Okopka.ru: Мартагов Руслан Магомедович. из жизни невесты

ИЗ ЖИЗНИ НЕВЕСТЫ.

В свои, без малого, восемь десятков лет, была Маржан женщиной властной и немногословной. Из той, редкой, по нынешним временам, породы людей, что не привыкли откладывать в долгий ящик принятое решение.

Проснувшись, как обычно, задолго до рассвета она, некоторое время полежала в согретой постели, слушая, как ровно гудит в железной бочке переделанной под печь пламя газовой горелки. В комнате, несмотря на круглосуточно сжигаемый газ, было прохладно. Целлофановая пленка, натянутая на остатки оконных рам, выбитых во время недавних бомбежек и артиллерийских обстрелов, мало защищала от утреннего холода на дворе. Трещины в стенах, возникшие все от тех же бомбовых ударов были наспех замазаны глиной, но все равно по комнате гуляли сквозняки, такие, что язычок зажженной свечи, сразу же начинал трепетно метаться, и приходилось накрывать ее трехлитровой стеклянной банкой с выбитым донышком. К тому же вместо прогоревшей крыши и потолка был только временный настил из кусков шифера и листового железа, что тоже мало способствовало сохранению тепла.

Дом этот, вернее одну комнату, с крохотной прихожей, на южной окраине Грозного, они с мужем сложили в год, когда вернулись из казахстанской ссылки. Сложили, как временную постройку пока будут возводить в этом же дворе большой дом, но, со временем, пока дом достраивался, трое сыновей выросли, переженились и чтобы не стеснять очередную пару молодых, старики так и остались жить в теперь уже пристройке к большому дому, где сейчас жил младший со своей семьей. Пять лет назад она похоронила мужа, представившегося в этой же комнатушке, и уже никакие уговоры не могли заставить ее покинуть полуразвалившуюся лачугу, и перебраться в дом к сыну, который менее пострадал от только прокатившейся над Грозным войны.

Зашедшая к свекрови с подносом, на котором она несла горячий чайник и стопку еще парящих оладий сноха застала ее сидящей с поджатыми ногами на сколоченной из досок лежанке. Одетая в длинное молитвенное платье поверх которой была накинута тужурка, свекровь перебирала горошины четок, вполголоса повторяя слова молитвы.

- Да будет утро твоё добрым. - Сноха принялась расставлять завтрак на две сдвинутые табуретки. Через несколько минут, закончив молитву и проведя по лицу сжатыми в ладонях четками, Маржан обернулась к снохе.

- И твоё, да будет добрым. Садись. - Стоящая у двери сноха послушно опустилась на кровать рядом со свекровью.

- Зина, какой у нас нынче год? - Сноха удивленно покосилась на нее.

- 1995-й. Апрель. - И после паузы добавила.

- Четверг сегодня. -

- То, что сегодня четверг я и сама знаю. В каком году ты Рустама родила? -

- В 75-ом. - Зина озадаченно посмотрела на свекровь, не понимая, к чему она клонит.

- Ну, и... -

- Не пойму я, мама, что... -

- Сколько лет исполнилось твоему сыну? Неужели это так трудно понять? Я должна его годы считать или ты, его мать? -

- Двадцать! - Торопливо перебила она начавшую закипать свекровь.

- Двадцать будет в мае пятнадцатого числа! -

- Наконец-то! Долго же до тебя доходит. Есть у него какая-нибудь девушка на примете? - Зина, только теперь начала понимать за каким делом задержала ее свекровь.

- Была у него, одна... В школе, с первого класса, вместе учились, но, мама, в нашем положении. - Она развела руками, выразительно оглядывая помещение, в котором они сидели.

- Говорить об этом... Я не знаю. Война эта еще, а ты*. Может, подождем год, два, а там и война закончится, наладится все, дом отремонтируем. Ну, куда нам с невестой в эти развалины. -

Против обыкновения не вспылив на попытку возражения со стороны снохи, Маржан только головой повела.

- Умру я, наверное, пока вы что-нибудь в этой жизни понимать научитесь. Пока этот мир существует, в нем будут войны, в нем будут умирать люди, и молодые будут умирать, и старые. Смерть никого не спрашивает когда ей приходить и за кем. А война ли, старость ли, или болезни это только предлог, по которому она является к людям. Если перед каждой бедой руки опускать, на земле ни одной живой души не останется. Смерть будет искать свое, а живые должны жить. Мертвых хоронить, а молодых женить. В этом и состоит наш долг перед Богом и теми, кто покинул этот мир задолго до нас. Ты поняла? -

- Поняла я, поняла, но, может, год еще подождем, молодой же еще... - Свекровь раздраженно махнула рукой.

- Поняла она! Ты можешь знать, что с нами через год будет? А какой толк, если ты такую развалину как я замуж выдашь или женишь? Потому и надо женить и замуж выдавать пока молодые. Ты мне лучше расскажи кто эта девушка, из какой семьи, что за люди, откуда они, где живут? -

Внимательно выслушав все, что сноха могла рассказать об однокласснице своего сына, свекровь, после продолжительного молчания, с удовлетворением констатировала, что, по всей видимости, она эту фамилию знает и не слышала от людей ничего предосудительного ни в адрес семьи, ни в адрес их предков.

- Это самое главное. - Маржан, одобрительно посмотрела на сноху.

- Рустам, к хорошему потянулся. Молодец. А после школы они встречались? -

- Встречались, но когда первые бомбежки начались они переехали в Ингушетию, в Малгобек. Недавно, я ее тетю встретила. Приезжала квартиру проведать, говорит, что ее брат пока не думает ехать обратно. Нашел там хорошую работу, живет в доме, который ему друг ингуш оставил. А сам, этот ингуш, куда-то, в Россию, уехал, надолго. Потому они и не торопятся обратно. -

Свекровь некоторое время задумчиво перекатывала в ладонях клубок четок.

- Твоя сестра, вроде бы, тоже, сейчас в Ингушетии живет...-

- Ой! Совсем из головы выскочило! - Зина всплеснула руками.

- Малика же вчера приехала! Они рядом с Малгобеком живут, в лагере для беженцев. Тоже приехала дом свой посмотреть. Мама, знаешь, - Зина присунулась к свекрови и таинственно понизила голос.

- Она говорит, что у них в лагере ходит слух, что, не сегодня - завтра, война закончится и всем, у кого дома попали под бомбы, будут компенсации выдавать. Вроде будет какая-то комиссия по всем дворам ходить, дома осматривать и поэтому надо пока потерпеть и самим дома не восстанавливать. А то, компенсацию не дадут, мол, с вашим домом ничего не случилось и деньги вам не положены. -

Свекровь пренебрежительно поджала губы.

- Дадут, не дадут. Дадут - хорошо, не дадут - пусть они эти деньги свернут и в зад себе засунут. Без их копеек жили до сих пор и дальше проживем. А то, что война скоро закончится это хорошая новость. Дай Бог, чтобы так и случилось. Когда Малика уезжает? -

- Сказала, что в субботу. Хочет на воскресный рынок успеть. -

Маржан, размотала четки во всю длину, затем аккуратно сложила их несколько раз и спрятала под подушку.

- Хорошо. Так и сделаем. Пусть едет вместе с Рустамом. И ей хорошо, не надо на попутных добираться и нам будет спокойнее за мальчика. Пусть она организует им свидание и пусть Рустам возьмет у этой девушки в залог* что-нибудь, чтоб мы здесь зря не суетились. Раз они столько времени друг друга знают и если девушка не вертихвостка, то она поймет его правильно. И скажи Рустаму, чтобы срок она ему дала не больше месяца. Родители, конечно, будут говорить, что девушка не готова, что приданое не собрали и так далее. Пусть Малика с матерью ее поговорит, скажет, что нынче не то время, чтобы все тряпки девушке на выданье собирать и не то время, чтобы девушку, по этой причине, от замужества удерживать. Так пусть и скажет, нам нужна невеста, а им нужно, чтобы их дочь попала в приличную семью. Вот это и есть самое главное, а все остальное, подарок туда - подарок сюда, решим потом. Время на эти мелочи достаточно будет. Ты все поняла? -

* * *

Красные "Жигули" шестерка стояла чуть в стороне от пятачка на северной окраине Грозного, на котором собирались местные таксисты. На потрепанных, видавших виды машинах, вчерашние учителя, строители, бухгалтеры развозили по вдрызг разбитым войной дорогам Грозного и близлежащих районов редких, из-за сплошного безденежья, пассажиров.

- Таксистов-то, день ото дня, прибавляется. Месяц назад их тут, помнишь, человек пять, шесть было, не больше, а теперь смотри, машин двадцать стоит. - Магомед или как звали его друзья, Мага, кивнул в сторону пятачка и повернулся к своему спутнику.

- И людей, в городе, с каждым днем все больше становится. Обратил внимание? Наверное, правду говорят, что скоро война окончится. -

Грузный, почти квадратный, Ваха, стянув с головы вязаную шапочку, вытер поросшее жесткой черной щетиной, в которой поблескивала седина, лицо и равнодушно оглядев стоящую на остановке группу людей и таксистов, заметил.

- Жарко сегодня. Война, говоришь, кончится... - Он глубоко затянулся и щелчком выбросил в открытое окно окурок.

- Смотри, тройка едет. Цвет в точности как у нас! - Мага показал на чисто вымытую машину, которая выехала со стороны города и аккуратно объезжая рытвины проехала рядом с ними. Сквозь прозрачные стекла Мага разглядел, что за рулем сидел худенький улыбающийся юноша, по виду старшеклассник, а рядом с ним крупная рыжеволосая женщина. Женщина всплескивала полными руками и, судя по ее смеющемуся лицу, рассказывала ему что-то очень веселое.

- Мало сейчас машин такого цвета. Все больше белый цвет встречается. Обратил внимание? -

- Нашел о чем говорить! Белый, красный. Какая тебе разница, лишь бы она ехала. С гор есть какие-нибудь новости? Что там наши делают? -

Мага улыбнулся.

- В горах лезвия стали большим дефицитом. Только треск стоит от бритья. Все от бород избавляются. Разбегаются наши. Кто куда. Азербайджан, Грузия, оттуда за границу. Но это только те, у кого деньги есть или дома не может показаться, слишком засветился. А большинство по домам расходятся. Армия их в горы выбила, до границы с Дагестаном километра четыре, не больше. Ни еды, ни патронов. Правильно делают. -

Ваха, так и не понял, кому адресовались последние слова Маги - толи российской армии, которая загнала боевиков в горы, толи боевикам, которые, спешно сбривая бороды, разбегались по домам. Покосившись на своего спутника, он, хотел было, сказать, что пока еще рано говорить о полной победе русских, что наши еще покажут себя, но, поняв, что прозвучало бы это очень уж неубедительно, молча достал из пачки сигарету и щелкнул зажигалкой.

- Бросал бы ты курить. - Недовольно поморщился Мага, рукой разгоняя клуб сигаретного дыма, выпущенный в его сторону Вахой.

