Okopka.ru Окопная проза
Калашников Захарий
Пк

[Регистрация] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Найти] [Построения] [Рекламодателю] [Контакты]
Оценка: 8.99*12  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    - Я вот... сегодня... подорвался на фугасной мине... Руки, ноги, голова... Да чего там голова, главное - яйца целы! Спасибо, Господу Богу. Бог велик! Лежу и думаю: ну, разве я не камикадзе? - Камикадзе! Кто же еще! Почему мне повезло сегодня? - Не знаю!.. Разве я не понимаю, что в моем деле смерть неизбежна? - Понимаю! Я жду ее каждый миг!
  
   ПК
   ЗАХАРИЙ КАЛАШНИКОВ
  
  
   ПРОЛОГ
  
   - Я вот... сегодня... подорвался на фугасной мине... Руки, ноги, голова... Да чего там голова, главное - яйца целы! Спасибо, Господу Богу. Бог велик!
   Лежу и думаю: ну, разве я не камикадзе? - Камикадзе! Кто же еще! Почему мне повезло сегодня? - Не знаю!.. Разве я не понимаю, что в моем деле смерть неизбежна? - Понимаю! Я жду ее каждый миг!
   'Семь жизней за Императора!', знаете? - Это девиз самураев. - 'Хотелось бы родиться семь раз, чтобы отдать все жизни за Японию. Решившись умереть, я тверд духом. Ожидаю успеха и улыбаюсь, поднимаясь на борт...', - такими были последние слова Хуросэ Такео, старшего лейтенанта японской военно-морской авиации, камикадзе 'божественного микадо' - японской императорской армии.
   Смертники - чисто японское изобретение. Свидетельство авантюрности и дефективности японской военной мысли. Вдумайтесь только: дефективности военной мысли!
   Я - сапер. Эта военно-учетная специальность стала для меня тождественной призванию камикадзе именно здесь. И именно сейчас.
   Кто они - камикадзе? Сумасшедшие из аристократических семей с самурайскими корнями? Фанатики-добровольцы? Приверженцы самурайского кодекса чести - 'бусидо'? 'Человеческая жизнь, легка как перо, долг перед императором - тяжелее горы'?
   В Средние века и Новое время самураи неоднократно совершали подвиги ценой собственной жизни, однако камикадзе их не называли. Подобные примеры есть в истории разных стран, в том числе и России. Но Япония - случай совершенно уникальный! В мире нет другой страны, где так щепетильно и трепетно относятся к чести и так легко не дорожат собственной жизнью.
   И все же большинство камикадзе боялись смерти и потому так торопили ее. Страх смерти. Здесь даже не нужно иметь богатой фантазии. Проникая в сознание через глаза, страх поражает разум. Смерть человека рядом оставляет иррациональный протестный способ быть живым - творить страх смерти. И если даже победить страх, закалиться и приготовиться умереть в ближайшее время, ожидание смерти, несомненно, расслабит нервы: Как дожить до этого момента? Сколько ждать смерти? Сколько жить?.. Чего только стоит это ожидание?
   Вот уже третий месяц я беспробудно пью и колю татуировку с изображением 'ямадзакуры' - горной вишни. Наношу рисунок с помощью машинки, которую смастерил солдат срочник из обычной электрической бритвы. Горная вишня - 'три лепестка' - эмблема камикадзе. С каждым днем моя татуировка становиться больше, уродуя тело которое прослужит мне недолго. Я это знаю.
   Мы выходим незадолго до рассвета. Морозный воздух чист и кристален. Я делаю вдох, выпуская облако теплого пара, и смотрю на алеющий восток. Еще немного и взойдет холодное красное солнце, выкрасив безмолвные розовеющие облака, натянутые, словно знамена страны восходящего солнца на торжественном месте. Я смотрю и представляю, как возносятся крепкие руки с чашечками саке над головами в летных шлемах и налобных повязках с надписью 'Божественный Ветер'. Они низко кланяются - и я слышу: 'До скорой встречи на Ясукуни!'
   В трактате 'Хагакуре' есть изречение, ставшее девизом летчиков-камикадзе второй мировой: 'Путь самурая - это смерть'. В этой связи, совсем не сложно провести параллель между ними и нами - саперами второй чеченской...
   Я умираю по несколько раз на день и всякий раз возвращаюсь, наблюдая вдали развивающийся закопчённый стяг российского триколора, и пребываю в радости и плачу, что жизнь за 'императора' не отдал!
  
  
   ГЛАВА ПЕРВАЯ
  
   Они ехали уже седьмой час. Ягодицы от долгого сидения на скамье камазовского кузова стали как кирпич, налились кровью. В онемевших мышцах появился неприятный зуд. За все время пути войсковая колонна, следовавшая по маршруту Моздок-Грозный не останавливалась и не снижала скорости, кроме как на блокпостах федеральных войск, вроде как для поверки прохождения контрольных точек. Но точно, из сидящих в кузове, никто не знал. Машину на неровностях трясло крепко и люди в кузове постоянно перемешивались с тяжелыми баулами, будто находились внутри детской погремушки. Усидеть на месте представлялось трудным или почти невозможным действием. Отовсюду задувал неприятный ветер, и люди брезгливо кутались в воротники и капюшоны, изредка поглядывая друг на друга, словно виделись сейчас впервые. С некоторых пор, так мрачно разглядывают подозрительных пассажиров подземки. Никто не разговаривал и уж тем более не шутил весело и задорно, как это было до Моздока:
   'В этот раз пить не будем!' - 'Не будем?!' - 'Так пить не будем! Как в прошлый раз...' - 'Ты сейчас так говоришь потому, что возвращаясь со штурма Грозного, продал армянину с семьей два купейных места и спал на коврике в плацкарте, между нами!' - 'Вот ты... Ты сейчас разве по-офицерски поступаешь, а?! Выставляешь этот случай на смех... Зачем?'
   Сейчас все было иначе. У каждого был свой порядок мыслей и чувств, каждый был напряжен и измучен дорогой. Многие обреченно сникли в колени, будто приготовились умирать сидя.
   Внутри кузова жизнь замерла, как в зале кинотеатра, и только за бортом, на экране, мелькала полоска колючего местами заснеженного ландшафта и грязного неба, перебираясь по макушкам столбов линий электропередач и срываясь крестообразными видениями.
   - Во мне саки плещутся - скоро из глаз забрызжет! - признался Иван, подхватил барахтающуюся в ногах пластиковую бутылку, щелкнул складным ножом.
   - Что делать будешь? - спросил Егор.
   - Ща, увидишь! - подмигнул он, в два приема срезав узкое горлышко. - Готово! Волшебная лампа Алладина! - хихикнул Иван. - Исполняет желания... Но только самые заветные!
   Последние несколько часов Егор только и думал о мочевом пузыре и восторженно вздохнул, осознав высокую значимость 'лампы'. Неуклюже изогнувшись, Иван помочился в сосуд.
   - Будешь? - предложил он Егору.
   - Конечно! - Егор ухватился за 'полторашку', как за Грааль. Разглядел на свет, оценив безо всякой брезгливости не то объем, не то цвет содержимого. Справиться Егору было куда сложнее, чем Бондаренко, одетому в облегченную спецназовскую куртку на синтепоне. В армейском бушлате было одинаково трудно, и воевать, и молиться... и мочиться. Разве что умирать легко. Управившись, Егор выпустил бутылку меж бортом и брезентом. Она глухо ударилась об асфальт, отрыгнув содержимое под колеса позади идущего 'Камаза'.
   - С облегченицем! - улыбнулся Иван, откинувшись на баулы, и прикрыл глаза.
   Колонна машин вошла в Грозный уже ночью. Люди, кряхтя и матерясь, вываливались из кузовов, будто на войну привезли стариков. Офицерам объявили сбор в штабной палатке, остальных проверили по спискам и в свете беснующихся в темноте карманных фонариков развели по подразделениям.
   Оперативное совещание было недолгим.
   - Где Бис? - спросил комбриг, но успел заметить. - Вижу! После совещания задержишься... - Затем он довел задачи на предстоящие сутки и зачитал оперативную сводку:
   - Сегодня, федералы с раннего утра заблокировали селение Валерик Ачхой-Мартановского района...
   'Валерик, - задумчиво произнес Егор, вспоминая, что именно здесь поручик Лермонтов искупал кровью свою бунтарскую несдержанность. - Ва-ле-рик...
   ...Быть может, небеса востока
   Меня с ученьем их Пророка
   Невольно сблизили. Притом
   И жизнь всечасно кочевая,
   Труды, заботы ночь и днем,
   Все, размышлению мешая,
   Приводит в первобытный вид
   Больную душу: сердце спит,
   Простора нет воображенью...
   И нет работы голове...
   Зато лежишь в густой траве,
   И дремлешь под широкой тенью
   Чинар иль виноградных лоз,
   Кругом белеются палатки;
   Казачьи тощие лошадки
   Стоят рядком, повеся нос;
   У медных пушек спит прислуга,
   Едва дымятся фитили;
   Попарно цепь стоит вдали;
   Штыки горят под солнцем юга... - Ничего не изменилось? Тот же Валерик, палатки, пушки, и штыки... И юг'!
   Казалось, комбриг пересказывал сводку своими словами: ...в Аргуне, на Гудермесской обстреляли автоколонну федеральных сил - трое тяжело ранены. По горячим следам проводилась войсковая операция - уничтожено 10 участников бандгруппы, трое - ранены. Потери 'федералов' - шесть человек ранено. В Грозном на Сайханова обстреляли сотрудников милиции, есть потери. В Заводском районе на фугасе подорвался автомобиль с военнослужащими, один человек погиб, двенадцать - ранены. За сегодня позиции федеральных войск подвергались обстрелам девятнадцать раз, внутренних войск - восемь. Двое военнослужащих убиты, одиннадцать ранены. В результате двух подрывов ранено трое. Обезврежено тридцать семь взрывных устройств...
  
   Спать хотелось ужасно, но Егор не мог, словно оставалось незаконченное дело. Так и ворочался, прислушиваясь к звукам за палаткой, пока не уснул, продолжая жевать воспаленным мозгом обрывки оперативной сводки и еще этот тяжелый голос, который в Великую Отечественную звучал изо всех репродукторов:
   'Внимание! Внимание! Говорит Москва! Сегодня, 11 декабря 2000 года - 2192-ой день войны от её начала и 492-ой - второй Чеченской. Понедельник...' - Егор вздрогнул, разлепил уставшие глаза и, не удержав их, снова погрузился в беспамятство - сложный переезд и тревога мешали забыться на новом необжитом толком месте. Бису снилось, как шесть лет назад войска вошли в Чечню, встретив гражданское сопротивление и понеся потери уже на первые сутки, а в генеральном штабе слушали доклад оперативного дежурного, главным предметом которого были первые данные о надвигающейся беде и не слышали, как будто это была обычная командно-штабная тренировка. Очевидно, они слушали только затем, что были вынуждены слушать, ибо от этого зависело, насколько скоро они выйдут из помещения с множеством карт и карандашей. Сколько раз они слышали эти сухие доклады, зная наперед все, что им скажут, слушая лишь потому, что так надо. В очередной раз, грузные и измученные бумажными 'боями' они внимательно следили за действиями главкома, небрежно постукивающего карандашом по столу, желая соблюсти приличие и штабную культуру, прежде чем наброситься на карту и развести жирные красные стрелки. И снова тыча в нее указками, подпирая немые поясницы и труся бульдожьими щечками, будут корить командиров бригад и полков своей старостью и устаревшей опытностью жизни: 'Эх!.. - вздохнут они, сложив руки на животах. - Ни на что негодная молодежь! Кто их войне учил? Кому полки доверили?! Вот раньше...', - представлялось ему.
  
   Присутствие вновь прибывших офицеров на оперативном совещании было неслучайным. Его целью, главным образом, было довести и втянуть за уши в обстановку еще пока что 'легкомысленных' офицеров, - как это бывает с космонавтами едва спустившихся с небес на землю.
   Старший лейтенант Егор Бис двадцати двух лет от роду, командир саперного взвода, худощавого вида, жилистый, быстрый, как все спортивные юноши, за острыми плечами которого по нынешним меркам было уже не мало - военное училище, жена с маленьким сыном, второй штурм Грозного - первый в его жизни, и эта очередная командировка на войну, по окончанию совещания, стоял перед комбригом, в готовности выполнить задачу любой сложности:
   'Сводку, слышал? - спросил полковник, не ожидая ответа. - Скажу, это не вся правда... 'Обезврежено тридцать семь взрывных устройств'... Половина из них обезврежена за счет санитарных потерь саперов, которые не подали в Группировку, смекаешь? - выпучил глаза Слюнев. - С обезвреживанием фугасов - большая беда, если не хуже! Ты проблему не решишь, но должен постараться, осознаешь? Так что вникай сходу! На раскачку - времени нет!'
   Гортань перехватило оскоминой, Бис только и смог - кивнул.
  
   Топая избитыми не отдохнувшими с ночи ногами, Егор ежился в лучах нежаркого утреннего солнца, удивляясь с какой вожделенной страстью его, втиснули поутру в бронетранспортер прямо с койки - мол, стажируйся, не теряй драгоценных минут! Егор даже не подозревал, что слова комбрига надо принимать буквально, и тут же забылся, едва ступил на улицу Жукова, поразившую его небывалыми разрушениями. Огромный микрорайон лежал в руинах. Но в противность той жути, которую мог испытать человек при виде подобного, Бис напротив, пребывал в радостном возбуждении и необъяснимом восторге. Последствия работы тяжёлой артиллерии поражали своей зрелищностью. Проспект, между тем, был пуст. Лишь редкие фигуры пересекали проезжую часть дороги на пустынном перекрестке, до которого было рукой подать.
   Бис старательно выдерживал установленный инструкциями интервал между саперами боевого порядка, но всякий раз, рядом появлялся Кубриков. Егор сторонился его, но тот, как назло лип к нему с разговорами, по-хозяйски подгоняя:
   - Что топчешься в хвосте? Нагоняй!
   - Иду я... - делал Егор вид, что поспевает, но продолжал держать дистанцию. Шел сосредоточенно, смотрел по сторонам, пытаясь применить знание демаскирующих признаков минирования и подметить необычное в окружающей обстановке.
  
   Грозный зимой 2001 года пуст не был. Собственно он не пустовал и во время штурма в 2000-ом, но Егору он показался брошенным. В январе 2000-го, совершая обходной маневр с группой солдат через частный сектор, Егор наткнулся на стариков - деда и бабку, которые сидели у ограды на скамейке, наблюдая через пустырь живой бой. Сидели смирно, словно смотрели телевизор, и Егор предложил им укрыться.
   'Мы в войну и не такое видывали!.. - заверещала бабка голосом, в интонации которого - показалось Егору - несмотря на возраст, звучало бахвальство. - Отечественную!.. - поправилась она. - Лучше, дай нам с дедом закурить!' - Таким был город во время штурма.
   Он и сейчас не многим отличался - лишенный величия и великодушия походил на короля подвергнутого варварскому нападению лесных разбойников и не сыскавший у них милосердия. Словно некогда грозный король, город ныне был мертв и обесчещен. Наполовину пуст, наполовину разрушен. Все в нем было запущено и загажено. Он лежал на земле, как обглоданный скелет, некогда грозного и храброго война, чьи доспехи еще сверкали на солнце, но были наполнены тленными останками.
  
