Темные шторки на лимузине были опущены, и все, что видел премьер-министр Чехии, это глыбы проплывающих мимо высоток с редкими сполохами рекламного неона. Прореха в ряду зданий указывала на проспект или, возможно, парк, сквер. Но отдернуть шторку, чтобы убедиться в своей догадке, у премьер-министра не было сил. Все, что он мог, это стискивать пап-ку с подготовленными вчера на заседании правительства предложениями. Сейчас, на пути в Кремль, эти предложения вовсе не казались премьер-министру щедрыми. Мало того, они вдруг стали казаться ему постыдными. Он подумал: что, если русские и вовсе сочтут их насмешкой? Тогда крах. Крах! Холодея, премьер-министр торопливо раскрыл папку и бегло пробежал глазами пункты, зафиксированные на гербовой бумаге. Первое... Конечно, первое ‒ самое значимое, это вопрос исторического наследия, очень щепетильный вопрос. Есть справка, есть расчет, они готовы взять на себя обязательства и в течение трех лет... Ох, много, много! В течение года. Он скажет, что в течение года. Это должно расположить. Информационная подготовка уже ведется, средствами обещало обеспечить министерство финансов в кооперации с министерством внутренних дел. Далее...
Лимузин затормозил.
‒ Что случилось? ‒ обеспокоенно спросил премьер-министр.
Водитель повернул голову.
‒ Приехали, господин премьер-министр.
‒ Уже?
‒ Сенатский дворец, господин премьер-министр.
‒ А Кремль? Как же Кремль?
‒ Это внутри Кремля.
Дверца с мягким щелчком приоткрылась, и в лимузин протекла бодрящая свежесть позднего вечера. За шторкой окна справа проступил зубчатый силуэт стены. Действительно, Кремль. Премьер-министр подался было в глубину салона, но потом взял себя в руки. Что ж он реагирует, как вампир на свет? Это всего лишь...
‒ Господин премьер-министр.
Фигура в темном костюме застыла у дверцы.
‒ Да-да.
Премьер-министр усилием воли вытолкал себя из лимузина. Порыв ветра завернул полу пиджака. Холодно. Проклятая Россия! Он испуганно оборвал мысль. Проходя в здание и поднимаясь по лестнице в сопровождении строгого молодого человека, премьер-министр старатель-но повторял про себя: надо держаться, надо не показывать страха, мы ‒ цивилизованные народы, в конце концов. Что они могут нам сделать?
И сердце, как с горы, ухало в пропасть: все, все могут сделать! Буквально все. Даже выжечь родную Моравию на метр в глубину.
Он, вздрогнув, прижал папку к груди. Нет, необходимо настраиваться на позитив, только на позитив, мы ‒ маленькая страна, мы следовали указаниям, мы не могли иначе, вообще, не в интересах России ‒ выжигать кого-то...
Премьер-министр побледнел, вспомнив Великобританию.
‒ Господин премьер-министр.
Сопровождающий мягко завернул его, подхватив под локоть. Оказывается, он прошел мимо дверей в приемную.
‒ Сюда.
‒ Да-да, спасибо, ‒ премьер-министр позволил завести себя в помещение.
Рука снялась с локтя.
‒ Ждите своей очереди. Вас вызовут.
Фигура сопровождающего исчезла, и премьер-министр смог, наконец, оглядеться. В приемной, как оказалось, кроме него находилось еще четыре человека. Трех из них премьер-министр хорошо знал.
‒ Петр, ‒ позвали его негромко.
Премьер-министр кивнул и, приблизившись, опустился на короткий диванчик рядом с мужчиной в тесном, словно с чужого плеча, пиджаке. Он помнил, что мужчина ‒ премьер-министр Словении, но имя совершенно вылетело у него из головы.
‒ Добрый вечер, э-э...
‒ Роберт, ‒ подсказал мужчина.
У него были красные, воспаленные глаза и сальные волосы.
‒ Вы, Роберт, я смотрю, тоже...
Окончание фразы (говорили по-английски) потонуло в усмешке.