- Утром в машину сесть невозможно. Весь салон пропах табаком. -

- Если я курить брошу, то в твою машину не помещусь. Пробовал уже, полнею сразу. Так, говоришь, война заканчивается? -

- Заканчивается, заканчивается. - Проворчал Мага, опуская со своей стороны стекло дверцы.

- Сам не видишь, что ли? -

- Ладно, ладно. - Глубоко затянувшись, Ваха, выбросил сигарету.

- Закрывай окно, спину продует. Пока эта бодяга продолжается надо нам с тобой еще пару рывков сделать. Потом, если, как ты говоришь, война закончится и ментовка заработает, уже ничего сможем урвать. Кто ты говоришь, тебе о складе сказал? -

- Брат двоюродный. Он там грузчиком работает. Я вчера у него был. Говорит, что два Камаза из Ставрополя им пригнали и поставили на складской двор. Офисная мебель там, видеомагнитофоны и еще какие-то ящики. Что в ящиках он не знает, но видеомагнитофоны своими глазами видел. "Панасоники".-

- Видаки это хорошо. - Ваха, прищурившись на выглянувшее из-за туч солнце, поскреб заросший подбородок и повторил.

- Видаки это хорошо. Особенно если их много. Уйдут в Ингушетии влет. Сделаем ингушам подарок, как ты на это смотришь? -

Мага засмеялся.

- Для братьев ингушей ничего не пожалеем. Тем более, что они за это нам деньги дадут. Как за те три машины, помнишь, с шифером? Кажется, они тоже со Ставрополя шли, шли да не дошли. -

- Конечно, помню, хорошо мы это дело провернули. Ехали, идиоты, без охраны. Как к себе домой. Помощь они везли, гуманитарную... Вот и довезли. К нам с тобой. А машины не ставропольские, из Тулы были машины. Месяц же назад это было, как ты быстро забыл. -

- Точно! - Мага звучно шлепнул себя по лбу. - Точно. Из Тулы. Я же с этими шоферами разговаривал. Интересно, что с ними сталось? -

Ваха пожал плечами.

- Это у Ибрагима надо спросить, он же их у нас забрал, чтобы своего брата из фильтра* вытащить, по обмену. Я его, правда, с тех пор не видел. Ни его, ни брата его. Не знаю, что у них там получилось. И деньги за них до сих пор так и не отдал. Делай после этого людям добро. -

- Да, не повезло мужикам. Ехали, себе, ехали и на тебе - доехали. -

- Тебе, что, русских жалко стало? -

- Да, нет. С чего это мне их жалеть, если их своё русское начальство не жалеет, сюда посылает. Просто так сказал. Может, давай, Салаха с собой возьмем на склад. Брат говорит, что склад, по ночам, два мента, из наших, из чеченцев, охраняют. С вечера и до утра. Вдруг там, что не так получится. А Салах, ты знаешь, если бы не ранение, он и сейчас в горах воевал бы. Обстрелянный. Скажем ему, а товара там на всех хватит. Деньги то ему нужны, я знаю, семья его только за счет коровы и держится. Иногда даже сигареты не может купить. -

При упоминании о сигаретах Ваха машинально вытащил из кармана новую сигарету и закурил.

- Опять! - Воскликнул Мага, полностью опуская стекло со своей стороны.-

- Ничего с тобой не случится. Потерпишь. - Огрызнулся Ваха. - А Салаху говорить не надо. Он, по любому, с нами не пойдет, даже если на этом складе золото будет валяться. Правильный очень. Воевать с русскими - пожалуйста, а то, что мы с тобой делаем для него, видите ли, неприемлемо, харам*. Овлия*, нашелся. Потому и живет тем, что одна корова даст. А если на то пошло, то мы с тобой с теми же русскими воюем в тысячу раз больше и вреда им приносим в тысячу раз больше чем те, кто в горах! Прав я или нет? Вот ты мне скажи, мы у кого все это отнимаем? У русских? У русских! А русские нам враги? Враги! Вот так вот! И мы с тобой в горах не прячемся, как некоторые, а прямо, среди врагов своих живем и, тем не менее, делаем свое дело. А чистоплюи всякие могут, что угодно говорить! Прав я или нет? -

Мага озадаченно посмотрел на своего, разбушевавшегося товарища.

- Да, ты знаешь, я об этом раньше и не думал как-то. Даже в голову не приходило, а вот теперь тебя послушал... Я же помню, когда Салаха привезли, а я пошел его проведать, как он со мной разговаривал. Мол, пока другие воюют, мы тут своими делами занимаемся. Так оно и есть. Валлахи*, Ваха, ты прав! Мы с тобой, как ты говоришь, в тысячу раз больше рискуем и в тысячу раз больше вреда приносим русским, чем те, кто в горах! Как это ты хорошо подметил. В жизни бы я до этого не додумался! -

Теперь Мага смотрел на своего товарища с нескрываемым уважением.

- Ладно. Оставим это. - Довольный, произведенным на товарища впечатлением, Ваха, пренебрежительно махнул рукой.

- Я это давно знал, только не будешь же некоторым доказывать. Пошли они... А эти два охранника, скорее всего из числа вчерашних оппозиционеров*. Я этих тварей хорошо знаю, ногой только топнуть и они сразу же по кустам разбегутся. Шакалы. О них не думай. Вот уж кого я больше русских ненавижу так это чеченцев, которые русским продались. Если придется, то пристрелим к чертовой матери. Люди только спасибо скажут, что от еще двух собак избавились! - Побагровев от нахлынувшей злобы, Ваха, поиграл желваками и, звучно врезав сжатым кулаком правой руки в раскрытую ладонь левой, сквозь зубы процедил.

- Так и сделаем... А третьим возьмем Султана. Он давно к нам в компанию просится. Надежный парень. Надо будет, на всякий случай, Марвана с собой взять. У него Камаз на ходу или нет, ты знаешь? -

- А этот нам зачем? - Возразил Мага. - Там же две машины стоят. Вы с Султаном грузовики поведете, а я впереди вас на этой поеду. Абсолютно он нам не нужен в долю. -

- А если те Камазы не заведутся? Тогда что? Весь товар на твоей шестерке вывозить будем? А тут, если такое, можно будет всё ценное к Марвану перегрузить. В доле он не будет. За рейс ему заплатим и все. Пусть гуляет.-

Подумав, Мага, согласился с предложением Вахи.

- Опять ты прав. Вдруг они там, в моторах, что-то нахимичат специально или секретки поставили, тогда всё зря будет. А заплатить Марвану придется, это я тебе точно говорю и не мало. Такого жадюги я в жизни своей не встречал. Без копейки и метра не проедет. -

- Заплатим. Сегодня пятница. В субботу и в воскресение они Камазы со склада не выгонят. Так, что готовимся на воскресение, ночью. Завтра ты съезди на блок-пост и договорись там. Если бы лето было, могли бы объехать их, а сейчас земля мокрая, не проедем. Так, что обрадуй своего друга как его, Миша или Федя? -

- Сергей его зовут, сто раз тебе говорил. Только смотри, они цену подняли. Грамотные стали. Знают, что по такой грязи их никто не объедет, вот и пользуются моментом. Ребята с нефтевозов говорят, что они теперь за каждую машину после комендантского часа меньше пятнадцати лимонов* не берут. Пустой ты или груженный - все равно пятнадцать. -

- Вот сволочи! Пятнадцать миллионов за машину! Вот твари! Свиньи! -

Лицо Вахи опять побагровело. Возмущение его, поведением российских военных на блок-посту, было бурным и искренним.

- Где эти сволочи у себя в России такие деньги могли заработать? Потому и рвутся сюда, твари грязные! Убивать их и убивать! Пятнадцать миллионов... - Он сокрушенно покачал головой. - Надо будет, чтобы Марван засветло проехал блок-пост и ждал нас возле складов. Не хватало, чтобы мы еще за порожнюю машину им такие деньги отваливали. А может, объедем? - Он с надеждой посмотрел на Магу, но тут же и сам усомнился в своих словах.

- Нет, не получится. Не получится, в балках еще вода стоит. - Настроение его заметно упало. Он глубоко вздохнул и достал сигареты.

- Ладно, делать нечего. Если получится, все окупим, разом. Поехали домой, что тут стоять без толку. -

* * *

Они встретились под раскидистой кроной старой яблони росшей на углу дома, снятого в Малгобеке семьей Заремы. Младшая сестра Заремы, которую она вывела с собой согласно этикету, по которому девушка не должна встречаться наедине с молодым человеком, некоторое время постояла рядом с Заремой, крепко держа ее за руку, потом отвлеклась по своим делам и теперь присев на корточки увлеченно лепила куличи из непросохшей после вчерашнего дождя земли.

- Зацвела. - Зарема притянула к себе веточку с распустившимися нежно белыми цветами, глубоко вдохнула тонкий аромат и засмеялась.

- А папа хотел ее срубить. Соседи ему сказали, что она уже два года не зацветала. А я не дала. Правда, я хорошая девочка? Такую красоту спасла. -

Темно - вишневые глаза ее лукаво сверкнули на него из-за яблоневого цвета.

- Ты так и будешь молчать? Может, скажешь мне что-нибудь? Как вы войну пережили, уезжали куда-нибудь или в Грозном оставались? Там, говорят, очень страшно было, много людей убило, мы от телевизора вообще не отходили когда новости передавали. Так все и было? -

Он, не отводя от нее глаз, переступил с ноги на ногу, поводил по карманам брюк руками, не зная, куда пристроить их почему-то именно сейчас ставшими для него неловкой обузой.

- Ты очень изменилась. - Голос прозвучал с хрипотцой и он, густо покраснев, откашлялся.

- Я стала еще красивее, чем была? Ты это хотел сказать? Да? - Она лукаво и в то же время с какой-то снисходительностью, которой раньше он в ней не замечал, посмотрела на него.

- Ну и что же мы молчим? Раньше ты более разговорчивый был. Это война на тебя так подействовала, что ты молчуном стал? -

Зарема, действительно изменилась за эти несколько месяцев, что они не виделись. Это уже была не та смешливая и угловатая девчонка, с которой он сидел, соприкасаясь локтями, за одной партой. Не та Зарема которая охотно давала ему списывать домашнее задание по математике и которая по твердому мнению их классной руководительницы, тащила за собой Рустама, этого разгильдяя и лодыря, из в класса в класс, вплоть до выпускного вечера. И даже не та студентка нефтяного института, встречи с которой он долго ожидал около трамвайной остановки, с которой она ехала на занятия. Чтобы в самый последний момент, перед закрытием дверных створок, заскочить внутрь, сделать вид, что все это произошло совершенно случайно и три перегона до института, легко и непринужденно, вспоминать школу и бывших одноклассников.

Она неуловимо преобразилась в девушку каждый поворот головы, которой, каждый жест заставляют мужчин постарше долго смотреть ей вслед, а юноши осмеливаются только украдкой взглянуть на неё, с отчаянием сознавая свое несовершенство перед такой красотой. Она стала другой, даже смеялась и смотрела на него по другому, и сейчас Рустам решительно не знал, как ему держать себя с ней.

