АРКАДИЙ БАБЧЕНКО: "НЕЛЬЗЯ НОСИТЬ ВОЙНУ В СЕБЕ"

"На зубах горечь, но это запах  разнотравья, а не прах сожженных заживо солдат...твоих солдат." 
 

Продукт любой литературы, прежде всего  сам писатель - эта мысль не нова. Она ясна для тех, кто за сплетениями сюжетных линий видит автора и проникается его рефлексией. При этом главный приз для творца - принятие читателем философии автора как своей личной.  Читатель же, взамен постигает таинство со-причастия и со-переживания.

В спорах о том, какой должна быть литературная критика на "Окопке", создатели сайта пришли к выводу, что главным критерием будет на первый взгляд крайне субъективный показатель: способность произведения к эмоциональному вовлечению.  

В свое оправдание скажем, что сам жанр окопной прозы предполагает экзистенцию как доминанту, а вовлечение в текст по определению невозможно без должного уровня писательского мастерства. Известно, что есть писатели от Бога. В них изначально заложено языковое чутье. Если же в своем творчестве они оперируют категориями общечеловеческих моральных ценностей - наша, читательская отдача приходит автоматически. 

Вот Аркадий Бабченко себя к писателям не относит. "Я не считаю себя писателем, - утверждает он в интервью корреспонденту Би-БиСи - я не выбирал войну как тему, это война сама выбрала меня. Я слаб в литературоведении, я слаб в писательстве. Если бы я не попал в Чечню, я бы и писать никогда не начал, и сейчас был бы адвокатом с хорошей зарплатой и машиной".  

Очень может быть... Но, пусть это прозвучит аморально - в таком случае, именно Чечня дала нам замечательного писателя Бабченко. Даже его "Маленькая победоносная война" - журналистский очерк лишь по форме. На самом деле перед нами, по сути, полноценная новелла.  

Новостийность, как главная составляющая жанра? Да. Характерная краткость, острый сюжет, нейтральный стиль изложения? Трижды да. Добавьте к этому скупые и в то же время зримые  характеристики персонажей, пульсирующую между строк (вот оно, таинство) артерию вселенской боли и нам уже не важно место и время действия. Искры боев местного значения рождают в сердцах пожарище нашей Вечной Великой, Отечественной...

"Смотрю на эти трупы - наши трупы, наших мальчишек - и вдруг ловлю себя на мысли, что это не такая уж и большая цена за победу. Ведь мы же победили. Парни дрались геройски. Они молодцы.

Да, не повезло... Что ж поделать. Но зато мы победили. Мы победили!

Нет, ну правда, девять горелых комков в день - это же не много за то, чтобы стать с колен? Вы согласны"?

Обычная для литератора риторика? Нет, это вопрос из вопросов. Кто я в этом мире, что для меня смерть?... Она чужая или уже моя? Жив я или уже умер на той войне?! А если жив, то для чего?!

Изобразительные средства лаконичны и предельно действенны. Красной линией - огонь, запах сожженной плоти и... отсутствие воды. Ее  как всегда не хватает. Ни для того чтобы погасить пламя войны за окном, ни той, что пожирает изнутри самого рассказчика.

"И ведь главное - не контузило же. Вроде.

- З-з-дра... Здра-авствуйте... Я-я-я... Я-я-я... Я не пил! Вот. Я не могу сейчас го-о-о... Ворить! Мне не-не-не... не бо-о-ольно... Я не пи-ил...

Вот придурок, прости господи".

И после этого начинаешь верить в Человека. Может быть и опрометчиво, но уже ничего с собой не поделаешь. Ведь том и состоит целительная магия подлинного искусства.