Okopka.ru Окопная проза
Осипенко Владимир Васильевич
Уникум с позывным "Бес"

[Регистрация] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Найти] [Построения] [Рекламодателю] [Контакты]
Оценка: 8.97*14  Ваша оценка:
  Дед неподвижно сидел прямо на земле, приткнувшись спиной к плетню. За его спиной тянулись кошары, в которых уже неделю не было ни одной овцы. Ворота настежь, лёгкий ветер гонял пыль, сухую траву и невесть как сохранившиеся клочья овечьей шерсти. Судя по внешнему виду, старику тяжело далась прошедшая ночь. Дед с наслаждением вытянул намученные ноги и подставил лицо набиравшему силу весеннему солнцу. Непокрытая голова, рваные штаны, такой же потрёпанный явно с чужого плеча пиджак на голое худое тело. Седые волосы припорошены дорожной пылью. На лице свежие кровоподтёки, вокруг шеи - синяк.
  Поток беженцев иссяк и мимо тянулась только военная тыловая колонна. Причём не к фронту, а в тыл. В замыкании груженые всяческим барахлом ЗИСы с прицепленными полевыми кухнями и бочками. Впереди у разбитого моста через небольшую речушку вышла заминка. Колонна остановилась. Ищут брод, подумал дед. Из кабины последнего грузовика выскочила невысокая дивчина в гимнастёрке, юбке и аккуратных сапожках, тонкую талию подчёркивал армейский ремень. Потянулась, увидела деда, подошла, огромными чёрными глазищами осмотрела сверху вниз:
  - Живой?
  - Живой, красавица, - отозвался тот неожиданно сочным баритоном.
  - Чего расселся?
  - Устал... да и идти особо некуда.
  - Кто это тебя так, - женщина достала платок, облизала и протянула руку, чтобы стереть сгусток запекшейся крови. Она почувствовала запах овчины и удивилась глубине его голубых, совсем не стариковских глаз. Потом, словно спохватившись, - Есть хочешь?
  - Благодарю, сударыня, - не без усилия дед поднялся и в знак благодарности поклонился головой. Он оказался на голову выше девушки. - Правду сказать, не помню, когда ел до сыти.
  - Сейчас, - девушка рванула к машине и ловко запрыгнула в кузов и стала рыться в каких-то ящиках. Впереди стоящая машина тронула с места, а водитель её ЗИСа несколько раз нетерпеливо посигналил.
  - На, держи, - девушка протянула деду буханку хлеба и банку тушёнки.
   Произошло то, чего повариха-официантка столовой авиаполка озорная Шурка ждала меньше всего. Вместо того, чтобы жадно схватить драгоценный дар дед взял её руки себе в ладони, пристально посмотрел в глаза и попросил:
  - Возьмите меня с собой. Буду делать всё, что скажете. Я многое умею... Прошу вас..., - столько мольбы было в его словах и во взгляде, что девичье сердце не выдержало.
  - Полезай в кузов... Только никому не говори, что я разрешила.
  ***
  О такой удаче, дед, а по документам Бессонов Павел Григорьевич, 1897 года, уроженец Смоленской губернии даже не мечтал. Про документ очень сильное преувеличение. Выпросил справку в сельсовете, когда первый раз его обокрали в станице Петровская. На самом деле украли мешок с харчами и кое-какими пожитками, но в сельсовете поверили, что там были и документы. А то ведь куда ни сунься - "Покажите документы!" и волокут в комендатуру. Насиделся и натерпелся, не рассказать словами... Научился прикидываться дурачком. Честно говоря, по внешнему виду на большее и не тянул.
  Первые три дня, пока ждали прилёта полка и вгрызались в землю, дед не выпускал из рук лопату. Копал так, что молодые не выдерживали и просили о перекуре. Не то, что загорел, почернел на солнце. Мужики оценили его рукастость и готовность к любой работе, а бабы отметили его обходительность. Ни грубого слова, ни, боже сохрани, мата. Особо молодые обратили внимание на худое, но красивое мускулистое тело. Похихикивали над Шуркой, мол, губа не дура.
   Так и остался при кухне - "дед, принеси, наколи, подай". Всё беспрекословно, вежливо, достойно. Слова от него вообще дождаться сложно. Немного отъелся. Зажили язвы на ногах и теле. Нашли ему латаную почти белую ХэБэшку и вполне приличные кирзачи, чтобы не отсвечивал своим пиджаком на аэродроме. Ремень и пилотку сам где-то добыл. Издали солдат как солдат, только без оружия. Удивительно, но занимая такое бесправное положение, дед не позволял собой помыкать, умел, словом, иногда только взглядом, поставить на место какого-нибудь любителя покомандовать. Единственным неоспоримым авторитетом для него была Александра Васильевна - так и только так он обращался к Шурке. Она же гордилась "найдёнышем", опекала, как могла и зорко следила, чтобы и остальные относились к нему с уважением. На кухне официантки и поварихи давно рассмотрели, что "никакой он не дед" и у Шурки светятся глаза, когда с ним заговаривает. Тут ошибки быть не может.
   Когда у деда была свободная минутка, тянулся к технарям. Сначала тоже "подай", "подержи". Обратили внимание на жадность, с которой он интересовался даже не деталями, а малейшими нюансами устройства двигателя, вооружения, планера. Ещё заметили, как он в свободную минуту подходил к самолёту, гладил рукой плоскость, фюзеляж, открывал-закрывал лючки, смотрел в небо. Часовые привыкли и, когда рядом не было начальства, не прогоняли. Иногда он сам уходил с глаз долой, делал гимнастические упражнения, вертелся волчком вокруг пальца, воткнутого в землю. Технари вертели пальцем у виска, а лётчики понимали, но недоумевали - тренирует вестибулярный аппарат, зачем?
   Не всегда Бессонов был молчалив. Когда речь заходила о самолёте его прорывало. Некоторые его вопросы ставили в тупик даже старшину Хренова, сбежавшего из-под брони слесаря 6-го разряда из сборочного цеха Саратовского авиазавода, где клепали их Яки. Технарь от бога. Человека лютого до работы, крайне нетерпимого к бестолковости и лени, жёсткого, но справедливого. Понятно, что над кличкой его долго не думали. Даже командир полка, с чьим самолётом нянчился старшина не раз в запарке орал: "Куда этот Хрен делся?!"
  Как-то незаметно попал Бессонов под крыло старшины. Хотя почему незаметно. Копается стармех в двигателе, стоя на стремянке, а дед ключи подаёт.
  -Торцовый на 17... Отвертку...
  Потом не успел Хренов подумать, а помощник уже тянет ему выколотку, пассатижи или рожковый на 14...
  "Он что, понимает, что я делаю и в какой последовательности?" удивлялся поначалу старшина.
  Потом копался Хренов с технарями как-то в двигателе командира. Тупит в воздухе, чуть дать оборотов, греется. Сам помпотех полка капитан Руденко присутствовал и давал мудрые советы. Долго и мучительно пытались засунуть под обтекатель дополнительный радиатор. Не лезет, зараза. Чего только не перепробовали. Сидят самокрутки садят, плюнь - зашипят. Бессонов в ведре с керосином по заданию старшины рядом детали промывал. Неожиданно встал, стряхнул руки, достал из кармана железку, протянул капитану.
  - Что это? - удивился капитан.
  - Мне кажется причина перегрева - критически малое сечение патрубка нагнетателя. Я предлагаю заменить стандартный на этот.
  - Хренов, а ведь он прав! Увеличим поток, не надо дополнительный радиатор. У самого вертелось в мозгу... Заборник красивый вышел... Сам сделал?
  - А что здесь сложного?
  - Ты, вообще, кто, - продолжил допрос помпотех, вставая и внимательно глядя на неожиданного рационализатора.
  - Человек... С вашего позволения Бессонов Павел Григорьевич...
  - Я тебя, Бес, фамилию не спрашиваю. Что здесь делаешь?
  На защиту Бессонова встал старшина:
  - Да местный он, на кухню прибился. Пришёл - кожа да кости. Сейчас хоть на человека становится похожим. В технике фору из нас любому даст, да и руки не из жопы растут. Разрешите я себе его возьму.
  - Я не против, что Мыртов скажет. Да и на довольствии он не стоит...
  - Мыртов пусть диверсантов и шпионов ловит, а мне каждая пара рук на вес золота. Тем более такая. Старшина с удовольствием пожал руку "деду", потом притянул к себе и обнял. Возраста и роста они были одного, разве что Хренов носил усы и по весу превосходил раза в полтора.
   С того времени они стали почти неразлучны. Вместе работали, вместе ели, в одной землянке спали. Старшина даже попробовал поставить в строй за собой, но Бес (с лёгкой руки помпотеха эта кличка прилипла к "деду" намертво) твёрдо сказал, что "не достоин". Хотя старшина и был категорически не согласен, спорить не стал. От греха подальше. А не согласен Хренов был по той причине, что лучшего спеца по выверке и пристрелке вооружения в полку не было. Делал он это настолько грамотно и виртуозно, что лично комэски, не говоря о рядовых лётчиках, находили и благодарили Бессонова за работу пулемётов.
  Теперь деда можно было видеть не только рядом с самолётами, но и сидящим в кабине.
  - В самолётики Бес играет, - зубоскалили технари, глядя, как ходуном ходят закрылки и элероны.
  - Цыц, криворукие, - тут же вступался Хренов, - человек головой работает!
   И это было правдой. Добился Бессонов внедрения своей идеи... Хотели официально, но Руденко встал на дыбы "Не сметь!" Вот они вдвоём втихаря и заменили заборник на командирском Яшке. Одна проблема - на земле не проверить. Бой не самое подходящее место для экспериментов. Где взять рискового аса?
  - Я бы сам мог, - заикнулся однажды Бессонов, когда они по случаю нелётной погоды решили приговорить старшинские запасы "наркомовской".
  -Ты-ы-ы-ы? - удивился старшина, занюхивая корочкой очередные 100 грамм.
  - Не уверен, но попробовать можно, - ковыряя ложкой тушёнку, проговорил новоиспечённый летчик.
  - Забудь, а то Мыртов нам обоим голову откусит.
  - Алексей Михайлович, дорогой! Фашист на Волгу прёт, Сталинград с землёй ровняет, каждый день кого-то из истребителей хороним, а мы Мыртова боимся. Знаю, мы победим. Русь не такое видела! Но спросят меня... Нет, я сам себя спрошу: "Что ты сделал для победы?" Смело и мужественно гайки крутил? Так?
  - А что ты имеешь против гаек? - У Хреновы от возмущения вздыбились усы. - Без них ничего не шевельнётся. На конях сегодня не больно навоюешь.
  - Алексей Михайлович, я тихонько, разгоню, утюжком проверю на виражах и сяду. Обкатаем "единицу" и с чистой совестью доложишь командиру о готовности.
  - Слушай, Бес, вижу, ты мужик нормальный, но не договариваешь. Где родился, крестился не помнишь, а по самолётам любого из нас за пояс заткнёшь. Так разве бывает?
  - Ещё как бывает, Алексей Михайлович...
  - Во-во, я про это и говорю. Мы все тут по фамилии или, того хуже, по кличкам и позывным а ты, мля, по имя отчеству. В пажеском корпусе воспитывались, ваш благородь?
  - ОВШ, товарищ старшина.
  - Это - что?
  - Офицерская воздухоплавательная школа, Гатчина, 1914 год. Фарман, Капрони - мои кони! Их движки и сегодня с закрытыми глазами разберу-соберу.
  - ...и звание имеешь?
  - Штабс-капитан.
   Воцарилась пауза. Нехорошая.
  - Чего примолк, товарищ старшина? Это я на той войне был штабс-капитаном. На этой ещё до рядового не дослужился. Угостишь ещё?
   Хренов молча разлил по кружкам остатки водки. Бессонов встал, хотел вытянуться, но упёрся затылком в потолок землянки. Прокашлялся и заговорил сиплым голосом.
  - Фашист напал на мою Родину... Я мог отсидеться в тепле и сытости... Через неделю взвыл... Готов зубами грызть... Считай на пузе сюда приполз... Делаю, что позволяют обстоятельства, но могу гораздо больше, поверь. Поможешь, спасибо. Отдашь Мыртову - пойму. Но выбирая свой вариант, помни, кому ты сделаешь лучше. За победу!
   Бессонов выпил. Положил в рот маленький кусочек хлеба. Боднул седой головой так, что на обратном пути всё же стукнулся головой о перекрытие. Хотел выйти.
  - Куда, ваш благородь? Постой, я ещё своего слова не сказал.
   Бессонов сел и внимательно уставился на старшину.
  - Ты закусывай, Павел Григорьевич. На войне не доесть и не доспать всегда успеем. Теперь так. Вижу, водка сильно тебе в голову дала. Про "ваш благородь" - забудь. И про наш разговор. Не было ничего. Технику изучил и практику получил ты в ОСОВИАХИМе, хотя бы в Балашихе. Не, лучше в Кишинёве, где и травмировался на всю голову. Понял, загорелый ты наш?
  - Понял, чего не понять...
  - Ты мне не понякай! Понял, говорю?
  - Так точно, товарищ старшина.
  - Другое дело! Завтра посмотрим на твой "утюжок"...
  - Спасибо! Клянусь честью...
  - Пустое!
  - Для вас, Алексей Михайлович, понятие чести пустое!?
  - Я не про это... Да сядь ты! - Старшина достал кисет, скрутил не торопясь самокрутку, затянулся и на выдохе заговорил. - Я на белом свете давно. Внуку пятый год... Ты мог мне ничего не говорить, в людях разбираюсь, подлость за версту чую. И твою офицерскую косточку рассмотрел давно, хоть под дурачка работаешь.
  - Где я прокололся, Алексей Михайлович? - Бессонов не поверил.
  - Это и осанка, и форма, пусть старая, но сидит, как влитая, не то, что у моих охламонов... И ещё как ты подрываешься, когда кто-то из укладчиц заходит в хату. Но это цветочки, а вот когда ты, увлекшись начинал говорить о двигателе и планере, то у тебя на лбу было написано - инженер! Причём ещё имперского разлива. Это у доходяги со справкой сельсовета?! А что не стал врать - молодец. - Хренов поплевал на окурок и растёр его о каблук. Задумался. Не торопясь, продолжил, - я сам здесь потому, что не хотел отсиживаться в тылу, а рвался лично засвидетельствовать своё присутствие Гитлеру на фронте...
  - Слушай, Алексей Михайлович, я сейчас себя поймал на мысли, что у тебя на лбу тоже не "слесарь" написано.
  - Цыц, Бес. Считай, что я книжки неглупых людей читал.
  - А быть у колодца и не попить, это как, - спросил Бессонов.
  - Ты про фрицев? С винтовкой в окопе от меня толку много не будет. Кто-то должен криворуких уму разуму учить. А тебе, Бес, самому-то не страшно на незнакомом самолёте?
  - Ещё как! Только почему "незнакомом"? Я тебе с закрытыми глазами любой тумблер, любой флажок и рычажок найду, не думая. Можешь любой вопрос про устройство задать...
  Хренов, казалось, не слушал, а принимал очень непростое для себя решение. Потом решительно подытожил.
  - Разобьёшь, ты диверсант, я пособник. Расстреляют и, как звать, не спросят.
  - Алексей Михалыч, взлечу, а ты сразу на КП, мол, без спросу, собака!
  - Чтобы тебя на земле уже конвой ждал?
  - Сяду, скажу, движок проверял, чтоб командира не подвести. Прорвёмся, Михалыч.
  - На этом и постановим. А сейчас спать.
  ***
  Утром к вертящемуся у самолёта Бессонову подошёл Мыртов.
  - Красноармеец, ко мне!
  - Вы меня, товарищ командир?
  - Ты ещё кого-то рядом видишь? Иди сюда!
  Бес подошёл, вытер ветошью испачканные маслом руки и уставился на невысокого, широкого в животе чекиста.
  - Доложите по форме! - практически взвизгнул Мыртов.
  - Извините, товарищ оперуполномоченный, я - вольнонаёмный. Премудростям устава не обучен.
  - Чего у самолёта командира полка делаешь?
  - Он выполняет мои указания по обслуживанию борта номер один, - вынырнул как из-под земли стармех Хренов. - Могу объяснить конкретно, тогда для этого понадобятся технические знания, они у вас есть? Слышал у вас восьмилетка и ускоренные курсы по поимке шпионов.
  - Ты, старшина, не забывайся! А Цыгана твоего чтобы я у самолётов не видел!
  - Может, вы мне поможете движки ремонтировать и пулемёты пристреливать? Вон роба лежит, переодевайтесь, для начала можно пулемёт почистить.
  Лицо оперуполномоченного побагровело.
  - Старшина Хренов - смииииирно!!! Прекратить пререкания! У меня полковники на допросе плакали, как дети малые, а таких врагов народа я лично к стенке ставил.
  - Видел я таких, знаю, гад, твои способности, - буквально зашипел старшина, сжимая кулаки и нависая, как скала над старшим лейтенантом. Только запомни, сегодня не 37ой и мы не на Лубянке...
  Тут уже Бессонов просунул плечо, загораживая стармеха:
  - Не стоит, Алексей Михайлович. - И словно спохватившись, выпалил скороговоркой, - Товарищ старшина, ваше приказание выполнено.
  Мыртов, почувствовал себя лишним, развернулся и, бурча под нос "я на вас, гадов, управу найду", важным видом покинул техзону.
  - Вот придурок, - проводил его Хренов. И обернувшись к Бессонову, добавил, - держись от таких подальше. И не стой, как истукан, надевай парашют, пока он тревогу не поднял.
  ***
   Взлетел. Ветер гнал рваные облака и кое-где стало проглядывать солнце. Нервы оголены. Сердце поколотилось и успокоилось, и Бес через все органы чувств стал впитывать в себя самолёт. Плавно опустил нос, пошёл в горизонт и убрал шасси. Добавил оборотов. Скорость Яка росла так, спинка ощутимо давила на спину. Ого, уже 450... 500... 530... отметил Бес, убавил обороты и тронул ручку вправо - влево. Самолёт послушно выполнил змейку. Вот это да. Восторг переполнял... Крутанул бочку. Попробовал горку. Эх!!! Машина была фантастически чувствительна и отзывчива на любые команды!
   Бессонов запел любимый романс, поднял голову и на фоне солнца чётко рассмотрел силуэты двух мессеров. Судя по закладываемому ими виражу, фрицы заходили на него. "Едрид мадрид!! Утюжка не будет"! Садиться поздно. Неизбежность схватки очевидна. Бежать бесполезно, у них преимущество в высоте и в скорости. Да и не привык штабс-капитан Бессонов бегать. Ручка на себя, полный газ и вперёд заре на встречу! Пошёл в лобовую. Палец на спуске глаза впились в прицел. Посмотрим, кто из нас стрелять умеет! От ведущего в его сторону потянулись зловещие трассы. Ответ был короткий и пришёлся прямо в его фонарь. Разошлись плоскостями метрах в трёх. Мессер, не выходя из пике и даже не задымившись, врезался в землю. Ведомый вынырнул, буквально чиркнув плоскостями по верхушкам деревьев.
  Теперь преимущество в высоте у Беса. Крутой разворот... Подожди, родимый, не убегай... Фриц крутит башкой, потерял из виду... Вот он... Сейчас, родной, увидишь, не дёргайся... Полный газ и вышел мессеру в хвост. Резанул короткую очередь... Тот задымил и пошёл вниз... Пилот вывалился... Раскрылся... Добивать и не думал... Надо запомнить, куда отнесёт...
  Засмотрелся, блин, не заметил ещё двоих жёлтоносых. Смотри, как разрисованы! Разбежались грамотно... Один заходит, второй с высоты страхует. Правильно, не на параде... Пожалуй, опасней тот, что сверху. От этого откручусь. Бьёт издали, но, зараза, достаточно близко. Так я тебе и подставлюсь. Закладывая виражи так, что голова готова была оторваться, старался не терять из виду второго. Ждал, когда представится момент, выйти на него. Догадался, что он не столько следит за боем напарника, сколько контролирует нашу взлётку. Бить на взлёте, себя не уважать, но у фрицев свои законы чести. Погоди, сейчас сброшу этот банный лист и поговорим.
  Бес крутился как блоха на кончике шила. Казалось, он знал, когда немец откроет огонь, и за долю секунды до этого бросал свой Як в крутой вираж. Двигатель пел и подхватывал моментально. Потоки свинца проносились в нескольких метрах от его самолёта. В четвёртой атаке пулемёты мессера заткнулись на полуслове. "Неужели до железки?" подумал Бес и не увидел, а почувствовал кожей, что фриц отвалил. Он сделал вид, что пошёл за ним, но, уйдя в облака и набрав высоту, резко свалил в сторону второго. Тот, видно, что-то рассматривал внизу, поэтому маневр Беса заметил не сразу. Резко бросил свой 109ый в крутое пике. "Не догнать... Может на выходе удастся зацепить. Не люблю поливать, как из лейки, но это, кажется, как раз тот случай... Бес нажал на кнопку электроспуска и трассы его очереди пересеклись с самолётом врага в одной точке. Полетели осколки фонаря и обшивки фюзеляжа. От двигателя повалил шлейф дыма. "ПКБэСНБэ!" - заорал Бес и закрутил головой выискивая прилипалу. Тот отходил в сторону фронта, а за ним, о чудо, устремилась пара Яков. Как успели взлететь? Вряд ли догонят, но проверят нет ли тут кого ещё. Бес вздохнул с облегчением, куда спокойней, когда рядом кто-то из своих.
  Вдруг неожиданно ожила рация:
  - Первый, я Сокол, домой!
  - Первый понял, - автоматически ответил Бес и тут до него дошло, что ответил то на позывной командира полка. Станция была же на запасной частоте! И ещё понимание, с одной стороны - гора с плеч - выкрутился и самолёт сберёг! С другой, кажется, тихая вылазка "утюжком" блестяще провалилась и может вылезти боком ему и Михалычу. Сразу почувствовал, как взопрела гимнастёрка на спине, вытер рукавом пот со лба. Огляделся. Сориентировался. Аэродром в километрах восьми. Сбросил обороты, постарался успокоить сердце.
  Сел. Порулил не на стоянку, а в капонир к технарям. Увидел, как со стороны стоянки самолётов и от штаба уже выдвигается толпа. Выскочил на крыло, стал расстёгивать парашют. Внизу стоял Михалыч, остальные няньки стали рассматривать самолёт.
   Спрыгнул и сразу попал в объятия стармеха.
  - Ну ты, штабс, даёшь! Такого в жизни не видел! Вали всё на меня, мол, велел и всё такое, - зашептал он в ухо.
   Подошли остальные механики.
  - Ни единой пробоины... Ты что, Бес, заговорённый? Мы же видели, как тебя "Мессер" поливал... Когда ушли в облака, а потом взрыв, думали, больше не увидим...
  - Так я знаю, чей аппарат. Не мог же я оставить командира полка безлошадным, - неуклюже пытался отшутиться Бессонов, боковым зрением наблюдая как к ним приближается дюжина лётчиков и штабных.
  Те подошли, уставились на технарей и замерли в недоумении. Они ожидали увидеть кого-то из своих, а тут стоят два деда, один в грязном, замасленном комбинезоне, другой в мокрой, хоть выкручивай гимнастёрке. Раздвигая остальных, вперёд выдвинулся командир полка, недавно назначенный из комэсков 28-летний майор Павлов. За его спиной маячили комиссар и Мыртов. Куда без них?
  - Так, идите сюда, голуби, - в глазах командира недоумение и злость, но сдерживается.
  Подошли. Бессонов, опустил взлохмаченную седую голову, Хренов сиял, как надраенная бляха молодого солдата.
  - Это - что было? Почему без разрешения? Чего ты лыбишься, Хренов?
   Стармех выдвинулся вперёд, загораживая собой Бессонова и заговорил:
  - Так мы с вашего разрешения обкатали аппарат после небольшой доработки. Вы сами сказали, возьми кого-нибудь, пусть облетают. А вы всех лётчиков на политзанятия. Вот я и разрешил Бессонову - он в Кишинёве в ОСОВИАХИМе летал... Без связи вначале... Так мы на запасной, хотели тихонечко над аэродромом, чего эфир засорять...
  - Трёх "Мессеров", это, по-твоему, тихонечко!!!
  - Кто же их, собак, звал! Свалились из-за облаков... Пришлось выкручиваться...
  В толпе послышался смех. Нам бы так уметь выкручиваться, - шумели лётчики. Совсем другими глазами рассматривали деда.
  - Ты чего прячешься, как тебя, Бессонов? Выходи, докладывай.
  Деваться некуда.
  - Совершал облёт самолёта. Был атакован. Троих сбил, один ушёл. За ним погналась наша дежурная пара. Один из сбитых приземлился на парашюте в районе Мартыновки. Самолёт исправен. Отказов в работе двигателя и вооружения не установлено. За самовольство готов понести наказание...
   Командир полка, на счету которого было 14 сбитых фашистов оглянулся на лётчиков:
  - Вот все бы так самовольничали! Качай его, мужики!
  Словно прорвало плотину, Бессонова подхватили на руки и раз десять подбросили вверх. Тот не сопротивлялся, но не на шутку переживал, как бы не забыли поймать. Потом поставили и почти все без исключения, начиная с командира полка, подошли, отдали честь и пожали руку. Механики чувствовали себя именинниками сияли, как новые пятаки. Их тоже поздравляли, в отличие об Бессонова, хлопали по плечам, обнимали и твердили, ну вы, няньки даёте! Обходили и рассматривали самолёт.
   Командир отвёл Бессонова в сторонку и заговорил:
  - Ты хоть знаешь, с кем имел дело?
  - "Мессершмитд 109"...,- начал было докладывать провинившийся, но командир прервал
  - Я не про машину. Это стервятники из личной эскадрильи Геринга. У всех железные кресты за сбитые. Уже неделю на нашем участке. Сегодня пришла шифровка. Делают засады у аэродромов и долбят на взлёте или при возвращении. У соседей вчера практически дома сбили четверых. Приказано усилить наблюдение, маскировку и продумать контрмеры. Я как раз лётчиков и собирал для этого и полёты прикрыл. Получается, пока мы думали, ты на практике показал... Всё бы ничего, только, как в дивизию прикажешь докладывать?
  - Так и доложите, мол, обкатывали свой самолёт... Кстати - двигатель ожил, никакого перегрева!
  - Тебя механики, слышал, Бесом нарекли. За кого ж ты, Бес, меня держишь?
  Бессонов понял, что гроза прошла мимо и решил ковать железо, покуда горячо.
  - Вы для меня - товарищ командир. Лётчики и механики вас уважают не за должность и звание. Я тоже. И прошу, как лётчик лётчика, разрешите летать. Поверьте, в воздухе от меня пользы будет больше, чем в техзоне.
  - Не знаю. Что "лётчик" вижу, мне такие до зарезу... Но полк, сам знаешь, получает новые самолёты. Мыртов мне уже нудил на тему, что непонятно кто у самолётов ошивается, а ты, оказывается, ещё летать умеешь. Боюсь не одному мне он по ушам ездит. Спасибо, комэски хвалят за подготовку и пристрелку вооружения. Хором просили его заткнуться.
  - Возьмите меня ведомым. Проверьте в бою. Клянусь честью, не подведу.
  - Я бы не против, но хоть какой-то документ у тебя есть? А то "всё сгорело, контузило и ничего не помню"
  - Документов нет. Есть справка из сельсовета.
  - Вот и повесь её на гвоздик, сам знаешь где. Твой сельсовет уже под немцем, поди? Решение такое: пока - нет, а дальше видно будет.
   Увидел, как изменился в лице и погрустнел Бессонов, добавил:
  - На ужине в лётной столовой обмоем твои "Мессеры", как положено.
  Неожиданно в голосе седого солдата из униженно-просительных прорезались нотки металла:
  - Прошу уволить. Рядовому составу как раз не положено в лётной столовой. Мне, с вашего разрешения, было бы сподручней со старшиной Хреновым и другими механиками отметить.
  - Приказ командира не обсуждается!
  - Нет, товарищ командир. Воспользуюсь своим правом вольнонаёмного. По доброй воле не пойду.
  - Не понял. Может, обидел кто?
  - На обиженных воду возят... А мне в кустики надо, - Бессонов срочно сменил тему разговора. - Мне приспичило, когда первого фрица увидел, всё никак не добегу...
  Он действительно рванул в сторону ближайших деревьев, за которыми вскоре и скрылся.
  Павлов закурил, но прибежал дежурный:
  - Вас "Коршун" к аппарату...
  Командир оглянулся, всё ещё надеясь захватить Бессонова с собой. И с мыслью "во как бедолагу проняло" запрыгнул на подножку машины, поехал на КП.
  ***
  - Павлов, твою мать, я же приказал - никаких вылетов! - устремил поток красноречия комдив на КэПа, - ты знаешь кого сбил?! Самого Хартинга! Густава Хартинга! Только привезли... Говорит 104 победы в воздухе! Он, сука, целую дивизию сбил! Врёт, наверное, собака! Он поражён и восхищён. Называет фамилии ещё двух сбитых, но я их не знаю. Хочет, видите ли, с русским асом познакомиться, который их расстрелял в воздухе! Обойдётся! Много чести! Ну, чертяка, у тебя же одного сбитого до героя не хватало, а ты сразу троих! Сегодня же отправлю представление... У меня командующий армией на проводе, потом договорим...
   Когда в телефоне послышался отбой, майор Павлов положит трубку и задумался. Крепко задумался.
  - Я всё слышал, - сказал неизвестно откуда взявшийся комиссар. - Одно дело - ты вылетел обкатать свой борт, совсем другое, когда механик угнал. Даже не механик... Тут и политико-моральное состояние, и служба войск, и организация полётов - всё в полной жопе. Под трибунал не отдадут, а с должности слетишь. Подумай, командир.
  - Что ты предлагаешь?
  - Сам знаешь. Бессонова заткну, не пикнет, не переживай. С ним сейчас Мыртов работает.
  - Вот за Беса я как раз меньше всего переживаю. Он первый предложил мне именно такой выход.
  - Ну и прекрасно. А с комэсками я поговорю, пусть молодёжи языки укоротят.
  - Заодно и мою совесть укороти, - зло бросил Павлов. - Мы с тобой - офицеры, поговаривают скоро погоны вернут, не знаешь для чего? Я думаю, чтобы гордились, помнили и продолжали лучшие традиции русского офицерства. А те за потерянную честь пулю в лоб себе пускали. Неужели не читал? Бес летать мечтает... Таких стервятников приземлил... Ты хоть понимаешь, что это за лётчик! - потом, словно очнувшись, - Чего Мыртову от него надо?
  - Так самолёт угнал...
  - Где они?
  - Мыртов поспрошает и отпустит. Заодно холоду в штаны напустит, чтобы не лез, куда не надо и пасть заткнул.
  - Андрей Семёнович, ты же сам лётчик. Недавно "душой солдата" стал. Неужели ты его не понимаешь?
  - Командир, эНШа вчера доводил приказ о повышении бдительности и всё такое... А тут, как ни крути налицо самоуправство.
  - Ладно. Лично разберусь. Вы с Мыртовом Беса не трогайте. А потом, поверь на слово, мы ещё будем гордиться, что служили с ним в одном полку.
  Вбежал дежурный и доложил:
  - Комдив запрашивает разрешения на посадку.
  Командир полка с комиссаром пошли встречать.
  ***
  - Как не ты? - комдив удивлённо уставился на Павлова. - Тогда, кто? Лукин, Мелешко?
  - Есть у меня один уникум. Он даже не лётчик по штату. Механик. Умоляет разрешить летать, а у него ни одного документа.
  - Умеешь ты, Павлов, праздник испортить. Я ему Героя и заначенный под особый случай "Арарат", а он мне "не я"! Вспомни, когда ты мне про три сбитых "Мессера" докладывал? Не про три потерянных, а три сбитых твоим полком? Не помнишь? И я не помню... Покажешь?
  - Что?
  - Не что, а кого. Я про уникум.
  - Андрей Семёнович, - повернулся командир полка к комиссару, - приведи сюда Бессонова.
  - Не, я тебя понимаю, потери большие, молодняк - зелёный, но не механиков же сажать в истребители. Хотя, если у тебя все механики такие...
  - Не все. Врать не буду...
  Командир не успел закончить фразу в дверь постучали. В проёме показался старшина Хренов в своём замызганом комбезе и белыми от пыли сапожищах.
  - Разрешите войти, товарищ полковник?
  - О Хренов, здорово.
  Комдив встал навстречу и протянул руку своему бывшему механику.
  - Проходи, рад видеть. Чего грустный такой, хата сгорела?
  - Я виноват. Судите меня за самоуправство, а Бессонова отпустите, - казалось ещё чуть-чуть и здоровенный мужик заплачет.
  - Так, Михалыч, успокойся, присядь. Говори, что случилось.
  - Мыртов разбил Бессонову нос и посадил в подпол, типа гауптвахту, охрану выставил. Ждёт, когда за ним опергруппа приедет. Уже настучал... Нельзя Беса в особый отдел. Не за что. Я виноват и спрашивайте с меня.
  - Будет за что, спросим... Где эта гауптвахта? Пошли...
  ***
   Близоруко щурясь после тёмного подвала, Бессонов разглядел командира полка и незнакомого полковника рядом. Вид у него был, мягко говоря, не очень. Разбитые губы, гематома под глазом и распухший нос без лишних слов показали, как прошёл первый допрос. Одёрнул гимнастёрку, на которой запеклась каплями кровь, и застегнул верхнюю пуговицу. За их спинами мялся Мыртов, в углу за столом, опустив голову, сидел Хренов. Ничего хорошего для себя от этой встречи не ждал. Замялся в нерешительности. Полковник первый нарушил неловкую тишину:
  - Что молчишь, уникум?
  - С вашего позволения, Бессонов Павел Григорьевич. Извините, что в таком виде...
  - С вашим видом разберёмся позже, - полковник оглянулся на оперуполномоченного и неожиданно перешёл на вы, - Скажите, как вам удалось сбить трёх фрицев за один вылет.
  - Боялся, что больше не дадут, поэтому оторвался от души.
  - Нормальный ход! Он ещё и юморит!
  - Простите, я вас не знаю... В смысле рассказывать, как лётчику или прокурору?
  - Перед тобой, Бессонов, комдив. Выключай дурака и говори по-человечески, - вмешался командир полка.
  - Простите, товарищ комдив,- Бессонов щёлкнул каблуками боднул головой. - Виноват, но...
  - Что ещё, - начал терять терпение майор Павлов.
  - Наш разговор был бы гораздо продуктивней, если бы товарищ оперуполномоченный подождал за дверью.
  Комдив повернулся к Мыртову.
  - Иди, доложи подполковнику Васильеву, что выезд опергруппы отменяется... Ну, присаживайтесь товарищ Бессонов.
  Бес сел поближе к Хренову, тот шепнул:
  - Говори, как на духу. Им можно...
  - Тогда так. Очень хотел показать старшине, что умею не только гайки крутить. Уговорил. У меня лётный стаж больше, чем многим нашим пилотам лет. И боевой опыт тоже. Первая мировая, Испания, Китай... 16 освоенных самолётов. Боевые вылеты не считал, а сбитых лично на сегодня 43. Первый на Фармане в октябре 14 года из нагана прострелил голову наглому Фрицу, последние сегодня. Не скажу, что легко, вернулся весь в мыле, но ЯК-1 - это сказка, а не самолёт! Не бить на нём немцев - грешно! Детали не спрашивайте, чтобы зря не попасть под раздачу, но знайте - никогда и ничего я не делал во вред своей родине.
  - Офицер?
  - Да.
  - Почему не в Красной Армии?
  - Когда наши бывшие дворовые убили отца и пошли на маму и сестру с вилами, пришлось двоих пристрелить. Потом долго бегали по пылающему югу. Сумел вывезти их в Париж. Эмиграция, будь она проклята.
  - А как здесь оказались?
  -Коротко? Я с фашистами познакомился в Испании. Оккупацию Франции застал в Марселе. Когда Гитлер попёр на Россию, я на пароход и в Турцию, потом Тегеран. Уговаривал наших, взять с собой, но нарвался на брата Мыртова. В смысле такого же. Арестовали, подопрашивали и выпустили ещё краше, чем сегодня. Нашёл контрабандистов, обещали переправить, но ограбили и продали, ...плен, ...зиндан. Полгода ломали, чтоб веру сменил. Когда уже колени опухли и ходить не мог, отпустили, чтобы отполз и сдох где-нибудь в канаве. А я пополз к границе. Без документов и денег. Только здесь узнал, что Фриц уже на Дону. Остальное вы знаете...
  - Звания? Награды?
  - Французские, испанские и китайские не считаю. От Родины получил три ордена и звание штабс-капитана.
  - Почему сразу не рассказали?
  - Кому? Мыртову? Хватит насиделся в яме, летать хочу. Фашистов бить хочу. Сегодня я глубоко удовлетворён, если завтра расстреляют, умру спокойно - что успел, сделал. Извините за пафос.
  Воцарилась неловкая пауза. Свалившаяся информация требовала анализа. Только Хренов приободрился и под столом показал Бессонову большой палец. Тишину нарушил комдив:
  - Павел Григорьевич, я правильно назвал? Вы сами как видите своё место в полку?
  - Я уже просил командира взять ведомым... Хоть рядовым, хоть без звания. Буду летать куда и когда угодно. Личный счёт, награды, звания по боку. Только доверьте. Выгоните, пойду к штурмовикам проситься в стрелки. Я самолёт и оружие чувствую на уровне рефлексов. Не знаю как, но это есть.
  - Густав Хартинг сегодня подтвердил...
  - А вы его откуда знаете?
  - Интересно девки пляшут! Вы же сами его сегодня завалили!
  - Хартинга!?
  - Вы что, знакомы?
  - Третий раз пересеклись и всё для него неудачно. А так, я знаю, он лётчик неплохой. В десятке лучших асов люфтваффе. Железный крест с дубовыми листьями - это наш дважды Герой!
  - Кстати о наградах. КэПа я уже представил. Он и без этого заслужил. Не сегодня-завтра норму выполнит. А вас, отважные голуби мои, награжу лично. Где мой порученец?
   В комнату зашёл ладный сержант с рюкзаком и ППШ.
  - Я здесь, товарищ комдив.
  - Доставай медали "За отвагу". Иди сюда Хренов. Держи. Заслужил. Завтра командир перед строем повторит процедуру.
  - Служу Советскому Союзу, - отчеканил Хренов.
  - И вам, Пал Григорьевич, медаль "За отвагу". Думаю, не последняя...
  - Не надо медали, разрешите летать. Хотя бы ещё один раз.
  - Повторяю: рядовой Бессонов награждён медалью "За отвагу". Потрудитесь получить...
  - Служу России.
  - Не по уставу, но хрен с тобой! Я не про тебя Михалыч, успокойся.
  Полковник вздохнул с облегчением и повернулся к порученцу:
  - Сидоренко, у тебя в рюкзаке больше ничего нет?
  - Обижаете, товарищ комдив.
  Сержант споро достал и поставил на стол бутылку "Арарата", шмат сала, луковицу и буханку хлеба. Моментально выхватил финку и с мастерством повара ресторана "Эрмитаж" нашинковал закуску. Как из воздуха на столе материализовались четыре кружки.
  - Чего уставились? Не знаете, как награды обмывать? Павлов, помоги.
  КэП вынул из коробок медали и положил на дно кружек. Открыл бутылку и налил по полкружки каждому. Комдив поднял свою и уставился на старшину:
  - Начинай, Михалыч.
  - Что?
  - Всё-то вас учить надо, пиджаки.
  - Позвольте мне, - подал голос Бессонов. На него с интересом уставились все присутствующие.
  - Валяй, - позволил полковник.
  Бессонов встал, грудь колесом, плечи развёрнуты, двумя пальцами взял кружку, локоть на уровне плеча:
  - Господа..., простите, товарищи офицеры и старшины, рядовой Бессонов, представляюсь по случаю награждения медалью "За отвагу", - опрокинул кружку и тремя большими глотками выпил содержимое. Медаль осталась в зубах. Стряхнул её и отдал старшине. Тот вначале не понял, но комдив глазами показал, что нужно делать, и Хренов застегнул медаль на гимнастёрке Бессонова.
  Старшине не требовалось показывать дважды и вот уже командир полка пристегнул медаль прямо на робу, после чего сказал:
  - Мне пока рано представляться, но я горд, что в полку имею таких бойцов. За вас!
  - Я тоже рад и горд, что у тебя, Павлов, появился такой лётчик! За тебя, моя нянька, за тебя Пал Григорьевич, и смотри, чтобы взлётов и посадок и тебя было ровно одинаково. Лично проверю!
  ***
  Ночь уже полностью вошла свои права, когда два выпивших военных вышли из хаты опер уполномоченного полка. Молча дошли до техзоны. Вдруг Хренов, как гончая на охоте, почуяв птицу, замер и поднял указательный палец вверх:
  - Стой, кто идёт! Стой, стрелять буду!!
  - Я и так стою, чего пугаешь, товарищ старшина? - отозвался женский голос.
  - Шурка, ты? - удивился Хренов. - Что надо в такую пору?
  - Ничего мне не надо. Пирожки вам принесла.
  - Вот, Бес, - женщина! Если бы не внуки, я бы за неё любого порвал. Большое тебе, Шура, рабоче-крестьянское, спасибо. Только скажи, за что нам - убогим - такая честь выпала?
  - Так лётчики в столовый праздновали три сбитых, а сбили, говорят, - вы. Девочки ко мне: отнеси... Ну я, вот...
  - Добрый вечер, Александра Васильевна, - впервые подал голос Бессонов. - Извините за вид. Очень мило с вашей стороны...
  Хренов довольно бесцеремонно забрал из рук поварихи платок с пирожками, толкнул плечом дверь и пробурчал:
  - Сама бы ты не догадалась...
  - Искренне благодарю вас за внимание, заговорил, Бессонов, но женщина не дала договорить:
  - Я не знала, что это вы. Никто не знал. Но после наркомовских за столом лётчики "Бес да Бес", потом стоя опять за него. Как узнала, что это ваш позывной, так стало приятно, как будто это меня хвалят. Схватила, что под руку попало и сюда, - одним духом проговорила Шура. - Хотела убедиться, что цел, здоров... А что это у вас с губой?
  - Поскользнулся, Александра Васильевна.
  Она протянула руку и коснулась щеки. Бессонов неуклюже отстранился.
  - Не бойся, Бес, не укушу, - рассмеялась Шурка. - Только знай, что я пирожки в землянку ещё никому не носила.
  С этими словами она сорвалась с места и растворилась в темноте.
  - Ну и придурок ты, штабс, - проговорил Хренов с набитым ртом, когда Бессонов зашёл в палатку. - За Шуркой кто только не бегал, а она лишь посмеивалась. Сегодня к тебе сама пришла, а ты даже не удосужился проводить. Не нравится или ты не мужик?
  - Не заводись, Алексей Михайлович. В том-то и дело, что нравится. Не могу своим необдуманным поступком скомпрометировать девушку...
  - Я же говорю - дурак, ваш благородь... Да она мечтает, чтобы ты её, как говоришь, ском-про-мен-ти-ро-вал.
  Хренов завалился на кровать и как бы сам с собой заговорил, глядя в потолок:
  - Вот женщина на фронте... Конечно, лучше бы сидели дома, но как без них... Молодые, не целованные лезут в самое пекло... Опять же дело молодое... Иная только заговори и за руку возьми... Иная из жалости приласкает... Шурка - нет! Такие как она пока не полюбят, к руке прикоснуться не дадут... Эти настоящие...
  Старшина замолк, но вскоре его раскатистый храп вновь наполнил землянку.
  
  ***
   На следующий день у Бессонова появилась лётная книжка и удостоверение личности. Просил наган, выдали пистолет ТТ. Его занесли в полковую книгу и поставили на все виды довольствия. Но жил и питался он по-прежнему со старшиной и другими техниками. Лётчики звали к себе, но он был непреклонен. Полковые всезнайки разделились пополам: одни намекали на белую кость, другие на неразделённую любовь, мол Шурка - официантка, красавица и хохотушка, уж больно донимала Бессонова ещё в бытность помощника при кухне. Он её боится. А всем известно, если боится, значит любит. Это поварихи и укладчицы парашютов приговорили окончательно и бесповоротно.
