Okopka.ru Окопная проза
Плешаков Виктор Вильямович
Солнышко на сносях.

[Регистрация] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Найти] [Построения] [Рекламодателю] [Контакты]
Оценка: 8.19*12  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    История седьмая, или сикось-накось доделанный подарок для ненаглядной.

  
  
  
  
  
  Солнышко на сносях.
  
  
  
  Конец января 2015г.
  
  Вот и первые полгода моей войны пролетели, вжикнув злой пулей у виска. Разгар зимы на дворе. Холодно и неуютно. Что в окопе, что в засаде. Мороз и оголтелые ветродуи сменяются оттепелями и обильными снегопадами.
  И наоборот.
  Мы стоим на горе. Мы стоим на блоке, на мосту. Мы стоим на 'Ратиборовских дачах', Николаевке, Пионере, Хрящевке, Новокиевке... Максимум семьдесят активных бойцов на двадцать два километра фронта. Да еще и 'за речку' ходим регулярно. Чтобы укропы не возомнили о себе невесть чего. Семьдесят, это уже неплохо. Осенью нас было сорок шесть человек. И три попытки прорыва только на моей памяти. Во была веселуха. Но об этом потом как-нибудь.
  'По запросу', разъясняем нацикам в Станице, из батальона имени Кульчицкого в частности, правила хорошего тона. Трофеи идут помаленьку. Джипы там, стволы, БК, кевларовые каски и броники, спешно брошенные при драпе 'священные' флаги майданных сотен... Это у нас.
  У них, преимущественно, черные полиэтиленовые пакеты с двухсотыми и надрывно воющие машины скорой помощи с ранеными. А не хрен, понимаешь, не зная броду и не спросясь у старших. Тут тебе не здесь, ёпть. 'Чернигов' и ВСУшники, практически не скрываясь, откровенно скалятся и злорадствуют по этому поводу. И передают нам через мирных из Станицы, огроменный ОК. Такая вот у них 'любовь' друг к другу. Фронтовое братство.
  Параллельно, отправляем парней в Санжаровку. Потом вторую смену, третью... Возвращающиеся пацаны, рассказывают разное. Каждый о своем. Но знаменатель всегда один - мясорубка.
  Что-то зреет под Дебалью. Давит, плющит. Мишу Чечена не видим уже почти месяц. Он плотно прописался в Санжаровке. Что называется - дорвался атаман до бесплатного. В располаге рулит Док. При наборе очередной смены, на утреннем построении, проблема у него только одна - крайне убедительно послать в пешее эротическое путешествие, всех желающих пробраться к Чечену без очереди. Это ему с трудом, но пока удается. Пару раз послал и меня. Мне это показалось нетолерантным и в голове начала зреть интрига...
  А как дальше-то рассказывать? С чего начать?!
  Ну не помню я точно, когда в моей жизни появилась ОНА. Помню только, что нечастые ее приезды (после краткого, но строго обязательного конфетно-букетного периода, тут с этим не шали) никак не нарушали устоявшийся порядок вещей. Днем приехала, рано утром уехала. Скользнула как наваждение, оставив после себя на подушке податливо исчезающий аромат нездешнего парфюма - и все.
  Была - не была?
  И вдруг.
  - Витя, я тебя люблю. Очень-очень. - оглушительно прошептали ее, распахнувшиеся во весь мир, глаза. Мое сердечко трепыхнулось испуганно и заскреблось в межреберье, суетно выискивая местечко поукромнее.
  - Глаза не умеют шептать. - долдонила в мозгу несуразная мысль.
  - Люблю! - шептали ее глаза.
  - Я... это... - хриплым клекотом пробивались комки междометий из мгновенно пересохшего горла.
  - Молчи, придурок. Урод! Заткнись! - давили остатки разума, идиотские мои попытки тут же что-то ляпнуть в ответ.
  Замычал бессильно, ткнулся носом в разметавшуюся гриву ее волос. Вдохнул всей грудью, сносящий чердак напрочь, одурманивающий сладостью своей, аромат ее кожи.
   - Ё-ма-ё, что ж теперь делать-то?! -
  Тонкие, гибкие змеи ее рук, невесомо обвили мою шею.
  - Ви-т-тя-я... - жарко опалило скулу ее дыханием.
  - Лю-би-мый мой... -
