Доцент Донецкого Политехнического института, кандидат технических наук Иванов Андрей Витальевич смиренно ждал приёмной премьера ДНР. Его застывшая на стуле фигура со старомодным портфелем на коленях в выстиранных и выцветших джинсах, в кожаном пиджаке, белой рубашке и галстуке, потёртых зимних ботинках нервировала одетую в новенькую цифровую форму секретаршу. Она привыкла видеть за время войны камуфляжников с оружием и разгрузками, замученных бессоницей аварийщиков в робах, усталых мужиков с рынка и встревоженных пенсионеров, раздражённых шахтёров и немного сумасшедших добровольцев. А этот высокий, крепкий, пожилой мужчина по её понятиям должен быть сейчас в ополчении. На блок посту с карабином или автоматом, а не тут в приёмной просить чего-то у Захарченко от той мирной жизни, что навсегда осталась в марте 2014 года. Однако идею преподавателя и ученого премьер выслушал серьёзно, ни разу не перебив. Решение вынес быстро.
- Я тебя понял. Андрей Витальевич. Сейчас позвоню Пропащему, это скорее по его части. Мне любая помощь нужна сейчас, даже потусторонняя. Так, что идёшь к нему в полное его распоряжение и скромно проси чего хочешь. Ферштейн, профессор? Вопросы есть? - камуфляж и тельник под ним притягивали взгляд и дисциплинировали одним только видом. Премьер выглядел уставшим и внимательным.
- Разумеется, Александр Владимирович. А кто такой Пропащий? И где его искать? - профессор раскрыл записную книжку и щёлкнул наконечником ручки-указки. Никак не мог привыкнуть к современным гаджетам. Говорил, что так надёжней.
- Да, он вас сам найдёт. Оставьте телефон секретарю, адрес и место работы.
- Когда ждать?
- Быстро. Пропащий спит мало.
- Тогда пусть к дому и подъезжает. До свиданья.
- Всего хорошего и удачи.
Пропащий заявился вечером. В комендантский час. На месте дома, где должен был жить профессор, строение отсутствовало. Его заменяли развалины и прореха в линии жилья, что вела на параллельную улицу. Запах гари и палёного пластика с резиной не мог выветриться и за месяц. Но самым тяжёлым был аромат палёного мяса и разложившейся крови. У уцелевшей калитки и двух столбов, на которой она держалась, ковырялась в промерзшей земле человеческая фигура. Пыталась восстановить забор, что лежал разбитый взрывной волной по периметру участка. Вдали темнел вскопанной землёй огород.
- Эй, мужик? Доброго вечера. А где дом сорок пять? Это ж университетская улица? Не подскажешь? - высокая фигура в старом армейском бушлате и брюках повернулась на вопрос и опёрлась на лопату, приглядываясь.
- Это и есть сорок пять. Чего хотели ребята? Поздно уже, - вообще то генералу слово ребята подходит как старику - мальчик. Но темнота диктует свои понятия о вежливости.
- Мы профессора Иванова ищем. Не подскажите? Где он? - водитель включил фары и развернул джип в сторону местного жителя.
- Так тут и живу. У соседа в приймах. - пожал плечами ученый.
- Понятно. Я Пропащий. Курите? - протянул раскрытую пачку собеседнику разведчик. Тот отрицательно усмехнулся.
- Бросил.
- Помочь с калиткой?
- Не стоит. Потом доделаю. Вы на машине?
- Угу.
- Вам рассказали, какая мне нужна помощь?
- Н-да.
- Верите?
- Пытаюсь. Что нужно?
- Спортзал. Можно церковь. Только где её теперь целую найдёшь. Тишина. Лучше ночью. И мониторить Донецк после прострела...
- У вас хоть раз на живых получилось? И мониторить зачем?
- Понимаете, мы только один эксперимент провели с мелким животным и всё! Разброс, от управляющего объекта до перемещаемого, составил почти шесть метров. Это при том, что разница в весе была огромной: восемьдесят восемь килограммов против ста пятидесяти примерно граммов!
- И что это означает? Поясните.
- При перемещении, точка выброса зависит от взаимодействия масс цели и объекта управляющей ауры. Чем больше масса цели - тем выше разброс от центра управления перемещением.
- Понятно. А кого перемещали и откуда в первый раз удачно?
- Белую лабораторную мышь из Хермании.
- Глянуть на неё можно?
- К сожалению нет. Спортзал старый был. Она как нарисовалась - побежала. Ассистенты за ней кинулись. А темно ж. Оказалось, кроме нас в спортзале ночевала кошка. Она первая и ухватила наш объект. Догнать не смогли. Жаль.
- И какой расчет по разбросу?
- От точки управления радиус от пятнадцати до тридцати километров, - Пропащий поморщился: ни хрена себе - площадь поиска.
- Объект выбрали?
- Разумеется - самая вредная, самая главная и самая важная в Европе глава государства.
- Неужели?
- А что делать? Остальные пешки. А это лидер.
- Искать будет легко, если одежда сохранится. Вы мышь как пересылали?
- Перед перемещением: покрасили бока и хвост яркой краской, ошейник одели, в ухо вбили скрепку степплером. Прибыла точно в краске, с ошейником и со скрепкой. Следовательно, и эта в своей одёжке переместится, как есть. - Пропащий слушал не перебивая. В конце кивнул подтверждая и одобряя.
- Подходит. Будем искать. Всё равно, твоя краля, на блокпосты и патрули выйдет. Ну, профессор - ты нам её только дай в руки, а я эту мадам по всем весям нашего ада протащу пешком, чтоб прочувствовала, как оно тут под их европомощью и миром нам живётся... Поехали, есть у меня на примете спортзал один на отшибе, там мы вас и разместим... и ещё кое-что
- Любые капризы за вашу помощь, - пошутил Иванов
- Спросить хочу, как вы её нашли, чтоб точно именно её выцепить? - уловил таки разведчик самую хитрую суть проблемы. - Ученый не собирался ничего скрывать.
- Так просто всё. По номеру мобильника. Главное, чтоб живой объект был не далее десяти метров от телефона. А физические данные скачали из открытого доступа, чтоб чужого не прихватить... Да тут у нас ещё одна идея появилась... - заинтриговал профессор. Пропащий, хмыкнул поощряя.
- Ну, хоть не Обаму в Ирак запустить?
- Нет. С бабами легче. У них эмоциональное поле мощнее. А тут говорят Хиллари Клинтон в президенты США метит. Она нам много крови попортила. Хотим её тоже сюда затащить. Понимаешь? - Пояснение заставило Пропащего засмеяться.
- Ну, ты даешь профессор. Давай вначале твой немецкий объект обнаружим.... Пошли, есть тут у меня одна идея...насчет спортзала с церьковью и где аппаратуру вашу разместить...
*********************************
Глава Вторая. Где то в Европе. Херрмания. Канцлер.
- Госпожа Канцлер! - "фрау Бисмарк", как звали Мерхель "за глаза" в аппарате, выбирала себе помощников по принципам императора Фридриха. Настойчивых, пунктуальных и аккуратных, до психоза среди окружающих. Иногда это доставало и её саму. Как в этот раз.
БундесЛеди Херрмании передвигалась в сторону своего личного кабинета в резиденции около десяти часов вечера. Денёк был ещё тот. На ней как обычно был темный брючный костюм шитый в Гамбурге Беттиной Шенебье. Яркий жакет, светлая блузка, бусы из черного жемчуга и туфли от Тиффани; что пора, конечно, было и поменять. Обрюзгшие за время руководства державой тело требовало диеты, ухода и физических нагрузок, а не стрессов и нервотрёпки европейского дурдома. Духами Анхела так и не приучилась пользоваться, зато аромат власти исходившей от тевтонской Маргарэт Тэтчер - заменял подчиненным и мужчинам близкую дистанцию при общении. Даже с приближёнными служащими Доромея предпочитала общаться эсэмэсками, а не голосом.
Страны Евросоюза вертело во все стороны как тараканов вцепившихся в поверхность раскрученной на американском паркете юлы германского здорового организма. Анхела Доромея Мерхель не сомневалась, что не допустит ни одного промаха в руководстве страной и вела уверенной рукой Херманию к величию в Европе. Всё бы хорошо, но улыбаться канцлеру объединенной Херрмании, в последнее время приходилось все меньше и меньше. Одна только эта чертова Сара Вагенкнехт чего стоит. Левые, как неизбежное зло постоянно вставляли палки в колёса христианско-демократического союза, пользуясь демократией и правами оппозиции говорить всё что угодно.
- Фрау Мерхель! - снова надоедливый помощник решил испортить ей настроение, а себе карьеру. Он бы промолчал, но помня о железной требовательности фрау, секретарь не сдавался, участь первого камердинера императора Фридриха его не прельщала. Поэтому он был настойчив, - Госпожа канцлер, что ответить русским? Они снова прислали приглашение на свой парад победы 9 мая, - ехать на праздник торжества над Херманией пусть и гитлеровской было очень плохой идеей. От одной только этой мысли хотелось испепелить референта.
А в свете санкций, что влупили в ответ по тевтонскому бизнесу беспощадным русским бумерангом такой шаг не одобрили бы ни правые , ни центр ХДС. Вездесущая Америка снова выпустила бы своего посла в Берлине на тропу шантажа. Чертово АНБ накопило столько компромата на первого немецкого канцлера - женщину, что впору было застрелиться или перерезать вены, лишь бы не видеть довольную рожу американского посла на правительственных приёмах и мероприятиях. Теперь приходилось опасаться не только стен и окон, но буквально любого не защищенного службой охраны первой фрау страны помещения. А о телефоне можно было просто забыть! Янки кичливые и беспощадные требовали дожимать Россию и бойкотировать праздник в Москве . Фрау Бисмарк , как окрестили Мерхель в госаппарате, ставила американцам палки в колёса как могла. Но так чтоб никто не мог её заподозрить в этом. Где это видано, чтоб страной с самой крупной экономикой Европы помыкали, как вышколенной собачкой на манеже мирового цирка. Анхела понимала, что в чем-то американцы правы, но не до такой степени, чтоб терпеть баснословные убытки от запрета вести бизнес и торговлю с Россией. Русские между тем как нарочно игнорировали официальные отказы и снова присылали новые приглашения чуть ли ни через день. Ещё и открыто сообщая об этом в прессе. Создавалось впечатление, что Кремль троллит Обаму заставляя его команду нервничать, после каждого такого предложения, поэтому Анхела немного рассвирепела, почувствовав себя вертящейся меж двух огней мелкой блохой. Даже портрет Екатерины Великой, пример для подражания, работавшей у русских в императрицах по найму, самой могучей немки, что стоит на столе в кабинете - не внушает покоя и не дарует равновесия в мыслях.
Только вчера Карл Густав Фишер председатель объединения промышленников Федеративных земель настойчиво предрекал устроить импичмент канцлеру, если та по-прежнему будет против отмены санкций и за дополнение новых.
- Мы вам не угрожаем госпожа канцлер, но на следующих выборах переизбрания не будет. Нам плевать на то, что из-за выбалтывания личных тайн по мобильному телефону американцы подвесили вас за "яйца". Это ваше личное дело. Но за убытки кому-то придется платить.- Карл не собирался выбирать выражения. Члены Ассоциации были просто в бешенстве. Потери коснулись как промышленности, так и сельхозугодий. Русские просто закрыли рынок под вполне адекватными предлогами. Поэтому представитель промышленников не выбирал слова. - Я настоятельно советую вам, фрау, воспользоваться удобным предлогом, съездить в Москву и договориться с Путиным до десятого мая. Иначе к концу года Херрмания будет иметь другого канцлера.- Хлопок дверью не дал даже возможности высказать своё мнение. А тут снова навязчивое напоминание ведомства Лаврова. Анхела повернулась в дверях и недобро глянула на помощника. Тон ответа уходил в абсолютный минус по Фаренгейту и Цельсию.