  Из техзоны Бессонов вышел только на постановку задачи. На прикрытие переправ выходила первая эскадрилья в составе шести ЯК-1. Одного заболевшего лётчика и подменил Бес.
  - Пойдёшь с Лукиным. Смотри, не потеряйся...
  - Есть, товарищ командир, не потеряться, - ответил Бессонов, но по глазам было видно, что хотел сказать совершенно другое.
  "По самолётам!!" "От винта!!!" Взлетели, ушли. До завязки боя в эфире тишина. Прошло полчаса. Майор Павлов мерил КаПэ по диагонали и смолил одну папиросу за другой. Вдруг эфир ожил.
  - На подходе "лаптёжники"! Работаем по головному, заходим от солнца! Делай как я... Внимание! Слева выше 500 8 "худых"... Расходятся... Муха, Слива - продолжайте по лаптям! Бес, атакуем "Мессеры"...
  А дальше радиообмен боя с криком, матом, звуком очередей... Командир полка не выдержал:
  - Вторая, по самолётам. Взлёт по ракете!
  Комэск-2 Мелешко выскочил с КаПэ.
  - В какофонии боя чётко послышались слова Лукина: "Горит желтоносый"! Уходи, Бес! Слева! Слева!!
  - Вижу, пусть попробует... Мазила... Проскочил... Он перед тобой, работай, командир! А теперь я подправлю... ПКБэСНБэ!!!
   И опять Лукин:
  - Отвернули "Лаптёжники"! В круг! Хлопцы в круг! Где Мухамедов? Муха отзовись! Муха!!!
  - Муха здэс... Бак пробил... Попробую дотянуть...
  Опять Лукин:
  - Куда, Бес?! Ах ты, сука!
  Короткая очередь... И опять:
  - ПКБэСНБэ!!!
  Эфир затих. Это вышел комдив:
  - Я "Коршун", спасибо, от пехоты. Молодцы, соколики! Домой!
  - Есть домой! - ответил Лукин. Бес, ты где?
  - Я с Мухой, командир. Прикрою...
  - Давай. Остальные, за мной.
  Эфир замолк. КэП вздохнул, дал отбой второй и свалился на стул. Вскоре послышались звуки моторов, вернулась первая. Пока четыре. На КаПэ вбежал Мыртов:
  - Беса нет!
  - Знаю, - ответил командир, - он Мухамедова сопровождает, не волнуйся скоро будет!
  Зашёл красный и мокрый Лукин, приложил руку к фуражке:
  - Товарищ майор...
   Однако командир махнул рукой и показал на стул рядом.
  - Садись, Вить. Давай, закуривай. Помолчи...
  Наконец послышался ещё звук моторов, села ещё одна пара. Командир посмотрел на руководителя полётов, тот показал большой палец.
  - А вот теперь докладывай, горячий ты мой!
  - Один лапоть, три худых!!! Главное и сами и переправа целы! "Коршун" спасибо сказал.
  - Я слышал. Как Бес?
  - Я про него и хотел. Но у меня нет слов. Я мазал, а он у меня практически между ушами добивал. Очереди короткие и прямо в фонарь. Не вру. Ни один не выпрыгнул, а я чуть не обосрался. Да это что? Как он увидел Фрица, который Муху хотел добить? Я своих считаю, а он срывается в вертикаль и загасил его метрах в 300 от Мухи... Реально, Бес!
  - Пойдём, послушаем, что твои орлы скажут.
  Окружённые другими пилотами вернувшиеся из боя эмоционально что-то рассказывали, резали воздух ладонями, мелкими шажками крутились вокруг собственной оси. Увидев командира полка, изобразили что-то приблизительно похожее на строй, замолкли. На левом фланге занял своё место Бессонов.
  - Ну, орёлики, докладывайте.
  - Комдив сказал, что мы "соколики", - подал голос самый молодой лётчик эскадрильи младший лейтенант Давлетшин, чернявый крепыш с чёрными как смоль вьющимися волосами. Позывной - Гамлет.
  - Так кто завалил лаптёжника, соколики?
  - Лэйтэнант Мухамэдов, товарыш командыр. На выходе сам попал под очеред сосэда. Бак пробил шакал...
  - А ты Гамлет?
  - Я тоже попал, ...наверное. Думаю, упадёт... потом. Я бы добил, но они сразу отвернули и домой. Приказа догонять не было.
   По строю покатился смех.
  - Ты бы дал, если бы он тебя догнал...
  - А вы что скажете, Бессонов?
  - Прикрывал комэска. Наблюдал, как он сбил двух "мессеров". Потом с разрешения командира прикрыл лейтенанта Мухамедова. Не потерялся. Благодарю за доверие.
  - Зачэм молчыш. Нэхорошо. Я Фрыца замэтил, когда он уже задымыл... Спасыбо, вэк не забуду...
  - Я же сказал - прикрыл!
  Командир полка внимательно вглядывался в лицо Беса. Тот был чем-то недоволен, но спокоен, словно вышел из столовой, а не вернулся из кровавой мясорубки.
  - Тут мне комэск немного по-другому доложил. Говорит, ты завалил и два других.
  - Нет. Сбивал командир... Я только для верности - контрольный по кабине...
  - А что ты там орал НКБэ...
  - Извините... Дурная привычка. Пустое.
  - А недоволен чем?
  - Чему радоваться?
  - Задачу выполнили, все целы. Что ещё для счастья надо?
  - Извините, но я не понимаю, почему мы их отпустили. Из 12 Юнкерсов 11 вернулось на базу... Сейчас заправятся, кофе попьют опять понесут свои бомбы на голову пехоте, а мы будем радоваться, что целы?
  В строю и вокруг прекратились смешки, все внимательно слушали Беса.
  - Мы истребительный полк? - продолжил негромко Бессонов. - Если так, то должны истреблять! Увидел - уничтожь! Любой ценой. Хоть ценой жизни. Ни один не должен уйти!
  - А как же прикрытие, - не мог угомониться Гамлет.
  - Не более, чем отвлекающий фактор. Собака лает, караван идёт! Бомбёров приземлили, тогда и с "худыми" можно в догонялки поиграть. А так - увидел - уничтожь! И никак по-другому! Извините за резкость.
  - Легко сказать... "отвлекающий фактор" срежет, не успеешь "мяу" сказать, - засмеялся кто-то из молодых лётчиков.
  - А ты не подставляйся и не мажь, истребитель...
  Вмешался КэП:
  - Брэк! Всем отдыхать. Няньки, через полчаса - готовность номер раз. Бессонов ко мне. Разойдись, - повернулся к Бесу, - Я смотрю, в тебе агитатор умер. Во загнул, - сказал командир, закуривая папиросу.
  - Я не загибал, товарищ командир. Будь моя воля, ни один бы не ушёл...
  - Не горячись, Пал Григорьевич. Ты по себе орёликов не суди. Вернулись и на том спасибо. Надеюсь и с твоей помощью окрепнут, станут на крыло и обязательно всю эту нечисть приземлим.
  - В этом-то я не сомневаюсь. Вопрос: когда и какой ценой. - Бессонов вдруг сменил тему. - Товарищ командир, есть предложение.
  - Нет возражений! Только вечером...
  - Я не об этом. А вы не хотите отбить охоту у фрицев делать засаду у нашего аэродрома?
  - Думал, но как?
  - Контрзасада!
  - Не понял.
  - Вы поле за Курделёвкой видели? Сажаем там дежурную пару. Там лесок, можно спрятаться. Вокруг аэродрома наблюдателей с биноклями. Заметят кого, сигнал в Курделёвку. Фрицы за нашей полосой наблюдают, а тут - сюрприз! И не сухие и без боеприпасов, а очень даже жаждущие потанцевать...
  - А что? Вариант... Надо обмозговать...
  - Я сам готов. Дайте мне Гамлета. Заодно и обкатаю.
  - Пал Григорьевич, ты прямо на ходу подмётки режешь... Не будет большой задачи от комдива, сделаем. Завтра. А сегодня вечером не забудь в столовую, - командир потушил папиросу и внимательно посмотрел в лицо Бессонова. - Или ты действительно Шурку боишься?
  - Товарищ командир, прошу...
  - И слушать не хочу! А то у меня возникает ощущение, что вы, штабс-капитан, нами брезгуете.
  - Не логично. С технарями не брезгую, а с лётчиками - да? И про Александру Васильевну вы напрасно...
  - Ну так скажи!
  - Вы сами мне напомнили моё звание. Оно для меня не только гордость, но и обязанность. Честь дворянина и офицера меня обязывает получить сатисфакцию с человека прежде, чем сесть с ним за один стол. Поэтому, извините.
  - Ну что ты будешь делать? Морду набить - не вариант. Плюнь ему в харю и всех делов! - Командир глянул на опустившего голову Беса. - Давай так. Я гарантирую, что Мыртова за столом не будет. Придёшь?
  - Приду. Только пригласите, пожалуйста, и Хренова.
  - С удовольствием.
  Бессонов пожал протянутую руку командира и, обходя группу всё ещё толпящихся лётчиков, поспешил в сторону тех зоны. Когда он подходил к своему самолёту, там крутилось несколько механиков и Хренов. Тот дурным голосом прокричал "Смирно!" и грозно топая сапожищами пошёл навстречу. Бес прервал концерт неожиданно обняв старшину и прошептав на ухо:
  - Спасибо, дорогой, Алексей Михайлович.
  Когда тот отстранился, то увидел у всегда выдержанного и сухого друга в глазах слёзы.
  - Ты чего, Пал Григорьевич?
  - Извини... Накатило... Просто я сегодня счастлив...
  ***
  Эту картину наблюдали издали лётчики. Курили, смеялись. Радовались хорошей погоде, удачному боевому вылету, молодости, наконец. Век бы так! Диалог у них был свой.
  - Хлопцы, а чего Бес нас сторонится?
  - Я бы тоже таких стрелков, как ты обходил за километр, - высказал свою гипотезу комэск. - Ты сколько выпустил по лаптёжнику? Весь боезапас? А попал?
  Лётчики вокруг засмеялись.
  - А он - три короткие очереди и три "Мессера"! Я не то, что такого не видел, я не слышал о таком. А почему? Мы с вами стоим, готовимся к обеду, а он, гляди, уже к пулемётам с ключом полез...
  - И то правда, айда, хлопцы, с няньками побалакаем.
  - Камандыр, а кто Бесу глаз подбыл? - поинтересовался вдруг Мухамедов у Лукина.
  - А тебе-то что?
  - Нэ скажи. Тэпэр это очень моё дэло, - многозначительно протянул горячий кавказец.
  ***
  Ещё один не менее интересный диалог происходил в столовой.
  - Девочки, у нас вечером праздник. Отмечаем четыре сбитых. Командир наказал приготовить ещё два прибора, - заявила зав лётной столовой пышнотелая Любовь Яковлевна, вернувшись с КП, куда её вызывал командир.
  - Это для кого, - поинтересовалась бойкая на язык Шурка.
  - Для твоего... для твоего... Говорят, он три из четырёх завалил. Вот тебе и доходяга! Вот тебе и дед!
  - Какой он доходяга? - загорелась щеками кареглазая красавица, которая одним взглядом могла отшить любого ухажёра.
  - Откормить - дело нехитрое. А как насчёт деда?
  - Люба, Дедом его никто, кроме тебя не зовёт.
  - А как же?
  - По позывному. Бес!
  - Ну тебе виднее, дед он или бес...
  Дружно захихикали поварихи и официантки. Потому как диалог вёлся на всю кухню и столовую, где каждый занимался своим делом, но за новостями следил строго.
  - Да я не против посмотреть, только он от меня как черт от ладана...
  - На то и бес!
  Хи-хи-хи-хи...
  - Да ну вас, девочки...
  ***
  - Ты до сих пор считаешь его диверсантом, - спросил командир полка обращаясь к Мыртову.
  На КП, кроме них был только дежурный, да и тот изображал, что сильно занят заполнением каких-то журналов.
  - Помещик, белогвардеец, белоэмигрант. С каких пор он стал для нас своим?
  - Мухамедов так не считает. И Хренов. И Лукин. И другие лётчики, кто видел его в деле. По-моему, он всё и всем доказал.
  - А я не верю. У соседей такой же мутный новейший МИГ угнал. Командир с оперуполномоченным пошли под трибунал. Так что я не за себя одного переживаю.
  - За себя я сам отвечу. А тебе бы я посоветовал... извиниться. Просто по-человечески.
  - С чего бы? Он врал мне, собака, а я ещё извиняться должен!
  - Ну что ты закусил удила!? Предателей полно даже из партийных, не говоря о простых рабочих и крестьянах. Воюют не анкеты, а конкретные люди. Бес повидал такого, что не дай бог. 46, а он седой как лунь. Помнишь, каким к нам попал?
  - Ты оперсводки внимательней посмотри, командир. Абвер такие комбинации разыгрывает, что нам и не снилось. И вообще я считаю, лучше перебдеть...
  - Ну бди... Только сегодня поужинай у себя в хате. Лётчики хотят поздравить Бессонова. А о наших разговорах тебе стукачи потом доложат.
  - Не дальновидно себя ведёте, товарищ командир, - многообещающе процедил оперуполномоченный и вышел с КП.
  У двери столкнулся с комиссаром.
  - Чего это Мыртов такой злой?
  - Орден хочет, а я не даю.
  - Из-за Бессонова?
  - Из-за кого ещё?
  - Я тут Лукина послушал, удивительно. В дивизии подтвердили четыре сбитых, ждут наградные. Предлагаю Лукина на Знамя, а Мухамедова - на Звезду. Бес позавчера получил.
  - Ладно Бес первых два на Луку валит, но третьего он точно сам завалил. Не по совести.
  - Во-первых, я думаю, ещё не вечер. Это только второй вылет. Во-вторых, давай не будем гусей дразнить. Пока мы с тобой награды обсуждаем, Мыртов опер донесение строчит.
  - ...давай так, мухи отдельно, котлеты отдельно. Что будет завтра, не знаешь ни ты, ни я. Сегодня он совершил подвиг, должен получить по заслугам. Отечественную войну...
  - А в наградном так и напишем: красноармеец Бессонов в одном бою сбил три мессера?
  - Да, так и пиши. И не забывай, что накануне было ещё три! Ладно, давай на Луку два, а один на него. Бес сегодня за Носачева летал. На его Яшке. Завтра он выздоровеет, на что посадим? Вот о чем надо подумать.
  ***
  Опергруппа прибыла как раз под вечер. Начальник контрразведки армии майор госбезопасности Васильев уединился с Мыртовым на скамейке под берёзой. Два дюжих бойца с ППШ мялись неподалёку, исключая, чтобы кто-то мог их побеспокоить.
  - Интересная деталь с допроса Хартинга - он дал понять, что знает, кто его сбил. Ему про Павлова, он нет. Мол, подчерк аса знакомый, встречались в воздухе Испании и во Франции и называл его фамилию - Оболенский. Граф. Отсюда вопрос: тянет твой Бес на графа? Что не договаривает?
  - Про дворянство он сам заикался. Не мне, но комдиву сознался. Штабс-капитан... Может быть и граф. Только фамилия!
  - И я про это. Сказал А, говори и Б. Молчит. Либо есть, что скрывать, либо не он. Ты с ним по-человечески или опять по своей дурной привычке сразу в морду?
  Мыртов смутился. Уже получал от Васильева по шее за неоправданную жестокость на допросах.
  - Так он первый меня держимордой обозвал.
  - Понятно... Это скорее граф мог сказать, чем диверсант. У Канариса методичка про поведение на допросах такие слова исключает, не думал?
  - Виноват.
  - Зови его сюда. Не сам, пошли посыльного и пусть скажет, что "приглашаю"...
   Вскоре один из автоматчиков подвёл к скамейке Беса. Тот поднёс руку к виску, но незнакомый подполковник жестом прервал доклад и, подвинувшись на скамейке, пригласил присесть.
  - Курите, - спросил он, протягивая пачку "Герцоговины Флор".
  - Благодарю, нет.
  Васильев прикурил, затянулся, не торопясь убрал пачку в карман. При этом использовал паузу, чтобы получше рассмотреть собеседника. "Спокоен, уверен, осанка-выправка при нём. Чёрен, мозолистые замасленные руки, но без грязи под ногтями. Тут всё логично. А вот взгляд человека привыкшего больше выслушивать, чем самому докладывать..."
  - Меня зовут Николай Ульянович. Фамилия Васильев. Хотел задать несколько вопросов.
  - Мне представляться смысла нет, судя по вашим петлицам. А на вопросы по мере сил постараюсь ответить, - сказал Бессонов, стараясь сдержать волнение.
  - Почему "по мере сил", Пал Григорьевич?
  - Последствия контузии, наверное, сказываются. Что-то помню чётко, до мелочей и деталей, а что-то хоть убей.
  - Тогда расскажите, где и при каких обстоятельствах вы познакомились с Хартингом?
  - Два дня тому над нашим аэродромом...
  - Он говорит о более раннем знакомстве и упоминает какого-то графа Оболенского.
  Бессонов задумался. Было дело. В апреле 41 в Париже немцы праздновали день рождения Гитлера. Устроили воздушное шоу с участием французских лётчиков. По замыслу организаторов их позвали как мальчиков для битья, чтобы лишний раз продемонстрировать превосходство немецкого оружия. Знакомый лётчик француз уговорил его тогда выступить за их команду. Он-то немцам праздник и испортил. Мало того, что выиграл стрельбу из пулемёта по наземной цели так и в воздушных боях "завалил" из фотопулемётов Хартинга и компанию. Асы настоящие. На фуршете французы, чувствуя себя именинниками, представили его как русского графа Оболенского. Немцы восхищались и всё допытывались, как он с использованием одного и того же маневра умудрился обхитрить всех. Потом Хартинг подвёл к какому-то "бонзе" из Берлина, важному и высокомерному до неприличия. Тот, как милость, предложил послужить великому делу в рядах личной эскадрильи Геринга. Отказ воспринял с удивлением, дал время подумать и пообещал или пригрозил, что разговор не окончен. Не думал тогда, что эта встреча может закончиться для матери и сестры арестом и заточением в гестапо. Про что угодно, но то, что Оболенский сражается на восточном фронте, там знать не должны...
  - Сомневаюсь, что Хартинг сумел рассмотреть сбившего его лётчика.
  - Он твердит про подчерк аса. Типа уже встречался с ним.
  - Ему виднее.
  - Очная ставка вас, Пал Григорьевич не смущает?
  - Зачем? Допустим он меня узнает, а я его нет. Для нормального суда - мало. Для трибунала, наверное, хватит, но зачем? Я и так в вашей полной власти, прикажите своим орлам и они моментально исполнят любой приговор.
  - Эти исполнят, не сомневайтесь. Я хочу знать, кто вы, Павел Григорьевич.
  - Я - русский, Николай Ульянович. Не только по крови, а по мировоззрению. По духу, если вам так ближе. Как могу защищаю свою страну от захватчиков. Дворянин я или пролетарий, православный или атеист в данной ситуации большой роли не играет. Или вы думаете по-другому?
  - А я в Киеве вырос, - резко сменил тему разговора Васильев. - В Святошино. У нас был огромный зелёный двор со множеством сокровенных уголков. Мы - шпана - делились по возрастам и разбредались по своим углам. Мелочь в песочнице, девчонки на качелях и скакалках, пацаны играли, в том числе и на деньги, лазали по пригородным огородам и садам, курили и выпивали втихаря от взрослых, дрались между собой и другими дворами и почему-то всем двором дружно травили одного барчонка, забирали деньги и еду, мазали в грязи, дразнили. Почему, хоть убей не знаю. Так все делали, и я в том числе. Уже постарше, когда учился в ремесленном встретил первую любовь. Вот проводил её до дома, а назад поздним вечером через пол Подола домой возвращаться. Местные окружили и вшестером хотели объяснить, как нехорошо по их району с их девчонками гулять. Откуда этот барчонок взялся, не знаю, но влез в круг стал ко мне спиной к спине. Бились недолго. Я остался на ногах, хотя расквасили нос и выбили зуб, а Серёга остался лежать в луже крови. Кто пустил в ход финку не нашли, ни милиция, ни святошинские воры. А мне до сих пор стыдно перед этим парнем... Так я очень лично и доходчиво получил урок, что происхождение не определяет качества человека. Поэтому родословная для меня не награда и не приговор. - И снова резкий возврат к прерванному разговору, - Вы, Павел Григорьевич, сказали, что вы - русский, но войну ведут не русские и немцы, не Россия с Германией, а Советский Союз против фашистской Европы. Понимаете разницу?
  - Россия никогда не была только русской или только для русских. Я могу быть русским, а по крови хохлом, мордвином, татарином, чукчей или евреем. Да кем угодно. Хоть немцем. Что определяет? Очень просто - любовь и готовность умереть за неё. Я готов. И мне всё равно, как называется сегодня моя страна и кто сидит в Кремле, но, если враг пытается её захватить, я против.
  - А идеи, цели, которые всех объединяют? Это, по-вашему, ничего не стоит? Советский человек сознательно идёт в бой...
  - Простите перебью. Меня два советских человека в кошаре едва не задушили. Скорее всего дезертиры, здоровые кабаны. С виду и по говору толи казахи, толи калмыки.
  - Просто так?
  - У одного бумажка выпала, я поднял. А там гитлеровская листовка "бей жидов и комиссаров, встречай освободителей..." И шли они в сторону противоположную фронту. Эти уже готовы встречать. Были... Так что на любую идею можно придумать другую, гораздо более соблазнительную и привлекательную. Как добропорядочных немецких рабочих и бюргеров за десять лет превратили в фанатичных фашистов? Завтра будут новые цели, под них придумают новые идеи. Умирать за них? Может и красиво, но глупо.
  - А за что не глупо?
  - За друга, женщину и родину. И то первые два под вопросом, могут предать.
  - Доходчиво. Спасибо. К нам, кажется, командир идёт.
  Подошёл командир полка.
  - Не помешал? Приглашаю, Николай Ульянович, на ужин. У нас сегодня...
  - Знаю, знаю, но... Моего представителя, командир, за стол не зовёшь, ну и мне тогда там не место.
  - Уже настучал... Бес, отойди! Исчезни!
  - Не горячись, Павлов, знаю, что скажешь, - сказал Васильев, неспеша закуривая новую папиросу. - Ну нет у меня другого опера для тебя. И не будет другого. Грубоват, конечно, но пусть роет, глядишь и что стоящее выроет.
  - С таким рвением можно и на кулак нарваться, хлопцы у меня молодые, горячие, вот я от греха и попросил сегодня не отсвечивать.
  - За приглашение спасибо, но я поеду, а вы забирайте своего Беса. Не знаю какой он лётчик, но собеседник очень интересный. Подвоха от него не жду, хотя темнила ещё тот! Кстати, где он?
  Беса рядом не было. "Отойди" не значит "пошёл вон!" Странно...
  - Вы с ним поделикатней что ли. В его кругу разве что с кучерами или лакеями так обращались. - Васильев снисходительно смотрел на растерянного командира. Потом как бы про себя добавил, - А похож... Реально граф. Как там товарищ Иисус сказывал: "По делам его суди его..."
  ***
  Так Беса в тот вечер и не нашли. Ни посыльные от командира, ни старшина Хренов, ни его механики. Зато нашла Шурка. На берегу пруда тот безмятежно лежал на спине, закинув руки за голову, и, казалось, изучал звездное небо. Она беззвучно скользнула по траве, присела рядом и стала молча развязывать узелок. Разложенные на платке вкусности начали распространять аромат и достигли носа Бессонова. Тот повернул голову, увидел девушку и вскочил на ноги:
  - Александра Васильевна?
  - Я, Павел Григорьевич. В столовой вовсю празднуют, а меня попросили вас угостить.
  - Дорогая, Александра Васильевна, как мило с вашей стороны. Вы мой ангел-спаситель... Я только почувствовав запах вашей чудесной стряпни, понял, насколько голоден... А кто "попросил"?
   Только густые сумерки помогли скрыть вспыхнувший румянец на щеках девушки. Никто её не просил. Она сама не могла найти себе место, когда не увидела Беса в столовой. Обычно место пустует, когда кого-то из наших сбили, а сегодня - нет! Мы не скорбим, мы празднуем, а его - по словам лётчиков - главного героя боя и нет! На кухне девочки рассказали про допрос, про возможный арест и, наконец, про то, что кто-то видел, как он пошёл к пруду. Проигнорировав вопрос, Шурка пошуршала обрывком газеты и с грацией факира поставила перед Бессоновым стакан, наполовину наполненный прозрачной жидкостью.
  - Что же вы не едите, Павел Григорьевич?
  - Один не буду. Вы будете любезны разделить со мной этот великолепный ужин?
  - Буду! И наркомовские готова разделить тоже, потому что хочу сказать, - она взяла стакан и постаралась сквозь тьму заглянуть собеседнику в глаза. - Два дня тому, когда вы сбили троих фашистов над аэродромом, все восхищались и удивлялись, а я готова была на куски порвать.
  - За что, Александра Васильевна?
  - За обман. Как дурочку набитую меня развели. Несчастный, голодный... А потом на кухне... Сказали бы честно, я сама пошла бы к командиру и добилась, чтобы вас проверили в воздухе.
  - Простите меня...
  - Да простила уже! Иначе не пришла бы... А сегодня, что ни тост Бес да Бес! Как сбивал, как Муху спас. Казалось, а мне какое дело, а у меня сердце останавливается от гордости и счастья, - неожиданно для самой себя Шурка вновь перешла на ты, - За тебя мой ас. И не вздумай мне погибнуть!
   Она сделала глоток водки, взяла бутерброд с салом и былкой зелёного лука быстро зажевала. Бессонов принял из рук Александры стакан, прокашлялся.
  - Я поднимаю этот тост за самую прекрасную из женщин, которых я встречал, за мою очаровательную спасительницу, за вас Александра Васильевна.
  Бессонов допил остаток водки, тоже взял бутерброд. Шура протянула ему очищенное яйцо и редиску. Тот пожевал, проглотил и неожиданно проговорил:
  - Всё это - неправильно...
  - Что неправильно, - забеспокоилась девушка.
  - Что мы с вами сейчас сделали, Александра Васильевна?
  - Ничего...
  - Нет! Мы выпили на брудершафт, но только из одного стакана.
  - Ну, - Шура никак не могла понять, к чему клонит Бес.
  - А раз на брудершафт, тогда мы переходим на "ты" и должны...
  - Что должны?
  - ...поцеловаться!
  Оба встали. Бес комплексовал и не знал куда деть руки, когда Шурка обвила своими вокруг шеи и впилась горячими устами в его губы. Каждой клеточкой своей кожи он ощутил её горячее, упругое тело, пахнущие хозяйственным мылом волосы, невероятную мягкость и бархатистость кожи. Для ритуала этого было более чем достаточно, но они уже не могли оторваться друг от друга. Наконец Шурка отстранилась, стряхнула с юбки невидимую пыль, присела:
  - На брудершафт говоришь? Чего стоишь? Садись, кому я всё это принесла?
  - У меня нет слов...
  - И не надо, Паша. Ничего не говори, но помни я второй раз это не переживу. - Встала и, уходя, повторила, - Только попробуй мне погибнуть!!!
  ***
  Три дня просидел Бессонов с Давлетшиным в засаде. Ничего и никого. Когда тишина в эфире, ещё терпимо, но, когда разгорался где-то вдалеке бой, сидеть без дела становилось невыносимо. Полк по несколько раз в сутки вылетал и возвращался с заданий, а они сидели без дела. Но что поделать? Сам предложил.
   Казалось, о них забыли. Не знал и не мог знать Бес, что о нём очень даже помнили. И не кто-нибудь, а командующий 4 флотом люфтваффе генерал-полковник Александер Лёр, на совещании разнёс за потерю самых результативных лётчиков свою разведку. Почему они не доложила о появлении на фронте супер подготовленных асов? Что планируют? Когда доложат о результате?
  Заработала отлаженная машина Абвера, полетели вниз команды, и пошли шифровки действующим группам...
  Наконец по радио поступила команда: "Бес, домой!"
  Командир не стал вызывать на командный пункт, сам подъехал к капониру. Видно, сильно пригорело.
  - Пал Григорьевич, личная просьба комдива. Достала нашу пехоту на переправах "Рама" в районе Пролетарска. Ходили соседи дважды. Потеряли истребитель, а этой суке хоть бы хны.
  - Сейчас там?
  - Да. Позывной наводчика "Берег 3". Гамлет нужен?
  - Могу сам, но вдвоём веселее. От винта!!!
  Взлетели. Гамлет прилип слева-сзади. За три дня проникся Бес к этому отчаянному парню. Знания - поверхностны, опыта - ноль, но жажды сражаться - на троих с лихвой! Этот попрёт в лоб, только дай! Как хорошо, что только вчера обсудили, как действовать против такого противника. У него нижняя и верхняя полусферы прикрыты пулемётами от и до. Тихоход-тихоход, но планирует великолепно и на диво живуч. И ходит на высотах для многих недоступных, поэтому забирать вверх стали сразу. Вышли в район.
  - Бес, я "Берег 3". Клиент на два часа. Как понял?
  - Наблюдаю, - ответил Бессонов. Гамлет, отстань, смотри за худыми.
  Неожиданно "Рама" приподняла одно крыло и стала скользить на другое, заворачивая огромную спираль. Такой манёвр сложно выполнить на истребителе и перекрестить траектории, не попав в смертельные зоны огня. Бес оценил мастерство пилота "Рамы" и не стал форсировать события. Пусть заворачивает в сторону фронта, с такой потерей высоты не дотянет. Лишь бы "Мессеров" не было. Хотя уверен, он их уже вызвал.
  - Я "Берег 3", уходит!
  - Наблюдаю.
  Наконец закончилась спираль, и "Рама" легла в горизонт. Строго по его высоте Бес вышел в хвост, как раз в мёртвую зону и дал непривычно длинную для него очередь. Рама клюнула носом и пошла к земле.
  - ПэКаБэ эСэНБэ, - выдал в эфир Бес. - Гамлет, контрольный!!! Молодец! Теперь за мной!
  - Бес, я попал!!!
  - Берег, Бес работу закончил!
  - Бес, спасибо от пехоты!
  - Обращайтесь!!! Гамлет, домой!!!
   Слишком просто, подумал Бессонов. Почему нет истребителей? По времени должны подойти. На всякий случай набрал высоту, но горизонт был чист.
  На земле подбежал возбуждённый ведомый.
  - Пал Григорьевич, я попал!
  - Молодец, Гамлет. Поздравляю с первым сбитым. Сработал на отлично. Горжусь...
  - Так вы первый приложили! От фонаря только брызги полетели и по мне уже никто не стрелял...
  - Ты запомнил, как выходить на атаку? Ни метра ни вверх, ни вниз. Строго за килями. Тогда они просто не могут вывернуть пулемёты на турели. И по двигателям бить бесполезно, на одном дотянут...
  - Спасибо! С ума сойти, я приложил "Раму"!!!
  ***
  Налёт был страшный. Пикирующие бомбардировщики появились, когда полк готовился к отбою.
  Сигнал "Воздух!!!" прозвучал, когда самолёты врага уже вышли на боевой курс. Первый удар пришёлся по зенитной батарее и стоянке дежурных самолётов. Два лётчика третьей эскадрильи погибли, не успев вырулить на взлётку. Потом, запылал склад ГСМ. Его начальник лейтенант Бурда сгорел заживо, пытаясь выгнать со склада заправщик.
  - Куда!? Пропадёшь, дура, - старшина Хренов всей массой навалился на Бессонова, когда он пытался выскочить из укрытия.
   Остальные лётчики чуть не плакали от бессилия, когда эскадрилья Юнкерсов делала с их аэродромом, что хотела. Дым пожаров стелился по земле и выедал глаза, вой пикировщиков сменялся более тонким воем, летящих на головы бомб. Казалось, земля стонала от их разрывов. Горечь и пыль забивала нос и горло.
   Налёт прекратился также неожиданно, как и начался... Тут и там начинала шевелиться земля и из-под неё стали подниматься люди. Оглушенные близкими разрывами бомб бойцы сначала ощупывали себя, потом отряхивали головы, широко открывали рот, выплёвывали землю и не верили, что выжили в таком аду. Повезло не всем. Некоторые так и остались лежать неподвижно. Сначала робко послышались отдельные голоса, потом громче и вскоре стали раздаваться команды:
  - Кто-нибудь, принесите воды!
  - Позовите сестру, здесь тяжёлый...
  - Механики, ко мне. Так, няньки, быстро проверить самолёты!
  - Куда убитых?!
  - Лётчики, на КаПэ!!!
   Из пыли и дыма вынырнула Шурка. Увидела Бессонова, подошла:
  - Я так испугалась... Думала, ты взлетал...
  - Я хотел, он не дал..., - Бессонов кивнул на старшину.
  - Спасибо, Михалыч. - Шурка обняла и поцеловала обалдевшего от неожиданности Хренова, - Магарыч с меня... И тут же растворилась в дыму и пыли.
  - Что это было? - спросил старшина.
  - Нервы, Алексей Михайлович, - неопределённо изрёк Бессонов и поспешил за остальными лётчиками.
  - Прибегала она тебя живым увидеть..., - крикнул в спину Хренов, расправил усы и направился в капонир с командирским самолётом.
   Кровавое солнце, едва различимое из-за дыма и пыли, коснулось горизонта. Полк получил самый страшный с начала войны удар. Тяжёлый, но не смертельный. Без суеты, стонов и слёз истребители зализывали раны...
  ***
  Через неделю прибыла первая партия усовершенствованных Яков. Более скоростные и маневренные, но как бы помягче сказать - сырые. Бесу поручили облетать их всех у аэродрома. В целом положительные отзывы сочетались с рядом замечаний, которые заводчане, прибывшие в полк, оперативно устраняли. Вместе с ними иногда трудились полковые технари, во главе с Руденко. К нему-то и подошёл заводской военпред подполковник Струбцина.
  - А кто это у вас самолёты облётывал? Говорят, рядовой, а замечания как у инженера-конструктора.
  - Бессонов, лётчик настоящий. Ваш самолёт разберёт и соберёт с закрытыми глазами. Кстати, это он предложил способ, как избежать перегрева двигателя.
  - А я о чём? У меня испытатель погиб. Отдашь его?
  - Исключено.
  - Командир не допустит? - попытался угадать военпред. - Я договорюсь в Армии. Через полгода будет у нас капитаном.
  - Сам не пойдёт, даже не заикайтесь... Он новой партией занимается, а душой с теми, кто на боевых. Думает, его за что-то наказали. А у командира строжайший приказ... Вон, кстати, идёт...
  - Пал Григорьевич, вас тут на завод испытателем приглашают, - Руденко показал подбородком на военпреда.
  - Шутить изволите, товарищ майор? У "Тройки" дроссель заедает... Вы видели, на каких оборотах сел? Кто педали регулировал? Чуть не перевернулся на полосе...
  - Сейчас поправим, - военпред принял всё на свой счёт. - А всё-таки, Павел Григорьевич, у нас паёк, оклад и условия...
  - Благодарю. Увольте. У меня другое представление о моём месте на войне. Надеюсь, на "Пятёрке" успели устранить неисправности?
   Развернулся и пошёл к другому самолёту. Бес тихо надеялся, сейчас быстро облетает новую партию и будет со всеми летать на боевые задания, поэтому не жалел ни себя, ни своих технарей, тем более не прикомандированных заводчан.
  ***
   Стоял душный вечер. На небе ни облачка. Степняк гнал воздух, словно разогретый в печи, наполненный множеством запахов, в котором преобладали бензин и полынь. К привычному фону аэродромных звуков и далёкому гулу фронтовых разрывов примешивался стрекот цикад, кваканье лягушек и ржание лошадей.
  Первая эскадрилья вернулась в полном составе. Механики крутились у самолётов, вымотанные лётчики ушли на командный пункт. Бессонов проводил их взглядом. Его опять не взяли...
  - Сегодня ночуете в капонире, - без "здрасте" и "как дела" заявил Мыртов, подойдя к самолёту, где Бессонов с Хреновым грузили боеприпасы. - И постарайтесь не отсвечивать на аэродроме...
  - С чего это вдруг, - всё-таки решил возразить старшина.
  - Не вдруг, Хренов, поверь на слово. Потом объясню, - сказал Мыртов и направился в сторону столовой.
  - Вот же, холера. Как тихо подкрался! И вообще какой-то странный сегодня, - сказал Бессонов, глядя вслед удаляющемуся оперативнику.
  После ужина, когда стемнело, хотели сходить за постелью, но невесть откуда взявшийся часовой из подручных Мыртова не пустил. Пришлось послать механика и тот принёс пару матрасов, раскинув которые прямо под крылом командирского Яка, уставшие за день, как собаки, два приятеля забылись беспокойным сном.
  Разбудили два глухих разрыва и беспорядочная стрельба. Выскочили из капонира. Кругом механики, бойцы из батальона обеспечения. Все бегут к их землянке. "Часового зарезали" послышалось в толпе. Подбежали к своей заимке, из дверного проёма которой валил густой дым. Дверь, вывороченная с мясом, валялась в метрах трёх. На земле лежали два незнакомца, на спине одного сидел боец и вязал ему руки за спиной. Второй, в неестественной позе лежал неподвижно. Похоже готов. Над ним колдовал Мыртов. Перевернул на спину, снял ремень и стал выворачивать карманы. Стянул сапоги. Всё содержимое выкладывал на расстеленную рядом плащ-палатку. Бессонов остановил взгляд на финке. Хороша. В умелых руках - грозное оружие, особенно против спящих. Невольно передёрнул плечами. Боец из комендантского взвода принёс и положил две перемётные сумки. Двух красавцев жеребцов под сёдлами держал в поводу другой боец. На таких конях уйдут и ищи ветра в поле.
  - Пал Григорьевич, как ни крути, но получается Мыртов нас спас, - тихо проговорил старшина, заглядывая через дверной проём в землянку.
  - Похоже... Тут живого места не осталось...
   Мыртов оглянулся:
  - Всем отойти! Ничего руками не трогать! А вам, - он взглянул на Бессонова, - из капонира ни на шаг. Потом поговорим.
   И без разговора через пять минут стало известно. Эти двое вчера пригнали стадо баранов. "Безвозмездная помощь фронту" от местного колхоза. Сами разделали несколько туш. Ножами работали - залюбуешься. Всё весело с шутками прибаутками. Поварихам подарили искусно выполненные зеркальца и гребешки. Те, естественно пригласили за стол. У гостей и выпивка нашлась. Выпили, разговорились. Незаметно от пошлых комплиментов и скабрезных анекдотов перешли на тему полка. "А хорошо ли ваши лётчики бьют фрицев?" Ну, баб и понесло...
  Одна Шурка почувствовала какую-то фальшь. Почему такие здоровые мужики не на фронте? А когда один без обиняков спросил: "А не покажете нам этого героя - Беса?", у неё словно пелена с глаз упала. Незаметно вышла из-за стола и быстро к Мыртову. Тот послушал и приказал строго настрого держать "язык за зубами!"
  Когда рвануло, её будто в спину кто толкнул. Летела к землянке, как на крыльях. Господи, какое облегчение, вот он стоит рядом с Хреновым живой и невредимый. Еле удержалась, чтобы не броситься на шею, но на глазах у полполка не решилась. Он увидел, как-то неловко кивнул и отвернулся.
   Через пару часов прибыла опергруппа во главе с Васильевым. Ещё через полчаса он сам пришёл в техзону. Сел чуть поодаль, закурил. Бессонов с Хреновым подошли, поздоровались.
  - Я смотрю вы только во время вылетов расстаётесь.
  - Ещё в сортир ходим по одному...
  - Не стоит язвить, Алексей Михайлович, хотя бодрость духа - это хорошо. Присаживайтесь. Что скажете?
  - Мы думали, вы нам расскажете, что за херня творится, - высказался за двоих Хренов.
  - Судя по всему, на вас, Павел Григорьевич, открыта охота. Очень возбудились в штабе воздушного флота да и в Берлине по поводу гибели трёх самых результативных асов. Вы объявлены личным врагом Геринга.
  - Для меня - это честь...
  - А для меня лишняя головная боль. Предполагал, что готовят вам засаду в воздухе, поэтому и прикрыл вылеты. Пока. Но они, судя по всему, решили подключить Абвер. А эти хлопцы упорные и изобретательные.
  - Как удалось этих обезвредить, если не секрет, конечно, - спросил Бессонов.
  - Скажите спасибо Андроновой. Женщины чувствуют опасность на инстинктивном уровне. Особенно, если дело касается близких. Не поверила она нарочито пьяному любопытству гостей.
  - Ай да, Шурка, - с восхищением воскликнул Хренов. - Мы ей обязаны жизнью?
  - Я уже дважды, - тихо добавил Бессонов.
  - Она лишь подтвердила догадки Мыртова. Он уже установил наблюдение за вашими снабженцами. Засада в землянке - его идея и исполнение.
  - И что нам теперь делать, - спросил Хренов, хотя его эта тема напрямую не касалась.
  - Гордиться и завидовать, Алексей Михайлович.
  - Не понял, - искренне удивился старшина.
   Выдержав паузу на пару затяжек, Васильев с удовольствием продолжил:
  - Гордиться, что у вас в полку появился - по определению немцев - такой супер ас.
  - А завидовать чему?
  - Что к нему неравнодушна такая женщина. Александра Васильевна в полку со дня образования. Её муж, командир эскадрильи, погиб на испытаниях нового самолёта. Она, как может, продолжает служить его делу. Уважаю. Великой души и ума эта красавица..., - Васильев глянул на потупившегося Бессонова и снова резко поменял тему, - А вам, братцы, быть начеку. Немцы обхаживают местных казаков, калмыков, чеченцев, ингушей, мол, придём, дадим автономию, мы только против большевиков и евреев, а вас, значит, очень ценим и уважаем. Знаете, сколько поверило и бежит с фронта или сдаётся там с оружием? Сколько обучилось или обучается в развед школах Абвера? Уверен эти двое тоже прошли обучение. Сумеет ли Мыртов вычислить третьего?
  - Какого третьего?
  - Стандартный состав разведывательно-диверсионной группы немцев 3-4 человека. Обязательно - радист. Он, как правило, непосредственно в диверсиях не участвует. Его берегут и очень грамотно используют в радиоигре. Целые полки снимают с передовой, давая ложные команды якобы из штаба дивизии... На дорогах ложные комендантские группы останавливают и расстреливают командирские машины. Сеют панику и распространяют лживые слухи... Так, что хотел сказать, Пал Григорьевич, осторожней в воздухе. Вычислят, завлекут в засаду...
  - Как вычислят, когда каждый вылет на другом самолёте.
  - Зато позывной и твоё "ПэКаБэ..." всегда с тобой.
  - Виноват. Дурная привычка...
  Васильев глянул на часы.
  - Пойду. Мыртов уже должен подготовить клиента для разговора со мной. Кстати, о нём. Вы оба - белые и пушистые - держите его за держиморду и морального урода, которому хлеба не надо, дай только поиздеваться над людьми, а сами ни разу не дали повод для подозрений, действуете всегда строго по уставу и инструкциям... Ведь так?
  - Ну, - неопределённо промычал Хренов.
  - Снизойдите до того, чтобы понять - он делает своё дело. Не всегда элегантно и тактично, но как может. Сегодня из-за вас рисковал жизнью. И завтра будет.... Так, что там товарищ Иисус говорил, - не судите и не судимы будете.
   Васильев бросил окурок и тяжёлой поступью побрёл в сторону КаПэ.
  ***
   Допрос диверсанта ещё не закончился, но в полку уже знали - охотились на Беса. Командование в лице командира, комиссара и начальника штаба решало, что с ним делать.
  - Перевести в Оренбург, пусть молодняк готовит, - первый высказался НШ.
