Okopka.ru Окопная проза
Хайсарова Дина
Сходство и различие авторских концепций в изображении войны в "Севастопольских рассказах" Л.Н. Толстого и в книге В.Н. Носкова "Любите нас, пока мы живы"

[Регистрация] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Найти] [Построения] [Рекламодателю] [Контакты]
Оценка: 3.81*28  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Филологический факультет Курганского Государственного Университета.

   Хайсарова Дина, филологический факультет КГУ
  
  

РЕФЕРАТ

Сходство и различие авторских концепций в изображении войны в "Севастопольских рассказах" Л.Н. Толстого и в книге В.Н. Носкова "Любите нас, пока мы живы"

Оглавление

      -- Введение. Актуальность темы исследования.
      -- Новаторство Л. Толстого в изображении войны.
      -- Сходство и различие авторской концепции в изображении войны в "Севастопольских рассказах" Л. Толстого и в книге В. Носкова "Любите нас, пока мы живы".
        -- "Герой моей повести, который всегда был, есть и будет прекрасен, - правда".
        -- "Одно из двух: или война есть сумасшествие, или ежели люди делают это сумасшествие, то они совсем не разумные создания, как у нас почему-то принято думать..."
        -- "Господи! Неужели я трус, подлый, гадкий, ничтожный трус?"
        -- "Всякий из них маленький Наполеон, маленький изверг и сейчас готов затеять сражение, убить человек сотню для того только, чтоб получить лишнюю звездочку..."
        -- "Чувство, редко проявляющееся, стыдливое в русском, но лежащее в глубине души каждого, - любовь к Родине".
        -- "Вы видите будничных людей, спокойно занятых будничным делом".
        -- "Начальник бастиона, как он ни привык ко всяким родам храбрости, не мог не полюбоваться на этого хорошенького мальчика в расстегнутой шинели".
        -- "И все так же, как и в прежние дни, выплыло могучее, прекрасное светило..."
        -- "Последний домишко и тот разбили..."
        -- "Тоже и они люди..."
      -- Заключение.
      -- Перспективы работы.
  
   Это именно то, что нужно теперь
   русскому обществу: правда - правда,
   которой... так мало осталось в
   русской литературе.

Н.А. Некрасов

  

1. Введение. Актуальность темы исследования

   Русская литература, начавшаяся со "Слова о полку Игореве" и имеющая своей величественной вершиной роман Л.Н. Толстого "Война и мир", очень часто обращалась и обращается к теме защиты родной земли от чужеземных захватчиков.
   Военная тема значима для русской литературы не в силу её, литературы, особой воинственности, а как раз наоборот: потому что помогает понять природу человека, выявить силы добра, могущие противостоять злу.
   К сожалению, тема войны остается актуальной, а после событий 11 сентября 2001 года, захвата заложников в Театральном центре, взрывов в Москве и трагедии в Беслане она становится особенно злободневной. Эти события привели нас к пониманию: у людей больше нет тыла - вне зависимости от того, в "благополучной" или "неблагополучной" стране они живут. Сегодня война предстает как единая "среда обитания", она входит в каждый дом не кинохроникой, а прямым эфиром, война стала частью повседневной сводки новостей. И каждый здравомыслящий человек, каковым считаю себя и я, не может не задумываться над этим.
   Литературным событием, определившим выбор темы, стала встреча с нашим земляком Виталием Николаевичем Носковым и чтение его книги "Любите нас, пока мы живы". Сборник очерков В. Носкова, вышедший в издательстве "РИФ - Новосибирск" в 2000 году, был удостоен Всероссийской литературной премии "Сталинград". Книга повествует о трагических событиях 1994-99 годов в Чечне, куда автор в качестве специального корреспондента газеты "Щит и меч" и журнала "Милиция" выезжал около двух десятков раз.
   Книга потрясла меня, заставила о многом задуматься, в том числе и над тем, в чём секрет её такого сильного воздействия на читателя.
   Внимательно перечитав книгу В. Носкова, газетные публикации о ней, я выдвинула гипотезу: успех сборника "Любите нас, пока мы живы" во многом обусловлен тем, что автор следует традициям, заложенным Л.Н.Толстым, что книга В. Носкова идейно очень близка к "Севастопольским рассказам".
   Цель моей работы: определить сходство и различие авторских концепций в изображении войны в "Севастопольских рассказах" Л.Н.Толстого и в книге В.Н. Носкова "Любите нас, пока мы живы".
   Задачи:
      -- Осмыслить суть новаторства Л. Толстого в изображении войны в "Севастопольских рассказах".
      -- Проанализировать идейную направленность "Севастопольских рассказов" Л. Толстого и книги В. Носкова "Любите нас, пока мы живы".
      -- Соотнести идейное содержание книг со взглядами писателей и фактами их биографии.
      -- Обнаружить сходство и различие авторских концепций в изображении войны в "Севастопольских рассказах" Л.Толстого и в книге В.Носкова "Любите нас, пока мы живы".
   Методы: изучение литературы по творчеству Л. Толстого, газетных и журнальных статей о книге В. Носкова, работа в архиве, поиск информации в Интернете; анализ, систематизация, обобщение литературных фактов.
  

2. Новаторство Л. Толстого в изображении войны

   В июле 1855 года, в самый разгар Крымской войны, когда взоры всей России были прикованы к героической обороне Севастополя, в журнале "Современник" стали появляться севастопольские рассказы Л.Н. Толстого, которые были встречены с особым интересом. По свидетельству А.В.Дружинина, "вся читающая Россия восхищалась "Севастополем в декабре", "Севастополем в мае", "Севастополем в августе месяце".
   Не только поэтические достоинства рассказов привлекли к ним острое внимание и горячий интерес. В этих рассказах были выражены очень важные политические истины, были поставлены волнующие социальные вопросы. Толстой отразил глубокие общественные настроения, и в этом, наряду с их высоким художественным мастерством, заключался секрет того большого впечатления, которое произвели рассказы Толстого на передовые слои русского общества.
   Правду, глубокую, трезвую правду - вот что прежде всего увидели и оценили читатели в севастопольских рассказах. Правду о патриотическом подъёме и героизме защитников Севастополя, о мужестве русских солдат, о тех чувствах и настроениях, которые были близки всему русскому обществу, и, с другой стороны, правду о несостоятельности царизма в войне, об отсталости николаевской армии, о глубокой пропасти между простым мужиком в шинели и дворянской офицерской верхушкой.
   Толстой показывает Севастополь и его мужественных защитников не в парадном, не в традиционном литературном их одеянии, но в их истинном виде - "в крови, в страданиях, в смерти". Он сорвал с войны её романтические покровы и показал её реалистически, правдиво, без прикрас.
   Нельзя сказать, что до Толстого никто так не показывал войну. При всём новаторстве Толстого, он в изображении войны имел предшественника, Михаила Юрьевича Лермонтова. В стихотворении 1840 года, которое начинается словами: "Я к вам пишу случайно; право..." - Лермонтов так описывает сражение при реке Валерик:

   ...Едва лишь выбрался обоз
   В поляну, дело началось.
   Чу! В арьергард орудья просят;
   Вот ружья из кустов выносят,
   Вот тащат за ноги людей
   И кличут громко лекарей;
   А вот и слева, из опушки,
   Вдруг с гиком кинулись на пушки;
   И градом пуль с вершин дерев
   Отряд осыпан. Впереди же
   Всё тихо - там между кустов
   Бежал поток. Подходим ближе,
   Пустили несколько гранат;
   Ещё подвинулись; молчат;
   Но вот над бревнами завала
   Ружье как будто заблистало,
   Потом мелькнуло шапки две;
   И вновь всё спряталось в траве.
   То было грозное молчанье,
   Недолго длилося оно,
   Но в этом странном ожиданье
   Забилось сердце не одно.
   Вдруг залп... глядим: лежат рядами...

   Лермонтовское описание войны не прямо похоже, но оно в духе более поздних описаний Толстого. Лермонтовым была сделана важная в литературном смысле заявка, которую после него в полной мере осуществил Толстой.
   Новаторство военных рассказов Толстого заключается в том, что, рисуя войну правдиво, без прикрас, писатель в центре своих батальных сцен поставил живого человека, раскрыл его внутренний мир, мотивировал действия и поступки его сокровенными, глубоко затаенными мыслями и чувствами. При этом в центре военных повествований Толстого стоит всегда человек из народа, своим ратным трудом, своим неприметным подвигом решающий судьбы отечества, а все другие персонажи освещаются с позиции той великой цели, которой вдохновлён народ.
   В рассказах Толстого впервые в русской и мировой литературе традиционная батальная живопись была "очеловечена", то есть углублена и обогащена правдивыми описаниями тончайших чувств и переживаний человека - участника баталии, дана сквозь призму его сознания. Война со всеми её ужасами и величием была показана "изнутри", путем раскрытия внутреннего отношения к ней рядовых её участников, а сами участники охарактеризованы в зависимости от их места во всенародной борьбе - вот в чём состоял тот шаг вперёд, который Толстой в своих военных рассказах сделал по сравнению с его предшественниками.
   В толстовских описаниях человеческого поведения на войне прежде всего поражает исключительно меткая и острая наблюдательность. В севастопольских рассказах рассыпаны десятки метких психологических наблюдений над общими свойствами солдат в бою. Но Толстой не ограничивается этими наблюдениями. Он стремится проникнуть во внутренний мир каждого своего персонажа, уловить его индивидуальные, лишь ему свойственные переживания в боевой обстановке. А через эту индивидуализацию мы постигаем и общие черты поведения и переживаний человека на войне.
   Исключительно разнообразны приемы психологизации, применяемые Толстым. Раскрывая "диалектику души" своих героев, он показывает, как отмечал Чернышевский, не только конечные результаты душевных движений, но и сам процесс внутренней жизни.
   На первом плане в богатейшем арсенале приёмов психологической характеристики героев стоит у Толстого точное воспроизведение внутренней речи. Автор как бы "слышит" потаённые разговоры, которые люди ведут с самими собой, как бы "видит" весь процесс движения мысли и точно его воспроизводит в рассказе. И именно потому, что писатель глубоко проникает в души своих героев, их "неслышные" разговоры становятся самой правдивой и убедительной их характеристикой.
   Порою, сталкивая двух персонажей, автор одновременно "слышит" мысли их обоих и передает их нам. Получается своеобразный внутренний дуэт, параллельный процесс двух взаимосвязанных мышлений.
   Но особенной художественной силы достигает Толстой в изображении предсмертных размышлений своих героев. Перед лицом смертельной опасности ощущения человека особенно остры. С молниеносной быстротой проносятся перед его умственным взором образы и воспоминания, зарождаются и исчезают ощущения, возникают и сменяются вереницы мыслей. Надо обладать гениальным даром психолога, высшей способностью проникать во внутренний мир людей, чтобы правдиво изобразить эти неповторимые, сокровенные минуты.
   Раскрывая перед нами внутренний мир героев, Толстой не ограничивается ролью объективного наблюдателя этого мира. Он активно вмешивается в самонаблюдения героев, в их размышления, напоминает нам то, что они забыли, исправляет все отступления от правды, которые они допускают в своих мыслях и поступках. Такое авторское вмешательство помогает более углубленному восприятию внутренних переживаний персонажей, выявляет их подлинный характер. Чаще всего прием авторского вмешательства служит Толстому для прямого разоблачения персонажа, для "срывания масок".
   Чертами новаторства отмечена и композиция рассказов Толстого. Её характеризует, с одной стороны, строгий отбор жизненного материала, ограничение повествования в пределах определенного времени и пространства, а с другой - тяготение к широкому, многоплановому изображению действительности, к постановке актуальных социальных проблем. Первый севастопольский рассказ, например, охватывает события, которые укладываются между утренней зарей и вечерним закатом, то есть события одного дня. А какое огромное жизненное содержание вместил в себя этот рассказ!
   Своеобразны, новы и принципы построения образа, применяемые автором в севастопольских рассказах. Наряду с тонкостью и правдивостью психологических характеристик писатель всегда стремится к правдивому изображению поступков своих героев, а также к конкретно-наглядному изображению той среды, в которой они действуют. Герои Толстого, даже второстепенные, имеют своё индивидуальное лицо, четкую социальную характеристику, своеобразную манеру говорить и действовать. При всей кажущейся схожести персонажей каждый из них - индивидуальность, живая, неповторимая личность.
   От "Севастопольских рассказов" многое важное идет в творчестве Л.Н.Толстого. От них прямой путь к "Войне и миру". Б.М. Эйхенбаум назвал очерки о Севастополе своеобразными "этюдами" к "Войне и миру": "Здесь подготовлены и отдельные детали, и некоторые лица, и разнообразные "тональности", и даже сплетение батального жанра с семейным".
   От "Севастопольских рассказов" многое идет в русской литературе, и больше всего, конечно, эта толстовская, эта обязательная после Толстого потребность правды при изображении войны. Все большие русские и зарубежные писатели, авторы произведений о войне, испытывали эту потребность правды. После Толстого она стала непременным долгом художника, законом художественного творчества.
  
