Okopka.ru Окопная проза
Карпенко Александр Николаевич
"Отдай, История..." О военных песнях Игоря Гора (Медведева)

[Регистрация] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Найти] [Построения] [Рекламодателю] [Контакты]
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Малоизвестные страницы творчества афганцев. Игорь Медведев, группа "Шурави".
  Я на войне был ранен не в бою,
  И не от пули боль в себе храню:
  Не всех нас Бог войны свинцом пометил...
  Но в тех, кто души не успел одеть в броню,
  Вонзал он сразу целую страну -
  И рвались души наши, как грудные клети...
  
  Есть, на мой взгляд, вопиющая несправедливость в том, что военные песни Игоря Гора (Медведева) не были в своё время детальнейшим образом исследованы, разобраны и оценены по достоинству. Право же, они того стоят. И вовсе не потому, что содержат в себе поэзию, которой ещё не было. Они содержат в себе философию войны и влияние войны на душу человека.
  
  Впервые о войне человек, ветеран написал, что она - война - ранит ВСЕХ, кто в ней участвует!
  
  "В этом есть известного рода метафора, преувеличение!" - воскликнет недоверчивый читатель. - "Немало найдётся воинов, кого тёмная сторона войны мало коснётся - от бретёров типа Д`Артаньяна или Сирано де Бержерака до штабного повара". Но Гора детали не интересуют. Главное его открытие таково: войны перестали быть мушкетёрской забавой - и коренным образом влияют на психику всех людей, которые в них участвуют. Наверное, об этом уже писали в прозе и Ремарк, и Селин, но в поэзии и в песне, а может быть, и во всей русской литературе такой рифмованный посыл прозвучал впервые.
  
  И далее читаем: боль войны ветеран не старается отбросить подальше, забыть о ней, а ХРАНИТ в себе (!). Потому что правильнее и человечнее не забывать о том, что ты остался жив благодаря тому, что погибли твои боевые товарищи. И потом - против тебя на войне целая страна. Это бог войны, как говорит Гор, "в тех, кто души не успел одеть в броню, вонзал он сразу целую страну...". А кто же из восемнадцатилетних ребят успел броней прикрыть свою душу? (Заметим в скобках, не тело!) Я, честно говоря, не удержался - и, пользуясь своим близким знакомством с автором, спросил у него, какую страну он имел в виду - Россию или Афганистан. "Конечно, Афганистан!" - ответил Игорь, но не убедил меня в том, что, когда мы возвращались, этой страной, которую вонзал в нас бог войны, была уже Россия!
  
  "...И рвались души наши, как грудные клети - вот вам анатомия "афганского синдрома".
  
  Во мне - её радостный вздох,
  Ко мне - её яростный вскрик;
  На мне - её чёрная кровь,
  Со мной - её светлый миг...
  Я взял на себя её страх,
  Услышал я стон её;
  Я с ней устремился в прах,
  Но с ней - воскрешенье моё!
  
  Никто ещё так проникновенно, на контрастах не писал о войне - как будто о любимой женщине, от которой идёт всё-всё: и хорошее, и дурное. Воин Гора сильнее войны. Он берёт на себя тот пронзительный страх, которым пропитана война и от которого она никак не может избавиться. "Я взял на себя её страх", - пишет поэт, и мы понимаем, отчего на войне нам так страшно. Мы берём на себя женский страх войны. Вообще удивительно, что воин и война у Игоря Гора - одно целое. Поэт и воин слышит стон войны, она стонет тысячью голосами раненых. Поэтому все, что происходит с воином, тут же отражается на облике войны, и наоборот, все военные тревоги и невзгоды тут же передаются воину.
  
  В жилах воина течёт красная кровь; кровь же войны - чёрная, потому что она - чужая. Красная кровь, смешиваясь, даёт черную. Несмотря на все военные тяготы, с поэтом на войне и "радостный вздох" и "светлый миг". Кто-то спас кому-то жизнь, кто-то, возможно, герой Игоря Гора, неожиданно открыл в себе черты, о наличии которых он даже не подозревал...
  
