"Чтоб чужую бабу скрасть, надо пыл иметь и страсть.
У тебя ж одна забота - на кладбище не попасть..."
Вот зараза! Привязался куплет из вообще-то любимого "Стрельца Федота". Как будто ритм выстукивало.
Или молитву.
Потому что дело сразу пошло вкось. Еланцу всего и нужно-то было что подползти к часовому у ворот, немножко его стукнуть и уволочь в лесочек, где человечку задали бы пару заинтересованных вопросов. И отпустили бы.
Душу на покаяние.
К этому моменту разведчики вызнали уже всё, что можно установить наблюдением: сколько постов снаружи - один, как они контролируются изнутри - спорадически, как и как часто сменяется караул - раз в два часа, как ведут себя часовые.
По результатам сей исследовательской деятельности было установлено, что укропы службу тянут как попало, разгильдяют вовсю, за периметром не следят и вообще разговаривают громко и нечётко. Что может означать нарушение устава внутренней и караульной службы вследствие употреблённых внутрь организма спиртосодержащих напитков. Причём нарушение систематическое - судя по тому, что запросто происходит в карауле. Да и когда укропы на этой войне трезвыми бывают?
И вот когда оставалось только всем этим воспользоваться в условиях не более сложных, нежели в сержантской учебке, и Еланец уже подполз на дистанцию броска, к фактически упакованному уже часовому вывалился из двери пансионата второй с криком: "Дай курыты!".
Нет, ну где логика, а? Как раз тот, что в помещении, должен себе иметь сигареты в заначке, а вот тот, кто снаружи, обязан бдить в ночную тьму и мечтать смениться с поста. Тем более что в ночь подморозило, а это чучело стоит в простом бушлате.
Нет, Донбасс, конечно, далеко не Новосибирск, где иной раз в карауле тулуп так заиндевеет, что кажется - подожми ноги, и так и останешься в нём висеть, стоящем колом. Но и тут январь месяц - он не май ни фига. Так берцы такой часовой в караулке снимет после смены - а яйца из штанин вывалятся. И по полу загремят.
И вот вам картина маслом! Вместо одного замёрзшего и потому ни на что не смотрящего часового стоят два урода посреди двора, курят и треплются по-украински о каких-то выплатах, которые им должны, но когда дадут и дадут ли - "це пытання". А Витька во всём гражданском лежит в пяти шагах от дорожки и ни хрена с фоном не сливается!
Вот, сука, прав был старшина Передистый, когда говорил: "Устав есть закон военнослужащего! Его соблюдение - долг, его нарушение - смерть!". Этим хохлам что, устав не писан? Добровольцы, блин, волонтёры хреновы!
И не подстрелишь их просто так - вон, в здании пара окон светится. Не спит кто-то. А кому не спится в ночь глухую, если он находится в расположении воинской части? Правильно, дневальному, дежурному по роте... И какому-нибудь офицерскому х... ладно, уроду. Который то ли пьёт в кругу сослуживцев, а значит, дойдя до кондиции, пойдёт проверять боеготовность вверенного подразделения, либо просто по службе из штанов выпрыгун и сейчас, оставленный на хозяйстве в качестве дежурного офицера, выжидает ночи поглубже, чтобы с кайфом навалиться на задремавшего дневального,
Одной картинкой вспомнилось, как в училище их как-то вот подобного закваса офицеры погнали воевать с Китаем...
* * *
- Рота. Подъём! Тревога!
Дневальный орёт так истошно, будто попал в руки банды гомосексуалистов.
Обратный путь из брянского лета, квартирки на улице Ново-Советской и от девочки, которая сидит напротив тебя в коротеньком халатике, открывающем зелёные трусики, - на стылый пол казармы в зимнем Новосибирске занимает десятую долю секунды. Взлетают синие птицы одеял, белые призраки курсантских тел низвергаются с коек, десятки пяток выбивают дробь, приземляясь на холодный пол, дыхание и кряхтение сухих глоток, -
- тревога, рота, твою мать!
Быстро! Будущих офицеров учили очень быстро строиться по тревоге. Отделенный сержант Ганыш ещё не прочистил горлышко со сна, а курсант Кравченко - шапка на голове - уже в штанах. Ещё полсекунды - обе ноги сразу нырь в сапожки! Гимнастёрку в один рукав, подхватил ремень и бегом к выходу из казармы, на ходу просовывая руку во второй рукав и застёгивая ремень и пуговицы.
За 15 секунд взвод в строй становится! Только для чего это надо? Неисповедимы пути военного разума...
Голос ротного подгоняет:
- Быстрей, воины, мать вашу! Бушлаты, рукавицы надеть!
И:
- Открыть ружпарк!
Опа! Что-то серьёзное! Три часа ночи - непохоже, чтобы на стрельбище собирались...
Обидно было, помнится, в самом начале службы расставаться с иллюзией. Но, оказалось, это только в кино так солдатики оружие расхватывают - по порядку, автоматик за автоматиком, как на конвейере. На самом деле перед курсантом сейчас только одна богиня мысли летает: скорее взять, что надо, и в строй встать! Потому в ружпарке - толчея: один рвётся к пирамиде за своим автоматом, а другой уже бежит от неё, третий им двоим мешает, подсумок хватает, четвёртый в дверях с пятым сталкивается...
А ротный с замполитом, который по воспитательной, но которого звали по старому, стояли уже нетерпеливо в хрустящей снежной ночи, когда перед ними постепенно затихали, выстаиваясь, курсантские шеренги.
Отцы-командиры брезгливо кривили губы и начали своё сообщение с определения, откуда эти недотырки курсантские все появились. Никакого открытия в биологии, они, впрочем, не сделали. Впрочем, они и не про биологию речь свою вели.
И в том, куда будущие офицеры с таким подъёмом дойдут - тоже не было ничего нового. И что с ними сделали бы, если бы...
А дальше...
- Рота, равняйсь! Смиррно! - пророкотал товарищ майор Брюховецкий, как звали командира роты.
Помолчал несколько секунд.
Между курсантами просачивались к земле снежинки, тихие, как разведчики в тылу врага.
Сбоку горела жёлтая лампа, освещая запорошённый свежим снегом круг и делая людей не соответствующими прочему затемнённому миру призраками.
- Товарищи курсанты! - словно решившись, продолжил командир.
Сглотнул.
- Сегодня, в один час тридцать две минуты ночи китайские войска силами до двенадцати армий пересекли границу Российской Федерации!
Сделал паузу. Получилось красиво. В тишине кто-то потерянно ахнул.
- За прошедшее время китайские войска на трёх направлениях вклинились на российскую территорию на расстояние до двадцати километров! - продолжал Брюховецкий ронять отрезающие мирное прошлое слова. - Захвачены города Благовещенск и Хабаровск, тяжёлые бои идут на Читинском и Владивостокском направлениях... Наши войска несут тяжёлые потери, - довершил он картину далёкого апокалипсиса.
Рота молчала. А что тут скажешь? Да и команда "Смирно" не располагает к участию в дискуссии.
Видно только, что строй покачнулся немного.
Собственно, и в себе Алексей никакой особой тревоги не чувствовал. Пошлют - повоюем. Было, скорее, некое ощущение взгляда в обрывающуюся у самых ног пропасть. И подсасывание в том месте, где у мужчин хранятся будущие дети.
Но и трепета боязливого не было. Был могучий интерес: ой, какая новая жизнь теперь начнётся!.. И живая готовность в эту жизнь окунуться.