   Солдаты шли двумя группами. Впереди - 'одноразовые', 'разведка' - следом. Саперы с завидной трезвостью выполняли важнейшую работу и были настолько сосредоточены, что не замечали разведчиков, которые нарушая все, что можно нарушить, гурьбой шарахались от одной продуктовой лавки к другой. Кубриков не вмешивался. Егор был вообще не причем, он - стажер, - изучает маршрут. Да и зачем вмешиваться, когда все спокойно. Ведь это миг, когда что-то случается...
   Два негромких хлопка, похожие на выстрел стартового пистолета с беговой дорожки в мгновение стер всех с проезжей части. Пригнувшись, но еще решая, что делать, Егор замер, рассеяно глядя как два дымных завихрения, изменяя траекторию, приближались к дороге. Бис неуклюже повалился наземь.
   'Граната?! Чехи! - вспыхнуло в мозгу. - Засада!' - Егор сощурился, ожидая разрывы. Первая граната угодила в откос дорожного полотна. Вторая, прошла между БТРами и разорвалась за ними. Завороженный зрелищем Егор следил за их полетом и зажмурился в последнюю секунду. Взрыв прозвучал обычно, совсем не страшно, - страх не успел прийти.
   Шквальный огонь обрушился в ответ, поглотив узкое пространство дороги. Егор стрелять не стал, но позже поддавшись коллективному чувству, выпустил магазин в никуда. Все стихло также - в секунду. Вскарабкавшись на дорогу, его спотыкающегося сердечно встретил Кубриков - обнял, дружески похлопав по плечу:
   - С первым боевым крещением! Что? Испугался? Брось!
   - Да, нет. Не испугался, - ответил Егор, опасаясь, чтобы не выдал голос. - Чего это я - испугался? Вовсе нет...
   - Красава! - сказал Толик, как человек прошедший огонь и воду, и медные трубы. - Это ерунда! Такое - почти ежедневно... Привыкнешь!
   - Угу, - буркнул Егор. - Привыкну?! Как же!
   Но, действительно, через минуту все двигались дальше, как ни в чем не бывало. Егор украдкой посматривал на окружающих, искал в них тревогу и испуг подобный своему, и не находил - ничего не было.
   - Я поначалу тоже думал, что страшно, - улыбнулся Кубриков, взглянув на Егора свысока, - а сейчас... Сейчас думаю: нет его - страха!
   - А что есть? - недоверчиво спросил Егор.
   - Азарт!.. Адреналин!.. Аффект!.. - вдумчиво произнес Кубриков, но Егор заподозрил, что это была заготовка - очень уж сомнительно прозвучали слова. - Ты на штурме Грозного был, или отсиделся где?
   - Я?! - возмутился Егор, едва не выпрыгнув из одежды. - Конечно, был! Почти полгода! Ну, точно - пять с половиной...
   - А чего тогда... Там, верно - пострашнее было?
   - Было. А ты, что не был?
   - Неа. Я в это время в 'Кёнике' откисал...
   - Где?
   - В Калининграде... в реабилитационном отпуске был.
   - Почему - реабилитационном?
   - Ну, когда стало ясно, что Грозный будут штурмовать, нам поставили задачу - туда все мины отправить. Ну, знаешь: МОН-50, ОЗМ-72... Мы их вертолетами перевозили до Моздока... Так вот, тот, на котором я лететь собирался, упал...
   - Как упал?!
   - Так, упал... Перегрузили, - пожал плечами Кубриков.
   - И что? - спросил Егор, позабыв обо всем.
   - Что, что? Метров на двадцать поднялись, а потом камнем вниз... Дальше не помню - очнулся в госпитале.
   - А мины?
   - А что мины? В ящиках... Один или два - раскололись, а так - нормально. Только после этого меня в отпуск отправили...
   - Атас-с! Страшно было?
   - Неа. Я понять ничего не успел! - отмахнулся Толик.
   - Так я тебе и поверил, - усомнился Егор. - Я бы со страха помер!
   - С какого страха? Скорость падения помножь на 20 метров!.. Все быстро! И вообще, я так заебался, что задремать успел... А ты повоевал, - подготовленный... Втянешься!
   Вопрос готовности воевать сейчас представлялся Бису больше техническим, чем философским, и пережитый штурм Грозного был сейчас не большим подспорьем в трудном деле. В двух училищах, в которых Егору довелось учиться военному делу, как говорилось - настоящим образом, - к минной войне не готовили. На последнем курсе Питерского ВИТУ военно-инженерную подготовку не преподавали. Что касается Камышинского ВВКИСУ - предмету, еще на втором курсе, было отведено всего сорок часов, а матчасть выглядела так: мины из пенопласта, деревянные тротиловые шашки, с высверленными запальными гнездами, детонаторы из огрызков карандашей с алюминиевыми креплениями для ластика. При проведении первых, и единственных взрывных работ - десятикилограммовый тротиловый заряд не сдетанировал и преподу пришлось ползти к заряду, - все поправить и спасти, что называется, тщедушный мир 'рукожопых' курсантов.
   Майора в бронежилете провожали в путь, как Гагарина в космос - с замиранием сердца. Его решительный поступок заслуживал вселенского уважения, но едва за бруствером пропали его ноги, и все вздохнули, послышался голос:
   - С вас, мудаки рукожопые, если выживу, кило печенья и газировка!
   Спаситель выжил и получил от курсантов заслуженный сладкий приз. Впрочем, никто не принуждал этого делать, просто страх перед минами, тротилом, детонаторам, взрывателям, и взрывам оказался настолько ошеломляющим, что коробка печенья представлялась меньшим из того, чем возможно было вознаградить отважного офицера.
   На изучение тактики времени отводилось куда больше, но и к ней Егор относился поверхностно. Да и к чему лукавить, Егор не испытывал тяги к этим дисциплинам - война не входила в его планы. Военный строитель - профессия созидательная!
   Но здесь все было иначе. Война безоговорочно вторглась в жизнь Егора и оказалась не просто примитивной игрой 'беги-стреляй' сродни детской дворовой войнушке, а сложной наукой, которую он торопливо, без сна и отдыха, изучал. В этом не было патриотического настроения, просто Егор хотел выжить...
  
   Разведка прошла быстро, в спутанных чувствах и мыслях. Вернувшись, Егор плюхнулся в кровать, решив провести так остаток дня, детально разобрать случившееся. Кровать напоминала дряхлый гамак, и лежать в ней было не уютно. Облокотившись на руку, Егор задумался. Мысли самые простые и ясные, а потому самые страшные не оставляли его в покое и не отступали.
   'А если бы в меня попало? - забавлялся он. - Из 'граника'! - Представил. - Бах в живот! Рука в одну сторону, нога в другую, пол уха - на антенне, башка под колеса - всмятку... Тьфу! - не понравилось ему. - А что сразу - убило?! Не убило же! Вот он я - живой!'
   Увлеченный водоворотом собственных размышлений, взволнованный и восхищенный сегодняшним нападением, Егор рисовал в мозгу разномастные исходы боя, выкрашивая их, то в цвета траура, то в цвета победы - преумножая, как это часто бывает, свою храбрость и казавшуюся безграничной отвагу.
   'А все же чудесный выдался денек!'
   Егор был возбужден и даже в таком месте как кровать не мог находиться в покое - то возился, переворачиваясь, словно плыл в воде, то вдруг вскакивал, расправляя, заправляя одеяло, словно очухавшись, что заплыл на глубину, то снова ложился на воду. Некоторое время лежал неподвижно, а вновь поднявшись, сграбастал со стола горбушку хлеба от обеда, блокнот и карандаш и занырнул обратно. Открыв чистый лист, долго выписывал над ним круги - раздумывая, что писать, а сделав короткую запись, захлопнул карандаш в страницах:
   12 декабря 2000 года. Сегодня нас обстреляли из гранатометов, всего два выстрела. Первый угодил в обочину, второй едва не попал по 'броне' за которой шла группа прикрытия...
  
   'Буду вести дневник... - задумал Егор, расправив растрепавшийся конец закладки, - ...ради интереса! Когда-нибудь... - мечтательно решил он, - ...напишу книгу. О войне'.
  
   Шел восьмой день командировки. Егору с навалившимися в одночасье задачами и всесторонним инженерным обеспечением было уже не до дневника. Новые события утратили остроту, а короткие боестолкновения и вовсе стали обыденностью. Война вдруг подтвердила смелые предположения Егора относительно исходного для войны возраста - юность: самоуверенная, восемнадцатилетняя, с любовью к риску, к лихости и сметливости, к разгадкам чужих намерений и предугадывания шагов противника, с ночными шалостями, и желанием не быть обыденным, с фантазией, творчеством, простотой и сложностью. Все это тесно переплелось с кровью и потом, жизнью и смертью, мушкетерским 'один за всех и все за одного', и идеологией навязанной спецназовцами - 'своих в беде, не бросать', 'умри, но сделай!'.
   Спецназовцы представляли собой особую касту в бригаде. Незадолго до Егора бригада имела статус 'особой', а после реорганизации название сменилось - изменилась структура. Но, как выяснилось, совсем не название определяет назначение воинского коллектива, а люди, костяк которого составляли краповики. Идеология, в основе которой лежали четыре 'кита' - товарищество, аскетизм, дисциплина и дух борьбы, чувствовалась абсолютно во всем, не только в словах: 'Умри, но сделай!'. Но и в сравнении с ними, схожее изречение потенциального противника, о котором полвека вторили военные педагоги 'Сделай или умри!' - звучало совершенно беспомощно и по-детски. Выходило так, что для российских спецназовцев смерть не являлась уважительной причиной не выполнить поставленную задачу.
  
   Из двух маршрутов, основными направлениями которых являлись - проспект Жуковского и улицы Маяковского-Хмельницкого, маршрут Кубрикова Егору нравился меньше:
   - Толь, на чьем маршруте подрывов больше?
   - Не знаю!
   - Неужели ты ни разу не провел анализа? - настаивал Егор.
   - Нет, не провел, - отвали! Дай поспать! - буркнул Кубриков, уткнувшись в подушку.
   - 'Дай поспать'... - обиделся Егор. - Как ты можешь спать?!
   - Лежа, - огрызнулся Толик, отвернувшись.
   Но Егор горевать не стал, заметив лежащих на нарах вповалку солдат:
   'Спрошу у них...', - решил.
   Многие бойцы оказались здесь задолго до Егора, и значит знали о минной обстановке куда больше, нежели он. Правда, их рассказы были сбивчивы и запутаны:
   - Нет! Уазик подорвался на Грибоедова...
   - На Грибоедова подорвался бронетранспортер! У него заднее колесо тогда вырвало и забросило на дерево...
   - Точно! Водителя контузило - он еще зубы о руль вышиб!
   - Воронка от взрыва была метра полтора в глубину... '152-ух миллиметровый' стоял... Артиллерийский!
   - Да, да, да! А Уазик подорвался на Жуковского, точняк! Мы еще разведку не провели... Он с комендатуры ехал. Его 'по-проводам' взорвали...
   - Там водила только живой остался... Остальные на небе! - солдат, произнесший это, заторопился креститься.
   - А на 'Маяковке' - мы обезвредили фугас нажимного действия. Кот нашел. Видели б вы его, как он драпал, когда обнаружил!
   - А взрываются везде! Только слышишь взрыв поутру, знай, саперы где-то Богу души отдали!
   Егор слушал внимательно, вычленяя из рассказов особо значимое - когда и где взрывалось; когда, кто и что обезвредил; когда отрывало руки-ноги или убивало насмерть; когда тянули в носилках и не успевали довезти; когда возвращались, только для того, чтобы сгрузить мертвых и уходили снова, невзирая на обстоятельства и смерть.
   'Блин, вот жесть! - задумался Егор, как будто над чем-то неразрешимым. - Так страшно... Стыдно, но страшно! Сегодня Кубриков обезвредил мину МОН-100, на дереве. Там, где обычно останавливались перекурить! Попробуй, усомнись, что курение убивает? И не какой-то дрянью в полтаблицы Менделеева, а убойными элементами в четыреста штук, летящих на сто с лишним метров... Мы все обречены: идти и ждать - подорвут-не подорвут... Нас всех убьют! Прекрасно представляю, как воевали в Отечественную 812 года, когда полки Раевского, Багратиона и ДеТолли не сходя с места, а иной раз не сделав ни единого выстрела, теряли треть людей. Когда несчетное количество ядер и гранат пролетало мимо, а когда вырывало из строя охапками людей, а те, что по случайности еще оставались живы, смыкали ряды, шагая навстречу чистой погибели... Недопустимо сейчас воевать Кутузовскими порядками'...
   Война вчерашняя, сегодняшняя и завтрашняя теперь представлялась Бису совершенно ясно и понятно. Понятен был весь ее умысел, и все значение сводилось к тому, чтобы удостоиться нечаянной случайности выжить.
   Когда умирающе задребезжал телефон, за палаткой уже смеркалось.
   - Товарищ старший лейтенант, идите в штаб, - деловито приказал Бису дежурный и, испугавшись дурного взгляда, добавил. - Вас комбриг вызывает.
   - Проституток, демонов и духов вызывают, понял?
   Напрочь растерявшись, сержант суетливо поспешил раствориться. Егор натянул берцы и вышел. В палатку он вернулся уже за полночь. Заварил большую кружку чаю, донес ее до кровати, и - уснул, успев серьезно подумать:
   'А что в действительности значит - война? Только ли это - ужас, боль, разобщение людей, разрушение, смерть и горе... И грех... Как можно думать о том, что это трепетное счастье - дорога к любимой жене и ребенку, - путь домой, может оказаться для тебя заминированным, и никогда не привести к тем, кого любишь?! Как можно думать, что в теплой луже после летнего дождя, в которой ты в детстве, сотни раз запускал бумажные кораблики, дул в паруса и так радовался их невероятной быстроходности, может быть спрятана противотанковая мина?! Как можно верить в то, что взрыв фугаса - как раскат безобидной петарды, - не причинит неприятностей, не оторвет ног, рук или головы, от которого можно укрыться за ладонями и зажмуренными до белых мурашек глазами?! Не можно... Не возможно! Но может, война - не только ужас и боль? И вовсе не грех? Что за блажь и невинная радость - хотеть войны? Стремиться на войну? И говорить: 'Она манит! Блин, так тянет на войну!' С детским интересом желать взглянуть на нее одним глазком, как в замочную скважину, чтоб узнать - какая она настоящая. И не потому, что не знаешь и не понимаешь, какая она на самом деле, просто хочется, хочешь потрогать, хочешь пощупать ее, как нечто запредельное - увидеть ее, узнать ее, накормить свой неуемный мальчишеский азарт, чтобы иметь затем это право, говорить: Я был на войне! Я - настоящий солдат! Уже последним умом осознав, что одним глазком смотреть не случилось, - глядел во все глаза!'
  
   Из тяжелого сна, в котором Егор не то полз по узкому тоннелю, не то тонул в каменном колодце, выдернула рука дежурного. А почудилось, будто подцепил его кто багром за шиворот и потянул кверху - где дышать было гораздо легче.
   - Товарищ старший лейтенант! - прошептал дежурный над Егором, потрепав за плечо. - Товарищ лейтенант, подъем...
   - Я - старший лейтенант, тупица!
   - Я так и сказал...
   - Сколько на часах?
   - Половина пятого...
   Меньше, чем через час четыре БТРа и три десятка солдат стояли у ворот КПП, курили. Кубриков досыпал на броне, а Бис выпустив облако теплого пара, глядел на едва брезжащий восток, уткнувшись ртом в ворот куртки, за которым было тепло и ждал рассвета. За скрипучими дверями дислокации не сказка, пелось в какой-то песне - повсюду мины и фугасы, и туман, за который не так шагнул - уже бездна.
   Оба разведдозора шли друг за другом. Егор был озабочен. Кубриков молчал. Стеклов курили.
   - Кончай курить! Ни черта не видно!
   - Я не причем.
   - Попробуй фугас найти в таком тумане?! Друг друга не рассмотреть...
   - А подрывник, что видит?
   - Ни хрена не видит, - ругнулся Стеклов. - Туман и видит!
   На секунду Стеклов и Бис замолчали, как будто подумали об одном, кто в эту минуту мог за ними наблюдать, и осмотрелись по сторонам.
   - Мультик, помнишь? - спросил Стеклов.
   - Какой?
   - Там фраза такая была 'Все-таки хорошо, что мы друг у друга есть'...
   - Не-а...
   - Напряги мозги! Двое сидят, один другому говорит: 'Ты только представь себе - меня нет, ты сидишь один и поговорить не с кем'...
   - Не помню.
   - Один говорит: 'Ты только представь: меня нет, ты сидишь, и поговорить не с кем...', а второй в ответ: 'А ты где?' - 'А меня нет'. - Второй: 'Так не бывает!' - 'Я тоже так думаю. Но вдруг вот - меня совсем нет. Ты один. Что будешь делать?'
   - Неа, не знаю.
   - Вот ты, тупого включил?! - расстроился Стеклов. - 'Ежик в тумане'!
   - Точно! - смутился Егор. - Думаю еще - знакомое...
   На перекрестке дозоры разошлись. Бис повернул направо, Кубриков свернул на мост, на Жуковского. Шли тихо, без времени, как правило, саперов никогда не торопят.
   Но едва группа Биса свернула на Хмельницкого, где-то прогремел взрыв, как показалось Бису на проспекте Жуковского, у Толяна. Егор ощутил его кожей, на расстоянии почувствовав колебание далекого и раскатистого грома, а через секунду эхо взрыва захлебнулось в яростном автоматном гвалте, - так предупреждает гроза, прежде чем сорваться ливнем, - громыхнет и забарабанит нервной дробью по асфальту, крышам и козырькам. Егор ощетинился, будто всеми мыслями и чувствами был там, где Кубриков, который судя по эфиру, не был похож на себя: 'У меня '200-ый' и... два '300-ых'! Ебанный рот, тащи сюда! Куда... куда лезешь, бля! Назад...'
   Разом Кубриков потерял троих, все оказались из прикрытия.
   День вышел паршивым, Бис курил в кровати, пребывая в сложных чувствах от которых ему было некомфортно - он радовался. Среди погибших не оказалось саперов, которые сидели за столом и отрешенно чистили оружие, как показалось Егору, - очень нежно.
   Когда по радиостанции шифром объявили сбор, Егор дремал. Кубрикова в палатке не было, из штаба он не вернулся.
   - Почему произошел подрыв? - допрашивал Кубрикова начштаба полковник Крышевский.
   Офицеры-саперы сидели рядом. Кубриков поднялся:
   - Потому что подорвали, - холодно сказал он.
   - Говоришь - будто ничего не случилось!
   - А как говорить?! - вздыбился капитан.
   - Как вышло, что пострадали сразу трое?
   - Рядом шли.
   - А где были саперы?
   - Саперы - дальше...
   - Не понял: саперы его прошли? - вмешался Слюнев.
   - Прошли. 'Прикрытие' не соблюдало установленный интервал.
   - Интервал?! - сузил глаза комбриг. - Какой на хрен интервал?!
   - 20-25 метров... Если бы соблюдали...
   - Так, почему ты не контролировал - интервал?!
   - Я - с саперами... У прикрытия есть командир!
   - А общее руководство?!
   Кубриков смолчал.
   - Капитан, прикрытием командует прапорщик! - завопил Слюнев.
   - Так точно, прапорщик, а не тупой солдат! Вы не понимаете ситуации... Саперы, разминирование, бронетехника, - гнул пальцы Кубриков, - связь, арт-сопровождение... и еще группа прикрытиия?! Как вы это видите? Боевой порядок - 150 метров со всеми интервалами. Как контролировать 'хвост' дозора на таком расстоянии? На какой х... - сдержался Кубриков, - ...интересно мне - прапорщик? Какая у него задача? Идемте завтра со мной - поглядите!
   Крышевский махнул длинной рукой, толи затыкая, толи сажая капитана на место. Толик сел.
   - Начальник штаба, я не хочу разбираться - кто виноват! На контроль офицеров... я имею в виду ИРД! - приказал Слюнев. - Совсем распоясались!
   Вина командира группы прикрытия, как и самих погибших была очевидной, но совершенно ясно было и то, что командование бригады всю ответственность за трагедию заведомо возложило на саперов; правда, открыто обвинять не стали. Побоялись.
   - Из разведотдела Группировки пришла очередная сводка, - сменил тему Крышевский, пробежал по тексту глазами, послюнявил указательный палец и перелистнул страницу. - Два дня назад в район Алхан-Чурский зарезали местного мужчину... Есть сведения, что готовится ответ, - поглядел он на офицеров. - У меня всё. Свободны!
  