  Казалось, война уничтожит воина и поэта. Если не физически, то - морально. Но он подсознательно чувствует, что с ней - и его воскрешенье, второе рожденье как личности. Нигде уже не будет такого напряжения всех душевных и моральных сил, нигде уже не будет этих мук рожденья, и в этом смысле - война - шанс... стать человеком. Но она же - и шанс стать последней сволочью. Что перевесит - тёмное или светлое? Как сказал Достоевский, "поле битвы - сердце человека".
  
  Ведь только тот воистину солдат,
  Кто грудь готовил не для пуль, не для наград,
  Войну лицом к лицу встречая.
  Кто цену жизни вымерил стократ
  Жестокой мерою страданий и утрат -
  Но нету меры выше, чем такая!
  
  Ещё одно открытие Игоря Гора - награда, как и пуля в сердце, не является целью воина. Что же тогда? Взросление? Самосознание? Новое понимание войны? Взращивание в себе не зверя, но Человека? "Постижение цены жизни!" - отвечает нам поэт. Цена жизни "вымеряется стократ жестокой мерою страданий и утрат". Можно сказать, что до испытания войной маленький мужчина жил как в раю. Как Адам и Ева, ещё не вкусившие с Древа Познания Добра и Зла.
  
  А нужно ли постигать эту цену жизни такой жестокой мерой? "Но нету меры выше, чем такая!" - говорит нам поэт, возводя в абсолют страдания и утраты, приводящие человека к прозрению.
  
  Наверное, ещё никто не обращался к Истории с диковинной просьбой отдать человеку часть его прошлого. Почему к истории? Да потому, что войны - её неотъемлемая часть!
  
  Отдай, История, мне часть твоих боёв,
  В которых я отведал злость врагов;
  Отдай мне, Время, те пять сотен дней,
  В которых был я и счастливей, и живей.
  Мне эти дни нужны как хлеб, как суть, как вдох:
  В них - очищение моё, они - мой Бог.
  
  Я помню, как на нас смотрели, когда мы вернулись домой - и тут же захотели вернуться обратно на войну. Причём просились обратно даже те, кто, по выражению Игоря, был "мечен свинцом". "Ну не чудаки ли эти афганцы?" - говорили люди и пожимали плечами. Разве это не сумасшествие - использовать войну для очищения духа?!
  
  Отдай, Земля, мне часть твоих широт,
  Где Солнце с плеч моих сгоняло липкий пот;
  Верни, Судьба, хоть часть былых друзей:
  Мне не заменят их герои из статей!
  Мне ближе тот, с кем я лежал у колеса,
  С кем смерть, как хлеб, делил до самого конца...
  Отдайте мне хоть только то, что я прошу -
  А брать чужое не могу и не хочу!
  
  Вот она, как выразился Вознесенский, "ностальгия по настоящему" в действии! Но как же трудно сдвинуть горы в своём прошлом! Прошедшее проходит навсегда. И те из нас, кому посчастливилось вернуться на афганскую обетованную землю, с горечью убеждались: её больше нет. Прав был Гераклит: "нельзя два раза вступить в один и тот же эмоциональный и ментальный поток..."
  
  И долго ещё рефреном будет звучать во мне концовка припева песни "Я на войне был ранен не в бою":
  
  Я с ней устремился в прах,
  Но с ней - воскрешенье моё!
  
  Почему же воин, побывав на войне, "устремился в прах"? Я думаю, но это сугубо моё личное мнение, что он "устремился в прах" из-за того, что нарушил заповедь "не убий". Даже если мы не очень переживаем по этому поводу и уничтожение живой силы противника убийством не считаем, закавыка в том, что на войне убивать приходится не только профессиональных военных, но и учителей, инженеров, поэтов, находящихся по ту сторону гор. Поэтому, с этой стороны, участие в войне - всегда духовная деградация. Но Человек в воине всегда стремится чем-то компенсировать эту деградацию. Например, Игорь Гор именно там, в Афганистане, написал свою первую песню. До этого он был просто исполнителем - пел песни Высоцкого, Окуджавы... Но новая степень осознания своей жизни привела его к творчеству. Первая песня Игоря называлась "Тоска по Родине".
  
