Okopka.ru Окопная проза
Кривенко Виталий Яковлевич
"Экипаж" Часть третья

[Регистрация] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Найти] [Построения] [Рекламодателю] [Контакты]
Оценка: 7.76*15  Ваша оценка:
   ЛЕЙЛА
  
   Начались спешные сборы, каждый из нас суетился, готовил оружие и боеприпасы к выходу. Все было везде разбросано в беспорядке, бронежилеты и "лифчики" валялись в отсеке БТРА, цинки с патронами валялись вокруг БТРа, фляжки под воду, вообще не понять где находились. Но как бы там ни было, через минут десять мы все же собрались и были готовы к выходу.
   -Туркмен, выуди что-нибудь из эфира! - крикнул я в люк, взобравшись на броню.
   -Да не пойму ни хрена. Летчики точно не знают, караван это был или просто банда, видели какое-то передвижение людей с верблюдами, человек пятнадцать примерно. Пытались их атаковать, но те обстреляли вертолеты и скрылись в ущелье, - ответил Туркмен, высунувшись из люка.
   -Уж лучше караван, чем банда, - сказал я, разглядывая автомат.
   -А еще лучше, знать наверняка, караван это или банда, - промолвил Туркмен и, надев шлемофон, опустился на сидение.
   -Мужики, надо боеприпасов побольше взять, - обратился я к пацанам.
   -А че такое? - спросил Хасан.
   -Возможно, это не караван, а банда. Ты же знаешь, из Ирана к нам забрасывают не просто духов с бурами. Есть вероятность напороться спецов, и выход этот может надолго затянуться, - ответил я.
   Хотя мы изрядно затарились, но лишнее взять с собой не мешало. Я дополнительно нацепил на себя подсумок от РПК, закинул в него шесть пачек патронов для автомата и несколько гранат для подствольника. Немного подумав, я взял еще пару гранат Ф-1 и засунул их в карманы штанов, гранаты эти мешали в карманах, но то, что лишними они не будут, это я знал точно. Я еще раз проверил снаряжение, вроде все на месте, и тут мой взгляд упал на целлофановый мешок с чаем, лежащий возле водяных баков на броне БТРа. Я еще на гражданке слышал, что зеки на этапах, где нет возможности запарить чифир, жуют сухой чай, сглатывая слюну. Я залез на броню, достал листок, свернул из него кулек и насыпал в него заварки.
   Хасан, затарившись сам, снаряжал Сапога, он проверял его боекомплект и давал какие-то наставления, потом, увидев меня на броне, спросил:
   -Юра, чего ты там копошишься?
   -Воду набираю во флягу, - ответил я.
   Мне не хотелось пока говорить Хасану, что я чай беру, потом подрочу его при случае.
   Из люка показался Туркмен:
   -Готовьтесь, сюда едут четыре БТРа с нашей роты.
   -Мы готовы. Татарин возьми РПКа на всякий случай! - крикнул я Уралу.
   -Так к нему "магазинов" нету, вы же их на свои автоматы разобрали, - ответил с возмущением в голосе Урал, уставившись на меня.
   -Возьми автоматные. Какая на х-й разница?! - ответил я ему.
   -А где они?
   -В пи-.де! Ты че, Урал, с неба свалился?! Кроме своей еб-.ной "трубы" больше ни хрена не знаешь. В отсеке валяются два полных подсумка. Давай быстрее, вон машины наши сюда ломятся. И ночной прицел зацепи по ходу, может заночевать в горах придется! - крикнул я.
   Урал, не долго думая, исчез в отсеке. В нашу сторону на всех парах летели четыре БТРа, бойцы и офицеры сидели на броне. Это были машины ротного, Грека, нашего взводного и один БТР с третьего взвода. Погибшего командира третьего взвода прапорщика Приходько замещал замполит роты, молодой лейтенант по фамилии Кашкин, мы все называли его Пупсик, у него было лицо ребенка, как на картинке из детского питания "МАЛЫШ". Подъехав к нашему блоку БТРы остановились, все, кто сидел на броне, спрыгнули на землю. К нам подошел ротный:
   -Вы готовы? - спросил он.
   -Да, готовы, - ответил я и спрыгнул с брони.
   -Выдвигаемся! - крикнул ротный и, махнув рукой, легким бегом направился в сторону оврага.
   Все остальные двинулись за ним. Мы, выстроившись цепочкой, направились за ротным, всего нас было двадцать четыре человека.
   -Ни пуха вам! - крикнул нам Туркмен.
   Я махнул ему рукой и побежал вслед за ротным.
   -Командир, там у оврага ловушки, надо спуститься к реке, там как раз овраг заканчивается и можно его перепрыгнуть, - предложил я, подбежав ближе к ротному.
   -Давай вперед, - ответил ротный и слегка подтолкнул меня за плечо.
   После чего ротный подозвал к себе нашего взводного, Грека и Пупсика, и на ходу выложил им обстановку:
   -Надо быстрее продвинуться к горам, там возле озера есть небольшой кишлак, за кишлаком тропа ведет на ту сторону гор, а дальше Иран. Тропу надо перекрыть, тропа эта одна, дальше влево и вправо сплошные горы, поэтому духи попытаются пройти именно здесь. Летчики видели духов в пяти километрах от этой тропы, так что надо их опередить.
   Мы подбежали к оврагу и, перепрыгнув его, побежали друг за другом вдоль речки. Ротный, обогнав меня, побежал впереди, за ним пристроился радист с радиостанцией на спине, за мной бежали Хасан с Сапогом. Это было как раз то место, где я недавно лазил, дальше был спуск в долину.
   -Вон озеро, - показал пальцем ротный в виднеющуюся внизу гладь воды с зеленкой, - а выше, у подножия гор, должен быть кишлак. Сейчас направляемся к озеру.
   Ротный показал три пальца и махнул рукой, показывая вперед. Мы разделились на три группы по взводам, продолжая спускаться вниз к озеру. Ротный в таких случаях всегда оставался с первым взводом, то есть с нами. Высокая трава хлестала по коленям, но она не мешало нам бежать, это куда лучше, чем бежать по песку, где ноги вязнут, и кажется, будто не бежишь, а ползешь как черепаха.
   -Юра, ты же хотел к озеру смотаться. Как тебе, - нравится эта прогулка? - крикнул, поравнявшись со мной, Хасан.
   -Я безумно рад. Вот только я собирался туда не бегом, и без этого железа, - ответил я, хлопнув рукой по бронежилету.
   Дальше мы бежали молча, потому как разговаривать во время бега было тяжело. В данный момент я больше всего не завидовал нашим чижам. Мосейко бежал самый последний, он с вываленным языком тащил на горбу АГС, а взводный бежал рядом и подгонял его. "Сука, лучше б помог, чем материть салабона", подумал я. Закирчик бежал чуть спереди, ему было тоже нелегко тащить на горбу станину, на шее автомат и две коробки с гранатами в руках. Я подождал, пока Закирчик поравняется со мной и, протянув руку, попросил у него коробки с гранатами.
   -Да нет, я сам, - запыхавшись, проговорил он.
   -Давай сюда эти коробки, и не вы-бывайся. Лучше помоги, вон, Масейке АГС тащить, а то он скоро ноги протянет.
   Я забрал у Закирова два ящика с гранатами и побежал вперед, поближе к Хасану с Уралом. Подбежав к ним, я оттолкнул плечом в сторону Сапога, который как всегда хвостом бежал возле Хасана, чуть ли не тычась головой ему в спину. Поравнявшись с Хасаном, я протянул ему одну коробку с гранатами.
   -Че эт такое? - удивился Хасан.
   -Не видишь что ли, гранаты от АГСа.
   -Да на хер они мне нужны!
   -Бери давай, а то я зае-.ался уже.
   -Отдай тому, где взял.
   -Хасан, сука! Бери ящик! - крикнул я на него.
   Хасан не стал дальше спорить и со злостью выхватил у меня из руки коробку.
   Мы спускались уже около получаса, но до озера было еще далеко, а до гор еще дальше, это мне сверху казалось, что озеро рядом. Приближаясь к озеру, я заметил, будто бы в озере кто-то плещется, а по берегу бегает то ли пацаненок, то ли девочка. Они нас по всей вероятности не замечали, потому что солнце светило как раз из-за нашей спины, да к тому же берег был покрыт растительностью, а чуть в стороне находилась зеленка. Чуть дальше к горам был заметен и кишлак, его дувалы были разбросаны у подножия гор, чуть выше тоже виднелись дувалы, они были кучнее, и со стороны похожи на ступеньки ведущие вверх. Сразу же за кишлаком виднелась расщелина, которая уходила в глубину гор. Ротный тоже заметил плескание в озере, он жестом показал всем остановиться, подняв руку вверх, мы остановились. Ротный достал бинокль и посмотрел в сторону озера.
   -Это дети из кишлака. Пошли дальше, - сказал спокойно ротный и махнул рукой.
   Мы двинулись дальше. Поравнявшись с озером, ротный подозвал к себе Грека и Пупсика, потом меня и Хасана.
   -Лейтенант, берешь своих бойцов и дуешь по быстрому в кишлак. Гараев! Пойдешь с третьим взводом, может, понадобится переводчик в кишлаке. Саня, - обратился ротный к Греку, - ты со своими обойдешь кишлак вон оттуда, - ротный показал пальцем на сопки слева от кишлака, - потом тоже войдете в кишлак и будете ждать нас там, следите за вон той расщелиной, возможно духи появятся оттуда. Бережной, сходи к озеру и посмотри, нет ли там еще кого-нибудь, только осторожней там. А мы пока прочешем зеленку. Ну, давайте пошли быстрее, - закончил ротный.
   Грек с Пупсиком, взяв своих бойцов, побежали дальше, а я отдал ящик с гранатами Закирову и, не торопясь, направился к озеру.
   Подходя к озеру я пригнулся и, прячась в густом кустарнике, стал пробираться к берегу. Метрах в ста в стороне раздавались всплески воды и смех. По кустам, растущим у берега, я начал пробираться ближе к купающимся детям, держа автомат наготове. Вполне возможно, что какой-нибудь старикан с буром сидит неподалеку, и охраняет детей. В кишлаке наверняка знают, что мы стоим на блоке, пусть и не так близко от них, но наше присутствие у мирных жителей всегда вызывает определенную тревогу и опасение.
   Подобравшись поближе, я раздвинул кусты и обалдел от увиденного. В озере голышом купалась девушка, на ребенка она похожа не была, на вид ей было лет 17-18, и была эта девка довольно таки симпатичная на первый взгляд, хотя на лицо я не смотрел, мой взгляд был прикован немного ниже ее головы. Она в этот момент стояла боком ко мне, находясь по пояс в воде, и махала рукой своей подружке или сестренке, которая стояла на берегу. Той - другой, на вид было лет 10-12 не больше, они что-то кричали друг другу, не подозревая, что за ними следят. А я, обалдевший и с отвисшей челюстью, пялился на эту девку, думая про себя - "хоть бы она вышла на берег". Я голых баб лет сто уже в глаза не видел, а тут такое перед глазами, и я напрочь забыл, зачем сюда приперся. Я еще минуты три любовался верхней частью ее тела, чувствуя как оттопырилась ширинка на моих штанах, после чего она зашла поглубже, и из воды стала видна лишь ее голова. Я очнулся от увиденного и, еще немного прокравшись вдоль берега, встал во весь рост и направился к девчонке стоявшей на берегу. Она некоторое время не замечала меня, потом, повернув голову в мою сторону, завизжала и, отбежав в сторону, присела на корточки, глядя на меня перепуганными глазами. Я подошел к одежде, лежащей на берегу. Место это было похоже на маленький песчаный пляж, метров десять в окружности, от него в сторону кишлака вела истоптанная тропинка.
   Я прищурившись взглянул на девушку, которая купалась в озере. Солнце слепило мне глаза, и я ни как не мог разглядеть ее лицо, а заметил только длинные черные волосы заплетенные в тонкие косички.
   -Ну, чего уставился?! - на чисто русском языке крикнула мне девушка из воды.
   Я от удивления разинул рот, если б я точно не знал, что она азиатка, ни за что не поверил бы в это.
   -Отвернись, дай мне выйти и одеться! - опять крикнула она.
   Я как по команде повернулся кругом и молча стал ждать. Сзади послышался легкий всплеск, и я первый раз в жизни пожалел о том, что у меня нет глаз на затылке. Я, конечно, мог бы повернуться и посмотреть на нее, и что она смогла бы сделать, эта слабая и беззащитная девчонка, но что-то сдерживало меня от этого поступка, я не скажу, что я был ярым джентльменом, но и наглым дикарем я тоже не был. Единственное, чего я испугался, так это того, что эта мусульманка воткнет мне нож в шею, пока я стою к ней спиной. Я вытащил из кармана гранату и, выдернув кольцо, поднял руку вверх.
   -Только не вздумай чего-нибудь учудить, красавица. Если что, взлетим на воздух вместе! - громко сказал я.
   -Не бойся, шурави, я не такая уж дура, как ты думаешь, - услышал я голос за спиной.
   -Откуда русский так хорошо знаешь? - спросил я и, опустив руку, засунул шплинт от гранаты на место и положил ее обратно в карман.
   -Закончила русскую школу в Ташкенте, - ответила она.
   Сзади послышалось шуршание одежды, а я стоял как пень и, стиснув зубы, рисовал в мыслях похабные картины, смысл которых я описывать не буду, и без того не трудно догадаться, о чем я думал в данный момент.
   -А здесь как оказалась? - снова спросил я.
   -Долгая история, это из-за отца. При Андропове в Узбекистане начались преследования тех, кто входил в окружение Рашидова, и нашей семье пришлось в спешке бежать из Союза сюда, - ответила она, продолжая одеваться.
   -А, ну понятно, слышал про эту историю с Рашидовым в Союзе. А это подружка твоя?
   -Сестренка. Ну что, мы пойдем? А то вон твои товарищи идут.
   Я повернулся, девушка, прикрыв лицо рукой, промелькнула мимо меня, я успел заметить ее спину и длинные, мокрые косички. На ней была одета широкая рубаха пестрой расцветки и шаровары, мне приходилось бывать в Ташкенте, и там часто попадались женщины в таком одеянии.
   -Как тебя зовут, красавица? - крикнул я ее вслед.
   -Лейла! - ответила она, не оборачиваясь позвала сестренку, и они быстрым шагом направилась в сторону кишлака.
   Я несколько минут стоял и смотрел им вслед, хоть я и не разглядел лица Лейлы, но ее голос мне показался очень приятным. Оно и понятно, я уже два года не слышал девичьего голоса, одни лишь приказы, крики, маты и грохот канонады.
   -Бережной! Ну ты чего, уснул там что ли? - услышал я голос ротного и, очнувшись от мечтаний, обернулся назад.
   Ротный с бойцами шли вдоль берега.
   -Ну как, все нормально? - опять спросил ротный, подходя ко мне.
   -Да нормально, это девчонки из кишлака купались здесь. Может, тоже окунемся? - предложил я ротному.
   -Некогда купаться, пошли давай быстрее.
   И мы всем взводом направились в сторону кишлака.
   "Эх, не было бы на мне этого железа, можно было б окунутся в озеро прямо в одежде, а то может уже никогда не придется этого сделать", с грустью подумал я.
   Находясь в Афгане, где каждый миг может стать последним, поистине ценишь каждый приятный момент, произошедший с тобой, даже самый не значительный. Хотя в мирной жизни такие вот незначительные моменты я просто бы не заметил.
  
   В РОЛИ ПАЛАЧА
  
   Мы приближались к кишлаку, внутри его было видно передвижение наших бойцов, судя по спокойному их поведению и отсутствию стрельбы, было ясно, что вошли они туда без происшествий.
   Когда мы приблизились к крайним дувалам, к ротному подошел Грек и доложил:
   - Все спокойно командир, я расставил бойцов на подходе к расщелине.
   - Хорошо, что все спокойно, всегда б так. Надо прощупать эту расщелину до темна, - ответил ротный.
   После чего мы направились вглубь кишлака. Мирные жители попадались нам редко, в основном это были дети, женщин почти не было видно, за исключением одной старухи, которая чего-то колдовала возле самодельной глиняной печки, расположенной во дворе одного из дувалов. Иногда попадались старики, они были похожи на одиноких призраков; завидев нас, они останавливались и угрюмо смотрели, как бы говоря: "ну вот, явились гости незваные, провалиться бы вам всем сквозь землю". А мы спокойно шли по кишлаку, как у себя дома, и болтали о всякой ерунде. Я искал взглядом Хасана, но его не было видно. "Вот чертила, наверное, засел в каком-нибудь дувале и жрет, или чилим долбит", подумал я.
   Ко мне подбежал какой-то баченок лет пяти и, протянув руку, пролепетал:
   - Патлона, шулави?
   - Я те щас дам патрона. А ну вали отсюда! - крикнул я ему.
   Он отбежал и скорчил мне гримасу, я скорчил такую же рожицу ему в ответ и пошел дальше.
   Пацаны разбрелись по кишлаку, большинство из них направилось в сторону двух небольших дуканов. Дуканы эти были расположены в стороне, метрах в трехстах от меня. Я тоже было хотел заскочить в дукан, но потом передумал, чего там толпиться, успею еще, никуда они не денутся.
   Пройдя немного вглубь кишлака, я увидел Ивана со Степаном - двух земляков из-под Тулы, мы называли их Пряник с Самоваром, родом они были из одной деревни. Иван был маленьким и щуплым, потому и кличка его была - Пряник, Степан был толстым как колобок, и потому его обозвали Самоваром. Оба они были "дедами", постоянно везде ходили вместе. Я даже не помню случая, когда кто-нибудь из них где-то появился один без другого. Ездили они в одном БТРе, и кровати в палатке у них стояли рядом, и в наряды их ставили вместе.
   Они оба сидели в тени под стенкой дувала и болтали о чем-то, добивая косяк. Я направился к ним.
   - Хасана видели? - спросил я.
   - В районе верхних дувалов недавно был. Они там с Пупсиком со стариками трепались о чем-то, - ответил Степан и протянул мне косяк.
   - Не, я не буду, сами добивайте. Вошли как, нормально?
   - Да нормально, мы еще со стороны заметили, что жители кишлака шарабохаются по нему. А из этого следует, что духов в кишлаке нет. Я верно мыслю, Юра? - заявил Иван, он поднял указательный палец вверх и застыл в этой позе, вылупив на меня обдолбленные очи.
   - Ты еще в состоянии мыслить - чудило? - сказал я ему, и махнув на них рукой побрел дальше, в сторону верхних дувалов.
   Жара стояла невыносимая, я снял панаму и вытер рукавом пот со лба. Идя по кишлаку, я озирался вокруг, заглядывал во все дворы, в надежде встретить, где-нибудь Лейлу, хотя понимал, что это маловероятно, но мало ли.
   Взвод Грека расположился, по всей видимости, у расщелины, а третий взвод шарахался по кишлаку.
   На первый взгляд, кишлак казался не тронутым войной, все дувалы были целыми, и если повнимательней посмотреть, то не видно было даже следов от пуль, не говоря уже о взрывах. В тех кишлаках, где наши частенько бывали, жители были хоть и не приветливы, но менее пуганы, так как привыкли к нашим частым визитам. А здесь наверно думают, что мы сейчас начнем их грабить и убивать. Оно и понятно, в пяти километрах отсюда, недалеко от наших блоков, находился наглухо разгромленный кишлак. Судя по разрушениям, пахали его добросовестно, а жители этого кишлака были очевидцами этого месива.
   Как я и предполагал, кишлак этот был почти не заметен, даже с малого расстояния. Дувалы его сливались со склоном гор, у подножия которых кишлак был расположен. Караваны из Ирана через него, наверное, шастали частенько, да разве ж все дыры позаткнешь по этим чертовым горам.
   Где-то сзади послышался крик ротного:
   - А ну быстро все собрались, и бегом наверх к расщелине!!!
   Я обернулся назад, ротный находился где-то в районе дуканов, потому как большинство бойцов находилось именно там. Мне волноваться было не о чем, я и так направлялся к расщелине, и был уже на полпути к верхним дуканам, в районе которых она находилась.
   Наконец-то на горизонте показался Хасан, рядом с ним стояли - Пупсик, братья близнецы и Бача. Я поспешил к ним, ускорив шаг. Хасан, увидев меня, замахал руками:
   - Юра, где ты лазишь? Иди сюда быстрее! - крикнул он, и направился мне навстречу.
   - Че случилось? - спросил я.
   - Ротный где?
   - Там сзади, остатки роты собирает. Сейчас расщелину чесать пойдем.
   - Я со стариками базарил, они не советуют туда лезть.
   - А че ты предлагаешь?
   - По рации саперов вызовем, пусть минируют эту дыру.
   - Ну скажи это ротному, че ты мне говоришь. Вон ротный бежит с бойцами.
   - Щас я с ним побазарю.
   - Че еще эти деды сказали?
   - Говорят, что им проблемы не нужны, ни с нами - ни с духами. Караваны иногда ходят по этой тропе, но жители кишлака к ним отношения не имеют. Говорят, что их сыновья у сарбосов служат.
   - А ты не спросил, сколько ихних сыновей в бандах служат? Ты же знаешь, как они делают, любой нормальный декханин отдает одного сына в армию, а другого в банду. Мы придем, они говорят, что сыновья мои в амии служат и защищают революцию. Духи придут, они говорят, что их сыновья в банде, воюют за свободу, и оказывается, что они везде как бы молодцы. Суки - одним словом.
   Пока мы болтали, рядом появился ротный с Греком. Ротный приказал Греку взять оставшихся бойцов и идти к расщелине, а сам подошел к нам.
   - Ну, чего стоите? Пошли.
   Мы направились вслед за ротным, выходя на окраину нижних дувалов, я почувствовал под ногами каменистую почву, подъем стал еще круче, часто попадались огромные камни торчащие из земли, которые приходилось то и дело обходить.
   - Командир, старики говорят, чтоб мы туда не лезли, - сказал Хасан подойдя к ротному.
   Ротный повернулся к Хасану и, сделав удивленное лицо, сказал:
   - А не пошли бы они нахрен, эти твои старики.
   - Я не знаю, но они так говорят.
   - А ты не узнал, чего это они так пекутся о нас? - спросил я Хасана.
   - Они не о нас пекутся, а о себе. Говорят, если начнется перестрелка, то достанется кишлаку. С тем разъеб...ным кишлаком, возле которого наши блоки стоят, такое уже было. Два года назад наши с духами там сцепились, духи после боя ушли по оврагу, а наши вертушки кишлак разбомбили, - закончил Хасан.
   - Может, вызовем саперов и заминируем эту расщелину к чертям. Для нас ведь главное - караваны не пропустить, а не за духами по горам бегать, - внес я предложение.
   - Для нас главное приказы выполнять, а не пиз...еть языком. Довожу до вашего сведения, что наш легендарный замполит, приказал банду уничтожить, - ответил ротный.
   - А причем здесь замполит? - спросил я удивившись.
   - Командир улетел в Шиндант, а временно командовать полком оставил замполита, - ответил ротный со злостью.
   - Лучше б он Турана (главарь банды в провинции Герат) за себя оставил, - ляпнул Хасан.
   - Гараев, заткнись, и без тебя тошно! - крикнул ротный на Хасана.
   - И что теперь? Как мы будем брать духов в засаде? - обратился я к ротному.
   - Каком кверху! Понял как? - ответил язвительно ротный.
   - Пусть замполит придет сюда, и покажет, как это сделать, а то пиз....ть со стороны я тоже могу, - сказал Хасан.
   - Ну все, хорош мне голову еб...ть! Бегом за остальными, а то время идет! - крикнул нам ротный, и мы побежали догонять остальных.
   Слева от нас виднелось нагромождение дувалов, а за ними скалы. До расщелины оставалось примерно полкилометра, все уже собрались на подходе к ней и ждали нас. Через несколько минут мы были на месте.
   Второй взвод расположился полукольцом на подходе к расщелине, они наблюдали за этой расщелиной, Мосейко с Закировым тоже находились возле них с развернутым АГСом. Наш взводный о чем-то болтал с Пупсиком, остальные, разбившись на небольшие группы, сидели, спрятавшись от палящего солнца за каменные валуны, которых у подножья было навалом. Мы с Хасаном тоже собрались припасть за какой-нибудь валун и отдохнуть от жары. Я увидел в стороне Урала с Сапогом, и махнув Хасану направился к ним. Примерно в трехстах метрах от нас находились высокие отвесные скалы, но от солнца они не закрывали, так как оно палило с другой стороны.
   - Бережной, Гараев, идите сюда, - окликнул нас ротный.
   Мы развернулись и направились к ротному, он в это время рассматривал в бинокль расщелину, она была небольшая, метров десять в ширину, и со стороны похожа была на трещину в скале.
   Ротный опустил бинокль и посмотрел на нас.
   - Где ваши каски? - спросил ротный.
   - В БТРе остались, - ответил я, и взглянул на кепку ротного. Мне не терпелось сказать, "вы ведь тоже без каски", но я промолчал.
   - Почему бронежилеты Б-2? - ротный стукнул тыльной стороной руки по моему бронежилету.
   - Других не было, - ответил Хасан.
   - Гараев, в полк вернемся, я на твою шею пять штук Б-4 напялю, и ты до самого дембеля будешь в них ходить. Понял?
   - У вас же тоже Б-2, - негромко сказал Хасан ротному.
   - Старшим в жопу не заглядывают! - ротный в упор посмотрел на Хасана.
   - Все-все, молчу, товарищ старший лейтенант, - проговорил Хасан.
   - Дембеля, е- вашу мать. Дембель должен надевать на себя три бронежилета и две каски на голову, потому что скоро домой. Расщелину видите?
   - Да, видим, - ответил я.
   - Коридор примерно метров двести, дальше не видать ни хрена. Если нарвемся на засаду, нас как щенков перешлепают. Надо бы из вертушек прох-ярить этот коридор, а уже потом лезть.
   - Может, все же заминируем эту дыру, и ну ее нахер, - опять предложил я.
   - Да че ты заладил, заминируем-заминируем, очко что ли играет? - подколол меня ротный.
   - Да просто знаю я, чем все это кончится. Не нравятся мне эти походы.
   - Мы пойдем туда, нравится это вам или нет, - сказал спокойно ротный и крикнул:
   - Где этот мудило с антенной?!
   В то же мгновение из-за камня выскочил радист и бегом направился к нам, пробежав немного, он споткнулся и упал, автомат его отлетел в сторону, он тут же поднялся, подобрал автомат и прихрамывая подбежал к ротному.
   - Только разбей мне рацию - сучара, я тебя убью сразу. Тебе же было сказано, постоянно находись рядом со мной. Неужели не понятно?
   - Все понятно, - ответил радист, и посмотрел на ротного виноватыми глазами, поправляя каску.
   - Сюда давай рацию, тормоз, - ротный взял радиостанцию и попытался вызвать на связь комбата.
   Мы с Хасаном присели на корточки и закурили по сигарете. Настроение было хреновое, глядя на эти скалы, душу скребла какая-то тревога. Я всегда боялся этих проклятых гор, духи здесь чувствовали себя как рыба в воде. Если мы уходили в горы, то возвращались обратно не все, это стало уже закономерностью. Проческа кишлаков меня так не пугала, как эти скалы, идя по ним, чувствуешь себя как в каменном мешке. В горах духи запросто могут устроить обвал, они прекрасно маскируются среди скал, и поэтому, устраивая засады, духи почти всегда имеют преимущество над нами. И если им угрожает опасность, то духи очень грамотно уходят от погони. Горы - это их стихия, и поэтому, находясь там, нам нужно быть предельно осторожными. Без прикрытия авиации есть огромная вероятность, что бой в горах может закончиться не в нашу пользу. Зная все это, мы все равно шли в горы, шли с тревогой и страхом, не теряя надежды на возвращение.
   После некоторых усилий ротному удалось соединиться с комбатом. Услышав его ответ, ротный сел на корточки и начал громко говорить:
   - Я Березка, нужно подтянуть бронетехнику к кишлаку, пару танков хотя бы, на случай если ничего не выйдет с расщелиной, установим здесь блоки. Как поняли?
   Комбат что-то отвечал ротному, но я толком ни чего не мог разобрать. Наша радиостанция вообще работала плохо, часто прерывалась, и в эфире постоянно стоял треск. К тому же духи часто пеленговали наш эфир, и что бы мы ни предприняли, они уже были в курсе всех дел.
   Выслушав комбата, ротный снова стал кричать в рацию:
   - Там есть овраг возле крайнего блока, чуть ниже к речке он сужается, пусть тягач с лопатой засыплет его, и тогда можно будет пройти танкам. Высылайте пару вертушек, надо прострелять вход в расщелину, потом пойдем мы. И пусть они пролетят вдоль расщелины, может, засекут там чего-нибудь. Как поняли? Как поняли?! Тфу, бляха-муха. Что за рация, е- твою мать! - ротный махнул рукой и встал, потом потянулся и сказал зевая: - Если вертушки через десять минут не появятся, выходим.
   - Ага, а когда мы в расщелину войдем, они появятся и ракеты пустят нам вдогонку. Нормально будет, спереди духи влупят, а сзади наши их поддержат, - высказал свое мнение Хасан.
   - Молчи, таджик, если через десять минут их не будет, значит их не будет вообще, - ответил ему ротный.
   К нам подошел Пупсик, и с ним наш взводный. Пупсик, как и наш взводный, был весь на стреме, и рвался на подвиги. У Пупсика это был второй выезд на боевые действия. Первый рейд с его участием, помню, был беспонтовый, помотались в пригороде Герата и вернулись обратно. А молодому лейтенанту не терпелось проявить себя, он еще не до конца осознавал, что значит иди в горы, чтоб найти и уничтожить банду.
   Замполит, оставшись за командира, тоже не прочь был очко срубить, дескать, под его четким руководством была уничтожена банда, пытавшаяся проникнуть из Ирана на территорию Афганистана. Он уже представлял, наверное, как будет рапортовать комдиву, и как загорится на его груди алый орден Красной Звезды. А если операция провалится, то он, как бы, не причем, он только лишь на время исполнял обязанности. Но как бы там ни было, лезть в эти проклятые скалы придется нам.
   - Ну что, когда выходим? - спросил Пупсик.
   - Не терпится что ли? Успеешь еще свинца глотнуть, - ответил спокойно ротный.
   - Да я не о том, время идет, - сказал Пупсик, присаживаясь на камень.
   - Хватит время, не волнуйся.
   Со стороны блоков показались две вертушки, они держали курс в нашу сторону.
   - Вон вертушки, - сказал я, показывая в их сторону.
   - Ну вот и прекрасно, - тихо сказал ротный, после чего крикнул: -Готовьтесь, сейчас выходим! Саша, иди сюда! - позвал он Грека.
   Грек подошел к ротному, за ним подошли Урал с Сапогом.
   - Значит, сделаем так, мы пойдем первыми, ты, Саня, со своими пойдешь слева и чуть сзади нас, ты, Каша, со своими будешь идти справа. Если вдруг засада, вы нас прикрываете, пока мы не отойдем. Каша, и никаких геройств не проявлять, слушать только мои команды. Тебя это тоже касается, - ротный посмотрел на взводного и добавил: - Держаться будешь рядом со мной. Понял?
   - Понятно, - браво ответил взводный.
   -Если что со мной, командовать остается за меня прапорщик Евстафиади. Всем ясно?
   Взводный с Пупсиком молчали, на лице их отражалась обида, как никак они офицеры, а ротный после себя отметил прапорщика.
   Вертушки тем временем подлетали к нам, они с гулом пронеслись над нашими головами и одна за другой выпустили ракеты в расщелину. Пара ракет не попали в расщелину, они ударились в скалы рядом с ней, раздались взрывы, мы все попадали на землю, прячась за камни. Расстояние до расщелины было метров триста, и нас вполне могли зацепить осколки от ракет. Вертушки между тем, описав круг, пальнули еще раз в расщелину.
   - Выпустите кто-нибудь сигнальную ракету, а то они весь вход завалят нах-й! - крикнул ротный.
   С обоих боков от нас один за другим раздались шипения, и несколько сигнальных ракет взлетели в воздух. Вертушки, прекратив бомбить расщелину, поднялись вверх и скрылись за горами.
   Мы все встали из-за камней и, матерясь в адрес летчиков, стали поправлять на себе арсенал с обмундированием.
   Я подошел к Хасану Сапогом.
   - Сапог, держись постоянно рядом с Хасаном, - предупредил я Сапога.
   - Юра, нахрена такое базаришь, он и так меня заеб-л, постоянно в спину тычится, а теперь ваще на шею залезет.
   - Ну все, пошли, делаем как договорились! - крикнул ротный.
   Мы выдвинулись в сторону гор, над расщелиной стоял черный дым после взрывов. Ротный побежал первый, рядом ним бежали радист и взводный. Я, Хасан, Сапог и Урал бежали рядом друг с другом, за нами ковыляли Мосейко с Закировым, неся на себе АГС, две коробки с гранатами Закирчик всучил Сапогу.
   Второй и третий взвод, разделившись на две группы, бежали чуть сзади.
   Урал бежал и матерился поправляя РПК, который с непривычки мешал ему бежать, за спиной у него болтался ручной гранатомет, а на поясе как погремушки висели гранаты к гранатомету и подсумок с парой магазинов в придачу, два других магазина, перетянутые изолентой, торчали в пулемете. Я только сейчас заметил, как Уралу было тяжело и не удобно во всем этом арсенале, если еще учесть его маленький рост, к тому же бронежилет на нем был Б-3, который весил 12 килограммов. Мы пробежали всего лишь метров двести, а бедный Урал был уже весь в мыле, каска его при беге съезжала на бок, и он то и дело ее поправлял.
   - Татарин давай сюда РПК, - предложил я ему, пожалев о том, что заставил его взять этот пулемет.
   Урал молча снял с шеи пулемет и протянул мне, я взял у него из рук РПК.
   - А где ночной прибор? - спросил я Урала.
   - Выкинул в овраг, потом подберу.
   - Нах-я!
   - Да че я тебе, верблюд что ли. Может, еще башню от танка мне на голову оденешь, - возмутился Урал.
   Приблизившись вплотную к расщелине, ротный остановился.
   - Подождем пока дым рассеется, - сказал он.
   В проеме между скалами стоял дым, ветра не было, и поэтому дым стоял сплошной стеной. Дым был не густой, но видимость все равно была не очень хорошая. Постояв несколько минут, ротный быстрым шагом направился в коридор, мы двинулись за ним. Ротный замедлил шаг, видимость была в радиусе десяти метров.
   Рядом со мной откуда-то взялся Пряник.
   - Сейчас из дыма выйдем, а там ДШКа нам в харю, - ляпнул он.
   - Ты че здесь делаешь - сухарь с глазурью, где ваш взвод? - спросил я, повернувшись к нему.
   - Да он наверно заблудился в дыму, - сказал Хасан.
   - А где Самовара потерял? - спросил я его.
   - Да здесь мы рядом идем, коридор-то узкий, вон они сзади.
   - Хорош там пизд-ть! Идите молча, - прикрикнул на нас ротный.
   Дым почти рассеялся, и уже хорошо было видно, что творится впереди, чуть дальше расщелина становилась шире и сворачивала немного в бок. Ракеты ни чуть не повредили скалы, только дыму напустили. С обеих сторон возвышались каменные стены, между которыми виднелась узкая полоска неба, стены эти были высотой примерно с пятиэтажный дом. Ноги постоянно натыкались на острые края камней, торчащих из земли, идти было трудно. Я передернул затвор РПК и передал его Уралу, потом приготовил к стрельбе свой автомат и повесил его на шею, или, как говорят, наперевес.
   Мы шли, озираясь по сторонам, периодически бросая взгляд под ноги, чтоб не нарваться на растяжку, или не наступить на противопехотную мину - "лепешку", которую трудно заметить среди камней.
   Вверху послышался шум винтов, он, удаляясь, растворился где-то впереди, это наши вертушки делали облет вдоль расщелины. Вдруг впереди послышались несколько разрывов, потом несколько коротких очередей, предположительно из ДШК, они эхом пронеслись по горам. Мне показались странными, эти очереди вроде из ДШКа, а вроде и не из ДШКа, обычно с такой частотой лупит зенитка. "Наверное, показалось", - подумал я. Расстояние до стрельбы на слух определить было невозможно, вроде где-то рядом, но из-за эха не разберешь.
   - Вертушки наверно засекли банду, - сказал ротный, повернувшись к нам.
   - Да, вроде того. Но вот где они? - спросил Взводный.
   - Слышали разрывы? - спросил Грек, подбежав к нам, за ним появился Пупсик.
   - Так, судя по времени, если прикинуть, когда над нами пролетели вертушки, то это где-то рядом. Если духов летчики засекли, это нам на руку. Давайте быстро вперед, нам нельзя терять время, - скомандовал ротный и быстрым шагом направился вперед, а мы все двинулись за ним.
   Метров через двести коридор круто свернул вправо, и перед нами раскрылась площадь. Правда площадью ее можно назвать не совсем, так как была она не ровная, везде по сторонам торчали глыбы огромных камней, это была, если точнее сказать - открытая местность среди скал.
   Ротный резко остановился и, сделав несколько шагов назад, спрятался за каменной стеной, и показал нам жестом, чтобы мы не высовывались. Потом, повернувшись к нам, произнес:
   - Впереди виден столб черного дыма, обычно так горит подбитая вертушка. Что ж там такое - черт побери? Неужели вертушка горит? Собирайте АГС, и заправляйте в него ленту. Готовый потащите. - обратился ротный к Масейке с Закировым.
   Те быстро развернули станину, и стали крепить на нее гранатомет. Ротный повернулся к взводному и сказал:
   - Пусть они будут постоянно рядом с тобой, АГС должен быть в любой момент готов к стрельбе.
   - Хорошо, понял, - ответил взводный.
   Ротный посмотрел в бинокль.
   - Ни черта не видно, надо подойти поближе. Саня, обойдете с того края, - ротный показал рукой вправо. - Каша, ты со своими останешься здесь, следите за этим пролетом, особенно, откуда подымается дым. Когда я махну рукой, двигайтесь за нами, мы попробуем подойти к источнику дыма. АГС несите рядом со мной.
   - Товарищ старший лейтенант, комбат на связи, - обратился к ротному радист.
   - Попозже я сам выйду на связь, сейчас докладывать не о чем, и некогда, -ответил ротный, он махнул нам рукой, и пригнувшись побежал вперед, за ним сразу двинулся радист. Я, Хасан и Сапог побежали за ними, а сзади нас, неся АГС и спотыкаясь, бежали "чижи", рядом с ними пристроился Урал. Пробежав метров двести, ротный махнул рукой Пупсику, и они двинулись следом. Грек со своим взводом передвигался по правую сторону от нас.
   Мы подбежали к небольшой скале и, обогнув ее, выскочили на открытую местность. Впереди был крутой спуск, я и ротный первыми выскочили из-за скалы. В километре по спуску находились две горы, между ними что-то горело, извергая черный дым, рядом с факелом мелькали две фигуры, это были духи. Мы с ротным заскочили обратно за скалу, с автомата конечно можно было достать, но вероятность попадания была не велика.
   - Давайте сюда АГС - быстро, - негромко сказал ротный.
   - Да зачем АГС, с пулемета достанем. Татарин давай сюда РПК - быстрее.
   Я выхватил у Урала пулемет и выбежал из-за скалы.
   Два духа крутились на том же месте, пока я вскинул пулемет, две фигурки замерли, наверное, засекли меня, еще секунда - и они смоются. Я, не целясь, выпустил в них длинную очередь, один дух согнулся, а другой метнулся в сторону и упал. Ну надо же! Я сам с себя удивился, бывает, что целишься и промахиваешься, а тут не целясь, и сразу двоих, да еще с такого расстояния. Ротный взглянул на меня и сделал жест рукой, мол, все ништяк - базара нет, после чего крикнул:
   - Быстро вниз!
   И мы начали быстро спускаться, перепрыгивая и оббегая камни.
   Я бежал первым, держа в руке РПК, другой рукой я на бегу переставлял магазин, он был на тридцать патронов, и поэтому за одну очередь вылетел весь магазин.
   Вскоре стало видно, что это горела вертушка, духи сбили таки одну, а те двое, наверное, проверяли, остались ли в живых летчики, и можно ли снять что-нибудь с этой вертушки.
   По всему было видно, что летчики погибли, вертушка вся полыхала, горючее и боекомплект, скорее всего, взорвались сразу.
   Когда мы подбежали к горящей вертушке, раненый дух пытался уползти, но у него была прострелены нога и плечо, он барахтался как паук в банке, стеная от боли. Я подбежал к этому духу, и пинком заехал ему в простреленное плечо, дух завыл и упал на спину, закрывая лицо рукой. Это был молодой дух, на вид ему было лет двадцать, как и мне, наверное, у него была молодая редкая бородка и такие же редкие усы. "Пацан еще", - подумал я. Потом подбежали ротный и Хасан, а за ними все остальные.
   Второй дух лежал с простреленной головой, пуля попала ему в затылок и вылетела между глаз, это был зрелый дух, лет сорок на вид, у него была черная густая борода и гнилые зубы, которые торчали из полуоткрытого рта, лицо было залито кровью.
   Ротный, подбежав, крикнул:
   - Стоп - Юра! Не убивай его пока. Гараев, спроси этого духа, сколько человек в банде и далеко ли они сейчас.
   Хасан начал что-то говорить духу, убрав его руку от лица, но дух ничего не отвечая, плюнул в Хасана. Я с размаху заехал этому духу по зубам прикладом от РПК, он харкая кровью перевернулся на бок, и скрутился калачиком. Я передал пулемет Уралу и, схватив духа за шкварник халата, поволок его к горящей вертушке, дух брыкался и упирался, издавая хриплые стоны. Подойдя поближе к огню, я, поднатужившись приподнял его двумя руками, и с силой швырнул в огонь, мое лицо обдало жаром, я отпрыгнул назад, закрываясь рукой. Дух был худой и не тяжелый, и поэтому залетел в самое пламя.
   Все остальные, стояли и молча наблюдали за моими действиями, никто не проронил ни слова, каждый понимал, что дух заслужил такую смерть, расплачиваясь за сгоревших летчиков.
   - На, сука, почувствуй то, что чувствовали наши летчики, - прошипел я сквозь зубы, глядя как он, кувыркаясь в огне, кричит и корчится от боли.
   Дух поначалу дико завыл, пытаясь вскочить на ноги, схватился рукой за раскаленный метал, но моментально одернул руку и упав на колени согнулся, пряча лицо от огня, одежда его полыхала. Потом он резко разогнулся и, издав протяжный стон, упал на спину. Он отчаянно дергал ногами и махал руками перед собой, как бы отгоняя огонь, но вскоре затих, объятый пламенем горящей вертушки и собственной одежды.
   Я же тем временем стоял как завороженный, и не отрываясь смотрел на муки этого молодого духа, совсем еще пацана. У меня не было к нему ни капли сожаления, я стоял перед ним как палач. Хотя, почему как, я в данный момент и был самым что ни на есть палачом, смотрящим, как от моих рук умирает в страшных муках жертва.
   Я опомнился и отошел в сторону лишь тогда, когда почувствовал запах жареного мяса.
   На войне мы порой совершали жестокие поступки, не свойственные психике нормального человека.
   Подчас, не задумываясь над тем, что руки наши запачканы кровью, которую отмыть мы уже не сможем никогда, так и будем нести это в себе до конца. И как бы не оправдывались наши действия: войной, обстоятельствами, или еще чем-нибудь, все это лишь повод для оправдания. И как-нибудь, оставаясь наедине с собой, задумываешься, что в некоторых случаях ты был в жизни не прав. И самое страшное в том, что себя ведь не обманешь.
  
