9 марта исполняется очередная годовщина со дня рождения, а 10 марта - со дня смерти Тараса Шевченко. В связи с этим мы наткнулись на опубликованный в сети Интернет доклад митрополита Владимира (Сабодана) "Релігійне світобачення Тараса Шевченка", сделанный им в Киевской Духовной Академии два года назад. Поскольку позиция митрополита с тех пор не изменилась, вопросы к автору доклада и поныне сохраняют свою актуальность.

Митрополит характеризует поэта как "людину, глибоко вкорінену в тисячолітній традиці християнсько віри укранського народу". А "віра у кожного народу віднаходить власне обрамлення, залежно від національного духовного колориту". Духовный же колорит украинского народа таков: "Простий люд свою релігійність наділяє непоодинокими пантестичними категоріями".

Однако, пантеизм - это уже язычество. И если какая-то часть народа уклоняется от чистоты христианства (а "уклонение" по-гречески называется "ересь"), то, может быть, задача Христовой Церкви - не просто нейтрально констатировать ее наличие, а действенно противодействовать ереси?

Но мы видим, что в рассматриваемом случае митрополит ограничивается лишь пассивной констатацией. Целью же его доклада было свести весьма неоднозначное творчество поэта к "народному мировоззрению" и на этом основании (в очередной раз), объявить его гениальным: "Поезія Тараса Григоровича Шевченка сприймається як унікальний феномен, геніальність якого досяжна лише для тих, хто спроможний віднайти наріжний камінь народного світогляду". А камень этот таков: "У прийнятті чи відкиданні Бога формується наріжний камінь прийняття чи нехтування релігійною мораллю...". И кто же выражает народное мировоззрение лучше, чем гениальные украинцы Сковорода и Гоголь, которые не позволяли себе богохульства и богоборчества и не призывали к кровопролитию?

"Гениальность" же Шевченко носит своеобразный характер: "У часи відчаю та жадоби до помсти він кляне навіть Боголюдину". Отношение к Богу Отцу также было довольно критичным: "Як носієві народно віри, Кобзареві притаманно наділяти Бога рясними антропоморфізмами: "А може й Сам на небеси смієшся, Батечку, над нами, та може, радишся з панами, як править миром". Но антропоморфизмы, как известно, бывают и со знаком плюс. Однако для характеристики Бога Шевченко почему-то выбирал только негативные. Может быть, это тоже особенности "народно віри"?

Православный митрополит почему-то относится к таким особенностям в целом неплохо: "Можна було б говорити про недопустиме спрощення в богословському осмисленні іде Всевишнього. Проте навряд чи вправі говорити про це дослідники у випадку з Шевченком як яскравою суспільною та літературною особистістю [То есть, "яркая общественная и литературная личность" имеет индульгенцию, которой лишены прочие, недостаточно яркие личности? - К.Д.]. Здібність до алегоричного мислення у багатьох його творах слугує важливим інструментом сугестивного впливу на читача [А разве суггестивное воздействие на читателя (т.е. внушение) оправдывает любое содержание? Невольно вспоминаются такие гениальные мастера "сугестивного впливу" как Троцкий, Геббельс и иже с ними]. Адже головна аудиторія, до яко поет спрямовує своє слово - це простий люд, який свою релігійність наділяє непоодинокими пантестичними категоріями [А "простому люду" поэты обязаны только подпевать?]. Шевченко прагне говорити з читачем його мовою і мислити його світоглядом [Т. е. не поднимается выше смеси из христианства и язычества? Или у него было еще какое-то мировоззрение? Отличное от народного?]. І в цьому проявляється не стільки хибність релігійних уявлень, скільки педагогічний потяг".

К чему же склонял читателя этот "педагог" - хорошо известно каждому, кто ходил в украинскую школу. Помимо богоборчества и богохульства в его творчестве изобилуют призывы к кровопролитной борьбе между классами и нациями. Самые вопиющие примеры были нами собраны в книге "Тарас Шевченко - крестный отец украинского национализма", которую желающие легко найдут в Интернете. Так что "педагогічний потяг" бывает разный. Одно дело - коммунисты Макаренко и Сухомлинский. Совсем другое - православные Котляревский и Сковорода, Квитка-Основьяненко и Гоголь, Гребинка и Максимович, у которых не найти ни богоборчества, ни кровожадного политического экстремизма, - зато есть настоящее христианское мировоззрение (см. гл. 6 нашей книги).

В своей апологии любимого поэта митрополит Владимир зачастую использует аргументы, которые могут только дискредитировать его точку зрения. Приведем некоторые из них.