  Солдатскому сердцу здесь всё уж не мило:
  Война и работа - уж всё опостыло!
  И мазанок диких безлюдные своды,
  И лавки, зовущие криками моды...
  
  И даже достопримечательности города - то, за чем в мирное время ездят толпы туристов, уже до чёртиков приелось герою песни, и вызывает в его душе лишь раздражение. К которому, правда, примешиваются восторженные нотки:
  
  Мечети прекрасные - те, что годами
  Художник творил золотыми руками;
  И лица простые, с приветливым взором,
  И лики, сокрытые чьим-то укором...
  О Родина! Где ты? Где край твой могучий?
  Он - в думах моих, словно омут дремучий!
  Ужель испытаю я то наслажденье,
  Когда окунусь в твоей жизни теченье?
  Глотну аромата берёзовых рощ,
  И рек, и лесов, и полей, и лугов...
  От счастья в забвеньи скажу не тая:
  "Ты - Родина-мать, ты - Отчизна моя!"
  
  Прав был Сергей Есенин: "Лицом к лицу лица не увидать. Большое видится на расстояньи". Любовь к Родине, как и любовь к женщине, только крепнет вдали. Это была первая и единственная песня Игоря Медведева, написанная им ещё на афганской земле.
  
  Песня "Памяти Зураба Члачидзе" рассказывает нам о моменте нравственного выбора героя (он закрыл своим телом тело командира). Игорь Гор убеждает нас, слушателей, что Зураб сознательно принял такое решение. Песня написана от первого лица, и сразу, с первых аккордов, возникает не проходящее ощущение, что ты находишься на поле боя, где решается судьба человека.
  
  Лишь миг один - и был бы я живой...
  Лишь миг один... Но он уже - не мой.
  Кого-то выстрелом окликнул автомат -
  Но этот клич был послан наугад...
  Лишь миг один - и смерть отыщет грудь.
  Лишь миг один... Успеть бы оттянуть!
  Я оглянулся - и откликнулся на зов.
  Вставал - был жив ещё, а встал - уже был мёртв!
  
  Сразу же обращает на себя внимание слово "не мой". Оно напрямик перекликается со словом "немой" (минута молчания). Миг одновременно не мой, то есть - чужой, и немой, то есть - безмолвствующий. Игорь Гор очень поэтично описывает шальную летящую пулю: "кого-то выстрелом окликнул автомат - но этот клич был послан наугад". Стреляющий, если это не снайпер, часто не знает, в кого он стреляет, в кого, в конце концов, попадёт его пуля. Но тот, за кем эта пуля пришла, не всегда внимателен, и тогда эту пулю может принять на себя его товарищ. И очень трудно объяснить разумом, почему он это сделал. Из какой-то высшей братской любви - только и можем мы сказать. На самом деле человек даже не успевает подумать, всё решается на уровне инстинктов. Значит, правильно мать, Валерия Георгиевна, воспитала своего сына. Значит, "нужные книжки он в детстве читал".
  
  Лишь миг один - решал, кому быть кем.
  Лишь миг один - сомненья, а затем
  Шагнул к бессмертью обезжизненному я...
  Но кто-то жить остался - значит, смерть моя - не зря!
  
  Вообще, жертвенность - великая черта русского воина. В этом поступке есть что-то настолько величественное, что никакими словами это не объяснишь...
  
  Игорь Гор заканчивает свою песню равным этой величественности пассажем, как будто обращаясь от имени своего павшего героя к потомкам:
  
  Живите ж - так, чтобы смогли вы без стыда
  Взглянуть при встрече нашим матерям в глаза,
  Чтоб нашей кровью в долг оплаченная жизнь
  Честнее стала - хоть на миг один!
  