- Герр Хайнц! Вместе с отказом, передайте господину Лаврову и его хозяину моё раздражение: непрекращающимися попытками внести разлад в единство стран Евросоюза, и нашу дружбу с заокеанским друзьями и партнерами! - помощник не посмел перечить, и лишь кивнул, подчиняясь, - И запомните, санкции против России мы обязаны усилить. А войска НАТО должны быть введены в Украину! И никаких "черных волков" на территории Фатерланда! Это принципиальная позиция Херрмании и её канцлера.
- Яволь, фрау Мерхель! - идиотка, подумал герр Хайнц. А ведь недавно ещё пыталась примирить Россию и Украину. Своё мнение иметь хорошо, но за него не платят содержание в госаппарате. Хотя, вся Херрмания и мир лицезрели вылетающую из огромной голой задницы коленопреклонённного и смеющегося дяди Сэма величиной с контейнер - канцлершу из папье-маше с белыми ангельскими крыльями на фестивале юмора в Гамбурге. Куда уж понятнее отношение простого немецкого народа к своему лидеру.
- Так то лучше и не беспокойте меня до вечера - я занята! - ситуация совершенно не нравилась фрау канцлер. Америка вела себя грубо, и свысока требовала безоговорочного подчинения собственным интересам. Пора выводить золото из ФРС США решила про себя Доротея. Иначе они о нас скоро ноги будут вытирать. Господи, когда же всё это закончится! Ещё два года до перевыборов вертеться канцлером Хермании, как вошь на американской тефлоновой сковородке! Боже избавь меня от этих хлопот хотя бы на неделю, чтоб отдохнуть в покое и неге загородной дачи! Хоть где! Да хоть в аду с чертями! - думала про себя и свою судьбу фрау Анхела Доромея Мерхель, - хуже чем мне, некуда уже, - Господи - иже еси на небеси! Да святится имя твое!... - молитву прочитала автоматически, и даже не задумываясь - сказала трижды 'Аминь!'... Пути господни так непостижимы в их иномерной логике, но мы немцы можем их всегда подправить...- успела подумать и саркастически улыбнуться опущенными кончиками рта - госпожа канцлер всея Херрмания возле двери в личные покои.
Мерхель открыла дверь в "кабинет". Привычно положила в полумраке мобильник на столик у входа. Старомодный ручной выключатель чуть подсветился в темноте зеленью фосфорной краски. Женщина нажала на пластиковую качель. Выключатель щелкнул, внутри проскочила искра. Свет в будуаре на мгновение ярко вспыхнул, а затем потух. Комната погрузилась в ещё более густую и плотную темноту после вспышки, чем до того, как Анхела попыталась осветить личное помещение электричеством. Потянуло сквозняком. Дверь громко захлопнулась. Фрау автоматически нащупала мобильный телефон и сунула его в карман брюк, потеряв контакт со столиком.
- Доннер вэтэр! - вспылила обычно уравновешенная глава правительства Херрмании, надеясь, что Хайнц не ушёл так быстро и сейчас легко решит проблему с освещением. Но за дверью не раздалось ни единого шороха. Впору было, и разозлиться, но первая леди страны взяла себя в руки.
- Хайнц, - рявкнула она вполне разумно. В ответ в лицо фрау Мерхель дунул холодный степной ветер, а ноги у щиколоток, где невесомо заканчивались брюки у туфель, окатило промозглой степной позёмкой. В нос ударил запах горелого гниющего мяса, дерева, пластика, резины и металла. Вместо услужливого Хайнца, в стороне, на призыв первой фрау фатерланда шумнул апрельский ветер в ветвях невидимого дерева.
- Хайнц, - не потеряла самообладания фрау бундесканцлер, - Что происходит? - как бы в ответ на вопрос темная и вязкая мгла вокруг опала, как рассыпавшийся плотный занавес. Над головой шикарно одетой женщины замерцал молочной россыпью звёзд Чумацкий шлях и хвостатые неправильные трапеции большой и малой медведицы. Запах гари усилился. Под подошвами элегантных туфель хлюпнула жирная, смешанная с золой и палёной отработкой - вода из лужи. Оступившись, Анхела вскрикнула от неожиданности. Студеная жидкость ожгла кожу ледяной волной, когда перехлестнула через край совершенства обводов правой туфли. Не давая опомниться, события наваливались на Мерхель смеживающимися валами неприятных сюрпризов. Кто-то шевельнулся справа, большой, непонятный сглаженный сумраком с землёй и чётко невидимый.
- Ай, Вар ист ду(Кто вы?)! О майне годт(О мой бог)! - в здании федерального правительства это вызвало бы волну возмущения, увольнения и последствия, а тут в ответ раздался весьма недовольный возглас на почти выученном в юности языке.
Глава Третья. Канцлер и Шахтёр.
Дядя Коля соображал просто. Пожалел дуру, спас как-то автоматически, не задумываясь. А сейчас ввон - возись с ней. Хорошо б хоть наша была бля, а то какая-то фашистка из миссии ОБСЕ или продажная журналюшка из евросоюза. Сидит, нахохлилась, как квочка в курятнике, и кудахчет недовольно на своёй бошевской мове. Того и гляди - яйцо снесёт. Ходят тут всякие евродуры, а потом воюй, мля, из-за них.... В принципе, дядь Коль в своей житейской логике недалеко ушёл от истины. Однако, надо тётку вытащить и обогреть. Тут ей одной - трендец. Или снайпер грохнет и запишет как сепара на свой счёт, или пулемётчик решето из бабуси сделает. Мину может и пожалеют. А пулю - нет, вряд-ли. Проснувшиеся укропы видимо решили любой ценой выкурить пару неизвестных из частных построек. Со стороны самостийных позиций рос шум. Дизеля БээМПушек и движки БэТээРов в дальней, но пристрелянной темноте, загудели уперто и угрожающе.
- Заткнись, дура! Пиндуй нах с дороги,- прозвучало справа из темноты, и невидимый абориген пояснил,- щас миномётом вмажут или снайпером! Идиотка! Куда лезешь на нейтралку! - вместо того, чтоб после выражений на русском языке бодро плюхнуться и проворно уползти в кювет,- Мерхель, обернулась, замерла, вслушиваясь в знакомый, но почти забытый язык. Зато впереди, которое стало теперь задом, засверкали выбросы огня. Бу-бу-бу-бу-бу-бу. Почти тут же бундеследи подбросило над дорогой от удара в правую стопу. Кто-то беспардонный и сильный сдёрнул правую туфлю вместе с ногой вбок, вверх и швырнул Ангелу в холодную грязную воду минометной воронки. Шестидесяти четырёх граммовая Пуля от КПВТ попала в каблук, пробила и разорвала резину, вошла воду, выбросила вокруг целую тучу брызг вместе с почвой куда ввинтилась, и успокоилась там после внушительного шлепка. Вслед за пулей, изысканно одетая женщина не остановила свой полёт до тех пор, пока не грохнулась в темную грязь воронки. Возглас негодования снова разорвал темноту, вызывая неизбежный ответ невидимого БТР. В этот раз незнакомец, который шипел как разозлённая кошка, не ограничился русским матом.
- Ёрш твою мать - на мою голову! - сильная и жесткая рука выдернула мокрую и ничего не понимающую немку из лужи посреди дороги, и потащила в кювет так быстро, что фрау не успела ни спросить, ни возмутиться. И ей пришлось, как тряпке за шваброй, волочиться по грязной, холодной и мокрой почве обочины. Мобильник от резких движений выскользнул из невесомой и гладкой синтетики кармана и благополучно затерялся в темноте, пожухлой листве и грязи.
- !ААААХ! Шметцхафт! (Больно!), - Далее неизвестный повалил госпожу Доротею в кюветную грязь, и сам, тяжело дыша, плюхнулся рядом в темноту, весомо придавив ранее опрятную женщину рукой к земле. Вернее в жидкую грязь. Пулеметная очередь вспорола асфальт у воронки, две пули взбили столбики воды в луже, а остальные шесть раскрошили покрытие с неприятным тупым звуком. Будто мясник вбил топор мимо туши в пустую колоду на городском рынке. Сейчас поднимет инструмент, кусок поправит на отпиленном от ствола пеньке, да и отрубит точно и ровненько, как по-живому. Только ошмётки и осколки кости брызнут рядом на посеченный ранее разделочный кругляш. И точно, пулемётчик не собирался оставить безнаказанным покой ночи и прошёлся, не жалея патронов вдоль, дальнего кювета. Выстрелы стеганули сознание не хуже кнута снайпера. Боец сообразил быстро - надо мотать. Пока нацики не перенацелили Пулешвырялку по нему и придурковатой бабе, возникшей из ниоткуда посреди неглубокой воронки на разбитой войной, погодой и человеческим безразличием - дороге.
"За мной бегом. Млять! - с хрипом на выдохе рявкнула фигура в ухо ничего не соображающей иностранке. Но видно что-то международное послышалось в тоне и накале фразы. Немкеня, матерясь на тевтонском, снова поднята рывком из грязи кювета и протащена в сторону темнеющей череды забора, - В калитку, твою в бога-душу мать! - откуда-то из чертовой глубины сознания Мерхель поняла два последних слова. Спаситель не церемонился. После калитки заволок спотыкающуюся на одном туфле фрау за угол разбитого дома, и лишь там остановился. Отпустил Ангелу. Согнулся, уперев руки в колени, и судорожно хватал воздух ртом в стариковской отдышке. Тьма немного отступила под светом звезд, и полный месяц выглянул из-за разбежавшихся туч. Рядом сползла по стенке вниз всхлипывающая, грязная и странная тетка. Руки, баба держала на отлёте от себя, как бы боясь вымазаться о холодную грязь, что с удовольствием и мерзко налипла между пальцами и на тыльной стороне ладоней. Учитывая, что мадам и так извозюкала, и намочила костюм от дизайнера и тряпки от Лагерфельда, то такая осторожность вызвала улыбку на лице неизвестного пожилого мужчины в весенне-осеннем камуфляже. Жакет, брюки, блузка, волосы висели мокрыми тряпками и прядями. Дед Николай в свои шестьдесят - бегать был не мастак, но силушку, накопленную в шахте за всю свою жизнь, не растерял. При росте почти в метр восемьдесят два он возвышался над Мерхель, как гигант над бедной нищенкой. Одетый в добротную, но пожеванную событиями русскую цифру, наколенники и налокотники, ополченец давил пространство грудью с магазинами на плечевой разгрузке. Тактические перчатки и автомат за спиной дополнялись замызганными в высохшую грязюку носками высоких ботинок, под заправленными поверх высоких голенищ брюками. Дядька Николай тщетно попытался сбить мокрую грязь с пластиковых поножей рукой. Доротее показалось, что она в кошмарном сне. Откуда-то ветром принесло жирный и рвотный запах разлагающейся плоти. Нога в тоненьком мокром носочке опустилась на стылый бетон отмостки дома. Холод, отогнанный ранее адреналином, напомнил о себе резко, почти по-зимнему. Мерхель задрожала, но жажда познания и властная натура взяла своё.
