есть, записка.
   "Шаки идут утром В. Казнок. Перекрою в каньоне с юга. Нужна помощь. На ВАА облако". Подписи нет. И не надо, чью еще записку может принести Коно. Зато есть набор цифр и букв, в непонятном порядке выписанных одной строкой. Что за абракадабра? Чтобы спрятать информацию от посторонних глаз есть "язык" разведчиков. "Ребенки" знают его поголовно. Я - не очень, но несложное послание прочитать могу. Но это совсем не то.
   Неожиданно доходит! Это же частота для связи.
   Откуда у Саньки рация? Союзник? Или сняла с трупа? Если союзник, почему не написала? Как она собирается с арбалетом перекрывать каньон? Санькин юношеский максимализм и близко не доходит до стадии самоубийства. Стоп. Союзником может быть исключительно тот капитан, за которым гоняется Ахмадов. Только непонятно, как это доча не грохнула его в процессе знакомства. Обидно будет, если между ней и Борькой встанет кровь. А так, скорее всего, и есть, Санька мелочей не забывает. Про патруль написала... Ладно, потом. Капитана жалко, но сейчас не до него. Да может, и не прибила. Сам в пургене замерз, а рацию с трупа сняла...
   Кстати, вариант снятия с трупа прикинем пошире. Трупы, они разные бывают... В любом случае, арбалетом и ножом дочкин арсенал не ограничивается. Уже плюс.
   Откуда у нее информация? Капитан такого рассказать не мог. Потому что банально не знал. Кто же тогда такой разговорчивый? Неужто Мутарбек ушел с перевала? Кого еще девочка могла допросить? Если она идет на Восточный, бандитов там нет. Ушел Ахмадов-младший, ушел! Разглядел внизу что-то, скорее всего, ту же Саньку и рванул брать "языка". Или другую причину придумал. Да, баши Бодхани, тебе врагов не надо. Тебя родственники с подчиненными самостоятельно угробят, без нашей помощи!
   Ситуация меняется в лучшую сторону... Вот только перехватывать Ахмадова придется у каньона, потому как Санька туда ушла. И рация только астматически хрипит на указанном канале. Далековато она...
   Додумываю на бегу. Не терять же время. Несемся, как угорелые. Впереди летит Коно. Бедный песик, только спустился, остыть еще не успел, и опять надо по тому же пути. Тяжела, однако, собачья доля! А ведь еще на ВАА сбегать придется. На Казнок тебе, лохматый, не залезть, а вот патруль разбудить только ты и сможешь, никто другой ребят в облаке не найдет.
   Ураганом летим до самых Мутных, даже пес не может оторваться. Зато успеваем по свету осмотреть место происшествия.
   Мда... Понимал, что дочка не домашним ребенком растет, и на работу патрульных насмотрелся. Но такого... Похоже, мы всё еще недооцениваем наших деток! Может, надо было четырнадцатую группу не с папой оставлять, а сюда? Десять трупов разбросаны по небольшой площадке. Двое попали на зуб Коно - опрометчивое решение с их стороны. Шестеро арбалетом убраны. Доченька резвилась. Еще и не как попало садила: по стреле на труп и выбирала, куда конкретно стрельнуть. А мама, как узнает, испереживается: что же бедной внученьке пришлось пережить! А вот мне что-то говорит, что интеллигентскими комплексами Санька не мучилась.
   А вот это интересней... Двое огнестрельных плюс контроль ножом. Добиты ударом в висок. Наши так не делают. И следы экспресс-допроса. Пленного потрошили на скорую руку, и грамотно. Но! Тоже не наши методы. Огнем не пользуемся. Это только капитан. Других вариантов нет. Обаятельный, видимо, мужик, раз сумел избежать арбалетного болта. И погоны не зря носит. Десяток против двоих... Ох, могло это кончиться намного хуже.
   Трупы раздеты догола. Вот это уже наш подход. Нормальный человек трусы к трофеям не относит. Тем более, трусы джигитов. А напрасно, полезная вещь. Даже обгаженные. Их ведь постирать можно. Оружие и боеприпасы сложены в коше. Как раз под трусами. Семь стволов.
   - Что думаешь, Олим?
   Следопыт морщит лоб:
   - Санька плюс один ушли...
   - ...часа три назад. Один? Точно?
   - Нет. Он позже. Минут на тридцать. Военный, судя по обуви.
   - И по записке! - выскакивает из коша Николя. - Это капитан!
   Беру: "Ушел за вашей сдвинутой. Капитан Урусов. Позывной Седьмой".
   И чуть ниже: "Если Юриновы с вами - Борька у Амонатова. Привет Потапу".
   Скрытый смысл приписки... Да какой, к чертям, скрытый! Открытым текстом прощается. Только рано себя хоронишь, капитан!
   Мы уже совсем близко.
  
  Ночь на 22 августа 2024 года
  
  Таджикистан, Фанские горы, каньон на перевале В. Казнок
  Санька
  
   - Ну вон же! У камня! Неужели не видишь? Там трое. А четвертый - с другой стороны от выхода. От них метров сто!
   - Ну у тебя и глаза, - удивляется Андрей.
   - Красивые?
   - Очень! И в темноте видят как у кошки.
   Ха! Сравнил! Маленький глупый зверек и Санька Бешеная! Не знаю как кошки, а барсы в темноте видят не лучше меня!
   - Лишь бы не светились. Короче. Сиди здесь, я их уберу.
   Ну и чего вскинулся обиженно? Справлюсь я прекрасно! Ты камнями хрустишь громче Пушистика! Ни в жизнь тихо не подберешься! Вообще, что ли, по осыпям не ходил? Как вы там живете, без осыпей?! И не надо возражать. Даже папа признаёт, что это бесполезно. Лучше дай свой нож, а то у меня только один. Может пригодиться. Не с альпенштоком же на них охотиться! Держи автомат, всё равно стрелять нельзя. Сиди здесь и не отсвечивай! Как, зачем разулась? Чтобы шуметь меньше. Слушай, не задавай глупых вопросов! Твоё дело будет каньон заминировать. Не мешай, потом объясню. Пошла!
   Сначала того, что в одиночестве скучает. Как к тебе лучше подобраться? Ага, вижу! Легко и просто. Вот по той ложбинке. Этот дурак так выбрал место, что за ней наблюдать не может. Сам виноват. Не торопимся, нам спешить некуда. Вся ночь впереди. Аккуратно. Сейчас поползаем маленько. Вот и отлично! Где ты у нас, дорогуша? Ишь, расселся! Надо же, не спит! Куда же ты смотришь, дурашка! Смотреть надо во все стороны одновременно! А иначе со спины может кто-нибудь подкрасться. Я, например. Ротик закрыть, голову на себя потянуть... И вот так вот провести ножиком по горлу. А как ты хотел? Пришел в чужие горы, будь готов, что хозяевам это не понравится. Уже готов? Молодец. Крови много, но это не беда. Надо при случае попробовать, как Андрей делал: с упором рукояти в центр ладони и в голову. Как он объяснял? На Севере применяют, чтобы толстую одежду из шкур пробивать? Зачем нужна толстая одежда? А иначе прием сомнительный... Шайтан с ним, потом.
   Пора к той троице. Подойти к ним еще легче, можно за камнями прятаться. А вот убрать, чтобы ни один не пикнул - это подумать надо. Неважно, сначала доберусь, потом посмотрю. А вдруг спят? Тогда всё проще будет...
   Нет, не спят. Один только дремлет, и то сидя, привалившись к камню. Что-то больно дисциплинированные они стали, даже не похожи на ахмадовцев. Как бы все провернуть красиво, быстро и без шума?
   Так, а куда это ты собрался? Хорошее занятие. Нужное. Только что ж ты так близко-то отошел? Еще бы шага на три!.. Вон и друзья твои то же самое говорят! Скотина! Где у них шмотки сложены? Ага, вижу. Вот туда и переместимся. Оп-па, да тут еще один! Дрыхнет! Ну и спи. Как ты улыбаешься счастливо. Сны хорошие снятся? Наверное, с такой улыбкой и умирать приятно. Спи дальше. Пусть у тебя будет две улыбки...
   Однако как полезно знать языки! Говорят, раньше в школах учили англу! Странные люди, кому он нужен?! Вот тадж или узб - совершенно другое дело. Иначе никогда не узнала бы, что они хотят моего последнего клиента разбудить? Не проснется он от криков. И за плечо трясти не надо. Не проснется, говорю же! Ему уже все равно. И тебе тоже.
   Теперь надо быстро. Выскочить между ними, левому нож в глотку, правому ногой по рукам. А не фиг автомат с ремня снимать. Теперь его и найдешь не сразу. Ты что, драться собрался? С маленькой, слабой девушкой? Самоубийца! Лежи и не дергайся, у тебя два ребра сломано. И рука, конечно, а зачем тянул, куда не надо? Нет, кадык я тебе выбила только, чтобы не кричал. Не надо лишний шум поднимать. Пусть друзья твои спят. Да ладно, что я зверь, что ли? Я добрая и ласковая. Сейчас добью. Из милосердия. Вот и второй нож пригодился. А ничего, товарищ капитан, можно твой приемчик использовать. Крови, действительно, мало. Предпоследний жив? Нет. Ну и прекрасно. Ариведерчи, мальчики, я пошла назад, на свидание с другим мужчиной. Он, в отличие от вас, покорил мое сердце навечно. Пообещал заминировать каньон. А больше приличной девушке ничего и не надо...
   - Андрей, это я. Готово.
   - Блин, что там за шум был?
   - Последнего в открытую брать пришлось. Сильно шумело?
   - Внизу не услышат.
   - Ладно. Шмотки мои где?
   - Раздевалась-то зачем? Я уж подумал, опять стриптиз устроишь.
   - Нет, голой нельзя. Тело в темноте видно. А термобелье темное. И сидит, как вторая кожа. Штормовуха шуршит, потому и сняла. И вообще, обойдешься без зрелищ! У тебя жена и четверо детей!
   - Да я ж не возражаю! Готова?
   - Угу. Держи свой нож. Очень даже пригодился. Пошли?
   - Куда деваться старому больному человеку? Только идти...
  
  Таджикистан, Фанские горы, перевал В. Казнок
  Олег Юринов
  
   Дальше бежим уже без собачки. Коно и Николя отправляются на ВАА. Хватит патрулю прохлаждаться в облаке. Зато прибавился Лехин десяток и вся "четырнадцатая" группа. На мой сердитый взгляд Асад даже не подумал смущаться:
   - У деда Вити и десятилетки справятся! А в Лагере охранять нечего. Все уехали. Мы здесь нужнее!
   Спорить с ним некогда. Закончим с Бодхани - устрою показательную порку! Хотя... Это мысль! Ручки у детишек крепкие.
   - Сколько взяли снайперок? - спрашиваю у пацана.
   - Пять.
   - Отлично! На Казнок не идете. Вместо этого завтра на Большое Алло. Ты не кривись! - моментально пресекаю мелькнувшее раздражение. - На месте залегаете в "каменоломне" и ждете, когда с Двойного посыпятся джигиты. Через прижим ни одна сволочь пройти не должна. Поняли?
   - Нет. Что шакам на Двойном делать? - действительно, не понял. Ничего, времени мало, но повторить успею.
   - А куда им деваться, когда снизу Дивизия прижмет? Вместе с Колей. Но раньше, чем послезавтра вечером их там не будет. Так что ночуйте в коше.
   Вот теперь дошло! Глазки загорелись. И отлично, пусть радуются. Не фиг им в пекло лезть. Прорвется ли баши на Алло, еще неизвестно. Да и отстреливать прижим куда безопаснее.
   Продолжаем пахать. Мысли возвращаются к записке капитана. Почему этот парень сообщил, что Боря у Амонатова, когда он... Тьфу, совсем ты дурной стал. Когда они расстались, был именно там. А вот что значит: "Если Юриновы с вами"? Одна Юринова и так рядом с ним. Допустим, фамилию Санька не называла. Но если он нас ищет, то должен был спросить. Или девочка его так запугала, что страшно было лишний раз рот открыть? Она может. Хотя и мужик не из пугливых. Грохнул четверых ахмадовцев чуть ли не под окном Бодхани. Для таких фокусов надо быть очень уверенным в себе. Или полным идиотом. У капитана третий вариант: маленький кошарик породы "тигра полосатая", которого шакалы зажали в угол. С закономерным исходом.
   Перевал. А ничего, Олег Викторович, есть еще порох в пороховницах! Хотя тяжело уже бегать в таком темпе, сороковник скоро. Да еще по темноте... Я здесь далеко не первый. Лидеры даже оторвались, несмотря на то, что притормозили перед выходом, а Олим с Антоном, на всякий пожарный, вообще зашли со стороны пупыря.
   Отсюда должна брать рация. По крайней мере, надо попытаться. С трудом восстанавливаю дыхание и включаюсь:
   - Санька - Ирбису!
   - Ирбис - Седьмому, - шепотом отвечает незнакомый мужской голос. - Не шуми. Мы в каньоне. Свяжусь позже.
   Добре. Не шуметь, так не шуметь. Если уж Санька поверила этому парню... Да и Боря тоже.
   - База - Второму.
   Хорхе объявился.
   - Второй - Ирбису. Вы где?
   - Выскочили из облака. Спуск с ВАА. Пашка с нами.
   - Хорхе. Дуйте на Восточный. И вниз до каньона. На спуске тихо. Собак в Лагерь.
   - Принято.
   Отлично. Еще восемь человек. Даже девять. Сколько всего получается? Сорок! Каньон мы удержим. Заслон на Алаудинах уже не нужен. Быстро сообщаю диспозицию отцу. В ответ ожидаемое: "Пусть будет!" Ну, пусть будет.
   Начинаем спускаться. Не спешим. Возможно, что капитан имел в виду только разговоры, но всегда лучше заложиться. Наверху каньона тихо. Никого и ничего. Парни занимают позиции, контролируя и расщелину, и окрестные скалы.
   Подумываю, не сунуться ли в каньон. Олим осторожно касается плеча, косит глазами куда-то в сторону.
   - Трупы нашли, - еле слышно шепчет он и, сообразив, что брякнул не совсем то, добавляет. - Джигитов. Четверо. Зарезаны Санькой.
   - Уверен? Она вроде никого еще не резала.
   - По-ребенковски сработано. У пришлого иной почерк.
   - Еще один с другой стороны, - выдыхает темнота голосом Тохи. - Чисто сделано.
   - Не совсем, - уточняет Олим. - С одним дралась. Мешок с костями.
   - Неважно, - прерываю спор.
   Так, значит не шестеро, а пятеро. Снимала Санька. На тот момент капитан ее еще не догнал, что достаточно вероятно, либо просто не умеет тихо ходить по осыпям. Это еще вероятней.
   Рация всхлипывает.
   - Ирбис - Седьмому.
   - Мы у каньона.
   - Выходим. Не стреляйте.
   Из расщелины ужом выскальзывает дочка и растворяется в темноте, стараясь не попасться мне на глаза. Напрасно, между прочим. Втык от Лаймы получится намного больнее. Верина в таких случаях не тетя Лайма, а та еще фурия. Это я должен быть уверен в неправильности действий, а Лаймочке это необязательно, достаточно, что за ребенка нервничали. Честно говоря, я пока дочкиных ошибок не вижу. Нет, конечно, ни за что не разрешил бы! Но сам поступил бы точно так же!
   Следом за Санькой выбирается крупная фигура. Повыше меня ростом и раза в полтора шире. Неслабый мужик. Такой мог бы и стрелковым не пользоваться... Подхожу ближе:
   - Капитан Урусов?
   - Андрей, - он протягивает руку.
   - Олег, - представляюсь я, отвечая на уверенное пожатие, - Юринов.
   - Он же Ирбис, - констатирует мужик. Судя по тону, последнее сказано самому себе. - Ну и кто мне скажет, почему я не удивлен?
  
  Таджикистан, Фанские горы, ущелье Казнок
  Борис Юринов
  
   На этот раз остановить Борю Пилькевичу не удалось. На первое же возражение, сержант разразился таким отборным матом, что полковник только головой покрутил. Первенство Дивизии по ругани с огромным отрывом принадлежало бы Юринову.
   За время, проведенное в Средней Азии, сержант успел привыкнуть к местному строению фраз и нахватался самых разнообразных слов и выражений. Теперь русско-украинская брань приобрела характерную восточную витиеватость, отчего стала еще неприличней. Особенно смачно звучали связки из узбекских и таджикских слов, искусно переплетенные с южнорусскими ругательствами.
   Общий смысл монолога сводился к тому, что сержанту осточертела опека, в штате Дивизии он не числится, оружие и боеприпасы имеет свои, и вообще не для того приперся из Сибири, чтобы отсиживаться за чужими спинами, когда впереди убивают его друга и начальника. И не задерживает же уважаемый полковник "ребенков", хотя те вообще сущие дети, а не тридцатилетний десантник! На робкое возражение ошарашенного взрывом Пилькевича: "Они к родным на помощь...", Борис выдал две приличные буквы: "А я?" и снова перешел на мат.
   - Юриновы все одинаковы, - только и сказал полковник, отмахнулся от взбешенного сержанта и зашептался с Галкой.
   Та, недолго поупиравшись, позвала Махонько, минуты две что-то втолковывала капитану и начала переодеваться.
   На факт приставления личного телохранителя сержант не обратил ни малейшего внимания. Борис собирался, не отставая ни от упаковывающейся роты разведчиков, ни от тех самых "ребенков", во многом беря с них пример. А "дети гор", как их уже прозвали бойцы, в основном избавлялись от всевозможных вещей. В кузов выделенной под склад шишиги летели ботинки, штормовки, шапки... Поверх одежды аккуратно укладывались арбалеты в чехлах. На самих "ребенках" оставались только легкие ветрозащитные штаны поверх термобелья, да оригинальные самодельные разгрузки, быстро заполнявшиеся боеприпасами. И небольшие рюкзачки, словно срастающиеся со спиной. На собак грузили какие-то странные конструкции, напоминавшие гибрид хурджина и рюкзака.
   Отказ горцев от обуви вызвал у Юринова некоторое удивление. Но, посмотрев на напоминающую подметку кожу на ступне Коли Стрижкова, разуваться предусмотрительно не стал, только сменил уже ставшие привычными берцы на удобные и легкие кроссовки, зато камуфляж полетел в "Тигра", вместе со штормовкой, прихваченной в Самаре. В итоге переодетый Борис отличался от горцев разве что наличием обуви.
   Взятый "ребенками" темп сначала не показался сержанту быстрым, на тренировках в бригаде приходилось гонять и посерьезнее. Он легко удерживался в цепочке, и даже несколько раз выходил вперед, задавая ритм движения. Однако вскоре почувствовал, что всё не так просто. Новосибирские овраги - это одно, а большие горы - совсем другое. Постоянный бег вверх выматывал. Скорость строя держалась постоянной, сбрасывать ее "ребенки" не собирались. Армейские начали отставать. Боря пока держался, но чувствовал, что обещанные тридцать километров не выдержит. На очередном привале, пока хозяева кормили собак, Стрижков подошел к Петрову, командующему сборной ротой:
   - Слышь, командир! Не гоните за нами. Сорвете дыхалку - совсем идти не сможете. Лучше опоздаете на час - другой.
   - Хорошо... - выдохнул капитан, пытаясь восстановить дыхание, - сильны вы... бегать...
   - Живем мы здесь, - ответил "ребенок", - а вы без аклимухи.
   Юринову Стрижков тоже предложил остаться, но тот лишь упрямо мотнул головой. Даже жалобный взгляд Галки не изменил его решения.
   - Иди с ротой, - сказал он девушке, - не женское это дело - за мужиками по горам бегать...
   Та кивнула в сторону горцев, среди которых парней было не больше двух третей:
   - Это ты при них говоришь?
   - Они - особая песня.
   - Я тоже не просто так. И приказ у меня.
   - Наверху встретимся. Приказ приказом, а выше головы не прыгнешь.
   Галка держалась до темноты, потом понемногу начала отставать. Борис не сразу и заметил, что девушка пропала. Ему было хреново. Сильно болели ноги. Дыхание потеряло всякий ритм, и стало похоже на всхлипы записной истерички. Сердце перепуганной птицей колотило по ребрам. Не слишком тяжелый в начале движения рюкзак навалился на плечи неподъемной тушей.
   "Ребенки", как заведенные, бежали вперед. Не снижая скорости, не притормаживая на подъемах. Размеренная отмашка руками, монотонное шлепанье босых ног. Шлеп-шлеп, шлеп-шлеп... Только периодически, одинокая фигурка впереди отходит в сторону и бежит параллельно, пропуская мимо колонну. Смена первого. Из "вертушки" выключаются только те, кто сдает. Сейчас отстающие - он и самая маленькая из девчонок. Но она-то бежит. А он?!
   Сержант ускорился, догнал цепочку, уровнял скорости. Но стоило расслабиться, подумать о другом, как между ним и девочкой впереди образовался разрыв. Поднаджал. Сумел достать, понимая, что ненадолго. Еще днем он мог бы побороться, но в темноте, в неверном свете фонаря, когда путеводная спина впереди бегущего исчезает, стоит отстать на несколько метров.
   "Держаться, - твердил Борис, - держаться. Вцепиться глазами в спину и не отставать. Я должен...". Боль в ногах становилась невыносимой. Худенькая спина девчушки опять растворилась в темноте. Он попытался ускориться. Не получилось, мышцы отказывались повиноваться.
   "Не выдержу... - мелькнула предательская мысль, - слабо...".
   Вспомнились вдруг слова песни, слышанной очень давно, еще до Войны: "...отставших не вернуть, из нас на перевал придет хоть кто-нибудь...", как Олег ругал эту песню: "До перевала должны доходить все. И возвращаться тоже. Иначе руководителя надо рвать, как Тузик клизму!"
   Олег... Брат... Где-то там, далеко впереди готовится к бою. Или уже дерется. Один или с горсткой друзей перекрывает дорогу армии. Возможно и папа, забыв о больном сердце, пошел в бой. Да какое "возможно"?! Иначе быть не может. Тогда отец не будет собой. Маленькая Санечка, которая уже совсем не маленькая... Андрей, наверняка встретившийся с ними... Все, кто ему дорог... Они там, впереди, в ущелье... Им нужна помощь... Его помощь... Не дождутся... Он сдох... Не смог за двенадцать лет набрать форму!.. Слабак!.. Хлюпик!.. Тряпка!.. Урюк!.. Ишак карабахский!.. Тарзан подвяленный!..
   Злость накатила холодной волной, прошла по телу, вымыла боль из натруженных мышц, напрочь погасила усталость. Дыхание выровнялось, ноги снова заработали в полную силу, бег стал легким и размеренным.
   Чуть приотставший пес на ходу одобрительно ткнулся носом в руку. Правильный Чужой. Сильный. Будет хорошим Другом. Если останется, кто-нибудь из щенков его обязательно выберет.
   Борис догнал цепочку, "вцепился" в спину замыкающей девчонки и больше не отставал, продолжая свой бесконечный бег. До рассвета... И после рассвета... Пока впереди не прозвучала команда, по которой "ребенки" рассыпались по соседним склонам, занимая позиции.
  
