Okopka.ru: Кантария Михаил Автандилович. Завещание внуку

Рассказ.

Завещание внуку (так начинал шуметь Брянский лес).

Да внучек, всё так и было. Тяжело было. Но смогли выстоять, одолеть. А иначе и нельзя. Мы понимали всю строгость и ответственность, дисциплина была о-го-го. Но слово "Родина" не было пустым звуком, оно ещё пуще нас приковывало к родной земле, обязывало защищать её. Это государство может казаться и плохим, и жестоким, и несправедливым, из-за аппаратчиков там всяких, разных, которые не о благе людском, а о своем кармане пекутся. Но земля наша, семья, родня, соседи, друзья-товарищи, как без этого. Любить надо Родину, уважать, заботиться о ней. Тогда и Родина поймет, полюбит тебя, оберегать станет, как сына истинного своего. А сволочь разнокалиберная всё одно сгинет. Рано или поздно. Это правда жизни. Поэтому за эту правду, за жизнь нашу, за Родину стоять крепко надобно, если потребуется - насмерть.

Тогда летом 41го страшно было, немец пер напролом, умело, по науке. Не поспевали мы за ним, приказы тоже не всегда вовремя доходили, а сами боялись инициативу проявлять, хотя если припирало, то уж сама ситуация заставляла своей головой думать, брать ответственность за принятие решения, за жизни людей.

Но к войне готовились, в смысле, к обороне, как защищаться будем, коли враг нападёт.

Часть райкомовцев переходит на подпольную работу в городе, часть в партизаны. НКВД заранее базы создавало у нас в лесу, целых три, оружие, боеприпасы, продовольствие, рации, ну и так далее. Всё, что необходимо на первое время для жизни и войны в партизанах, за линией фронта, в оккупации. Почти всех здоровых партийцев и совработников приписали по городским подпольным группам и в партизанский отряд. Обучали после работы и на выходных как стрелять, как диверсии совершать, саботаж проводить. Не успели, правда, всему выучиться. Война началась, помешала. А конспирация была на уровне. По городским группам знали друг друга не более трёх сотрудников, по отряду - не более десяти. Пароли, явки, места складирования и базирования знали лишь несколько руководителей из райкома и отдела НКВД по району нашему.

Немцы появились у нас внезапно. Их танковый кулак прорвал фронт и подходил к нашему городу. Узнали случайно. Группа НКВД ездила на двух машинах проверять одну из баз и при выезде из леса напоролась на немецкую танковую колонну. Они были расстреляны в упор, но один сотрудник, старший лейтенант Руденко успел уйти. Стрелял он хорошо, да и мотоцикл водил классно. Все девушки из партийного и комсомольского актива вздыхали по нему. Он выскочил из второй машины, и пока немцы достреливали её, из нагана и ТТ уложил весь экипаж немецкого мотоцикла и рванул в город.

Фронт был в сорока километрах от нас, немцы прорвали его быстрым и внезапным бронированным ударом, наши части не успели даже отойти назад ко второй линии обороны, заранее подготовленной, и фрицы заняли её через два часа. А третья линия строилась у самого взъезда в город, на окраинах, но не успели достроить её. Почти весь транспорт был уже мобилизован, а то, что оставалось, не успевало подвозить людей и материалы для работ.

Руденко, подъехав к райкому, побежал докладывать руководству. Но был обед, и на месте были только дежурный и несколько сотрудников, работавших с документами и посетителями. Стали сразу обзванивать всех, хорошо, что и райком, и исполком, и отделение милиции вместе с отделом НКВД находились все вместе, на центральной площади города. Собравшийся актив начал действовать по плану перехода в зону действия оккупации, но катастрофически не хватало времени. Немцы могли уже через час-полтора появится. А из воинских частей в городе были только армейский госпиталь, небольшой дивизионный склад боеприпасов и узел связи с взводом охраны.