"Ву их бин?(Где я?)Вас ист дэн хиер лос?(Что здесь происходит?) Вэар ист ду? (Кто вы?)Ин майне шуе!(Мой туфель!) - вспомнила Анхела и неожиданно бросилась из-под прикрытия стены к дороге за убитой из КПВТ обувкой, но мужичок легко пресёк сию глупость. Она успела лишь наполовину высунуться из-за стены - наружу к дороге. Ополченец не понял, что ляпнула на германском наречии ненормальная тётка, но ситуацию оценил правильно. Рука шахтера, как клешня, молниеносно ухватилась за левое запястье женщины и сдернула на землю перед собой. Тупой удар во внешнюю часть стены и запоздалый звуковой хлёст одиночного выстрела заставили мужчину инстинктивно присесть.
- Куудааа? Жить надоело?" - прошипел дядь Коль и закашлялся с хрипом. Харкающий кашель прервался скупым пояснением, которое фрау бы поняла на любом языке, - Снайпер. Подняли, падлу. Теперь пасти будет вдоль дороги, вместе с пулеметами".
После слова о метком стрелке, немка вжалась в свой угол, но потом осмелела. Шахтёр, не обращая внимания на трясущуюся от холода фрау, осторожно выглянул из-за левой оконечности стены и тут же спрятал голову в каске назад. Повернулся к гостье с того света. Присел, как перед малым ребёнком. Приподнял козырёк стального шлема, задвинув металлическую кастрюлю на затылок и приоткрыв лицо под камуфляжной шапкой-маской-ниндзя. Пора бы и познакомиться. Помереть - всегда успеем.
"Слышь ты, корова немецкая, тебя как зовут-то? - почти вежливо поинтересовался дядя Коля и изобразил самую свою обаятельную улыбку на небритом трое суток лице. Автомат за спиной не смог звякнуть затянутой в ткань антабкой, зато сурово сдвинулся вперёд пламегасителем, высунувшись по самый пень прицела с правого боку. Анхела вжалась в угол, совершенно не понимая, чего хочет вооружённый мужчина с огромными кистями рук. Пришлось Николаю Коленовичу Кулакову вспоминать школьный курс немецкого языка, который давно уж позабыть успел. Первое, что пришло в голову, и ляпнул. Надо же контакт как-то налаживать. - Гитлер - капут! - махнул в сторону укровских позиций шахтёр, улыбнулся и кивнул головой. Надо же искать любые общие точки для общения."
"Яа, яа - Хитлер нихт! Капут! - оживилась фрау, - их бин ди дойче бундесканцелярэн! - обрадовалась гостья улыбке и с воодушевлением продолжила, - Ихъ бин Анхела Доромея Мерхель! Их хабэ Эйн зер гросише пензоникайтен(ооочень важная персона), - затарахтела немка. Она ещё много чего сказала обалдевшему от уймы слов дяде Коле. Вот, что ей нужно в германское посольство, и вообще, где мы находимся? Что это за страна? Необходимо срочно вернуться в родную мутерфатерлянд и сделать всё это очень и очень - Шнеллер!" - В ответ на кучу слов, достойную речи в бундестаге, старик прижал ладонищу ко рту женщины оставив открытыми только глаза".
- Чишшшшш, - приставил указательный палец поперек линии губ ополченец,- Шнеллер не получится! Хоть в канцелярию , хоть этой своей Мерхель звони. Сестра штоли? Родственница? Знакомая? Тварь, Если бы не она и Евросоюз со штатами, мирно жили б,- вывел свою правду шахтёр,- ты пойми, им начхать, - махнул в сторону украинских позиций дядя Коля ,- кто ты и откуда! До наших вон почти пятьсот метров по ничейке. А у укропа тут вдоль обеих улиц прострельная зона. Перекрестный огонь. Если б не ты, то я давно на блокпосту был бы! А теперь - следующую ночь ждать надо. Они в теплоприцелы ваши, натовские, нас видят. Ты их взбудоражила средь ночи, щас они до утра нас бдить в развалинах будут. - Мерхель поняла почти половину из сказанного и ей стало ещё страшнее от мысли, что попала в сотворенный ей же - ад. Даже затряслась от ужаса восприятия и впитывания реальности окраины Европы. Дядя Коля поднял густые брови и ободрил германку. - Да ты не боись тётка - прорвёмся, - чуть не задохнулся от длинной тирады местный сепаратист, - тебя как зовут, красавица? Я - дядя Коля ,- ткнул пальцем в сумку с магазинами на груди шахтёр и ещё раз спросил медленно растягивая слоги, как будто от этого дворовый русский сленг станет немке понятнее,- Яааа- дя-дя Кооо-ля? Тыииии.....? Кто ты? Ну? Бляха муха?! А ещё из Хермании! - огорченно хлопнул себя по бедру шахтёр.
От умственного напряжения фрау сморщила лицо. Пантомима и жесты бойца стали понятны.
"Яа-яа,- каркнула Мерхель и испугалась. В условиях повышенной опасности для жизни, холода, грязи и немыслимой вони - мозг женщины заработал с неимоверной скоростью, воспринимая, оценивая, вспоминая, связывая события и принимая решения. - "А это ведь она призывала ужесточить санкции, и подписала тайный меморандум ЕС о оплате поставок тяжелого вооружения, самолетов, вертолетов и запчастей советского производства со складов Европы в украинскую армию в обход эмбарго. Это она поддержала штаты в нелепой трагедии с "боингом", это она и её министр обороны с генералами твердили о российском вторжении на Украину и аннексию Крыма. И вот теперь донецко-российский сепаратист вытащил её из под огня. Если бы это был укровояка, он бы пестрел от натовских нашивок. Ватник же вел себя странно. Спас. Собой прикрыл и о снайпере предупредил. Лучше умолчать подробности, - сообразила Доротея,- Анхелина, - представилась Мерхель и протянула руку."
- Анжела значит по-нашему. Очень приятно,- осторожно взял кончиками пальцев грязную руку бундесканцлера Херрмании пожилой боец и добавил представляясь,- дядя Коля - позывной "Антифриз"!
Доротее не понравился позывной ополченца. Ей и послышалось - "АнтиФриц". О нарицательности "фрицев" во время второй мировой - Мерхель знала. Поэтому поморщилась, но ничего не сказала. Осталось выяснить, где она конкретно находится?
"Шпрехен зе дойч? Ферштейен? О майн год! Ду йуо спик инглиш? - попыталась спасти ситуацию настойчивая немка". Дядя Коля скорчил гримасу абсолютной радостной грусти и тоски полного "неопонимания" и готовности мгновенно интерпретировать звуки бошевской мовы в любом ракурсе, направлении и понятии, лишь бы странная иностранная тётка успокоилась и не шумела так опасно для жизни обоих.
Глава первая. Донецк. Дядя Коля и укропы.
Зима заканчивалась на Юго-Востоке промозгло, холодно и сыро. Опавшие прошлогодние листья набрали влаги с растаявшего снега и почти не шуршали, когда по коричневому ковру скрученного мусора прошлого ноября кто-то пытался бесшумно пройти или проползти. Ночи всё ещё оставались холодными и иногда на закраинах окаёмов темных луж появлялись светлые и острые губы замороженной к утру из талой воды - наледи. Зато вездесущая зеленка, опавшая ещё к зиме, стала куда прозрачнее и опаснее для передвижения, чем буйным украинским летом или даже малоснежной зимой. На дорогах то тут, то там темнели остовы сожжёной, разбитой военной техники и гражданских колымаг, не ко времени оказавшихся на пути войны. Нет-нет, а небо, на линии соприкосновения, ночью расцвечивали сполохи, молнии и росчерки трассеров разного калибра. Весна ожидалась тяжёлой, холодной и затяжной.
Дядя Коля пришёл в свой дом, отпросившись у командира блокпоста. Жену, собаку, корову, курей, кроликов и прочих питомцев убило одним снарядом ещё летом, попутно развалив дом. "Хата" у шахтёра находилась на самой окраине Донецка во внутренней хорде воображаемого круга, между двумя улочками, что клином сходились к дорожному кольцу. Теперь за кольцом стоял блокпост ДНР, а напротив, через километр примерно, позиции нацгвардии и ВСУ. Между ними "уголок" - домов в двести штук , на сужающемся к кольцу конусе ничейной земли. Мало того ещё и подъем в сторону укров с обоих улиц, опоясывавших частный сектор. Итого вверху на подъеме - БТР вкопан. По флангам и в соседних домах снайперюги засели. За бэтээрами, позиции миномётов приныканы и замаскированы штук шесть. Еще дальше в тыл - танки. На каждую улочку: по одному. И пох им перемирие. БТРы утром, нацики засыпали листами железа и останками заборов - куча мусора, чтоб европейцы из мониторинга не нашли. А вечером - железо в сторону. Дизель завел и неподвижная наблюдательная точка с тепловизором. Если кого заметят - снайперов и минометчиков подымают и дают целеуказание... Перемирие блин такое. Так что вдоль улиц бегом было неразумно. Ближние к кольцу дома на дистанции в пятьсот метров разнесли артогнём еще в первый приступ . Дальше бандеры пройти не смогли. Так и наши не смогли. Больно позиция у укровояк выгодная. Самый второй от кольца стоял раньше дом дяди Коли. Целый. Ошибку исправил натовский сто пятидесяти пяти миллиметровый снаряд, выпущенный из польской самоходки*(самоходная артустановка), что выгрузили в Одессе в июне. Тётка Алёна в огороде привязала буренку к забору, предварительно сунула бычку ведро с разведённым в молоке силосом, чтоб не орал и мамку не отвлекал. Рядом терся о ноги и попрошайничал свежего молочка кот Васька. А собака, пёс - Шарик, неистово подскуливал и гавкал на наглого котяру , что норовил, как еврей, первым хапнуть теплого и сладкого молочка. Так их там и положил европейский фугасно-осколочный боеприпас. Рядышком. В огороде. Всех.
Дядь Коль в шахте был, на смене, когда пришел домой, совсем седой стал. Похоронить по-людски нацики не дали - устроили небольшому частному сектору блокаду, как гитлеровцы Ленинграду . Ни подойти , ни выйти, ни договориться. Пришлось Алёну Васильевну в огороде с питомцами хоронить. Корову и бычка, как мясо дядя Коля продал соседям, кому просто отдал, кому в долг. Взял деньги, шо выручил на беде, купил себе одёжу и ушёл облачной ночью, ховаясь за руинами. Записался в ополчение. Тогда всех брали, поставили в строй и дядь Колю. А потом блокпосты, обстрелы, мертвые люди, разбитые дома, пожары и дежурства в окопах. Старый шахтёр бегать не мастак был, зато одиночный окоп для стрельбы сидя вырывал, как экскаватор: быстро и глубоко. Однако и технику уважал. Переживал очень зимой все настаивал на антифризе для машин, приписанных к отряду. За что его и обозвали "антифризом" меткие донецкие балагуры. Так и приклеилось. А тут... перемирие клятое, яти его в печенку.
Запереживал шахтёр за свой огород. Тут ему "хлопцы" с блокпоста идею и подкинули - мол, обнеси, Коль, поле вешками с надписью "мины". Никто и не сунется. А как мир наступит, то Алену и перезахоронить спокойно можно. И от мародеров местных и приезжих защита, а от животных "сыпни" солярки или отработки. Потом ещё отстроишься, успокаивали однополчане. Вешки получились знатные из арматуры. На картоне, что потом обклеил скотчем, хозяин написал по-русски, кроме 'мины' и немецкое слово "Ахтунг!!!", чтоб страшнее было. Вот и полез расставлять ночью. Вешки то расставил, хотел по-тихому уйти на кольцо, а тут эта баба, как с неба появилась.