В общем, не согласен был Алексей с тем курсантом, который ахнул.
Брюховецкий тем временем продолжал:
- Наше училище поднято по тревоге и готовится к переброске в район боевых действий. Задача нашей роты - самостоятельно, на лыжах, добраться до аэродрома в 19 километрах к северо-востоку и быть погруженной в самолёты. Нам придётся поторопиться, товарищи курсанты: события на Дальнем Востоке не терпят, выбито много офицеров, вам предстоит их заменить в строю. Вылет назначен через три часа, в шесть ноль-ноль...
На этом месте волна готовности затопила курсанта Кравченко. В ней утонул первый, самый естественный вопрос, который должен был бы у него возникнуть: какая, на хрен, замена выбывших офицеров курсантами-первокурсниками? В этом случае естественнее заменить их сержантами срочной службы.
Впрочем, под этой волной готовности к самопожертвованию барахтался, судя по всему, не он один. Потому что никто, ошеломлённый поведанной майором Брюховецким новостью, не догадался озаботиться вопросом, отчего никто больше не бегает по военному городку, почему не слышны звуки процесса приведения других рот в боевую готовность, почему, наконец, надо передвигаться до аэродрома на лыжах, если в училище есть свой автопарк? И какой, к чертям, аэродром к северо-востоку, когда военно-транспортная авиация базируется на Толмачёво, а он, вообще-то, к западу и, вообще-то, через город надо идти... ага, на лыжах! Или на Ельцовуку, что ли? Так тот аэродром к северу...
И китайцы, китайцы - при чём тут китайцы? Это в старые времена - дядя Эдик рассказывал - были с ними какие-то затыки. А теперь-то Советского Союза нет, президент вон вась-вась с американцами, девяностые годы на дворе - какая война, с какими китайцами?
...Лёгкие сомнения начали приходить курсантам в голову примерно через полчаса. Именно из-за лыж.
Из какого они материала выточены, эти лыжи, не известно, наверное, даже в ЦРУ. Это не узкие и гибкие гражданские лыжи. Это сварганенные под ширину подошвы два куска дерева, без всякого пружинящего прогиба по центру. Хорошо хоть, носки загнуты, а не просто плоские доски на ногах.
Посерёдке конструкции - брезентовая петля, в которую вставляется носок сапога. К петле прикреплена резинка, которую надевается на пятку. Всё, процесс обувания окончен - вперёд, наследники штурмовых батальонов маршала Жукова! На иных лыжах вместо резинки вообще были брезентовые ремешки. Хорошо, вообще не верёвочки...
Как бы то ни было, именно война с собственными лыжами заставила, наконец, будущих офицеров озаботиться вопросом о войне с китайцами. Ежели таков уровень технического оснащения будущих спасителей Отечества, то как вообще воевать с китайскими агрессорами? Ответы находились немедленно, причём почему-то сплошь в виде ярко высвечивающей ночной лес метафор и эпитетов, издавна украшающих солдатскую речь. И обращены оные были вовсе не к китайцам. Что китайцы? - китайцы мелочь! Надо было вместо доблестных курсантов лыжи их к китайцам отправить - те бы ещё до штурма Хабаровска мира запросили. Ибо страшен тот солдат, который на таких лыжах ещё и воевать может...
Ведь отчего так гуманен и милосерден к врагам российский солдат? Казалось бы: еле-еле от фашиста Сталинград отстоял, сам мёрз-голодал - ан делится своим пайком с отощавшим немецким пленным! Юный Алексей Кравченко ещё тогда, в ходе своей войны с китайцами, понял, отчего это так. Просто русский солдат настолько намучается во время своей службы с техникой и бытом, что враг ему кажется куда меньшим злом!
Но тем не менее приказ был приказом, и рота брела по заснеженному по грудь лесу с досками на ногах, которые автоматически делали из бойца доброго дедушку Мороза по отношению к любому врагу. Кроме того, правда, кто их сколотил, эти лыжи. Не видно даже звезд - их загораживают кроны сосен. В этой чернильной темноте глаза можно было смело закрывать и отправлять обратно к зелёным трусикам. Пользы от глаз тут всё равно не было. Разве что время от времени заметить мелькнувший впереди зелёный, как те трусики, просверк от фонарика командира отделения. После чего наступить на лыжи впереди идущего бойца, услышать от него формулу настоящего положения мировой гармонии и ответить подходящим местом из неопубликованного Пушкина. Или Толстого.
На войне с китайцами глаза не нужны. Язык там нужен, это да! И знание классиков в части непубликуемых выражений.
Словом, процесс осмысления ситуации был весьма затруднён. Но в конце концов, среди натужного дыхания, пара из десятков курсантских глоток и равнодушных ко всему ёлок вызрел основной вопрос: а где все? Мы что, одни идём китайца обарывать? И ежели уж страна так вознуждалась в скромных услугах одной курсантской роты - отчего она не сподобилась её в грузовики посадить, а поставила на эти дурацкие лыжи? Там, понимаешь, Хабаровск кровью умывается, а мы тут вёрсты по лесу наматываем, на ежесекундно соскальзывающих с ноги тупых деревяшках!
Вот так и возникали солдатские бунты - с тихого ропота, переходящего в мат...
Ещё через час убеждение, что их дурят, стало всеобщим. Дошло даже до распоследних энтузиастов. "Да он пьян же был!" - время от времени слышались бунташные гипотезы относительно мотивов майора Брюховецкого выгнать своих подопечных в морозный ночной лес. И без того невысокий темп передвижения стал едва ли не ползущим. Сержанты надрывались зря.
Завершил ту китайскую войну сам ротный. То ли его курсанты сделали круг по лесу, то ли он каким-то образом обогнал всех - в своих сапожках, ага! - но рота - о радость! - обрела командира.
Был ли он пьян? Трудно сказать. Во всяком случае подозрительный взгляд критически настроенного курсанта это не выявил. Видно было лишь отчётливо, что майор Брюховецкий гладел на своих бойцов с презрением, а комментарии, которыми он обменивался с замом по воспитательной части, вряд ли украсили бы послужные списки будущих офицеров, будь возможным внести в них те слова, которые не печатали даже в полных собраниях сочинений классиков русской литературы. Но смысл критики со стороны командира был вполне понятен: на лыжах бегать курсанты умеют не лучше беременных жаб, растянулись все, как вши на лобке у габонской проститутки (и почему - габонской? Брюховецкий что, служил в Габоне?), третий взвод вообще где-то блуждает, небось, и впрямь к китайцам намылился... В общем, боеготовности никакой, и он, майор Брюховецкий ни к каким китайцам нас не поведёт, чтобы те от смеху не померли. Где их всех хоронить потом?
В общем, вот так и проиграл Алексей Кравченко свою первую войну. С китайцами...
* * *
Ладно, всё лирика, кроме полового акта от начальства. Тот уже больше тянет на физику.
Картинка из прошлого мелькнула и спряталась. Оставив, впрочем, тепло на душе. Но сейчас и здесь стоит задачка потруднее, чем найти китайцев под Новосибирском и уконопатить их армейскими лыжами.
Алексей размышлял, укрывшись от лишних глаз за глухой задней стеной столовой и глядя за угол в зеркальце, что держал в руке буквально на уровне снега. Там был Витька. И он был в сложной ситуации. Двое других фиксировали тыл: Злой - Алексею, а Шрек - Еланцу.
Размышлять надо было быстро.