  - О чем-то я должен был подумать. Чего-то сказать вроде. - промямлил из последних сил, отключаемый за ненадобностью, мозг. И жалобно пискнув напоследок, почил в бозе ........
  Ощущение бесконечного счастья и абсолютно незаслуженного наслаждения, клубясь наполняло хрустальной своей чистотой и прозрачностью, каждую клеточку моего несуразного тулова. Медленно и неохотно зашевелились ленивые мысли в голове. И что характерно, сцуко, предельно трезвые. Рациональные.
  Спасительно чиркнул кремень зажигалки в темноте, заалел уголек сигареты. Шумно и глубоко затянулся, выискивая нетравматичные фразы.
  Надо что-то говорить. Что? Варианта всего два - или правду, или приятно. Врать - невозможно. Выдохнул. Ну что, поехали?
  - Солнышко мое. - пробилось на белый свет привычное ёрничание.
  - Не поверишь, но у меня всего одни запасные штаны в закромах и одна Горка. Парадная, для штабов. На этом, с приданым - ФСЁ. Автомат, 'Фаготик' и прочее железо, не в счет. Вряд ли оно станет серьезным подспорьем в нашей будущей счастливой жизни. Я - нищий. Понимаешь? Пока война - ладно. Не я один такой. А потом?
  Дальше.
  И сегодня, и в предыдущие твои приезды, не было ни одной ночи, чтобы мы с тобой не замирали настороженно, отслеживая канонаду укроповской арты.
  В прошлое свидание, в сотне метров от нас, дом разнесло в щебенку. Помнишь?
  Подожди, не кусайся. Ой, ну честно, больно. Тогда я спал по 'полной боевой' и удовольствие от твоего приезда было (для тебя же, в первую очередь) весьма сомнительным.
  Дальше.
  Пару раз ты меня уже провожала в 'поля', обвешанного с ног до головы всякой военной трихомундией. И мы оба понимали - вернусь-нет, тот еще вопрос.
  Чего? Да целую, целую. И глазки тоже. Ну подожди, дай сказать.
  Война, понимаешь? Война. Ну нет у меня права любить и обещать своей ненаглядной, будущее. Какое может быть будущее у птурщика? -
  - Я буду молиться за тебя. - колдовским мороком скользнул ее шепот в ухо. Я напрягся. Возможно товарисч не до конца понимает. Ну правильно - в ее-то годы.
  - Наверное я плохо объясняю. - упрямо наливался радужным, тугой горошек желания истины.
  - Послезавтра в Санжаровку едет очередная смена. Доктор не пускает, гад, но это его проблемы. А я еду по любому. Ты просто поверь на слово - сейчас я предельно честен. Это - Дебаль. Оттуда, через раз, возвращаются не все. Там что-то очень серьезное затевается. -
  - Я буду молиться за тебя. - скользнул по шее теплый ручеек ее слезок. Меня передернуло от несуразности происходящего и от невыразимой нежности к этому, удивительно родному, теплому комочку, доверчиво распластавшемуся на моей груди.
  Шмыгнула носом, прильнула вся так, что и вздохнуть стало страшно.
  - А ты? Любишь? - и затаила дыхание, ужасаясь высказанному.
  - Мать! Мать! Мать!
  Да что же это такое-то?! Ну жил же себе тихо-мирно. Там взорвал че-нить, тут пострелял слегонца - ни забот тебе, ни хлопот. Милое дело. Нет, блин. Нам без гемора скучно. Нам без страстей никак. Ну на. Хавай, дебил, полной ложкой. И чего делать теперь? Кака-така любовь в твои-то годы, лишенец?! Ну вот что ей сказать? Ой, мамочки! -
  - Люблю! - с изумлением услышал свой срывающийся, хриплый голос.
  - Люблю. Сявка ты малолетняя, сопля противотанковая. Ну откуда ты взялась на мою голову? -
  - Я знаю. - прошелестело в ответ.
  Я только крякнул обескуражено.
  - Но ты понимаешь, надеюсь, что все наши желания и существующие реалии, это, как минимум несовместимые... -
  - Молчи, глупый. - легла мне на губы прохладная ее ладошка.
  - Есть мы. Есть Господь. Он нас любит. Все будет хорошо. И я буду молиться. За нас, за наших будущих малышей. Все будет хорошо. Я так чувствую. Ты что, не понимаешь? -
  Ну что тут скажешь? Я сдался и понял - это навсегда. И тут же облегченно заснул. Кысмет, блин. В смысле - судьба.
  