  Таджикистан, Фанские горы, каньон на перевале В. Казнок
  
   - Нет, ну что за невезуха?! - жаловался Андрей, удобно устроившись на коврике и прихлебывая крепкий чай из помятой кружки.
   Он уже успел еще раз сбегать в каньон, на этот раз с Антоном и Олимом, чтобы поменять схему минирования с учетом принесенных альпинистами взрывчатки и мин. После первого, так быстро оборванного сеанса связи, капитан предусмотрел и такой вариант. И когда ставил обе свои МОНки, не стал заморачиваться с неизвлекаемостью. Теперь эти две красавицы, вкупе с остальными сестричками, принесенными запасливыми альпинистами, прятались на скальных уступах внизу. Они поджидали не тех джигитов, которые вломятся в каньон, а тех, кто сделать это не успеет. В стенках каньона Антон насооружал своих любимых камнеметных фугасов на основе тротиловых шашек, а саму тропу плотно усеяли банальными растяжками.
   Пока минеры колдовали в расщелине, остальные распределили позиции, прикидывали, чтобы сектора обстрела перекрывались, тщательно обкладывали пулеметные гнезда камнями, готовили запасные огневые позиции. А потом работа кончилась. А до рассвета оставалось еще два долгих часа.
   Андрей стрельнул у кого-то пробегающего мимо кружку, плесканул чая и отправился общаться с командующим укрепрайоном.
   - Нет, ну что за невезуха?! - начал он, - Двенадцать лет хотел на тебя посмотреть. Все двенадцать считал, что не судьба. А когда, наконец, пересеклись - вокруг темно, как у негра в заднице!
   - Насмотришься еще. Тоже, нашел знаменитость! - расхохотался старший из братьев Юриновых.
   - Не скажи, Борька интересные вещи рассказывал... - лица капитана видно не было, но Олег был уверен, что Урусов хитро улыбается. По голосу чувствовалось.
   - Ну, что ты хочешь от младшего брата. Да еще шахматиста...
   - Да? А скажи мне, "не знаменитость", кто участвовал двенадцать лет назад в зачистке некоего кишлака?
   - Да много кто. В первую очередь, Потап, с которым ты, как понимаю, знаком. Его ребята. И мы с Лехой.
   - С майором я знаком, можно сказать, заочно. Пили как-то вместе, тоже в темноте. И очень давно. Не суть. Получается, шестеро вас было?
   - Не совсем, - ответил Олег, - но, в основном, шестеро.
   - А басмачей? - Урусов звучно отхлебнул, и сплюнул непрошеную чаинку.
   - Не помню уже. Человек тридцать. Или сорок. Я их считал, что ли?
   - Всего пятьдесят. Наших тридцать шесть, - вмешался Леха. - Майор считал. Остальных местные убрали, пока отстреливались.
   - То есть Санька не ошибается: вы вшестером, без оружия, положили тридцать шесть рыл. И ты говоришь, Борька заливает?! Он, между прочим, считал, что это даже для тебя слишком!
   - Да повезло нам там. Долгая история. Преувеличивает Боря.
   - А Санька?
   - Что Санька?
   - Тоже преувеличивает?
   - Наверное. Хотя дочка к этому не склонна.
   - Погоди, погоди... Чья она дочка?
   - Моя.
   - А какого хрена она сказала?..
   - Что она сказала?
   - Подожди... Она сказала, что записки на перевалах писал ее отец. Да, точно: "Папины записки". А в них была другая фамилия. Алексей... - Андрей поднял глаза на заржавшего Леху. - Ты, что ли?
   - Я, - давился смехом Верин. - Олега, я же тебе тогда говорил: не хрена очковтирательством заниматься! Один вред от этих бумажек! Только время теряли!
   - Ну ты сказал... - засмеялся Урусов, - если не записки, я бы второй перевал хрен нашел. Сижу на первом, пялюсь на спуск и думаю, а не пора ли застрелиться? За те бумажки вам жизнью обязан!
   - Не вам, а ему - отмахнулся Верин. - И тому, кто надоумил мембрану поверх камуфла одеть. А то Санька бы прирезала, не спрашивая имени и фамилии.
   - То есть уже трижды. Тебе, Борьке и Саньке, - Урусов допил чай и аккуратно постучал перевернутой кружкой о камень, выбивая прилипшую к стенкам заварку.
   - Слушай, капитан, кончай фигней страдать. Я тебе за Борьку столько должен... Кстати, чтобы в курсе был: Борька идет с Дивизией. По тому пути, что ты прошел. Завтра к вечеру прижгут Бодхани пятки. Внизу ахмадовцев уже нет. В Айни Фаррух и матчинцы, с другой стороны Зеравшана - Рюмшин. Великую Таджикскую Войну ты проспал в коше на Мутных. Только вот эти, - Олег кивнул в сторону каньона, - остались. И насчет переселения вашего договорились уже.
   - Гыр на тебя, товарищ главнокомандующий. Не всё сразу. Давай еще раз, помедленнее, и по-русски.
   - Потом. Главное: всё хорошо. А сейчас надо решить две проблемы: как предупредить "ребенков" и как убрать Саньку подальше отсюда. Поигралась и будет. Рано ей еще.
   - А в чем проблема? Прикажи.
   - Ты ее остановить пытался? Когда она сюда умирать шла.
   - Ну...
   - И как?
   - Я чужой. А ты - отец, все-таки...
   - У нас не армия. Наши ребята делают то, что считают правильным. Жесткое подчинение только во время боя. А в обычное время надо объяснять. С такими бойцами работать труднее, но они намного эффективнее. Понимаешь? В общем, нужен предлог, какое-нибудь поручение. Но чтобы оно смотрелось полноценной причиной.
   - Щас сообразим.
  
  22 августа 2024 года
  
  Таджикистан, Фанские горы, каньон на перевале В. Казнок
  
   "Нас утро встречает прохладой"... И прохладой тоже: ручеек иссяк, камни покрыты слоем льда. А еще утро нас встречает грохотом взрывов. Так и хочется картинно потянуть носом и выдать фразу подполковника Килгора про обожание запаха напалма по утрам... Только окружающие не поймут. Военную киноклассику местные, скорее всего, не смотрели.
   Ахмадовцы начали на рассвете. Относительно толковые ребята среди них, скорее всего, сохранились. Да иначе и быть не могло. Сомнительно, чтобы баши смог бы удержать власть без стоящих специалистов горлорезного профиля.
   Но то ли мало осталось, то ли где-то что-то не так. А может и обожрались чего-нибудь до отключки соображения. Или просто не подумали, что за ночь что-то могло измениться.
   Поперли буром, толком даже не развернувшись в боевой порядок. Да, впереди пустили авангард. Десять рыл. Но разведка это или охранение, похоже, и сами не знали. Надо вперед отправлять - вот и пошли.
   Даже не дождавшись, пока передовая группа пройдет и проверит каньон до конца, боевики полезли всей толпой, отпустив "разведку" метров на сорок максимум. Очень обидно, что врагов слишком много - все в каньон и близко не влезли. Но пара взводов успела втянуться в ущелье еще до того, как первый из разведчиков дошел до зоны растяжек. Еще с сотню абреков столпились у начала тропы, оказавшись в секторе поражения МОН-50, бережно хранимых до этого дня запасливым завхозом Лагеря.
   Ко всему прочему, джигитам не повезло. Или повезло, это с какой стороны смотреть. Везучей сволочью оказался шедший первым смуглолицый автоматчик, умудрившийся перешагнуть через две растяжки. Идущие за ним шаг в шаг товарищи - тоже не зацепили проволочки. Но на третьей гранате их везение кончилось.
   Одновременно, основная группа "нашла" первую гранату. Отлетела чека, освободившийся ударник щелкнул по воспламенителю. Вспыхнул маленький лучик пламени, пробежал по загоревшемуся замедлителю, перескочил на детонатор... Стальные кусочки смерти ударили во все стороны, с радостным визгом входя в мягкие человеческие тела.
   Сдвоенный взрыв стал сигналом для подрывников. Разом рванули "камнеметы", заложенные по обеим сторонам ущелья. Эффект превзошел все ожидания: в узости каньона камни работали ничуть не хуже поражающих элементов заводской выделки.
   Следом грохнули МОНки на входе. Металлические шарики, частично рикошетя от камней, прошлись безжалостной метлой, начисто выкосив площадку перед скалой. Вздрогнувшие от серии взрывов скалы сбросили со своих гранитных спин всё, что плохо лежало. На головы тех, кого Аллах в своем милосердии уберег от осколков, просыпался небольшой метеоритный дождь. Вдогонку импровизированным осадкам швырнули штук десять РГОшек, разорвавшихся еще на подлете к земле. Хорошо кидать сверху, и далеко летит, и долго...
   Бросившийся назад остаток авангарда не сумел миновать удачно пропущенную на подъеме растяжку. Очередной взрыв...
   Не давая противнику опомниться, ударили пулеметы. В тех, кто не успел отойти от реки, или сумел быстро донестись туда на крыльях страха, не стреляли. Вероятность попадания мала, а патроны надо экономить.
   Стало тихо. Если не считать редкие одиночные выстрелы. В ущелье добивали раненых боевиков.
   Одним словом, Урусову начало боя понравилось.
   Капитан осторожно выглянул из-за камня, осмотрел затянутую пылью и дымом долину, довольно оскалился и спрятался обратно. Так просто каньон не взять. Басмачам придется сильно подумать. Интересно...
   - Олег, у наших друзей минометы есть?
   - У друзей и артиллерия есть. А у этих... - вместо Юринова ответил Леха и презрительно сморщился. - Разве что в жопу будут мину засовывать и пердячим паром стрелять. Есть у них минометы. Только они внизу, мы наверху. Не добьют сюда.
   Отброшенные к реке басмачи пришли в себя. Нашелся кто-то, сумевший навести порядок. По нескольку человек начали перегруппировываться, концентрируясь перед второй атакой. Подтягивались грамотно. Одни бегут, вторые прикрывают, временами постреливая в сторону стены. Неприцельно, но неприятно. Где-то неподалеку хлестнул выстрел СВДшки. Перебегавший от камня к камню басмач в рваном камуфле дернулся всем телом и ткнулся лицом в песок, неловко подогнув ногу. Остальные заполошно заметались. Еще два выстрела. Развороченное плечо, вой. Второму повезло больше. Умер сразу.
   - Лайма Пушистику! - почему-то шепотом сказал Верин в гарнитуру рации.
   - Да, милый?
   - Ты шалишь?
   - А кто еще? - динамик на наушнике был хорошим. Даже с перебором. Слышно все.
   - Жена моя, - объяснил Верин Урусову. - Литовская снайперша. Прынц говорит, лучшая в мире.
   - Батальон "Белые колготки", - недобро ухмыльнулся Урусов, процитировав очередную киноклассику. - Теперь им точно звиздец. А чем таким жена твоя стреляет? "Дум-дум" на коленке мастерите?
   - Заводского производства. Экспансивные. Таких больше всего оказалось. Бронежилетов ахмадовцы не носят, а с такими и козлов стрелять можно.
   - Горных и дурных, - продолжил мысль Верина Олег.
   - Ага.
   Щелкнул очередной выстрел. Андрей одним глазом глянул. Лежащих стало четверо. И подранок больше не дергался. Ушел в Края Вечной Охоты.
   - Насчет всяких козлов. Олег в двенадцатом году такой пулей Бодхани руку отстрелил.
   - Так это он? - Урусов удивляться еще не разучился. Но к тому шло.
   - Он. У Бодхани к Ирбису большой счет. Братец еще. Старшенький. Тогда, в кишлаке. К тебе, кстати, тоже вопросы имеются. Сынка ты ж приголубил!
   - Двоих. Но второй, скорее, Санькин, - не стал присваивать чужую славу капитан. - Я так, патроны подносил.
   Урусов перекатился поглубже за камень, сел поудобнее и отхлебнул воды из пластиковой баклажки. Винтовочный огонь резко усилился. Работала не только Лайма, но и еще человека четыре точно. А может и пять. Грохот стоял как на стрельбище.
   Неожиданно взвыли, захлебываясь злобой, пулеметы. Капитан снова высунулся. И выругался. Пропустил самое интересное... Басмачи рискнули. Но, похоже, сказалось благотворное влияние ДШК. С полсотни выживших бежало обратно к реке. Остальные остались лежать на камнях.
   - Смотри!
   Андрей присмотрелся в сторону, куда указывал Верин. Ниже по ущелью поднимались маленькие фигурки. Быстро поднимались. Бегут, что ли?
   - Олег же говорил, Дивизия только к вечеру подойдет, - ничего не понимающим голосом сказал Алексей и оглянулся в поисках оптики.
   - "Ребенки" это. С вечера бежали. Слава богу, удалось связаться, - отозвался выглядевший слегка ошеломленным Олег и протянул Урусову бинокль, - Но Борька удивил. Он с ними!
   - Что? - спросил Леха, - как с ними? Капитан, ты что с людьми делаешь?!
   - В смысле? - не понял Урусов. - Ничего с ними не делаю. Убиваю иногда, это да. Так я их с детства не люблю.
   - Борька, бегущий за старшими "ребенками"! - восхищенно сказал Верин. - Мир сошел с ума! Так не бывает. "Ребенков" догнать... - Алексей изумленно хмыкнул.
   - Потом поудивляемся, - прервал хвалебную оду Олег, - матюгальник взяли?
   - Неа... А нахрена он нам был?
   - Тоже верно. Алябьевские есть? - заорал Юринов.
   - Есть, как иначе! - отозвались от ближайшей точки.
   - Частоты Ахмадова помните?
   - Обижаешь, гражданин начальник! - хмыкнули невидимые связисты. - Уже вызываем.
  
  Таджикистан, Фанские горы, каньон на перевале В. Казнок
  Бодхани Ахмадов
  
   - Баши! - подбежал к Ахмадову связист. - Связь есть!
   - Кто? - удивился Бодхани.
   - Не знаю, баши! - пожал плечами джигит. - Кто-то вышел на связь на УКВ. Требуют лично Вас! Голос незнакомый, - и зачем-то уточнил, - у нас так не говорят.
   - Давай!
   Бодхани буквально вырвал рацию из рук радиста. Сказать, что баши был зол, не сказать ничего! Баши был разъярен. И напуган, чего уж скрывать от самого себя...
   Весь вчерашний вечер безуспешно пытались связаться с Айни. Шабдолов тоже упорно молчал. Сначала особого беспокойства не было. Безотказной техники не бывает. Да и горы... Но молчание продолжалось до утра. И это пугало.
   А утром...
   Мутарбек ночевал на перевале. С той стороны никого не было, кроме беглого уруса. Ну хорошо, пусть это был не урус. Он был один - это главное. И больше никого! Над каньоном выставили дозоры. Десять человек на перевале и пять над каньоном! Где они? Какой шайтан заминировал все вокруг?! И почему так упорно лезут воспоминания то о проклятом руднике, стоившем руки, то о взрывах в ночном Сангистане? И почему, шайтан их возьми, молчит Айни? Наконец кто-то откликнулся.
   - Баши Ахмадов.
   - Салам алейкум, Бодхани, - раздался в динамике незнакомый голос, - говорят, у тебя есть ко мне какое-то дело?
   - Ты кто? - спросил Ахмадов, уже знающий верный ответ.
   - Тот, кто прислал тебе посылку. Ты не внял предупреждению. Это большая ошибка.
   - Что ты хочешь?
   - Подкинуть тебе ин-фор-ма-цию, - неизвестный выговорил слово именно так, как в своё время говорил сам Бодхани, торгуясь с "языком". - Но не считаю нужным вызывать людей Ирбиса.
   - Говори, - Ахмадов стиснул рацию так, что казалось, еще немного, и маленькая черная коробочка рассыплется под побелевшими пальцами.
   - Во-первых, Ахмет Шабдолов мертв.
   - Ты думаешь, что огорчил меня?
   - Вряд ли, - ты же на это рассчитывал. Даже готов был пожертвовать всей его армией. Это получилось. Огорчит тебя то, что они так и не увидели врага.
   - Это всё?
   - Что ты, это только начало. Во-вторых, Айни не выйдет с тобой на связь. В городе сейчас Шамсиджан Рахманов. Шахристан осадили педжикенцы. Хватит радостных новостей? Или баши хочет еще ин-фор-ма-ции?
   - Я вернусь и выбью из этих шакалов мозги! Они слишком много о себе возомнили!
   - Держи свой гнев при себе, баши, - насмешливо сказала рация, - ты не сможешь добраться до своих врагов. По ущелью идет Дивизия. Анзобский туннель захвачен.
   - Ты врешь! Анзоб невозможно взять! Особенно туннель!
   - Я никогда не вру, Бодхани, - и до того не слишком добрый голос переполнился сталью. - Ты это знаешь. Вчера на рассвете охрану Анзобского туннеля вырезали до последнего человека. От южного входа до кишлака Зиморг. До рубильника никто не добрался.
   Бодхани растерянно молчал, пытаясь собраться с разбегающимися мыслями.
   - Но и это еще не всё. Те, кто работал Анзоб, через час придут сюда. Это оросы, баши. Они не берут пленных. Совсем. У тебя есть только один шанс выжить. Сложи оружие до их прихода.
   - Ты... Это ты убил моего брата? - от гнева голос баши срывался на визг.
   - Я. Зарезал как последнюю свинью. И руку тебе отстрелил тоже я. То, что заменяло мозги Тимуру, вышиб мой друг. Но это не значит, что я даю плохие советы. Один раз мои слова прошли мимо твоих ушей. В результате баши Ахмадов потерял второго сына. Стоит ли повторять ошибку раз за разом?
   Мутарбек... Пальцы снова сжали рацию, откуда несся ненавистный голос. Корпус затрещал, но выдержал.
   - Ты убил Мутарбека? - прохрипел Бодхани.
   - Нет. Моя дочь. Он решил обидеть девочку. Что оставалось делать ребенку...
   - Кто ты такой?
   - Какая разница? Сейчас важнее, что я всегда держу слово.
   - За что ты убил моего брата? Моих сыновей? Кто ты???
   - Хорошо, я удовлетворю твоё любопытство, баши, - устало сказал невидимый собеседник. - Таковы Правила. Твои родственники нарушили их и умерли. Ты тоже пытался это сделать. Но не сумел. Поэтому отделался только искалеченной рукой. Хочешь сделать еще одну попытку, баши? У тебя отросла лишняя голова?
   - Ирбис? - наконец озвучил отгадку Бодхани.
   - Можешь называть так. Или Иблисом. Еще можешь звать Рустамом. Аджаха тоже входит в список моих имен. И Аллах, если это тебе всё еще интересно. Имен - много. И они не важны. Важно, что я устанавливаю Правила. Которые. Нельзя. Нарушать. А буду ли я милосердным, зависит только от тебя.
   - Но... А как же "железный" Шамси?..
   - Ты снова ошибся, глупый баши. Шамси не Ирбис. Абазаров старый солдат, достойный уважения и защиты. Не больше, но и не меньше. У тебя осталось меньше часа, баши. Потом здесь будут оросы. Смерть от собачьих клыков не самая лучшая для правоверного.
   Рация отключилась. Бодхани в бессильной ярости бросил её в перепуганного связиста. Всё кончено. Ирбис говорил правду. И слишком многие слышали разговор.
   - Баши! - закричал нукер личной охраны. - Там... там...
   Бодхани обернулся. Ниже по ущелью, примерно в часе ходьбы, бежали маленькие фигурки людей. Быстро бежали. "Час, - мелькнуло в голове, - и они придут сюда". Точность предсказания не пугала.
   Пугали большие черные псы. По одному возле каждого человека. И накатившийся со спины приглушенный шепот до смерти испуганных джигитов:
   - Кара-шайтаны...
  
