Аннотация: Беседа с Равилем Бикбаевым - юристом, писателем и просто талантливым человеком.
Равиль Нагимович! Откуда Вы родом -- географически и мировоззренчески?
Я с Волги - как по географии, так и по мировоззрению.
Что оказало наибольшее влияние на Вас в детстве и в отрочестве -- семья, школа, улица, книги?
Школа особого влияния не оказала. Я был нерадивым учеником, из предметов признавал только литературу и историю. А все остальное, наверно, в равной степени послужило формированию личности. У меня было счастливое детство и мне не в чем упрекнуть своих родителей. Я им всегда, особенно маме, был благодарен за то внимание и любовь, в которой не было недостатка. В юности я им это не говорил, а в зрелости успел сказать недостаточно.
Вы были готовы к службе в армии? И -- как Вы оказались на войне?
Когда я рос, то для парня считалось позорным увильнуть (откосить) от службы. Такие случаи были, но их старались скрывать. Так что психологически я был настроен нормально отслужить в армии или на флоте. Тем более, все мои старшие родственники служили и воевали. Дедушка - сначала матрос ЧФ, а потом морской пехотинец, - воевал под Севастополем. Отец служил в ВДВ и участвовал в событиях в Венгрии в 1956 г. То, что реальная служба была далека от пропаганды, было весьма неприятной неожиданностью, но человек, особенно в юности, ко всему быстро привыкает. А с Афганистаном вообще мистическая история произошла. Первый раз меня призывали осенью 1979 года и я попал в команду, предназначенную для службы в 103-й "Витебской" дивизии ВДВ. С призывниками тогда перебор был, и меня не взяли. А в декабре 1979-го Витебская дивизия первой была десантирована в Афганистан. Меня призвали в мае 1980, а осенью после окончания учебки определили служить в ГСВГ (Группа советских войск в Германии). Но опять в штабе полка чего-то намудрили и я лишним в этой команде оказался. Вот меня быстренько определили в состав сборного подразделения, отправляемого в Туркестанский военный округ. Нас с 301-го ПДП 112 человек было. В Каунасе (Литва) объявили, что дальше мы станем служить в 56 -й ОДШБ. Вот так я и попал в Афганистан.
Чем стал для Вас Афганистан -- как для личности? Что Вы открыли там в себе и в людях?
Меня, откровенно говоря, раздражает, когда об участниках боевых действий говорят как о людях с какими-то особенными приобретенными данными или чертами характера. Попал - вот и служил. Попал бы в другую страну или род войск - служил бы там. Не думаю, чтобы это как-то сильно повлияло на формирование моей личности. В себе открыл, что могу спокойно переносить бытовые неудобства и что война не такая уж страшная, как можно судить по книгам. Она скучная, голодная, грязная, а все остальное в меру: страх, усталость на операциях, участие в боях. А по людям... у нас был нормальный коллектив. Как и в любом мужском коллективе, была своя неписанная и довольно жесткая иерархия. Было несколько военных "табу" - раненых не бросать, убитых с поля боя выносить, боеприпасы духам не продавать. А так - ничего особенного.
Возращение с войны стало для Вас проблемой?
Нет, особых психологических проблем я не испытывал. Разочарование, когда убедился, что всем всё по херу, было. Кроме тех, кто отвоевал и их близких, эта война никого особенно не интересовала. Даже когда советская пропаганда с 1985-го года разрешила говорить об этой войне, а в СМИ попытались слепить светлый образ воина - интернационалиста, то бытовое отношение общества по большому счету не изменилось. Тогда это было немного обидно, теперь мне все равно.