Что мы тут имеем? Тут мы имеем двух бодрствующих часовых, едва не топчущихся по Еланчику, Кроме них, здесь есть ещё некто, кто тоже не спит и жжёт свет вместо того, чтобы спать. И вряд ли это безобидный философ, задумавшийся над несовершенством мира в глухую зимнюю ночь. А кто? Дежурный по части? Жрущие водку офицеры? Какой-нибудь пан капитан, охмуряющий селянку перед тем как свет становится лишним?
Наконец, ещё у нас тут есть биллинг или что покруче из разведсредств "шефов", что дало наводку именно на этот объект. То есть имеется информация, которая бы говорит, что тут сейчас находится - или находятся - некто причастный к похищению журналистов-писателей.
И этот кто-то нужен живым и целым, чтобы с горячим желанием жить привёл их к месту содержания пленников. Вряд ли оно расположено далеко от этого пансионата - иначе с чего бы он их возил целый день с собою? Где-то рядом их должны держать. На ТЭС всё же? Или даже... тут?
Есть тут подвал? Какой-то должен быть. Какая-нибудь бойлерная. Или прачечная. Стирали же они постельное бельё постояльцам, когда тут мир был? Или куда сдавали, отвозили? Нет, вряд ли. Не такой уж развитый сервис должен был тут быть, в славном городе Счастье. Проще пару-тройку стиральных машин в подвале поставить...
В общем, не исключено. Примем за вариант.
Ещё кто тут может быть? Охранники. Если пленные, то должны быть и те, кто их охраняет. Ещё должен тут быть какой-то постоянный или переменный состав постояльцев этого профилактория. Не работяги, конечно, не энергетики. Этих сюда, поди, и не пускают. Как-то так получается все века, что революционеры первым делом захватывают под себя то, чем прежде пользовались другие. У дворян - имения, у буржуев - заводы, у советского государства - построенные когда-то для трудящихся пансионаты...
И что со всем этим делать?
Нет, тут, конечно, не типичная казарма, а что-то вроде офицерского общежития. Значит, народу не так чтобы много. И комфорт. Относительный, военный, но - всяко не солдатский.
То есть риск войти в дверь и оказаться в ротной казарме с уставившимися на тебя парой сотен глаз - в разумных пределах невелик. С другой стороны, командный состав обычно более умел и боеготов, нежели средний боец...
А с третьей - не он ли, не комсостав сейчас и пьянствует в той комнатке, где огонёк горит? А что? - принесли водочки, разложили сала, огурчиков, сдвинули стульчики...
Стоп!
А если тут командный состав... А отчего тут не быть комсоставу... скажем, "Айдара"?
У Алексея натурально коротнуло в мозгу. А вдруг? А ведь и впрямь! Кто у нас ТЭЦ охраняет? Не "Айдар" ли? Где свободные от дежурства начальники отдыхать должны? Личный состав - на станции, а командиры - почему бы и не здесь? Была ориентировка ведь по разведке, будто некое подразделение МВД где-то здесь базируется. А если не МВД, а Нацгвардии, как входящей в состав МВД? А что у нас "Айдар" как не батальон Нацгвардии?
Ах, как всё сходится! Вот оно, открылось место дислокации айдаровской головки! Жаль, не всей - основной Мордор у них в Старобельске, в Половинкино. Здесь, значит, логово той части батальона, что держит Счастье и ТЭС. На основах ротации, понятно, но тем не менее...
А ведь может и получиться! Ведь как раз из лично причастных к смерти отца осталось двое и оба они - начальнички! А то и этот, третий, журналюга, из-за которого Ирка...
Если хоть кто-нибудь из них в этот момент здесь - уже не зря зашли. Прикрутить хотя бы одного из этой троицы - уже выход этот можно в актив записывать! Может, как раз они там сидят, Гром и Лихой, за окошком со светом, водочку дуют да в картишки играются. Эх, вот бы им туда туза подкинуть, железного, ребристого, с радиусом разлёта осколков в 200 метров!
Аж ладони зачесались! Но Кравченко справился с удушливой волной желания немедленно что-то делать. Как раз делать в этом состоянии не надо ничего. Тем более что присутствие здесь именно головки "Айдара" - не более чем предположение. Конечно, похищение писателей - не в стиле ВСУ, а скорее как раз - в их манере, идейных бандеровцев. Но никаких данных о том, что это они здесь, у Алексея нет. Только вдруг вспыхнувшая надежда.
Да и задача у рейда их другая - писателей на свою сторону вытянуть. Только после этого выход будет считаться удачно окончившимся. Эх, правы они все, кто попрекает Кравченко партизанщиной. Тем, что он чересчур сильно своей личной местью занят. Вот и сейчас эта месть застила мозг ему. Застила было...
Но что так, что эдак - а соваться в это осиное гнездо на адреналиновом "авось" не есть умное решение. Надо охолонуть, успокоиться и продумать всё. А адреналинчик, что сейчас высыпался в кровь, пускай мягко прогревает и мозги, и мышцы.
И впрямь - решение пришло как будто само.
- Э... бойцы! - пьяным голосом прогудел он, появляясь из-за угла столовой. И остановился, качаясь.
Расчёт был верный: расслабившиеся "бойцы" обернулись к нему просто на чистой моторике. Витьке того было достаточно: за одним из караульных материализовалась маленькая плотная тень - и сразу же повалилась вниз, увлекая за собой того, с кем она слилась.
Второй часовой тоже падал, получив пулю аккурат повыше сигареты. Пониже мог быть броник, повыше - каска. В шею целить - есть риск не в жизненно важное место попасть, а в мясо. Зато дырка в переносице - очень удачное решение.
А вот теперь - момент истины. Если за входной дверью ещё кто-то сидит - начкар, например, бодрствует, то сейчас будет шум. Ну, этот случай они обговорили ещё ожидая нужного времени в заледенелой машине - расчёт, что удастся всё обделать тихо и взять всех в ножи, вся разведгруппа единогласно принимала как иллюзорный.
Ну, а раз так, то к этому надо быть готовыми. Значит, к замку люка столовской загрузки прикрутили РГДшку, чтобы сразу рвануть с собой прихватили по паре-тройке "лимонок" и светошумовых "Факелов-С", в кустиках у прореза в заборе приховали свои "ксюхи". Если противник вскроет работу группы, то первая двойка устраивает террор противнику, прикрывая действия второй, а та подрывает замок люка и проникает в здание через столовую, имея целью обследовать подвалы, а при обнаружении пленников вытаскивать их всё чеерз тот же люк, столь удачно расположенный сзади и уводить их через лесопосадки к машине,
Сейчас, правда, роли переменились - получилось, что Еланца деблокировал не Шрек, а Буран. И он теперь, соответственно, остался держать выход из здания, пока Витька споро отволакивал снулого укропчика под прикрытие той же столовой. Но сильно диспозиции это не меняло: давно натренировано, что взаимозамена должна была осуществляться автоматически.
Но здание молчало. Хлопок ПБ, получается, то ли не услышали, то ли с чем-нибудь спутали. Хотя ночью, в тишине, на открытой местности... Ну, вояки, что там скажешь...
И на входе, значит, второго поста не было. Ну да - ночь. Один караульный на дверь и на ворота. А начкар у него курить стреляет. В-вояки!
Но это ладно, это опять лирика. Сейчас надо быстро решать, что делать. Надо бы допросить пленного. Но где и как? В лесопосадку оттащить ? Так она маленькая, криков не заглушит.
И время, время! А ну как хватятся часовых? Кто-то из отдыхающего состава караула отлить захочет - и пожалуйте тревогу!