   -2-
  
  
  Нет, ну вот как ни крути, а дико приятно быть записным алкогольным монополистом. Когда у всех без исключения, денег ноль, за любую попытку мародерки фаберже моментально развешивают по противоположным сторонам улицы, а душа требует. И почти все знают, что у Дона - есть.
  Во первых, потому что он до неприличия малопьющий. А во вторых, его гадские питерские друганы, не упускают ни единой возможности передать этому самому мироеду Дону, на удивление качественный продукт. А именно, коньяк и спирт. Причем непосредственно с завода. То есть, ну совершенно неразбодяженый. Причем канистрами. Причем регулярно. Тяжело служить в казачьей сотне, с осознанием такого вот жизненного перекоса. И ведь, что особенно обидно - в козырных корешах у него ходят одни, а трубы горят, что характерно, совсем у других.
  И хрен ты ему, этому самому Дону, чего объяснишь. Ежели ты не кореш, конечно.
  Камаз, числился в корешах.
  Поэтому, периодически покряхтывая от своей, недельной давности, солидной контузии полученной в Санжаровке от свалившейся практически прямо на голову ракеты Града (благо боеголовка затупила, не сработала), любил он вечерком заглянуть ко мне на огонек. Ну а я друзьям завсегда рад. И этот разговор у нас пошел, привычно по накатанной.
  Чего это вдруг 'за речкой', укропы движухой озадачились? Когда хотя бы по жратве вопросы устаканятся? Кто у Язвы в очередных фаворитах ходит (бедолага)? Ну и так далее.
  Я коварно, не скупясь, подливал и плавненько подводил вопрос к насущному.
  - На следующую смену, как, едешь? -
  Камаз обиженно (с трудом правда) сфокусировал на мне возмущенный взгляд.
  - А то!!! -
  - Тебе клево. Ты у Миши в корешах. А меня Док на хер послал. Сказал, что понты колотить в окопах, желающих хоть жопой ешь. А здесь говно разгребать тоже кому-то надо. Почему как дерьмо разгребать , так я? Три смены уже мимо пролетели. Как считаешь, справедливо? -
  Саня задумчиво задумался и не менее задумчиво опорожнил очередную стопку 'шерри бренди'.
  - Несправедливо конечно. Наверное. Но Док, он же командир. - и задумчиво покачал пальцем в воздухе.
  - Он знает, что говорит. Опять же, Миша. Как скажет, так и будет. Ну ты же знаешь. Тут, сам понимаешь, все не просто так. -
  Я понял, что надо торопиться.
  - Короче, Склифосовский. Завтра утром, на построении, Вова должен назвать мой позывной среди тех, кто едет в Санжаровку. И это - твоя забота. Или ты мне не друг. Цена вопроса - ОДИН ЛИТР КОНЬЯКА! Сразу. Сейчас. Если Доктор этого не сделает, без обид, я тебя не знаю. Вопросы? -
  Камаз шумно вздохнул, проникаясь глобальностью предстоящего.
  - Не, ну я поговорю, конечно. - увещевающе забормотал он.
  - Но ты же знаешь Дока. Миша, опять же. Рулит-то он. -
  - Или да, или нет. - поднял я канистру с вожделенным напитком и плавно, с четко обозначенной обескураженностью, стал медленно опускать ее, мимо похотливо раскрытой фляги, на пол.
  - Стой. Договорились. - резко оживился Саня, явно ощущая себя законодателем сепарского лобби в Верховной Раде.
  - Сказать, скажу. Стой!!! Да сделаю! Сделаю, твою мать! -
  Я готовно набулькал обещанную литруху.
  - Только давай так, братан. - значимо закручивая пробку, рассудительно взвесил я емкость в руке.
  - Пацан сказал, пацан сделал. -
  - Да пошел ты. - обиженно поджал губы Камаз.
  - Хорош попусту терки разводить. До утра, короче. Бывай. -
  
  
   -3-
  
   - Ну что, граждане бандиты, алкоголики, тунеядцы. Озвучиваю следующую смену на Санжаровку. - метался осипший Вовин голос на пронизывающей февральской поземке.
  Мы, скособочившись в редком строю и вразнобой скрадывая неуемную утреннюю зевоту, рассеянно внимали.
  - Едут. Таджик, Черкас, Ирбис, Соловей, Бодрый, Хорек, Злат ... -
  Я прижмурив глаза от ветра, ждал своего позывного. Тем более, что рядом с Доком, с понтом дела приобщенный, терся Камаз.
  - ... Алик, Малой и Манюня. Это все. Кто в отказе, выйти из строя. -
  Сонливость с меня слетела моментально.
  - Литр коньяка! За просто так! Ах ты жопа!!! -
  Задымившийся от моего застенчивого взгляда Саня, обескуражено повел плечами.
  - Все что мог, брателло. Все, что мог. Вон Миша приехал, вон Док. Ну уперлись вглухую. - более чем красноречиво говорил его согбенный силуэт. Меня это как-то не грело, совершенно. Пока Доктор зычно вещал что-то из ежедневного и судьбоносного, я аккуратно прихватив Камаза за рукав, навис над его посиневшим ухом.
  - Саня. Или я еду, или ты навсегда забыл дорогу в мой кубрик. Зуб даю. Веришь? -
  - Отвали. - оскорбленно дернул Камаз щекой и демонстративно пошел напрямик, к разглагольствующему Вове. Тот на секунду прервался, с недоумением прислушиваясь к громогласному Саниному бормотанию.
  - Не, ну реально. Пускай Дон едет. У нас там на высотке станков, только брошенных прошлыми ухарями, три штуки. А из птурщиков - один Тоха. Да и тот, Донов ученик. Пускай едет. Опять же, обратно какие ракеты домой везти, а какие хлам отказный, металлолом, кто скажет? Мишаня, скажи. Тут в располаге, по любому, Узбека хватит. Ну че, я не прав? -
  - И Дон. - подбил баланс Доктор и хищно уставился на меня.
  - Но если ты опять начнешь свою бодягу гнать, что все не так и все не то, пинками вышибу обратно. Все. Разойдись.
  
  - Солнышко мое, ты где? - неестественным сюсюканьем проскреблась по мембране мобилы, моя приветственная фраза.
  - Я дома, в Ольховой. Под арестом. - раненной чайкой откликнулся ее голос.
  - Представляешь, мама сказала приехать на пару дней, а теперь меня вообще на улицу не выпускают. Сказали, что нечего шариться с кем ни попадя и вообще, обратно в Луганск хода нет. Укропы опять барбашовку перекрыли. А я не могу без тебя. Я умру. -
  - Тихо, тихо. Спокойнее. - отозвался я.
  - Торопиться тебе по любому смысла нет. Уезжаю я. Ну, помнишь? -
  - Роднулька, роднулька, роднулька. - зачастил, обмирая от ужаса, ее тонкий голосок.
  - Ну зачем ты лезешь сам? Ну зачем? Все. Все, молчу. Молчу. - наливалась, с трудом сдерживаемыми рыданиями, трубка в моих руках.
  - Я не буду. Я помню. Поступай, как считаешь нужным. Только звони мне хотя бы иногда, ладно? - давился сорвавшийся голос, наспех сглатываемой слезой.
  - Мы мобилы дома оставляем. Так надо. Вернусь, наберу. Угу? - уже искренне тяготясь, отозвался я.
  - Я буду молиться за тебя, помни. Я - твоя Берегиня. Витя-я-я-я... - рванулось прямо в сердце истовое, бабье половодье.
  - Все. Пока. Целую. - пробормотал, зажмурясь и нажал отбой. Вот умеют тетки создать нужное настроение, штоб им повылазило. И сплюнув досадливо, пошел собираться...
  