   В восемь часов утра Егор крался по Хмельницкого, решив не создавать этим утром ни шума, ни стрельбы, и хищно озирался по сторонам:
   'У меня есть чутье, - убеждал себя Егор.
   'Человек страшно уязвим на войне. Во что-то нужно верить, чтоб не помутился рассудок, - размышлял себе Бис, - в бога, например... или в жизнь после жизни, как самураи. Странно, но всегда это что-то неосязаемое. Может потому, что к чему не прикасаешься на войне - все испаряется и тает на руках, на глазах? Думать об этом не хочется, ведь мысли и желания стекаются к одному - выжить. И если не думать никак не получается, то хочется думать о светлом, - в размышлениях Егор не заметил, как перешли мост через сухую речку и остановились у заставы капитана Султаева; Егор как очнулся. Поросшее травой и деревьями русло реки походило на лощину, и казалось, никогда не знало воды.
   'Вернусь к 'девятке' по Лермонтова... параллельной улицей, - впервые решил Егор. - К черту Хмельницкого! Ничего не случится!'.
   Но едва бронетехника скользнула в жирную колею, с трудом умещаясь на узкой улочке, как впереди из проулка выскочила легковушка.
   - Эээ, ты, бля... - ударил по сигналу водитель, извергнув парализующий звук сигнала, но 'шестерка' никак не реагировала.
   - Вот, сука, слепая! - выругался Бис, подумав: 'Заблокируй нас здесь - и мы в огневом мешке'; - Уйди в сторону! - вскинул Егор руками. - Сигналь еще!
   - Не слышит! - ударил по сигналу водитель.
   - Баран! - лязгнул затвором Бис и произвел выстрел вверх оказавшийся добротной очередью, и напугавшая не только легковушку, но и Егора. Точно только теперь заметив огромные тени бронемашин 'шаха' вильнула, ушла вправо и следом вывернула поперек колеи. Все случилось в мгновение. Отчаянно скрежетя тормозами бронетранспортер выпрыгнул вверх, оставив под собой капот 'шестерки'. Легковушка глухо хрустнула, сплюснулась и увязла в земле, распластавшись всеми колесами. Когда второй БТР окончательно вогнал мотор легковушки в грунт, Бис болезненно зажмурился, последним увидев, как 'Жигуленок' подбросило кверху и распахнуло багажник.
   - Во, мудило! - недоумевал Бис. - Он что нас не видел?
   - А ты хотел? - засмеялся Стеклов. - Пассажир! Может он думал, что справа сидит?
   У комендатуры саперы вымазали знаки и бортовые номера жирной грязью. Бис и Стеклов, кидая друг в друга палками грязь, долго заливались ребячьим смехом, а затем купили водки.
  
   Едва въехав на базу, Егора вызвали в штаб.
   'Про тачку узнали?' - подумал Егор, поднимаясь на ЦБУ, где обнаружил комбрига.
   - Товарищ полковник, разведка маршрута проведена. Взрывоопасных предметов не обнаружено...
   - Ну и хер-р-рово, что не обнаружено! - не сдержался Слюнев. - Херово ищешь! 'Не обнаружено'! - передразнил он. - Не обнаружил - а на Хмельницкого подрыв двух УРАЛов! Есть потери! Они на твоей совести!
   Егор повесил голову на грудь, но смолчать не смог:
   - Как-то много всего на моей совести... Разделите ответственность?
   - Что? - покраснел комбриг. - Жди снаружи! Поедешь на место подрыва.
   Не ответив, Егор хмуро поплелся на выход. Следом вышел Стержнев.
   - Поехали? - сказал он. - Я с тобой.
   Бис кивнул.
   На месте подрыва уже никого не было, кроме ржавой дыры, вырванного бордюра и земли - повсюду. Казалось, она висела даже на сучьях деревьев.
   - Егор, глянь - что заложили?
   - Судя по размерам... - присел Бис на краю воронки, - ...парочка 122-х миллиметровых мин. Вон, от нее осколок в асфальте торчит.
   - Не мало - для такой ямы?
   - Здесь была воронка, товарищ полковник. Правда, не такая глубокая.
   - Утром проверили?
   - А как же! - шевельнул Егор куст. - После вчерашнего донесения на кортах маршрут пролезли - была пустая...
   - Откуда тогда?
   - После нас заложили... В готовую воронку... чтобы время не тратить! Значит... - Егор отодвинул поломанный бордюр, - ...двигаясь обратно - нарвались бы! Не подвело чутье! Спасибо Лермонтову!
   - Кому? - удивился Стержнев.
   - Да, это я так - о своем, товарищ полковник - не парьтесь!
   - Поехали, - позвал Стержнев.
   Вернувшись, Егор буквально завалился за стол с дневником, с удовольствием записал о случившемся и задумался:
   'А в прошлой жизни...
   Я...
   Я в прошлой жизни...' - и наспех стал записывать:
   Я в прошлой жизни был пират, но не повешенный на рее,
   Волной не выброшен на берег, а поглощен пучиной вод.
   Как все, был увлечен войной и звонкой жаждой приключений,
   В таверне ромовых забвений - твоей сражен был красотой...
   В походах рвутся паруса - и ветер тянет нас за нити,
   Как много сделали открытий земли и света чудеса;
   Пиратский кодекс берегли, что был прописан кровью с ромом...
   Твои глаза мне были домом, а сердце - колыбель любви!
   Я весел, беззаботен, пьян; Бессмертен в пистолетной драке;
   И в абордажевой атаке заговорен от всяких ран.
   На теле выколот Нептун - лишь одному ему я верен,
   За это шлет мне он... - уверен, - ...твой нежный стан на берегу.
   И вот, когда уж горизонт чернел вдали земли полоской,
   И этот берег, с виду плоский, назвали нам - Анауак...
   Здесь кланялись Тескатлипоке, ацтеков приносили в жертву,
   И мы, подобно бризу-ветру, пришли сюда не просто так.
   Страной туземной обречен, на смерть привёл Кортес Великий -
   На пике новых мне открытий, стрелой индейской был сражен.
   Мой прах укутал океан, - в твоей груди не брошу якорь,
   Меня убил индейский пахарь и будет небом проклят он!
  
   Егор захлопнул карандаш в блокноте. В палатке давно спали, тускло горела настольная лампа. Солдат-истопник осторожно, чтоб никого не разбудить, выгребал золу из поддувала. Егор потянулся и по-стариковски шаркая, побрел к кровати.
  
   Утром 23 декабря 2000 года на Хмельницкого снова прогремел взрыв. Это был уже третий подряд фугас за последние три дня. Противника Бис не видел, радиоуправляемое взрывное устройство обнаружить не смог. Оставалось радоваться, что пока обходилось без потерь. Практика уже сложилась - противник не позволял саперам даже приблизиться к фугасу, не то, что обнаружить, - подрывал сразу. Так что - 'пока без потерь' - считалось круто.
   Бис и Стеклов ходили рядом - нарушали инструкцию, как заметил бы Бис; но сейчас этому никто не противился - вдвоем всегда веселее, пусть и в нарушение приказа.
   - Мы совсем как камикадзе, скажи? - зевнул Стеклов с соседней кровати.
   - Наверное, - ответил Егор. - Хотя... - подумал, - ...нет. Не похожи.
   - Особенно ты! - подначил Стеклов. - В зеркало давно смотрелся?
   - А, ты про это... - сообразил Бис.
   - И про это тоже: три дня подрывают - точно, камикадзе!
   - Как-то читал про них: историки до сих пор изучают камикадзе, рассматривая через призму культуры, как феномен.
   - Ну, а я, чо не феномен? - возмутился Стеклов.
   - С тобой понятно: ты - Вовка-дурак! - беззлобно сказал Егор. - С ними все по-другому: они - загадка японской культуры... японской души. Никто ее не разгадал и не понял их сложные чувства... Смотрел как-то хронику Перл-Харбор - смотрел с оцепенением, забыв себя, испытывая к ним необъяснимое уважением и чувство горечи. Смотришь, и ничего не понимаешь: люди, решившиеся на самоуничтожение - они как гипноз!
   - Мы тоже можем погибнуть - и никто нас за это не уважает. Как говорят в Группировке: 'один сапер на фугас - отличный показатель'. Саперы гибнут ежедневно и штабные свыклись с этим, потому что от штабных палаток ходят до столовки и до нужника! Для них человека угробить - клочком бумаги подтереться!
   Егор чувствовал, как закипает в жилах кровь.
   - А воронку сегодняшнюю видел? - не унимался Стеклов. - А ты не соглашаешься! Я же говорю - мы камикадзе... только пешие.
   - Пешие? - деловито прикурил Егор очередную сигарету от истлевшего окурка.
   - Пешие, - повторился Стеклов. - Просто повезло сегодня...
  
   Вечером Егор вспомнил о жене. Последнее время он редко вспоминал о ней. Разве что, когда ложился спать, она неожиданно появлялась в закрытых глазах совсем голая. После таких свиданий побаливал низ живота. Но чаще, смирно, сложив руки на груди как покойник, Егор грезил о ее небесно-васильковых глазах и темно русых волосах. Или схватив карандаш, писал прямо на фанерной стене за спинкой кровати:
   В объятьях прерий пахнет мятой и поросло всё зверобоем,
   Здесь лес под солнцем иллюзорен в душистой дымке костровой.
   Здесь все окутано покоем - прилив о берег бьёт каноэ,
   Ручей с холодною водою теперь приют пиратский мой...
   Здесь на ладонях Гор Скалистых мой дух безропотно скитался,
   В зеркальной глади растворялся прохладных глянцевых озёр,
   Я хмурил тучи над землёю, на влажных берегах Миссури,
   И падал в селях после бури, и грезил о любви с тобой.
   ...ковыль себе вплетая в пряди, с вечерним пропадал дождём
   И в послегрозовом закате я видел ночь с твоим лицом.
   Глаза твои - луга цветные...
  
   - Товарищ старший лейтенант, Черенкова - нет! - выпалил влетевший дежурный, вместо привычного доклада о готовности роты следовать в столовую.
   - Нет... - повторил Бис еще увлеченный собственными мыслями. - Что значит - 'нет'? А где? Ищите! - сказал Егор, спугнув дежурного взглядом.
   Через десять минут Черенков стоял перед Бисом, - пьяный.
   - Да все в поряде у меня, товарищ старший лейтенант... нервный стресс со мной случился! А чо, немного же тоже можно! Вы же тоже...
   - После ужина построение роты в палатке... - сказал Егор, прежде чем успел разозлиться.
   - Это залет, Черенков! Я подумаю, как тебя наказать?
   - Да ладно! Чо вы себя за это не наказываете?
   - Старшим в жопу... - не успел огрызнуться Бис.
   - Ой-ой! 'Старшим...'. Большая разница - один год!
   - Определяющая! - уточнил Бис. - Читай Устав, там все написано!
   - Нет времени. Я фугасы ищу. Это вы в сторонке ходите! Да чо разговаривать, - чо вы мне сделаете?
   'По-справедливости... - думал Бис, - ...объяви выговор, лиши увольнения, - кого испугаешь этим на войне?'
   Но Бис справедливостью не болел. В его настроении она не обладала силой способной противостоять или защитить. Как было в юности: кто сильнее, тот и прав. В те времена это был особый закон - основной регулятор отношений человека и человека, их прав и обязанностей - воздаяние за деяние, вознаграждение за труд, и этот закон с лихвой умещался в кулаке. Ведь люди, как животные, без слов понимают только силу, которая либо карает, либо возносит. Правда, второе происходило с Егором по настроению и только тогда, когда чужая слабость была непреодолимо жалкой. Заступиться за слабого, - с Егором случалось крайне редко. Пожалуй, в характере Егора не был чего-то необычного для большинства людей, - те же желания присущи любому, - идти по-нечаянному настроению толпы, и только для того, чтобы оказаться по другую сторону надругательства. Очень часто Егор сам становился зачинщиком унижения слабости, с которой мирится просто не мог, и тогда он был жесток. Он не оправдывал себя, и не считал, что действует по зову толпы, но солдаты к нему тянулись, потому что Егор с его злой жизнью, жестокими испытаниями и наказаниями был в родной стихии.
   Небрежно схватив солдата за ворот, Егор выволок его из палатки и сходу нанес два удара в область уха, от чего тот стремглав ушел к земле.
   - Еще? - спросил Бис, приводя Черенкова в сознание. - Еще, спрашиваю?
   - Не надо...
   - Еще раз рот откроешь, я тебе все зубы выбью, ясно?!
   Черенков понимающе кивнул.
   - Егор, оставь все до утра, - попросил сонный Кривицкий. - Время уже позднее - выспаться надо?
   - Хорошо, - согласился Егор. - Завтра, в семнадцать часов, построение всего личного состава на 'тактическом поле'... Рота, отбой!
   Внутри Егора все клокотало. Уткнувшись в подушку, он жмурился, но Черенков стоял перед глазами, ухмыляясь.
   Через четверть часа Егор уснул.
   Каждая неделя, каждый день, каждый час становились повторением предыдущего часа, дня, недели. Ощущение скорого несчастья действовало на Биса угнетающе, подпитывая это чувство чередой страшных событий связанных с гибелью саперов на улицах города. С особым отчаянием и беспомощностью Егор ждал очередного поражения.
   'Игра, какая-то... день сурка! - думал Егор, вернувшись с маршрута. - Подъем; затем - разведка с очередным подрывом; дальше - возвращение и обед... Вот - формула суток!'
   Возвращение из бесконечных смертельных блужданий по городу в скрипучую, трепещущую на пронизывающем ветру ротную палатку уже само по себе казалось уютным счастьем.
   Уже не так бережно как прежде Егор открыл дневник, и коротко записал:
  
   24 декабря 2000 года.
   Повторился вчерашний день.
   Там же - на Хмельницкого.
   Думал: Федорову - пиздец!
   Диаметр воронки - 2,5 метра, глубина - 1,5.
   Четвертый фугас за последние четверо суток!
  
   В семнадцать часов Егор стоял на 'тактическом поле':
   - В две шеренги, стройся!
   Тактическое поле, на бровке которого строилась рота, представляло собой пустырь, за которым в густых зарослях крылись две 'двухэтажки' и водонапорная башня с крышей постовой вышки. Эта пустошь являлась северной границей дислокации бригады, за которой открывались взору огромные по площади яблоневые сады, совхозные поля, поселок Алхан-Чурский и аэропорт 'Северный'.
   Тактическое поле несправедливо кем-то прозванное, как 'поле чудес' никогда не представляло собой какой-либо тактической, тем более чудесной ценности, за исключением разве что натыканных повсюду табличек с угрожающей надписью 'Осторожно, мины!' и небольшого квадрата на его окраине, площадью около пятидесяти квадратных метров, на котором, опять же кем-то неизвестным, было решено проводить практические взрывные работы с саперным взводом. Могло показаться странным, что периметр учебного квадрата не имел четких границ и носил исключительно условный характер, но саперы, как известно всегда относились к особой касте отрешенных или - как нередко можно было слышать - одноразовых, к которым как водиться своя зараза не пристает, и потому к красноречивым предупредительным знакам, белеющим в том числе и посреди учебной площадки, относились несерьезно и даже с некоторым пренебрежением. Одним словом - 'отморозки'!
   Цель, которую преследовал Бис, собрав в этом месте личный состав, была проста и банальна - наказать Черенкова.
   - Рядовой Черенков, выйти из строя! - скомандовал Егор.
   Солдат небрежно выпал из строя, развернувшись на месте.
   - Следуешь за мной точно вслед моего шага; дальше скажу, что делать!
   Педантично, с предельной точностью Егор Бис выверял расстояние, выбирая на подмороженной почве место для очередного следующего шага. Временами он делал недлинные, но точные прыжки, иногда приседая и проверяя грунт штыком, уводя за собой солдата к центру поля. Черенков ничего не понимая, неуклюже повторял командирские движения, двигаясь позади, гримасничая и дурачась над действиями командира. Наконец остановившись, Бис развернулся к солдату. Застыв на месте, Черенков покачнулся и замер, игриво балансируя на правой ноге и не понимая, что происходит. Совершив несколько птичьих взмахов руками, он, наконец, застыл по стойке смирно, робко приставив поджатую ногу к первой.
   - Напрасно веселишься... Ты на минном поле!
   'Бряхня! - тяжело дыша, как собака от долгого лая, думал Черенков, но тут же раздумал, - ...чего ради Бису скакать, как козлу, всем на потеху? Не такой он человек... Неужели - правда? Мины?' - только теперь выражение веселости на лице Черенкова сменилось неверием и упорством не способным на борьбу и страдания.
   В сущности, мало кто верил, что поле усеяно минами, как гласили таблички. Во-первых, при взрывных работах саперы передвигались в пределах учебного квадрата совершенно свободно, не обращая внимания на границы отведенной территории. Во-вторых, в водонапорной башне напротив войсковые разведчики выставляли на ночь 'секрет', который каким-то удивительным образом пересекал поле в темное время суток.
   Егор сунул в руки Черенкову штык-нож, достал пачку сигарет, вкусно улыбнулся и с наслаждением закурил:
   - Формуляра минного поля не дам, - его нет. Зато у тебя есть нож! Слушай команду: кру-гом!
   Черенков повиновался, но когда опомнился, Биса рядом не обнаружил. Он уходил прочь с поля.
   'Ты на минном поле!' - как гром среди ясного неба прозвучали слова 'старлея'.
   Черенков торопливо шагнул за Бисом, но оступился, - одумался.
   'Ах ты, сука! Завел меня на мины, сволочь! Тварь! Я знаю что делать! Или нет... Блин, такого я не ни разу не делал! Мой косяк! - брыкались солдатские мысли. - Бис-сука, возомнил себя... В следующем бою убью! Убью, суку... тварь такую! - пришел в себя Черенков, очутившись на земле. - Господи, вокруг мины... и я! - скульнул он. - Где они стоят? Сколько их? - ошалело зыркал Черенков стараясь по демаскирующим признакам обнаружить оголившиеся фрагменты мин. - Где эти чертовы мины! Где стоят! Ебанутый Бис... его выебут за это! Блин, что мне делать! Помоги мне, Господи! Мамочка, помоги... Старлей-сука, вытаскивай меня отсюда! Не пойду никуда, буду стоять! Как отыскать мину?! Кто поможет? Какой я дурак!' - кружило в голове.
   Бис приблизился к строю.
   - Товарищ лейтенант, а с каких пор здесь мины? - спросил сержант.
   - А я разрешал разговаривать в строю? - бросил Егор взгляд на сержанта. - Спрячь личный состав метров на тридцать... чтоб никого не зацепило если рванет. Выберется - построение в расположении. Нет - сразу за мной! Не забирать! А то еще кто подорвется... - Егор видел, как внимательно его слушают и до конца не верят. - Сержант, командуй! - приказал Егор, украдкой взглянув на Черенкова.
   Нащупав на земле выпавший из рук штык, Черенков одеревенелыми руками вогнал клинок в мерзлый грунт, - всего на пару сантиметров! Черенков поднял полные ужаса глаза. Бис демонстративно пошел в палатку.
   - О, Егор! - обрадовался Стеклов. - Чаю будешь? Одному не охота... Где был?
   - На 'поле-чудес'... - признался Егор.
   - А-а... ты же с Черенковым разбираешься?
   - Уже... разобрался.
   - И что с ним? - выставил Стеклов две кружки.
   - На минном поле стоит...
   - Ты серьезно?! - распрямился Стеклов.
   - Серьезно.
   - Ты сдурел! - поставил Стеклов чайник, не донеся кипяток до кружек. - Идем, посмотрим?!
   - Спасибо. Пока не хочу...
   - Ладно, ты пей... Я быстро!
   Егор с тоской заглянул в пустые кружки:
   - Ну вот, попили...
   Вообще, ждать было не в привычке Егора. Бороться с нетерпением ему всегда давалось с трудом - в такие минуты он терял счет времени. Выскочив из палатки, он стремглав побежал к полю и то, что он увидел, его потрясло - весь личный состав располагался на бровке поля: кто на корточках, кто - пригнувшись, а кто и вовсе лежал на земле, координируя действия Черенкова и двух саперов.
   Черенков из последних сил ковырял мёрзлую твердь, оставляя позади себя борозду взрытой земли, а саперы двигались ему навстречу, орудуя саперными щупами.
   У Егора отлегло от сердца.
   'Вот черти!' - разглядывал Бис саперов.
   Он расправил клапан солдатского кармана забитого землей и заглянул Черенкову в глаза:
   - Жизнь - штука вредная, Черенков. От неё все умирают. Это же не вечный дар, а временный займ... Когда-то придется отдать! - уже уходя сказал Егор.
   - Егор подожди! - догнал Стеклов. - Идем вместе... Что-то я совсем не пойму, откуда здесь мины?
   - Какая разница? - взглянул Егор на Стеклова.
   - Да просто, знать: когда натыкали?! Не было ж ничего?
   - Это тебя натыкали... - мины устанавливают! Нет здесь мин. Только не растрепи никому!
   - А, понял! А я думаю... Погоди, не понял, так мин - нет?
   - Нет, - отмахнулся Егор. - Фикция, чтобы солдаты не шарились где не надо.
   - Пустое поле с табличками... И кто придумал!
   - Я. Видел - таблички обращены внутрь, а не к противнику?
   - Не, не заметил... А чо внутрь?
   - Чтобы тебе было видно! Смотри, не сболтни кому!
  