   3. Сходство и различие авторских концепций в изображении войны в "Севастопольских рассказах" Л. Толстого и в книге В. Носкова "Любите нас, пока мы живы"
   Другая война, другое время изображены в книге очерков В. Носкова "Любите нас, пока мы живы", к другому роду литературы она относится, но своим патриотическим духом, прославлением воинского подвига, своей бесстрашной обжигающей правдой эта книга очень близка, на мой взгляд, к "Севастопольским рассказам" Л. Толстого.
   Как В. Быков, Г. Бакланов, Ю. Бондарев, К. Симонов и многие другие наши авторы, писавшие о войне, В. Носков испытал на себе влияние гения Л.Толстого, стремился использовать его опыт, творчески развивать его традиции в новых социально-исторических условиях.
   И больше всего это влияние, по-моему, проявляется в сходстве авторских концепций Толстого и Носкова в изображении войны и человека на войне. Постараюсь это доказать, определив основные идеи того и другого цикла и подтвердив их цитатами. При этом исходить я буду из следующих трактовок литературоведческих и общенаучных терминов:
   Публицистика - род литературы и журналистики, стоящий на стыке художественной литературы и научной (социально-политической) прозы, рассматривающий актуальные политические, экономические, литературные, философские и другие проблемы (Дедков И.А.).
   Концепция - система взглядов, то или иное понимание явлений, процессов (Ожегов С.И.).
   Художественная идея - обобщающая, эмоциональная, образная мысль, лежащая в основе произведения искусства (Поспелов Г. Н.). "Художественность ее в том и состоит, что одною чертою, одним словом, она живо представляет то, что без нее никогда не выразишь и в десяти томах" (Белинский В.Г.)
  
   3.1. "Герой моей повести, который всегда был, есть и будет прекрасен, - правда"
   В литературном смысле "Севастопольские рассказы" тесно связаны с неосуществленным замыслом Толстого издавать журнал для солдат. "В нашем артиллерийском штабе, - писал Толстой брату Сергею 20 ноября 1854 года, - родилась мысль издавать военный журнал... В журнале будут помещаться описания сражений, не такие сухие и лживые, как в других журналах..."
   Издание журнала не было одобрено царём. От журнала, однако, осталась дорогая ему мысль противопоставить "сухим и лживым" описаниям войны живую правду о войне. Эта мысль и осуществлена была им в очерках, посвященных Севастополю. Толстой в своих "Севастопольских рассказах" - и особенно в очерке "Севастополь в мае" - раскрыл перед читателем правду, которая была новостью для читателя и литературы и в которой читатель и литература так нуждались. Некрасов писал Толстому об очерке "Севастополь в мае": "Это именно то, что нужно теперь русскому обществу: правда - правда, которой со смертью Гоголя так мало осталось в русской литературе. Вы правы, дорожа всего более этою стороною в вашем даровании. Эта правда в том виде, в каком вносите Вы её в нашу литературу, есть нечто у нас совершенно новое".
   Главное желание и цель Толстого - рассказать не просто правду о войне, но всю правду, правду до конца. Эта мысль открыто заявлена уже в первом очерке. Он носит и полемический, и программный характер, и программа, глубокое авторское задание сформулированы в очерке подчеркнуто откровенно, с внутренней страстностью: "Вы увидите, - обращается автор очерка к читателям, - войну не в правильном, красивом и блестящем строе, с музыкой и барабанным боем, с развевающимися знаменами и гарцующими генералами, а увидите войну в настоящем её выражении - в крови, в страданиях, в смерти..." Завершая рассказ "Севастополь в мае", Толстой пишет: "Герой же моей повести, которого я люблю всеми силами души, которого старался воспроизвести во всей красоте его и который всегда был, есть и будет прекрасен, - правда".
  
   Сегодня редко какой выпуск новостей обходится без сообщений и репортажей из Чечни. Но из всей этой громадной массы информации, в которой достаточно и досужих вымыслов, и скоропалительных суждений, а то и откровенной дезинформации, трудно, а подчас и невозможно составить правдивую и цельную картину того, что происходит там на самом деле.
   Поэтому чеченская война, как, впрочем, и афганская, остается для нас "неизвестной". Авторы, которые пишут об этих войнах, чаще работают в облегченном, "киношном" варианте, их больше волнует занимательность, закрученность сюжета, чем степень правдивости.
   Эрнест Хемингуэй писал, что писатель идет на войну за правдой. Если журналисты часто ангажированы, то писатель на это не имеет никакого права. Он должен рассказывать лишь о том, что сам пережил и прочувствовал, в очерковом жанре писать о людях, а через их судьбы раскрывать обстановку и политику. Именно в этом и видит свою задачу Виталий Носков. Главный герой его очерков - правда, какой бы страшной она ни была. И в этом смысле В. Носков, как и Л. Толстой в 1855 году, является первооткрывателем правды о войне, которая для современников является новостью.
  