   ПЕРЕСТРЕЛКА
  
   - Ну что, Бережной, налюбовался зрелищем? - услышал я голос ротного.
   - Да, налюбовался.
   - Садист ты, Бережной, - ляпнул ротный. Но сказал он это не с укором, а так, к слову.
   - Бывает командир, - спокойно ответил я.
   В глазах все еще мелькал образ извивающегося в огне духа. В сознании начали всплывать жуткие картины одна за другой, Пипок с дыркой в глазу, Приходько с оторванным куском черепа, Мамед с оторванной рукой и много еще всяких жутких моментов, которых за два года в Афгане накопилось немало.
   Мы все боялись попадать к духам в плен, и поэтому всегда держали при себе один патрон в запасе, для себя. У меня и у Хасана были штык-ножи разведчика, с пистолетным патроном в рукоятке, застрелиться вполне хватало. Но и духи попадать к нам в руки живыми желания особого тоже не испытывали. Хотя самоубийц среди них я не наблюдал, за исключением одного случая.
   Это произошло год назад в горах, в районе Герата. Мы зажали банду в кольцо и стеснили ее к обрыву, сзади них была пропасть. Сопротивлялись они отчаянно, хотя положение у них было безвыходное. Но в плен духи не сдавались, так и умирали от наших пуль. И вот когда вся банда была уничтожена, я заметил одного раненого духа у края обрыва, оружия у него в руках не было. Я направился к нему, но когда стал подходить, дух что-то выкрикнул в мой адрес, и два раза перекатившись со спины на живот, свалился в пропасть. Вот это единственный случай самоубийства среди духов, который я видел своими глазами.
   Как известно, афганцы народ очень религиозный, а по религии им нельзя лишать себя жизни, чтоб не попасть в ад. Мы же, советские, ада не боялись, потому как считали, что в данный момент мы в нем и находимся. А что касается рая, то для нас он был по ту сторону речки, то есть, в Союзе.
   Я осмотрелся вокруг себя. Второй взвод занял оборону, остальные стояли и смотрели, кто на меня, кто на горящую вертушку. Пупсик с бойцами тоже стоял здесь.
   - А нельзя ли было просто пристрелить? - спросил язвительно Пупсик.
   - Нет, нельзя. Мне хотелось, чтоб он живьем сгорел, - с той же интонацией в голосе, ответил я.
   - Где ты набрался столько жестокости? - не унимался Пупсик.
   - Уж точно не на политзанятиях.
   - Перестань умничать, сержант, - со злостью в голосе сказал Пупсик.
   - А вы бы лучше сидели у себя в штабе, и не учили нас, как обращаться с духами.
   - Вот с такими как ты потом на гражданке появляются проблемы, - стиснув зубы, прошипел Пупсик.
   - А с такими как вы они появляются в армии, - не уступал я.
   - Ну все, хватит! Нашли место выяснять отношения, - перебил нас ротный, и мы оба заткнулись.
   Я увидел в руках у Сапога два духовских автомата.
   - Сапог, дай-ка сюда духовский арсенал, - я подошел к Сапогу и взял у него один автомат. - Китайский ширпотреб, -сказал я разглядывая оружие.
   Это был АКМ китайского производства, калибр 7.62, приклад у него откидывался снизу. Я передернул затвор и выпустил по горам короткую очередь.
   - Ху-та! - вынес я вердикт.
   Китайцы хоть и копировали наши автоматы один к одному, но все же разница чувствовалась, стреляли они как-то жестко. А стволы у них были вообще дерьмо, быстро нагревались и начинали плевать пулями. Хотя АКМ сам по себе неплохой автомат, правда, если это наш - советский.
   - Куда их? - спросил я ротного.
   - В костер, куда же еще. Неужели мы будем с собой таскать это железо.
   Я отстегнул "магазин" от духовского автомата, и швырнул его в огонь, а "магазин" выбросил в сторону.
   Сапог отстегнул магазин от другого духовского автомата, и тоже выбросил автомат в огонь.
   - Ну, что будем делать? - спросил Грек, подойдя к нам.
   - Гадать, где духи находятся, - ответил ротный.
   - Духи, наверно, не думали, что мы здесь окажемся, иначе не бродили бы так спокойно возле горящей вертушки, - сделал умозаключение Хасан.
   - Считай, что уже думают, - ответил я.
   - Надо идти дальше. Интересно, чем же они вертушку сбили? - произнес задумчиво ротный, и подозвал к себе радиста.
   Ротный вызвал на связь комбата и доложил ему о сбитой вертушке. После чего попросил связаться с летчиками и узнать, где находятся духи. Только ротный договорил, как со стороны второго взвода, который занял оборону, раздались выстрелы. Не успели мы отреагировать на это, как прогремел взрыв рядом с горящей вертушкой, и горящие ошметки полетели в разные стороны. Все моментально рассыпались по сторонам, кто куда. Я заскочил за ближайший камень, рядом со мной приземлился Урал с пулеметом, за ним следом подскочил Сапог. Глыба, за которой мы спрятались, была приличных размеров, за ней свободно могли укрыться пять-шесть человек.
   - Че такое? - спросил Урал.
   - Откуда я знаю, - ответил я, озираясь вокруг.
   Справа я заметил Пупсика с Бачей и братьями-близнецами, они прижались к стенке скалы, за горящей вертушкой. Слева под откосом, у подножия горы, лежали взводный и "чижи" с АГС. Ротного с Хасаном поблизости видно не было. Впереди, где располагался второй взвод, продолжалась стрельба из автоматов.
   - Саня, откуда стреляют?! - раздался голос ротного.
   - Духи за горой, слева от нас! - крикнул в ответ Грек.
   Я высунул голову из-за камня, ротный с радистом лежали метрах в десяти от камня, за которым сидели мы. Хасана не было видно, "Где же этот таджик?" подумал я, и повернул голову влево. Мне показалось, что сверху промелькнули какие-то тени, я взглянул на вершину горы, и заметил две фигуры, в тот же миг пули просвистели над моей головой, я нырнул обратно, несколько пуль ударились о камень, как раз в том месте, откуда я только что выглядывал. Справа кто-то вскрикнул, я резко высунулся, и не целясь выпустил очередь из автомата по духам, после чего снова заскочил за камень.
   - Бача ранен! - крикнул Урал.
   Я повернулся и увидел, как Бача стоит на коленях, он то сгибался, то разгибался, стеная от боли, и держался за кисть левой руки, прижав ее к животу. К нему подбежал Серега, и схватив Бачу за шкварник, потащил куда-то в сторону. Пупсик в это время кричал что-то невнятное, стреляя из автомата непонятно куда.
   - Серега, тащи Бачу сюда! - крикнул я.
   - Где духи?! Кто-нибудь видит, где духи?! - крикнул ротный.
   - Сверху, над нами, на горе! - ответил я ротному.
   - Держите их там, не давайте спуститься, я ко второму взводу! - крикнул ротный.
   Со стороны второго взвода велась интенсивная стрельба, судя по всему, духи напирали на них капитально. Пупсик с бойцами тоже начали перемещаться в район второго взвода.
   Серега потащил Бачу к нам, пули снова засвистели над нашими головами, и легли как раз в том месте, где недавно сидел Бача. Вокруг раздавалась стрельба, пули свистели со всех сторон, то и дело ударяясь об камень, за которым мы сидели. По нам долбили с двух сторон, сверху с горы, и со стороны второго взвода. Второй взвод залег в небольшой ложбине, которая находилась в ста метрах впереди нас. Духовские пули пролетали у них над головами и летели в нашу сторону. Над камнем, за которым мы сидели, с гулом пронеслась граната, выпущенная из гранатомета, и взорвалась где-то сзади нас.
   - Татарин, пизд-ни из трубы по вершине горы, заеб-ли они уже! - крикнул я Уралу.
   Урал, бросив пулемет, стал готовить трубу к стрельбе. Серега в это время затащил за наш камень Бачу, как оказалось, у него кроме кисти была еще простреляна нога чуть ниже колена.
   Серега с Сапогом взялись перевязывать Бачу.
   Взводный с чижами в это время усердно поливали из АГСа соседнюю гору, хотя духи находились как раз у них над головами, но духи их не видели из-за крутого откоса под горой, естественно, и те не видели духов.
   - Куда стреляют эти долба-бы?! - услышал я голос Хасана за спиной.
   - А ты откуда взялся? - удивился я.
   - Да здесь я рядом был, сзади вас.
   - Духи на горе, - сказал я Хасану.
   - Да знаю я, - ответил Хасан. Он швырнул патрон от автомата в сторону взводного, чтоб привлечь их внимание, и крикнул, показывая пальцем вверх:
   - Сверху духи! Сверху!!!
   Вдруг раздался хлопок, и струя огня от выхлопа гранатомета ударила мне в ботинок.
   - Татарин, ты че оху-л!!! - крикнул я и отскочил в сторону.
   Запахло горелой тряпкой, это от моих штанов. Я по быстрому затушил тлеющую штанину, и замахнулся автоматом на Урала.
   - Сам же сказал, еба-и по горе из "трубы", - стал оправдываться Урал.
   - Смотри, куда "трубу" направляешь, так и рожу кому-нибудь можешь поджарить.
   И тут я увидел, как Масейко с Закирчиком оттаскивают АГС от горы, а взводный, сидя под откосом, указывал им направление. У меня шары на лоб вылезли, чижы с гранатометом лезли под перекрестный огонь духов.
   - Куда вы, е- вашу мать! Назад! Назад! - я кричал и махал руками, высунувшись из-за камня.
   Но чижи не обращали на меня внимания, они продолжали тащить станину с АГСом. Я схватил РПК, быстро перекинув рожки со своего автомата на пулемет, выкатился из-за камня и выпустил длинную очередь по вершине горы, и сразу же заскочил обратно, через секунду сзади меня засвистели пули. Заскакивая обратно, я мельком заметил духа с ручным гранатометом и одного автоматчика, они держали на прицеле камень, за которым мы сидели, заскочи я секунду позже, из меня бы сделали решето. Хасан с Сапогом пытались стрелять по духам с другой стороны камня, но у духов было преимущество, они находились сверху, и стоило нам высунуться из-за камня, как мы попадали под прицельный огонь. Урал пытался выстрелить из гранатомета, высунувшись сверху камня, но роста у него не хватало, тогда он подпрыгнул и с криком "Внимание, залп!" пальнул из "трубы", после чего свалился на задницу.
   - Ну че, в гору-то хоть попал? - спросил я, глядя на Урала.
   - Да хрен его знает, - ответил Урал, вскакивая на ноги.
   - Пизд-ц этим двум чижам! - крикнул Хасан.
   Я выглянул из-за камня, Закирчик с Мосейкой, оттащив АГС подальше от горы, крутили его, пытаясь как можно круче поднять ствол вверх. В это время дух с гранатометом стоя на одном колене целился в них.
   - Уйдите оттуда!!! - заорал я во всю глотку, и выкатившись из-за камня выстрелил очередью из РПК в духа с гранатометом.
   В духа я не попал, и он успел выпустить гранату, в тот же миг я услышал хлопок от выстрела, это Урал выстрелил из гранатомета. Граната взорвалась рядом с духом, и тот упал, но его не убило взрывом, а ранило, и дух попытался уползти, но Хасан достал его из автомата. Куда делся второй дух, я не заметил, но на горе его видно не было.
   Мосейко, услышав мой крик, бросился в сторону, и это спасло его, а Закиров остался возле АГСа. Духовская граната взорвалась под станиной, гранатомет подлетел в воздух, коробка с лентой гранат, отлетела в одну сторону, сам АГС в другую, станина в третью, а Закиров раскинув руки, рухнул на спину. Мосейко, отскочив сторону, упал плашмя на землю, после чего вскочил и бросился под гору, где сидел взводный.
   От нас, до места, где лежал Закиров, было метров тридцать.
   - Хасан, там где-то дух был на горе с автоматом, он может появиться, смотрите за ним, а я вытащу Закирчика, - обратился я к Хасану.
   Я выскочил из-за камня и, пригнувшись, побежал к лежащему Закирову. На бегу я взглянул вверх на гору, духа с автоматом там видно не было. Подбежав к Закирову, я первым делом проверил его пульс, сердце билось, значит, он жив. Лицо Закирова было залито кровью, каска съехала, закрыв ему верхнюю часть лица. Я снял с него каску и отбросил ее в сторону, потом, став на колени, я положил его голову себе на ноги и стал разглядывать лицо, пытаясь определить, куда он ранен. Проведя по его лицу рукой, я с ужасом заметил, что чуть выше левой брови у него со лба содрана кожа и проломлена лобовая кость. Плюс ко всему, все лицо его было побито осколками, и кровь лилась отовсюду, я натянул панаму Закирову на брови, чтоб хоть немного остановить кровь, которая лилась из пробитого лба ручьем, хотя толку от этого было мало. За ту минуту, пока я с ним возился, меня всего залило кровью.
   Подняв глаза, я встретился взглядом со взводным, они с Мосейко сидели под откосом, метрах в пятидесяти от меня.
   - Это на твоей совести, лейтенант! Ты понял - да?! - крикнул я со злостью на взводного.
   Я еще много чего хотел высказать в адрес взводного, но времени не было изливать свою злость, раненый терял много крови, я продел ремень от РПК под мышки Закирову, и приготовился его тащить, но тут подбежали Хасан с Сапогом, мы втроем схватили раненого за руки и ноги, побежали в укрытие.
   - Он живой? - спросил Хасан.
   - Пульс есть, но у него проломлен лоб, - ответил я, и тут же спросил: - А где все наши, что-то выстрелы далеко слишком?
   - Спустились чуть ниже, духи вроде отошли немного, и тот душара, который на горе был, тоже вроде съеб-лся.
   - Летеха - козел, чижей заслал под обстрел, а сам остался под горой. Если б ротный это видел, он бы убил этого салабона.
   - Я ротному скажу, что этот козел чижей подставил, - сказал Хасан.
   - Не надо Хасан, это будет выглядеть как подляна. Ты же ведь не козел.
   И тут я увидел на ногах Хасана кроссовки синего цвета, я поначалу не понял, у Хасана не было раньше таких кроссовок.
   - Хасан, откуда красы?
   - С духа снял.
   - Когда ты успел?
   - Возле горящей вертушки, когда ты того духа жарил, я со второго "колеса" стянул. Размер точно как у меня, сороковой. Ну, как они тебе?
   - Мне они никак, это тебе они как раз. Как это я не заметил их раньше тебя, - произнес я с досадой.
   Мы затащили раненого Закирова за камень.
   - Сапог, быстро перевяжи Закирова, только осторожней - у него лоб проломлен, и оставайся тут с ранеными, а мы пошли за своими. Только сиди здесь и не куда не уходи. Понял?
   - Да, понял, - ответил Сапог, осторожно снимая с Закирчика панаму.
   - Бача, ты как?
   - Х-ево! Не видишь что ли?! - кривясь от боли, выкрикнул Бача.
   - Ну, ты хоть осознаешь это. А вот Закирчику действительно х-ево, - сказал я Баче, и обратился к Уралу: - Может, тоже останешься, Сапогу поможешь, да и мало ли чего?
   - Не, я пойду, чего здесь толпой делать. А гранатомет может там пригодится.
   К нам подбежали взводный и Мосейко:
   - Ну, как он? - спросил виновато взводный, присев возле раненого Закирова.
   - Ну, ты че, лейтенант? Нахрена так делать?! - закричал на взводного Хасан.
   Взводный молчал, опустив голову. Он понимал, что это случилось по его вине, и он очень не хотел, чтоб об этом узнал ротный, или еще кто-нибудь из командования.
   - Мужики, мне очень жаль, я виноват, не буду спорить. Вы только не говорите никому об этом, я же не специально.
   - Хули толку с твоих извинений! Пацана - вон, покалечило из-за тебя, и еще неизвестно, чем это для него закончится, - высказал я взводному, срываясь на крик.
   - Да ладно, что толку орать теперь. Пошли быстрей к нашим, - перебил меня Хасан.
   - Моська, останешься здесь вместе с Сапогом. АГС найди обязательно, главное ствол найди, остальное ху-ня. Понял? - обратился я к Мосейко.
   - Да, да, конечно, - ответил Мосейко, испуганно глядя на то, как Сапог перевязывает раненого Закирова.
   - Сапог, поглядывай на гору, этот душара может появиться в любой момент, - сказал я Сапогу.
   - Хорошо, Юра, я понял. Ну, давайте, мужики, ни пуха вам, - высказал напутствие Сапог.
   И мы один за другим двинулись в сторону выстрелов, которые раздавались за горой. Я и Хасан бежали первыми, за нами пристроился взводный и Урал.
   Спускаясь вниз по склону, мы заметили наших бойцов, они залегли у подножия горы и отстреливались от духов. Ротный и Грек сидели под обрывом, рядом с ними валялась рация, но радиста рядом видно не было. Я, Хасан и Урал направились к ним, взводный побежал к Пупсику, который находился немного в стороне за небольшим бугорком, там же находились братья близнецы и Пряник с Самоваром.
   - Ну, что здесь? - спросил Хасан ротного.
   - За горой открытая местность, духи залегли с той стороны, и не дают нам высунуться отсюда, вот так и сидим, - ответил ротный, набивая "магазин" патронами.
   - Что будем делать? - спросил я.
   - Я уже почти не командир, спроси вон у Каши! - воскликнул ротный, криво улыбаясь.
   - Не понял. Как это не командир? - удивленно спросил я.
   - Я отказался нахрапом брать эту банду, передал по рации замполиту, что если дальше полезем, то зря людей положим. Попросил в поддержку вертушки. Замполит ответил, что вертушек нет, шинданские на перевале зашиваются, всю авиацию задействовали там. Так что придется своими силами разьеб-ваться. А если я откажусь выполнить приказ, то он отстранит меня от командования группой и назначит на мое место лейтенанта Кашкина. Понятно?! - ответил ротный.
   - Ну, ни х-я себе дела. А летеха об этом знает? - спросил Хасан.
   - А ты хочешь, чтоб он узнал об этом? Тогда иди и передай ему. Он тут же поднимет всех в атаку, - прокомментировал ротный, и пристегнув рожок, передернул затвор автомата.
   - Значит, будем выполнять приказ замполита? - спросил я ротного, и сел на землю, бросив рядом автомат.
   Хасан тоже приземлился рядом со мной и, положив автомат на колени, уперся в него лбом.
   - Мои приказы будете выполнять! Ясно?
   - Яснее не бывает, - ответил я.
   - Бережной, ты че, ранен? - взглянув на меня, спросил ротный.
   - Нет, это не моя кровь, Закирова дух подорвал.
   - Насмерть?
   - Вроде живой, но безнадежный. АГС разнесло нахер, - ответил я.
   - Спасибо, обрадовал. Еще какие новости?
   - Бача ранен, нога простреляна и левая кисть. С ранеными остались Сапог и Мосейко.
   - Ну, бля, дела, - произнес с досадой ротный.
   - А тут как, радист-то где? - спросил я.
   - Радиста слегка осколком задело, ловушку зацепил, хорошо, что хоть успел за камень запрыгнуть. Рацию повредило, то ли взрывом, то ли радист ее долбанул, когда падал, короче, без связи остались, - ответил Грек.
   - А как с ранеными-то быть? Закиров долго не протянет. -Обратился я к ротному.
   - Говорят же тебе, связи нет, придется самим выносить. Всем уходить нельзя, духи нам выйти все равно не дадут. Зашли кого-нибудь, пусть вынесут раненых к кишлаку, туда должны подойти наши танки и БТРы, скорее всего они уже там, - сказал ротный.
   - Где Соломон? - спросил я.
   Соломон - это Денис Толстов, наш радист. Он был родом из сибирской деревни, и хорошо эмитировал голоса зверей, животных и птиц, поэтому и прозвали его - Соломон.
   - Там он, со вторым взводом где-то, - ответил Грек.
   - Соломон!!! Давай бегом сюда! - крикнул я.
   Спустя минуту появился Соломон, у него была перебинтована шея.
   -Ты как, нормально? - спросил я его.
   - Да нормально, осколком немного шею чиркнуло.
   - Там сзади наши пацаны сидят за камнем, Сапог и Мосейко. Пойдешь к ним, и поможешь вынести раненых к кишлаку, рядом с кишлаком должны быть наши танки или БТРы.
   - Кто ранен? - спросил Соломон.
   - Закиров и Бача. Закиров тяжело. Там сам увидишь. Давай дуй быстрее.
   - Свяжешься по рации с комбатом, передай, что банду засекли, пусть вышлют в подмогу еще людей, скажи - связь у нас не работает, так что рация тоже нужна, - добавил ротный.
   - Хорошо, я понял, - ответил Соломон и отправился выполнять приказ.
   - Каша! За горой смотрите, духи могут сверху появиться! - крикнул ротный.
   Пупсик показал бойцам, чтоб следили за верхушкой горы, а сам направился к нам. Он бежал не торопясь, почти шагом, слегка пригнувшись. Со стороны духов раздалась короткая очередь из ДШКа, и несколько пуль врезались в землю в нескольких метрах от Пупсика. Тот от неожиданности подпрыгнул, после чего рванул во весь опор, петляя на бегу. В мгновение ока Пупсик оказался с нами, присел на корточки рядом с ротным, резко выдохнул и тряхнул головой. Взводный тоже, было, кинулся вслед за Пупсиком, но после духовского залпа, он остановился и вернулся обратно.
   Я глянул на ошарашенного Пупсика, потом опустил голову, с трудом сдерживая смех.
   - Ну ты, Каша, сиганул. Прям как ракетница, да еще с таким нарезом, - подколол Пупсика ротный, смеясь и крутя пальцем, изображая спираль.
   Грек с Хасаном не выдержали и заржали, я тоже, глядя на них, рассмеялся. Один Урал смотрел на нас и не мог понять, с чего мы прикалываемся, он до этого сидел спиной к нам и ковырялся в своей "трубе".
   - Д-да пошли вы все! - крикнул заикаясь Пупсик.
   - Да ладно не психуй, успокойся. Забыл, где находишься? Пиз-уешь как по проспекту, - сказал ему ротный.
   - Вам не кажется, что духи притихли? - объявил Грек.
   Со стороны духов стрельба прекратилась, наши же продолжали короткими очередями стрелять в сторону духов, иногда хлопая из подствольников.
   - Хорош палить без толку! Андрей беги сюда! - Крикнул ротный, и махнул взводному.
   Спустя минуту к нам подбежал взводный, сел на землю рядом с Пупсиком и, глотнув воды из фляги, произнес.
   - Что делать будем?
   - Что вы все заладили, что делать будем, что делать будем. Разобраться надо сначала. До темноты еще далеко, так что время у нас предостаточно. Ну, давайте думать, как быть дальше, - обратился к нам ротный.
   - С другой стороны нельзя обойти эту гору? - спросил Грек.
   - Нет, там крутой откос, взбираться на него нет смысла, - ответил Хасан.
   - Духи притихли, это не к добру. Надо теперь ждать от них падляны. -Произнес Хасан.
   - Не каркай, таджик, - перебил его ротный.
   - А че, не так что ли?
   - Так или не так, а надо разобраться в этой ситуации. Сколько там духов, и что они намерены делать дальше, мы не знаем. Судя по тому, как они нас встретили, в их планы не входило нарываться на нас. Иначе ситуация была бы намного хуже. Скорее всего, им нужно было просто прощупать тропу, чтоб провести караван. Теперь, убедившись, что путь им закрыт, они уйдут обратно в Иран, - высказал свое предположение ротный.
   - Но в бой они все же ввязались, - сказал Грек.
   - А что им оставалось делать, мы же засекли их. Они нас задержали на какое-то время небольшой группой, а сам караван, скорее всего, ушел обратно. Гоняться за ним нет смысла, Иранская граница рядом. Нам надо попробовать продвинутся дальше, чтоб убедится, ушли духи, или нет. А то не хотелось бы выходить отсюда, не зная, есть духи за спиной или нет. Разделимся как обычно на три группы и попробуем проскочить этот пустырь. Саня, ты со своими заляжешь за тем бугорком и будешь прикрывать нас. Каша, пойдешь со своими с той стороны, будете передвигаться параллельно с нами. Идти будем цепочкой с двух сторон. Выдвигаемся по моей команде, - скомандовал ротный и повернувшись к взводному сказал:
   - Ты, Андрей, как всегда идешь за мной.
   - Да, хорошо, - ответил взводный.
   Грек отправился в ложбину к своим бойцам, Пупсик побежал готовить своих.
   - Где этот Мамай с гранатометом? - спросил ротный.
   - Я здесь, командир! - выкрикнул Урал.
   - Чего орешь - блин, как в лесу. Приготовь гранатомет, пойдешь за командиром взвода.
   - А так как больше никого нет с нашего взвода, мы с тобой будем замыкающие, - сказал я, глядя на Хасана.
   - Выходит так, - ответил Хасан, вставая.
   Жара стояла сумасшедшая, солнце находилось прямо у нас над головой, пот постоянно стекал со лба, и ел глаза. Во рту пересохло, я отстегнул флягу и глотнул воды, вода нагрелась, и была теплая. Потом я достал носовой платок и засунул его под панаму над бровями, чтоб пот не заливал глаза. От этой жары нигде не было спасения, даже тень не помогала, сам воздух был раскален до предела, и что в тени находишься, что на открытом солнце, один хрен. Вокруг были сплошные горы, куда ни кинь взгляд - везде скалы, эти проклятые, раскаленные голые скалы.
   Эх, глотнуть бы сейчас холодного пивка, и окунутся в прохладный бассейн, за минуту такого наслаждения я бы сейчас отдал жизнь, даже не задумываясь.
   Хотя, если честно признаться, в данный момент наша жизнь в этих проклятых горах и гроша ломаного не стоила.
  