   Глаза твои - луга цветные - мне часто видятся в природе,
   В капризной плачущей погоде, и на карнизе той скалы.
   Но там, где волны бьют о берег, давно не слышен плёс прибоя
   И Терек в ожидании боя, осиротел здесь от войны.
   Здесь едкий дым - прикрытье прытких, здесь бег в атаку нервным строем,
   И глинозём защитным слоем - окрас для тела боевой,
   Здесь небо красной жгут ракетой, как будто гасят сигарету,
   За срыв короткой эстафеты на полосе передовой.
   И только в водочной нирване, что я ищу на дне стакана,
   Между атак бинтую раны, портянкой грязною с ноги,
   Я падаю на снег спиною и этой мерзкою зимою
   Смотрю в израненное небо, и вижу там глаза твои...
   Косыми моченый дождями ковыль себе вплетаю в пряди,
   Сбриваю брови страха ради, победу чуя над врагом.
   И в городских трущобах ада, развалин где-то посреди
   Нужна была одна награда - что ждешь - и я не победим!
   Пройдут бои, и свежий ветер домой наполнит паруса,
   И нет милее мне на свете, чем сердцу милые глаза,
   И хрупкий стан на полустанке с надеждой ждущий эшелон,
   В грязи пугающие танки и слёзы градом на погон!
   И запахи лесного бора витают в небе грозовом,
   И горы, и глаза-озёра на теле вижу я твоём...
   Все жизни не обыкновенны! Прожил я в этой двадцать лет -
   И в этой жизни я - военный, а ты, по-прежнему, мой свет!
  
   - Толь, прочти, а? Хочу узнать мнение...
   Егору с трепетом смотрел на Кубрикова, который, казалось, читал целую вечность, и неодобрительно цыкнул в одном месте.
   - Ну... как?
   - Даже не знаю. Я как-то стихи - не очень...
   - А что читал тогда?
   - Дай, я, - сказал Стеклов, выхватив из рук Кубрикова листок.
   По глазам Стеклова было видно, что возвращался он к началу текса не единожды.
   - Интересно... - хмыкнул Стеклов. - Как тебе удается так здорово написать? Даже про Грозный - красиво!
   Егор был доволен, и уснул с улыбкой.
  
   - Ничошная улица... - сказал Егор, глядя на 'восьмиэтажки' с обрушенными, словно объеденные гигантскими грызунами крышами.
   - Представь город в былой красе?
   - Угу... - представил Егор, - наверное, красивый! Эта улица, должно быть, была зеленой, и первой, что видел человек прилетевший самолетом в Грозный. Катился такой гость в такси, восторгаясь красотами и людьми с их кавказской учтивостью, улыбался им, приветливо машущим ему - долгожданному гостю этого благодатного края. Мечтал, как хорошо было бы здесь жить, работать, растить детей. И никак не смог бы вообразить, что ему может статься здесь смертельно опасно, и придется бежать из города впопыхах, схватив детей и самое необходимое. Бросать красивый дом, работу, лишь бы не оказаться забитым заживо камнями, прежде учтиво улыбающимися людьми, в чьих глазах нет презренной хитрости, а есть мудрость кавказских старцев...
   - Ух ты, как поэтично загнул! - польстил Стеклов. - Книги не пробовал писать?
   - Нет. Ща каждый дурак книги пишет! Еще я возьмись - и воевать некому станет... Смотри, печальный близнец сталинградской мельницы Гергардта.
   - Напоминает хромую дворнягу... - сказал Стеклов, - ...воняющую гнилью.
   - Не, ну ты кинолог - тебе видней! - рассмеялся Бис.
   - Фугас! - послышался вопль. - К бою!
   Фугас обнаружили на перекрестке с улицей Окраинной, в разломе асфальта, заваленного мусором, накрытым куском фанеры, под которым сапер Гузенко заметил головную часть снаряда.
   - Гуз, прими, - передал Егор автомат, сбросил снаряжение на землю. - Будь на связи!
   До воронки было шагов пятнадцать. Бис опустился на колени и пополз к разлому ближе.
   - Гуз, бинокль... - приказал Егор в рацию, заслышав, как бряцая снарягой, полз Гузенко.
   - Дуй назад! - Бис пристроил бинокль к глазам. - Кажись, действительно, фугас... Готовьте накладной заряд!
   Егор отполз, поднялся, заглянул в окна:
   'Эй, где ты? Мина обнаружена - чего ждешь? - пытался понять Егор. - Чего не взрываешь?'
   Не последовавший в момент обнаружения взрыв фугаса настораживал. Последнее время фугасы, управляемые по проводам встречались редко. Теперь они чаще служили приманкой к радиоуправляемым, или вообще были ложными. Но могли быть исключения.
   Егор выбрался с дороги и проверил накладной заряд и шест. Шест был срублен накануне, и еще источал душистый липовый запах. С помощью шеста доставляли накладной тротиловый заряд к фугасу. Их готовили несколько штук на маршрут, и он был одноразовый.
   Когда все было готово, сапер Никулушкин с расстояния длины шеста натащил накладной заряд на фугас, и выполз из зоны поражения.
   Гузенко зажал концы провода в клеммах подрывной машинки, повернул переключатель и ударил по пятаку толкателя. Облако пыли накрыло место фугаса. Взрыв оказался жиденький, а на дне воронки оказалась разломленная надвое болванка снаряда.
   - Артиллерийский? - спросил Стеклов.
   - Пушечный, - нахмурился Бис, - а может, гаубичный...
   - А калибр?
   - 152 миллиметра, кажется... '...-Ш-501', - прочел Бис едва читаемую маркировку. - Не встречал таких, - признался Егор, - Странный? Не сдетонировал, и раскололся... Отсырел, что ли? - пригляделся Егор и вскочил на ноги. - Бля, 'Ш'... это шрапнель! Как я сразу не понял!
   Егор ковырнул дротик с оперением и бросил его Стеклову.
   - Классная штука!
   - Высокоэффективная! Во время Первой мировой - батарея французов применила шрапнель по походной колонне немцев, уничтожив его шестнадцатью выстрелами на дальности пять километров... Семьсот человек - шестнадцатью выстрелами!
   Под снарядом ничего не оказалось - на элемент неизвлекаемости не хватило времени, Егор извлек нижнюю часть и неуклюже, рассыпая трухлявое бризантное вещество начиненное дротиками, потащил ее к машине.
   В штаб Егор отправился, прихватив снаряд - хотел похвалиться перед комбригом, но на ЦБУ был один дежурный - старший лейтенант Копра, командир химвзвода.
   - Жека, а где Слюнев? Крышевский?
   - Обедают.
   - А... ясно, - поднял Егор трубку телефона, соединившись с инженерным отделом Группировки.
   - Слу-ща-ю-ю... - услышал Егор голос на другой стороне.
   - Алло, раз-вед-ка про-ве-де-на, об-на-ру-жен фу-гас на Х-мель-ниц-ко-го, пи-ши-те ко-ор-ди-на-ты... как слышите меня?
   - За-пи-сы-ва-ю...
   - Барс-16, по улитке - 4; ка-ли-бр - 152, маркировка '...-Ш-501', ш-рап-нель... Ш-рап-нель!
   - Не по-нял... пов-то-ри!
   Копра задумчиво смотрел на Егора, подперев голову руками. Повторив координаты, Егор положил трубку:
   - Я-зык сло-ма-ешь по-ка до-ло-жишь! - по слогам произнес Егор.
   - Еб-нишь-ся! - передразнил Копра.
   Оба расхохотались.
   - Представляешь, а я целый день так!
   - Я бы не смог, - признался Егор, - честно!
   - А я не смог бы, как ты! Мы с Крышевским сидели здесь, тебя слушали в эфире, пока ты разминировал. Что нашел?
   - Вон, - кивнул Бис на железную половинку.
   - Ни черта себе! - разглядел 'химик' дротики. - Это шрапнель?! Охренеть!
   - Жек, а Слюнев знает?
   - Знает, заходил пару раз - когда в душ шел и обратно, но... ты ж знаешь - ему до фонаря! - Копра увлеченно 'разбирал' снаряд. - Смотри их сколько!
   - Ну ладно, пойду я...
   - Давай, я доложу Крышевскому, что все нормально!
  
   Из тяжелого сна Егора выхватил звон телефона.
   - Крышевский, - представилась телефонная трубка. - Бис, группу саперов на выезд... спецоперация... колонна в парке... проверка, приказ и погрузка в 4:40 и миноискатели не забудь... оба!
   - Алло? - спросил Бис, выслушав информацию не уместившуюся с первого раза в голове.
   - Ты все понял?
   - Да... - удивился Егор, - ...миноискатели и так 'оба'...
   Впопыхах собравшись, саперы выбежали, продолжая одеваться на ходу. Серое утро выкрикивало голосом Егора короткие команды:
   - Бегом!.. На месте!.. Становись!.. Проверить снаряжение!.. К машине!
   Приказ никто не доводил, все уже сидели на броне. Саперы погрузились, колонна тронулась и остановилась только на Маяковского, где ждали саперов.
   - Товарищ старший лейтенант... - подкрался Чечевицын, - ...я автомат забыл...
   - Ты, долбаёб грёбанный! Какого хуя - ты забыл! Ты куда ехал?! - взорвался Егор. - Я же сказал: провериться! - замахнулся он. - Бегом под броню! Вернемся - убью!
   К работе приступили сразу, и Егору не осталось времени думать и переживать. Работа предполагала, куда большие психологические нагрузки, нежели мысли о забытом автомате:
   'Хорошо, хоть в расположении забыл, ни где-то... там...'
   Работа была адресной, по имевшейся у 'фээсбэшников' информации о наличии в адресах боевиков и оружейных схронов, но уже который дом был пустым - Егор сбился со счета. В очередной раз, сдернув двери саперной кошкой, спецназовцы вошли внутрь, осторожно пройдя по скрипучим половицам. Никого.
   Вернувшись на базу, Егор вспомнил про забытый автомат.
   - Ну, ты, мудила забывчивый, сюда иди! - заорал Егор, когда дежурный доложил, что Чечевицын оружие не сдал.
   - Как не сдавал?! Он забыл его в роте...
   - Никак...
   - Книгу выдачи мне! - не дослушал Бис, и набросился на Чечевицина со всей мальчишеской страстью, на которую был способен.
   Чечевицын потерял автомат в парке, прислонив его к БТРу перед посадкой, когда приводил снаряжение в порядок. Бис доложил комбригу, и автомат вскоре был обнаружен в парке под одной из машин. Он оказался без сумки с магазинами, но Егор доложил, что все на месте. Проблем с командованием и так хватало, а теперь Биса обвиняли в беззубости и некомпетентности.
   - Знали бы они, какие у меня зубы! - орал Егор на солдата. - Я убью тебя, суку, если до конца моей командировки ты не восстановишь четыре магазина с патронами... - убью, понял?! Идти: покупай, меняй, воруй... но чтобы к концу... Ясно!
   - Так точно...
   - Не найдешь - расстреляю у стенки!
   - Понял, - дрожал Чечевицын.
   - Вперед!
   Этим же вечером Егору передали письмо от жены. На тетрадном листе, между строчек, просматривался контур очерченной ручки сына. Егор прижался лицом к бумаге, нюхал, желая почувствовать детский молочный запах, но бумага не пахла:
   'Здравствуй мой милый, родной, ненаглядный!
   У нас все хорошо. Потому что я знаю, если у нас все хорошо - все хорошо будет и у тебя. Не волнуйся за нас. Сейчас уже ночь. Наконец уложила нашего сына, перегладила все белье (он у нас такой поросенок - стирать можно бесконечно!) и решила написать тебе пару строчек. Обвела тебе его ладошку, пока спит, чтобы ты видел какой он уже большой. Времени писать совсем не остается. Пишу, а у самой глаза закрываются.
   Но самое трудное справиться с собой и не думать, что каждый день, каждый час с тобой может что-то случиться. Я и не думаю об этом - днем сыночек не дает скучать - а вот сейчас щемит сердце при мысли этой. Но я не думаю.
   Мама допоздна работает, приходит затемно. Она когда приходит, от них, с Матвеем, еще шумнее становиться. Отец каждый вечер у телевизора, смотрит новости. Сынок тоже. Сгоняет деда в кресло, ложиться на диван, я даю ему бутылочку, он ест. Сам.
   Мне очень понравилось твое стихотворение обо мне, очень красивое.
   Целую тебя за него - нежно-нежно'.
  
   Егор перечитал письмо три раза, и теперь разглядывал слегка неаккуратные буквы.
   - Засыпала милая, - шептал Егор, чувствуя, как пылает лицо. - Устала, моя хорошая. Поспи... Скоро все кончиться...
   Война приняла совершенно иную форму, нежели год назад. Она превратилась в партизанское противостояние, и по всему чувствовалось, что такой она будет долго. Стадия кровопролитных боев с бандгруппами Басаева и Хаттаба - как говорили в телевизоре - завершилась вместе с трансляцией ужасающих кадров тяжелых боев казавшиеся результатом работы художников превративших черно-белую хронику Великой Отечественной в цветную, просматривая которую не верилось, что это происходит в 2000-ом, а не в далеком 43-ем. В редких репортажах из Грозного журналисты рассказывали о каких-то невероятных спецоперациях в горных районах Чечни, а на равнине с их слов войны больше не было.
   В промежутках между задачами, чаще во второй половине дня Егор, как и все, бездельничал, проводя время в постели. Спал, бесцельно рассматривал блуждающих по палатке солдат, время от времени перечитывал записи в дневнике:
   '31 декабря 2000 года - двадцатый день командировки...'
  
