На завтра назначена боевая операция в Чарикарской зеленке. Иду с 781-ым отдельным разведывательным батальоном нашей 108-й дивизии. "Двумя- тремя танками", - как выразился комбат. Со мной идут мои танки - 415-й и 412-й. С пятой "А" сторожевой заставы, что в Калакане, старший лейтенант Владимир Бабенко должен прислать 441-й танк. Планировали послать на операцию Володю Смолюка - начальника восьмой заставы, но как это обычно бывает - в последний момент переиграли. Не захотел наш начальник штаба капитан Федорашко Александр Иванович, который идет старшим от нашего танкового батальона, со старшим лейтенантом Смолюком в бой идти. Причина давняя и не совсем понятная. Просто невесть откуда взявшаяся взаимная неприязнь. Такое, к сожалению, бывает.
Сейчас напишу жене письмо и спать. Надо отдохнуть, времени осталось мало.
Утро. 9.00. Мои танки - 415-й и 412-й прибыли вместе со мной на командный пункт батальона - девятую сторожевую заставу. Танки Володи Бабенко оставили на месте. Оно и понятно - незачем дорогу до конца оголять.
Заправились, и в Баграм.
Всех нас, участников боевой операции, сосредоточили в Баграме. Технику нашу поставили в парке разведбата. Экипажи проверяли вооружение и обслуживали свои машины. На боевые выходим завтра. В Чарикарской зеленке мы еще не были. Мой шлемофон лежал как обычно между люками на башне. Радиостанция была включена на дежурный прием. Мой заряжающий Леня Тройченков, обслуживал ДШК и слушал эфир.
--
Товарищ старший лейтенант, кажется, наша броня воюет.
--
Кто? Где?
--
"Кисет", танки первой роты, с ними комбат. А вот где, не пойму.
Наушники шлемофона прохрипели:
--
"Сапфир", я 525-ый "Пурпура". Шторм усилился. У меня два ноль двадцать первых, один трехсотый.
ЦБУ дивизии не отвечало.
Слова комбата, 525 был его позывной, означали, что обстрел усилился, два человека убиты, один ранен.
ЦБУ дивизии молчало.
Я спрыгнул с танка:
--
Барциц за меня! Я в штаб!
До штаба дивизии я не добежал. Меня перехватил капитан Федорашко.
--
Быстро назад! Готовь танки к выходу! Комбата надо вытаскивать! Я прихожу - танки в колонне у ворот. Вопросы?
--
Понятно, - на ходу бросил я.
Бойцы укладывали инструмент - готовились к выходу. Лишних команд не ждут. Война тренирует как никто. Минут через десять танки стояли в колонне у ворот парка.
К нам подтянулись БМП первой роты Баграмского разведбата, которой командовал капитан Отар Давитадзе и тягач ремонтников.
Не успели мы с Отаром обменяться приветствиями, как показалась бегущая фигура начальника штаба. Капитан без лишних разговоров влетел на башню 412-го танка, подсоединил тангенту к шлемофону, повернулся к колонне, махнул рукой, одновременно говоря в эфир:
--
Броня "Каскада" и "Кобры" за мной! Дистанция пятьдесят метров! Не отставать!
Машины тронулись почти одновременно. Когда вышли в район Баграмского перекрестка, комбат вышел на связь:
--
Два ноля седьмой, где вы находитесь? - ноль-ноль семь - код киношного суперагента Джеймса Бонда, позывной всех начальников штабов нашей дивизии. Чья-то ласковая шутка. Этот позывной, как нельзя лучше подходил Александру Ивановичу Федорашко - воевал грамотно.
Федорашко доложил. Голос комбата:
--
Обороты, Саша. Накрыли нас крепко.
Это мы слышали и так по звукам эфира.
В зеленку надо было заходить в районе кишлака Лагмани. Неделю назад в этом месте мы так и не зашли. Тогда на первых ста метрах саперы обнаружили восемь фугасов, а фугас - штука серьезная. Бывает, что духи используют неразорвавшиеся авиабомбы, весом до 500 килограммов, коих на земле Афгана было великое множество. Это страшная вещь - можете поверить. Сейчас саперов у нас не было, но "наших бьют" - для нас как красная тряпка для быка, и мы попёрли. Федорашко вышел на связь:
--
Боевое траление! Мой заместитель - "Каскад"! С Богом!
Боевое траление - это значит, что первая машина берет на себя все мины. Это как в картах, повезет - не повезет. На войне это бывает. Мы часто ставили на кон свои жизни во имя жизней своих товарищей.
По внутренней связи передаю Рычкову:
--
Слава, внимательнее. Боевое траление.
Славка промолчал. Поступил приказ - ему погибать первым.
Во время "Боевого траления" все существо живого организма, именуемого боевой колонной, идет в ожидании подрыва. Один шанс из ста, что все пройдет успешно, но первая машина прошла как по воздуху. Фортуна была на нашей стороне. Мы вышли к двадцать шестой заставе батальона охраны, которая находилась в зеленке - в трех километрах от дороги. Теперь можно было говорить, и начальник штаба снова вышел в эфир:
Командирские машины двинулись дальше. После очередного поворота нам открылась такая картина - поперек дороги, задрав пушку вверх, правой гусеницей завалившись в трясину, стоял танк. Я вздрогнул, узнав в нем новую машину, которая совсем недавно пришла к нам в роту. О таких танках мы говорили - "мертвый". Живые машины огрызаются, стреляют, а этот, с задранной пушкой, молчал. После боя стало ясно, почему духи не сожгли этот танк. Это была их добыча. Они ждали темноты и рассчитывали взять танк целым и невредимым.
