Воротит от одних и тех же рож,
Вот Петьку бы найти мне.
                          В самом деле.
А так, чуть выпьют, всё одно и то ж,
С одной пластинки: 'Помнишь, на Панджшере...'

Не надо пыжиться в рассказах о войне.
Да, было дело, выжили. И точка.
Кем стали мы? Ответ куда ценней,
Чем памяти катить пустую бочку,
Надуманностью полня по пути,
В которую так сладко стало верить...
Так запросто и кривду в дом впустить,
Оставив в эйфории настежь двери,
Поди потом с той смесью разберись -
Свидетелей всё меньше, больше - пены,-
Мутнеют божьи росы - год за три, -
Мочою наполняясь постепенно.
Гордиться глупо выссаностью слов.
Легко поверив в искренность бодяги.
На карту память время нанесло
Пригладив боль и выровняв овраги.
И надо ль пыжиться, раскопки те верша,
Доказывать потомкам о прошедшем...

Так и уйдем. 
               Подвиньтесь, кореша,
Всё больше тут нас, ну, а там - всё меньше.

Сложнее во сто крат кроить "хэбэ",
Чем знамя полковое боевое.
Где столько верных слов найти тебе
К рассказу о войне, Аника-воин?

Наверстывать - как махи кулаком,
Подчитывать - как брать себе чужое.
Продать бы всё! Но сгину дураком,
И сгину так легко, непринужденно.

И встретит меня Петька у Ворот.
Он шарит, потому всегда при деле.
И водочки за встречу мне нальет,
И выпив, скажет: 'Помнишь, на Панджшере...'

Афганец ли то с пылью принесет,
Иль что-то булькнет горечью по штофам...
Но эхом нам достанутся за все
Три слова всуе: "Помнишь, на Голгофе..."