  Таджикистан, Фанские горы, ущелье Казнок
  
   "Ребенки" рассыпались по склону, полукругом охватывая тропу и прячась за камнями. Борис, не знающий планов подразделения, залег за тот же камень, что и бежавшая перед ним девчонка. Та мельком глянула на него и изумленно замерла. На несколько секунд челюсть отвисла в прямом смысле. Впрочем, руки автоматически продолжали сбрасывать хурджан с лежащего рядом пса.
   - Ты откуда взялся? - способность разговаривать вернулась к девочке довольно быстро.
   - Из Новосибирска, - логично ответил Юринов. - А если сейчас, то снизу.
   - Нет, сюда как попал? - короткий ответ девочку не устроил.
   - Бегом.
   - Блин, как ты наш темп выдержал?! И не отстал?! - челюсть отвисла второй раз.
   - А смысл отставать? В ночных горах можно потеряться. А можно удержаться, - оружие уже готово к бою, почему не поговорить. Каламбурчик, правда, хреновенький получился, но с учетом условий, в которых сочинялся...
   - Можно. Только невозможно, - девчонка тоже умела каламбурить. По крайней мере, на этом уровне. - Мы на пределе шли. Даже наши старшие так долго не выдерживают. Разве что дядя Олег.
   - Какой Олег? Юринов?
   - Ты его знаешь?
   - Это мой брат. Старший.
   Сил удивляться у девчонки не оставалось. Поэтому просто замолчала. Пока она приходила в себя, Борису, наконец, удалось рассмотреть соседку. Невысокая, метр с кепкой, худенькая, но пропорциональная. Фигурка хорошая, разве что плечи слегка широковаты. Смуглое лицо, коротко стриженные черные волосы, темные, почти черные глаза. Скорее всего, таджичка, хотя прическа сбивает с толку. Симпатичная такая пигалица размером с автомат. Вот только этот самый автомат смотрится в худеньких руках совершенно естественно.
   - Ты родной дядя Бешеной?
   - Какой бешеной? - не понял Боря.
   - Бешеная у нас одна, - девчонка что-то зачирикала в рацию на непонятном языке.
   Выслушала ответную, такую же непонятную тираду и облегченно вздохнула:
   - Держись со мной. Сейчас вон за тот камень переберемся. А то из-за этого ты заметен. Торчишь. Пошли?
   По очереди перекатились на новую позицию.
   - Меня Гюль зовут. Позывной, по-вашему, - представилась девочка.
   - Борис. Позывной Шах, - коротко ответил Юринов.
   - За что такая честь?
   - Это сокращение.
   - А-а... Значит так: старшие успели перекрыть каньон. Туда шакам не пролезть. Поэтому сидим и не отсвечиваем. Наша задача - не дать уродам уйти вниз. И отдыхаем. Ночью поработать придется. Включился?
   - Так точно!
   Не говорить же, что не понял насчет "ночной работы".
   - Хорошо. И не вылезай. Не хрена под пули подставляться. Если с тобой что-то случится, Бешеная мне голову оторвет. Ты в самом деле ее дядя?
   - Чей дядя?
   - Ну брат дяди Олега? Сын ВэВэ?
   - Да.
   - А где ты был при Большом Писце? - Гюль с легкостью переходила с темы на тему.
   Половину выражений Борис не понимал. Но тут не сообразить было трудно.
   - В Новосибирске.
   - Это Россия?
   - Да.
   - И как ты сюда добрался?
   - На машине.
   - Расскажешь? Потом, когда шаков добьем? - вопросительно уставилась своими огромными глазами Гюль.
   - Расскажу, - пообещал Борис.
   - Замётано! Мне первой! Ты обещал!
   - Хорошо. Я обещания выполняю.
   Заговорила рация. Гюль немного почирикала и спросила:
   - Русский капитан, что Тимура Ахмадова убил - твой друг?
   - Нашли?
   - Он наверху, с нашими. Мы сейчас туда пойдем.
   - Куда?
   - К твоему другу и дяде Олегу.
   - Так между нами же эти, - Борис кивнул в сторону джигитов.
   - Через другой перевал обойдем. Живем мы здесь, нам каждая моренка знакома.
   - Через перевал? Босиком пойдешь?
   - Нас встретят. Я до встречи тебя доведу, и назад. Пусик, - девочка кивнула на пса, - через Яшмовую не пройдет.
   Вопрос про обувь успешно прошел мимо ее ушей.
   "Ничего себе Пусик, - подумал Боря, - клыки длиннее моих пальцев. Человека на бегу сожрет и не заметит". Но вслух ничего говорить не стал, еще обидится собачка. Хотя такая, скорее, возгордится...
   - Пошли, - решительно сказала Гюль. - Сейчас назад отползаем, а потом - вон в то ущелье.
  
  Таджикистан, Фанские горы, перевал ВАА
  Санька
  
   Нет, ну вот почему?! Это же я Андрея нашла! И про шаков первая узнала! И каньон перекрыть придумала! Когда все пришли, уже и часовых не было, и мины стояли, хоть и не все! А как самое интересное начинается, так Саньку надо куда-то послать!
   Самое обидное, не возразишь! Быстрее меня никого над каньоном не было! Но всё равно обидно! Что, этот Андреев дружок не мог подождать до вечера? Подтянется Дивизия, добьем шаков вместе. А тут - на тебе, отправляют... Хорошо, из винтовки пострелять успела! У Митьки отобрала. Из него снайпер, как из деда балерун! Кстати, всё забываю спросить, что такое "балерун". Расстрелять успела всего два магазина. И всё! Сейчас возьму и обижусь!
   "Санечка, ты самая быстрая, нам этот человек очень нужен, доча, я тебя прошу"! Я Санька, а не Санечка! Санька Бешеная, если кто не в курсе! И не хрена меня детским именем звать! Вон как Андрей разулыбался! Обидно до слез! Медведь неуклюжий, и тот смеется! Потом, правда, извиняться пришел, мол, Саша, ты не сердись, но это, действительно, очень ценный человек, ты сама, как его увидишь, поймешь.
   Ну и сам виноват! Нечего лезть с телячьими нежностями! Какая я ему "Саша"! Уж называл бы красавицей! Это у него лучше получается... И вообще: Санька я!!!
   Все воюют, а мне туда-сюда бегать! Мужиков всяких непонятных через перевалы таскать! Сейчас подсунут какого-нибудь увальня, который и ходить не умеет. Хотя с нашими пришел, не совсем рохля...
   Винтовку отдать пришлось. Митька им настреляет! Только ствол портит, да патроны жжет. Лучше бы его послали! Хожу тут, как дура с рацией, можно подумать, есть с кем связываться! Деду я уже всё сообщила, чтобы не нервничал!
   Ой, Коно, собачка моя любимая! Как здорово, что ты меня встретил! Песик мой хороший! Что у нас творится? Ты овец отогнал в Лагерь? Нет еще? Ну, конечно, ты же за патрулем бегал! Теперь мне туда придется идти. Ты по Яшмовой не пройдешь! И даже времени нет поговорить нормально. Ну, ничего, ты пока овечек отгони, а я этого дурака ценного приведу, и опять вместе будем. Хорошо? Вот и отлично, умница моя! Беги, песик, беги. Тебе вниз, мне наверх. Такие события вокруг, а мы с тобой, как всегда, на отшибе. Вечно всякую рутину поручают скучную. Но кто-то же должен это делать.
   Я быстро. Через ВАА, спуск по Яшмовой и обратно. Может, даже не до конца, если мужика кто-то навстречу проводит. Сам он, бестолковый, там дорогу не найдет. Снегом всё завалило, осыпи присыпало, и наст хороший, я быстро сбегаю. Пока, золотце, я побежала!
   Туда-то быстро, а обратно - как еще этот мужик пойти сможет! Если хотя бы на уровне Андрея, то еще ничего. Тот даже подтянуться сумел на Восточном. Правда, тропила я, и рюкзак получился здоровенный, у него сильно меньше был. Но ведь догнал же! Этому вообще налегке идти надо будет. А если слабенький? А как он тогда с "ребенками" оказался? Раньше вышел? Наверное... Хотя странно... Всё странно...
   Вечно папа ничего мне не говорит! Можно подумать, я маленькая и не понимаю! Зачем было меня с овцами усылать? Да не сбежала бы на Анзоб! Сами бы взяли! Кто же меня не возьмет, когда я лучшая! И про Андрея этого не знала. Чуть не прирезала! А если бы у него куртки не было? Или заметила бы, когда шел. Тогда - сперва болт всадить, а потом разбираться! И что бы потом "ценному человеку" говорили?
   Ой, какой тут наст надуло! Придется кошки надевать. Это же надо! Кому скажешь - не поверят! На ВАА - кошки! А ведь только вчера ребята прошли, ничего подобного не было!
   Но папа какой хитрый! Ведь всунул мне их! Типа на Яшмовой пригодятся. Там-то, скорее всего, не понадобятся, всё снегом завалено! Может и Коно бы прошел. Да ладно, всё одно овец отогнать надо. Отличненько, вторая седловинка, теперь совсем близко. И кошки больше не нужны!
   Где тут тропа шла? И не видно под снегом. Ага, вот так примерно. Всё. Пробежечка! Оп-паньки! И на леднике.
   Так что еще за новости? Кого там шайтан несет мне навстречу. Кто-то из наших. Ба, да это же, наверное, мой "ценный груз" с сопровождающим. Не так уж и плох, раз сюда успел добраться. А с ним кто? Гюль!!!
   Ха! Не одна я такая дура! Но тебя хоть на Анзоб пустили! Ладно, подружка, сейчас ты мне всё расскажешь, что там было!
  
  Таджикистан, Фанские горы, река Яшмовая
  Борис Юринов
  
   Идти по горам оказалось не так сложно, как предполагал Борис. Пусик (это же надо так назвать здоровенного пса!) бежал впереди, а Гюль, как только решила, что они вышли из опасной зоны, разительно переменилась. Рядом с сержантом теперь шел не опытный сильный боец, а маленькая девочка, не замолкавшая ни на минуту. Она засыпала Борю разнообразными вопросами и тут же, не дожидаясь ответов, рассказывала что-то своё, наверное, страшно интересное. Борис, сначала пытавшийся отвечать и слушать, вскоре окончательно потерял нить разговора. Тем более что Гюль говорила на каком-то жутком жаргоне с большой примесью таджикских слов, и к тому же очень быстро. Поэтому он просто пропускал весь поток девичьего красноречия мимо ушей. Только время от времени вставлял односложные "хм..." или "угу...", ориентируясь исключительно на интонации.
   Очень хотелось попросить Гюль заткнуться, но сержант решил не обижать девочку: та выглядела совершенно счастливой.
   "А почему, собственно, она не должна радоваться? Я ж для них сенсация. Брат "дяди Олега". И она первая про это узнала, чем не повод для гордости?"
   Впрочем, несколько раз Гюль его умудрилась шокировать.
   В самом начале перехода, когда только перестали прятаться за камнями и встали на ноги, девочка без капли стеснения стащила футболку, избавилась от полоски ткани, стягивающей грудь, обнажив приличный бюст идеальной формы, после чего натянула термобелье обратно.
   - Давит, - буднично ответила Гюль, заметив ошарашенный взгляд не успевшего отвернуться Бориса, - на бегу или в бою удобно, чтобы не прыгала. А идти - так лучше.
   Глядя на туго обтянувшую грудь майку, Юринов подумал, что лучше бы она этого не делала. Не готов он спокойно воспринимать такие зрелища. Правда, через некоторое время немного привык.
   Второй сюрприз оказался совсем другого плана. Сержант рассчитывал, что они дойдут до границы снега, а потом будут ждать сопровождающего с обувью и одеждой. Ничего подобного! Гюль, не снижая скорости и не прекращая болтать, пошлепала голыми ногами по заснеженной поверхности. Туда и в кроссовках лезть не хотелось, но когда рядом девчонка это делает босиком...
   Третий раз Боря был удивлен, когда Пусик остановился перед огромным навалом камней и выжидающе уставился на хозяйку. Гюль присела перед мордой пса и, обняв собаку за шею, просительно прошептала:
   - Пусичек, ты меня подожди здесь, ладно, лапочка? Я быстро, только туда и сразу обратно!
   После чего лохматый "Пусичек", размером с доброго ишака, с комфортом развалился на каменной грядке, выступающей из-под снега, всем своим видом показывая, что готов подождать, а Гюль резко ускорила шаг. Борис даже вынужден был попросить ее не бежать:
   - Я всё-таки не местный.
   - Ой, блин, извини, у тебя же горняшка, наверное? - испугано распахнула глаза девочка. - Голова не кружится? Не тошнит?
   - Я не местный, но не беременный, - сквозь зубы процедил сержант, но мгновенно устыдился своей грубости и добавил. - Нормально всё. Просто не беги, ладно? Пять минут погоды не сделают.
   Его и на самом деле не тошнило. И голова не кружилась. Но была непривычно тяжелой и побаливала.
   Уже выйдя на ледник, они встретились, наконец, со встречавшим. Точнее, со встречавшей! Навстречу по леднику шла... Надя!
   - Надюха... - прошептал Борис и бросился навстречу, но тут же понял свою ошибку.
   Жене брата сейчас под сорок. Она всегда выглядела моложе своих лет, но не настолько же: идущей навстречу девчонке не больше пятнадцати. Опять мимо. Но так похожа...
   Тем временем девочки обменялись приветствиями и "не Надя", окинув сержанта взглядом, равнодушно спросила:
   - Это и есть "ценный груз"? Меня зовут Санька, - последняя фраза была обращена к Борису.
   Санька? В тяжелой от высоты и недосыпания голове Бориса защелкали циферки, двенадцать лет прибавились к двум предыдущим, рассыпанные фрагменты головоломки встали на место, и он вытолкнул севшим голосом:
   - Санечка... Маленькая Санечка... Нашел... Наконец-то... А...
   Девчонка посмотрела на него удивленными глазами, после чего, уперев руки в бока, ледяным голосом произнесла:
   - Меня. Зовут. Санька. Понятно? И если кому-то не хочется поработать фонарным столбом, не рекомендую называть иначе! Ясно?
   - Чего ты такая бешеная? - немного обиженно произнес Борис, меньше всего ожидавший подобной реакции...
   Как бы отреагировала дочь брата на подобную сентецию, осталось неизвестным, потому что в этот момент Гюль, расхохотавшись, не удержала равновесия и плюхнулась в снег.
   - Правильно, Бешеная! - выдавала она между порциями смеха. - Хорошо, хоть обниматься не полез! А то бы племяшка дяде что-нибудь отломала...
   - Кто тут племяшка? Какому дяде? - озадаченно спросила Санька, уставившись на катающуюся в снегу подругу.
   - Ты - племяшка, Бешеная! Ты! Я тебе твоего родного дядю привела. Он из самой России добрался. Дядю Борю!
   - Дядя Боря? Который шахматист? - и радостно визжащая Санька повисла на шее у неожиданно приобретенного родственника...
  
  Таджикистан, Фанские горы, каньон на перевале В. Казнок
  Бодхани Ахмадов
  
   Баши усилием воли взял себя в руки.
   Ложь! Всё, что говорил голос в рации - наглая, бессовестная ложь!
   Бодхани поймал себя на мысли, что не называет говорившего человеком. К шайтану! Конечно, человек! Аллах покарает лжеца, посмевшего прикрыться его именем!
   Но, увы, не сейчас, и не руками баши Ахмадова. Путь на перевал закрыт. Обходов нет. План прорыва в Пасруд провалился, проклятые оросы его перехитрили. Снизу подходит новый противник. Странный. Люди и собаки. Тоже из этих, пасрудских? Скорее всего. А ведь их немного...
   Баши бросил взгляд вниз. Цепочка бегущих врагов рассредоточилась по склону. Сошедшие с тропы мгновенно исчезали среди камней.
   Ударить! Их мало! Уничтожить и прорваться вниз! Если рация не обманула, и сюда идут военные, ему конец. В любом случае. Но если никаких урусов поблизости нет, то, пробившись вниз, баши сможет выбросить со своей земли обнаглевших дехкан и пенджикентцев! Это не может быть правдой! Анзоб неприступен!
   Удар вниз выведет войско из ловушки!
   Бодхани оглянулся по сторонам и неожиданно понял, что план можно даже не озвучивать. Больше не было джигитов, держащих в страхе долину Зеравшана. Вокруг были только испуганные дети с перекошенными от страха лицами.
   Бегущие в одном ряду с людьми собаки внушали им суеверный ужас. Заставить джигитов не то чтобы атаковать, сделать шаг в сторону кара-шайтанов, казалось совершенно невозможным. Скорее всего, они просто застрелят собственного баши.
   - Отходим, - скомандовал Ахмадов, прикинув единственный возможный вариант - через перевал с двумя седловинами и большое холодное озеро. В Арчимайдан. Если Аманатов штурмует Шахристан, то Пенджикент совершенно беззащитен от атаки с гор. Выбьем остатки трусливых шакалов из их вонючих нор! Уходим! Быстрее!
   Повторять не пришлось. Скорость, с которой джигиты бросились выполнять приказ, заставила баши грустно усмехнуться. Если бы они так торопились оба предыдущих дня, то сегодня армия победно шла по Пасруду! Но что сожалеть о птице, которая уже улетела...
   Сейчас надо идти в Арчимайдан. Баши не обманывал своих воинов. Конечно, там есть и укрепления, и пограничники Амонатовых. Но без помощи снизу они долго не продержатся. Оттуда совсем недалеко до Пенджикента! Можно коротким броском захватить город и закрепиться там. Если только урусы не перешли Анзоб... Нет, это невозможно!
   Отступали быстро. Но враг не отставал. Бодхани буквально ощущал дыхание на затылке. Да и не надо было особой чувствительности. Хватало пищи для глаз. То мелькнет между камнями неясная тень и исчезнет прежде, чем кто-нибудь успеет схватиться за автомат. То прорисуется на далекой скале четвероногий силуэт. Без следа исчезали отставшие. Ни стрельбы, ни криков. Просто пропадали, растворяясь среди каменных стен. Пропавших никто не искал. Оставшиеся лишь плотнее сбивались в кучу и ускоряли шаг.
   День катился к закату, а до перевала было еще далеко. Темнота пугала баши. Снова начал тревожить память Сангистан... Ночевать придется, это понятно. Но где? Разве что, на перевале. Единственное место на пути, куда непросто подобраться незамеченным. Уж сегодня посты спать не будут! Наоборот, у часовых найдется много добровольных помощников.
   А завтра, когда армия пройдет озеро, там останется засада. Два десятка снайперов смогут остановить кого угодно. Даже невидимок с черными собаками.
   "Особенно собак" - подумал баши и недобро усмехнулся.
  
  Таджикистан, Фанские горы, ледник Малой Ганзы
  
   Гюль уже не хохотала, а лишь всхлипывала в изнеможении, с удовольствием рассматривая сцену знакомства. Встать со снега она так и не удосужилась, до того момента, как Санька, не отцепляясь от Бори, не спросила с нескрываемым ехидством:
   - А чего ты так радуешься? Ты теперь не самая лучшая шахматистка в Лагере!
   - Почему это? - всё еще улыбаясь, спросила Гюль.
   - А потому, умница ты наша, что сама привела гроссмейстера.
   - Серьезно?
   - Абсолютно!
   Прямо из лежачего положения Гюль взлетела в воздух, и через мгновение на Бориной шее висели уже две девчонки. От сдвоенного визга напрочь заложило уши.
   - Еще и гроссмейстер!!! - кричала Гюль. - Ты меня научишь?! Я за тебя замуж выйду!
   - Дядя Боря!!! - вторила крикам подруги Санька. - Надо тебя к бабушке отвести! Она так об этом мечтала!!!
   - Девочки, я сейчас упаду. Может, куда-нибудь присядем, а? - жалобно попросил Борис.
   Девчонки неохотно отцепились. И вся тройка устроилась на камнях.
   - Гюль, тут такое дело, - сразу признался Юринов, - извини, но у меня невеста в Астрахани.
   - И что? - удивилась таджикская дюймовочка, - разве это мешает?
   Борис чуть не поперхнулся:
   - Не надо обижать Юлю. Она хорошая. И меня любит.
   - А зачем ее обижать? - спросил дружный хор. - Кто мешает иметь две жены? Или слабый? - хор так же слаженно захихикал.
   - Э-э, давайте этот вопрос немного отложим, а? Играть я тебя и так поучу.
   - Заметано! - ничуть не огорчилась Гюль. Видимо вопрос шахмат волновал ее гораздо больше замужества.
   Следующие пятнадцать минут девочки обменивались новостями, временно позабыв про Бориса. Чему тот, если честно, даже обрадовался. Двойной натиск по всем фронтам не так легко выдержать.
   - Да у нас всё так легко прошло, - рассказывала Гюль, - бежали меньше двух суток. Пургень мешал немножко, но зато легче работать было. Две первые группы на север ушли, а мы к южному входу. На рассвете начали, шаки и пикнуть не успели! Только в дотах тесно, а собачки, они такие неаккуратные, я потом Пусика отмывать замучалась! Представляешь, весь в крови и кишках вымазался, а шерсть перепутана так, что вода отскакивает! Я его мыла, мыла, а оно не отмывается! А ведь у шаков любая зараза быть может! Еле оттерла! Акрам, прикинь, дурак какой, в один дот с псами полез! За Зверика своего испугался, пес же молодой еще! Вылез, с ног до головы перемазанный! Пока пса очистил, половину пургень смыл, а остальное засохло! Так смешно было! Куртень чистая, а штаны не разгибаются! Колом стали, и как металлические! И морда вся перемазюканная! Тут эти солдатики приехали, а Акрамчик еще умыться не успел. Они бедолаги все бледные, блюют, смешно. А так - симпатичные мальчики. Только слабенькие.
   Борис вспомнил кишлак Зиморг и слова майора Метанова: "Здесь семечки, видел бы ты доты у южного входа...". Его замутило. Пока продыхивался, начала рассказывать Санька:
   - Если бы не куртень альпинистская, я бы его точно прирезала! А ведь нормальный мужик оказался, каньон заминировать помог. Правда, по горам ходить не умеет. Но это не беда, научим!..
   Боря представил, как она убивает Андрея. Стало тоскливо до невозможности. Впервые после выхода из Новосибирска осозналась вся нереальность поставленной тогда задачи. "Мы все смертники", - всплыли слова Урусова, сказанные в Уфе. Точно, смертники. Сколько раз шли по самому краю. И ведь прошли. Живы. Добрались. И рядом с ним сидит маленькая Санечка. То есть, конечно, Санька Бешеная, но все равно, для него - маленькая Санечка, которая сейчас поведет к маме... Борис снова прислушался к девичьему разговору:
   - Не поверишь, эти идиоты решили меня изнасиловать! Как будто я десять шаков за раз никогда не клала! Тем более, с арбалетом, с Коно, да еще Андрей этот был! Я только шестерых подстрелить и успела. А главному болт между ног всадила, чтобы не хамил! Представь, он сыном Ахмадовским оказался! Такого нарассказывал... Слушай, Андрей экспресс-допрос совсем не так проводит, как мы! Представляешь, вставляешь туда лучинки и поджигаешь... А еще классный удар ножом показал, из наших никто так не бьет! Я попробовала! Хорошо получается!
   Видимо, человек не в состоянии удивляться бесконечно. А может, догнала та самая горняшка, о которой говорила Гюль, а может... Да кто его знает... Боря вдруг начал воспринимать всё вокруг как само собой разумеющееся.
   На фоне ослепительно синего неба вздымают снежные шапки молчаливые громады вершин. Между ними посреди разорванных трещинами ледовых полей на куче рыжих булыжников сидят две полуголые девочки-подростка, одна из которых еще и босая, и треплются о своем, девчачьем. О глупыше Акраме, симпатичных слабеньких солдатиках, большинство из которых раза в два больше девчонок, зачистке охраны дотов, снятии часовых, отстреле "двуногих шаков", новых методах экспресс-допроса, и отмывании крови и кишок от шерсти любимой собачки по имени Пусик, черного алабая ростом метр в холке. Одна попутно хвастается ножом, подаренным новым другом, другая неосознанно принимает соблазнительные позы, намекая на преимущества многоженства...
   Всё в полном порядке. Всё так, как и должно быть...
  
