Рынок на Куреневке выглядел хуже, чем год назад. Все заросло, часть тентов сломалась, павильончики стояли пустые. Народу тоже было - раз, два - и обчелся. Десяток продавцов, рассредоточенных по площади, скучали рядом с клетками и древними тележками из супермаркетов. Покупателей было и того меньше.
Киев. Проклятое место.
Горский обогнул скособоченную фанерную конструкцию, перешагнул подозрительного цвета лужицу и вывернул в проход.
- Купите котика! - обратились к нему.
Горский повернулся.
Из темноты тентованного пространства выступила крупная баба, несмотря на летнее время крест-накрест перевязанная платком поверх розового пальто.
- Посмотрите. Перс, самый настоящий!
"Перс" лежал в клетке без движения. Шерсть серого цвета имела проплешины. Горский наклонился.
- Он живой?
- Обижаете!
Баба встряхнула клетку. Кот шевельнул хвостом и поднял к Горскому усталую морду. В зеленых глазах застыло безразличие.
- Нет, спасибо, - сказал Горский.
- Пятнадцать рублей!
- Мне не нужно.
Баба, прошипев: "А чего смотришь тогда?", канула во тьму. Горский осторожно отогнул сорванную, в потеках грязи растяжку. Маршрут его не имел плана, он просто шел между лотками и палатками, наблюдая разорение и неприкаянность места. Он уже жалел, что прилетел сюда, взяв аэротакси. Ничего из того, что он видел, не было ему нужно. Кому интересен старый пекинес? Или волнистые попугайчики? Или игуана, вцепившаяся в ветку, как утопающий - в соломинку?
Никому. В том-то и дело.
А экзотика, похоже, отсюда ушла навсегда. Хотя, казалось бы, еще шесть или семь лет назад...
Вздыхая, Горский добрался до конца рынка, упирающегося в стену нежилого дома. Гора мусорных мешков, наваленных до забитых окон первого этажа, и жирные, черные мухи встретили его. Мухи взвились радостным жужжащим салютом. Горский сморщился, отмахнулся и двинулся в обход.
Тут-то ему и повезло.
Дом тянулся уступами, и за одним из уступов Горский набрел на худого мужичка, сидящего на пластиковом ящике и уткнувшегося в электронную читалку. Рядом с мужичком лепилась к стене картонка. На картонке черным маркером неуклюже было выведено: "Продается укр".
Горский подумал: вот оно! Сердце его учащенно забилось, он сжал и разжал пальцы, изгоняя из них нервную дрожь.
- Извините...
Мужичок поднял голову. Лицо у него было узкое, заросшее волосом, словно обрамлением, по краям, в светлых глазах, уставившихся на Горского, плеснул легкий интерес.
- Да?
- Простите, укра, смотрю, продаете?
Мужичок поскреб подбородок.
- Допустим.
- Настоящий укр?
- А какой еще? Украинский националист, самый что ни на есть.
- Серьезно?
- Полгода по развалинам ловил. Наверное, один из последних в Киеве.
Горский сглотнул.
- А посмотреть можно?
Мужичок отложил читалку.
- Можно. Почему нельзя?
Оказалось, что в пяти шагах, за кирпичным выступом, спряталась большая клетка, сваренная из железных прутьев. Внутри клетки среди кипени свежего сена горкой лежали тряпки. В углу стояла вычищенная до блеска алюминиевая миска. Из клетки, перешибая запах сена, несло дерьмом и несвежим телом.
- А где? - шепотом спросил Горский.
Он подшагнул было к прутьям, но мужичок, что-то нелестное пробормотав сквозь зубы, оттянул его обратно.
- Не надо близко, - сказал мужичок. - Это же укр.
- Я просто не вижу, - сказал Горский.
- Сейчас.
Мужичок, проследив, чтобы между любопытствующим Горским и клеткой соблюдалось достаточное расстояние, двинул по прутьям ногой.
- Петр, а, Петр! - позвал он.
Результата это не дало.