   ХИТРАЯ ЛОВУШКА
  
   Когда все были готовы к выходу, ротный махнул рукой и мы не спеша направились за ним. Передвигались мы вдоль откоса горы. Пупсик с бойцами тоже выдвинулись по сигналу ротного, они шли с другой стороны. Дойдя до конца откоса, ротный поднял руку, и все остановились, чуть слева находилась открытая площадка метров двести в длину. Ротный, взглянув на Пупсика, показал двумя пальцами на свои глаза и указательным пальцем вперед. Мол, видишь что-нибудь? Нет, замахал головой Пупсик. Ротный дал нам знак двигаться, и мы один за другим направились дальше.
   Через минуту перед нами возникла открытая местность, ротный сбавил шаг и на ходу стал разглядывать в бинокль горы, которые были вокруг нас. Состояние у всех было напряженное, мы шли молча, озираясь вокруг. Если духи здесь устроили засаду, то мы были прекрасной мишенью, спрятаться было негде. Единственное спасение, это броситься обратно за горы, из-за которых мы вышли, но нам надо было идти дальше. С середины площадки местность суживалась, как бы клином, и в конце виднелась небольшая щель в скале, вот к ней и надо было добраться, как можно быстрей. Вскоре стало понятно, что духов здесь нет, им негде было устроить засаду, слева и справа были отвесные скалы, взобраться на которые человек был не в состоянии. Если даже духи засели в этом узком проходе, который находился впереди нас, то и нам прострелять этот проход особого труда не составляло, и мы, заметив это, немного успокоились.
   Дойдя до середины, нам стали попадаться стреляные гильзы от автомата, и стало ясно, что духи обстреливали нас отсюда. Ротный остановился, и стал внимательней осматривать в бинокль местность. Пупсик со своими тоже остановился, и уставился на ротного, в ожидании дальнейших действий.
   - Духи были здесь, - сказал Хасан.
   - Вижу, - ответил я и обернулся назад.
   Моему взору предстал холмик, за которым находился Грек с бойцами, а дальше вверх по склону видна была глыба, за которой мы прятались, но расстояние до нее было большое, с полкилометра примерно. Но стоило отойти немного в сторону к подножию скал, как холмик, за которым был Грек, исчезал за горой.
   - Духи скорее всего прятались там, - ротный показал пальцем в сторону скал, - они периодически выскакивали сюда, и обстреляв нас, заскакивали обратно к скалам, исчезая из зоны обстрела.
   - Но интересно, как они умудрялись обстреливать нас из ДШК? Неужели они бегали туда-сюда с этим станком? - спросил я, посмотрев на ротного.
   - Да хрен его знает, стреляных гильз от ДШК здесь вроде не видно. Может, где-то в другом месте станок стоял, - ответил ротный.
   - Но где? - удивленно спросил я, проводя рукой вокруг.
   - Да че ты прикопался?! Откуда я знаю? Мамай, пусти для верности гранату, вон в ту дыру, - ротный показал пальцем на щель между скал.
   Урал положил трубу на плечо и прицелившись выстрелил, внутри прохода мелькнула вспышка.
   - Ну, пошли, - скомандовал ротный, и мы направились в сторону расщелины.
   - Командир, странную позицию выбрали духи, стоило нам выскочить метров на пятьдесят вперед, и мы бы оказались перед духами, как гладиаторы на арене, - промолвил Хасан.
   - Да, таджик, ты прав, рисковые ребята, эти духи. Десантуру бы здесь выкинуть с вертушек, они бы в шесть секунд накрыли духов, - сказал ротный.
   - Духи прекрасно знали, что мы не десантура, а пехота, поэтому и вели себя соответственно, - сказал я.
   - И еще они знали, что в лобовую атаку мы не пойдем, - добавил Хасан и прикурил сигарету.
   В тот же миг мой нос уловил чуть заметный запах чарса. Я уже давно перестал удивляться приколам Хасана, но каждый раз он выкидывал что-нибудь новое. Но вот какого хрена ему понадобилось обдолбиться именно сейчас? Тут и без того весь на изменах, идешь, и каждого камня шарахаешься, а этот долбай, плюс ко всему, умудряется еще и обкуриться. Иногда я Хасана просто не понимал, у меня в голове не укладывались его выходки.
   "У него что, все сигареты чарсом забиты? Хотя, черт его знает, может оно так и есть на самом деле, надо как-нибудь проверить", - подумал я.
   Я обернулся и посмотрел на Хасана, тот вздернул брови, мол, чего пялишься? Я покрутил пальцем у виска, Хасан глубоко затянулся и махнул мне рукой, мол, иди дальше.
   - Гараев, а ну выкинь косяк - сука! Или хочешь, чтоб я тебе его в жопу засунул?! - раздался голос ротного.
   Хасан резко бросил сигарету под ноги и быстро затоптал ее, сделав при этом удивленную мину.
   - Командир, я не курю. Какой косяк? - возмутился Хасан, в спешке выдувая дым и размахивая ладонью перед лицом.
   Ротный остановился, потом подошел к Хасану и взял его за шкварник.
   - Ты че, за долба...ба меня считаешь?
   - Извиняюсь командир, виноват, больше не повторится, - затараторил Хасан, стараясь меньше выдыхать.
   При разговоре изо рта Хасана выходили остатки дыма, он пытался задержать этот дым в себе, судорожно сглатывая и отворачивая лицо, со стороны это выглядело прикольно. Я, Урал и взводный давились со смеху, глядя на Хасана. Я из-за спины ротного показывал Хасану, крутя пальцем вокруг своей шеи, мол, вешайся. Хасану - же было не до смеха, он отворачивался и щурил глаза, ожидая, что ротный заедет ему по роже. Ротный поймал Хасана за подбородок и, развернув его лицо к себе, сказал, твердо и с расстановкой:
   - Если еще раз увижу обкуренным на задании. Гараев, ты ведь меня знаешь?
   - Да командир, знаю, я понял, - выдавил Хасан, и в это время у него вдруг отрыгнулся воздух с дымом, которого он наглотался.
   - Фу-ууу, драконище, - произнес ротный, и положив свою пятерню Хасану на лицо, оттолкнул его от себя.
   Ротный прекрасно знал Хасана и понимал, что заставлять Хасана не курить гашиш дело бесполезное. Хасан вырос в таком месте, где курили гашиш испокон веков и не считали его наркотиком. Прадед Хасана курил гашиш, дед курил, отец курил, и естественно, что курит его и Хасан. В обычной непринужденной обстановке ротный закрывал глаза на эти слабости Хасана. Ротный также знал, что не только Хасан имел слабость к чарсу, и был в курсе, что мы и бражкой частенько балуемся. Но когда мы находились на задании, или еще в каких-нибудь экстремальных ситуациях, тут у ротного мнение было однозначное: никакого кайфа, и не дай бог попасться ему на этом деле. Ну а Хасану на этот раз просто крупно повезло.
   Пупсик с бойцами, находясь напротив, наблюдали за нами, они видели, как мы смеемся, но не могли понять, над чем.
   - Ну все, посмеялись и хватит. А ты таджик, помни, о чем я тебя предупредил. Тебе, таджик, в последнее время и так все прокатывает. Но смотри, ты у меня когда-нибудь отгребешь, мало не покажется. Поверь мне на слово, - сказал ротный, он вернулся на свое место, и мы продолжили свой путь.
   По глазам Хасана, было видно, что он с трудом верил, что его пронесло. Он облегченно выдохнул и негромко сказал:
   - Ну и нюх у ротного.
   - Таджик, ты чем-то не доволен? - услышали мы голос ротного.
   - Ну и слух, - почти шепотом произнес Хасан.
   - Это у него после контузии чувства прорезались, - прошептал я, повернувшись к Хасану.
   - А по роже-то как он бьет после контузии? Ты ведь недавно испытал, - так же шепотом спросил Хасан.
   - Жаль, что тебе не обломилось, а то бы понял разницу, - ответил я.
   Дальше мы шли молча, постоянно наблюдая за щелью между скал. Ротный не выпускал бинокль из руки, он шагал не спеша, и через каждые два-три шага оглядывал в бинокль местность. Это на первый взгляд казалось, что духи здесь не в состоянии устроить засаду. На самом деле, от духов можно ожидать всего, они могут замаскироваться на видном месте, как не раз уже бывало. Так что подобная уверенность не раз оборачивалась для нас трагически, поэтому осторожность ротного была для всех нас понятна.
   Взять, к примеру, духовских снайперов, эти черти вообще являли чудеса маскировки. Сидит в скалах этакий душок с "буром", накинув на себя мешковину, и щелкает преспокойно нашего брата. Если со стороны посмотреть, то на вид он ничем не отличается от обычного камня. Щелкнет разок, и замрет на месте, а звук от выстрела разносится эхом по горам, так что на слух ни хрена не определишь, откуда лупит этот гаденыш. Может он и не далеко сидит, а черта с два его увидишь, а если представить, что он не один? Снять такого снайпера можно только случайно, когда долбишь из автомата куда попало, обстреливая горы вокруг себя.
   Мы приближались к расщелине, я посмотрел на часы, они показывали три часа десять минут. "До заката еще далеко, так что палево это не скоро закончится" - подумал я и глянул на небо, солнце все еще висело высоко над головой, хотя уже заметно начало склоняться в сторону заката.
   Вот мы уже приблизились к проходу, он был узкий, метра два в ширину, далее в глубь он изгибался, поэтому выхода из него видно не было. Пупсик с бойцами тоже подошли к проходу и оказались рядом с нами. Ротный стоял в раздумье, он не мог решить, идти дальше или нет.
   - Надо заминировать эту щель, - вынес предложение взводный.
   - Чем заминировать? Саперов с нами нет. А ловушки ставить толку мало, для духов это семечки, они их поснимают в шесть секунд. Для них даже обычные противопехотки не проблема, - ответил ротный.
   - "Охоту" сюда надо, - ляпнул Хасан.
   - Еще один умник нашелся, - произнес ротный.
   - Может, Грека со своими подозвать. Чего они там зря сидеть будут? - предложил я.
   - Пусть сидят там. Еще не хватало, чтоб духи нас с двух сторон захлопнули, как крыс в ловушке.
   - Тоже верно, - согласился я.
   - Ладно, хватит ерунду молоть. Короче так, лезем в эту дыру. Оружие всем держать наготове, заходим по двое, - сказал ротный, и скомандовал: - Все за мной.
   Ротный с Пупсиком пошли первыми, за ними пошли взводный с Уралом, потом мы с Хасаном, за нами пристроились Пряник с Самоваром, и так далее. Шли мы медленно, в полшага, вполне могло оказаться, что проход этот заминирован. Пройдя немного дальше, я заметил, что щель немного сузилась, разрыв между скалами стал полтора метра. Состояние у меня было, мягко выражаясь, не ловкое. Мы находились как бы в каменных тисках, и все время казалось, что тиски эти вот-вот сомкнутся и раздавят нас в лепешку. Хотя реальная опасность, конечно же, не в том, что скалы эти сомкнутся, а совсем в другом, но на данный момент меня посетила именно эта бредовая мысль.
   - Стоп, всем стоять! - услышали мы голос ротного.
   Мы резко остановились, Пряник ткнулся мне в спину, сзади послышались возмущения.
   - Качан - падла, куда ты ломишься, урод, - возмущался Андрей, один из братьев близнецов.
   Качан, это кличка парнишки с нашей роты, он был одного призыва с Сапогом, звали его Володя, по нации он был лезгин. Сам Качан был небольшого роста, зато нос у него был шедевром природного мастерства, он был не просто большой, его нос был огромный и горбатый. Когда он попал к нам в роту, все падали со смеху, смотря на его нос, особенно смешно его голова смотрелась сбоку. Качан на первый взгляд казался немного чудаковатым, он, бывало, отвечал не впопад, задавал глупые вопросы, доходило до него как до жирафа, а иногда поговоришь с ним - вроде не глупый пацан. Его не поймешь, то ли он прикалывается, то ли он такой в натуре, но как бы там ни было, в нашей роте Кочан был ходячим приколом.
   - Что там такое? Урал, дай посмотрю, - сказал Хасан и стал протискиваться между взводным и Уралом, я тоже полез за ним.
   - Куда вы, блин, лезете? - с возмущением спросил нас взводный.
   - Ловушка! Отойдите немного назад. Не дотрагивайтесь до стен. Слышите меня, отойдите от стен, - услышали мы голос ротного.
   Я посмотрел через плечо Пупсика, но кроме сидячего на корточках ротного ничего не было видно. Я протиснулся между Пупсиком и взводным, и оказался за ротным.
   - Че там такое? - послышался голос Андрея, который находился позади цепочки.
   - Растяжка, - ответил ему Самовар.
   Ротный сидел и внимательно разглядывал духовское сооружение. Я заметил под левой стенкой скалы гранату Ф-1, она была прижата двумя камнями, от кольца этой гранаты, сантиметрах в двух от земли, тянулась нитка, идущая к противоположной стенке. Как мне на первый взгляд показалось, это была обыкновенная ловушка, вроде ничего особенного. Я сначала не понял в чем дело, почему ротный так долго разглядывает ловушку и не снимает ее? Растяжку снять легко, главное ее заметить вовремя.
   - Командир, почему не снимаем растяжку? - спросил я ротного.
   - Потому что она хитрая, - ответил ротный.
   - Как это понять? - удивился я.
   - А так, если попытаемся ее снять, взлетим на воздух, причем все сразу.
   - Не понял?
   - Смотри сюда, - ротный показал пальцем на кольцо от гранаты.
   И тут я увидел, что от кольца вдоль стенки скалы ответвляются в разные стороны две нитки, идущие вверх по диагонали, одна вперед, другая назад. Нитки были темно-серого цвета и гладкие, на фоне скалы они были едва заметны, такое ощущение, будто бы обычные конопляные нитки, из которых шьют мешки, смазали солидолом. Конопляные нитки почти незаметны на земле, но на фоне скал они заметней, наверно, поэтому духи и смазали их солидолом или еще чем-то, чтобы сделать эти нити невидимыми. Духи вообще щепетильны во всякого рода тонкостях, чтобы они не делали, все как-то замысловато и коварно, в военной хитроумности с ними тягаться тяжело.
   - Может, оставим так как есть, перешагнем и пойдем дальше, - предложил я.
   - А вдруг за нами кто пойдет, мы же подмогу вызвали, или Греку вздумается за нами пойти. Да и что впереди, неизвестно, может, придется ломиться обратно со всех ног. Уж лучше сейчас снять, а то потом жалеть об этом поздно будет, - разъяснил мне ротный.
   - Че там такое? - спросил Хасан.
   - Нитки вдоль стены натянуты, скажи задним, чтоб до этой стенки не дотрагивались, - ответил я.
   - Где нитка? - опять спросил Хасан, разглядывая стенку скалы.
   - Вот она, вверх идет по диагонали, - я показал пальцем на нитку.
   - Стойте все здесь и не двигайтесь. Гараев, проверь вторую нитку, - сказал ротный и, перешагнув через ловушку, не спеша пошагал вперед, разглядывая, куда ведет нитка вдоль скалы.
   - Отойдите подальше от стенки, - обратился Хасан к остальным, и направился вдоль нитки, натянутой в противоположном направлении.
   - Э-э Хасан, че такое, а? Ты че, камни разглядываешь? - раздался голос Качана.
   - Качан, стой и не рыпайся, потом объясню. Один хрен ты с первого раза не въедешь, - ответил Хасан.
   - Каша, подойди сюда! - крикнул ротный.
   Пупсик перешагнул через нитку и направился к ротному, который стоял метрах в пятнадцати от нас и смотрел куда-то вверх.
   - Что там такое? - спросил я ротного.
   - Еще одна граната лежит на выступе, я сам не дотянусь до нее, надо чтоб кто-то на плечи мне залез, - ответил ротный и спросил: - Третью нашли?
   - Хасан пошел по нитке, пока молчит, - ответил я.
   - Нашел, вон она торчит, но я не смогу ее достать! - крикнул Хасан.
   - Татарина на шею посади, он легкий, - посоветовал я Хасану, и обратился к Уралу: - Пошли, Татарин, снимем эту канитель.
   - Осторожней там, гранаты на выступе еле держатся! - услышали мы голос ротного.
   Мы с Уралом направились к Хасану, все остальные стояли на месте и молча наблюдали за происходящим.
   - Залазь мне на шею, снимешь вон ту гранату, - Хасан показал пальцем на "эфку" наверху.
   - Давай я залезу тебе на шею, я меньше Урала, - предложил Качан.
   - Качан, тебе учебную гранату в руки давать опасно, не говоря уже о боевой, - сказал я Качану.
   - Юра, ты че думаешь...
   -То, о чем я думаю, еще страшнее того, что говорю, - перебил я Качана.
   - Да ладно, Юра, - сказал обижено Качан.
   - Качан, стой и молчи, а то сейчас начнешь туфту городить, - ответил я ему.
   Урал в это время уже сидел на плечах Хасана и рассматривал гранату.
   - У нее кольца ни хрена нету, - сказал Урал.
   - А че там тогда? - спросил Хасан.
   - Граната вокруг обмотана веревкой на пару витков, она слегка держится на углу выступа, если б мы попытались снять ту ловушку, эта граната упала бы и пизд-нула.
   - Ты снимай давай, потом расскажешь, а то я уже запарился тебя держать. Какая у тебя здоровенная жопа, Татарин.
   - А говна в ней еще больше, - добавил Качан.
   - Осторожней же надо, это вам не шляпу с вешалки снять, - рассуждал Урал, копаясь с гранатой.
   - Ты там с веревкой осторожней, а то та, что внизу, шарахнет, - предупредил я Урала.
   - Ну что у вас там? - раздался голос ротного.
   - Сейчас, уже снимаем, - ответил я.
   - Все готово, опускайся, - сказал Урал Хасану.
   - Ну наконец-то, у меня уже шея затекла, - проговорил Хасан, медленно опуская Урала на землю.
   - И что теперь с ней делать? - спросил Урал, держа в руке гранату без кольца.
   - Ну, воткни туда чего-нибудь, проволоки кусок например, - посоветовал Андрей.
   - А где я ее тебе возьму? На, возьми гранату, и воткни туда чего-нибудь, если ты такой умный.
   - Да на хрена она мне, сам снял, сам и держи.
   - Когда выйдем отсюда, выкинешь, - посоветовал ему Хасан.
   - А сколько держать-то? Может, мы до вечера по этому коридору шарахаться будем, рука ведь устанет, - не унимался Урал.
   К нам подошли ротный с Пупсиком, в руке у ротного была граната, снятая внизу, она была с кольцом, а Пупсик, как и Урал, держал гранату без кольца.
   - Обмотайте пока веревкой, чтоб не держать в руке, - предложил ротный.
   - Во, блин, точно, а я думаю, что с ней делать, - сказал Урал, и потянулся за веревкой.
   Они с Пупсиком, как и велел ротный, примотали веревкой чеки к гранатам.
   - Да бросьте их здесь, чего с ними таскаться, не дай бог, еще рванет у кого-нибудь. Идти уже пора, мы и так здесь задержались, - сказал ротный.
   Урал с Пупсиком положили гранаты под стенку скалы, и привалили их камнями. Мы отправились дальше, по ходу разглядывая стены скал, нет ли там ниток или еще каких-нибудь хитроумных заморочек. Духи всегда нас озадачивают чем-нибудь, они не дают расслабиться нигде. Надо отдать им должное, они научили нас ведению партизанской войны, а мы оказались способными учениками, хотя заплатили за этот опыт дорогую цену.
   Командование наше со временем поняло, что манера греметь железом не всегда дает должный эффект в этой войне, для того чтобы раскрыть замыслы и уловки душманов, нужен изворотливый ум. Бывало, что разработанный накануне план действий рассыпался на первой его стадии, и тогда приходилось действовать при сложившейся ситуации, или как говорится, действовать по обстановке. И тут уж исход операции зависел не от штабных командиров, которые разработали ту или иную комбинацию и дали добро на ее проведение. Исход операции уже зависел от молодого старлея или лейтенанта, мало того, от него еще зависело, все ли вернутся назад. Бывали, конечно, у командиров и промашки, которые приводили к трагическим исходам. Но тот, кто не имел дело с душманами, не имеет право судить офицеров, допустивших эти промашки, эти офицеры не были трусами или глупыми, просто иногда душманы оказывались хитрее.
   Если честно признаться, душманы были отличными воинами, мало того, они навязали нам свои правила игры, и мы их принимали. Нередко бывало, что мы даже переигрывали их, в ихней же игре, а бывало, что и ошарашивали своими отчаянными выходками. К примеру, когда израненный солдат остается прикрывать отход взвода или роты, и отстреливается до последнего патрона, а потом подрывает себя гранатой, прихватив с собой нескольких духов, - это заставляло их относится к нам по иному. Без преувеличения скажу: мы заставили душманов, уважать советского солдата.
   Пройдя еще метров тридцать по этому коридору, мы вышли из него. Это был конец караванной тропы, перед нами открылась долина. Направо и налево простиралась цепь гор с отвесными скалами. Ротный долго разглядывал долину в бинокль, но душманского каравана видно не было. Вероятнее всего они ушли вдоль гор. Но вот в какую сторону? Горы ведь не забор, вдоль которого все видно.
   - Ну вот и пришли. Дальше Иран, можете взглянуть на Иранскую землю, - сказал ротный, и в полголоса добавил: - Хотя для кого-то это не впервой, - и многозначительно посмотрел на Хасана.
   - Воды бы где-нибудь набрать, командир, - промолвил Хасан, облизывая губы и прикинувшись валенком.
   - Я ссать хочу! - выкрикнул Качан.
   - Качан, я тебе сейчас нос отрублю по самую шею, - ответил ему Хасан.
   Ротный еще раз осмотрел местность в бинокль, после чего немного постоял в раздумье и, повернувшись к нам, сказал:
   - Пошли обратно, здесь нам делать больше нечего. Духи давно скрылись, пока мы с этой мудреной ловушкой возились. Ну, а в общем, задание мы выполнили, а там пусть решают, что делать с этой тропой.
   Мы, развернувшись, медленно пошли обратно, эта жара всех нас измотала, вода была на исходе, у многих фляжки были пусты, зато боеприпасов было еще достаточно.
   Да, действительно, задание мы выполнили, тропа разведана, а дальше решение за командованием. Ее или капитально заминируют, или завалят проходы взрывчаткой, но нас это уже не касается.
   - Может, посидим, перекурим. Ноги уже подкашиваются, - предложил взводный, когда мы вошли в коридор.
   - А может, ночевать здесь останемся? - спросил с издевкой ротный, продолжая идти дальше.
   От слов, "ночевать здесь", у меня мурашки по коже пробежали. Оказаться ночью в горах, это кошмар особенный, в подобной ситуации про сон, даже думать забудь. Ночь в горах, это царство духов. Кто коротал ночь в афганских горах, по соседству с духами, тот ощутил не только холод, но и постиг чувство настоящего страха. Страх бывает разный, бывает неожиданный, от прогремевшего вблизи взрыва, или от просвистевшей рядом пули, но подобный страх, как неожиданно приходит, так же быстро и уходит, это скорее всего даже не страх, а испуг. А бывает страх продолжительный, леденящий душу и разум, он как туман обволакивает тебя. Этот страх надвигается как ночь, медленно и неизбежно, ты осознаешь, что вырваться из его объятий невозможно. Время будто останавливается, и каждая минута кажется вечностью. В такие минуты поистине вдаришься в бога, молясь в душе и Аллаху и Иисусу, лишь бы только дожить до рассвета. То и дело судорожно сжимаешь холодный автомат, вглядываясь в ночную пропасть, вздрагивая при каждом шорохе, и постоянно озираешься вокруг, напряженно вслушиваясь в тишину. Каждую минуту тебе мерещится дух с кинжалом, вот он уже подкрался к тебе и сейчас перережет глотку, ты с ужасом проводишь ладонью по горлу, и представляешь себя лежащего в луже крови. И это не какой-нибудь напускной страх, который чувствует ребенок под одеялом после страшной сказки. Все, о чем думаешь, может обернуться для тебя роковой реальностью в любой момент.
  
   "Охота". Сам я эти мины не видел, но слышал о них: "Охота-1", "Охота-2", - противопехотные мины, которые срабатывают только на человека. На зверей и животных эти мины не реагируют. При приближении к ней человека, мина выпрыгивает из земли на уровень живота и взрывается, ее еще называют - "лягушка". Разминировать ее невозможно, через определенное время, примерно через год, мина самоуничтожается. Мины эти строго секретные, и применяются по особому распоряжению. Для душманов эти мины были огромной проблемой. Для НАТО - огромный секрет, за разгадку которого они готовы были щедро заплатить. За время своей службы я лично ни разу не слышал, чтобы хоть одна такая мина ушла налево.
  