  Таджикистан, Фанские горы, перевал Чимтарга
  Олег Юринов
  
   Как в старые добрые времена... Работаем перевал со страшной силой. Правда, в старые времена не было на рюкзаках тщательно притороченных винтовок, и не стояла задача за день добежать от Казнока до Большого Алло. Впрочем, последнее могло понадобиться на "спасах". А вот снайперок точно никогда не было в списке необходимой снаряги.
   Жаль, что не удалось напугать баши до такой степени, чтобы он просто сложил оружие. Но на подобное счастье никто всерьез не рассчитывал. Надеялись, но так, проформы ради. Слишком много врагов нажил Ахмадов, чтобы прожить хоть день без своей армии. Да никто и не собирался оставлять Бодхани живым. Лгал я ему? Конечно, лгал. Если на одной чаше весов лежит хотя бы одна жизнь, а на другой необходимость соврать...
   Я имею в виду наши жизни. На ахмадовцев - наплевать.
   Но эффект от переговоров был. И немаленький. Всю ту чушь, что я нес в эфир, слышал не только баши. Слишком скученно они там стояли. Слухи разлетятся по армии со скоростью лесного пожара. А появление "ребенков" с собаками - закрепит их намертво, достав до самой подкорки. Джигиты почти поголовно религиозны и очень суеверны. Сказывается наша многолетняя работа, но еще больше влияет недостаток образования. Точнее, полное отсутствие, там даже писать не все умеют. Если чему их и учили, то обращению с оружием. И то плохо.
   Так или иначе, а джигиты побоялись атаковать "ребенков" в попытке прорваться вниз. Этого варианта я опасался больше всего. В лобовом столкновении на открытой местности большие потери неизбежны. Но Ахмадов не стал даже обороняться. Маршевым темпом начал отходить вверх по ущелью, в сторону Двойного. Убегали горе-вояки на удивление быстро и дисциплинированно.
   "Ребенки" контролируют его отход, издалека попугивая видом собачек, ждут Дивизию, аккуратно вылавливают отставших и зазевавшихся.
   Идем вчетвером: я, Леха, Олим и Витас. Самые выносливые из остававшихся в каньоне. Задача проста и понятна. Оказаться на Большом Алло быстрее, чем там появятся джигиты Бодхани.
   Основная наша задача - остановить Ахмадова на озере. Тем более что именно туда была отправлена четырнадцатая группа. Сам же и сплавил, чтобы дети не путалась под ногами. Тогда идея казалась хорошей. Теперь - не очень.
   Впрочем, местность там к обороне приспособлена изумительно, оружие у детей есть, и пользоваться им умеют. Патронов с запасом. Если еще и мы успеем вовремя - будет совсем замечательно. Очень не хотелось пачкать детские руки в крови, но пример Саньки доказал - они готовы. А когда именно перережут первое горло или всадят первую пулю в голову - непринципиально. Раньше или позже, но воевать придется все равно. Надо быть наивным дураком, чтобы надеяться, что после уничтожения Ахмадова у нас кончатся враги. Это такая вещь, которая всегда находится. Те же афганцы, к примеру.
   Так что пусть начинают сегодня. Когда есть запас патронов, местность подходящая, и мы рядом.
   Мы, конечно, здорово рискуем. Тащим только оружие: мне и Лехе - две "драгуновки", и автоматы ребятам. Ни палаток, ни спальников, ни примусов. Даже элементарных "поджопников" нет. Лишний вес. Лучше взять десяток патронов.
   Вот и получается, что до Алло надо добежать, кровь из носу, именно сегодня. В "каменоломне" есть аварийное укрытие со всем необходимым. Добежать-то реально. Если пургень не накроет. В этом риск, но пургень только кончился, столь часто они не бывают.
   Конечно, если идти через Мутные, то за день не дойти. Но мы рванули вниз с Западного. Технически сложнее, но короче. До озер спускаться не надо, с перевального взлета сразу уходим на боковую морену. Часа три экономим.
   Еще один плюс - всё засыпано снегом. Первый жопслей закладываем на Западном. В связках, в нижней части есть бергшрунд - такая смешная трещина на изгибе ледника, расширяющаяся внутри. Сейчас эта прелесть засыпана снегом и не видна, но ухнуть в нее - только так. Потому в середине склона тормозим, и едем медленно, высматривая нашу радость. Наконец замечаю границы, показываю Лехе. Он останавливается и организует страховку. Самую простую, через ледоруб. Разгоняюсь и прыгаю через опасный участок. Ниже берга рублюсь и оттуда страхую напарника. Отходим в сторону и смотрим на прохождение опасного участка второй связкой. Готово. Едем дальше.
   На выполаживании встаем. Дальше подъем, самая протяженная часть маршрута. Вспоминаю, как в день Большого Писца вел сюда "спецов". Ребятам тогда было под сорок. Сейчас под сороковник мне. Двенадцать лет здесь... Кстати, тогда ругался, что Чимтарга меня не любит. Теперь всё не так. Местный я. Это наши горы. Вот сегодня перевал завален снегом по уши. И на подъеме снег уже слежавшийся, твердый. Прем, как танки: под ногами ничего не едет, ступени держат изумительно, акклиматизация у нас такая, о какой в альпинизме и не мечтали. Двенадцать лет - не месяц, а мы эти годы прожили на трех тысячах. Да и выше поднимаемся регулярно. На крутяках, где приходится бить ступени, меняемся через полсотни шагов, чтобы не ронять темп. Привалы не через тридцать минут, как в две тысячи двенадцатом, а через час-полтора. В итоге на перевале оказываемся часа за два до темноты.
   Подхожу к туру. Надо же, жив.
   - Витас, я тебе обещал, что сниму вашу записку отсюда? Держи.
   - Когда обещал? - пытается вспомнить литовец.
   - В две тысячи двенадцатом. На моем дне рожденья.
   - Долго же ждать пришлось.
   - Ну извини...
   Смеемся.
   Леха сквозь смех выдыхает:
   - Опять писать будешь?
   - Буду. Пока дышим. Вот ты тогда возражал на Казноке, а Андрей говорит, те записки ему жизнь спасли.
   - Ну, тогда я покурю!
   - Что???
   Во время давнего рейда в долину, мы набрали и сигарет. Но тех запасов хватило всего на два года. А дальше... Изредка разведчики притаскивали снизу. Немного. Большинство в Лагере вынужденно бросило курить. Да что большинство, считай - все. И Леха - тоже.
   Сейчас он с ехидной усмешкой смотрит на наши офигевшие лица и достает пачку "Кэмела". По-пижонски вытряхивает сигарету, прикуривает, довольно выдыхает клуб дыма и убирает помятую желтую пачку, украшенную полустертым верблюдом, назад в разгрузку.
   - Десять лет берег. Именно на этот случай. Одна осталась. Выкурю на первом перевале, который пойду как турист. Ты пиши, пиши... - подгоняет меня. - Время дорого.
   И всё, как двенадцать лет назад: я пишу записку на перевале, Леха курит, впереди спуск. Все как тогда. Только в рюкзаках у нас не шоколадная колбаса, а пачки патронов. Только в Лагере нас ждет не маленькая Санечка, а Надюша... Санька Бешеная сейчас в одиночку идет ВАА, чтобы забрать "ценный груз": Борьку, совершившего невозможное. Брата, которого я не видел двенадцать лет, и который вряд ли похож на себя самого. Того, прежнего, из жизни, оборвавшейся так неожиданно... Только нет бабушки и Руфины Григорьевны, у папы семь лет, как кончился его изокет, и он держится на самодельном лекарстве, которое варит из травок Мирали, дед жены Бахреддина... Леха женат на литовской снайперше... Мама все реже выходит из лагеря... И неизвестно, где и что мы будем делать завтра...
   А я пишу записку на перевале. Точно так, как мы их писали в том, туристском прошлом: "Группа... под руководством... вышла на перевал...". А в голове крутятся слова из песни времен Великой войны. Не третьей, оставившей нас здесь, а второй, которую тот мир сумел пережить. Песни тех, кто воевал в других горах: "Помнишь гранату и записку в ней...". Ту записку в гранате потом, в мирное время, нашли. Может, и мою кто-нибудь снимет, просто проходя маршрут... У кого будет лето, отпуск и поездка в Фанские горы...
   Всё. Записка дописана и убрана в тур. Не в гранате, а в полиэтиленовом мешке и консервной банке. И рефлексия убрана вместе с запиской. Пять минут расслабухи прошли, и мы валим вниз. Воевать.
   А вниз - не вверх. Особенно, если учесть, что снег с этой стороны рыхлее, и лежит на всем видимом пространстве, а это минимум километр по высоте и километров шесть по расстоянию, которые мы пролетаем за десять минут. В этот раз Чимтарга меня бережет.
   Следующие два часа валимся вниз по тропе, которая видна даже под слоем снега. Через час снег совсем кончается. Вот и Большое Алло.
   Что мы успели раньше Ахмадовских - зуб даю, как говорит Санька. Но движемся аккуратно и осторожно. Мало ли кого могло сюда занести. Но всё тихо. До темноты успеваем в наше убежище. Общение с детьми, ужин, расстановка постов, и спать.
  
  Таджикистан, окрестности Айни, чайхана
  
   - Аллейкум ассалам, уважаемые!
   - Ваалейкум ассалам, Мустафа!
   - Что интересного происходит в мире, Абдулла? Или ты, Вагиз, поделишься свежими новостями?
   - Ты всегда так торопишься, Мустафа, как будто боишься опоздать родиться на свет, - степенно ответил Вагиз, - присядь с нами за один дастархан, выпей чаю, посмотри на мир спокойно и с достоинством, присущим старости. Что спешишь, словно пылкий юнец?
   - Как можно спокойно пить чай, - разволновался старик, - когда вокруг творятся такие дела?!
   Тем не менее, к совету прислушался и с кряхтением присел на вытертый ковер. Но молчал недолго.
   - Вот ответьте мне, уважаемые, куда пропал наш баши, да пошлет Аллах ему здоровья? И куда делся младший сын уважаемого правителя, несравненный Мутарбек? Почему в Айни хозяйничают дехкане из Матчи, а мост через Зеравшан наводят урусы из Душанбе?
   - Не горячись так, Мустафа! Я скажу даже больше! Вчера вернулся домой мой горячо любимый племянник Саид. Ну, тот самый, который служил на Шахристане. Высокий такой, со шрамом от мотыги через все лицо. Да-да, тот, что когда-то подрался под чайханой с твоими внуками, почтенный Абдулла. Так вот! Саид рассказывал, будто к ним на заставу пришли люди Амонатова и сменили их на посту.
   - Что значит "сменили", Вагиз?! - Абдулла даже привстал от удивления. - Ты хочешь сказать, доблестные воины нашего великолепного баши оставили свои позиции пенджикентцам? Но ведь они наши враги!
   - А что им оставалось делать? С одной стороны Саттах-бек, с другой согдийцы. И наш баши куда-то пропал... - развел руками старик.
   - Кстати, куда?
   - Насколько я понимаю, баши пошел в Пасруд. А потом этот страшный сель!..
   - Да, Абдулла, наверное, ты прав. Это было храброе решение, достойное истинного смельчака! Но скажите, уважаемые, разве не глупость - лезть в логово Аджахи. Тем более сейчас, когда оросы проснулись, и дни армии Джанахама сочтены?
   - Не знаю, Мустафа, не знаю... - задумчиво протянул Мустафа. - Возможно, баши хотел помочь оросам в этой битве.
   - Скорее, помешать, - Вагиз аккуратно нацедил полную пиалу чая и продолжил, - всё последнее время баши только и делал, что враждовал с оросами, а его джигиты путались под ногами то у старого Шамси, то у того уруса.
   - Что ты такое говоришь, Вагиз! - всплеснул руками Абдулла, - не думаешь же ты, что наш баши - слуга Аджахи?!
   - Именно это я и думаю, уважаемый! Смотри сам: троих людей баши убил Шамси. Плюс капитан оросов положил кучу народа. А под Сангистаном многих джигитов загрызли чуру. Мы думали, что там оросы защищали воинов баши. Но может быть, всё было наоборот? Джигитам помогали демоны! Тогда понятно, как удалось за один день разбить укрепления. Но пришли оросы и прогнали злых духов. Без союза с нечистью баши не смог одолеть матчинцев.
   - Ты говоришь страшные вещи, Вагиз!
   - Он прав, Абдулла! - подскочил с насиженного места Мустафа. - Все становится понятным! Баши со всем семейством продался Иблису! Потому и угнетал правоверных! И потому его считали врагом все вокруг! А теперь, когда чудовищный сель оборвал его неправедную жизнь... Одного боюсь, как бы нам не пришлось отвечать за дела Ахмадова. Надо бы спросить "железного" Шамси. Он должен знать правду.
   - Как ты его спросишь, если уже третий день никто не видел ни старика, ни его правнука? Перед тем, как сошел сель, домулло уехал на ишаке в сторону Сарвады! И все, больше Шамси никто не видел.
   - Не скажи, Вагиз, не скажи! Вот тут ты совсем не прав, - Мустафа улыбнулся. - У меня есть знакомая вдова, которая подрабатывает в казармах джигитов в Сарваде. Так она уже вторую ночь убирает для урусов...
   - И что? - скривился Абдулла, - знаешь, Мустафа, твоя любовь к подобным источникам начинает раздражать! Мы хотим установить истину или хвастаемся, чьи сплетни грязнее?!
   - Сплетни? - аксакал обиделся. - Может, и сплетни! Только она своими глазами видела Шамси! Он сейчас у урусов! И окружен заботой и уважением, достойным шахиншаха!
   - Какой-то ты сегодня слишком подозрительный, Абдулла, - поддержал Вагиз, - во дворе Абазаровых Дилором гоняет матчинских солдат, как своих слуг! Неужели ты этого не видел? А ведь они союзники урусов!
   Абдулла задумался. Ладони задумчиво поглаживали пиалу, отмечая каждое полустершееся ребрышко.
   - Да, пожалуй, я был не прав, - наконец сказал он. - Прости, Мустафа! Что тогда получается? Шамси - Ирбис, это мы знаем?
   - Так! - хором подтвердили собеседники. - Знаем!
   - Кроме того, он орос!
   - Безусловно!
   - Матча и урусы оказывают бедному старику почести, достойные шаха шахов?
   - Именно!
   - И только наш покойный баши был против всех, кого мы упомянули. Вагиз прав!
   Названный довольно улыбнулся, неторопливо наполнил пиалу и закрепил свой успех:
   - Наконец-то ты научился признавать свои ошибки, Абдулла! Это признак мудрости. Но ты опять немного поторопился. Наш вероломный баши жив. Того, кто под защитой Иблиса и Аджахи, трудно убить. Убедить меня в его гибели сможет разве что отрезанная голова посреди нашего дастархана.
   - И кто, - ядовито спросил Мустафа, - должен принести голову, чтобы такой недоверчивый ишак, как ты, поверил в смерть Ахмадова?!
   - Думаю, из уважения к нам домулло мог бы сделать это и лично. Но, скорее всего, он пошлет своих воинов. Всё-таки время неумолимо! И даже спину ороса сгибает безжалостный гнёт прожитых лет.
   - Ты прав, Вагиз! Стареет "железный" Шамси, - тихо произнес Абдулла, - раньше мы никогда не могли понять ход мыслей старика.
   - Ну так у него за плечами уже больше ста лет. Или меньше? А, Мустафа?
   - Кто считает чужие годы, уважаемые... Но Шамси воевал еще с немцами, а та война окончилась очень давно. Думаю, что орос, которому повинуются матчинцы и урусы из Душанбе, будет жить долго. Понять бы еще, где старик прячет своего верного чуру...
  
  Таджикистан, Фанские горы, перевал ВАА
  Санька
  
   Я их всех поубиваю! Ни одна сволочь даже слова не сказала! "Приведи ценного человека"! Ну, папа, ладно, он со своей разведкой совсем засекретился! Но Андрей-то, а? Я ему, понимаешь, два дня баночку подставляла, чтобы спальник не изгадил, а он, гад, делает вид, что ни фига не помнит, и молчит, как партизан! Ни полсловечка! Как распинался! И "красавица", и "у тебя глаза"! А про дядю сказать?! Нет, ну не урод разве, а?! Все военные такие, точно говорю!!! Погоди, я до тебя доберусь, капитан! Отведу дядю Борю вниз, а потом приду на Казнок! Хотя нет, на Казноке к тому времени закончат... Шаки, конечно, не сдадутся, но... Всё равно закончат. И приведут тебя в Лагерь, мне на растерзание!
   Я тебе всё припомню, конспиратор хренов! Ты у меня попрыгаешь!
   А ведь мы в Лагерь сегодня не успеем. Одна бы добежала, а вдвоем - до Мутных бы дойти. Чего-то дядя Боря совсем не идет. Вот, оказывается, как горняшка выглядит... Никогда не видела, у нас все давно акклиматизированные. А мелкие сразу такими рождаются. Или слабый? Но Гюль говорила, он за ними с самого Искандеркуля держался! Не будет же она врать.
   Может потому и идет так хреново. Подсдох немного. То есть, до полного изнеможения.
   Тогда, тем более, только до коша надо идти. Выспится, поест, утром как огурчик будет! По крайней мере, до Лагеря живым дойдет, вниз не вверх.
   А пока что пойдем потише. Хорошо, догадалась рюкзак отобрать. Надо бы и автомат, только не дает! Солдат! Смешно. И папа, и дед говорили, что дядя Боря шахматист и мирный человек. Ничего себе - мирный! На Андрея чуть-чуть похож. И на папу немного. И кто из них мирный? Впрочем, двенадцать лет прошло. Меня он двухлетней помнит. Говорит, очень нежная и ласковая была...
   Смешно. Я - нежная и ласковая! Нет, конечно, я такая и есть! А кто не верит, тот сам виноват! Но всё равно смешно.
   И называет меня Санечкой всё время. Я только маме с папой позволяю себя так называть! Ну и бабушке с дедом, конечно. Но папа чаще как все кличет! А с этим что делать? Ладно, пусть пока зовет, как хочет, всё-таки столько лет шел из своего Новосибирска. Надо будет как-нибудь туда сходить! Вот закончим с Ахмадовым, возьму Коно и сгоняю...
   Какая только муть в голову не лезет, когда еле плетешься! Ну что, спрашивается, я забыла в этом Новосибирске? Если оттуда все уехать хотят? Лучше в Астрахань с дядей Борей схожу, приведем его невесту. Заодно присмотрю, чтобы их никто не обидел. Кто там по дороге? Узб и Каз? Первые, значит, теперь друзья! Ну, а казов не жалко!
   Что? Я же уже говорила! Ну ладно, повторю еще, мне не трудно. Бабушка себя хорошо чувствует. По горам ходит, продуктами занимается. А деда у нас самый главный! Потому что самый умный! А кто сомневается, мигом у меня в глаз получит.
   Дядь Борь, ты держись, ладно? На вот кусочек сахара, поможет. Тут уже совсем немного осталось. Это последний подъем. А дальше только вниз! А то я тебя замучаюсь тащить. Ты хоть и полегче Андрея, но со мной и Коно сейчас нет. Или придется зарываться. Оно, конечно, можно, но так не хочется! Чуть-чуть осталось. Только на эту седловинку залезем, и всё. Ну, почти всё! Там вниз недолго, а на Мутных кош, можно поспать хорошо. Я тебе шурпу сварю. Не из двухвосток! Из мяса. У меня собачатины немного припрятано! Держись, дядь Борь, держись... Ты сможешь, я знаю! Ты всё можешь! Ты же Юринов!
  