Говоря о войне в Афганистане, мы всегда, как правило, говорим о наших ребятах, об их стойкости, отваге, военном мастерстве, мужестве и редко упоминаем об афганцах, рассматривая их только как противника или как мирное население. Думаю, это не совсем правильно. Это мы к ним пришли с оружием в руках, а не они к нам. Мы победили во всех боях, а они выиграли войну. С 1980-го по настоящее время война в Афганистане идет почти без перерыва. Вы только подумайте - тридцать три года войны! Сначала мы, потом американцы. Мы ушли, США готовятся уйти. Невзирая на подавляющее преимущество в живой силе и технике, иностранные армии в Афганистане терпят одно поражение за другим. Этот народ заслуживает уважения. Не думаю, что кто-то из афганцев прочитает это интервью, но тем не менее скажу: "Вы выиграли войну на своей земле и я уважаю вас за это, но знайте, если вы придете к нам под любыми лозунгами и знаменами, то за свою землю, за право жить так, как мы считаем нужным и правильным, мы будем биться насмерть, вы знаете мы это умеем, и на нашей земле окончательная победа будем за нами. Помните об этом!"
Равиль Нагимович! Когда Вы осознали отчетливую потребность писать? Это было связано с Вашей службой в Афганистане?
Я, когда демобилизовался, попытался написать, но ничего не вышло. А потом пошла обычная жизнь с ее радостями и проблемами. Надо было учиться, потом зарабатывать, создать и содержать семью, помогать родителям, не до творчества было. В сорок лет понял, если не сейчас, то уже никогда. Вот и стал пытаться писать. Потом вышел на сайт Art of War. И, если меня и можно назвать писателем, то стал я им только благодаря читателям и авторам этого сайта. На Окопку я пришел уже со сложившимся стилем. Слава Богу, все разногласия между сайтами закончились и поэтому, никого не обижая, могу сказать, что Окопка все же ближе к литературе, как к творчеству, а Art of War продолжает достойно служить тем целям, для которых этот ресурс создал Владимир Григорьев - это психологическая реабилитация ветеранов посредством публикации своих воспоминаний. И должен отметить, что там по прежнему появляется много по-настоящему талантливых работ и авторов. Тут надо еще Максиму Евгеньевичу Мошкову большое спасибо сказать: он, создавая сайт Art of War, как программу, предвосхитил создание социальных сетей, где люди могут общаться между собой. Спасибо, Макс! Ты для всех авторов и читателей стал своим парнем, и мы высоко ценим твою помощь, хоть ты и скромно остаешься в тени.
Есть для Вас абсолютные авторитеты в литературе и, шире, в культуре?
Есть, но их перечисление займет много времени.
Верите ли Вы в Бога? И что такое для Вас вера?
Я принадлежу к числу людей, которые считают, что вера - это глубоко интимное чувство, которое обсуждению не подлежит.
Что для Вас входит в понятие Россия?
То же самое, что и вера. Это то, что есть и останется во мне.
Вы в своих книгах ставите острые социальные проблемы и занимаете по ним четкую осознанную линию. Что Вы защищаете, как писатель и гражданин, и чему Вы противостоите?
Я боюсь гражданской войны и вижу, что мы стоим на ее пороге.
Профессия юриста наложила откровенный отпечаток на Ваше творчество. Многие Ваши произведения облечены в детективную форму и носят остросюжетный характер. При этом их герой -- адвокат! - частенько переступает рамки существующего закона. Это "правовой нигилизм", говоря языком бывшего президента страны, или отражение художественными средствами сложившегося правового тупика в стране? Или просто литературный прием?
Правовой нигилизм - это то, чем сейчас руководствуются власть имущие. Причем на всех уровнях и не только в уголовно-правовой сфере. Мне с самого начала моей работы в качестве юриста с этим пришлось сталкиваться и должен отметить, что эта болезнь сильно прогрессирует. Если ее не вылечить, то она неминуемо приведет к смерти государства.
В повести "Черная молния. Тень буревестника" Вы подняли тему межэтнических отношений в современном обществе. Сегодня они
обострились как никогда. В чем Вы видите роль искусства в разрешении этого вопроса?
Искусство тут бессильно. Это возможно решить или правовым путем, или дубьем на улицах. Как мы видим, правовым путем эта проблема пока не решена.