   Для Егора это был очередной Новый год в Чечне, в Грозном. С утра - разведка, а с обеда - веселые проводы уходящего 2000-го. В сущности, огромной радостью служило само возвращение из разведки, а тут еще многообещающий праздник. Саперы прикупили куриных окороков, зелени, газировки и три мешка спиртного - мешок водки и два - пива.
   - Берем мешками... Ну, куда такое! - возмущался Егор, но не противился.
   - Предложение рождает спрос! - важно сказал Толик, выгружая мешок из БТРа.
   Все аккуратно уложили под кровать и распределили обязанности - кому и что готовить. Кубрикову достались салаты.
   - Не хочу я кубриковских салатов! - сопротивлялся Бис. - Он их топором крошит! Ножом нельзя, что ли! На хрен такой салат, который в рот не помещается! - Бис, Кубриков и прапорщик Кривицкий весело шумели у палатки.
   - Нормальные салаты... - обиделся Кубриков.
   Калининградец Кубриков имел прибалтийский акцент, слушал тяжелую музыку и носил длинную челку при относительно коротком затылке. Из гражданки предпочитал косуху, кожаные штаны с тесьмой по швам и футболки с аппликациями рок-музыкантов. Любил хорошо покушать. И поощрял любого рода протесты против традиционных норм поведения. Но себе такого не позволял. На критику реагировал спокойно, с юмором, излюбленно повторяя: 'Нас родиной не испугаешь!'.
   Генка Кривицкий, тридцати трех лет от роду, коренастый и низкорослый, гладко выбритый и рано поседевший, служил в саперной роте на технической должности. Не так давно его перевели из роты материального обеспечения, по причине которую никому не открывал.
   'Я, знаете, на чем всех вертел?! Вот именно! - в гневе Генка был потешен. - Я свое отслужил! Какие фугасы?! Я - повар! Мне на хрен ничего не надо!' - любил повторять Генка, хвастаясь перевалившей за 'двадцатку' выслугой. Генке, как профессиональному повару, достались окорока, Егору - собака.
   Псина неизвестной породы сидела на привязи на хоздворе. Выглядела старо, но какое это имело значение - это было мясо, а мясо на войне, как известно, дефицит.
   - На войне бешено вырабатывается Кортизол - гормон стресса, - сказал Бис помощникам, оглядев автоматный патрон. - А в мясе помимо белков, углеводов и жиров содержится Тестостерон - гормоном агрессии, - саперным обжимом Егор выдернул пулю из гильзы, отсыпал на глаз порох и вставил пулю на место, плотно обжав дульце гильзы. Затем он скрутил с автомата дульный компенсатор, дунул в пластиковую бутылку сигаретного дыма и накрутив ее вместо пламегасителя, смастерив глушитель. - Этот гормон заставляет мужчин охотиться.
   - Товарищ старший лейтенант, вы уже ели собак? - спросил первый. - Говорят, корейцы на Дальнем Востоке всех собак пожрали.
   Егор укоризненно взглянул на солдата:
   - Говорят, говорят... Говорят, говно едят! - передразнил Бис, скинул автомат с плеча и ловко подхватив рукой, попробовал прицелиться.
   - Отсутствие у животного страха перед смертью сохраняет в мясе природный гормон агрессии, а это как раз то, что нам нужно! - сказал Бис. - 'Может, это полная чушь? - между тем подумал он. - Но какая к черту разница: у людей на войне и так мало радости!'
   Звук выстрела получился не громким. Мясо промыли и порезали, Егор стоял с окровавленными руками и с наслаждением курил, выпуская дым с таким увлечением словно хотел растопить падающие вокруг снежинки.
   Запутавшись в брезенте из палатки вышел Кривицкий с водкой, а следом - Кубриков с чашкой винегрета.
   - Старого провожать будем? - спросил Генка. - Кружки взял? - оглянулся он на Кубрикова.
   Толик улыбаясь, запихивал в рот салат.
   - Хорош, закусь трепать! - вырвал Кривицкий тарелку. - За кружками дуй!
   'Каких только чудес не увидишь в новый год, - удивился Егор, - прапорщик командует капитаном!'
   Водка оказалась приятной.
   - Закусывай! - предложил Толик Егору.
   - У меня руки грязные, помыть бы?
   - Давай, - Кривицкий без жалости плеснул на окровавленные руки из бутылки, как обычную воду.
   Выпив еще, снова закурили. Маринованное мясо отставили в сторону и занялись костром.
   - Ген, Слюнев нас не любит? - сказал Егор, глядя на огонь. - Весь штаб не любит саперов... и меня это злит!
   - А чего ему тебя любить? Ты ж не девочка?
   - Мы делаем важную работу...
   - Ну, молодец! Вот и делай! Чего на них злишься? Вот ты на них злишься, а они смотрят на тебя и ничего не поймут! От чего, ты думаешь?
   - Не знаю. Не думал...
   - Вот и они не думают. Спят они в своих кроватях с полными ртами сладких слюней, и не вспоминают о тебе. Думать они начнут, когда тебя убьет: как собрать, упаковать, нарядить, отправить и закопать... Но ты не падай духом!
   - Падать некуда... Он давно живет на носках да стельках...
   Процесс жарки был бесподобен. Мясо источало ароматный дымчатый запах на всю округу, и казалось, что люди, попавшие в облако горячего мясного аромата, на какое-то время становились заложниками дыма. Шашлыка хватило на три тоста: за старый год, за новый и третий...
   - Егор, у меня предложение, - сказал Кривицкий, - посетить санчасть, поздравить женщин.
   - Давай, сходим... - согласился Егор.
   Кривицкий заглянул под кровать, достал бутылку водку, сунул ее под куртку:
   - Полено возьми... - протянул он чурбак.
   - Это еще зачем?
   - В Новый год и без подарка?! А так, - Кривицкий постучал по дереву костяшками пальцев, - и подарок и тепло. Там женщины, думаешь, кто им дрова колет? - прихватил Генка два чурбака. - Вот именно... Сами!
   В санчасти стол оказался необыкновенно красив, не такой как у саперов, и Егор сразу понял, что в нем не так. На нем были те же армейские кружки с отколотой эмалью, те же ложки и тот же хлеб, но нарезан он был тонкими ломтиками и лежал на бумажной салфетке; в неглубокой тарелке сыр и колбаса. Салат Оливье и винегрет. Все было мелким, как любил Егор, не то что винегрет 'А-ля Кубрикофф'. Столовые приборы, посуда - все на салфетках и скатерти.
   - Дамы, - поднялся Кривицкий, - Оль, Наташка, от всей души поздравляем Вас с наступающим Новым годом! Ежедневного счастья вам, здоровья и любви!
   - Спасибо, мальчики... Наше счастье зависит от вас: всегда возвращайтесь живыми!
   - Так, - сказал Кривицкий, занюхав колбасой, и отправив ее в рот, - сделаем небольшой перерыв?
   Через четверть часа снаружи послышались звуки бьющейся посуды и голос Кривицкого. Ворвавшись в дверь противоположного крыла 'госпиталя на колесах', Егор увидел перевернутую армейскую кровать, сваленную тлеющую печь, несколько матрацев и подушек завернутые в синие одеяла, маленький стол в углу, на котором стояла бутылка спирта и два флакона с физраствором. Из-под кровати торчали ноги майора Шумейкина обутые в берцы.
   - Ген, ты чего натворил?!
   - Доктора потерял! - развел Кривицкий руками. - Не видишь его? Только что здесь был!
   - Вон он, под матрацем - ноги торчат...
   - Точно! Шума... - позвал Генка.
   Шумейкин в ответ простонал.
   Егор выволок Кривицкого из палатки, извинился, и, мотаясь, оба направились в расположение роты.
   - Какой урод, а! Не, ну ты что не согласен, что ли? Урод же?!
   - Почему вдруг - урод? - спросил Егор.
   - Я у него как-то спирт попросил... А он не дал! Я ща попросил, - опять отказал!
   - Разве он должен тебе? Может, нет спирта? - защищал Егор Шумейкина.
   - У него нет, потому что он весь выжрал!
   - Ну и все! Забудь! И вообще, какое тебе дело, что он делает со спиртом? - Бис перешел на шепот. - В конце концов, Шумейкин все-таки майор, не боишься?
   - Ты смеешься?! Значит, когда в Дагестане ты нос майору расшибил, все нормально было, а я Шумейкину, - нет?!
   - Во-первых, тогда случайно получилось. А во-вторых, он моего солдата при мне избивать стал... Что мне было делать?
   - Вот... Вот видишь! И я не сдержался!
   - Ладно, идем! Скоро Новый год, в конце концов... Солдат поздравим...
   Роту застали в разгар новогоднего настроения. Солдаты и офицеры сидели за столом с Кубриковым во главе:
   - Где были? - спросил он.
   - В санчасти, - признался Кривицкий.
   - Молодцы! Мы их тут ждем, а они...
   - Ну ладно, ладно... Наливай, а то уйдем!
   Генка сел рядом с Егором:
   - Егор, я позже сгоняю в медроту еще разок?
   - Не надо тебе в медроту... - строго сказал Бис.
   - Ладно, ладно...
   - Я серьезно! Не трогай майора!
   - Егорушка, спирта позарез надо!
   - Для чего? У нас спирта, как говна за баней! Тебе мало, что ли? Не ходи туда!
   - Хорошо, не пойду! - пообещал Генка.
   - Все! - сказал Егор. - Больше к этому разговору не возвращаемся!
   А через час вошел дежурный по роте:
   - Товарищ старший прапорщик, принесли...
   -Заноси, - в палатку внесли носилки, на которых лежал начмед. - Егор, я все объясню!
   - Какого хрена его притащили!
   - Выслушай! Я пригласил... извиниться хотел... Новый год все-таки! А на носилках... потому что Шума отказался, сказал, что ему трудно ходить. - Кривицкий был убедителен.
   - Ладно! - сдался Егор. - За стол-то посадишь или будет лежать?
   - Конечно, сядет!
   Начмед сел рядом с Кривицким. На его лице была гематома, глядя на которую Кривицкий некоторое время смотрел с выражением художника, скрестив руки на груди. И также, не отрываясь, разлил по кружкам.
   - За 'лося'... - сказал Генка.
   В следующую минуту все выпили, но едва Шумейкин успел убрать кружку от губ, как последовал сильнейший удар в лицо. Майор рухнул на пол.
   - Гена, твою мать! - выкрикнул Бис. - Что ты делаешь?!
   - Не... Посмотри какой урод! - недоумевал Кривицкий. - Спирт зажал! Нету у него... А у нас пьет, не отказывается!
   Егор закрыл лицо руками, но через секунду уже думал:
   'А что? Прав ведь Кривицкий!'
   Нерешенное дело новогоднего вечера превратилось в восторженную карусель-свалку, которую уже ничто не могло остановить. В эту ночь, как в сказке про Золушку пригодились все: карета-носилки, два кучера, ротная беседка, где состоялся невиданный по грандиозности бал, полевой госпиталь, превратившийся после двенадцатого удара курантов в холодный гараж и многое другое...
   Как больной, Шумейкин вел себя сносно, проявляя терпение и недюжую выдержку. Бровь сшили сами, обычными капроновыми нитками, вымоченными в разбавленном спирте. Шумейкин поцелованный Генкой на дорожку в носилках был отправлен обратно в медчасть.
   Последним вечером уходящего года Кривицкий разошелся не на шутку - 'штурмовал' артиллерийский дивизион бригады, где служила его бывшая жена, с которой он, то желал мириться, то хотел убить. Плакал из-за ребенка, оставшегося без отца, вновь охотился на начмеда. Засылал носилки к артиллеристам, и никто не мог понять за кем. В очередной раз, призвав с собой двух солдат, Кривицкий отправился повторно свататься к бывшей жене. Но это обернулось бытовой разборкой. Генку и саперов 'уложил' под автомат офицер-артиллерист, Кривицкого скрутили и вернули в роту. До наступления Нового года оставалась четверть часа. Егор прилег, прикрыл глаза и не заметил, как навалившаяся на веки темнота поглотила его в одночасье, изменив календарный год.
  
   С утра на базе состоялось построение личного состава бригады, на котором ни Биса, ни Кривицкого не оказалось. Они были на маршруте. Комбриг проверил по подразделениям расход личного состава, порадовался тому, что праздник прошел без 'потерь', поздравил всех 'выживших' теперь уже с наступившим Новым годом, пожелав всем здоровья и удач, и открыл красную папку.
   - Товарищи офицеры и прапорщики, сержанты и солдаты! - сказал он. - Из пункта постоянной дислокации в наш адрес поступил ряд поздравительных телеграмм аналогичного содержания, и приказ командира части о награждении офицеров бригады государственными наградами, - комбриг передал папку замполиту, получив из его рук две красные коробочки.
   - Указом Президента Российской Федерации от 9 августа 2000 года ?5373 'За мужество и героизм, проявленные при проведении специальной операции по уничтожению незаконных вооруженных формирований' старший лейтенант Копра Евгений Александрович награжден орденом 'Мужество', - зачитал майор Хлебов.
   - Старший лейтенант Копра, прибыть для вручения государственной награды! - скомандовал Слюнев.
   - Я! Есть! - звонко ответил Копра. - Товарищ полковник, старший лейтенант Копра для награждения прибыл!
   Полковник Слюнев закрепил орден на груди офицера.
   - Поздравляю, молодчина!.. Встать в строй!
   - Служу Отечеству!
   - Указом Президента Российской Федерации... - зачитал замполит, - от 27 июля 2000 года ?9742 'За мужество и героизм, проявленные при проведении специальной операции по уничтожению незаконных вооруженных формирований' майор медицинской службы Шумейкин Андрей Михайлович награжден медалью Жукова.
   - Майор Шумейкин, прибыть для вручения государственной награды! - скомандовал комбриг.
   По строю прокатилась волна ожидания, но начмед из строя не вышел.
   - Майор Шумейкин, ко мне! - громче прежнего произнес Слюнев. - Медрота, где начмед?
   - Похоже, погиб в новогоднем бою! - сказал как бы про себя Хлебов, но так чтобы комбриг слышал. - Подорвался на мине со спиртом! - продолжал он шутить.
   - Заболел, товарищ полковник! - доложил военврач лейтенант Николаев. - Не смог выйти!
   - Не смог?! - разозлился комбриг, понимая, что замполит Хлебов прав. - А мне по одному месту, что он не смог! Не может ходить - таскайте на носилках! Вперед, за начмедом! - приказал он.
   В очередной раз за сутки майора медицинской службы Шумейкина вынесли из расположения роты на санитарных носилках. По строю прокатился плохо сдерживаемый смех. Пострадавшего поднесли к комбригу, опустив к ногам.
   - Что случилось? - склонился Слюнев, разглядывая распухшую бровь, наспех сшитую нитками, свисавшими на глаз шторкой.
   - Виноват, товарищ полковник, - пробормотал Шумейкин, - ошибся я, связавшись с дурной компанией!
   Не найдя слов, Слюнев аккуратно положил медаль Жукова майору на грудь.
  
  
  
  ГЛАВА ВТОРАЯ
  
   - Все дороги ведут в Рим... - припомнил Егор выражение.
   В руках он держал карманный календарик 2000 года, на котором дни были проколоты обыкновенной швейной иглой. Многие перечеркивали или обводили цифры шариковой ручкой, но только не Бис. Егор любил цифры прокалывать. Так он считал, не ошибешься в подсчете, ища очередной день даже в самой кромешной темноте. Скользишь иглой по поверхности календаря с уже проделанными отверстиями и через три миллиметра от последнего безошибочно делаешь укол в очередную уже истекшую дату. - Все от Рима... И этот чертов римский календарь!'
   - Я, товарищ старший лейтенант! - не расслышал дежурный.
   Егор отмахнулся.
   - Хотите чаю?
   - Чаю? - снова задумался Бис. - Давай чаю...
   Дежурный достал из стола опаленную армейскую кружку, протер рукавом растянутого свитера, налил кипятка и украдко закинул пакетик, припасенный в боковом кармане камуфлированных брюк. Поставил кружку перед Егором на стол и сел напротив. Егор с интересом заглянул внутрь алюминиевой кружки.
   - Одного из римских императоров звали Нума Помпилий... Дурацкое имя?! - хмыкнул Бис.
   Котов пожал плечами.
   - Первое, что он сделал, распустил своих телохранителей!
   - И как же он?
   - А вот так! - задумался Егор. - Распустить бы армию... Нет армии - нет войны!
   - Можно! - зарделся радостью Котов.
   - Эх, дал бы! - замахнулся Егор на бойца, от чего сержант внезапно свалился со стула на пол. - Что за люди такие? Лишь бы не служить!
   - Товарищ лейтенант, я же пошутил!
   - Вот, и я тоже...
  