  23 августа 2024 года
  
  Таджикистан, Фанские горы, Лагерь
  Виктор Юринов
  
   Жена выскакивает из кабины "шишиги" и без предисловий набрасывается на меня:
   - И что за срочность такая?! Там же куча дел! Сам придумал эту эвакуацию! То вези туда! Теперь вези обратно! А кто, по-твоему, за всем хозяйством следить будет?!
   - Ира, подожди! Без тебя справятся.
   - Как это "справятся"?! Они же половину всего забудут!
   Синдром собственной незаменимости - хроническая болезнь большинства руководителей. Сам грешен, каюсь! А если не просто руководитель, а еще и завхоз... И трудоголик впридачу...
   - Не забудут. В крайнем случае, потом перевезем, - когда споришь с женщиной, голос лучше не повышать. Иначе окажешься виноватым еще и в том, что орешь.
   - Как это потом? Там же самое необходимое!
   - Ира, послушай...
   - Потом послушаю! - перебивает меня жена. - Вы закончили свою войнушку?
   - Еще не совсем...
   Для Иры все войны и бои - не более чем глупые игры не повзрослевших до конца мальчишек. Умом всё понимает, но в душе смириться с подобным времяпровождением у жены не получается. Разве могут разумные взрослые люди вместо того, чтобы вместе выживать, гоняться друг за другом с оружием в руках. Не могу сказать, что она так уж неправа. Впрочем, Ира признает, что джигиты задержались в детстве сильнее нас.
   - Что значит - не совсем? Вася сказал, что из Пасруда все давно вернулись. И на Казноке победили!
   - Вернулись и победили. То есть, вернулись из Пасруда. А на Казноке отбились. Ахмадов отступает по ущелью Зиндона, его гонят "ребенки" и Дивизия, а Олег выставил заслон на Большом Алло.
   - Какой заслон? Это же очень опасно! Кто с Олегом?
   - Леша, Витас, Олим и четырнадцатая группа.
   - Господи, вы хоть детей можете не втягивать в свои дурацкие войны?!
   К сожалению, в наших играх иногда убивают по-настоящему. К счастью, в последние годы потерь не было. Но Ира нервничает. Такова испокон века женская доля: сиди и жди, пока мужики где-то там решают свои глупые проблемы, и думай, кто из них заплатит за ошибки слишком дорогую цену... Увы, кто-нибудь обязательно заплатит. И радость победы обернется горечью безвозвратной потери, а праздничный салют не в силах заглушить женский плач.
   Но сегодня другой случай. Надо только суметь донести важность момента до жены.
   - Так получилось...
   - Почему всё всегда получается не по-человечески?! - Ира заводится не на шутку. - Там же целая армия, а хулиганов должны детишки задерживать?! Они же еще маленькие! Это же очень опасно! А где Санечка?! Тоже там?
   - Там не опасно. Они из "каменоломни" расстреляют всех, кто пойдет через прижим. Как в тире. Олег пошел просто проконтролировать процесс. Завтра всё закончится. Дивизия подтянет артиллерию. Ахмадовцев расстреляют, даже не приближаясь. А внучка на Мутных.
   - Слава богу, хоть девочку не ввязали в свои игры! Санечка такая маленькая!.. Ладно, я побежала...
   - Ира, погоди!
   - Что погоди, у меня куча дел, надо приготовить место на складах, проверить домики...
   Да остановись ты, ураган! Хоть спроси, зачем я тебя вызвал! И ответ выслушай! С трудом успеваю отвечать на град вопросов, не в состоянии не то, что сообщить главное, хотя бы слово вставить. Жена обладает уникальной способностью сбивать меня с мысли.
   - Ира!!! Что могло случиться с домиками за два дня?!
   - Как что? Что угодно! Надо всё проверить! Убраться! Ну, подмести хотя бы!
   - ИРА!!! Без тебя уберутся! Мы с тобой сейчас идем на Мутные!
   - Ты о чем, какие Мутные? Это минимум три часа только туда! Здесь столько дел!..
   - ИРА! МЫ! ИДЕМ!! НА!! МУТНЫЕ!!!
   Я редко ору на жену. Но надо как-то остановить этот тайфун! По-другому не получается.
   - Зачем? - резко утихает Ира.
   - Там нас ждет...
   - А что, он не может прийти сюда?
   - Он очень устал. Сейчас спит в коше. Пока мы дойдем, как раз немного оклемается!
   - Ничего страшного не случится, если он придет сюда, когда выспится! Абсолютно! Тут столько дел, а ты срываешь меня на пять часов минимум! Кто там спит такой ценный, чтобы всё бросить, и...
   Нет, нормально договорить она мне не даст!
   - БОРЯ!!!
   Жена тихо ойкает и садится прямо на землю.
   - Что?
   - В коше на Мутных спит Боря.
   - Боренька... - всхлипывает Ира, - но как?..
   Мне остается только подставить жилетку. Ничего, до Мутных идти три часа, по дороге всё объясню. Главное, все живы. И всего три часа до встречи...
  
  Таджикистан, Фанские горы, Мутные озера
  Санька
  
   Кого я вижу! Иди-ка сюда! Иди, иди! Что глаза прячешь? Ты почему молчал, а?! Ты что, не мог правду сказать, медведь новосибирский? Разыграли ребенка, дураки здоровые? Я тебе сейчас уши отрежу за такие розыгрыши! С какого хрена?!
   Что Санька? Что Санька, я спрашиваю? Я уже четырнадцать лет Санька! И это не повод надо мной издеваться! Кто тебе это разрешил? Папа? С ним я отдельно поговорю! А у тебя свои мозги есть? Он тебе что, командир? Ах, он здесь хозяин! А я, значит, не хозяйка?! Да ты вообще моя собственность! Я тебя нашла! Захочу - убью, захочу - пальцы пообломаю! Нет, лучше уши! Понял? И не спорь со мной, со мной спорить для здоровья опасно! И не скалься!!! Не смешно!
   Рассказывай, давай, что на Казноке было после моего ухода! Ты не некай, а рассказывай! И подробно, пожалуйста, если я тебе сказала! Нет, ты должен делать всё, что я сказала! А если я сказала: "пожалуйста", должен делать очень быстро! Так что говори. Кто? Тетя Лайма? Да, она может, она такая! Нет, она руса! Ну, была балта, а потом решила быть русой! Как это нельзя? Если очень хочется, то можно! Вон Фарида была таджей, а за Витаса вышла, решила стать балтой. А Рузи, его вторая жена, так и осталась таджей! Почему развелся? Что, у человека две жены не может быть? У нас никаких ограничений. Лишь бы никто не возражал! Конечно, и мужей сколько хочешь, какая разница? Ты это на ком жениться собрался, старый козел?! Ах, ни на ком! Ради спортивного интереса? Смотри у меня! Я, кроме ушей, много чего могу отрезать!
   Кстати, где папа? Куда ушел? С какого перевала? С Западного? Не поняла! Еще раз, помедленнее и на русе! На какое озеро? Да что у тебя за память такая? Вспоминай, давай! Здесь озер-то всего ничего! Алаудины, Мутные и Большое Алло! Точно на Алло? Ты ничего не перепутал?
   Погоди, погоди, как это на Большое Алло? А что им там делать? Что??? Вчетвером? Какие дети? Четырнадцатая группа? Та-а-ак... Только этого не хватало... Там же...
   Значит так, иди в кош, ложись дрыхнуть. Да не шуми ты, дядю Борю разбудишь! Я те дам: "Пора вставать"! Ты сначала удержись за ребенками сутки, а потом будешь решать, кому и когда пора вставать! И учти, я с тобой еще не договорила насчет ваших дурацких розыгрышей! Твои уши всё еще в опасности!
   Короче, еда в котелке, спальник на месте. Дядь Борю не будить! Если сам проснется - накормить. И никуда не ходить! Ищи потом вас по всем Фанам! Сюда скоро дед придет, он с тобой разберется! А уши я тебе внизу отрежу, а то идти не сможешь!
   Всё. Сидишь здесь, стережешь дядю Борю и ждешь деда! Или папу! Или когда я вернусь! А я быстренько сбегаю до папы и назад, мне ему надо кое-что сказать! По рации не могу, он сейчас в режиме радиомолчания, как патрули на захвате. Да и не берет отсюда. Всё, всё, жри, а я помчалась. Вечером приду. Завтра вечером. Или послезавтра. Короче, дед скажет, что тебе делать. Если Коно прибежит, скажи, пусть идет ко мне. Без него скучно! Всё. Убежала.
   Ну, папа! Ну, хитрец! Это значит, шестнадцатая группа на Анзоб, четырнадцатая на Большое Алло, а Санька в тыл под предлогом дяди Бори? Это кто интересно придумал? Я что, уродка какая? Или автомат держать не умею? Ну, погоди, я до тебя доберусь. Часов через несколько! Большое Алло они закрывают! Шаков на прижиме отстреливают! А про верхнюю тропу кроме меня кто знает? Даже Коно не знает, ему по ней не пройти. А шаки могут! Большой толпой нет, а человек пять запросто! Ее же перекрыть надо.
   А медведя этого не возьму. Он и так на одном упрямстве держится. Чимтаргу в таком состоянии не осилит, только меня тормозить будет. С пятерыми как-нибудь и одна справлюсь. Особенно, если Коно прибежит. Автомат не снайперка, конечно, но и не в честном поединке драться, правила сама устанавливаю. Еще хорошо, что я эту тропу знаю. Потому что сама нашла. А если не знать... Погоди, а шаки ее откуда знать могут? Не могут они ее знать! Тогда зачем я бегу? Просидеть сутки в снегу, пока не добьют шаков и уйти назад? Сутки в снегу не страшно. Только обидно, если зря... Но кто-то же эту дорожку протоптал! Давно, конечно, сильно старая она, с самого Писца нехоженая. С Большого...
   Могут шаки ее знать? А ведь могут, наверное. Тогда лететь нужно. Наши, наверняка, в "каменоломне", а по этой тропке можно туда выйти. И даже подняться на позиции выше. Там и пять человек больших дел натворят. А еще есть возможность обойти, и сбежать вниз. В общем, торопиться надо, торопиться. Должна успеть...
  
  Таджикистан, Фанские горы, озеро Большое Алло
  Олег Юринов
  
   Каждое фанское озеро прекрасно по-своему. Все они красивы и неповторимы, но у каждого свой норов и характер.
   Снежные вершины отражаются в спокойной глади Искандеркуля, самого большого в Фанах. Через плечи более низких братьев заглядывает в водяное зеркало Кырк-Шайтан. Несмотря на обилие воды, в пейзаже чувствуется сухость. Зелени мало. Лишь в устьях рек темнеют рощи, нарушая однообразие светлых осыпных склонов. Узкой полоской вдоль берега тянутся кусты шиповника, барбариса и облепихи.
   Прячется среди лесов и морен цепочка Куликалонских озер. Даже на верхних из них, Дюшахе и Биби-Джонате, еще удерживается арчовый лес, не побежденный ни трехкилометровой высотой, ни похолоданием и пургенями последнего десятилетия. Не так легко одолеть деревья, живущие полтысячелетия. А вместе с арчой сюда забралась и рябина. Как юная красавица сопровождает в странствиях старика-отца, сурового воина, презирающего возраст и раны, так и она карабкается по камням, будучи не в силах остаться в одиночестве. Глубоко заходят в прихотливо изрезанные берега укромные бухточки, скальные мысы разделяют заливы, извилистый пролив отрезает большой зеленый остров, далеко вдающийся в Большое Куликалонское озеро.
   Суровыми вершинами обрамлены Алаудины. Каменный столб Адамташа, строгий конус Мирали, отвесные стены Чапдары, как часовые, берегут красивейшие озера Фан. А под их охраной прячется тихая водная гладь. Ни бурунов, ни шума. Деревья молча стоят у самой воды, а над ними встают в молчании грозные стены серо-зеленых скал. Чистая, прозрачная вода. Тут - ярко-зеленая, рядом синяя, а дальше голубая... А в глубину на всю свою пятикилометровую высоту уходит Чапдара.
   Гигантской баррикадой перегораживает ущелье старый моренный вал. Гребень старика ощетинился, словно спина древнего дракона, крупными каменными блоками, плитами и столбами. Здесь, где натиску высоты уступает даже выносливая арча, блестит круглая чаша озера Пиала. Вырвавшийся из-под осыпи поток вливается в озеро невозможного фиолетового цвета и снова уносит свои воды в темную глубину каменных россыпей; только далеко внизу пленнику удастся вырваться из подземного заточения.
   На высоту три с половиной километра забрались Мутные озера, в тяжелой борьбе отбившие себе место среди моренных полей. Здесь нет веселых лужаек с цветами и прогретых солнцем лесов. Над Мутными нависают ледники, и облака сеют снежную крупу, совсем рядом пятикилометровые вершины, и даже гордая Чимтарга отсюда не кажется вовсе недоступной. Бурлит наполненная каменной пылью вода: вечные воины фронтира по-прежнему отстаивают своё место под горным солнцем.
   Но Большое Алло - особое место. Когда-то мощная неудержимая сила столкнувшихся тектонических плит подтолкнула горы изнутри, в одно мгновение заставив рассыпаться целый хребет. Река остановилась, и в горах родилось новое озеро. Лишь через пять километров вода сумела протиснуться из-под завала. Так появилось озеро-пограничник. Здесь не место рябине. Только арча изредка удерживается цепкими корнями на его берегах. Зато ниже раскинулся розовый сад, в котором можно гулять в аллеях высоченного шиповника. А наверху лишь каменная пустыня, переходящая в пустыню снежную и ледовую, где только холодный ветер проносится над главой Чимтарги. Тесно ущелье Алло, и неласковы берега озера. С двух сторон зажимают его уходящие в воду вертикальные стены скал, отражающиеся в кристально чистой воде, и из-за этого кажущиеся уходящими и в небеса, и под воду.
   Обойти озеро можно только по правой стороне ущелья, где в скалах пробита тропа. Человек трудолюбив и всегда найдет способ проложить себе дорогу. Не получилось с одной стороны - зайдет с другой! Больше километра тянется путь вдоль берега: идти можно только цепочкой, по одному, не обгоняя и не подталкивая друг друга. А в середине этого пути - прижим. Самое узкое место, где приходится подниматься на два десятка метров от уреза озера и идти, придерживаясь руками за нависающие скалы. Раньше, еще в советские времена, здесь были прикреплены железные перила. Но железо не живет столь долго, сколь бессмертные каменные горы, и не умеет приспосабливаться, как человек. Перил нет. А пройти можно. Если ты не в прицеле десятка СВД. Даже если снайпер промахивается, и тяжелая пуля бьет в скалу рядом с тобой, и смерть проходит мимо, лишь ударив по лицу хлестким веером каменной крошки, испуганный человек дергается, оступается. И летит вниз, в ледяную воду озера. Вылезать некуда. Скальная стена неприступна, а проплыть пару сотен метров до доступного места, расталкивая плавающие комья снега, наследие недавнего пургеня... Поневоле пожелаешь снайперу не промахиваться.
   Впрочем, снайпера точны. С четырех сотен метров "ребенки" четырнадцатой группы попадут белке в глаз. Единственное - винтовочная пуля великовата для белки. А вот для джигита - самое оно. И в глаз попадать не обязательно. Убитым, раненым, испугавшимся путь один - в ледяную воду.
   Мы устроились в "каменоломне", старинной крупной осыпи на нижнем конце озера. Тот самый катаклизм, который закупорил долину и создал Большое Алло, навалил здесь камней размером от микроскопических пылинок до великанов с двухэтажный дом. Маленькие за столетия провалились вниз, укрепляя моренное основание запруды, а крупные создали хаотическое нагромождение камней, жуткий лабиринт, в котором очень легко заблудиться и очень непросто выбраться. Троп здесь нет, на камне следов не остается. Турики, метившие дорогу, давно развалились. Впрочем, они тоже показывали огромное количество вариантов пути. "Каменоломня" обычно ходится за час. Нет, сейчас, зная здесь каждый камень, мы пробегаем ее за десять минут. А в мирное время туристские группы, даже не один раз бывавшие в этих хитросплетениях, тратили минимум час. Ахмадовцы будут ковыряться часа три, иногда количество бойцов становится огромным минусом. За это время четырнадцатая группа соберет очень богатый урожай.
   Но до ближнего боя в лабиринте дело не дойдет. "Каменоломня" в первую очередь - снайперский рай! Неограниченные возможности по позициям. Здесь очень сложно засечь стрелка, а тому - очень легко сменить позицию. Стоит переползти на два-три метра в сторону, и все. Даже не переползти, перейти ногами, камни скрывают всё. А ответный огонь противник может вести только с противоположного конца озера. Всё, что ближе - снимается на раз, никаких укрытий, даже не заляжешь толком. Попробуйте с расстояния больше километра попасть в конкретную точку в хаосе каменных узоров. Тем более что человек из нее скорее всего уже ушел. А прижим под снайперским огнем пройти невозможно.
   Что мы и доказываем сейчас Бодхани Ахмадову. Весь вчерашний день его джигиты драпали от страшных "кара-шайтанов", демонстрируя совершенно не свойственную бандитам выучку и дисциплину. Весь день "ребенки" преследовали их по пятам, отщипывая по кусочку от вкусного пирога убегающей армии. В крупные столкновения не ввязывались, в привычном стиле патрульных уничтожая отставших. Ночь на перевале дорого обошлась баши. "Ребенков" не остановили увеличенные караулы, усиленные еще и добровольными помощниками, так и не сомкнувшими глаз. Хотя если бы баши выбрал не столь удачное место для ночевки, мог остаться и без половины армии.
   А утром процесс начался по новой. Теперь наших диверсантов прикрывал не только сборный отряд Лаймы, спустившийся с Казнока, но и подтянувшиеся бойцы Дивизии. Отборная рота капитана Петрова, отставшая от "ребенков" всего лишь на день. Сейчас детки оставили врага, расположившегося на верхнем конце озера, в покое, но перекрыли ему пути отступления. Прорваться назад Бодхани не сможет. Ему дорога только вперед. Через прижим.
   Баши уже пытался. Дважды. А сейчас начинается третья попытка. С полсотни джигитов, подбадривая себя воплями, бегом поднимаются по тропе. Смелые ребята, однако, ничего не боятся! Скорее, как раз боятся. И именно отчаянный страх гонит их вперед. Они в ловушке, из которой нет выхода. Первые выскакивают на прижим. Раздаются выстрелы: дети начинают работать. То, что джигитов сравнительно много, играет нам на руку, редкий убитый не сбивает с ног товарища, а то и двух. Потерявшим равновесие путь один - в озеро.
   Мы с Лехой пока не стреляем. Ищем подвох в действиях противника, не мог же он просто бросить на убой полсотни человек. Ахмадов вовсе не так глуп, как хочет казаться. Ага! Вот и решение: перед самым прижимом, пытаясь укрыться от меткого огня, за единственным условным прикрытием - полуметровой высоты камнем - четверо джигитов пытаются установить пулемет. Отрабатываем безделье двумя парами выстрелов. Все четыре в цель. Нужно поддерживать реноме перед детишками, они-то не мажут! Атакующие, сообразив, что снова ничего не вышло, бросаются обратно. Многим везет: умирают сразу.
   На долину опускается тишина. Можно делать зарубки. Хоть и не наша это традиция. И не приживется. Иначе придется отпиливать приклады верных "драгуновок".
  
  Таджикистан, Фанские горы, озеро Большое Алло
  Бодхани Ахмадов
  
   - О, Великий баши, разреши своему верному слуге, недостойному целовать след твоих сапог, сказать тебе пару слов наедине?
   Ахмадов скривился, как будто засунул в рот какую-то кислятину.
   - Кадрид, кончай придуриваться! Что у тебя?
   - Отойдем, баши, - сразу посерьезнел Кадрид, - есть разговор. Важный.
   Бодхани внимательно окинул взглядом джигита, с этого утра назначенного начальником его охраны. Предыдущий бесследно пропал прошлой ночью. И если бы он один! Простая мысль, что джигиты сбежали, даже не приходила в голову: не только люди преследовали армию по пятам. От тех не убежишь...
   - Что ты хотел сказать, Кадрид? - устало спросил Ахмадов, когда они отошли на несколько метров.
   - Только выслушай до конца, баши, - сразу предупредил джигит.
   - Хорошо, - когда не остается ничего, можно и выслушать.
   - Мы проиграли эту войну. Там, - последовал взмах руки вверх по ущелью, - не только оросы, но и урусы.
   - Ты решил сообщить то, что ясно любому барану?
   - Подожди, баши, сначала выслушай. Ты обещал. Вдоль берега мы не прорвемся. Сколько бы ты ни отправил человек. Там - Кадрид указал вниз, за озеро, - мало воинов, но их позиция неприступна.
   - Ну, - поторопил баши. - Не тяни ишака за хвост!
   - Однако туда есть еще один путь. Старая тропа пастухов. По ней можно обойти озеро.
   - И?
   - Она обвалилась задолго до Большой Войны, и про нее мало кто знает. Армию там не провести. Но хорошие скалолазы пройдут. От моего отделения осталось шесть бойцов. Мы уйдем ввосьмером.
   - И что потом? - Баши чувствовал подвох, но вот в чем он? А Кадрид продолжал:
   - Год или два нас будут гонять по горам, как бешеных собак. Если узнают. Но армия скажет, что ты бросился в озеро, и сдастся в плен. Урусы не наказывают рядовых бойцов. И не сажают в тюрьмы, которых у них нет. Отпустят просто жить. Ты же не думаешь, что они станут дехканами? В удобный момент бросишь клич. Или создашь новую армию. У тебя есть тайные склады. И золота на оплату наемников припрятано с запасом. - Кадрид улыбнулся.
   - Ты когда-нибудь видел однорукого скалолаза? - Бодхани понимал, что согласится с предложением. Но спросить был обязан.
   - Мы поднимем тебя веревками.
   - Кадрид, я давно не верю в бессребреников. Что мешает тебе уйти без однорукой обузы?
   - Ты мудр, баши. Я хотел бы быть баши сам. Но без тебя не справиться. Люди не пойдут за мной. Не знаю, почему идут за тобой. До сих пор идут! Но за мной не пойдут точно. Вторым быть лучше, чем никем.
   Бодхани думал недолго. Что умел зеравшанский баши, так это быстро принимать решения.
   В поднявшейся суматохе никто не заметил, как загнанная в ловушку армия уменьшилась на семь джигитов. И одного баши...
  