   ВОЗВРАЩЕНИЕ
  
   Мы шли полностью расслабившись, напряжение спало, все, вроде, уже позади, и вот тут только навалилась усталость, которую до этого момента никто не замечал. Все шли молча, каждый думал о чем-то своем, жара была невыносимая, я не завидовал тому, у кого были бронежилеты Б-3, да еще и каски впридачу. Бедный Урал еле ноги волок, он тащил свою "трубу" на шее, две гранаты к ней болтались у него на поясе, а через плечо висел на ремне РПК.
   - Татарин, дай пулемет, а то ты свалишься скоро, - предложил я Уралу и протянул руку.
   Урал молча снял пулемет с плеча и протянул его мне, я взял у него РПК и повесил себе на плечо, и мы молча пошагали дальше.
   - Юра, вода есть? - услышал я голос Хасана.
   - Че, сушняк долбит?
   Я отстегнул ремень, снял флягу и протянул ее Хасану со словами:
   - Всю не выхлебай, я тоже воды хочу.
   - А горячая - падла, хоть чай заваривай, - промолвил Хасан, отхлебнув несколько глотков из фляги.
   - А че ты хотел? У меня нет на жопе холодильника, - ответил я, беря флягу у него из рук.
   Выйдя из коридора, мы заметили впереди своих, они шли нам навстречу. Подойдя поближе, стало видно, что это бойцы из первой роты, человек пятнадцать, примерно, во главе этой команды был прапор по фамилии Притуляк, рядом с ним шел радист. Этот прапор в данный момент был у них за ротного, куркуль жуткий, но командир опытный, по второму кругу в Афгане был, в общем счете четвертый год воевал. Сколько он из Афгана вещей вывез, одному богу известно.
   - Чего так долго ходите? - спросил ротный у прапора, когда мы подошли к ним.
   - Как нам передали, так мы и пришли. А я чего-то не вижу здесь бурного сражения. Грек со своими вообще лежит - загорает, - ответил прапор, улыбаясь.
   - Подольше надо было ходить. Теперь пошли обратно.
   - Ну как прогулка? - спросил прапор ротного.
   - Да никак, караван ушел, а дальше ходить нам нельзя, там уже Иран. А контингент у нас ограниченный, если мне память не изменяет. Пришлось вернуться.
   - Что, духи сильно потрепали?
   - Да так себе, постреляли слегка, духов было не очень много, да и в бой с нами ввязываться они явно не планировали. Им надо было караван провести, но они еще с той стороны на наши вертушки напоролись, обстреляли их и рассыпались. Основной караван, скорее всего, у входа остался, а небольшая группа вышла прощупать тропу. Мы попросили летчиков еще раз просмотреть местность, но духи спалили одну вертушку - мы уже были на подходе, когда они ее сбили. Нескольких мы успели положить, остальные смылись, но и нас потрепали немного. Я не пойму, чем они вертушку так зацепили, что она рухнула вниз, как камень. Неужели с ДШКа так приложили?
   - Как это не поймешь, чем сбили. Там под скалой гильзы от шилки валяются, - сказал Притуляк, глядя на ротного.
   - Где? - удивился ротный.
   - Да вот здесь, недалеко. Можешь сходить посмотреть, если не веришь.
   - Пизд-.шь хохол! - ляпнул ротный, недоверчиво глянув на прапора.
   - Да ты че, за салабона меня принимаешь? Я ведь не первый день в Афгане, за три с лишним года я кое в чем научился разбираться, - произнес Притуляк с легкой обидой в голосе.
   - Каша, ты стреляные гильзы от шилки не видел? - спросил ротный, обращаясь к Пупсику.
   - Нет, - ответил Пупсик.
   - Да как вы смотрели?
   - Не было там никаких гильз.
   - Спали на ходу? Мудаки х...евы!
   - Ну не заметили, наверное.
   - Я видел несколько гильз в стороне, но не подумал ничего такого, мало ли всяких гильз по горам валяется, - отозвался Андрей.
   - Ты так когда-нибудь ловушку загребешь, если не будешь под ноги смотреть, - сказал с укором ротный, глядя на Пупсика.
   - Да ладно, чего вы тут развели базар, из-за какой-то ху...ни. Правильно, вон, боец говорит, мало ли тут всякой дряни валяется, - сказал Притуляк.
   - А как же они эту дуру сюда заперли? - спросил ротный, не переставая удивляться.
   - Элементарно, верблюд и тачка сзади, да эту херню и ишак утащит. Мне приходилось и не такие вещи здесь встречать, - ответил Притуляк, которого, казалось, мало чем можно удивить.
   - Я же говорил, что это не ДШК работает, частота выстрелов не та, - сказал Хасан.
   - Скоро духи против нас бронетехнику будут в горах применять, - недоумевал ротный.
   - Там боец ваш скончался. Пока вертушка прилетела, он в резиновый мешок перекочевал, - негромко произнес Притуляк.
   Ротный ничего не ответил, он опустил голову и пошел дальше. Ротный вообще не одобрял, когда брали "чижей" в рейды, он говорил, "солдат минимум полгода должен прослужить в подразделении, прежде чем выезжать на боевые задания". Но не один ротный был такого мнения, командование тоже это прекрасно понимало, однако ситуации складывались так, что людей всегда не хватало.
   Притуляк не стал ротному больше ничего говорить, он махнул своим бойцам и, засунув руки в карманы, пошагал вслед за ротным, тихонько насвистывая себе под нос.
   - Не выжил-таки Закирчик, - произнес я негромко.
   - Че ты говоришь? - спросил Хасан.
   - Закирчик, говорю, не выжил.
   - Да, жаль пацана, первый рейд и...
   Грек с бойцами сидели в тени под скалой и ждали нас. Когда мы поравнялись, они встали и пристроились позади. Подбитая вертушка полностью сгорела, и лишь слегка дымилась, от нее практически ничего не осталось. Мы молча проходили мимо нее, обнажив головы, от летчиков не осталось ничего, даже пепла не собрать.
   Примерно через час мы вышли к подножию гор, перед нами предстал кишлак, а дальше виднелась долина, за которой стояли наши блоки.
   Ну, вот и все, наш поход окончен, теперь осталось добраться до своего БТРа, снять с себя все железо, и спокойно отдохнуть от этого изматывающего лазанья по горам, от этой проклятой жары и подлянистых духов.
   Спускаясь к кишлаку, я заметил на окраине БТР, а чуть дальше, возле озера стоял танк.
   - Наши че, блоки передвинули? - обратился я к Хасану, показывая на БТР.
   - А вон в кишлаке еще один БТР, - раздался голос Урала.
   - Надо спросить у пацанов с первой роты, чей это БТР, - предложил Хасан.
   - Зуля!!! - крикнул я, увидев знакомого пацана с первой роты.
   Зуля обернулся и вопросительно посмотрел на меня.
   - Че за машина в кишлаке?!
   - Комбата!
   - А на окраине? - спросил Хасан.
   - Ваш БТР!
   - С нашей роты, что ли?! - крикнул я.
   - Ваш БТР, Туркмен там стоит! - ответил Зуля и пошел дальше.
   - Во, ни фига себе, наш БТР возле кишлака, - удивился я.
   - А че он там делает? - спросил Хасан.
   - Сейчас узнаем.
   Мы прибавили шаг, обрадовавшись, что не надо пешком лишние несколько километров пилить. Проходя по кишлаку, мы увидели, как возле машины комбата собралась толпа местных жителей, в основном это были старики, они оживленно беседовали с комбатом. Мы не стали выяснять, в чем там дело, а направились дальше, у Туркмена узнаем, что тут за ерунда творится, решили мы.
   Ротный с остальными направились к машине комбата.
   Подходя к своему БТРу, мы заметили костер, возле костра сидел Сапог. Туркмен, вышел нам на встречу, мы обнялись по братски, Туркмен не скрывал своей радости, увидев нас живыми и здоровыми.
   - Ну, как вы? - с довольной улыбкой спросил он?
   - Да вот, как видишь, живые пока, - ответил я.
   - Сапог мне рассказал тут немного. Про Закирова слыхали?
   - Да, прапор с первой роты нам поведал, - ответил Хасан.
   - Ну, пошли, мы с Сапогом увидели, как вы вышли, и стали сразу готовить мясо, сейчас похаваете, отдохнете. А то вид у вас не свежий.
   - Чай заварили? - спросил Хасан.
   - Да, заварили, Хасан, конечно, заварили, дорогой. Я же понимаю, что ты там, бедный, целый день без кайфа маешься, - проговорил Туркмен, хлопая Хасана по спине.
   - Да-да, конечно, маялся он там без кайфа. Сейчас расскажу, как он чуть по башке от ротного не получил за это дело, - сказал я.
   - А че наш БТР здесь делает? - спросил Хасан.
   - Стоит, как видишь, - спокойно ответил Туркмен.
   - Я вижу, что стоит. Почему стоит здесь?
   - Командир приказал растянуть блоки до кишлака. Пошли, сейчас я все вам расскажу, - ответил Туркмен, и мы все вместе направились к БТРу.
   - Нас опять поставили на самом интересном месте, - возмутился Хасан.
   - Как всегда, - ответил я.
   Мы подошли к БТРу, Сапог помахал нам рукой, он поджаривал на костре барана, которого нам так и не удалось поесть до обеда, рядом возле костра подогревались два котелка с чаем.
   - Сапог, ну что там? Давай готовь на стол! - крикнул Хасан.
   Возле БТРа в тени был расстелен кусок брезента, снятого с капонира, на нем лежали батоны в вакуумной упаковке, зелень, и полуторалитровая фляга браги, которую мы не допили.
   Мы начали снимать с себя амуницию, бросая все это в кучу, рядом с БТРом. Я снял с себя пропотевший насквозь и испачканный в крови комбез, и остался в одних трусах и тельнике.
   - Неужели мы дома, - пропел я, и подложив под голову бушлат, развалился на краю брезента.
   - Бля буду, если опять нас обломают, я не знаю что сделаю, - промолвил Хасан, крутясь вокруг так называемого стола.
   - Не напоминай, Хасан, при одной только мысли об этом, все настроение падает. И не мелькай перед глазами. Не ужели ты не заеб...ся по горам бегать? Ляг вон, полежи лучше, - сказал я.
   - Да не волнуйтесь вы, завтра саперы разнесут этот проход в скалах, и полк сразу возвращается, - обнадежил нас Туркмен.
   -Дай бог, дай бог, - сказал я, массируя затекшие ноги.
   Урал с Хасаном тоже скинули с себя ХБ и разлеглись по краю брезента. Сапог принес мясо и котелки с чаем. Понюхав запах жареного мяса, мы сразу подскочили и похватали штык-ножи, я моментально ощутил дикий голод, все остальные, судя по поведению, ощущали то же самое.
   Сапог налил всем по полкружки браги, мы взяли кружки в руки, всем не терпелось поскорее выпить и накинуться на мясо, запах которого сводил с ума.
   - Помянем Закирчика, - промолвил Туркмен, и мы молча выпили.
   Поставив пустые кружки, мы принялись за мясо. Немного подкрепившись, и выпив по второй, мы постепенно разговорились. От выпитой бражки в голове появился легкий кайф, от которого стало клонить на сон. Но спать еще было рано, хотелось немного поговорить, к тому же в котелках стоял нетронутый чай.
   - Закирчик-то как скончался? - спросил я Сапога.
   - Мы его до прохода донесли, все было нормально, мы пульс щупали постоянно, потом он начал хрипеть, мы его перевернули лицом вниз, а у него кровь изо рта потекла. Бача-то нормально, его Соломон только поддерживал, а так он на одной ноге сам прыгал. Когда вышли, я увидел БТР возле кишлака, выпустил ракетницу, к нам комбат подъехал. Мы на броню запрыгнули и к медикам помчались, по ходу вертушку вызвали по рации. Довезли, он еще живой был, а ему, как после оказалось, осколком еще и горло перебило. Постояли возле палатки медиков минут пять, потом Туркмен подъехал. Когда вертушка подлетела, медики мешок резиновый из палатки выносят, и говорят, что все, мол, скончался ваш раненый, кровью захлебнулся, поздно, говорят, вы его доставили. А как раньше-то? Мы и так почти бегом его тащили. Бача еще уперся, "не полечу, хоть убейте", комбат его еле затолкал в вертолет.
   - АГС нашли?
   - Да, нашли, треногу разнесло, а так он целый.
   - Гранаты не разорвались?
   - Нет, но мы их не стали тащить, бросили там, нам не до них было.
   - А как же вы перли этот аппарат?
   - Соломон тащил на горбу, у него морда здоровая.
   Мы рассказали про свои похождения, про то, как Хасан залетел ротному, про хитрую ловушку.
   - Где еще наши стоят? - спросил я Туркмена.
   - Взводного БТР стоит там, сзади, вверху у подножья гор, ротного машина у оврага возле речки, Грека БТР остался на месте, один танк возле озера поставили, а за танком на берегу речки стоит БТР с первой роты.
   - А комбат что делает в кишлаке? Там возле него весь кишлак собрался.
   - Старики просят не заваливать проход, кишлак живет этой тропой к Ирану. Если проход завалят, кишлак погибнет, они живут этими караванами, говорят, что тут в основном мирные - торговые караваны ходят.
   - Да кто их будет слушать, пошли они нахер. Вертушку нашу тоже мирный караван еб...нул? А нас обхерачили тоже мирные духи? Завалить к чертям эту дыру и кишлак снести к ибени матери. Да какого хера комбат вообще их слушает, - возмутился Хасан.
   - Да ладно, Хасан, не разоряйся, там без тебя решат, что делать с этим кишлаком. Все равно будет так, как скажет командир, - успокаивал я Хасана.
   - Ага, решат, а духи сегодня ночью придут и бошки нам отх...ярят. Мы тут как раз у них под боком, далеко ходить не надо, - не унимался Хасан.
   - А командир здесь? - спросил я Туркмена.
   - Да, прилетел час назад. Шиндандтские, вроде, закончили операцию. Я слышал, что духи их хорошо потрепали, один взвод в капкан зажали и положили весь, потеряли два МИГа и три вертушки. Хотели уже "газухи" (газовые бомбы) применить, но в последний момент передумали.
   -Да, "газухи" это серьезно, видно, жарко там было. Х...й с этими МИГами, на них сарбосы летают, а вот на вертушках наши мужики, - произнес я с сожалением.
   Послышался гул моторов, Хасан залез на броню.
   - Че там? - спросил я.
   - Два БТРа, один, по-моему, саперский.
   - Ну вот, а ты боялся, да они эту дыру сейчас завалят, - сказал я Хасану.
   - Тогда пусть блок отсюда снимают, я тут спать не останусь.
   - Тебя никто и не спросит.
   Хасан спрыгнул с брони и лег на свое место, он повернулся к Сапогу и произнес:
   - Сапог, тащи чай, хоть побалдеем напоследок.
   - О, Хасан уже себя хоронит, - сказал Туркмен.
   - Умирать, так с кайфом. Да Хасан? - добавил я.
   - Ты угадал, - ответил Хасан.
   Сапог поднес котелки и разлил чай по кружкам. Мы приступили к чаепитию, не спеша хлебая горячий напиток. Минут через десять мы все наслаждались приятным и легким кайфом.
   Ко всем вернулось настроение, сон и усталость как рукой сняло, жара казалась уже не такой палящей, а мир вокруг не таким ужасным.
  
   МУЛЛА
  
   В стороне от нас проехал БТР, на броне сидела толпа, там были наши мужики и бойцы с первой роты, наверное, поехали на свои блоки. Я на броне заметил взводного и Грека, ротного не увидел, слишком много народу там сидело. Машины комбата и саперов остались в кишлаке, скорее всего, они решили сегодня что- то решить с этой дырой.
   - Сапог слетай к машине комбата, узнай у пацанов, что там решают наши командиры. И смотри, не залети там, а то глаза у тебя блестят как фары. К шакалам не подходи лучше, а то вычислят. Особенно ротного обходи десятой дорогой, а то нам из-за тебя достанется. Хотя ротный, скорее всего, уехал на свой блок, но мало ли чего, вдруг он остался там, - проинструктировал я Сапога.
   - Да, точно, не мешало бы узнать, как ночевать сегодня будем, - подтвердил Хасан.
   Я поднялся и прошелся туда-сюда вдоль БТРа. Урал и Туркмен лежали молча, наслаждаясь кайфом, Хасан допивал чай, который он уже успел себе добавить с котелка.
   - Мужики, может сходим на озеро, искупнемся, заодно и ХБшки постираем. Я сейчас в дукан слетаю, возьму винограду и попить чего-нибудь.
   - Кишмишовки что ли? - спросил удивленно Хасан.
   - Да какой кишмишовки! Гонишь что ли? Соку какого-нибудь, если есть.
   - Да, Юра, сходи, сходи. Купи чего-нибудь, купи. А потом на озеро пойдем, искупаемся, постираемся. Ты правильно решил, ты верно мыслишь, ты просто гений, - промямлил Хасан, растянувшись в тени БТРа.
   - Хасан, я надену твою песчанку, а то мой комбез в крови весь?
   - Надевай, жалко что ли.
   Я одел ХБэшку Хасана и напялил на ноги его кроссовки, которые он снял с убитого духа.
   - Насчет "колес" мы не договаривались, - услышал я голос Хасана.
   - Этого духа я убил, так что молчи, а то я вообще их тебе не отдам.
   - Ладно-ладно, надевай на здоровье. Только не забудь вернуть обратно.
   Я уже, было, собрался идти, как вдруг заметил, что со стороны кишлака к нам направляется фигура в военной форме; я положил автомат обратно на место со словами:
   - К нам в гости кто-то прется.
   - Кто там, шакалы? - спросил Хасан.
   - Да нет, не похоже, кто-то из бойцов.
   - С нашей роты? - опять спросил Хасан.
   - Да фиг его знает. Хотя нет, подожди. Во черт! Это же Качан. Какого хрена он по кишлаку болтается?
   - В дукан, наверное, ходил за жратвой, он же вечно голодный, - ответил Хасан, зевая.
   - Прячьте мясо, - посоветовал Урал.
   - Да пусть жрет, мы уже наелись, а до завтра оно пропадет, - сказал я Уралу и сел на землю, облокотившись на колесо БТРа.
   Через пару минут Качан уже сидел возле мяса, и с довольной улыбкой ковырялся в нем своим ножом, он вообще скромностью никогда не страдал.
   - Слушай ты, абрек херов, разрешение надо спрашивать. В горах воспитался, что ли? Пришел, уселся молча, и с наглой рожей жрешь наше мясо, - возмутился я.
   - А тут и спрашивать почти нечего, сожрали все мясо, одни мослы остались.
   - Во, ни хрена себе, он еще и недоволен, ему проглоту еще и мало. Да там мяса хватит всему полку обожраться, - возразил Хасан.
   Качан же, не обращая ни на кого внимания, продолжал поглощать жареное мясо, орудуя штык-ножом.
   - Качан, что хорошего в дукане есть? - спросил я.
   - Да ни х...я там нету, - набитым ртом ответил Качан.
   - Ну что-то же есть.
   - Да он сожрал, наверное, все, - подколол Хасан.
   - Мура там всякая, рис, мука, сушеные фрукты, - ответил Качан.
   - Виноград есть?
   - Да есть, этой фигни там навалом.
   - Ты был возле комбатовского БТРа, что там шакалы решили? - спросил я Качана.
   - Насчет чего решили? - спросил Качан.
   - Да-а, Качан, с тобою все ясно, - махнул я рукой.
   - О чем ты, Юра? - переспросил Качан, чавкая.
   - Да так, ни о чем. Ты, Качан, хавай, хавай, это, пожалуй, единственное, что у тебя хорошо получается.
   - А че чай не сладкий, дайте сахара, - невозмутимо произнес Качан, отпивая чай из котелка.
   - Может тебе еще морду вареньем намазать?! - выпалил я, поражаясь его наглости.
   - Э-э, поставь котелок на место, рожа носатая, это мой чай, - раздался голос Хасана.
   - Да тебе че, воды жалко? - возмутился Качан, продолжая отхлебывать чай.
   - Дай сюда мой чай, кочерыга х...ева! - крикнул Хасан и, подскочив к Качану, забрал у него из рук котелок.
   - Да на-на бери, че ты из-за какого-то чая повелся, - недовольным голосом произнес Качан.
   - Если хочешь пить, возьми из бака воды, а чай не трогай. Понял? И ваще, вали отсюда на свой блок, тебя взводный давно ищет.
   - Не гони, Хасан, я взводного только что видел, он уехал на БТРе с саперами.
   - А ты че не уехал? - спросил я.
   - Да этот кишкоблуд в дукан ходил, чтоб пожрать без "хвостов". Куда только ему столько хавки лезет? Такой маленький, тощий, а жрет, как свинья, - продолжал напирать Хасан.
   - Да че ты разорался? Если мяса жалко, то так и скажи, - обиженно произнес Качан, отодвигаясь от мяса.
   - Да забирай ты это мясо и вали отсюда. Дай спокойно отдохнуть, в полку от тебя покоя нет, так ты и здесь уже все мозги выеб-л, - разошелся Хасан.
   Мы с Туркменом посмотрели друг на друга и рассмеялись. Нам было ясно, из-за чего Хасан так разоряется. Хасана, конечно, понять можно, Качан тип такой, если он надыбает что-нибудь в чае, то завтра весь полк про это будет знать. Об этом, конечно, рано или поздно станет известно, в армии такие вещи долго в тайне не удержишь, но язык Качана может все это дело очень сильно ускорить.
   - Ну ладно, ладно, успокойся ты, наконец, я уже ухожу, - буркнул Качан, пытаясь отрезать кусок мяса побольше.
   - Да забирай все, пацанам на блок отнесешь, - предложил я Качану.
   - Ага, конечно, оставит он, по дороге все сожрет и кости проглотит, - не унимался Хасан.
   Качан бесцеремонно снял мясо с трубы и, искоса взглянув на Хасана, направился в сторону своего блока, продолжая на ходу отрезать куски мяса и запихивать их себе в рот. Качан хоть и был глубокий пофигист, но спорить с Хасаном он все же не стал. Из всех бойцов с нашей роты подкалывать Хасана могли только я и Туркмен, все остальные злить этого чокнутого Таджика как-то не решались.
   - Хоть бы спасибо сказал, грач голодный, - крикнул ему вдогонку Хасан.
   - Ну тебя, Хасан, и понесло, - сказал я, когда Качан скрылся за БТРом.
   - Да пошел нахер этот балабол, ему ничего нельзя доверить, щас разнесет по всем блокам, а там шакалы прознают, и в конечном счете, пиз...ец нашему чаю, - объяснил Хасан.
   - Да Хасан, я прекрасно понимаю твое беспокойство. Дай котелок, я хлебну чаю и пойду, куда недавно собирался, - я взял у Хасана из рук котелок.
   Допив чай в котелке, я поднял автомат, проверил патроны в магазинах и, повесив автомат на плечо, направился в сторону дукана.
   Зайдя в глубь кишлака, я заметил на окраине маленькую мечеть, она стояла на бугре, и хорошо была заметна. Мне никогда не приходилось бывать внутри подобных заведений, я не был ни в мусульманских мечетях, ни в христианских церквях, ни в каких либо еще религиозных заведениях, и мне очень захотелось заглянуть внутрь этой мечети. Немного постояв и подумав, я направился к ней.
   Мечеть была не больше обычного дувала. Единственное, что отличало ее от дувала, так это сделанная куполом крыша с торчащим из нее полумесяцем и арочный вход, расписанный замысловатыми восточными узорами и надписями на арабском языке.
   Подойдя поближе, я остановился в раздумье, рядом с мечетью никого не было видно. Эту мечетьку, конечно же, не сравнить с большой мечетью в Герате. Мечеть в Герате - это действительно мечеть в полном смысле этого слова, находясь рядом с ней, поистине ощущаешь красоту и величие этого сооружения.
   Я хоть и относился скептически ко всякого рода вероисповеданиям, но все же при виде божьей обители у меня где-то глубоко в душе появлялась какая-то непонятная тревога: что ни говори, а ведь не безгрешен. К тому же мы находились в таком месте, где в любой момент можно загреметь на тот свет, а когда тебе смерть постоянно дышит в затылок, мысли про жизнь загробную иногда будоражат сознание. Не знаю, кто как, а у меня лично рука бы не поднялась разрушить мечеть или церковь. Я придерживался мысли "нельзя опровергать то, о существовании чего, ты не знаешь", а я не знал, есть бог или его нет, и поэтому однозначные выводы на сей счет делать не торопился, но и серьезно о подобных вещах я тоже как-то не задумывался. А ко всякого рода священнослужителям я относился сугубо отрицательно, я им просто не верил, они прежде всего люди, а людям свойственно врать.
   Немного постояв у входа в мечеть, я, было, уже решился войти вовнутрь, как вдруг услышал рядом голос, прозвучал он не громко, но довольно таки твердо:
   - Шурави, не оскверняй святое место своим присутствием.
   Я вздрогнул, и резко развернувшись вскинул автомат, в одно мгновение сняв его с предохранителя. Метрах в пяти от меня, на углу мечети стоял какой-то старик. Солнце, заходящее за макушки гор, слепило мне глаза, и я толком не мог разглядеть этого деда. "Откуда он взялся? Ведь никого рядом не было" - подумал я, отходя немного в сторону, при этом не отводя дуло автомата от его фигуры. Отойдя от слепящего глаза солнца, я стал разглядывать старика, держа его на прицеле. Это был сухой, древний старикан с седою бородой и морщинистым лицом, одет он был в длинный халат, из-под которого торчали черные сапоги с загнутыми вверх острыми носами, в руке он теребил бусы, так называемые четки. Судя по виду, это, скорее всего, был местный мулла. Я молча смотрел на него, держа автомат наготове, а старик, между тем, молча смотрел на меня. На его лице не было никаких эмоций, будто б у меня в руках был не автомат, а черенок от лопаты, а я был не обдолбленный советский солдат, у которого "каша" в голове, а обычный милый юноша в военной форме. Никакого страха при виде наведенного на него дула автомата этот старик не испытывал. Его тусклый взгляд не выражал ничего, и походил этот старик на безжизненную мумию, лишь рука, теребящая четки, выдавала в его фигуре что-то живое.
   Со стороны этот дедок выглядел как-то нереально, от него веяло непонятной, наводящей легкую тревогу таинственностью. А может это мне, с мозгами затуманенными кайфом, все вокруг казалось таким неестественным и неправдоподобным. Возникло такое ощущение, будто в этом мире уже ничего не существует, только лишь я с автоматом, и этот загадочный мулла возле маленькой мечети, расположенной на фоне бескрайних и могучих афганских гор.
   - Чем это я оскверняю это место? - нарушил я молчание.
   - У тебя оружие, и руки в крови, - спокойно ответил он.
   Я машинально взглянул на свои руки, не сразу поняв смысл сказанного.
   - Да не понимай все так буквально, глупый человек, - сказал старик, с еле заметной усмешкой в голосе.
   Говорил он на русском довольно-таки сносно и грамотно, хотя и с хорошо заметным восточным акцентом. Хорошо говорить на русском, вообще-то, не свойственно старцам отдаленных кишлаков Афганистана. Даже в наших азиатских республиках не все старики из аулов так хорошо владеют русским, как этот духовский мулла.
   - Откуда на русском так хорошо говоришь? - спросил я.
   - Я родился и долго жил в Самарканде, и большинство жителей этого кишлака тоже выходцы из советской Азии. Автомат-то опусти. Или ты меня боишься?
   "Да действительно, чего это я, как дурак вцепился в этот автомат" - подумал я и, щелкнув предохранителем, опустил свой АКС.
   - А почему оказался здесь? - опять задал я вопрос.
   - Длинная история, да и тебе она ни к чему, - ответил старик.
   - Ты ведь мулла?
   - Считай, что да.
   - Как это?
   - В Самарканде я принял ислам, и какое-то время проповедовал его среди советских мусульман, за что и был объявлен врагом советской власти.
   - Наверное, поэтому ты здесь и оказался? - высказал я свою догадку.
   - Отчасти, да.
   - Значит, есть еще причины? - поинтересовался я.
   - Я ведь уже сказал, тебе это знать ни к чему, - твердым голосом ответил мулла, дав понять, что на эту тему он говорить не хочет.
   Ну что ж, не хочет этот мулла говорить, почему он здесь оказался, и не надо. Мне вообще-то хотелось поговорить с ним совсем о другом, и поэтому, воспользовавшись случаем, я задал ему интересующий меня вопрос:
   - Ну, раз ты мулла, тогда ответь мне, бог вообще существует, или это сказки, которыми вы людям парите мозги?
   - Твой вопрос такой же глупый, как и ты сам, - спокойно ответил мулла, продолжая теребить четки.
   Довольно дерзко отвечал этот мулла, но его слова у меня обиды почему-то не вызывали, может потому, что говорил он без злобы и презрения, чего не скажешь о большинстве местных афганцев. Ну и я в свою очередь тоже решил говорить все, что думаю о всякого рода вероисповеданиях.
   - Ну, хорошо, пусть я глупый. Но раз ты такой умный и веришь в Аллаха, тогда скажи мне, если аллах существует, то почему все это вокруг происходит, почему война, почему убивают людей. Неужели он не может остановить все это? Насколько мне известно, Аллах ведь всемогущ!
   - Не спрашивай о том, чего понять не сможешь.
   - А ты попробуй объяснить, может и пойму.
   - Ничего я не буду объяснять, все объяснения тебе - неверующему, пустая трата времени.
   - Почему ты решил, что я не верю в бога?
   - Если бы в тебе была хоть капля веры, ты не задавал бы таких вопросов.
   - Наверное, думаешь, что тебе, праведному, рай уготовлен, а мы, неверные, все в аду будем гореть?
   - Каждый получит то, что заслужил, - ответил негромко мулла.
   - Вы, проповедники, всегда говорите одну и ту же ерунду. Попроси еще, чтоб я покаялся в грехах своих, скажи, бог милостив, и если я покаюсь, то он меня простит.
   - Наивно полагаешь, что судить тебя будет бог.
   - А кто же тогда? Или, может, в священные писания что-то новое добавили? - спросил я с издевкой.
   - Тебя будет судить твоя совесть, а прощать свои грехи ты будешь себе сам. И до тех пор, пока ты сам себя не простишь, никакой бог тебе не поможет. Запомни это.
   - А не слишком ли простой это выход для грешника, судить самого себя?
   - Гораздо проще надеяться на милость бога и на его прощение. А самого себя простить намного тяжелее. Ты еще молод и много чего не понимаешь.
   - Вообще-то я простой солдат, и здесь нахожусь не по своей воле. Или ты не знаешь, как у нас призывают в армию? - сказал я, как бы оправдываясь перед этим стариком.
   - Все мы в этом мире по воле Аллаха. Совершает человек зло, или же он творит добро, все это не зависит от обстоятельств и от места, в котором он пребывает, - спокойно ответил старик.
   - Я не убиваю мирных, а воюю с душманами, - снова попытался я оправдаться, сам не зная, зачем это делаю.
   - Кого ты пытаешься обмануть, шурави, меня или себя?
   После этих слов я виновато опустил глаза, вспомнив горящие кишлаки и крики мирных жителей, пытавшихся спастись от пуль и взрывов.
   Я больше не стал ни о чем спрашивать этого муллу, а немного помолчав, развернулся, и молча побрел обратно. Пройдя несколько шагов, я вдруг остановился и резко обернулся назад, старика возле мечети не было, а может все это мне под кайфом померещилось, и никакого муллы и вовсе не было, хотя какое это имеет значение.
   Постояв несколько секунд, я пошел дальше, а перед глазами стояли жуткие картины: трупы детей стариков и женщин, лязг танковых гусениц, наматывающих кишки на траки, хруст человеческих костей под натиском многотонной махины, а вокруг кровь, огонь, и бессмысленная пальба. Я в такие моменты пребывал как в трансе, боясь даже думать о том, что все происходящее вокруг меня существует на самом деле. Психика после пережитого восстанавливалась быстро, следующие события захлестывали предыдущие, а служба продолжалась, оставляя за собой кровавый след, о котором будешь помнить всю оставшуюся жизнь.
   И прав, наверное, этот призрачный мулла, самый страшный судья - это твоя совесть, от которой никуда не спрячешься, и уж тем более, ничего от нее не скроешь. И когда человек приходит в храм молиться, до конца не раскаявшись в душе, то молитвы эти - пустая трата времени.
   А что значит раскаяться? Может быть, это и есть простить самого себя.
  
   ПЛЕННЫЙ СНАЙПЕР
  
   На полпути к блоку я вдруг вспомнил, что собирался вообще-то в дукан, но немного подумав, решил вернуться на блок. До темноты надо было еще сходить на озеро, постираться и искупнуться, а в дукан, если что, можно заслать и Сапога.
   Я еще раз обернулся и посмотрел на мечеть, надеясь увидеть рядом с ней знакомую фигуру муллы, но там никого не было, мечеть так же одиноко возвышалась на холме, как и в тот момент, когда я ее первый раз увидел. "Наваждение какое-то" - подумал я, и отправился дальше в сторону блока.
   В стороне я заметил девичью фигуру, лицо этой девушки прикрывала чадра, на голове был повязан платок, одета она была в длинное до пят платье. Увидев меня, она остановилась, я тоже остановился и посмотрел на нее.
   - Это ведь ты был возле озера? Я тебя узнала, - раздался знакомый девичий голос.
   - Лейла, это ты? - удивился я этой неожиданной встрече.
   - Да, я.
   - Куда собралась? - спросил я, расплывшись в улыбке.
   - Домой иду. А ты что здесь делаешь?
   - В дукан собирался, но набрел на вон ту мечеть, мулла мне какой-то странный попался, появился из ниоткуда, потом пропал куда-то. Пока с ним болтал, и забыл куда шел, а теперь не хочу обратно возвращаться. Что это за мулла? Он говорит, что из Самарканда.
   - Да, он странноватый немного, живет как отшельник в своей мечети, мало с кем общается. Его видят только во время молитвы, а потом он уходит к подножью гор, и там сидит все время. Я слышала, что в Узбекистане он долго сидел в тюрьме, потом сбежал в Афганистан. Здесь в кишлаке, он появился, примерно год назад.
   - А сама ты давно здесь?
   - Полтора года. Но дедушка мой, уже давно живет в Афганистане.
   - А остальные твои родственники, тоже все здесь?
   - Мама, сестренка и дедушка, здесь. Брат где-то в Иране, пытается заработать деньги, от него уже полгода нет никаких вестей, мы даже не знаем, жив ли он вообще, - негромко ответила Лейла.
   - А отец где?
   Девушка опустила голову и ничего не ответила. Я, конечно, догадался, где мог быть ее отец, и поэтому не стал больше ничего спрашивать о ее семье, сменил тему разговора.
   - Ну и как тебе в Афгане, нравится жить?
   Лейла молча помотала головой, глядя себе под ноги, большим пальцем ноги она теребила камешек.
   Мимо нас прошла какая-то старуха, она искоса посмотрела на меня, и шипящим голосом что-то произнесла на своем языке. Лейла ей ответила, и старуха побрела дальше, что-то бормоча себе под нос.
   - Что она хотела? По ее лицу видно, что она чем-то не довольна, - поинтересовался я.
   - Ей не понравилось то, что я с тобой здесь стою и разговариваю, - подавленным голосом сказала Лейла.
   - Да, Лейла, я тебя прекрасно понимаю.
   Девушка резко подняла голову и посмотрела на меня, на ее глазах блестели слезы.
   - Да ничего ты не понимаешь! У тебя хотя бы есть надежда вернуться домой, а я уже никогда не увижу Ташкент. У меня там остались друзья и одноклассники, я хочу учиться, хочу ходить в кино, на танцы, хочу слушать музыку. Мне каждую ночь снится наш дом в Ташкенте, когда я просыпаюсь, я все время плачу. А здесь одни запреты, это нельзя, то нельзя, туда не ходи, то не делай, лицо не показывай, с мужчинами не разговаривай. Я не хочу так больше жить, не хочу! Понимаешь?!
   Я стоял и молча слушал, а Лейла с трудом сдерживая рыдания, продолжала:
   - Моя мама за эти полтора года постарела, а раньше она была такая красивая и веселая, она в Ташкенте была директором музыкальной школы. Папа, когда приходит, всегда старается нас успокоить, "потерпите", говорит, "заработаем немного денег, и переедем в Иран". А я не хочу в Иран, я хочу домой - в Ташкент!
   Лейла последние слова почти прокричала, после чего не выдержала, и разрыдавшись убежала прочь. А я стоял и смотрел ей вслед, через минуту ее фигура скрылась за дувалом, а я продолжал стоять в раздумье.
  