И Алексей принял дерзкое, на грани фола решение - проникнуть в здание, просочиться в подвал. Караул, если не спит, взять в ножи, чтобы уже не беспокоились ребята по поводу вывода пленных. А пленного допросить прямо сейчас и здесь. Пока темно и тихо.
Коли нет тут журналистов - ладно, уйдём. Нет, лучше кого-нибудь из командиров айдаровских прихватим. И поговорим после.
Авантюризм!
"Чтоб чужую девку скрасть...".
Собрал своих всё за той же молчаливо-союзной стеной столовки. На всякий случай открутили обратно гранату с люка. Конечно, лучше было бы открутить ещё и замок, но без шума этого не сделать, а шум категорически не приветствовался в данный момент.
Вояку укропского Витька пристукнул несильно - нижнюю губу не успели повернуть на 180 градусов, как он уже подал признаки недовольства подобным обращением. Очень жаль, нацик, что ты сюда пришёл, здесь таких, как ты, не любят. Поэтому шума не поднимаем, не дёргаемся, а очень тихо, но очень внятно рассказываешь о том, что нас интересует. Если жить хочешь.
Большой палец, придавливающий глаз, и нож, упирающийся в трахею, - прекрасные инструменты для коммуникации! Был бы ты, парень, героем и закричал бы - ну, да, сам бы помер, но и нам выполнение задачи сорвал. Но не герой ты оказался. Жить очень хочешь.
Да и то верно: герои в каратели не идут. Герои идут в армию, воевать честно и грозно.
Ну, вернее, если брать конкретно вас, украинцев, то с честью и грозою - это уж как получится. И не потому, что вы какие-то ущербные. Или трусы. Вы просто правды за собою не чувствуете. Вы - пусть и в глубине души - знаете, что воюете против своих. То есть - против себя же. Вот ежели бы вдруг так повернулось, что твоя родная Черниговщина тоже против хунты восстала, а тебя мобилизовали и кинули на родную сторону, стрелять и жечь, чтобы нацисты с оседлавшими их олигархами чуть дольше могли твою же родину грабить....
Нет, добровольцы всякие, которые в нацистские батальоны пошли, - те другие. Другие украинцы. Такие же, как те, кто в войну за бандерами шёл, потому что знал: на фронт умирать не отправят, зато здесь покуражиться можно вволю. А там - и подняться под новыми-то хозяевами. А что своих для этого резать и рвать придётся по воле этих хозяев - так какие вы мне свои, москали поганые! Или прислужники москалей. Или родственники. Или потенциальные пособники москалей. И так далее Не говоря уже про такой "бонус" как жиды. С ними вообще ни о чём думать не надо: хозяин сказал уничтожать "низшую расу" - а вы и с удовольствием...
И что изменилось за семьдесят лет? Опять вы, Бандеры шваль, откуда ни возьмись появились. Как, блин, бациллы чумные! Вроде росли, как мы все, воспитывались на примерах дедов, что чуму ту в ад загнали, где ей самое место. Ан нет! Вновь вас развелось! И опять нам вас в ад загонять...
Нет, Алексей, конечно, не выговаривал это всё дрожавшему в ожидании самого страшного нацику. Может, и стоило, чтобы размягчить перед допросом. А может, и наоборот - ожесточило бы вражонка, заставило держаться. Оно, конечно, сломали бы всё равно - неплохо учили методам полевого допроса. Но время! Время могло в любой момент оборваться криком сменщика, дневально, дежурного офицера, удивлённого отсутствием часвоых на посту. Так что всё приходилось делать в темпе.
А мысли эти... Мысли так, чтобы, скорее, себя успокоить. Ну, пусть оправдать. Всё же это очень неприятная часть работы разведчика - вот вот быстро колоть человека, обещая жизнь за сотрудничество и зная, что обещания своего не выполнишь. Хоть ты, парень, всё из той же полицайской серии, что Хатынь жгла и другие непокорные деревни с непокорными детьми и женщинами заживо, и опять пришёл убивать людей за то, что не хотят в твоей вонючнй луже национализма копошиться, а - неприятно. И вдвойне неприятно, что вполне подтвердил ты репутацию вашу бандеровскую: как собственной смертью запахло - так обделался. Натурально так обделался, вон пошла отвратительная.
Ну, и вёл себя бандеровец как зайчик - послушно и предупредительно. Рассказал, где караульная смена отдыхает, сколько человек в доме, где начальство располагается. Что фактически нет его: "ваши" озверели с чего-то, стреляют как бешеные - вот и увели командиры бойцов ближе к линии соприкосновения, в Трёхизбенку, чтобы возможные прорывы отсекать. Так и говорили, да. А тут только охрана задержанных, да те бойцы, что с сотником приехали, привезли сюда троих пленных ближе к вечеру. Да, говорили, что это русские журналисты, наводчики, проникли в украинскую зону. Почему троих, должно было быть четверо? Он не знает, ему не докладывали, естественно. Да, побили их немножко, журналистов. По приказу начальства. Но несильно, чтобы товарного вида не потеряли. Охраняют? Трое в подвале. Нет, не наши. Ну, в смысле тоже наши, но не из караула, а из тех, кто привёз задержанных. Наш там тоже есть один, у входа стоит. Да, вместе со мной сменяется. Ещё? Да, ещё двое наверху, на втором этаже, в кабинете директора. Одного из задержанных на допрос к своему начальству провели. Да, сам видел, мимо меня на центральную лестницу выводили.
Начальство - да, большое. Сотник Молодченко. Он их привёз, россиян, со своими бойцами. Почему сотник, а не старший лейтенант? Из казаков, что ли? Нет, не из казаков точно. Из бандеровцев. Его бойцы говорят, что он, типа, считает себя состоящим в украинской повстанческой армии. Нет, непосредственно ему здешние бойцы не подчиняются. Подчиняются они старшему лейтенанту Смирко. Да, тот ещё днём своих бойцов погрузил и уехал с ними в Трёхизбенку. Но сотник Молодченко - большой человек, он где-то наверху крутится, в самом командовании. Отдельные операции сам проводит. Молодченко - фамилия? Нет, позывной. Фамилию не знаю. Нет, людей с позывными Гром и Лихой тут нет. Да. Известные люди. Но тут их нет, я бы знал.
Чёрт, жаль! Можно было бы заодно и расквитаться за гибель отца. Ладно, встретимся ещё...
Стоп! Молодченко, Молодченко... На днях звучала эта фамилия! Мишка? Да, Мишка говорил... Балда, как ты мог сразу-то не вспомнить! Это ж тот же Гадилов, что им с Иркой покушение подсуропил! Из-за которого девочка теперь в больнице лежит и волнуется, что головка у неё обрита после МРТ!
Ну, гад, вот и привелось встретиться! Эка мы удачно зашли!
Айдаровец засучил ногами, выгнулся в последнем стремлении уже непослушного тела задержать уходящую жизнь и - затих, обмякнув. Да, парень, неправильно ты оказался в неправильном месте. Причём давно, изначально. Когда убеждения выбирал, которые тебя карателем на Донбасс привели...
Нет, у нас, конечно, у всех есть право на собственных тараканов в голове. Но - до тех пор, пока мы не объявляем их единственно правильными тараканами. И не начинаем их подсаживать в мозги всем прочим согражданам. А особенно - насилием. А особенно - оружием.
А особенно - когда тараканы фашистские...