Все выстроенные, вперед этой встречей, планы летели в тартарары. Перед ним стояла, совершенно другая девушка и общее прошлое только изредка проглядывало в ней. Лишний раз, подчеркивая изменения прошедшие с его одноклассницей, в которую он безнадежно был влюблен с самого детства, но с которой никогда не говорил об этом.

Ультиматум бабушки по поводу женитьбы, вопреки опасениям матери, он встретил с плохо скрытой радостью. Появлялась возможность увидеть ее после долгой разлуки и наконец-то определиться в том, имеет он или нет, право рассчитывать на то, что его чувства к ней будут ею разделены.

Всю дорогу, все время, пока он с тетей Маликой добирался из Грозного до Малгобека, выстаивая очереди у многочисленных блок-постов, где его документы, как у всякого молодого чеченца, проверяли особенно тщательно, он думал о том, как они встретятся. Он представлял, что он скажет ей при первой встрече, что ответит она. Как он будет стоять, как смотреть на нее, как она будет смотреть на него, как она ответит согласием на его предложение и все это, теперь оказалось зря. Все надо было начинать как в первый раз. И только теперь он понял, что не представляет, как он уедет из этого города с ее отказом. Он еще раз откашлялся, переступил с ноги на ногу.

- Да, ты теперь стала... ужасно красивой. - Он хотел сказать, что она стала очень красивой, что он, неожиданно для себя, оробел перед ее красотой и не знает как ему вести себя, но получилось, как получилось. Русский язык, на котором они общались как в школьные годы, опять подвел его. Зарема прыснула, затем, не удержавшись, звонко, на весь сад засмеялась. Помощь, к готовому провалиться сквозь землю, Рустаму, пришла с совершенно неожиданной стороны. Возившаяся на земле младшая сестра Заремы подняла голову и укоризненно обратилась к зашедшейся смехом сестре.

- Мама же предупреждала тебе, чтобы ты не смеялась, как дурочка, при чужих людях. - Теперь уже пришла очередь покраснеть Зареме. Бросив быстрый взгляд на Рустама, она сердито топнула ногой на сестренку.

- А ну, быстро зашла домой! - Но девочка и ухом не повела.

- Мне мама велела ни на шаг от тебя не отходить. А если ты меня прогонишь, я, сейчас же, пойду и все маме расскажу. -

- Скажите, пожалуйста, она все расскажет! И что это ты ей собираешься рассказать, интересно? -

- Расскажу, как ты смеялась на всю улицу, а Рустам стоял красный, красный. -

- Ах, ты свинюшка маленькая! Ну, подожди! Маме она расскажет! А я вот скажу маме, что ты в грязи возилась! Нет, ты видишь, какая зараза у меня сестренкой оказалась! - Она, беспомощно всплеснув руками, обернулась к Рустаму.

- Ты еще где-нибудь такую вредину видел? - Но широкая, во все лицо, улыбка Рустама ясно показала, что он и не думает разделить ее негодование на сестренку. Темные, четко очерченные брови Заремы поднялись, словно крылья готовой взлететь птицы.

- Интересно, что ты тут смешного увидел? Вот если бы... - Но громкий смех Рустама не дал ей договорить. Перепалка с младшей сестрой и особенно, сердито взметнувшиеся брови, помогли ему увидеть прежнюю Зарему. Ту, с которой ему всегда было легко и с которой он мог говорить, не напрягаясь в поисках нужных слов, не пытаясь произвести некое впечатление, говорить о чем угодно, только чтобы продлить радостные минуты встречи.

- Ты, - Сквозь смех едва смог выговорить Рустам. - Ты сейчас как в школе, помнишь, когда мы парту делили? - Теперь они смеялись уже вместе.

- Ты кого-нибудь видел из наших? -

- Нет, никого. Разъехались, наверное, кто куда. А ты видела? -

- В прошлое воскресение Розу встретила на рынке, Магомадову. Худая, худая, а какая полная была, помнишь? Оказывается, у нее отца и брата в Грозном солдаты убили. Еле с матерью сюда, в Ингушетию вырвалась. Так мне ее жалко стало, ты не представляешь. Худая, глаза ввалились, в обносках рваных. В чем из Грозного вышла в том и ходит. Я ей куртку свою отдала и два платья. Раньше она в них и не влезла бы, а теперь висят как на... -

Она отвернулась и платочком промокнула налившиеся влагой глаза.

- Как, все - таки, мы Рустам, раньше, оказывается, хорошо жили. И не замечали ведь этого, не ценили. Я всегда смеялась, когда старушки говорили - лишь бы не было войны. Ну, кто мог подумать в то время, что у нас такое будет твориться! Что наш город будут бомбить, наши дома, нашу школу... А, что со школой стало, ты не был там? - Рустам вздохнул.

- Одни стены от нее остались. А то крыло, где учительская была, кабинет директора, вообще снесли. Ничего не осталось. -

Зарема мягко улыбнулась своим воспоминаниям.

- Помнишь, после сильного дождя перед школой всегда большая лужа оставалась, сколько из-за нее наш директор жалоб написал. Один раз даже телевидение приезжало, помнишь, нашу лужу снимали. -

- Конечно! - Рустам засмеялся. - Каждый раз приходилось обувь снимать и брюки до колен закатывать! -

- А помнишь, как ты Ольгу Фокину на руках через эту лужу перенес? -

- В тот раз лужа вообще супер была. Выше колен вода поднялась. Конечно, помню. Вы же не хотели разуваться вот и пришлось вас, девчонок и малышню, перетаскивать. -

- А Фокину ты на руках перенес.-

- Ну да, на руках. Я же тебе тоже предлагал, а ты на спину забралась. Чуть не задушила еще, так за шею схватилась. -

- Надо бы. Значить, мне только предложил, а ее перенес. - С нажимом произнесла Зарема и брови ее, опять взметнулись черными крыльями. Рустам в растерянности развел руками.

* * *

Все пошло не так как он планировал. Первый сюрприз преподнес камазист Марван, категорически заявив, что менее чем за десять миллионов он с ними не поедет. Напрасно в два голоса, битый час, уговаривали его Ваха и Мага сбить цену. Напрасно объясняли ему, что он поедет с ними просто на всякий случай и что, если вдруг они повезут товар на его машине в Ингушетию, то и цена будет другая, и, что расходы на дорогу, они полностью берут на себя, ему остается только баранку крутить. Марван, упрямо стоял на своем.

Размахивая мосластыми, насквозь пропитанными солярой и машинным маслом руками, он говорил, что договоренность с федералами на блок-посту, совсем не означает, что нет риска нарваться на передвижной пост который, после комендантского часа, могут выставить в любом месте и в любое время. А те стреляют по всему, что движется без всякого предупреждения, приказ у них такой - стрелять, не спрашивая, кто ты и куда и зачем едешь. Вот такой пост вчера ночью расстрелял и сжег вместе с шоферами два нефтевоза за Майским. Что, если бы к нему с таким предложением пришли другие, он меньше чем за двадцать и за руль бы не сел, но так как они его давние знакомые он делает им двойную скидку, но деньги надо отдать прямо сейчас.

Получив деньги, он скрупулезно пересчитал их, часто поплевывая на пальцы и подозрительно ощупывая каждую купюру. И только после того, как закончилась эта процедура и пачка банкнот исчезла в нагрудном кармане промасленной спецовки, Марван, явно давая понять, что соглашается на их предложение в ущерб себе, буркнул, что к сроку будет на условленном месте и полез под машину, не обращая на них никакого внимания. Будто и не стояли у него во дворе два человека, которых надо было, приличия ради, хотя бы в дом пригласить.

- Вот сволочь! Тварь грязная! - Ругался Ваха, когда они отъехали от дома Марвана. - Сволочь! Десять миллионов! Только за то, что он туда сюда проедет! Сволочь! Подожди, будет и у него ко мне дело, я ему припомню это! Рождаются же такие уроды на свет! -

- Ладно. Не переживай. - Успокаивал его Мага. - Дело провернем, нам эти десять лимонов копейками покажутся. Брось ты из-за этого расстраиваться.-

- Нет, ты посмотри, что за тварь! - Не успокаивался Ваха. - Как только деньги получил, сразу рот скривил, скотина! Одолжение он нам делает! Десять миллионов, как с неба ему в карман упали, а он нам одолжение! -

Второй удар Ваху поджидал на блок-посту куда они подъехали, чтобы договориться о проезде машин. Знакомый Маге омоновец, которого он называл Серегой, сославшись на то, что командование ужесточило требование к соблюдению режима комендантского часа на блок-постах, двадцать миллионов потребовал сразу же, а другие двадцать, за вторую машину, если у них все выгорит, снисходительно согласился получить, когда они ночью будут проезжать через пост. При этом Серега не давал никаких гарантий что они не нарвутся где-нибудь по трассе на выдвижной блок-пост который в их районе выставляет какая-то армейская часть дислоцированная где-то за городом. Омоновец сочувственно кивая головой, говорил, что договориться с этими зверями нет никакой возможности, что они сперва стреляют, а потом только, если кто остался в живых, спрашивают, кто такие и куда направляются. Все попытки Маги сбить цену за проезд хотя бы до цифры пятнадцать оказались безрезультатными. Сергей только пожимал плечами и говорил, что он никого не неволит ездить по ночам, а после того как начальство забирает свою долю, им, с этих денег только мелочь остается.

Когда Мага сообщил ему эту новость Ваха минуты три просидел молча, глядя себе под ноги и медленно наливаясь кровью. Потом резким движением открыл крышку бардачка, где лежали деньги, отсчитал двадцать пачек сложил их в черный полиэтиленовый пакет и, не глядя, протянул Маге. Пока Мага относил деньги на пост, он выкурил, одну за другой, несколько сигарет и немного успокоился.

- Ты что там так долго? - Недовольно спросил он у открывшего дверцу машины Маги.

- Обнимался что ли с этой свиньей? -

- Валлахи* Ваха, когда мы это дело закончим, мне придется другую машину покупать! Ну, нельзя же так смолить, как в кочегарке, тошнит уже от твоих сигарет. - Мага, прежде чем сесть за руль, некоторое время постоял возле открытой дверцы, рукой разгоняя клубы табачного дыма выходящие из салона.

- Хорошо, хорошо. Купим тебе самую, что ни на есть, иномарку, только не ной. Почему, спрашиваю, так долго? Еще просил, что ли, денег твой друг, будь он проклят? -

- Его с Марваном как будто одна мама родила. - Хохотнул Мага.

- Тоже начал деньги пересчитывать. Каждую пачку пересчитал, все свои пальцы оплевал, под конец слюна видно кончилась, так он пальцы стал в кружку с водой, засовывать из которой они пьют! Как тебе это? -

Ваха только сплюнул в открытое окно машины.