   - Ладно, парни, еще раз с наступившим! - попрощались Егор и Стеклов с омоновцами. Они вышли из бетонного сооружения, у входа в который толпилась группа саперов.
   - Фу! Федор - мусорщик! Любитель ковырять дерьмо!
   - Не мусорщик, а помойщик! Ха! - гомонили бойцы Биса, живо обсуждая Федорова, на чьей обочине по улице Хмельницкого располагалась внушительных размеров свалка бытовых отходов. Выполняя работу сапера, Федоров вынужден был досматривать мусор, переворачивая его щупом.
   - Ты, там так внимательно дерьмом на бумаге разглядываешь, или как? Смотри, подотрутся пластичной взрывчаткой, она и рванет! Мы тебя хрен отмоем! - облако задорного смеха закатилось за бетонный блокпост, откуда первым показался Стеклов.
   - Ты, сам смотри не испугайся, а то не мыть, а 'обмывать' придется!
   - Чтоб ты знал, 'чехи' не подтираются, - рыкнул Бис в солдатскую толпу, - они жопы водичкой моют, понял?
   - Так точно! - отозвался какой-то смельчак, спрятавшись за спинами товарищей.
   - По местам! - взглянул Егор на часы и доложил по радиостанции: Я - 'Водопад', 10-45 'Липа', прием!
   Радиостанция противно фыркнула:
   - Принял.
   Развернувшись у 'второй' заставы, разведчики вернулись к 'девятке' и свернули на Маяковского. Небольшой придорожный базарчик, привычный для этих мест, располагался сразу за перекрёстком. По обеим сторонам дороги - деревянные лотки с продуктами, вещами первой необходимости и военной формой. У проезжей части - десятилитровые бутыли с бензином, у прилавков - женщины, мужчины - поодаль.
   Странную деталь подметил Бис наблюдая за местными, очень часто можно было встретить мужчин сидящих на корточках, как если бы оправляющих нужду в деревенском нужнике. Это было непривычное для Егора зрелище, необъяснимая черта характера, о которой еще Толстой писал: 'Старики собрались на площади и, сидя на корточках, обсуждали свое положение. О ненависти к русским никто не говорил. Чувство, которое испытывали чеченцы от мала до велика, было сильнее ненависти. Это была не ненависть, а непризнание этих русских собак людьми и такое отвращение, гадливость и недоумение перед нелепой жестокостью этих существ, что желание истреблять их, как желание истребления крыс, ядовитых пауков и волков, было таким же естественным чувством, как чувство самосохранения...'; а Кривицкий реагировал в своей манере: 'А кто их знает, Егор? Здесь и без того все загадочно, как ни сядь, хоть на корты в кружок, хоть на жопу! Ответственность перед Аллахом давит на плечи, вот и присаживаются, передохнуть!'
   В этом на первый взгляд заискивающем оглядывании Егором людей крылся вполне конкретный умысел - он хотел заметить в поведении местных жителей нечто необычное, что помогло бы расшифровать имеющиеся в его голове опасения и соображения, и предотвратить события, последствия которых почти ежесекундно представлялись ужасающими. Все последние случаи потерь среди военных главным образом были связанны с подрывами войсковых колонн, личный состав которых при движении находился поверх бронемашин. Отсюда и многочисленные потери. Впрочем, саперов Бис всегда прятал под 'броню', и только сам находился сверху в тайне надеясь, что противник не станет подрывать его одного. Вероятность же поражения личного состава внутри машины, в особенности в момент движения была значительно ниже и зависела напрямую от скорости автомобиля, ловкости подрывника, мощности самодельного взрывного устройства и его убойной начинки.
   - Напротив автомойки стоп колеса! - прильнул Бис к люку водителя.
   Тот кивнул.
   Очередную точку высадки Бис указал метров на пятьдесят дальше привычной остановки. Этот тактический прием, Егор применял повсеместно, дабы избежать ловушки, в которую могли попасть саперы, останавливаясь всегда в одном месте. Такой ловушкой мог оказаться подрыв машины и личного состава в момент десантирования. Но взрыв, который накрыл БТР в следующую секунду, оказался такой мощности, что его бросило в сторону, окатив Егора рыже-огненной вспышкой и добротной дробью осколков. Егора швырнуло на нос бронемашины, где он едва удержавшись, в ту же секунду заметил второй БТР.
   Решив проскочить задымленный участок, водитель машины вогнал педаль газа в пол. БТР выскочил из раскатистых клубов дыма и земляной пыли и, кренясь вправо, на полном ходу врезался в машину Егора. Его швырнуло как тряпичную куклу на башню и в мгновение стало темно.
   БТРы стояли вплотную. Первый, от столкновения скатился в кювет, уткнулся в дерево и дымил едким паром; второй - заглох.
   Саперы отражали нападение, а никем незамеченный в пылу боя офицер лежал едва живой у обочины. С трудом разлепив веки, Бис первым увидел грязное небо, в которое он глядел одним глазом. Вязаная шапочка, сбившись на сторону, закрыла правый, смотревший сейчас в темноту. Тело было ватным, словно его поместили в вязкую теплую субстанцию. Бис с трудом поднял руку, с удивлением рассматривая ее, слово видел впервые. Это движение болью отозвалось в позвоночнике. Неподвижные облака вдруг удивительно быстро поплыли, вызвав прилив тошноты. Егор крепко зажмурился, увидев, как белолобые светлячки весело закружили в темноте закрытых глаз. Это было удивительное зрелище, но длинная автоматическая очередь, которую он ощутил внутри себя гортанным клокотание воды, как в кипящем чайнике, выхватила Биса из тьмы. Крутить головой было больно.
   'Японский механизм... - напрягся он. - Заклинило?! - пытался шевелил Бис бесчувственными конечностями, как опрокинутый кверху лапами жук. Нервно дернув головой, ощутил, что глаз заволокло мутью, и ледяная вода пошла в нос. - Что это? - ошалело метнулся он. Голова Егора лежала в луже. Он мучительно повалился набок, подобрав под себя непослушные колени, снова хлебнув грязной воды. Тело не слушалось, а земля утекала из-под ног как вода. - Где моя рация! - бормотал он, гоняя в зубах кусок металла размером с рыбью кость. Егор сплюнул, но, оказалось, металлический осколок пробил щеку насквозь, впившись рваными краями в плоть. - Чертова железяка?! - скрежетнул Бис зубами и неаккуратно выдернул ее из щеки. - Вот дрянь!'
   Бойцы во главе с Крутием и Стекловым преследовали противника в глубине частного сектора, а шарахающийся в поисках радиостанции Бис, наконец, заметил водителя БТРа, что в него врезался. Зло улыбаясь и харкая кровью, Егор поплелся к БТРу, но поравнявшись пошатнулся, будто его остановил кто и упал без чувств.
   - Товарищ старший... - выглянул водитель с перебитым носом, потеряв из виду офицера. - Товарищ лейтенант...
   - Убью, суку! - прохрипел Бис, едва придя в сознание.
   Наблюдая за дорогой поверх смотрового бронеокна, в момент аварии водитель разбил лицо о кромку люка и сейчас, на переносице зияла глубокая кровоточащая рана, будто от удара горской сабли. Забравшись на броню, Егор снова сплюнул кровью, замахнулся, чтобы ударить солдата, но перекинувшись через край посадочного люка, неловко ударился головой о кромку, в очередной раз впав в обморок.
  
   После ужина в палатку зашел Крышевский.
   - Как самочувствие?
   - Нормально, - храбрился Егор. - Жить буду...
   - В госпиталь едешь?
   - Нет, наверное... - нетвердо решил Бис. - Ухо пришили, бровь - тоже. Мелкие осколки из лица, плеча и шеи достали. Отлежусь здесь... Здесь и стены помогают! - Егор скосил припухшие глаза на стену за спиной, где висела фотография жены с крохотным сыном на руках. Доброе и вместе с тем глупое лицо Биса осветилось гордостью.
   - Отлеживайся, - сказал Крышевский, прервав полные светлости мысли Егора, - но только до утра... Замены не будет. У нас - ты и Кубриков. На твой маршрут отправить не кого, - поделился начальник штаба с видом глубокой озабоченности. - Дело это опасное... Кого ни отправь, чревато потерями... Сам знаешь, подрывы носят почти ежедневный характер...
   'Тоже мне новость! - скрыл возмущение Бис. - Будто не я сегодня подорвался! Еще про обстановку расскажите!' - заерзал под одеялом Егор.
   - Да что я тебе рассказываю... - почувствовал Крышевский негодование Биса. - Сам все видишь. Обстановка сложная... - тяжело выдохнул он. - У нас только в прошлом месяце на одном фугасе сразу трое... В Группировке выразились ясно: один сапер на фугас - отличный показатель!
  
   Голова шла кругом, и все же Егор уснул, но даже во сне продолжал слышать последние слова Крышевского, которые как заезженная грампластинка, проигрываемая на редком граммофоне, скрипнув на изломе, раз за разом проигрывала небольшую часть непрерывной извилистой звуковой канавки, на фоне которой Егор с действительной ясностью слышал разрывы фугасов, крики и автоматную трескотню и вздрагивая всем телом, тянул на глаза одеяло, и снова валился в пустоту:
   'Один фугас, один труп - отличный показатель!'
   Наутро Егор не чувствовал и половины тела. Болезненные ощущения были соизмеримы разве что с последствиями падения с восьмиэтажки, когда накаутирующему удару оземь предшествовали многочисленные удары тела о каркасные конструкции для сушки белья. Егор с трудом мог держать голову. А инженерная разведка началась, как только военврач Денис Николаев закрепил на шее Егора бандаж.
   Бис шагал осторожно как по минному полю, и совсем не потому, что боялся очередного подрыва, обычный шаг давался ему с неимоверным трудом. С сочувствующим видом Стеклов шел рядом.
   - Ну чо, пацанчики, по-пятьдесят? - подоспел Бондаренко, сплюнул на ладони, растер и достал из-за ворота бутылку.
   - Натощак не буду! - сурово взглянул Егор. - Не могу ее пить в пять утра! - Но, через минуту сдался. - Хотя, постойте. Имею право себя не беречь! Ведь хуже быть уже не может...
   - А закусить не взял? - спросил Стеклов.
   - Закуска градус крадет! - огрызнулся Иван. - С вечера надо было поесть хорошо!
   Егор выпил без удовольствия, с безразличием прошел место вчерашнего подрыва, не потерявшего свежесть из-за мелкого дождя. Дождь в январе, для этих мест, было делом привычным. Егор шел, спрятав голову в капюшон, а когда очередной 'Камаз' окатил Егора с головой раскисшей грязью, он лениво фыркнул в ответ. Непогода была сущим пустяком в сравнении с физической слабостью.
   - Не мучай себя! - заметил Стеклов. - Лезь в БТР! Без тебя справимся!
   Саперы приближались к заводу 'Красный молот'. В этом месте дорога сужалась своеобразной воронкой. С одной стороны - заводское двухметровое ограждение из кирпича, с другой - парк одичавших от человеческого невнимания деревьев и неодолимого кустарника. Дорога напоминала узкое горлышко песочных часов. Здесь частенько была пробка, а тут еще припаркованный кем-то у обочины мотоцикл с коляской. В остальном, все было обычным - саперы шли тихо, каждый был занят делом.
   Откуда-то с тыла выскочила БРДМ с омоновцами, облепившие машину как синие улитки, обогнула по обочине боевой порядок саперов и уткнулась в узкое место. Раздался взрыв и на деревья брызнула огненная лава.
   Шаря глазами сквозь парковые заросли, стараясь обнаружить противника, Бис сменил несколько позиций, укрылся за массивным деревом, прислушиваясь к радиоэфиру. Эфир был пуст, если не считать брань Стеклова, который залег где-то рядом и скверно матерился, обо что-то больно ударившись.
   - Вов, жив?
   - Ага!
   - А Иван?
   - Тут я! - отозвался Бондаренко, махнув из-за дерева рукой.
   Позабыв о болезни, Егор стремглав метнулся за очередное дерево ближе к дороге, заметив на асфальте людей. Озираясь, они стреляли по случайному настроению, и были растеряны. Сейчас Егора волновало одно, чтобы в неразберихе подрыва они не пальнули по нему, и, приметив удобное укрытие у обочины, резво рванул за него. Не отводя взгляда, дабы не потерять бдительности, подхватил оказавшийся рядом рукав омоновской куртки, из которого торчала рука. Контуженный взрывом милиционеры искали выход, Егор протянул руку и окликнул того, что был ближе. Небрежно ухватившись за пальцы, омоновец сжал их как в тисках и повалился на бок.
   Стрельба вскоре стихла, было ясно, что противник произвел только подрыв фугаса. Саперы принялись помогать уцелевшим грузить тела мертвых оперативников на БРДМ, укладывая их друг на друга. На сердце было скверно.
   'Одно дело, - думал Егор, - когда из-под огня вытаскиваешь раненного, не всегда ладно прихватив его, когда за ворот, а когда и за причинное место, и совсем иначе выглядит, когда трупы складывают в штабель, как дрова.
   Егор омыл руки в луже, и весь остаток пути оглядывал их, заметив под ногтями остатки чужой запекшейся крови.
   Фугас-мотоцикл в своем виде был первый. До этого момента не было взрывающейся колесной техники, и именно новизна исполненного подрыва ввергала Егора в состояние безнадежности. Не было уверенности, что подобная ловушка может быть своевременно обнаружена и будет обнаружена в другой раз, не окажись спешащей БРДМки, ведь в городе сотни машин.
   - Какая-то жопа... Чо делать будем? - откупорил Стеклов бутылку пива на 'Груше'.
   Егор молча отхлебнул.
   - Чо молчишь? Язык проглотил?
   - Чего ты хочешь? - отщипнул Егор рыбу.
   - ...жопа?! - выразительно повторил Стеклов.
   - Ну, жопа... И что?
   - Да, ничего. Наверное, я не буду ходить. Кинолог ходит и пусть - а я устал!
   - Не устал, а зассал! - процедил Егор сквозь зубы, поставив бутылку на землю. - В данном контексте, это называется именно так, а не иначе!
   - Сам ты зассал! - обиделся Стеклов.
   - Иди вон... И пса своего забери, все равно кроме как обсывать деревья он ни черта не может! Из палатки не забудь в вольер переехать, чтобы морду твою сыкливую я по утрам не встречал!
   - Хорош, ребят! - вмешался Бондаренко. - Зачем ругаетесь?
   - Пошел он!
   - Да пошел сам! - Стеклов сунул сигарету в рот и предложил Бису.
   Егор обиженно отмахнулся.
   - Бери! - прошипел он сквозь сигарету. - Харю скорчил - спать не буду! Пошутил я! На кого я тебя променяю, монгольская морда?!
   - Сука ты, Вова! - прикурил Бис. - Сроду в душу насрешь, когда и так хуже некуда!
   Все трое рассмеялись.
   - Отмыться бы... - процедил Егор дымом сквозь зубы, разглядывая пальцы с сигаретой. - Погнали на базу? Надоело все!
   На месте утреннего подрыва, разведчики спешились и обратно пошли пешком. Бис протестовал, шагая первым по центру дороги, по хлипким лужам, в которых сгустками плавала кровь и липла к подошве его ботинок.
  
   Утром, 6 января, Егор выглядел куда лучше, чем двумя днями ранее. Состав дозоров был без замен и Бис был спокоен. Правда, вместо 'летучих мышей' Бондаренко, в прикрытии шел Крутий. С переговорного пункта комендатуры Егор позвонил жене, отчего настроение его было хорошим. В Заводском районе, куда двигались саперы, засветло обстреляли машину из комендатуры, погибли люди, но чудесного настроения Биса уже ничто не могло омрачить.
   - Чо такой радостный? Случилось чего?
   - Да так...
   - Что 'да так'?
   - Ты не поймешь?
   - Да, ладно, что я тупой такой? - разозлился Стеклов.
   - Нормальный ты! Просто это личное!
   - Настолько личное, что сказать не можешь?
   - Не могу!
   - С женой говорил?
   - Отвали!
   - Чо сказала? Служи дурачок, получишь значок?!
   - Нет.
   - Вторым забеременела пока ты здесь?
   - Отвянь!
   - Значит, другой появился! - фантазировал Стеклов.
   - Дурак... С сыном разговаривал - первый раз! - Егор жестом подал сигнал грузиться.
   - Чо поедем остаток маршрута? До базарчика? Отвязаться от меня хочешь? Ладно! - грозно сказал Стеклов.
   Улица Индустриальная начиналась со странного памятника пожарникам, погибшим в годы Великой Отечественной, в виде гнущего железку мужика и заканчивались одинокой двухэтажкой. Справа - двухэтажки, слева - искореженные трубы нефтеперерабатывающего комплекса, красноречиво говорящие о том, что генеральный штаб Минобороны окрестив его важным стратегическим объектом, приказал уничтожить, с чем военные, судя по виду, успешно справились. Егор отрешенно пил пиво у пустого прилавка.
   Завершать инженерную разведку, таким образом, стало доброй традицией. Многокилометровые прогулки по городу изрядно выматывали нервы и Бис все чаще проезжал часть маршрута, чтобы сгладить тяжелейшее бремя войны на базарчике, где офицеры пили пиво, а бойцы меняли соляру из БТРов на продукты, которыми продовольственный склад не баловал.
   - 'Водопад', я - 'Варяг', прием, - ожила рация голосом Крышевского, - 'Мираж' с 'ленточкой' из 'Хрустального' идет через 'Грушу', дождись его и проводи до базы, как понял?
   - Я - 'Водопад', принял: ждать 'ленту', - холодно ответил Егор.
   - Чо случилось? - спросил Стеклов.
   - Колонну из Ханкалы ждем...
   - Блин, даже пиво спокойно не попьешь?! А кто старший?
   - Майор 'Мираж'... Груздь, наверное...
   - А! Твой Кизлярский кореш? Там же ты ему морду начистил?
   - Не ему, а Пыряеву... - неохотно признался Егор.
   - Не понял, ты еще и Пыряеву в харю залез?! - удивился Стеклов.
   - Блин, я Груздя не трогал, а Пыря... Почему всем тот случай покоя не дает?!
   - Постой-ка, постой! А что было?
   - Да, ничего!
   - Да ладно, ржачно вышло же! - заключил Крутий.
   - Вам - поржать, а я теперь вечный Егор-взводный... Я штурм пережил, здесь уже второй раз за ротного, а вакансию замполита вчерашним выпускником заняли! И в придачу таким дубовым! Точно говорю, когда решение принимали и Пыряев и Груздь за меня словечко замолвили.
   - А как все вышло? - не отступал Стеклов.
   - Блин, нас тогда только вывели под Кизляр. Помнишь, один из батальонов бросили в Кадарскую зону под 'Новолак', те попали в самое пекло, где саперы проебали несколько 'штыков' - попали в засаду, ну и...
   - Тогда не только стволы теряли... Почти сотню бронежилетов недосчитались! Много чего не уберегли... А людей? Иришку Янину... тоже, - Крутий сплюнул. - Царствие ей небесное!
   С минуту все задумчиво молчали.
   - И что было дальше?
   - Пыряев прилетел на смену кого-то из 'оружейников', те весь вечер бухали, вспомнили о потере стволов под Новолаком, а ночью пришли разбираться с дежурным по роте. Я тогда тоже пьяный спал.
   - И что дальше? - торопил Стеклов.
   - Сквозь сон слышу возню, открываю глаза и вижу, как Пыряев бьет в лицо сержанта, сгребает его на пирамиду с оружием и валит ее... Я спросини вскочил, спрашиваю: 'Что случилось? ', а он мне: 'Пасть захлопни, не твое дело!' - Я думаю: 'Как не мое дело? Подразделение - мое, солдат - мой, а дело значит не мое!' - Изловчился, ну и дал в ответ...
   - И?..
   - Что 'и'? Ударил дюже сильно, лицо испортил... Человек едва приехал, ночь еще не переспал, а на лице уже 'эхо войны'...
   - Я б также поступил! - согласился Стеклов. - А с Груздем чо было?
   - Едут! - послышался голос из оцепления.
   - Ладно, потом...
   Из тумана колонна показалась серой тенью, а через мгновение уже были различимы контуры головного бронетранспортера и 'Камазов', люди на броне со стволами, и их лица, одно из которых - начпрода, маячило в стекле кабины явно припухшее от бессонной ночи.
   - По местам, - скомандовал Егор, поднимаясь на БТР.
   В город колонна вошла необычно тихо. Егор намеренно не спешил, дабы задержать Груздя в городе и попугать его. А вскоре саперы и вовсе спешились и двинулись легкой трусцой, по обеим сторонам дороги.
   Бис бежал сердито. Как бы не выглядело, человек, бегущий в бронежилете и каске, с автоматом наперевес, всегда смотрится агрессивно. После пива голова была невесомой, словно существовала отдельно от тела и фиксировала то, что видели глаза: перекресток Маяковского и Старопромысловского шоссе, Ленинская комендатура, разбитая заправка, столб бензоколонки... Выстрел!
   Кубарем Егор влетел под колонку и повалился на бок. Замер. В голове загудело, как в наушниках 159-ой радиостанции и очередного выстрела Егор не слышал. По звуку он громыхнул из дома за парком и звонко ударил в заправочную трубу. Тупая боль растеклась по ноге от бедра к ботинку. А огромное число стволов обрушилось свинцом во все стороны. Со всей колонны сыпались люди, занимали позиции прямо у обочины и открывали огонь по невидимому, но предполагаемому противнику. Не дав Бису оправиться, очередная пуля угодила в металлическую трубу, за которой он укрывался. От неожиданности, Егор выпустил из автомата короткую очередь, раскурочив перед собой асфальт. В глазах плыло. Несколько десятков автоматов били по высотке так яростно, словно хотели сравнять ее с землей, но стрелок, словно не обращал внимания. Третья пуля зацепила тяжелый носок ботинка, не причинив вреда. Егор подтянул обе ноги, едва умещаясь за укрытием. Пот застилал глаза.
   - Отче Наш, еже еси на небесех, - забормотал он, зажмурившись. - Да святится имя Твое, да придет царствие Твое... - жался он к трубе. - Аминь!
   - Приятно познакомиться! А меня - Володя! - подскочил Стеклов. - Ну что, отдохнул?
   - Ногу кажись зацепило.
   - Нормально сиди, тихо! В доме за парком походу снайпер!
   Очередная пуля яростно ударила в трубу.
   - Ты смотри, урод косой! Понравилось в трубу шмалять! - едва успел сказать Стеклов, как очередная рванула клок нарукавного кармана. - Вот сука, куртку испортил! Давай, вставай, будем выбираться, - прижался к бензоколонке Стеклов. - Бежать сможешь?
   - Попробую...
   Бис нащупал тангенту рации:
   - Внимание всем! Я - 'Водопад', я - 'Водопад'... выходим из зоны обстрела! Как поняли? Повторяю, выходим из зоны огня!
   - Юра, готовы! - заорал Стеклов.
   - Да!
   - Мочи!
   Группа Крутия обрушила на пятиэтажку шквал огня. Бис рванул, казалось, позабыв о ноге, но уже через минуту бежал тяжело и задыхался. Перед глазами мелькали: базарчик, 'девятая' застава, улица Хмельницкого, контрольный пост милиции, Кирпичный завод... Когда простреленная нога не сдюжила, Егор упал. Махнув рукой, Стеклов оживил бронетранспортеры, которые взревев, выросли защитным полукольцом. Бойцы растворились, слипшись с местностью.
   Пустив со рта тягучую слюну, Егор пытался избавиться от металлического привкуса оскомины.
   - Ну, что? - спросил Стеклов.
   - Ногу не чувствую, - снова сплюнул он.
   - Дай погляжу! - деловито сказал Владимир и, щелкнув ножом, распорол брючину.
   - Сильно не реж - новые!
   - Уже старые... Черт! Да у тебя тут кровавый мешок! - кровь набралась внизу брючины, передавленная высоким берцем ботинка. - Юр, заткни-ка рану! - приказал он подоспевшему Крутию.
   Бис зарычал.
   - Какого черта ты делаешь?!
   - Ты же сам сказал: заткни рану?!
   - Заткни, значит - зажми! А не воткни в нее палец!
   - Да что ему будет? - дурным голосом сказал Юрка. - Все равно не целка!
  Яростно разодрав перевязочный пакет, Стеклов наспех наложил его на рану. Биса погрузили в БТР и доставили медпункт бригады, где военврач Николаев извлек корявый осколок пули и вернул Егору вместе с горсткой таблеток.
   - Что с ним делать?
   - На шее носи! - отпустил шутку Стеклов.
   - Вечером сделаем еще два укола, - сказал Николаев. - Таблетки не забудь...
   - А дезинфекция внутрь? - попросил Егор.
   - Я тебе дома налью! - сипло отозвался Владимир.
   - Спасибо, сестричка, - сказал Егор, подмигнув медсестре и поцеловав Стеклова в лоб.
   - Да пошел, ты... - огрызнулся тот, подхватив Биса под руку. - Тяжелый какой?
   - Я же в броне!
   - Ногами двигай! Повис как мешок с дерьмом!
   Егор запрыгал на здоровой ноге к выходу.
   - Молодцы, не унывают! - сказал врач.
   - Хорошо, что такие! - улыбнулась медсестра.
  