Глава четвертая.Расклад.
- Я конечно шпрех по ди дойч, но не так, чтоб очень. В основном "хенде хох", "айн, цвай, драй и ауфидерзейн", - шепотом подвёл итог знаниям тевтонской мовы дядя Коля, склонившись над начинающей дрожать от холода находкой. - Я и по инглиш - тоже не знаток. Ты слышь что, красавица. Ты тут по-си-ди по-ка. Тут! - ткнул пальцем в бетон отмостки шахтёр и присел рядом, скрипнув снаряжением, как перед дитём - родитель. Т е б е на-до о-дёж-ку теп-лую сроч-но! А то: таво - замерзнешь. Ферштеейн? - при этом дядя Коля, как мог, выразительно подергал большим и указательным пальцем свой бушлат и потом ткнул в то, во что превратилась обмундирование от лагерфельда, Тиффани и Гуччи на женщине. В прическу нежданной попутчицы дядь Коля решил не показывать пальцами, но положение мокрых и грязных волос бундесканцлера после купания в луже было плачевным, мокрым и совершенно грязным до сгустков слипшихся и неправильно-мерзких, бугристых косичек, свалянных как попало в бомжовые колтыхи.
"Так и до вшей недалёко, - мелькнула всполошенная и выняньканная войной мысль, которую боец прогнал, пообещав себе "чонить" придумать."
- Нихт ферштейн! - мадам сама отследила взгляд ополченца и пощупала прическу, - О Майне Год! Ви йест русиш партизанен украйнэ? - Дядю Колю причитания не впечатлили, верх головы тетки волновал сейчас меньше всего. И он продолжил.
- Партизанен, партизанен! А там бандеры-Гитлеры! Что нихт-то? Я - туда, - ткнул себя в грудь пальцем и махнул в сторону правой оконечности стены боец. И далее в направлении, откуда лупили пулеметы, - и чуть правее в обход. - А ты , - абсолютно безоговорочно показал на середину груди Мерхель шахтёр, - тут сиди. - Ладонь в тактической перчатке легонько похлопала по бетону. - И чтоб тихо, как мышь, - приложил палец к губам пожилой ополченец. И добавил не удержавшись,- Свалилась блин, на голову, как снег, теперь возись с ней, как с коровой не доенной. Ферштейн? - кисть русского партизана сама сложилась в огромный "тактический" кулак и покачалась перед носом бундесканцлера объединенной Херрмании. Больше всего фрау Мерхель испугали обрезанные на кончиках, грязные перчатки "сепара-террориста". Их не надо было видеть - они густо пахли горелым порохом, смазкой, перепревшим мужским потом и дымом, перемешанным с запахом гари, который казалось, пропитал здесь всё и всех.
Анхела вжалась в стену и постаралась сделаться меньше, к тому так и теплее, сообразил как-то отрешённо мозг сам по себе.
- Гут! Зер Гут! - закивала скукоженная и дрожащая немка. Мможет и подождать, раз надо. Жесты дяди Коли были настолько впечатляющи и подкреплены окружающими развалинами, событиями и вонью близкой войны, что вопрос о месте пребывания Доромея согласилась для себя отложить на потом.
Дядя Коля же, разглядев, как испугалась немкеня, наоборот, не разозлился, а тетку пожалел, но виду не подал.
" Надо будет с ней поласковей, - подумал шахтёр,- Черт её сюда принёс, что ли? Туристы хреновы. Может журналюга? Да старая какая-то. Или ОБСЕ? Им что, тут цирк, кино, представление с медведями. У людей сплошное горе, Европа ты, ятит твою в корень, недоделанная! А мне вытаскивать её значит? Тьфу!" - плюнул шахтёр осторожно выглядывая из-за правого угла, лёжа.- "Кажись тихо. Надо пошарудеть в летней кухоньке там где-то кожух был, шо в будку собаке зимой клал и валенки для рыбалки убойного сорок пятого размера с галошами. Платки Алёна развешивала сушить от дождя внутри маленького помещения. От дождя, воров и утренней уличной влаги подальше. За ними и пошёл. Кухонька имела невзрачный вид, кожух вонял псиной, платки наверняка запылились - следовательно, для мародёров и местных урок ценности не имели. Стоило рискнуть, прячась за соседскими развалинами". - Дядя Коля вернулся быстро. С тулупом, валенками и двумя плотными зимними платками погибшей жены.
Глава Пятая. Побег. ******************
"Сидим в ночи, вокруг весна,
Хрипит в г р я з и пехота"...
Завернутая по-крестьянски, в два платка голова и лицо Мерхель с "горящими" белками глаз, опущенными угрюмо и недовольно уголками линии рта, повеселили на некоторое время ополченца. Фигура Мерхель стала похожа на хмурую бабку, торгующую жаренными семками на самодельном базаре у пивного ларька в январе. Скорбно-сумная физиономия евротётки, да ещё смотрящей на шахтёра снизу вверх, также напомнила дяде Коле морду просящей милости собаки на автобусной остановке возле ворот шахтоуправления. Казалось, вытяни сейчас сухарь, что остался от тормозка после смены в забое, протяни, и псина затанцует, отрабатывая бесплатный харч под улыбки разъезжающейся по домам смены. Воспоминания о мирной жизни, на мгновение настроили горняка на добродушный лад.
- Ну, шо ты притихла Анджела? - дядя Коля с неудовольствием и сомнением смотрел на спасённую немкеню и тихо "про себя" материл ситуёвину в уме. Хотя, пока, положительное присутствовало.
Во-первых, мы живы. И это хорошо. Во вторых удалось невменяемую европейку согреть. Правда тевтонка таращила глаза и зажимала нос от слежавшегося запаха псины, что насквозь пропитал тулуп. Но это было самой мелкой из проблем дяди Коли. Знач не заболеет и не помрёт на руках. И греха на душе не будет. В третьих - вроде нацгады и армейцы притихли. Есть шанс, шо не убьют быстро и за просто так.
"Заховать бы её куда, эту дуру?" - Мысль показалась здравой, потому, как подвал на кухоньке никто не отменял. А дядь Коль лично выкладывал опалубку и заливал бетон, когда строил летний камбуз в не отапливаемой пристройке рядом с сараем. - "Надо однако, и выбираться. Да куда ж с этой коровой? Обуза! Почти четыреста метров по отслеживаемой супостатами и пристрелянной зоне. Для начала, тётку - в подвал" - решил дядя Коля.
- Ээй, слышь, Европа? Т е б е, На-до ту-дааа. Ту-да, - ткнул указательным пальцем по первых в грудь фрау, а потом - в землю под ногами бывший шахтёр. От неожиданно раздавшегося крика дядя Коля присел. Немку затрясло - жест ополченца можно было истолковать двояко, только если точно знаешь, что под ногами подвал, а не кладбище... И тут, где-то рядом, неожиданно заорал невидимый укровоин.
- Шо, сепар? Попався? Думав не побачимо?- орал где-то близко самостийный хлопчина с автоматом. Почти тут же в огороде разорвались два выпущенных по садыбе, почти в упор - ВОГа*. - Щас мы тэбэ зробымо, москалык! Та й бабу помаемо! Гагага! - Самоуверенно пообещали со стороны брошенных и полуразваленных домов.
- Вар ист? Вар ист ду? Вас ист лос?- как перепуганное порося перед риздвом в запертом хлеву, дважды дёрнулась от разрывов и вскрикнула Доромея. Когда кутаешься в тулуп, то кажется, что он тебя защитит от осколков. Но это только кажется.
- Угу, - тихо мукнул ополченец, - достань сначала, херой. Лосей мне тут токо не хватало. - сразу всем собеседникам тихо и зло ответил шахтёр.
Меркель в темноте пронаблюдала, как силуэт мужчины нагнулся. Что-то нащупал рукой на полу кухоньки. Всхлип не смазанного навеса, неприятно резанул в ночи скрипучим и пронизывающим пространство звуком. Свободной от автомата рукой мужчина открыл лаз. Пахнуло сыростью и застоявшимся воздухом. Дядька махнул призывно в полутьме. Мол, ползи сюда, обуза не русская. " Вечно вы нам проблемы создаёте". - Подумал ополченец сразу обо всех европоидах, наблюдая неуклюжую и човгающую походку иностранки в огромных валенках на ногах и необъятном тулупе на плечах, что волочился мехом низа, как королевский плащ-шлейф по дорожке. Перепуганный взгляд фрау, что-то напомнил дончанину, но мысль о пленных немцах под Москвой и Сталинградом ускользнула в сторону, занятая более насущной проблемой. В подвале было даже темнее, чем ночью в африканской шахте с неграми в забое. Зато свет армейского фонарика вырвал из мрака люк, крепко закрученный болтами. Люк навёл шахтера на мысль о канализации. Подвальная яма, добротно перекрытая железобетонной плитой, сообщалась не с одним, а с тремя выходами. Один вёл в дом, а второй в летнюю кухню. Третий - в гараж. От ворот гаража, за углом находился колодец канализации и чего-то ещё. Шахтёр не вдавался в дополнительные подробности при постройке. Зато туалет, ванна, мойка и душ частного дома имели гарантированный и неограниченный слив ещё с советских времён. И самое главное, что бетонный желоб трубы вел в сторону ополченского блокпоста за кольцом, откуда и пришёл проведать самодельный погост и останки дома дядя Коля.
- Лезь, лезь давай! - торопил неуклюжую и нервную иностранку шахтёр, оглядываясь и вслушиваясь по сторонам. Бывший хозяин дома наложил сверху на поставленную "рубой" крышку лаза лёгких обломков дсп, тряпок, пыли и мусора сверху. Так, что когда сам протиснулся в люк и закрыл "дверцу", то крышку накрыло набросанной сверху битой маскировкой. Имея два запасных выхода из подвала - дядя Коля похвалил себя за смекалку и хозяйственный расчёт в прошлом. Труды и деньки не пропали зря. Окупились сторицей. Теперь можно и проползти по трубе к кольцу. А там лишь бы свои гранатами не закидали.
Как в ответ на эту здравое рассуждение над люком разорвались две ручные гранаты. Ополченец выключил фонарь и пригнулся. Анжела взвизгнула и вцепилась в бушлат дяди Коли обеими руками. В нахлынувшей темноте взрывная волна стряхнула и посыпала пыль с пола кухоньки, что служил теперь крышей для обоих беглецов.
- Ууууууууу, - тихо завыла немка, уткнувшись в ремни на спине спасителя. В полной темноте послышались очереди. Хлопци зачищали садыбу шахтера, не считая патроны. Животный первобытный страх обуял женщину. Слез пожилой боец не увидел, зато почувствовал, как затряслась гостья, перед тем как окончательно заорать от нахлынувшего со всех сторон безумия.
- Цыц, дура, - зашипел дядя Коля в ухо иностранке. И зажал на всякий случай тевтонский рот шершавой от мозолей ладонью. Твёрдые бугорки мозолей можно было легко ощутить женской холёной щекой сквозь кожу тактических перчаток. Дядя Коля продолжил успокоительный сеанс зажав, голову Доротеи под мышкой и поглаживая макушку бундесканцлера свободной рукой. Медленно и спокойно, не обращая внимания на звуки зачистки сверху. - Щаас, тихо и медленно идёшь за мной. Держись за ремни на спине. И главное не ори! Гранатам плевать, шо ты европейка. Врубилась, чудо? Тихо! Млин! Кивни, если поняла! - в ответ немка положительно затрясла головой, как дятел на сухостое.