Влипли ребята грамотно. Хорошо хоть об этом передать успели. Антенны на броне всех машин были срезаны снайперами. На связь выйти больше никто не мог - поэтому мы никого больше не слышали. Обойти перегородивший дорогу танк было невозможно - справа развалины дувалов и затопленные виноградники, слева - канал, метров пять шириной, заполненный водой. За каналом сплошняком стояли высокие стены полуразрушенного кишлака и угрожали множеством бойниц.
К моей машине подошли Федорашко и Давитадзе. Я спрыгнул. Из командирского люка поврежденного танка появилась голова сержанта Батырова:
--
Товарищ капитан, выйти не могу - снайпер держит. Рядовой Мукулов ранен в шею и в плечо.
Федорашко махнул рукой:
--
Сиди, не высовывайся! Сейчас вас оттащим.
По переднему броневому листу цокнула пуля и визгливым рикошетом ушла вверх. Швырнув коуш танкового троса к 410-му, я метнулся под его защиту. Успел. Стрелок промахнулся. Федорашко заорал:
--
Сиди уже там, назад не рыпайся!
Одним танком даже сдвинуть 410-ый с места не получилось. Я крикнул:
--
Иваныч, цепляйте 412-ый к пятнадцатому, двумя тягами должен пойти!
Когда 410-ый сдвинули с места, у меня появилась возможность под его прикрытием подойти к офицерам. После короткого совещания было принято решение: пока 410-ого тянут к заставе, мне добраться до танка комбата и установить связь. Только после этого можно было оценить обстановку и принять решение.
Никто не ожидал, что я побегу по простреливаемой со всех сторон дороге, - никто, даже я сам. В такие секунды человеком руководит нечто такое, что нам смертным не понять.
Духи влупили по дороге в тот момент, когда, преодолев эту стометровку, я свалился в кювет к разведчикам старшего лейтенанта Исмаилова.
--
Где Исмаилов?
Молчание.
--
Командир где? - заорал я.
--
Погиб. - Я так и не понял, кто это сказал.
Никогда в жизни я больше не видел такого количества обреченных людей. Все они знали, что до утра мало кто доживет. Надо было видеть эти глаза! Смерть командира, заканчивающие боеприпасы, усиливающийся обстрел, приближающиеся сумерки - все это давило на людей. Смерть сидела рядом и ждала ночи.
Понятно, что для парней означало мое появление, но даже подобия улыбки я так и не увидел на их лицах.
К танку комбата я добирался уже осторожнее - почти ползком. От того, что я увидел, внутри похолодело. Танк стоял в яме. Каким образом он туда попал, оставалось только догадываться. Сжечь танк духи не могли, потому что из ямы торчала лишь башенка командирского люка. Наводчик видел стены кишлака и мог вести огонь по бойницам из пулемета, не позволяя высунуться гранатометчику.
Выезжать назад, значит задрать трансмиссию, то есть незащищенный броней двигатель, вперед - обнажить самое слабое место - днище танка. И то и другое означало - смерть танку и экипажу. То есть и этот танк был добычей духов. Им оставалось только дождаться темноты.
За бруствером, перед спрятавшимся в яме комбатовским танком, метрах в двухстах, в виноградниках стояли каркасы БТРов. Тех, что шли здесь когда-то раньше, и не дошли никуда. Теперь эти коробки использовались духами как огневые точки.
Били с трех сторон. Били хладнокровно и расчетливо. Назад не развернешься, вперед не пройдешь - некуда.
Справа, метрах в ста, стоял танк первой роты - бортовой номер 427. Граната, выпущенная из вражеского РПГ снесла ему каток и направляющее колесо, разорвала гусеницу. Танкисты вели огонь из пулемета. Снаряды закончились. Две БМП разведчиков прикрывали свою пехоту.
По радиостанции, которую мне дал Отар Давитадзе, я связался с начальником штаба и доложил обстановку.
--
Сиди там, сейчас к тебе подойдет твоя коробочка. Начинаем работу, - был ответ.
Я постучал по броне командирского танка. Показались глаза комбата:
--
Наконец-то! Слава Богу! Где Федорашко?!
Я показал рукой. Комбат:
--
Осталось три снаряда - чтобы подорваться, патроны на исходе, связи нет - срезали антенну. Поставили безоткатку и лупят внаглую. Я ее вижу, а наводчик нет. Из пушки не достать. Три гранатомета работают по нам. Сижу тут, как ... на блюде. Как там люди-то, видел?
--
Нормально. - Я протянул ему радиостанцию.
Как бы в доказательство его слов, над башней танка прошла граната. Вторая разорвалась перед бруствером.
--
Хреново тут у вас. Ладно, пошел я. - К нам, изрыгая протуберанцы из пушки, приближался мой танк.
--
Дай-то Бог, - вослед мне простонал комбат.
...Из зеленки вышли затемно. Помню потерянного, одиноко стоящего комбата. Он подошел к моему танку и попросил оставить ему немного "жратвы". Из зеленки он отказался выходить - остался на двадцать шестой у Женьки Филимонова.