- Не любит, когда его по-русски, - поделился мужичок с Горским, доставая из-за пазухи цилиндрик электрического стека. - Не отзывается, считает ниже своего достоинства.
- Почему? - спросил Горский.
Мужичок пожал плечами.
- Укр.
Стек со щелчком разложился где-то на метр. Мужичок, проверяя его работоспособность, прижал кнопку на рукояти, и на шишечке-навершии с шипением сплясали короткие молнии.
- Подальше, - показал он Горскому и подошел к клетке вплотную. - Петро! Петро! Пришли к тебе.
Стек, просунутый сквозь прутья, коснулся тряпок. Чего Горский не ожидал, так это того, что слабый электрический разряд вызовет рассерженный рев, напоминающий рев раненого зверя, и чуть ли не извержение белья и сена. Мужичок шустро отступил и показал стеком на клетку:
- Смотрите.
Горский подался вперед.
За прутьями находилось явно человекоподобное существо, одетое в грязные, защитного цвета штаны и когда-то белую майку. Лоб и плечи существа были расцарапаны, причем царапины складывались в странной формы узоры. Укр был мордат, небрит, косая челка свисала с черепа на глаза. Глаза укра сверкали.
Какой экземпляр! - подумал Горский.
- Он похож на человека, - сказал он.
- Это обманчивое впечатление, - сказал продавец. - Одна видимость, что человек. А на самом деле ничего человеческого в нем нет. Поверьте, просто нет. Многие пытались увидеть что-то человеческое...
Он качнул головой.
- Нет, я понимаю, - сказал Горский.
- Не понимаете, - сказал мужичок. - Не было бы клетки, он бы вас уже убил.
- За что? - изумился Горский.
Собеседник вздохнул.
- Много причин. За то, что стоите и смотрите. За то, что говорите по-русски. За то, что не признаете его величие. За то, что на вас хороший костюм. И просто без причины.
Какое-то время Горский внимательно смотрел, как существо скалится, изгибает губы, ковыряется в носу и любовно оглаживает царапины на плечах.
- Что это у него? - спросил он.
- На плечах-то? - уточнил мужичок. - На правом - герб Украины, ну, как он думает, а на левом - портрет Бандеры.
- Бандера прийде - порядок наведе, - вдруг гукнул укр.
Горский вздрогнул.
- Он же по-русски...
- Ну, да, - кивнул продавец.
- Как же в нем уживается и язык, и нелюбовь к нему?
- Я же вам говорю - не человек, - терпеливо разъяснил мужичок. - Даже не животное. Любое животное по адекватному поведению укру сто очков вперед даст.
- Удивительно, - пробормотал Горский.
Укр тем временем отвернулся от наблюдающих и принялся почесываться и что-то шипеть под нос. То и дело он вскидывал правую руку в малопонятном, вспарывающем воздух жесте. Майка задралась, на грязных боках у укра проявились валики жировых складок.
- Смотрю, вы его хорошо кормите, - сказал Горский.
- Это не от еды, это от малоподвижности. Ленив, зараза. А жрет, что дают. Колбасу, каши, перловую, овсяную, рисовую, картофель, свеклу, морковь, сметану, зелень любую. Все ест.
- А что умеет?
- Ничего. Только жрать и гадить. Но это у него получается превосходно, поскольку не требует никаких усилий. Ни к чему другому не приспособлен. При этом гадить любит и в буквальном, и в переносном смысле.
- Угу.
Горский прошелся, поглядывая на укра, который развернулся и теперь изучал самого Горского.
- А он...
- Москаляку - на гиляку! - крикнул, перебивая, укр.
- Что?
- На гиляку!
Укр выразительно провел толстым грязным пальцем под своим заросшим подбородком. Горский вздрогнул.
- Он серьезно? - повернулся он к продавцу.
Тот кивнул.
- Более чем. С ним всегда надо быть настороже. Место! Место! - мужичок ударил стеком по прутьям.
- Слава Украине! - взвизгнул укр и зарылся в сено, где, видимо, у него было спальное место.
- А зачем ему столько белья? - спросил Горский.