  - Учить взлёту-посадке не его уровень. Учить летать и учить сбивать - это не одно и то же. У нас полполка мечтают у него ведомыми слетать. На Гамлета посмотри. После "рамы" заматерел... А как он "мессера" позавчера приложил!
  - Вижу, командир, не хочешь ты Беса отпускать
  - Конечно, не хочу. Ты не представляешь, что значит услышать во время собачьей свары "Ахтунг! Ахтунг! В небе Бес!" и, имея численный перевес, фрицы растворяются в тумане... Его знают, уважают и боятся - это по-твоему ничего не стоит!?
  - Назначь его тогда комэском...
  - Ну, у тебя, комиссар, и повороты. Кто ж допустит вчерашнего вольнонаёмного комэском?
  - А мы его за штатным. Пусть молодняк натаскивает. Сам говоришь у него здорово выходит.
  - Слушай, в этом что-то есть... Завтра-послезавтра ждём пополнение, не брать же их в бой. Выбьют, как курей, - вслух рассуждал Павлов.
  - Ты слышал, командир, у немцев есть элитная эксадра "Зелёное сердце", - подал голос начальник штаба.
  - Ну...
  - Давай и нашу назовём. Только позаковыристей, например, "Зелёный хрен"!
  Комиссар схватился за живот и буквально покатился от хохота. Командир подождал пока истерика закончится и спросил:
  - Ты чего?
  - Просто представил, как НШ "Зелёный хер" нарисует на фюзеляже...
  - Не "хер", а "хрен"...
  - Да какая разница. "Где служил, боец?" "Да в херовой эскадрилье!" представляешь, комиссар опять схватился за живот.
  - Да ну тебя... Хотя мысль дельная. Не комэском, конечно, а пилотом-инструктором, почему бы нет, - подвёл итог совещанию командир полка.
  ***
   Через неделю, одетый в чёрную робу Бессонов вышагивал перед строем лейтенантов. Юных и бестолковых, красивых до невозможности в своей ещё не примятой новенькой форме.
  - Забудьте, чему вас учили в училище, - начал свою вступительную речь Бессонов.
  - Я это уже слышал на заводе после ремесленного, - прокомментировал один из лейтенантов и по строю покатился смешок.
  - Самый умный? - Бессонов подошёл вплотную. - Ваша фамилия?
  -Лейтенант Смыслов, товарищ рядовой, - очень вальяжно, делая ударение на последнем слове ответил лейтенант.
  - Свободен, лейтенант Смыслов. Идите доложите командиру полка, что готовы валить желтоносых без всякой доподготовки.
  Лейтенант такого оборота не ждал и, явно стушевавшись добавил:
  - Я, конечно, извиняюсь, но забыть, чему учили, это, по-моему, слишком.
  - Вас, лейтенант Смыслов, учили взлетать и садиться, и ещё мужественно умереть за Родину. Я буду учить летать, побеждать и жить за Родину. Разницу улавливаете. Кто не согласен, свободен.
  Никто не тронулся с места.
  - И ещё. Без протокола и лишних реверансов. Кто допустит вольности в небе, пойдёт на кухню чистить картошку. А кто не выполнит приказ, получит по рёбрам, - Бессонов достал из-за голенища сапога плётку, которая досталась ему на память от абверовцев, - А кто позволит ещё раз ткнуть мне своим офицерством, пойдёт чистить сортир. Уловили? Я доходчиво объяснил?
  - Куда доходчивей... А ещё говорили "из графьёв"...
  - Когда победим и вам понадобятся курсы, как вести себя в благородном обществе, подходите, научу. А теперь слушай мою команду: даю час, и эти пулемёты, - Бессонов показал на выложенные в ряд ШКАСы, - чтоб блестели как у мартовского кота яйца. Не забудьте надеть чёрные робы. Время пошло!
   Командир полка с политруком наблюдали эту сцену издалека, но расслышали каждое слово.
  - "Давай представим, давай представим"... Обошёлся без нашего представления. По-моему, очень доходчиво объяснил.
  - Да уж, - подтвердил душа солдата. - У Беса, похоже, не забалуешь...
   И начались у новоиспечённых лейтенантов чёрные дни и ночи. Они перестали ходить, только бегали. Остальные лётчики, наблюдая со стороны, посмеивались - "Смотри, как Бес чертей гоняет"... К лейтенантам вернулись первобытные инстинкты и базовые желания - только спать и есть.
  - Закончится это издевательство, я ему морду набью...
  - А я на гауптвахте сгною... Офицера сортир чистить... Дорвался до власти, солдафон...
   Такие разговоры шли в кубрике, где новоиспечённые сталинские соколы выплёскивали свои эмоции за день. Недолго... Минуты три... Потом храпели без задних ног, чтобы утром сорваться с постели и носиться целый день, как молодые солдаты в карантине.
  Однако на третий день к ним заглянули "старики".
  - Что, замучил вас Бес? - спросил Гамлет.
  - Больно много на себя берёт, - тут же отозвался Смыслов.
  - Придурок, ты даже не представляешь, как вам повезло.
  - У нас в училище такой старшина был... После выпуска получил...
  - Не мог твой старшина быть таким. Поверь, салага. Вас учит летяга от бога. Половина лётчиков полка хотела быть на вашем месте.
  - Да, блин, что в нём особенного? Всё равно получит...
  - Бэс в бою эскадрильи стоит. Он мнэ брат... жизнь спас... ты эта панимаэш, - взорвался Мухамиджанов.
  - Три "мессера" за один бой... Да у каждого больше сотни сбитых, - это, по-твоему, ничего особенного? Запомните, желторотые, гавкните на Беса, не командир полка, а мы вам морды набьём, - подытожил Давлетшин и они с приятелем удалились из кубрика.
  Лейтенанты вняли, но не сразу. Для начала Бес заставил вспомнить, что знали и чего не знали о своём самолёте и всех немцах, которых могли встретить в воздухе. Особенности вооружения ЯК-1. Расхождение трасс пушки и пулемётов, точка схождения, как беречь боезапас и когда его беречь не стоит. Потом пошли полёты "пеше по-самолётному". Полёт парой, этажерка, выход на атаку, уход от атаки, разбег, сбор...
   Наконец, взлетели реально. Молодые лётчики безуспешно пытались удержаться в хвосте у Беса и вынуждены были потом бегать по аэродрому друг за другом, держась за талию одной рукой, а другой, изображая крыло. Потом выпускали "утку" по одному и парой ловили её в прицел. Когда "уткой" работал кто-то из обучаемых, и пару вёл Бес, получалось легко и непринуждённо. Когда ведущий был свой, через раз, но получалось. Когда же цель изображал сам инструктор, даже близко никто не мог прицелиться. И буквально через десяток секунд Бес уже был в хвосте атакующих.
   Потом гуру разнёс вдребезги мишень, помещённую на земле, а отличники боевой и политической подготовки ни разу не смогли попасть даже в гораздо большую. Лейтенанты уже не уважали своего учителя, они реально его боготворили и допытывались - "как"? Тот был неутомим и взлетал по 12 раз на дню, а утром, выбритый и бодрый встречал их на подъёме. Неутомимо объяснял, показывал и тренировал . Раз за разом, две недели напролёт. Чего это стоит, знает тот, кто хоть раз пытался научить, чему бы то ни было, хотя бы пять человек. Поэтому Бессонов был буквально счастлив, когда Смыслов первым сумел удержаться за ним, а потом поймать в прицел.
  - Молодец. Уважаю, - это были первые добрые слова, которые услышали молодые от своего наставника. И ничего удивительного, что, приняв строевую стойку лейтенант отчеканил:
  - Служу Советскому Союзу!
   Ещё через неделю Бессонов доложил командиру о готовности молодого пополнения к выполнению боевых задач. И договорился, что в первый вылет поведёт их лично. И сводил. Не всех, вначале троих. Его птенцы не только выполнили задачу, разнесли строй Юнкерсов, завалили три бомбовоза, но и вернулись без потерь. Надо было видеть, как они после приземления подбежали к нему и доложили о выполнении боевой задачи. Какой огонь горел в их глазах. Это уже были не щенки, но ещё и не волкодавы, скорее гончие, почуявшие страх волков и вкус их крови. Да и "старики" смотрели на них уже не с жалостью, как три недели назад, а с искренним уважением. Бес пожал руку и обнял каждого. Только после этого молодые лётчики заняли своё место в строю.
  - Не понял, кто работал? - допытывался комдив.
  - Молодые. Бес устроил что-то вроде выпускного экзамена. Сдали на отлично.
  - Это, те, которые последнего выпуска? Молодцы, черти!
  Командир положил трубку и повернулся к комиссару:
  - Черти! Вот так их назовём. Во главе с Бесом! А то "зелёный хрен - зелёный хрен"...
  ***
  Не успел Бессонов слетать со всеми молодыми. Точнее только с тремя не успел. Последняя тройка стояла у КаПэ в надежде на задачу, но вышел расстроенный Бес и дал команду "Отбой!"
  - Не только для вас, успокойтесь. Из дивизии ждут нарочного. До ознакомления с приказами никаких вылетов.
   Отошли лейтенанты, к своим друзьям, закурили. К ним подсел Давлетшин.
  - Ну что, салаги, есть желающие Бесу морду бить?
  - Дурак, ты, Гамлет, если думаешь... Мы теперь сами за него любому кадык вырвем, - ответил лейтенант Попов.
  - Ничего так не боялся, как опозориться с ним в боевом вылете, - заговорил уже слетавший Смыслов. - Вышли на восьмёрку мессеров, у меня холодный пот по спине, а он: "Ну что, мальчики потанцуем? Вон девочки худые стоят, приглашайте! Только чур я первый!" И такой вираж заложил! Еле удержались. Глазом не моргнули, а он уже вывел и атакует! От фрица только брызги полетели! Потом второй... третий... Остальные врассыпную, а он "Куда же вы, девочки!?" И ещё своё ПэКаБээСэНБэ! Что это, кстати?
  - Хрен его знает. Так это он троих положил? - спросил Давлетшин.
  - А то, кто же? Мы, правда тоже стреляли, но только, как Бес говорит, - "контрольный". Может, что и попали...
  - А доложил и записал он всё на вас. По одному на каждого...
  - Я этот аванс Беса отработаю, увидите! - Смыслов только в грудь себя не ударил.
  Вдруг Попов поднялся, что-то рассматривая вдалеке:
  - О, мужики, на мотоцикле это не наш нарочный?
  ***
  Командир полка вскрыл пакет, в нём ещё три.
   Первый пакет под грифом секретно был с приказом Ставки верховного главнокомандования. Очень честный и жестокий. "Ни шагу назад!" Там было и про дезертирство, и про предательство, и про бегство с передовой целых частей, и про оставление огромных территорий. В конце - "довести до всего личного состава в части касающейся." На экстренном построении командир полка довёл.
  - И то, правда, прокомментировал приказ Хренов. Считай до Волги фашист дошёл...Пора бы упереться...
  - Упрёмся, - ответил Бессонов. - Лично я так упрусь, что у них позвонки треснут!
   Заодно командир довёл приказ комдива на передислокацию полка. Фашисты взяли Ростов-на-Дону, прорвали фронт и танковые клинья Паулюса и Гота устремились на Сталинград и Кавказ.
   Смена района базирования задача не из простых. Перегнать самолёты на другой аэродром - дело одного дня. И то, если все борты исправны. Только что толку сидеть в чистом поле без топлива, боеприпасов, обслуги, прикрытия и ещё очень многого, что составляет большой армейский организм и называется полевой аэродром истребительного полка. Поэтому первыми ушли колонны с передовым отрядом. Приблизительно такой, какой встретил Бессонов два месяца назад. И вновь с ним ушла Шурка. Бессонову стало необъяснимо пусто. Когда она была здесь, они могли по несколько суток не видеться, но ему хватало услышать её голос или издали заметить её фигуру, как становилось тепло и спокойно. А сейчас он не находил себе места. "Дошли, не дошли... Как они там?"
  Выручил, как всегда Хренов. Сходил к дежурному, узнал, что и как...
  - Прибыли. Окапываются. Местные здорово помогают. Так что успокойся, через неделю увидитесь.
  - А я и не волнуюсь, с чего вы взяли, Алексей Михайлович?
  - Мне-то не темни. Как дети малые, что один, что вторая, - хмыкнул в усы старшина и пошёл укладывать пожитки. Потом вспомнил, - тебя командир к себе вызывал.
  Тем временем канонада подступала всё ближе...
  ***
  На столе перед командиром лежал пакет. Тот третий.
  - Садись, Пал Григорьевич, - командир указал на стул рядом. - Извини, сразу не довёл, пытался отбрехаться, но получил по башке, мало не показалось. Читай, - и подвинул к Бессонову пакет.
  Тот достал из него листок с приказом командующего авиацией фронта "Об откомандировании рядового Бессонова в распоряжение директора завода Љ262"
  - Ни на какой завод я не пойду.
  Бессонов встал и принял строевую стойку. Мол, расстреливайте сразу.
  - Сам не хочу, но говорю тебе, я уже огрёб. Вышел на командующего твоими словами "никуда не пойдёт"... Лучше тебе не знать, что я услышал. Самое мягкое - увезут под конвоем... И меня, кстати, тоже. Только в разные стороны - тебя на завод. А меня в штрафбат...
  Бессонов сел, опустил голову. Командир продолжил:
  - Как лётчик лётчику... Я перед тобой мальчишка. Про остальных молчу. Но... Есть лётчики, есть асы, а есть испытатели! Первое дано не каждому, второе - один на сотню, а испытатели - это мечта и доверие...
  Бес не стал ждать развитие мысли Павлова. Глухо спросил:
  - Когда?
  - В приказе срок указан. Завтра. Ночью за тобой прилетит ПО-2.
  - Разрешите идти?
  - Нет, Павел Григорьевич, так не пойдёт. С этой минуты я тебе не командир и ты не мой подчинённый, приказать не могу, прошу, пойдём со мной.
  После сумрака блиндажа, солнце невыносимо слепило глаза. Полк стоял в строю. На правом фланге знамённая группа. Начальник штаба подал команду и доложил командиру полка. Лётчики, технари и обслуга во все глаза смотрели не на командира, а на следовавшего за ним Бессонова. Он что делает в трёх шагах от КэПа?
   Когда НШ довёл приказ, по строю прокатился ропот. У кого удивление, у кого нескрываемая горечь и досада.
   Командир заговорил глухо, словно, ком в горле застрял.
  - Мы сегодня провожаем не просто солдата или лётчика, ас от бога уходит на более ответственную и не менее опасную должность лётчика-испытателя. От него теперь будет зависеть, какие самолёты мы теперь будем получать с завода. Хочу выразить от имени полка благодарность за его служение, за искусство пилотирования, за науку побеждать. Пал Григорьевич, спасибо тебе дорогой.
  Командир пожал руку, а потом неожиданно притянул и крепко обнял Бессонова.
  Последовала команда "Знамя на средину! Полк, смирно!" Штабс-капитану не надо было объяснять, что делать в такой ситуации. Подошёл, отдал честь, снял пилотку, преклонил колено, свободной рукой взял полотнище и приложил к губам. Встал, одел пилотку, отдал честь, развернулся и вернулся к командиру.
  Похоже его горло тоже душили спазмы.
  - Для меня служба в нашем полку была большой честью. Невыносимо тяжело покидать вас в такой cложный час. Горжусь, буду помнить и, надеюсь, увидимся. Бейте фашиста и за меня, пожалуйста...
   Команды разойдись никто не давал. Толпа лётчиков и технарей окружила Бессонова. Каждый хотел пожать руку, что-то сказать на прощание. Буквально расталкивая остальных Бес прорвался к Хренову. Тот обижено спросил:
  - Сказать не мог?
  - Сам узнал пять минут назад.
  - Это всё - Струбцина. Я его давно знаю. Без мыла пролезет, куда угодно.
  - Пролез до командующего авиацией фронта.
  - Будь осторожен. Там за безопасность отвечает не чета Мыртову. Собственно, из-за него я на фронте оказался. А главному инженеру Мирошниченко Николаю Трофимычу от меня низкий поклон. Можешь верить. - Хренов запнулся, полез в карман за папиросами. - Такое ощущение, что кого-то близкого хороню. Не пропадай, Пал Григорьевич..., - и, словно, спохватившись, - А как же Шурка?
  - Не рви мне сердце, Алексей Михайлович.
  - Поговори с командиром, узнай место новой дислокации... Уговори лётчика...
  У Бессонова загорелись глаза. Он обнял Хренова.
  - Спасибо, Михалыч...
  ***
  Ночью, когда притарахтел ПО-2 полполка вышли проводить Беса. Даже Любка, которая ни разу не упустила возможность подколоть Шурку, в отношение "деда", пришла с узелком и сунула ему - "на дорожку". Явился и Мыртов.
  - Вы того, Пал Григорьевич, не держите зла...
  - Я давно уже не держу, товарищ старший лейтенант госбезопасности, - искренне ответил Бессонов.
  - Вот и ладно. Васильев по нашей линии уже переговорил с коллегами с завода. Так что будьте покойны.
  - Спасибо. Николаю Ульяновичу - привет.
  - Да, кстати, Пал Григорьевич, - Мыртов достал из кармана конверт и протянул Бессонову. - Вам от него тоже привет.
  - Что это?
  - Не знаю, но майор Васильев считает, вам может быть интересно.
   Бес автоматически распечатал конверт и сердце остановилось... На аккуратном листке он увидел каллиграфический бисерный почерк матери. Кровь ударила в лицо. Милые мамины глупости. Она волновалась, хорошо ли он кушает, не беспокоит ли язва и головные боли... Странно, но о язве он забыл ещё в зиндане, когда кормили его хуже, чем скотину. Если вообще кормили.
   Удивило, мама ни разу не обратилась к нему по имени. Только "дорогой", "любимый", "милый сын".
   И ещё. Отсутствие адресов. О себе всего пару слов. Здоровы, скучаем, беспокоимся. Это она о себе с сестрой. Зная мамин характер с её трепетное отношение к деталям, Бес понял, писано быстро, ему, но с учётом того, что письмо могло попасть в чужие руки.
  И, главное, писано с воли. Как ни странно, больше подчерка его убедил... запах. Неуловимый, родной мамин запах и её любимых духов "Може нуар". Чудо, как он мог сохраниться, ведь письмо наверняка прошло не одни руки. Бессонов с благодарностью подумал о всех тех людях, которые наверняка рисковали жизнью, но добыли и доставили ему эту дорогую весточку.
   Что ещё понял Бессонов, что для НКВД он - Оболенский. Или нет? Ну, взял письмо, думал ему, а оказалось - нет. Не похоже, что этим письмом Васильев хотел его скомпрометировать. Зачем? Он и так со всеми потрохами их. И снова Бес поймал себя на мысли, что не мы, а я и они... При желании могли расстрелять за первую вылазку... Не расстреляли, не закрыли, более того, спасли...
  Эти мысли вихрем пролетели в голове.
  - Как?! - он повернулся к Мыртову.
  - Извините, не уполномочен.
  На этом и расстались.
  - Что случилось, - Хренов оглянулся на Мыртова. - На тебе лица нет.
  - Всё в порядке, Алексей Михайлович.
  Бессонов спрятал письмо в карман и оглянулся на командира полка. Тот в это время о чём-то горячо спорил с пилотом. Работающий на холостых мотор доносил только обрывки: "приказ"... "трибунал"... "не могу"... и, наконец, "вали как на мёртвого, я приказал"...
  Взлетели. Даже Бес в кромешной темноте ориентировался с трудом. По тому, как пилот нашёл новое место дислокации и посадил самолёт, чувствовалось, что работал настоящий профессионал. Он повернулся к пассажиру и спросил:
  - Похоже, нас не ждали. Что дальше?
  - Сейчас, - Бессонов сбросил лямки парашюта и спрыгнул на землю.
  - Сейчас не получится... Пятнадцать минут, - крикнул пилот и провёл ребром ладони себе по горлу.
  Должен же кто-то отреагировать, думал Бес, вглядываясь в кромешную темень. Кажется, огонёк...
  Вдруг из темноты послышался сонный окрик:
  - Стой, кто идёт! Пароль?
  - Свои. Я - Бес.
  - Здравия желаю, товарищ командир. Положим, это не пароль, но стрелять не буду. Что надо?
  Как повезло, что на посту стоял кто-то из полковых, подумал Бессонов. Поэтому ответил без лукавства.
  - Где можно увидеть Александру Васильевну?
  - Шурку? Она спит давно... Вон видите огонёк, там их блиндаж. Вы за ней что ли?
  - За ней... за ней, - повторил Бессонов и поспешил в указанном направлении. На ходу стал придумывать, что сказать...
   Зашёл в блиндаж. На столе коптит лампадка из гильзы. Четверо нар... На них не очень одетых и по причине жары не очень укрытых четыре женщины. Он старался не смотреть и не узнал, а почувствовал, где она. Подошёл, взял осторожно за руку. Вздрогнула и открыла глаза.
  - Тыыыы!?
  - Я, Саша, я...
  Она обвила руками за шею и усыпала его лицо горячими поцелуями.
  - Как? От куда? - зашептала она.
  - Я на минутку. Пролётом...
   Женщины проснулись, прикрылись простынями и с нескрываемым любопытством уставились на Шурку и её гостя.
  - Выйдем, - смущённо предложил Бессонов.
  - Я сейчас, - ответила девушка, хватая юбку и гимнастёрку.
  - Да мы и не слушаем... Больно надо, - вслед выходящему Бесу разочарованно проворковали соседки.
  - Меня прикомандировали на завод. Лётчиком-испытателем. Полетели со мной...
  Лицо Шурки застыло, улыбка погасла.
  - Не гони лошадей, Пал Григорьевич, - вдруг очень официально ответила она. - Как ты себе это представляешь, если в темноте не видишь, у меня на лацканах петлицы, и, главное, в каком качестве?
  - Жены, - неожиданно для себя самого выпалил Бессонов.
  - ПэПэЖе? - уже холодно поинтересовалась она.
  - Что это?
  - Походно-полевая жена, - разъяснила для непонятливых Александра.
  - Зачем вы... ты так? Я имею честь предложить вам... тебе руку и сердце.
  Он замолчал. Молчала и она. Он всматривался в её лицо и пытался угадать мысли.
  - Ты даже не сказал, любишь ли...
  - Зачем слова? Для меня воздух пропал, солнце погасло, когда вы... ты уехала. Люблю больше жизни и прошу быть моей женой.
  - Умеешь ты, Паша, выбирать время... Знай, люб ты мне. Пойду за тобой, куда скажешь, но только после победы. Не сердись, не могу я строить своё персональное счастье, когда столько горя вокруг. Слышу, мотор тарахтит, ждут тебя, пойдём, любимый, провожу.
  У самолёта она ещё раз поцеловала Беса в губы и, как заклятье, проговорила:
  - Только попробуй мне погибнуть!
  - Оно стоило того? - прокричал лётчик, когда Бес мостился на своё место.
  - Стоило, брат, стоило... И, знай, я - твой должник.
  Утро Бес встречал на заводском аэродроме, где с небольшими перерывами провёл три месяца.
  ***
  Первое, что поразило в Саратове - это масштабы завода. Огромные, просто циклопические цеха. Несмотря на следы недавних бомбардировок и раннее утро, жизнь кипела. Сновали люди, дымили трубы, где-то ухал молот, визжали металлорежущие станки, летели искры сварки и, о чудо, из огромных ворот группа рабочих выкатывала блестящий, свежевыкрашенный ЯК. Засмотревшись на самолёт, Бессонов обратил внимание на рабочих. Почему такие мелкие? Господи, это же дети. Точнее подростки. И даже из кабины торчала голова пацана лет шестнадцати. Звонким, но уже ломающимся голосом он командовал маленьким отрядом тяни-толкаев. И это была не игра, а работа.
   Что ещё поразило Беса, так это обилие платков среди рабочих. Такое впечатление, что он попал на ткацкое предприятие. Независимо от пола и возраста у всех на плече противогазная сумка.
  - Извини, товарищ Бессонов, но мне надо доложить о выполнении задания...
  Только сейчас Бес вспомнил о пилоте, который тактично мялся у хвоста самолёта и ждал, пока тот обратит на него внимание. Наконец, рассмотрел. Русоволосый, коренастый крепыш лет тридцати, был одет в коричневую лётную куртку, синие бриджи и блестящие хромовые сапоги, голенища которых по особому шику смяты в гармошку.
  - Простите. Меня зовут Павел Григорьевич, а вас, - Бес протянул руку.
  - Я Фёдор. Позывной - Птаха, - рукопожатие у этого Птаха, как в тисках побывал.
   - Хороший позывной. Я - Бес.
  - Логично. А меня мужики пожалели.
  - Почему?
  - Потому, что фамилия - Курочкин.
  Бес невольно представил производные от такой фамилии и не смог сдержать улыбку.
  - Спасибо, тебе Фёдор, прости, отчество не запомнил...
  - А я и не говорил. Просто Фёдор. Слушай Бес, мы с тобой никуда не залетали, а то мне шкуру снимут и на барабан натянут. Лады?
  - Могила...
  - Тихо, кажется, наш командир идёт...
   В такой же как у Птаха куртке, только в брюках навыпуск и ботинках к ним подошёл молодой подтянутый парень на вид не больше двадцати семи. Из-под фуражки вился есенинский кудрявый чуб. Представился.
  - Подполковник Вишневский Александр Александрович.
  - Рядовой Бессонов Павел Григорьевич.
  - Наслышан, рад видеть нашем дурдоме...
  - Простите...
  - Скоро поймёте. Соломонычу - это директор завода - сдохни, а дай план, а Струбцине - вроде знакомы - план побоку, не дай боже рекламации... Приёмке, чтоб в комплекте и прикручено... А как оно полетит в ответе - мы. Вот испытатели и крайние, то забраковали, тем недовольны, это не пустили на сборку.
  - Так общее же дело.
  - Дело-то общее, а ответственность персональная! Так, теперь о важном: завод прифронтовой, рабочие на казарменном положении, мы тоже. Где разместиться покажет Фёдор. Конечно, выход в город не закрыт, но нежелателен. Питание в столовой, вещевой и денежный аттестат в отделе кадров. Даю два часа. Потом в гнезде познакомлю с остальными.
  - Каком "гнезде"?
  - Фёдор покажет. Это бабы наш штаб так прозвали, типа "соколы в гнезде"...
  ***
  Остальных оказалось трое. Два лётчика - капитана и инженер по испытаниям. Приняли радушно и очень уважительно. Кто напел про него Бес не знал, но судя по вопросам они были в курсе и "утюжка", и первых вылетов и даже "школы чертей" с его выпускными экзаменами. Во время рукопожатия при знакомстве каждый счёл своим долгом:
  - Добро пожаловать...
  - Рад знакомству...
  - Горжусь, что довелось...
  Ворвался возбуждённый Вишневский:
  - Хлопцы, у меня радостная весть, - Сан Саныч сделал многозначительную паузу. - Завод награждён орденом Ленина!!! Левин в двенадцать часов собирает митинг и приказал нам пройти на бреющем.
  - Ура!!! - запели дуэтом капитаны.
  - Пал Григорьевич, а вы могли бы небольшой показ сделать - бочку, пару виражей...
  - С удовольствием. Только хотел бы предварительно опробовать самолёт в воздухе.
  - Да без проблем. Пошли. Заодно и с механиками познакомитесь.
  Ангар с самолётами располагался в метрах двухстах. В нём четыре новеньких Яка, судя по следу от выхлопных газов, уже облётанных. Подошли механики, одного из которых можно было назвать дедом, а троих других внучатами. Ребятам было лет по пятнадцать-семнадцать.
   Бесу достался Сашка Косых, конопатый брюнет с впалыми щеками и голубыми глазами, которыми он, не стесняясь снизу вверх рассматривал своего лётчика. Взгляд равнодушно скользнул по стоптанным сапогам, выцветшей гимнастёрке и лишь на мгновение задержался на "Отваге..." Ничего не сказал, но по глазам было видно - не впечатлён. У других - лётчики как лётчики, офицеры, в шикарной форме и наград втрое против этого... Бес всё прочёл, и решил сразу расставить все точки:
  - Извини Александр, если не оправдал надежд... Пойдём знакомиться с Яшкой.
   Через десять минут мнение Косых дало первую трещину. Его лётчик не выполнил ритуальное похлопывание по фюзеляжу и крылу. Он сделал полный круг вокруг самолёта и проверил всё, что можно проверить без разборки. Все лючки, защёлки, шины, зазоры, винт. Попросил стремянку и заглянул в двигатель, потрогал все детали и узлы именно в той последовательности как их учил Афанасий Петрович, их начальник и по совместительству наставник. В кабине самостоятельно подогнал сидение, потрогал рычаг управления, ручку подачи газа, аккуратно потрогал педали.
  - Сколько топлива?
  - Полбака, - с готовностью доложил Сашка.
  - Почему боезапаса нет?
  - Не положено...
  - Нужен приказ, Пал Григорьевич, - подал голос наблюдавший за происходящим Вишневский.
  - Сан Саныч, я - человек новый, ваших правил не знаю, но без БК не полечу. Не вы ли мне про прифронтовой завод рассказывали? Не думаю, что для вас проблема организовать нужный приказ.
   Пацаны переглянулись, так с их начальником ещё никто не разговаривал. Сашка набрался смелости и спросил подполковника:
  - Нам на склад, за боеприпасами?
  - Дуйте... А я пока сделаю приказ.
  ***
   Первого взлёта Беса никто не видел. Он отошёл от города километров на пятьдесят на запад, там опробовал самолёт во всех режимах, прокрутил элементы высшего пилотажа. Это, конечно, не цирковой биплан, на котором он срывал аплодисменты на воздушных шоу во многих странах, но самолёт весьма послушный и маневренный. Во время репетиции Бессонов не терял из вида горизонта и не опасался, а жаждал увидеть в воздухе вражеский самолёт. А лучше несколько. Не срослось.
  Сел. Позвал Сашку и стал поправлять некоторые регулировки. Подошёл Вишневский.
  - Мы на взлёт. Наш проход строго в 12.16. Ты начинаешь работать через тридцать секунд. Покажи им, Бес...
   И Бес показал. Что он творил в воздухе наблюдали многочисленные гости, двенадцать тысяч рабочих, и втрое больше жителей Саратова. Даже конструктора и инженеры были поражены, неужели это их Яшка!? Восторг, гордость и счастье было на лицах у всех зрителей. С той минуты завод поделился на тех, кто видел и на тех, кто, будучи на смене, не смог. Самым строгим, а потом и восторженным зрителем был, конечно, Сашка. Он тыкал рукой с зажатой папиросиной в небо и повторял:
  - Это - мой! Что творит чертяка!!!
   Бес сел. Зарулил в ангар. Улыбающийся на все тридцать четыре зуба Сашка помог снять парашют. К самолёту быстрым шагом подошёл Вишневский:
  - Нас срочно директор вызывает.
  - Что-то не так, - спросил Бессонов.
  - Скорее наоборот. Всё здорово, ты - молодчага.
   Бессонов замялся.
  - А это обязательно. У меня вид не комильфо...
  - Слушай, у нас директор - Соломоныч - два раза не повторяет. Пошли...
   В небольшом конференцзале заводоуправления было не протолкнуться. Свои и многочисленные высокие гости только что выпили "за высокую оценку, которую дал заводу товарищ Сталин". К замешкавшимся у двери Вишневскому и Бессонову в форме генерал-майора подошёл директор завода Левин.
  - Товарищи, позвольте представить: руководитель группы испытателей подполковник Вишневский и..., он перевёл взгляд на Беса...
  -... рядовой Бессонов Павел Григорьевич, с сегодняшнего дня наш лётчик-испытатель, - помог Вишневский своему руководителю.
  Тот приобнял за плечи Беса и объявил:
  - Дорогие товарищи, позвольте от всего огромного коллектива завода выразить слова благодарности Павлу Григорьевичу за то чудо, которое мы наблюдали. Десятки тысяч рабочих каждый день совершают трудовой подвиг, выполняя одну и ту же тяжёлую и, иногда рутинную работу, не видя зачастую конечного результата своего труда. Вы многим сегодня открыли глаза, что может творить сделанных их руками самолёт, заставили гордиться, смеяться и плакать. Спасибо большое, - с этими словами он притянул и крепко обнял смутившегося Беса.
  Тот, увидев в зале многочисленных генералов и полковников в чистой и выглаженной форме, одёрнул ХБ и сказал:
  - Извините за вид... Разрешите идти...
  - Нет уж дорогой, ваше место здесь. Проходите, не стесняйтесь, - тут же директор повернулся к Вишневскому. - Напомните, Сан Саныч, с каких пор у нас испытателями служат рядовые?
  - Простите, Израэль Соломонович, но он только в четыре часа сел на наш аэродром...
  - Через два часа представление на лейтенанта у меня на столе...
   Этой небольшой паузы хватило, чтобы заводские и гости окружили Бессонова. Кто-то налил и подал рюмку, несколько полковников в лётной форме представились и трясли руку и только незнакомый генерал-лейтенант, на груди которого красовались Звезда Героя соц труда, два ордена Ленина и Красная звезда, не представившись, спросил:
  - Для вас, я вижу, инструкции в ограничениях пилотирования ЯК-1 не известны - предельные крены, угроза сваливания в неуправляемый штопор - пустяки? Я два раза подумал, что уже не вытянет, ан нет!
  - Извините, товарищ генерал-лейтенант, вы правы. Инструкции не изучал, а самолёт проверил в самых экстремальных ситуациях. Это у меня на уровне инстинктов, чувствую, что может. Вы не представляете, какой в нём потенциал...
  - Это вы о потенциале генеральному конструктору говорите, Павел Григорьевич, - вынырнул из-за спины директор.
  Генерал-лейтенант Яковлев, продолжил вопросы:
  - Воевали?
  - Сегодня с фронта...
   Словно из воздуха откуда-то материализовался Струбцина. При параде, немного подшофе:
  - Товарищ Бессонов в одном бою сбил три немецких аса из личной эскадрильи Геринга.
   У Александра Сергеевича загорелись глаза.
  - Слышал... Так это были вы? Горд... Честное слово горд! И от души благодарю. Никогда бы не подумал, особенно судя по наградам.
  - Он все сбитые на других записывает, - мне в полку рассказывали, - не унимался военпред.
  Яковлев взял Бессонова под локоть и отгородил от Струбцины:
  - А чего, по вашему мнению не хватает самолёту?
  - Три по двести минус двести, - с готовностью ответил Бес.
  Теперь уже не генеральный конструктор и директор, а группа из человек из десяти приблизилась и внимательно прислушивалась к разговору.
  - Я сейчас, - Струбцина ринулся к буфету.
  - Расшифруйте, - попросил Яковлев.
  - Мощность двигателя, скорость, боевой радиус -плюс, вес - минус.
  - Да мы каждые пять-десять километров, лошадиных сил и килограммов выгрызаем с кровью, а вы сразу по двести! Хотя... Товарищи, учитесь, как в пять слов ставить задачу конструкторскому бюро.
  Окружающие засмеялись. Яковлев ещё раз смерил Беса пристальным взглядом.
  - А может у вас и конкретные предложения есть?
  - Есть. Прямо сейчас изменить форму воздухозаборников, мы в полку сделали. Пропал перегрев. Подполковник Струбцина видел.
  - Я тут! - он влез в круг с подносом, на котором стояли три стакана всклень наполненных водкой. Директор завода удивлённо повёл бровью, и кто-то из присутствующих, подхватив военпреда под локти, увёл в сторону.
  - Извините, товарищ подполковник, я другое имел ввиду, - Бес продолжил, - Для работы на форсаже поставить компрессор.
  -... и сразу прыгнет расход.
  - Сделайте подвесные баки, лёгкие и дешёвые, чтобы не жалко было сбросить при случае.
  - Так...
  - Уберите кислородное оборудование, мы на таких высотах редкие гости, а заскочил, можно и потерпеть.
  - Что ещё?
  - Я бы убрал и пулемёты. Немцы активно бронируют свои самолёты - ШКАСы бессильны, а боезапас пушки удвоил бы, но добавил бы радиостанции на каждый самолёт, а не на один из трёх, как сейчас.
  - Вы специально готовились к нашей встрече? - ещё раз, смерив взглядом Бессонова с ног до головы, спросил Яковлев.
  - Даже мысли не имел, что удостоюсь такой чести, - искренне ответил новоиспечённый испытатель. - Просто судьба свела с одним замечательным человеком с вашего завода, и мы с ним рассуждали на тему "Была бы возможность, я бы..."
  - Ваше образование?
  - Первая мировая и школа Нестерова. - Бессонов сделал паузу и, соскальзывая со щекотливой темы, обратился к директору, - Прошу прощения, а нет ли среди присутствующих господина Мирошниченко?
  - Как нет? Николай Трофимыч, подойди, дорогой. Ты у нас, оказывается, "господин".
   Подошёл немного смутившийся сутулый мужик, лет пятидесяти с блестящей лысиной и выражением учителя начальных классов на лице. Строго посмотрел на Бессонова.
  - Вам привет от Хренова Алексея Михайловича.
   Как же засветилось его лицо и глаза!
  - Жив, курилка! Очень рад и огромное спасибо. Это за привет, а за то, что вы сегодня показали, у меня слов нет.
  - А у меня есть, - расправив грудь, громко сказал генеральный конструктор и по совместительству зам наркома авиационной промышленности, - Лётчики без нас - пехота! Наши задумки без рабочих и инженеров - лишь картинки на ватмане. Наши изделия без лётчиков - груда металла! Только вместе мы - грозная сила! И мы победим! За победу, товарищи!!!
  ***
   Стоит ли говорить, что Бес на заводе стал знаменит. Поначалу слышал за своей спиной:
  - Это кто?
  - Да ты что? Это тот самый ас...
  - Смотри какой...
  Ни аплодисментов, ни чепчиков никто в воздух не подкидывал, но уважением и вниманием он был окружён постоянно. Первые, конечно, пацаны! Они бросали любую работу, бежали на встречу и протягивали для рукопожатия свои маленькие, но мозолистые ладошки. Это дорогого стоило. Рабочие, мастера, к которым Бес часто подходил с вопросами с готовностью, объясняли, показывали, делали. Конструктора и инженеры всегда были рады видеть у себя и не упускали случая обсудить с пилотом свои идеи. Что говорить о его замечаниях после испытательных вылетов?!
  Особо относились к Бессонову женщины. Непостижимым образом они узнали, что у него на фронте жена и всё ждали, когда он её привезёт. Его учтивость и безукоризненные манеры, принимались дамами с восторгом и ностальгической тоской. Они выворачивали головы и тяжело вздыхали, когда он в новенькой лейтенантской форме появлялся рядом. Так форму на заводе никто не носил. Рядом с Бесом даже щёголь Фёдор выглядел, как мешок с картошкой. Однако одевал он её не часто. Лётный комбез, чёрная роба и, наконец, ХэБэ - в этом Бес летал, рыскал по цехам и даже ходил на совещания.
  Жизнь завода захватила Бессонова без остатка, лишь когда пришла новость о варварской бомбардировке Сталинграда и гибели десятков тысяч мирных жителей он бросился в новой форме к директору.
  - Нельзя совсем, отпустите хотя бы в командировку. Вон парни летают, когда отгоняем новые партии самолётов, а я, что, дефективный?
  - Хорошо, пару дней погоду не сделают. Только без глупостей. Никаких боевых.
  - Это фронт. Как получится. Пару недель...
  - Одну!
  На этом и договорились. Софья Борисовна, незаменимая секретарша директора клятвенно обещала сообщить, когда будет партия в его 387 полк.
   Наконец, день пришёл. Подготовили партию самолётов, прибыли лётчики. Бессонов поразился, с каким искусством была выполнена маскировка аэродрома непосредственно на берегу Волги. Густая растительность и маскировочные сети скрыли самолёты в капонирах, склады, позиции зенитчиков и хозяйственные постройки. Когда сели в родном полку, расталкивая остальных к самолёту прибежала Шурка, обняла Беса и у всех на глазах осыпала поцелуями.
  - Разбирайте, хлопцы, коней, - смущённо проговорил Бес, гладя её по голове.
  Покрякивая, подошёл Хренов:
  - Разрешите обратиться, товарищ лейтенант?
   Бессонов бесцеремонно подтянул его к себе и обнял. Тот зашептал на ухо:
  - Я с напарником в капонире заночую. Землянка в твоём распоряжении.
  Подошёл Фёдор, явно удивлённый такой встречей и с ноткой зависти заявил:
  - Нормально тут у вас в полку встречают... Я, между прочим, тоже ни разу не женатый...
  Кроме Фёдора только молодые лётчики, пришедшие в полк неделю назад, не понимали, что происходит. Остальные приняли всё, как должное и даже само собой разумеющееся. Шурка, словно оставляя посторожить, передала Бессонова Хренову:
  - Вы тут посидите, поговорите, я сейчас, - и моментально исчезла.
  - Ты не представляешь, как она тебя ждала. Каждый день прибегала: "Когда?" Можно подумать, я самый информированный...
  - Я тоже дни считал... Ты мне скажи, как полк, пацаны?
   На лицо Хренова набежала тень:
  - ...Лукин, Нестеренко, Мухамедов... Это из стариков. Молодых ты не знаешь... На последнем налёте двух моих механиков накрыло... Жалко - не то слово. Каждый раз как щипцами из сердца по куску выдирают. Надолго к нам?
  - Через неделю приказано быть!
  - За неделю мы тут много чего сможем наворотить! Кажется, командир сел... К нам заруливает. Пошли встретим.
  Когда самолёт замер и винт стал, Хренов запрыгнул на крыло, открыл фонарь и помог расстегнуть лямки парашюта. Спрыгнул командир, огляделся, увидел Бессонова:
  - Иди сюда, дорогой Бес, не представляешь, как рад тебя видеть...
  - Взаимно, товарищ, командир.
  Обнялись.
  - Поздравляю, Пал Григорьевич, и со званием, и орденом.
  - Моей заслуги здесь немного. Там директор - настоящая глыба мужик - и шкуру спустит, если что не так, но и поблагодарить никогда не забудет.
  - Говорил с ним вчера... Он меня поразил, если честно.
  - Чем?
  - Мог попугать, через начальство надавить, а он "Знаю, не удержите, поэтому прошу - берегите!" Это он про тебя. Ценит...
  - Раз так я в полном вашем распоряжении.
  - К себе не зову, тебя есть кому приютить и накормить, а завтра жду на постановку задачи.
  Командир оглянулся на самолёт, вокруг которого крутились трое механиков, заправляющих самолёт и загружающих боеприпасы. Бросалась в глаза с одной стороны молодость, с другой слаженность, с которой они работали. Хренов поймал взгляд друга и сказал:
  - Что, нравится? Это Смыслов по твоей методе чертей гоняет...
  - Так это лётчики?
  - А ты думал, кто? Смыслов - толковый... Лично четыре мессера завалил... Не знаю, получится ли научить в воздухе, но на земле он даже тебя превзошёл. Ты только обещал, а он заставил самого борзого картошку чистить. Кстати, "из твоего выпуска" ни один не сбит... Тьфу-тьфу!
  Когда Бессонов с Хреновым заглянули в землянку их ждал празднично накрытый стол и удивительно красивая Александра. На ней было мирное невесомое платье, туфельки и вся она светилась счастьем. Старшина словно нарвался на невидимую стену:
  - Забыл! Я сейчас, - и исчез.
   Ни через минуту, ни через час он не появился...
  ***
   Битва за Сталинград достигла апогея. Передовые части фашистов вышли на Волгу. В самом городе завладели набережной. Гебельс предупредил о важном правительственном сообщении, намекая на скорое объявлении о взятии города Сталина, достижении стратегической цели и великой победе немецкого гения. Фашистами в битву с марша бросались резервы, штрафные роты и даже тыловые подразделения. Всё было поставлено на карту...