‒ Да, Петр, я тоже.
‒ И сколько вы уже здесь?
Несмотря на часы на запястье, премьер-министр Словении почему-то посмотрел в обрамленное шторами окно.
‒ Кажется, третий час, ‒ сказал он.
Голос его напомнил премьер-министру Чехии голос арестанта, ожидающего страшной казни. Словно и нет уже человека здесь, среди живых, весь он там, у роковой черты. Или даже за чертой. Премьер-министр поежился.
‒ Вы без бумаг? ‒ спросил он.
Ответом была гримаса.
‒ Думаете, понадобятся?
‒ Конечно! Есть объективные возможности... Их нельзя не учитывать! Кроме того, и с нашей стороны есть условия...
Собеседник премьер-министра качнул головой.
‒ Вы больной, Петр? Когда проигравший ставит условия победителю, извините, это значит, что он утратил связь с реальностью.
‒ Но...
‒ Русские это вылечат.
Премьер-министр Чехии вздрогнул от того, каким скучным, мертвым голосом это было произнесено.
‒ Роберт...
‒ Я вас предупредил, Петр, ‒ сказал визави. ‒ Если у вас там, ‒ он кивнул на папку, ‒ условия и возражения, или хитрая казуистика... Лучше будет, если вы папку так и не откроете.
‒ Как же договариваться?
Премьер-министр Словении снова посмотрел в окно.
‒ Договариваться надо было раньше. До того, что случилось с Англией. До Львова, до Киева, до Харькова. Тогда еще можно было договариваться. Еще лучше ‒ в марте двадцать второго. Сейчас же договариваться не о чем. Понимаете? Вы можете только принять свое будущее таким, каким его видит победитель. И молиться, чтобы на месте вашей родной Чехии не появился один большой аквапарк. Вы еще верите в Бога?
‒ Я ‒ доктор философии.
‒ Все равно.
‒ Роберт, я, конечно, прощу прощения...
Премьер-министр не договорил, потому что дверь в кабинет отворилась, и в приемную вышел человек с совершенно белым лицом. Он сделал несколько шагов, встал у стены, пропуская то ли секретаря, то ли помощника, и обвел окружающих остановившимся взглядом. Рот его при-открылся, потом захлопнулся.
Премьер-министр Чехии с ужасом узнал в этом человеке своего коллегу из Болгарии, с которым на многочисленных европейских саммитах они смеялись над Россией, Путиным, русски-ми варварами и представляли, как они дохнут из-за объявленных Евросоюзом и США санкций. Проклятая Россия!
Премьер-министр уже хотел окликнуть болгарина, но сидящий рядом Роберт тронул его за плечо.
‒ Не стоит, Петр. Ему не до того.
‒ Он не в себе.
‒ Мне думается, он как раз пришел в себя.
Болгарин на негнущихся ногах тем временем проследовал к выходу. Кажется, его качнуло в дверях.
‒ Премьер-министр Грузии, прошу.
Секретарь на мгновение вынырнул из кабинета, приглашая следующего из очереди на прием. Крепкий, поджарый, также знакомый премьер-министру мужчина, поднявшись со стула, пересек темный, узорчатый пол. Перед тем, как пропасть за створками, мужчина истово, с южной экспрессией, перекрестился.
Ни папки, ни даже обычного целлулоидного файлика с бумагами у него тоже не было, и это почему-то обеспокоило премьер-министра Чехии больше, чем убитый вид болгарского коллеги. Он обнаружил вдруг, что из всех присутствующих, только у него имеется папка. А что, если не понравившиеся ему предложения Путин заставляет съесть вместе с бумагой? ‒ завертелось у премьер-министра в голове. И все в курсе, только он, как дурак, не в курсе. Хотя Роберт, кажется, намекнул. О, проклятая страна!
А папку скручивают и вставляют...
‒ Не переживайте, ‒ наклонился словенец, словно услышав его мысли. ‒ Все уже произошло.
‒ Что произошло? ‒ спросил премьер-министр.
Собеседник обвел приемную жестом.