  Таджикистан, Фанские горы, Мутные озера
  Виктор Юринов
  
   Возле коша двое. Высокий мужик в камуфляже и... Борьчик... Да, действительно, Борьчик. Сын изменился: стал шире в плечах, оброс мускулатурой, появились уверенные движения опытного бойца... Но это он, мой Борьчик. Да и как он мог не измениться, если сумел прийти сюда.
   Ира всхлипывает и бежит вперед. Сын поворачивает голову и бросается навстречу. Еле сдерживаюсь, чтобы не бежать. Не хватает только словить инфаркт в такой момент. Подхожу не торопясь. Жена рыдает, уткнувшись Боре в грудь. Он растерянно гладит мать по голове, как заведенный повторяя раз за разом:
   - Я пришел, мама... Все хорошо! Я пришел... Я пришел, мама...
   Честно говоря, очень хочется на Ирино место. Но ей нужнее. И еще... я не вижу внучки, которая должна быть здесь.
   Борин спутник подходит ко мне. Капитан. Надо понимать, тот самый, очень вовремя пристреливший Тимура Ахмадова.
   - Капитан Урусов, - представляется он и добавляет, - Андрей.
   - Виктор.
   - Я знаю, - улыбается Андрей, кивая на Борю. - Доложили.
   Но тут же улыбка сползает с его лица.
   - Санька ушла вон туда, - палец упирается в Чимтаргу. - Сказала, есть какая-то тропа, которую надо перекрыть, и про которую никто не знает. Извини, Вениаминыч, я совсем плохой был, не сумел задержать. Мы как раз за ней собирались.
   Смотрю на осунувшееся, заострившиеся лицо, черные круги вокруг глаз. Слышу Борино хриплое дыхание...
   - Нет, капитан, Чимтарга вам сейчас не по зубам. Горняшка у вас. Удивительно, что на ногах держитесь.
   - Но...
   - На подходе Потап с бойцами, они пойдут. А вы вниз. В Лагерь и отдыхать. Эта война для вас закончена.
   - Но пап, там же Санечка! - Боря отрывается от матери и поворачивается ко мне. - Ты не думай, я теперь не только в шахматы играть умею.
   - Знаю, - отмахиваюсь от сына. - Можешь за сутки без аклимухи дойти от Искандеркуля до Мутных. Но после этого тем же темпом пройти Чимтаргу не сможешь. Вообще не сможешь. Только отвлечешь людей на свое спасение.
   - А...
   - Моя внучка не домашний ребенок. И...
   От неожиданного толчка чуть не падаю в снег. Ленг поворачивает морду к Коно. Санькин пес смотрит в сторону перевала, потом оборачивается и требовательно-вопросительно гавкает.
   - Да, Коно, - говорю ему, - найди ее. И вытащи. И ты тоже, Ленг.
   Псы мгновенно исчезают за гребнем ближайшей морены.
  
  Таджикистан, Фанские горы, Мутные озера
  Коно
  
   Запахи. Много. Здесь было много Друзей. Но давно. Маленькая тоже была. Сейчас нет. Есть люди! Двое. Чужие. Один не совсем чужой. Тот, который не умер в пургень. Второй незнакомый. В коше. Вышли. Посмотреть, чтобы не обидели Старых Друзей, которые с нами. Не нападают. Обнимаются. Плачут. Чужой - не чужой. Это новый Друг. Хорошо. Друзья - это хорошо. Но где Маленькая? Запахи. Она была здесь. Куда ведет след? Вон туда за морену. Недавно, можно догнать. Надо спросить Друзей. Старый Друг, ты не против? Плохой запах. Она беспокойна. Надо к Маленькой! Вместе с братом? Хорошо! Нужно спешить!
   * * *
   Два черных зверя, мгновенно сорвавшись с места, большими прыжками понеслись к перевалу Чимтарга, с каждым скачком отыгрывая фору, выбранную Санькой. Глупые люди думают, что лучшие из них могут сравниться с собаками в беге. Неправда, псы намного быстрее. Просто у них хватает ума это не показывать.
  
  Таджикистан, Фанские горы, озеро Большое Алло
  Олег Юринов
  
   Вызов застает врасплох.
   - Ирбис - Бешеной.
   - Слушаю.
   - На Большом Алло есть обходная тропа. Она выходит в Правый Зиндон ниже ручья Мирали.
   - Что там?
   - От Левого Зиндона веревка простых скал. Потом легко.
   Неприятная новость. Простые скалы - простые для нас. Протащить там армию Бодхани не удастся. Но отправить десяток нам в тыл - реально. А что может натворить профессионал - знаем все. Специалистов у Ахмадова быть не должно. Но лучше перестраховаться! Кстати, а откуда она говорит? С Мутных рация не возьмет!
   - Понял. Ты где?
   - На Чимтарге. Буду у выхода на тропу минут через сорок.
   Только этого не хватало! Ору в рацию, как будто могу что-то изменить:
   - Не надо! В одиночку не задержишь!
   - Если будет человека три - перебью. Если больше - прослежу.
   - Не надо!
   - Папа, я уже выросла!
   - Хорошо. Только не ввязывайся. Если кто появится - отслеживай и держи в курсе.
   - Приняла. СК.
   - СК.
   Отключаюсь и развиваю бурную деятельность.
   - Витас с Барсом, Олим... - оглядываю четырнадцатилеток. Двоих мало, нужен кто-то еще, - Рашид, со мной. Взять снайперки. Кроме Витаса. Леха, здесь за старшего. Пошли.
   Выскакиваем минут через пять. Плохо, очень плохо. Меньше, чем за полтора часа не дойдем. А дочка добежит за сорок минут. Может, конечно, и ложная тревога. Но... Если она сходу ввяжется в бой... Ввяжется обязательно, не решится пропустить вниз. Если бы не ее предупреждение, джигиты могли бы вообще обойти "каменоломню". Теперь перекроем. Но не успеваем. Никак не успеваем.
   Собственно, а чего я дергаюсь? Старая тропа, которая неизвестна даже нам. Хоть это и соседнее ущелье, но мы же тут всё излазили. Откуда ее знать Ахмадову? Да еще скальное начало! С другой стороны, тропа пастушечья, кто-то из джигитов постарше может вспомнить. Надо подстраховаться, надо. Только без лишнего мандража, появление ахмадовцев именно тогда, когда Санька уже там, а мы еще нет - маловероятно. Надо только сократить промежуток до минимума.
   - Олег, что случилось?
   На ходу объясняю ситуацию. Витас наклоняется к Барсу и негромко с ним разговаривает по-литовски. Пес уносится вперед. Мудро. Зверь будет на месте намного раньше нас... Это только кажется, что против огнестрела собаки не бойцы. Немало ахмадовских бандитов могли бы засвидетельствовать обратное. Но не пережили встречи с нашими песиками.
   Мы же прибавляем ход. Похоже, я перемудрил с секретностью. Дочку давно надо было вводить в курс всех проблем и действий. Слишком уж сильны у ребенка способности находить всевозможные дырки. И закрывать их своим тщедушным тельцем. Введу. Лишь бы в этот раз обошлось.
  
  Таджикистан, Фанские горы, ущелье Правый Зиндон
  
   - Командир! Человек на склоне!
   - Где?
   - Вон там, на снегу. Сейчас не движется.
   - Это камень, Карим!
   - Только что этот камень очень шустро бежал. И замер, как только мы остановились. Просто так камни не бегают.
   - Согласен! Рассыпаться цепью. Двинется к скалам - стрелять. Не отпускать!
   - В чем дело, Кадрид? Время дорого! Всего один человек! Наплевать!
   - Ты в этом уверен, баши?
   - В чем?
   - Что он один. И что наплевать.
   - Хм... может, ты и прав... Я слишком часто ошибаюсь в последнее время.
   * * *
   Два черных пса вылетают на перевал. Проскакивают мимо тура и без остановки уносятся дальше вниз. Что собакам записки и прочие людские условности. Вперед, туда, где ждет помощи самое дорогое существо. Ветер доносит запахи Чужих и железа... Мелькают лапы, едва касаясь земли, еще убыстряется бег. Со стороны кажется, что пес летит по воздуху... Вперед... Держись, Маленькая, я иду!..
   * * *
   - Ирбис - Бешеной.
   - Здесь.
   - Шаки в долине. Восемь. Заметили меня.
   - Черт! Уходи!
   - Назад не выйдет. Попытаюсь к камням.
   * * *
   Четыре человека несутся вверх по тропе, уже не следя за дыханием. Воздух с хрипом вырывается из легких. Впереди, оторвавшись на сотню метров, несется большой черный пес, двойник тех, что наверху. Им уже не так далеко. Или очень далеко. Как верно оценить расстояния, когда счет идет на секунды?
   * * *
   Джигиты медленно поднимаются вверх, не сводя глаз с подозрительного места. Камень на склоне неподвижен. Карим щерится в усмешке и выпускает длинную очередь. Слишком далеко, все пули уходят в сторону, но результат достигнут: лжекамень стремительно бросается вперед-вниз, пытаясь укрыться за камнем настоящим. Теперь стреляют все. Даже баши стреляет. Так далеко стрелять из пистолета нет никакого смысла. Но одной рукой не удержишь автомат. Магазин быстро кончается, и опустошенный "Грач" возвращается в кобуру. Когда есть вокруг верные воины, негоже баши сражаться самому. Верные воины продолжают поливать камень свинцом, прерываясь только для смены магазинов...
   * * *
   Пес резко прибавляет хода, отрываясь от брата. Я иду... Держись, Маленькая!..
   * * *
   Пули щелкают по камню, рикошетом отскакивают в стороны, буравят снег. Странно, но ненадежное укрытие пока справляется. Может потому, что спрятавшееся за ним тело слишком мало. Но удача не вечна. Джигиты подходят всё ближе, скоро камень перестанет быть даже условной защитой. Человек ловит секундное затишье и вскидывает автомат. Негромкий щелчок. Выстрела нет. Затвор замирает на месте...
   * * *
   Четверка разрывается. Самый старший отрывается от товарищей и продолжает наращивать темп. Хриплое прерывистое дыхание... Струйки пота, текущие по вискам, заливающие глаза... Бледное, как мел, лицо...
   * * *
   Град пуль выбивает яркий сноп искр совсем рядом. Слышен короткий вскрик, тело вываливается из-за камня, скользит по насту, натыкается на неприметный бугорок, переворачивается, летит кубарем, неуклюже подпрыгивая на застругах. На огромной скорости пролетает в десятке метров от Карима, катится дальше и замирает внизу, остановленное сугробом перед пятиметровой высоты камнем.
   * * *
   Ветер приносит запах крови. Родной крови... Ярость вымывает усталость из мышц, стирает границы невозможного... Пес перемахивает через огромный камень и несется вперед еще быстрее, чем раньше... Я иду, Маленькая!..
   * * *
   - Карим, Рахмат, проверьте. И добейте.
   Двойка осторожно подходит к распростертому телу. Раскинутые руки, левая нога подвернута, белое, без кровинки лицо, небо отражается в широко раскрытых немигающих глазах... Живые так не лежат...
   - Кери хар! Это женщина! Почти ребенок!
   Удивленный джигит делает шаг к телу...
  
  Таджикистан, Фанские горы, выше озера Большое Алло
  
   - Товарищи офицеры, вы есть хотите? - На парня был навьючен здоровенный термос и связка котелков. Из термоса одуряющее пахло кашей с мясом, поэтому вопрос казался глупым.
   - Есть мы утром хотели, а сейчас жрать желаем! Давай! - Петров принял котелки, в которые взмыленный рядовой щедро навалил пшенки, передал один Галине. Девушка кивнула, принимая закопченную посуду.
   - Как думаешь, Миш, что дальше? - Галина не спешила есть. Каша горячая.
   - Не знаю. Мы тут, как котята слепые. Всё союзнички определяют. Скорей бы уж полковник подходил, может он порядок наведет, - хмуро ответил Петров и вытащил из клапана разгрузки блестящую мельхиоровую ложку.
   - А что тебе не нравится?
   - Всё мне не нравится. И союзнички, эти, в первую очередь! - То, что капитан ругался, не мешало ему быстро опустошать котелок.
   - И чем? Анзоб нам очистили, вперед не пускают, всю дорогу сами под пули лезут. Войну, можно сказать, их руками выиграли. Представляешь, каких потерь это могло стоить?
   - Понимаешь, странные они какие-то. Старшие еще более-менее, но те, что помоложе, вообще "полный вперед". "Ребенки" эти...
   - Еще бы не странные! - Галина с сожалением отставила пустой котелок. - Во всем лучше нас на голову. Только не бесись и не удивляйся. У них двенадцать лет усиленной подготовки.
   - Да дело не в подготовке... Не могу я объяснить. Иные они, как с другой планеты!
   - Смотри! Это что за хрень?!
   Собеседники прильнули к оптике. Над позициями противника развевалась белая тряпка. Джигиты, без оружия, с поднятыми вверх руками вылезали из-за камней. Легко разбирались отдельные крики:
   - Урус! Нэ стрэляй! Мы сдаватса!
   Никто и не стрелял. Воинство Бодхани споро выбиралось на ровную площадку между позициями сторон. Поток сдающихся, сначала вытекал из нагромождения скал полноводной рекой, но постепенно ослаб и, наконец, иссяк.
   - Что делать будем? - спросил Петров Галку. - Я себя Жуковым в Рейхстаге не ощущаю.
   - Не знаю, - ответила девушка, - при мне капитуляций тоже не принимали.
   И в этот момент загрохотали очереди...
  
  Таджикистан, Фанские горы, ущелье Правый Зиндон
  
   Безвольно лежащее тело взмывает в воздух, словно подброшенное мощной пружиной. Рант альпинистского ботинка с легкостью проламывает висок Кариму, нежные девичьи пальцы вонзаются в горло Рахмату, вырывая кадык, тонкая ручка с неожиданной силой выдергивает автомат. Грохочет очередь. Девчонка исчезает за камнем, а по склону скользят тела еще двух неудачников...
   * * *
   Человек слышит звуки выстрелов. Стреляют рядом. Очень близко. Еще немного. Совсем. Минут пять. Лишь бы были эти пять минут... Ну, пожалуйста...
   * * *
   Оставшаяся четверка подтягивается к камню...
   - Кадрид, осторожнее!
   Кадрид скалится гнилозубой улыбкой:
   - Сейчас у нее кончатся патроны. Если уже не кончились. Девчонке надо было хватать автомат Карима, тупоголовый Рахмат вечно забывал менять магазины...
   * * *
   Зверь скатывается по склону и несется вперед, даже не пытаясь прятаться. Вперед, быстрее. Я иду...
   * * *
   Девчонка за камнем наскоро заматывает обрывком бинта простреленную руку. Лишь бы немного задержать кровь, накладывать полноценную повязку нет времени. Закончив, высовывается из-за укрытия. Мушка совмещается с прицелом, выжать спуск... Холостой щелчок. Магазин пуст. Одна. Безоружная. Раненая...
   * * *
   Человек выскакивает на перегиб и вскидывает винтовку. Нет, слишком далеко. Опять переходит на бег...
   * * *
   Щелчок услышан.
   - Всё! Вперед, шакалы!
   * * *
   Одна. Безоружная. Раненая. Но живая! А значит...
   Девочка подпрыгивает, цепляется здоровой рукой за еле заметный выступ и по отвесной стене взлетает к самой верхушке камня. Теперь она заметна только с того места, где бинтовала руку, и где сейчас взбивают снег пули. Однако тот, кто придет туда, вряд ли успеет поднять глаза...
   * * *
   - Кара-шайтан!
   Крик ничего не может изменить. Огромный черный пес, будто вынырнувший из снега, налетает ураганом. Падает Фируз, пятная белоснежный наст тугой струей ослепительно алой крови, летит в сторону то, что недавно было Азизом. Кадрид успевает вскинуть оружие... Длинная, на полмагазина очередь без промаха находит грудь чудовища...
   * * *
   Маленькие злые слепни больно жалят грудь, пробивают шерсть, так хорошо защищающую от клыков шаков, забираются внутрь, сбивают, тормозят, мешают, пытаются толкнуть назад... По телу пробегает судорога, лапы перестают держать... Что случилось? Неважно! Впереди еще двое Чужих, которые хотят убить Маленькую! Ярость, как назойливых мух, отбрасывает боль и слабость. Мышцы снова бросают вперед... ОНИ! ХОТЯТ!! УБИТЬ!!! МАЛЕНЬКУЮ!!!!
   * * *
   Мертвые пальцы Кадрида роняют в красный снег автомат, над раскаленным стволом с шипением встает облачко пара, а клыки большого черного пса уже ставят последнюю точку в жизни Бодхани Ахмадова, очередного правителя, возомнившего себя великим. Вряд ли время, равнодушное к титулам выскочек, сохранит и это никчемное имя...
  
  Таджикистан, Фанские горы, выше озера Большое Алло
  
   Стреляли "ребенки". Пока джигиты выходили сдаваться, "дети гор" с трех сторон окружили площадку. И ударили в упор, кинжальным огнем, из всего, что могло стрелять, выкашивая сдавшегося противника. С небольшим опозданием в общий хор вплелся басовитый рев крупнокалиберных пулеметов.
   Бежать ахмадовцам было некуда, смерть летела со всех сторон, находя за любым укрытием.
   Огонь замолк лишь тогда, когда на площадке не осталось ни одного стоящего на ногах джигита.
   - То есть как? Зачем? - Петров непонимающе смотрел на заваленную телами осыпь, - они же сдавались...
   Офицер не спрашивал никого конкретно. Просто мозг не мог смириться с только что пережитой сценой.
   - Врагов надо убивать, - бросила Зухра, меняя магазин в автомате.
   - Но они сдавались! - произнесла Галина, ошарашенная произошедшим не меньше Петрова. - Тот, кто сдается, уже не опасен. Он и не враг.
   - Враг, поднявший руки, не перестает быть врагом. Его надо убить, чтобы он не мог ударить в спину. Надо закончить работу.
   Таджичка что-то прошептала псу, лежавшему рядом с ней. Тот поднялся и неспешно побежал к площадке, ставшей местом массовой казни. Пес был не один. Собаки бежали с трех сторон, пресекая все пути отхода тем, кто мог остаться живым.
   - Это что? Кормежка друзей? - тихо спросила Галина, с трудом сдерживая тошноту.
   - Контроль, - ответила Зухра. - Быстро и эффективно. Патроны надо беречь.
  
  Таджикистан, Фанские горы, ущелье Правый Зиндон
  
   Снег. Изрытый и истоптанный... Пятна крови... Разбросанные трупы... Два зверя, замершие, словно часовые... Бледный мужчина с винтовкой... Девочка с перебинтованной рукой, обнимающая тело большого черного пса... И тихий безнадежный вой...
  