   Полк прикрывал бомбардировщиков и штурмовиков, которые ещё на подходе сильно прореживали резервы гитлеровцев. Ильюшины и Петляковы выкладывались по полной, искренне благодарили истребителей и уходили на загрузку. Они - молодцы, а Бес не находил удовлетворения. Как раненный зверь метался по аэродрому до очередного вылета.
  Наконец выпала задача прикрыть переправу через Волгу десантников Родимцева. Бесу доверили чертей. Его четвёрке удалось перехватить двенадцать Юнкерсов на подходе к переправе. Всё, что накопилось в нём за последние несколько месяцем, Бес выплеснул в эти четырнадцать минут боя. Сквозь сплошную стену огня он прорывался к бомбардировщикам и карал... карал... Три задымили и рухнули на землю. Строй рассыпался... Начали сбрасывать бомбы, куда попало и разворачиваться назад. Но ушли не все. Его черти догнали и завалили ещё двоих.
  - Бес, Фоккеры слева!
  - Мыло, гоните лаптёжников, а мы потанцуем с прикрытием!
  Однако, те неожиданно развернулись и ушли вслед за бомбардировщиками.
  Только сейчас Бес увидел, что перегрел двигатель, топливо почти на ноле и почувствовал жжение в правом бедре. Не успел сообразить, как ведомый предупредил:
  - Бес, за тобой шлейф. Похоже бак сифонит...
  - Понял. Черти, домой!!!
  Винт остановился, когда он ещё не коснулся взлётной полосы. Прибежали няньки, вручную отбуксировали до капонира. Пока толкали Хренов уже был на крыле и расстёгивал парашют.
  - Что это у тебя? - он показал на пятно крови.
  - Тихо... Царапина...
   С трудом вылез из кабины, зажимая бедро сзади пилоткой, но уединиться не успел. Александра уже стояла рядом.
  - Я слышала... Я тебя сейчас убью..., - заглянула за спину. - Зацепило?
  - Слегка... Извини...
  - Иди в землянку, я сейчас.
  Появилась не одна, а с подругой из сан роты.
  - Чего стоишь, снимай штаны!
  - Я бы предпочёл, сударыня, эту команду услышать наедине...
  - На живот!!! Галя, сделай, как ты умеешь, чтобы у этого умника отпала охота острить.
  И Галя сделала. Она залезла своими кривыми щипцами в рану, зацепила не с первого раза осколок и вытащила его на свет божий, потом, смыла кровь и, не жалея, плеснула на рану йоду... Если бы не подушка вой Беса было бы слышно далеко за пределами аэродрома. Пока Александра перевязывала, подруга набирала в шприц подозрительную жижу.
  - Может не надо, - в голосе Беса юмор не просматривался даже в микроскоп.
  - Шура, наш бесстрашный ас боится уколов...
  - Впори ему, - кровожадно попросила любимая женщина.
  Не успел Бессонов одеть штаны в землянку ввалился командир полка.
  - Девочки, вы всё? - он покосился на инквизиторш.
   Те с явной неохотой вышли вон, бросив через плечо:
  - Можно было бы и спасибо сказать...
   Командир сразу взял быка за рога:
  - Пал Григорьевич, ты совсем страх потерял!? Двадцать пробоин! Чудо, что вообще дотянул...
  - Товарищ майор, задачу выполнили...
  - Бес, извини меня, но так нельзя. Смыслов рассказал, как ты лез на рожон. Ты же - недотрога! Механики говорили - "заговорённый", а тут двадцать дыр!
  - Теряю квалификацию в тылу...
  - Совесть ты теряешь... Я командующему слово дал, что прикрою.
  - Извини, командир. Накипело...
  - Так. Никаких полётов. Завтра на завод.
  - Товарищ командир...
  - Я сказал!
  Ночью Фёдор уносил Беса на завод, а бойцы Родимцева штурмом взяли Мамаев курган...
  ***
  Если ранение в Саратове кое-как удалось скрыть, ну, споткнулся, мало ли чего человек хромает, то боевые вылеты замолчать не получилось. Ладно бы "слетал"... "сбил"... Всеобщим достоянием стало всё - невероятная безрассудность, изрешечённый самолёт, посадка без топлива. Фёдор клялся, что ни словом не обмолвился, но ещё после того, как всему заводу стало известно про "жену", Бессонов не сомневался, откуда ветер дует. Сашка смотрел восхищёнными глазами и был - сама предупредительность. Вишневский без обиняков пожал руку и сказал, что завидует. Бес боялся разговора с директором. На вызов пошёл, как на Голгофу.
  - Как слетали, Пал Григорьевич? - начал издалека Соломоныч.
  - Без происшествий, товарищ генерал-майор, - осторожно ответил Бессонов.
  - Наслышан... Вначале, думал, выгоню к чёртовой матери... Потом почитал последние донесения со Сталинграда и понял, что неправ. Вы единственный представитель завода в этот критический момент внесли свою лепту. За себя и всех нас. Может быть, это была та самая капля, которая перевесила чашу весов. Спасибо. Идите, работайте.
  - Досталось? - участливо спросила секретарша, когда он вышел из кабинета.
  - Пронесло. Спасибо за беспокойство, дорогая Софья Борисовна, - ответил Бес и захромал прочь.
  И вновь каждодневная рутина - вылеты, разборы, устранения замечаний, предложения... Даже присвоение старшего лейтенанта прошло без помпы, а для многих и не заметно - на робе Бес ни петлиц, ни наград не носил.
   Во время одного из таких рутинных вылетов и произошёл налёт на завод. Юнкерсы шли плотным строем, чуть выше Фоккеры, ещё выше Мессеры. О приближении вражеской армады доложили заблаговременно, хотя вначале посчитали, что те идут на Сталинград. Там их и ждали фронтовые истребители прикрытия. Неожиданно фрицы повернули на север.
  - Воздушная тревога! Бес, срочно домой, - потребовал руководитель полётов.
  - Не понял, - ответил испытатель и ринулся навстречу неизвестности.
  - Я - Вишня, прошу разрешения на взлёт!
  - Куда? В укрытие!
  - Понял. Взлетаю, - ответил Вишневский, оторвался от бетонки и устремился вслед за Бесом.
  Когда догнал, Бессонов как само собой разумеющееся приказал:
  - Становись за мной и держись до последнего.
  Первая атака пошла в лоб на "Юнкерсы". Бес разнёс кабину ведущего и нырнул вниз. Прикрытие не ожидало такой дерзости и на некоторое время потеряло русские истребители. Бес заложил невероятный вираж, и вот они уже из нижней полусферы опять атакуют бомбардировщиков:
  - Вишня, мой левый, твой правый...
  - Понял, Бес, атакую!!!
  - ПКБСНБ!!! Молодец, Саня! Не лезь вверх, там ждут! За мной!
  - Понял, Бес, понял... У меня на хвосте "Фоккер"!
  - Влево! Резко! Тяниииии! Хорошо... Отвалил... Ещё раз снизу... Твой правый! Красава, Саня! ПКБСНБ!!!
  - Отворачивают лаптёжники... Уходят, Бес!
   - Вижу... Спокойно... Сейчас желтоносые сверху свалятся... За мной!
   Чиркая буквально по крышам и лавируя между трубами, Бес нырнул в русло Волги. Вишня висел, как приклеенный. Пара "Мессеров" шла следом, но атака сверху уже не грозила, а на виражах внизу Яку равных не было. Несколько очередей прошли в стороне, оставив фонтаны брызг на глади воды. Поняв тщетность усилий или израсходовав топливо, фрицы отвалили и резко набрав высоту, пошли на запад. Набрали высоту и испытатели. Сделали круг над заводом. Следов бомбёжки не видно. Сели. Громкоговорители повторяли: "Отбой воздушной тревоги!!!"
   На стоянке пацаны-технари с изумлением наблюдали, как их грозный начальник подполковник Вишневский что-то докладывал Бессонову. Только приблизившись разобрали кое-что из разговора:
  - ...не. Это вам, Сан Саныч, спасибо. Прикрытая спина в таком бою дорого стоит.
  - А почему ушли от "мессеров"?
  - Я вижу - аппетит приходит во время еды. Мы с вами, что делали?
  - Били фашистов, - с готовностью ответил Вишневский.
  - Нет, дорогой, Сан Саныч. Мы прикрывали завод. И прикрыли... Истребители интересны, когда они угрожают нашим штурмовикам и бомбёрам... Пусть пока подождут...
  - Мне бы вашу расчётливость в бою...
  - Какие ваши годы, товарищ командир... Вас, поди, начальство обыскалось, идите, докладывайте.
   Так абсолютно естественно Бессонов вернул своему начальнику его право командовать, а заодно и отчитываться за лёгкое непослушание.
   Вишневский ушёл, но появился надутый Сашка Косых. Пыхтел, в глаза не смотрел, отвечал почти грубо.
  - Что случилось, Александр?
  - Ничего!
  - Не ври.
  - Мы с пацанами видели, как вы убегали от "мессеров"...
  - Что ты будешь делать! Не успел одному объяснить, теперь главный обвинитель выискался...
  - Я думал... А вы...
  - Пойми, Александр, не всё золото, что блестит...
  - ... и "знай больше, а говори меньше", - выглянул из-за спина старшой механик, который, оказалось, слышал весь разговор. - Там Фёдор с КДП подошёл, беги, послушай. Потом будешь свои замечания людЯм высказывать.
   Косых не прибежал, а прилетел минуты через три, в глазах блеск, все зубы наружу:
  - Я ж не видел, как вы "юнкерсов" валили! Тогда - другое дело! Тогда - конечно...
  - Гора с плеч, - вздохнул Бессонов. - Грузи БэКа, Зоркий Сокол, а то, неровен час, опять пожалуют...
  - Товарищ старший лейтенант, вы там в эфир три раза про какое-то ПэКаэСэНБэ говорили..., - спросил механик, с трудом вытаскивая из ящика снаряженные ленты, - Что это такое?
  - Сашка, только тебе и по большому секрету...
  Бес прошептал на ухо своему механику несколько слов. Тот зарделся, удивлённо глянул на своего пилота и воскликнул:
  - Вот это - да! Вот это по-нашему!!!
  ***
   Случай, когда завод своими силами отбил налёт крупных сил Люфтваффе, стал широко известен. Фронтовые репортёры делали всё, чтобы это событие лишний раз внушило советскому народу непоколебимую уверенность в победе. Время требовало героев. И таким героем наряду с Павловым, Зайцевым - легендарными защитниками Сталинграда - стал... Вишневский. Пытаясь отмазать подчинённого, он изначально взял всё на себя. Однако события повернулись так, что вместо выволочки ударили медные трубы. Отыгрывать назад стало поздно, да и Бес сделал всё, чтобы его участие оказалось случайным, незначительным и ни на что не влияющим. И попросил начальника не спорить. Ни в одной газете, даже заводской не было его фотографии.
   Вскоре мундир командира звена испытателей украсила Звезда Героя Советского Союза. К его чести, Вишневский никогда не забывал истинной роли Бессонова и относился к нему с уважением, благодарностью и решительно во всём поддерживал и прикрывал. И когда тот попросился испытать в деле новые подвесные баки, лично убеждал директора.
  - "В деле" это значит на фронте, - уточнил Левин.
  - Так точно. В Мурманске. Для сопровождения конвоев там кровь из носа нужда истребители дальнего действия.
  - Струбцина с гордостью докладывал, как он для завода с мясом вырвал Бессонова у командира полка. Теперь я этого командира понимаю...
  - Так всего на пару недель в командировку...
  - Себя-то, Сан Саныч, не обманывайте. Он просится воевать, остудить душу, а как это заканчивается нам известно. Ладно, добро, но под вашу ответственность. Когда вылет?
  - Завтра уходит партия на Северный фронт.
  - Знаю, не послушает, но скажи, пусть будет осторожней.
  ***
   Так Бес оказался в Мурманске. Лётная молва по скорости опережает базарную, поэтому на северах о нём уже слышали. Присмотрелись. Ну чернявый, ну седой, немного старый старший лейтенант на фоне двадцатипятилетних майоров, выглядел не очень выигрышно. Проставляться за знакомство не стал. От "шила" отказался. Подозрительно, но не трагично. Посмотрим, что в небе покажет.
   Не успел Бессонов обкатать новую партию вокруг аэродрома, как узнал, что местные завтра вылетают на встречу союзническому конвою. Бросился к командиру - "Разрешите!" Какой командир когда отказывался загрузить чужого коня?
  - Над морем летали?
  - Нет.
  - Тогда в хвост за моими и ни шагу в сторону. Иначе заблудитесь, как два пальца...
   - Постараюсь.
  - Уж постарайтесь...
  Такой же лаконичный инструктаж получил Бес от командира звена, молодого старлея в меховой куртке и унтах. Тот только добавил, что миссия скорей психологическая, чем боевая. Встретить, поприветствовать союзников, сказать, что они уже под нашей защитой. А то очень нервничают после PQ-17.
   Ни такой куртки, ни унтов у Беса не было. Он об этом подумал, когда набрали высоту и потеряли из вида берег, передёрнул плечами от озноба и инстинктивно прижался ближе к ведущему. На земле, точнее на море взгляду, действительно, не было за что зацепиться. Через час полёта на горизонте появились дымы. Один, второй, третий..., двадцатый. Спустились ниже, покачали крыльями, прошли вдоль строя кораблей. Бес с удовлетворением отметил, что успел выпить топливо только из подвесного бака.
  - Ви а глэд ту си ю, - раздалось в эфире.
  - А уж мы-то как рады! Разворот. Идём домой, - приказал командир звена.
   Неожиданно эфир взорвался:
  - Аларм! Аларм!! Эа этек!!! Эа этек!!!
   Бес инстинктивно глянул на юг и хорошо различил на горизонте множество силуэтов.
  - Справа группа "Хенкелей". Торпедоносцы! - прокричал он в эфир.
  - У нас топлива едва до дому, - ответил командир. Уходим!!!
  - Я, Бес, у меня полный бак. Остаюсь!
  - Уходим! Это приказ!!!
  - Не могу, командир, прости.
  Бес с набором высоты направил свой истребитель на юг. Как "Хенкели" безнаказанно топили корабли конвоя PQ-17 в войсках до лётного состава довели. Боль и горечь душила каждого, кто слышал этот приказ. Новый конвой и снова они тут как тут. На этот раз не учли Беса. Он тоже здесь! И отнюдь не для того, чтобы быть безучастным наблюдателем. Что он творил описал потом штатный корреспондент "Нью Йорк таймс", находившийся на борту одного из атакованных кораблей Генри Салеван.
  "... Горечь, проклятия и обида нахлынули на экипажи кораблей, когда русские самолёты ушли на восток. Они что, испугались? Нам говорили другое, что они бесстрашно сражаются. Но что это? Одинокий истребитель, отвалив от группы, устремился на встречу вражеской армаде. Занимая свои места согласно боевому расчету, экипаж с изумлением наблюдал, как одинокий краснозвёздный самолёт пронзал армаду торпедоносцев и те один за другим валились в море. Несколько вышли на дистанцию атаки, но и здесь русский своим огнём преграждал им путь. Последний из торпедоносцев упал в море, чуть не врезавшись в борт нашего корабля. Когда горизонт очистился от дыма расчёты эрликонов с изумлением увидели, что остальные торпедоносцы отвернули и пошли на юг. Многоголосое и разноязычное "ура!!!" взорвалось над палубами кораблей. Русский сделал круг и неожиданно заглох. Он сжёг всё топливо и уже не мог вернуться на базу. Спланировал и приводнился чуть не коснувшись крылом борта. К сожалению, экипажу не удалось быстро поднять героя на борт. Он получил переохлаждение и травмировал голову о приборную доску при ударе об воду. Документов при нём не оказалось. Но мы обязательно узнаем имя бесстрашного аса и познакомим с ним читателей..."
   Если бы мог, Бес эту ситуацию описал бы по-другому. Торпедоносцы со своим страшным грузом под брюхом особой маневренностью не отличались, хотя прикрывались собственным огнём достаточно надёжно. Риск каждой атаки был большой, но он раз за разом прошивал своим огнём впереди идущих и проскакивал между потоков ответного огня. Он не запомнил ни количество атак, ни число сбитых, он только хлестал огнём, словно бичом стадо баранов, и отворачивал их от каравана. Когда, наконец, удалось и они отвернули, он обратил внимание, что подозрительно быстро сжёг почти всё топливо. Оглянулся назад, увидел за собой тонкий шлейф. О возврате домой не могло быть и речи. Выбрал корабль покрупнее, заранее сдвинул фонарь, надул спасательный жилет и отстегнул парашют. Удар о волны был сравним с ударом в бетонную стену. Жгучая, пронизывающая боль и... темнота.
   Англичане - моряки достойные, многовековые традиции ко многому обязывают, но и они не смогли вытащить из воды неожиданно севшего лётчика за критические пятнадцать минут. Пока отыграли "Человек за бортом!" "Стоп машины!" "Полный назад!" "Спасательный шлюп за борт!", пока вытащили ушли все тридцать. Корабельный доктор был в полном изумлении, когда у лётчика обнаружился пульс.
  - Мой бог! На такое способны разве что русские...
   Переодели, оттёрли, отогрели, но в сознание привести не удалось. Док зашил рваную рану на лице, приказал побрить и перебинтовать голову.
   В Мурманск караван, изрядно потрёпанный бомбёжками и штормами, прибыл через неделю. Всё это время с температурой под сорок русский бредил, не понимая, где он и кто он. Больных и раненых с кораблей матросы сгружали в санитарные машины или просто в кузова грузовиков, многих прямо на носилках и развозили по госпиталям. Никаких сопровождающих. Кто куда попал установить было проблематично. Попытка Салевана проследить судьбу русского аса завершилась ожидаемым фиаско. Найди неизвестного солдата, увезенного в неизвестно какой госпиталь в прифронтовом городе - задача не из простых. Тем более, что многих везли прямо на вокзал, где на путях стояли госпитальные эшелоны и отправляли вглубь страны.
   В это время по разным линиям - командирской, госбезопасности и партийной - пошли противоречивые доклады: от "погиб при исполнении боевого задания" до "ослушался приказа, оторвался от группы и исчез в неизвестном направлении". Самым нейтральным было для заводчан - "не вернулся из испытательного полёта".
   Всё бы мало-помалу прояснилось. Потом, как-нибудь, наверное... Но Салеван оказался парень не промах, он продал свой репортаж во все ведущие издания мира, а на пресс-конференции, посвящённой успешной проводке каравана PQ-18, в присутствии Микояна ещё раз поднял вопрос о неизвестном герое, спасшим, по сути дела, караван, от страшных потерь. Тот позвонил Берии.
  ***
   До полка уже дошли слухи о пропаже Бессонова... Комиссар попытался даже помянуть его среди лётчиков, но нарвался на скандал. Шурка смела со стола стакан с водкой и куском хлеба сверху прямо на пол:
  - Его мёртвым кто-то видел? - с глазами, полными слёз она подступилась к командиру, - Он жив! Он мне обещал!!!
  - Северяне говорят: не вернулся с вылета над морем, считай погиб. Там смерть от переохлаждения наступает через пятнадцать минут, - попытался оправдаться политрук.
  - Он мне обещал!!!
  С этими словами Александра вышла из столовой. Никто не видел её плачущей или в трауре. Только складка появилась между бровей и бабы заметили несколько седых волос. Вечером к ней приехал Васильев. Ему сегодня впервые в жизни довелось лично поговорить с Лаврентий Павловичем. Тот откликнулся на просьбу Микояна и затребовал расследование. Посмотрел ориентировку, написанную Васильевым, и спросил его мнение.
  - Кто это, по-вашему, мог быть, товарищ Васильев?
  - Считаю, что это Бессонов.
  - Почему?
  - Во-первых, он пропал там в этот же день при испытательном полёте. Во-вторых, это в его характере - бесшабашность, жгучая ненависть к фашистам и готовность к самопожертвованию. В-третьих, у нас мало асов, способных в одиночку остановить целый полк. Бессонов, а точнее Оболенский такое может.
  - Разведка в Норвегии подтвердила потерю у немцев в этот день двенадцати торпедоносцев. В Берлине в бешенстве.
  - Будут искать. Хотя для Бессонова это не впервой.
  - Найдите вы его. Тихо, на мягких лапах. Сколько вам надо времени?
  - Неделю.
  - Хорошо, через неделю жду доклад. У вас самые широкие полномочия.
   Что следует за невыполнением приказа наркома госбезопасности Васильев знал очень хорошо. Его житейский и оперативный опыт говорил, что ординарными методами Беса не найти. Иначе давно бы уже мурманские коллеги доставили его в первопрестольную в лучшем виде. Значит, что-то не так. Кем он назвался на этот раз? Почему не Оболенским - понятно, но почему бы не Бессоновым. За ним ничего же нет! Хотя почему нет. А Абвер! Допустим... Тогда что? Чужие документы? Вполне. Начинать с ними всё сначала? На него не похоже. Тогда появился бы на заводе. Что там американец писал? Без сознания или без памяти?
  От размышлений оторвал звонок. Мыртов доложил о текущих делах и заодно о скандале в офицерской столовой. Идея пришла сама собой. Лучшие попутчики в поисках - любовь и ненависть. Ненависть помогает Абверу, а мы возьмём любовью. Поэтому Васильев и здесь. Он начал без предисловий:
  - Александра Васильевна, нужна ваша помощь.
  - Чем я могу помочь вам?
  - Вы можете помочь мне и себе. Найдите Пал Григорьевича!
  - Он жииив!!!?
  - Думаю, да. Приблизительно представляю, где находится. Догадываюсь о состоянии.
  - Спасибо... Я знала... Я готова... Что угодно... Где он?
  -Как говорит товарищ Иисус: "Ищите и обрящете"... Моё "приблизительно" побольше Франции будет, но давайте рассуждать...
  Склонившись над картой, голова к голове они просидели до полуночи. Отказались от еды и даже от чая. В результате остановились на двенадцати эшелонах. Получалось, два в сутки. Утром Шурку ждал ПО-2, на узловые станции и аэродромы подскока ушли шифрограммы с грифом "Воздух". Не успел кукурузник скрыться за горизонтом такую же шифрограмму получил Васильев от Берии: "Доложено верховному. Срок - трое суток."
   "Ставки повышаются, а шансы наоборот" подумал Васильев. Менять что-либо уже поздно. Осталось уповать на удачу и женскую интуицию.
  ***
   За прошедшие два дня Александра не прилегла ни на минуту. Проваливалась в беспокойный и чуткий сон только во время перелётов и переездов машиной. На сегодня это был третий эшелон. Столько боли и страданий ей не приходилось видеть никогда. Они проникали в душу, рвали сердце. Кровь, гной, стоны, бессознательный бред и постоянные просьбы: "Сестричка, дай воды... позови врача... переверни меня... скоро приедем... где старшина... я - "берег", "стойкий" отзовись..." Шура подходила и заглядывала в глаза каждому с ранением в голову. С некоторых приходилось снимать бинты.
  Первый на сегодня начальник госпиталя доложил о снятом с эшелона умершем от раны в голову лётчике без документов. Вернулась на эту станцию. Успели похоронить. Братская могила. Мат перемат с местным начальством. Вызванный оперуполномоченный старался. Эксгумация. Что пережила Александра, пока вытаскивали гроб за гробом, пока не нашли нужный и снимали крышки не передать. Тяжёлый как стон вздох облегчения прервал эту муку.
  Опять машина, самолёт и всё по-новому.
  ***
  А что же Бес? Совсем ничего и никак? Нет, он просто находился на другом уровне, другом измерении и другом пространстве. Реальные воспоминания чередовались со сновидениями и бредом. При чём всё это проносилось в мозгу с космической скоростью, где секунды и даже доли превращались в вечность.
  Из картин детства почему-то всё время вспоминалась станица Полтавская. Дядя-атаман, чем-то похож на Тараса Бульбу и внешне, и повадками, швырял его как котёнка в водоворот и с интересом наблюдал, выплывет ли. Так первый раз посадив на коня, вжарил тому плёткой и потом внимательно смотревший в глаза племяша, свалившегося с коня, не заревел ли. Через месяц Павлушу и бревном было невозможно выбить из седла.
   Потом отдал в обучение старшинам с казачатами старше его на три года. Приходил тот, с мозолями и ссадинами всегда, а когда и с фингалом или со следами нагайки поперёк спины. Никогда и никаких жалоб. Только раз спросил:
  - Дядь, а чего они смеются, когда я говорю?
  - А куда ты со своими "мерсями" лезешь. У каждой казачки своя балачка, а у казака больше сорока.
  - Как это? - удивился Павел.
  - Да просто. У нас в каждой станице свой говор. Казак знает и умеет выбирать слова и выражения, иначе и головы можно не сносить. Ты с матерью и с друзьями-гимназистами на одном языке изъясняешься? С младшей сестрой и уличной шпаной одинаково? Запомни, только дурак со всеми одинаково. Видишь людей - говори на им понятном языке.
  Обожал Павел эти разговоры с дядей, когда он с трубкой в зубах втолковывал, казалось, прописные, но такие важные для жизни истины, о которых почему-то молчали в гимназии.
   Через два месяца высокородный отпрыск ничем не отличался от казачков, ни повадками, ни говором, разве что босяком не ходил. В конце лета атаман и уважаемые казаки принимали у молодёжи экзамен. Молодой барин почти ни в чём не уступал своим старшим товарищам, а в стрельбе из револьвера вызвал восторг даже у ветеранов. На полном скаку всаживал в подброшенную папаху три пули!!! А места мог не бутылку, а горлышко подброшенное вверх разнести вдребезги. Дядя очень гордился племянником и на следующее лето звал снова. Не получилось. Ударила первая мировая. Павел сам оказался на ней. А дядя погиб уже в лихое время гражданской войны, когда вся станица встала на защиту своих куреней. И полегли все до единого, даже те, кто не могли ещё держать в руках оружие...
  ... Отец - человек слова и чести - сегодня хмурый, спокойный и оттого ещё более страшный спрашивает, почему бросил гимназию? Что за аэропланы вскружили тебе - наследнику великой фамилии - голову? Что значит добровольцем? Я, Павел, ждал от тебя другого...
  ...Так же часто приходила в голову Гатчина. Ощущение непередаваемого волнения и счастья. Одна великая цель и мечта! Неужели, и я полечу! Но до полётов путь был нелёгок и тернист. Полёт как награда, а пока разбираем, промываем, собираем двигатель. Наставники такие же, как и они молодые, бесшабашные, но требовательные пилоты.
  - Господин Оболенский, будете считать ворон, пойдёте чистить конюшню. Я доходчиво объяснил?
  - Да, господин Нестеров.
  - Извольте отвечать по уставу.
  - Так точно, господин поручик...
  ... Её крыло надломилось в воздухе, как у раненой птицы, и аэроплан по большой спирали устремился к земле. Удар, глухой взрыв и облако дыма и пыли. Пока добежали огонь сожрал всё. Хоронили в закрытом гробу с лаконичной надписью на обелиске - "Первой пилотессе России". Он так и не успел признаться в своих чувствах, собирался после своего полёта...
  ... Первая встреча с "мессерами" в Испании. Первый сбитый Фриц... Как зовут? Хартинг? Не знаю...
   ... Темень зиндана. Жажда и голод... Распухший язык и потрескавшиеся губы... Лёгкая поступь, шуршание платья и вниз по верёвке спускается кувшин с водой и на дно падает лепёшка... Он утоляет жажду, и кувшин исчезает наверху. Лепёшка остаётся с ним. Её запах и вкус он не забудет никогда...
  И опять родное и строгое лицо Александры:
  - Только попробуй мне погибнуть!
   И такие желанные глаза, губы, руки... Кажется, он ощутил её прикосновение и превозмогая жгучую боль в висках открыл глаза.
   Он лежал в углу теплушки на носилках. Что-то толкнуло её направиться прямо туда.
  - Морячок из Мурманска, переохлаждение и тяжёлая травма головы, - заглядывая в журнал, сказала зам начальника эшелона. - Документов нет. Себя не помнит.
   Голова забинтована, остались лишь большие прорези для рта и глаз и две маленькие в районе носа. Одна рука лежала вдоль тела на носилках, вторая безвольно опущена на пол, в глазах поволока. Вместо того, чтобы положить вторую руку на носилки, Александра взяла её в ладони и прижала к груди. По телу больного пробежала судорога, он дёрнул второй рукой. Как будто кто-то всемогущий провел рукой и взгляд прояснился. Открылись два бездонных голубых озера, в которых совсем недавно утонула Шурка. Даже под повязкой было видно, как эти глаза округлились.
  - Тыыыы?
  - Я, милый, я. Молчи... Как же ты похудел! Теперь всё будет хорошо...
  - Ггггде я? - с трудом выдавил Бессонов.
  - Мы едем домой, Паша...
  - Не может быть, - прошептала санитарка, - он за всю неделю слова не сказал.
   К ней повернулась, Александра:
  - Мне срочно нужна закрытая связь.
  - Узловая через полтора часа.
   Шурка глянула на часы. До исхода последних, отведенных для Васильева суток, осталось четыре часа. Она повернулась к Бессонову:
  - Ничего не говори, только слушай. Я облетела полстраны, чтобы найти тебя и сказать - люблю тебя, Бес. Молодец, что слово сдержал, но приедем домой всё равно получишь. Моду взял - прятаться...
   Его взгляд потеплел, а рука стала наливаться силой, и Шура почувствовала его прежнюю хватку, не удержалась и чмокнула в губы прямо через повязку.
  ***
   На аэродроме подскока ждал Васильев. Горячо пожал руку Александре. Подошёл к носилкам, положил руку на плечо:
  - Не представляете, Павел Григорьевич, как я рад видеть вас.
  - Взаимно, уважаемый Николай Ульянович.
  Александра стояла чуть сбоку, словно в изготовке в любую секунду броситься на защиту любимого. Для себя-то она его нашла, а зачем он Васильеву, до конца не совсем понятно.
   Погрузка прошла организованно. На борту кроме них никого не было. "Дуглас" коротко разбежался и взлетел. Васильев не стал томить и коротко обрисовал ситуацию:
  - Летим в Москву. Там лечение и встреча с руководством.
  - Вашим? - поинтересовалась Шура.
  - Берите выше, Александра Васильевна. Ваш Павел - звезда мирового уровня.
  - Этого ещё не хватало, - заёрзал на носилках Бессонов. - Можно я встану.
  Повязку с головы сняли, но через всю правую часть лица остался ещё не заживший рубец. Он мог сидеть, но недолго, начинала кружиться голова. Лысая блестящая голова просто очаровала Шурку, для неё открылся новый простор для поцелуев.
  - Врач сказал постельный, значит постельный, - включила мегеру Александра. - Ещё побегаешь, не спеши.
  - Вы попались одному американскому писаке, он и раструбил по всем газетам, поэтому на меня можете не думать. Он видел всё своими глазами не знает только имя героя. Вы как предпочитаете представиться?
  - Бессонов...
  - Я так и думал. Поэтому в Москве ждут именно его. И вас, Александра Васильевна, тоже. Лично Лаврентий Павлович хотел поблагодарить за блестящий поиск.
  - Я-то здесь при чём. Вы сказали, где искать...
  Сквозь сумрак грузовой кабины можно было разглядеть, как приятна похвала Александре, как зарделось её лицо. Васильев подвинулся ближе к носилкам.
  - Два слова, Павел Григорьевич, не для протокола. Вам шум винтов не мешает?
  - Наоборот, успокаивают...
  - Что говорить, решать вам, а вот, чего не стоит послушайте добрый совет...
  Васильев склонился над Бесом и их разговор для Шуры остался тайной.
  Сели в Тушино. У трапа ждали две машины - скорая и чёрный ЗИМ. Первая увезла Бессонова, а вторая Васильева с упирающейся Александрой.
  - Так надо, - тоном, исключающим возражения, заявил встречающий майор государственной безопасности.
  Большое здание в центре Москвы. Часовые на входе, у лестницы, у двери в кабинет. Безукоризненная чистота и тишина. Редкие офицеры молча проходили по коридору. Шура в этой обстановке чувствовала себя чужой. Огромный кабинет с массивной мебелью, за столом человек, хорошо знакомый по многочисленным портретам советских вождей.
  - Здравствуйте, товарищи. Присаживайтесь, - проговорил Берия, не отрываясь от каких-то бумаг в красной папке.
  Присели у огромного стола. Васильев сосредоточенно смотрел перед собой, Александра, не стесняясь крутила головой и осматривала всё вокруг.
  - Ну как, нравится, - наконец хозяин кабинета обратил на них внимание.
  - Сойдёт, - похвалила Шурка.
  - Андронова Александра Васильевна, - Берия встал из-за стола и подошёл вплотную. - От имени наркомата внутренних дел выражаю вам благодарность за неоценимую помощь. Вы будете награждены. Но пригласил я вас не для этого. Не хотите ли продолжить службу в органах госбезопасности?
  - Я?! Нет, спасибо. Я лучше в полку...
  - Я не тороплю. Подумайте. Товарищ Васильев вас характеризует с блестящей стороны. Мы такими кадрами не бросаемся. Ещё раз спасибо. Я вас не задерживаю. Мы пока с товарищем Васильевым потолкуем.
   Шура вышла в приёмную, села на один из стульев, стоящих вдоль стены. Рядом сидели два полковника с папками на коленях. Не заметила, как заснула. Проснулась от лёгкого прикосновения за плечо.
  - Пойдём, Александра Васильевна, - и только, когда сели в машину, Васильев продолжил, - у нас снова три дня.
  - Опять! Я ещё после тех не отоспалась.
  - Именно такая задача и стоит - отоспаться, помыться, пошиться, побриться и быть готовыми к вызову в Кремль. Вам и Павлу Григорьевичу.
  - Так у него ещё рана не затянулась...
  - Сейчас им занимаются лучшие медики столицы, а через два дня будут лучшие гримёры. Завтра прибудут специалисты, снимут мерки, за сутки сделают.
  - Что?
  - Форму, дорогая. Ваша задача - поднять на ноги. Главное вы уже сделали - вернули память. Кости целы, а атрофированные мышцы - дело нескольких дней. Сегодня отдыхаем, а завтра вперёд на штурм рекордов!
  - А вы?
  - А я к новому месту службы, дорогая Александра Васильевна, во многом, благодаря вам.
  - На повышение?
  - Да.
  - Нам с Павлом вас будет не хватать. Он тяжело сходится с людьми, а к вам проникся уважением сразу.
  - Берегите его, Шура. Он уникален и неповторим.
  - Я знаю.
  - Тогда давайте прощаться. - Васильев взял Шуру за руку, - Как говорит товарищ Иисус: "Мир спасёт любовь"... Со всеми вопросами к Василию - нашему водителю. Он знает, что надо...
  ***
   Капитану госбезопасности Тормунову Василию в управлении дали приставку -"куда пошлют". А посылали в главке иногда далеко и надолго. То на секретную батарею "Катюш" в действующую армию, то посадят в камеру к рецидивистам, один из которых подвергся вербовке, то в Большой театр обеспечивать безопасность какой-нибудь шишки. Он умел растворяться в любой среде и со своей простецкой внешностью быстро сходился с представителями любых сословий и социальных групп. Но ценили его не за это. Василий обладал великолепным чутьём и незаурядными аналитическими способностями.
  Новую задачу воспринял ровно. Изучил ориентировки, оценил угрозы. От Павла и Александры вначале не ждал подвоха, пока мужик ходил, держась за стенку. А дальше...
  ***
  Бессонов даже обрадовался, когда утром Александра поднесла кулак к своим губам изобразила горн и протрубила подъём. "На зарядку становись!!!" Подорвался, правда, не резко. Еле-еле, кряхтя и охая, но встал и послушно выполнил все упражнения, которые показывала Шура. За десять минут взмок, как после марафона и попросил пощады.
  - Всё-всё, сдаюсь...
  - Переходим к водным процедурам, чистим зубы, бреемся, протираем лысину, - Шурка голосом радиоведущего не прекращала террор. - Построение на утренний осмотр через пятнадцать минут. Не забываем чистить тапочки и наводить стрелки на пижаму!
  Как же пригодился сегодня Александре Андроновой опыт комсомольских строек, где она кипучей энергией, личным примером, добрым юмором, а иногда и крепким словом поднимала на трудовые подвиги домашних мальчиков и матёрых беспризорников. Ей верили, уважали, любили и побаивались. Теперь всё это было нацелено на несчастного Беса. Надо отдать должное, он не сильно сопротивлялся. Сцепив зубы, встал, пошёл на месте, наклонился и присел... Руки вверх, вниз... Голову вправо, влево... Поза аиста, поза петушка... Теперь шея аиста...
  - Александра, откуда такие познания в физкультуре?
  - Занятия ведёт обладатель золотого значка ГТО, чемпион области по гимнастике, кандидат в мастера спорта СССР Александра Андронова. Упор лёжа принять!
   Золотые руки врачей, многочисленные процедуры и шрамы на лбу и правой скуле зарубцовывались на глазах, на смуглых щеках едва заметно проступил румянец. Сказались прогулки и занятия в парке, удивительно красивому в эту осеннюю пору.
  На второй день Василий привёз незнакомого подполковника, который педантично выложил на стол чернильный прибор, ТТ в кобуре и комплект документов, предложил ознакомиться и подписать. Бессонов с удивлением обнаружил удостоверение с его фотографией и все аттестаты. Расписался в денежной ведомости и получил пухлый конверт. Пистолет не тронул:
  - Наган нельзя?
  - По штату - ТТ. В части возьмёте, что захотите, - подполковник подвинул оружие к Бессонову.
  На третий день врачи сняли швы, а мастера пошива одежды примерили форму. Они своё дело знали и форма села как влитая. Особенно Павлу понравились сапоги, удивительно мягкие и почти невесомые. Весь вечер по приказу Шурки он разнашивал и растаптывал, хотя по его собственному убеждению, всё и так сидело идеально. Была приготовлена форма и для сержанта Андроновой. Вот уж когда по-настоящему восхитился Бес, увидев любимую в такой обновке. Так в новенькой форме они вдвоём до позднего вечера бродили по парку, где их нашёл Василий-водитель.
  - Приказано завтра в 12.00. В девять привезу гримёра из Большого театра. В одиннадцать выезжаем.
  - Мы готовы, - ответила за двоих Александра и прижалась к руке Бессонова.
  ***
  Ночь для двоих прошла беспокойно, а утро в сборах и раздумьях о неизвестности. Бессонов всё чаще вспоминал, о чём предупреждал Васильев. Он ему верил не от безысходности, просто непонятно какими фразами или действиями тот реально завоевал доверие очень щепетильного и всегда настороженного Беса. Александра работой гримёра осталась довольна. Тот и ей предложил свои услуги, но Шурка в ужасе отказалась.
   Дорога, малолюдная Москва, оклеенные крест-накрест окна, зенитные установки на площадях, противотанковые ежи на перекрёстках, Кремль, приёмная самого... Кроме них несколько генералов, два гражданский и сам нарком иностранных дел - Молотов. Словно вихрь мимо Поскрёбышева прямо в дверь кабинета проследовали генерал-армии Жуков и Василевский. Все, кроме гражданских, вскочили и приняли строевую стойку. Даже Шурка. За ними в кабинет нырнул секретарь. Вышел минуты через две, плотно закрыв за собой обе двери. Что-то шепнул Молотову. Подошёл к Бессонову:
  - Ваш приём не отменён, а просто откладывается.
  - Как на долго? - поинтересовался Павел.
  - Ждите...
   В это время к ним подошёл нарком иностранных дел:
  - Товарищ Бессонов?
  - Так точно...
  - Следуйте за мной.
  Небольшая делегация в составе наркома Молотова, двух гражданских, Бессонова и Шурки, начали своё пешее путешествие по коридорам и лестницам Кремля. Видя, как тяжело даётся Бессонову пешая прогулка, нарком находил повод остановиться, показать что-то "пиджакам" и рассказать им на английском языке. В конце концов они оказались в великолепном зале, богато украшенном позолотой и великолепными барельефами, где на стенах висели мраморные плиты с выбитыми именами героев. Небольшое возвышение в центре с маленькой трибуной и несколько рядов стульев напротив. Молотов показал именно на них. Присели все, и гражданские. Нарком прокашлялся и заговорил:
  - Товарищ Сталин обещал Президенту Соединённых Штатов господину Рузвельту и премьер-министру Великобритании господину Черчилю представить сегодня лётчика, героически защитившего их подданных в конвое PQ-18. Товарищ Сталин сожалеет, что обстоятельства не позволили ему сделать это лично, и поручил это сделать мне. Господа послы, перед вами старший лейтенант Бессонов Павел Григорьевич, тот самый ас. Прошу любить и жаловать. Позвольте представить слово господину Арчибальду Кларк Керр, послу Великобритании.
   Один из гражданских встал, поклонился присутствующим и с достоинством подошёл к микрофону. В руках у него была небольшая коробка и папка, раскрыв которую на довольно хорошем русском зачитал:
  - От имени её Величества Английской коровы имею честь вручить высший орден Королевских ВВС крест "За выдающиеся лётные заслуги" старшему лейтенанту Советских ВВС господину Бессонову Павлу Григорьевичу.
  Бес смутился, но подталкиваемый локтем Шурки встал и выслушал всё до конца. Подходить не пришлось, посол сам подошёл, на ходу достал орден и пристегнул на груди лётчика. Бес первый раз нарушил наказ Васильева:
  - Служу России!
  Керр ещё что-то добавил скороговоркой на английском. Бес понял, что тот искренне восхищён подвигом и гордится возможностью лично пожать руку.
  Американский посол мистер Стэндли сделал по сути тоже, но повёл себя совсем по-другому. Этот снобизм окружал Павла с детства, и он презирал его носителей всей душой. Боролся как мог, принося с улицы в дом слова и выражения, абсолютно неприемлемые для светских салонов. Американец, цедя слова через губу, подробно рассказал, какую огромную, прямо-таки решающую помощь оказывает правительство Соединённых Штатов России. Не менее подробно про Медаль Почёта, её историю и какая это выдающаяся честь быть награждённым ею. Ведь ею награждают за "исключительнейшие заслуги и героические подвиги." Бесу страшно захотелось послать его вместе с его медалью, но взгляд упал на наркома и тот лёгким жестом открытой ладони пригасил эмоции.
  Второй раз отделаться "службой России" не получилось и пришлось выйти к трибуне.
  - Передайте, пожалуйста, искреннюю благодарность руководителям ваших стран за высокую оценку моего скромного ратного труда и за ту помощь, которую вы оказываете нашей стране в такое тяжёлое время. И ещё передайте, что для защиты ваших сограждан сегодня миллионы советских людей ежедневно, ежечасно и ежеминутно на фронте и тылу совершают великий подвиг, жертвуя всем, что у них есть ради нашей общей победы.
  По лицу наркома и по его взгляду на послов, было видно, какое удовлетворение он получил от этих слов.
  - Павел Григорьевич, спасибо. Коротко и самую суть, - Молотов взял Бессонова за руку и отвёл чуть в сторону. - Послы просят о небольшом фуршете и интервью для их журналистов.
  - Буду безмерно благодарен, если поможете мне этого избежать, товарищ Молотов.
  - Вас что-то смущает?
  - Что хотел, я сказал. Если честно, не верю ни единому их слову. Не терплю фальши, боюсь, сорвусь. Вам оно надо? Да и голова, с непривычки разболелась. Простите.
  Вячеслав Михайлович был Дипломатом, с большой буквы, два раза ему объяснять не требовалось.
  - С вами жена?
  - Да. И по-совместительству - мой ангел-хранитель, моя трижды спасительница. Александра Васильевна...
  Молотов подошёл к Шуре, взял за руку и голосом, который услышали все присутствующие, обратился к ней:
  - Дорогая Александра Васильевна, благодарю за то, что вы доставили из госпиталя, - на последнем слове он сделал ударение и взглядом убедился, что дошло, - нашего героя и дали возможность пообщаться с ним. Прошу, верните его врачам и проследите за полным выздоровлением.
  После чего галантно поцеловал даме ручку... Послам ничего не осталось как повторить процедуру за ним и распрощаться с Бесом.