‒ Все.
‒ Не понимаю, Роберт, ‒ произнес премьер-министр.
‒ Ну, наше нахождение здесь ‒ это, так сказать, постскриптум. Добавка к уже законченному процессу. Проход пленных по Красной площади.
‒ Извините, Роберт, но я приехал сюда в лимузине.
Словенец вздохнул.
‒ Хоть в тарантасе, Петр. Мы все получим свое, ‒ сказал он, отклоняясь на диванную спину и прикрывая глаза. ‒ Каждый.
‒ Они не могут.
‒ А мы могли?
‒ Мы руководствовались исключительно гуманитарными соображениями. Мы должны были остановить агрессию...
‒ Пфф!
‒ Во имя мира!
‒ Пфф!
‒ Русские...
‒ Вы собираетесь сказать это здесь, в Кремле, Путину?
Премьер-министр Чехии сник.
‒ Роберт, ‒ помолчав, произнес он, ‒ я понимаю, мы все в отчаянии. Но я не думаю, что Путин перед лицом всего цивилизованного мира...
‒ Ох, Петр, ‒ перебил его словенец, ‒ именно это нас и губит. Гордыня и высокомерие. И, мне кажется, теперь уже погубило окончательно. Представьте, просто представьте, Петр, что Путин обращался бы с нами также, как мы все эти годы обращались с Россией.
‒ Я не вижу здесь...
‒ Просто представьте. Без вбитого в мозг шаблона, если можете. Беспристрастно.
‒ Хорошо.
Премьер-министр Чехии положил папку на колени, сцепил пальцы и, глянув на своего собеседника, закрыл глаза. Беспристрастно.
Не Моравия, нет, но, допустим, Силезия. Силезия с помощью Польши рвет связи с остальной Чехией, обстреливает Оломоуц и Злин... Хороший чех ‒ мертвый чех. Богемца ‒ в землю, моравца ‒ на ветку. По всей Европе проходят акции в поддержку силезцев. Чехию лишают золотовалютных резервов, останавливают всякую торговлю и транспортное сообщение.
За что?
Ответы смехотворны: Чехия проводит политику геноцида на землях Силезии. При этом кадры бомбежек чешских городов и сел выдаются за кадры уничтожения жителей противоположной стороны. Чешские дети плачут на камеру. Но нет, это дети Силезии! Разве вы не видите? Соседняя Словакия в кооперации с Германией и Австрией начинают поставлять Силезии военную технику.
Премьер-министр вздрогнул.
Да нет, подумалось ему. Чушь! Этого не может случиться с Чехией, потому что не может случиться никогда!
Россия ‒ это другое.
‒ Ну, как? ‒ спросил словенец.
Премьер-министр Чехии открыл глаза.
‒ Я не то представил.
‒ Прекрасно, ‒ сухо улыбнулся собеседник. ‒ Это тоже нас характеризует. Обещаем одно, де-лаем другое.
‒ Я просто...
Договорить у премьер-министра не получилось, потому что из кабинета в приемную выскочил грузин. На выбритых до синевы щеках его цвели красные пятна, глаза блестели, словно он был готов заплакать.
‒ Румыния, Николай Чукэ, ‒ пригласил очередного посетителя секретарь.
‒ Я ‒ следующий, ‒ сказал словенец.
Дверь в кабинет закрылась за массивной и понурой фигурой премьер-министра Румынии. Грузин тем временем, встав на носки, внезапно шагнул в центр приемной. Руки его раскинулись, на губах расцвела улыбка. Из глаз действительно покатились слезы.
‒ И-эх!
Грузин сделал круг по узорчатому полу. Руки ‒ в одну сторону, руки ‒ в другую. Полы расстегнутого пиджака показались вдруг краями войлочной накидки ‒ такую премьер-министру Чехии когда-то дарили на Кавказе.
‒ Год отсрочки дал! Кредит дал! Зерно дал! Ахх!
Грузин притопнул и совершил еще один круг, теперь уже по часовой стрелке.
‒ Замечательный человэк! Прэзидент!
