(см. аннотацию)
Столько было возможных развитий судьбы,
Даже вечный покой не был вычеркнут всуе.
Страшный суд нам казался гуманней, чем быт,
А война - только тем, что поют и рисуют.
Подорожником ранки привыкли лечить,
Промежутками встреч измеряли разлуку.
Мы смеялись, увидев, как бьют кирпичи,
Да гранату швыряют картошкою в лунку.
Нам хотелось на бравых хоть чуть походить,
Нам мечталось за сильных прошествовать строем,
И равненье держать, и значки - на груди,
И врагов побеждать, даже если их трое.
Ковырялись в пыли беспокойных веков,
Находили картинки как золото в рунах,
А рабы уже строили Площадь Цветов,
На которой сожгут потом глупого Бруно.
А мы брали бастилий казенную стать,
И носили кирпич в вавилонскую стену,
Заблуждались, что "быть" - это хуже, чем "стать",
И в ошибках своих чтили кнут повторений.
Доигрались в солдатики. Знамо. Гордись
Ты, родная земля! Скоро ль Родиной станешь?
Ведь из многих возможных мы выбрали жизнь,
И её сохранили в Чечне и в Афгане.
А ты просишь ещё? Мы готовы, скажи!
Только стань той, что помним мы словом Отчизна...

Сам с собою на кухне толкую "за жизнь",
Занавеской судьбы заслонившись от жизни. 

(см. аннотацию)