Был парад стареньких, кое-как видевших войну детей. Но и их набралось немного, человек двести. Они медленно шли по площади, и Селиванов смотрел на них с жалостью. Гвоздички, ленточки. А пошагай вот так, по булыжной мостовой! Кому это нужно?
Он переключил канал.
Пухлая рука его нащупала кекс на блюдце, рот приоткрылся.
-Милый, - сдобное лицо супруги с румяными яблоками щек приняло обиженное выражение, - вообще-то я занята.
-Чем?
-Готовлю нам ужин!
Селиванов вздохнул.
-Окей, рыбка.
Отложив кекс, он оторвал внушительный, обтянутый шортами зад от дивана, с сожалением щелкнул пультом и, шаркая тапочками по пластиковому паркету, прошел в прихожую.
-Кто?
За дверью закашлялись, потом сказали:
-Свои.
Селиванов помедлил (родственники, что ли, какие-то?) и открыл.
За дверью стоял красноармеец. Совсем молодой, чумазый, коротко стриженный, с почему-то неуютными, злыми глазами. Он косо улыбался. Гимнастерка, шаровары. Пилотка. Винтовка на плече. В такой форме только что, в рябых кадрах документальной кинохроники, поднимались в атаку бойцы. И пахло от него чем-то кислым, тревожным.
-Вот и свиделись, - перебивая, сказал красноармеец.
Не снимая ботинок, он деловито прошел в гостиную, покрутил головой, кислым выражением оценивая картины, ковры и горку под красное дерево.
-Богато.
-Извините, - сказал Селиванов, плетясь за непонятным гостем, - мне бы хотелось узнать...
Красноармеец вдруг глянул ему в глаза.
-Узнаешь.
От зловещего тона Селиванов вздрогнул.
Несколько мгновений он хлопал ртом, затем рука его выпрямилась в сторону прихожей.
-Потрудитесь...
Пальцы неожиданно уткнулись в мягкое, выпуклое, хотя должны были попасть в пустоту дверного проема. Селиванов повернул голову. Девушка. Молодая. Круглолицая. С упрямо сжатыми губами. Откуда? Или они вместе?
Как-то он это проморгал.
-Простите.
Селиванов убрал палец от обтянутой гимнастеркой женской груди.
-Проходи, Инга, - сказал красноармеец и застыл над тарелкой с кексом. - Ты смотри, что едят. Как буржуи.
-Мы скоро уйдем, - сказал красноармеец и обернулся к Рите: - Вы пока в кухне посидите, если можно. У нас тут разговор...
Он окинул взглядом грушевидную фигуру хозяина квартиры и добавил:
-Семейный, в общем, разговор.
-Понятно, - кивнула Рита, хотя по натянувшемуся лицу Селиванов видел, что ничего ей не понятно.
Осторожно прикрылась дверь на кухню.
Позвонит в полицию? Догадается или нет? Ведь не решится, сомик глупенький!
-Садись, - красноармеец указал Селиванову на диван.
Сам он присел на подлокотник кресла, стянул с плеча винтовку, положил ее на колени и прикрыл глаза.
Чувствуя противную дрожь в ногах, Селиванов опустился на подушку.
Девушка Инга обнаружилась справа - она сняла со спины деревянный ящик на лямках и теперь сосредоточенно копалась в его внутренностях. Селиванов заметил железную пластину со шкалами настройки, моток провода с наушником и, кажется, аккумуляторные батареи.
Как-то все это было дико.
-Значит, хорошо живешь? - спросил его красноармеец, чуть шелохнувшись.
-Д-да, - выдавил Селиванов.
Гость кивнул.
-Работаешь?
-В транспортной компании. "Бегунок". Маршруты, расчет оптимального, километро-часы. Логистика, как бы это пото...
Гость снова кивнул, и Селиванов умолк на полуслове.
-Это кто, жена?
Едва заметное движение подбородка в сторону кухни.
-Жена, Рита, - Селиванов привстал. - Она может чаю...
-Не надо. - Красноармеец поколупал ногтем цевье винтовки, открыл глаза. - Дети есть?
Селиванов похолодел.
-Н-нет.
-С соседями как?
-Так это, никак... шапочно... - Селиванов заерзал. - Вы, простите, почему интересуетесь? Что значит "семейный разговор"?
"Красноармейская книжка" - прочитал он. Развернул. Пробежал глазами. "Красноармейскую книжку иметь всегда при себе. Не имеющих книжек - задерживать. Фамилия - Селиванов. Имя и отчество - Алексей Матвеевич. Звание и должность - сержант, командир отделения".