  Рифма, как по мановению волшебника, куда-то исчезает, но на это уже не обращаешь внимания, которое заострено на необычной фразе "кровью в долг оплаченная жизнь".
  
  Вам когда-нибудь спасали жизнь? Мне - спасали. Но - не смертью. Наверное, спасать смертью своей - это действительно мистический акт высокой нравственной чистоты. Вспоминаются слова другого поэта: "и живу я смертью павших на одной со мной войне". В самом деле, мы живём словно бы в бессрочный, пожизненный долг, оплаченный жизнями погибших. Потому что если бы не они - на их месте железно оказались бы мы!
  
  Во времена перестройки коренным образом меняется отношение наших официальных лиц к военнопленным. Если в сталинские времена все они считались предателями, вне зависимости от обстоятельств пленения, то теперь наметился обратный, гуманистический перегиб: все они - "наши", все они не виноваты, всех их надо спасать. И не беда, что кто-то принял мусульманство, кто-то боится возвращаться, потому что в бою предал товарищей. Надо все простить! Бедные мальчики, их бросили неподготовленными в такую мясорубку. Примерно так думала советская общественность. Даже заграница в лице известного художника-эмигранта Михаила Шемякина, друга Высоцкого, обещала нам в этом деле "подсобить" и, в конце концов, подсобила. Подумать только: во времена ГУЛАГа мы гноили военнопленных миллионами, а тут - озаботились судьбами трёх сотен людей! Песней откликнулся Александр Розенбаум. Написал свою песню о военнопленных и Игорь Гор.
  
  Нам не нужен ваш набожный плач,
  Мы не боги, хоть нас и распяли!
  Не хотим, чтоб живых ещё нас
  Среди ликов иконных искали!
  
  Игорь очень тонко чувствует это двойное отношение к пленным, как, несомненно, чувствовали это и они сами (песня поётся от их имени). Пленные не хотят, чтобы их объявили героями и... забыли.
  
  Мы вернёмся, придёт ещё срок,
  Поимённо - как прежде когда-то...
  Только день этих дат так далёк -
  И сердца наши бьются набатом.
  Наши спины согнули в плену,
  И всё чаще их с треском ломают на части...
  Только души сжигаемых в этом аду,
  Только души сломить - нет, ещё не в их власти!
  
  Но политический крен в сторону большего гуманизма не так быстро отражался на судьбах самих пленных. Как это часто у нас бывает, говорильня затмила деловую сторону вопроса. Игорь Гор пишет о пленных с несколько идеалистической точки зрения: дескать, мучаясь, все они ждут и надеются на скорейшее освобождение. Конечно же, Игорь, с высоты своего героического мировоззрения, представлял себе пленных как невинных людей, в бессознательном состоянии попавших к врагу и безмерно от этого страдающих. На самом же деле многие попали в плен по глупости или даже сдались добровольно. Многие окончательно и бесповоротно перешли в мусульманство, многие косили в сторону Запада...
  
  И стоим, повернув почерневшие лбы
  На желанный до одури Север.
  Мы - издержки военной борьбы.
  Но наш крест - это чей-то маневр!
  Мы ведь помним могучую ширь
  Синехвойно-таёжной державы.
  Знаем, сколько в корнях наших сил.
  Отчего ж, как рабы, мы бесправны?
  
  В вопросе о пленных особенно отчетливо проявилось неумение нашего государства постоять за своих граждан, что всегда было ахиллесовой пятой нашего общества. И вопрос Игоря Гора "отчего ж, как рабы, мы бесправны?" служит звонкой пощёчиной власть предержащим. Не к лицу так вести себя великой державе! Американцы бы глотку перегрызли другому за каждого своего гражданина! И это повторяется у нас до дурной бесконечности...
  