...Ему было над чем подумать.
Танк уже тронулся, когда я бросил комбату ящик с сухпайком. Коробка, ударившись о землю, лопнула, и пакеты рассыпались веером у ног комбата. Он смотрел на уходящих нас и плакал.
На 11-й сторожевой заставе, "у Лагманей", мы пополнились боеприпасами, выпили с Отаром Давитадзе и капитаном Федорашко по стакану "Арарата" у гостеприимного командира 44-й ГНС Сашки Белкина и двинули назад, в Баграм. Задача была выполнена.
Старший лейтенант Исмаилов и рядовой Рябушко ехали последний раз на своих БМП, завернутые в плащ-палатки.
14 декабря 1986г. Баграм.
Пошли на задачу. В "зеленку" заходим со стороны аэродрома. В районе восемнадцатой заставы батальона охраны встали. Мирные жители группами по 20-30 человек уходят из кишлаков. Пропускаем. В основном женщины, дети, старики. Гонят скот. Мужчин не видно. Вчера 412-й оставили на 26-й заставе у Женьки Филимонова вместо 410-ого. 410-й взяли с собой. Опять со мной на операции Рычков, Толстый, Додонов, Барциц и трое молодых солдат, прибывших в Афган в этом году. Пусть привыкают. На заставе остались 418-й и 417-й танки. Время - десять пятьдесят одна. Скоро команда "вперед".
В районе 18-й заставы встал 415-й танк. Слетела тяга главного фрикциона. Я вскипел. Только вчера ставил задачу Рычкову - проверить все регулировки!
--
Гад ты, Рычков! Мы на операцию, а ты с экипажем - "в обоз"!
--
Да я вас быстро догоню, товарищ старший лейтенант.
--
Я тебе по возвращению башку оторву, засранец! Понял!?
--
Товарищ старший лейтенант, - плачущим голосом начал было Славка, но я уже бежал к 410-му танку.
Произвожу в экипажах временную замену. Высаживаю из танка заряжающего - молодого солдата Леню Тройченкова, который занял место в экипаже этого танка после получившего вчера ранение рядового Мукулова, отправляю его на 415-й. Наводчика Володю Денисевича - на место заряжающего, командир танка сержант Барциц занимает место наводчика орудия. В таком составе и пошли дальше. На 415-ом за командира танка оставляю Гену Додонова, заряжающий Сережа Отыч занимает место наводчика орудия. Благо добился практически полной взаимозаменяемости в экипажах.
Подошли к каналу. Мост через него цел. Левее нас за канал прошел разведбат "зеленых". Духи, естественно встретили их огнем. Завязался бой. Получаю задачу перейти мост и поддержать "зеленых" огнем. При переходе через мост, делаем пару выстрелов из пушки по небольшой крепости справа. В это же время оттуда по танку справа стреляет РПГ. Граната проходит мимо. За мостом получаю команду "стой". У "зеленых" ранило одного сарбоза, остальные "командос" убежали назад. Раненого "зеленые" бросили.
Федорашко по связи вызвал меня к себе - "без танка". Из люка попробовал высунуться, по броне зацокало - держат на прицеле. Хорошо стреляют, собаки. Приказываю рядовому Толстому Александру - механику-водителю 410-го танка включить тумблер ТДА (термо-дымовая аппаратура), выскакиваю из танка, когда машина полностью окутывается густым белым дымом.
К каналу подошел 415-й. Славка Рычков высовывается из люка:
--
Товарищ старший лейтенант, садитесь, все сделал.
Пробегаю мимо - к Федорашко. Александр Иванович спрыгивает с брони и утягивает меня за нее:
--
Значит так. Берешь "зеленых", и за раненым. Сам из танка не вылезай. Афганцы своего пусть сами вытаскивают. Твое дело - их прикрывать. Вопросы?
--
Вы хоть раз видели, чтобы они под пули лезли?
--
Это не мое дело! Операция только началась и вы мне все живыми нужны, понял?
--
Это-то я понял, только вот с нашей пехотой было бы сподручней туда.
--
Ты задачу уяснил!? Приказываю взять "зеленых" и обеспечить им эвакуацию раненого. Выходить из машины запрещаю. Вопросы?
--
Никак нет.
--
Вперед! Стой!
Снова поворачиваюсь к начальнику штаба.
--
Серега, ты меня хорошо понял?
--
Да, хорошо.
--
Смотри, сам полезешь - морду разобью.
--
Ну, все. Я полетел - время.
--
Давай.
Разворачиваюсь и бегу назад. Сажусь на 415-й, подсоединяю тангенту к шлемофону:
--
410-й, прими вправо, будешь меня прикрывать. Без команды не трогаться. Как понял, прием.
Сажаю на броню трех афганских сарбозов, обхожу 410-й, иду вдоль канала. Впереди, справа, слева духи. Своих нет - они по другую сторону канала. Проходим метров пятьсот, духи открыли по нам огонь из стрелкового оружия и гранатометов. Загоняю танк в заросли тутовника - хоть какая-то защита от РПГ. Работает снайпер - бьет слишком прицельно. Откуда, не могу понять. По связи прошу подтянуть ко мне броню, двигаю дальше. Подошел к мосту через следующий канал. Афганцы, сидящие на трансмиссии отказываются идти за раненым. Начальник штаба вышел на связь и дальше идти запретил. Разумно. Майор Платицин, командир Баграмского разведбата, видя - как далеко я зашел, бросил ко мне вторую разведроту своего батальона, которой командовал капитан Шевченко. Провел их в "зеленку" еще метров на сто, разведчики закрепились, а я на танке стою, как девица на подиуме - открытый со всех сторон. Пришлось вернуться в заросли тутовника - позиция уж больно хорошая. Подошла первая разведрота - Отара Давитадзе. Разведчики сказали, что до того, как ко мне подошла вторая разведрота, по моему танку было пущено пять гранат. Три вошли в бруствер, две прошли выше.