- Поехали. Мало их здесь наши замочили, а твоему другу и всей его шобле, надо будет хороший подарок перед их сменой подготовить. Чтобы, если живыми останутся, на всю жизнь, уроды, запомнили, как чеченские деньги отрыгиваются. Ты не забыл предупредить Султана, чтобы он "Муху"* с собой захватил? -

- Не забыл, не забыл. Он давно собрался и ждет, когда мы за ним заедем. -

* * *

До глубокой ночи они вчетвером просидели в квартире у двоюродного брата Маги, при тусклом свете чадящих, вонючим дымом, свеч, играя в карты. В начале двенадцатого Ваха бросил засаленные карты на стол.

- Поедем. Пора уже. -

На улице Мага быстро снял со своей машины оба номера и бросил их в багажник. Не включая фары, осторожно высматривая дорогу, он поехал первым, следом, переваливаясь на ухабах и выплескивая грязную жижу из глубоких луж, двинулся крытый тентом грузовик Марвана. Через полчаса они подъехали прямо к сделанным из толстого листового железа воротам склада. Марван, предусмотрительно остановил свой грузовик за обгорелым остовом бывшего, судя по искореженной вывеске, продуктового магазина.

За высоким забором из бетонных плит, обвитых по верху колючей проволокой, неясно просматривались остатки крыш разрушенных складских помещений, которые не успели восстановить после недавних боев. Электричество в этот район Грозного еще не подали и просторный, судя по тому, что бетонный забор справа и слева от ворот терялся в темноте ночи, двор склада освещался только газовыми факелами. Один из них с ровным шумом полыхал прямо над воротами, а другие, невидимые с улицы, подавали отблески где-то в середине двора. На стук дверей машины из темноты за воротами раздался высокий мальчишечий голос.

- Эй! Кто вы такие, что вам здесь надо? -

- Ревизия приехала! Учет будем делать вашему складу! - Осклабившись в застывшей улыбке, Мага, тщетно пытался высмотреть в воротах глазок, через который с ними разговаривал невидимый охранник. Мешал бьющий прямо в глаза, свет от факела над воротами. Достававший в это время из багажника машины оружие Ваха внутренне обрадовался, услышав ломкий молодой голос пытающийся придать себе интонации взрослой солидности. Он подумал, что на этого сопляка достаточно будет рявкнуть, чтобы он без памяти убежал куда-нибудь со склада. Хоть в этом повезло, подумал он и, взяв в руки автомат, неспешным, даже ленивым, шагом, пересек неровное, колеблющееся световое пятно от факела и подошел к воротам. За его спиной из темноты, со стороны, где остановился Марван, бесшумно вышел и встал рядом с Магой Султан.

- А ну, - Грозно рявкнул Ваха, прямо в небольшое смотровое окно, вырезанное в воротах и с грохотом припечатал к створке кулак. - Открой ворота, если тебе жизнь дорога! Разговаривать ты мне еще здесь будешь! - Кулак Вахи второй раз ударил в ворота. - Тварь продажная, невеста русская! Быстро открыл ворота, если жить хочется! -

С лязгом вывалившийся из этого же окошка, прямо ему в лицо, автоматный ствол невольно заставил его отшатнуться.

- Слушай, дядя! - Раздался тот же молодой, но уже подрагивающий от плохо скрытой злости голос. - Ты хорошо помнишь дорогу, по которой сюда приехал? Если помнишь, то по ней и дергай отсюда, да так, чтобы дым следом поднимался! А если забыл, я тебе подскажу направление, куда ты должен бежать! Ты понял, ревизор? -

- Ихван! Что это за шум? Что там такое? - Судя по новому, более взрослому и слегка заспанному голосу, это был второй охранник, который, до этой минуты, видимо, отдыхал где-то.

- Да, приехали тут, - Все так же подрагивая от злости, отозвался знакомый голос от ворот. - Ревизоры ночные! Ты когда-нибудь слышал, о ревизорах, которые по ночам с оружием приезжают? -

Рука Вахи нацеленная схватить высунувшийся из окошка ствол пролетела мимо цели, так как, в самый последний момент, ствол был, резко отдернут и за воротами, прозвучал короткий, злорадный смех.

- Ты, что, дядя, мух ловить сюда пришел? - В три выстрела автоматная очередь, пропустившая пули прямо над головой Вахи заставила его упасть на землю. Султан и Мага, передернув затворы автоматов, выбежали из освещенного газовым факелом пятачка в темноту. Тщательно вымытая утром этого дня, шестерка, багрово поблескивая отраженным светом факела, осталась одиноко стоять перед воротами.

Пока ошеломленный Ваха, медленно поднимался на ноги, за воротами раздался голос второго охранника.

- Отойди назад я их гранатой сейчас! - Что-то круглое промелькнуло в пламени факела и с глухим стуком упало на землю прямо перед капотом Магиной машины. Второй раз, за этот короткий промежуток времени, упавший на грязную мокрую землю Ваха, судорожно обхватив голову руками, напрасно ждал взрыва. Короткий приглушенный смех за воротами заставил его медленно поднять голову. На земле, матово поблескивая в колеблющемся свете факела, лежал обыкновенный булыжник.

- Наши ночные ревизоры, оказывается, от простого камушка готовы под землю уйти! - Вызывающе прозвучал за воротами мальчишечий голос первого охранника. Второй глухо отозвался откуда-то из глубины двора.

- Не стой у ворот. Иди сюда. -

В эту минуту из темноты выбежал Мага.

- Эй! Эй! Все хватит вам! Мы уходим, уходим мы! Слышите? - Держа руки так, чтобы охранники, если они наблюдают за ним, могли видеть, что в руках у него ничего нет, он некоторое время постоял освещенный факелом и только после этого, медленно подойдя к воротам, помог подняться на ноги, слабо соображающему в том, что происходит, Вахе.

- Уходим мы! Уходим! - Громко, так, чтобы его слышали за воротами склада, повторял Мага, насильно подтаскивая к машине своего товарища. Взревев двигателем, шестерка круто развернулась.

- Ты чего это? Куда едешь? - Пришедший в себя Ваха, крепко схватил его за руку.

- Дай машину отогнать! - Мага резким движением освободил свою руку и грубо выругался.

- Отгоним машину, потом с этими козлами поговорим! -

Они подъехали к грузовику Марвана и остановились. Заглушив двигатель Мага, посмотрел на Ваху, словно желая что-то сказать, но, видимо раздумав, молча вышел из машины и подошел к сидящему на корточках Марвану. Из темноты развалин, держа в одной руке автомат, а в другой трубу гранатомета вышел Султан, посмотрел в сторону машины, что-то сказал Маге, засмеялся и тоже опустился на корточки рядом с Марваном.

Ваха, только теперь, стал осознавать, в каком глупейшем и позорном положении он выглядел в глазах своих подельников, когда раз за разом шлепался в грязь у этих злосчастных ворот. И это после того как он же уверил их в том, что все, кто сегодня продался русским и служит в милиции, сплошь и рядом, состоят из вчерашних оппозиционеров, а это такая трусливая публика, что стоит им только появится, как они тут же побросают оружие и побегут спасать свои жалкие душонки.

Самое обидное было в том, что Ваха искренне был убежден в правоте своих суждений. Сам он никогда не участвовал в боевых действиях против отрядов оппозиции, но знал несколько человек подвизавшихся в этой среде и которых он воспринимал с легким презрением за то, что были они, когда-то руководителями среднего звена и, по его мнению, выступили против Дудаева только потому, что он лишил их должностей. К личному мнению добавилась массированная пропаганда республиканского телевидения, газеты он никогда не читал, изображающая оппозицию сборищем продажной, трусливой шайки вчерашних партократов. За неимением истинно чеченского мужества и самоотверженности, обладатели коих качеств всецело были преданы генералу Дудаеву, вынужденные существовать на московские подачки.

Сейчас он походил на боксера, вышедшего на ринг с полной уверенностью в своей быстрой и легкой победе над противником, но, в первые же секунды, как только прозвучал гонг, вдруг осознавшего, что лежит на полу а, склонившийся над ним, рефери досчитав до девяти машет рукой. Ваха непроизвольно застонал и ударил кулаком по коленке, представив, что о нем будут завтра говорить, а, может быть, что эти трое уже обсуждают его прыжки в грязь. Недаром же Султан, когда подошел к камазу, первым делом посмотрел в его сторону и засмеялся.

Вполголоса объяснявший что-то Султану, Марван замолчал, когда к ним подошел Ваха. Точно, обо мне говорили, подумал Ваха. Все трое выжидательно смотрели на своего предводителя. Ваха откашлялся.

- Ну, что видели, как я могу на земле кувыркаться? -

- Ага. - Добродушно засмеялся Мага. - Как я кувыркался в армии по команде - вспышка справа, вспышка сзади! -

- Если бы у меня прямо над головой такую очередь дали, я бы не только на землю упал, а под землю постарался бы уйти. Плохие шуточки у этих ребят. - Сочувственно качая головой, сказал Султан. Марван промолчал. С первых же минут инцидента у ворот склада он понял, что у этой компании сегодня ничего не выйдет и теперь думал над тем под каким предлогом Ваха постарается забрать у него выданные утром деньги. В том, что Ваха постарается это сделать, Марван не сомневался, как не сомневался и в том, что он эти деньги не отдаст.

- Что теперь будем делать? - Мага, щелкнув прицельной планкой автомата, повернулся к Вахе.

- Так и уедем отсюда? - И сам вопрос, и, главное, тон в котором он был задан, было именно тем, что сейчас так не хватало Вахе. Ободренный явно высказанной поддержкой Маги он исподлобья оглядел всех троих и, стараясь придать своим словам шутливый тон, сказал.

- Кто как хочет, но я пока не поговорю с этими героями и не проверю, что они там так крепко охраняют, отсюда не уеду. Каждый волен, поступить по своему усмотрению. -

Султан пожал плечами.

- Приехал сюда с вами, с вами и уеду. Любое ваше решение я принимаю. -

- Я - С нажимом произнес Марван. - Свои деньги получил и теперь готов ехать, куда вы скажете. -

- Что будем делать? - Мага перекинул автомат на грудь и опять щелкнул прицельной планкой. - Побыстрее надо решать, время идет. Может, гранатами их забросаем? -

Султан возразил ему, прежде чем Ваха успел что-то сказать.

- Ничего не получится. Они не такие дураки, чтобы сейчас на открытом месте за воротами стоять. Да и факел этот не даст незаметно к воротам подобраться. Надо что-то другое придумать. - Он собирался продолжить свои рассуждения, но Ваха перебил его.

- Давайте так. Мага, ты иди по левой стороне забора, а ты Султан по правой. Обойдите этот забор полностью пока не встретитесь. Должна же где-нибудь в нем дырка. Не может быть, чтобы они полностью этот склад огородили. А я постараюсь их отсюда отвлечь. Если получится, заходите на склад и кончайте с ними. Нет у нас времени с ними играться. Все понятно? -

Султан кивнул, Мага еще раз щелкнул прицельной планкой.