Ангела начала привыкать к вони, к бесцеремонности попутчика и самое удивительное, к своему ужасу самоотождествления с евростандартами, вспомнила язык славянского гиганта с автоматом. Меркель поняла почти всё, что сказал шахтёр. Кроме "врубилась" и "млин"? Но спрашивать совершенно не хотелось. Хотелось вырваться из темноты холодного, вонючего и темного местного Ада. Меркель мельком подумалось, что если Чистилище есть на земле или под ней, то там не жарко и светло от огня и испёки, а наоборот - мерзко холодно, сыро, неимоверно темно и зловеще тихо от неприкаянности и одиночества. Попав из упорядоченного, комфортабельного, чистенького и уютного евродизайна в донбасский кошмар - "ни войны, ни мира". Женщина ощутила на себе жуть вооруженного беспредела. Всхлипывала тихонько и осторожно, втягивая воздух в легкие. Тяжелые валенки тянули ноги вниз. Тулуп висел почти до пяток и нестерпимо смердел. Идти тяжело, темно и страшно. А этот варвар - закинул автомат за спину, вытянул руки вперёд и водит перед собой, щупая и меряя пространство...
Ещё сообразила фрау, что фонарик дядь Коль просто так, не включит - батарею экономит и "светиться" не хочет лишний раз.
- Ёрш твою в клин, - бетонная труба, куда ополченец врезал водосток для сброса нечистот из собственного дома в городскую канализацию, за долгие годы стала крепче стали. Однако мысль о люке на улице перед домом появилась вовремя. Одна беда - надо выйти из подвала. Пройти до калитки, или того чего от неё осталось. Поддеть и Вскрыть тяжелую железную крышку и нырнуть в спасительную темень широкой канализационной трубы. Для шахтера драть коленки на карачках, по диаметру полтора метрового желоба трубы, было обычным делом. Ополченец привычный к узкостям старых разработок "пролетел" бы эти пятьсот метров по унавоженному экскриментами полу, как на своих двоих спринтер по беговой дорожке - за секунды с минутами. А вот германка, да ещё в тулупе и валенках, наверняка застряла бы на первых десяти метрах, полный капкан. Вернее пробка. "Значит, придётся раздеть немкеню", - досадно поморщился в темноте шахтёр. А там же не порода в жёлобе до средины голени - а натуральное дерьмо. Вонючее, мерзкое и противное до рвоты, ещё и перемешанное с гниющими прочими отходами, что попали в канализацию . А придётся ж ручками и коленками опираться на дно, как в старом узком забое-норе. Хорошо бы мороз и вода б заледенела, а так - фекалии в холода не мерзнут. "Надо её подготовить как-то", - решил ополченец, - "А то ещё "кондратий схватит", или кашлять начнёт", или вообще задохнётся от благоухания Донецкой "Шанель номер шесть"....- спасительная мысль - идея блеснула как молния, резкой изобретательной и гениально простой панацеей смекалки, - " Противогаз , вбмлять! Точно! " - радостно вскипело подсознание. Чертов командир блокпоста, на котором нёс службу шахтёр, был из армейских пенсионеров. После применения нацикам фосфорных мин и бомб, здраво рассудил, что отсутствия совести у правосеков хватит и на то, чтоб отравляющий газ пустить. А уж Европа им гадости выпускать из себя точно-то поможет. Ии потребовал начальник от всех бойцов категорически, но чтоб "противогаз на жопе имелся и не ипёт как". А иначе - провинившемуся - воду черпать из затопленных окопов второй линии "до усирачки в зрачках".
Такой же противогаз, старый, но надежный , с длинной гофрированной трубкой, что соединяла выпуклую резиновую морду к зеленому цилиндру фильтровальной коробки , висел в районе левой ягодицы дяди Коли. Главное в советском изделии - перед использованием - не забыть гуми-пробку с входного отверстия снять, что заботливо привязана к донышку коробки крепкой капроновой ниткой. Шахтёр попытался быстро провести учебное занятие с госпожой Меркель. Инструктаж, однако чуть затянулся. Ополченец вынужден был шептать, чтобы не привлечь звуками укровоенных. Пока шла беседа, над временным схроном то и дело разрывались гранаты выпущенные из подствольных гранатомётов. Бандеры явно притаились в ночи , решив высидеть беспокойного сепара и вероятную пассию в засаде. Ангелу шёпот громадного дядьки привёл в дикий ужас. А когда шахтёр пояснил суть затеи и вытянул жуткую резиновую рожу с жабьими глазницами стёкол в металлической оправе из сумки, у канцлера Хермании проявился тремор рук и головы не только от холода, но и от первобытного человеческого страха. Пояснения дяди Коли, только добавили жути в темноту подвала, подсвеченную слабеньким светом армейского фонарика. По стенкам и потолку рукотворного подземелья, за спиной шахтера и Доротеи двигались кошмарные тени и сгустки пугающей черноты. Дивный по концентрации и крепкий запах псины от тулупа, так своевременно презентованного ополченцем нежданной гостье, мог свести с ума и неприхотливого корейца. Что уж говорить про коренную европейку. Ангела всхлипнула, слушая змеиный, как ей показалось, шёпот спутника по несчастью...
- Слышь, Геля, - гортанно шипел простуженным горлом горняк и укоротил имя собеседницы, - у нас другого выхода нет. Надо к люку канализации на улице бежать. Соображаешь, Берлин? Тама, наш единственный билет, чтоб остаться в живых - тыкал пальцем вверх, на потолок погреба, шахтёр, поясняя необходимость покинуть холодное, но пока безопасное убежище, - тут нам каюк. Если не замерзнем - разнесут минами к утру, или найдут гранатой, чтоб днём - вашим обээсъешникам не попасться на глаза, а нас живыми не выпустить. Ферштейн? Анжела? - значения русских слов всплыли в охлажденном, забитым вонью и страхом сером веществе госпожи Мерхель сами по себе. Водопад адреналина не переставал давить на нервную систему канцлера опущенного Всевышним на самое дно мира "контролируемого" из Фашингтона - якобы Европой. Сначала Доротея автоматически согласилась, но потом попыталась покритиковать предложение дяди Коли.
Дядя Коля не унывал. Старый шахтёр, естественно, не смог сразу перевести с культурного на нормальный язык каждое слово и выражение подробно и досконально. Но общий смысл боец понял. Мол, - "На хрен протэгаз и шпилить нах улица в плохую погоду ещё раз, когда там, блин, пуляють даже по туфлям незримые, добрые и незалежные дьяволы! И даже Господь и только он может нам там помочь, но он же небось спит в такую дерьмовую ночь. Так какого ж бен Адама нам лезть под свинцовый Дощщ? Товарисч? Камарад? ГыХерр? Фроинд? Давай тут останемся? А утречком сдадимся бравым и бедолашным хлопцям с великой Украйны? Ферштейн, мой страшный друх? - Зря так разволновалась и повысила голос госпожа Мерхель - тактическая перчатка шахтера тут же обложила рот фрау смердящей вонью смешанных запахов войны. Фонарик упал и стукнувшись об бетон пола потух. Ополченец прижал Ангелу к обвалившейся местами штукатурке невидимой стены и зашипел прямо в ухо ещё жутчее, чем прежде. Но без излишней любезности к грузу на своём пророссийском хребте и православной совести.
- Тётка, мля, ты не бузи мне здесь. А то ведь я пока, добрый. Но изза твоей Европы-жопы, свою шкуру подставлять украм и раньше срока дырявить - не собираюсь! Хочешь тут остаться - та не вопрос! Баба с возу - вагонетке легше! А я пошёл на точку. Тебе - Ауфидерзейен и абгемахт к едрене фене. Но если ты, родичем этой самой мерхелюги хочешь жить со своим Карлом и дальше, то слухай меня сюды. Поняла, Клара раздрёбанная? Гут? Или сама будешь выбираться? - дядь Коль сделал паузу, чтоб передохнуть и закашлялся, зажимая рот рукавом между локтем и ладонью.
Глава шестая. Различия менталитетов.
Доротея представила себя в диком одиночестве темноты незнакомого подвала и желание критиковать единственного заботливого мужчину рядом - отпало само собой. Но подлая мыслишка о том, что она готова согласиться на всё, лишь бы выбраться ни на миг не оставляла Мерхель. Ты только вытащи, а потом поглядим. Лишь бы домой, в дорогую и милую сердцу Херрманию, к дачке за городом, огородику с садиком за аккуратным забором, мужу и упорядоченной сваре в бундестаге на работе. Стерва в общем, но прагматичная же я. А Мужик за неё хребет рвет, не спрашивая платы, а оно как еврей уже делит время жизни на дивиденды. Для дяди Коли в спасительном будущем у Доротеи места никак не находилось... От этих мыслей Ангеле становилось как то мерзко, противно за саму себя, и даже стыдно непривычно, неуютно, неприятно и чуть-чуть заедала совесть, но шо есть, то есть. Где-то в глубине души Меркель надеялась, что это всё пройдёт как сон, а про шахтёра она забудет, и будет вспоминать, как про свой самый страшный кошмар в жизни. Однако, боженько видимо мыслил иначе. Кутерьма продолжалась, только ухудшая положение пары окруженных в западне донецкого гетто-пригорода.
- Ззэр гут! О майны годт! - но оставаться в подвале - хуже, чем идти за уверенным горняком в неизвестность Донецкой канализации.
- Заладила, корова! Что ты всё майн годт, да - майне годтаешь? Никуда я не ухожу, тут я! Понапридумывали попы, а теперь расхлебывай! - подвёл итог дебатам ополченец.
Доротея не очень уловила связь между постулатами попов православной церкви и собственным положением. Но то, что дядя Коля для неё сейчас, пожалуй и есть этот самый "майнэ годт" осознала окончательно.
Коварная темнота подтвердила правоту дончанина очередными близкими разрывами над головами обоих беглецов. Со стен с шуршанием посыпалась отслоенная встрясками взрывных волн - штукатурка.
- О оооууууу! - Очень, очень, тихо-тихо затряслась плечами в руках горняка, всесильная несколько часов назад, фрау всея Ниметчины. Застучали очередями-цоколками в нервной трясучке зубы женщины. Уповать кроме как на дядю Колю было более не на кого.
- Да что ж ты киснешь, как фатерландт при фюрере? Анжела! - встряхнул бабу шахтёр, как куклу, найденную на уличной мусорке - дербанит дворовый донецкий Тузик. От стыда Мерхель собрала волю в челюсти и черепушку и прекратила ими тарахтеть на весь подвал. Вдохнула, выдержав песью вонь тулупа. Выпрямилась. Кивнула, вытирая кожухом слёзные дорожки на грязном от осевшей сажи лице.
- Та,та - всё есть карашо! Надо ходить нах улица. Йа погимай. Что есть надо телать? - удивила покорным шёпотом дядю Колю германская тётка. Даже фонарик, сам по себе зажегся под ногами беглецов, от перемены настроения Доротеи, воспрявшей от живительной ругани ополченца.
- Ну, так-то оно лучше, - тут же похвалил шипением нежданную спутницу дядька. - Но "кращэ", як кажуть хохлы - не будет. Тулуп придётся скинуть, бо в люк не пролезешь. Валенки обрежем и подвяжем проволокой. На руки намотаем тряпки, - поддел ногой старую и пыльную мерсельку на полу, обвешанный оружием военный по общей беде. - не боись, Анжела, прорвёмся! Нам помирать рано, мне ещё Алёну хоронить надо. Тебе к Карлу. Так что, всякое гавно для нас не помеха! - уверенно прошептал старый шахтёр и кивнул головой то ли в сторону канализации, толи на позиции незалежных вояк, толи на то и другое вместе. В этот раз шёпот заслуженного горняка не испугал, а наоборот умиротворил Мерхель. Она даже пропустила мимо слова про дерьмо, думая, что это сказано не в буквальном смысле, а в переносном. Голос успокаивал и внушал, что всё будет "не окей", а именно хорошо, добротно и светло.