Разведчики капитана Шевченко, продвигаясь вперед за раненым, не видят местности так хорошо, как ее видно мне из танка. Духи их заставляют стелиться по земле - слишком плотный огонь. Приказываю Додону прикрывать их пулеметом, пушкой только в крайнем случае, и то - не в сторону пехоты, сам выскакиваю из танка и иду к разведчикам. Как подобраться к раненому, я уже прикинул. Раненого сарбоза нашли, но вытащили уже мертвого. Ранение в живот - крови много потерял.
Отходим, уложив раненого на плащ-палатку. Возвращаюсь к танку. Только поднимаюсь, чтобы прыгнуть в люк, по броне щелкают пули. Держат на прицеле. Сзади машины запрыгиваю на трансмиссию, махнул рукой слева от командирского люка - выстрел. Ждет шакал, когда садиться в люк буду. Махнул шлемофоном, после очередного выстрела прыгаю в люк. Слева пуля у виска срезает ветку, но я уже в танке. Откуда бьет? Наблюдаю вспышку в земляном валу.
После взрыва из пробоины хлынула вода - обваловка канала. Высматриваем в земляном валу амбразуры, расстреливаем их. Снарядом содрали дерн, второй снаряд, как мячик отскакивает, и рикошетом уходит вверх. Разрывается в воздухе. ДОТ. Бетон.
Еще один выстрел из танковой пушки. Вижу попадание. Вроде заткнулся. Красавчик, Додон!
В районе моста наблюдаю амбразуры, но стрелять из пушки в ту сторону не могу - там разведчики Шевченко. Предупреждаю их по связи. Володя Шевченко передает мне, что там их уже нет. Разведчики взяли крепость и укрылись в ней. Хорошо предупредили, а то бы мы и по крепости саданули.
Всего мы уничтожили восемь ДЗОТов и один ДОТ. Нормально. Заняли оборону, расположились на ночлег. 410-й танк подтянул к крепости, в которой закрепилась рота Шевченко, ко мне подошел первый взвод из роты Давитадзе. Здесь я впервые встретил молодого командира взвода - только что пришедшего из училища лейтенанта Юру Петрова. Наша первая встреча, я думаю, запомнилось не только мне и Юрке.
После того, как мы представились друг другу, командир взвода построил личный состав, довел боевой расчет и стал ставить задачу на оборону. Сидя на танке, наблюдаю такую картину - после отдачи боевого приказа на оборону, лейтенант приказал своему заместителю достать сухой паёк и раздать личному составу. Сержант вытащил из боевого отделения БМП ящик с сухпаем, убрал из него один комплект и, подойдя к строю, скомандовал:
--
Разобрать сухпай!
Ящик с сухим пайком, после того, как солдаты кинулись его разбирать, завис в воздухе - руки бойцов его буквально разорвали. На землю медленно упала пустая разорванная коробка. Воины разлетелись в разные стороны, на ходу пожирая галеты и разгрызая сахар вместе с оберткой. Глядя на оторопевшего лейтенанта, мне стало стыдно за разведчиков - куда делось их традиционное "братство"? Перехватив мой взгляд, лейтенант отошел в сторону и сел на землю.
Тем временем мои танкисты сотворили ужин, сели все вместе. Командира, как положено, парни пригласили в первую очередь. Подхожу к своим мужикам - они все видели.
--
Ну что, парни, пригласим лейтенанта? Нам с ним воевать. Мне бы не хотелось видеть рядом голодного командира - думать не о том будет.
--
Без проблем, товарищ старший лейтенант, - отозвался Славка Рычков, - приглашайте, конечно.
Подхожу к Юрке:
--
Пойдем, перекусим, лейтенант.
--
Спасибо, я уже ел.
--
Ладно, не ври. Пойдем, парни ждут.
--
Да нет, правда не хочу.
--
Хорош, не заставляй себя уговаривать. Пошли.
Юрка поднимается. Подходим к экипажу, садимся на заботливо приготовленные моими солдатами раскладные стулья, приступаем к трапезе. Жареная картошка, горячий чай. После ужина Юрка встает:
--
Большое спасибо. Пойду, надо посты проверить.
Я поднимаюсь и иду следом. Вижу Юркиного сержанта. Подхожу. Сержант не без любопытства ждет, что скажу. Петров ушел проверять посты. Спрашиваю:
--
Поели?
--
Так точно.
--
Молодец, сержант! Главное утробу набить, а лейтенант, черт с ним. Пусть знает кто в доме хозяин! Сержант - вот кто всему голова! Себе-то ты догадался первым сухпай хапнуть, уже потом солдатам отдал, голодным не остался. Молодец! А завтра тебе с этим лейтенантом в бой идти. Завтра твои солдаты отнесутся к тебе точно так же, как ты сегодня к командиру взвода. А еще "разведка"! Вши вы обозные, ребята. Стыдно.