- Идите, а я минут через пять начну их отвлекать. Давайте! - Подождав пока они скроются, Ваха, одну за другой, выкурил две сигареты и, пригибаясь, хотя никакой опасности, в этот момент ему не грозило, побежал в сторону ворот склада. Марван, задумчиво посмотрел ему вслед и, тщательно отирая подошвы ботинок о подножку, полез в кабину. После сцены у ворот, он ни на секунду не сомневался в том, что все это предприятие, называемое ограблением склада, обречено на неудачу. Он знал, что Ваха и Мага, не моргнув глазом, пойдут на что угодно, но попытаются сегодня же добиться того, зачем собственно они и приехали. Даже если для этого им придется убить охранников склада. Но, двое ментов за воротами, судя по их действиям, совсем не походили на тех, с кем можно было бы легко разделаться. Поэтому он сел за руль и приоткрыв окно, стал напряженно вслушиваться в ночную тишину.

Ваха, стараясь не попасть в отсвет пляшущих языков пламени факела, подошел на максимально близкое расстояние к воротам и, найдя укрытие за грудой обломков из кирпичных стен и кусков бетона, выпустил по воротам короткую очередь и сразу же переместился в сторону. Ворота загрохотали и заискрились от срикошетивших пуль. Немного подождав, он опять обстрелял ворота давая возможность Маге и Султану незаметно для охранников обследовать периметр ограды.

Шум от его стрельбы органично влился в общую какофонию выстрелов и разрывов, еженощно сотрясающих весной 1995 года Грозный. В основном стреляли солдаты на блок-постах. Стреляли просто от скуки, от страха перед черными развалинами города, в которые они методично всаживали очереди из автоматов и крупнокалиберных пулеметов. Где-то в стороне аэропорта, где находился лагерь федералов, иногда бухал миномет, выбрасывая в низко нависшее небо осветительную мину. Она разрывалась в облаках, освещая их и руины города мертво-бледным светом, а потом долго и медленно опускалась на землю.

Ваха знал, что его пули не пробьют толстое железо ворот. Главным для него было сейчас держать в напряжении охранников склада и не дать им возможности определить, откуда они должны ожидать нападения. И еще он твердо был уверен в том, что до рассвета, опасаясь засады, никто не придет на помощь осажденным. Ни чеченские милиционеры, ни, тем более, федералы. Времени у него было достаточно.

Минут через пятнадцать, после того как он начал стрелять он услышал чей-то невнятный крик и короткую очередь, глухо прозвучавшую за бетонной оградой. Ваха, подумал было, что Маге или Султану удалось проникнуть на склад и расправиться с упрямыми милиционерами. Он некоторое время напряженно вслушивался в ночь, ожидая, что, вот - вот, ворота откроются и он услышит, что все кончено и можно смело заезжать на склад. Но, не дождавшись, опять принялся обстреливать и ворота, и остатки крыш строений виднеющихся поверх ограды. Через какое-то время он услышал короткий, переливчатый свист. Выпустив еще одну очередь по воротам, Ваха, перебежал к развалинам магазина, где его ждали Мага и Султан.

Тяжело дыша, его прокуренным легким с трудом давалась даже такая короткая пробежка, он спросил.

- Ну, что там? -

Мага с досадой махнул рукой.

- Дохлый номер. Прохода нигде нет. Попробовали в одном месте перелезть через забор и вот... -

Он кивком показал на Султана. Приглядевшись, Ваха увидел, что Султан прижимает к правой щеке окровавленную тряпку.

- Как это случилось? -

- Я же говорю, хотели через забор перелезть, доски там валялись. По ним попробовали, а эти, видно, услышали. Очередь дали, а в щеку ему осколок от бетона попал. Возьми они чуть повыше и пришлось бы нам, с утра, на тэзете* стоять, во дворе Султана. - Мага улыбнулся и, вытащив из брючного кармана носовой платок, протянул его Султану.

- Возьми. Он чистый, прижми его к ране, не разворачивая. Как ты только ездишь, водила! -

Теперь он обращался к Марвану.

- У тебя же по правилам аптечка должна быть в машине. Жаль, что я не гаишник, я бы показал тебе как без аптечки выезжать. -

- Можно подумать, что в твоей машине аптечка имеется! Гаишник, нашелся! - Огрызнулся Марван.

- Не болит? - Хмуро спросил Ваха. Султан, отняв от щеки платок, перевернул его и чистой стороной опять прижал к ране.

- Нет, вообще не болит. Вот только кровь не останавливается. Никогда не думал, что во мне столько крови может быть. Откуда она только берется. Так, что дальше будем делать? Не торчать же здесь до утра. -

Ваха задумчиво поскреб заросший недельной щетиной подбородок. Достал из кармана куртки сигареты, но, не прикуривая, повертел пачку в руках и опять спрятал в карман.

- Значить, кроме как через ворота, в этот двор никак не попасть? -

- Никак. - Подтвердил Мага. Султан, соглашаясь с ним, молча кивнул. В это время со стороны склада донесся задорный голос первого охранника.

- Эй! Ревизоры! Слышите меня? Вы, что, уснули там? Что молчите? -

Мага, обернулся было, набрав в грудь воздух, чтобы ответить, но Ваха, предостерегающе поднес палец ко рту.

- Не надо. Пусть гадают, где мы и что делаем. Так значить кроме как через ворота нам туда не попасть... - Он постучал пальцем по тубе гранатомета висевшего за спиной Султана.

- Ты же знаешь, как с этой штукой обращаться? Ни разу я из нее не стрелял. -

- Конечно, знаю. Чего ради я бы ее таскал, если бы не знал? А зачем ты это спрашиваешь? -

- А что мы здесь стоим, не понимаю, если у нас эта штуковина есть?! Снеси эти ворота к чертовой матери, а потом видно будет, что нам делать! -

- Как это? - Озадаченно посмотрел на него Султан. - Снести ворота. -

- Ну, так! Выстрели по ним и все. Эта штука танк наизнанку выворачивает, а тут ворота, какие-то. Стреляй, давай! - Мага прыснул, коротким приглушенным смешком. Султан, боясь потревожить рану, чуть заметно скривил губы в снисходительной улыбке.

- Танк или БТР это да. Выворачивает только так, а вот в воротах этих только дырочку сделает и все. Чтобы ты мог внутрь заглянуть. Если тебе только это надо. -

- Но, как же танки он сжигает? А тут только ворота. Ты сам подумай, о чем ты говоришь? Танк и ворота! Сравнил! - Султан молча пожал плечами и вышел на открытое пространство.

- Ты чего? - Вполголоса окликнул его Мага.

- Сейчас увидишь. - Султан, как-то очень ловко и сноровисто, выхватил из-за спины гранатомет, взвел его трубу в боевое положение и стоя, почти не целясь, пустил гранату в ворота. Грохот разрыва оглушил их. Кроваво-красный шар, на мгновение вспухший за воротами, опал и только огненные блестки разлетевшихся осколков, словно фейерверк прошили ночное небо.

- И зачем зря было стрелять? - Недовольно спросил Мага, массируя уши. - Все равно же ничего не сделал, только факел на землю свалил. Стоило ради этого? - Факел, сорванный взрывом со своего места, действительно горел где-то на земле за воротами.

- Вот это да! - Восхищенно поцокал языком Марван. - Первый раз вижу, как гранатомет стреляет! А ворота как стояли, так и стоят. - Удивленно констатировал он.

- Я думал от них только пыль останется. Как будто и не в них стреляли. Ты хоть, что-нибудь, сделал с ними? -

- Днем, если приедешь, дырку новую в них увидишь. - Султан, размахнувшись, бросил трубу использованного гранатомета в развалины.

- Делать мне больше нечего, чем на эти дырки смотреть. Вот если... -

- Хватит! - Вдруг грубо и резко перебил его Ваха. Не в силах сдержаться от накатившей на него волны злости за события этой ночи, за впустую растраченные деньги, он накинулся на Марвана.

- Хватит болтать! Разворачивай машину! Болтать мы сюда приехали? Задом к воротам и бей их! Деньги тебе не за болтовню платили! Разворачивай быстрее! - Но Марван, вместо того, чтобы завести двигатель, выпрыгнул из кабины и вплотную подошел к Вахе.

- Ты мне деньги дал за то, чтобы я сюда ночью, в комендантский час, когда любой патруль меня может убить, приехал. Я приехал, я вот перед тобой стою. Это раз. Второе - ты мне сказал, что если придется, то на мою машину вы погрузите товар и я его отвезу, куда вы скажете. Я с этим и приехал. Но я не приехал ворота вышибать и голову под пули подставлять! У меня, как ты видишь только грузовик, а не танк. Так, что я свои деньги честно получил! Никто меня ни в чем не упрекнет! И не рассчитывай, что я их обратно отдам из-за того, что ты на склад не попал! -

- Ах, ты! - В бешенстве прохрипел Ваха, хватая его за грудки. - Да я тебя... -

- Эй! Эй! Вы чего это! - Бросившиеся между ними Мага и Султан растащили их в разные стороны. Хрипящего от бессильной злобы Ваху, Мага усадил в свою шестерку и, махнув рукой Султану и Марвану, что можно было расценить и как знак, что им можно уезжать, и как прощание, поехал в сторону жилых кварталов. Марван, злорадно улыбался, выруливая на дорогу.

- Как только он первый раз в грязь шлепнулся, я понял, что ничего у него не выйдет. Начал он в ворота стучать! На понт решил взять! Вот они и показали ему, что у них дешевые понты не проходят. Деньги захотелось ему вернуть! Деляга! -

Султан молча сидел в углу кабины, бережно оттирая со щеки все еще продолжающую сочиться кровь.

* * *

- Без меня не уезжай! Ты понял? - Тетя заправила выбившуюся прядь пшеничного цвета волос под платок.

- Я сейчас. Документы только возьму, переоденусь и этому* скажу, что с тобой уезжаю. Не хочу тебя одного отпускать. Переживать потом - доехал, не доехал. -

- Малика! - Рустам хотел сказать, что он прекрасно и один доедет до Грозного, что не надо за него беспокоиться, но тетя уже скрылась за пологом одной из палаток, в которых жили беженцы из Грозного. Он вздохнул, по опыту зная, что переубеждать ее занятие бесполезное.

Машина ощутимо просела, когда быстро обернувшаяся тетя, шумно дыша после торопливой ходьбы, села рядом с племянником.

- Уф-ф. - Она достала из сумочки платок и промокнула вспотевшее лицо.

- День сегодня хороший будет. Еще утро, а уже припекает как летом в полдень. Вроде бы все взяла. Паспорт, где твой, не забыл? В нашем положении без паспорта теперь и шагу нельзя сделать.-

День действительно выдался по настоящему весенним. С вершины покрытого сочной, весенней зеленью Терского хребта, где был разбит лагерь беженцев, хорошо просматривались льдисто сверкающие вершины Кавказа, а отливающий глубокой синевой купол неба, на котором не было ни единого облачка, сулил жаркое, на весь день, солнце.