1.) "Його поезі викликали чимало захоплених відгуків сучасників. Наприклад, Пантелеймон Куліш писав: "Шевченко явился нам как воплощение озарения ниспосланного свыше".

Но это только часть правды, а, следовательно (к сожалению) - лукавство. Хорошо известно, что в течение 30 лет до самой смерти Кулиш переводил Библию. И во второй половине жизни его оценки сменились диаметрально, о чем Николай Зеров писал так: "Кулиш, нападаючи на "пяну музу" Шевченка, висловився, що в його поезі багато сміття та полови...Його заперечення Шевченка було найзавзятіше". Еще более нелицеприятные оценки Кулиша желающие легко найдут в нашей книге (гл. 6.8).

2.) "А Микола Костомаров казав, що "Шевченко был избранник народа в прямом значении этого слова; народ как бы избрал его петь вместо себя".

Однако эволюция основателя Кирило-Мефодиевского братства Костомарова была точно такой же, как и у Кулиша (см. гл. 6.7 книги).

3.) "Навіть російські літературознавці XIX ст. визнавали, що "Шевченко есть без всякого сомнения замечательнейшая личность всей малорусской литературы".

Читатель может поинтересоваться: а сколько их было, этих "російських літературознавців"? Наверное, один? И как его фамилия? Докладчик умалчивает. А вот такой знаток литературы (украинской, русской и мировой) как Гоголь характеризовал творчество поэта вполне однозначно: "Дегтю много, и даже прибавлю, дегтю больше, чем самой поэзии".

4.) "З іншого боку, творчість Шевченка вже у ХІХ - на початку ХХ ст. зазнавала нищівно критики. Наприклад, архієпископ Никон (Рождественський) назвав "Кобзар" "богохульным и пакостным сборником". А 1914 р., напередодні святкування 100-річчя від дня народження поета, деякі представники громадськості виступали навіть проти церковно молитви за Шевченка".

И как же митрополит Владимир относится к оценке архиепископа Никона (который по одной из версий был убит революционной чернью в 1919 году)? Очевидно, не считает ее христианской. Иначе бы не написал: "Замислення над феноменом творчості Шевченка, спроба дати йому послідовну християнську оцінку - це завдання, що стоть перед усіма нами. Адже популярність "Кобзаря" серед простого люду обумовлена тим, що цей люд побачив у ньому віддзеркалення самого себе, відбиток свого потягу до свободи у самому глибинному, сакральному розумінні цього слова".

Однако понятие "свобода" многозначно. Политическая свобода (классовая или национальная) вовсе не есть нечто сакральное. Например, Французская революция под лозунгами "Свобода, равенство, братство" положила начало всеевропейской войне, которая шла четверть века. Русские и украинские революционеры также пользовались этим словом вовсе не в сакральном смысле (и довели народ до революции, террора и гражданской войны). Сакральная же свобода человека (т.е. образ Божий, данный Творцом) никоим образом не зависит от политической конъюнктуры, партийности, национальности и пр.

5.) "В поезіях Шевченка ми постійно зустрічаємо досить відверті демонстраці релігійності поета...В "Заповіті" він каже про своє бажання все покинути та "до самого Бога молитися".

И кто же ему мешал? Любой украинский школьник прекрасно знает, какими условиями обставлено это "бажання": "Як понесе з Украни у синєє море кров ворожу...отойді я і лани, і гори - все покину і полину до самого Бога молитися...а до того я не знаю Бога". Из биографии поэта хорошо известно, что он так и не дождался желанного кровопролиття. А потому и не "полинув молитися".

6.) "Він погоджується "знати Бога" лише тоді, коли його Батьківщина, знедолена Украна стане вільною, а значить щасливою".

Последнее умозаключение каждый легко может проверить на себе и своих родственниках: идет уже третий десяток лет украинского счастья.

7.) "Релігійність Шевченка досить яскраво відбилась і в назвах його численних поезій".

И далее перечисляется десяток наименований. Но все это может впечатлить только наивных людей, которые никогда не читали этих произведений. Стоит только их открыть и вся "релігійність" автора предстанет во всей красе (примерно как в "Заповіті").

Вот, например, вирш "Царі". Авторская интенция незамысловата: "Хотілося б зогнать оскому на коронованих главах, на тих помазаниках божих... Може, і ми б подержали в руках святопомазану чуприну...". А кто ему помешает? Он же "гений". Вот поэт и изгаляется над пророком Давидом и святым равноапостольным князем Владимиром. Не обходится при этом и без прямой клеветы (см. гл. 5.6 книги). Согнав "оскому", прокурор зачитывает приговор: "Так отакі-то святі оті царі... Бодай кати х постинали, отих царів, катів людських".