- Думаете, это я ему давал? - усмехнулся мужичок. - Сам отовсюду тащит. До чего дотянется, что подберет, все в клетку тянет. Безусловный рефлекс. Что-то прячет, что-то на себя надевает.
Укр осторожно выглянул наружу. Через несколько секунд он, осмелев, показался весь и, злобно, неразборчиво шипя, заходил по клетке. Руки его хватали то одно, то другое. Покидав разлетевшиеся тряпки в общую кучу, укр направился в дальний угол. Там существо приспустило штаны и, присев, без всякого стеснения навалило кучу дерьма на рифленый железный пол.
- О как! - только и смог произнести Горский.
- Любуйтесь и наслаждайтесь, - прокомментировал мужичок.
- Жрать! - закричал укр, еще не закончив процесс. - Жрать! Жрать! Героям - сала! Сала - героям!
Горский закачал головой. Он был восхищен.
- И где он таких слов набрался?
- Про Бандеру и москаляку?
- И про сало.
Мужичок пожал плечами.
- Ну, однозначного ответа на это нет. Кажется, один укр передает их другому укру как болезнь.
- М-да.
- Жрать! Жра-ать!
Укр прискакал к прутьям и затряс их в гневе. Лицо его сделалось красным. Глаза полезли из орбит.
- Жра-ать!
Зрелище было отталкивающее.
- Он всегда так агрессивен? - спросил Горский.
- Это еще ерунда. - Мужичок достал из рюкзачка на спине банку с консервированной гречневой кашей, сорвал язычок разогрева и негромко произнес: - Вы попробуйте ему сказать, что Гитлер сдох.
- Кто?
- Не знаете, - с грустью сказал мужичок. - Не местный, значит.
- Я, действительно, с местными реалиями... - замялся Горский. - Я приезжий и не совсем знаком...
Мужичок выпрямил спину. Вид у него сделался серьезный, торжественный.
- Девяносто лет назад, - сказал он, - войска Советского Союза разгромили фашистскую Германию, которая провозгласила уничтожение советского народа своей "цивилизационной" миссией. Их вождь, фюрер, Адольф Гитлер застрелился в своем бункере. А это, - кивнул он на клетку, - получается, самый настоящий идеологический недобиток. На лбу у него, кстати, свастика.
- Жра-ать! - снова крикнул укр.
Горский посмотрел в сверлящие, требующие глаза.
- Гитлер - сдох, - проговорил он.
- А-а-а! - взвыл укр. - Смерть! Смерть! Москалей на ножи! Украина превыше всего! Мы вам всем кишки выпустим!
Он в ярости попытался дотянуться до Горского, щелкая зубами и просунув руки сквозь прутья, а потом, когда у него ничего не получилось, с воплями запрыгал по клетке, разрывая майку на груди. Ткань трещала. Сквозь вопли то и дело прорывались слова. Слушая, с каким наслаждением укр будет пить кровь его детей, Горский чувствовал, что в животе сворачивается тугой ледяной ком.
Какая тварь, думалось ему.
Представление продолжалось, наверное, с минуту, но неожиданно, снова оказавшись вблизи, укр вдавил лицо в прутья.
- Жра-ать!
- Ну-ка!
Электрический разряд отогнал укра вглубь клетки.
- Держите, - мужичок передал Горскому стек. - Если что, суйте прямо в рожу. Надо все-таки покормить.
- Понял, - кивнул Горский.
Мужичок вскрыл банку с кашей и, присев, вывалил разогретое содержимое в миску. Потом отпихнул миску от себя. Каша парила. Укр разразился уханьем, но, опасливо глядя на вооруженного человека, приближаться не спешил. Горский был настороже.
- Все, отойдите, - сказал продавец, возвращая себе стек. - Отойдите.
Он увлек Горского от клетки.
- Зачем вы с ним возитесь? - спросил тот.
Мужичок пожал плечами. Какое-то время оба смотрели, как укр, завладев миской и угнездив ее себе на колени, жадно, пальцами загребает кашу в рот. Комья падали на майку и обратно в миску. Укр громко чавкал. На лице его, обляпанном гречкой, скоро появилось умиротворенное, довольное выражение.