‒ Иракли, ‒ позвали его из коридора.
‒ Да, иду! В-вах!
Грузин крутнулся (явно для невольных зрителей) и, вскинув подбородок, легко выплыл из приемной. В ушах премьер-министра Чехии какое-то, пусть и недолгое, время звучали хлопки ладоней и залихватские выкрики, словно при танце присутствовал невидимый ансамбль, и десять человек, встав на одно колено, подбадривали своего солиста. Странная слуховая галлюцинация.
‒ Смотрите-ка, ‒ сказал словенец.
‒ Возможно, и нам повезет, ‒ сказал премьер-министр.
Настроение его неожиданно улучшилось. От грузинского танца что ли? Он подумал, что если Путин согласится на план чешского правительства, то он и сам в этой приемной станцует моравский вербуньк. Секунд на тридцать его, наверное, хватит. Еще бы, правда, кто на скрипочке подыграл.
‒ Вы не радуйтесь, Петр, ‒ поднялся словенец. ‒ Вы лучше подумайте над моими словами.
‒ Так мы же признали...
‒ Что признали?
‒ Э-э... Что были не совсем правы.
Собеседник качнул головой, словно слова коллеги его разочаровали.
‒ Мы трусливо признали поражение, ‒ сказал он. ‒ Не начав воевать.
Премьер-министр Чехии округлил глаза.
‒ Роберт, а вы хотели бы, чтобы мы еще и воевали?
‒ Как теперь говорят, Петр, это была прокси-война, и вы знаете это не хуже меня. Мы давали украинцам разведывательную информацию, данные с АВАКСов и спутников, вооружение, технику, снаряды, осуществляли наведение беспилотников и ракет, оказывали медийную, организационную, транспортную и финансовую поддержку, только чтобы они удохлили по-больше русских. Нет, какая же это война? Это по-другому называется. Это подлость, за которую, честно говоря, я бы, будь я на месте господина Путина, оставил Европу безжизненной.
‒ Господи, Роберт!
‒ Держите папочку, ‒ сказал словенец, ‒ съезжает.
‒ Я... ‒ премьер-министр вцепился в кожу с вытисненным на ней серебряным львом на красном щите. ‒ Я, простите, и не подозревал в вас...
‒ О, я либерал и за зеленую энергетику, ‒ отозвался его собеседник. ‒ Ну и за всю прочую хрень, которая нас убьет.
‒ Роберт!
Премьер-министр Чехии почувствовал себя дурно. Проклятая Россия! Люди здесь сходят с ума!
Дверь в кабинет вдруг открылась, и секретарь буквально за руку, как ребенка, вывел оттуда румынского коллегу. Тот, казалось, пребывал в прострации. Он слабо улыбался и безотчетно теребил полу пиджака. На выходе из приемной его приняли заботливые фигуры. Румын что-то залопотал на своем, пытаясь вывернуть шею.
Слышалось:
‒ Имипареру... ноиносунтем...
С тем и пропал.
Покинул премьер-министра Чехии и словенец, оставив того в компании незнакомца, который к тому же, стоя у подоконника, не проявлял ни грамма заинтересованности в общении. Как-то даже расслабленно стоял.
‒ Простите, ‒ по-английски обратился к нему премьер-министр.
Человек повернулся.
‒ Да?
‒ Вы ‒ следующий?
Ответом премьер-министру была улыбка.
‒ Я зайду последним, ‒ сказал мужчина.
‒ Я могу уступить.
‒ Не надо. Я здесь работаю.
‒ А-а...
Премьер-министр Чехии осекся. Шпионы. Везде шпионы. А он-то... Нет, кажется он ничего такого не сказал, это Роберт... Ох, Роберт, пожалуй, наговорил на лишний миллиард контрибуции. Или наоборот?
Премьер-министр демонстративно отвернулся от мужчины. Минуты ожидания тянулись томительно. Словенский коллега не спешил выходить. Пятнадцать минут. Двадцать. Двадцать пять. Премьер-министр походил по приемной, разминая ноги. Полчаса. Вот же свинство какое! Нет, мы в Европе, конечно, все равны, но некоторые должны знать свое место! Дважды в приемную заглянули постные физиономии. Тридцать пять минут.