"Вот ещё бы не пахло", - пожелала Доротея со слезами из уголков глаз. Женщина вдруг поверила, что этот грязный, небритый, крепкий и пожилой мужик, уж если что задумал, то горы вывернет наизнанку, но своего добьётся и не упустит. И за ним, не то что, как за стеной, а как за Гималаями: по щербету любая Америка, пришельцы с тарелками и сам дьявол из ЦРУ не брат, а так - дворовая шавка бешеная - раздавит такого дядя Коля, походя и не заметит даже. Однако пора было переходить к практическим занятиям. Ополченец подобрал фонарик и протянул коллеге по несчастью противогаз.
- Одевать умеешь, Анжела?- заботливо поинтересовался горняк. И Анхела вспомнила! Да. Она умеет. Её же учили на практике, в юности в этом, как его? Донецке! На занятии по технике безопасности, перед тем как показывать производство. Конечно же! Такой же противогаз! Ну, да! Главное размер, как в туфлях. Чтоб не болтался на лице и не пропускал ядовитую вонь и газы! - с удовольствием вспомнила Доротея. Спасителю обязательно надо было хоть чем то помогать в благодарность и чисто по-людски. "Я ж всё-таки не перышко, а он волокёт, защищает, одевает, согревает. Интересно, а если бы мне довелось, как ему - встретить не знакомую тётку в этих условиях? Я бы так как он смогла? Не задумываясь подставиться, чтоб вытащить из беды",- И Анхеле ответ на собственный вопрос очень не понравился. Мало того, она устыдилась, еврорешения выпестованного годами еврожизни в достатке и уюте. Мерхель почувствовала себя виноватой впервые за столько лет сытого существования и виновато опустила голову, не смея даже в кромешной темноте глянуть дяде Коле в лицо...
Пока, Анхелине Доротее Мерхель события не давали возможности оценить происходящее. Ситуация изменялась с неимоверной скоростью. И с каждым действием уровень опасности и неизвестности повышался на порядок. Если в начале кошмара перемещения бурдесканцлерше угрожал холод, невидимый и далекий пулемёт и снайпер, то теперь противник подобрался к Мерхель и дяде Коле на дистанцию броска гранаты. Реагировать следовало быстро, неожиданно для преследователей и безошибочно. Без дяди Коли у канцлера великой Херрмании не было ни единого даже малюсенького шанса. Без объяснений понятно, что с укроповской стороны, сперва будут стрелять, а потом интересоваться в кого попали; гражданством жертвы, её положением в обществе, национальностью, государственной должностью и прочими пустыми и несущественными для скоротечного ночного боестолкновения личными деталями окружения организма, движущегося по другую сторону прицельного приспособления бойца вооруженных сил Украины. Исходя из ситуации, Доротея инстинктивно взяла сторону шахтера. Хотя, где-то внутри, кто-то властный и чванливый, брезгливо требовал использовать человечность сепаратиста, при первой возможности сбежать в евростандарты и кинуть горняка сразу, как только удастся добраться до материка или острова цивилизации, демократии и толерантности в этом первобытности хаосе раздутой, созданной и пестуемой "из-за бугра" Европой и федеральной резервной системой США - войны.
Дядя Коля соображал совершенно по-другому. Ополченец ни на секунду не поставил под сомнение то, что можно было как-то по иному отреагировать на появление незнакомки, не вытащить из-под обстрела, дать замерзнуть промозглой ночью босой хоть и чужой и чуждой бабе в бездушных и холодных синтетических тряпках от лагерфельдов на улице; бросить женщину на произвол незалежных, перепуганных и потому жестоких самостийников с автоматами, пулеметами, гранатами и натовскими дальнобойными тепловизорами на ночных прицелах. Вопрос "надо ли?", отсутствовал по самой славянской природе бойца. Дядю Колю волновало лишь "как?". И приходится собрать вместе кучу деталей. Спроектировать будущий бросок, поддев и отброс люка, очередь пролаза внутрь колодца, обеспечить безопасность и выиграть фору во времени, чтоб не успели наглые нацики домчать до люка; спуститься по арматурной лестнице; и изрешетить очередями и подствольниками обоих беззащитных беглецов в узкой директриссе канализационной трубы, хоть бы до следующего её поворота. Там не промажешь, даже если целиться не будешь. За углом и спрятаться можно. и передохнуть и отбиться, и задержать ушлёпков. Но есть ли там поворот впереди под землёй, шахтер знать не мог, а времени на доразведку нет. Надо предусмотреть и самый худший вариант, когда труба тянется ровнёхонько под улицей на кольцо с блокпостом или незаметно выходит где-то во дворах или в ливнёвке у бордюра. Свои ведь тоже могут впердючить от всей своей не выспавшейся души, а потом поитересоваться, мол кто там шёл, до того как мы вмазали? Связь, бл, бы! Так нема! Говорил командир: "Возьми рацию Коля!" - нет же - я уперся, проскочу, проскочу, кому я нужен? Кто ж знал-то. От 'кумы' и пришли по мою и её души. Наглые, паскуды, знают, что наши в ответку зря стрелять не будут. Ревизию снаряжения, вооружения и боеприпасов дядя Коля провёл быстро. Считать было нечего.
Глава Седьмая. План работы. ******************
'Что тут у меня есть? Ага: две лимонки и эргэдэшка*. На вас вся надежда. Где-то тут валялся старый картон от коробки? Вот он. Кусок монтировки, пригодится крышку люка поддевать. Ну, всё пора посидеть на дорожку и броском вперёд' - но, вначале
Пришлось повторить 'Анжеле' порядок действий.
- Значит, я бегу первый, ты - за мной. Тулуп скинешь у забора, откуда побежим. Руки я тебе замотал, но кончики пальцев оставил, чтоб могла в трубе маску противогаза надеть. Я к вони-то привычный, а если тебя заколбасит - проблема. Поэтому - увидела, что я упал - падай рядом и одевай противогаз на голову. Пока люк буду поддевать, да откидывать - чтоб успела. Крышка в сторону - толкну рукой и ногами вперёд-вниз пошла - там поручни. Фонарик на шее - включишь, только как спустишься с головой в колодец. Поняла?
- Яа, яа - поньяла, - сосредоточенно закивала Мерхель головой в двух платках.
- Ага, и не вздумай орать или говорить громко - нас и так засекут, а по голосу вдарят в темноте из всего, что есть на авось - вдруг повезёт.
- Кккудда вдарят? В какой 'афось'? Это пушька? - попросила не к месту разъяснить незнакомое слово фрау, блеснув военной эрудицией в слове 'пушка'.
- Нууу, на дурняк, в слепую, на слух, - объяснил и ещё больше запутал Доротэю дядя Коля. - Ты не замарачивайся и не обращай внимания на стрельбу. Чтобы не случилось - делай по плану. Подбежала, упала, одела маску, нащупала скобы лестницы, спустилась по макушку, включила фонарик, спустилась вниз и вправо в трубу жопой вперёд! Затем, ждёшь меня. Спускаюсь и поворачиваюсь к тебе спиной! Верёвку, что у тебя привязана к поясу, я примкну карабином к плечевым ремням. Далее - оба стали на карачки и поползли 'раком' - дай бог ноги. Учти Анжела, если наша ловушка не сработает - осколки от гранаты и пули сперва в твою задницу полетят, поэтому скорость - наша жизнь. Уразумела? - Мерхель всосала инструктаж и соображать стала гораздо быстрее. Даже вопрос задала жизненный.
- А почьему ти первый, Антифриц? Почьему пули лететь первой в моя попа, а не в твоя задница? Я есть - вумень, шенщина, фрау, мадам - мне надо есть быть авангард и форверц? - дядя Коля разнёс политесную вежливость и логику Анхелины без реверансов.
- А потому, немецкая твоя башка в украинских платках, что нам пилить пятьсот метров по узкой трубе, где не развернёшься, на четырёх костях! А ты давно, хотя бы пробегала столько? А? А раком скакать - оно тяжелее в сто раз без привычки. Так что, сдохнешь ты, германская твоя душа, на первых пятидесяти метрах. И придётся мне тебя тащить до финиша, как вагонетку без лошади - на лямке. Усекла, млять или нет, кто и почему первый поползёт по гавну?
- О майнэ годт! Гут. Зэр гут. Снова в шайсэ! - всплеснула руками и сокрушённо согласилась будущая 'покорительница донецкой канализации'.
- Вот и славно. Повтори всё сама. - Немка повторила с жутким акцентом, но правильно и по порядку.
- Молодец, ты хоть и дикая, но аккуратная. Хвалю. Прям, как моя Алёна - упокой господи её душу, - перекрестился дядя Коля. - В этих платках, со спины - ну, вылитая Алёна Васильевна! - вдохнул и выдохнул шахтёр. Ну, что? Пошли Берлин, нашу канализацию брать? Готова? Анжел?
- Есть орднунг. Котова. Форверц, Дядья Колья, - впервые выговорила имя ополченца 'правильная немка'.
- Ну, с богом. Молчи. - Прислушивался шахтёр не долго. А вот крышку подвала открывал медленно. Старался не шуметь. До калитки добрались без происшествий. Ополченец тянул тётку Мерхель по памяти, не давая упасть или споткнуться. У столбов забора остановились.
- Вон колодец, - показал рукой в темень и прошептал в ухо боец. Чтоб хоть направление запомнила, - Туда бежать. Кивни, если поняла? - Анхела тряхнула головой, щурясь и присматриваясь. В двадцати метрах, за тропинкой и обочиной, на дороге смутно виднелась темная полоса, толи ямки, толи бугорка на выщербленном войной асфальте.
- УУУху. - как сова ухнула ггеррманка - междометия понятны во всём мире и без перевода.
- Тулуп, - коротко напомнил о верхней одёжке дончанин. Мерхель с неохотой сбросила тулуп за спину и зябко 'поёжилась', без тулупа казалось, что одежды на ней совсем нет. - Ппригнись и за мной! - заикнулся от волнения и шепотнул дядя Коля. Взял спутницу за руку и, припадая к земле, быстрыми шагами, как ему показалось - помчал к тёмной полоске лючка на дороге. Топот обрезанных валенок позади шахтёра, не уступал ночному топоту бегемота в саванне, что бежит от стаи львов к спасительному болоту.
' Что ж ты так шумишь то, Европа! Это ж не телевизор!' - успел подумать дядя Коля, перед тем как выпустил руку Мерхель и медленно, и тихо опустился с локтей и колен на землю, как учили военные, у чугунной крышки. Доротэя завалилась с шумом и хеканьем. Перебежка не осталась не замеченной, спорадически, совсем рядом, хлестнули короткие очереди. Замерцали звездочками, вспышки на концах пламегасителей не менее как пяти-шести автоматов. Рядом с дядей Колей возилась Мерхель - с трудом натягивая холодную и плохо растягивающуюся резину маски на голову.
Глава Восьмая. Схватка. ******************
'Калаши, это хорошо. Значит, пулемёта нет', - не терял мужества шахтёр, поддевая более чем трёхпудовую крышку, засыпанную кусками выкрошенного асфальта, заготовленным в подвале обрезком арматуры. В ответ в близких развалинах заорали на расстоянии не более пятидесяти - семидесяти метров.