--
Товарищ старший лейтенант...
--
Что тебе еще сказать, сержант?
--
Ничего. Извините.
--
Да мне-то что, парень? Мои солдаты своего командира так не унижают. У меня бойцы, понимаешь? Бойцы! А вы...
Я развернулся и ушел. Только душу разбередил. Паскудно. Поговорил с этим пареньком, как будто в дерьме выпачкался. Не замполит я. Надо будет с Отаром поговорить, иначе потеряет он командира взвода, как офицера.
Вернулся к танку, доложил по связи капитану Федоршко обстановку, выслушал задачу: "организовать взаимодействие и охрану позиций, усилить бдительность и т.д." - все как обычно. Подошел Юра Петров. Совместно уточнили систему огня, схему расположения потов. Чтобы экономить питание на пехотных радиостанциях, я принял решение - дежурная радиостанция - на танке. Ночь с Петровым поделили пополам - с девяти до часу дежурит он, с часу до пяти - я.
Тем временем Рычков разогрел двигатель, парни расстелили на трансмиссии брезент, дежурная смена заняла свои места в танке, а мы со Славкой Рычковым легли отдыхать. Долго лежал с открытыми глазами. Все думы... Сегодня меня могли убить не один раз... Впрочем, как и любого из нас.
Ночь лунная, все небо рясно усыпано звездами. Ночное небо здесь такое же, как у нас на Мухе. Суждено ли мне когда-нибудь рассказывать своим детям о далеких, неведомых мирах, вести те же беседы, что вел со мной Коренев, когда мне было пять лет? В Комсомольске сейчас половина четвертого. Спят. Лишь бы были здоровы и дождались. С этим я и забылся.
Ночью духи тревожили нас выстрелами, наши часовые так же прочесывали местность короткими очередями в своих секторах. В час ночи меня поднял Петров. Я уступил ему свое место на теплой трансмиссии и до рассвета проверял часовых, выходил с докладами на связь и пытался фиксировать вспышки душманских выстрелов - выявлял огневые точки.
15 декабря 1986г.
Перед рассветом позавтракали.
Вчера Юрка Переверзев со своими орлами сделал то, о чем я думал. Они перешли канал западнее нас и ударили по духам с фланга. Как сказал капитан Федорашко, меня не пустили из-за раненого сарбоза. Юрка всегда был молодец!
Прошли через позиции его роты. Встретились, обнялись (придется ли еще?), и танки пошли дальше. У каждого своя задача.
Западнее Саяда подошли к "Чарикарской чаше", похожей на кратер огромного вулкана. Внизу несколько кишлаков. В долине никаких признаков жизни - мирные все ушли.
Приказ - во взаимодействии с первой ротой Баграмского разведбата спуститься в долину и овладеть ближайшим кишлаком. Вторая разведрота и третья рота 682-го мотострелкового полка Юрки Переверзева остаются пока наверху.
Спускаемся, выходим с Отаром на задачу, докладываем. От "стажера" - позывной начальника разведки дивизии - поступает команда брать следующий кишлак. С Отаром проводим рекогносцировку, решаем - мне с первым разведвзводом идти вдоль единственного прохода к кишлаку, "зеленых" пустить по виноградникам слева и справа, Отар с остатками роты прикрывает нас с тыла.
415-й идет по проходу, ширина которого примерно три с половиной метра. Ширина танка - три тридцать. Идем впритирку к дувалам. Дорогу перед танком проверяют два сапера. Слева залитые водой ухоженные виноградники, справа глубокий ров. Единственно, где может пройти танк - этот проход. Не доверяя саперам - молоденьким солдатикам, выхожу из машины, забираю у одного из них щуп, иду сам проверять дорогу. Чтобы не маячило перед танком много людей, саперам приказываю садится на трансмиссию танка. Сам иду впереди и проверяю дорогу.
Проход между дувалами делает зигзаг почти под прямым углом. Останавливаю машину, занимаю свое штатное место. Понимаю, что не пристало мне - командиру авангарда, выполнять не свою работу. Для принятия решения командир должен находиться на своем месте. "Зеленые", которые по замыслу должны идти впереди нас, в лучшем случае идут рядом, жмутся к дувалам. Таджику из взвода Юры Петрова, выполняющему функции переводчика, говорю:
--
Скажи командиру "зеленых" - пусть залягут, а после выстрела из танка - бросок на 50 метров.
Залп по стене дувала я решил сделать из следующих соображений - во-первых там очень удобно поставить фугас, и если он там есть - должен сдетонировать, во-вторых необходимо расширить проход для танка, к тому же если духи где-то и устроили засаду, так это только в этом месте. Очень уж оно удобно для этого.
Убедившись, что афганцы укрылись, командую Додону "огонь". После выстрела, пока не осела пыль, подходим к пролому, поворачиваем танк и двигаем дальше. Сквозь пыль вижу бегущих по виноградникам "зеленых". Это, кстати сказать, был единственный грамотный маневр "зеленых" на этой операции. После того, как из кишлака духи открыли по нам огонь, афганцы вперед нас больше не пошли. Из всех видов танкового вооружения подавляем огневые точки. Кишлак окутан плотным облаком поднятой от разрывов танковых снарядов пылью. Работаем пулеметом. 410-й ведет огонь из проделанного нами пролома. По связи приказываю Барцицу:
--
410-й, "огурцы" беречь. Работать "семечками" и ДШК по амбразурам короткими. Прием.