Мы тысячу лет империю на том и строили, что по-христиански и по-русски не делали различия между эллином и иудеем, между нациями и народами. Живёшь в России, служишь России? - значит, наш ты. И мы - твои. Невзирая на принадлежность - хоть русский, хоть украинец, хоть армянин, хоть нганасан. Но как только решил, что имеешь отдельные права только потому, что русский, украинец, армянин или нганасан, - всё, не наш ты. И в нашей империи тебе не место! На хуторе у себя нацией своей гордись.
И не было к этому парню жалости, той, которая нередко останавливала карающую руку Бурана на прежних выходах. Был бы простым солдатом ВСУ... Но ты сам выбрал свою судьбу, когда шёл в нацисты. Теперь лежи тут. Разве что гранаткой мы тебя одарим, чтобы развлёк ты некоторым образом своих товарищей, когда найдут они тебя...
Дальше надо действовать быстро. Пусть до смены ещё полтора часа, но война полна случайностей настолько, что их запросто можно приравнять к неизбежностям. Даже нужно, если подольше жить хочешь. Так что торопимся, ребята!
Главное на данный момент - просочиться в подвал. Там, по словам безвременно усопшего, трое, и ещё один на входе. Если этого тихо прикрутим, то с остальными легче. Даже стрелять можно - хлопки ПБС наверху не слышно будет. Затем хватаем двоих писателей и тихо смываемся - через заднюю дверь столовской кухни или через люк. Наверняка у кого-то должны быть ключи.
Далее Шрек и Еланец отволакивают журналистов в нашу машину и тихарятся там. Если через полчаса мы со Злым не появимся - прогреваете машину ещё пять минут, и если нас нет, то тихонечко уезжаете к Лобачово через Старый Айдар. Мы там ходили, помните, - где блокпосты и секреты, знаете. Объедете или на крайняк обойдёте. Пропуска на машине хорошие, "контрабасы" для себя делали, но всё ж не борзейте, время-то ночное. "Бобика" милицейского у входа номера срисовали? Не "обижаешь, командир", а "так точно!". Потому как не исключаю, что на нём мы отсюда с третьим писателем выбираться будем. Не шмальните там сгоряча, как подъедем. Если за нами тут шухер поднимется, то уходите сами.
Едете без света, так что внимательно. В село не въезжаете, там укропов полно. Шрек, "контрабасы" тебя хорошо срисовали, на перекрёстке перед селом свернёшь влево, тут же включишь подфарники на две секунды. В ответ получишь две вспышки по секунде синим фонариком на дорогу. То есть под колёса смотри: на дороге у тебя должно два раза синим появиться, на снегу хорошо видно. Число пароля сто один. Едете, куда они укажут, там у них своя переправа есть, не где все переправляются. Плоты там у них. "Контрабасы" всё сделают сами, и машину заберут, так что всё наше забираете. Ясна задача?
Шрек кивнул и по заведённому ещё в роте порядку кратко повторил диспозицию. Собственно, в основе всё то же: упокоить часовых, вытащить журналистов. Второе - смыться, не поднимая шума. Третье - совместиться с контрабандистами. С ними уйти.
Нет, теперь есть и четвёртое. Гадёныша Гадилова прикрутить.
Входная дверь. Дверь в фойе. Обе прикрыты, но не закрыты. Естественно, начкар - или разводящий, кем он был? - их так и оставил, когда выходил. Ключи от столовой-люка-подвала есть? Да, вот какие-то.
Затолкав тело, которое Шрек споро приволок с улицы, в администраторскую - или как тут эта комнатка называется, - просочились к лестнице. Здесь разделились. Вовка аккуратно, чтобы не стукнуть, прикрыл створки дверей, оставив щёлку, возле которой и заныкался, чтобы наблюдать за фойе, а заодно и за лестницей сверху. Остальные же тихо сползли по стеночке вниз. Да, трудно без плана помещений. Непонятно, где может стоять - или, может, ходить? - часовой. Где засели трое охранников. Как тут вообще всё устроено. Может, шумнуть как-то особенно, чтобы часового привлечь? Нет, слишком рискованно. Раз вышло, на второй не надейся. Известный закон.
Самый надёжный прибор - зеркальце - показал, что часового в коридоре подвала нет. Прячется где-то, гад и кемарит! Легче от того? Нет, не легче. Надо знать, где он устав нарушает, а то выскочит из-за спины, как чёрт из табакерки - и конец операции!
Но и ждать некогда. Потихоньку, по одному, стали ввинчиваться в коридор. Сначала Еланец, который сместился на пять метров вправо и замер там, прикрывая товарищей. Затем Буран, который сделал то же самое в направлении налево. Злой прикрывал спины, затем продвинулся вперёд Еланца.
Так, отфиксировали обстановку. Пока тихо. Подвал чистый, обычный. Система коридорная. Восемь дверей: две в торцах, две со стороны выхода на лестницу и четыре по противоположной стене.
Алексей прислушался. Нет, стой! Не тихо здесь!
Слева послышался какой-то неразборчивый выкрик. Голос женский.
Он сделал знак ребятам, чтобы прикрыли его, и сдвинулся в направлении звуков.
Так, одна из дверей приоткрыта. Звуки доносятся оттуда. Очень похожие на стоны.
Ещё несколько стелющихся шагов. Звуки становятся разборчивее. Борьба? Нет возня. И теперь женский стон.
А, ну, конечно! Пока подразделение на боевых, караульная смена в отсутствие начальства занимается процессом размножения. Что ж, тем лучше. Снимем часового с бабы - а остальных примем тёпленькими!
Но тут раздался новый выкрик, уже вполне отчётливый:
- Ну, не надо, пожалуйста! Я же вам всё уже отдала!
Ага, ситуация перестаёт быть томной. Похоже, женщина участвует в процессе против своего желания.
Как всякий нормальный мужик, Алексей сам всегда был настроен на размножиться. В духе: эх, и чего женщины обставляют это дело такими сложностями? Был бы я девкою - даже на трусы не тратился бы, всё равно постоянно снимать. Но будучи именно нормальным мужчиной, он уважал это право женщин на их сложности. И сам с удовольствием участвовал в древнейшей игре между полами, в которой одни со всем пылом штурмуют крепость, а другие с тем же пылом её защищают, но... Постепенно сдавая бастион за бастионом, выкидывая в конце белый флаг. Причём только после сдачи крепости выясняется, что это именно её гарнизон тщательно спланировал и штурм, и оборону. Отдельное внимание уделив тому, чтобы штурмующий из-за слишком упорной защиты не бросил бесперспективное занятие и не ушёл брать другой замок.
Правда, опыт Кравченко в этом отношении не был велик, как он сам признавал - без особого, впрочем, уныния. Кто в курсантах не гусарил? А теперь и былое курсантское гусарство подёрнулось туманом прожитых лет, да пеленою добродетельного семейного секса со Светланой. Но и сама семейная жизнь, в которой, даже при всей современной свободе общественных отношений, ты всё равно хозяин своей семьи, а значит, на тебе и ответственность за жену и дочку, - само наличие семьи, словом, заставляло с большой неприязненностью относиться к тем, кто позволял себе насилие над женщинами.
Так что глаза Бурана сузились. Часовой, конечно, потрафил чужой РДГ, что ушёл с поста, но то, чем он занимается, должно быть наказано радикально.