- Он воны, Мыкола - кажи шоб нашии не стрилялы! Або выщэ цилься! Бигом хлопци! Визьмэмо цыйих сыпив* у полон! - кто-то нажал на спуск и над беглецами ударила автоматная очередь в полмагазина длинной.
'Прижимают, суки, - грамотно сообразил шахтёр, - Не дают подняться. Думают, мы бегом побежим по трассе. А хер вам - не белая булочка?!', - тут же из соседских домов ударила вторая очередь. Стрелок метил выше, прижимал к земле. В темноте послышался топот перебежек загонщиков. Но дед сдвинул тяжёлую крышку. Теперь можно было не таиться. Из колодца ударил поганый и гнилой запашок доброго, старого, сельского туалета.
- Анжела - пошла, пошла, пошла. - Привычный к работе под-землёй, лёжа, ополченец ухватил огромной пятернёй Доротэю за руку; второй кистью, как совковой лопатой сграбастал женщину ниже поясницы. Перетащил и опустил ногами вниз в черную и вонючую пустоту колодца. - Хватайся и вниз. Шевелись. Мля, - буквально вложил руку женщины на гнутый, ржавый и перфорированный поручень лестницы. Пули ударили впереди и позади лежащего посреди дороги бойца. Их обоих уверенно и не торопясь брали в огневой мешок 'хохлокиборги'. Канцлер Хермании не подвела дончанина. Как только платки Анхелины скрылись под обрезом люка - вспыхнул фонарик. Теперь настала очередь дяди Коли нырять в колодец. Но ему надо было чуть сдвинуть крышку проёма, чтоб край свешивался над горловиной вертикального бетонного жёлоба. А потом, самое тяжёлое. Вытянуть кольцо с чекой из 'Феньки', и положить Ф-1 под крышку, так, чтоб скоба оказалась уверенно прижата к земле телом гранаты и опущенными сверху более чем полусотней килограмм чугуна. Возня у лючка взбудоражила преследователей, особенно, когда фигура дяди Коли 'ушла' под землю. Раздражённые, невыспавшиеся и обозлённые окопной судьбой военные хотели мести, победы и реального результата, после стольких бесславных 'котлов', бегства и сдачи в плен. Поэтому незалежная пехота, почуяв, что добыча, за которую могли дать отпуск на побывку, премию и просто повод нажраться, чтоб забыть этот ад, - ускользает, поднялись во весь рост и устремились к колодцу не прячась за преградами. В ответ, дядя Коля расчетливо высунул автомат над лючком и повел стволом в сторону, откуда нёсся топот, мат и лязгание. Не пожалел магазин. Вся тридцатка патронов широким веером ушла в сторону тех, кто пытался достать Мерхель и шахтёра живьём. Кубарем полетели на землю бравые вояки. Очередь в упор, оно не очень радостное событие для наступающих. Даже не прицельная, как вышло у 'Антифриза'. А разброс у такой волны пуль - как бог положит. Жуткий в траекториях неизвестности. Что и надо было шахтёру. Боец не собирался воевать, силы слишком не равны. 'Колорад' желал просто задержать погоню. Паузы вполне хватило, чтоб обернуть вторую лимонку захваченным из подвала картоном в три слоя, вытащить кольцо и сунуть гранату между верхней скобой лестницы и бетоном стенки жёлоба. Осторожно отвести руки. ЭрГэДэшку - наружу - укропам на закусь. И не ожидая взрыва - вниз. Доротэю на ремень. Бронежилет тётке на жопу, чтоб свисал. И коротко и страшно гаркнуть - 'Бежииим!'.
Одна надежда, что у самостийников наступательные гранаты под рукой, а то ведь можно на сто пятьдесят метров и не успеть на карачках-то промчаться, да ещё с прицепом за спиной! Взрыв наступательной гранаты, брошенной шахтёром не глядя наружу - шарахнул, когда Доротэя и дончанин спуртом 'проскакали' на коленках и кистях рук первые пятнадцать метров по полугрязи устлавшего русло канализации - дерьма и нечистот. На двадцатом метре неистовой скачки украинские военные сообразили, что повтора из автомата или гранаты не будет. А беглецы сплюхнулись в канализации и тикают от них - что есть сил. Значит боятся. И гнаться за 'москалямы' можно беспрепятственно, но с умом. Сначала гранатку в люк, как американские инструктора на Яворском полигоне учат, потом шмальнуть очередями, и лишь после этого лезть за трофеями на обыск трупов, за документами, баблом, золотыми цепками, кольцами, оружием...да мало ли что ценного 'ватник' на себе таскает... От только не знали бравые участники АТО*, шо дядя Коля на досуге увлекался шахматами, имел звание кандидата в мастера и любил решать кроссворды в свободное и отдыхающее время. И соответственно ходы и действия привык продумывать заранее. Поэтому и в шахте не завалило, и до пенсии дожил и дома всё путём було... Пока вы не припёрлись сепаратизм вычищать. Так шо не обессудьте. Эндшпиль Николаю Коленовичу Кулакову всегда особенно удавался. Недооценили хлопци смекалку шахтёра и накопленный опыт в обращении с оружейными инструментами.
Граната стандартно полетела в колодец, когда ополченец и задыхающаяся канцлер всея Херрмании отгаллопировали по нечистотам трубы почти пятьдесят пять метров. Замедлитель наступательной 'хлопушки' дал беглецам ещё, почти пять метров форы. А дальше шарахнуло по-взрослому. С шелестом осколков по стали, тупыми ударами в бронежилет на излёте, шлепкам по галошам на валенках Ангелины Доротеи Мерхель. И добротным пинком взрывной волны в уши и по жопам в ограниченном до упора пространстве горизонтального жёлоба. Мерхель от неожиданности ткнулась лицом и боднула носом и лбом худую задницу шахтёра, упав затем грудью в смердящую жижу. Дядя Коля от толчка ускорился, понимая, что сейчас шарахнет ещё сильнее. И буквально поволок за собой женщину, как первые шахтёры тащили подземный взяток на гора по узким забоям донбасских шахт. От подрыва внутри колодца наступательной трёхсотграммовой укрогранаты - крышку люка чуть тряхнуло. Но не приподняло и не сдвинуло. А вот лимонку замотанную ополченцем в плотную бумагу вырвало из захвата арматурной ступеньки лестницы и развернуло картон. Фенька ударилась о закраину обреза люка и скоба с хлопком отскочила. Тяжёлая оборонительная граната полетела вниз колодца, сжигая в запале трехсекундный замедлитель. Вот этой своей гранаты и боялся больше всего, драпая по канализации от укров, дядя Коля. И не зря. Лимонка упала на дно, отпрыгнула и только после этого - оглушительно рванула. Шесть солдат ВСУ*, к этому времени добежали до окультуренной бетоном дырки в земле. После разрыва собственной гранаты, никто из тяжело дышащих пехотинцев и не подумал, что что-то может после этого им угрожать. Каждому захотелось первому увидеть результат беготни, стрельбы и метания. Сержант, что по праву старшего и первого бросил в подземелье гранату, подошёл ближе всех и отвернув лицо - влепил в колодец не менее десяти пуль - трижды подряд. Рассудил, шо теперь, там внизу, точно - всем шахтёрам, учителям и таксистам-сепарам наступил кирдык. Нагнулся глянуть, тут и лупанула от души, первая лимонка. Руку сержанта, переломало взрывной волной вместе с автоматом и посекло осколками. Мощная взрывная волна оборонительной ручной бомбочки, вырвавшись из бетонного цилиндра вверх, оглушила стоящих вокруг пятерых загонщиков и упруго толкнула плотным воздухом, обдав при этом неимоверной вонью. От сильного подрыва снизу крышку люка, что лишь крылышком нависала над лестницей - подбросило вверх и перевернуло. Вторая 'повелительница замкнутых пространств' хлопнула, отшвырнула на свободу ограничительную скобу, и откатилась в сторонку перед подрывом, шипя замедлителем, как кобра перед броском на жертву. Укробойцы заметил опасность, но вот времени им хватило только на то, чтоб упасть, или сделать пару-тройку шагов назад, кто успел. Вторая 'фенька' положила преследователей ополченца и канцлерши вокруг колодца, добив и того, кто стрелял в люк из автомата. Вокруг воронки наступила тишина, прерываемая только падающими кусками асфальта и шевелением тел в судорогах и диких стонах.
Дяде Коле и Анхелине прилетело не слабо. Хоть и протянул шахтер Мерхель от места подрыва первой лимонки почти на сто семьдесят метров. Оба ничего не слышали. Доротея попала в ступор шока. Висела руками на лямке и, когда могла, перебирала коленками по мерзостной жиже. Лицо в противогазе заливал соленый пот. Нестерпимо хотелось снять маску. Но поднятый взрывами смрад проникал даже через фильтр противогазной коробки. На двухстах пятидесяти метрах от места спуска дядя Коля остановился и учуял движение воздуха. Где-то впереди был спасительный поворот. Дончанин волновался не зря. Вдруг найдётся злобный, отпетый и безбашенный правосек среди титульных военных; и невзирая на трупы, раненных и 'запахи', прыгнет в колодязь и лупанет вдоль трубы из автомата в дорогие 'ватнику' и 'толерантной демократке' личные задницы. Сквозь не могу и тихий судорожный хрип, шахтёр ускорил движение волочения иностранки.
Женщина далее ползти не могла. Силы закончились. Дядя Коля ощущал себя в чертовой трубе, как в тумане сознания. Двигался на ощупь. Сердце молотило в груди, как отбойный молоток 'стахановца' в лаве. Экономя на словах, дончанин перевернул немку на спину, так чтоб туловище и голова лежали на широких лямках, как на волокуше. Перевернулся сам. Скупо и медленно потянул бездвижное тело за собой. Теперь можно было бы и не спешить. Но Мерхель дышала в противогазе с хрипами. Голова иностранки болталась из стороны в сторону. Шахтёру стало тревожно. Не для того он рисковал своей жизнью и могилой Алёны, чтоб эта тётка из Европы, вдруг тут окочурилась, после стольких усилий, страданий и опасностей? И смерть утянула её как Алёну в свой погребальный огород?
- А ржавый костыль тебе щербатая - не белая булочка? - устало подумал ополченец о тётке в капюшоне с косой, медленно делая рывок правой половиной тела. Затем, также не спеша, левым боком - вперёд. - В шахте всё-таки легче. Светлее, - мыслями и воспоминаниями отрешался от боли и усталости шахтёр, рисуя картинки прошлого. - Опять же, фонарь есть. И не воняет так, пиндеец какой-то. - Так и полз, отключаясь в темноте от реальности, и отгораживая сознание от страха, тьмы и неизвестности, пока не почувствовал плечом отсутствие трубы слева. Нащупал левым плечом пустоту поворота. Куда и втащил безвольную немку, прислонил к стене, и тупо сел рядом, глотая ртом смрад и выцеживая из него кислород.
Сверху, сквозь щели проникал свет. Хотя отверстия были с дырочки от пяти сантиметрового гвоздя, но лучи от них показались дяде Коле прожекторными юпитерами на стадионе 'Донецкарена'. Глаза, привыкшие за два часа к абсолютной темноте, тут же ухватили ржавые очертание железных скоб уходящих вверх лесенкой по более светлой бетонной стенке. Воздух в колодце, куда приполз шахтёр, оказался чуть чище от испарений миазмов. На последних силах ополченец втянул в цилиндрический короб колодца Анжелу. Колодец был копией того в который они спустились прежде. Зато, после длительной узкости трубы казался дворцом.