--
Понял 410-й.
С переводчиком спрыгиваю с танка к сгрудившимся за дувалом афганским "командос".
--
Где ваш командор?
Ко мне подходит солидный, лет тридцати пяти афганец.
--
Командор?
Кивает.
--
Поднимай людей, и на кишлак.
В ответ глупая улыбка и отрицательное мотание головой. Переводчику:
--
Скажи ему, что это приказ.
Выслушав переводчика, комбат "зеленых" снова отказывается идти вперед.
--
Ах ты сука! - Хватаю его за грудки, - пойдешь, куда ты денешься!
Сарбозы повскакивали, направили на меня автоматы. Таджик что-то крикнул по-своему и влупил очередь из АКСа над их головами. Подскочили разведчики Петрова. Мой заряжающий Сережа Отыч, высунувшись из танкового люка, направил автомат в их сторону. Только этого нам еще и не хватало. Отпускаю комбата, кричу:
--
Всё! Всем по местам!
Подхожу к 415-му, подсоединяюсь к радиостанции. По внутренней связи ставлю задачу экипажу:
--
Додон, через десять секунд три "огурца" по крепости и наблюдать за мной. Рычков, следуй за нами, ближе двадцати метров к кишлаку не подходить. 410-му передать - стоять на месте, при необходимости прикрыть огнем, из пушки без команды не стрелять. За меня Додонов. Вопросы?
--
Все понял, - ответил Додонов.
--
Ну, с Богом.
Подбегаю к Петрову:
--
Юра, после третьего выстрела из пушки берем крепость, там разберемся. Задачу надо выполнять.
--
Я не могу. У меня приказ - идти за афганцами.
--
Лейтенант, кто здесь старший?! Это приказ!
415-й делает три выстрела, и я бегу к кишлаку. До него метров сто. Бегу не оглядываясь, зная что разведчики должны быть рядом. Выбора я им не оставил. Воевать с "зелеными" нет смысла. Про их трусость наши ребята даже песни слагали, а задача должна быть выполнена. Остановись мы сейчас, потери будут большими. Убеждён, что поступаю правильно. Быстрота и натиск - этот суворовский принцип здесь был как нельзя кстати.
Бежим, пока пыль еще не осела. По нам вроде пока не стреляют - из крепости нас просто не видно. Подбегаю к пролому в крепости, швыряю гранату, вбегаю внутрь. Пыль, терпкий запах разорвавшегося тротила, чья-то тень. Стреляю почти в упор. Дух падает, развернувшись ко мне лицом. Дикий оскал широко открытые глаза. Ударом ноги вышибаю автомат из рук уже падающего душмана и бегу дальше. Слева и справа от меня бегут, стреляя на ходу, разведчики. Ору Петрову:
--
Юра, внимательнее! Не зарываться! Из крепости ни шагу! Сейчас танки подтяну, разберемся!
Выскакиваю из крепости, призывно машу рукой своим танкистам. 415-й мгновенно выпускает из выхлопной трубы тугую струю густого дыма и летит навстречу мне. В этом порыве 415-го танка чувствуется переживание моих солдат за своего командира, видно как парни ждали этой команды.
Крепость взяли без потерь. Духи ушли кяризами.
"Зеленые" подошли, хотели войти в крепость, но я их не пустил. Показал на следующую - занимайте ее. Стадо афганских "воинов" ввалилось в соседнюю крепость, и сразу раздался взрыв - один сарбоз подорвался на мине. Побитой собакой ко мне подошел их комбат, попросил саперов. Разговаривать с ним я не стал.
Пока "чистили перышки", сверху к нам спустился Отар Давитадзе со своей ротой, подошли 410-й, 429-й танки и БМП разведбата. Разведчики провели зачистку кишлака. Обошлось без боя - духи ушли. Расставляя технику, увидел в винограднике троих людей. Запросил по связи комдива - есть ли кто впереди нас? Ответ комдива:
--
Впереди вас никого. 415-й, осторожнее, вперед не лезь, - и уже Давитадзе, - "полосатым" проверить кишлак, по выходу на северную окраину доложить.
После того, как "полосатые" вышли на северную окраину, поступила команда:
--
Брать следующий кишлак. "Зеленых" пустить вперед.
После небольшого совещания с Давитадзе, решаем броню пустить по виноградникам, впереди брони - "зеленые", за броней - разведчики Отара. Афганские солдаты, уступая нашему численному превосходству, нехотя поплелись вперед, но мало-помалу оттягиваясь к броне. Так мои танки снова оказались впереди. Время на остановку терять было нельзя. Хорошо еще, что разведчики шли как заградотряд, а то бы "зеленые", как мне казалось, просто бы куда-нибудь смылись.
Броне по виноградникам идти трудно - они здесь расположены террасами с перепадом высоты в полтора метра. Находящийся наверху Федорашко пытается мною командовать, указывая как идти дальше, засоряет эфир. Обрываю его:
--
Мне здесь виднее.
--
Хорошо, работай.
Перед операцией начальнику штаба дали забавный позывной - "Фидор". По этому проводу Александру Ивановичу долго потом еще пришлось терпеть дружеские шутки.