Алексей вновь достал своё зеркальце, просунул в приоткрытую дверь. Так, понятно. Какая-то бойлерная, скорее всего, с трубами. У дальней стены что-то вроде каптёрки - шкафы, явно для инструментов, стол, лежанка. На лежанке - ритмичное движение. У стола - другое развлечение: голая девушка стоит на нём на коленях, руки на затылке, а двое мужиков в камуфляже что-то ей втолковывают, причём один наворачивает её волосы себе на кулак. А вот часовой - кем ещё может быть униформированный человек с автоматом на боку? - в процессе не участвует. Стоит в двух шагах от двери и, судя по всему, просто запитывается зрелищем.
Больше никаких подробностей Буран не разглядел, поторопившись втянуть руку с зеркальцем обратно. Такая уж штука эти зеркала: вещь в разведке и на диверсиях крайне нужная, но и опасная - даст блик и выдаст уже тебя самого. Но и того, что разглядел, достаточно.
Алексей сделал знак своим приблизиться, указал Юрке держать ему спину, а Витьке - чтобы в нужный момент рванул дверь на себя. Те кивнули - поняли. Кравченко поднял руку с пистолетом...
В тех судорожных звуках, что бились по бойлерной, характерный плевок выстрела ПБ поначалу остался никем не замеченным. Только стоявший спиной к Алексею часовой вдруг клюнул головой воздух впереди себя и буквально нырнул вниз, на грязный кафельный пол.
Рядом кашлянул пистолет Злого, и у того бандита, что держал за волосы девушку на столе, подогнулись ноги. Хватку он так и не ослабил, потянул пленницу за собой, и через секунду под столом лежали два тела, причём и девушка освободиться не пыталась. Сомлела, что ли? - попасть в неё Юрка никак не мог, не того класса стрелок.
Приятель новопреставленного, начавший было оборачиваться к вдруг распахнувшейся двери, словил следующую пулю от перекатом ввалившегося в помещение Бурана.
Четвёртый, тот, что насиловал девушку на лежанке, слишком, видать, увлёкся. Или никак не хотел отрываться от своего увлекательного занятия. Во всякому случае, он не сразу стал подниматься, и Юрка, в свою очередь вметнувшийся в бойлерную, успел оказаться рядом и пробить ему в ухо кулаком с зажатым в нём пистолетом. Второго удара не потребовалось - насильник со спущенными до колен штанами раскинулся под лежанкой.
Кто-то завизжал. Алексей развернулся, как ужаленный. Только нам не хватало, чтобы этот визг переполошил тут всех, кого до сих пор не переполошили выстрелы!
Оказалось, тут была ещё одна девушка, которую он не заметил, когда через зеркальце оглядывал помещение. Тоже голая, она сидела на полу в углу, прицепленная к одной из труб поводком. Другим концом поводок подходил к ошейнику, который был на девчонке. Как на собаке.
Бедная девочка, но визжала именно она. И этот визг надо нейтрализовать немедленно. Две её подруги по несчастью - кстати, тоже в ошейниках, как теперь разглядел Алексей, - находились ещё в ступоре из-за резкой перемены обстановки, ну, а эта решила поголосить, дура. И что за реакция у этих женщин - чуть что визжать на грани ультразвука?
Он мгновенно подскочил к девушке и зажал голосистый рот, приговаривая:
_ Тихо ты, тихо, тихо, свои, успокойся!
Но девица успокаиваться не хотела, а стала с необычайной силой вырываться из его рук. Попыталась даже прокусить зажимавшую рот ладонь. Но реакция у Алексея оказалась хорошей - оно ведь и адреналина сколько уже в кровь всосалось! - руку он успел отдёрнуть. И ею же тут же дал девке пощёчину. Легонько, но голова у той дёрнулась, и взгляд стал почти осмысленным. Во всяком случае, паника в нём сменился этакой смешанной со страхом пытливостью.
Она, наконец, поняла, что появились спасители.
- Тихо, девочка, тихо, - прошептал Алексей. - Мы свои. Мы вас освободим...
Девчонка смотрела на него исподлобья, всё так же пытливо, с невысказанным вопросом. Ничего так девочка, хотя без косметики измученное личико её казалось простоватым, несколько сельским. Вот как в хронике 50-х годов выглядели передовые советские доярки. Странным образом нагота её не обращала на себя внимание. То есть глаз всё видел - невеликие аккуратные сисечки, волосики на лобке, пупочек беззащитный, - но воспринималось это как некая данность, совершенно не имеющая отношения к вечной игре полов. А может быть, этому способствовало и то, что и от девчонки не исходило никаких сексуальных флюидов, которые даже неосознанно посылает любая женщина в нормальной обстановке.
Ну да, натерпелась девочка. Да и сейчас вот оказалась свидетелем быстрого и эффективного уничтожения трёх человек. Хотя люди ли они были, эти ублюдки, держащие девушек в ошейниках?
- Всё? Не будешь больше орать? - спросил Алексей, погладив девочку по голове как бы во искупление необходимой, но нежеланной грубости при пощёчине. - Можешь говорить? Только тихо...
Девушка кивнула.
- Тогда слушай, - продолжил Алексей, оглянувшись на её подружек по несчастью. Те уже сидели, тесно прижавшись друг к другу, со страхом и каким-то угрюмым ожиданием глядя на Юрку, который споро пеленал пленного. Молодец Злой! Первым делом запихал тому какую-то тряпку в рот, чтобы не заорал, когда придёт в себя. - Мы - хорошие. Мы пришли освободить наших пленных товарищей. Мы вам зла не причиним. Если хотите, освободим вас тоже. Хотите?
Девчонка, по-прежнему безмолвная, неуверенно кивнула.
- Тогда смотри дальше. Я сейчас достану нож. Ты этого не бойся. Я тебя освобожу от этого ошейника. Хочешь?
Девушка кивнула уже более уверенно. А Алексей отчего-то даже не сообразил, что ошейник можно было бы просто расстегнуть.
- Вот и ладушки. Вы, девочки, только шум не поднимайте. А то сюда весь дом сбежится. Придётся нам отбиваться, и мы тогда освободить никого не сможем. Договорились?
Снова кивок. Чувствовалось, как страх постепенно покидает девчонку.
- Вы сами откуда? И здесь - как оказались?
- Мы здешние, счастьинские, - хриплым шёпотом ответила освобождённая. Молодец, уже всё поняла насчёт необходимости тишины. - Эти, - кивнула она в район лежанки и стола, где валялись трупы, - нас задержали в городе и привезли сюда.
- Давно?
- Не знаю. Давно. Нас отсюда не выпускали. Какое число?
- Девятое. Ночь на десятое.
- Значит, четыре дня мы тут...
Лицо её вдруг исказилось, словно от невыносимой боли. Девочка застонала в голос, потом сама зажала себе ладошками рот, уткнулась Алексею в плечо и заревела, нет, завыла, сотрясаясь от рыданий.
- Они... нас... тут... все, по очереди... - невнятно и глухо говорила она сквозь всхлипы. - Собак... играть заставляли... "Суки донбасские"... говорили... В туалет... в ведро... при них... И снимали...
Словно по примеру, на лежанке завыли две другие девушки. Алексей оглянулся беспомощно. Юрка обнял "своих" девчонок, прижал их головёнки к груди. Рыдания стали глуше. От двери, которую остался контролировать Витька, послышалось тихое рычание.
Алексей гладил девушку по худой спине с острыми позвонкам, пытаясь успокоить.
- Ну... Тихо, тихо, всё же кончилось. Сейчас вас отвезём домой. Или в Луганск, если хотите. Там наши, там врачи... Эти гады уже поплатились. Вон, валяются...
Девчонка затихла вдруг, сразу. Подняла на него глаза:
- Все?