Госпиталь и узел связи надо было эвакуировать, прикомандированным уходить в подполье и лес, но кому задержать немцев на подступах к городу в недостроенных блиндажах, дотах и траншеях хотя бы на несколько часов? Второй секретарь райкома Медведев принял решение: взвод охраны узла связи, половина состава партизанского отряда и две подпольные группы разбирают все, что подойдёт, на дивизионном складе и в окопы на окраину города, держаться, сколько смогут, потом поодиночке уходить по плану в лес или на конспиративные квартиры, кто останется в живых, конечно. Народ тренировали для диверсионной работы, тактика же общевойскового боя иная, борьба с танками и прочее. Но тут уж не поспоришь, приказ - вперёд, и точка. Обстрелянных мало было, несколько ветеранов гражданской и финской, остальные совпартслужащие и молодежь, комсомольцы, кое-кто, правда, отслужил в армии срочную. Командовать сводным отрядом поручили тому самому старшему лейтенанту Руденко, он считался самым опытным, успел повоевать на Хасане, медаль имел "За отвагу". И двух шпионов настоящих задержал, из польской разведки.

Руденко понимал, что в открытом бою немцы раздавят его сводную роту за 5 минут, ведь танки не остановишь ручными гранатами, да винтовками с пулеметом, в недорытых траншеях. Послав вперёд на пару километров на захваченном у немцев мотоцикле в дозор одного из участковых милиционеров старшину Сельницына и комсомольца Мальского, заведовавшего парашютной вышкой в нашем парке культуры, он сразу же на шоссе, что через город шло и дальше на Москву, начал вываливать все снаряды и мины с дивизионного склада, прямо на дорогу, на въезде в город, что успели подвезти, конечно.

А тут дозор затарахтел на мотоцикле обратно, только один участковый возвращался, комсомолец Мальский остался, решил задержать фрицев, хоть на 5 минут. Хлоп, хлоп, защелкали выстрелы трехлинейки, потом застрекотал немецкий пулемет, и трехлинейка смолкла. Но немцы показались только через 15 минут, двигались с опаской, чтобы на более серьёзное препятствие не нарваться, на мины, например. Добротно шли, проверяя всё вокруг. Понимали, что нет впереди серьезных препятствий. Однако за два месяца боев уже успели почувствовать непредсказуемость реакции наших на окружения и отступление. Где-то бежали, или сдавались. А где-то стояли насмерть, погибая сотнями и тысячами, задерживая продвижения врага ценою своих жизней. А кому охота в засаду попадать? Ясное дело, никому. Вот и двигались неторопливо, но и, не зевая по сторонам.

Участковый сообщил, что в нашем направлении двигаются четыре танка, две бронемашины и с десяток мотоциклистов с пулеметами, передовой отряд, понятное дело.

Вот так с героической гибели комсомольца Мальского и начался наш бой с приближающимся противником.

Отряд Руденко уже занял траншеи по обе стороны дороги. Слева, где обочина поровнее, залег вооруженный карабинами СВД взвод охраны узла связи во главе со своим командиром младшим лейтенантом Стебуновым, занятого распределением и связыванием гранат; там же Руденко приказал занять более-менее достроенный дот расчетом единственного в распоряжении отряда пулемета Максим бухгалтером кооппотребторга Шпака и инженером водонасосной станции Рахимовым, оба ветераны гражданской, воевали с врангелевцами в Крыму, Шпак ходил в лобовую на Перекопский вал, был дважды ранен, теперь болел часто. Рахимов переходил Сиваш, тоже выжил, но постоянно мучился ревматизмом и легко поддавался всякой простуде. Они неспеша готовили пулемет и ленты к бою, тихо переговариваясь.

Справа от шоссе, где практически не было обочины из-за оврага, в одиночные стрелковые ячейки залегли две подпольные группы вместе со своими командирами комсомольским секретарем машинотракторной станции Пашковым и парторгом картонной фабрики Коваленко. Оба командира были вооружены автоматами ППШ, остальные бойцы - винтовками Мосина.