Ваша статья "Декабрь 2010. Русский марш" была воспринята как манифест "русского сопротивления". Вас, татарина и мусульманина, это не удивило?
Манифест? Это громко сказано. Я бы назвал это - диагноз. А по поводу татарина и мусульманина я приведу цитату из недавно прочитанной статьи:
"Такие же худые, но резкие мальчишки тусуются у скверика на улице Софьи Ковалевской, дом 6. Знаю, что они здесь не случайно. В магазинчике, к которому примыкает сквер, работает девушка Ирина, ключевая и совершеннолетняя свидетельница по делу об избиении Маши Ефремовой. Ее тоже обещали избить, а ларек сжечь. Родственники предполагаемого убийцы "помогали" правосудию, наведываясь к свидетельнице регулярно, пока неравнодушные питерцы не организовали для Ирины что-то вроде охраны. Возглавляет этих общественников Тимур Исаев, татарин и мусульманин. Коренной питерец. Сам себя называет "русским националистом". Совокупность этих фактов рвет шаблон напрочь. Хотя, по словам Тимура, все получается ровно:
- Мои предки сотни лет ковали для русских богатырей мечи и сабли на Урале. У нас общее духовное и культурное пространство с русскими, и я буду его защищать.
Как и почему у татар получился уже ощутимый раскол с единоверцами из Средней Азии и с Северного Кавказа, Тимур не рассказывает. Но догадаться можно. Татары не ставят питерских школьников на колени, "унижая по национальному признаку", не стреляют в центре Питера и не бьют русских девочек до диагноза "гематома мозга". Источник: http://www.kp.ru/daily/26149/3038237/
Так что, как татарин, я далеко не одинок в своих мыслях.
Но ведь Ваша повесть "Петля для гастера. Прощай СССР" - это откровенное предчувствие гражданской войны. Финальный образ обезлюдевшего пространства России и волков, готовых уже днем заходить в деревни, вполне прозрачен. Как и неизбежность столкновения людей и волков. И надежду в повести Вы оставляете только на самих людей, на их самоорганизацию. Надежда на государство уже оставила Вас?
В данный момент государство у нас - это административный аппарат, который обслуживает и защищает узкий клан власть имущих. И это ни для кого не секрет. Обществу этот клан дает ровно столько, чтобы избежать всеобщего стихийного голодного бунта. Но возможности давать - даже минимум, - в рамках действующей экономики стремительно сокращается. Изменить сложившуюся систему общественных отношений власть не может, да и не хочет. Всех потенциальных конкурентов власть заранее убирает. Так что возможность в организации силы, способной мирным законным путем изменить политику государства, пока сведена к нулю. А стихийно организовываться мы начнем только тогда, когда диваны начнут гореть под задницами, а на улицах начнется открытая резня. И это будет действительно стихия.
Мне кажется, что у Вас любовь и война - источник сильных экзистенциальных мотивов, конструирующих сюжет. Это касается рассказов "Бронепоезд", "Аркадэк" и др. А повесть "Второе дыхание" - вся о любви. Вы ищите новое? или это потребность в идеале?
Экзистенциальных? Да я это слово-то с трудом выговариваю. А любовь она всегда новая и никогда не бывает старой, она бывает только вечной. Возможно, войны в туманном будущем закончатся, любовь не закончится никогда. Если она уйдет, то это будет действительно конец человеческой цивилизации. Все лучшие произведения во всех жанрах искусства, все они - о любви! И раз вы упомянули о повести "Второе дыхание", то позволю себе привести цитату из нее: "Да и не проходит ничего, просто если нам уже не надо, то к другим убегает любовь. Она такая странная, то приходит, когда не ждешь, то уходит не спрашивая"
Вот на этом давайте закончим наше интервью и поблагодарим читателей, за внимание, снисходительность и терпение.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на okopka.ru материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email: okopka.ru@mail.ru
(с)okopka.ru, 2008-2019