Долину, в которую они спускались, чтобы выйти на трассу до Грозного покрывало легкое марево испарений сохнущей земли. И только черная, жирная полоса копоти горящей в Чечне нефти, от горизонта до горизонта протянувшаяся как раз посередине ледников Большого Кавказа была зловещим напоминанием всем, кто поверил в весну, что еще не все окончено. Что, только вчера, грозно сотрясавшая землю, взрывами авиабомб и артиллерийской канонадой война, еще не закончилась. Окончательно и навсегда. Что, совсем рядом от этих мест, люди продолжают стрелять и убивать друг друга. Что мир этот, кажущийся таким незыблемым и вечным, оказался способен в один миг, и без всякого повода, которым, хоть как-то, можно было объяснить тысячи смертей, превратиться в кровавый хаос, непонятной и страшной, войны.

Когда они проехали последний на территории Ингушетии блок-пост, Малика, лукаво посмотрела на племянника.

- Рустам, покажи сестре своей матери, что тебе, твоя зазноба, в залог дала? -

Рустам, стесняясь, вытащил из нагрудного кармана рубашки золотую, на подвеске, сережку. Тетя придирчиво осмотрела залог того, что в назначенное время Зарема выйдет из родительского дома как помолвленная невеста Рустама.

- Для милого дружка и сережку из ушка! - Пропела тетя и засмеялась.

- На, держи. Да береги ее. Пока сережку береги, а потом Заремку. Очень хорошая девочка. Повезло тебе, сын моей сестры. Если ты только это понимаешь. Понимаешь или нет? -

- Да, ладно тебе. - Рустам, покраснел и недовольно сдвинув брови, заерзал на сиденье. Малика засмеялась, всплескивая руками.

* * *

Ваха заметил их издали. Пока Мага, всецело занятый дорогой, стоял перед очередной воронкой, пропуская встречную машину, он угрюмо смотрел вперед и потому увидел их первым. Впрочем, даже если бы Мага их и увидел, то равнодушно проехал бы мимо. Он обладал счастливой способностью легко забывать любую неприятность. Не получилось, говорил он в таких случаях и никогда не мучил себя мыслями о том, почему и как у него что-то не получилось и кто в этом виноват.

- Ты номера одел? -

- Ох, ты! Как я мог забыть! - Мага нажал на тормоз, но Ваха, не терпящим возражения голосом, сказал.

- Не надо. Хорошо, что не одел. Едем через Шанхай. Там постов нет. -

Шанхаем назывался один из районов на северной окраине Грозного застроенный частными домами. Федералы в свое время за неимением людей, чтобы контролировать дорогу из города, проходящую через этот поселок, просто перекопали ее и ушли. Но жители поселка, не желая делать, при выезде в сторону северных районов Чечни, многокилометровый крюк через город и торчать на блок-постах, засыпали часть траншеи с тем, чтобы могла проехать только легковая машина. Об этой дороге и говорил Ваха.

- Вон они, видишь, стоят. - И потянулся под сиденье за автоматом.

- Кто стоит? - Мага завертел головой, пытаясь угадать, о ком говорит его товарищ.

- Вон! Куда ты смотришь? Вперед смотри. На остановке, видишь, стоят, кучкой. - На остановке стояла редкая группа людей ожидающих попутный транспорт. Но Мага не увидел среди них ни одного знакомого.

- Да кого ты там увидел? -

- Не видишь, что ли? Вон они кучкой, твари, стоят! Это они! Видишь, у одного голова перевязана. Зацепили мы его вчера, все-таки, сволочь. -

Только теперь Мага заметил пятерых милиционеров, стоящих несколько в стороне от остановки и среди них одного, по виду самого молодого, у которого под серой милицейской фуражкой выглядывала полоска белого бинта. Милиционер с перевязанной головой, размахивая руками, рассказывал что-то очень смешное, улыбчивым лицом поворачиваясь, то к одному, то к другому приседающему от смеха слушателю. Глядя на них, Мага и сам улыбнулся.

- Это он, наверное, про нас им рассказывает. - Щелчок спускаемой планки автоматного предохранителя заставил его подскочить на своем месте.

- Ты чего это? Что ты делаешь? -

- Поезжай. - Сдавленно прохрипел Ваха, опуская боковое стекло.

- Поезжай. Не останавливайся. - Он мог остановить машину, мог настоять на том, чтобы Ваха спрятал автомат, потому что не хотел он того, что собирался совершить сейчас его товарищ, но Мага ничего этого не сделал.

- Гони! - Крикнул Ваха когда они поравнялись с милиционерами. Автомат с грохотом выплеснул длинную очередь, запрыгали по салоны медные цилиндрики гильз. Припавший к рулю Мага, боковым зрением увидел, как разлетаются и падают милиционеры, но не заметил как, неловко взмахнув руками, опускается на землю женщина, которая только что вышла из-за угла разрушенного навеса автобусной остановки. Не увидел и как один из упавших милиционеров, привстал на колени и пустил, вслед, петляя удаляющейся машине, две короткие очереди.

Двигатель ревел на второй передаче. Мага едва успевал тормозить, выворачивать руль перед ямами и снова давить на газ и потому, когда в салоне раздался треск, он подумал, что зацепился за что-то выхлопной трубой. И даже когда Ваха головой воткнулся в лобовое стекло, он повернулся к нему, чтобы сказать, что надо крепче держаться на сиденье, но не успел. Словно железной тростью ударило его в правый висок. Но за какой-то миг до этого он успела заметить как круглые дырочки, одна за другой появляются на лобовом стекле и залитое кровью лицо своего друга.

Машину резко бросило в сторону, она встала на два колеса готовая опрокинуться, но очередной ухаб поставил ее на место. Мага резко затормозил и, сразу же, придя в себя, сбросил тяжело навалившееся на него тело Вахи и до упора вдавил в полик педаль газа.

По рации передали на блок-посты приметы машины обстрелявшей милиционеров. Блок-пост, на котором дежурил знакомый Маге омоновец, передал, что красная машина, по всем признакам похожая на объявленную к задержанию, только что выехала из города по дороге, которую они не контролируют и проследовала в сторону пригородного села. Часть села, что ближе к городу, стали окружать. Точно было известно, что из этих кварталов красная шестерка не выезжала, так как она, в любом случае должна была проехать блок-пост в центре села, который успели известить о происшедшем.

* * *

Салах, возился в хлеву, сколачивая ясли. Вчера шурин, видимо впечатленный царившей в доме зятя нуждой, пообещал привезти двух телят, с тем, чтобы он мог их за лето откормить и продать. Осенью надо было собрать в школу дочь и сына, но при нынешнем достатке в доме Салаха мало было надежды на то, что это удастся сделать.

Шурин мог подъехать с минуты на минуту. Хотя погода и установилась, но, по ночам еще могли ударить заморозки и потому, телят было рискованно держать под открытым небом. Набрав полный рот гвоздей он брал очередную доску, подаваемую женой, примеривал ее и, если она не подходила по размеру, отрицательно мотал головой и протягивал руку за новой. Если доска подходила, он утвердительно кивал и аккуратно, чтобы не погнуть только что выправленные старые гвозди, забивал ее на место. Работа спорилась. Оставалось возвести разделительную, между яслями, стенку, как жена предостерегающе подняв руку, прислушалась к шуму на улице.

В наступившей тишине они явственно услышали громкий плач соседки.

- Что-то у Маги случилось. Умер, наверное, кто-то. - В полголоса встревожено сказала жена и выбежала на улицу. Салах, поспешил за ней. Во двор Маги, привлеченные криками и плачем, уже сбежались все соседи, торопливо расспрашивая другу друга о сути происшедшего. Известие о том, что русские окружили Магу и Ваху в верхней части села быстро разошлось среди собравшихся.

Когда Салах, вошел во двор, жена Маги уже не кричала. Крепко прижав к себе младшую девочку, она стояла в центре двора, сопротивляясь попыткам соседок завести ее в дом. Увидев Салаха, она вырвалась из рук женщин и вцепилась в его руку.

- Будь мне сегодня братом! - Пронзительно закричала она, дергая руку так, будто хотела выдернуть ее из сустава.

- Будь мне братом Салах! Спаси его! Кроме тебя этого никто не сделает! Будь мне братом, Салах! - Набежавшие женщины оторвали ее от Салаха и насильно затащили в дом. Слегка растерявшийся от этой сцены Салах, оглядел собравшихся. Его неприятно поразило то, что никто из находившихся во дворе мужчин не хотел встречаться с ним взглядом.

- Что здесь случилось? Кого она просит спасать? -

* * *

В начале одиннадцатого они въехали в пригородное село, длинными рядами домов вытянувшееся по обе стороны шоссе ведущего в Грозный.

- Раньше на эту дорогу не больше часа уходило. - Тетя протяжно зевнула, прикрывшись ладонью и потянулась, разминая затекшее от долгого сидения тело.

- А теперь с этими проверками... - Она посмотрела на часы.

- Третий час уже в дороге и еще час потратить придется, пока город проедем. Понаставили этих постов на каждом шагу. - Сердито докончила она. На блок-посту, в центре села, грузный, разомлевший под солнцем федерал постовой проводил их медленно проезжающую через змейку, выложенную из бетонных блоков, машину сонным взглядом и даже не сделал попытки остановить их для досмотра. Рустам засмеялся.

- Надо же! Видимо он услышал, как ты ругалась. Первый пост сегодня, на котором нас не остановили! -

Они не знали, что в тот самый момент, когда они проехали змейку, изнутри помещения поста под ноги постового вылетела каска и следом раздался чей-то раздраженный голос.

- Сколько раз тебе говорить, чтобы каску одевал! Нарвешься ты как-нибудь! Уйди с улицы, тут красную шестерку ловят. Ментов чеченских обстреляли, вроде бы в нашей стороне скрываются. - Постовой, нехотя надев каску, поднялся со стула, чтобы зайти внутрь помещения.

- Только что тут красная машина проехала. -

- Шестерка? Красная? -

- Да, вроде бы шестерка. Четыре фары было. - Постовой задумался.

- Да, четыре. Но это не те. В этой баба с пацаном ехала. -

- А какого же ты, сидел?! Передам, по рации, на всякий... -

- Передай, конечно. Пульнут еще, по ним, вояки, это они быстро. -

* * *

Салах, лежал за высокой насыпью давно уже высохшего оросительного канала. Метрах в тридцати от него лежало шоссе, ведущее в город, за ним начинался склон холма, по которому ступенями спускались к дороге дома. Еще выше, на самой вершине холма, стояло два БТР(а) и возле них суетились федералы. Где-то среди этих домов скрывался на своей машине Мага.

Федералы выстроились цепью и медленно стали спускаться к крайним домам. Салах, знал, что он ничем не может помочь блокированным. Единственно, если они вздумают прорываться на машине вглубь села, он мог отвлечь федералов огнем и дать им хоть какой-то шанс выскочить из кольца. О том, что будет с ним после этого, он старался не думать. Если повезет, то, прикрываясь бровкой канала, сможет укрыться в селе, если нет...

Красную машину, неторопливо выезжавшую из села, он заметил сразу же, как только она показалась из-за угла крайнего к нему дома. В какое-то мгновение ему пришло в голову, что Мага решил таким образом сбить с толку федералов, но сразу же понял, что это не машина Маги, а чья то двигающаяся в сторону города тройка. В салоне он разглядел молодого парня и женщину рядом с ним.