- У меня контракт на отлов, - сказал мужичок, сплюнув под ноги. - Отфиксировал, поставил маркер, получил награду. Обычно приезжали потом, забирали.
- А сейчас что? - спросил Горский.
- Сейчас говорят - ждите. Или разберитесь с ним сами.
- В смысле - убейте?
- Ага, - просто ответил мужичок. - Так-то - нет проблем. Опасное существо. Но в Киеве этот, похоже, последний. Измельчали укры. Его бы куда-нибудь в музей. Собственно, у меня его даже запрашивали...
- Я куплю! - быстро сказал Горский.
- А вам-то зачем? Вы - кто?
Горский поправил галстук.
- Я с Оклахомы.
Мужичок прищурился.
- С той Оклахомы, на которую сейчас Техас облизывается? Техас - лучший штат? Ох, хлебнете вы еще с этим Техасом!
- Я как раз поэтому, - сказал Горский, - я хочу показать...
- В цирк укра нельзя, - сказал мужичок, посерьезнев, - он вам весь народ перекусает.
Горский замотал головой.
- Нет-нет, не в цирк. Я понимаю. В зоопарк.
- Куда?
- В зоопарк. В Талсе. Он семейный. У нас будет открытый вольер. Чтобы люди видели, что такое нацизм, что за существ он порождает.
Мужичок фыркнул.
- Вы, конечно, придумщики.
- Людям стоит это увидеть, - сказал Горский.
Мужичок покосился на укра, который, наевшись, теперь храпел среди комьев каши, накрыв голову миской.
- Здесь не поспоришь, - он взлохматил затылок. - Ладно. Сто пятьдесят - и забирайте вместе с клеткой.
- Ох, - сказал Горский.
Это был весь его бюджет.
- Дорого?
- Да. Но я могу часть долларами.
Мужичок заулыбался.
- Не, доллары оставьте при себе. Нахрен не нужны.
- Могу доллары Оклахомы, - сказал, заглядывая в портмоне, Горский. - Только что отпечатанные.
Мужичок взоржал.
- Не, не надо. Я вам лучше скидку дам. Сто двадцать нормально?
- Да.
- Ну а это тогда - в подарок.
Мужичок передал Горскому стек. Горский вытянул из портмоне купюры, отсчитал их. Купюры переливались и плавно меняли цвет.
- Мне бы только документально...
- Без проблем.
Мужичок покопался в рюкзачке и вытянул на свет странную, напоминающую терминал машинку. Несколько секунд ему понадобилось, чтобы набрать необходимый текст. Машинка выплюнула один за другим два стикера с жучками впечатанных чипов.
- Один сюда.
Мужчина, подпрыгнув, приклеил один стикер на верхний кант клетки.
- Другой - вам.
Поддернув рукав пиджака и манжету рубашки он прилепил второй стикер Горскому чуть выше запястья.
- Это обязательно? - спросил Горский.
- Это просто удобно. Маркер укра я тоже перенастроил. Теперь вы, Горский Михаил Маркович, торговый представитель Республики Оклахома, официально его владелец.
- Как, вы меня уже пробили по базам? - удивился Горский.
Мужичок показал в небо.
- Глобальная сеть.
- Все-таки Россия - удивительная страна.
- И большая.
- Да, я заметил, - сказал Горский.
- Ну, что? Тогда до свидания? - мужичок подал ладонь.
- Да, - пожал ее Горский, - спасибо за скидку.
- Не уморите животное, укровладелец.
Мужичок махнул рукой на прощание. Горский хотел было спросить, что укр ест, но тут же вспомнил, что все. Укр ест все. Набирая номер грузовой компании, он подумал, что существо, пожалуй, чтобы не рисковать, придется кастрировать.
Вроде бы так звери становятся менее агрессивными.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на okopka.ru материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email: okopka.ru@mail.ru
(с)okopka.ru, 2008-2019