   Такие бедолаги, как Лейла, в Афганистане чужие, в Иране их тоже никто не ждет, и в Союз им дорога закрыта, одним словом - несчастные люди. Тем, кто родился в Афганистане, намного проще, они не знают другой жизни, кроме той, что здесь. И права Лейла, у меня есть хотя бы надежда вернуться домой, а у нее даже этого не осталось.
   Под мышкой у меня что-то щелкнуло, и послышался топот, я резко обернулся, машинально схватившись за автомат, и тут же заметил, что в автомате нет магазина, а от меня в сторону дувалов убегает мальчишка, на вид лет 6-7ми от роду. Я, было, кинулся его догонять, но куда там, бежал этот змееныш очень быстро.
   - Вот баченок, вот сученок! -выругался я в отчаянии.
   У меня даже мелькнула шальная мысль садануть ему пулю вдогонку из патрона, что остался в патроннике. Но как бы там ни было, не стрелять же в ребенка, да к тому же я сам виноват, не фиг было хлебалом щелкать. Магазины вот жалко, были бы они от автомата, тогда черт с ними, а то ведь от РПК, на 45 патронов, просто так в оружейках не валяются, их достать трудно.
   "Ну что вот теперь делать, и где искать эту сучару? Какой же я все-таки лопух, черт возьми! Расскажи кому ни будь, засмеют нахер" - сокрушался я, размахивая руками.
   И тут я заметил возле дувала еще двух бачат, они сидели возле забора, и смеялись, тыча пальцами в мою сторону. Я направился к ним, намериваясь со злости надрать уши этим наглым щенятам. И тут мне в голову пришла одна идея, - я решил через этих бачат вернуть украденные рожки, главное, их надо как-то заинтересовать в этом деле, все афганцы, с мала до велика, очень падки на деньги, это у них в крови.
   Я на ходу начал шарить по карманам, Хэбэшка была Хасана, и я не знал, где и что у него лежит. Во внутреннем кармане, рядом с пачкой "Охотничьих" сигарет, мне удалось нащупать целлофановый пакет, я вытащил его, в пакете лежали деньги, там были афгани вперемешку с чеками, это было как раз то, что надо. Я вытащил две купюры по сто афганей, зажал их в кулаке и, повесив на лицо добродушную улыбку, подошел к бачатам. Одному из них на вид было лет восемь от силы, младший выглядел лет на пять.
   - На русском говоришь? - обратился я к старшему.
   - Бакшиш давай, шулави, - сказал младший, протягивая руку.
   - Патроны мои принесите, - я протянул автомат, показывая на пустое место от магазина.
   Бачата уставились на меня, делая вид, будто не понимают, о чем это я, хотя оба они прекрасно видели, как их дружок упер мои патроны.
   - Ну, хорошо, а как насчет этого? - я разжал ладонь, показав им деньги.
   Бачата одновременно потянулись за деньгами, я снова сжал ладонь в кулак и убрал руку.
   - Нет, не угадали, сначала патроны принесите.
   - Обманешь шурави, - хитро улыбнувшись, сказал старший и прищурил один глаз.
   - А если я дам вам деньги, обманите вы, - я тоже прищурил один глаз и состряпал хитрую улыбку, как бы показывая им свое недоверие. Некоторое время мы молча смотрели друг на друга, я первый прервал молчание, и изложил свой вариант выхода из этой ситуации:
   - Даю для начала сто афганей, а если принесете мои патроны, получите еще сто.
   Баченок, что постарше, показал мне два пальца, со словами:
   - Двести давай, и двести потом.
   - Сто сейчас, и триста потом, - предложил я.
   Про себя я подумал, "пусть только принесут мои патроны, а там видно будет, сколько им дать денег, и давать ли вообще", хотя я прекрасно понимал, что деньги им отдать придется, этих чертят просто так не проведешь. Странная ситуация получается, у меня украли патроны, и мне еще приходится покупать свои же патроны, за свои же деньги, это наглость с их стороны.
   - Не-е, шурави, давай сейчас денга, - с недоверием сказал баченок.
   - Как тебя зовут? - спросил я старшего.
   - Сайдулла, - ответил он.
   - Слушай Сайдулла, если я сейчас вам дам двести афганей, то вы уйдете, и не вернетесь вообще, - высказал я свое подозрение.
   - Не-е, двести давай, потом ты обманешь, патрона заберешь, а деньга не дашь. Давай двести, - не уступал баченок.
   - Вот упертый душманчик, - буркнул я себе под нос, и протянул им двести афганей со словами:
   - Нате деньги, и быстрее тащите сюда мои патроны.
   Сайдулла выхватил у меня из ладони помятые афошки, и они оба направились в сторону дувалов, за которыми недавно скрылся воришка.
   - Быстрее давайте! - крикнул я им вслед.
   Бачата не оборачиваясь прибавили шаг, а я, с сожалением вздохнув, полез в карман за остальными двухстами афошками.
   - Ну вот и прекрасно, меня сначала обокрали, а теперь еще и "обкатали", - сказал я сам себе, усаживаясь на землю и закуривая сигарету.
   Не успев до конца выкурить одну сигарету, я заметил, как из-за дувала показались бачата. Сайдулла тащил в руке какой-то предмет, похожий на связку магазинов. "Ну ни хрена себе оперативность", - подумал я, такое ощущение, как будто этот третий воришка специально сидел за дувалами и ждал своих приятелей, а может, так оно и было. Мне вообще-то было наплевать, каким образом они вернут магазины, лишь бы вернули, а четыреста афганей не такая уж и большая сумма, жаль только, что отдавать эти деньги приходится за то, что сам так глупо лопухнулся.
   - Шурави, давай еще двести, - сказал Сайдулла, подойдя ко мне, магазины он держал за спиной.
   - Покажи магазины. Откуда я знаю, может, в них уже нет патронов.
   Сайдулла отошел назад на пару шагов и показал мне связку, сначала с одной стороны, потом с другой.
   - Покажи дырочки, может они неполные, - не унимался я.
   - Шурави, давай денга, все патрона здес. Если нет, я даю денга обратна.
   - Ну ладно, на афошки, -я протянул Сайдулле две сотенных бумажки.
   Сайдулла подошел, и осторожно взяв деньги, протянул мне связку рожков. Я встал, и пристегнув магазин к автомату, направился на блок. Пройдя несколько шагов я обернулся, Сайдулла со своим дружком стояли на месте и смотрели мне вслед, я остановился, и, повернувшись к ним, спросил:
   - Сайдулла, ты Лейлу знаешь?
   - Да, знаю. Что, красивый девушка, нравитца, да? - сказал Сайдулла, хитро улыбаясь.
   - Не знаю, я не видел ее лица, а все остальное вроде ничего, - ответил я улыбнувшись, вспоминая встречу на озере.
   - Лейла очень красивый девушка, Лейла девушка Сафара, она будет его жена.
   - А кто такой Сафар? - спросил я.
   - Сафар воин, Сафар сильный, смелый воин. Он тебе, шурави, за Лейла башка отрежит.
   - Плевать я хотел на вашего Сафара, пусть он лучше за свою башку беспокоится. А что, Лейла сама хочет стать его женой?
   - Лейла никто спросит, у Сафара многа денга, он платил калым, - ответил Сайдулла.
  
   Я больше не стал попусту тратить время на болтовню, и оставив бачат, направился к своему блоку. Времени до темноты оставалось совсем немного, а у меня сегодня еще были дела.
   Подходя к блоку, я заметил БТР, стоящий рядом с нашей машиной. "Вот черт! Опять "шакалы" привалили, сейчас снова куда-нибудь запрягут", подумал я и замедлил шаг. А когда подошел поближе, то увидел, что это машина Качи-вачи с первой роты. Сам грузин сидел возле нашего БТРа, рядом с ним сидел Хасан в трусах и тельнике. Туркмен в шлемофоне сидел на броне, свесив ноги в водительский люк, больше никого рядом с БТРами видно не было.
   Хасан, увидев меня, закричал, размахивая руками:
   - Юра, ну где ты лазишь? Я Сапога послал в дукан, чтоб он тебя нашел. Напялил мои шмотки и пропал с концами.
   - А че случилось? - спросил я.
   - Да ничего не случилось, просто ты ушел и пропал, мало ли чего может случиться с тобой в кишлаке.
   - Ты, небось, за свои кроссовки и хэбэшку волнуешься. Подумал, наверное, что если вдруг меня духи хапнули, то накрылись твои шмотки, да? - начал я подкалывать Хасана.
   - Юрка, опять подъе...ваешь? Хрен больше получишь мои шмотки, раз такое базаришь, - обиженным голосом произнес Хасан.
   - Да ладно, Хасан, завязывай кислячиться, я ведь шучу, ты же знаешь, - успокоил я его.
   Я подошел и поздоровался с Качи-вачи:
   - А ты, грузин, что здесь делаешь? - спросил, подсев к нему.
   - Чай пью, нэ видишь что ли, - ответил Качи-вачи заплетающимся языком.
   - Хасан, как это ты допустил такое, почему первая рота кайфует нашим чаем? - спросил я, изображая удивление.
   - Да у нас уже полмешка растащили, пока ты по кишлаку шарахался, уже почти все про чай прознали, - с раздражением в голосе высказался Хасан, присаживаясь рядом.
   - Вай-вай Хасан, как я тебе бедному сочувствую, вот-то тебя обсосали, - произнес я певучим голосом, поглаживая Хасана по голове.
   - Ага, жди, обсосешь ты этого таджика, он наш чай куда-то затырил, и теперь все стрелки на Петруху переводит. Машину ротного уже зае...али клиенты. Ротный весь на изменах, ни хрена понять не может, чего это все за чаем приезжают. В общем, ротный в эфир прокричал, если кто еще приедет за чаем, по е...альнику получит, - высказался Туркмен, спрыгивая в брони БТРа.
   - А ротный случайно не въехал, что это за чай? - спросил я, посмотрев на него.
   - Не ссы, не въехал. Он там с прапором брагу квасит, им не до чая, - обнадежил меня Туркмен.
   - Хасан, а куда ты чай дел? - спросил я Хасана.
   - Закопал навэрно, - промямлил Качи-вачи.
   - И ловушек вокруг понаставил, - добавил я.
   - Юра, где ты лазил? -теперь уже поинтересовался Туркмен.
   - Да так, встретил возле мечети муллу какого-то странного, поболтали с ним немного.
   - О чем это интересно ты с муллой мог болтать. Не о вере ли? - спросил удивленно Хасан.
   - И о вере, и о жизни, и ваще. Неглупый дедок, этот мулла. В кишлаке мне сказали, что он в Союзе на зоне сидел.
   Я встал и начал снимать с себя Хасана шмотки, после чего подошел к своему танкачу, и повернувшись спиной к Хасану, достал из кармана четыреста афганей, незаметно сунув их в карман Хасановского ХБ. Про случай с крадеными магазинами я пока решил не рассказывать, во избежание подковырок со стороны пацанов.
   - Я прэдставлаю, как этот мулла малытву читает по фэне, вэсь такой на пантах, - Качи-вачи раскинул пальцы как урка и произнес с растяжкой: - Аллах велык в нату-у-рэ!
   - Качи-вачи, ты че, Аллаха ваще не боишься? - перебил я грузина.
   - А чего я его боятса буду.
   - А ты не мусульманин что-ли? - спросил я, протягивая хэбэшку Хасану.
   - Юра, гонишь да? Я хрэстьянин.
   - Да ну, ни п...зди.
   - Грузины не мусульмане, Юра, ты че паришься, - поправил меня Хасан, беря у меня из рук свои шмотки.
   - Да это вы мне мозги парите! Цаца мне недавно втирал, что он ярый мусульманин, - недоумевал я.
   - Да, Цаца мусульманин, только он абхазец, - поправил меня Качи-вачи.
   - А какая нахрен разница? - спросил я.
   - Как какая, балшая разница, - ответил Качи-вачи.
   - Да хрен вас поймет, там татарин не татарин, тут грузины не грузины.
   - Панимаешь Юра, абхазец, это савсэм другой националность, а грузын, это...
   - Вон БМПшка разведчиков в нашу сторону едет, - прервал грузина Хасан.
   Мы повернули головы, со стороны гор, мимо блока взводного в нашу сторону направлялась БМПшка.
   - А чего это они в горах делали? - спросил я, привставая.
   - А хрен его знает. Сейчас подъедут, и узнаем, - пояснил Хасан.
   Через пару минут к нам подкатила БМПшка разведчиков, она остановилась рядом с нашим БТРом, потом резко развернулась к нам боком и заглохла.
   На броне находился Артиков, он сидел на башне, под ногами у него лежало что-то похожее на тело человека.
   - Артик, откуда вы?! - выкрикнул Хасан.
   - С гор спустились, бакшиш везем комбату, в виде духовского снайпера, - ткнув ногой лежащее на броне тело, ответил Артиков, закуривая сигарету.
   Сверху БМПшки почти одновременно открылись два люка, из люков вынырнули Семен с Царевым.
   - С чем пожаловали, ваше величество? - подколол я Царева.
   - Урод этот Бабтиста ранил, - ответил Царев, и не оборачиваясь показал большим пальцем через плечо, в сторону башни, за которой лежал пленный дух.
   - Тяжело ранил? - спросил я, подходя к БМПшке, чтоб посмотреть на духа.
   - Сами гляньте, - сплюнул с башни Артиков.
   Все остальные тоже поднялись и последовали за мной.
   Пуля разворотила Баптисту челюсть и пробила плечо.
   Баптист - это парнишка по имени Илья, водила со второй роты. Он был мой земляк, из Казахстана. По национальности тоже русский, но строго придерживался какой-то непонятной веры, и его прозвали Баптистом. Хотя Илья был против такого прозвища, он говорил: "Я к баптистам никакого отношения не имею, я отношусь к уральцам староверам, а баптисты это совсем другое". Но мы нифига не разбирались в этих верах, староверы - нововеры, нам было на это наплевать. Просто слышали, что есть в союзе какая-то запрещенная секта - баптисты, поэтому и прозвали Илью - Баптистом. Илья отслужил полтора года и считался "дедом", он не курил, не пил, не матерился, и за время службы в Афгане ни разу не выстрелил из оружия, так как это противоречило его вере. Комбат считал это дурью, и поначалу пытался выбить из головы Ильи эти сектантские заморочки, но ничего не добившись, плюнул, и посадил его водилой на БТР. К тому же Илья был всегда послушным, исполнительным и работящим парнем, и никогда не нарушал дисциплины, а такое поведение среди советских солдат было большой редкостью.
   Я подошел к БМПшке и глянул на лежащего духа. Голова его была рассечена чуть выше лба. Руки и ноги духа были связаны каким-то проводом. Я приподнялся на цыпочки и заглянул ему в лицо, оно было наполовину в запекшейся крови вперемешку с пылью.
   - Он хоть живой? - спросил я, взглянув на Артикова.
   - Еще какой живой, падла, - отозвался Артиков и, ткнув носком сапожка духу в лицо, добавил:
   - Правда, Семену пришлось огреть его автоматом по башке. У-у, сучара, а ну открывай глаза, собака! А то еще раз по черепу схлопочешь, - Артиков замахнулся на духа автоматом.
   - Нехрен было кусаться, душара вонючий. Во рту полтора зуба, а руку чуть насквозь не прох...ярил - урод, не дай бог еще заражение пойдет от его вонючей пасти, - возмущался Семен, разглядывая запястье.
   - Артик, а ну, подвинь его рожу сюда, - попросил я.
   Артиков нагнулся и, схватив за грудки лежащего духа, подвинул его на край брони, голова духа свисла вниз.
   Мне показалось, что я этого духа где-то уже видел, хотя эти духи в большинстве своем все на одну рожу, особенно старики, но вот одежда его не вызывала сомнений, это был тот самый пастух, у которого мы совсем недавно позаимствовали нескольких баранов.
   - Хасан, ты не поверишь! Посмотри, кто здесь лежит! - воскликнул я, тыча пальцем в морду духа.
   Хасан с Туркменом подскочили к БМПшке, и уставились в лицо лежащему духу. Дух пошевелил свисшей головой, тихо простонал, и медленно открыл слипшиеся от крови глаза. У Хасана от удивления вытянулось лицо. Он в упор посмотрел сначала на меня, потом на Туркмена.
   - Ну что я вам говорил, а! Ну, чего вы шары вылупили? Говорил я вам, что надо было грохнуть этого пастуха. Говорил, а?! Я жопой чуял, что это дух!
   - Хасан, может ротного позвать? Неплохой момент слегка рисануться. Это ведь ротный приказал тебе не убивать этого духа, - решил я подколоть Хасана.
   - Юра, а ты ваще молчи. Ты больше всех меня тормозил, - ляпнул Хасан в мой адрес.
   Все остальные с непониманием и легким удивлением смотрели на нас троих.
   - Э, мужики, о чем это вы там? - спросил Артиков, глядя то на нас, то на духа.
   -Да это пастух, который гонял отару на водопой. Я хотел его заеб...нить, но вот эти два кадра не дали мне этого сделать, - Хасан ткнул пальцем сначала в меня, потом в Туркмена.
   - Ну ладно, Хасан, хорош разоряться. Теперь можешь резать хоть всех пастухов, я тебе слова против не скажу, только успокойся, а то у тебя уже пар со лба идет от напряжения, - успокаивал я Хасана, легонько похлопывая его по плечу.
   - А что если я его сейчас зарежу? -Хасан достал штык-нож и стал водить им возле шеи духа.
   - Сначала я ему викалю гляз, - произнес Качи-вачи, и тоже, достав свой штык-нож, стал целится острием в глаз духа.
   - Э-э, а ну отойдите от него! Комбат сказал живым его довезти! - крикнул Семен и стал вылезать из люка.
   - Ну ладно, пусть пока поживет. Без меня его не убивайте, я потом приду и сам его зарежу, - произнес Хасан, пряча штык-нож.
   Качи-вачи же продолжал целится духу в глаз, его рука, держащая нож, качалась как маятник, из стороны в сторону.
   - Грузин, отойди от духа! - снова крикнул Семен.
   - Я только гляз викалю, - пролепетал Качи-вачи.
   - Я потом тебе глаз выколю! - с раздражением в голосе произнес Семен и, прыгнув на край брони, отодвинул духа в сторону.
   Качи-вачи не стал больше дразнить Семена и, спрятав свой штык-нож, взял в руки котелок с недопитым чаем, а Семен вернулся на место и сел на броню, свесив ноги в люк.
   - А как вы его вычислили? - спросил Туркмен.
   - Комбат засек его в бинокль. Первый раз он лупанул, но мимо, пуля попала по броне комбатовского БТРа, чуть не попала в водилу. А второй раз он попал в Баптиста, а комбат в это время горы в бинокль просматривал и случайно засек этого стрелка, - рассказал Царев.
   - Это х...ня, вы посмотрите, с чего стрелял этот придурок. Я специально захватил этот мушкет, для прикола, - Артиков нагнулся и поднял с брони так называемую духовскую снайперку.
   Это было что-то невообразимое, этакая двухметровая шестигранная труба с привязанной к ней палкой типа приклада. Недаром говорят, "дай духу в руки палку, и он будет с нее стрелять".
   - А ну-ка, дай сюда эту железяку, - обратился я к Артикову, протянув руку.
   Артиков подал мне эту трубу со словами:
   - Хорошо держи, а то тяжелая, падла.
   Я взял в руки трубу и стал ее разглядывать, ко мне подошли Хасан, Туркмен, Качи-вачи и Урал, и тоже с удивлением уставились на эту горе-винтовку. К этой трубе ржавой проволокой был прикручен небольшой кусок доски, спиленный под конус. Шестигранный ствол, судя по виду, когда-то служил для чего-то стреляющего, наверное, он был от кремневого мушкета времен первой афгано-английской войны. У основания ствола видна была канавка для пороха с дырочкой в конце, типичный "поджиг". Афганцы с древних времен воевали, и не удивительно, что здесь можно встретить оружие всех времен и народов.
   - Ну надо же, е... твою мать! Я х...ею! С кем мы воюем?! - не переставал я удивляться, вертя в руках духовский ствол.
   - Где он только откопал эту хреновину? - спросил Хасан.
   - Досталась по наследству от Александра Македонского, - пошутил Туркмен.
   - Или в музее спи...дил, - добавил Урал.
   - Татарин, ты лучше ночной прицел иди найди, а то ротный нас за яйца подвесит, - обратился я к Уралу.
   - Да хрен с ним, с прицелом этим, пусть духам в наследство остается, - ответил безразличным тоном Урал.
   - А духи из этого прицела смастерят ружье, и будут по нам стрелять, - ляпнул Хасан, заглядывая в ствол духовского мушкета.
   -Вы там осторожней с этой дурой, она затрамбована, е...анет еще, не дай бог,. - предостерег нас Царев.
   - А где он тарился, этот дух? - спросил Хасан, отводя в сторону ствол мушкета.
   - Вон на той горе, рядом с тем местом, где до этого стоял ваш блок. Если бы ваш БТР там стоять остался, то этот чертила кого-нибудь из вас точно бы завалил, - объяснил Царев.
   Я посмотрел в сторону, где мы до этого стояли, и произнес:
   - Там же где-то наш ротный стоит.
   - Машина вашего ротного вон там, в низине, почти возле речки, - поправил меня Царев.
   - У него там нырка была конкретная, между двух камней, хрен сразу заметишь. И как только комбат умудрился его выпасти? - говорил Артиков.
   - Значит, блок ротного возле водопоя стал. Наверное, баранов надеются дождаться. А пастух здесь валяется с разбитой башкой, - промолвил я, и посмотрел на Семена.
   Семен немного подался вперед и, тряся рукой, громко произнес:
   - Блин, мы там на ваши ловушки напоролись! К оврагу стали подъезжать, и вдруг как пи...данет сбоку, потом с другого. Мы чуть не ох...ели в БМПшке, думали - на мину напоролись, Царь чуть из люка не выпрыгнул.
   Услышав подколку в свой адрес, в разговор встрял Царев:
   - Ты бы на себя посмотрел, дергал за рычаги, как дурак, чуть опять в овраг не улетели.
   Но Семен, не обращая внимания на выпад Царева и даже не взглянув в его сторону, продолжил рассказ, активно жестикулируя:
   - А когда брали его, ваще прикол. Я подкрался, из-за камня выглядываю, а дух этот сидит на своем мушкете, как на метле и шомполом орудует, я поначалу подумал, что он дрочит, потом смотрю, а у него между колен ствол зажат. Подскакиваю к нему и хватаю за ствол, и в это время он, сученок, меня зубами за руку цапнул, пришлось двинуть его по балде автоматом, - закончил Семен, громко смеясь.
   - Что, оставить вам на память этот мушкет? - предложил Артиков, наблюдая за тем, с каким интересом мы его разглядываем.
   - Да нахрен он нам нужен, комбату подарите, пусть глянет на духовскую артиллерию, - ответил я, и бросил ствол на броню БМПшки.
  
   Царев спрыгнул с брони и подошел к нам.
   - Качи-вачи, дай попить, - Царев взял из рук грузина котелок и допил чай.
   - Царь, оставь чаю попить! - крикнул Семен, выбираясь из люка.
   - Нету уже, - помахав котелком ответил Царев.
   - Да сейчас поставим, какие проблемы, - ответил Урал и, взяв из рук Царева котелок, отправился готовить чай.
   - Да у нас время в обрез, комбат ждет, - сказал Семен, спрыгивая с брони.
   Узнаете, что это за чай, ночевать здесь останетесь, - заявил Туркмен, и крикнул Хасану:
   - Хасан, тащи заварку, пусть мужики чайку хапнут!
   Хасан молча встал и отправился за заваркой, даже не возмутился, как это обычно с ним бывает. Туркмен подмигнул мне, показывая на уходящего Хасана, я кивнул и улыбнулся.
   - Мы вообще-то краем уха слышали про какой-то волшебный чай из вашей роты. Петруха его на сахар вроде меняет? - спросил Семен, глядя на Туркмена.
   - Не знаю, на что его там Петруха меняет, но к ним лучше за чаем не ехать, иначе от ротного по еб...лу получите, - пояснил Туркмен.
   - А причем тут ваш ротный? - удивился Семен.
   - Ну как это причем. Едут же один за другим, покоя не дают. Ротного эта езда уже заеб...ла. Так что лучше попейте его здесь, пока мы добрые, - ответил я Семену.
   Через пару минут появился Хасан с кульком заварки в руках, и спросил:
   - Ну что, подождете, пока чай закипит?
   - Да нет, мы и так у вас задержались. Солнце уже зашло, скоро стемнеет, да и батя разорется, - ответил Царев.
   - Царь, бери заварку, и поехали быстрей! - крикнул Семен и, запрыгнув в люк, запустил движок.
   Царев взял у Хасана кулек с заваркой, передал его Артикову и, запрыгнув на броню, махнул нам рукой. БМПшка разведчиков развернулась на пол-оборота, постояла на месте пару секунд, после чего, дернувшись пару раз, тронулась с места и быстро набирая скорость удалилась.
  