Машина поравнялась с ним и уже стала удаляться, когда он перевел взгляд на вершину холма, с которого спускались федералы. Башня одного из БТР-ов вдруг дернулась в его сторону и выплеснула короткий, неяркий в свете дня пучок пламени. Пули, выпущенные из крупнокалиберного башенного пулемета, еще смертоносной струей разрезали воздух, а он уже осознал непоправимость того, что сейчас, на его глазах, произойдет. Машина резко вильнула и, скатившись в кювет, остановилась. Он закричал, поднявшись во весь рост.

* * *

- Вымерли они в этом селе, что ли? Никого на улице не видно. - Проворчала Малика, когда они выехали из села.

- А вон, солдаты, видишь? - Рустам показал ей на вершину холма справа от них.

- Видно зачистку собираются делать, поэтому и нет никого. Все по домам сидят.-

- Где ты их видишь? - Близоруко прищурившись, тетя посмотрела в сторону, куда ей указал Рустам. Резкий удар и оглушительный треск сотрясли машину. Мир обрел неестественно розовый цвет. Машина резко вильнула так, что она больно ударилась плечом о боковую стойку и остановилась, накренившись в сторону водителя. Вскрикнув от испуга и неожиданности, она повернула голову к Рустаму.

Племянник, неестественно обвиснув, полулежал, уткнувшись головой в угол, между дверью и лобовым стеклом. Тонкая струя алой крови с силой, распыляясь в воздухе и образуя розовое облако, била у него из правого виска. То, что было в дальнейшем, она помнила смутно и отрывочно, и почему-то было ощущение того, что все происходящее она наблюдала со стороны. Наблюдала с какой-то ленивой отрешенностью, как будто ее, против воли и желания, заставляли участвовать в этом действе. И еще она помнила чувство брезгливости, охватившее ее, когда она поняла, что с ног до головы залита кровью Рустама.

Откуда-то появившийся молодой человек с автоматом в руках, крича что-то невнятное, оттащил ее от машины по крыше, которой она била руками. Как и когда она выскочила из машины Малика так и не могла впоследствии вспомнить. Потом он же посадил ее на сиденье за собой, а Рустама уложил на разложенное переднее сиденье. Все остальное она помнила четко. Она сидела за спиной этого незнакомца, прижимая снятый с головы платок к виску племянника, а незнакомец, ругаясь на русском и чеченском языках, с бешеной скоростью вел машину, не обращая внимания на ухабы и ямы. Первый блок-пост на въезде в город они проскочили без остановки. Незнакомец что-то прокричал солдатам о раненном и они сразу же замахали руками, поднимая шлагбаум и освобождая им дорогу от других машин. Потом была больница и молодой врач в белом халате, который, глядя на незнакомца, и, даже не притронувшись к Рустаму, покачал головой и отвернулся.

* * *

Он не думал о том, что его могут обстрелять федералы, когда с оружием в руках, покинув свое укрытие, подбегал к уткнувшейся в кювет машине.

Крупная рыжеволосая женщина, с лицом залитым кровью, выскочив из машины, стучала кулаками по крыше и, запрокинув голову, звала какого-то Рустама. Салах, помнил, что за рулем сидел юноша и когда он, рывком, открыл водительскую дверь, тот свалился прямо ему под ноги, мягко и безвольно, скользя окровавленной головой по внутренней обшивке дверцы и оставляя на ней широкий кровавый след.

Схватив под мышки, еще живое, бьющееся в конвульсиях, тело, он перетащил его на другую сторону машины и грубо, плечом, оттолкнув кричащую женщину, положил на переднее сидение. Очень мешал автомат, который, ежесекундно сползал с плеча и путался в руках. В очередной раз, закидывая его за спину, когда он вел, не перестающую кричать женщину, к противоположной стороне машины, Салах, вдруг понял, что все, что он сейчас делает, происходит на открытом, совершенно не защищенном от обстрела, месте. Его внутреннее, неосознанное, но никогда не подводившее, чутье, имевшего боевой опыт, человека, подсказало ему, что он давно уже должен был быть уничтожен огнем федералов. Усаживая женщину на заднее, за местом водителя, сиденье и, даже в эти минуты, инстинктивно соблюдая кодекс прикосновения к незнакомой женщине, он затравленно оглянулся на вершину холма.

Два БТР-а замерли, направив башенные пулеметы в его сторону, а пешие федералы, в касках сферах, кто, стоя, кто, присев на корточки, молча смотрели на него с покрытого яркой зеленью весенней травы, склона.

* * *

Когда машина с мертвым внуком и, с ног до головы залитой кровью Маликой, заехала во двор, и страшный крик матери Рустама потряс пространство и потонул в гомоне сбежавшихся соседей, Маржан, не выходя из своей каморки, все поняла.

Мелко подрагивающей ладонью она некоторое время поводила по расстеленному на лежанке паласу, словно собирала невидимый мусор, потом дотронулась до головы, проверяя на месте платок или нет и только после этого, поднялась на ноги.

- О, Великий и Всемогущий Дэла, дай мне силы принять все, что ты мне уготовил с благодарностью и смирением. -

Машина с двумя рваными пробоинами на крыше и выбитым задним стеклом стояла посреди двора. Двери были, распахнуты настежь и виден был салон, перепачканный кровью. Из окон большого дома разносился, громкий плач и крики женщин. Стараясь не смотреть на машину, старуха оглядела двор. Надо было решить, где ставить скамьи для тех, кто придет на тэзет*. Надо было послать кого-нибудь за муллой, чтобы он обмыл внука и приготовил к погребению. Еще надо будет послать извещение всем родственникам и все это надо сделать пока не вернется ее сын или пока не придет кто-нибудь из соседей мужчин кому она сможет передать все эти и множество других забот. Только после того как все будет подготовлено к завтрашним похоронам и к приему людей, которые придут выразить соболезнование она сможет присоединиться к женщинам оплакивающим Рустама.

С каменным лицом, ласково отстраняя с плачем бросавшихся к ней соседок, она прошла мимо машины и подошла к воротам, чтобы настежь открыть и вторую створку*.

- Русские стояли на холме, а тут как раз они проезжали. Из БТР-а стреляли. Я рядом был, недалеко, подбежал к ним. Когда приехали в больницу, врач даже смотреть не стал. Сказал, что уже ничем не может помочь. -

Невысокого роста мужчина лет тридцати стоял в кругу ее соседей и, пряча за спиной автомат, нервно курил, объясняя собравшимся, как и где все произошло. Это, наверное, тот, кто привел машину, догадалась Маржан и подошла к ним. Мужчины почтительно расступились, наперебой произнося слова соболезнования. Незнакомец выбросил окурок и повторил вслед за остальными слова соболезнования.

- Это ты их привез? -

- Я, деци. - Незнакомец, вздохнув, беспокойно затеребил пальцами ремень автомата и еще раз уточнил.

- Я их привез, деци. -

- Как тебя зовут и из каких ты людей? -

- Салах, мое имя. Я сын... - Он подробно перечислил - имя своего отца, фамилию и тейп* к которому он принадлежит.

- Где ты живешь? - Он назвал село, которое было на северной окраине Грозного.

- Его надо отвезти домой. - Она оглядела собравшихся соседей. Сразу несколько мужчин изъявили желание отвезти гостя домой. Но Маржан указала на своего двоюродного племянника.

-Асхаб. Иди, одень, свою форму и возьми оружие. Тебе легче будет проехать через русские посты, чем остальным. Довезешь до самого порога его дома и только потом, возвращайся. Услуга, которую нам сегодня оказал этот молодой человек, должна остаться в наших сердцах, пока мы живы. -

- Жим стаг*. - Она повернулась к Салаху. - Отныне в этом доме ты самый большой и желанный гость. Сегодня, в этом доме, ты нашел себе новых братьев и сестер. Не забывай об этом. Дэла да будет тобой доволен, за то, что ты сегодня для нас сделал. Сейчас, как видишь, мы не можем оказать тебе полагающееся гостеприимство, но, на все это у нас еще будет время. Асхаб, ты готов? - Подбегающий к ним, на ходу заправляя ремень под милицейскую куртку, Асхаб, кивнул и, положив автомат с подсумком на заднее сиденье, завел машину.

* * *

Только в машине, спрятав автомат под сиденье, Салах перевел дух. И когда его расспрашивали соседи убитого мальчика и особенно, когда он разговаривал со старухой, он боялся, что его спросят, почему он с оружием и как он оказался в том месте, где все это произошло. Объяснение тогда затянулось бы и пришлось бы отвечать на вопросы, ответы на которые он не знал.

Еще во дворе Маги, когда его жена, вцепившись ему в руку, просила выручить мужа, он понимал, что во всей этой истории есть нечто такое, что не укладывалось в его представление о том, что идет война и что на этой войне он должен быть на стороне чеченцев, которых преследуют русские. Он слишком хорошо знал и Магу и его друга Ваху, чтобы допустить, что они начали воевать с федералами. Что-то здесь было не так.

На счастье Салаха, Асхаб оказался молчуном. Федералы, на блок-постах, заметив за рулем милиционера, даже не делали попытки остановить машину. Некоторые приветственно взмахивали рукой. Этим Асхаб отвечал кивком головы. Салах, покосился на спутника. Все-таки его вез, как он привык считать, предатель, чеченский милиционер и вез сквозь посты тех с кем он начал воевать в Грозном и воевал до ранения в ногу месяц назад.

- Как у вас работа? - Костистое лицо Асхаба с крючковато загнутым носом словно бы заострилось. Под смуглой кожей правой щеки мгновенно вспух и пропал желвак.

- Нормально. Пойдет. - Односложно ответил, не отрывая глаз от дороги. Значить он догадался, кто я такой, подумал Салах, закуривая и выпуская дым в приспущенное окно. Ему было бы легче, если бы он почувствовал сейчас к этому менту в душе, что-то вроде ненависти или презрения, за то, что он работает с русскими, за то, что некоторые из них машут ему рукой. Но вместо этого появилось ощущение тоскливой неудовлетворенности и собой, и этой войной, и этим разрушенным городом. Что-то во всем этом было не так. Но, что это и как оно называется, это самое - не так, из-за которого он смотрел на развалины за окном с незнакомым ему до этого дня, чувством, он не мог понять. Просто ему в этот момент было плохо.

- Здесь. - Асхаб, не отрывая глаз от дороги, кивнул на остановку, на которой Салах обычно поджидал автобус, когда ехал домой из Грозного.

- Здесь, сегодня утром, наших обстреляли. С дежурства возвращались. Один убит, двое неизвестно выживут или нет. И еще женщину одну убили. Стреляли двое, на красной шестерке, уехали в вашу сторону. -

Так вот значить, как это все было. Салах, отвернулся к окну. Он вспомнил, как заскребли грудь окровавленные руки этого парня, словно ему не хватало воздуха и бессильно опали. Вот, значить, как. Третий раз Асхаб нарушил свое молчание, когда они подъезжали к селу Салаха.