  25 августа 2024 года
  
  Таджикистан, Фанские горы, Мутные озера
  
   День понемногу подходил к концу. Закатное солнце еще заливало ярким светом снежные просторы Замка, дарило лучи отвесным скалам Фагитора и многочисленным моренам вокруг озер, но пылающий диск уже клонился к гребню Чимтарги, собираясь спрятаться за высочайшую вершину Фан. Еще час, может чуть больше, и придет тень, а там уже и до темноты недалеко...
   На старой морене у северной, нижней оконечности озера, на камнях возле большого старого коша расположились два человека. Оба немолодые, но на этом сходство и заканчивалось. Один невысокий широкоплечий моложавый мужчина в старой авизентовой куртке, таких же штанах и армейской панаме времен войны в Афганистане сидел, положив руку на голову большого черного пса. Пес развалился возле ног хозяина и чуть слышно сопел, вывалив длинный розовый язык. Назвать человека стариком язык бы не повернулся, но выдавали глаза. Такой взгляд может принадлежать только человеку, немало пожившему и видевшему за долгую жизнь много плохого. Очень много.
   Второй собеседник, повыше ростом и не так раздавшийся вширь, но немного сутулый, смотрелся старше. Полевой "горный" камуфляж российской армии, полковничьи погоны, и в диссонанс - бахилы, надетые поверх ботинок. Военный устроился напротив альпиниста, пристально вглядываясь в лицо.
   - Думал, увижу тебя только в лагере, - тихо сказал Пилькевич, зябко пряча руки в карманы куртки, - всё-таки, сын нашелся, и у внучки горе.
   - Ребята сказали, что ты сюда идешь. Решил дождаться. Один день ничего не решит. От Бори Ира не отходит. А Санечка... - Юринов вздохнул, - ей сейчас никто не в силах помочь. Только время... Внучка сильная, справится...
   - Собаки так много значат? - Пилькевич погладил пса. Тот оглянулся и понимающе улыбнулся уголком пасти.
   - Словами и не объяснишь. Проще все назвать психологическим симбиозом. Наукоподобно и, в принципе, верно, - Виктор помолчал немного. - Твой пес для тебя - как член семьи. Кусочек твоей души, что ли. Всегда гордился, что умею объяснять, а тут не могу. Это надо чувствовать... Санечке очень плохо... Хуже только Пусику.
   - Это кто такой? - полковник запустил ладонь в густую шерсть.
   - Пес погибшей девочки. Скорее всего, перестанет есть и умрет. Так обычно бывает. Лишь один раз удалось спасти собаку. И то - суку, у которой щенки были. Кобеля - ни разу.
   - Настолько верные?
   - Дело не в верности. Точнее, не только в верности. Хозяин для них - центр мира. Да, наверное, так правильнее всего. Центр вселенной. И если он гибнет - мир рушится. А зачем жить в разрушенном мире? Вот и умирают...
   - У людей так же?
   - Похоже. Только человек заставляет себя выжить. Такая он тварь, что выживает где угодно. Как тараканы... Видишь, наш мир разрушили Войной. Всё равно выжили. И в Душанбе, по которому долбанули. И здесь, между Бодхани и голодом...
   - Неужели не было другого выхода, Витя? - спросил Пилькевич, - Двенадцать лет, это очень много! Я был уверен, что вы погибли. Неужели не было другого выхода? - повторил он еще раз.
   - Какого? - спросил Юринов. - Думаешь, я все эти годы себя не спрашивал? Не раз. Первой же мыслью было спуститься вниз. Кое-кто попытался.
   - И что?
   - Девчонок спасли. Парней не успели. Ахмадов пришел на третий день. На тот момент многие еще не вернулись с восхождений.
   - А вы отбились. Почти без оружия...
   - Нас не ждали. И повезло. Расспроси Олега или Потапова. Они там были. Какой мир с Бодхани после того кишлака? Да и до - тоже. А еще через неделю Олег отстрелил ему руку. Так что... А воевать не хотелось. Некому у нас было воевать...
   - Но хоть сообщить...
   - Как? Отправить кого-то через горы? Возможно. И что дальше? Ты помнишь, чем вы тогда занимались?
   - Да. Не до войны было...
   - То-то и оно... А уже через год на Анзобе заминировали туннель. И перевал укрепили. Согласился бы Рюмшин класть ребят ради горстки каких-то альпинистов?.. Нет, конечно. Да и не до того вам было. А к кому еще? Чем один бек лучше другого? Может, если бы я вовремя вспомнил Фарруха... Но не вспомнил.
   Собеседники замолчали. Тишина стояла долго. Пока Виктор, пристально вглядывающийся куда-то в облака, не продолжил:
   - Понимаешь, Андрей, у нас была только одна защита - инкогнито. Если бы кто-нибудь пронюхал - нам конец. Бодхани задавил бы.
   - Сейчас же отбились! - возразил Пилькевич. - Даже сами его спровоцировали. А тогда он был слабее.
   - Мы двенадцать лет готовились к этой войне. Очень серьезно готовились. А тогда, с тремя десятками условных бойцов... Нам нужны были вы. Прикидывался вариант уйти в Душанбе. По тому пути, что прошли "ребенки" неделю назад. Даже успели бы до первого пургеня. До семнадцатого августа тот вариант существовал. Пока главной трудностью было мое сердце и Руфина Григорьевна. Сложности, по большому счету, небольшие и решаемые. Но после Пасруда добавились кишлаки. Женщины. Дети. Как их было тащить через перевалы? Историю эвакуации Баксана помнишь?
   - Но здесь же нельзя жить! Невозможно!
   - Мы жили...
   - Как? На супе из двухвосток?! - Пилькевич в раздражении ударил по камню. Поморщился. Удивленно лизнул разбитые костяшки. Снизу неодобрительно смотрел пес.
   - И на супе тоже... Андрей, мы не видели другого выхода. Я не утверждаю, что его не было. Мы не видели. Понимали, что никто не решит наши проблемы. Ахмадов мешал всем, но только нам его существование угрожало полным уничтожением. Даже Матча могла сложить оружие и признать власть Зеравшана. А мы не могли. Кто-то должен был умереть, либо Ахмадов, либо Лагерь. Вот и спрятались за легендами, ушли в тень. И готовились к бою. Громоздили ловушки, минировали проходы, интриговали внизу. Натаскивали бойцов. Не думали, что ими станут дети. Собирались воевать сами. Увы, себя мы переоценили. А деток наоборот. Без них бы не справились...
   - Витя! Посмотри, кого вы вырастили! Дело не в том, какие они бойцы. Для армии это находка! Но... Они же не люди! Они дикари! Звери! Садисты! Я был в Зиморге... А на южном входе спецназ блевал! Мужики всю жизнь на войне. И блюют. А ваши "ребенки" шутки шутят. И песиков своих вычесывают. И жрали, даже не вытерев кровь с лиц и морд! Что люди, что собаки... Это же звери!
   - Обманули тебя, - безразлично ответил Виктор заведшемуся полковнику.
   - В смысле? - резко сбавил тон Пилькевич.
   - Псов сначала отмывают до чистоты, потом только кормят. "От шаков любую заразу подцепить можно" - ненарушаемое правило. Первое дело после любой схватки - собак почистить.
   - Ну, может и так, - согласился с аргументом спасатель. - Непринципиально. А на Большом Алло? Ахмадовцы сдавались! А ваши детки взяли и всех расстреляли. Хладнокровно дождались, пока вылезут до последнего человека, и положили безоружных. И проконтролировали. Собаками. И никто из взрослых их не остановил. Даже не дернулся, - Пилькевич отвернулся.
   - "Ребенки" пленных не берут! Ты знаешь, откуда возникло это правило? Сколько нам жизней это стоило? Пять! По масштабам страны - мизер. А для нас - это пятеро наших! Бесценных людей. Я тебе сейчас могу про каждого рассказать! - Юринов от волнения даже встал. - Серега Долженко попробовал вступить в переговоры. Хотел шугануть, мол, мы вас не тронем, а вы сюда не суйтесь. Думаешь, с ним стали разговаривать?! Сразу из трех автоматов! И всё. А ведь Серега не только альпинист был и лучший наш пулеметчик. Как он на гитаре играл! И пел изумительно! Сколько песен знал... И каких! Заменит его десяток неубитых джигитов? Или сотня? Тысяча? Даже, если не на нас смотреть, а на весь Таджикистан?
   - Да я не об этом...
   - А я об этом. Ты знаешь, чем мы заплатили за эту войну? Наши потери тебе известны?
   - Знаю. Два человека.
   - Ты думаешь, это мало? Не отвечай, - остановил Юринов. - По всем военным понятиям и раскладам - мизер. Только у нас другие понятия. И расклады другие. Операция провалена. Мы потеряли Антона, Гюль и Коно. Три жизни. Прекрасного геолога, гениальную шахматистку и отличного пса. Антон хоть успел жизнь увидеть... А Гюль было только шестнадцать. Больше всего на свете любила шахматы. Сама, без учителей и книжек, доросла до уровня хорошего камээса. Мечтала с гроссмейстером сыграть. Вот он, гроссмейстер, сам пришел. А Гюль нет... Да насрать мне, сколько джигитов убито! Понимаешь, насрать! Всех бы их собственными руками!..
   - Если она была такая уникальная, то почему ее в тылу не держали?
   - Потому что у нас все уникальные. Для нас. Мы с Олегом и так смухлевали, спрятали Саньку. Помогло? Коно погиб, сама чудом жива...
   - А вот это? - Андрей ткнул пальцем в сторону брезентового мешка, пристегнутого к стоящему рядом рюкзаку. - Сколько этой девчонке? Пятнадцать?
   - Четырнадцать.
   - Четырнадцать! И она без всяких эмоций отрезает человеку голову!
   - Не человеку. Трупу. Ты думаешь, это месть? Ничего подобного, чистая целесообразность. Предъявить дехканам мертвого баши - правильная идея. Но не тащить же всё тело.
   - Я не знаю, смогу ли я отрезать трупу голову. Скорее всего, смогу. Но после этого идти, стреляя глазками, и перебрасываться шутками с мальчиками, небрежно помахивая мешком с отрезанной башкой, уже точно не получится.
   - Тебе и не положено. Возраст не тот. И ты давно уже не девочка...
   - Витя, не передергивай. Прекрасно же понимаешь, о чем я!
   - Понимаю. Но и ты, Андрей, пойми, они не звери! Они другие. Совсем другие. Вот и все. Отрезать головы трупу? В чем проблема для человека, который десятки раз потрошил барана? Кровь всего лишь жидкость, текущая по сосудам. Тебя же не тошнит при виде раздавленной мухи? Для них нет разницы между джигитом Бодхани и одичавшей собакой.
   - И убивают человека так же легко, как собаку или барана?
   - Легче. Когда режут баранов, девчонки, бывает, плачут. Редко, но бывает.
   - То есть, с шуточками перехватила пару глоток ножом, а потом искренне порыдала над трупом невинно убиенного барана?
   - Где-то так. Граница проходит не по линии зверь-человек, а по линии свой-чужой. За своих они готовы на всё. Внучка собиралась в одиночку держать Восточный Казнок. Думаешь, не понимала, что без шансов? Отлично понимала, но хотела выиграть лишний час. А потом рванула в Зиндон. С той же целью. Разве что шансов было намного больше.
   - В смысле - намного больше? Одна против восьмерых?
   - Ей трижды не повезло. Заметили на снежном склоне. Заклинил автомат. А в трофейном не оказалось патронов. Даже после этого шансы были... Не очень много, но... Ты считаешь, что люди, ввосьмером охотящиеся на четырнадцатилетнюю девочку, достойны пощады? Коно решил иначе.
   - Я ж не об этих. А о тех, кто сдавался!
   - Скажи, Андрей, а что бы вы с ними сделали?
   - Ну... - глубокие морщины избороздили загорелый лоб. Пилькевич соображал долго. Виктор не дождался:
   - Без "ну". Тюрем нет. И не ожидается. Работать эти граждане не будут. Месяц-два, и расползутся по мелким бандам по всей стране. Оружие в заначках есть, можешь не сомневаться. Потом ты вылавливал бы эти группки по одной и расстреливал. Теряя людей. Так?
   - Возможно. Даже весьма вероятно...
   - "Ребенки" посчитали так же. И приняли превентивные меры. Жизнь врага для них не стоит ломаного гроша. В головах нет ни одного предрассудка из вбитых в нас тысячелетним воспитанием. Ни гуманизма, ни ценности абстрактной человеческой жизни, ни прав человека, ни презумпции невиновности. Есть враг. Врага надо убить. Есть друг. Друга надо спасти. Все! Всех остальных - не трогать, пока не станет ясно, друг это или враг. Не "доказано", а "ясно"! Каждый сам и прокурор, и адвокат, и судья. И палач. Разбирательство проходит в доли секунды, а приговор приводится в исполнение немедленно и обжалованию не подлежит. Но поверь, он бывает и положительным. Патрули сначала стреляют, потом разговаривают. Но ни один из бежавших в Пасруд дехкан не убит. Понимаешь, ни один! "Ребенки" не агрессивны, они целесообразны. Они люди, но совсем другие люди. Мы, те, кто их такими вырастили, их понимаем. Не до конца, но понимаем. Тебе на это дико смотреть. Но они такие, какие есть...
   - И вы собираетесь их выпустить в большой мир? Каждый, кто наступил "ребенку" на ногу - враг! Потребовавший денег за еду - тоже! А про патруль, решивший проверить документы, даже говорить не буду! Да они вырежут половину Душанбе в первый же день!
   - Многих зарезали "языки" Ирбиса? Это те же "ребенки". И на Анзобе их было достаточно много. Молчишь? Андрей, пойми, они люди. Не дикари, не звери, не садисты. Они знают, что такое Правила. Понимают их необходимость. Умеют по ним жить. Да, умеют убивать. И ни малейших терзаний по этому поводу не испытывают. Не убивать тоже умеют. И хорошо понимают, что такое необходимость и дисциплина. А без гуманизма и прав человека - проживут как-нибудь.
   - Ну, без этого мы и сами обойдемся. В двенадцатом ни то, ни другое никого не спасло...
   - В восемьдесят втором я действовал так же, как они. Поэтому мы с тобой живы. До сих пор живы. Сейчас "ребенки" спасли Лагерь. Еще они спасли Матчу и сберегли немало жизней твоих бойцов. Надо хорошо подумать, Андрей. Может быть, именно они - Люди?
   Виктор снова встал с камня. Тут же поднялся и пес.
   - Пойдем, до темноты еще успеем спуститься в Лагерь. Тем более, твоя телохранительница все твои шмотки утащила. А внучка - мои. Взамен Фарида мешок оставила. А ведь я знал! Чувствовал, что когда-нибудь придется тащить на горбу Бодхани Ахмадова...
  
  27 августа 2024 года
  
  Таджикистан, Фанские горы, слияние Имата и Пасруда
  
   Стремительный горный поток бежал вниз, в Фандарью, и дальше в Зеравшан, чтобы вместе влиться в Амударью и продолжить свой бег к Аральскому морю. Левая сторона потока была прозрачной и ярко-синей, а правая - мутной и желтой.
   На большом камне, вдававшемся в бурную воду горной реки, ссутулившись, сидела маленькая девочка. Сухие глаза мало кого могли обмануть. Достаточно было увидеть бесконечное отчаянье в позе ребенка. Или "ребенка". Сильные люди плачут глубоко внутри, не давая свободы слезам...
   Аверин старался не шуметь, хотя иллюзий не питал: Санька его заметила, пусть и не показала вида. Как сидела, уткнувшись отсутствующим взглядом в реку, так и продолжала сидеть. Ни звука, ни движения. Изваяние. Камень на камне. Мрамор на граните.
   Огневолк присел рядом. Найти Саньку было несложно. Она всегда любила это место. Действительно, здесь хорошо, разве что далековато, почти двадцать километров от Лагеря. Впрочем, что такое для "ребенка" два десятка километров?
   Найти не сложно. А вот что говорить? Точнее, с чего начать?..
   - Не надо, дядя Женя, - вдруг сказала девочка, так же глядя на два несмешивающихся потока. - Не надо ничего говорить. И сочувствовать не надо. Я живу. Не прыгаю в Пасруд. Ем. Пью. Тренируюсь. Живу. Мне не нужен другой пёс.
   - Ты живешь, - откликнулся Аверин. - Ешь. Ты ешь. А он - нет.
   - Кто?
   - Пусик. Не ест. Никого не слушает. Не идет на контакт. Даже со мной.
   Санька подняла голову и посмотрела на кинолога. Заинтересованности во взгляде не было. Ни малейшей.
   "Не выйдет, - подумал Огневолк, - потерявшему Друга безразлично всё. Года через три... Может через два. И то не факт... Слишком давняя связь. И слишком молода девочка. Но попытаться надо было".
   - И? - спросила Санька.
   - Попробуй убедить его не умирать, - сумел выдавить главное Аверин, - у тебя может получиться, вы на одной волне. Извини, что прошу о таком, но...
   - Я попробую, - ответила девочка. - Попробую. Ему еще хуже, чем мне.
  
  Таджикистан, Фанские горы, Лагерь
  
   Пес неподвижно лежал у самого среза воды, уронив на лапы большую лохматую голову. Неподвижное тело, запавшие бока, остекленелый взгляд, уткнувшийся в бегущую струю, бесконечно уносящуюся вдаль... Казалось, жизнь уже покинула большое, красивое тело. Но зверь был жив. Пока еще жив...
   Второй пес возник рядом бесшумно, как приведение. Подошел к лежащему, негромко рыкнул. Тот поднял голову, посмотрел на товарища. Взгляды встретились. Пришедший мотнул головой в сторону девочки, медленно бредущей от ворот к столовой.
   Лежащий встал и понуро пошел навстречу ребенку. Надо - значит надо! Как бы тебе ни было плохо, но если ты можешь помочь... Или хотя бы попытаться...
   Ленг взглядом проводил Пусика и потрусил по делам. Сам он помочь Саньке не мог. Может, выйдет у того, кто так же несчастен...
  
  28 августа 2024 года
  
  Таджикистан, окрестности Айни, чайхана
  
   - Аллейкум ассалам, уважаемые!
   - Ваалейкум ассалам, Мустафа!
   - Что интересного происходит в мире, Абдулла? Или ты, Вагиз, поделишься свежими новостями?
   - Ты всегда так торопишься, Мустафа, как будто боишься опоздать родиться на свет, - ответил Вагиз. - Сядь, выпей чаю, посмотри на мир спокойно и с достоинством, присущим старости, а не спеши, словно пылкий юнец.
   - Это хороший совет, - произнес старик, устраиваясь на дастархане, - Но всё же, уважаемые, есть ли новости?
   - Есть, Мустафа, есть! - усмехнулся Вагиз, - как может не быть новостей, если мир сошел с ума и катится в сторону Джанахама быстрее, чем мы успеваем наполнять пиалы?!
   - Поделись с нами открывшейся тебе мудростью, досточтенный, - произнес Абдулла. - Что привело тебя к таким выводам?
   - Уже несколько дней, как всё вокруг кишит солдатами. Где это видано, чтобы правоверные и урусы всё делали вместе, как братья?
   - Ты меня удивляешь своей плохой памятью, Вагиз, - горько усмехнулся Мустафа, - так было еще сорок лет назад. И семьдесят лет подряд перед этим! Правоверные жили в мире и союзе с урусами. Все, кто не выжил из ума, помнят, что даже страна называлась тогда "Союз".
   - Это было совсем другое! - не растерялся Вагиз. - И уже сорок лет, как этого нет! А сейчас всё не так. Кого только нет в Айни в последние дни! Матчинцы. Пенджикентцы. А как починили мост - еще и урусы пришли.
   - Ты зря беспокоишься, Вагиз, - вступил в разговор Абдулла, отставив пустую пиалу, - я тоже думаю, что жизнь потихоньку налаживается. Вчера я видел в Айни альпинистов. Это говорит о том, что войны больше не будет. Тем более, что продавший душу Иблису мертв, а значит...
   - Я бы не был так в этом уверен. Никто еще не принес его голову и не положил в пыль дороги перед чайханой. А где джигиты нашего баши? Не показываются! Они поголовно вступили в армию Аджахи! Она крепнет с каждым днем.
   - Не уверен, что ты прав, Вагиз. Та самая вдова слышала от урусов, что всех джигитов убили какие-то их союзники.
   - Как это всех! Так не бывает! Никому не под силу уничтожить армию Аджахи!
   - Кроме оросов, уважаемый. Как ты думаешь, кто еще мог быть этими союзниками?
   - Всё равно. Пока я не увижу... Смотрите! - лицо Вагиза вытянулось в удивлении. - Вернулся!
   В чайхану, тяжело опираясь на посох, вошел старик, которого называли "железным". Шамси огляделся и направился к дастархану аксакалов.
   - Салам алейкум, домулло, - почтительно произнес Мустафа.
   - Салам, - кивнул Абазаров, - что, придумываете новые сплетни?
   - Как можно, Шамси-джан, как можно. Пытаемся понять, что происходит в мире. И не более...
   - Тогда я принес вам кое-что для лучшего понимания. Хотя, скорее всего, вы это используете, как пищу для новых сплетен.
   Старик развязал мешок, ругая перепутавшийся шнурок. А потом вывалил содержимое на дастархан.
   - Узнали?
   - Но это же... - с трудом выдавил Вагиз.
   - Правильно, - сухо сказал Шамси. - Через час это будет выставлено на городской площади. Чтобы никто не сомневался в его смерти. Но лично вам я решил предъявить доказательства отдельно. Достаточно?
   Аксакалы часто закивали головами. Так часто, что казалось - еще немного, и стариковские шеи порвутся. И головы хозяев окажутся на одном дастархане с головой Бодхани Ахмадова. Шамси усмехнулся, завязал мешок и покинул чайхану.
   Молчали долго.
   - Вот, Абдулла, а ты говоришь: "стареет "железный" Шамси", - Мустафа очень похоже передразнил товарища. - Как видишь, он еще в состоянии справиться с кем угодно. Считаешь чужие годы, уважаемый, а не понимаешь самого главного. Шамси воевал еще с немцами! Что ему слуги Иблиса? Недостойная внимания мелочь...
  
  Таджикистан, Фанские горы, слияние Имата и Пасруда
  
   Вода проносилась мимо. Самая обычная вода. Только с левой стороны стремительного потока - синяя и прозрачная, а с правой - мутная и желтая. Две отдельные струи, не желающие становиться единым целым даже в одной реке. Немного ниже по течению - возможно. Но не здесь, не сейчас... Слишком свежи воспоминания о прошлом, о своем, сокровенном... Сейчас лучше порознь... Вместе, но порознь...
   Девочка сидела на том же самом камне, что и всегда. Точно так же, как и все последнее время: неподвижно и безмолвно. Совсем не так, как в прошлые годы. Совсем не так...
   Рядом с камнем лежал большой черный пес. Не тот, что сопровождал девочку много лет. Другой. Очень похожий на свою хозяйку. Или не хозяйку? Подругу? Товарища по несчастью? Нет, черная шерсть ничем не напоминала загорелую кожу и коротко подстриженные белые волосы. А собачья морда и близко не походила на человеческое лицо. Общность была в другом. В неподвижности фигур, в молчании, в замершем взгляде, упершемся в проносящуюся воду...
   - Всё закончилось, песик, - сказала девочка спокойным безжизненным тоном, - всё закончилось. Мы победили... Весь Тадж теперь наши друзья... За три жизни...
   Зверь не обратил на фразу ни малейшего внимания. Даже уши не дрогнули в ответ на человеческие слова.
   - Больше никто не погибнет... Просто не повезло...
   И снова никакой реакции. Девочка грустно вздохнула и повернулась к собаке.
   - Мы должны жить, Пусик. Они погибли, чтобы мы могли нормально жить, - девочка надолго замолчала, вновь отвернувшись к реке, и только потом договорила. - Наша смерть будет предательством. Понимаешь?
   Пес поднял голову, посмотрел на девочку, даже, скорее, сквозь нее, наткнулся на такой же отсутствующий взгляд, и, тяжело вздохнув, опять уронил голову на лапы.
   - Всё ты понимаешь...
   А река несла мимо разноцветные струи, не желающие смириться с неизбежным. Желтую и синюю. Прозрачную и мутную. Похожие и разные... Обреченные на слияние, но не готовые его принять...
  