Шахтёр стянул с лица женщины маску противогаза. Пощупал пульс на шее. Ниточку артерии натруженными и застылыми руками - не смог обнаружить. Но зато почувствовал, как Анхела дышит в полузабытье. Отцепился от лямки. Приподнял и привалил тело женщины - сидя к бетонной вертикали округлой стены. Отвалился сам - отдыхая и накапливая силы. Каждая ступенька из гнутой арматуры на пути к свободе и чистому воздуху давалась с дикими усилиями. Неимоверно хотелось пить и дышать, дышать обычным, чистым, вкусным воздухом с запахом весны и прелой прошлогодней листвы. Крышку люка поднимал головой, упершись в него каской. С рычанием-стоном - сдвинул чугунный круг в сторону и чуть не упал вниз от головокружения после вдоха. Зацепился узлом локтей за верхнюю скобу, выворачивая руки, чтоб не сорваться. Почувствовал, как немеют мышцы бицепсов и плеч в схватке с гравитацией. Лёгкие постепенно насыщали организм кислородом. Снизу послышался стон сидящей в нечистотах Доротеи.
- Щас, щас, щас Анжела, - прохрипел шёпотом шахтёр, набираясь сил. Перевалился через люк в поясе и лежал, свесив и уперев в лестницу ноги, отходя от бешеной скачки по канализации. В пять утра улицы столицы Донбасса на окраинах пусты и беспросветны... Помощи ждать не откуда. Анхелину ополченец тянул вверх на лямке, сцепив зубы, медленно отвоёвывая каждую ступеньку у подъёма. Мерхель пять раз сорвалась четырнадцати ступенчатой лестницы и едва не рухнула снова в смрад и темень канализации. Дядя Коля, терпел, держал, тащил и успокаивал обессилившую спутницу, делая остановку на каждой ступеньке, как на новом, взятом с кровью и болью гигантском рубеже.
Когда горняку удалось вытащить фрау из темноты колодца на поверхность светлеющего донецкого утра, говорить ни о чем не хотелось. Просто требовалось ничего не делать. Только дышать и не двигаться. И ещё дяде Коле захотелось узнать - который час. Время в смраде и мраке двигалось по своим законам, то растягивалось как сырая резина, то сжималось в точку как при взгляде в направленный на тебя обрез ствола врага. Мобильник шахтёра искрошился в скачке по канализации. А вот у Анхелы как-то сразу понятно - его и не было. 'Странно, - размышлял шахтёр с удовольствием и покоем раскинувшись на талом асфальте, - Все же с мобильниками. Даже я. А у этой непутёвой нет? Потеряла что-ли? Скорее всего. Или украли, или отобрали? Вообще, откуда оно взялось? - лениво шевелил логикой обобщая и раскладывая события ночи ополченец'.
Глава Девятая. У Своих. Почти Дома. ******************
Тётка, говорящая на немецком, в ничейной зоне Минска-2 выглядела по меньшей мере странно. ' Может маячки подослали ставить?' - Сам удивился своему предположению Кулаков. - Вид и образ перепуганной тётки, одежда, манера поведения никак не клеялись с электронными жучками, лазерными указателями подсветки цели, радимаячками и прочей шпионской лабудой. Анджела казалась на столько инородным телом в месте соприкосновения двух враждующих группировок, что скорее дядя Коля поверит, что еврей молится в Аль-Аксе, нежели, что иностранка - работает на Киевских вояк. Холод не дал закончить шахтёру анализ всех выявленных странностей. Надо было подыматься и 'мчать' отогреваться, отмываться и сушиться. А потом ещё и стираться и хапнуть, на всякий случай по сто, или даже двести грамм от простуды. Со стоном боец поднялся и утвердил спину в вертикальном положении, 'разлепил глаза', осмотрелся. Опознал место. Сообразил, где находится. Автомат срежетнул стволом по дорожному покрытию. ' Магазин пустой. Надо поменять', - совершенно отрешенно подумал дончанин и потянулся за рожком. Отщелкнуть пустой магазин удалось лишь с третьей попытки, зато вставить новый, заполненный патронами получилось со второй.
Звуки щелчков замком застёжки магазина на "калаше" ополченца привели Мерхель в чувство, и встревожили. Шварк затвором, что сопроводил звуком затыкание-запирание патрона в казенник оружия шахтёра, не на шутку перепугал женщину. Опасность никуда не делась, она осталась рядом, только усни и снова что-нибудь случится. Свои семь минут отдыха Мерхель провела, как в мрачном забытье. Но чётко сообразила, что за несколько часов 'в нигде' - натерпелась страху, жути и ужаса, больше, чем за всю свою жизнь. А ведь пробыла-то: всего ничего. И, видимо, пробудет ещё! Надо что-то немедленно решить! Придумать, что отвечать на вопросы. А они будут, несомненно! А 'дядья Колья' - здесь живёт. И судя по всему: второй год! Господи! Он же привёл меня к своим! Они же - террористы, сепаратисты, бандиты, наёмники, гэрэушники, фээсбэшники, уголовники, казаки, чеченцы, буряты... а у меня - нет ни единого документа....
Суматошно метались мысли, в отравленной вонью канализации, голове бундесканцлера Херрмании. ' А ведь, если меня пристрелят, или я умру случайно, то никто даже не узнает, где произошло сие печальное событие, да и не заметят. Похоронят, поди, как убогую беженку. Какой кошмар. А ведь могут засудить как ту, как её? Летчицу? Сав, саве, савувеченко, что-ли? А если передадут русским? И обвинят в переходе границы? Нарушении закона? Суд в Москве - неееет! Ни в коем случае! Лучше небытие, чем такой позорище и долг Путину. Ведь помилует - и потом не отмоешься. Чертовы русские, с их идиотским мировоззрением, понятием чести, долга и помощи ближнему'.
Размышления трясущейся от утреннего холода попутчицы прервал усталый и медленный в реплике голос ополченца сидевшего рядом, тяжело ворочащего головой и языком и, при этом, осматривающего окрестности. Шахтер в сумерках быстро разобрался с местоположением по силуэту ближнего копра и террикону.
- Анжела, на-до вста-вать и ид-ти. А то замёрзнем. Тут недалеко. Чуть-чуть осталось. Втасавай Европа! - не смог правильно выговорить повелительный глагол ополченец, - Нам в таком виде лучше никому ни на глаза, ни на нос не попадаться. Не дай бог, кто снимет на фотку или видео сделает! - слова ополченца подстегнули и ударили бы по 'самомому' больному месту любой женщины. А тут немка, аккуратистка, привыкшая волосок к волоску в прическе, тон в косметике и макияже, в цвет в 'украшениях', шик в одежде, точность в маршруте, распорядке дня, движениях, взгляде... и тут дерьмо по всему одетому организму. Причём сверху донизу и снизу доверху. И на ногах валенки в галошах, обрезанные и притянутые к грязнющей и смердящей голени мягкой проволокой, чтоб не спали при хотьбе. О платках можно было даже не вспоминать. Достаточно было посмотреть на руки, обмотанные полосами разорванной старой мерсельки из подвала Николая Коленовича. Припомнила Доромея и тут же, как молния блеснул всплеск спасительного решения: '!!Да - я ничего не помню! Амнезия! Потеря памяти! Фуу! Выиграть время! А там посмотрим!'
- Яа, яа! - согласилась, со стоном приподнялась и расселась у люка колодца умотанная, разбитая передвижением, переживаниями, страхами и собственными мыслями Анхела Доромея Мерхель - канцлер Херрмании.
' Боже, а как же страна без меня? У меня же сегодня завтрак в девять с французским и американскими послами! - мелькнула мысль о фатерланде и тут же скисла, удавленная более насущными и жизненно важными проблемами. Шахтёр встал с кряхтеньем. Перевесил автомат ремнём на шею. Взялся правой рукой за пистолетную рукоять оружия. Левую руку протянул Мерхель. Помог подняться. Коротко спросил.
- Идти сама сможешь?
- УУУГГГггу! - промычала Доромея пошатываясь и тряся головой. Идиотски сильно хотелось протереть глаза. Но сделать это в грязной одежде и 'такими руками' Ангелина не осмелилась. К вони и смраду Мерхель привыкла на удивление быстро. А вот песий запах кожуха ополченца в воспоминаниях Доромеи, казался теперь, после бегства в канализации - божественным ароматом.
- Держись за лямку, - посоветовал Антифриз и пояснил заботу, - А то ещё потеряешься. Ищи тут потом тебя по районам! Это ж тебе не Европа... У нас тут покруче будет...
В пять утра у блокпоста, к которому вышел дядя Коля с Анхелой неправильно тихо и спокойно. Ни часового. Ни повара. Ни проверяющего. Ни души. Курорт, а не война. " Мбля, - подумал шахтёр, - А если бы диверсанты от укропов пролезли по канализации, а не мы? Твою ж уголь в вагонетку! Режь не хочу. Ставь мины хоть в два этажа. Вешай маячки на дома, что за спиной, как на ёлку. Схроны с оружием закладывай. Снайперов клади в лежки. Артнаводчиков выставляй. А потом в ножи всех и в шурфы...- даже как-то стыдно стало перед иностранкой за бардак в родной вроде казённой части ополченского войска. - Ххоть бы не напились, - вполне обоснованно мелькнула здравая мысль. Вродь праздника не было. А повседневный бардак существовал налицо. После дядь Коли и Анхелины на земле оставались мокрые и смрадные следы от стекающих с одежды нечистот. Первое правильное действо, что услышал Антифриз в родной части города, было не радостным приветствием, а окриком 'часового'.
- Стой! Мля! Укропина! Семь!? А то щас как стрельну! - Шахтёр улыбнулся, выдохнул. Свои. Дошёл. Слава тебе, господи.
- Марфа, ты что ли? Десять - по-вчерашнему! То есть - три! А де остальные? - в ответ громом шарахнул выстрел из симоновского карабина над головой по кронам деревьев. Тренированный войной Дядя Коля упал на асфальт. А Доромея снова впала в ступор, стоя столбом посреди дороги в упор, как ростовая мишень на стометровом стрельбище для новичков. Захочешь - не промажешь.
- Ты сдурела, млять! Марфа!? Это я - дядя Коля - Антифриз! Кончай пулять! Эта баба иностранка! - как мог, втемяшил с земли шахтёр свою правду снизу, выдыхая облачка порывистого пара над стылой поверхностью асфальта. И подсёк Мерхель стопой. Теперь уже Доромея грохнулась в добрячий обморок. Те свои, дяди Колины, на которых всю надежду и веру держала внутри себя немка, пока лезла через круги ада сквозь пули, вонь, мерзость и страх - вдруг встретили беглецов огнём в упор. И ополченец разразился таким изощренным горняцким матом, что казалось, даже природа затихла, всасывая новые понятия, построения сил, темп и направления движения. В конце многоэтажной тирады боец закашлялся утробным раскатистым горловым кашлем. Паузой тут же воспользовался невидимый постовой.
- Дядь Коля, ты что-ль? - отозвался немного, виноватый, перепуганный и дрожащий женский голос из-за ближних деревьев.
- Ну, а хто? Я ж пароль сказал - Десять! Марфа! Ё-моё, - образумить бдительную тётку сразу не удалось. Оно и понятно - в таком-то виде! Тут и дочь родную не узнаешь, не то, что временного соседа по окопу и столу.