   -4-
  
  
  ... и вот мы снова дома. Черные, грязные, злые. Смертельно уставшие. Неделя прошла - как жизнь. Не все вернулись. Не все. Сука - война. Я не стал Ей звонить сразу, понимал - нельзя. Не человек я сейчас - зверь оскаленный. Какие уж тут уси-пуси.
  Ввалился в кубрик, сгрузил железо в угол, сел за стол, уронил башку на руки. Ох, как тошно-то.
  Ночь на дворе. Тихо.
  - Странная тишина какая. Тьфу-тьфу, не накаркать бы. Ладно, спать. Сутки из под одеяла не вылезу. -
  Шагнул к кровати, не разуваясь-не раздеваясь, плюхнулся сверху на покрывало - спа-а-ать.
  Что-то легонько щекотнуло обоняние. Что-то не из этого мира, где только грязь, пот, кровь. И смерть.
  Неземное что-то.
  Ее запах.
  Как током по оголенным нервам, как бабочка на пепелище. Солнышко мое...
  Заворочался, поднимаясь. Лежать в закопченной, драной, пропахшей насквозь войной Горке, на кровати, где была Она? Немыслимо!
  Через час чистый, выбритый, благоухающий, я ловил трепещущими ноздрями с подушки, эфемерные струйки Ее аромата. Вот оно, счастье. Скорее бы - завтра.
  
   -5-
  
  - Солнышко мое, здравствуй. Ты как, ты где? - ворковал я в трубку, улыбчиво щурясь от предвкушения ее голоска и от утреннего лучика, игриво щекочущего прикрытые веки.
  - Роднулька, роднулечка. - встревоженным чибисом забился, заголосил телефон.
  - Ты где? Ты уже дома? У тебя все нормально? Ты не врешь? Честно-честно? А ребята? А вы давно приехали? Чего ты молчишь? Чего ты молчишь? -
  - Жду, пока ты дашь мне слово вставить. - ощущая расплывшуюся по всей роже идиотскую улыбку, счастливо выдохнул я.
  - Женька, я соскучился. Приезжай, а? -
  - Я не могу сейчас, роднулька. - всхлипнула горько трубка. - 'Торнадо' в Станице, на автостанции блок поставили. Не пускают вообще никого. И мама из дома не выпускает. У нас, из Ольховой, вообще маршрутки никуда не ходят. Завтра, в Станицу дядя Коля едет. Я попробую с ним договориться, может подвезет. Говорят, вроде по полям к мосту люди пешком проходят. Я попробую, ладно? Я так соскучилась! Я не могу без тебя больше! -
  - Я тебе дам поля! Я тебе попробую! - мигом стряхнуло с меня истому.
  - Не дай боже, сунешься куда пешкодралом! Только через блок. Только по паспорту. Ты меня хо-ро-шо-по-ня-ла!!! -
  - А что случилось, Витя? Люди же ходят. Я аккуратненько, потихонечку. -
  - Так, выдра. Слушать меня внимательно. Сидеть дома и не высовываться, пока укропы по нормальному не станут на мост пропускать. Как поняла? Не слышу! -
  - Ну почему, роднулька? Почему? Ты не хочешь меня видеть? -
  Я, зажав трубку в кулаке, яростно выматерился в голос 'большим боцманским загибом'. Потом выдохнул и оч-чень спокойным голосом повторил, давя в телефоне встревоженное чириканье.
  - Же. Ня. Ты сидишь дома и ждешь, пока на Луганск нацики не откроют нормальное движение. Все подробности потом. Как поняла? -
  - Хорошо, я постараюсь. Я очень-очень соскучилась. Мне так плохо без тебя. Скажи мне еще что-нибудь? -
  Блин, блин, блин!!! Что тебе сказать, глупенькая? Что вчера укропы, ясным днем, втупую двух теток прямо на насыпи завалили? Они тоже в Луганск хотели.
  - Да не 'постараюсь', мымра болотная. А - 'Так точно, мой Господин'! Я тебя прибью когда-нибудь! Или брошу, нахрен! Нет - прибью! -
  - Я все поняла, роднулька моя. Я постараюсь. Ты мне когда позвонишь? Я буду ждать. -
  Я подошел к стенке и размеренно стал стучать ею об свой толоконный лоб. Дом встревожено загудел.
  