  На мой взгляд, с нашим пребыванием в Афганистане приключилось то же самое, что и с судьбой Советского Союза: они исчерпали себя, но закоснели в самоутверждении - и долго отказывались уходить, подталкиваемые обстоятельствами, с политической арены. Прошло целых четыре года, прежде чем мысли пришедшего к власти Горбачёва были реализованы. И я бы с удовольствием сказал "лучше поздно, чем никогда", если бы не одно обстоятельство. Выйдя из Афганистана, сохранив таким образом жизни наших солдат и офицеров, мы слишком многое продали и предали, чтобы говорить о выводе войск как об успешном мероприятии. "Вывод" - так называется последняя военная песня Игоря Гора, написанная им в Афганистане. Как и многие из нас, Игорь два раза побывал в этой не чуждой нам теперь стране, второй раз в качестве автора-исполнителя своих песен, члена ансамбля "Шурави".
  
  Последние метры (последних ль?) военных дорог
  Врезаются в наши тяжёлые траки.
  В Россию плеснём мы свой пёстрый железный поток:
  Готовьте таможни для нашей атаки.
  Наш груз контрабандный не сыщешь руками,
  Рентгеном его не найти:
  Оружьем, наркотиком - стали мы сами,
  Их яд - почти в каждой груди.
  
  Если сравнивать эту песню с первой песней Игоря "Тоска по Родине", сразу бросается в глаза, насколько выросла его лирика, окрепло мастерство поэта. Тут и обратная метафора (метры дорог врезаются в траки, а не наоборот), и уподобление солдат живым наркотикам... Да так оно и было - страна оказалась не готовой к нашему приёму...
  
  Идём в упаковке, гипсе, цинке, стали, броне;
  Депешно опять нас кто-то затребовал там, за кордоном...
  Мы приняли вызов, но знаем: сегодня мы - просто в цене.
  Цена упадёт - и опять начнут подставлять наши щёки к вашим ладоням.
  
  Как хорошо и точно Игорь описывает единство всего десятилетнего "ограниченного контингента", не отделяя мёртвых от живых! Все идут как бы в одном строю. Автор убеждает нас в том, что, отправляясь в Афганистан, мы осознавали, что нами играют - и тем не менее "принимали вызов". На самом деле большинство из нас ничего не понимало и просто не верило, что родная страна может обмануть, подставить и "кинуть". Многие просто радовались возможности продолжить ратные подвиги отцов, не слишком задумываясь о политической подоплёке. Нам было по 18-19 лет! Игорь Гор же приписывает мудрость тридцатилетних юным, ещё не нюхавшим пороху бойцам. Но это его не смущает: главное - мысль верна! Дескать, какая разница, когда эта мысль пришла ко мне - раньше или позже. Однако, если бы все солдаты сразу всё осознали, наверное, и войны в том виде, в котором мы её знаем, не было бы!
  
  Перейдём Рубикон - и, квиты с долгами, -
  Все религии - блажь полугрешных богов, -
  Верою, правдой стали мы сами:
  Их соль - в ранах наших мозгов.
  Пятнадцатипалой рукою усталой нас стиснет родная страна;
  Начнёт с наших душ сдирать воспалённую кожу запретов,
  И к ней упадём мы на грудь, как пожизненные ордена...
  Для павших и падших - зачтите падение это!
  
  Какой потрясающий образ - мы упадем на грудь своей Родины "как пожизненные ордена". Мы, граждане, патриоты Отчизны, - лучшая ей награда. Вот только надо как-то нас сберечь! Игорь разграничивает "павших" и "падших", хоть и не верит ни в какие религии. На самом деле падшие - это те же живые, только вкусившие от Дерева познания добра и зла, которым является любая война. Надо помочь им преодолеть в себе это "падение".
  
  Пусть пушечным мясом нас сытые звали -
  Им можно купить честь, а нам - не продать срам!
  Рабами-героями стали мы сами:
  Нам не за что жить здесь - но было за что погибать там!
  
  "Рабами-героями" - сказано зло, со всей прямотой "гамбургского счёта" по отношению к самим себе. Такой вот получился у Игоря Гора вывод о выводе (войск). Добавить мне, в сущности, нечего.
  
  16.12.05.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на okopka.ru материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email: okopka.ru@mail.ru
(с)okopka.ru, 2008-2019