8.) Затем митрополит называет поэму "Неофіти". А в ней, как известно, по воле всемогущего автора апостол Петр вынужден благословить языческую сексуальную оргию (см. гл. 5.5). И так далее в том же духе. Вот такая получается "народная религиозность".

В нашей книге мы привели анализ только самых вопиющих примеров. А теперь вопрос: читал ли автор доклада перечисленные им произведения?

9.) "Цікаві свідчення релігійності Шевченка ми знаходимо в його листах до Варвари Рєпніно. Наприклад, 1 січня 1850 р. він писав й з Оренбурга: "Единственная отрада моя в настоящее время - это Евангелие. Я читаю его без изучения, ежедневно и ежечасно". А у листі від 7 березня того ж року читаємо: "Новый Завет я читаю с благоговейным трепетом. Вследствие этого чтения во мне родилась мысль описать сердце матери по жизни Пречистой Девы, Матери Спасителя. И другая, написать картину распятого Сына Ее. Молю Господа, чтобы хоть когда-нибудь олицетворились мечты мои!".

Но еще более "цікаві свідчення" содержит дневник поэта, где он откровенно демонстрирует свое пренебрежение к религиозности княжны, не удерживаясь от прямых оскорблений (см. гл 5.10).

10.) "Цікаво, що, перебуваючи в Оренбурзі, Тарас Григорович навіть пропонував безкоштовно намалювати для місцевого католицького храму "запрестольный образ... изображающий смерть Спасителя нашего, повешенного между разбойниками". Однак місцевий ксьондз не погодився на це, оскільки не хотів "молиться перед разбойниками".

Что же удивляться, ответ священника - это естественная реакция верующего христианина.

11.) "В листуванні Шевченка ми також знаходимо свідчення, що він щоранку молився Богу, відвідував церковні богослужіння, брав участь у Танствах Сповіді та Причастя".

Однако все это писалось для корреспондентов. А в написанном для себя дневнике мы находим "свідчення" того, что гораздо чаще он посещал местный публичный дом. А уже оттуда мог и в храм зайти (или наоборот). Многочисленные примеры этого см. в гл. 5.10 нашей книги.

12.) "В свох поезіях Кобзар неодноразово демонструє типову народну релігійність, для яко "Христос вже добре майструє, а Марія шиє Йому сорочку" ("Марія").

Анализ поэмы "Мария", в которой хула на Святого Духа соседствует с оскорблением Богородицы см. в гл. 5.7.

13.) Докладчик также пишет про какой-то "своєрідний "протестантизм" Шевченка, на який, зокрема, звертав увагу М. Драгоманов". Но о том, что на самом деле думал Драгоманов, каждый может узнать из главы 5.3 нашей книги "Украинка против Украины": этот атеист прекрасно понимал, "що в поемі "Марія" Шевченко виступив за границю не тільки католицтва, а й християнства!".

Митрополит Владимир справедливо отметил, что творчество поэта "перетворилась у гуманістичний маніфест, що ставив скривджену та стражденну людину у центр буття, по суті, ставлячи  на те місце, яке має належати лише скривдженій і стражденній Боголюдині. І хоча поет майже постійно апелював до біблійно тематики, йому не був властивим пошук теодице".

Последнее слово в переводе на русский язык означает "оправдание Бога" за то зло, которое творит человек. Но в мировоззрении прокурора Шевченко никакой теодицеи не наблюдается. Здесь присутствует нечто прямо противоположное: Бог обвиняется за все человеческое зло.

Правда, при этом "в запальній боротьбі зі злом Шевченко залишається далеким від того, щоб дійти розуміння того, чим є це зло". Но, тем не менее, "сугестивна сила його слова виразно проявляє свою дію навіть і в наш час". В том то и дело, что очень "виразно проявляє". И какова же позиция украинского православия?

В лице митрополита Владимира оно занимается апологией богоборца. Ключевые слова доклада - "геній", "геніальний", "геніальність". Однако "гений" - понятие растяжимое. Одни называют гениальным теоретиком Маркса. Другие - гениальным практиком Ленина. Многие считают Чингисхана или Наполеона гениальными полководцами. Кто-то величает гением Шевченко, а кто-то наоборот - Сковороду и Гоголя. Споры можно вести бесконечно. Поэтому для их конкретизации можно сузить тему до проблемы "гений и злодейство". Тогда многое станет на свое место и выяснится, что любые претензии на гениальность не освобождают претендента от содержательной религиозной и нравственной оценки его выдающегося творчества.

И завершая характеристику доклада, хочется порадоваться: как хорошо, что в православии не бывает непогрешимых пап.

Константин Деревянко,

кандидат философских наук

Глеб Бобров

Член Союза писателей России