  2025 год
  
  Афганистан, окрестности Кундуза
  
   Смерть пришла на рассвете.
   Ничто не предвещало беды. Утром малик Себгатулла вернулся из налета на узбеков. Давно надо было пощипать этих жирных барашков за отвисшие курдюки. И так затянули. Налет удался: проклятые наследники шурави не ожидали нападения. Лашкар взял богатую добычу, а потерял лишь троих.
   Малик хотел договориться с Гульбеддином, ханом каума, и устроить большой поход на север. Себгатулле слишком не нравилось происходящее там. Узбеки сумели объединиться, и это очень плохо! И таджики тоже! Эти трусливые шакалы легли под шурави! Если они договорятся между собой да еще и туркменов позовут...
   Но это потом, может даже завтра. А сегодня пир! Праздник в честь удачного похода получился на славу. Радовались до утра.
   А на рассвете пришла смерть.
   Себгатулла был опытным командиром. Он воевал еще с шурави, в отрядах Ахмад Шах Масуда. И его моджахеды не были детьми. Посты выставили по всем правилам. И ни один часовой не спал. Не спасло.
   Охранение умерло, не издав ни звука. По селению промелькнули бесшумные тени. И Джаханам ступил на землю. Враги входили в дома и убивали всех. Не стреляли. И не было слышно их радостных криков. Моджахеды узнавали о нападении, когда смерть уже брала за горло. В хижру, где спала большая часть лашкара, ворвались какие-то чудовища. Мало кто успел проснуться, и никто - схватиться за оружие.
   Через час всё закончилось. На центральной площади селения высилась гора трупов. Мужчины, женщины, старики... Не было только детей. Тела лежали вперемешку. Женщины с открытыми лицами... Мужчины с собственными членами во ртах... Безголовое тело малика бросили на самый верх пирамиды. Малик лишился головы, но всеобщего унижения не избежал. Разве что из двух соединенных частей отрезана была другая...
   Хель Себгатуллы потерял не только жизнь и лашкар. Он потерял нанг, честь пуштуна...
  
  Южнее Саратова
  
   - Сороковый - Третьему.
   - Сороковый здесь.
   - Встречная колонна идет. Два УАЗа и "шишига".
   - Кто такие?
   - Не знаю, не представились.
   - По обстановке.
   - Принял. По обстановке.
   - Третий, урюк фаченный! Я тебе щас, по обстановке хавальник расхерачу! - эфир неожиданно взорвался руганью. - Шмель, курва, Сундук на связи!
   - Точно ты?
   - Нет, блин, лярва подзаборная! Ты совсем уже охренел, полковник херов?!
   Так, унять непрошенную улыбку, которая сама собой растягивает рот до ушей.
   - Третий, отбой! Свои!
   - Да понял уже, - обиженно отзывается головной дозор. - Чужие так не облаивают...
  
  Узбекистан, Угренч
  
   - О, Аллах милосердный! Тебя ли я имею счастье лицезреть своими собственными глазами, мой любимый "зеленый брат"? - довольное лицо Умида Мизафарова прямо-таки, лучилось радушим и гостеприимством. А глаза лукаво смеялись, превратившись в узкие щелочки. - Вижу, твой страшный старший сержант, одним ударом повергающий на землю дэвов, по-прежнему с тобой! Рад снова видеть столь достойного воина! А кто остальные твои спутники? Ты нашел своих друзей? Или посланники Ирбиса помогли найти в горах Таджикистана твой потерянный гарем, и это всё твои дети? Впрочем, оставим до времени вопросы! Присядь на дастархан и вкуси яств, посланных нам Аллахом!
   На этот раз баши встречал гостей не на брезентовой кошме, прикрывающую голую землю, а в роскошном дворце, куда капитана вместе со всем караваном сопроводили встретившие их на трассе гвардейцы. Их начальник, здоровенный узбек, покрытый шерстью чуть ли не до глаз, старательно изображая удивление от "случайной встречи старых друзей", передал "нижайшую просьбу уважаемого Умида"... Вежливость давалась Нахрузу с большим трудом, а выспренные цветастые фразы Дэв, не стесняясь, зачитал по измусоленной бумажке. Но его радость от встречи была неподдельной, да и не ждал капитан подлости от баши Мизафарова.
   Всей группой в зал не пошли. Решили, что достаточно будет Олега с Борисом и Урусова с Дамиром.
   Кроме Умида в зале, куда привели гостей, присутствовал лишь один человек. Лет пятьдесят на вид, крепкое, не потерявшее форму тело, широкие плечи, умный взгляд темных глаз...
   - Сарыбек, - шепнул Дамир на ухо Урусову.
   - Присаживайтесь, дорогие гости, где и как вам будет удобно, - продолжал тем временем петь хозяин, - и усладите наш слух рассказами о вашем путешествии. Чует мое сердце, нам есть о чем послушать...
   "А ведь не Умид здесь хозяин, - подумал Андрей, поудобнее усаживаясь прямо на пушистый ковер с невообразимой длинны ворсом. - Впрочем, и я не старший. Хотя, у нас даже привычный ко всему русский черт ногу вместе с рогами сломит, пытаясь разобраться, кто кому подчиняется. О несчастных местных шайтанах и говорить не приходится. Все конечности себе переломают. Анархия - мать порядка. Мать ее..."
   - Благодарю за добрые слова, Умид-баши! Мы нашли тех, кого искали, - сказал Урусов вслух. - Но почему ты не представишь нам своего старшего брата и радушного хозяина? Или шаху Великого Хорезма нравится присутствовать безымянным?
   - Останешься тут неузнанным, - усмехнулся Сарыбек. - Когда в вашу компанию даже "язык" Ирбиса затесался...
   Дамир изобразил короткий поклон. И присел рядом с Урусовым.
   - А это Олег, мой брат, на поиски которого мы и ездили, - представил Борис.
   Сарыбек с Мизафаровым переглянулись. Во взгляде Умида отчетливо было видно что-то типа "Мол, я тебе говорил!"
   - Зеленый брат, - продолжил Умид, снова повернувшись к капитану - ты ведь опять привез много новостей и интересных людей. Может, расскажешь, что за чудеса происходят на южных границах наших соседей? Да и на наших тоже. Ты ведь должен знать, клянусь Аллахом!
   - Откуда это может знать бедный русский солдат, волей Аллаха заброшенный далеко на юг, - улыбнулся Андрей. - Ходят слухи, что пуштуны прониклись большим уважением к таджикам и узбекам и больше не хотят тревожить их земли.
   - Это нам известно, - произнес Сарыбек. - Интересны причины этого уважения. И не имеет ли к нему отношения странная гибель нескольких пуштунских родов за один месяц?
   - Кому ведомы мысли Аллаха? - пожал плечами Андрей, - Афганцы потеряли шесть родов. Но никто не знает, как и почему это произошло. Волей судеб это были именно те роды, что ходили в набеги на север. Странное совпадение, не находишь, шах?
   - Особенно если учесть некие записки, оставленные на горах трупов, - вот теперь шах стал шахом. - Я хочу знать, кто решил защитить мои земли, и какова будет оплата?
   - Не стоит так горячиться, - вступил в разговор Олег, - разве каждый, кто оказывает услугу другу, требует за это оплату? Друзья для того и созданы, чтобы помогать бескорыстно.
   - Это правильные слова, - Умид откровенно наслаждался ситуацией, но любовь к театральности не покидала отставного сержанта ни на миг, - но всё же, может, уважаемые смогут подсказать, есть ли связь между следами собачьих клыков на телах пуштунов и маленькой черной собачкой? Той, что постоянно ходит рядом с симпатичной девочкой, от одного взгляда которой пробегает мороз по коже, и хочется бежать без оглядки или выть на луну?
   - Я снова и снова удивляюсь твоей проницательности, брат, - что-что, а "комедь ломать" Урусов тоже умел неплохо. - Ты умеешь замечать достойных внимания людей. Не зря, значит, в 17-м Краснознаменном тебе о голову ломали табуретки. Но мне трудно понять, чей взгляд доставляет подобные неудобства? Девочки или собачки?
   - Вот видишь, я совсем не так умен, как хотелось бы, - горько вздохнул Умид. - Очевидно, в учебке были слишком твердые табуретки. Или голова у меня тогда была слишком мягкой? - Мизафаров пощупал затылок. - У девочки и собачки - очень похожие взгляды. Когда на меня смотрели через прицел, ощущения были значительно приятней.
   - Вернемся к пуштунам, - перебил Сарыбек. - Их ночные гости хорошо знали хозяев. И донесли свою мысль на единственно понятном языке. Но убили не всех. Неужели глупое слово "гуманизм" еще не забыто? Или кто-то хорошо помнит историю и готовит "новое войско"?
   - Все может быть, все может быть, - пожал плечами Олег.
   - Не молоды ли дети хелей для "мамелюков"?
   - Новые времена, новые методы...
   - Мне нравится эта идея, - Сарыбек задумчиво коснулся мочки уха. - Очень нравится...
   - Помочь по старой дружбе сержантскими конспектами? - подмигнул Урусову Мизафаров.
   Капитан только неопределенно хмыкнул.
   - Поговорим об этом потом, - решил сменить тему Умид. - Если ты хочешь порадовать старого друга, "зеленый", скажи, какие из моих старых предсказаний сбылись? Кроме того, конечно, что проигранный мной поединок предвещает объединение какой-либо страны?
   - Умид-ака, неужели этого мало? Разве могу я знать, что происходит далеко от меня. Вот слышал краем уха, как две сороки щебетали, что из казахских братьев некого Мизафарова и в самом деле остался только один. И уцелевший решил присоединиться к Великому Хорезму.
   - Твои уши услышали правду. Жанибек-ака проявил благоразумие, и его глотка осталась целой, в отличие от тех, кто не услышал слов мира. Теперь наш западный сосед - Астрахань. И нам очень интересно, что думает на эту тему полковник Бессонов...
   - А что на эту тему думает шах Хорезма? - опять вступил в разговор Олег. - А также, что думает уважаемый Сарыбек о новых границах в районе Согди и Ташкента?
   - Кажется, мой брат Умид был прав во всех своих предположениях, - прищурился Сарыбек, пристально глядя на старшего Юринова. - И какую роль играет Ирбис в нынешнем Таджикистане?
   - Всё ту же. И немножко дипломатии, - кивнул в ответ на взгляд Олег.
   - Что же, - решил шах, - тогда давайте говорить прямо. Я собираюсь заключить союз с Туркменбаши. Что-то вроде договора о коллективной безопасности. Если к нам присоединятся Таджикистан и Астрахань, это будет определяющая сила в регионе. Что могут думать об этом другие заинтересованные стороны?
   - Разве судьба пуштунских хелей не является ответом на прозвучавший вопрос? - усмехнулся Олег.
   - А Бессонов?
   - Разве можно говорить за человека, которого нет здесь? Почему бы уважаемому шаху не послать посольство в Астрахань? Например, вместе с нашей группой. Ведь цель нынешнего путешествия для вас не секрет.
   - Это хорошая мысль, уважаемый. Думаю, пока вы отдохнете с дороги, мы сможем принять решение.
  
  Окрестности Астрахани
  Борис Юринов
  
   - Вот я и вернулся, Юльчик!
   - Совсем?
   - Да. Больше не расстанемся. Вместе пойдем. Я уведу тебя...
   - К самому краю Вселенной...
   - Нет. Всего лишь в Таджикистан. В Фанские горы...
   - А это не одно и то же?
   Улыбка касается любимых губ...
  
  Окрестности Астрахани
  
   Пчелинцев выскочил из УАЗа, даже не дождавшись полной остановки. Урусов ждал полковника возле КПП, присев со скучающим видом на бетонный блок.
   Шагнули навстречу друг другу. Обнялись.
   - Жив, чертяка хохляцкая!
   - Вашими молитвами, герр гауляйтер!
   Рассмеялись. Оба офицера синхронно сунули руки в разгрузки. Рассмеялись снова, вытащив по фляге. Обменялись, с глухим звоном стукнули металлическими боками... Дружно выдохнули...
   - Ну, рассказывай! - Пчелинцев спрятал флягу, тоскливо булькнувшую последними каплями. - Да не смотри ты на дорогу так жалобно. Я на час минимум оторвался.
   - Сундука встретил? - Урусов все равно смотрел на дорогу.
   - Как иначе? - деланно удивился Пчелинцев. - Саныч тоже клоун тот еще. Рванул нам навстречу. На калмыков нарвался... Не потерял никого, уже радость. Сейчас с Мезенцевым квасит где-то в хвосте.
   - Нехай квасит. Оно для здоровья полезно...
   - Хорош грузиться, товарищ капитан! - рыкнул на снова загрустившего Урусова Пчелинцев. - Вообще, подчиненный перед лицом начальствующим...
   - ...должен вид иметь лихой и придурковатый! - продолжал фразу Андрей.
   - Вот и имей. Лихой и придурковатый. Твои все живые и здоровые. Успокоился?
   - Немного, - улыбнулся капитан. - Умеете, вы, товарищ полковник, личный состав успокаивать.
   - Умею, - кивнул Пчелинцев. - Уставом внутренней и караульной положено. Давайте, товарищ Седьмой, чтобы время быстрее летело, вводите своего боевого командира в курс местной геополитики.
   - Как знал, что понадобится, - засмеялся Урусов и вытащил из кармана легкой куртки листок бумаги, при ближайшем осмотре оказавшийся тщательно разрисованной контурной картой, вырванной из школьного альбома.
   - Смотри сюда, морда начальствующая, - расстелил ее на капоте капитан.
   - Андрюх!
   - Чаво?
   - Не "чаво?", а "так точно!". "Тигра" та самая?
   - Как иначе? - удивился Урусов. - Та самая. Верная колесница с дважды оторванной к херам крышей. И дарил, и выкупал. И спереть хотели. Один хрен, он ко мне вернулся.
   - Весело было, подозреваю.
   - Не без этого, - ответил капитан, и машинально почесал подживший шрам, тянущийся через висок, - скучать не довелось. Да и хрен с ним! - плюнул Урусов, - и ткнул пальцем в карту. - Мы тут.
   - В курсе, - ответил Пчелинцев. И достал вторую фляжку.
   - Подготовился изрядно! - оценил жест капитан.
   - Знал, кто встречать будет. Не отвлекайся, что мы тут - это ясно. А как дальше с дорогой?
   - Дальше усе в шоколаде. Великий Хорезм дальше. И Тадж.
   - Хорезм - это узбеки?
   - Они, родимые. Союзники наши нежно любимые.
   - А казахи куда делись?
   - Местные под Сарыбека легли. А северные - ты и сам знаешь.
   - Так, погоди, - потряс головой Пчелинцев. - Мы идем в Таджикистан, так?
   - Так, - согласился Урусов. - В Таджикистан. Только не идем, а едем. Пешком долго.
   - Не цепляйся, - поморщился полковник. - Старый хрен, на пол-башки седой, а клоуном так и остался.
   - Не мы такие. Жизнь такая - понурился Урусов. И хлебнул из полковничьей фляги, незаметно стянув ее с капота. Выдохнул, завинтил...
   - Все у тебя в отмазки уходит, - неодобрительно посмотрел на наглого капитана Пчелинцев. - Ладно, получается, что идем мы в нынешний единый и неделимый Таджикистан, граничащий с Китаем, Афганом, казахами, киргизами и узбеками. Так?
   - Не совсем, - мотнул головой Урусов, и начал водить по карте пальцем. - Китай никак не проявляется, как вымер, даже погранцов не видно. Может, и в самом деле вымер, не знаю... Маоцзедунов долбили качественно. С казахами...
   Урусов оборвал фразу на полуслове.
   - Так что там с казахами? - напомнил полковник.
   - Да иди ты нахер со своими казахами, Глебыч! - вскочил капитан, - не видишь, что ли? Едут!!!
  
  Таджикистан, Фанские горы, ущелье Пасруд
  Алексей Верин
  
   Алексей остановил бульдозер, наполовину вывалился из кабины, зависнув на поручне, и критически осмотрел очередной фронт работ.
   - Да, наворотили делов, - присвистнул главный лагерный "танкист", - с прошлой осени гребем, гребем... А конца не видно.
   - Мы тоже старались, - ответил Малыш, вылезший наружу с другой стороны машины, - дамбу строили, воду копили... Да и аммонала не пожалели.
   - Я в курсе. Сам же участвовал. Только мусорили все вместе, а убирать нам с Пушистиком...
   - Ничего не поделаешь, такова его бульдозерная доля... - горько вздохнул Белозеров.
   Верин спрыгнул на землю и обошел вокруг верного стального буйвола. За тринадцать лет Пушистику досталось немало. Как ни следил за ним хозяин, как ни трясся над каждой деталью, а срок службы машины не бесконечен. Тем более, при дефиците запчастей.
   Впрочем, сейчас выглядел бульдозер прекрасно. Не поленился Алексей в прошлом году поставить весь Душанбе с ног на голову в поисках запчастей. Конечно, танки - не бульдозеры, но что-то подошло, что-то подогнали... Заодно разжился краской, и Пушистику, приобретшему за годы службы "леопардовый окрас" из облупившейся кое-где до металла краски, вернули привычный оранжевый цвет. Правда, кто-то из "ребенков"-художников, воспользовавшись отсутствием Верина, нарисовал на капоте тигриную морду да по бокам вывел гордое имя "Пушистик". Но Леха не стал ничего менять: нарисовано было талантливо, оскал смотрелся, как родной.
   Обновленный труженик ковша и отвала с еще большим энтузиазмом занялся привычным делом: строить дорогу. Только теперь не строить, а восстанавливать. Ту самую дорогу, что когда-то взрывал Стас Белозеров, чтобы отрезать от Лагеря владения Ахмадова.
   Теперь изоляция была не нужна. А трасса, наоборот, требовалась. Вот только строить - не ломать. Взорвали за пять минут, а восстановить полотно... Впрочем, то место, где взрывали, давно осталось позади. Засыпать излучину не стали, всё одно размоет. Обошли по склону.
   Но это же только одно место. Рукотворный сель прокатился по всей дороге, нагромоздив горы всевозможной грязи и мусора. Шуточки ли - целое озеро спустили. То самое, что снова заполняется водой, за восстановленной дамбой. В общем, завалено ущелье до самого низа. И работы далеко не на одни сутки. Было. Почти всё позади. Осталось как раз на день. Даже меньше.
   - Ладно, погнали, - оба полезли в кабину.
   Взревел мотор бульдозера. Отвал врезался в очередное нагромождение мусора, чтобы через шесть часов сдвинуть в сторону последнее препятствие между ущельем Пасруддарьи и душанбинской трассой.
   - Всё!
   Алексей, не глуша мотор, вылез из кабины, присел на камень, достал пачку Кемела, вытащил последнюю сигарету и, не обращая внимания на удивленного Стаса, закурил.
   - Ты ж вроде бросил, - сказал Малыш.
   - Бросил... - подтвердил Верин. - Это довоенная. Берег на первый перевал, который пройду, как турист. Символ. Но подумалось...
   - Восстановленная дорога вниз - больший символ?
   - Ага, так и я о том... Правда, Пушистик?
   Бульдозер довольно рыкнул и подмигнул нарисованным тигриным глазом.
  
  Окрестности Астрахани
  Дмитрий Урусов (Чауш)
  
   - Санька! Смотри, что у меня есть!
   Димка аккуратно развернул потрепанный брезентовый сверток на плоской вершинке валуна. Девочка скосила глаза на содержимое и едва заметно улыбнулась. На вылинявшей ткани стопкой лежали несколько квадратных металлических пластин, заточенных по углам.
   - Классная штука! - сказал Чауш и взял верхную. - Папик подарил. Он их лет двадцать назад болгаркой сработал! Еще на Украине когда был! Классная штука! - повторил Димка. - Пять миллиметров сталь! Тяжеленная! Если метнуть правильно - бронежилет первого класса пробьет! А не пробьет, так усе ребра переломает!
   Бешеная еще раз улыбнулась.
   - Можно? - и, не дождавшись ответа, взяла всю стопку, не забыв снять пластину и с ладони мигом замолчавшего Чауша.
   Вшшшрух... И треск: хрусть-хрусть...
   Димка понуро глядел на несчастный пожарный щит. Три пластины вошли в облупившееся дерево равносторонним треугольником. И четвертая ехидно подвела черту под горизонтальным основанием.
   Мда... Уберегли Те-Кто-Сверху от позора. Хотел ведь повыпендриваться... Не успел. И хорошо. Нет, по скорости, может, и получилось бы. С ладони метать - дело нехитрое. Но блин, курво-мать, точность...
   Чауш отвернулся. И тихо выдохнул. Тяжело, очень тяжело. На части, можно сказать, рвет... На отца с матерью смотрел, удивлялся, все понять не мог, как это они... Пока самого не стукнуло пыльным мешком. Парень снова вздохнул. Что же хреново-то так?! По тайге проще бегать, чем вот так стоять рядом, и не знать, что делать. Только и остается, что с ноги на ногу переминаться. И пытаться сопеть тише...
   Ладно, себе-то можно и признаться: влюбился! По уши...
   А ему теперь даже к ней подойти стыдно будет. Думал, вон, пластинами удивить. Вбить их ровненько в мишень. Надеялся... Ведь метать лучше всех умеет. Даже Полковника лучше. А тут рррраз, и с размаху. Треугольничком...
   Чауш еще раз вздохнул. Нет в жизни счастья...
   - Дим, - вдруг тихо сказала девочка, - хорош кукситься!
   - Да я не куксюсь! То есть, не кукшусь. То есть... Ты поняла, короче. - Чауш снова безнадежно вздохнул.
   Санька звонко рассмеялась:
   - Ага, не куксишься... Ты когда последний раз в зеркало смотрел?
   - Утром, - обиженно буркнул мальчишка. И начал заворачивать пластины обратно. Неудачно уронил одну на босую ногу. Выругался сквозь зубы... Кое-как замотал сверток...
   Девчонка неожиданно стала очень серьезной. Тонкая рука коснулась загорелого плеча парня.
   - Ну не переживай ты так! Меня с детства учили. Как твой отец говорит: "Плотно-плотно". И методы совсем не как у вас, - Санька улыбнулась, - слушай, Дим, а ты плавать умеешь?
   - Умею...
   - Научишь?
   - Так у вас там негде...
   - Зато здесь целое море! И неделя минимум, пока переговоры не закончатся! Пойдем?! Прямо сейчас!.. Двое, взявшись за руки, бежали по прибрежному песку: угловатый, высокий и широкоплечий подросток и крохотная девчонка с огромными, на поллица, глазами. Бежали, глядя друг на друга так, как смотрят влюбленные во все времена и во всех странах...
Оценка: 8.50*23  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на okopka.ru материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email: okopka.ru@mail.ru
(с)okopka.ru, 2008-2019