   Когда сели в машину, вспомнили этот эпизод, и Бессонов воскликнул:
  - Шура, они же представляют свои страны! Считай, Англия и Америка тебе руку целовали!
  - Вот, еду и думаю, где бы помыть...
  - Василий, скажи дорогой, а нет ли по нашему пути приличного ресторана? - повернулся Павел к Тормунову.
  - Не положено, - буркнул малоразговорчивый водила.
  - Вась, не будь занудой... Ты же слышал, мы только руки помыть... Нам что через забор в самоволку лазить?
  - Есть один, коммерческий. Дорогой - жуть.
  - На чай, думаю, хватит, - Бессонов достал из кармана тот самый пухлый конверт.
   Василий притормозил у здания с неприметной вывеской "У кота". Спустились в полуподвал. Сумрак, прямо буфет, слева гардероб и туалеты, справа небольшой, но довольно уютный зал. Пахнет вкусно. Людей немного, точнее кроме них всего трое. Вертлявый официант появился из ниоткуда, с блокнотиком в руке и полотенцем на предплечье. "Что изволите?" Товарищ старший лейтенант в тот вечер изволил всё вкусное, что было в меню и бутылку "Шампанского" для дамы и лафитник "Столичной". Правда, предварительно попросил отнести в машину, что у входа, большой бутерброд с ветчиной и бутылку лимонада.
   Не "Максим", конечно, но готовят прилично. Бессонов молча налил в фужер Саши "Шампанского", себе в рюмку водки. Встал.
  - Милая моя, Саша. Безмерно рад, что впервые со дня нашего знакомства могу сам угостить тебя. Конечно, это ничто по сравнению с тем, что ты сделала для меня, но поверь, это только начало. За тебя, моя любовь.
   Александре были бесконечно приятны слова, но какой-то злыдень-надзиратель внутри пищал: "А ему можно? Голова потом не поедет?" Увидев, что Павел только пригубил водку, успокоилась и, немного стесняясь обилию ножей и вилок, принялась за еду. Чуть погодя, спросила:
  - Паша, не хочешь обмыть награды?
  - Обилие наград обесценивает их значимость. Мне "Отвага" как-то родней и ближе. Очень дорого досталась, достойна быть опущена в благородный напиток в соответствующей обстановке...
  - По-моему, ты не прав. Тебе и эти награды не за шарканье ножкой по ковру вручили. Англичане, по-моему, искренне.
  - Вот и ты заметила фальшь... Не верю я нашим союзникам.
  - Почему?
  - Потому, что знаю изнутри... Оставим этот разговор. Такое впечатление, что мистер Стэндли сидит за этим столом. Я его не приглашал. Давай з судьбу, удачу, божий промысел, который свёл нас на пыльной дороге...
  Долго Павел с Александрой уговаривали свои напитки, смакуя блюда и ведя бесконечные разговоры. Совсем как в мирное время. Не знали они, да что они, даже Поскрёбышев не знал, что в этот самый момент в кабинете Сталина рождался замысел самой грандиозной операции за всю историю второй мировой войны под названием "Уран". Им ещё предстоит принять в ней самое непосредственное участие. А пока они наслаждались миром, тишиной и обществом друг друга.
  ***
  Каждый день Александра открывала в своём возлюбленном что-то новое. Он оказался великолепным рассказчиком. Шура смеялась и плакала. Казалось, она знала каждый день его жизни и всех его близких. При чём он не только рассказывал, он изображал их в таких подробностях, что встреть их завтра Александра без труда узнала и нашла бы общие темы для разговора.
  Однажды Павел прочёл стихи сестры и свой ответ ей тоже в стихотворной форме. Саша, любительница и знаток творчества Блока и Есенина была поражена.
  - И твоя сестра нигде не печатается!?
  - Что ты! Записывает в свои девичьи дневники и только.
  - А у тебя, случайно, нет псевдонима?
   Но в тот вечер Бессонов поразил её больше всего. В госпиталь приехали пионеры и давали в палатах раненных импровизированный концерт. К ним зашли трое. Аккордеонист, пионерка и совсем маленький мальчик без пионерского галстука. Девочка звонким голосом поблагодарила раненных воинов за храбрость и мужество, пожелала им скорейшего выздоровления и прочла стихотворение.
  Шура следила за реакцией мужа и поразилась, с каким вниманием он слушал.
  Потом слово взял маленький Иван Безымянный. Он не читал. Он запел "Вставай, страна огромная..." тонким, ясным и удивительно сильным голосом. Немного картавил, но это нисколько не портило песню. Павел смотрел на него, как заворожённый, закрыл рот рукой, а когда дошло до третьего куплета, встал и отвернулся к окну. Его плечи сотрясали беззвучные рыдания.
   Шура быстро вручили артистам по шоколадке и выпроводила из палаты - не должны дети видеть, как плачут герои.
  - Всё, всё... Успокойся, - она гладила бесстрашного Беса по спине. - Они ушли...
  - Ты слышала? Нет, ты слышала? Разве можно что-то добавить или отнять? Какой гений заглянул мне в душу и выразил всё в этой песне.
   - Александров и Лебедев Кумач.
  - Поразительно... И эта фашистская мразь мечтает победить такой народ!?
   Неужели это тот несгибаемый и твёрдый как скала Бессонов, которого она знала и полюбила, думала Александра. Однако это открытие лишь укрепило её чувство.
  ***
  Нет более благоприятного времени для зарождения и расцвета криминала, чем время смуты, общественных катаклизмов и угрозы оккупации. Когда в ноябре 41 года передовые отряды фашистов в бинокль рассматривали центр Москвы и из города полным ходом шла эвакуация, бандитизм расцвёл пышным цветом. Сиплый, он же Михайлов Петр Антонович, недавно вышедший из колонии, посчитал, что его час настал. Имел на то и свой опыт, три ходки чего-то стоили, и опытных воров в колонии внимательно слушал.
  - К нашим ногам ложится Москва, - втолковывал он своим подручным. - Пока новая власть разберётся что к чему, мы должны свою долю получить. Только не зевай...
  И они старались. Грабили магазины, склады, машины с эвакуируемыми, просто богато одетых, по их мнению, прохожих. Даже на фоне тяжелейшей криминальной обстановки в столице отличались наглостью и жестокостью. Стреляли, не задумываясь, не только в охрану, но и в тех, кто не хотел отдавать честно заработанного, и в случайных свидетелей. Сыщики МУРа валились с ног, но изворотливый и хитрый Сиплый всегда в последний момент успевал замести следы.
  - Я заговорённый, в меня фарт влюблённый, - любил он говаривать подельникам.
  И действительно, всё, казалось, обложили и бежать некуда, но буквально звериное чутьё раз за разом выручало. Сам уходил и бандитов своих спасал.
   - Сегодня зайдём к "Коту", надо ему жирок спустить..., - потом повернулся к недавно примкнувшего к банде дезертиру, - Борзый, ещё раз предупреждаю, пока деньги и рыжьё не собрал, шмалять не начинай.
  - Я что, я ничего...
  - Я предупредил. Пальцы поотрубаю...
  ***
   А у Павла с Александрой бесконечные дни ожидания всё тянулись. Процедуры, лечебная физкультура, прогулки само собой по полной программе. Но чем крепче становился Бессонов физически, тем больше он тосковал нравственно. Его деятельная натура изнывала и требовала действий. Внешне никто не ограничивал их в свободе. Хотите спите, хотите гуляйте, но только до КПП. Если дальше - на машине. Что-нибудь надо, сейчас привезём. В ресторан? Закажите, что хотите, сейчас доставим... Этот ласковый арест давил на психику и требовал выхода. Шурка спасалась тем, что обновила гардероб себе и мужу. Бес перешёл к собственным тренировкам, совершал пробежки по парку, висел на перекладине и сверлил планету своим пальцем. Словом, готовился. После одной из таких тренировок Александра и затеяла этот разговор:
  - Вижу, Паша, приходишь в норму. Готовишься к полётам?
  - А как же, дорогая?!
  - Тогда ответь, твой последний полёт у нас, когда ты изрешечённый еле вернулся, что это было? - Бес вздохнул, ничего не сказал. Шура сама продолжила, - Неужели из-за того, что я не согласилась замуж?
  - Мне никогда ещё два раза подряд не отказывали...
  - Дурачина мой любимый! Ты не представляешь, как мне хотелось и хочется быть с тобой. Даже не знаю, как рассказать...
  - Говори, как есть...
  - Мне - комсомолке - стыдно признаться, но боюсь цыганки...
  - Приехали...
  - Помолчи. Схватила одна такая меня за руку на вокзале и понесла своё обычное "Ручку позолоти... Всю правду скажу..." Ну, я руку выдрала, хотела послать, а она за кофту вцепилась, своими чёрными глазищами смотрит и говорит: "Не ходи за лётчика, вдовой станешь..." Рассмеялась я тогда ей в лицо, а у самой свадьба через неделю и именно за лётчика. Никому ничего не сказала. С Колей - моим женихом - договорились, он утром на вылет, я в парикмахерскую. Встречаемся в ЗАГСе. Так в свадебном платье и приехала в морг...
  - Мне никто не рассказывал, прости.
  - Да я сама тебе первому всё рассказала. Я слишком тебя люблю, боюсь даже мысли потерять.
  - Чёрт с ним, с ЗАГСом. Мало, что люди на бумаге пишут. Зайдём в храм, пусть батюшка благословит...
  - Мне стыдно в церковь, - смутилась Александра.
  - В цыганку верить не стыдно, а бога - да? Впрочем, как хочешь. - Словно вспомнив что-то важное Бес заговорщически спросил, - А не посетить ли нам "Кота"?
  - А почему бы и нет, - легко согласилась дама.
   Всё остальное в жанре детектива. Отказ от ужина, уход на прогулку, незаметная дыра в дальнем углу парка и вот они уже в заветном полу подвальчике. Такой же практически пустой зал. Пока официант сервировал стол и разливал вино по бокалам, Бес привычно сканировал вход и зачем-то рылся в кармане. Неожиданно, как факир, достал коробочку и положил перед Александрой.
  - Милая Саша. Три месяца я тебя зову и считаю своей женой, а у тебя даже колечка нет. Прими, пожалуйста и носи просто как знак моей любви.
   Бес одел колечко зардевшейся Шуре, потянулся к руке губами, но неожиданно отпрянул, схватил салфетку с колен и прикрыл ею что-то на столе.
  - Всем сидеть!!! Руки на стол!!! - дурным голосом заорал какой-то тип с наганом в руке, ворвавшись в зал. - Деньги, драгоценности на стол!
  - Деньги, икру, коньяк в сумку, быстро, - орал другой, направив пистолет на буфетчицу.
   Третий с надвинутой на самые глаза фуражке ничего не орал. Он плотно закрыл входную дверь и с пистолетом наперевес контролировал гардеробщика и выход с кухни.
   Бес показал первому налётчику чистые ладони и полез в карман. Достал двумя пальцами кошелёк и бросил на стол.
  - Я сказал - "драгоценности"!!! Скажи своей сучке, пусть снимет серьги и кольцо.
  - Зря вы так сказали, - всё тем же почти равнодушным голосом проговорил Бес. В миг, когда рука бандита потянулась к Александре, скомкал салфетку и бросил ему в лицо. Тот инстинктивно отшатнулся, грянул выстрел и в лоб ему прилетела пуля. Даже Шура не заметила, когда и как пистолет оказался в руке Павла. Вслед за первым практически без паузы прозвучали ещё два выстрела и два других налётчика осели кулями там, где стояли. Стоявший истуканом у стены официант сделал движение, но Павел предостерёг:
  - Стоять! - Показал пистолетом на первого налётчика и попросил, - в левом кармане пальто мой кошелёк. Достаньте и возьмите себе, сколько мы должны.
  Официант дрожащими руками вынул и, ничего не тронув, отдал кошелёк.
  - И ещё, дорогой. Если наши приметы появятся у полицейских, я вернусь. Вы можете это доходчиво объяснить остальным сотрудникам?
  - Да. Обязательно. Не беспокойтесь.
  - Хорошо. Такой вечер испортили, сволочи. Пойдём, дорогая, здесь не прибрано.
   Первый вышел на улицу. Огляделся. Только после этого позволил выйти Александре. К ней вернулся дар речи:
  - Меня трясёт... Что теперь будет, Паша?
  - Сейчас пролезем в дырку и пойдём спать. Нас здесь не было. - Потом взял Александру за руку повернул к себе и убеждённо сказал, - это - не люди и они получили, что заслужили.
  - Может, стоило остаться и рассказать.
   - Что и кому? Впрочем, можем вернуться. Но есть хорошие люди, которых мы можем подставить.
  - Кого?
  - Василия, начальника местной охраны, особиста, начальника госпиталя да мало ли кого ещё, - чуть позже, когда они пролезли в дыру, добавил, - Мне самому это всё омерзительно, но жизнь иногда не оставляет выбора - либо ты, либо тебя. Хватит об этом...
  ***
   Утром на скамейку в дальнем углу парка к ним подсел Василий.
  - Есть хорошие новости, Вася? - спросила Александра.
  - Смотря для кого, - неопределённо ответил водитель.
  - Для нас, конечно, для кого же ещё?
  - Для бандитов Сиплого и его самого новости так себе...
  - Какого Сиплого?
  - Того, что у дверей стоял... Бандит в Москве знаменитый.
  - Каких дверей, - наконец вмешался Бессонов.
  - Ну - дети малые! В ресторан захотели, я б подстраховал, как прошлый раз. Так нет, сами попёрлись а, не дай бог, что-то случилось с вами!
  - Василий, как вы узнали?
  - Почитал сводку по городу. Сопоставил. На ужин не пришли. Надели цивильное и исчезли в парке в районе дыры, известной последней кухарке госпиталя. Ресторан знают только этот, сам познакомил. Пули и гильзы от ТТ. Да ещё нашу милицию, ментов и мусоров обозвал "полицией"!!! Проездом из Парижа будете? В лечебный корпус вернулись через двадцать минут после стрельбы... Продолжить?
  - Достаточно.
  - И я говорю - достаточно.
  - Простите, Василий. Больше не повторится.
  - Хотите знать, почему до сих пор вас следователи не допрашивают?
  - Конечно.
  - Неделю назад Сиплый их оперативника зарезал. Два других - рецидивисты с биографией. Ни на один вышак заработали. Поэтому они благодарны снайперу.
  - Какому снайперу?
  - Да вам Пал Григорьевич. Три выстрела - два в лоб, один в глаз. Вот они и нарекли стрелка снайпером.
  - Что они знают про снайперов! "В глаз" - для меня - промах.
  - Не понял?
  - С места по неподвижной цели вам и школяр попадёт. У вас монета есть?
  - Да. Вот гривенник...
  - Можете подбросить. Невысоко.
   Василий, оглядевшись вокруг, подбросил монету. Бес успел выхватить пистолет и выстрелил. Монета на землю не упала. Зато прибежала охрана.
  - Всё нормально. Случайно товарищ забыл поставить на предохранитель, - сказал Василий, продолжая с изумлением смотреть на больного. - Вы что, в монету попали?!
  - Хотите повторить?
  - Спасибо, достаточно. Нас учили скоротечным огневым контактам выдающиеся мастера. Но такого даже они не показывали. Вашу оперативку надо бы дополнить...
  - Если бы дали наган, как я просил, промаха бы не было.
  - Может поделитесь, в чём вы ещё уникум?
  - Рад бы, но пока это всё. Могу только летать и немного стрелять...
  - Не верьте ему, - вмешалась Александра. - Он уникален во всём, что делает. Можете мне поверить на слово.
  ***
  Вызов пришёл неожиданно. Сталин ждал на ближней даче. Несколько проверок по дороге и непосредственно на въезде. Вошли. Простая, если не сказать спартанская обстановка. Хозяин встал из-за стола и поздоровался за руку сначала с Александрой затем с Павлом. Очень внимательно осмотрел его сверху вниз. Задержался на лице и шраме.
  - Это у вас при защите конвоя?
  - Так точно, товарищ Сталин.
  - Как себя чувствуете?
  - Благодарю. Отлично.
  - Чаю хотите?
  - Давайте я схожу, - Шура подорвалась со стула.
   Сталин улыбнулся.
  - Думаю, товарищ Поскрёбышев справится.
   И действительно, буквально через минуту дверь распахнулась, и невысокая женщина в белоснежном фартуке внесла на блестящем подносе три стакана в массивных подстаканниках, сахар, несколько пиалок с сухариками и сухофруктами. Сталин положил трубку и помешал ложкой в стакане.
  - Не буду мучить вас расспросами, только уточню: ви - дворянин, к нам прибыли из Франции через Тегеран?
  - Так точно.
  - Мама с сестрой остались там?
  - Да.
  - В первый вылет сбили три аса из личной эскадрильи Геринга - это правда?
  - Так точно.
  - Три Юнкерса при защите переправы Родимцева через Волгу - это ви?
  - Так точно.
  - Четыре Юнкерса и отбитый налёт на Саратовский авиазавод - это ви?
  - Частично...
  - Но 12 торпедоносцев полностью ваши?
  - Не считал. Наверное...
  - Ви очень скромный человек, товарищ Бессонов. Каждый из подвигов, что я перечислил заслуживает героя. А последний позволил сохранить нам полярные конвои, хотя союзники уже были готовы их свернуть. Не представляете, что они сегодня значат для страны. - Сталин ещё раз посмотрел на гостя. - А почему у вас только медаль и орден. А где кстати американская и английская награды?
  - Иностранных не ношу. Только советские.
  - Ви же советскую власть не любите.
  - Власти нужна лояльность, а не любовь. Люблю же я Родину и вот эту женщину. Люблю маму с сестрой. За них и сражаюсь, товарищ Сталин. Награды, как и звания для меня не самоцель. Как, вижу, и для вас.
  - Ви смелый человек. Я это уважаю. Тогда расскажите, чего ви хотите?
  - Возможности бить фашистов.
  - Хорошо, товарищ Бессонов. Несправедливость ми поправим. Очень хорошо, что ви с женой. Будет с кем быстро посоветоваться. Готовы принять ваш родной истребительный полк?
  - У нас блестящий командир полка майор Павлов.
  - Сбит вчера... Живой, но лечиться будет долго.
   Сталин закурил. Чай остыл. Шура молчала, но на взгляд Беса ответила кивком головы, что не осталось незамеченным со стороны хозяина кабинета. Значит решение только за мужчиной. Так и должно быть в настоящей семье. Пауза затянулась. Бессонов встал и чётко ответил.
  - Я готов. Искренне благодарю за доверие. Две просьбы, если позволите.
  - Гаварыте...
  - У меня не завершены дела на заводе.
  -Харашё... Залетите в Саратов на один день.
  - И второе, я - пилот. Я с земли руководить не умею.
  - Научитесь. Летать будете в исключительных случаях. Не сомневаюсь, что ви справитесь, товарищ подполковник.
  - Простите... старший лейтенант.
  - Были... Приказы и предписания получите у Поскрёбышева. Задачи предстоят грандиозные. Ми на вас очень надеемся, товарищ Бессонов.
  - Клянусь честью не подведу.
  - И в заключение нашего разговора, ви неправы, когда сказали, что мама с сестрой во Франции. Вот уже неделя как они в Швейцарии. Воюйте спокойно, товарищ Бессонов. Или уже можно Оболенский?
  - После победы разберёмся, товарищ Сталин. Ещё раз благодарю за заботу и доверие.
  ***
   ...В машине почти всю дорогу никто не проронил ни слова. Перед самым госпиталем Бессонов спросил:
  - Почему у Ивана такая странная фамилия - Безымянный?
  Спрашивал он Александру, но ответил Василий, хотя вмешиваться в разговоры пассажиров для него было табу. Но пауза затянулась, и он решил помочь.
  - Известная практика детдомов, Павел Григорьевич, когда привозят сирот, не знающих, как их зовут. Неизвестный, Непомнящий, Бесфамильный...
  - Вы, Василий, могли бы узнать, где находится этот детдом?
  - Завтра доложу.
  В это время Шура крепко сжала руку Бессонову, постаралась заглянуть в глаза мужу:
  - Ты думаешь о том же, что и я!?
  ***
  - Покажите документы, - строго сказала директор детского дома, куда Павел и Александра прибыли на следующее утро. Она была дама видная, уверенная в себе, и напоминала тех кастелянш, которые готовы пышной грудью перекрыть дорогу любым проходимцам. Повертела в руках их красноармейские книжки, положила на край стола и строго, как провинившихся школьников, осмотрела сверху вниз, чуть наклонив голову на бок. - И чего вы хотите, товарищ Бессонов?
  - Простите, не знаю вашего имени отчества...
  - Громова Людмила Карловна.
  - Очень приятно, - Бес галантно поклонился. - Людмила Карловна мы прибыли к вам по вопросу усыновления вашего воспитанника Безымянного Ивана.
  - Кто именно из вас будет усыновителем?
  - Мы оба.
  - Я по документам не заметила, что вы "оба" имеете на это право. Военные, фамилии разные, отметки о браке отсутствуют... А проживаете вы, кстати, где?
  "Попались" подумал Павел. Не рассказывать же ей про дом в Марселе.
  - В Саратове, в общежитии авиационного завода, - нашлась Шура.
  - Допустим... А Иван согласен?
  - Представляете, уважаемая Людмила Карловна, каково бы было мальчику, если бы он согласился, а вы отказали. И потом, мы очень рассчитываем на вашу помощь, - сказал Бессонов.
  - Что сразу думаете о мальчике, это хорошо, - подобрела директор, - но я должна быть уверена, что ему с вами будет лучше. Здесь он одет, накормлен, под присмотром и в относительной безопасности. Существуют формальности, которые я обязана соблюдать.
  - Какие?
  - Например, я вижу вас первый раз. Показали бы характеристики с места работы...
   Шура встала, подошла к Павлу и попросила его подождать за дверью. Потом взяла стул, решительно подвинула вплотную к директору.
  Бессонов не слышал разговора, но по блеску в глазах Александры понял, что разговор будет ещё тот. Он закрыл дверь в кабинет, отошёл к окну, прижался коленями к едва тёплым батареям и стал рассматривать двор, по которому ветер гонял первую позёмку. За спиной послышались шаги, и он увидел небольшой отряд ребят, которые под руководством пожилой нянечки шествовали по коридору, взявшись за руки. Последним шёл Иван. Воспоминания о их первой встрече нахлынули волной и спазмы сдавили горло.
  - Ваня! - буквально просипел Павел, и весь строй, как по команде замер. Нянечка тоже остановилась и с интересом посмотрела на военного. Тот присел и протянул руки к мальчику и неожиданно для самого себя сказал, - Иван, я за тобой.
  - А вы кто? - робко спросил мальчуган, делая робкий шаг навстречу.
  - Я твой отец, неужели забыл?
   Буквально прыжком малыш бросился на шею и крепко обвил её своими маленькими ручками.
  - Папка! Папка!! Я знал... Я говолил... Как же я ждал тебя...
   Дети загалдели, нянечка поднесла платок к глазам. У Беса же слёзы буквально брызнули из глаз, Иван вытирал их и повторял:
  - Не плач... Я нашёлся...
  Эту картину из открытой двери директорского кабинета наблюдали две женщины, вышедшие на шум. Иван повернулся и буквально прокричал:
  - Людмила Калловна, мой папка нашёлся!!!
   Та смахнула платком невидимую слезу:
  - Я вижу, уважаемый Павел Григорьевич, вам моя помощь не нужна. - Посмотрела на нянечку и обратилась к строю, - Дети, проходим в класс. А вы, - взгляд на сладкую парочку, - давайте в кабинет.
  Иван так и не отпускал шею Бессонова, словно боялся снова потерять. С трудом Павел поставил его на пол и повернул лицом к Александре.
  - Вань, посмотри... Неужели не узнаёшь?
  - Мама? - робко спросил мальчик.
  - Мама, мама, - подтвердил новоиспечённый отец.
  Через мгновение уже Шура была зажата маленькими тисками за шею и её лицо осыпано жаркими поцелуями. Директор села на свой стул, выдержала паузу и строго сказала:
  - Иван! Оказывается, никакой ты не Безымянный. Бессонов твоя фамилия. Запомни!
  ***
  О том, что Бессонов без вести пропал во время испытательного полёта где-то на севере, на заводе не знали и не обсудили только клинически равнодушные. Таких было мало, потому как радость и горе делилось тогда между людьми поровну. Потом дошли смутные слухи о его подвиге. К горечи потери теперь примешалась и гордость. "Да, наш... Нормальный мужик... Лично с ним ручкался..." Ещё позже забрезжила надежда.
   Слух о том, что он прилетел живой-здоровый вместе с женой и сыном и, что они сейчас в "гнезде", разлетелся по заводу с быстротой молнии. Там уже собрались не только испытатели, инженеры и технари, но и женщины, и вездесущие пацаны. Как вихрь ворвался Косых:
  - Товарищ старший лейтенант, за время вашего отсутствия происшествий не случилось! А ваш самолёт отправили на фронт, - виновато закончил он.
  - Иди сюда, мой дорогой нянька! - протянул руки Бессонов, - Дай обниму!
  - Посему он нянька? Лазве бывают такие няньки, - стал шептать на ухо матери Иван.
   Павел подвёл Косых к сыну и представил:
  - Знакомьтесь, это мой механик, для самолёта нянька - Александр Косых, а это мой сын - Иван Бессонов.
  Таких представлений было много. Очень много. Все с любопытством рассматривали жену и сына, с удовольствием представлялись, трясли руки и совали пацану всё, чем были богаты. Шура с Иваном были просто ошарашены радушием, с каким встретили Павла на заводе. А народ всё шёл, в "гнезде" не протолкнуться. Некоторые просто через открытую дверь вытягивали голову, чтобы просто увидеть и убедиться, что да, это он.
  - Пустите, я тоже хочу..., - вместе с Вишневским в дверь протиснулся директор завода. - Ну, здравствуй, дорогой Павел Григорьевич, с возвращением тебя! - Он крепко обнял Беса, похлопал по спине, потом резко отстранился, - а это кто с тобой?
  - Это моя семья, Израэль Соломонович, жена Александра и сын Иван.
  - Безмерно рад. Вижу, что не один я. Пока пообщайтесь, а в обед ко мне. Непременно все вместе. Сан Саныч, вы отвечаете.
   Так же быстро, как появился, директор исчез.
   Только сейчас у Беса появилась возможность пообщаться с Вишневским:
  - Здравия желаю, товарищ командир.
  - Здравствуй, дорогой Павел Григорьевич. Спасибо, что вернулся. Как же я рад!
  Снова объятия, похлопывания по спине с такой силой, словно собирались вытрясти душу. Однако находились те, кто даже в этот момент пытались протиснуться и привлечь к себе внимание. Вишневский оглянулся и скомандовал:
  - Эй, на берегу!!! Хватай мешки, вокзал отходит!!! Остались только лётчики, всем остальным - спасибо и до новых встреч!
  Народ с неохотой стал освобождать помещение, однако какая-то светлая радость была в глазах у каждого, а на устах: "Вчера наши вломили фрицам под Сталинградом, а сегодня Бес вернулся! Во попёрло!"
   Павел позвал Косых:
  - Саша, возьми Ивана, покажи самолёт... В общем введи в курс дела...
  - Есть, товарищ старший лейтенант.
  Когда за ним и Иваном закрылась дверь, все молча расселись за большим столом, как привыкли при разборе полётов и вопросительно уставились на Бессонова. Было достаточно прохладно, куртки никто не снимал. Вишневский кратко начал разговор:
  - Ну и...
   Павел глянул на Шуру и попросил:
  - Дорогая, достань из чемодана, что мы приготовили. - Потом окинул взглядом присутствующих, продолжил, - Прежде чем докладывать я должен представиться. Коля, принеси, пожалуйста кружки.
  Через минуту бутылка "Арарата", бутерброды с салом и кружки стояли на столе. Разлили. Бес вынул из кармана три "шпалы" и опустил в свою кружку. Встал.
  - Командир истребительного авиационного полка подполковник Бессонов представляюсь по случаю назначения на должность и получения воинского звания.
   Выпил, достал зубами знаки из кружки, вновь положил в карман. В помещении воцарилась тишина. Гробовая. Первым пришёл в себя Вишневский:
  - Ну ты, Бес, даёшь!!!
  - Попрошу выпить и наполнить вновь, - спокойно продолжил Павел. И когда все выполнили команду, встал и, глядя на Шуру сказал, - А этот тост за мою спасительницу и мою жену Александру. Прошу любить и жаловать!
  Первый выпил, подошёл, поцеловал жене руку и сел рядом. Пока остальные опрокидывали кружки и заедали бутербродами, продолжил.
  - А теперь собственно доклад. Испытывал баки при встрече конвоя союзников в Заполярье. Когда увидели торпедоносцы оказалось, что у меня одного топливо и осталось. Пока валил их при подходе к кораблям, повредили бак. Пришлось садиться на воду. Удовольствие, скажу, гораздо ниже среднего. Кстати, я всё думал, в чём дело и, кажется, нашёл ошибку.
  - Ну и...
  - Нельзя отстёгиваться заранее. Тогда бы и голову не разбил, и сознание не потерял, и успел бы вылезть из кабины пока самолёт тонул. Только...
  - Что только?
  - Испытывать надо всё же где потеплей...
  Лётчики заулыбались.
  - Заметили? Бес в своём репертуаре, ни слова про сбитые, типа сами попадали, - всё-таки прокомментировал доклад Вишневский.
  - Помог, Сан Саныч, врать не буду, - добродушно согласился Павел, - Ну а дальше расспрашивайте Александру. Как она меня нашла и с того света вытаскивала.
   Взоры присутствующих обернулись к скромно сидевшей и не проронившей ни единого слова Шуре.
  ***
  - Вы были на даче у Сталина? - удивился директор Левин во время обеда.
  - Буквально позавчера, - подтвердила Александра. - Он угостил нас чаем и лично дал разрешение на сутки залететь на завод.
  - Как он?
  - Здоров, энергичен и очень внимателен...
  - На меня он произвёл очень сильное впечатление, - вступил в разговор Бессонов. - Решая задачи планетарного масштаба, он видит и участвует в проблемах обычного человека. Удивительно. И ещё - он говорит гораздо меньше, чем знает.
  - Мне это знакомо, - улыбнулся Левин. - Вы кушайте, не стесняйтесь. Теперь скажите, на милость, зачем вам понадобился этот день?
  - Вернуть всё, у кого что брал, - ответил Бессонов, - Да и не попрощаться с моей стороны было бы не вежливо.
  - Мы бы поняли - война!
  - Извините, кроме всего прочего, есть ещё просьба, Израэль Соломонович.
  - Говорите, Павел Григорьевич.
  - Мы с Александрой познакомились на фронте и с радостью вернулись бы туда. Но вчера у нас появился сын - Иван. Он уже побывал под бомбёжками, потерял родных и память. Во второй раз рисковать им с нашей стороны было бы подло. В глубокий тыл не поедет жена. Отсюда просьба - не найдётся у вас работы...
  - Можно было не объяснять, я всё понимаю. Ответ такой - с удовольствием! Во-первых, мне каждая пара рук - до зарезу. А, во-вторых, это значит, что Вы, Павел Григорьевич, не забудете дорожку к нам, а это дорого стоит. Можете мне поверить на слово.
  - Спасибо, от души. Мы вас не подведём.
  - Не сомневаюсь и вашу просьбу воспринимаю, как подарок. Поэтому и завод для вас кое-что приготовил. Пройдёмте...
  Пока шли по коридорам заводоуправления все, кто попадался на встречу не только здоровались, но и старались подойти и поздороваться с Бессоновым за руку. На что директор заметил:
  - Уважают вас люди, Пал Григорьевич...
  Спустились на территорию, прошли к одному из ангаров. Двое рабочих распахнули ворота. Внутри несколько новеньких Яков, один из которых накрыт перкалем, сшитым из нескольких парашютов.
  - Помогите, Сан Саныч, - обратился Левин к Вишневскому.
  Тот потянул за шнурок и перкаль плавно стёк на бетонный пол. Взору открылся новейший Як, на фюзеляже которого красовалась эмблема с изображением чёрта. Тот молнией поражал самолёт со свастикой. Что-то неуловимое в выражении его лица или морды походило на... Бессонова.
  - А похож, - сказал Вишневский.
  Шура тихонечко захихикала. Но Бес не слушал, он уже был на крыле, отбросил фонарь и руками шарил по тумблерам, рычагам и флажкам. Повернул счастливую голову к директору:
  - Спасибо, дорогой Израэль Соломонович. Не поверите, но до сих пор у меня не было своего, в смысле закреплённого за мной борта. Всё кого-то подменял или новые обкатывал!
  - Теперь есть. Берегите друг друга.
  - Я его облетал, но до ума, Пал Григорьевич, доведёшь сам. Новый мотор - чудо! Все твои предложения - здесь. Даже те, что в серию ещё не пошли. Эмблема - подарок от нашего художника.
  - У меня сердце колотится опробовать...
  - Это уже без меня, - сказал Левин. - Я же с удовольствием пообщаюсь с Александрой Васильевной тет-а-тет. Кстати, где Иван?
  - Изучает завод....
  - Это - дело. Надеюсь и ему найдётся работа по силам.
   Именно в этот момент в ангар заявились Сашка Косых и Иван Бессонов. По виду и по тому, как хлопцы общались, можно было подумать, что друганы они старинные. По росту, правда, сильно различались, но в самолётах оба уже доки.
  - Посмотли какой, - ахнул Иван, увидев именной ЯК.
  - Это твоего бати... Задаст он на нём Фрицам, - толковали между собой пацаны, не замечая окружающих.
  -ПэКаБээСэНБэ! - вдруг громко выдал Иван.
  Окружающие переглянулись. Косых смутился. Бес заметно покраснел. Зато директор решил воспользоваться моментом:
  - Вань, что такое ты сказал?
  - Сынок, молчать! - неожиданно подал команду Павел Григорьевич. - Это тайна, никому не говори, особенно маме...
  Часть вторая.
  Зима на Волге ещё не наступила. Истребители наглухо прикованы к земле. После затяжных осенних дождей земля превратилась в малопроходимое болото, насыпная взлётная полоса набралась влаги и не "держала" Яки при посадке. Взлететь и сесть можно было только пару часов под утро, когда за ночь хоть немного подмораживало. Бессонов прибыл в полк, когда ещё толком не рассвело. За ним сели ещё три Яка, которые яркими пятнами выделялись на фоне пожухлой, местами заметенной позёмкой травы. "Надо передать на завод, чтобы изменили цвет краски" подумал экс испытатель, откинул фонарь и огляделся вокруг. Заранее о прилёте не предупреждал, запросил посадку лишь при подходе, поэтому отсутствие встречающих воспринял как должное. Хотя технари зашевелились первыми, подошли и сразу уставились на эмблему. Смеялись, цокали языками от восхищения. Только после этого обратили внимание на Бессонова, помогли снять парашют и скупо выразили радость:
  - С прибытием, Пал Григорьевич...
   Тот с удовольствием пожимал протянутые руки и через головы нянек кого-то искал. Нехороший холодок опустился вниз живота. Старшина Охрименко поймал взгляд и пробурчал:
  - Нэ шукайте. Хрэнов нэдилю из землянкы нэ выходыть.
  - Заболел? Ранен?
  - Да, хто його знае... С глузду зьихав... Вважае сэбэ вынуватым, шо командыра збылы...
  Подошли остальные прибывшие лётчики. Посмотрели на растерянного Бессонова. Тот, словно, очнулся.
  - Охрименко, вызови Руденко и организуй приём коней. Через полчаса за лётчиками "этажерка" прилетит.
  - Зробымо, Пал Грыгоровыч.
   Охрименко Иван Богданович - прижимистый хохол был зав складом. Рыжий, конопатый сорокалетний хитрован относился к числу знаковых людей полка, на которых этот полк, собственно, и держался. Носил не очень благозвучный позывной "Мародёр". Когда Бессонов первый раз услышал и спросил почему, получил удивлённый ответ - "а кто же!" Он же со своими подручными все сбитые и вынужденно севшие наши самолёты препарировал, снимал всё более-менее целое и тащил в своё логово. Чистый мародёр. Зато у Охрименко было всё! Это он почти все самолёты полка оснастил рациями, у него можно было выпросить любую деталь и запчасть. Отдавал иногда за бутылку, чаще просто за спасибо, но только обязательно после проверки необходимости и прослушивания причитания:
  - Як що трэба, то Иван Богдановыч, а колы ни, то "Мародэр"!
  Наконец, от штаба торопливо подошли несколько человек, впереди замполит и Мелешко. Было видно, что не совсем понимают, как себя вести. Одно дело - Бес вернулся и совсем другое - прибыл новый командир полка. Очевидно, вспомнив устав, Мелешко сделал шаг вперёд:
  - Товарищ подполковник, здравия желаю. Исполняющий обязанности командира полка капитан Мелешко.
  - Игорь Семёнович, если не ошибаюсь? Рад вас видеть.
  Бессонов улыбнулся и протянул руку.
  - Заместитель командира по политической части майор.......
  - Простите не помню имя-отчества. - Бессонов тоже пожал руку. Потом всё же спросил, - Погодите, разве не комиссар?
  - Андрей Семёнович меня зовут. А комиссаров уже две недели нет, есть замполиты и полное единоначалие.
  - Нет, так нет. Что ещё плохого у нас в полку?
  - Почему "ещё"? - удивился замполит.
  - Полоса раскисла, полк сидит, Хренов чудит, Павлов травмирован... Кстати, как он?
  - Повредил позвоночник. Пока не встаёт, но руки-ноги чувствует. Врачи говорят, месяца через три будет танцевать, - доложил Мелешко.
  - Добро. Игорь Семёнович, через час соберите заместителей, комэсков и начальников служб, - потом повернулся к замполиту, - А вы, Андрей Семёнович, организуйте завтрак для моих попутчиков. Я пока навещу болезного.
  - Ходил я к нему, - проговорил замполит, - по-моему без толку.
  - Я всё же, с вашего разрешения, попробую, - ответил Бес.
  ***
  В прокуренной землянке Хренова стоял сумрак и приторный запах давно не проветриваемого помещения. Хозяин лежал на спине и дымил папиросой. Бессонов не стал закрывать за собой дверь, подошёл. На столе тарелка, хлеб, стакан киселя. Всё нетронуто. Банка из-под тушёнки набита окурками. Хренов, небритый и похудевший, равнодушно скользнул взглядом:
  - Ты что ли, Бес?
  - Я, Алексей Михайлович. Здорово.
  - Здоровей видели...
  - Не думал, что всё так запущено... Оторви задницу, встань, давай по-человечески поздороваемся.
  - Отстань... Не до тебя.
   - Ну, не хочешь по-дружески, чёрт с тобой. - Бессонов рявкнул так, что было слышно на всю техзону, - Старшина Хренов! Встать!!! Смирно!!!
  Старшина поднялся, уставился на Беса, как будто первый раз увидел.
  - Ты чего?
  - Раз на то пошло, не "ты", а "вы". С командиром полка разговариваете, товарищ старшина. Извольте соответствовать.
   Взгляд старшины прояснился, появилась осмысленность и даже удивление. Руки сами потянулись и застегнули верхнюю пуговицу на гимнастёрке. Бессонов не стал затягивать паузу и продолжил напор:
  - Почему самолётом командира полка занимается банда Охрименко, а не закреплённый за ним старший механик полка старшина Хренов?! Пока вы здесь прохлаждаетесь, они там, гляди, чего и открутят.
   Бессонов даже представить себе не мог, какой сильный аргумент он привёл. Два старшины, два лютых друга давно соперничали в техзоне за лидерство, никогда не упускали возможность уесть друг друга. Говорят и "Мародёр" - дело рук, точнее языка Хренова. Однако была одна договорённость - никогда не пересекать границ зон влияния. Охрименко у боевых самолётов - это конец, чума, последний день Помпеи! Хренов схватил телогрейку, надел шапку и, как ужаленный под хвост, бык ломанулся к выходу. Бессонов остановил:
  - Стоять! - Старшина замер. Бес притянул его к себе, обнял и похлопал по спине. - Ожил, чертяка. Другое дело. Дуй, разбирайся, а вечером поговорим. Не возражаешь?
  - Никак нет! - Хренов опустил голову. - Прости, Павел Григорьевич, сам не понимаю, что со мной.
  - С тобой, думаю, всё нормально. Проветрись и подумай, что, как и почему. Без эмоций. Чисто технически. Прорвёмся, брат.
  - Ты правда - командир?
  - Пока одно название. Думал ты мне поможешь им стать.
  - Тебе поможешь... Я чуть не оглох, когда ты рявкнул "Смирно!"
  - Это я специально в лечебных целях для тебя солдафона включил. Дурное дело - не хитрое. - Бессонов внимательно заглянул в глаза друга. - Иди посмотри, какой мне подарок на заводе сделали. А я пошёл полк принимать...
   Выйдя из землянки, Бессонов пошёл в штаб, а Хренов рысцой на стоянку самолётов, где его с радостью и удивлением приветствовали техники.
  ***
  - И что будем делать? - спросил Бессонов после достаточно рутинных докладов заместителей и начальников служб. - Комендант, что с полосой? Надеюсь, не собираетесь ждать морозов.
  Поднялся грузный майор, на петлицах эмблема инженерных войск.
  - Нам бы каток... Заявку подал, но никакого ответа.
  - ...и не будет. Отсутствие отлива - наша недоработка и наша проблема. Нам её и решать. Точнее вам. Не мне - лётчику - учить вас восстанавливать полосу. Засыпайте бочки щебнем, приваривайте оглобли и катайте, хоть трактором, хоть вручную. Даю сутки. Держать истребительный полк на земле - это преступление. А у каждого преступления есть конкретные виновные. Понимаете? Свободны. Руденко...
  - Я, товарищ командир, - помпотех поднялся.
  - Поставьте задачу закамуфлировать самолёты. Чай не на парад прибыли. Краска есть?
  - Найдётся.
   - И ещё. Отправьте Маро..., простите, Охрименко прошерстить ближайшие колхозы. Они чем-то силос трамбуют. Может что и осталось.
  Вышел и Руденко. Вслед за ним конкретные и понятные задачи получили остальные. Нельзя сказать, что полк спал до появления Бессонова, но буквально в течение нескольких часов жизнь буквально забурлила. Когда в помещении остался один Мелешко командир подсел к нему вплотную и попросил:
  - Расскажите, Игорь Семёнович, подробно про ваш последний вылет с командиром.
  - Меня уже допрашивали...
  - Мне как лётчику пожалуйста. Я не прокурор.
  - Мы с командиром на рекогносцировку вылетели. А тут пара "мессеров"... Вышли им в хвост, на гашетку, пушка гавкнула и быстро до железки, а ШКАСы молчат. Ну, раньше бывало - пулемёт клинит, а тут у двоих сразу... Уходить, но куда там! Командира зацепили, он на вынужденную... Как мог, не дал добить... Хотел таранить, Фриц отклонился... А потом за мной... Еле отвертелся... Вызвал пару для прикрытия командира.
  - Что с пулемётами?
  - Разобрали. Патрон в патроннике, накол гильзы есть, а пуля на месте. Перезарядили. Остальная очередь ушла, только гай зашумел... Со вторым пулемётом такая же история.
  - Вы этот патрон сохранили?
  - А то! Берегу. Да вот он, - Мелешко достал из кармана патрон.
  Бессонов повертел в руке. Патрон, как патрон. Внимательно осмотрел маркировку на гильзе. Потрусил у уха.
  - А второй?
  - Не знаю, я один взял на память.
  - Позвольте, оставлю пока себе?
  - Какие вопросы, командир!
  - Вопросы такие. Не видел на совещании Мыртова. Где он?
  - Он уже в дивизии, а замену пока не прислали.
  - Никогда бы раньше не подумал, что скажу такое. Он мне нужен.
  - Можем связать по телефону.
  - Пока рано... Расследование проводили? Материалы у кого?
  - Всё у начальника штаба. Мутно и непонятно до такой степени, что Хренов свихнулся. Волков на подозрении, но доказательств нет.