   3.2. "Одно из двух: или война есть сумасшествие, или ежели люди делают это сумасшествие, то они совсем не разумные создания, как у нас почему-то принято думать..."
   Чем дальше воевал Толстой, чем больше наблюдал "ужасные, потрясающие душу зрелища", тем яснее вставала перед ним огромная задача: "показать войну в её истинном выражении - в крови, в страданиях, в смерти", "заразить" читателей ненавистью и отвращением к этому общественному явлению.
   Война ужасна - эта тема присутствует во всех трех севастопольских рассказах. Война и страдания - моральные и физические - нерасторжимы. Человек страдает в ожидании гибели, страдает от неудобств неустроенного военного быта, страдает от ран.
    Теперь, ежели нервы ваши крепки, пройдите в дверь налево: в той комнате делают перевязки и операции. Вы увидите там докторов с окровавленными по локти руками и бледными угрюмыми физиономиями, занятых около койки, на которой, с открытыми глазами и говоря, как в бреду, бессмысленные, иногда простые и трогательные слова, лежит раненый под влиянием хлороформа. Доктора заняты отвратительным, но благодетельным делом ампутации. Вы увидите, как острый кривой нож входит в белое здоровое тело; увидите, как с ужасным, раздирающим криком и проклятиями раненый вдруг приходит в чувство; увидите, как фельдшер бросит в угол отрезанную руку; увидите, как на носилках лежит, в той же комнате, другой раненый и, глядя на операцию товарища, корчится и стонет не столько от физической боли, сколько от моральных страданий ожидания, - увидите ужасные, потрясающие душу зрелища (с.10-11).
    Большая, высокая темная зала - освещенная только четырьмя или пятью свечами, с которыми доктора подходили осматривать раненых, - была буквально полна. Носильщики беспрестанно вносили раненых, складывали их один подле другого на пол, на котором уже было так тесно, что несчастные толкались и мокли в крови друг друга, и шли за новыми. Лужи крови, видные на местах незанятых, горячечное дыхание нескольких сотен человек и испарения рабочих с носилками производили какой-то особенный, тяжелый, густой, вонючий смрад, в котором пасмурно горели четыре свечи на различных концах залы. Говор разнообразных стонов, вздохов, хрипений, прерываемый иногда пронзительным криком, носился по всей комнате. Доктора, с мрачными лицами и засученными рукавами, стоя на коленях перед ранеными, около которых фельдшера держали свечи, всовывали пальцы в пульные раны, ощупывая их, и переворачивали отбитые висевшие члены, несмотря на ужасные стоны и мольбы страдальцев (с.39-40).
   В романе "Война и мир" устами Андрея Болконского Толстой скажет: "Война не любезность, а самое гадкое дело в жизни, и надо понимать это и не играть в войну".
   Таким же убежденным противником войны как средства решения межгосударственных и внутренних конфликтов является Виталий Носков.
   "Ужас овладевает, волосы становятся дыбом от одного только воображения того, что делается там. Статья написана до такой степени безжалостно-честно, что тяжело даже становится читать", - писал в письме А.Н. Островскому А.Ф. Писемский. Речь идет о "Севастопольских рассказах". Но подобные чувства возникают и при чтении книги В. Носкова:
    Когда полевой командир террористов скончался, Павла снова избили, потом облили спиртом, подожгли и вытолкнули из дверей главного входа в больницу. Пылая, как факел, Павел долго бежал, а потом был добит чеченским снайпером. Милиционеру Александру Детисову выстрелили в голову, оставив тело в больнице - для устрашения. Алексея Сикачева боевики выбросили с 3 этажа (с.143).
    Отбитые огнем, чеченцы уходили. Разведчики все знали о них. Им приходилось видеть "русские самовары", которые боевики выставляли перед своими окопами. Чтобы самим не стать "самоварами", каждый из разведчиков носил при себе гранату. "Лучше самоликвидироваться, чем адские муки в плену", - другого мнения среди разведчиков не было. "Русский самовар" - чьё это запатентованное у дьявола изобретение? Афганских моджахедов? Боснийских мусульман? Чеченских фанатиков? Пока неизвестно. Но в сатанинской боевой реальности - это когда захваченному российскому военнослужащему, предварительно накачав его болеутоляющим, перетягивают жгутами руки и ноги, а затем отрубают их, выставляя "русский самовар" перед своими позициями как прокламацию (с.177).
   Как все это совпадает с толстовским "увидите войну в настоящем ее выражении - в крови, в страданиях, в смерти..."
  
   3.3. "Господи! Неужели я трус, подлый, гадкий, ничтожный трус?"
   Хроника боевых действий превращается у Толстого в художественное исследование войны, ее разных сторон и аспектов и прежде всего в глубочайший психологический анализ чувств и мыслей человека на войне, его поведения в условиях смертельной опасности.
   Толстой показал, как никто до него, разные формы отрицательного влияния войны, калечащей не только тела, но и души.
    Он вдруг почувствовал себя совершенно, окончательно одним. Это сознание одиночества в опасности - перед смертью, как ему казалось, - ужасно тяжелым, холодным камнем легло ему на сердце. Он остановился посереди площади, оглянулся: не видит ли его кто-нибудь, схватился за голову и с ужасом проговорил и подумал: " Господи! Неужели я трус, подлый, гадкий, ничтожный трус? Неужели за отечество, за царя, за которого с наслаждением мечтал умереть так недавно, я не могу умереть честно? Нет! Я несчастное, жалкое создание!" (с. 89).
    Уже раз проникнув в душу, страх не скоро уступает место другому чувству; он (Калугин), который всегда хвастался, что никогда не нагибается, ускоренными шагами и чуть-чуть не ползком пошел по траншее. "Ах, нехорошо! - подумал он, спотыкнувшись, - непременно убьют", - и, чувствуя, как трудно дышалось ему и как пот выступал по всему телу, он удивлялся самому себе, но уже не пытался преодолеть своего чувства.
   Вдруг чьи-то шаги послышались впереди его. Он быстро разогнулся, поднял голову, и, бодро побрякивая саблей, пошел уже не такими скорыми шагами, как прежде. Он не узнавал себя (с.42).
   Герои В.Носкова тоже проходят "пытку страха" перед лицом смерти.
    Пройдя все "горячие точки", выйдя из них невредимым, Андрей Владимирович Крестьянинов, теперь можно со всей определённостью сказать, чувствовал, что рискует не возвратиться домой. И говорил близкому другу Михаилу: "Не может быть, чтобы все у меня продолжалось так же гладко, как раньше..." (с.193)
    Его подняло в воздух, словно соломенного. "Все произошло, как по графику, - говорит Николай Суханов. - Сначала предчувствие беды, потом страх потерять руку". Последнее, что он помнил, - тот поганый, острый, как бритва, звук "Б-у-м!" (с.214)
  