   - Бля, как больно... - свесив голову с кровати, стонал Егор.
   - Ну, и слюней напускал! Как еще не обоссался! - поправил под головой Егора подушку Кривицкий, присаживаясь на кровать рядом. - Чаю будешь?
   - Нет, - промычал Егор. - Водки налей - таблетки запить, а то, совсем не помогают. Нога и жопа болят... Не знаешь, от чего?
   - Знаю... примета такая! Ща, комбриг подойдет, и узнаешь: чего так жопа разболелась!
   - Шмейся, ш-шмейся...
   Всю ночь Бис бредил от температуры, а в восемь утра сидел на броне, двигаясь по привычному для саперов маршруту. На перекрестке, где накануне саперы попали под снайперский огонь, один из дозорных подметил торчащий в растрескавшемся асфальте огрызок полевого провода с изоляцией из светостабилизированного полиэтилена низкого давления, но Егора это не насторожило - уложить в расщелину даже небольшой боеприпас было невозможным.
   - Это же СПП-2!? - возмутился Гузенко.
   - И что? - равнодушно произнес Бис.
   - Саперный провод! Что ему здесь делать, как не...
   - Ерунда!
   - А если фугас? - не уступал боец. - Ну, вдруг...
   - В такой щели? - Невозможно! - Слишком узкая...
   - Давайте раскопаем?!
   - Иди на место, копатель! Яму под новый сартир лучше выкопай!
   Боец занял место в боевом порядке, обиженно взглянув Биса, который примерялся к местности.
   'Ну что может быть, - думать Бис, - на пятачке, где расположена целая армия?! Комендатура. Правительство. Незаметно заминировать не могли? Не заметить - тоже! Законсервировать фугас во время ремонта дороги можно, но хлопотно!'
   - Товарищ старший лейтенант, ну... - напомнил о себе назойливый сапер.
   - Баранки гну! Задолбать меня решил?
   - Никак нет! Напомнить... - сконфузился Гузенко.
   - Я не настолько дряхлый, чтобы мне напоминать!
   На обратном пути Бис все же остановился.
   - Гузенко, МПЛ прихвати!
   Схватив пехотную лопатку, боец побежал к разлому, обогнав Биса, без раздумий улегся на асфальт и стал выгребать из разлома грунт. Егор некоторое время колебался, но, поразмыслив, лег рядом.
   - Может, замкнем? - предложил сапер. - Быстро и дешево!
   - Быстро, Гузенко, мошка на рожу срет! Не выйдет быстро: движение перекрой, оцепление выстави, знаешь, какой геморрой здесь будет через пять минут! И не думаю я, что это фугас! - противился Бис.
   От асфальта веяло холодом.
   - Глубже сможешь? - спросил Егор.
   - Не выходит. Слишком узко!
   - Провода не повреди!
   - Глубоко уходят, не достанем.
   - Знал, что затея пустая! - поднялся Бис. - Вставай, пока писюн не отморозил!
   - А вдруг однажды неожиданно рванет?!
   От таких слов у Биса всегда холодело за воротом.
   - Сплюнь!
   - Товарищ ст...
   - Ладно, - сдался Бис, - тащи подрывную машинку... И не забудь оцепление выставить? Смотри - за главного!
   - Так точно! - обрадовался солдат.
   Бис побрел к БТРу и уселся на откинутую нижнюю часть десантного люка, болезненно вытянув прострелянную ногу.
   'Где-то было пиво?' - нащупал он на полу десантного отсека бутылку.
   - Готов? - запросил он сапера, наблюдая за завершающими приготовлениями.
   - Готов, - ожила рация.
   - 'ОГОНЬ' на три счета, - выпустил Егор невидимого пивного джина из-под крышки и сделал глоток. - Внимание, ТРИ! - перекресток кишел людьми, которых с каждой минутой становилось все больше. Справа, у заслона скандалили чеченки, на что солдаты размахивали оружием. Водители пассажирских автобусов таращились в лобовые стекла. - ДВА! - Егор сделал очередной глоток. Беспокойство толпы нарастало. - РАЗ! - закончил он счет.
   Оглушительный взрыв поглотил небосвод, небо стало черное, Егор вжался в броню, поджав ноги. Казалось, земля падала целую вечность. На месте торчащих концов провода образовалась воронка глубиною почти три метра, в диаметре - немного меньше ширины проезжей части.
   - Ты что натворил?!
   - Я? Блин, не ожидал, что будет именно так!
   - А что ты ожидал? - сказал Бис, сам не предполагавший такого результата. - Ты понимаешь, что теперь после нас здесь никто не проедет?
   - Не знаю, что сказать...
   - И не надо... Быстро по-машинам! Бегом! Уносим ноги, пока не оказались в ловушке.
   После оперативного совещания каждый был занят собственным делом. Вечера, как правило, были унылыми, а печальный собачий лай из вольеров нагонял еще большую тоску. Ковыряясь в раскрытой печи, Егор выудил из нее огарок и прикурил, заглядевшись на мерцающий в зольнике огонь. Завтра исполнялся месяц, как Егор был на войне, а значит можно подвести промежуточный итог, решил он.
   Занятие оказалось захватывающим, не смотря на то, что подсчет был примитивен, но Биса так увлек процесс, что он вооружился калькулятором.
   Завтра, месяц как я здесь. За это время:
   обезврежено фугасов - 3 (25.12.2000; 06.01.2001; 08.01.2001);
   подрывов (без потерь) - 3 (23 и 24.12.2000; 04.01.2001);
   подрывов (с потерями) - 2 (21.12.2000; 05.01.2001);
   боестолкновений - 3 (12.12.2000; 4.01.2001, 5.01.2001);
   получено ранений -2 (04.01.2001; 06.01.2001).
  
   На утро Бис шагал по новому маршруту - улице Первомайской, напевая песню Антонова про 'улицы центральные', которую пел всегда, когда беспокойство было не унять. Это было вроде защитной реакции. В далеком детстве, когда маленький Егорка с родителями гостил у родственников в Западной Сибири (именно так нравилось Егору называть это место, представляя, будто рассказывает о необычайно красивом уголке Восточной Германии), где единственным развлечение был проигрыватель и небольшая коллекция грампластинок, среди которых была пластинка Юры Антонова. Это был 1984 год. В то время Антонов был на пике всенародной популярности, едва ли не членом каждой советской семьи. Нравился и Егору. И теперь он настырно пел эту песню, гася распространяющуюся по телу тревогу.
   На незнакомом маршруте саперы 'работали' медленно, вследствие чего Егор часто оказывался далеко впереди боевого порядка, чего сейчас делать совершенно не хотел, и делал это не сознательно. Пожалуй, причин тому было две: во-первых, хотелось пройти маршрут быстрее пока что-нибудь не рвануло, во-вторых, пока не ослабела нога и не стала еще большей обузой, чем простой страх. Егор остановился, вроде, как 'разгрузить' раненную ногу, оглядывая правильность построения дозора и прапорщика Крутия, который по какой-то причине шел позади второго БТРа, растворяясь в облаке выхлопных газов. Бис догадался, Юра шел рядом с машиной, не потому что трусил, скорее инструктировал водителя-новичка, который никак не мог приспособиться к непривычному темпу инженерной разведки.
   Любимая фраза: 'штурмовать будем так - я впереди, вы, все - за мной', сегодня представлялась Бису сущей ошибкой, идти впереди не было никакого желания. Впрочем, ходить первым всегда было неприятно, а по незнакомой улице - неприятно вдвойне. Хмурые девятиэтажки таили неизвестность, поблескивая пустыми глазницами окон, а горелые рты подъездов выдыхали запах горечи и гнили. От оконных проемов, которые по ходу движения оказывались за спиной, стыл затылок. Холодное зимнее солнце отражалось от проемов затянутых полиэтиленом.
   Дорога была пуста. Саперы вращали головами по заученной траектории, как и башни БТРов - слева направо и сверху вниз. Смотрелось забавно, и очень радовало Егора. Кулачные внушения, которыми он никогда не брезговал, наконец-то дали свои плоды, отложив в бестолковых головах наводчиков другую часто приговариваемую им фразу: 'Вести наблюдение! Постоянно наблюдать!', а раз башни вращались, это означало, что наводчики наблюдали за обстановкой, а не досыпали остаток ночи, пуская слюни на пулеметы.
   Тем временем саперы с осторожностью хирурга проверяли обочины, что происходило не всегда, физическая усталость и повседневность давно притупили чувство смертельной опасности, сейчас же пугала неизведанность маршрута.
   - Володь, как думаешь: о чем они сейчас думают?
   - Не знаю... Взял бы и спросил!
   - Спрашивал.
   - И о чем же?
  Бис пожал плечами:
   - Никто не сказал однозначно - обо всем и ни о чем. Вон, Котов после того как подорвался - сидит, молчит, улыбается, а спросишь чего - беспокойный становится, взволнованный ...
   - У тебя бы фугасный осколок в бронежилете остановился, пробив руку, цевье и магазины с патронами в разгрузке, ты бы не беспокоился?
   - Заикается теперь - невозможно ничего разобрать. А как от неожиданного звука - падает и скулит, я вообще не знаю, что с ним поделать!
   - Ты ж его отстранил от разведки?
   - Ну, да... Жалко стало. Один у матери - семья неполная.
   - У тебя таких процентов шестьдесят? Всех пожалеешь?
   - Фугас! - солдатский вопль разрезал тишину улицы. Саперы бросились по сторонам, а Дудатьев, обнаруживший фугас, отскочив, рухнул на асфальт в ожидании взрыва, но тот не прогремел. В секунду поднявшись, он стремглав перемахнул через проезжую часть, оказавшись рядом с Бисом.
   - Т-т-товарищ старший лейтенант, фугас!
   - Я слышал.
   - Фугас... там...
   - Точнее: где, как выглядит?
   - У дерева, под кустом!
   - Там три куста... Под каким именно?
   - Как три? - высунул голову Дудатьев. - Не помню!
   - Ничего. Ща разберемся...
   - Под кустом ямка свежая, а в ней - снаряд и мыльница!
   - Какая мыльница? - спросил Бис.
   - Голубенькая...
   - Все ясно.
   - Не верите? Новая, скотчем перемотана!
   Бис не знал, что делать, и сосредоточено решал с чего начать.
   - Чо там? - подобрался с тыла Стеклов.
   - Как обычно, - спокойно произнес Бис. - Фугас на базе боеприпаса комплекса корректируемого артиллерийского вооружения первого поколения с лазерным наведением 'Сантиметр': маркировка - 3-ОФ-38; калибр - 152 миллиметра; масса - 49 килограммов; тип осколочно-фугасный; длинной - чуть больше метра; тротиловая масса - 8,5 килограммов...
   От удивления Дудатьев открыл рот:
   - Откуда вы узнали, товарищ старший...
   - Да болтает он! - успокоил солдата Стеклов. - Слушай больше! От кого только нахватался? Так, что там? - Стеклов перекинул оружие за спину.
   - Не знаем...
   - Ну, раз сразу не подорвали, - Стеклов похлопал Егора по плечу, - у тебя есть шанс разобраться с 'Сантиметром' длинною больше метра, - передразнил он. - Удачи!
   - Может, собачку отправим? - предложил Егор.
   - Зачем? Солдат нашел, его и отправляй! - отказался Стеклов.
   Дудатьев напряженно смотрел на обоих.
   - Ты, Бис, я чо-т не пойму, вообще собак не любишь, или мяса захотел?
   - Конечно, мяса!
   - Я так и подумал! Чего от тебя еще ждать?!
   - А от тебя? Солдата на фугас - не жалко!
   - На то он и сапер, с фугасами возиться... Своих жалеешь, значит, а собаку... Живодер ты! Думай, что делать будем!
   - Расстреляем фугаса из пулемета, если ожидаемого результата не достигнем - тогда из КПВТ... Если ничего, тогда накладным зарядом... Лучше перебздеть, чем недобздеть! - Егор взглянул на Дудатьева. - А ты готовься доразведать!
   Дудатьев кивнул.
   - Все, начали! - Бис вынул рацию. - 'Волна', я - 'Водопад'! Лазаря давай! Как понял?
   - Уже... - успел сказать Крутий, как рядом с Егором грузно опустился Лазарев, звонко ударив прикладом пулемета об асфальт, еда не передернув таким образом затворную раму.
   - Напугал, черт!
   - А по приданию - я нищий, - Лазарев улыбнулся во все зубы.
   - Слушай меня, нищий, стреляешь по тем кустам...
   - А разрешите длинными?! - засверкал он глазами.
   - Мочи! Главное, чтобы в цель попал!
   Лазарь быстро изготовился и выпустил завораживающую длинную очередь, за которой в ответ последовал оглушительный взрыв фугаса огненным плюмажем окативший дерево с сочной листвой так, что оно стало черным. Кинжальный огонь обрушился на позиции саперов с высоток. Саперы открыли огонь в ответ.
   - Я не понял, фугас от пули сдетонировал! - недоумевал Стеклов.
   - Нет, чехи догадались, что мы обнаружили его и подорвали! - признался Бис, прицелившись.
  