Другим бойцам из состава партизанского отряда вместе с их комиссаром Воропаевым, завотделом пропаганды райкома, Руденко приказал залечь во второй линии траншей, выходивших изгибом на пригорок к крайним избам и баракам городской окраины. Среди них был и я.

Сам Руденко, успев заминировать нагромождение снарядов и мин на дороге, занял самый ближний к закладке блиндаж вместе с участковым старшиной Сельницыным, которого вооружил ручным пулеметом. Старшина служил срочную в пограничниках, добивал басмачей в Туркестане.

Было уже почти пять часов вечера. Но летом, в это время темнеет поздно, после девяти.

Всем драться до наступления темноты, как получится, конечно, - передал по цепочки командиром новоявленных взводов Руденко, - отступать нельзя, некуда, госпиталь должен уйти, да и нашим товарищам надо успеть уйти в лес и на конспиративные явки. Стрелять, когда подойдут поближе, с метров четыреста. Всем живым потом уходить на заимку лесничества. Все знают, где? Там до полуночи будет ждать связной. Он отведёт на партизанскую базу. Раненных не бросать. Забирать с собой.

А день как на грех выдался солнечный, с ветерком, птички поют, кузнечики стрекочут в траве. В общем, жить да жить бы. Люди в окопах почти все молчали, каждый думая о своём. Руденко переживал, что не успели устроить настоящий завал, закопав взрывчатку и боеприпасы на дороге так, чтобы после взрыва получился бы приличный противотанковый ров.

Немецкая колонна замерла в метрах семистах от устроенного завала на дороге. Развернулись в боевой порядок, насколько позволяла местность по обеим сторонам вдоль шоссе. Заметив недостроенные позиции, понаблюдали в бинокли и пустили к завалу два мотоцикла для более детального изучения обстановки. Но мы им этого не дали. Не доехав пятидесяти метров до завала, мотоциклисты попали под плотный винтовочный огонь бойцов Пашкова и Коваленко. Экипаж одного мотоцикла был перебит, другой, отстреливаясь, умчался к своим. Тут же танки открыли огонь из орудий по позициям подпольщиков. Постреляв, минут пять, замолчали. Спустя ещё 10 минут, начали стрелять два миномета. Видно с бронетранспортеров их вытащили и установили. Минут двадцать позиции людей Пашкова были под плотным минометным обстрелом. Затем танки вместе с бронемашинами, прикрывая свою пехоту на мотоциклах, медленно двинулись вперед, ведя огонь.

Как и приказывал Руденко, подпустив немцев поближе, мы тоже стали стрелять в ответ. Лучше всего получалось у пулеметчиков Шпака и Рахимова, они уже дважды сменили позицию, умудрившись не попасть под обстрел. Два мотоцикла горели от их точных попаданий, и ещё парочка замерла на обочине, потеряв свои экипажи. Но долго везти не могло. Двое танков подкорректировав свою наводку, накрыли наш расчет. Пулемет был разбит. Шпака посекло осколками, и он медленно умирал, что-то тихо шепча губами. Мертвый Рахимов лежал, улыбаясь в небо, продолжая сжимать снаряженные ленты с патронами.

Один из бронетранспортеров подъехал неосторожно близко к траншеи с солдатами Стебунова. И тут же в него полетели связки гранат, одна их которых угодила вовнутрь, раздался взрыв, и броневик загорелся. Немцы обрушили весь свой огонь на окопы Стебунова. Сначала ещё были слышны выстрелы наших винтовок в ответ, но потом всё затихло. Место обороны взвода Стебунова словно перепахали бригадой тяжелых тракторов. Всё было разворочено и разбито.

Бой продолжался. Неторопливо горел подбитый бронетранспортер. Чадили несколько мотоциклов по обеим сторонам дороги. Немецкие танки, расправившись с взводом Стебунова, теперь принялись за позиции подпольных групп Пашкова и Коваленко, прикрывая свою немногочисленную пехоту, теперь двигавшуюся перебежками. Оба немецких миномета долбили вовсю по второй линии траншей, где продолжали стрелять мы, партизаны Воропаева. Сам комиссар был убит в самом начале боя, когда обходил нас, подбадривая, как мог.