  
   МИНУТЫ БЛАЖЕНСТВА
  
   Я подошел к БТРу, поднял с земли свой пыльный и запачканный кровью танкач, посмотрел на него: кровь давно уже засохла, превратившись в серо-бурые пятна. Застирывать кровь было уже поздно, надо было сразу замочить шмотки в холодной воде, но что поделаешь, придется по приезду выбрасывать куртку вместе со штанами. Да и стираться сегодня уже поздно, солнце зашло за горы, жара спала, начало веять прохладой, а в сырой одежде не очень-то уютно себя чувствуешь в холодную ночь. Я напялил на себя грязный комбез и уселся возле колеса БТРа.
   "Искупнуться бы конечно не помешало, а то я и сам не чище этого комбеза, ну да ладно, завтра схожу", - подумал я про себя и, посмотрев на шатающего туда-сюда грузина, крикнул ему:
   - Качи-вачи, а ты че здесь шара...бишся, тебя наверно уже давно ищут?!
   - Нычево, падаждут, - махнул рукой Качи-вачи, и повернулся к Хасану: - Хасан, насыпь чая, я пацанам отвэзу.
   - Заеб...ли вы уже! Здесь вам че, чайхана? - возмутился Хасан.
   - Да ладно, не пантуйса. Пацаны абижятса будут.
   Грузина от кайфа слегка покачивало, "плыл" он капитально. Я сидя наблюдал за грузином и думал, "интересно, как он поедет за рулем в таком состоянии, или кому-то из нас придется его везти до блока на его же БТРе. В общем, надо его сбагрить отсюда, пока он еще на ногах держится". Видя, что Хасан упорно не хочет удовлетворять просьбу грузина, я встрял в их разговор:
   - Хасан, да насыпь ты ему заварки, че жмешься, свои же пацаны.
   - А-а, ладно, - Хасан махнул рукой и направился за заваркой, бормоча на ходу:
   - Свои, не свои, тут все свои, на всех х...й не напасешься.
   Качи-вачи, немного постояв, отправился вслед за Хасаном.
   - Бля, а где Сапог? Где он сука лазит? Не хватало еще его искать по кишлаку, - забеспокоился Туркмен.
   - Давно он свалил? - спросил я Туркмена.
   - Да не так давно, но пора бы уже и вернутся, - ответил Туркмен, вглядываясь в сторону кишлака.
   Раскинув руки, я завалился на спину со словами:
   - Хасан его послал, пусть сам теперь и ищет, я лично не пойду, и так уже налазился.
   - Жрать когда будем? Скоро уже стемнеет. Как потом костер разжигать? - подал голос Урал.
   - Ну так разводи, чего тупые вопросы задаешь, - промямлил я зевая.
   - Ну ладно, я пакатыл. Спасыба за чай, - послышался голос грузина.
   - Ну, давай, кати, привет там всем от нас, - напутствовал я его.
   Качи-вачи засунул за пазуху кулек с заваркой, после чего с большим трудом и не без помощи Туркмена вскарабкался на броню, и кое-как втиснулся в водительский люк. Примерно с минуту БТР не подавал никаких звуков, мы все молча смотрели на машину, ожидая, когда же хотя бы запустятся движки; БТР молча стоял, мы молча наблюдали, никому из нас не хотелось везти грузина на блок, а грузин все никак не мог сориентироваться в пространстве. Туркмену первому надоело ждать, и он, стукнув по броне автоматом, крикнул:
   - Ты че, уснул там?!
   - Нэ-нэ-нэ! - донеслось из люка.
   - Может тебя отвезти?! -Предложил Туркмен, и сделал при этом такое выражение лица, на котором было отчетливо написано, "нахрена я это сказал".
   - Нэ-нэ-нэ! - опять послышалось из люка.
   - Хули ты нэнэкаешь? Заводи давай свою кошару! - крикнул я.
   Туркмен подошел к БТРу и уже, было, собрался залезть на броню, как вдруг заработал стартер и движки загудели. Качи-вачи несколько раз усердно газанул, и наконец-то тронулся с места, его БТР медленно пополз вперед. Еще некоторое время, мы понаблюдали за отъезжающим БТРом и, убедившись, что Качи-вачи с управлением каким-то образом все-таки справляется, немного успокоились.
   Туркмен с облегчением вздохнул, и уселся на расстеленный брезент, бросив рядом свой автомат, а я опять улегся на спину и натянул панаму на глаза.
   - Заеб...л этот грузин, тяжелый как верблюд. Да еще своими грязными "копытами" всю хэбэшку мне измазал. И где он только грязь здесь нашел? - возмущался Туркмен, отряхиваясь от глины.
   - Ну так надо было его через десантный люк запихать, - запоздало посоветовал Урал.
   - Ага, он бы до утра по отсеку ползал, - ляпнул в ответ Туркмен.
   - Хасан, вали Сапога искать. Нахрена его в кишлак заслал? - пробормотал я подошедшему Хасану и, приподняв с глаз панаму, посмотрел на него.
   - Нафига его искать, вон он прется, - ответил спокойно Хасан и, усевшись рядом, резко хлопнул меня по животу ладонью.
   От неожиданности я подскочил.
   - Ну ты че, ох...ел ваще! - выкрикнул я и, сорвав с головы панаму, швырнул ею в Хасана.
   - Хорош спать, жрать сейчас будем, Чайку хапнем, а то ты весь нервный какой-то, - засмеялся Хасан, отскакивая от меня.
   - Панаму подай, придурок!
   - Держи, - Хасан носком кроссовки поддел мою панаму и подбросил.
   Я поймал ее на лету и, отряхнув от пыли, надел на голову.
   - Пойду-ка я искупнусь. Может, тоже сходишь за компанию, у меня появилось дикое желание утопить тебя в озере? - обратился я Хасану.
   - Не, Юра, на этот раз утопить меня не получится, я уже ходил на озеро, - ответил Хасан.
   - Ну, тогда готовьте жрать, воины ислама, а я пошел купаться.
   Я поднялся, взял свой автомат и, повесив его на плечо, направился к озеру. Урал сидел сзади БТРа и возился с дровами, разжигая костер.
   - Как вода? - спросил я его, проходя мимо.
   - Нормально, возле берега теплая, а дальше ледяная, родников внизу навалом. Ты там только не долго, скоро жрать будем.
   - Да я недолго, нырну пару раз и обратно.
   Пройдя немного, я обернулся и увидел Сапога, он как раз подходил к БТРу, в руках он тащил вещмешок. Только я открыл рот, чтоб окликнуть его, как Сапог сменив направление, уже зашагал в мою сторону.
   - Юра, ты здесь? А я тебя ищу везде, - промолвил Сапог, растянувшись в улыбке.
   - Куда я нах...й денусь. Че ты там в мешке тащишь?
   - Виноград, Туркмен попросил.
   - Дай я немного возьму, с Туркменова разрешения.
   Я запустил руку в вещмешок, и вытащил оттуда небольшую кисть винограда, Урал заметив у меня в руках виноград, тоже подошел к Сапогу, и, молча взяв из мешка кисть винограда, отправился дальше разводить костер.
   - Сапог, когда ты ходил к "шакалам" в кишлак, че они там решили?
   - Остаемся пока, старики убазарили командира расщелину пока не трогать. Но командир их предупредил, если духи пройдут в кишлак и при этом пострадает хоть один военный, то пиз...ец и кишлаку и этой дыре.
   - Ну что ж, звучит убедительно. Раз старейшины обещали, значит так и будет, а если аксакалы не сдержат обещание, то командир свое слово сдержит, в этом можно не сомневаться, - пробубнил я себе под нос:
   - Че ты говоришь? - спросил Сапог, не расслышав мои слова.
   - Да это я так, про себя. А на блок, туда никого не поставили?
   - Хотели нас туда перекинуть и один танк, но потом передумали.
   - Ну, то, что нас бы туда загнали, в этом я не сомневаюсь, наш БТР как затычка. Сапог, ты Мамедовский автомат разбирал?
   - Нет, а что?
   - Почисть его и смажь, а то Мамед за ним не следил ни хрена. За оружием надо всегда следить, если откажет в неподходящий момент, можешь в цинк сыграть, как нех...й делать. А то со мною раз был один подобный случай, и этого было достаточно, чтобы понять, как это хреново, когда отказывает оружие во время боя.
   Сапог взглянул на меня с интересом.
   - Может, помнишь тот случай, когда вы чижами только в полк приехали? Нас тогда еще по тревоге подняли, духи обстреляли из зеленки "точку", и колону с горючкой?
   - А, да, помню, я тогда глухо испугался, нихрена понять не могу, куда я попал. Мы ведь только с Союза прилетели, прапор нас привел в подразделение, и вдруг крики такие. Рота - тревога! И тут все сразу сорвались с места, и ломанулись куда-то. А мы стоим как дураки, и не знаем, что делать: или бежать, или прятаться, я от страха чуть под кровать не залез.
   - Сапог, прекращай раздавать виноград! Кто тебя за ним посылал?! - крикнул Туркмен.
   - Ну ладно, Сапог, тащи Туркмену виноград, а то он уже разоряется.
   Сапог торопливо зашагал к БТРу отдавать Туркмену вещмешок, а я не спеша побрел дальше в сторону озера, жуя на ходу виноград.
   В памяти моей пронесся тот случай с заклинившим автоматом, я помнил его, как будто это произошло вчера. Стрессовые моменты очень сильно врезаются в память, и впоследствии тебя преследуют не только зрительные образы, но и пережитые чувства, а отчетливей всего запоминается чувство страха.
   Случилось это в августе 86-го, наша рота стояла на пятнадцатиминутной готовности, как раз привезли "чижей" из Шинданда, и старшина пошел отбирать клиентов в нашу роту. Рота только пришла с обеда, и мы сидели в палатке, ожидая, когда же старшина приведет чижей: первый приход "чижей" в роту - это событие знаменательное. Не успел старшина с новобранцами зайти в палатку, как раздался крик дневального: "Рота - тревога!"
   Мы все подскочили и ринулись к выходу, старшина резко отпихнул "чижей" в сторону, чтоб мы не посшибали их.
   После того, как наши машины выдвинулись из расположения полка, ротный объявил, что "духи" из зеленки обстреляли сторожевую заставу. А когда мы приблизились к этой заставе, оказалось, что духи уже долбят из зеленки по колонне машин с "горючкой", которая двигалась по бетонке в сторону Шинданда. На бетонке уже горели два "КАМАЗа"-бензовоза и БТР сопровождения, водители из колонны, залегли за бетонкой и отстреливались от "духов". Ротный, моментально оценив обстановку, оставил второй взвод держать бетонку, а все остальные, обогнув сопку, должны были зайти с другой стороны зеленки, чтоб не дать духам уйти в горы.
   Машины мы оставили за сопкой, не доезжая зеленки, чтоб духи не раздолбали их с гранатометов. Здесь же стояли несколько "КАМАЗов", успевших выскочить из зоны обстрела. Я чего-то замешкался возле БТРов и бежал, немного отставая от своих, и тут меня окликнул какой-то прапор из колонны наливлиников:
   - В зеленку?! - спросил он, высунувшись из открытой двери КАМАЗа.
   - Да! - крикнул я в ответ, пробегая мимо машины.
   - На, держи, браток, в зеленке пригодится! - снова раздался голос этого прапора.
   Я на секунду остановился и обернулся. Прапор кинул мне какой-то зеленый сверток. Я поймал на лету этот сверток и взглянул на прапора.
   - Это масхалат, накинь его. Ну, давайте мужики, ни пуха!
   Я махнул ему рукой и побежал дальше, догонять своих. Тормознув на несколько секунд, я в спешке развернул масхалат и надел его поверх хэбэшки. Масхалат был еще новый, видно, недавно со склада, от него исходил едва уловимый запах свежей краски.
   Я еще тогда не подозревал, что этот самый масхалат впоследствии спасет мне жизнь.
   Бежали мы на пределе, жара как раз достигла своего пика, солнце чуть ли не плавило камни, а мы в полной бое укладке отмахивали километры, не чуя ног под собой. Вот тут-то я и проклял тот день, когда первый раз взял в зубы сигарету. Было такое ощущение, что вот-вот разорвет дыхалку на части, я бежал, хватая ртом раскаленный воздух, то и дело смахивая панамой со лба едкий и соленый пот, который бежал с меня градом и резал глаза.
   Обогнув сопку, мы растянулись цепью и заскочили в зеленку. На бегу я споткнулся о какой-то пенек и плашмя упал в траву, прямо на автомат, который висел на груди; от боли я чуть не взвыл, плюхнувшись лицом в прохладную траву, испытывая облом и кайф одновременно. Кое-как отдышавшись, кряхтя и отхаркиваясь, я перевернулся на спину, из затвора автомата торчала какая-то ветка. Выдернув ветку из затвора, я перевернулся обратно на живот, и попытался передернуть затвор, чтоб проверить. Затвор подался чуть назад и заклинил, и ни туда, ни обратно не двигался.
   - Черт, кусок от ветки, застрял внутри. И нахрена я его дергал, автомат то взведенный, надо было нажать на спуск, возвратом от выстрела, может, и раздробило бы эту херовину, - бормотал я себе под нос.
   А тут еще "душара" из-за деревьев выскочил с "мухой" в руках, шагах в тридцати от меня. Смотрел этот дух, как раз, туда, где лежал я. Мне даже на мгновение показалось, что взгляды наши встретились. Я медленно опустил голову и зажмурил глаза, на меня накатил жуткий страх, все тело пробрало мелкой дрожью, сердце билось так, что это биение, наверное, слышал даже этот дух. Тот, кто смотрел в глаза вооруженному душману, наверное, меня поймет.
   Я лежал, уткнувшись лицом в траву и затаив дыхание, отсчитывал секунды в ожидании выстрела. Мне так сильно не хотелось умирать, что я чуть не разрыдался от этой нелепой безысходности.
   В голове пронеслась мысль, "ну вот и все, пиз...ец, отвоевался, сейчас как уеб...т из этой пушки, и полетит моя труха почву удобрять, разнесет так, что в цинк нечего будет собрать".
   Время шло, но выстрела не последовало, а я все лежал с зажмуренными глазами и боялся их открыть. Где-то сбоку раздалась автоматная очередь, потом еще одна, и началась стрельба. Я открыл глаза и глянул на то место, где несколько секунд назад находился дух с "трубой", - его там не было! Мне крупно повезло, я остался жив. Может дух меня не заметил, может его спугнули выстрелы или еще что-то, я не знаю, но думаю, что он, скорее всего, просто меня не заметил, в противном случае, выстрелить этот "дух" успел бы, в этом можно было не сомневаться. Меня спас масхалат, который одолжил мне прапор. Я хотел после боя встретится с этим прапором, поблагодарить его и вернуть масхалат. Но когда мы вышли к бетонке, колоны наливников там уже не было. Рядом с бетонкой дымились два сгоревших КАМАЗа и БТР, их столкнули с бетонки, чтоб расчистить проезд.
   С тех пор я всегда вожу этот масхалат с собой.
   До озера было не далеко, поэтому путь мой много времени не занял. Я приблизился к озеру метрах в ста от небольшого пляжа, того самого, где я первый раз повстречал Лейлу. Там стоял танк. Танкисты сидели рядом с ним и о чем-то оживленно болтали, горел костер, судя по всему, они готовили ужин.
   Танкисты заметили меня и обернулись, я махнул им рукой.
   - Привет, Хохол! - крикнул мне Бауржан Абаев.
   Бауржан был мой земляк, казах по национальности. Меня он называл хохлом, он всех славян из Казахстана называл хохлами.
   - Здорово, Бабай! - крикнул я ему в ответ.
   Я называл его Бабаем, если взять первую букву его имени и приставить к фамилии, получалось Бабаев, отсюда и кликуха "Бабай". Он по началу обижался, когда я его так называл, но потом смирился, я же не со зла это делал. Азиаты вообще-то обижаются, когда их называют Бабаями, они воспринимают это, как оскорбление национальности.
   - Рыбу пришел глушить?! - спросил Бауржан.
   - Нет! Искупнуться решил, пока не стемнело!
   - Смотри, чтоб крабы яйца не отгрызли! - крикнул Бабай, и все танкисты громко засмеялись.
   - А тебе че, уже отгрызли?! - подколол я в ответ.
   - Да, отгрызли, сейчас как раз их и жарим!
   - Смотрите, не обожритесь, а то за два года без бабы их, наверное, раздуло, как арбузы!
   - Подходи потом, рыбы печеной похаваешь!
   Танкисты, наверное, наглушив гранатами рыбы, запекали ее в глине. Мы в рейдах, частенько так готовили свежую рыбу, если выпадало счастье ее раздобыть. А метод добычи один, глушили рыбу в речке гранатами.
   А готовится рыба так: берешь свежую рыбу, обмазываешь ее толстым слоем густой, вязкой глины, и бросаешь в костер. Глина на костре твердеет и раскаляется, а рыба внутри запекается, как картошка, потом разламываешь этот комок глины с запекшейся внутри рыбой. Чешуя со шкурой прилипает к стенкам глины, и остается только мясо, для нас это был деликатес.
   - Подойду обязательно! - крикнул я в ответ танкистам, и стал снимать с себя одежду.
   Раздевшись догола, я подошел к воде и окинул взглядом озерную гладь, поверхность озера напоминала огромное зеркало, в котором отчетливо, как на картине, отражалось голубое небо, высокая прибрежная трава, и макушки гор. Полюбовавшись с минуту этой красотой, я вошел по пояс в воду. Дно было пологое, приятно было не спеша идти по песчаному дну, погружаясь медленно в воду. Когда вода достигла уровня груди, я, слегка оттолкнувшись, нырнул. Проплыв под водой, насколько хватило воздуха в легких, я вынырнул на поверхность. Возле берега вода была еще теплая, но стоило мне немного отплыть подальше к середине, как я почувствовал ступнями ледяную воду, примерно в полутора метрах от поверхности. Да, прав был Татарин, родников на дне было в изобилии. Даже палящее афганское солнце за длинный июльский день не в состоянии было обогреть воду в озере. Плавать я научился с раннего детства, и чувствовал себя в воде, как рыба, мог хорошо плыть в любом положении. Перевернувшись на спину, я не торопясь поплыл к противоположному берегу озера, лениво работая ногами и кистями рук, стараясь плыть как можно медленнее. Вокруг было тихо, лишь всплески от ступней моих ног изредка нарушали эту тишину. Где-то на блоках, вдалеке от озера, иногда доносились одиночные выстрелы или короткие очереди, порой пробивался отрывистый смех танкистов, но эти звуки были где-то там, вдалеке и в стороне, как будто доносились они из какой-то другой жизни.
   Как приятно было, вот так плыть, глядя в бездонную синеву неба, слушать эту редкую тишину и ощущать всем телом приятную прохладу воды. В моем сознании воцарилось абсолютное спокойствие и гармония, куда-то пропали все тревоги и страхи, было такое ощущение, как будто я оказался в центре вселенной и растворился в ней весь без остатка. Куда-то на второй план отодвинулось все, война, смерть, жара и лишения, оставались только, я, вода, и небо. Хотелось навсегда остаться в этом состоянии, раствориться в нем, и ни когда не возвращаться в эту жестокую реальность.
   Что ни говори, а все-таки приятно осознавать, что даже в таком кошмаре, как война, иногда бывают подобные минуты блаженства.
  
  
   РОКОВАЯ ГРАНАТА
  
   Блаженство мое продолжалось не долго, его нарушил негромкий всплеск, очень похожий на брошенный в воду камешек. Я резко приподнял голову, озираясь по сторонам, было такое ощущение, будто оборвался приятный сон.
   На берегу стоял Бабай, он махнул мне рукой и крикнул:
   - Давай вылезай, баня закрывается!
   Все волшебные грезы мгновенно улетучились, и я снова оказался в реальном мире, куда совсем недавно мне так не хотелось возвращаться.
   - Бабай, сука. Откуда ты взялся? - прошипел я сквозь зубы.
   Бауржан, присев на корточки, продолжал бросать в воду камешки.
   Преодолевая злость и досаду, я крикнул ему:
   - Бабай, нафига кайфоломишь?! Че, делать больше нех...й?!
   - Хасан там на рации сидит, просил передать, чтоб ты пулей летел на блок. Комбат вызывает.
   - Пусть не пиз...ит! Какой еще комбат? Придумал бы, чего-нибудь посмешнее, - возмутился я, и не торопясь поплыл к берегу.
   - Ну, я не знаю, че там у вас, как мне сказали, так я и передаю, - высказался Бауржан, когда я подплыл поближе.
   - Жрать, наверно зовут. Ладно, передай, что иду уже, - ответил я, вылезая из воды на берег.
   - Мы там пару рыбешек тебе оставили. Заскочишь?
   - Обязательно, от печеной рыбы не откажусь. Думаю, Хасан не сдохнет с голоду, если я задержусь у вас на пять минут.
   Немного обтершись от воды тельником, я стал одеваться. Бауржан встал с корточек, потряс ногой, сначала одной, потом другой, разминая их по очереди, после чего не спеша направился в сторону своего блока.
   Бауржан отошел от меня примерно шагов на десять, я в это время как раз заканчивал одеваться, и застегивал пуговицы на куртке, как вдруг сзади послышался до боли знакомый свист летящей гранаты, выпущенной из гранатомета. Сомнений не могло быть - это граната. Мне приходилось неоднократно слышать этот страшный свист. Но чтоб вот так, когда граната летит не мимо, а прямо на тебя, и с каждой долей секунды этот звук с устрашающей силой нарастает, такое со мной происходило в первый раз.
   Я не успел ничего толком сообразить, не успел даже испугаться, только инстинктивно пригнулся от неожиданности, и весь напрягся. Справа от меня мелькнула вспышка, и в то же мгновение прогремел взрыв, я почувствовал глухой удар в голову в районе затылка, и меня отбросило в сторону. Каким-то образом я оказался на коленях, то ли вскочил на колени в горячке, то ли сразу упал, я не знаю. В голове страшно гудело, в ушах стоял непонятный перезвон. По шее потекло что-то теплое, я провел по ней ладонью и посмотрел на руку, ладонь была вся в крови. Земля подо мной сначала качнулась, потом накренилась на один бок, как палуба корабля во время шторма. Единственное, что я успел сообразить в последнюю секунду, так это то, что граната летела не со стороны кишлака, а почему-то оттуда, где располагались наши блоки.
   - Но почему? - прошептал я и, теряя равновесие, вытянул руку в сторону, чтоб опереться о землю, перед глазами поплыли мутные красно-желтые круги, а дальше все оборвалось, я провалился в пустоту.
  
   Придя в сознание, я сразу открыл глаза: вокруг кромешная темнота, где-то вдалеке слышны взрывы и стрельба. Первым ощущением, которое я испытал, был панический страх: "Где я? Что со мной? Может в гробу! Может в морге! Может в аду! Хотя нет, если что-то соображаю, значит жив. А вот цел ли?" Я пошевелил руками и ногами, вроде все на месте, ощупал голову, голова забинтована, в затылке какая-то тупая боль, будто по нему шарахнули обухом топора. Шея туго замотана бинтами, они сдавливали горло, и было трудно дышать.
   "Да где же я, черт возьми?!" Мысли путались в голове, я пытался восстановить картину происшедшего. Помню, плавал в озере, потом свист гранаты и взрыв, а дальше как отрезало. Сколько прошло времени с тех пор, я не знал. Для меня будто бы никакого промежутка времени с момента взрыва не было вообще. Казалось, что я отключился, и тут же очнулся.
   "Но почему вокруг темно?" Я попытался приподняться, но острая боль за ухом, заставила меня обратно лечь на место. Страх снова подкатил к горлу. "Не у духов ли я, в каком ни будь подвале?! Нет, нет, это не духи, духи не перевязали бы раны", - я в панике отгонял от себя эти страшные мысли.
   Пошарив вокруг руками, я нащупал под собой толстую материю, похожую на брезент, и какие то две трубы по бокам, расположенные вдоль тела. "Черт! Да это же медицинские носилки! - обрадовался я, - это полевой госпиталь! Значит, я нахожусь у своих! Ну, слава богу", - вздохнул я с облегчением.
   Глаза потихоньку привыкли к темноте, и я начал различать некие контуры, а немного оглядевшись, догадался, что нахожусь в небольшой палатке.
   Где-то рядом с палаткой послышались голоса и шаги.
   - Есть здесь кто? - выдавил я подобие звука, и закашлялся.
   Я не узнал свой собственный голос, это был скорей не голос, а какое-то хрипящее шипение. Немного откашлявшись, я снова попытался кого-нибудь окликнуть:
   - Есть кто?! Черт побери!
   На этот раз голос был более или менее похож на человеческий. Во рту сушняк, как после чарса, и ужасно хочется пить. Все тело, как свинцом налито, чувствовалась сильная слабость, как будто я целый день мешки с песком таскал. Я осторожно приподнял голову и повертел ею, сначала в стороны, потом вверх-вниз, рана за ухом уже не так отдавала болью как в первый раз, но все еще болела, боль пульсировала в такт биению сердца.
   "Зачем же так туго перевязали горло?" - подумал я, ни в шее, ни в горле боли не ощущалось.
   - Вроде, раненый боец очнулся. Вадим, иди проверь, как он, - услышал я чей-то голос рядом с палаткой.
   Сбоку послышался шелест палаточной занавески, я повернул голову и заметил силуэт человека.
   - Ну что, оклемался? - спросил меня вошедший.
   Я узнал этот голос, он принадлежал капитану медиков, который принимал у нас раненого Качка. В полку мне приходилось несколько раз встречаться с этим капитаном, он полгода назад перевелся в наш полк из Шинданда. Я слышал, что капитан этот служит в Афгане с самого ввода войск. Естественно, что врачом он был профессиональным, и знал, как обходиться с ранеными.
   - Да вроде живой, - негромко ответил я.
   - Да-а, повезло тебе мужик, ты даже не представляешь как. Лежал ты в двух метрах от воронки, редко кому удается выжить в подобной ситуации. Я даже не знаю... Провидение какое-то. Ты, наверное, в бронежилете родился. Самочувствие-то как?
   - Нормально. Пить только охота. Вода есть?
   - Сейчас принесу.
   Капитан вышел из палатки, и через пару минут вернулся обратно. Он присел на корточки и протянул мне фляжку с водой.
   - На, держи.
   Я взял у него из рук флягу и медленно приподнялся, опираясь на локоть. Выпив не торопясь несколько глотков, я протянул флягу капитану.
   - Положи рядом с собой, может за ночь еще пить захочешь, - предложил капитан, и сунул мне в руку пробку.
   Я завернул пробку на место, и положил флягу рядом с собой. Я попытался еще раз припомнить все подробности произошедшего, но в голове все путалось.
   - Что со мной, капитан? - спросил я, после небольшой паузы.
   - Ничего страшного, осколок полоснул по шее, и застрял за ухом. Рана сама по себе неглубокая, так что не переживай, до свадьбы заживет, - успокоил меня капитан.
   - Еще затылок почему-то болит, и слабость какая-то, аж голова кружится.
   - По затылку тебя чем-то садануло, но черепок вроде цел. А слабость от потери крови, - ответил капитан, и добавил с сожалением в голосе: - А вот приятелю твоему не повезло. Ему осколок выбил глаз, и застрял глубоко в голове. Когда мы подъехали, он был еще в сознании, ребята сказали, что даже до танка сам дошел. К сожалению, спасти его не удалось, условия не те для подобных операций.
   И тут в памяти начали всплывать детали, я вспомнил, что в момент взрыва рядом был Бауржан.
   - Кто, Бауржан? Бауржан погиб?! - произнес я, не веря своим ушам.
   - Фамилию не помню, на вид вроде узбек, - произнес капитан.
   - Казах, Абаев его фамилия, - уточнил я.
   - Тут друг твой дюже разорялся. Ваш ротный с водилой еле его угомонили.
   - Гараев наверно, больше не кому, - произнес я, слегка улыбнувшись.
   - Ну, я не знаю, как его там, но пацан нервный. Размахивал автоматом, какого-то "козла" хотел пристрелить, и, судя по всему, этот "козел" не дух.
   - А кого именно? - проявил я любопытство. Мне стало интересно, кого и за что Хасан собрался порешить.
   - А вот кого, я так и не понял, но настроен этот ваш Гараев был серьезно. Кричал, если ты не выживешь, то все, пизд...ц этому "козлу". Нас, медиков облаял ни за х...й собачий.
   - А вы то ему чем не угодили? -Поинтересовался я. Хотя о причине, мне догадаться было не трудно, если Хасан разозлится, то ему все вокруг виноваты.
   - А поди спроси. Ему объясняешь, что все нормально, мол, с твоим товарищем, раны не серьезные, просто он без сознания. А тот ни в какую, уперся рогом, вы все пизд...те, говорит, и точка. Пульс твой щупал раз десять, все никак поверить не мог, что ты живой. Пока ваш ротный подъехал, он нам тут все мозги выеб...л.
   - Ну, на Хасана это похоже, - произнес я в полголоса, и спросил:
   - А че там за пальба?
   - Кишлак молотят.
   - Какой кишлак? - удивился я.
   - Да тот самый, откуда тебя подстрелили.
   - Подождите! Как это так? Стреляли же не с кишлака. С блоков граната летела. Зачем кишлак то утюжат? - недоумевал я.
   - Не знаю, я там не был. Но командиру в эфир доложили, что стреляли с кишлака. Командир тут же отдал приказ артдивизиону и танкистам открыть огонь по кишлаку и готовить пехоту на проческу. Около часа пахали артиллерией, потом разведка с пехотой его прочесали.
   - А какая рота была на проческе?
   - Первая рота и разведчики. А вторая и третья, взяли в полукольцо дальний кишлак.
   - А кто передал командиру, что стреляли с кишлака?
   - А я откуда знаю.
   Мне стало как-то не по себе. Что же это такое происходит? Кишлак тут вообще не причем. Неужели танкисты чего-то там напутали и передали в эфир, будто стреляли с кишлака?
   - Не было духов в кишлаке. Понимаете? Не было, и быть не могло, - произнес я с сожалением.
   - Этот ваш Гараев уже пытался всех убедить, что стреляли не из кишлака. Он и командиру по рации об этом докладывал. Да и танкисты подтвердили, что граната летела с другой стороны.
   - И что?!
   - А ничего. Поздно уже было, что-либо менять. К тому же поступил сигнал, что духи с гор обстреляли наши блоки, ну и пошло-поехало.
   - Товарищ капитан, может, вызовете по рации 472-ю машину, да отпустите меня к своим, - попросил я, хотя прекрасно понимал, что это бесполезно.
   - Ага, ща-ас! Тебе отлежаться надо, крови много потерял. В ушах не звенит?
   - Да нет, не звенит, все нормально. Утром наверно борт прилетит за грузом?
   - Обязательно.
   - Вы меня не отправляйте, ладно?
   - Тебе сейчас не помешало бы хорошо выспаться. Так что давай, спи. Если что надо будет, позовешь, наша палатка здесь, рядом, - разъяснил капитан, проигнорировав мою просьбу.
   - Так вы меня оставите? - не унимался я. Мне совсем не хотелось завтра лететь в Шинданд, и ложиться в госпиталь, да еще перед самым дембелем.
   - Завтра видно будет, - неопределенно ответил капитан и вышел из палатки.
  
   Ну надо же такому случится! Какой-то пьяный или обдолбленный дурак выстрелил гранату куда попало. А что в итоге: Абаев погиб, я ранен, кишлак громят, духи с гор спустились и обстреляли блоки, теперь весь полк на ушах.
   Из рассказа капитана, я понял, что Хасан наверняка знает, кто выпустил эту бедовую гранату, а перевели все стрелки на кишлак.
   Первое, на кого я подумал, это на блок взводного, только оттуда могла прилететь граната. Хотя могли быть и другие варианты.
   Единственное, во что мне совсем не верилось, так это в то, что гранату выпустили духи. Граната летела со стороны блоков, и духов в том районе никак не могло быть.
   Я стал прикидывать в уме, откуда еще могла прилететь эта граната. Могли выпустить из нашего блока, но это вряд ли, блок наш стоял недалеко от озера, и все знали, что я пошел туда купаться. Урал не настолько идиот, чтоб палить из трубы в сторону озера. Из блока Грека граната прилететь не могла, мешала гора. Блок ротного тоже отпадает, он находился слева, а граната прилетела сзади. Значит, все-таки из блока взводного, других вариантов просто нет.
   Черт! Хоть бы Хасан дров не наломал, у него со взводным и без того отношения не очень клеятся. Но буду надеяться, что Туркмен с ротным не позволят Хасану напороть глупостей.
   Предаваясь размышлениям, я даже не заметил, как уснул.
   Мне опять снился все тот же сон - девушка-мусульманка с длинными черными волосами. Я снова пытаюсь разглядеть ее лицо, но безрезультатно, оно расплывчато, как туман. Только на этот раз, мне известно, кто эта девушка, ее зовут Лейла. Я приближаюсь к ней, пытаюсь выкрикнуть ее имя, но голоса своего не слышу, а она, как и прежде, отдаляется от меня, ее звонкий и знакомый смех разносится эхом в горах. Я замечаю впереди все ту же пропасть, и вижу, что Лейла приближается к ней. Только на этот раз я почему-то не боюсь, что она упадет в эту пропасть. Я быстро и решительно подхожу к этой пропасти, и останавливаюсь у самого ее края. А Лейла как силуэт парит над бездной, отдаляясь от меня дальше и дальше. Непонятно откуда рядом с Лейлой появился Хасан, он улыбается и манит меня рукой. Мне кажется, что, сделав шаг вперед, я не упаду в пропасть, а буду парить над ней, как Лейла с Хасаном. И я уже собираюсь сделать этот шаг, как вдруг мне становится страшно, и причина этого страха не пропасть. Такое чувство, что, шагнув, я переступлю какую-то запретную черту, которую переступать нельзя, не знаю почему, но ощущаю всей своей сущностью, что мне туда нельзя. Я оборачиваюсь, и вижу свой БТР, рядом с ним стоит Туркмен и пристально смотрит мне в глаза, у него какой-то подавленный взгляд, осунувшееся лицо и очень грустные глаза, со стороны он похож на старика. Туркмен молча смотрит на меня, в его взгляде я слышу отчаянный крик: "Юра, не делай этого!". И в тоже время, я отчетливо слышу сзади голос Хасана: "Юра не бойся, пошли с нами. Ну, чего же ты ждешь?".
   Отведя взгляд от Туркмена, я посмотрел сначала в пропасть, потом на Хасана с Лейлой, и не задумываясь шагнул вперед. Но не воспарил над пропастью, как мне думалось, а камнем сорвался вниз, осознавая, что совершил что-то ужасное.
   Падая в пропасть, я проснулся, весь в холодном поту.
   Оглядевшись вокруг, я понял, что это был всего лишь сон, хотя легче от этого не становилось. Сон прервался, но чувство чего-то ужасного витало в воздухе. Я медленно приподнялся и сел, обхватив голову руками, этот сон отчетливо запечатлелся в моем сознании. Не хотелось думать ни о чем плохом, но вряд ли я смогу обмануть свое предчувствие. Пророком себя не считаю, но в том, что произошло что-то страшное, или вот-вот произойдет, - в этом я почему-то был уверен.
  
   Наша судьба - загадка, мы все марионетки в ее руках. Возможно ли, изменить свою судьбу? Не знаю.
   Я уже пытался поиграть с судьбой, если вспомнить тот случай, с миной на дороге. Тогда не получилось, значит не судьба. А что будет дальше, покажет время.
   "Не горюй о минувшем: что было, то сплыло. Не горюй о грядущем: туман впереди..." - писал Омар Хайям.
  