   Кто эти герои: трусы или храбрецы? Толстой никогда так не ставит вопрос, его интересуют разные типы героизма и различные основания, разная внутренняя подоплека героического.
   Часто его герои (Михайлов, например) по всем видимым признакам ведут себя не как герои, но при этом совершают героическое дело - и по внутреннему смыслу своего поведения они герои истинные.
    В бою Михайлова контузило в голову. Был момент, когда ему показалось, что он убит. Потом он услышал рядом с собой голоса и пришел в себя. Оглянувшись и опомнившись, вместо того, чтобы идти на перевязочный пункт, куда его было повел барабанщик, Михайлов вспоминает об ординарце Праскухине, который был с ними. Никто не знает, убит ли Праскухин или только ранен и оставлен там, на поле боя, и Михайлов обращается к солдатам:
   - Ребята! Надо сходить назад, взять офицера, что ранен там в канаве,- сказал он не слишком громко и повелительно, чувствуя, как неприятно будет солдатам исполнять это приказание. И действительно, так как он ни к кому именно не обращался, никто не вышел, чтоб исполнить его. "И точно, может, он уже умер и не стоит подвергать людей напрасно; а виноват один я, что не позаботился. Схожу сам, узнаю, жив ли он. Это мой долг", - сказал сам себе Михайлов.
   - Михайло Иваныч, ведите роту, а я вас догоню,- сказал он и, одной рукой подобрав шинель, другой рукой дотрагиваясь до образа Митрофания-угодника, в которого он имел особенную веру, почти ползком и дрожа от страха, рысью побежал по траншее..." (с.54).
   Поведению любимых героев В. Носкова тоже присуща человеческая высота, и это стоит много больше, чем внешнее, показное мужество.
    Милиционеры Павел Ромащенко, Александр Детистов и стажер Алексей Сикачев были захвачены, когда выходили из лифта, закончив осмотр верхних этажей здания. Срок стажерства Алексея Сикачева, одетого в штатское, заканчивался через полтора месяца, и когда ребят обыскивали, Павел с Александром сказали про него, что этот парень с ними случайно... Но Алексей Сикачев, полный презрения к чеченцам, ворвавшимся в больницу для захвата рожениц и других немощных, сказал, что он российский милиционер... (с.143)
  
   3.4. "Всякий из них маленький Наполеон, маленький изверг и сейчас готов затеять сражение, убить человек сотню для того только, чтоб получить лишнюю звездочку..."
   Высокой побудительной причиной мужества и самоотверженности солдат является неосознанная, невысказанная вслух мысль о родине. Большинство же офицеров-аристократов, утверждает Толстой, находится в Севастополе только "из-за креста, из-за награды, личной корысти".
    Калугин, князь Гальцин и какой-то полковник ходили под руки около павильона и говорили о вчерашнем деле. Главною путеводительной нитью разговора, как это всегда бывает в подобных случаях, было не самое дело, а то участие, которое принимал, и храбрость, которую выказал рассказывающий в деле. Лица и звук голосов их имели серьезное, почти печальное выражение, как будто потери вчерашнего дня сильно их трогали и огорчали каждого... Калугин и полковник были бы готовы каждый день видеть такое дело, с тем чтобы только каждый раз получать золотую саблю и генерал - майора, несмотря на то, что они были прекрасные люди. Я люблю, когда называют извергом какого-нибудь завоевателя, для своего честолюбия губящего миллионы. Да спросите по совести прапорщика Петрушова и подпоручика Антонова и т.д., всякий из них маленький Наполеон, маленький изверг и сейчас готов затеять сражение, убить человек сотню для того только, чтоб получить лишнюю звездочку или треть жалованья (с.55).
   Есть такой "маленький Наполеон" и среди героев книги В. Носкова.
    ... Генерал один приезжал из Питера... Генерал этот приезжал отличиться. Он и отличился. Приказал снять блокпосты, отменил пропускной режим. В Гудермес бандиты входили без оружия, поодиночке, оружие у них было на сохранности в городе.
   Генерал пропьянствовал четыре дня. Таким образом он участвовал в некоем миролюбивом процессе, а окна в месте его ночевки были закрыты бронежилетами, которые он забрал у собровцев (с.26).
  
   Показному мужеству военной аристократии Толстой противопоставляет подлинный героизм той части офицерства, которая вместе с солдатами делала свое патриотическое дело на бастионах Севастополя. Олицетворением этого типа офицерства является в рассказе "Севастополь в мае" безымянный морской офицер.
   Храбрыми людьми, верными своему долгу, являются и братья Козельцовы в третьем севастопольском рассказе. Таких офицеров было действительно немало в Севастополе. Характерными их чертами были скромность, простота, мужество, близкая связь с солдатом, забота о его нуждах. Во главе солдат дрались они на бастионах, показывая высокий пример мужества, деля со своими подчиненными и землянку, и солдатский борщ, и ежеминутную опасность смерти. Многие из них пали смертью храбрых.
   Капитан Тушин, ротмистр Тимохин и другие офицеры в "Войне и мире" будут дальнейшим развитием типического образа честного русского офицера.
   Сочувственный, доброжелательный, с элементом восхищения подход к солдатам мы видим и на страницах книги В. Носкова.
    "Наши 19-летние бойцы срочной службы и контрактники - достойные люди. Они воюют в условиях, какие не вынести ни одному западному военнослужащему", - рассказывают о своих младших товарищах командиры (с.61).
    "Пуля летит в солдата, но находит офицера". Суровый смысл поговорки в том, что командиру, потерявшему бойца, до конца своих дней не избавиться от боли, что он не сберег человека (с.68).
  