  - А кто ваш нянька?
  - Сержант Борзов.
  - Давно с вами? Доверяете?
  - Серёге? Как себе. Полгода вместе...
  - Игорь Семёнович, между нами. Вот, что нужно сделать...
   Бессонов почти шёпотом стал что-то втолковывать Мелешко. Вошёл замполит.
  - Я извиняюсь, но командир пропустил завтрак, а сейчас уже время обеда.
  - Спасибо за заботу, Андрей Семёнович. Мы сейчас...
  Однако "сейчас" не получилось. За замполитом пошли другие. Кто с докладом, кто с вопросом, кто с предложением. Лётчики заходили просто поздороваться. Началась обычная полковая рутина. Только через час Бессонов попросил связать с комдивом и доложил, что приступил к исполнению служебных обязанностей. Получил пожелания "удачи" и с головой погрузился в изучение документов, которые принёс начальник штаба.
  ***
  К вечеру землянка Хренова преобразилась. Проветрено, чисто, на постелях свежее бельё, стол протёрт и ни пылинки. Даже банка-пепельница куда-то пропала. Вместо неё стоял полевой телефон - командир батальона связи распорядился. Уютно потрескивает дровами самодельная буржуйка. Хозяин подтянут, чисто выбрит с искренней радостью встретил командира.
  - Алексей Михайлович, ты подумал, о чём я просил? К чему пришёл? - начал разговор Бессонов, когда они сели напротив друг друга.
  - Как ни крути, моя вина...
  - Стоп! Не о том. Режь меня на куски не поверю, что твоих рук дело. В худшем случае недосмотр. Вопрос, за кем? Кого ты не проконтролировал?
  - Пал Григорьевич, ты же знаешь - к самолёту и вооружению, только свои.
  - Вот и вспомни, кто конкретно в тот день касался пулемётов?
  - В том-то и дело, что в тот день никто. Командирский борт до того вылетал недели полторы назад. Обслужили, заправили, загрузили и стоял он в готовности к взлёту в любой момент. Тогда весь полк уходил, когда вернулись в техзоне кого только не было - и свои, и лётчики, и бойцы роты охраны помогали. Они, кстати, патроны и снаряды таскали со склада и ленты снаряжали.
   Бессонов достал из кармана патрон и поставил на стол.
  - Посмотри...
  К его удивлению Хренов вынул из своего кармана и поставил рядом точно такой же. Совпадал даже номер завода и партия.
  - От куда?
  - Мародёр ездил на место вынужденной посадки командира. Вынул из пулемёта. Заходил, оставил... Я разбирать не стал, но и так понятно, что выхолощенный. Причём не кустарно на коленке и вполне профессионально.
  - У меня такое же впечатление.
  Хренов потянулся в карман, потом, словно о чём-то вспомнив, вынул руку.
  - Да кури ты, - сказал Бессонов.
  - Неудобно без разрешения.
  - Слушай, Алексей Михайлович, давай договоримся на земле. На людях я - командир, ты - подчинённый. Наедине, прошу оставаться мне другом и меня считать таковым. Договорились?
  - Спасибо, Паша. Боялся, что у тебя голова закружилась.
  - Люди добрые, это он мне про голову!? В зеркало давно смотрел? Да смоли ты уже!
  Пока Хренов закуривал, доставал из-под стола пепельницу, Бессонов разложил несколько листов и на одном что-то записывал.
  - Ещё раз, в тот день к самолёту подходил ты, техник Андреев, мастер по авиавооружения Волков и бойцы роты охраны с лентами. Кто конкретно?
  - Был ещё заправщик, но он к пулемётам никак. А охранников первый раз видел...
  - Но видел же! Что запомнилось?
  - Солдаты, как солдаты... Хотя... Один вертлявый анекдот про Гитлера рассказал...
  - Узнаешь?
  - Попробую, но не факт. У меня своих дел было навалом, за ними так, вскользь наблюдал.
  Бессонов, казалось, не слушал, что-то внимательно читал на одном из листков, обвёл несколько слов карандашом и взглянул на Хренова.
  - Кажется, что-то есть. Смотри, это объяснительная Борзова. Он то готовил "тройку" Мелешко в день вылета. И тоже поминает "солдата из роты охраны"...
  - Что теперь?
  - Напомни, как Мыртова звали, - Бессонов взял трубку телефона и попросил соединить с дивизией.
  ***
  - Здравия желаю, товарищ подполковник, - очень официально поздоровался Мыртов, зайдя утром на КП полка. Похудевший, с красными, то ли от ветра, то ли от недосыпа глазами.
  - Здравствуйте, Виктор Владимирович. Как добрались? Вы завтракали?
  - Спасибо, да. Перехватил по дороге.
  Бессонов окинул взглядом своих заместителей и комэсков, склонившихся над картой и дежурного.
  - Тогда давайте прогуляемся.
   Однако сырой и промозглый ветер гнал низкую облачность и продувал до костей, около нулевая температура не способствовали длительному пребыванию на свежем воздухе. Уединились у Хренова в землянке.
  - Спасибо, Павел Григорьевич, за информацию. Вы молодцы, что сами не полезли разбираться, - после непродолжительного доклада Бессонова сказал Мыртов. - Судя по патронам, это не вредитель-одиночка. Как бы с его помощью вытащить всю цепочку... Кстати и у ваших соседей нечто похожее было, только без трагических последствий.
  - У меня на языке команда "разрядить и проверить все патроны", но воздержался по единственной причине - не спугнуть. Однако, не сегодня - завтра пойдут боевые. Не могу посылать в бой людей без уверенности в оружии.
  - Тоже правильно. Дайте мне сутки.
  - Договорились.
   Однако не срослось. У КП ждал командир роты охраны. Седой, сутулый капитан. Подошёл, прихрамывая к командиру с докладом, мол, все прекрасно "за исключением"!
  - Со вчерашнего дня не могу найти ефрейтора Ажбашева. Исчез с оружием прямо с поста. И вот, что у него в матрасе нашли...
  В раскрытой ладони капитана было восемь патронов к пулемёту. Бессонов взял один и посмотрел на маркировку. Встретился глазами с оперуполномоченным.
  - Они...
  - Что предприняли для поиска и задержания? - спросил Мыртов у командира роты.
  - Послал командира взвода с группой. Солдат ушёл в сторону большака на запад. Там следы теряются.
  - Давно Ажбашев в роте?
  - Прибыл с предписанием из госпиталя в августе.
  - Один?
  - Нет. Трое их было...
   И тут Мыртов удивил Бессонова:
  - Павел Григорьевич, идите командуйте полком. Теперь это моя забота. О ходе расследования доложу.
  ***
  Бессонов не дошёл до КП, развернулся и заглянул в землянку к лётчикам. Для второй эскадрильи это стало полной неожиданностью. Шестеро в свитерах, а некоторые и в нательных рубахах за столом, в руках карты. Один ковыряется у печки, ещё двое лежат на нарах. Накурено похлеще, чем у Хренова. В клубах табачного дыма сразу не признали вошедшего. Наконец, Волков, тщательно разложив в руке карты по мастям, лениво поднял взгляд на вошедшего. Неожиданно для партнёров по игре подорвался, бросил карты на стол и скомандовал:
  - Смирно!!!
  Вскочили, руки по швам, в глазах удивление и досада. "Залетели..."
  - Вольно, товарищи офицеры, - спокойно сказал Бессонов, снял шапку и сел за стол. - Кто дежурный?
   Лётчики недоуменно переглянулись. Типа, не рота, чтоб здесь дежурить-дневалить.
  - Хорошо, кто старший?
   Опять недоуменное переглядывание между двумя "звеньевыми". Наконец, один признался:
  - Командир первого звена второй эскадрильи лейтенант Волков.
  - Распорядитесь, товарищ лейтенант проветрить помещение и господам офицерам занять место за столом, - ровным голосом, скорее попросил, чем приказал Бес. - Судя по шестёркам в дурака изволили?
  - Да... вот... погоды нет...
  - ... а до обеда, ждать и ждать. Так?
  - Так точно.
  Бес собрал со стола разбросанные карты и стал их небрежно тасовать одной рукой, при этом внимательно рассматривая пилотов. После этого попросил:
  - Прошу каждого представиться и указать возраст, количество боевых вылетов и число сбитых. Начнём с вас, - он посмотрел на рядом сидящего лётчика.
  - Лейтенант Горбов. 19 лет. Шесть боевых, ноль сбитых.
  - Лейтенант Сухенко. 2о лет. Восемь вылетов. Пока ноль сбитых.
  - Сэржант, Боридзе. 18 лэт. Прибыл две недели назад. Пока не вылетал...
  - Сколько таких, как вы в полку?
  - Шэстэро, нас с последнего выпуска...
  И только у двадцати однолетнего Волкова оказалось три сбитых и ещё у двоих по одному.
  - Сколько эскадрилья за последние два месяца потеряла своих? - задал ещё один вопрос командир полка.
  - Троих... нет четверых, после небольшой паузы ответил командир первого звена.
  Воцарилась пауза. Шрам на лбу и скуле Бессонова заметно побагровел. Ему стоило немало усилий, чтобы сдержать эмоции.
  - Скажите мне, господа пилоты, почему мы потеряли больше, чем сбили?
  - Так это бой или ты, или тебя... Как карта ляжет, - подал голос Горбов.
  - Карта ложится, товарищ лейтенант, как мастер пожелает, - ответил Бессонов. Протянул лейтенанту колоду и попросил, - сдвинь.
   Тот послушно сдвинул. Бес всё также одной рукой небрежно сбросил сверху по одной три карты ему, три себе. Остальные за столом с интересом наблюдали. Лейтенант положил карты рубашкой вниз. У него оказалось три шестёрки. Бес не без доли артистизма по одной открыл свои карты. У него оказалось три туза. Офицеры по-разному выразили эмоции, некоторые можно выразить синонимом "обалдеть", только по-русски намного сочнее. Сказать, что были поражены, ничего не сказать.
  - Теперь скажите мне, картёжники, каковы шансы у Горбова со мной в дурака?
  В ответ все дружно рассмеялись.
  - Теперь так. Во-первых, в колоде нет двух карт.
  Один из лейтенантов под удивлённый гул недавних партнёров вынул из кармана и положил на стол двух валетов.
  - Когда вы зашли, я не на стол бросил, а сунул в карман, - словно оправдываясь пробормотал он.
  -Во-вторых, - продолжил Бессонов, - всё ровно так же и в воздушном бою. Знание, опыт, мастерство, - вот три туза, на которых стоит победа... Если у вас шестёрки, шансы стремятся к нулю. Тому самому, о котором вы мне только что докладывали.
   На лицах молодых пилотов читалась досада. Ни разу не ругнулся, голос не повысил, но опустил до этих самых шестёрок. Им нечего было возразить. Теперь они готовы были внимать.
  - ... и последнее - летать в бой под девизом "Дай бог нашему теляти вашего волка съести" я больше не дам. Семь шкур спущу, но истребителями сделаю. Волков, вы прошли школу чертей?
  - Было дело, товарищ командир.
  - Тогда вперёд и с песнями! План доведу позже, а сейчас задача: проверить боезапас на своих самолётах на предмет отсутствия в лентах патронов со следующей маркировкой. - Бес достал патрон и зачитал номер завода и номер партии. - Срок до обеда. И, прошу, зайдите к соседям и передайте мою команду относительно боезапаса. Через пять минут, у самолётов. Удачи!
   Бессонов встал из-за стола и вышел во всё ещё открытую дверь. Остальные лётчики проводили его стоя.
  - Не хотел бы я против него на деньги играть, - первое, что пришло в голову выразить Горбову, натягивающего сапоги.
  - Ты, салага, его в бою не видел. Радуйся, что в одной команде, - проговорил командир звена застёгивая куртку. После паузы добавил, - что-то мне подсказывает, что до следующего вылета многим придётся сильно попотеть...
  ***
   Не дойдя до КП, Бессонов встретил возбуждённого замполита.
  - Павел Григорьевич, у меня две отличные новости! Вам присвоено звание Героя Советского Союза. Поздравляю!
  - А вторая новость?
  - Наши войска в районе Калача замкнули кольцо окружения!!! Фашисты попали в котёл! Только что передали...
  - Андрей Семёнович, вот за это спасибо, действительно здорово. Обидно, что без нас...
  - Люфтваффе тоже не летает. Погода для всех одна...
  - Что метео?
  - Обещают погоду через два дня.
  - НШ с комэсками ещё на КП?
  - Так точно.
  - Андрей Семёнович, я лётчикам поставил задачу по проверке вооружения, прошу - проконтролируйте, чтобы отработали со всей тщательностью. Через час подойду.
   Замполит подумал, что командир не совсем понял про первую новость, однако ответил "есть" и направился к капонирам.
   Бессонов же почему-то вспомнил Сталина, его "поправим" и с удовлетворением отметил, что слова верховного не расходятся с делом. Не возликовал, даже сильно не обрадовался, просто почувствовал удовлетворение. Зашёл на КП. На "Смирно" махнул рукой и, быстро сняв шапку и куртку, подсел к карте. На ней начальник штаба дорисовывал две красные стрелы, упирающиеся в друг друга в районе Калача. Офицеры возбуждённые и почти счастливые наблюдали за этим таинством.
  - И что это значит для нас? - неожиданно задал вопрос командир полка.
   Начальник штаба оторвал голову от карты, комэски переглянулись.
  - Значит, Сталинград наш, вломим фрицу, - первым с энтузиазмом отозвался Мелешко.
  - Значит, и мы научились окружать, - поддержал его радостный комэск-2 Лопатин.
  - Я спросил "для нас"?
  - Как обычно, прикрытие войск и своих бомбовозов, - подал голос начальник штаба.
  - Я тоже думаю, что в штыковую нас не пошлют... И ещё, думаю, немцы постараются кольцо прорвать. Скорее всего и снаружи, и изнутри. И скорее всего здесь, - Бессонов пересёк двумя пальцами одну из красных стрел. - Бои будут жестокие и интенсивные, а мы к ним готовы? Вы, Лопатин, готовы?
  - Так точно, товарищ командир, - браво доложил капитан.
  - Мне бы вашу уверенность... У вас на восемь лётчиков пять сбитых, три из них у Волкова. Остальные на прогулки летают, бензин и боеприпасы жгут? Не могут сбивать или не хотят?
  - Что значит "не хотят"? Все рвутся в бой, труса никто не празднует.
  - Значит, не могут. Какие занятия, чтобы "смогли" вами запланированы на сегодня?
  - Так полёты из-за погоды, сами видите...
  - Вчера - полоса, сегодня - погода, завтра понос, послезавтра золотуха? И кто вам сказал, что лётчика можно учить только в воздухе?
   Бессонов не повышал голоса, но приподнятое настроение куда-то улетучилось и улыбки у комэсков корова языком слизала. Отдувался Лопатин, но ответов не было ни у кого.
  - Сейчас начальник штаба отпустит и я...
  - Не торопитесь. Я лётчиков занял. Какие, по-вашему, самые слабые места в подготовке ваших подчинённых?
  - Не знаю... Пожалуй, пилотирование на виражах, стрельба и ориентирование... Лупят издалека в белый свет и не каждый самостоятельно найдёт аэродром после небольшой карусели.
  - Вот вам и план, пока погоды нет. - Бессонов неожиданно повернулся к комэску-раз Мелешко. - Игорь Семёнович, а что будет, если фриц не прорвёт кольцо?
  - Будет снабжать окружённых по воздуху.
  - Молодец. На чём возить будет?
  - Думаю, на "гофре", то есть - "Юнкерс-52". Могут и на "Хенкель-111"...
  - Какое вооружение у "Тётушки Ю"?
  - Турель сверху в фюзеляже и над кабиной. По пулемёту на каждой. Плюс в боковые окна ещё по одному...
  - Блестяще. Значит атаковать будете...- Бессонов повернулся к комэску третьей эскадрильи.
   Тот от неожиданности замялся.
  - Снизу, - шепотом подсказал Мелешко, делая характерный жест раскрытыми ладонями.
  - ...или в лоб, - завершил Бес. - Итак, господа офицеры, за дело! Если завтра кто-то из ваших подчиненных не назовёт хоть одной станицы в этой полосе или спутает ТТХ гитлеровских транспортников, я вас не пойму. И, Лопатин, если кто-то скажет про ваших лётчиков, что, мол, "карты из рук не выпускают", то всем и каждому должно быть понятно, что карты топографические. Ведь так, Антон Михайлович?
   Здоровый как медведь командир второй, которому позывной "Лопата" дали не столько за фамилию, сколько за широченную лапу, знал привычки своих орлов и лишь засопел в ответ. Только, когда с другими командирами вышел с КП, закуривая спросил:
  - Игорь, я не понял, что там командир про карты?
  - Говорит, твои - большие знатоки, из рук не выпускают...
  Лопата задумался, а два его товарища вдруг заржали как пожарные кони по тревоге. Нервы... Этот Бес аккуратно и вежливо взял их всех за кадык и своими простыми вопросами поставил перед необходимостью срочно полюбить, так ненавидимую командирскую подготовку. Хотя... Что может быть приятнее для любого офицера, когда на разборе начальство "любит" соседей.
  ***
  Бессонов тем временем изучал документы, которые секретчик - пожилой усатый сержант - вынимал из портфеля и после визы командира об ознакомлении аккуратно прятал обратно. Непростое и в большинстве нелицеприятное чтиво эти приказы, сводки и аналитические записки. Потери, происшествия, дезертирство, предательство... Как сильно эти материалы отличались от зачастую бравурных или сглаженных сводок "Совинформбюро". Понимал он, что не всё можно честно сказать по радио, ибо правда иногда бывает очень страшная и далеко не каждый способен её перенести.
  Поразила сводка по оккупированным районам Калмыкии... Оказывается, в абсолютном большинстве кочевой народ приветствовал приход фашистов и сейчас очень плодотворно сотрудничает. Немцы грамотно и умело ведут не только пропаганду, но и строго карают за мародёрство и притеснение местного населения своих и особенно румын, организуют самоуправление, привлекая авторитетных людей, открывают храмы, медицинские учреждения и национальные школы. Учебники на калмыкском привезли из Берлина. Работу координирует профессор фон Рихтгофен - умный, энергичный и опасный фашист. Очень много обещают после победы. У калмыков не забирают оружие и используют их в охране тыловых объектов и коммуникаций...
   А ведь виделись мы уже с местными "пастухами"... Как говорится - плавали. В случае продвижения фронта на запад опять на этих землях придётся базироваться - подумал Бессонов и рефлекторно провёл ладонью по шее. Надеяться на калмыков не придётся. Передовой отряд там запросто могут уничтожить, значит - усиленная охрана. Где взять? У самого некомплект, а те, кто есть - подранки или дядьки предпенсионного возраста. Ажбашева так и не нашли...
   ...Раньше в передовом отряде всегда ходила Александра... Как она там с Иваном?
  Удивительные пируэты иногда делает мысль. Только что душа чернела от горя, предательства, проблем, а тут раз и кто-то ласковым пёрышком помазал тёплым маслом по сердцу!
   Бессонов оторвался от бумаг, потянулся.
  - Много ещё? - спросил у сержанта.
  - На сегодня всё. Разрешите идти?
   Бессонов встал, выпил воды из графина, зашёл замполит.
  - Только закончили, Пал Григорьевич. Проверили досконально, похожих патронов нашли только два - у Лопаты.
  - Где они?
  - Мыртов забрал. Сказал "по вашему распоряжению".
  - Пусть берёт. А что Лопатин хороший лётчик?
  - Он инструктор из авиашколы, скоро три месяца как вместо Лукина прислали. Вы не смотрите, что увалень, летает - залюбуешься! Шесть лично сбитых.
  - Очень хорошо, только я, кажется, его немного огорчил...
  - Это он своих охломонов огорчил так огорчил, как узнал про ваш визит. Носятся как наскипидаренные...
  - Садитесь, Андрей Семёнович, зовите НШ, будем думать, как извернуться, чтобы задачи выполнить (уверен, завтра комдив отгрузит) и полноценную подготовку молодых лётчиков организовать. Говорите, Лопатин - инструктор?
  - Предлагаю вторую сделать учебной. Собрать туда весь молодняк. Лопате и карты в руки... Хотя про карты ему лучше не напоминать.
  - Согласен. Будет пауза, поможем. Всю жизнь полка подчинить главному. Главное - поднять качество лётчиков. С хорошими истребителями любые задачи выполним. Вы согласны?
  - Да, командир, - почти хором ответили заместители.
  - НШ, с вас координация и управление, комиссар, поднимайте коммунистов и комсомольцев, чтобы не за страх, а за совесть... Вы меня понимаете.
   Подошёл дежурный:
  - Товарищ командир, вас к аппарату.
  - Кто? - автоматически спросил Бессонов.
  - Я не совсем понял, кажется с завода, - ответил дежурный.
   Связь была слабая, приходилось почти кричать:
  - Саша, тыыыы!?
  Командир зажал трубку и что-то внимательно слушал, а ставшие невольными свидетелями офицеры усиленно делали вид, что это их не касается, им не интересно и вообще их здесь нет!
  - Поздравляю... Рад... Горжусь... Хорошо... Хорошо, говорю... Скучаю... Я тебя тоже... Алё... Алё!!!
  Видать трубка замолкла. Бессонов положил её на аппарат и несколько минут сидел и смотрел в никуда. Потом встал и решительно подошёл к тем, кто ничего не слышал, и кого здесь нет.
  - Звонила жена, она с сыном в Саратове. Передает вам привет. Награждена медалью "За боевые заслуги"...
  - За "привет" - спасибо, - начал было замполит, но Бессонов прервал:
  - Это я не для вас, а любителям языком почесать... Про меня - переживу, а за неё... В общем передайте, нет Шурки, есть Александра Васильевна Бессонова, и она кланяется однополчанам.
  ***
   Иногда исторические события совсем незаметны их непосредственным участникам. Спроси лётчиков полка Бессонова, что они делали в конце ноября 1942го, в один из решающих моментов Сталинградской битвы, ответят, что носились они - сердечные - как угорелые по вводным командира. Окружение 22 вражеских дивизий, разгром 3 и 4 румынских армий, создание двойного кольца, "да, наверное, может быть..." Но лично с них в этот момент методично сдирали шкуру и гоняли до седьмого пота. Именно это они запомнили на всю оставшуюся жизнь.
   Как только погода позволила, а подморозило знатно, Лопатин, Мелешко и лично Бессонов поднимались в воздух, учили, показывали и тренировали молодняк. Сначала одиночная и потом групповая тактика против каждого противника своя... Сели, разбор, заправились и снова... И так день за днём две недели подряд. Не сразу, но проклюнулись и результаты. Молодые лётчики росли на глазах, как и взаимопонимание в парах и звеньях. Уже не оставалось не разбитых в хлам мишеней, уже не надо было второй раз повторять команду. Истребители рвались в бой.
  Прилетевший со Звездой Героя и Указом комдив застал командира полка в воздухе. Его обучаемые играючи вышли высокому гостю в хвост и обозначили атаку. Комдив смачно матюкнулся в эфир, но на земле похвалил:
  - Заметил, когда пить "Боржоми" уже было поздно! Молодцы!
  - Рады стараться, - ответил Горбов, потому как он сработал!
   Сбор лётчиков по причине крепкого мороза назначили в столовой. Вручение командиру Звезды героя, поздравления, прошли достаточно буднично. Однако торжественное мероприятие не стало для многих амнистией и прекращением издевательств. Вместо приглашения к столу, НШ уже привычным голосом назвал фамилии, и очередная группа направилась на взлёт.
  - Извини, в Кремль не пригласили. Говорят, ты там недавно побывал.
  - Вы правы, товарищ полковник. Довелось...
  - Пал Григорьевич, почему не вижу радости в глазах.
  - Вы, товарищ полковник, о чём? Награда? Спасибо, но на сегодня, как лётчик, может быть - да, но как командир полка, не заслуживаю. Мне бы ещё неделю...
  - Ну, точно - уникум... Первый раз такое вижу. Не скажу, что остальные молодёжь не готовят, но, чтобы всю жизнь полка посвятить только этому... Неделю не обещаю, но работай. Тебе, понял, подсказчики не нужны. - Комдив собирался откланяться, но все же спросил, - Даже чаю не нальёшь?
  - Конечно, приглашаю. Чего покрепче, извините. Пока в полку - сухой закон. Не могу нарушить свой приказ. Будут сбитые фрицы, будут "наркомовские".
  - Чаю я и у себя попью. Чем могу помочь?
  - Мне бы взаимодействие с авиа наводчиками наладить. Инструкции, по-моему, устарели.
  - ПАНы (передовые авиа наводчики-сленг) в распоряжении командующего и в основном по земле работают...
  - Я понимаю, но информация с места и нам дорого стоит. Слышал, как они штурмовиков наводили. Вот и подумал, нам бы их подсказки...
  - Добро, попрошу командующего. Что ещё?
  - Не сочтите за наглость, не пришлёте на пару недель свою походную баню? Начальник АХЧ поклялся, что дней за десять запустит свою.
  - А чего раньше чесались?
  - Раньше на Волге купалка была, пару душей за брезентом у технарей и на кухне. Сейчас, всё замёрзло. Боюсь, у меня весь личный состав скоро зачешется.
   Комдив посмотрел на Бессонова, как будто первый раз увидел.
  - Пал Григорьевич, меня Александр Захарович зовут, дай руку и прошу больше без официоза. - Полковник пожал протянутую руку и продолжил. - Когда на тебя пришёл приказ, подумал "ещё одна проблема на мою голову". Встречал немало отличных лётчиков, из которых командиры получались, как из говна пуля. Сейчас вижу, что в тебе ошибался. Уважаю!
  - Вроде не за что...
  - Я тебе подачу сделал, самое время было первый пакет открыть, а ты...
  - Какой "пакет", - искренне удивился Бессонов.
  - Ладно, замнём... Назревает что-то серьёзное. На наш участок переброшены лучшие силы Люфтваффе. Не подведи, Пал Григорьевич.
  - Постараюсь. Спасибо за доверие, Александр Захарович.
  - Ну, тогда - удачи!
   С этим комдив и улетел.
  ***
  Александра сидела в комнате общежития за небольшим круглым столом с остывшей чашкой чая. Кроме стола в комнате стояло две кровати и шкаф с зеркалом. Краем уха она слышала, как её Иван колобродит со своими однолетками по коридору на трёхколёсном велосипеде, слышала обрывки разговоров и громкий смех соседок на кухне, по доносившимся ароматам угадывала, у кого что на ужин. Она бы сейчас была среди них, но чего-то захотелось побыть одной и подумать... Сегодня доктор подтвердил её догадки... Да, беременна, десять недель...
   Непроизвольно положила руку на живот. Чуть поправилась, а так всё обычно. Какой-то вихрь мыслей крутился в голове, но никак не мог сформироваться во что-то определённое. Радость? Да! Страх? Наверное! Хотя, чего бояться? Надежда? Определённо! Спокойствие... Вот именно! Она мечтала... Нет, жаждала ребёнка от Него... И свершилось... Бог дал. Шура заметила, что всё чаще в мыслях стала обращаться к всевышнему. Особенно, когда думала, как Он там. Снова в самое пекло, наверное, бросается.
  Как же ей сейчас хотелось поделиться с Ним... Главное - увидеть Его глаза, они не соврут. Нет, не о том... Когда Он ей врал? Хотела сегодня зайти на узел связи, но узнала, что подруга поменялась сменами и соединить некому... Настоящих друзей Александра ещё не завела, а так - знакомых - набралось бы ползавода. Для всех она - "жена того самого"... Всегда приветливы, готовы оказать любую помощь, но на узле - режим! Начальник - злыдня ещё та! По натуре и, соответственно, прозвищу. "Знал бы он, что я с Лаврентий Павловичем ручкалась, небось подобрел бы", - не раз думала Шура, когда начальник оказывался на месте и зло зыркал на неё и начинал нудить про "посторонних". Завтра обязательно дозвонюсь...
   По сердцу пошла сладостная истома. Как же она соскучилась! Всё бы отдала, чтобы Он просто так сел за стол напротив... Хотя Бес долго бы не усидел... Или она... Скорее - оба...
   В комнату заглянула соседка:
  - Шура, ты чего тут затворничаешь? Иван с моими, уже трескают за обе щёки. Картошечка - пальчики оближешь...
  - Спасибо, Петровна. Чего такая радостная?
  - Письмо от моего... В госпитале после ранения, но живой! После лечения отпуск дадут, как думаешь?
  - Обязательно дадут. Можешь не сомневаться.
  В порыве чувств Петровна - невысокая, пышногрудая, но очень живая, дама бальзаковского возраста - обняла Александру. На работе - начальник смены - она слыла железной бабой, наводила страх на бракоделов и чрезмерных любителей перекуров. Сейчас простоволосая в домашнем халате - само воплощение доброты и домашнего уюта. Сблизило женщин общее ощущение тревоги за мужей-фронтовиков. Они уважали таких как сами, особенно вдов, которые и уже никогда не дождутся, и снисходительно относились к тем, чьи мужья работали на заводе. "Им не понять! Всё мужиков ни за что костерят. А мы бы своим ноги мыли и руки целовали, лишь бы вернулись."
  - Спасибо, Петровна... Я сейчас...
   Александра достала с верхней полки шкафа из-под белья плитку шоколада, поправила перед зеркалом причёску и пошла на званый ужин. Шоколад благодаря испытателям дома не переводился, но приходилось прятать от Ивана, а то однажды сгрыз три плитки сразу и покрылся сыпью. Сейчас сидит с друзьями за столом, наяривает картошку с квашенной капустой и что-то увлечённо обсуждает. Увидел маму, вскочил, подвинул свободный стул и сказал:
  - Плисаживайся, мама... Тебе удобно?
   "Всего-то несколько раз видел, как Павел подавал мне стул... А, гляди, запомнил..." - подумала Шура.
  - Вот, кавалер растёт, учитесь, охломоны, - подала голос Петровна.
  - Спасибо, Ваня. Приятного аппетита , мальчики, - сказала Александра и положила перед ними плитку шоколада.
  Старший непроизвольно потянулся рукой, но застыл от грозного окрика мамы:
  - Куда!? Я тебя хапну!!! - Сама взяла плитку, отломила три дольки и положила перед мальчишками. - Поели? Свободны! И чтоб не орать в коридоре, уши от вас болят.
   С шоколадкой за щекой пацаны пулей вылетели из комнаты. Хозяйка убрала со стола три лишние тарелки и, наконец присела сама. Внимательно посмотрела на Шуру.
  - Что-то в тебе, подруга, сегодня загадочное, а что не пойму.
  - То самое, Петровна...
  - И сколько?
  - Третий месяц...
  - Ну и молодец! Когда что-то живое под сердцем бьётся, жизнь совсем по-другому видится.
  - Ага. Жутко хочется квашенной капусты с шоколадом... или повидлом...
  - А мне хочется рюмку тяпнуть. Поддержишь?
  - Спрашиваешь...
   Хозяйка поставила на стол графин и две рюмки. Налила и произнесла:
  - За моего, чтобы выздоравливал и скорее домой.
   Шура чокнулась, но водку лишь пригубила. Сама налила подруге и сказала:
  - Чтобы всем нашим везло, а Гитлер побыстрее сдох!
  Опять выпила только Петровна. Женщины с аппетитом приступили к еде. Только хозяйка ела картошку с хлебом и капустой, а гостья практически одну капусту.
  - Слушай, у меня солёные огурцы есть... Будешь?
  - Спрашиваешь...
  Петровна с интересом и улыбкой наблюдала, как Шура набросилась на огурцы. Потом, словно вспомнив, спросила:
  - Я тут подумала... Так у тебя это первенец будет?
  - У меня - да. У нас - младший или младшенькая...
  - Дочку хочешь?
  - Мужичок уже есть... Было бы неплохо для комплекта и девочку... Тьфу-тьфу...,- Александра постучала костяшками пальцев по столу.
  - Твой-то знает?
  - Когда? Я сама сегодня узнала...
  - Узнает - прилетит. Вот увидишь. Они когда об этом узнают, словно с ума сходят. Всё преодолеют, чтобы убедиться...
  - Твои бы слова, Петровна, да богу в уши..., - Александра мечтательно улыбнулась, - Что-то в коридоре подозрительная тишина... Спасибо, соседка, за беседу и хлеб-соль, пойду, пора мыть и укладывать старшего.
   Шура работала в заводской столовой, вставать приходилось рано. Отвечала за питание лётно-подъёмного состава. Принять продукты, проконтролировать поваров, чистоту скатертей и салфеток, заполнение меню-раскладок, наполнение приборов, да много чего нужно сделать с утра, чтобы к завтраку всё было готово. Про то, что самой нужно выглядеть безукоризненно, даже говорить не стоит. Ванька тоже "работал", но в средней группе сада. Уговорил мамочку, чтобы не оставляла на круглосуточный режим. Любил свою комнату, свою кровать и просто обожал, когда Александра занималась с ним за их круглым столом. Не важно чем, главное - мама рядом и Иван может говорить с ней, подойти прижаться и погладить. При этом такого прилежного ученика ещё поискать. Шура беспокоилась о его памяти. Причём с двух сторон. Вдруг не сможет запоминать... Ещё страшнее, вдруг всё вспомнит...
  Первое рассеялось, когда он непринуждённо после двух прочтений шпарил стихи Пушкина, Лермонтова и Чуковского в страницу печатного текста. По второму... Вдруг заявил, что у него был такой же трёхколёсный велосипед, только не красный, а синий. Мама напряглась, потом сама "вспомнила", что он остался на старой квартире...
  Разные мысли навещали Александру, когда, засыпая, она думала о сыне. Любила его искренне и глубоко и до такой степени боялась потерять, что не раз вскакивала ночью в холодном поту, когда вслед за мыслями приходили тревожные сны. Сама себе боялась признаться, чего больше хочет. Она не могла и не желала смерти незнакомым родителям Ивана, но панически боялась - вдруг они объявятся. Гнала эти мысли, но они возвращались вновь и вновь.
  ***
   Боевой вылет полка состоялся через пять дней. Бессонов и представить себе не мог, что это значит, находиться на КП и ждать. Ушёл Мелешко на прикрытие войск в район Котельникова. Лопатин сидел в готовности раз. Немцы двумя встречными ударами с юга и запада прорывали кольцо окружения. Артиллерия и пикировщики ровняли с землёй и не давали нашей пехоте поднять голову. ПАНы доложили о подходе нескольких волн бомбардировщиков.
  Голос Мелешко неожиданно нарушил напряжённую тишину:
  - Юнкерсы слева! Выше пятьсот шесть "худых". Гамлет, работай по "калекам"! "Оратор" танцуем с "девочками"!
  Остальное привычно: команды, мат, треск пулемётов, гулкая работа пушек...
  - О у нас новая партия девочек худеньких пришла... "Оратор", мои левые!
  - Командир, осторожно, на тебя заходят два Мессера. Уходиии!!!
   Бессонов сорвался со стула:
  - Вторая на взлёт! НШ, третья "По самолётам!" Поведу сам. Чую, будет весело!
   Ушёл Лопатин, через полчаса вернулась первая.
  - Два "калеки", один "Желтоносый!", - возбуждённо доложил Мелешко. - Мои все целы.
  - Молодцы. Как молодёжь?
  - Как приклеенные! Ни одну собаку не потеряли.
  - Добро. Даю час на подготовку, - поставил задачу Бессонов. - Я пошёл.
  Взлетели. Привычный холодок внизу живота. Сержант Нигматуллин, кажется на расстоянии вытянутой руки. В небе над передовой не протолкнуться. Лопатин со своими "крутил хоровод" с группой Мессеров, отвлекая их от наших штурмовиков, которые работали по наступающим танкам. Бес всей эскадрильей навалился на очередную волну Юнкерсов. Тем срочно стало не до прицельного бомбометания. "Как в кашу поссали" оценил их работу передовой авианаводчик "Зоркий". Рассыпались и отвалили. Не все. Два "Калеки" сложили свои надломленные крылья навсегда. Пара звеньев, во главе с комэском ушли навстречу новой волне, Бессонов остался помочь Лопатину. Опытным взглядом он сразу понял, кого надо спасать. Одну нашу пару оседлали и поливали огнём два размалёванных Мессершмидта. Ведомый Як поймал очередь, пустил шлейф и с огромным трудом держался за ведущим. Бес впервые по-настоящему пришпорил своего красавца и коршуном свалился на фрицев. Увлечённые атакой, они не сразу заметили опасность. Точнее заметили, когда уже было поздно. Пара отработала по стандартной схеме: "Мой левый - твой правый!" Две очереди, одна длинная, вторая короткая в упор решили исход схватки.
  - Ты как, 26-ой? - Бес успел разглядеть номер на фюзеляже.
  - Я "Гордый", попробую дотянуть, - ответил Горбов и, спохватившись, - спасибо, командир!!!
  - "Тулу" благодари! "Лопата", собирай своих и домой. Час на подготовку ко второму вылету...
  - Понял, командир.
  - Я - "Зоркий", на подходе 18 Юнкерсов и шесть желтоносых.
  - Я - Бес, встречаем!
   И снова круговерть боя, но в каждый его момент Бессонов старался не упускать из виду своих подчинённых, предупреждать, подсказывать и помогать. Было ново и непросто. Что раньше, не раздумывая делал сам, теперь поручал подчинённым. Наблюдал за выполнением, огорчался ошибкам, радовался победам. Хотел оставаться над схваткой, однако был дерзко атакован. Отвертелся и завалил хама. Вернулся комэск три. Ещё одну атаку Юнкерсов отбили. Мессеры, что-то поняли или просто выжгли топливо тоже ушли. Собрались в круг, сосчитались, все на месте.
  Вдруг в эфир ворвался голос "Коршуна", вызывал Беса.
  - Бес, спасибо за работу. Домой. Через час в готовности обеспечить работу соседей.
  - Понял, "Коршун". Возвращаюсь.
   На аэродроме - дым коромыслом!
  Подошёл НШ, быстро доложил обстановку. На земле и на аэродроме. Первая уже готова, вторая в процессе. Оба командира эскадрилий стояли у командного пункта. Довольны как слоны.
  - Не рано празднуем, господа? - спросил Бессонов, глядя на подчинённых.
  - Пока шесть - ноль, как не радоваться? - ответил Мелешко.
  - Это частности. На земле 6 танковую дивизию фрицев остановить не удалось. Наш кавалерийский корпус понёс тяжелые потери. Через тридцать минут соседи пойдут жечь их танки. Игорь Семёнович, прикрой горбатым спину. Чтобы ни один фриц к ним не проскочил. Сейчас самое главное - выбить танки.
  - А я? - спросил Лопатин.
  - Готовность - раз! Взлёт по команде. Задача в воздухе! - Бессонов, посмотрел вокруг, никого больше не нашёл и закончил, - а вообще вы молодцы, черти! Не расслабляться!!!
   На КП звучал эфир воздушной части боя над Котельниково. Затишье.
  - Гансы кофий пьют? - вслух предположил причину дежурный.
  - У них с этим строго, - поддержал НШ.
  - А у нас? - Бессонов посмотрел на замполита.
  - Первая уже поела. Вторая в процессе. Не очень лезет перед боем, но червячка заморили...
   Словно подслушивала у двери без стука вошла Люба. В одной руке чайник, в другой поднос, накрытый салфеткой. Под салфеткой оказались бутерброды.
  - Вы же сами не дойдёте... Пал Григорьевич, ведь с утра ни росинки. - Оправдываясь, что без спросу зашла в святая святых полка и заодно с укоризной сказала начальник столовой.
  - Спасибо, дорогая Любовь..., - начал было Бессонов.
  - ...Ивановна. Но мне Любовь даже больше нравится, - ответила зардевшаяся дама. Она с удовольствием наблюдала, как все мужики с удовольствием расхватали бутерброды, даже не дожидаясь пока принесут кружки и нальют чай. Потом заполнила логично образовавшуюся паузу, - Вы, Пал Григорьевич, сильно похудели за последний месяц. Мне Шурка голову откусит, скажет: довела! Так, что ешьте, на здоровье...
  С этим и удалилась.
  Ушёл Мелешко, через сорок минут Лопатин. Последний вернулся уже в сумерках. Нельзя сказать, что вернулись все целыми, но дотянули все... Мокрые и уставшие до такой степени, что минут по десять сидели в кабине, когда винты уже остановились. Однако молодость взяла своё - через полчаса уже подкалывали друг друга, толкались и ржали. Особо разошлись, когда передали приказ командира: "Всем в баню!"
   На КП в это время шёл разбор. Итог за день - даже не верилось - восемь Юнкерсов и четыре Мессера. Комэски прямо светились от счастья. Бессонов за общим столом мрачнее тучи. Ну и чему радоваться, когда колонну бензовозов расстреляли и сожгли в 50 километрах от аэродрома. Восемь погибших. Кто? Похоже диверсанты, следов, зацепок не оставили... Прочесала рота НКВД, кроме наших гильз и следов копыт, ничего. Запасов на складе на один полк-вылет. Своих наливников больше нет. Как не рядили, без помощи комдива не обойтись. Связали...
  - Моя вина... Не подумал, что в тылу можно нарваться... Спасибо! - проговорил Бес в трубку, потом повернулся к своим офицерам, - Начальник АХЧ, сколько человек было в охранении?
  - Только водители, начальник ГСМ и трое бойцов из роты охраны...
  - Следующую колонну поведёте лично...
  - Есть, - хмуро ответил майор.
  - НШ - одна пара на аэродроме всегда! Связь с колонной - всегда! Резерв противодиверсионный - всегда!
  - Понял...
  - А то дорвались до боевых, как вшивый до мыла. Комэски, кстати, пока ваши орлы моются, прошу продумать разбор. Скрупулёзный и детальный для каждого. Ошибок много, сегодня фриц простил, но не значит, что завтра будет тоже. Нет грамотного разбора, считайте не летали. У Карпова, частично работу видел, могу помочь...
  - Буду рад, товарищ командир, - отозвался командир третьей эскадрильи.
   Подошёл дежурный:
  - "Памир" на связи.
  - Здравия желаю, товарищ командующий, - сказал в трубку Бессонов.
  - Доложите обстановку.
  - Полк выполняет задачи согласно плану. Происшествий не случилось, за исключением...
  - Знаю твоё "исключение", а вот если у тебя по плану каждый день по 12 сбитых, то я Гитлеру не завидую. Молодец, Павел Григорьевич. Особое спасибо, от штурмовиков, и что никого не потерял. Представляю ваш полк на присвоение звания Гвардейского.
  - Спасибо, товарищ командующий. Оправдаем.
  - Сегодня отработал молодцом. Комдив тебя хвалит. Завтра получишь топливо.
  - Спасибо...
  - ... и ещё. Не обижайся, Пал Григорьевич, но для тебя боевые вылеты только с моего разрешения. Сегодня прощаю, весь полк в воздухе, вопросов нет. А так, сиди на КП, командуй, организуй, контролируй...
  - Я - лётчик..., - начал было Бессонов, но был прерван на полуслове.
  - А я, по-твоему, золотарь говно за всеми разгребать? Сам знал, на что соглашался. Командир - так командуй, засучив рукава! Иное не обсуждается!! Будь здоров!
   Раздались короткие гудки. Бес с трубкой в руке о чем-то задумался. Подошёл замполит:
  - Досталось?
  - Наоборот... Но мне захлопнули окно в воздух...
  - Чему удивляешься, командир? Кто тебя назначил? Так что доверие - да, помощь - да, спрос - да, но и контроль - можешь не сомневаться. Я тоже обязан докладывать...
  - Вот и доложи о тех, кто сегодня отличился. Лётчиков - по усмотрению комэсков. Из них - сегодня Мелешко и Лопатина. Не забудь Руденко и его технарей. Молодцы! От меня лично прошу представить сержанта Нигматуллина к медали "За отвагу". Хорошие у парня задатки.
  - До утра сделаем, командир. Сегодня разрешите выдать на ужин "наркомовские"?
  - Безусловно, за сбитые, да и баня, по завету Суворова, но... Только то, что положено на сегодня! Запасы подождут, а то завтра нам не до боевых будет.