   НАЕДИНЕ С УБИТЫМ
  
   Очнулся я от наплывших на меня думок по причине какой-то непонятной суеты снаружи палатки. Был слышен топот, обрывки фраз, звучали короткие команды, в смысл которых, я как ни прислушивался, но всё равно понять не мог. Продолжалось это минуты две-три, потом всё стихло.
   "Какого хрена там медики разбегались? "Обломаться" что ли, да выйти посмотреть, или подождать, пока всё само прояснится?" - рассуждал я в гордом одиночестве.
   Пошарив по карманам, я убедился, что всё вроде на месте, после чего достал сигарету и прикурил, кутаясь в одеяло, которым медики меня накрыли на ночь. Поправляя штанину, я нащупал в голенище штык-нож.
   "Во блин, даже нож на месте!"
   Штанины были не заправлены в сапожки, поэтому медики штык-нож не заметили, а иначе бы прибарахлили, это ведь не типовой штык-нож, а нож разведчика. Его я выменял за бакшиши у одного прапора из разведвзвода, когда тот в Союз заменялся. За эту "пику" мне пришлось отдать кроссовки "Пума" стоимостью в пятьдесят чеков и ручные электронные часы. Кроссовок было не жаль, я их спёр, когда помогал разгружать товар в полковой магазин, а часы вообще мелочь, их в любом дукане за полтора червонца взять можно.
   Когда Хасан у меня этот нож увидел, он бедный всю ночь не спал, выпрашивать его у меня он не пытался, потому что знал - это бессмысленно, я такую вещь не отдам ни за что. Хасан наутро весь полк оббегал, всё искал такой же, и нашёл-таки, купил у какого-то дембеля из разведроты. Да я и не сомневался в том, что Хасан найдёт себе такой же нож: если этот таджик вбил себе в голову чего-то, то добьётся этого любым путём.
   Я задрал штанину, вынул нож из ножен и, немного повертев его в руке, заткнул обратно.
   "Патрон в рукоятке имеется, так что накрайняк хоть будет чем застрелиться", - пытался я пошутить. Хотя в данный момент настроение моё было не расположено к шуткам.
   Сколько времени прошло с того момента, как я проснулся, не знаю. Время вообще понятие неопределённое, бывают моменты, когда оно летит быстрее пули, иногда время тянется нескончаемо долго, а порой, его просто не замечаешь. Всё зависит от ситуации. Говорят, что времени не замечают лишь счастливые, но, оказывается, это не всегда так.
   Послышался гул мотора и лязг гусениц, судя по звуку, это подъехал медицинский тягач, или так называемая "таблетка".
   Я сбросил с себя одеяло и поднялся на ноги, намериваясь выйти из палатки. Мне захотелось узнать, что же там такое происходит. Головокружение и усталость в теле были заметно меньше, чем вчера вечером. В затылке и за ухом всё ещё болело, но не сильно, правда, немного поташнивало, наверное, получил небольшое сотрясение. А так, в общем, если брать в расчёт моё положение, то чувствовал я себя на данный момент вполне сносно, я имею в виду физическое состояние. А вот что касается моральной стороны, то тут я себя чувствовал сугубо хреново.
   А ведь совсем недавно плавал в озере, тащился как удав, чувствовал себя на седьмом небе от счастья, и вдруг такой облом. Слава богу, хоть живой остался. А может, и не слава богу, может, наоборот было бы и лучше, запаяли бы меня в консерву, и валяйся себе спокойно в этой цинковой банке, ни забот тебе, ни хлопот. А теперь вот сиди как дурак, и думай. Че ваще за херня происходит, и во сне, и наяву? Ни черта, понять ничего не могу.
   Где вот сейчас, этот таджик? Дрыхнет, наверное, как сурок. Бегал тут, когда не надо было, лучше бы сейчас прискакал, чайку бы прихватил, или накрайняк косяк с ним пыхнуть. Чарс у меня есть, а чё толку, самому как-то не прёт. Бля, как всё надоело.
   Слегка пошатываясь, я медленно побрёл к выходу. Когда вышел из палатки, рядом с ней уже никого не было, от скрывшейся за сопкой "таблетки" виднелось лишь облако пыли. Я огляделся вокруг, блоков не видно, они находились где-то за сопками. "Сколько же время, чёрт возьми?" - подумал я, и глянул на руку, где должны быть часы, но часов на руке не оказалось.
   - Вот чёрт! Уже где-то "котлы" проеб...ть успел, - выругался я вслух, и ещё раз огляделся вокруг.
   Слева невдалеке виднелась полевая кухня, далее за кухней на равнине располагался артдивизион. САУшки выстроились ровно в ряд, стволы их были приподняты и развёрнуты предположительно в сторону того самого безвинно виноватого кишлака, который они вчера вечером интенсивно забрасывали снарядами.
   Справа стояли несколько ремротовских летучек (передвижные мастерские) и тягач, рядом с которыми вяло слонялся боец-наблюдающий. Дальше за ремротой, на возвышенности, был расквартирован командный пункт, его можно было узнать по БТРу без башни и с навороченной антенной, этот БТР принадлежал нашему командиру. Рядом с машиной командира стояли ещё несколько БТРов и два танка. В районе командного пункта наблюдались какие-то движения, но разглядеть что-либо не представлялось возможным, слишком большое расстояние, примерно километр с лишним. Видно, что вокруг машин мелькают фигурки людей. А что там происходит - хрен его знает, но, судя по всему, происходит что-то серьёзное. Сходить и спросить у ремротовкого наблюдающего, что за фигня творится с утра пораньше? Да он, скорее всего, тоже нихрена не знает, как и я. Зря только по холоду промотаюсь.
   Солнце ещё не взошло, и снаружи было холодно. В палатке тоже было не тепло, но спасибо медикам за одеяло, а то бы точно дуба дал. Поёжившись от холода, я направился к палатке медиков в надежде застать в ней хоть кого-нибудь, и спросить, что за суета тут творится. В это время обычно все нормальные люди спят, а не бегают, службу в это время тащат только наблюдающие.
   Появилось чувство, что чего-то не хватает. Я по привычке провёл ладонью возле правого бедра, в том месте, где должен был находиться ствол висящего на плече автомата. Ствола, естественно, там не оказалось, так же как и самого автомата.
   - Тьфу, чёрт, без автомата как без рук, - произнёс я с досадой, и потряс правым плечом, чувствуя там некое неудобство.
   "Да чем же это куртафан сзади запачкан? Да ещё шею замотали, х..й башку повернёшь," - недоумевал я.
   Остановившись, я попытался повернуть голову направо, насколько это было возможно, и искоса глянул на своё плечо - оно было в засохшей крови.
   Короче, весь танкач угандошен капитально. Штаны в крови, куртка в крови. Будто меня из шланга кровью поливали.
   Я представил себя как бы со стороны, в окровавленных шмотках, башка в бинтах, да плюс ко всему ещё и морда небритая. Портрет классный, смотри и любуйся.
   - Неплохо бы сфоткаться на память в этом кошмарном виде, - пробормотал я себе под нос.
   После чего вытянул перед собой руку и, размахивая ей, тожественно произнёс:
   - И фотографию подписать, примерно так: "Советский воин! Защитник апрельской революции!" А потом отослать эту фотку вместе с надписью в газету "Правда", потому как это и есть правда.
   После чего, добавил, плюнув под ноги:
   - Революционеры, бля.
   Подойдя к палатке медиков, я заглянул внутрь - палатка была пуста, на расстеленном брезенте валялись одни лишь одеяла и бушлаты.
   Так и не обнаружив никого поблизости, я побрёл за палатки, чтоб отлить по малому. Облегчившись и дрожа от холода, я засобирался обратно в палатку, чтоб опять закутаться в одеяло, пока ващё не околел нафиг.
   - А может, съеб...ться отсюда на свой блок, пока нет никого. А то бросили здесь одного, и свалили куда-то. Правда, до блока "пилить" дох...я придётся. Да и где щас наш блок? Хрен его знает. А-а, ладно, подожду ещё немного. Может пацаны попожжа прикатят, - рассуждал я вслух.
   И тут на глаза мне попались аккуратно сложенные ящики из под снарядов. Сверху на ящиках лежало что-то накрытое брезентом. Было видно, как из-под брезента вырисовывался контур лежащего на спине человека. На мирно спящего это было совсем не похоже. Первая догадка, что пришла на ум: это мёртвый Абаев, больше некому.
   Я подошёл к ящикам и заглянул под брезент, приподняв его край.
   - Так и есть, Абаев, - произнёс я шепотом.
   Откинув край брезента, я поглядел на мёртвое лицо Абаева. Левый глаз был прикрыт куском бинта, сложенным в несколько слоёв. На лбу и щеке видны были засохшие тёмно-коричневые размазы от небрежно вытертой крови вперемешку с глазной жидкостью. Губы его были слегка приоткрыты, из-под них виднелся кончик языка, прикушенный передними зубами.
   Я почувствовал, некую неловкость, было какое-то неприятное ощущение от увиденного. Не то чтобы это было противно или страшно, совсем нет, - исковерканных трупов за два года я насмотрелся вдоволь. Неприятные ощущения исходили оттого, что совсем не давно, всего лишь вчера вечером я разговаривал с этим пацаном, мы шутили друг с другом, а теперь он лежит передо мной мёртвый, с выбитым глазом. Я смотрел в лицо Абаеву, а перед глазами стоял образ Пипка, с дыркой вместо глаза. Два похожих случая, хотя и разные ситуации, а суть всё равно одна. И заключается эта суть в том, что погибают молодые пацаны, погибают глупо и нелепо, погибают ни за что, в чужой стране, за чужие идеи.
   Кончиками пальцев я подцепил край бинта и приподнял его. Под бинтом, вместо глаза, была дырка, из которой торчал кусок окровавленной ваты.
   - Ну и раздолбали же тебе "фару", Бауржан, - тихо произнёс я, и аккуратно опустил бинт на место. - А ведь эта граната предназначалась мне, а не тебе! Она ведь рядом со мной рванула, а ты был в стороне от взрыва. Только я вот отделался несколькими царапинами, хотя по идее должен был быть весь в дырках, как решето. А тебе достался всего лишь один маленький осколок, который, как назло, оказался смертельным. Ну почему так получилось, скажи? Молчишь, да? Вот и я тоже не знаю. И никто не знает, и хрен когда узнает. Напишут родным, что-то типа, "погиб, выполняя интернациональный долг", и точка на этом. И выдумали же формулировку - "выполняя интернациональный долг", под какую ситуацию её не приткни, везде проканает. И главное - долг. Какой нахер долг? Никому, вроде, ничего не должен. А вот если со мной подобное случится, то эта бумажка мне будет до пи...ды, у меня ведь нет никого. Так что, если я погибну, то пусть они прилепят её себе на жопу.
   Со стороны выглядело странным то, что я беседую с мертвым, как будто он может меня понимать и слышать. Но мне в данный момент было на это наплевать.
   - Слушай, Бауржан, а давай с тобой обдолбимся на пару? У меня тут есть немного чарса, щас забью, если что, - предложил я, и поглядел на мёртвого вопросительно.
   - Молчание - знак согласия.
   Я вытащил из кармана пластинку гашиша и пачку сигарет с зажигалкой. Усевшись на землю возле ящиков и облокотившись на них спиной, я не торопясь стал делать "ракету" (иногда мы называли так сигарету, забитую чарсом). Оторвал от пачки полоску бумаги, и скрутил из неё "гильзу". Выпотрошил из сигареты часть табака, и засунул в неё гильзу. Чиркнув зажигалкой, я нагрел край пластинки и размял чарс. Смешав чарс наполовину с табаком, я заколотил это всё в сигарету, ну вот и всё, "ракета" была готова к пуску. Я прикурил косяк и, затянувшись несколько раз, произнёс:
   - Ну что, Бауржан, курнёшь? Или тебе кажется дурацким моё предложение? Ну, это ещё что. А ты помнишь, как в прошлом году в рейде, один долбай из сапёрной роты показывал командиру, как надо чарс курить? Тебе никто не рассказывал? Ха! Вот тогда был прикол. Это не мертвецу косяк предлагать.
   Я сделал ещё пару затяжек.
   - Прикинь. Сапёр - дурак этот, накуренный в доску, залез в БТР командиру, уселся перед ним. Достал чарс с сигаретой, и начал преспокойненько мастырить косяк, при этом он ещё и "грузил" командира, мол, все солдаты курят чарс, а косяк забивается вот так, и давай ему показывать и рассказывать.
   Прервавшись, я ещё пару раз затянулся, и почувствовал, что начало торкать по мозгам. По запарке я даже протянул косяк мёртвому Бауржану, но после опомнился, и продолжил рассказывать:
   - Мне этот случай пацаны из командирского экипажа рассказывали. Они там ох...евали все, думали, что всё, у пацана крышу снесло. Потом этот приколист "взорвал" косяк и стал курить его, даже предлагал курнуть командиру, но командир вежливо отказался. Ты, Бауржан, наверное, спросил бы - а что же командир? Так и молчал? А вот представь себе, молчал. Он сидел, и терпеливо ждал, пока тот выкурит весь косяк до конца. А после спокойно так, не повышая голоса, предложил этому в говно обкуренному сапёру идти тихонько к себе в роту, даже помог ему вылезть из люка. А уже потом вызвал к себе старлея - командира сапёрной роты. И вот этому старлею он пи...дюлей навставлял от души. Ты же нашего командира знаешь, он мужик конкретный и с понятием. Что ни говори, а с командиром нам повезло. За такого и умереть не грех.
   Под конец рассказа язык мой начал ощутимо заплетаться, появился сушняк. Я затушил наполовину недокуренный косяк и, подняв его над головой, произнёс:
   - Бауржан, может возьмёшь с собой на тот свет этот косяк? Господь тебя за такой "план", в рай на руках отнесёт.
   Я бросил недокуренный косяк на землю.
   - Ты на меня не обижайся, Бауржан. Это я так, гоню сам по себе. Да ты и сам всё понимаешь.
   Меня стало заносить в нейтральные воды, между реальностью и тем, что находится за её пределами.
   Я встал и повернулся к мертвому Бауржану, всё вокруг приобретало странный и до боли знакомый смысл. Смысл бестолковости и нелепости нашего земного бытия. Я стоял и пристально вглядывался в это мертвое лицо. В памяти я представлял Бауржана живого, его взгляд, то, как он смеётся. Со временем мне стало казаться, что лицо это уже не такое мёртвое, в моём сознании оно стало приобретать чуть уловимые, живые оттенки. На мгновенье мне даже показалось, что губы его дрогнули, и он вот-вот заговорит. Но с другой стороны, я отчётливо осознавал, что чудес не бывает, и это всего лишь иллюзии под кайфом, на самом деле Бауржан, конечно же, мёртв, это факт, и он неоспорим.
   Я подумал про себя, что если я ещё немного вот так, молча постою, то заговорит уже мертвец.
   - Бауржан, а может, ты всё-таки меня слышишь, хоть мёртвый, а слышишь? Тогда скажи. Ну как там, в царстве мёртвых? Наверно, уже встретил, кого-нибудь - бога, чёрта или совесть свою, а может, там нет ни хрена? Ответь мне, Бауржан? А то мне недавно один мулла талдычил про какой-то суд совести. А где же совесть тех, кто нас сюда посылает? Или, может, у них нет ваще этой совести?
   Я огляделся вокруг себя, и громко произнёс:
   - Ну, где же ты, мулла?! Появись и объясни. Скажи, кто же будет судить их. Может, та самая совесть, которой у них и в помине нет. Или всё-таки бог, если конечно, он вообще есть?! Ах, да, совсем забыл! Ведь для нас всех, оказывается, партия - совесть, а ещё она, и ум, и честь. А вместо бога - Ленин. Если живой останусь, съезжу в Москву и схожу в мавзолей, а то ни разу не видел своими глазами господа нашего. А если честно сказать, то ну их всех к чёрту, мозги поласкают всякой ерундой. Одни орут, что партия главнее, другие, что бог всемогущ. Одни послали нас на смерть, а другой сидит где-то сверху и палец о палец не стукнет, чтоб остановить этот бардак. Ну и где же тут правда? И в кого теперь верить. В бога, или в партию? Скажи, Бауржан. В кого? Хоть верь тут, хоть не верь, а исход всё равно для всех один - смерть, а дальше неизвестность.
   Я ходил вдоль ящиков, то туда, то обратно, жестикулировал, нёс всякий бред. Если б кто-нибудь меня тогда увидел, то подумал бы, что я свихнулся. А может быть, в тот момент так и было на самом деле, просто я этого не замечал. Сумасшедшие ведь не знают о том, что они сумасшедшие. Пусть всё это, на первый взгляд, и покажется бредом, но мне надо было перед кем-то высказаться, или, точнее, излить душу. А больше было не кому, потому как замполиту такое не выскажешь, он бы меня просто не понял. А бог мой бред или не слышал, или не слушал. Вот я и высказывал всё мертвецу, он был единственный, кто выслушает тебя молча, поймёт, и не осудит.
   Окончательно продрогнув, я начал осознавать, что зря сотрясаю воздух, и что надо наконец-то вернуться в палатку. Взглянув последний раз на безжизненное лицо Абаева, я накрыл его откинутым углом брезента, и тих сказал:
   - Прощай Бауржан. Тебе уже всё равно, а я задубел как собака. Ты не волнуйся, скоро прилетит вертушка, а дальше, ты сам наверно знаешь: оденут тебя в цинковый фрак, вручат зелёную "ксиву", погрузят в "чёрный тюльпан", и полетишь ты в родной Казахстан.
   Развернувшись, я медленно побрёл в палатку. Пройдя несколько шагов, остановился и, не оборачиваясь, произнёс напоследок:
   - Пипку привет передавай. Ну, и всем остальным, кого там встретишь. Скажи, что мы, живые, всегда будем помнить о вас. Если бога там встретишь, напомни ему о нас, а то он наверно забыл про Афган.
   Грудь сдавила жуткая тоска, хотелось волком выть, провалиться сквозь землю, исчезнуть из этой жуткой жизни, и не возвращаться сюда никогда, как исчезли из неё те, кого уже с нами нет.
   Я резко нагнулся, рывком выдернул нож из ножен и, тяжело дыша, приставил торец рукоятки ко лбу. Постояв так несколько секунд, я заткнул нож обратно, после чего достал сигарету, и дрожащими руками прикурил её. Страх смерти, оказался сильнее, чем кратковременный порыв. Смерть - это слишком уж лёгкий выход, намного тяжелее жить и сохранить рассудок.
   Что-то защекотало щеку, как будто по ней скатилась слеза. Я провёл тыльной стороной ладони по давно не бритой щеке, и посмотрел на руку, так и есть - слеза, редкая, скупая солдатская слеза. И уронил я эту слезу, скорее всего, от жалости к себе самому.
   Мы в то время ещё не умели оплакивать погибших. Нас мучила лишь боль, иногда вырывавшаяся в стон, и внутри кипела злость. А что касается слёз, то они придут потом.
  
   РАЗГОВОР
  
   Вернувшись в палатку, я сел на носилки и укутался в одеяло. Время опять остановилось. В памяти крутился недавний сон. Меня преследовало чувство непонятного страха. Я еще могу понять страх от чего-то реального, но когда боишься того, чего не знаешь, это как-то жутковато.
   "К чему это все? К чему? Почему во сне Хасан оказался рядом с Лейлой? Этот странный взгляд Туркмена, будто он хотел меня от чего-то предостеречь. Почему в этих снах я постоянно срываюсь в пропасть и просыпаюсь от ужаса, после которого комок в горле? Почему?" Такие вопросы я мысленно задавал себе, и не находил на них ответы.
   Что-то должно произойти, не знаю - что, и не знаю - когда, но этот сон не может повторяться бесконечно, все равно настанет момент, когда он во что-то выльется, так было уже не раз.
   "Подожду еще немного, если никто не появится, пойду пешком искать свой блок, а то с ума можно сойти, оставаться наедине с собой становится уже невыносимым".
   Я закурил сигарету, и в тот же момент услышал, как мимо палатки с ревом пронесся медицинский тягач и остановился где-то рядом. Через секунду раздались голоса и топот, поведение медиков ничего хорошего не предвещало. Похоже, что привезли откуда-то раненых или убитых. Но откуда? Ночь вроде прошла тихо, стрельбы похожей на перестрелку слышно не было. Я поднялся с носилок, и направился к выходу. Снова послышался гул моторов, судя по звуку, подъехал БТР. И тут я услышал голос Туркмена.
   - Бережной где лежит? - крикнул он, обращаясь к медикам.
   В этот момент я уже вышел из палатки. Наш БТР стоял метрах в двадцати от меня.
   - Туркмен! - выкрикнул я.
   Нурлан, услышав окрик, обернулся и, спрыгнув с брони, направился в мою сторону. Шел он не спеша, опустив глаза, и глядел себе под ноги, как будто боялся споткнуться на ровном месте. В его походке и опущенном вниз взгляде было что-то необычное, тревожное, не похожее на поведение Туркмена, это был не тот Туркмен, которого я привык обычно видеть с радостной улыбкой и блеском в глазах. Приблизившись, он посмотрел на меня, мы встретились взглядами. Я в тот же момент понял: что-то случилось. Туркмен изобразил подобие улыбки, во взгляде его не было той знакомой мне радости от встречи. Он обнял меня за плечи, а я все не сводил с него взгляда, ожидая, что он сейчас сообщит что-то неприятное.
   - Как ты? А то видок у тебя какой-то неважный, - поинтересовался Туркмен.
   - Я-то нормально, хрен на этот видок. Вы сами как? - задал я встречный вопрос.
   Туркмен промолчал, он то и дело отводил взгляд в сторону, как будто рассматривал что-то в стороне.
   - Туркмен, что случилось? Где остальные? Где Хасан, где пацаны? - я слегка потряс его за плечо.
   - Пошли зайдем в палатку, посидим и поговорим спокойно. Много чего случилось, за раз не скажешь.
   Мы вошли в палатку.
   - Проходи, садись, - предложил я Туркмену, и сам сел на носилки.
   Туркмен присел рядом.
   - Дай сигарету, - попросил Туркмен и протянул руку.
   Я машинально достал из кармана начатую пачку "Охотничьих" и протянул ему, но потом осекся:
   - Нурлан, ты че? Ты ж не курил?
   - Да это я так, не всерьез. Просто не знаю, с чего начать. Ну давай сигарету, че ты дергаешь эту пачку туда-сюда, - произнес Туркмен, после чего вытащил из пачки сигарету и жестом попросил огня.
   Я пожал плечами, достал из кармана спички и протянул Туркмену, он прикурил сигарету.
   Поведение Туркмена меня все больше удивляло и беспокоило. За два года службы я ни разу не видел Туркмена с сигаретой, он был ярый противник курения, хотя и баловался чарсом. Но чтоб он закурил обычную сигарету! Значит, произошло что-то "из ряда вон выходящее". Туркмен между тем продолжал молча курить, разглядывая спичечный коробок.
   - Давай не еби мне нервы, рассказывай. Хули мнешься?
   Молчание Туркмена начало меня слегка раздражать.
   - Ты не хипишуй, Юра. Пока не успокоишься, я говорить ничего не буду.
   - Я спокоен. Давай, говори, - сказал я, уже умеренным голосом. На Туркмена наседать бесполезно, его этим не проймешь.
   Туркмен сделал несколько затяжек и бросил сигарету под ноги, растоптав ее носком сапожка.
   - Кто тебя подстрелил, знаешь?
   - Догадываюсь.
   - Молодец, что догадливый такой. Но вот, что было потом, ты, наверное, вряд ли знаешь?
   - Что было потом, я ни хрена не знаю, мне капитан-медик рассказал в общих чертах обстановку, а дальше можно только догадываться. Единственное, что я знаю точно, так это то, что убили Бабая, я своими глазами видел его мертвого.
   - Взводный баловался с ручным гранатометом, не знаю, че там у него случилось, но гранату он запулил прямо на озеро, как раз туда, где стоял блок танкистов. Как он потом говорил, получилось это у него случайно.
   Выбросив окурок, я тут же достал еще одну сигарету и, прикуривая, процедил сквозь зубы:
   - Доверили дураку стеклянный х...й...
   - Слушай дальше, - перебил меня Туркмен. - Танкисты тут же закричали в рацию, что блок обстреляли, один убит, а одного ранило. Они думали сначала, что это тебя насмерть, Бауржан еще живой был, он сам до блока доковылял. Взводный наш перешугался, и пи...анул командиру по рации, что танкистов обстреляли из кишлака. Ну и завертелась карусель.
   - Козел блядь!
   - Не спорю, - подытожил Туркмен, и добавил: - Да еще Хасан во всю эту канитель с дуру плеснул керосину.
   Я вопросительно посмотрел на Туркмена. Туркмен, гоняя во рту спичку, глянул в потолок, потом себе под ноги и, нервно сплюнув спичку, продолжил:
   - Хасан лазил по броне, и увидел, как взводный стрелял из гранатомета, он заметил, как граната полетела в сторону озера. А когда в эфир передали, что двоих накрыло, и один из них ты, Хасан схватил автомат и разрядил магазин по БТРу взводного, к счастью никого не задел. Прокричал, что убьет этого урода, и кинулся поначалу к блоку взводного. Я, было, бросился его догонять, Хасан ведь в таком состоянии мог кучу дров наломать, но он резко развернулся и побежал к озеру.
   - Слушай, Туркмен, а че Хасан с тобой не приехал?
   - Да подожди ты, дай рассказать до конца! - гаркнул Туркмен.
   Я вздрогнул от неожиданного выкрика.
   - Хули ты орешь, как дурак! Не надо орать на меня, говори спокойно, я слушаю.
   - Не перебивай меня. Понял? - сказал Туркмен уже спокойным, но довольно-таки твердым голосом.
   Туркмен очень редко раздражался, а если такое случалось, то он быстро отходил. И я вообще не припомню случая, когда он последний раз так "вспыхивал". Да к тому же, как мне показалось, причин для гнева на данный момент вроде бы не было. И все же я решил больше не доставать Туркмена вопросами и приготовился молча его выслушать.
   Туркмен, немного помолчав, продолжил:
   - Тут у взводного на блоке поднялся переполох. В эфире послышались крики. Нас обстреляли! Нас обстреляли! Мне пришлось сказать, что БТР обстреливают с гор, не говорить же, что это Хасан об...ячил взводного машину. Ну, естественно, эта запарка тоже добавила накалу к общему бардаку, а командир ведь обещал, если один выстрел из кишлака прогремит, то кишлак разнесут к чертям.
   - М-да, бля. Ну мы и воюем, - процедил я.
   - Не удивляйся, это только начало. После поступил приказ оттянуть блоки за овраг, танкистов с озера тоже сняли. И начался обстрел кишлака из артдивизиона, а пехоте сказали готовиться к проческе. Жители поначалу кинулись к расщелине, но подход к ней был заминирован, и они начали подрываться на минах, после чего бросились обратно в кишлак. Нам сверху было видно, как они мечутся по кишлаку среди взрывов. Дальше вообще началась х...ня непонятная, все мирные, оставшиеся в живых, бросились прямо на наши блоки. Мы все ох...ели! Что делать?! И тут какой-то дурак влупил из пулемета по толпе, и все остальные начали палить по мирным.
   - Что, всех положили?
   - Нет, не всех, основная часть все же вышла, и то благодаря нашему ротному. Своим, нашим и БТРом взводного он прикрыл мирных от обстрела, и дал им возможность уйти по оврагу в соседний кишлак. Но положили тоже дох...я. Потом первая рота по приказу комбата ринулась на проческу, а нас оттянули и расставили на блоки на подходе к дальнему кишлаку.
   - А командир-то наш какого хрена всю эту бойню затеял? Никто ему сказать не мог, что кишлак здесь не причем?
   - Командиру другую информацию дали. А кто правду скажет? Взводный что ли расколется, что он двух бойцов подорвал? Или я должен был сказать, что Хасан БТР взводного обх...ячил? Ты сам бы как поступил?
   - Не знаю, - я пожал плечами.
   - Хасан поначалу пытался справедливость качать, но его уже никто слушать не хотел, процесс, как говорится, пошел, да и эфир в момент забился командами, все забегали засуетились, началась пальба. Мы сразу поехали к палаткам медиков, проверить, жив ты там, или как, нам то хули этот бардак, мы прекрасно знали, что духов кишлаке нет. По дороге узнали у танкистов, что Бабай скончался.
   - Ну а что? Могли бы ведь смотаться к командному пункту и доложить командиру, что это бойня не по делу, - не унимался я.
   - Да что ты заладил - не могли передать, не могли доложить... Что толку-то от этих передач и докладов, кишлак уже во всю громили! Слушай дальше и не спрашивай всякую ерунду.
   - Ну ладно, ладно, рассказывай, я слушаю внимательно.
   - Хасан как увидел тебя на носилках, не поверил, что ты живой, начал щупать пульс, тормошить. Медики Хасана оттаскивают, пытаются ему втемяшить, что ты просто без сознания, а он не верит, кричит, что вы медики все пиз...те. Да я и сам уже начал сомневаться, ты больше на труп смахивал, чем на живого, руки раскинуты, вся рожа в крови. А Хасан, как еба...утый бегает вокруг тебя, и материт всех медиков.
   Туркмен говорил быстро и возбужденно, сопровождая рассказ жестами. Я сидел и молча слушал.
   - Потом Хасан вдруг вскинул автомат и передернул затвор, меня холодным потом пробило, я уж было подумал, что он сейчас медиков начнет косить. Но Хасан бросился к БТРу, прокричал, что убьет козла взводного. Я его еле успел перехватить возле БТРа, но попробуй его удержи, он как сумасшедший вырывается, да еще автоматом бьет меня по рукам. Слава богу, ротный вовремя подоспел, отобрал у этого психа автомат и загнал Хасана в свой БТР. Так Хасан и катался рядом с ротным, пока этот бардак не закончился. Дай сигарету! - выпалил Туркмен, прервавшись.
   Я шустро вынул пачку из кармана и, достав сигарету, протянул ее Туркмену со словами:
   - Там в БТРе, в моем вещмешке "Ростов" есть. Может сходить?
   - Да не надо никуда ходить, мне курево без разницы, просто успокоиться надо немного. Спички дай!
   - А че ты беспокоишься-то, я вот живой вроде пока, с остальными, наверное, тоже все в порядке. Иначе ты бы сказал. Так чего ты так забеспокоился, а, Туркмен? - Я попытался взглянуть ему в глаза, наклонив голову.
   У меня складывалось такое впечатление, что Туркмен своим рассказом оттягивает время, боясь сказать главное и, судя по всему, что-то очень для меня неприятное.
   - Да я беспокоюсь, потому что я еще не все тебе рассказал, - ответил Туркмен, нервно прикуривая сигарету.
   - Да, кстати. А ротный что, тоже ничего не знает про эти заморочки? - задал я вопрос.
   - Поначалу догадывался, а сейчас уже знает, Хасан ему все выложил, и даже про то, как взводный чижей подставил, когда вы в расщелину ходили. Я не знаю, что там ему ротный втирал, но когда Хасан вернулся обратно, то был спокоен, и про взводного больше не вспоминал.
   - Да уж, наш ротный мастер убеждать.
   - Хасан рассказал, что ротный отметелил взводного, рожу набил ему капитально, и дал сутки сроку, чтоб тот сразу после рейда перевелся из полка куда угодно - в Шиндант, на точку, только подальше от полка. И если взводный за сутки из полка не съеб...тся, то ротный сам его пристрелит.
   Туркмен опять замолчал и, резко смяв в кулаке горящую сигарету, с силой швырнул ее на землю, после чего закрыл лицо руками, и замер в этой позе.
   Я некоторое время смотрел на него, после чего тихо спросил:
   - Нурлан, что случилось?
   Туркмен убрал руки от лица, и посмотрел мне в глаза. Я уже не сомневался, что произошло что-то страшное, и где-то в глубине сознания даже догадывался, с кем произошло это страшное, но боялся даже представить такое. Про себя я молился, чтоб Туркмен объявил все что угодно, но только не это. Мы несколько секунд смотрели друг на друга, Туркмен никак не решался сказать мне то, о чем я уже и так в глубине души догадывался, но все же боялся услышать. Я глядел на Туркмена, а в моем сознании крутился этот проклятый сон.
   Между сном и реальностью есть большая разница, любой сон заканчивается пробуждением в реальности, а реальность заканчивается смертью, пробуждения из которой нет.
   - Что случилось, Нурлан? - повторил я свой вопрос.
   - Мне ротный вообще запретил к тебе приезжать, и тем более что-то рассказывать, - произнес Туркмен.
   - Рано или поздно я все равно обо всем узнаю. Что толку скрывать.
   - Ротный собирается с вертушкой отправить тебя в госпиталь в Шиндант, а оттуда на дембель.
   - А вот х...й он угадал. Никуда я не полечу, и никто меня не заставит! - воскликнул я, и негромко добавил: - Говори Туркмен, что с Хасаном?
   - Он у духов, - еле слышно произнес Туркмен.
   - Как! - я подскочил и уставился на Туркмена.
   - Ночью духи были на блоке Грека. Качан и близнецы спали в БТРе, их не тронули, Хохлу горло перерезали, а Грека и Хасана забрали с собой, они снаружи были, к тому же загашенные.
   - Ну ладно, блок Грека это одно, а причем здесь Хасан?! - Я заметался туда-сюда по палатке, у меня в голове не укладывались слова Туркмена, казалось, что он несет чепуху.
   - Грек привез кишмишовки из Шинданта, когда они мотались туда за боеприпасами и сухпаем, ну и позвал Хасана к себе в компанию. Они там, ясно дело, вмазали ништяк, а Хохол, скорее всего, стоял в это время наблюдающим, ну и наверно после того, как Грек с Хасаном вырубились, Хохол допил то, что осталось, и уснул. Это я так думаю, а на самом деле хрен его знает, что у них было. Ясно одно, Хохлу перерезали горло, а Грек с Хасаном пропали, а это значит, что они у духов.
   Я подошел к Туркмену и присел перед ним на корточки, положив руки ему на плечи.
   - Нурлан, ты ведь знаешь, раз Хасан у духов, значит, он мертв, они же убьют их, они же суки будут над ними издеваться, и замучат до смерти. Духи отыграются на них за разъе...анный кишлак. Ведь ты же понимаешь это не хуже меня?
   Я смотрел Туркмена с надеждой, Туркмен был рассудительным пацаном, и говорил всегда правильные вещи. Мне хотелось, чтоб он хоть как-то меня успокоил, мне это было необходимо, иначе в данный момент "крыша" моя находилась на гране срыва.
   - Если б духи хотели их убить, убили бы сразу. Раз не убили, значит, для чего-то они им нужны, - спокойным голосом произнес Туркмен.
   - Может, обменять их хотят на пленных духов? У нас же есть двое, этот снайпер полудохлый, и тот, что у ротного.
   - Уже один остался. Того, что был у ротного, летеха с разведки замочил.
   - Как замочил? Когда замочил?!
   - Когда мы на блок становились, летеха выпросил его у ротного. А после они с нашим взводным браги нахлебались, ну и летеха его забил до смерти, как бы мстя за Пипка. Пипок же был его любимчиком. Хорошо что еще пастух живой пока, он в БТРе комбата сейчас.
   - Бля, "шакалы" тупорылые! Ну нахрена ротный отдал этому долбаю духа?! Теперь пи...ец, даже если духи подпишутся поменять кого-нибудь на чабана этого, то это, скорее всего, будет Грек. Командир на сто процентов так решит, ведь они же с Греком кенты. Так ведь? - я потряс Туркмена за плечо.
   - Не знаю, - ответил Туркмен и отвернулся, уставившись в окно палатки.
   - Бля, да они че, дураки что ли?! Нашли кого наблюдающим поставить. Эти "деды" припухшие - уроды, да и Грек хорош. О чем он думал, когда бухать садился?! Хохол же за рулем на ходу спит, он сука вечно спит.
   - Теперь уж точно, навечно заснул, - безразлично проговорил Туркмен.
   - Поехали отсюда, хули мы тут сидим? - предложил я Туркмену.
   - Куда?
   - На блок, куда же еще. Че, ждать пока меня в вертушку запихают? Я отсюда никуда не улечу. Пока я не увижу Хасана живого или мертвого, я вообще из Афгана никуда не полечу, даже на дембель. Поехали давай, чего ты сидишь. Ну, чего ты сидишь, Туркмен?!
   - Ну поехали, - Туркмен встал и не спеша направился к выходу.
   Я вышел вслед за Туркменом, на ходу разматывая бинты, которыми меня обильно обмотали медики.
   - Э-э, бляха! - Я со злостью разматывал и рвал эти бинты, не обращая внимания на боль в шее и затылке.
   - Юра, че ты делаешь? - спросил Туркмен остановившись, когда мы уже подошли к БТРу.
   - Да ну их нах...й эти тряпки, зае...ли они уже. Там, бля буду, царапина какая-то доморощенная, а замуровали как фараона.
   - Дай я размотаю, а то ты сейчас башку себе оторвешь.
   Туркмен подошел ко мне, и стал не торопясь, аккуратно разматывать бинты.
   - Тут кровь засохшая ша шее, бинты прилипли. Не больно?
   - Да рви, е...ть эту шею. Давай быстрее и поехали. - Я стал помогать ему, нервно отрывая окровавленный бинт от раны.
   - Да у тебя рубец здесь, как будто саблей полоснули, и шишка ох...енная на затылке. Кровь вон сочится. Может замотать немного? - предложил Туркмен.
   - Нах...й заматывать. -Я нагнулся и, взяв пригоршню пыли, швырнул ее на рану. -Все, поехали быстрее отсюда.
   Я залез на броню и нырнул в командирский люк, плюхнувшись в кресло. Сознание отказывалось понимать происходящее. "Ну как же так, Хасан у духов, этого просто не может быть. Да что же происходит?"
   Туркмен неторопливо опустился на водительское сидение, запустил движки, и мы тронулись с места. Туркмен молчал, я тоже. Вид у Туркмена был какой-то отрешенный, взгляд безразличный, я, наверное, тоже выглядел не лучше.
   - Туркмен, я пойду в кишлак. Пойду один, - твердым голосом произнес я, показывая свою решимость.
   Эта мысль мне пришла в голову неожиданно, как бы - вдруг. Туркмен посмотрел на меня и произнес спокойным голосом:
   - Застрелись прямо здесь, чего в такую даль ходить.
   - Я не шучу, Туркмен.
   - Что, воевать с духами собрался? - спросил Туркмен, глядя в лобовое окно.
   - Нет, я пойду без оружия.
   Туркмен снова взглянул на меня, будто хотел еще раз убедиться, не свихнулся ли я.
   - Я возьму пару гранат в карманы, и пойду один. Буду говорить с духами, если они не отдадут Хасана, я подорву себя и их.
   - Юра, ты не спеши с ума сходить, предоставим это дело командиру. Он уже объявил в кишлак - если не вернут людей, то кишлак будет уничтожен. Так что давай подождем.
   - Ну да, конечно! А духи-долба...бы сидят в кишлаке и ждут, когда же мы придем их уничтожать. Да там в кишлаке, уже давно никого нет, ни духов, ни мирных. Ты че Туркмен, за дураков что ли духов считаешь!?
   - Посмотрим, - своим привычно спокойным голосом ответил Туркмен.
   Это спокойствие Туркмена меня бесило, хотелось взять, и придушить его. Я с силой сжал кулаки и что есть силы стукнул себя по коленям.
   - Юра, успокойся. Время покажет. Ты только успокойся. У меня тоже нервы не железные, но я ведь стараюсь держать себя в руках. Иначе конец, иначе все мы еб...немся в этой проклятой стране.
   - Да мы и так уже все давно еб...нутые, осталось только документально это подтвердить.
   - Не волнуйся, подтвердят, влепят штамп в военник - "проходил службу в ДРА", этим и будет все сказано.
   - И "желтую карточку" для комплекта, - произнес я, и еле слышно добавил: - Кому желтую, а кому и зеленую.
   Я открыл лобовой щиток, и через выбитое стекло в лицо мне ударил прохладный поток воздуха. Вдалеке показались наши блоки. Дальше мы ехали молча, думая каждый о своем, а задуматься было над чем. Я бы, наверное, свихнулся, если бы не было той мизерной надежды, что еще не все потеряно, что еще можно каким-нибудь образом спасти Хасана. Я изо всех сил хотел верить, что еще увижу друга живым, иначе на кой черт эта никчемная жизнь.
  