-Как это? - спросил, теряясь, Селиванов.
Гость встал.
-Так это, - он наклонился и выдернул книжку из толстых пальцев. Глаза его сощурились, челюсть вспухла желваками. - Так это, что я за тебя тогда...
Он выпустил воздух сквозь зубы, резко повернул голову:
-Инга! Что со связью?
-Сейчас.
Девушка размотала через всю комнату проволочную антенну, вывесила конец в открытую форточку и вернулась к ящику.
Селиванов смотрел, как она хмуро подкручивает ручки настроек.
-Есть частота!
-Передавай, - красноармеец скользнул к окну и там застыл темной фигурой на фоне дня. - Чайка - Кречету. Наблюдаем скопление вражеской техники в районе... Координаты... Окружены. Нет сил держаться. Прощайте.
В такт его словам стучал телеграфный ключ.
Селиванов думал: как окружены? какое скопление? Это розыгрыш? Это всерьез? А в груди тоненько подсасывало.
Будто с балкона, высунувшись по пояс, смотришь вниз. Ох, не навернуться бы.
-Прощайте, - глухо повторил красноармеец.
Сухой треск точек и тире. Тишина.
-Ждать ответа? - Инга подняла на своего командира серые глаза.
Селиванов подсмотрел этот взгляд, и сердце его колко сбилось - столько во взгляде было твердой уверенности, любви, желания идти сквозь и вместе, поддерживая и превозмогая. Даже тень смерти, угадываемая в зрачках, не казалась страшной.
Ничего не казалось страшным.
-Нет, - качнул головой красноармеец и повернулся, - сворачиваемся.
Он в два шага подступил к Селиванову.
-Сучонок ты.
-Мне сорок два, - попытался возмутиться Селиванов, - и вы слишком молоды...
-Я уже погиб! - проорал вдруг красноармеец в его лицо. - Погиб! За тебя! За эту твою... ласточку! Погиб!
На шее у него напряглись жилы.
Несколько мгновений он тискал в руках винтовку, словно хотел больно врезать Селиванову прикладом в потный лоб.
Убирая антенну, Инга коснулась ладонью его плеча, и красноармеец сник, мотнул головой, с силой провел тыльной стороной ладони по скуле.
-Выдалось последнее время, дай, думаю, посмотрю... Хорошо ли живут.
-Я... мы хорошо... - проговорил Селиванов.
-Хорошо - это не для себя. Хорошо - это для всех, - лицо красноармейца исказилось. - Хорошо - это для страны! Ни детей, ни друзей...
-Почему же... - промямлил Селиванов.
-А что ты для Родины сделал? Лично ты? Для людей вокруг?
Селиванов обнаружил, что страшные, злые глаза мальчишки (мальчишки же!) заглядывают в него, в мозг, в мысли, в душу.
Инга, взвалив на спину ящик с рацией, встала за ним бойцом маленького отряда.
-Пошли, - сказал красноармеец, - все тут понятно.
Презрение, с которым это было сказано, обожгло Селиванова, словно кипятком.
-Что это за представление?! - вскрикнул он. - Вломились, наговорили! Вы в чем, позвольте, меня обвиняете? Что я хорошо живу?
-Еще и дурак, - грустно подытожил мальчишка-красноармеец, и, пропустив радистку вперед, вышел из квартиры.
Шагов Селиванов не услышал.
Подбежав, он захлопнул дверь, провернул замок, выдохнул, пытаясь унять раскудахтавшееся в груди сердце.
-Зайчик, - осмелилась выглянуть из кухни супруга, - это кто был?
-Не знаю.
Селиванов под ее воловьим пустым взглядом (не такого, нет, не такого хотелось бы) пробрался обратно в гостиную.
Горечь стояла в горле, щипало уголок глаза.
Обидные мысли покусывали. Думалось: я-то что? Я-то? Почему я? С книжкой он!
Кекс был, слава богу, нетронут.
Разнервничавшийся Селиванов поднес его ко рту. Он уже ощутил мягкое, пахнущее марципаном тесто, и тут за окном грохнуло, всплеск огня и дыма отразился на дрогнувшем стекле, и сразу же гулко заквакали автомобильные сигнализации.
Селиванов, побледнев, так и застыл.
Что-то подсказывало ему, что его "фольксваген туарег пятый"... только что... противотанковой...
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на okopka.ru материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email: okopka.ru@mail.ru
(с)okopka.ru, 2008-2019