   3.5. "Чувство, редко проявляющееся, стыдливое в русском, но лежащее в глубине души каждого, - любовь к родине"
   Повседневный подвиг защитников Севастополя в изображении Толстого потрясает своим моральным величием. Подвиг этот неприметен, он ничего общего не имеет с громко афишируемым фальшивым "патриотизмом" севастопольской аристократии.
   Русский солдат не произносит речей о защите родины, но за родную землю он бьется с врагом до последнего дыхания. Он не декламирует о своем чувстве ненависти к неприятелю, но "чувство злобы, мщения врагу... таится в душе каждого". Солдат не афиширует своей готовности на жертвы, а приносит их во имя родины, не колеблясь и не требуя наград.
   Утверждение этой мысли в условиях Крымской войны имело большое общественное значение. Вопреки казенной литературе, любившей расписывать ухарство солдат, но считавшей их лишь пушечным мясом, Толстой провозгласил народ - его волю, его разум, его патриотическое чувство - главнейшим фактором войны. Он показал, как в ходе войны за родную землю под влиянием патриотического чувства выпрямляется спина солдата, как в нем вспыхивает огонек человеческого достоинства, пробуждается собственная его мысль.
    Итак, вы видели защитников Севастополя на самом месте защиты города и идете назад, почему-то не обращая никакого внимания на ядра и пули, продолжающие свистать по всей дороге до разрушенного театра, - идете со спокойным, возвысившимся духом. Главное, отрадное убеждение, которое вы вынесли, - это убеждение в невозможности взять Севастополь, и не только взять Севастополь, но поколебать где бы то ни было силу русского народа, - и эту невозможность видели вы не в этом множестве траверсов, брустверов, хитросплетенных траншей, мин и орудий, одних на других, из которых вы ничего не поняли, но видели ее в глазах, речах, приемах, в том, что называется духом защитников Севастополя. То, что они делают, делают они так просто, так малонапряженно и усиленно, что, вы убеждены, они еще могут сделать во сто раз больше... они все могут сделать. Вы понимаете, что чувство, которое заставляет работать их, не есть то чувство мелочности, тщеславия, забывчивости, которое испытывали вы сами, но какое-нибудь другое чувство, более властное, которое сделало из них людей, так же спокойно живущих под ядрами, при ста случайностях смерти всего одной, которой подвержены все люди, и живущих в этих условиях среди беспрерывного труда, бдения и грязи. Из-за креста, из-за названия, из угрозы не могут принять люди эти ужасные условия: должна быть другая, высокая побудительная причина. И эта причина есть чувство, редко проявляющееся, стыдливое в русском, но лежащее в глубине души каждого, - любовь к родине (с.18).
  
   В. Носков посвятил свою книгу героям нынешних чеченских войн: собровцам, спецназовцам, солдатам и офицерам внутренних войск, десантникам, казакам, простым милиционерам... Перед лицом смертельной опасности они доказывали и доказывают, нередко ценой собственной жизни, что есть еще в России люди, способные защищать Родину и давать отпор врагу. Верность воинскому долгу, присяге и обостренное чувство ответственности движет их поступками.
   В одном из интервью Виталий Николаевич сказал: " Я говорил и говорю сейчас: каждый солдат, подчеркиваю, каждый уже на третий день знает, зачем он пришел на Северный Кавказ. Он пришел, чтобы навести порядок. Чтобы навсегда покончить с тем уголовным беспределом, который творится в Чечне. Чтобы защитить мирных граждан Российской Федерации. В спецназе есть поговорка: "Кто на что подписался". То есть если ты выбрал профессию военного, то должен служить, несмотря ни на что. Есть такая профессия - Родину защищать".
  
   3.6. "... Вы видите будничных людей, спокойно занятых будничным делом "
   Война резко отличается от мирного существования, она ведется, имея ближайшей целью массовые убийства. С точки зрения здравого смысла такое занятие абсурдно, но, как всякое человеческое предприятие, оно требует затраты значительных усилий. Люди, рожденные жить, в поте лица трудятся ради торжества смерти. И выясняется, что война - изнурительная работа. Толстой пишет: " Напрасно вы будете искать хоть на одном лице следов суетливости, растерянности или даже энтузиазма, готовности к смерти; ничего этого нет: вы видите будничных людей, спокойно занятых будничным делом".
    Вот перед нами простой фурштадтский солдатик. На мгновение мелькнул он в толпе со своей гнедой тройкой лошадей, которых ведет на водопой. Мы даже его не разглядели как следует. Но по каким-то еле уловимым признакам мы убеждаемся, что этот солдат "исполняет свое дело, какое бы оно ни было, - поить лошадей, или таскать орудия, так же спокойно и самоуверенно и равнодушно, как если бы все это происходило где-нибудь в Туле или в Саранске".
   У нас две тысячи человек из полка выбыло, все на работах; и я ранен тоже на работе. Война совсем не так делается, как ты думаешь, Володя! (с.78)
   И в конце двадцатого века солдату приходится рыть окопы, строить долговременные укрепления, таскать на себе тяжелые орудия и боеприпасы. За 150 лет война механизировалась очень незначительно.
    "От солдат 1941-го года мы отличаемся только тем, что на головах вместо касок - "сферы", на груди бронежилеты, а в руках автомат с "подствольником", - говорят между собой офицеры, восхищаясь трудолюбием своих бойцов 18-19 лет (с.71).
  
   3.7."Начальник бастиона, как он ни привык ко всяким родам храбрости, не мог не полюбоваться на этого хорошенького мальчика в расстегнутой шинели..."
   В своих произведениях Толстой подметил и художественно отразил один из горьких неписаных законов войны: на ней раньше всего гибнут вчерашние дети - самые юные, неопытные, "не научившиеся бояться", презирающие расчет и осторожность.
   Первый бой Володи Козельцова (рассказ "Севастополь в августе 1855 года") стал для него последним. Володя - безусловно, одаренная натура, с душой, открытой для прекрасных порывов и побуждений. Он приезжает в Севастополь прямо из училища. В час решающей борьбы с врагом 17-летний Козельцов выполняет свой долг перед Родиной так же спокойно и мужественно, как и его опытный, закаленный в боях брат.
   Образ Володи Козельцова - одно из лучших поэтических созданий Толстого, впоследствии в эпопее "Война и мир" Толстой в образе Пети Ростова воскресит некоторые черты этого милого и столь близкого ему героя.
  
   "Настоящая война - совсем другое, не то, что смотрят по видео российские пацаны", - пишет В. Носков. О том, что такое современная война, эти вчерашние мальчишки узнают в Чечне.
    Вэвээшники - мальчики по 18 лет, но какие классные это бойцы! У каждого из них была и есть своя подписанная граната. Никто в плен бы не сдался (с.24).
    Против нас крутые, умеющие воевать спецы, а против них в основном 18-летние пацаны из федеральных и внутренних войск России. Можно сказать, котята, но они больно кусаются. Про это "духи" очень хорошо знают (с.27).
    Венец их смерти был святой, ранний и мученический, как пример незабвенного героизма, цену которому знают только матери, потерявшие сыновей, и те, кто никогда не сложит оружия в борьбе с террористами (с.148).
  
