Вознаграждением за то, что сел в тюрьму по воле божьей:
Донецк. Аэропорт (АТО) и рожа, с миною расхожей.
Мой Бог - в окопе. Их - нигде (Я знал похожие пространства,
Где Бога нет, где на звезде - вокруг - кровавое убранство).
Мы вспоминаем о былом, когда нет смысла в настоящем,
Лишь смерть (озвучена кайлом) да простынёй обитый ящик.
До ловчих пуль мне дела нет, к ним привыкаешь, словно к осам
(Так в детстве я носил обед отцу игольчатым покосом)...
Фантасмагория души, её глухое превращенье
В огонь, таящийся в глуши, в огонь, мерцающий отмщеньем.
Месть стимулирует вражду, проточа дух, как в день весенний
Ручей, томящийся во льду, приобретающий теченье,
Точит сугробы... Коробок - чей приплывёт быстрее в гавань,
Где свет надежды волоок, где вербы восклицают: "Аве
Мария!.."? Надо проползти сквозь толщу мёртвого бетона,
И воздух так зажат в груди, как сыновья Лаокоона
Морским чудовищем... Хлопки, низколетящие трассиры,
На расстоянии руки - воронок воющие дыры.
В колючих лаврах лагерей идём отцовою дорогой,
Не видя слёзы матерей и руководствуясь - не Богом.