‒ Здесь есть попить? ‒ спросил премьер-министр.
‒ Да.
Перегнувшись через стол, мужчина достал из его внутреннего отделения пластиковую бутылку с водой.
‒ Вас устроит? ‒ спросил он. ‒ Слабогазированная.
Премьер-министр кивнул.
‒ Да, пожалуйста.
На столе появился невысокий стакан. Мужчина, скрутив крышку на бутылке, наполнил стакан наполовину. Вода чуть слышно шипела.
Сорок минут.
Премьер-министр Чехии успел выпить предложенное и дважды сосчитать до пятидесяти прежде, чем словенец, наконец, показался из кабинета. Лицо коллеги было красным, словно рас-паренным, морщины сделались резкими. Он будто бы постарел, но, тем не менее, сломленным не выглядел. Скорее, мобилизованным выглядел, пропустившим удар и крепко сосредоточенным на том, чтобы не пропустить еще один.
Премьер-министр Чехии даже позавидовал словенцу. Надо же, выдержал наедине с Путиным сорок минут. Может, и ему так удастся?
‒ Проходите, ‒ сказал секретарь.
Премьер-министр поднялся. Впрочем, твердо, с достоинством войти в кабинет у него не получилось ‒ нога запнулась за ногу.
О, проклятая Россия!
‒ Добрый вечер, господин премьер-министр.
Голос Путина был устал, но доброжелателен. Он не встал, чтобы поприветствовать гостя, но жестом показал, чтобы тот присаживался напротив.
‒ Здравствуйте.
Премьер-министр Чехии устроился на широком, мягком стуле. Несколько секунд президент России смотрел на него через стол.
‒ Я вижу, вы не с пустыми руками, ‒ сказал он.
‒ А, да, ‒ премьер-министр торопливо подал папку, ‒ здесь наши предложения. То есть, то, что мы можем... с нашей стороны...
Путин кивнул. Он взял папку, но отложил ее в сторону, даже не открыв.
‒ Я посмотрю позже, ‒ объяснил президент. ‒ Сейчас я хотел бы, чтобы вы, господин премьер-министр, услышали позицию Российской Федерации по текущим и будущим отношениям с Чешской Республикой. Пожалуйста.
Он подвинул от себя коробочку с "улиткой" аппарата-переводчика и легко такую же "улитку" закрепил на своем ухе.
‒ Я немного понимаю по-русски, ‒ сказал премьер-министр.
Путин улыбнулся.
‒ Это чтобы не было недосказанности. Надевайте, надевайте.
‒ Ну, если вы настаиваете...
Премьер-министр завел дужку аппарата за ушную раковину.
‒ Перевод идет? ‒ спросил президент.
‒ Probíhá překlad? ‒ тут же прошелестело в ухе премьер-министра.
‒ Да, ‒ ответил он.
‒ Замечательно.
На столе появилась стопка бумаги.
‒ Хочу вам сказать, господин премьер-министр, ‒ произнес Путин, ‒ что условия, которые я сейчас обозначу, обсуждению не подлежат. Более того, неисполнение их не только скажется на нормализации наших отношений, но приведет к катастрофическим последствиям для Чехии. Возможно, для самой ее государственности. Хочу, чтобы вы это услышали.
Премьер-министр побледнел.
‒ Я не совсем...
‒ Насколько я понимаю, ‒ перебил президент, ‒ вы являетесь стороной, которая признала наши обеспокоенности по безопасности. Или нет?
‒ Да, ‒ сглотнув, подтвердил премьер-министр.
Он ощутил, как внутри него все мерзко задрожало. Раскисшая тлаченка, а не внутренности
‒ Хорошо, ‒ кивнул Путин. ‒ В конце концов, уподобляться Великобритании вам было бы неразумно.
‒ Да, господин президент.
‒ Чехия ‒ маленькая страна, может задеть и соседние страны.