  - Вы придёте?
  - Нет. И вам не советую. По мне, разница между заурядной попойкой и неким ритуалом пилотов после полётов очень тонка. Там не должно быть чинов и званий, там все как в бане одинаковые и отличаются только поведением в воздухе. Ролью в бою. Там своя табель о рангах, там свои благодарности и претензии, которые они могут и должны высказать в своём узком кругу.
  - Хорошо, я не приду, но вам нужно быть обязательно. Пилоты ваше слово ждут, ловят и принимают за истину. Не думаю, что они ту тонкую грань, о которой вы говорили, сумеют соблюсти. А я возглавлю команду, идущих в ...баню.
  - Вижу обиду, Андрей Семёнович...
  - Есть такое, но только на себя. Что подставился в том бою, что нога отнимается, что с нар после ночи сползаю на четвереньках, что не могу вместе с вами в одном строю летать. Это - да, обидно. Остальное - тихая светлая зависть и гордость за вас.
   Какая-то незаметная искра проскочила в сознании Бессонова. Другими глазами посмотрел он на своего зама и твёрдо сказал:
  - Извини, Андрей Семёнович. Отставить баню. Пошли в столовую, комиссар... Там и итоги подведём...
   Пилоты, действительно, ждали. Столы накрыты, лица распарены, все на месте, но за столом - никого. Только с разрешения командира заняли свои места. Командир сам налил себе на самое донышко, обвёл взглядом подчинённых. Кто заметил, налил столько-же, кто нет - плеснул по полной. Бессонов встал:
  - Во-первых, с лёгким паром! - Все дружно загалдели, мол, парилка шикарная. - Во-вторых, спасибо всем. Горжусь вами. За победу!
   Выпили все. Кто перелил, не до конца. Приступили к ужину. Бессонов демонстративно пользовался ножом и вилкой. Кто-то неумело пытался повторить, остальные предпочитали без политеса и быстро покончили с салатом. Отодвинув тарелку, Бес вновь смочил донышко. На этот раз не встал, а просто взял стакан в руку и тихо заговорил:
  - Впервые наблюдал многих в реальном бою. Не блестяще, но для первого раза сойдёт. Комэски дадут оценку каждому. Я поздравляю всех сбивших, особенно тех, кто сегодня открыл сой счёт и особо выражаю искреннюю благодарность моему ведомому сержанту Нигматуллину. За тыл был спокоен. Спасибо.
   "Тула" встал и отчеканил:
  - Служу Советскому Союзу!
  - Прошу поднять за тех, кто прикрывает нашу спину.
   Что-то новое было в этом застолье. Не было привычного галдежа, смеха и скабрезных шуток с официантками. Они, кстати, тоже старались быть тихими и незаметными. Наконец, Бес отодвинул тарелку с пюре, налил оставшиеся из 100 грамм в стакан. Встал.
  - Этот тост за тех бойцов, которые сегодня погибли, обеспечивая полк топливом. Вечная память и вечная слава!
   Выпили стоя. Сели, помолчали. Зашёл дежурный и что-то прошептал на ухо Бессонову. Тот встал и поставил последнюю на сегодня задачу:
  - Пять минут перекурить. Оставить на столах только чай. Тридцать минут комэскам на разбор.
   Командир ушёл на КП, Мелешко, давая прикурить Лопатину, сказал:
  - Во жизнь... Раньше за сбитого персонально поднимали тост...
  - Если бы сегодня за каждого из двенадцати персонально подняли, завтра вместо лётчиков в землянке были бы дрова.
  - И то - правда. Пошли. Только подскажи, как без падежей сказать: "И куда тебя-урода, млять, понесло?!"
  - Просто. Скажи: "Федя, ты неправильно летаешь!"
  ***
  К телефону Бессонова вызвал комдив.
  - Немцы прут, не считаясь с потерями. Наше кольцо в районе Котельниково прорвали наполовину. Пехота держится из последних сил. Паулюс готовит удар изнутри. У него проблема со снабжением. Разведка докладывает, что идёт переброска транспортников со всей Европы. Наша воздушная армия получила задачу блокировать котёл с воздуха. Зоны поиска, ожидания и огня зенитной артиллерии получил начальник штаба. Даю день на подготовку и организацию взаимодействия... Делай, что хочешь, но чтобы ни одна капля бензина, ни один патрон или снаряд до фашистов не долетел. Слышишь, Павел Григорьевич, ни одна! Личная просьба командующего.
  - Задачу понял, товарищ полковник. Прошу разрешить мне лично...
  - Снова здорова. Тебе же командующий сказал.
  - Александр Захарович, это как раз тот случай. Думаю, переброску будут проводить и в тёмное время суток. Кроме меня ещё пару лётчиков имеют опыт боев ночью. Подготовлю хотя бы полполка буду сидеть на КП как приклеенный. И ещё, опять прошу передовых авианаводчиков поработать на меня. Не увидят, так услышат, а мы будем рядом.
  - Скажу больше, получили по Лэнд лизу радарные установки, сейчас разворачивают, информация будет. - Комдив вздохнул и после паузы добавил, - ты, Пал Григорьевич, хоть в воздухе не светись со своим позывным и, как его, ПКБСНБ... Надеюсь на тебя. Удачи!
   Бессонов подошёл к столу, где над картой склонился начальник штаба. Посмотрел, как сократилась за день глубина нашей обороны. Осталось каких-то сорок километров. Неужели выпустим...
   После разбора на КП зашли комэски и замполит. Осторожно подошли к столу, где Бессонов что-то горячо обсуждал с начальником штаба.
  - Ближайших восемь аэродромов... Могут с любого... Зверево, Тацинская, Сталино - самые перспективные.
  - Ты бы как пошёл?
  - Напрямую, без вариантов. Через нас перелететь - двадцать минут за глаза!
  - Взлететь-то смогут, а сколько у Паулюса полос для посадки?
  - Две, нет - три. Питомник - основная.
  - Подойти могут с разных сторон, а моститься будут кучно. Значит, ждать надо там.
  - Не получится. Не наша зона. Днём куда ни шло, а ночью свои завалят и как звать не спросят.
  - Согласен... От нас до Котельниково?
  - Сто шестьдесят...
   Бессонов поднял голову и заметил замполита и командиров эскадриль.
  - Простите, хотели в баню пригласить, но, боюсь, пролетаем...,- сказал Мелешко.
  - Так, отцы-командиры, сколько у каждого есть пилотов для ночных вылетов?
  Комэски задумались. Крепко задумались.
  - У меня двое, - первым доложил Лопатин.
  - У меня, пожалуй, Давлетшин, - доложил Мелешко.
  - А я ни за кого не поручусь, - совсем грустно доложил Карпов. - А зачем?
  - Подходите ближе. Комдив нарезал задачу. Если коротко - запереть эту зону, - Бессонов показал на карте четыре точки, - Днём я ещё понимаю, а ночью... Для меня это - чистая страница. Прошу вашей помощи, господа.
   Комэски переглянулись. Так у них совета ещё не просили.
  - Тут надо считать, - подал голос Лопатин. - До зоны сто шестьдесят. Из готовности "раз" пока завёлся-вырулил-взлетел-долетел двадцать минут отдай и не греши. А на преодоление нашей зоны, слышал, те же двадцать минут.
  - Значит - дежурство в воздухе, - вставил Мелешко.
  - "Ночников" - шестеро...
  - Семеро, - поправил Бессонов.
  - Хорошо, семеро, - продолжил Лопатин. - Дежурит пара. По три-четыре вылета за ночь? Надолго не хватит.
  - Это, если только дежурить. Если будут цели, топливо и боекомплект уйдут быстрее, - вставил своё слово Мелешко. - Значит...
  - Значит - "ночники" пойдут ведущими. Пусть сами подберут ведомых, - вставил слово замполит.
  - А искать цели-то, как будем, - впервые вмешался в разговор Карпов.
  - Глазами, - огрызнулся Лопатин.
  - Я серьёзно...
  - Ты, что, маленький? Зависит от погоды. Луна и безоблачно, смотри снизу. Луна и облака, сверху. Ну а если как у негра сам знаешь где, проси подсветку у пехоты. Хотя, если у нас есть осветительные бомбы, можно и самим фонарь зажечь.
  - Тогда кто-то должен висеть над зоной на 6-7 тысячах...
  - Я же сказал, в зависимости от погоды.
  Бессонов внимательно слушал, переводя взгляд с одного на другого и делая пометки в своём блокноте. Он не только жадно впитывал информацию, но и оценивал своих подчинённых, находил в них качества, о которых раньше не подозревал. Молодые, в сущности, парни на войне набираются опыта и матереют гораздо быстрее, чем в мирной обстановке. Да и отбор здесь по жёстче. Разговор затянулся. Про баню забыли, но в итоге у командира полка был предельно понятный план на следующий день.
  ***
  - Саша, тыыыы? - услышала она в трубке родной голос.
  - Я, любимый, здравствуй. - Шура оглянулась на двух дежурных телефонисток и зашептала в трубку. - Даже не представляешь, как я соскучилась,
  - И я, дорогая, - след за Александрой и Бессонов стал шептать, хотя находился один в своём блиндаже и успел снять только куртку, готовясь ко сну. - Как Иван, что на заводе?
  - От Ванечки привет. Растёт умничкой. Завёл друзей. Ждёт тебя. Каждый день спрашивает. Испытатели интересуются, приветы передают. Как у тебя дела?
  - Воюем... Летать, оказывается, легче, чем командовать... Учусь... Сама-то как? Не тяжело?
  - У меня всё легко и прекрасно... Появился заступник. Один залётный за обедом громко сделал сальное предложение, я пока воздуха в грудь набирала, Фёдор его за шкирятник и выкинул из столовой... Ты далеко, но я чувствую твою защиту... Я беременна... Люблю тебя...
  - Что ты сказала!?
  - Сказала, что люблю...
  - Я про... Как? Сколько?
  - "Как", дорогой, я тебе рассказывать не буду, сам знаешь, не маленький... А "сколько"? Третий месяц...
  - Обожаю тебя... Спасибо, родная... Береги себя... Кушай хорошо...
  - Знал бы ты, что я сейчас ем... Хотя откуда тебе знать?
  - Так, надо срочно что-то делать...
  - Паша, милый, успокойся. Срочно только кошки родятся, а у нас время есть. Воюй, за нас не переживай...
  - Спасибо, Счастье моё.
  Неожиданно голос Александры зазвучал ясно и громко:
  - Так точно, товарищ полковник. Всё сделаем. Есть! До связи!
  Ей таки удалось загнать Бессонова в полный ступор. Не мог он видеть из своего блиндажа, что на узел связи в ночь-полночь неожиданно нагрянул Злыдня и, словно солдат на вошь, уставился на постороннюю. Шура встала, одёрнула невидимую гимнастёрку и сказала подруге:
  - Надежда Викторовна, спасибо, что вызвали, очень важный звонок со Сталинградского фронта.
  Бочком мимо Злыдня и была такова. Тот уставился на подчинённую.
  - Звонили из воздушной армии... Срочно сержанта Бессонову к аппарату... О чём говорили, я не слушала..., - отрапортовала та и, как ни в чём не бывало, надела наушники.
  Долго в ту ночь Бессонову было не до сна...
  ***
  Не спал в ту ночь и Мыртов. Две недели поисков по Ажбашеву не дали результатов. Несколько раз, казалось, всё, обложили, но звериное чутьё и волчья изворотливость позволяли ему выскользнуть из кольца. В ходе последнего преследования зацепили одного из подельников, а потом, идя по следу, в кошаре нашли труп с пулевым ранением в плечо и смертельным ножом в сердце. Сами добили...
   Час назад секретчик принёс расшифровку радиоперехвата. Знакомый источник, идентифицированный как штаб полевого отдела Абвера "Вали-2", благодарил за успешную диверсию и ставил новую задачу командиру Абвер группы ТОЗ-7. Дословно: "приземлить навсегда дьявола".
   Почему Васильев приказал обратить на неё внимание? Неужели успешная диверсия - это колонна бензовозов авиаполка? Похоже... Ничего подобного в последние дни в тылу не фиксировалось... А дьявол? Неужто так они перевели позывной Беса? Кажется тепло...
   Тепло-то тепло, но кто они и где искать? Чтобы ты сделал, получив такой приказ? А, что, если Ажбашев имеет отношение к ТОЗ-7? Сколько их? Как будут действовать?
   Эти мысли крутились в голове оперуполномоченного и не давали заснуть. Попросил соединить с Васильевым - начальником контрразведки армии.
  - Конечно, езжай в полк. Не сбивать же он его будет. Придёт с пополнением, командировочными или, как прошлый раз, от местных под любым предлогом. Конечно, не сам, но будет неподалёку. Не исключай, что кто-то из его группы после аферы с боеприпасами мог остаться. У меня тут оперативник толковый, уже послал. Пусть вокруг Беса повертится.
  - Я бы хотел хоть какую-то зацепку, товарищ полковник. Через наших первых гостей ничего нельзя?
  - Отработанный материал. Мы их по полной использовали на прикрытие операции "Уран". Сработало, но сейчас их перепроверяют... Однако при всём желании, они вряд ли способны помочь. Абвер группы, даже когда работают по одной цели, получают задания независимо друг от друга. Это закон...
  - И что мне делать?
  - Во-первых, помнить, что сам Лаврентий Павлович принимал участие в судьбе Бессонова и пропущенную нами диверсию Абвера не поймёт. Во-вторых, слушай товарища Иисуса. Что он нам говорил? "Полюби врага своего..." В переводе на оперативный - стань на его место, стань им... Без злости и ненависти... У тебя огромное преимущество - ты знаешь его цель...
  - Легко сказать...
  - Виктор Владимирович, я не расположен в три часа тебе лекции по оперативно-разыскной работе читать. Извини. Сам думай. И спокойного остатка ночи.
  ***
   Утром, выходя из блиндажа, Бессонов с удивлением обнаружил часового.
  - Ты, боец, что здесь делаешь?
  - Выполняю приказ, товарищ командир.
  - Чей?
  - Разводящего.
  - Понял, - буркнул Бес и мимо столовой направился на КП.
  Первый, кто его встретил был не дежурный, а Василий Тормунов, материализовавшийся словно из воздуха. В ватнике, валенках и шапке, без знаков различия, но с ППШ, он совсем не походил на того московского водителя-щёголя, каким его запомнил Бессонов.
  - Здравия желаю, Пал Григорьевич.
  - Василий!!! Вот уж не ждал. Здравствуй, дорогой! - Обнялись...- Какими судьбами?
  - Служба... Вам привет от Васильева и его строгий наказ - командовать полком, как считаете нужным, но мне не мешать...
  - Есть необходимость?
  - Чтобы не было вопросов, представьте замам - "вместо Мыртова"... Остальным я сам представлюсь.
  - И всё же...
  - Повторять вопрос не надо. Мне не дано так летать и стрелять, как вам, но свой хлеб я ем не зря...
  - Знаю...
  - Поэтому, постараюсь не мешать. Это вам от оперативников МУРа. - Тормунов протянул Бессонову увесистый свёрток. - Держите при себе. Пойду, пройдусь...
   Василий повернулся кругом, поправил автомат и исчез в темноте. Больше рядом с командиром его никто не видел, зато постоянно замечали с механиками, водителями, бойцами роты охраны и ОБАТОшниками. Кому молча помогал что-то разгружать, кому копаться в двигателе, кому завести упрямый трактор. Видели, как во время перекура заставлял бойцов хвататься за животы от смеха. Очень быстро Тормунов завёл множество знакомых и для многих стал своим в доску. Рубаха парень рассказывал новым друзьям самое сокровенное и от них получал соответственно...
   На КП Бессонов открыл подарок. В аккуратно завёрнутом промасленном свёртке оказался наган, оперативная кобура и пять коробок патронов. Хромированный, сбоку гравировка "За борьбу с бандитизмом" и рукоятка с насечками из полудрагоценного янтаря сама просилась в руку и сидела, как влитая. Бес знал цену такому оружию, искренне восхитился и очень жалел, что не успел поблагодарить Тормунова. Бережно зарядил, одел на пояс кобуру и несколько раз резко бросил кисть на рукоятку. За этим занятием его застал НШ с планом полётов и картой под мышкой. Его немой вопрос Бес проигнорировал и пригласил к столу. Не прошло и получаса пришлось забыть и про подарок, и про своего московского знакомца. Вихрь задач и проблем закружил его. Пришел приказ от комдива - третья эскадрилья ушла на прикрытие штурмовиков, вторая прикрывала зону, а первая готовилась к ночи.
  Зашёл Руденко.
  - Здравия желаю, товарищ командир.
  - Здорово, крёстный, не отрываясь от карты ответил Бессонов. - Помпотех и НШ удивлённо переглянулись. Бессонов заметил и спросил, - Что не так?
  - Не понял, товарищ командир... Какой крёстный?
  - Руденко, кто меня "Бесом" в полку окрестил? И кто вы после этого? - Офицеры заулыбались. Слава богу, что командиру позывной понравился, а то могло и боком выйти. - Доложите, что делается для подготовки к ночным полётам?
  - Хренов с механиками колдуют над беспламенным выхлопом. Замазываем контрольные лампочки и глушим до минимума подсветку приборов.
  - Добро. А как с БэКа?
  - Как обычно...
  - Не знаю, как кому, но меня свои трассеры в хорошую ночь слепят. Секунды на 2-3. Много. По мне лучше ЛПС вместо трассеров. Как думаете?
  - Как скажете...
  - Дорогой мой помпотех, я, конечно, могу сказать... В том числе и несусветную глупость. Я жду от вас аргументированного подтверждения или опровержения моих предложений. Пока не сказал "приказываю" хочу и надеюсь получать от вас дельные советы.
  - Тогда, считаю, надо поступать индивидуально. Кто-то только по трассам и наводит...
  - Добро. Мне убрать. Остальным ночникам по запросу.
  Взорвался эфир. Третья ввязалась в бой с восьмёркой Мессеров. Все трое присутствующих на КП замерли и по обрывочным фразам пытались понять развитие событий в небе в двухстах километрах от аэродрома. Когда звучали команды и даже мат, было полегче. Когда же был слышен лишь треск пулемётов и гулкая работа пушки становилось совсем невмоготу. Бессонов из последних сил давил в себе желание вылететь на помощь. Наконец, не выдержал:
  - Я "Берег", "Лопата", у тебя тишина?
  - Ответ положительный, "Берег".
  - К квадрате 40-17 "Карп" танцует с худыми. Зайди к ним на вечеринку. Задача - не подпустить к "горбатым".
  - Понял, "Берег", выполняю.
  И вновь круговерть боя. С удовлетворением Бес отметил радость командира третьей, когда подошла подмога.
  - Уходят суки! Черти в круг! "Берег" горбатые отработали без помех.
  - Понял, "Карп"! Домой! "Лопата" тоже. Тебе на смену вышел "Гамлет".
  Через полчаса разгоряченные комэски зашли на КП. Доложили об выполнении боевой задачи и отсутствии потерь.
  - Вот за это спасибо, - искренне поблагодарил Бессонов. - А сами?
  - Командир, такие вертлявые суки попались не подойти и не прицелится. Всё пытались отвести в сторону, чтобы без помех звиздануть по штурмовикам. Я своим запретил гоняться и отходить далеко. Может потому и не получилось завалить никого, - прокомментировал бой Карпов, потом добавил. - В конце немного подприжали за счёт численного перевеса, спасибо "Лопата" подоспел. Сразу отвалили...
  - Как молодёжь?
  - Потихоньку крепнут... Как приклеенные, но лупят издалека. Карусель в разгаре, а они уже пустые..., - вставил свои пять копеек Лопатин.
  - Спасибо, господа. Вдалбливайте, пока не поймут... Готовность через час...
  Вновь ожил эфир:
  - "Берег", "Берег" у нас гости. Четыре "Тётушки Ю" ползут, без сопровождения.
  - "Гамлет" слышал? Не горячись, работай спокойно!!!
  - "Гамлет" понял! Сейчас провожу!!!
   Бессонов повернулся к Лопатину:
  - Поднимай дежурную... Не дали гансы нам часа...
  И вновь тяжёлые минуты ожидания и переживания за подчинённых. Наконец:
  - Наблюдаю... Мой ведущий... Саня, работай по второму...
  Гулко ударила пушка и почти моментально:
  - Ни хрена себе!!! Саня, что это было?
  - Полыхнул, как канистра с бензином... Нааа суууука!!! А моему хоть бы хны!
  - Сейчас вдвоём зайдём... Разбегаются... Работаем по второму.
  Вой двигателя на предельных оборотах, треск пулемётов...
  - Да что он, сука, бессмертный?! Я в него весь БК влепил...
  - ... мой БК там же! Во курва!!! Я ему сейчас хвост срежу!
  - Я "Берег", отставить таран! "Гамлет" как понял!?
  - Понял. Возвращаемся...
   Бессонов повернулся к дежурному:
  - Сядут, ко мне обоих!
  Комэски переглянулись. Кажется, прольётся чья-то кровь... Почти не ошиблись. Такого Беса они ещё не видели. Он пропустил мимо ушей доклад Гамлета про сбитый "Юнкерс" и подошёл вплотную к его ведомому.
  - Что значит "хвост срежу", товарищ младший лейтенант? - спросил командир полка, играя желваками.
  - Хотел аккуратно винтом...
  - Кто вам позволил рисковать своей жизнью и боевым самолётом? - Бессонов поднял глаза с пола и посмотрел в упор на несостоявшегося героя.
  - Вы, помнится, сами говорили "любой ценой"...
  - Был бы он с бомбами, а внизу наши бойцы, я бы слова не сказал. Тут гавёный транспортник везёт какое-то барахло. Своё неумение стрелять решили компенсировать такой ценой?
  - Да мы из этой гофры дуршлаг сделали, чес слово, - попытался прикрыть своего ведомого Гамлет. - Хоть бы задымил... Прёт, как танк...
  - Вы ему в брюхо, а там ящики с патронами, как броня. По двигателям не пробовали? Или вам никто про уязвимые места "Юнкерса -52" не рассказывал? - Пилоты опустили головы и молчали. Бес успокоился и добавил, - К сведению - он и без хвоста спокойно долетит и сядет. Идите...
   Комэски понимали, что для них ещё ничего не кончилось. Однако, к их удивлению, Бессонов сел за стол и неожиданно сказал:
  - Устал я, господа. Не могу больше... НШ, кто у меня в плане сегодня ведомый?
  - "Тула"... Простите, сержант Нигматуллин...
  - Проветрюсь... Пусть готовится.
  - Лермонтовым пойдёте? - спросил Мелешко.
  - Не понял, - Бессонов удивился.
  - Ну в смысле в зону свободного поиска - "Выхожу один я на дорогу..."
  - Во-первых, не один. Во-вторых, отдежурим в зоне ожидания. И позывной мой для таких вылетов... "Полкан".
  - ...и никаких вопросов, - одобрил начальник штаба.
  - Это я завтра увижу... Дежурная вернулась?
  - Пока нет.
   Словно подслушав разговор, ожил эфир.
  - "Берег", "Берег" на подходе гости!
  - Ну, я пошёл, - Бес подорвался и почти побежал к своему самолёту.
   Хренов как будто ждал, помог одеть парашют и занять своё место.
  - Ни пуха!
  - Пшёл к чёрту!!! От винта!!!
  Сумерки заметно сгустились, но луна работала на славу. "Тула" прилип. Дежурная уже работала в зоне и, похоже, вальнули одного. ПАНы предупредили о походе ещё одной группы. Мимо зоны ожидания сразу в свой квадрат. На фоне земли хорошо были различимы силуэты "Юнкерсов", шедших где-то на тысяче метров один за другим с интервалом в километр. Бессонов бросил свой ЯК вниз и вышел первому под брюхом. Удар пушкой явился полной неожиданностью для экипажа транспортника. Вспыхнул носовой двигатель и из транспортника посыпались вынужденные парашютисты.
  - "Тула" меняемся местами. Выводи на второго.
  - Понял "Бес"...
  - Я те дам...
  - Извини, понял "Полкан"...
  - Не так резко... Плавно подходи... Давай!!! ...Да не в хвост!!! ...Сам доработаю!!!
  - Горит гофра!!!
  - Ещё раз! Работай!!! Теперь хорошо! Молодец!! ..."Берег" у нас тут ещё колонна.
  - Понял, к вам выходит "Лопата".
  - "Тула" теперь работай сам. Я займусь второй колонной. Не горячись и сбрось обороты...
  - Горит Гофра!!!
  - Вижу, молодец!!! Мой тоже закувыркался...
  - Закувыркаешься без крыла!!! Остальные отворачивают!
  - Вижу... Вперёд никто не проскочил?
  - Нет...
  - "Зоркий", что у тебя?
  - На подходе никого... Похоже, догадались, что калитка закрыта.
  - Понял. "Тула", веди домой.
   Такой подлянки Нигматуллин не ожидал. Завертел головой в поисках знакомого ориентира.
  - Что ты ищешь? Тебе луна в какой глаз светила, когда шли сюда? Ну, и...
  - Понял "Полкан"...
  Сержант развернул самолёт в сторону родного аэродрома и повёл... Всё же ориентирование ночью надо подработать, - подумал Бес, когда они чуть не проскочили полосу. Механики тоже слушали эфир и Хренов светился от счастья.
  - И совсем другое настроение, - сказал Бессонов, спрыгнув с крыла.
  - Какие замечания, командир?
  - Михалыч, спасибо, родной! Как часы!! Что там у "Лопаты"?
  - Что "Лопата"? Говорит чисто всё... Вы там, как метлой вымели...
  - Ну и ладно... Заходи, хоть чаю с тобой выпьем, а то всё некогда...
   Хренов подошёл поближе и, озираясь на механиков, прошептал:
  - Ты, Пал Григорьевич, наскипидарил полк... Сам, как двужильный и остальных загнал... Спим стоя, как кони, а ты про чай...
  - Не обижайся, Алексей Михайлович, сам видишь, что происходит.
  - Какие обиды, командир!? Только бы наши устояли, только бы вы всегда возвращались... О, "Тула" бежит! Счастливый...
  - Разрешите получить замечания, товарищ командир! - Нигматуллин, действительно улыбался до ушей. Не смотря на мороз, от него, как после бани валил пар.
  - Дисциплина связи... Если спалил меня, представления на лейтенанта не подпишу... А так - молодчага! Поздравляю с тремя сбитыми!
  - Двумя...
  - Не спорь с командиром, салага, - вмешался Хренов.
  - Идите отдыхайте, - Бессонов протянул руку.
   Нигматуллин её горячо пожал при этом признался:
  - Разве после такого заснёшь?
  Козырнул и бегом побежал к своим.
  - Я тоже пойду. С удовольствием бы помог, как раньше, но времени, сам видишь...
  - Иди, иди, Паша. На КП дежурный, уже небось икру мечет...
   Икру не икру, но отбрехивался, как мог:
  - Отдыхает командир, где ему быть в час ночи? Не буду будить... Не летал никуда "Бес"... "Полкан" - позывной, как его... Новенький... Палкин... Сержант Палкин... Да, два сержанта сбили пять "Юнкерсов"... Чё такова? Земля подтвердила, какие вопросы...
   Зашедший тихонько Бессонов, поднёс палец губам и подошёл поближе. Дежурный что-то выслушивал в трубку, показал на свою повязку и после этого пальцем вверх. Понятно, оперативный дежурный дивизии, что-то заподозрил и выпытывает... Ну и пусть... бог не даст, свинья не съест! И с этой жизнеутверждающей мыслью пошёл спать. Часовому уже не удивился. Только спросил:
  - Бдишь?
  - Бдю, - ответил тот.
   Бессонов, улыбнулся, сбросил куртку и, почти не раздеваясь, свалился на кровать. Но заснул только, когда услышал моторы приземлившейся пары Лопатина.
  ***
   Всю следующую неделю полк Бессонова держал на запоре свою зону. Если и проскакивали, то единицы. Днём и ночью. В светлое время транспортники и переделанные бомбардировщики шли под прикрытием истребителей, а ночью надеялись проскочить в темноте... Истребители Бессонова отвлекали "Мессеров" и "Фокеров" и валили тихоходов днём, а ночью с подсветкой и без рыскали и уничтожали пресловутый "воздушный мост Геринга" по кирпичику.
   Нигматуллин на короткое время стал звездой среди рядовых лётчиков. Многие просили показать, как, с каким разворотом, на какой скорости, куда потом... И пробовали в следующем вылете, и получалось... Все без исключения имели сбитые, в полку не осталось лётчиков без побед в воздухе. Хотелось ещё, возникло ощущение, что зону полка немцы просто обходили, поэтому бывало, что за день ни единой попытки прорыва.
  Всё было здорово, пока не сбили ведомого "Гамлета". Он по науке заходил на гофру, а ему в хвост поднырнул "Мессер". Даже не выпрыгнул. Там и так высоты не было, а он, сука, ещё в фонарь попал...
   Бессонов, слушая эфир на КП, изменился в лице, побледнел и буквально прохрипел:
  - "Гамлет", запомни его!!! Покажешь потом...
   Подсел замполит.
  - Командир, не рви душу. У нас до этого 32 победы без потерь... Это и так - чудо!
  - Они ж там не одни были... Почему никто не подсказал?
  - Потому, что не наблюдатели... Там сегодня прикрытие, как никогда. Сами либо убегали, либо догоняли... Хотя, кому я говорю...
  Казалось, Бессонов никого не слышал. Встал из-за стола:
  - Пойду, пройдусь...
   Вышел... Не заметил, как оказался в землянке Хренова. Тот прибежал минут через пять, видно, предупредили. Молча положил на стол свёрток и поставил бутылку наркомовской. Бес так же молча полез в тумбочку и достал две кружки. Хренов хорошо плеснул в каждую. Выпили не чокаясь.
  - Паш, нарежь... Я пока печку растоплю... Ты не психуй... Это бой и будь ты там, ничего бы не изменилось... - загорелась береста, и хозяин подсел к столу. - Налил? Я в полку побольше твоего. Видел и слышал разное. Тебе верят безоговорочно. Обычно, знаешь - все кругом дураки, кроме я... А тут - "Командир сказал" и всё! Потом догоняют, почему сказал, зачем сказал, кому сказал, но делают моментально! Для меня это - показатель! Что переживаешь - молодец. Не картонка в душе, значит. Давай за живых! За их удачу! И за нашу победу!
   Чокнулись, выпили...
  - Я, Алексей Михайлович, на КП дышать перегаром не пойду. Можно у тебя заночую?
  - Вопросом почти обидел... Пал Григорьевич, телефон никто не снимал. Захотят найдут...
  Как в воду глядел. От комдива не спрячешься.
  - Наши соседи готовят удар во фланг и тыл Майнштейну... Решается судьба сталинградской группировки. Обеспечь им чистое небо. Детали нарочным.
  - Сделаем, товарищ полковник.
  - В субботу прилечу с командармом. Привезём Гвардейское знамя. Готовься...
  - Будет исполнено.
  - Пал Григорьевич, не нравится мне твоё настроение. Мы с немцем не в бирюльки играем, а он - мужчина серьёзный, спрашивает и наказывает за любые ошибки. Мы, кстати, тоже стараемся... Будь здоров!
   Бессонов, не кладя трубку, попросил соединить с дежурным.
  - Прибудет нарочный, меня, НШ и комэсков на КП. Я пока здесь...
   Поспать удалось пару часов. НШ уже вскрыл пакет и наносил на карту обстановку. Наши танковые соединения прорвали оборону 8 итальянской армии и успешно продвигались в тыл и во фланг немецкому танковому клину, устремлённому на Сталинград. Теперь нужно ждать, что Люфтваффе бросит все силы на уничтожение наших прорвавшихся войск.
  Зашли заспанные комэски.
  - Господа, у нас новая задача, - встретил их Бессонов, но после паузы добавил, - хотя и старую никто не отменял. Поэтому - танцуют все!!! Карпов, вы по транспортникам днём и ночью. Один. Справитесь?
  - Сделаю всё, командир.
  - Спасибо. Лопатин, свяжитесь с ПАНом генерала Баданова, вот позывные. Делайте, что хотите, но не дайте "калекам" и близко к ним подойти... будет туго - помогу.
  - А я? - спросил Мелешко.
  - Вы - на разведку. Детально этот квадрат, - Бессонов показал на карте, Мелешко сразу внёс на свой планшет станицы Ильинку, Большинку и Тацинскую, - Думаю, наши ещё не там, по замыслу рвутся... Я должен иметь обстановку здесь и сейчас. Первая эскадрилья в получасовой готовности. Остальные по планам комэсков. - Окинул взглядом враз озабоченных командиров, добавил, - Ну, что, господа, доброе утро! И по коням!!!
   Ещё до рассвета было не близко, а полк ожил и, направляемый боевой целесообразностью, начал наполняться звуками, запахами и движением. Запыхтели трактора, расчищая полосу, от столовой повалил запах котлет, у технарей послышались команды, взревели моторы самолётов.
  ***
   Информация в кабинет Васильева стекалась из многочисленных источников. Шифровки, донесения, доклады, радиоперехваты, аналитические записки. Проблема состояло в том, чтобы отделить плевелы от зёрен. Он сам так видел свою работу. Даже информация от своих разведчиков, но находящихся по ту сторону фронта, требовала проверки и подтверждения. Что говорить о сведениях, полученных от захваченных агентов. И только, когда данные из различных источников начинали совпадать, он принимал решения сам или давал предложения для вышестоящего командования.
  Сегодня совпадения пошли вокруг Беса. Поиски и уничтожение аса с таким позывным уже давно было делом чести для Люфтваффе и Абвера. На фоне провала воздушного моста к окружённой группировке Геринг рвал и метал, требовал найти и наказать виноватых. Там люди умеют анализировать информацию и, кажется, поставили знак равенства между Бессоновым и Бесом. Хорошо в этой цепи нет пока Оболенского, по последняя расшифровка радиоперехвата Вали-2 говорила о подготовке решающей акции. Две самостоятельные Абвер группы получили одну и туже задачу. Названа точка сбора и дата. Очень горячо! Это раз.
   Одна группа по докладу агента Ворон под командованием Ажбашева. Он же Сабиров, он же Волков... Высокий, широкоплечий славянин 35 лет, с голубыми глазами, характерным боксёрским носом и хрипотцой в голосе... Собранный материал по нему говорил как о незаурядном и коварном враге. Блестяще владеет холодным оружием, стреляет с обеих рук. Особо опасен при задержании. Третья заброска в наш тыл. Награждён Железным крестом. Пользуется беспрецедентным авторитетом у руководства и свободой в выборе средств. Хорошо знает дислокацию и систему охраны полка. Спрятать, вывести сегодня Бессонова из-под удара - не вариант: перенесут на другое время и исполнят другими силами. Это два.
  Почему именно этот день? В голове крутились разные варианты, но наиболее вероятным вырисовывался один - командующий воздушной армии заранее назначил день вручения полку Гвардейского знамени. Это не было секретом ни в полку, ни в штабе Армии. Те и другие к такому событию должны быть готовы. Как проводятся подобные мероприятия, прописано в уставе. Про неофициальную часть нигде не прописано и так все знают. Где просочилось? Для верности надо считать и там, и там. Это три.
  Место сбора. 20 км южнее полевого аэродрома. Недалеко попала в засаду тыловая колонна полка. Неужели те же? Там сработали профессионально - ни следов, ни раненных. Три человека добиты ножами. От преследования ушли, словно в воду канули. Не шайка и не сброд, к гадалке не ходи! Это четыре!
   Что делать? Пока непонятно. Вот, что нельзя делать - это докладывать в Москву. Согласятся и потребуют принятия решительных мер. Прикажут оцепить парой полков НКВД аэродром и устроят на нём небольшой Сталинград. Перебить-то перебьют, если диверсанты ничего не заметят и всё-таки сунутся. Но пункт "два" и пункт "три" говорят об обратном. Осторожные суки. А пяток столичных оперативников-волкодавов были бы весьма кстати. И придут незаметно, и возьмут кого надо без шума и пыли. У кого бы их тихо попросить? Хорошо Тормунов на месте. Надеюсь, осмотрелся и подготовил плацдарм...
  Размышления прервал стук в дверь.
  - Разрешите? Прибыл по вашему приказанию.
  В кабинет вошёл Мыртов. Присел с разрешения у стола. Осунулся изрядно. Помят, форма как с чужого плеча, но бодрится. Мелькнула шальная мысль, что ему это не вредно.
  - Виктор Владимирович, есть у тебя на примете несколько толковых оперативников? - спросил Васильев.
  - Вас интересуют сыскари или скорохваты?
  - Скорее вторые. Уже горячо, надо брать.
  - Вчера встретил старинного знакомого, Вовку Шустрого. Извините, старшего лейтенанта Быстрова. Лучший с нашего курса по оперативной стрельбе. У него два сержанта - голыми руками медведя задушат.
  - Из фронтового управления?
  - Так точно!
  - Хорошо... Вот такие как раз нужны. Хочу предложить подходящую для их квалификации задачу, но командовать будешь ты, потому что это твоя вотчина.
  - Слушаю вас, Николай Ульянович...
  ***
   В последние дни маршруты Беса сильно сократились - КП - капонир - столовая - иногда свой блиндаж. По три-четыре взлёта за день, только у него. Некоторые лётчики вылетали и по шесть раз. Иногда засыпали, не вылезая из кабины. Уже не так радовали свои победы, как то, что Гвардейцы генерала Баданова ворвались, таки, в Тацинскую и намотали на гусеницы своих танков полсотни "Юнкерсов" и "Хенкелей". Этой победе радовались, как своей.
  - Лучшее ПВО - это танки на чужом аэродроме, - шутили лётчики.
   Про свои победы напомнил командарм. Поздравил полк с присвоением звания Гвардейского, вручил знамя, многочисленные награды, кубари Нигматуллину и ещё двум сержантам и пожелал "Так держать"! После официоза спросил Бессонова:
  - Комдив докладывает, что у тебя в полку почти у всех больше пяти сбитых.
  - Так точно, товарищ генерал.
  - Даже если считать, что половина - твои, это...
  - Это - досужие разговоры...
  - Не перебивай начальство, конспиратор хренов! Это значит, что у тебя полк асов! Быть тебе отныне Гвардейским полком асов!
  - Благодарю за такую высокую честь.
  - Это тебе спасибо. От души. Командующий фронтом, когда узнал, к кому лечу, приказал передать благодарность. Думаю, и Баданов вырвется из окружения и скажет своё слово... За приглашение - спасибо. Мы с комдивом полетим, а ты со своими отметь, как положено. На сегодня небо для тебя закрыто. Дай людям вздохнуть, а то у многих, вижу, только глаза остались. Совсем не кормишь?
  - Не лезет перед боем, сами знаете...
  - Я всЁ знаю, но сегодня прощаю.
  - За нами не ходи, сами до самолёта дойдём. Надо успеть засветло. Иди, офицеры заждались в столовой.
  - С удовольствием, товарищ командующий.
   Бессонов зашёл на КП и уже там услышал, как взлетел "Иван" командующего. Вслед за ним два Яка. Вопросительно посмотрел на НШ.
  - Пусть проводят... Бережёного бог бережёт...
  - Спасибо, у меня совсем из головы вон. Пошли, офицеры ждут.
   Бессонов вздохнул. Командиров всех степеней гораздо больше напрягает визит начальства, чем любая, самая сложная задача. Улетели, наконец, можно расслабиться. Однако, не угадал...
  - Разрешите обратиться, товарищ подполковник, - услышал Бес, когда они с начальником штаба направились в столовую. Оглянулся. За спиной стоял Тормунов. Как всегда, возник словно ниоткуда.
  - Василий! Здравствуй, дорогой. Давно тебя не видел. Как дела?
  - Давайте отойдём... Понимаю, у вас праздник, но прошу пять минут.
  Бессонов попросил начальника штаба:
  - Михаил Юрьевич, передайте буду через десять минут. - После этого повернулся к Тормунову. Почувствовал неприятный холодок внизу живота, как перед вылетом. Ничего хорошего от этого разговора не ждал. - Говорите...
  - Акция сегодня. Абвер никак не угомонится. Ищут вас, заодно хотят отомстить за Тацинскую. Знаю, кто. Знаю, где. Не знаю, полный состав группы и когда именно. Вы ждёте поздравлений от местных?
  - Нет. Хотя из сегодняшнего мероприятия никто особого секрета не делал.
  - Едут. Две подводы. Шесть человек. На подходе к аэродрому их встретил ваш боец из роты охраны. Что-то быстро переговорил с "колхозниками" и огородами рванул обратно. Я за ним неделю наблюдаю. Те еле ползут. Поят лошадей, перепрягают. Ждут, наверное, чтобы стемнело. Охранению доложили, что везут гвардейцам подарки. Хотят ввалиться прямо к вам на мероприятие. Этот охранник сейчас на посту у входа в столовую. Неплохо подстраховались? Даже часового снимать не надо...
  - Так?
  - Мыртов здесь, с ним трое скорохватов. Мастера быстротечных огневых контактов...
  - Я не видел...
  - Надеюсь, никто не видел. Прибыли с командующим, но выгрузились тихо. Сейчас блокируют столовую.
  - Помощь нужна?
  - Соберите всех. Дверь входную подпереть. С кухни аналогично. Ящики с песком на окна уже поставили. Начнётся стрельба - вырубить свет, всем на пол и лежать тихо. Команда на выход - "Посылка упакована!"
  - Как-то аппетит пропал...
  - Насколько я вас знаю, появится. Удачи!
  - Это вам ни пуха...
  - К чёрту! Пошёл встречать...
  ***
  Капитан Тормунов встречал "гостей" у КПП, через него на аэродром шёл весь транспорт, - землянка, шлагбаум, заметённый снегом окоп...
  - Сейчас подводы подойдут, не очень проверяй. Так надо...
  - Надо, так надо, - ответил догадливый дежурный.
   Когда морды упряжки первой телеги упёрлись в опущенный шлагбаум оперативника неожиданно для наряда "зашатало". Он достал из-за пазухи початую бутылку водки и сделал несколько глотков. Подошёл к гостям:
  - Мужики, будете? У нас сегодня праздник...
   Гости, все как один в длинных брезентовых плащах с капюшонами, дружно отказались. Тормунов обошёл первую телегу:
  - Ни хрена себе! - воскликнул он, увидев торчащий из-под сена хвост рыбины. - Это что!?
  - Наш подарок - белуга, не видишь, - ответил ездовой первой упряжки.
  - А в ведре?
  - Икра...
  - Сами поймали? Красавцы! Можно я с вами? - Тормунова заметно качало.
  - Садись, заодно и дорогу до столовой покажешь...
  Оперативник сделал движение в сторону второй подводы, но был достаточно грубо остановлен:
  - Садись впереди!
  "Укутались, суки... Под такими балахонами можно сорокопятку спрятать... Основное сзади... Оружие... Боеприпасы... Нахрена столько? Тогда, что? Ещё люди? Бомба? Взрывчатка?" Дорого бы сейчас Тормунов заплатил за право засунуть руку в сено во второй телеге.
  - Я лучше пройдусь рядом. Что-то нога затекла... А вы, хлопцы, откуда?
  - Ты, что местный? - спросил долговязый с рыбьими глазами, ловко спрыгнул с телеги и пристроился за провожатым сзади-слева.
   Тормунова опять "шатнуло", но рыбак поддержал. В долю секунды оперативник почувствовал под балахоном на груди ствол.
  - Не, что не говорите, но лучше плохо ехать, чем пешком нарезать, - сказал он запрыгнул на самый край сзади, чтобы за спиной точно никто не сел. - Я Красноярский... Слышали про такой город в Сибири?
  - А мы сами из Солёного Займища. Слыхал?
  - А то! Ездил за водой. У вас водокачка вся красная и в сельпо Василиса, кажется, красивая такая...
  - Всё тебе кажется. У нас водокачки сроду не было, а в сельпо баб Дуня лет десять как работает...