Натыкаемся на отвесную стену очередной террасы, находим проход - только-только можно пройти, ставя правый рычаг во второе положение. Здесь подтверждается афоризм моего механика-водителя - "Рычаг свое дело туго знает". Молодец Славка. Двигаемся дальше. Местность заставляет мой танк идти по узкому проходу между дувалами. В дувалах частые проломы. Проходя один из них, мне показалось, что кто-то пробежал по винограднику. Останавливаю танк. Ставлю задачу экипажу:
--
Додон, я сейчас выхожу из машины, иду вперед. Держать меня на прицеле. Если на меня накинутся духи, стрелять из пушки и не церемонится. Это приказ. Рычаг, спокойно на первой передаче за мной. Отычу прикрывать меня сверху из автомата, приготовить гранаты. Все, я пошел.
Соскакиваю с танка и иду вперед. Справа проломов нет, все мое внимание - влево. Подхожу к первому пролому, швыряю гранату, прочесываю виноградник очередями из своего АКСа. Вроде тихо. Иду дальше. Подхожу ко второму пролому. АКС держу наготове. Напряжение высоко - кто-то же мелькнул в винограднике! Вдруг из пролома вылетает что-то живое. Я был настолько напряжен, что выпускаю из магазина все патроны. Оно, перебежав дорогу, плюхнулось под одиноко стоящий куст, побарахталось и затихло. Только сейчас я понял, что это какая-то живность. Сменив магазин, я дал очередь в пролом - тишина. Швырнул гранату, еще раз прошелся очередью по винограднику - тишина. Залез в пролом, осмотрелся - ничего подозрительного. Вернулся на дорогу, подошел к кусту. Под ним лежала огромных размеров курица, каких я еще ни разу не видел. Беру ее за голову, на которой практически отсутствует гребешок, и швыряю на танк. На меня смотрят смеющиеся глаза заряжающего Сереги Отыча и механика-водителя Славки Рычкова. Я не смог сдержать смех. Сажусь на свое место, подсоединяюсь к ТПУ:
--
Об ужине только командир за вас думает, засранцы.
Рычков не поленился нажать клавишу тангенты, чтобы все услышали его смех.
В третий кишлак входим спокойно, без выстрелов. В кишлаке встречаемся с Отаром. Откуда-то появляются афганские "командос". Давитадзе гонит их вперед. Странно, но пошли именно вперед. Заставили их занять две самые северные крепости. Мы с управлением Давитадзе располагаемся в самой большой крепости, где есть вода. Разведвзвод Петрова Отар поставил в крепости с западной стороны кишлака. Его взвод Отар усилил двумя расчетами АГС, 429-ым танком усилили подошедшую роту Володи Шевченко, которая заняла здание на восточной окраине. 410-й и 415-й остались при управлении.
Докладываем о выполнении поставленной задачи своему командованию, получаем приказ: "расположиться в кишлаке, занять оборону, ждать дальнейших распоряжений". Александр Иванович Федорашко дал команду подготовить лучшую комнату "в женском общежитии" - значит скоро подойдет.
Экипажам ставлю задачу на обслуживание танков и приведение себя в порядок. Пока я обслуживаю радиостанцию, Сережа Отыч чистит пулемет, Рычков, Толстый и Додонов готовят обед. Толстый занимается костром и посудой, Додонов чистит картошку, Славка Рычков общипывает убитую мной курицу.
После дикого напряжения последних дней приятно просто дышать сочным воздухом, потихоньку протирать клеммы, греться на солнышке и слушать лукавое воркование своих солдат. Тишина, и в этой тишине слышно даже движение ножа, снимающего кожуру с ядреной картофелины в руках Додонова.
--
Все-таки, мужики, - нарушает тишину Славка Рычков, - нам еще учиться и учиться у своего командира. Это ж надо так - в курице всего одна пуля, и та в сердце. Снайперский выстрел, нечего сказать.
--
Ну-ка, ну-ка, покажи. - Толстый подходит, смотрит. - Точно, вот это да!
--
Оно и понятно, - вступает в разговор Серега Отыч, - сорок четыре выстрела пристрелочных, а последним завалил, как надо. Профи! Не шарам-барам. - Смеются.
--
Так орлята, доболтались. - Поддерживаю шутливую беседу своих пацанов. - Вам достается самое ценное в курице - голова, крылышки и задница. А мы уж с капитаном Фдорашко и командиром разведчиков уж как-нибудь остатками перебьемся.
Теперь уже смеемся все вместе. Хорошо!
Что ни говори, а лучших кулинаров, чем мои солдаты, я не встречал. Отваренная, потом обжаренная до золотистой корочки курица, великолепно пожаренная картошечка, компот из ягод тутовника.
--
Товарищ старший лейтенант, готово! Прошу к столу. - Пригласил Рычков.
--
Спасибо, Слава. Давайте покушайте сначала сами, а потом уже нам с офицерами картошки нажарите. Мне еще нужно к 429-му пройти. Посмотрю, как они устроились. Да и начальник штаба обещал подойти. Так что вы давайте, без обиды. И еще - курицу пополам разрезать, всю нам не оставлять. Это приказ. Чтобы все поели. Вопросы?
--
Все понятно. Разрешите приступать к выполнению поставленной задачи?
--
Приступайте.