- Что все?
- Вы всех убили?
Алексей замялся:
- Один живой. Допросить его надо. А потом убьём, обещаю.
Девушка замотала головой:
- Ты не понял! Не понял! Они же все, понимаешь? Все-е! В очередь!
Алексей взял её лицо в ладони, заглянул в самую глубину глаз:
- Всем отомстим, девочка! Девочка, светлая! Всем! Слово русского офицера...
* * *
План отхода в основном менять не пришлось. После допроса пленного - судя по наколкам, уголовника, потому державшегося трусливо и предупредительно, - выяснилось, что в наличии в подвале двое нужных пленных. Ещё один - на допросе у начальства в кабинете на втором этаже. Двое - здесь. Ещё было четверо, но двоих вчера отвезли к карьеру и ликвидировали. Причина - сепаратизм и отсутствие денег у родни на выкуп.
Он лично в захвате сегодняшних пленных не участвовал. Их только получили и привезли сюда. За что расстреляли одного из них он не знает, но по приказу начальства. Да, сотника Молодченко.
Зачем с девушками так? Ну, они сами хотели. Были задержаны ранее - за что, он не знает. Дальше им предложили поучаствовать в сексуальных играх - ну, как в порнушке, - они согласились. Нет, откуда они, он не знает. Знает, что местные, но он в их задержании не участвовал.
Да, жить он очень хочет, а потому покажет расположение всех камер, караульного помещения и запасного выхода через столовую. Да, будет тихо себя вести, шума не поднимет. Просит только оставить в живых, потому что сам никого не убивал и не ликвидировал, а с девушками всё было по согласию.
Девушки, одевавшиеся в углу в снятую с убитых форму (хотя поначалу делать этого нипочём не хотели, и только перспектива оказаться голыми на морозе заставила их преодолеть отвращение), возмущённым шёпотом откомменитровали последнее утверждение. Но Алексей и так знал их обычную на оккупированной Украиной территориях историю.
Из быстрого их опроса выявлялось следующее. Девочки были местные. Одну арестовали прямо в магазине, где та работала продавщицей. Двух других вытащили из очереди на маршрутку. Дескать, похожи н разыскиваемых волонтёрок сепаратистов. Конечно, они знали, что девочки в Счастье уже пропадали, но что поделаешь, - работать-то надо, деньги-то где брать?
Потом привезли сюда и бросили на подвал. Должны были удовлетворять офицеров. А по ночам их использовала свободная смена караула. Кормили скудно, но хоть кормили. Правда, при этом заставляли есть с пола и вообще называли "суками" дрессируемыми. Сепаратистскими. Русскими. Где их одежда, они не знают. Здесь, имеется в виду в Счастье, не останутся ни при каких обстоятельствах. Просят забрать их с собой на свободные территории республик. И родных предупредить по возможности, что живы.
И Кравченко верил им: слишком уж естественно, с неподдельными чувствами ненависти, страдания и стыда они обо всём этом рассказывали, давясь слезами. И больше всего убеждало, что они, отойдя от первого шока, начали стесняться своей наготы. Точно - не проститутки. Но даже при этом поначалу никак не хотели одеваться в "поганый", по их словам, камуфляж нацистских насильников. Но какой иной был выход?
Так что Алексей оставил Злого охранять девушек, а сам вместе с Еланцем и нациком-уголовничком направился освобождать пленных. Это много времени не заняло. Пришлось решать лишь одну проблему. На месте планировавшихся четверых освобождаемых было четверо, да, но ещё три девушки шли " в нагрузку". И ещё один писатель - собственно, журналист, корреспондент, как пояснили освобождённые москвичи - пребывал где-то наверху, и мог быть в любое время возвращён на подвал. Как всегда в таких случаях - неожиданно и срывая все планы по тихому отходу.
Ещё двое выпущенных из камер были пленным бойцами луганской армии, взятыми в боях на Бахмутке. Они, естественно, тоже хотели уйти и даже предлагали свою помощь в качестве боевой силы, если им дадут оружие. Это было, в принципе, неплохо, хотя бойцы были избиты до синевы и большой боеспособности явно показать не смогли бы. Но если придётся тихий отход превратить в шумный, то два лишних ствола не помешают.
Так что решили следующим образом. Как и планировали, Шрек с Еланцем забирают всю разношёрстную компанию и тихо переправляют её к "буханке". Там ждут милицейский "бобик", после чего все вместе едут на встречу с контрабандистами и переправляются на свой берег. То, что переправляемых больше, чем планировали, как-нибудь с мужичками тихого ремесла порешаем.
Тем временем Буран со Злым нейтрализуют оставшийся караул, пробираются на второй этаж, освобождают корреспондента, ликвидируют или, что лучше, берут в плен для вдумчивой с ним работы пана Молодченко, забирают милицейскую машину и едут к "буханке".
Что касается пленного уголовника, то "отрезать ему член, а потом голову", как то требовали девочки, им не дали ("Не пачкайте душу, девчоночки, грязной работой, будете потом всю жизнь вспоминать"), поклявшись непременно и скоро отомстить за них, как отомстили его дружкам. Что, собственно, Еланчик и исполнил после того как сходил с заискивавшим перед ним бандитом на разведку надёжного выхода.
Как и планировали поначалу, им оказался ход через люк для столовой, выходящий зады здания, откуда всего десяток метров оставалось до разрезанного в сетке забора выхода в лесопосадки.
Злой с Бураном отход до леса прикрывают, затем действуют по своему плану.
Прихватив автоматы мёртвых караульных - причём оба писатели тоже взяли себе по стволу, - первая группа начала отход.
Алексей сопровождал их с гнетущим душу беспокойством. Всё же такая куча гражданских на хребте у группы! Теперь отвечать приходится ещё и за них, а любой опытный солдат знает, какой это риск и какая на самом деле дыра в защите, даже если гражданские вооружены достаточно. Опять всплыла строчка из любимой поэмы: "У тебя ж одна забота - на кладбище не попасть"... Вот ведь - и девок скрали! И что оно зудит в голове, это четверостишие?! Хотя оно, может, и к лучшему - настораживает, мобилизует...
Он перевёл дух, лишь когда цепочка освобождённых из плена растворилась в лесопосадке, и Еланчик, прикрывавший её с тыла, прощально махнул рукою. Забавно они телепались цеопчкой в полуприсяде, держа друг друга за одежду, словно малыши из детсада в старой кинохронике. Так и то - ПНВ был только у Шрека, который и возглавлял столь странную, если вдуматься, колонну. Н-да... Настоящие писатели из настоящей Москвы, три несчастные девчонки из Счастья, два ополченца, один из Луганска, другой из Красного Луча. И сопровождают их бывший боевик криворожской ОПГ и уральский казак-пластун с тремя жёнами...
Ладно, пора доделывать дело.
Тем же путём вернулись с Юрокй в подвал, затем осторожно продвинулись на первый этаж. Пока тихо, но чёрт его знает, как там себя чувствует отдыхающая смена. Может, уже готовится стать бодрствующей, и дежурный помощник начальника караула протирает глаза, готовясь поднимать людей на смену часовых. Конечно, судя по тому, что они тут уже видели, бардак и разгильдяйство в этом "Айдаре" творились первостатейные, но лучше перебдеть, чем недобдеть. Чтобы на кладбище не попасть. Как тот уголовничек, отрезанный член которого Витька всё же продемонстрировал девчонкам. И который умирал ещё долго и тяжело, подёргивая ногою в агонии даже когда они с Юркой пробирались обратно мимо подсобки, где остался лежать бандит.