  
   -6-
  
  
  Две с лишним недели ей было не прорваться ко мне с того берега Донца. Я думал - сдохну. Ежедневная пытка по телефону, только усугубляла страдание. Два раза она сбегала из дома и пробовала пробраться к мосту, дожидаясь милости от укропов, в промерзшей до костей толпе мирных на блоке. И искала обходные тропки. А потом горько жаловалась мне, что не получилось. Я покрывался холодной испариной и не знал, кому молиться.
  Но нет худа без добра.
  За это время мы отъелись, отоспались и стали более-менее похожи на человеков. Язва стала реже носиться по всем домам с горстями таблеток и патронташами шприцов крест-на крест, на могучей своей груди. Снова пошли боевые дежурства. Мои навыки работы с ПТУРом, оказались востребованы в немного неожиданном ракурсе. Но с приятным результатом.
  И тут, наконец-то...
  - Роднулька моя, слышишь меня? - с ликованием зазвенел колокольчиком, ее голосок в телефоне.
  - Я прошла барбашовку. Ты сможешь меня встретить на мосту? -
  Через две минуты я уже срезал лысой резиной своей 'копейки', пышные сугробы на обочинах поворотов, сроду не чищеной дороги на луганскую трассу. Что там 'Форсаж'! Детский сад.
  Я скреб ногтями по заиндевевшему лобовику, прогрызая мизерную смотровую щель и подвывал от нетерпения. Неужели сбудется?!
  Парни на мосту, горохом сдриснули от кубарем скатившегося на них с горы жигуленка.
  - Херня, пацаны. - заорал я выскакивая и волоча за собой чехол седушки, зацепившийся при 'десантировании' за ствол автомата.
  - Тормоза придумали трусы. Ну чего, пошел мирняк? -
  О моей проблеме знали все. Мужики, беззлобно ухмыляясь, дружно закивали.
  - Пошел, пошел. Ромео, блин. Иди пока к бочке, грейся. -
  Какая на хрен бочка?! Где мое солнышко? Где?! Пять минут - нету. Десять - нету. Блин, сейчас один пойду к укропам и разнесу там все к чертовой матери! Укрыл огонек зажигалки от стылого ветра и нервно прикурил. Затянулся, распрямился... и забыл, что надо выдыхать.
  По мосту ко мне бежала Она!!!
  Я видел только ее глаза. Одни глаза.
  Ребята. Не дай вам Бог такое пережить. Дай вам Боже пережить такое, ребята!
  Ну это, если очень повезет!
  Нет слов...
  
   -7-
  
  О ней, я могу писать бесконечно.
  Но это эмоции. Отложим пока.
  А по сути. Мне не семнадцать лет. Меня развести - дохлый номер. Что на 'любвю до гроба', что на 'Мы с тобой, одной крови - ранетые, переранетые'.
  Тем более, в Питере якорёк имеется. Лялька моя. Солнечная девочка, кошмар для окружающих. Мой характер. Кровь с пузыриками. Хочешь узнать, что она будет делать, просто скажи - нельзя. И вызывай МЧС. Кровиночка моя.
  С этим как?!
  По самонадеянности своей, с годами, думалось мне, что я что-то стал понимать в женщинах.
  Ну это ладно - грабли на все времена для любого мужика.
  Короче. Как я повелся - непонятно. Да уже и не очень интересно. 'Это есть факт, месье Дюк'.
  А Она -то?
  Ну кого любить? Меня, что ли? Ну за что???
  Сначала все было как у всех.
  - Хочу? Счастья хочу. С любимым. Чтобы на всю жизнь! -
  И гримаска, как в каком-то шоу. Типа - Дом 2.
  Попросил сформулировать поконкретнее - задумалась надолго. Подсказал.
   - Штоп фсё в шоколаде? Жить, чтобы жрать?! -
  Обиделась, больно ткнула кулачком в... в общем, нашла куда.
  Тут нюанс. Семья - крепко верующая. При всем моем сложном отношении к баптистам - умеют они дать людям смысл в жизни. В противовес власти. В общем, жили-не тужили. И дом - полная чаша, и с пониманием себя все в порядке. Во всяком случае - понятия 'грех' и 'поступить не по божески', были основным нравственным стержнем. Хотя, почему - были? И сейчас так живут. Кому как, а для меня этого более чем достаточно. И дальше жили бы.
  Да вот угораздило их оказаться 'в зоне Ато'.
  А Женька моя, православная. Как и я. И опять же, очень осознанно. Формализма - ноль. Пока сам в этом деле до конца не разобрался. Все больше насущное как-то интересовало. Где-то даже нательное. Ну, вы понимаете.
  Опять я отвлекаюсь. Все не о том.
  Два раза за прошлое лето война через их село прокатилась. Только косточки хрустели. Прокатилась и осталась. А лето было - еще то. Это сейчас мы на небо без опаски поглядываем. А тогда... Даже вспоминать не хочется. Укроповские Сушки просто по головам ходили.
  И все равно. Мирные, они и есть мирные. Ну совсем ведь не при делах. Были.
  Ну да, не устраивало ее, что пришли ВСУ и сказали - будет так.
  Ну да, корежило ее, что старики, женщины, дети, гибнут как 'побочный эффект' АТО. И что между ее домом - Станицей, и колледжем в Луганске, возникла не просто граница - линия фронта. Мало радости, тоже понятно.
  Но! Она одна штоль такая?
  Ну сиди себе дома, бухти на кухне.
  Так нет, чисто возрастное - 'Надо что-то делать'. И понятно, ополчение, костры в бочках, стволы на выбор... Романтика, мать ее.
  