   3.8. "И все так же, как и в прежние дни, выплыло могучее, прекрасное светило..."
   В произведениях Л. Толстого уродливые картины войны, разрушения, смерти развертываются на фоне сияющей красотой и гармонией природы. Прекрасная природа - постоянный укор разрушительным делам людей.
    Сотни свежих окровавленных тел людей, за два часа тому назад полных разнообразных, высоких и мелких надежд и желаний, с окоченелыми членами, лежали на росистой цветущей долине, отделяющей бастион от траншеи, и на ровном полу часовни Мертвых в Севастополе; сотни людей - с проклятиями и молитвами на пересохших устах - ползали, ворочились и стонали, - одни между трупами на цветущей долине, другие на носилках, на койках и на окровавленном полу перевязочного пункта; а все так же, как и в прежние дни, загорелась зарница над Сипун-горою, побледнели мерцающие звезды, потянул белый туман с шумящего темного моря, зажглась алая заря на востоке, разбежались багровые длинные тучки по светло-лазурному горизонту, и все так же, как и в прежние дни, обещая радость, любовь и счастье всему ожившему миру, выплыло могучее прекрасное светило (с.55).
  
   "Та страна, что могла быть раем, стала логовищем огня". Эти строчки Н. Гумилева стали эпиграфом первой части книги В. Носкова. Прекрасная и мудрая кавказская природа - свидетельница жестоких, бессмысленных деяний людей.
    В "зеленке" на Тереке победа за тем, кто первым заметил врага. Поэтому все внимание лесу. Вокруг сладостный парад тутовника, диких яблонь и груш. Но рука юноши на затворе...Ствол автомата то вправо, то влево: где гуще заросли, там и опасность (с.262).
    Мы на высоте - посреди красоты. Горе, ради которого мы поднялись сюда, не позволяет в нее, красоту предгорий, вглядеться (с.269).
    Всегда прекрасны, как груди кавказских девственниц, горы. ...Нервная изломанность лесных чеченских вершин напоминает мне электрокардиограмму тяжело больного человека. Чечня больна (с.286).
  
   3.9. "Последний домишко и тот разбили..."
   Во время штурма и захвата городов и деревень больше всего и прежде всего страдают самые бедные, слабые, незащищенные, те, у которых нет ни средств, ни физических сил покинуть место побоища, выбраться из ада войны.
    - Совсем разобьют домишко наш, - сказала старуха, вздыхая и не отвечая на вопрос девочки.
   - А как мы нынче с дяинькой ходили туда, маынька, - продолжала певучим голосом разговорившаяся девочка, - так большущая такая ядро в самой комнатке подле шкапа лежит; она сенцы, видно, пробила да в горницу и влетела. Такая большущая, что не поднимешь.
   - У кого были мужья да деньги, так повыехали, - говорила старуха, - а тут - ох, горе-то, горе, последний домишко и тот разбили. Вишь как, вишь как палит злодей! Господи! Господи! (с.37).
   Очень часто о трагедии мирного населения пишет В. Носков.
    Достаточно проехать на собровском "уазике", защищенном бронежилетами, по станицам, воспетым Лермонтовым, Толстым, чтобы убедиться: от красоты, богатства, духовной мощи старозаветных казачьих мест одни только названия станиц и остались. Казаки с семьями изгонялись дудаевцами (с.215).
    Накануне Пасхи на мине подорвался мальчик, мать криком кричала у Плащаницы, вымаливая спасение своему сыну. В России город Грозный для детей самое опасное место. У пацанов на руках несметное количество взрывоопасных боеприпасов (с.43).
    Чеченские дети больше не вскидывают, как в ту войну, кулачки и не кричат российским солдатам "Аллах акбар". В их красивых больших глазенках недетская усталость. Я не видел в их руках игрушек. Разве что катит пацан колесико на проволоке и рад (с.289).
  
   3.10. "Тоже и они люди..."
   За шесть месяцев кровопролитной Севастопольской войны люди не только не прониклись взаимной ненавистью, но истосковались по иному, дружескому, истинно человеческому общению.
    Прекрасную сцену короткого перемирия, заключенного для уборки мертвых тел, описывает Л. Толстой: "Из Севастополя и из французского лагеря толпы народа высыпали смотреть на это зрелище и с жадным и благосклонным любопытством стремятся одни к другим". Они встречаются между траншеями, оглядывают, расспрашивают, чуть ли не ощупывают друг друга, обмениваются табаком и похвалами. В эти короткие часы они все - русские и французы - доброжелательные люди, и невозможно представить, что еще вчера они со всем своим желанием и умением стремились нанести противоположной стороне максимальный урон.
   Эта сцена как бы подтверждает убеждение писателя: добрые, братские чувства в самой природе человека, они глубже той взаимной вражды и ненависти, которую насаждают правители.
  
   Толстой пишет о войне, цели и освободительный характер которой понятны и каждому гражданину России, и каждому участнику сражений. Перед Носковым стоит более сложная задача: рассказать о войне внутренней, противоречивой, характер которой до сих пор не определен однозначно. В.Носков считает эту войну не освободительной, не религиозной, а криминальной, коммерческой. Прежде всего он разводит слова "чеченец" и "ичкериец" и единственным способом спасения Чечни видит борьбу русских и чеченских россиян с ичкерийцами. За чеченцев, тех, кто понимает историческую бесперспективность сепаратизма и его самоубийственность для чеченского народа.
    В Чечне быстро усваиваешь, что она разделена на два стана: тех, кто за дудаевщину, и тех, кто против. Скрестить оружие в смертельном бою, другими словами, самоуничтожиться им не дают российские военнослужащие (с.181).
    "Главное - человечность!" - сошлись во мнении российские военные и чеченцы из села Галайты. А еще было поставлено, что у подлецов национальности нет (с.73).
    В этом городе, где кроваво столкнулись интересы мировой политики, закулисная возня Востока, Запада и России, человеку можно было легко потерять себя. В Чечне порядочному человеку, чтобы сохранить душу, не ожесточиться, оставалось одно: несмотря ни на что любить этот город, любить чеченских детей, чаще других кричащих нам "Аллах акбар", русских стариков и старух, приветствующих нас еле заметным кивком головы, любить горы, равнины и холмы Чечни, осознавая при этом их опасность (с.150).
  

4. Заключение.