‒ Я... я понимаю.
‒ Это шутка, господин премьер-министр.
‒ Шутка?
Премьер-министр и не хотел, но выдавил из себя смешок. Шутка. Быть как Великобритания. Ха-ха-ха.
‒ Конечно, в каждой шутке есть доля правды, ‒ добавил Путин. ‒ Или наоборот.
Премьер-министр вытер вспотевшие, влажные ладони о брюки. Пальцы почему-то прыгали, как блохи на собаке.
Проклятая страна!
‒ Я понимаю, господин президент.
Путин чуть склонил голову, словно прислушиваясь к мыслям собеседника, и премьер-министр испуганно сжался. А ну как действительно?
Россия ‒ великая страна! Много в ней полей, лесов и речек...
‒ Первое, ‒ сказал Путин, взяв верхний листок из пачки. ‒ Информационная политика. Средства массовой информации Чешской республики (все, а не только государственные) должны отказаться от лжи и русофобии на своих ресурсах. России не нужно, чтобы ее приукрашивали, но и оголтелого очернения мы больше не потерпим. Как не потерпим, вы узнаете в случае игнорирования данного условия. Только ответ, господин премьер-министр, сразу предупреждаю, может быть довольно болезненным. Вплоть до...
Многозначительная пауза заставила премьер-министра за мгновение передумать многое. От "отключим газ и электричество" до "будем бомбить".
‒ Это... это возможно, ‒ выдавил он.
Путин кивнул, словно и не ожидал другого ответа.
‒ Что может быть невозможного в правде? ‒ спросил он и взял второй листок. ‒ Я рад, что нет возражений. Дальше. Памятники и захоронения советских солдат и офицеров, погибших в Чехии во время Второй Мировой войны. Сто сорок тысяч человек остались в вашей земле, господин премьер-министр, освобождая чешский народ, чешские города от немецко-фашистских захватчиков. Всеми силами после вступления в Евросоюз вы обесценивали этот вклад. Памятники обливались краской, раскрашивались, разбивались. Могилы и стелы сносились. Стоит ли нам в связи с этим относиться к Чехии, как сателлиту фашистской Германии? Стоит ли нам теперь расценивать Чехию как недобитого союзника Гитлера и его клики?
Премьер-министр открыл рот, но не смог вымолвить ни слова. Все, что он смог, это несколько раз дернуть языком.
Путин ждал. В глазах его мерцало спокойное терпение. Премьер-министр почувствовал себя мошкой, залетевшей в загодя сплетенную паутину. И вот паук, вот он, прямо перед тобой. Не-великий, сразу скажем, но ‒ смотрит. Смотрит! Премьер-министр затрепыхался, не внешне, внутренне, только под чужим взглядом он скоро обессилел и сдался. Поздно! Проклятая... Великая Россия!
‒ Воды? ‒ спросил Путин.
Премьер-министр мотнул головой.
‒ В по... Я в порядке, ‒ прохрипел он. ‒ Меня напоил ваш секретарь.
‒ Что ж. Это радует. Вы подышите, подышите.
Премьер-министр подышал. Ему понадобилось четыре вдоха.
‒ Господин президент, ‒ произнес он, ‒ в папке есть план по восстановлению всех памятников в течение трех лет. Мы обязуемся...
‒ Трех?
‒ Это большой комплекс мероприятий...
Путин улыбнулся.
‒ А вы подключите общественность, неравнодушных людей, муниципальные структуры. Я уверен, что при должной заинтересованности ситуация с памятниками разрешится в самые короткие сроки.
‒ Год?
‒ Это хороший срок.
‒ Я понял, господин президент. Год. Я и сам хотел предложить именно этот срок. Я не обещаю, что мы восстановим все захоронения...
‒ Вот список.
Путин подал премьер-министру десяток прижатых скрепкой страниц. Пронумерованные, в них значились мемориалы, памятники и кладбища.
‒ Ох, сколько здесь? ‒ вырвалось у премьер-министра.