   -8-
  
  
  А может я ревную? Хотя, где я, а где ревность. Я ж ее, дуру, люблю!!!
  Ну, в общем - 'Но пасаран' - в полный рост, само собой, а только соц.сети никто не отменял. Зашла в очередной раз и тут во весь монитор, наглая моя харя.
  С понтом дела - 'В виде исключения, познакомлюсь'.
  Обалдела слегка. Спросила
  - А почему 'В виде исключения?'
  Ответ - увидимся, узнаешь. Но твоя фигурка уже вызывает у истосковавшегося, кровь мешками проливающего, свирепого ополченца, вполне определенные ассоциации.
  Посмотрела фотки, хмыкнула - Ну, чаем угощу. -
  И завертелось.
  Не, я понимаю - любопытство губит кошку. А тетки, те же кошки. Только любопытство ее очень быстро сошло на нет, уступив место чему-то гораздо большему.
  Эх, знал бы во что вляпываюсь, может и убежал бы, куда подальше. Ну а чего - нормальный рефлекс нормального раздолбая. На фига мне на войне эти запутки с нежностями?
  Очень плавно и незатейливо, в моем кубрике прописались ее флакончики-бутылёчки и прочие ажурные тряпочки.
  И вот тут пошли всяческие - Но.
  Все ее близкие, практически единогласно объявили бойкот. Особо в детали не вникали.
  - Или ополчение, или мы. -
  И у меня в располаге, тоже все не очень гладко. Мои парни здороваются конечно, но достаточно отстраненно. А что тут скажешь? Кто она им?
  Понятно - слезки. Совсем детские.
  - Я, у тебя в доме - чужая.
  Объясняю помягче - Это для меня ты родная. А для пацанов моих, просто командирская подружка. Хочешь стать другой, своей - сделайся нужной. В идеале - незаменимой. -
  - Но я же ничего не умею. -
  Обнял, успокоил, привел в пример немногочисленных жен парней, которые смогли найти себя в подразделении. И не только как привычную семейную обузу для бойца, но и как полноценных помощников. На войне, все умения - в ёлочку.
  Ободрил душевно.
  - Не умеешь - научим. Не хочешь - заставим. Гы-ы. -
  Улыбнулась светло.
  - Конечно хочу. -
  Вот это другой разговор. А с хомутами у нас никогда проблем не было. Была бы шея.
  Весна пришла. Тепло. Птички чирикают. И что-то меняться стало. Она второй месяц от ноута не отлипает. Трясет с меня болванки характеристик, различных справок.
  - Давай, объясняй, роднулька. Ребятам надо. -
  Несут парни ЛПР.
  - Жень, поищи в тырнете ТТХ. Чего тут хоть крутить? -
  Ночники несут, дневную оптику. Все же - трофейное. Какие тут инструкции?
  - Дон, пристрелочные таблицы пошаришь? -
  Киваю на Женьку.
  - Всё к ней, парни. Я ни бум-бум. -
  Солнышко возмущенно вскидывает взгляд. Довольно показываю язык.
  - Просила? Работай! -
   В гугл-мапс днюет и ночует. Сетка расстояний до целей, маячки, Гаусс-Крюгер...
  Миша зачастил.
  - Короче, Витя. Фотик у тебя видели приличный. Парням надо корочки соорудить. Сделаешь? -
  - Сделает. - и охотно киваю на ненаглядную.
  - Угу, лады. Скажу пацанам, пусть подтягиваются фоткаться. И это. Из штаба опять кучу бумаг привезли. Разберетесь? -
  Ну а куда мы денемся, если в нашей сотне всего один комп с принтером и один человек с зашкаливающей мотивацией на эту работу. Женька. Все остальные бегут от канцелярщины, как черт от ладана. Включая и Мишу с Доком. И меня, грешного.
  А по ночам, прижимается всем телом.
  - Вить, я такая счастливая. -
  Хмыкаю довольно.
  - Да нет проблем, солнышко. Этого счастья у тебя теперь будет - выше крыши. -
  - Я не об этом, глупенький. Мне с тобой так хорошо! И ребята по другому относиться стали. И вообще, знаешь, наш взвод самый лучший. Честно-честно. Я, когда из Луганска возвращаюсь, так и думаю - домой еду. -
  - Ха! Кто бы спорил! А это чего у нас тут такое? Ну-ка, ну-ка... -
  И понеслось по накатанной.
  
  
   -9-
  
  
  
  
  Конец мая. Вторую неделю тишина непривычная. Очередная ротация прошла у укропов - тихо. Командиры раскидали нас всех по высоткам. Сидим-наблюдаем-ждем. Тихо. За месяц, всего два раза станок расчехлял. Ладно хоть, не впустую. Ну ДРГшников пару раз ловили. И все. Это чего у нас, кончилась война, что ли?
  Посидел, наморщил ум, поскреб по сусекам. Небогато весьма, но вроде лепится. Подошел к Мише.
  - Командир, как ситуация на ближайшие две недели? Чего наши генералы говорят? -
  Посмотрел удивленно.
  - На предмет чего интересуемся? -
  - Да Женьку хочу на море свозить. Отпустишь? -
  Ухмыльнулся понимающе.
  - Ну да, ну да. А если бы не девушка, ты бы не в жизнь, конечно. Так, что ли? Ладно. Две недели хватит? -
  - Без проблем, командир. -
  - Чего с деньгами? -
  - Разберусь. -
  - Ну езжай. Время пошло. Кого за себя оставил? -
  - Витю-Браконьера. -
  - Годится. Все. Пока. Вернешься, будет разговор. Бумаги пришли на батальон. Расширяемся. Поедешь в Луганск принимать дела. И будешь ты у нас начальником штаба. -
  - Не-не-не, Миша. Я - пас. У меня ПТУРы. Пацанов учить надо, то да сё... -
  - А кто же тебя, родной, спрашивать будет? Забудь про казачью вольницу. Все, проехали. Кругом-шагом-марш! -
  