  "Всё они, суки, знают... Почему остальные молчат? У погонялы на второй телеге борода явно фальшивая. Укрыт капюшоном до самого носа... Рост не определишь. Широкоплечий. Боится узнают. Не Ажбашев ли?"
   Стемнело уже хорошо. Столовую можно было различить только по тусклому свету окон. Осталось метров сто. Вдруг телеги встали.
  - Не покажешь, боец, где вход на кухню? Пока мы сгрузим рыбу, остальные зайдут, поздравят, - подал голос второй ездовой.
   "Хрипит и характерный боксёрский нос... Глаза не рассмотреть, но, похоже Ажбашев... Не столько спросил, а скорее распорядился... Долговязый опять топчется рядом... С финкой, сука, мостится..."
  - Не, дорогие гости, так не пойдёт... В столовой рыбу порежут на кусочки, и никто не увидит белугу во всей красе... Надо показать... Там сейчас всё начальство..., - Тормунов спрыгнул с подводы и рванул вперёд. - Давайте, давайте, чуть осталось.
   "Стрелять не будут. Главное успеть завести в зону обстрела и не дать этой суке зайти за спину..."
   Василия Тормунова удивить чем-либо очень надо постараться. Неоднократно ходил по самому лезвию. Однако он не просто поразился, а покрылся испариной и потерял дар речи, когда, следуя впереди подвод, подвёл "гостей" ко входу в столовую. Там рядом с часовым в куртке нараспашку стоял Бессонов. При этом курил! Дверь, правда была закрыта, но не факт, что подпёрта.
  "Твою медь" матерился про себя оперативник и пытался прокрутить вариант решения проблемы при вновь открывшихся обстоятельствах. По плану - условная команда и прыжок в замаскированный схрон, а Мыртов со товарищи на фоне столовской стены в четыре ствола кладут всех на месте. Кроме одного, которого должен был указать Тормунов. Он уже подошёл, шатаясь, ко второй телеге и положил руку на плечо Ажбашева, чем показал, кого нельзя убивать ни при каких обстоятельствах. А теперь, что?! В столовой, судя по звукам, дым коромыслом, схватят стволы, ввалятся и покрошат всех в капусту...
  - А это, кто к нам приехал, - громко задал вопрос Бессонов, впрочем, никому конкретно не обращаясь.
  - Рыбаки угощение привезли... Белуга, икра, - ответил за гостей Тормунов пока прибывшие тормозили лошадей и соскакивали с телеги.
  - А во второй телеге, тоже рыба? Выходит, на следующей неделе сплошной рыбный день?
  "Рыбаки" замялись и ненароком все повернулись в сторону своего "бригадира".
  - Там у нас...
   Бессонов бросил окурок и сделал неуверенный шаг ко второй телеге. Однако длинный с рыбьими глазами ненароком перекрыл дорогу. "Он, что, пьян," - опешил Тормунов.
  - Ну что ж, забирайте, хлопцы, гостинцы заходите, - сказал Бессонов заплетающимся языком, пошатнулся и сделал шаг в сторону.
  "Сейчас начнётся. Он, что с ума сошёл?" не успел подумать Василий, как Ажбашев дал команду:
  - Заходите, говоришь. Пошли!!!
  Его попутчики отработанным движением синхронно откинули накидки, кто с груди, кто из-под сена в телегах, попытались схватить оружие. Двое ближних оголили ножи и сделали шаг к Тормунову и Бессонову. Последний резко отпрыгнул в сторону и выстрелил два раза. Два "рыбака" с ножами словно споткнулись, и упали лицом в снег. Точнее, они не успели ещё упасть, а Бес крутанулся вокруг оси и выпустил ещё три пули. Четвёртую не успел. Настала его очередь удивляться. Тормунов как хищник на жертву набросился на ездового второй телеги и буквально закрыл его своим телом. Через секунды ему на помощь пришёл ещё один оперативник, появившийся буквально ни откуда. И вот уже несчастный завыл от боли и бессилия. Ему вывернули руки и зафиксировали "мордой в землю", чтобы не вздумал что-нибудь раскусить. Бессонов сделал шаг в сторону, упёр ствол нагана в живот часовому и почти ласково сказал:
  - Винтовку отпусти, сынок. Вот так, молодец... Теперь ложись!
   Возникшие как из-под земли, хотя почему "как", оперативники в грязно-белых масхалатах и Мыртов проверяли лежащих на земле диверсантов.
  - Холодные все... Что это было? - задал вопрос здоровый как медведь оперативник с ППШ в руке.
  - С пулей во лбу попробуй не остыть, - ответил другой.
  - Под сеном ящики с тротилом, - крикнул третий. - Шнур на минуту...
  Оперативники без всякой команды стали стаскивать убитых диверсантов к стене столовой и класть в рядок лицом вверх. Туда же положили часового и Ажбашева. Целый арсенал оружия сложен рядом.
  - Пал Григорьевич, мы сейчас взорвёмся от злости, - Тормунов высказался за двоих и с Мыртовым подошли вплотную.
  - Только не по голове, - засмеялся Бес, его стал отпускать боевой мандраж. Сунул наган в кобуру, вытащил из кармана пачку папирос и протянул оперативникам. - Курите, господа.
  - Вы же не курите! Нет, я серьёзно. Мы договорись...
  - Договора не было, а ваши, Василий, указания все выполнены. Обратите внимание - никого постороннего у столовой, на тишину и выключенный свет. Уверены все в столовой лежат на полу. Предлагаю постучать и сказать, что можно подниматься.
   Медведе подобный оперативник постучал кулаком в дверь и проревел: "Посылка упакована!!!" Вспыхнул свет и распахнулась дверь. С десяток лётчиков вывалили из неё, впереди Мелешко и замполит, и с удивлением уставились на открывшуюся картину.
  - Товарищи офицеры, прошу вернуться к столу, - скомандовал Бессонов и слегка хмельные лётчики неохотно потянулись обратно. - А вы не составите нам компанию, - сказал он Тормунову и Мыртову. - Вот теперь хочется хряпнуть аж зубы сводит.
  - Я бы, честно говоря, с удовольствием, но у меня в голове не укладывается - как?! - ответил Мыртов.
  - А я уже нихера не удивляюсь... Ты, что, Витя, не знал, что твой командир полка в подброшенную монету попадает?
  - Из такого нагана грех не попасть... Кстати, Василий, не успел вас поблагодарить...
  - Я-то при чём? МУР просил передать, я сделал.
  - Спасибо, Пал Григорьевич, за приглашение и за ...помощь. Нам сейчас Ажбашева с подельником выворачивать наизнанку пока не остыли, - ответил на приглашение Мыртов. - О результатах доложим, но всё же ответьте, зачем?
  - Не привык за чужими спинами прятаться. Не получись что у вас никогда бы себе не простил... Господа, чуть не забыл - чур, меня здесь не было!
  - Вот этого, Пал Григорьевич, я вам обещать не могу, - ответил Мыртов.
   Бес последним заходил в столовую. За спиной услышал вопрос одного из оперативников:
  - Это - местный командир полка?
  - Ну...
  - Ахренеть!
  ***
   Скрыть обстоятельства уничтожения диверсионной группы можно от высокого начальства, если оно само этого захочет. От полка невозможно. На войне никто не врёт, либо скрывают замысел от противника, либо проявляют военную хитрость. Свои всё знают, но молчат. Новый позывной командира внёс смятение не только в ряды Люфтваффе. Пошла путаница и среди своих. Ну "Дед" уже мало, кто помнит. "Бес" - да! От Волги до Мурманска на слуху. Теперь "Полкан"... Потом "Командир", "Кэп", очень редко - Паша... После случая с диверсантами всё по полочкам разложил старшина Охрименко.
  - Ничого нэ дам! - отбрил завсклад наглого механика.
  - Бес приказал!
  - Ну и иды до биса!
  - Иван Богданович, дорогой, как же так?
  - Сказав не дам, всэ! Иды звидсы!
  - Иван Богданович...
  - Хай вин там бис для нимцив... Вы чого його так клычытэ? У мого батька в хати, у кого чорт або бис з языка зискочить, той вид нёго, чым попало, и получыть. Може и кочергою...
  - Я что ли ему позывной придумал?
  - Нэ ты выгодав и нэ повторюй...
  - "Полкан" тоже какое-то собачье имя...
  - У-у-у-у-у... Що вы за люды?! Ты чоловика побач... Хто вин йе... Тоди и прозывай...
  - Ну и кто он по-твоему?
  - По-перше, командыр. По-другэ, якщо об Павла Грыгоровыча язык зломыш, то сам дывысь... Хто перший встае и останний лягае? Хто за вамы, як квочка за курчатамы? Хто вас навчае? Хто за вас пидэ и на дыверсантив, и на начальство? Ну и, хто вин?
  - Начальник... Командир... Отец родной?
  - Кращэ - Батько! Скажэш мени "Батько прыказав" останню рубашку зниму и виддам...
  Так и стал "Батя" негласным паролем на складе запчастей. Потом легко и незаметно перекочевал в разговоры лётчиков и остальной аэродромной публики между собой, а через месяц вместо "шухер" это имя катилось впереди Бессонова, куда бы он не зашёл.
  ***
  Это было потом, а сегодня даже свои не приняли поступок командира... В полку и так знали, что Бес за каждого жизни не пожалеет, но, чтобы так выйти на встречу матёрым диверсантам... Почему один? Неужели они - дети малые?
  Он в тот вечер впервые на глазах у полка после короткого "За Гвардию!" ахнул за раз дневную дозу наркомовской и повернувшись к рядом сидящему замполиту тихо сказал:
  - Ни одна тварь безнаказанно не притронется к нашему полку...
  - Вы думаете, они колонну бензовозов?
  - Знаю...
  Поднял глаза. За столом тишина. Взгляды устремлены на него.
   Бессонов осмотрел себя:
  - Что не так?
   Подал голос Мелешко:
  - Командир, что это было?
  - Оперативники во главе с Мыртовым обезвредили группу диверсантов... Среди них - двое наших. Из тех что холостые в ленты снаряжали и нашу колонну уничтожили... Можно выдохнуть, но бдительность прошу не терять.
  - Мы тут на глазах официанток, все такие боевые и орденоносные, сначала по вашему приказу на полу под столом повалялись, потом поднялись и слышали, что у Мыртова "в голове не укладывается"... Если он рулил, то какие вопросы?
  - Господа... Товарищи, давайте не будем выкручивать друг другу руки... У нас праздник, диверсанты обезврежены, что ещё нужно для счастья?
  - Только одного - чтобы вы нам верили...
   Опять словно воздух из столовой высосали. Но взгляды уже не на него, а куда-то вниз. Бессонову пришлось прокашляться, чтобы они обратились на него:
  - Простите, но иногда обстановка диктует молниеносные решения, когда некогда советоваться. Я могу быть неправ во многом, но только не в том, что не верю вам. Это - правда. Горжусь, верю и надеюсь... Налил бы кто, с удовольствием бы выпил за вас.
   Несколько рук с бутылками потянулись к стакану командира и в результате наполнили до краёв. Это вдвое превышало дневную дозу. Бес встал и выпил! До дна! Садиться не стал, взял с вешалки шапку и направился к выходу.
  - Устал, пойду отдохну. Вас, Андрей Семёнович, прошу довести стол до конца.
  - Я провожу, - встал Давлетшин.
  - Спасибо, Гамлет. Пойдём...
  Бессонова начало развозить на глазах. Пошатывало...
  - Пал Григорьевич, не надо было ничего доказывать, - сказал молодой лётчик, поддерживая командира на поворотах.
  - А я - ничего...
  - Кто заставлял стакан до дна!? Что кому доказали? Мы знаем ваше отношение и к себе, и к водке... Ни желания, ни умения...
  - Неправда... Я с удовольствием...
  Удивительно, но в данный момент "Гамлет" проявлял мудрость и рассудительность совсем не свойственную его возрасту.
  - Ладно. Пришли. Ложитесь. Ничего не надо? Завтра опять тяжёлый день.
  ***
  ...Завтра Бессонову было стыдно. Он давно столько не выпивал, а не развозило его так вообще никогда. После умывания на тумбочке обнаружил стакан с мутной жидкостью. Понюхал, попробовал... Рассол!!! Выпил, как живительный нектар! Голова прояснилась, ушёл жуткий дискомфорт во рту, появился аппетит и жажда жизни.
  После перебранки с часовым в блиндаж ввалился запыхавшийся Хренов.
  - Тебе Шура звонила поздно вечером... Я всё рассказал...
  Бессонов напрягся. В голове пронёсся вихрь мыслей и, как звуковое наполнение голос Александры "Только попробуй мне погибнуть!"
  - Спасибо, дорогой Алексей Михайлович. Стесняюсь спросить, что именно?
  - А всё, - Хренов присел на табуретку и полез в карман за папиросами. С видимым удовольствием затянулся и только после этого продолжил, - всё, что просила, всё рассказал.
  - Ну...
  - Как ты полк задрал... Что Героя получил... Что мы стали Гвардейцами... Что не жрёшь ни хрена...
  - Всё?
  - Хотел ещё про вчерашнее, но пока не стал.
  Бессонов выдохнул и сел напротив.
  - Как она?
  - Переживает... Не думаю, что у неё там сахар, но ни словечком про трудности. Всё о тебе допытывалась.
  - Не сказала, что беременна?
   Было видно, как у Хренова округлились глаза.
  - Ну, слава Богу! Теперь только понял, почему ты не потащил её за собой. Друг называется...
  - Я сам - неделя, как узнал.
  - Ладно, прощу, если крёстным возьмёте.
  - С удовольствием, дорогой Алексей Михайлович. Только...
  Что "только" так Хренов и не узнал, ибо завыл зуммер телефона. Звонил дежурный. Прибыл начальник контрразведки фронта, ждёт на КП.
  ***
  - Здравствуйте, дорогой Николай Ульянович, рад вас видеть, - с порога заявил Бессонов, увидев на своём КП Васильева и, рассмотрев ромбы на петлицах добавил, - искренне поздравляю со званием старшего майора госбезопасности.
  - Всё взаимно, Павел Григорьевич. И радость от встречи, и поздравления с подполковником, и высоким званием Героя Советского Союза.
  Обменялись крепким рукопожатием. Васильев оглянулся:
  - Нам дадут здесь спокойно поговорить?
  - Здесь? Нет! Пошли ко мне.
   В его блиндаже ещё стоял запах от папиросы Хренова.
  - Вы, действительно, закурили? Мне можно?
  - Вам - безусловно, а я... Пока только для маскировки.
   Сняли куртки, подсели к столу. Васильев закурил.
  - Простите, Николай Ульянович, вы завтракали?
  - Нет. Как, впрочем, и вы.
  - Тогда давайте попросим чаю.
   Бессонов поднял трубку и переговорил с дежурным. Не успел он положить трубку, как в дверь постучали. Зашёл Тормунов с чайником в руке и подносом.
  - Как? - только и успел спросить командир полка.
  - Простите, Пал Григорьевич, подумал, что вы закрутились, поэтому распорядился заранее. Если не возражаете, капитан Тормунов поприсутствует при разговоре.
  - Умеете удивлять, Николай Ульянович.
  - Это вы говорите, - вступил в разговор Тормунов, при этом успевая разливать чай, - я чуть заикой не стал, когда увидел вас перед столовой.
  - Я же извинился...
  - Хорошо, что хорошо кончается. Мы эту ситуацию с коллегами обсудили. Не помню говорил так товарищ Иисус, но победителей не судят. Не заслужили мы пока вашего доверия, бывает... Я о другом. Вы блестяще справляетесь с командованием полком. Не говорю, чего вы стоите, как лётчик. Десять, нет сто Ажбашевых против вас- мелкая картошка, поэтому - зря не рисковать!
  - Я понял.
  - Во-первых, не верю. Во-вторых, имею личный приказ от Министра обеспечить безопасность командира полка Бессонова. Понимаете, что это значит для меня? Хотите, поставлю часового у вашего самолёта?
  - Не хочу...
  - И, в-третьих, Мыртов сейчас арестовывает зама роты охраны. Надеюсь, последний из предателей в вашем полку. Он - шестёрка у Ажбашева...
  - Офицер у солдата?
  - У Абвера своя табель о рангах.
  - И что?
  - Ажбашев ради спасения собственной шкуры поёт, как соловей. Даже то, о чём не спрашивали. Этот вопрос, надеюсь, закрыли. Остался один.
   Бессонов напрягся. Даже перестал жевать.
  - Какой?
  - Кто вы, товарищ Бессонов? Не смотрите так на меня. Вы можете мне темнить, а капитану Тормунову завтра докладывать Лаврентию Павловичу, как сами догадываетесь не для удовлетворения праздного любопытства.
  - Даже Сталин разрешил мне до победы побыть Бессоновым.
  - Бог с вами, пусть Бессонов. Однако наша резидентура не подтверждает легенду графа Оболенского.
  - Я вам про графа никогда не говорил. Вы это взяли со слов Хартинга. Так меня представили ему французы. Для них, что граф, что князь - одно и тоже.
  - Вы князь? Из тех Оболенских? - Васильев с Тормуновым переглянулись.
  - Имею такой грех. Моя фамилия - моя гордость и мой тяжкий крест. Даже не пытайтесь разобраться в родословной. Сам не знаю всей своей родни, но все мои многочисленные дядья считали своим долгом напомнить, чтобы не дай бог не опозорил наш род. Все служили. По мужской линии одни генерал-лейтенанты, предводители дворянства и тайные советники. Уважаю, но достали хуже горькой редьки. Я против установленных правил воевал, сколько себя помню. Не дай бог подойти на улице к кому-нибудь или сесть не по чину... Не говоря уже о выборе спутника жизни или профессии по душе. Наверное, с тех пор всё делаю наперекор.
  - Не завидую вашим командирам.
  - Почему же? Я когда-нибудь вспоминал свой титул? Служба у меня в крови. Приказ исполню. Глупость делать не буду и скажу прямо в глаза.
  - Вы мне сразу не рассказали потому, что не верили и боялись за маму с сестрой?
  - Совершенно верно... Отсюда я не мог их защитить и ещё, я хорошо знаю, что такое предательство.
  - Спасибо, Павел Григорьевич. Нам было важно это услышать от вас, а то, знаете, маленькая ложь рождает большое недоверие.
  - Вранья не было. Только - умолчание и недомолвки, но, вы правы, они вносили в наши отношения некую двусмысленность. Я вам многим обязан и меньше всего хотел, чтобы это было построено на лжи.
  - Ваша родословная, если мне не изменяет память, от Рюриковичей...
  - Это - верно. Поэтому изводили наш род под корень и Иван Грозный, и Николай Первый. Всё-то нелицеприятную правду-матку молодые князья Оболенские в глаза говорили. Говорить говорили, но Русь любили. Служили и защищали не за страх.
  - Теперь понятно.
  - Что?
  - Мы нашли несколько Оболенских во французском сопротивлении, одного в американской воздушно-десантной дивизии. Все обеспеченные с положением в обществе, в симпатиях к нам не замечены, но рискуют всем, оказывая возможную помощь Советскому Союзу в борьбе с фашизмом. Теперь понимаю: не потому, что захотели, а потому, что не могут иначе.
  - Сергей, мой двоюродный брат, в американском десанте?! Это на него похоже... Он в 14-ом ушёл геройствовать в кавалергарды, я в пилоты. Перед войной письма от него приходили из Америки.
  - Он старше вас, но отбор и всю подготовку, включая прыжки с парашютом, прошёл наравне с молодыми.
  - Сергей - он такой. Заводила в банде молодых Оболенских. Даст бог свидимся... Вы ничего не говорите о маме?
  - С ней всё в порядке, не волнуйтесь. Она не знает, где вы, но привет и пожелания здоровья от вас получила
  - Спасибо, дорогой Николай Ульянович.
  - Простите, товарищи командиры, один вопрос остался и у меня, - вступил в разговор Тормунов. - Вы, Пал Григорьевич, отчитали Карпова за сбитый "Юнкерс". Даже приказали не засчитывать его. О вашем с ним разговоре комэск молчит, как партизан...
  - Это был разговор между двумя офицерами, иногда он и должен остаться между ними, - ответил Бессонов.
  Васильев с Тормуновым обменялись недоумёнными взглядами.
  - Пал Григорьевич, без обид, - было видно, что Василий подбирал слова, - Царский офицер не одобрил, что его подчинённый сбил фашистский самолёт. Согласитесь, звучит двусмысленно. Даже мне, который думал, что изучил вас от и до, интересно почему. Что говорить о тех, кто вас не знает и кому положено подозревать всех и вся...
  - Речь шла о точности исполнения приказа. Полк, соответственно и Карпов, получил задачу не допустить переброски по воздуху в котёл боеприпасов и горючего, а он сбил самолёт, летевший оттуда.
  - Какая разница?
  - Вроде бы никакой, но из котла вывозят раненых... Пехота подтвердила с места падения этого "Юнкерса"...
  - Так никто их - фашистов - в Сталинград не звал, - недоумевал Тормунов.
  - Всё понимаю, но не могу по-другому. Ни сам, ни своим подчинённым не дам добивать подранков. Они уже своё получили. Возьмут оружие вновь получат ещё раз. Меня с детства приучили - лежачих не бьют... Иначе в своём ожесточении, чем мы будем отличаться от них?
  - Хотите воевать в белых перчатках? - не унимался Тормунов.
  - Нет. С чистой совестью.
  - Так Карпов же не знал, кто там.
  - Вначале нет и вопросов к нему не было. Гордиться не стоило, когда узнал.
  - Так - война, всякое бывает...
  Бессонов неожиданно поднялся.
  - Господа офицеры, вижу, мои доводы для вас несущественны. Готов сдать должность и нести ответственность, но свои взгляды менять не буду.
  Васильев, слушавший разговор как-то отстранённо, вздохнул:
  - Всё-таки обиделись... Зря. Очень прошу, оставайтесь таким же. Мне есть, с чем сравнить и вижу, как лётчики полка из штанов выпрыгивают, чтобы быть похожими на вас. - Васильев раскурил папиросу и добавил, - Почему мне всегда интересно, Пал Григорьевич, беседовать с вами? Заставляете думать! Что там товарищ Иисус в подобных случаях советовал - подставить вторую щёку или око за око? Впрочем, вы уже дважды посмотрели на часы. Извините, что задержали. У нас к вам вопросов больше нет.
  - Спасибо, - сухо ответил Бес и стал одевать куртку.
  - Пал Григорьевич, извините, - Тормунов подошёл вплотную, - деликатности во мне как у колхозного бугая. Не устаю удивляться и восхищаться вами и меньше всего хотел обидеть.
  Он искренне улыбнулся и протянул руку. Бессонов пожал её и оглянулся на Васильева.
  - Мы тоже идём. Что-то Мыртов подозрительно не торопится с докладом.
   Однако оказалось, что часовой выполнил последний приказ Тормунова - "никого не пущать" - и своим коронным -"Стой! Кто идёт!!! Стой! Стрелять буду!!!" отогнал оперуполномоченного подальше от командирского блиндажа. Сейчас он подошёл к Васильеву и что-то доложил в полголоса. Тот приказал "грузить" и подошёл к Бессонову.
  - Пал Григорьевич, спасибо за всё. Мы полетели. Передавайте привет Александре Васильевне и ...берегите себя.
  - Это уж, как получится...
  - Обязано получиться. Или всё-таки часового?
  - Да хоть Василия ставьте! Неужели думаете я самолёт не найду?
  - К сожалению, Тормунов не мой. С удовольствием оставил бы за вами присмотреть...
  - Я бы и сам не отказался...
  - Ну, слава богу, расстаёмся без кирпича за пазухой. Погнали наши городских!
  - Счастливо долететь!
  ***
  Две недели полк выполнял уже ставшие рутинными задачи - прикрывал штурмовиков-бомбёров и уничтожал транспортники. Ранним утром на КП, куда стекалась вся информация, забежал взопревший после разведывательного вылета Мелешко:
  - Товарищ командир..., - начал он свой доклад, но Бессонов, склонившийся с НШ над картой, махнул рукой. Потом оба подняли головы и уставились на комэска. Тот продолжил, - вы представляете, наши прут на восток!!!
  - Ну, и...
  - Где восток, и где Германия!?
  - А... Вот ты о чём. Когда уже взлетел пришёл пакет с замыслом командующего фронта. Секретничали до последнего. Начали дробить окружённую под Сталинградом группировку, в том числе и ударом с Карповки на Питомник, что ты и наблюдал. И вообще, - НШ сделал многозначительную паузу, - война - херня, главное маневры.
  - Кроме этого, что наблюдали, - вступил в разговор командир полка.
  - Там облачность обложная. Я пузом почти по вершинам деревьев покрутился со стороны немцев активность слабая. Огрызаются, подхода резервов не заметил. Да и шли бы, с воздуха не взять...
  - Похоже задач на сегодня не будет. Михаил Юрьевич, давайте секретчика с остальными документами.
  Бессонов потянулся и сел за стол и углубился в бумаги. Когда через полчаса оторвался, почувствовал какую-то перемену на КП. Не понравился ему взгляд замполита. Давно уж не ждал от него никакой подлости, но сегодня очень двузначно он улыбался.
  - Что у нас не так?
  - Всё в порядке, только погода - сами видите...
   И опять эта улыбка. Ладно, может человеку сон приятный приснился или анекдот смешной рассказали. Однако, нечто похожее появилось и во взгляде начальника штаба. Бес как мог оглядел себя сверху вниз. Пригладил волосы, потрогал лицо. Рогов не обнаружил, ладонь чистая.
   Заходят Карпов с Лопатиным и опять лыбятся...
  Бес не выдержал:
  - Господа, у меня ощущение, что я один чего-то не знаю. Колитесь, не доводите до греха...
  - Товарищ командир, всё в порядке, просто настроение хорошее, - ответил Лопатин.
  - Одновременно у всех?
  - А что здесь удивительного?
  - Ладно. НШ - план мероприятий на сегодня?
  - До 12.00 - командирская.
  - И всё!?
  - Ладно, - вступил в разговор замполит, - сюрприз не получился. В 12.00 - концерт Утёсова!
  - У нас!?
  - В нашей столовой!
  - Леонид Утёсов у нас в столовой? Он споёт "Одессита Мишку"? Превосходно! Считайте, что сюрприз получился. Как удалось, Андрей Семёнович?
  К удивлению, замполит проигнорировал его вопрос. Не расслышал Бессонов, и как Карпов, что-то тихо сказал Лопатину. Когда он повернулся в их сторону, оба стояли и лучезарно улыбались.
  - У нас всё готово? - спросил замполита.
  - Праздничное меню, сцена и три стула в первом ряду... Всё в лучшем виде.
  - А подарок?
  - Делаем...
  - Добро. Пойду пока пройдусь.
   Выйдя с командного пункта, Бессонов увидел, что все столы из столовой вынесены вон, бойцы заносят скамейки. Зашёл на кухню. Радостный галдёж, а хитрющие улыбки прямо до ушей. "Что-то не так", подумал про себя, но лезть с вопросами не стал. Ну радуются люди приезду знаменитости, бывает. Хренова нашёл в техзоне, и тоже, сука, улыбается.
  - Я кого-то пристрелю и суд меня оправдает! Чего вы все лыбитесь? - подступил он к другу.
  - Настроение хорошее, вот и радуемся, - оправдался за всех Хренов.
  Он не прекратил улыбаться, даже тогда, когда к нему заглянул Охрименко! Тот увидел Бессонова.
  - О! Товарыш командыр, пидэм до мэнэ, я щось покажу. Да и чаю наллю, вид цих злыднив хиба дождэсся... Ну, и тэбэ, Олэксий Мыхайловыч, запрошую.
   В его складе на столе, действительно, стоял и дымил чайник. Оглянулся, порядок образцовый. Каждая деталь промыта, слегка смазана, на своём месте, стеллажные бирки заполнены. Добил огнетушитель в углу.
  - А это где взял?
  - Дэ взяв там уже нэма. Сидайтэ, гости.
  Он достал кружки, налил чаю и поставил на стол аккуратную коробочку с колотым сахаром, а рядом с ней... Даже трудно одним словом определить, что это было. В сущности - пустяк: к лакированной подставке прикручен кусок дюраля. По его цвету сразу ясно - огрызок "Мессершмидта". Однако, этот кусок как бы олицетворял собой сам самолёт, который в крутом пике ввинчивался в землю. Поразительно, как выразительно и тонко исполнено. На полированной латунной шилде надпись: "С благодарностью и уважением от истребительного полка". Первый не выдержал Хренов:
  - А чо, неплохо... Пожалуй, не стыдно такое Утёсову вручить...
  - Сами, Иван Богданович, сделали? - спросил Бессонов.
  - Ну не його ж крыворуки зробылы...
  - Ладно, не цапайтесь. Его механики своё дело знают и исполняют на славу. А вы - молодец! Здорово. Спасибо.
  - Чого вы чаю не пьетэ? - потом прислушался, - Здаеться "Иван" сив...
  - Кажется, гости. Ладно, замполит встретит...
  - Нет, Паша... Извините, товарищ подполковник, этот борт должны встретить вы, - Хренов встал и протянул командиру шапку.
  Бессонов посмотрел внимательно в глаза другу и всё понял. Сорвался с места и не застёгивая куртку бросился к стоянке. Сердце колотилось в висках. Борт мучительно долго останавливал винты, наконец открылась дверь и в проёме появился обвязанный пуховым платком до пояса Иван. Увидел Бессонова и с криком "Папка!" бросился ему в руки. Обвил руками шею, прижался и всё повторял: "Папка! Папка! Как зе я соскучился!"
  Высунулся бортач и закрепил лесенку. Бессонов во все глаза смотрел на дверь. Сердце остановилось... Появились, сошли какие-то люди. Он их не знал и почти ненавидел... Наконец, появилась она, румяная, родная и безумно красивая... Он бросился, подал руку и буквально отодрал от шеи Ивана, чтобы обнять жену. Краем глаза заметил, что полк собрался не в полном составе, но ему было всё равно.
  - Здравствуй, любимая. Как я рад!!!
   Бес обнимал и гладил её одной рукой. Во вторую обеими ручонками вцепился Иван.
  - Сюрприз, кажется, удался...
  Бессоновы повернули головы, рядом стояли и улыбались Утёсов и замполит.
  - Леонид Осипович, здравствуйте. Безумно рад приветствовать вас. Извините...
  - Это мне честь побывать в легендарном полку. Вы не беспокойтесь, мы с Андреем Семёновичем всё решим, а вас ждём на концерте.
  Лётчики похватали чемоданы и реквизиты артистов и повели их к столовой. У самолёта стояли Бессоновы и Хренов. Саша, наконец, отошла от Павла и обняла Михалыча. Тот, используя её как щит, тут же раскололся:
  - Паша, извини, но я выполнял наказ Александры.
  - Почему этот наказ касался только меня? Весь полк знал!!! Ну ужо погодите!
  - Ладно, командир, потом расстреляешь, а сейчас можно я Ивану тут кое-что покажу? И, да. У них взлёт до темноты...
  - Как!?
  - Ты думал мы на неделю? Ванечка, всё внимательно смотри, что дядя Лёша покажет, потом расскажешь... Пойдём, любимый, нам есть о чём поговорить...
   Не получилось разговора. Во всяком случае до концерта. Казалось они будут целоваться до бесконечности.
  - А тебе разве можно, - неожиданно спросил Сашу Бессонов, когда она отдыхала у него на руке, глядя на брёвна перекрытия блиндажа.
  - Можно. Мне, дурачок, всё можно... Только волноваться нельзя. Хорошо у тебя... В гости никто не заходит?
   Вместо ответа он притянул её к себе и вновь поцеловал. Она вначале ответила, потом освободилась и спросила:
  - Ты за временем следишь? А-а-а-а-а... Уже двенадцать! Быстро!!!
   Они, действительно, быстро оделись, Саша даже успела навести на ходу красоту. Почти бегом в столовую. А там... Какому яблоку... Зёрнышко не проскочит! Бессонов раскланялся с Утёсовым и занял место прямо перед импровизированным занавесом. Саша села так, чтобы Иван оказался между ними. Рядом и за спиной лётчики, штабные, потом техники, зенитчики, бойцы БАО... Иван был полон впечатлений и был готов сразу ими делиться, но занавес сняли, и столовая взорвалась аплодисментами.
   Когда запел Утёсов наступила такая тишина, что стало слышно, как кто-то на кухне нарезая салат, тихо стучит ножом по доске. Великий артист настолько овладел публикой, что никто этого не заметил. Этого да, но все заметили тепло южного солнца, зелень одесских бульваров и даже запах моря. Все почти наяву увидели свои мечты о мире, невольные улыбки появились на их лицах. Новые песни и новые картины перед глазами. Опять улыбки. И они не сходили, пока конферансье не объявил ...Ивана. Бессонов вздрогнул, а зал радостно загалдел. Ваня сам назвал произведение и композитора. Шум стих, и чистый, ясный голос поразил всех как гром средь ясного неба. Лица бойцов окаменели, у многих выступили слёзы. Кто смог поднялся и слушал стоя. Когда стихла последняя нота, никто не посмел нарушить тишину. Зааплодировал Утёсов, за ним все остальные. Долго и ожесточённо, словно клялись - сломаем, загоним, победим!
   Не успели до конца улечься эмоции вновь заговорил конферансье. Он начал шутить, но подошёл Утёсов и что-то сказал ему на ухо. Тот кивнул и отошёл. Своим неповторимым сочным голосом заговорил Леонид Осипович.
  - Вас всех, уверен, интересует как мы оказались здесь?
  - Да! Конечно! Расскажите! - раздались разноголосые подтверждения от зрителей.
  - Так вот. Я давно дружен с Левиным - директором Саратовского авиазавода. Мужик он настоящий и мы стараемся друг перед другом слово держать. И вот вчера у меня был концерт на заводе. Тёплый приём, замечательные слушатели, но поразились и они, и - больше - я, когда услышал Ивана. Однако это было не всё. Выступила от завода ещё одна замечательная артистка. Кто рассказывать не буду, но за обедом с директором попросил отдать их в мою группу. И он согласился. Я кинулся благодарить и жать руку, но не был бы он Соломонычем, если бы не сказал:
  - Только обещай, что выполнишь два условия.
  - Слово.
  - Тогда знай, что она жена лучшего лётчика, которого я когда-либо знал. У Вишневского спроси, он лучше расскажет. Отдаю тебе их на один день и день этот ты проведёшь в его полку... И вот мы здесь! - Столовая готова была рухнуть от оваций. Перекрикивая всех Утёсов всё же представил, - На сцену приглашается Александра Бессонова!!
   Она вышла, зарделась, прокашлялась. Заиграл аккомпаниатор и она запела "Синий платочек". Не по-шульженковски, а по-своему, но, кажется, песня от этого только выиграла. Бессонов, как и вся столовая смотрел во все глаза и не верил ни им, ни ушам. Из кухни вышли поварихи, бочком, бочком отодвинули гостей и прямо в фартуках слушали свою подругу, неожиданно для многих стали подпевать. Бессонов думал, что знает о любимой всё... Впрочем многие в полку тоже так думали... Взорвались новые овации. "Катюшу" пели почти все. Теперь уже хлопали сами себе. Не успел конферансье объявить новую песню, как поварихи уволокли Александру на кухню. Пришлось "отдуваться" Утёсову. И делал он это мастерски с видимым удовольствием.
   Под его песни Александра держала оборону. Её обступили со всех сторон, осмотрели, ощупали, обнюхали... Ахи, охи... И в лоб:
  - Ты как?
  - Замечательно, девочки, - заговорила она шёпотом.
  - Откуда сын? Его?
  - Наш...
   Бабы переглянулись.
  - Шур, смотрю на тебя и не пойму, что не так, - Люба погладила подругу, рука остановилась на животе. Выразительно посмотрела в глаза.
  - Два с половиной...
  - Счастливая?
  - Да.
   Люба приобняла Александру. Она, действительно, была рада за подругу. Чего не скажешь о Настёне, двадцатипятилетней молодухе, находящейся в активном и пока безуспешном поиске спутника жизни. Поэтому её волновал другой вопрос:
  - Ты, подруга, скажи как в деде-доходяге такого мужика рассмотрела!
  - Не я. Почему машина встала? Кто меня в спину к нему толкнул? Почему заговорила? Столько раз сама себя спрашивала и не находила ответа. Даже страшно, что могла проехать мимо. Судьба, наверное.
  - Меня бы кто так толкнул...
  - Тебя толкнёшь!
  - Тихо, бабы. Раскудахтались..., - на кухню заглянул замполит. - Обед готов?
  - Не переживайте, товарищ комиссар. В грязь лицом не ударим, - ответила за всех Люба.
  Когда он вышел, вопросы стала задавать Шура:
  - Как вы тут? Как мой?
  - Мы, сама видишь, а твой - орёл! За глаза Батей кличут. Как будто всю жизнь полком командовал. Правда, сам и лётчики иногда поесть не успевают, столько вылетают. Но, тьфу-тьфу, возвращаются. Это - главное.
  - Тут две недели тому твой орёл..., - заговорила молодуха, но получила локтем в бок и осеклась, - ...ты чего?
   Александра вопросительно посмотрела на Любу.
  - Мы две недели назад гвардейцами стали... знатно отметили. Правда, Настёна?
   Молодая повариха кивнула и почесала бок.
  - Простите, девочки. Пойду я...
  - Иди-иди, а то извертелся командир, поди...
   Когда Александра покинула кухню, все три королевы борща и гуляша повернули головы к молодой, но высказалась одна Люба:
  - Ты, Настёна, язычок укороти. Если жаба придушила, постучись головой о стену, говорят, помогает.
  ***
  Вернувшаяся в импровизированный зал Александра не застала на своих местах ни мужа, ни сына.
  - Они пошли прогуляться ...до самолёта, - прошептал замполит.
  С трудом протолкнувшись к выходу, Шура спросила у незнакомого лейтенанта:
  - Где стоянка командирского самолёта?
  Тот ткнул пальцем и продолжил протискиваться внутрь столовой. Выбирать не приходилось и почти бегом Шура рванула в указанном направлении. Бес, сын и самолёт как-то мирно не укладывался у неё в голове. Одного не отправит, но покатать - легко! Под маскировочной сеткой в одном из капониров заметила движение и сразу узнала Хренова. Тот стоял на крыле и, склонившись в кабину, что-то втолковывал лётчику. При ближайшем рассмотрении лётчиков оказалось двое - Иван сидел между колен Павла и сыпал вопросами:
  - Сто это? А это? А это?
  - Это магнето... Это шприц подачи бензина. Это рычаг хода винта. Это рычаг управления нормальным газом...
  - Есть ещё ненормальный газ, папа? А как лететь?
  - Всё просто и одновременно - сложно.
  - Уплавлять как?
  - Вот рычаг управления. На себя- летишь вверх. От себя - вниз. Вправо - назад, делаешь вираж вправо... Если просто вправо, то сделаешь бочку...
  - Здолово! Давай полетаем!
  - Скажешь ррррычаг, полетим!
  - Я вам полетаю, - Александра тоже запрыгнула на крыло.
   Иван сначала испугался, как будто был пойман на месте очень нехорошего поступка. Он ослушался маму и ушёл из столовой. Больше всего на свете он боялся её огорчить. Но... Вдруг дошло - он же не один ушёл, а с папой!
  - Мама, я знаю, как летать! - закричал Иван. - Смотри, вот рычаг...
  Трое взрослых открыли рты от удивления. Почти хором:
  - Как ты сказал?!
  - Рычаг.
  - Иван, ты р-р-р-р говоришь? - выразил вслух удивление Хренов.
  - Ррррычаг! Ррррыба! Ррррррак! Насрррррать!!!! - разрычался Иван.
  - Стоп, Иван! Как можно при маме? - Бессонов виновато посмотрел на жену.
  Но остановить сына было непросто.
  - Уррра! Гррроб! Огрррромная!!! - он вскочил и задрал обе руки вверх, потом охватил шею матери и завершил, - ты самая кррррасивая, не обижаешься, что я ушёл? А папа - герррой!
   Александра вынула Ивана из кабины, оглядела друзей и выразила персональный восторг:
  - Да, братцы, знатные педагоги в вас пропадают. Пошли, нельзя гостей обижать...
  ***
  У открытой двери столовой, из которой вырывался голос Утёсова, курили и спорили два майора.
  - Никто ничего не заметит. Мало ли чего не запустились, - настаивал Руденко.
  - Борт московский. Будет расследование, тебе же и достанется. Лучше метео. Посмотри, как обложило, ничего и выдумывать не надо...
  - Вдруг у них миллион на миллион. Взлететь и из каши можно. У тебя есть кто в Саратове?
  - Без начальника связи не обойтись. Запросит метео у них, никаких подозрений.
  - Нам-то надо, чтобы у них погоды не было...
  - Ну, там не так расслышали...
  Зря спорили. Великий артист и Человеком оказался с большой буквы. Вёл себя деликатно, но вокруг замечал всё. Ему на сцене и съёмочной площадке часто приходилось сталкиваться с фальшью, когда два человека не терпящих друг друга в жизни, через силу изображали страстных любовников. Здесь всё было настоящее. И лётчики, и восторг, и любовь, поэтому он сам в перерыве попросил командира своего экипажа придумать причину и задержаться до утра.
   Только через три часа Утёсова отпустили со сцены и то после призыва замполита: "Пора и честь знать!" Вручили подарок и долго аплодировали. Разошлись неохотно, но столы накрыли моментально и снова тосты, шутки, истории, великолепные одесские анекдоты, песни, но в более камерной обстановке.
  Всё прекрасно, только время летело неумолимо быстро. Иван устал рычать на окружающих и заснул прямо на руках отца. Лавина впечатлений и эмоций сделали своё дело. Павел под понимающие взгляды гостей и своих поднялся, Александра набросила ему на плечи куртку, и они вместе удалились.
  Собрались все вместе только утром у самолёта, когда начало сереть.
  Утёсов искренне поблагодарил за приём:
  - Как говорят в Одессе, "я имею вам кое-что сказать"... Никогда не забуду этой поездки. Горд и счастлив знакомству с вами. Огромное спасибо и, знайте, я ваш должник. *
  - Что вы, Леонид Осипович! Я сам хотел поблагодарить вас за изумительный концерт... И отдельно, за свидание с семьёй...
  - Мне за эту ночь ваши лётчики такого порассказали о вас, что в другой обстановке никогда бы не поверил. Вы реально - уникум. Они вам верят и гордятся. Берегите себя, дорогой Павел Григорьевич!
  Александра была лаконична:
  - Люблю тебя. Только попробуй мне...
  Обняла, поцеловала и взбежала по лесенке на борт.
   Иван пообещал:
  - Я буду учиться хорошо. Я буду беречь маму. Я буду ждать тебя каждый день.
  Бессонов поднёс его к двери и передал из рук в руки жене. Расставаться было тяжело и ...легко. Он знал, что фронт от Саратова откатил на 300 километров. Фрицам теперь не до завода. Значит безопаснее. Там Соломоныч. Значит надёжнее. Там друзья-испытатели. Значит вернее.
  Ли-2 разбежался и легко оторвался от полосы. Немного довернул и ушёл прямо на восход солнца. Дежурная пара поднялась раньше, проконтролировала взлёт с верху и ушла следом.
   Когда винты смолкли, Бессонов обратил внимание на непривычную тишину. Некоторое время не мог понять, чего не хватает. Вдруг осознал, не слышно канонады. Над Сталинградом непривычная тишина.
   Не знал командир Гвардейского истребительного полка Гвардии подполковник Бессонов, что группировка Паулюса капитулировала, что наступил великий перелом в этой страшной войне, что последние дни доживает полк на этом аэродроме, что ему и его чертям предстоит устроить Сталинград для люфтваффе в небе над Кубанью и Крымом. Ничего этого он не знал, но был счастлив, хотя сам боялся себе в этом признаться...
  
  *Леонид Осипович Утёсов подарил полку два персональных истребителя и назвал их "Весёлые ребята"
  
Оценка: 8.97*14  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на okopka.ru материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email: okopka.ru@mail.ru
(с)okopka.ru, 2008-2019