- Где это было? - Они подъехали к месту, где на влажной земле еще оставался след от съехавшей в кювет машины и Асхаб остановился.

- Он сразу умер? -

- Да, сразу. - Не станет же он ему рассказывать, как судорожно вздрагивая ползли, поднимаясь до нагрудного кармашка, руки умирающего.

- А где были русские? -

- Вот, на этом холме. - Асхаб, взглядом смерив, расстояние, впервые прямо посмотрел на Салаха. Но Салах, этого не увидел. Он стоял с опущенной головой, рассматривая бурые пятна крови на весенней траве. Значить пока он его перетаскивал на другую сторону машины, кровь еще выходила из него.

- И пока ты здесь был, они больше не стреляли? - Салах, поднял голову.

- Нет. Не стреляли. Иначе бы меня здесь не было. Тут и слепой не промажет, на таком расстоянии. Не стреляли. -

- Да, на таком расстоянии трудно не попасть. А ты здесь все это время, под прицелом ... -

Они впервые посмотрели друг другу в глаза и сразу же отвели их в сторону. Словно рухнула, беззвучно и бесследно, невидимая стена, которая стояла между ними, с того самого момента как они сели в машину. Оба это поняли и оба теперь не знали, как показать свое приязненное отношение к другому, да и стеснялся каждый проявить это чувство первым.

На окраине села Салах попросил остановить машину, сославшись на то, что отсюда он до дома доберется без проблем, а ему еще возвращаться. Но, Асхаб, покачал головой.

- Если она узнает, что я высадил тебя, не довезя до дому. - Салах, догадался, кого он имеет в виду.

- Мне лучше вообще дома не показываться. Так, что лучше покажи, где твой дом. Она же отчет потребует. -

У ворот дома Салаха оба вышли из машины.

- Может, зайдем в дом? - Неуверенно предложил Салах.

- Выпьешь чаю, отдохнешь, а потом поедешь. -

- Да, нет. Поеду я. Пусть все хорошее прибудет в вашем доме. - Асхаб протянул руку.

- Ассаламу алейкум. -

- Во алейкум салам. - Они обменялись крепким рукопожатием, хотя бы этим стараясь, показать свое, поздно обретенное, расположение друг к другу.

* * *

Жену, Салах застал в хлеву. Два теленка отталкивая другу дружку мордочками и нетерпеливо перебирая тонкими ножками по деревянному настилу, ели приготовленную им в пластмассовом тазике кашу из распаренного ячменя. Заслышав его шаги, жена на мгновение обернулась. Салах, успел только заметить припухшие, заплаканные глаза. Она так и осталась сидеть спиной к нему пока телята, фыркая и сопя, шершавыми языками звучно вылизывали дно тазика.

Салах, потоптавшись за ее спиной, но, так и не дождавшись, чтобы она к нему обернулась, опустился на корточки и, пытаясь заглянуть в заплаканное лицо, с преувеличенным воодушевлением произнес.

- Привезли значить телят. Какие... - Чувствуя свою вину, за то, что сорвался сегодня с оружием в руках, даже не предупредив ее о том, куда и зачем идет. Что вышел из дома, не зная, вернется или нет, по сути, оставляя ее на произвол судьбы, он хотел сказать ей, что телята очень красивые, что брат ее оказался молодцом и еще многое он хотел ей сказать. Только бы увидеть, как в ее заплаканных глазах просыхают слезы, увидеть, как зажигаются они нежностью, как... Но жена взвилась, словно змеей ужаленная.

- Привезли! Конечно, привезли! Чужие люди привезли! А где ты был, когда их привезли!? Где ты был?! С русскими воевать побежал!? Что тебе эти русские сделали? Меня убили? Сына твоего убили? Корову твою со двора увели? Почему не воюют те, кто эту республику три года ел, как хотел?! Почему они не воюют, я тебя спрашиваю?! Тебе, что больше всех кусок достался из того, что они проели!? -

- Тише, тише. Ты же видишь, я вернулся живой, здоровый. Что ты раскричалась? -

Он попытался обнять ее но, гневно сверкнув глазами, она с силой оттолкнула его так, что он, попятившись от неожиданности, неловко сел на сложенные в углу хлева мешки с ячменем.

- Хочешь, чтоб я ушла?! Если мы тебе не нужны так и скажи! Я уйду! Совсем уйду! Мне не нужен муж, который сам за смертью бегает, не нужен! Ты о детях своих подумал!? Ты подумал, как мне с ними жить, если бы тебя убили?! Вояка... - Жена еще что-то хотела сказать, но губы ее предательски задрожали и, разрыдавшись, она выбежала на улицу.

- Ненормальная! - Только и успел крикнуть ей вслед Салах. Достав сигарету, он закурил и, улыбаясь, покачал головой. Телятам надоело возить по полу пустой тазик и они улеглись в яслях, влажно поблескивая на него большими кроткими глазами. Почему они не стреляли? Ведь он был с оружием. Выбежал из укрытия. Где они его не могли видеть, а сами были перед ним как на ладони. Понятно ведь, что не загорал он там, а они не стреляли.

Он сидел в полумраке хлева, прикуривая одну сигарету от другой и тщательно, подошвой ботинка, растирая по земляному полу и гася очередной окурок. Что-то во всем этом было не так и не укладывалось в выработанную им за это короткое время, с первых дней войны, формулу бытия, своеобразный кодекс взаимоотношения между ним и русским, у которого в руках оружие.

Когда пальцы нащупали в пачке последнюю сигарету, он поднялся на ноги. Подкатившее к горлу ощущение тошноты от выкуренных на голодный желудок сигарет заставило вспомнить, что за весь этот бесконечный день он выпил всего одну кружку чая. И ту только на завтрак. Последнюю сигарету Салах, скрепя сердцем, оставил, чтобы выкурить ее перед сном. В противном случае бессонница ему была обеспечена. Думай, не думай, пробормотал он, направляясь в дом, три рубля, все равно, не деньги.

- Остывает уже все. Кушать будешь? - Не оборачиваясь от плиты, спросила жена. И сам вопрос, и тон, в котором он был задан, ясно говорили, что она ничего не забыла, но в любой момент, если, конечно, он даст повод, готова все простить и все забыть.

- Наконец-то. Слава Богу. Я уж начал думать, что в этом доме вообще не кушают. -

Десять прожитых, как бы это банально не прозвучало, но, тем не менее, в любви и согласии, лет, ясно подсказали ей, что ворчливый тон Салаха, не более чем, дежурная попытка указать на то, что только он, мужчина, в доме хозяин. И что только за ним должно быть последнее слово. То самое, веское и окончательное, слово чеченского мужчины, которое он произнесет, прислушавшись, естественно, к ее мнению.

Атмосферу умиротворения, воцарившуюся на кухне, нарушил, стремглав вбежавший в дом, сынишка.

- Па! - Прильнув к сидящему за кухонным столом отцу, он, глядя на него возбужденно горящими глазами, захлебываясь стал рассказывать последние новости.

- Па, Ваху русские убили! Его Мага в своей машине привез! Па, у Маги в машине все заднее стекло выбито, а в переднем вот такие дырки. - Скрутив колечком большой и указательный пальцы правой руки, он показал, какие дырки образовались в лобовом стекле Магиной машины.

- И вся машина в крови! А у Маги одного глаза нет! У него все лицо перевязано и только один глаз виден. Он сейчас во дворе у Вахи. А там люди собрались, пап, много людей и Мага говорит, что они с Вахой воевали против русских, и что все должны воевать против них. Па, еще он говорит, что все должны быть такими смелыми как ты! Па, пойдем сейчас туда! Пойдем, пап, там, знаешь, как много людей! -

Посуда с грохотом полетела на пол. Испуг, плеснувшийся в глазах отпрянувшего к матери сына, словно нож вошел в сердце Салаха.

- К чертовой матери! - Взревел он, вскакивая из-за опрокинутого стола.

- К чертовой матери! - Мгновенный страх в глазах сына и пальцы, скребущие на груди рубашку, слились в одно целое, в то, что до конца своих дней он уже не сможет ни простить себе, ни забыть.

- Ты что? Что с тобой? - Вскрикнула жена, прижимая к себе сына.

- К чертовой матери! - Уже гораздо тише повторил Салах, медленно опуская поднятые вверх кулаки. Он, уже осмысленным взглядом оглядел разгромленную кухню, посмотрел на жену и прижавшегося к ней сына и еще раз, шепотом, повторил.

- К чертовой матери. Надоело. Хватит. - Жена, отпустив сына, подбежала к нему и, схватив его за плечи, закричала.

- Тебе плохо? Что случилось? - Он мягко отстранил ее от себя.

- Все. - Салах, опустился на табуретку и некоторое время просидел, молча, глядя в пол, и изредка проводя рукой по давно не стриженым волосам.

- Может, ты приляжешь? Отдохни немного. -

Салах, подняв голову, с виноватой улыбкой посмотрел на сына и притянул его к себе.

- Все. - Он ласково потрепал его по голове. - К чертовой матери. С этого дня твой отец бросает курить. Ты меня понял? Совсем и окончательно. Хватит. Накурился. -

Он вытащил из пачки последнюю, оставленную им на ночь, сигарету и, в пыль, растерев ее, бросил на пол. Потом стал методично рвать на мелкие кусочки и саму пачку.

* * *

На третий день тэзета,* узнав о случившемся, из Малгобека приехала Зарема с матерью. Девушка билась в рыданиях, припав к груди своей несостоявшейся свекрови, а Зина, одной рукой, гладя ее по вздрагивающим плечам, в другой держала крепко зажатую в кулак золотую сережку. Сухими глазами, глядя поверх плачущих женщин, она думала о том, что сережку надо сейчас вернуть, но никак не могла разжать кулак, словно бы держала в нем последнюю нить, связывающую ее с ушедшим сыном.

Фильтр. - фильтрационный пункт. Место куда военные свозили задержанных жителей Чечни для проверки. Заслуженно имеет в обществе репутацию места, из которого выйти живым уже чудо.

Харам. - запретное.

Овлия. - святой.

Оппозиционер. - участник антисепаратистского движения. Еще до ввода российских войск отряды оппозиции вполне успешно воевали против формирований Дудаева, Масхадова, Басаева.

"Муха". - ручной гранатомет.

"Скажу этому" - по чеченскому обычаю жена не может называть мужа по имени при посторонних.

Открыть створку ворот. - если в доме покойник ворота должны быть открыты настежь.

Жим стаг. - буквально - маленький человек, литературно - молодой человек. Обращение старших по возрасту к молодежи.

Комментарии: 8, последний от 19/03/2019. © Copyright Мартагов Руслан Магомедович (r114@mail.ru) Размещен: 04/03/2010, изменен: 04/03/2010. 89k. Статистика. Повесть: Чечня Годы событий: 1995	Оценка: *7.005** Ваша оценка:

Мартагов Руслан Магомедович из жизни невесты

Мартагов Руслан Магомедович
из жизни невесты