  
   -10-
  
  
  И вот оно - МОРЕ!
  Цены на все не то, чтобы удивили - ошарашили. Это, если снимать жилье, нам через пяток деньков можно будет обратно собираться. Сели, покумекали. Благо, палатка и спальники с собой были. Нашли турбазу со своим спуском к берегу, договорились за денежку невеликую у них лагерем стать и душем пользоваться - все, живем.
  У парня, из обслуги, Сани, в домике плита газовая. Можно готовить. Совсем хорошо.
  И полетело времечко.
  Все бы ничего, а только накатывало временами. Ходят люди по улицам. Улыбаются, на солнышко щурятся, проблемки свои решают. А ведь война совсем рядом. Война. Нет, ничего. Никого не плющит. И только чувствовали мы всегда, стенку такую при общении. Как кокон прозрачный. Или - река. И на разных мы берегах. На разных. Особенно, когда в камуфле, по вечерней прохладе, в город выбирались. А откуда у меня гражданка возьмется? Шортами разжился и то ладно. Смотрят на нас с удивлением и понятно - чужие мы здесь.
  Марсиане.
  Или прокаженные.
  Ну и ладно. Сгоняли на рынок, овощами-сыром-вином затарились и не нужно нам никого. Есть солнце, море. Не стреляют. Что еще надо для счастья?
  Пошел к Сане, в очередной раз чайку сварганить. Сижу, жду пока закипит. Захрюкал телефон в кармане.
  О, Черкас. Никак соскучился?
  С ленивой истомой бормотнул в трубку.
  - Здорово, Тоха! Чем порадуешь? -
  - Беда, командир. - тревожно дохнула войной мобила.
  - Женькин батя и братишка на мину, в Станице, напоролись. Оба двухсотые. -
  Я, где стоял, там и сел. Выдохнул резко.
  - Дальше говори. -
  - Мы пока сами толком ничего не знаем. Вроде укропы обещали на Троицу, через мост народ в Луганск пропустить. Полдня промурыжили и как всегда - отбой. А Женькины родичи втихую, по зеленке, в обход пошли. Тропки-то набитые. Ну и нарвались. Трое их было. Один, младший, вроде целый. Ты Женьку, главное, не пускай сюда. Ей же сейчас звонить начнут. Она сдуру домой на похороны ломанется, там ее и примут по полной схеме. Ну вроде все пока. Давай командир, держитесь там. -
  - Принял. - скривил онемевшие губы в застывшей гримасе.
  - Что ж ты творишь, жизнь-паскуда?! Ну неужели мы и капельки спокойного счастья не заслужили?! -
  Бесконечные пятьдесят метров грунтовой дорожки к палатке, на свинцовых ногах. Взгляд, как приклеенный, уперся в обочину. Что сказать? Как сказать? Где слова-то найти нужные?!
  На подходе, напрягся весь, взглянул на нее. Сидит на корнях можжевельника, застывшие глазищи в пол-лица, взгляд в никуда, а по щекам дорожки слез. И молчит. Так молчит, что хоть волком вой.
  Все ясно. Знает уже.
  Страшно мне стало. До жути, до судорог.
  Выдержит ли ее сердечко маленькое? Что там сейчас у нее внутри?
  Подошел, присел рядышком, коснулся плечом невесомо. Тихонько обнял.
  Ткнулась носом в шею, тело мелкой дрожью пошло.
  - Витя-я-я... Папочки больше нет совсем. И Даника. Мама только что звонила. -
  И заскулила тихонько, как щеночек брошеный.
  Сжалось все у меня внутри. Спеклось в комок. И вскипела волной в мозгу такая ненависть черная, такая злоба лютая, что ужаснулся самому себе. Такая жажда крови накатила, что глотку спазмом перехватило.
  - Мало я вас, сук рваных, угомонил? Мало?! Ну ничего, дайте только до своего железа добраться. Рассчитаюсь. За все рассчитаюсь. Сполна! -
  
  
  
   -11-
  
  
  День прошел, как в тумане. Второй за ним, третий. Вроде как, что-то по сторонам замечать стала. На слова реагировать. Мухой метнулся за вином. Посидели. Помянули. А денежки-то уже того, тю-тю. На исходе. И чего делать? Куда ее такую, домой везти? Не привязывать же в располаге к кровати, чтобы не сбежала на тот берег. И ведь сбежит. Недельку бы еще здесь пожить, глядишь и в себя приходить начнет. Надо искать денег. А где? Доброхотов в том же телефоне - пруд пруди, а друзей, таких, чтобы с деньгами, да не взаймы, не на время, считай, что и нет.
  Набираю Луганск, Глеба. Он слушал минуту, примерно.
  - Все понял. Держи телефон при себе. Через часок тебе перезвонят. Деньги есть куда перевести? -
  Перезвонили. Поздоровался человек, представился, попросил номер карточки. Уточнил сумму.
  Утром я уже снимал деньги в банкомате...
  