   Проведенный сопоставительный анализ идейного содержания "Севастопольских рассказов" Л. Толстого и книги В. Носкова "Любите нас, пока мы живы" позволяет сделать вывод о правильности выдвинутой гипотезы.
   Основная, концептуальная идея исследуемых книг может быть передана толстовской фразой: война - зло, "вопрос, не решенный дипломатами, еще меньше решается порохом и кровью".
   Как показал сравнительный анализ, и в частных идеях, которые работают на главную, помогают ее раскрытию, наблюдается явное сходство.
   Речь идет не о простом заимствовании или ученическом подражании, а о творческом развитии традиций, заложенных Л. Толстым, что еще раз подтверждает правоту утверждения, что новаторство Толстого в изображении войны и человека на войне имело большие историко-литературные последствия.
   Сходство авторских концепций Толстого и Носкова в изображении войны порождено, на мой взгляд, близостью их нравственных идеалов и "философий жизни" вообще.
   И Толстой, и Носков почувствовали сильную потребность быть не наблюдателем, а прямым участником дела, о котором пишут, причем на самых опасных его участках. Эта потребность у них человеческая, патриотическая, писательская.
   Оба проявили под огнем неприятеля большое мужество. Об этом говорят их боевые награды. В июле 1855 года артиллерийский офицер Л.Толстой был награжден орденом Святой Анны 4-й степени с надписью "За храбрость", а в конце года - серебряной медалью "За защиту Севастополя". По окончании Крымской кампании он получил бронзовую медаль "В память войны 1853-1856 годов".
   В.Н. Носков, несмотря на статус гражданского лица, был награжден Орденом Мужества за бои в Грозном в 1996 году. За участие в боевых действиях в составе казачьих формирований он получил Терский наградной казачий крест имени Ермолова. Совсем недавно, в феврале 2005 года, В.Носков получил еще одну награду - боевой орден "За заслуги".
   Писателей объединяет ярко выраженное активное отношение к жизни, чувство личной ответственности за положение в стране. Вот почему их книги, полные боли и правды, вызывают особое доверие, наталкивают на серьезные размышления о судьбе нашей страны.
   Но при явном сходстве авторские концепции Толстого и Носкова в изображении войны имеют и различия. Книга В. Носкова носит более ярко выраженный обличительный характер, причем многие недостатки, о которых он пишет, имеют свои имена. Для этого нужна гражданская смелость, у Носкова она есть.
   Очень насыщен в книге "Любите нас, пока мы живы" исторический и литературный фон. Повествуя о событиях в Чечне в конце ХХ века, Носков очень активно обращается к многочисленным историческим и литературным параллелям, потому что уверен: на любой войне оживает историческая память, человек начинает вести себя в соответствии с теми законами, которые исповедовало и войско Александра Невского, и герои Великой Отечественной.
   Книгу В. Носкова отличает и высокая духовно-православная нота, которая определяет тональность отдельных очерков. Часто речь в очерках идет о грозненских батюшках, о судьбе православных церквей в Чечне, которые там являются еще и центрами психологической реабилитации потерпевших на войне. Как говорят те, кто воевал, "в окопах атеистов нет".
   Много в книге В. Носкова документов, точных статистических данных, дат, реальных имен и фамилий, но они органично соединяются с живыми описаниями, драматическими сценами, открытыми публицистическими рассуждениями и лирическими монологами автора. Вот почему многие пишущие о книге В. Носкова называют её не документальной, а художественно-документальной, высокохудожественной (Г. Арабескин, С. Жмакин, И. Яган).
   Сборник очерков "Любите нас, пока мы живы" - не итог, а процесс исследования характера войны и поведения человека на войне. Сейчас Виталий Николаевич работает над своей шестой книгой. Возможно, лица и события, схваченные журналистским взглядом, воплотятся в ней в художественные образы, не менее яркие, чем образы героев "Севастопольских рассказов" Л.Н. Толстого.
  

5. Перспективы работы.

   Сопоставительный анализ книг Л. Толстого и В. Носкова только начат.
   За пределами моего исследования остались многие вопросы: как реализуется одна и та же образная мысль у каждого из писателей, есть ли сюжетные совпадения и сходство в обрисовке характеров.
   Особенно интересно, на мой взгляд, было бы исследовать жанровое своеобразие каждой из книг. Даже в определении жанра севастопольского цикла в литературоведении нет единого мнения. Толстой свои произведения первоначально называл "письма с натуры", современники воспринимали их как "корреспонденции с театра военных действий". Н.А. Некрасов в статье "Заметки о журналах" назвал "Севастополь в августе 1885 года" повестью, а исследователи говорят о близости севастопольских рассказов к такому жанру, как очерк.
   Нельзя однозначно определить книгу В. Носкова как книгу очерков: кроме очерков, в ней есть и новеллы, и зарисовки, и репортажи. Определение жанровой формы произведений, составивших сборник "Любите нас, пока мы живы", может стать темой нового исследования.

Литература.

      -- Арабескин Г. Пламя и тьма "необъявленной войны". Сибирские огни. 2001. N4.
      -- Венюкова С.В. Герои Севастополя. Москва. Просвещение. 1979.
      -- Ганичева М. Даже воздух здесь пахнет бедой. Роман-журнал xxi век. 2001.N3.
      -- Гизатуллин Э. Писатель с гранатой. АИФ-Челябинск. 2002. N31.
      -- Карсонов Б.Воин и летописец СОБРа. Курган и курганцы. 2005. N17.
      -- Коротков И. Читайте правду о Чечне. Милиция. 2001.N2.
      -- Корюкин С. "Мы не певцы - мы боль... Информправо. 2002.N4.
      -- Литературный энциклопедический словарь. Москва. Советская энциклопедия. 1987.
      -- Маймин Е.А. Лев Толстой. Москва. Наука.1978.
      -- Носков В.Н. "Любите нас, пока мы живы" РИФ-Новосибирск. 2001.
      -- Олейник В. Заметки о книге В.Носкова "Любите нас, пока мы живы". Зауралье. 2004.N105.
      -- Пичурина В. Писатель на войне. Новый мир. 2002. N203.
      -- Ступина В.Н. Педагогические условия изучения регионального компонента государственного образовательного стандарта по литературе. Курган. 2004.
      -- Толстой Л.Н. Собрание сочинений в 12 т. т 2. Москва. Правда. 1987.
  

2005 г.

  
  
  
  
Оценка: 3.81*28  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на okopka.ru материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email: okopka.ru@mail.ru
(с)okopka.ru, 2008-2019