Чтобы не смущать парней своим присутствием иду в крепость к Отару. Вместе с ним идем к Шевченко, затем к Петрову. Кишлак небольшой - несколько домов, так что идти недолго, но все-таки нас сопровождают трое разведчиков. Кяризная система не дает никакой гарантии полной безопасности - никто не знает когда и из какого кяриза вылезет дух. Экипаж 429-го танка при виде меня встает, командир танка четко докладывает:
--
Товарищ старший лейтенант, экипаж 429-го танка завершил обслуживание танкового вооружения, в данный момент занимается подготовкой к приему пищи. Командир танка сержант Порядин. Приглашаем покушать с нами.
--
Спасибо, я уже поел. Как устроились?
--
Нормально.
--
Так, командир, давай отойдем - покажешь сектора обстрела, где запасную позицию выбрал?
Пока мы с Юрой Порядиным осматривали позиции и уточняли систему огня, Отар побеседовал с командиром второй разведроты капитаном Шевченко, и они вместе вышли из крепости.
--
Володя, - обратился я к Шевченко, - может пойдем к нам, пообедаем. Мои парни курицу приготовили.
--
Ты же понимаешь - не могу своих бойцов оставить. Взводный у меня молодой, еще не обстрелянный. Так что, спасибо за приглашение, но не могу. В следующий раз как-нибудь.
--
Ну, добро, на нет и суда нет. - Подал голос Отар.
--
Вот морда грузинская! Обрадовался, что ему больше достанется, - хохотнул Шевченко.
Попрощавшись с мужиками, мы с Отаром пошли проведать Юру Петрова. У него все было нормально.
Когда вернулись к себе, начальник разведки дивизии майор Качан и капитан Федорашко нас уже ждали. Я подошел к начальнику штаба:
--
Товарищ капитан, боевая задача выполнена, потерь нет. Личный состав после обслуживания техники и вооружения занимается приемом пищи.
Александр Иванович не стал дальше слушать мой доклад. Подошел, хлопнул меня по плечу:
--
Молодцы, все хорошо. Но если ты, гаденыш, еще раз исказишь мой позывной, уши оборву. Понял?
--
Не понял, товарищ капитан.
Сзади не смогли сдержать сой смех офицеры-разведчики.
--
Ладно, - поняв, что я не признаюсь, начальник штаба сменил тему, - ты, говорят, к столу нас приглашаешь. Так?
--
Конечно! Вы подоспели в аккурат к обеду. Рычков! Что у нас с пищей?
--
Готово, товарищ старший лейтенант. Прошу к столу.
Увидев приготовленные яства, Александр Иванович вопросительно посмотрел на меня. Делаю непонимающий вид. Отар, перехватив взгляд капитана Федорашко, посмотрел на начальника разведки:
--
Закусь действительно уж больно хороша, не находите?
--
Давитадзе, - шутливо произнес майор Качан, - так ты еще не достал?
--
Обижаете, Анатолий Николаевич. - С этими словами на импровизированном столе появилась изящная бутылка армянского коньяка "Арарат". Любил Отар этот напиток.
Обедали спокойно, не торопясь. На совещание никто не вызовет. Самое большое начальство здесь - начальник разведки дивизии майор Анатолий Николаевич Качан. Во время обеда провели разбор завершившегося этапа операции. Я, как это и положено получил за то, что "зеленых" не могу впереди себя погнать.
--
Драться с ними не надо, - воспитывал меня НШ, - не идут, не надо. Встал, и стой.
--
Ну и торчали бы мы сейчас перед первым кишлаком, - пытался оправдаться я.
--
Ну и торчали бы. Это уже тебя не касается. Тут командиры с генеральскими погонами есть, вот они пусть и решают, как поступить, а тебе, сопляк, - начал горячиться Федорашко, - пионерский костер в заднице потушить бы пора. Так вот.
--
Ага, - не унимался я, - они там наверху пусть решают, а меня в это время с моими пацанами снайпера пусть щелкают!
--
А ты из танка не вылезай!
--
А вы гранатометы у них позабирайте!
--
Ладно, хватит вам, - вступил в разговор майор Качан, - поцарапайтесь еще! Нормальный у тебя офицер, Александр Иванович. А вот прыгать из танка по поводу и без, действительно не следует, командир.
Вечер прошел относительно спокойно.
16 декабря 1986г.
Стоим на месте со второй ротой Баграмского разведбата. Первую роту Отара Давитадзе, с зелёными перебросили на другой участок. Отдыхаем. Духи постреливают. Стоим у канала. Глушим рыбку маринку. Голова, хвост, и плавники у рыбешки ядовитые - в пищу употреблять нельзя, а так - ничего. На безрыбье... Крабы маленькие, как детские игрушки - в пищу не годятся совсем.
Там где вчера прошли мы, подорвались три танка из 177-го полка. В районе моста через канал. Странно - мы же там все проутюжили! Может итальянки были установлены на пятую-седьмую машины? Тогда все ясно.
Наш полк воюет где-то левее нас. Вошли в кишлак, потеряли двоих убитыми, один ранен. Не весело им там.
Ближе к обеду комдив собрал командиров батальонов на совещание. Когда капитан Федорашко проезжал мимо, я его остановил:
- Александр Иванович, уточните там - когда снаряды подвезут. В танках осталось по трети боекомплекта, у иных и того меньше. Чем воевать будем?