  И вот мы снова во взводе. Зашли к себе, кинули рюкзак на пол. Женька облегченно вздохнула - Дома! -
  И глядя на меня счастливыми глазами - А мы где венчаться будем? А когда? -
  Обвенчались мы, примерно через месяц.
  Но сначала похоронили Витю-Браконьера.
  И все у нас было правильно. Смерти назло. И подвенечное платье (правда, из 'березки' перешитое), и кольца обручальные (с чекой от эфки), и традиционное шампанское (прямо на позиции, под навесом-дуршлагом от осколков, во дворе раздолбанного в мясо дома).
  
  
   -12-
  
  
  Ну, то есть, за что я ее люблю - понятно.
  А меня-то за что?!
  За что любить вахлака, который уводя в ночь с 'глазок' всех своих парней, на очередную облаву на ДРГ переправившуюся полусотней лбов с того берега, сунул ей два бушлата, ПМку и показав на квадратный люк подпола, сказал - Сидишь здесь, ждешь нас. Любого, кто сунется не обзовясь, валишь сразу. -
  Кивнула молча и затаилась в уголке хаты, в наливающихся сумерках. И я знал - сделает, как сказано. Благо, стреляет неплохо. Сам учил. Сказал и увел парней на развилку дорог, что мне Док нарезал. Какие у меня тогда кошки на душе скребли, никто никогда не узнает.
  За что любить урода, который объевшись штабными 'коврижками' до рвоты, внаглую свинтил на гору над мостом, к своим парням? И две недели сидел там, счастливый, что спихнул на 'свое солнышко' все дела с бумажками. И носился со своими ПТУРами по окопам, как дурак с писаной торбой. Мачо, блин. А она звонила по пять раз в день. Горько плакала в трубку, что больше не может. Что у нее ничего не получается. И спрашивала, когда вернусь?
  А я врал, что скоро. Как только приказ - так сразу. А она снова звонила и радостно сообщала, что договорилась с парнями, везущими к нам БК. И ее берут с собой.
  А через час, у нас на мосту случился трехсотый. И в больничку его вывозила именно эта машина. Под обстрелом. С невыгруженным БК. И Женька была там, с ними. А от моста, в гору, минимум четыреста метров абсолютно простреливаемого с того берега участка дороги. В тот раз я впервые узнал на своей шкуре, что это такое - 'хватил кондратий'. А она опять звонила и просила прощения, что не получилось до меня доехать. Совсем капельку. И снова хлюпала в трубку.
  Как понять этих теток? Мне кто-нибудь объяснит?!
  А совсем недавно, павой вплывая в нашу комнату, такая загадочная-презагадочная, вся светясь изнутри, сощурилась лукаво и обмирающим от счастья голоском сказала, что наверное завтра ей будет чем меня сильно удивить.
  - Тоже мне, бином Ньютона. - хмыкнул про себя.
  - Какой-такой ужасный секрет может сообщить любимая женщина, своему недотёпе-мужу? -
  И изобразил рукой в районе пуза, примерно пятнадцатимесячную беременность.
  Накинулась, почти серьезно молотя кулачками по моей бестолковке. Попыталась обидеться, надув губки. Не получилось, конечно.
  А в следующий полдень, как величайшее сокровище, предъявила мне на ладошке какие-то две полосочки мутно-загадочного цвета.
  Я понял - свершилось! И тут же сгреб ее к себе подмышку.
  Поскреблась, устраиваясь поудобнее и затихла умиротворенно. В ожидании.
  Я понял, нужен спич.
  - Солнышко мое. - начал, прокашливаясь и собираясь с мыслями. Она высунула носик наружу и смешливо прыснула в кулачок.
  - Ага, солнышко. На сносях. -
  - Ну да. А что, клёво. 'Солнышко на сносях!'- с наслаждением перекатывал я на языке этимологическую жемчужинку.
  - Короче. Слушай сюда. Теперь мы - бессмертны. Ну что, будем жить?! -
  Женька готовно, трубочкой, вытянула губки мне навстречу.
  В груди моей лопнул горячий светлый ком и золотыми светлячками, искрясь, заструился по жилкам.
  БУДЕМ ЖИТЬ!!!
  
  
  
  
  
  Уважаемый читатель.
  Вот и дочитал ты (наконец-то) первые Острова и (хочется надеяться - Исповедь комбатанта) ))
  Искренне надеюсь, что потерял ты время не зря.
  Если это так, рад сообщить, что уже сейчас готов рассылать всем желающим Страшные Соломоновы острова, в бумаге, с автографом автора.
  Вторые Острова и Исповедь комбатанта, планируются к выпуску в начале-середине сентября.
  Если эта информация представляет для тебя интерес, пиши на vspb10@mail.ru
   Как выглядит книга, можно посмотреть по этой ссылке.
  https://vk.com/id258668612?w=wall258668612_810%2Fall

Оценка: 8.19*12  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

По всем вопросам, связанным с использованием представленных на okopka.ru материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email: okopka.ru@mail.ru
(с)okopka.ru, 2008-2019