   СНОВА ВМЕСТЕ
  
   - Глянь вон на раздолбанный кишлак, - предложил Туркмен, нарушив длительное молчание.
   Я откинул верхний люк и высунулся из него. Диск восходящего солнца показался из-за макушек гор. Наступало утро. В низине виднелось озеро, а чуть в стороне клубились редкие струйки черного дыма, разглядеть, что-либо подробней было трудно, кишлак находился далеко. Я опустился на сидение, захлопнув за собой люк.
   - Да там не видно ни хрена, так, дымок еле заметный вдалеке.
   - Вчера он вовсю полыхал, распахали не хуже того, что возле речки.
   - Только и можем, что кишлаки распахивать, - пробубнил я себе под нос, и спросил: - Наш блок опять крайний?
   - На этот раз нет, крайний у самого оврага, поставили блок Грека, наш стоит рядом.
   Мы снова замолчали. Прошло примерно минут десять, как мы катили вдоль оврага, точного времени я не знал, так как потерял свои часы.
   - Что, приехали уже? - спросил я, когда БТР остановился.
   - Да, - ответил Туркмен и откинулся на спинку сидения.
   - А где пацаны?
   - Возле машины ротного, вон он стоит - слева от нас. Сейчас ротный мне по башке настучит за то, что я привез тебя от медиков.
   - Как это понять - привез, я что вещмешок что ли? Я сам сел в БТР и приехал. К тому же ты вовремя появился, я уже собирался пешком на блок идти. Где мой автомат, вы его забрали с озера?
   - Забрали, не волнуйся, там он, в отсеке валяется. А зачем тебе автомат, ты же вроде с гранатами в кишлак собирался?
   Я злобно глянул на Туркмена, его слова походили на насмешку. Но вид у Туркмена был все такой же подавленный, и никакой иронии в его глазах я не уловил.
   - Подъе...ываешь?!
   - Нет, просто пытаюсь угадать, что ты попробуешь отмочить в таком состоянии. Мне всегда казалось, что это Хасан непредсказуем, но оказывается наоборот, Хасан-то как раз и предсказуем. Я всегда мог заранее предугадать, как Хасан поведет себя в тот или иной момент, что от него можно ожидать. А вот как быть с тобой, я не знаю.
   - Туркмен, ты о чем?
   - А о том, что ты, Юра, куда более не предсказуем, чем Хасан. Поэтому, мне страшно за тебя. Терять друзей одного за другим мне будет не под силу.
   Было видно, что Туркмен тоже начинает терять самообладание. Чуть ранее, когда я надеялся на его моральную поддержку, то не подумал об этом. А каково же Туркмену самому? И правильно он выразился, "если не держать себя в руках, то мы все е...немся в этой проклятой стране". И я решил держать себя в руках, насколько было возможно, хоть это и нелегко давалось.
   - Туркмен, опомнись, - твердо произнес я, - Хасана мы еще не потеряли, я пока еще живой, и пацаны все целы, - и спокойным голосом добавил: - Успокойся, Нурлан, ничего я не "отмочу".
   После чего перелез через сидение в отсек и, открыв пару десантных люков, чтоб добавить освещение, начал шарить по отсеку, ища свой автомат.
   - Под своим мешком посмотри, - раздался голос Туркмена.
   Я приподнял свой вещмешок, и взял автомат.
   - Нашел? - спросил Туркмен.
   - Да, нашел, - ответил я, и вылез через десантный люк наружу.
   Шиферный от засохшей крови воротник больно тер рану, за шиворотом чувствовалась мокрота. "Наверное, кровит рана", - подумал я, и легонько провел ладонью по шее.
   - Точно, падла, так и есть. А хер на нее, - прошептал я, и махнул на эту мелочь рукой.
   Сзади послышался шум моторов, я обернулся и увидел, как к нам подкатил БТР взводного. Взводный сидел на пулеметной башне, держа на коленях автомат. Он взглянул в мою сторону, и тут же отвел глаза, опустив голову. Во мне в ту же секунду вскипела злость. "А ведь вот он, тот, который был виноват во всем произошедшем, по его вине погибли пацаны, по его вине случилась эта нелепая бойня! Из-за него сейчас Хасан у духов, и вполне возможно, что уже мертв, а может, духи Хасана сейчас пытают!". При этой мысли, дикая ярость внутри нарастала с неимоверной силой, меня начало колотить при виде этого урода. И где уж тут было удержать себя в руках, я с такой силой стиснул ствол автомата, что послышался хруст в пальцах.
   - Бережной, по приезду в полк представлю тебя к награде, - произнес взводный не поднимая головы, и не глядя в мою сторону.
   Ох, уж лучше бы он этого не говорил. Это было последней каплей, дальше контролировать себя не было уже сил. Я изо всех сил дернул за ствол автомата, заметив краем взгляда, как выскочил из люка Туркмен, спрыгнув на землю; он безнадежно остановился и замер на месте, понимая, что не успеет помешать мне, расстояние между нами было метров пятнадцать. На одно лишь мгновение я глянул в сторону Туркмена, и как молния пронесся в сознании эпизод из сна, мне не надо было задерживать на нем взгляд, образ Туркмена я отчетливо помнил из этого кошмарного сна, но остановить меня уже ничто не могло. Машинально щелкнув предохранителем, я передернул затвор, направив ствол в сторону сидящего на башне БТРа взводного, и с силой надавил на курок. Почти одновременно с прогремевшей очередью, но может на какие-то доли секунды раньше, я ощутил удар по стволу, и вдруг какая-то сила рванула за автомат, вырвав его из моих рук. Я успел только заметить переполненные ужасом глаза взводного, и то, как он в мгновение ока спрыгнул с брони на другую сторону БТРа, пули прошли над его головой. И тут перед моими глазами возник ротный. Откуда он взялся, и как сумел так быстро подскочить и выбить из моих рук автомат за доли секунды до выстрела, это, наверное, останется загадкой даже для него самого.
   - Что ты делаешь, дурак?! - крикнул ротный, держа в руке вырванный у меня автомат, лицо его было бледным, я заметил, как слегка дергается его правое веко.
   Ротный схватил меня за грудки, и так тряхнул, что голова еле удержалась на плечах.
   -Что ты делаешь, дурак е...нутый, - еще раз повторил ротный, глядя мне в глаза, и вдруг выкрикнул: - А ну, быстро запрыгнул в БТР!
   Я, шатаясь, развернулся кругом и машинально, как робот, не совсем четко координируя свои движения, залез через десантный люк в отсек БТРа. После чего, тяжело опустился на сидение. У меня слегка кружилась голова от пережитого стресса. Ротный залез следом и присел рядом со мной.
   - Нурлан, оставь нас. Я хочу с глазу на глаз поговорить с этим стрелком, - обратился ротный к Туркмену, который уже успел запрыгнуть в водительское кресло, и с ошарашенным видом смотрел на нас, не веря до конца, что все обошлось.
   Туркмен молча приподнялся, и не спеша, вылез из люка наружу. Ротный, захлопнув десантный люк, обратился ко мне, не повышая голоса. Видно было, что он еле сдерживается, чтобы не надавать мне по роже, но понимает, что этот метод сейчас не подействует, а только усугубит ситуацию.
   - Я как жопой чуял, когда увидел, как подкатил к вам Андрюхин БТР. Да что же вы все, как будто сговорились, один бесился, еле угомонил, и тут на тебе, опять! Ну ты че, Бережной, совсем что ли свихнулся?
   - Мне уже все равно, - произнес я безразличным голосом.
   - Зато мне не все равно, я за вас отвечаю. Загреметь захотел? Если б ты застрелил лейтенанта, то даже самый легкий выход, такой, как неосторожное обращение с оружием, обернулся б для тебя парой лет в "дизеле" (дисциплинарный батальон). И покатил бы ты вместо Алма-Аты на пару лет в Отар "дизилить". О худшем и говорить не стоит - червонец "зоны", не меньше, ты не хуже меня знаешь, что такое военный трибунал. Ну и закидоны у тебя, Бережной! Тебе что, взрывом все мозги вынесло что ли? Ты же чуть всю жизнь себе не загубил, дурак.
   - Плевать мне на свою жизнь.
   - А как же насчет чужой?
   - Товарищ старший лейтенант, вы же знаете, что все случилось из-за этого... - я запнулся и потряс ладонью, подыскивая подходящее слово, чтобы обозвать взводного.
   - Да знаю, - перебил меня ротный. - И что теперь, стрелять друг друга начнем, на потеху духам? Или ты думаешь, я не понимаю того, что происходит вокруг? Я же уважаю вас, пацаны, вы же лучший экипаж. Мне ведь тоже не легче от того, что Гараев с Греком оказались у духов. Сейчас ты чуть не напорол беды, потом Нурлан "слетит с катушек". И что дальше?
   - Хасан мой друг, у меня в жизни никого не было ближе, чем он. У меня нет никого, один Хасан, и того уже почти нет. Осталась мизерная надежда на его возвращение, и та тает с каждой минутой. Вы понимаете это? - Я дрожащими руками достал пачку сигарет и закурил.
   - Юра, я тебя прекрасно понимаю. У каждого убитого в Афгане солдата или офицера есть друзья, есть матери. У меня ведь тоже был друг. А ты хоть раз смотрел в глаза матери убитого друга? Если б ты видел эти глаза, ты бы сто раз подумал, прежде чем поднять автомат и выстрелить. Мне очень жаль, что ты этого не понимаешь, - с досадой произнес ротный, и замолчал.
   Я посмотрел на ротного, и заметил блеск в его глазах, не трудно было догадаться, что это были еле заметные слезы. Ротный изо всех сил старался сдержать свои эмоции, но горькая память годичной давности давала о себе знать.
   Я помнил эту историю, и знал, что у ротного был друг, который погиб.
   Чуть больше года назад два лейтенанта перевелись в наш полк из Шинданта, один попал к нам в роту, и был назначен ее командиром, а другого распределили в саперную роту. Ротный был веселым, бравым, тогда еще лейтенантом, в глазах его всегда поблескивал задорный такой огонек, ну типичный гусар. А друг его - Степан, из саперной роты, был добрым и спокойным парнем, с грустными такими глазами. Они дружили с детства, жили на одной улице, учились в одном классе, вместе пошли в военное училище, и одновременно попали в Афган. В полку их часто видели вместе, то ротный наш сидит у саперов, то наоборот, Степан торчит в нашей роте.
   Год назад в дивизионном рейде, Степан подорвался на мине, во время разминирования моста, его разнесло на куски. Наша рота стояла колонной перед мостом, и мы видели, как все это произошло. Ротный бросился в сторону моста, но Степану помочь уже никто не мог, все, кто наблюдал за разминированием моста, видели, как во время взрыва куски человеческого тела вперемешку кусками бетона подлетели в воздух. Ротный сам собрал останки друга на кусок брезента и, аккуратно завернув, принес в свой БТР. Во время рейда он почти не вылезал из машины. После рейда несколько дней не появлялся в роте. Цинковый гроб друга ротный сам сопровождал в Союз. Когда он вернулся с похорон, его было не узнать, в черных волосах появилась заметная проседь. Он уже не был тем веселым балагуром, навсегда пропал задорный огонек в его глазах.
   Да, прав ротный, я не знал, чего стоит войти в дом убитого друга, и первым сообщить матери о гибели сына, видеть ее глаза. Наверное, это адская мука. Ротному пришлось испытать это на себе.
   Я только теперь стал осознавать, что чуть-чуть не совершил ужасную глупость, которую никогда бы себе не простил. От этой пропасти и хотел предостеречь меня сон, и если б не ротный, то лететь мне в эту пропасть, не во сне, а уже наяву.
   - Товарищ старший лейтенант, спасибо вам. Я чуть не совершил глупость.
   В это время в люк заглянул Туркмен и обратился к ротному:
   - Товарищ старший лейтенант, вас командир вызывает.
   - Где он? - спросил ротный.
   - Здесь рядом, машина комбата тоже здесь, они привезли пленного пастуха, наверно собираются договориться об обмене.
   Ротный открыл десантный люк и, прежде чем вылезти, посмотрел на меня, мы встретились взглядами. Я осознал нелепость своего поступка, и ротный это понял.
   - Я думаю, все обойдется. Андрей про этот случай будет молчать, я позабочусь, - сказал напоследок ротный и выпрыгнул из отсека.
   Немного посидев, я тоже вылез наружу. Метрах в пятидесяти от нашего БТРа стояли машины командира и комбата. Командир что-то говорил ротному, рядом стояли комбат с замполитом, там же недалеко стояли Туркмен, Урал, Сапог и пацаны с машин командира, комбата и ротного. Некоторое время спустя комбат махнул рукой и один из бойцов его БТРа побежал к машине и вывел из нее пленного чабана. Пастух этот, судя по всему, уже оклемался, он подошел к командиру уверенной, твердой походкой. Ротный взял его за локоть и повел в сторону своего БТРа, они проходили мимо меня, потому как машина ротного стояла с другой стороны.
   - Вы поедете в кишлак менять духа? - спросил я ротного, когда они приблизились.
   - Да, я поеду.
   - С духами уже связывались?
   - Они сами с нами связались, иначе, чего бы я туда поехал, - ответил ротный, проходя мимо меня.
   - Кого вызволять будете, Грека? - задал я вопрос вдогонку.
   - Почему ты так решил? -ротный остановился, повернувшись в мою сторону, продолжая держать духа за локоть.
   - Да я уверен на сто процентов, что командир вам так сказал.
   - Плохо ты думаешь о командире. Он просил спасти, кого смогу.
   -Ну а вы сами-то как решите? - не унимался я, хотя понимал, что это глупый вопрос, разве может ротный сказать, кого он выберет, если, конечно, такой выбор у него вообще будет.
   - Кого духи отдадут, того и придется забрать, там не базар, - ответил ротный, коротко и ясно.
   - А может духам предложить бакшиши какие-нибудь, чтоб двоих отдали?
   - Перепробовали все, но с той стороны заявили конкретно, одного и точка. И то благодаря тому, что этот дед доводится родственником одному из членов банды, а иначе бы они не отдали никого.
   - А где духи, в кишлаке?
   - Нет, не думаю, хотя обмен произойдет в кишлаке. Ну ладно Юра, нам пора, потом все узнаешь. Ты успокойся немного, чайку своего похлебай, мне сдается, что он помогает в подобных ситуациях, - загадочно проговорил ротный, и дернул духа за локоть, они пошли дальше, а я стоял и смотрел им вслед.
   Последние слова ротного меня слегка озадачили. "Неужели он все знал про чай? Если знал, то это значит, что я не совсем хорошо знаю ротного". Но мне сейчас было не до этого, знает там ротный чего, или нет, поэтому я тут же выкинул эту мысль из головы.
   Ротный с духом залезли в БТР, их было только двое; ротный сам сел за руль и повел машину, а я еще долго смотрел им вслед, пока они не скрылись за сопкой. В данный момент мне не хотелось общаться с кем-либо, а хотелось побыть одному. Да и пацаны не спешили ко мне подходить, скорее всего, ротный или Туркмен сказали им, чтоб те какое-то время не тревожили меня.
   Сейчас оставалось только ждать, и прав был механик из фильма "В бой идут одни старики" - тяжелее всего - ждать. И тяжесть ожидания усугубляется еще тем, что ждешь не автобус на остановке, и не "чижа" с пайкой из столовой, а ждешь, когда из плена вернется друг, где варианты благополучного исхода пятьдесят на пятьдесят, а может и того меньше.
   В моей памяти возник мулла, говорящий про суд совести, его видение стояло перед моими глазами, как будто я встречался с ним пять минут назад. И еще вспомнился давнишний, забытый разговор с Баптистом. Илья в то время только недавно попал из учебки в Афган, но все уже знали о его религиозных наклонностях, "солдатский телефон" работал быстро. Помню, как-то сидели с ним в курилке на лавочке, и я спросил его, так просто, для прикола. Я как раз в тот момент был накуренный, как удав:
   - Илья, вот ты веришь в Бога, а ты его видел?
   - Нет, - ответил он.
   - Я вот, например, никак не могу прикинуть. Ну как ты можешь так уперто верить в то, чего не видел?
   - Не обязательно Бога видеть, главное верить.
   - Ну ладно, тогда скажи мне, а почему Бог этот, ну, не появится, к примеру, и не покажется людям, раз он есть, может, тогда все люди и поверят в него? Он че, до этого додуматься не может, что ли?
   Илья загадочно так улыбнулся, и сказал:
   - Бог появиться не может, он внутри каждого из нас.
   Илья встал и ушел, а я остался сидеть в раздумье, и никак не мог понять, как же Бог может быть внутри нас?
   И только сейчас до меня понемногу стал доходить смысл этих слов. Прав Илья, бог внутри нас, но кроме бога, там сидит еще и дьявол. Всю жизнь идет бесконечная борьба между этими двумя противоположностями, которые мы несем в себе. А все, что вокруг происходит, есть результат этой борьбы.
   Я стоял как истукан, предаваясь воспоминаниям и размышлениям, в то же время не отводя глаз смотрел на сопку. В голове периодически возникала одна и та же мысль: "Кого же ротный привезет, Грека или Хасана? Прапора и офицеры у духов ценится больше, чем срочники, а значит, еще есть надежда, что духи отдадут Хасана". Пусть Грек простит меня за эти мысли, но я ни чего не мог с собой поделать, Хасан мне все-таки ближе.
   Прошло примерно около часа, хотя мне показалось, что прошла целая вечность. Я даже не заметил, как подошел Туркмен, он молча стоял рядом, а остальные пацаны сидели на земле, расположившись рядом с машинами командира и комбата, и о чем-то оживленно беседовали. О чем они говорили, догадаться было не трудно, тема была сейчас одна - обмен пленными. Комбат с замполитом сидели на броне командирского БТРа, самого командира видно не было, скорее всего, он сидел на связи. Машины взводного я тоже рядом не заметил, укатил, наверное, от греха подальше. Тут к БТРу командира подкатила "таблетка", и из нее вылезли знакомый мне капитан, и еще пара каких-то медиков, которых я не знал, они уселись под гусеницу тягача, и тоже стали ждать вместе со всеми.
   - Давно здесь стоишь? - спросил я Туркмена.
   - Только что подошел.
   - Странно, почему ротный один поехал, без прикрытия?
   - Почему без прикрытия, три БМПэшки стоят рядом с кишлаком.
   - О чем там треплются большие командиры, ничего интересного не слышал? - поинтересовался я.
   Туркмен был пацаном внимательным, с посторонними болтал мало, больше предпочитал слушать. А меня сейчас интересовал один вопрос, может, ротный неправду мне сказал, может, на самом деле они хотят вытащить Грека.
   - Много я там интересного услышал, рассказать - хрен поверишь. Я с водилой командира поболтал по душам, мы с ним вместе в учебке были. Рассказал он мне, конечно же, не все, но достаточно, чтоб ох-еть от этого.
   - Чего он тебе рассказал? - я оторвал взгляд от сопки, и уставился на Туркмена.
   - Ротного не спроста заслали провернуть обмен, против него духи наверняка подлян не будут делать.
   - Это еще почему?
   - Он спас много мирных из кишлака, я тебе рассказывал, и духи об этом знают, хоть они и враги, но добро все же помнят.
   - Откуда духи могут об этом знать? - у меня начал пробуждаться интерес к рассказу Туркмена.
   - Духи пеленгуют наш базар по рации, поэтому основные приказы о проведении операций полкач доводит командирам подразделений лично, когда вызывает их к себе, а по радиосвязи уже идет второстепенный треп, или что-нибудь экстренное, когда нет возможности передать устно.
   - Интересно, а мы еще удивлялись, нахрена командир всех "шакалов" к себе постоянно дергает, можно ведь и по рации сказать. Оказывается вон оно что.
   - Так вот, оказывается, если не считать потери, то, не смотря на весь бардак, наш полк завершил операцию успешно. Как тебе это?
   - Ты шутишь?
   - Да какие там шутки. Уничтожить этот кишлак - это и была изначальная цель операции. Кишлак этот примерно год был союзным, они регулярно оповещали наших о проходе через расщелину духовских караванов.
   - И че, духи не могли этот кишлак "расколоть"?
   - Ну, наши тоже не дураки, они, я думаю, не сразу громили караваны, а пасли их до определенного места, а после разведка, якобы случайно, нарывалась на караван и его брали.
   - Ну и на...я тогда размочили кишлак?
   - Предположения такие, что кишлак начал работать в пользу духов. Недавно в районе Шинданта появились "стингеры", начались потери в авиации, отсюда следует, что караваны проходили через эту тропу, а из кишлака ничего не сообщали. К тому же недалеко от этой расщелины, на территории Ирана, появилась духовскае базы. Шинданские как раз и бучкались с наемниками, когда мы сюда на блоки вставали. Опять же решили, что наемники прошли через эту расщелину. Так что, у нас с самого начала была задача уничтожить этот кишлак, и завалить расщелину. Что мы и сделали. А эти запарки, которые произошли, только добавили поводу для разгрома кишлака. Вот такие вот дела.
   - Ну так и разх..ярили бы этот кишлак сразу, чего было ждать, пока не случится вся эта херня. И ваще, как это операция, могла стать успешной, если столько потерь? Нехило мы преуспеваем. Я думаю, что этот кишлак с самого начала работал на два фронта, а до наших это только сейчас доперло, - высказал я свое предположение.
   - Юра... Мне вот кажется, что взводный выстрелил из гранатомета в сторону озера не спроста, я думаю, что кто-то дал ему такое указание. То, что вы там с Бабаем шарахались, он, конечно же, не знал, но выстрел все-таки был не случайным.
   - Ты хочешь сказать, что нужен был повод, чтоб разх-ячить этот кишлак?
   - Все может быть. А то, что случилось после, это просто случайность.
   - Ну ни х-я себе случайность! Духам и воевать с нами не надо, мы одними случайностями перех-ярим друг друга.
   Разговаривая с Туркменом, я немного отвлекся от тяжких ожиданий.
   Вдруг кто-то из пацанов выкрикнул:
   - Бэтэр едет!
   Это был Петруха, водила ротного, он показывал рукой в сторону кишлака. Все как по команде глянули сначала на него, потом туда, куда он показывал. Вдалеке виднелась полоска пыли, сомнений не было, это машина ротного. Все в одно мгновение замолчали и замерли в ожидании, командир выскочил из люка своего БТРа, комбат с замполитом спрыгнули с брони. Минут через пять томительных ожиданий БТР ротного подкатил, и резко тормознул между нашей машиной и БТРом командира. Через пару секунд откинулся водительский люк, и оттуда высунулся ротный, вытирая рукавом пот со лба, за ним следом откинулся командирский люк из него показался Хасан.
   - Хасан! - выкрикнул я, и бросился к БТРу, за мной подбежал Туркмен, с двух сторон в ту же секунду нарисовались Сапог с Уралом, а за ними все остальные. Все пацаны были рады возвращению Хасана, и не скрывали этого.
   Когда Хасан спрыгнул с брони, мы все окружили его, вид у Хасана был мрачный, в глазах не видно было радости от благополучного исхода.
   - Хасан с тобой все нормально? - я тряс его за плечи, разглядывая с ног до головы. - Они ни чего с тобой не сделали? С тобою все нормально?
   - Они Греку башку отрезали на моих глазах, как барану. И после трясли этой башкой у меня перед мордой, и говорили, что сейчас с тобой будет то же самое. Мне несколько раз запрокидывали голову и приставляли нож к горлу. Как ты думаешь Юра, со мною все нормально? - выговорил хриплым голосом Хасан.
   - Пошли в машину, Хасан, - предложил я.
   Все пацаны расступились, и мы с Хасаном зашагали к своему БТРу, чтоб там не произошло, но я был безумно рад встречи с другом. За нами следом последовали Туркмен, Урал и Сапог. Я оглянулся, ротный в это время что-то говорил командиру, рядом стояли комбат и замполит. Когда я пригнулся, чтобы залезть в десантный люк, то заметил, как из машины ротного медики вытащили тяжелый мешок и переложили в "таблетку", я приостановился и, развернувшись, посмотрел в сторону отъезжающей "таблетки".
   - Прощай, Грек, хороший ты был мужик, - шепотом произнес я, и залез в БТР.
   Протиснувшись в отсек, я присел рядом с Хасаном, напротив нас расположились Сапог с Уралом, Туркмен плюхнулся в водительское и повернулся к нам, в отсеке стояла гробовая тишина, все моча смотрели на Хасана. Через минуту послышалась команда комбата:
   - По машинам!
   В командирском люке появилась голова ротного.
   - Ну как мужики, все нормально?
   - Да, командир, мы в порядке, - ответил я.
   - Ну и прекрасно, рад видеть вас вместе.
   - Куда на этот раз покатим? - спросил Туркмен.
   - Все кончено, уходим, - отрезал ротный.
   - А что, кишлак громить не будем? - поинтересовался я.
   - Нет, оставим в покое, духи отдали тело Саши в залог того, что мы не будем громить этот кишлак. Да и смысла нет, кишлак пустой. Хватит уже, и так достаточно здесь погромили.
   - Обратно едем так же? - спросил я.
   - Нет, сейчас едем в Шиндант, а оттуда по бетонке домой. Давай, Нурлан, готовьтесь, колонна уже выстраивается.
   Голова ротного исчезла, Туркмен запустил движки, и мы тронулись с места. Пристроившись за БТРом ротного, Туркмен остановил машину, и мы стали ждать, пока вся техника выстроится в одну колонну. Минут через двадцать тронулись. Мы еще долго молчали, слушая лишь гул моторов.
   Сапог сидел напротив меня, - наблюдая за ним, я заметил, как Сапог изменился. Он больше не опустится, и не даст себя в обиду. Он кое что в жизни понял.
   - Юра, тебе подсказать, или, может, сам догадаешься? - неожиданно раздался голос Хасана.
   - Хасан, какой базар, уже делаю! - с радостью отозвался я, и быстрым движением достал из кармана пачку сигарет и чарс.
   Мы все обрадовались и оживились после траурного молчания, которое, если честно признаться, всем изрядно поднадоело.
   - Чего зря убиваться, ведь дембель неизбежен, как крах империализма, - произнес Хасан.
   Хотя сказал он это без радости и улыбки до ушей, как он обычно делал раньше, но все-таки чувствовалось, что Хасан выходит из стрессового ступора.
   - Да, но пока существует империализм, наш дембель в опасности, - дополнил Туркмен излюбленную фразу советского солдата.
   Все возвращалось на круги своя - раз Хасан захотел курнуть, значит перед нами все тот же Хасан, а это значит, что мы снова вместе.
  
   КОНЕЦ
Оценка: 7.76*15  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на okopka.ru материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email: okopka.ru@mail.ru
(с)okopka.ru, 2008-2019