Но завал все ещё перегораживал дорогу, и немцы опасались стрелять по нему. Не знали, что эти ящики со снарядами уже заминированы. И думали, наверное, вдруг так сдетонирует, что приличная яма образуется на пути колонны. Понимал это и Руденко, готовясь в последний момент подорвать эти боеприпасы, мешавшие немцам беспрепятственно проехать через город. А пока старшина милиции Сельницын продолжал огнем своего ручника не подпускать немецкую пехоту до этого места.

Вот и окопы подпольщиков замолчали. Подъехавший танк в упор расстрелял старшину Сельницына, менявшего диск.

Всё, пора, - подумал Руденко, соединив клеммы. Но взрыва не было. Провода были перебиты в нескольких местах. И тут чудом оставшийся в живых боец из взвода Стебунова, пытаясь попасть связкой гранат по гусеницам приблизившегося танка, был сражен автоматной очередью, и гранаты полетели прямо на ящики снарядов на дороге. Раздался взрыв. Руденко отбросила на дно окопа. Контуженный, он приподнялся и увидел, что воронка от взрыва не была достаточно глубока, чтобы преградить дорогу танкам.

Но немцы попятились. Бог его знает, этих русских, какие ещё сюрпризы они приготовили. Почти все мотоциклы были сожжены, а их экипажи перебиты, на обочине догорал бронетранспортер. Танки, наверное, истратили свой боезапас, да и без своей мотопехоты явно побаивались лезть вперед. Кроме того, со стороны второй линии траншей продолжали раздаваться одиночные выстрелы оставшихся в живых партизан. Развернувшись, танки и второй бронетранспортер двинулись обратно навстречу своим главным силам, чтобы перегруппироваться, пополнить боекомплект и снова вперед. Но завтра, только завтра. Тогда летом 41го немцы не любили воевать ночью.

Дождавшись, пока немцы скрылись за поворотом, Руденко, пошатываясь, начал обходить разбитые позиции. Раненных нигде не было, все погибшие лежали в разных местах, разбросанные взрывами мин и танковых снарядов, либо полегшие под пулеметным огнём мотоциклов. Из второй линии траншей поднялись ещё шесть человек, трое были в крови, с наспех сделанными перевязками. Из командиров остался он один.

Одним из этих шести партизан второй линии нашей маленькой обороны, раненным в голову и руку, был я, внучек. Было мне тогда аж 25 лет. Жениться собирался. Да война, проклятая помешала. Но повезло. Уж после победы, летом 45го всё состоялось. А тогда, собрав из оружия и боеприпасов, что смогли, ушли мы на заимку лесничества, где нас ждал связной, чтобы проводить до одной из наших партизанских баз.

Запомни, внучек: всегда надо оставаться человеком, на любом месте и в любых условиях. Приказывают сражаться, стой до конца. Конечно, страшно. Это был мой первый бой. До этого только в тире стрелял и на стрельбище НКВД, когда готовили нас к партизанству на случай войны. Да и не один я такой необстрелянный был. Но, глядя на старших товарищей своих и командиров, старшего лейтенанта Руденко, старшину Сельницына, комиссара Воропаева, пулеметчиков Шпака и Рахимова, младшего лейтенанта Стебунова, подпольщиков Пашкова и Коваленко, друга моего Саню Мальского, мы старались перебороть страх смерти. Начинали сражаться, и побеждали. Даже если нас убивали.

Комментарии: 14, последний от 19/03/2016. © Copyright Кантария Михаил Автандилович (kantariamikhail@hotmail.com) Размещен: 19/12/2011, изменен: 19/12/2011. 15k. Статистика. Рассказ: Великая Отечественная, Боевик	Оценка: *7.268** Ваша оценка:

Кантария Михаил Автандилович Завещание внуку

Кантария Михаил Автандилович
Завещание внуку