Алексей хотел было милосердно прекратить его мучения облегчающим ударом в сердце, но сдержал себя. После того, как узнал, куда делся четвёртый из писателей-журналистов, узнал, что эти нацистские падлы пели пленным позже в машине о своих палаческих подвигах, - долгое и мучительное помирание для этих катов казалось как раз истинным милосердием. А как же - у этих грязных нелюдей появлялось время в муках пересмотреть поступки в своей жизни. И раскаяться в том зле, что они причинили другим. Ну, хотя бы через то осознание - на пороге-то смерти! - что делал, видимо, что-то не так, раз теперь приходится так плохо умирать...
Даже и жаль, что не всем сегодня представится возможность успеть перед смертью обратиться к Богу. Хотя есть ли он у таких мерзюков?..
Дальше Алексей с Юркой скользнули в комнату, где тяжело сопела и храпела караульная смена. Да, хорошо храпела - успела их группа порешать все дела внизу до того, как ДПНК начнёт поднимать следующую смену.
Теперь уже не начнёт, впрочем. Будет спать в своей отдельной комнатке, предупредительно указанной пленным, до утра. Как найдут. Но и тогда уже не добудятся.
Так, четверо здесь, как и завещал покойный в подвале. Должно было быть шестеро, но двоим вместо честного сна в карауле захотелось сексуальных извращений. Так что они теперь продолжают вахту в аду. И один живой шнырится у кабинета директора, где Гадилов - вот же фамилия у человека подходящая! - допрашивает московского корреспондента. Если этих исполним тихо, с тем дорешать вопрос будет несложно. Сейчас от тишины зависит практически всё. Пусть и придётся на себя повесить лишние трупы.
Нет, этого не хотелось, конечно. И в принципе желательно было бы обойтись. Но, во-первых, после всего увиденного в подвале и услышанного в ходе быстрого опроса от писателей этих нелюдей было не жалко. Не повиснут эти покойники на сердце, потому как не убийство это будет, а праведное исполнение приговора - что человеческого, что Божеского. А во-вторых, это было необходимо всё из тех же соображений исключения лишних случайностей.
Нет, ну надо же, как крепко спят! Дверь, мать её, не смолчала, скрипнула, когда открывали. Но караульные продолжали тяжко храпеть. Хотя, по стоящему в кубрике запаху судя, они просто в том состоянии, когда сон особенно сладок и необходим. Так, оружие где? Ага, вот оно, висит на вешалке. Как зонтики. Да уж, воены...
Так, теперь главное - тишина и спокойствие. Надо в темноте очень точно попасть ножом в сердце. И нож чтобы в рёбрах не застрял. В общем, точку ввода оружия надо знать абсолютно точно. Даже наощупь. А то приборчик на лбу, конечно, помогает, но, зараза, двоит изображение, слишком много даёт лишних засветок! Ещё нужно рот ликвидируемому плотненько зажать ладонью, чтобы случайный крик не вырвался.
Этому учились тогда на физпо в "Антее" Ященко. А до того Бурана натаскивали на снятие часовых в училище. Поэтому за себя он не волновался, как и за Злого. А вот Еланец и Шрек - с ними могла быть задница. Нет, правильно он решил отправить их с освобождёнными.
"...У тебя ж одна забота - на кладбище не попасть"...
Тьфу, привязалось, м-мать! Это душа опять всё же протестовала, видно. Тоскливо ей отнимать жизни, несмотря на все соображения о справедливости и праведности уничтожения убийц и насильников. Но всё равно - не хочется убивать вот так, не в бою. Не приставку к оружию ликвидировать, а вот этих, живых и тёплых. Да, хоть они и каратели, хоть и пришли, куда их не звали. А всё ж - живые...
Эх, сам бы взвыл сейчас! Нет, плохая работа - война. Грязная. Для души, прежде всего. Как отмолить её потом?
Тем не менее, руки сами делали свою работу. Да, по горлу было бы проще. Но тут и человек дольше хрипит и дёргается, и кровищи много брызгает. Уделаешься весь. А самое опасное - поскользнуться можно в крови. И не удержать тогда крика, который разорвёт эту полезную, хорошую, славную тишину...
Впрочем, четверо - не сорок. И даже не четырнадцать. На двоих со Злым - пятнадцать секунд работы. Только бы никакая случайность не вмешалась!
Нет, повезло. Каратели приняли свою судьбу молча...
Теперь последняя часть работы - Гадилов, корреспондент и, в первую очередь, охранник перед ними.
С гвоздей, вбитых прямо в стену, подобрали по размеру бушлаты.
Форма одежды у укропов, прямо скажем, более чем разнообразна. Иной раз и в гражданском вояки попадались. Или в гражданских джинсах и военному бушлате. Так что на первые пару секунд глаза противника отвести можно. А дальше уже и не потребуется...
А ежели он закрылся там, часовой? В помещении?
Ладно, по ходу решим. Всего не предусмотришь, хотя и спасибо покойничку, просветил относительно общего плана помещений.
Поднялись с предосторожностью. Она оказалась нелишней: у дверей нужной комнатки маялся в полудрёме солдатик. То есть что значит - маялся? Натурально и дремал, присев на корточки. Так и умер, не успев встать...
* * *
Ответить "Иди в жопу!" Александр не успел. Он скорее почувствовал, нежели увидел некое движение, слитное, не неким непонятным образом раздваивающееся по высоте, по направлению и даже по времени. Шорох, лёгкий металлический скрип - и допрашивавший его айдаровец-интеллектуал оседает на пол с завёрнутой на пол головой, обхваченный сразу с двух сторон так, что не может двинуть рукой.
Ещё мгновение - и он уже лежит на полу с заведёнными за спину руками, запястья его споро фиксируются пластиковыми стяжками, а в рот запихивается... Что? Граната! Да они охренели тут, что ли?
Один из напавших оборачивается к Александру, подмигивает и подносит палец ко рту - тихо! Другой в это время приговаривает в адрес тюремщика:
- Ты давай, отдышись...
А действительно, обратил внимание Александр, "хвостатенький" дышит как-то болезненно, со всхлипами. То есть нападавшие как-то успели его ещё и под дых садануть? А он и не заметил!
-...отдышись тихонько, а то не помереть бы тебе с кляпом во рту. Только тихонько, не то при первом звуке гранату тебе в рот затолкаю вместо кляпа, понял?
Айдаровец не то что мелко закивал, а как-то затрясся. Это, видимо, должно было обозначать согласие. Несмотря на это, напавший, высокий, крепкий парень в какой-то типично бандитской косухе - или как там такие куртки называются - продолжал его увещевать с явно чувствуемой издёвкой:
- Она, правда, широковата, гранатка-то. Да с пояском. Лезет плохо. Как лампочка. Засунуть можно, а обратно - уже никак. Но ты не переживай особо. Если с зубами вместе её туда вбить, то всё зашибись будет. Только хирург вынет. Но это если колечко там будет. Я ежели я его выну? Мы в Чечне снайпершам знаешь куда такие же штучки запихивали? Так прикинь - до госпиталя ни одна не дотянула! Иные и до первого этажа даже долететь не успевали...
Ну да, и выговор у парня не здешний, российский. Освободители? Кажется, ура?
- Ладно, психолог, - шёпотом прикрикнул на напарника другой, тоже здоровый парень. Глаза интересные. - Вишь, согласен он уже! На всё. Да?