‒ Около восьмисот, начиная от Ольшанского кладбища и центрального кладбища в Брно. Думаю, вы знаете. Там, конечно, меленько, но мы готовы предоставить вам по каждому объекту развернутую информацию.
‒ Мы очень внимательно...
У премьер-министра кое-как получилось сложить страницы на коленях.
‒ И Конева верните в Прагу, ‒ было сказано как бы между прочим.
‒ Это мэр...
‒ Теперь ‒ третье, ‒ сказал Путин, словно не услышав реплики. ‒ А именно, ваше участие в военной помощи Украине. У нас есть некоторые подсчеты поставленных Чехией вооружений и боеприпасов. Танков, бронетехники, боевых вертолетов, в том числе. Все эти вооружения, как вы понимаете, участвовали в убийстве российских военнослужащих. Следовательно...
‒ Нет-нет, господин президент! ‒ запротестовал премьер-министр. ‒ Мы предоставляли эти средства для защиты!
‒ Нет, ‒ сказал Путин.
В простом слове было столько холода, что премьер-министр, проглотив возражения, зябко передернул плечами.
‒ Нет, ‒ повторил Путин. ‒ Вы поставляли оружие Украине, которая возвела русофобию и уничтожение всего русского в ранг национальной доктрины, именно для того, чтобы убивать россиян. Отрицать это глупо. И чревато, я предупреждаю. По сути же, Чехия, как и многие страны Европы, с радостью, что удивительно, встала на сторону одного из участников вооруженного конфликта и чуть ли не из штанов выпрыгивала, чем бы ему помочь. Прекрасно понимая при этом, что Украина ‒ фашистское государство. Видимо, сказалась генетическая па-мять. Ведь мы все знаем, кто в свое время обеспечивал бесперебойные поставки военной техники гитлеровской Германии. ЧКД, "Шкода", "Авиа". Чешские заводы. Некоторые работали вплоть до капитуляции хозяев.
‒ Господин президент!
‒ Нет. Этому. Прощения, ‒ раздельно проговорил Путин.
Премьер-министру показалось, что его сердца коснулись ледяной иглой.
‒ М-мы...
‒ Поэтому, ‒ сказал президент, ‒ Чехия будет демилитаризирована. Это решение окончательное. У вас, господин премьер-министр, есть выбор способа демилитаризации. Или добровольно, с допуском, конечно, наших специалистов для объективного контроля, вы утилизируете все военные объекты и заводы в стране самостоятельно, а также распускаете армию. Или это выполняем мы. Уверяю вас, мы сделаем это на порядки быстрее. "Кинжалам" и вовсе понадобится не больше десяти минут. Какой вариант выбираете?
Премьер-министр с дрожью вытолкнул воздух из горла. Вместе с воздухом вывалилось слово:
‒ Первый.
Путин кивнул.
‒ Теперь о компенсациях, ‒ сказал он, перебирая бумаги. ‒ Я думаю, вы понимаете, что без компенсаций обойтись нельзя?
Кабинет в глазах у премьер-министра поплыл, но он нашел в себе силы кивнуть.
‒ Я понимаю.
Президент выложил перед ним несколько листков.
‒ Это общее количество военной и прочей помощи, оказанной Украине двадцатью семью государствами, вклад Чехии отчеркнут красным. Где-то около восьми процентов получается.
Премьер-министр с трудом разобрал цифры.
‒ Да, я вижу.
‒ На следующем ‒ количество людских потерь в результате конфликта на Донбассе и в Луганской области и во время проведения специальной военной операции.
Путин тронул второй листок, и премьер-министр, как завороженный, перевел взгляд.
‒ Двести семьдесят тысяч?
‒ Да.
‒ Вы потеряли двести семьдесят тысяч?
‒ Нет, это общие потери. И российские, и украинские. Безвозвратных с нашей стороны ‒ семнадцать тысяч вместе с военными ДНР и ЛНР, ранеными ‒ чуть за сорок. По украинцам последние данные такие: девяносто две тысячи погибли, сто девятнадцать тысяч были ранены. Это, конечно, округленные цифры.