   16 января выдался на редкость солнечным.
   - Что за январь, такой! - возмущался Стеклов, гоняя в ногах ком сухой глины. - Ни снежинки, и солнце светит, будто Новый год ошибочно отпразднован в мае!
   Погода привнесла в унылое существование человека на войне некоторое счастье и удовлетворение жизнью. После проверки маршрута, группе Биса была поставлена задача - встреча в аэропорту 'Северный' и сопровождение лорда Джада из миссии Евросоюза. Но радостных чувств по этому поводу Егор не испытывал, было ясно, мероприятие не сулило скорого окончания.
   На крайнем оперативном совещании старший лейтенант Егор Бис предложил применить тактический прием, с целью исключить шаблонность своих действий и командование неохотно согласилось - периодически менять время выхода и направление движения по маршруту разведки. Утвержденный штабом объединенной Группировки войск маршрут инженерной разведки бригады, комбриг не мог изменить ни при каких обстоятельствах. Но утвердить начало проверки маршрута с конечной точки, двигаясь в обратном направлении, было вполне возможным, при условии, что не было задачи проверить какой-либо участок маршрута к определенному времени. Джад прибывал в грозненский аэропорт к обеду, и это значило, что провести разведку можно до нефтезавода на Индустриальной, а затем по Хмельницкого, до аэропорта.
   - Хоть какое-то разнообразие, скажи? - хвастался Бис перед Стекловым, который с раннего утра был не в духе.
   - Ага, - едко сказал Стеклов. - Могли пиво пить на водозаборе, а теперь это не сделать! Чего хорошего?
   - Я думал, это свойственно Иванушкам, но, похоже, Вованы в той же лодке?! Точнее, на той же печке сидят! Я голову ломаю, сделать так, чтобы нас не подрывали на маршруте каждый день, а ты о пиве?! Ты - дурак?!
   - Ща не понял, это вопрос или утверждение? - не нравилось Стеклову.
   - Думаю, вопрос... - сообразил Егор.
   - А мне показалось, что утверждение?
   - Тебе показалось...
   - Точно?
   - Точнее некуда!
   - Ах, ты, сука... - по-ребячьи замахнулся Стеклов.
   - Ты, дурак, бля!
   - Убью! - пустился Стеклов вдогонку, пытаясь отвесить Бису ботинком.
   Егор хохотал в голос на всю улицу.
   Добравшись до 'Груши', саперы вернулись к 'девятой' заставе, построились - уступом вправо и, не спеша, пошли по Хмельницкого. На часах было 07:30 утра.
   Улица Хмельницкого промеренная парами шагов, составляла тысячу пятьсот восемьдесят четыре метра и начиналась частным сектором с обеих сторон дороги, который тянулся до перекрестка с улицей Авиационная. До Авиационной было еще две улицы - Полевая и Профессиональная.
   Бис шел за первым номером дозора рядовым Федоровым. Санька был первоклассным сапером. В разведку ходил не первый месяц, давно изучив маршрут, как свои пять пальцев. Он хорошо чувствовал сторону, по которой ходил ежедневно, подмечая самые незначительные изменения, которые касались его обочины. И ничего не боялся, потому что хорошо знал ее особенности. Психологически он надломился после подрыва, прогремевшего 24 декабря прошлого года, когда прошел место, мгновение спустя превратившееся в огромную воронку четвертого подряд фугаса.
   'Его бы поменять, - думал Егор. - Но в бою смены нет, есть только поддержка. Все на износе. Поменять одного - нет права'.
   - Сань, как дела? - начал Бис свой излюбленный опрос, имевший, пожалуй, единственную цель - залезть солдату в голову и провести диагностику мозгов.
   - Нормально, товарищ старший лейтенант.
   - А чо зеваешь? Не выспался?
   - Угу...
   - А дома как? Письма получаешь?
   - Да, - неохотно отвечал Федоров, увлеченный делом. - Нормально дома. Домой охота!
   - Всем охота! - отстал Бис. - Потерпи, скоро будешь! - оглянувшись, Егор запнулся взглядом на прапорщике Фофанове, нередко подменявший Крутия, когда тот уходил в запой.
   Автомат Фофанов носил на груди стволом вниз и, что Егора особенно злило, с примкнутым прикладом. Он и огонь вел не отстегивая его, навскидку, и как казалось Бису, в никуда. Результативность такой стрельбы всегда была весьма сомнительной.
   - На хер мне его суют?! - злился Бис на Фофонова, но больше на Крутия.
   Саперы приближались к перекрестку Хмельницкого и Чукотская. Кинолог с собакой шагали по центру дороги. Просто шли рядом. Егор злобно посмотрел им в спины, как если бы завидовал, пока на Чукотской его взору не открылись зловещие полуобгоревшие восьмиэтажки. Четыре высотки располагались вдоль проезжей части Хмельницкого, другие - за ними, в глубине. Улица была пуста и безлюдна. Бис прочел название улицы на указателе, несмотря на то, что знал наизусть даже их очередность: Чукотская, Окраинная, Суворова, Слепцовская, Ипподромная. На перекрестке с Окраинной перед Бисом неожиданно возник Федоров:
   - Там... там в воронке, под столбом... я не знаю... Фугас?
   - Давай без этих... без трясущихся рук! - остановил его Бис.
   - Там... воронка... в ней... точно не разглядел... пивная бутылка, похоже! Коричневая... - указал Федоров на углубление у основания уличного фонаря.
   - На бутылку? Или бутылка?
   - Не знаю! Я щупом ее... она под листвой... катается... Коричневая! Не рассмотрел...
   - Тогда смотри! - отрезал Бис. - Что за 'деза'? Бутылка, не бутылка... В каждую бутылку будем стрелять из пулемета?! Дуй, смотреть!
   - Не пойду! - отказался Федоров.
   - Саня, дело - есть дело! Никто кроме нас!
   - Да... но я... Я не могу...
   - Не глупи! - замешкал Бис. - Ладно, щас... К бою! - скомандовал он, и выскочил на проезжую часть, остановив идущий на встречу трактор.
   Тракторист долго упирался, и все же сдался. Он переехал на встречную и остановился у столба; с Окраинной Бис перекрылся пассажирским автобусом, закрывшись людьми, как щитом. Подавленный плохим самочувствием он торопился.
   Пожалуй, сложно оценить окружающую обстановку, которая не претерпевает изо дня в день серьезных изменений, и признаки опасности можно читать разве что по демаскирующим свойствам местности - выпал снег, прошел дождь, или что-то в этом роде, и только. Ведь отсутствие зевак на улицах и в окнах домов не всегда говорит о том, что тебя поджидает опасность, что жильцы предупреждены и лежат на полу, прижав к себе детей, в ожидание расправы на дороге, в то время, как в соседней комнате, квартире, коридоре, лязгая затворами и разложив пред собой гранаты и магазины с патронами, прячутся те, кто собирается расстреливать, взрывать и убивать.
   Егор взглянул на часы: 08:40.
   - Не ссы, идем вместе! - успокоил Бис сапера.
   Санька обреченно шагнул к воронке, слыша возмущение тракториста и гвалт пассажиров автобуса. Егор шагнул следом. Рыже-огненная вспышка окатила обоих пламенем, завернув в огромный клуб густого черного дыма и оглушительного грохота. Поблекшая от вспышки, гари и пыли картина запечатлела в памяти Биса ужасающий миг - летящее под телегу искореженное тело сапера и вывороченный из земли и падающий как башенный кран, бетонный фонарный столб. От удара обо что-то массивное картинка стала пустой.
   Бис пришел в себя за тремя бетонными плитами, уложенными друг на друга, вблизи с проезжей частью. Гнетуще гудела голова, неприятно колотилось сердце, в ушах шипело и булькало. Егор лежал в луже рвоты, пытаясь разобраться в происходящем, пока, наконец, не понял - случился подрыв. Окружающие звуки провалились ему в желудок и доносились оттуда глухим утробным рокотом, как из кипящего чайника. Неподалеку, из-за дровяника вел огонь Фофанов, Стеклов снаряжал магазины патронами. С дороги, извергая пламя, работал крупнокалиберный пулемет БТРа, срывая с высоток балконы, как обветшалую одежду. Водитель бронемашины стрелял из автомата из люка.
   - Какого черта?! В проулок... - махнул Бис рукой, внезапно заметив две огневые точки противника: первый вел огонь через небольшое отверстие на балконе; второй - бил с торца пятого этажа под окна.
   Высунув пугливую голову, Егор осмотрелся и по-собачьи переполз за колесный трансформатор у обочины, о который его едва не размозжило взрывной волной. Отсюда Бис увидел окровавленный труп сапера. Звонкая очередь прошила трансформатор, Егор прыжком переместился за бетонные плиты, из-за которых боясь поднять головы. И откуда заметил за крохотной кирпичной кладкой бойца, уткнувшегося лицом в колени.
   - Эй! Стреляй! - имитировал Егор стрельбу. - Стреляй!
   Боец развел руками.
   - Нет патронов? А гранатомет?! Стреляй из 'граника'! Пятый этаж! Пятый! - рисовал Егор в воздухе квадрат оконного проема, сотрясая растопыренной пятерней.
   Наконец, солдат сообразил, неуклюже прицелился из того же положения в котором сидел и произвел выстрел. Граната врезалась в дорожное полотно перед самым носом Егора, ударив в лицо волной тяжелого воздуха с колючей асфальтной крошкой. Егор повалился наземь.
   - Ты как? - пихнул Стеклов Биса в плечо.
   - Надо Федора вытаскивать! - первым сказал Бис, открыв глаза.
   - Вытаскивай, я прикрою!
   Егор подполз к бордюру, оттолкнулся и, как трусливая собака на низких лапах, метнулся под колеса телеги.
   Санька лежал лицом вверх, лицо залито кровью, один глаз открыт. Бис бегло осмотрел его, выдернул из щеки и переносицы несколько окалин щебня, кроме того, что торчал в открытом глазу. На первый взгляд, тело Федорова было целым, за исключением разве что изодранных взрывом ног и рук. Бис потянул Федорова за плечи, но не смог даже сдвинуть тело с места. По сторонам, по всей улице слева и справа шел бой, огонь вздыбливал асфальт, выбивал из него искры и камни, выкорчевывал тяжелые бордюры и разрушал массив кирпичных стен. Ежась при каждом неожиданном взрыве, Бис вжимал голову в плечи, укрывая лицо. Он хотел сбежать отсюда, но уйти без тела сапера отказывался. Гранатометный выстрел разорвался рядом с бронетранспортером, получив в ответ хилую автоматную очередь. Три солдатские фигуры пересекли проезжую часть и исчезли за деревьями. Бис схватил Федорова за поясной ремень и рванул на себя. Он тянул тело к краю дороги, как настырный муравей мёртвую гусеницу. У обочины тело сапера подхватил Стеклов, перекинув через высокий бордюр, за которым оно глухо ударилось окровавленной головой о землю, отметив место сгустком крови, и уволок за колесный трансформатор, где тело вдруг захрипело.
   - Твою мать! - заорал Стеклов. - Жив, гадина!
   - Что? - не расслышал Бис кровоточившими ушами.
   - Федор - жив!
   - Жив?! - истерично засмеялся Бис. - Жив, сука?!
   Ничего не видя, Федоров бился на земле как рыба.
   Когда в штабе, наконец, поняли, что саперам самостоятельно не выбраться, на выручку отправили резерв комбрига, но на подходе к улице Хмельницкого он был расстрелян из гранатометов и увяз в собственном бою.
   - Уходим в проулок! - скомандовал Бис. - Все на Лермонтова! Я за БТРами! - выскочил он на проезжую часть, стремглав преодолев расстояние до машин.
   - Какого хуя стоим?! - заорал Бис, в отворенный люк. - Почему нет огня?!
   - Затворная рама... Патрон в зацепах!
   - Уводи машину в проулок! - вопил Бис переполняемый страхом, шумом боя и злостью.
   - У тебя что с пулеметом?! - подбежал он ко второму.
   - Перекос ленты в приемнике!
   Егор зло махнул рукой. Очередной выстрел гранатомета разорвался совсем рядом, Бис полоснул заградительным огнем, на перекрестке нырнул под трактор и вынырнул на обочине. Перебегая от стрелка к стрелку, тряс их за ворот, кричал в самое ухо и бежал к следующему. Стеклов вталкивал бойцов в проулок, огрызаясь между делом короткими очередями. Кто-то продолжал вести огонь по высоткам уже из глубины улицы, прикрывая бегущих навстречу.
   - Давай, переждем? Кажись, снайпер бьет...
   - Откуда знаешь?
   - Слышу! Это же очевидно...
   - Да, нет...
   Снайпер действительно бил, Егор это понял сразу - специфический темп и звук стрельбы с некоторых пор ему был знаком хорошо, распознал бы из сотен других звуков.
   - Хочешь проверить? - предложил Стеклов. - Я нет! Давай, переждем!
   - Федор, кровью истекает... Будем ждать?!
   - Фу, Бис... Черт с тобой! Меня убьют - будешь себя винить!
   - Уходим на 'Северный', сдаем раненного... Твои все? - кивнул он Фофанову.
   Фофанов замялся.
   - Организуй перекличку! - приказал Бис.
   - Моего нет, - огляделся Стеклов.
   - Нет одного, - доложил Фофанов.
   - Ясно. Лазарь и вы, двое, за мной. Фофан, бери людей, прочешешь Лермонтова, проверь огороды! Остальные - круговая оборона! Стеклов, ты с раненым! - Бис побежал к перекрестку.
   - Огонь по моей команде, - инструктировал он на ходу. - Вы, двое, начинаете, - указал Егор автоматчикам, - по всему, что видите! Следом РПГ... Пока они стреляют, выбираешь цель и мочишь, понял? - Боец кивнул. - Лазарь, я бегу, ты стреляешь! Не выше четвертого... Впрочем, гляди сам... Не подведи меня! - Егор передернул затвор, изготовившись. - Огонь!
   Сухо щелкнув, граната с шипением вылетела из ствола, оставляя за собой бледный инверсионный след. Ничего не видя, кроме направления и ближайшего укрытия - дерева, Егор бросился вперед, подумав:
   'Успеть бы...' - А пока думал, успел сменить дерево на небольшую кладку битого кирпича, снова на дерево, и кучу мусора.
   Бойцов нигде не было.
   Егор решил вернуться, но автоматная очередь ударившая в забор перед самым носом, прервала стремительный полет мыслей. Поджав ноги и, ударившись о землю, Бис кубарем ввалился в открытую калитку, с ходу влетев в подмороженную навозную кучу за ней, и вскарабкавшись перевалил за гребень, за которым притаившись курили пропавшие бойцы. Ком ненависти стал необъятным, выбив слезы удушья. Егор только и смог - зарычал от злости.
   За сапером и бойцом прикрытия рванул и кинолог с мертвой собакой на руках. Собаку застрелили, когда ее хозяин прятался за столбом электролинии. Ища спасение в его ногах, ей не хватило места.
   Бис бежал замыкающим, слепо отстреливаясь до самого проулка, где рухнул без сил и его стошнило.
   Раненного Федорова сдали в госпиталь, на 'Северный', а контуженного Егора уже как пару часов ждали в медпункте бригады, но он проехал мимо. Медсестры во главе с начмедом Шумейкиным прибежали в расположение роты сами, застав Егора в постели совершенно грязным, одетым и обутым.
   - Раздеваем? - услышал Егор женский голос и беззвучно заплакал тихими тоскливыми слезами.
   Когда Стеклов вернулся из штаба, Егор напичканный лекарствами лежал с открытыми, как форточки, глазами, никак не реагировал и походил на труп.
   - Хорошо, что ты был здесь, а не там, - поведал Стеклов. - И ничего не слышал!
   Но Егор догадался.
   - За то, что двое?
   - И не только... - стянул Стеклов сапоги.
   Вовка стал что-то рассказывать, но Егор не слушал. Переживания вернули его на крохотный клочок географической плоскости, в самую гущу разрывов и несмолкаемой стрельбы, где он видел появляющихся и исчезающих бандитов, то в одном окне, то в другом, яростно кричащих, и снова исчезающих. Из-за шума выстрелов крики невозможно было разобрать, но значение их и без того было понятным, ибо носили самый простой и бесхитростный гнев и хвалу своему неверно истолкованному богу. Казалось, Егор ясно видел их лица, что искажались до отчаянности, как у зверя позади которого охотничья яма, а на краю пасти остывающий такбир - 'Аллах Акбар!'.
   - Спецназ Акбар! - бредил Бис. - Спецназ Акбар...
   Егор потерялся во времени суток, датах и событиях. Трижды на день медсестры кололи уколы и поили лекарствами. Но Егор никого не признавал и почти не ел. Лекарства запивал водкой, решив, что только так таблетки помогают. Иной раз Кривицкий давал ему вместо водки несладкого чаю, от чего Егор морщился, тряс головой, лихорадочно глядя вперед себя, как бы стараясь распознать ее вкус, и ничего не мог припомнить или понять, облизывал губы и откидывался на влажную подушку. А по ночам, в кромешной тишине, когда все вокруг спали, и только слышно было, как потрескивают в печи дрова, Егор вздрагивал телом и бредил:
   - Надо проверить... проверить... Трусы!
   И будто слыша что-то в ответ, злился:
   - Мы рождены для войны! Бегом, сука... Вперед! - И так нежно совсем. - Малыш мой, сынок...
   Все его мысли, и чувства, и видения и любовные и трагичные, стояли у него перед глазами, кружась под воспаленными веками. Он затихал, провалившись в глубокий и спокойный сон, но через мгновение, с какой-то неимоверной силой ясности и яркостью какого-то видения, вспышки, вскрикивал и словно захлебываясь водой, тянулся кверху головой по подушке, ударяясь в прутья армейской кровати, жадно хватал воздух, и снова затихал. И в этом полумраке в тишине только солдат-печник тихонько склоняясь над лейтенантом, позабыв, что он его командир, сладко и убаюкивающее бормотал, поправляя одеяло и поглаживая по плечу:
   - Спи, спи, спи...
   - Суки! Суки... убью, - бормотал Бис в бреду.
  
   Наутро Егор был тих и не скандален. За медсестрами наблюдал осторожно и с недоверием, будто не знал их, и только когда приходил Крышевский, начинал копошиться, собираясь, будто готовился подняться, и не мог. Не понимая, почему не может, смущался, стесняясь своего вида и положения больного, нездорового человека, смотрел в никуда и слепо водил глазами. Все остальное время он пребывал в себе, изредка выдавая себя дурной ухмылкой. Смотрел на натянутую между кольев палатки бельевую веревку, на которую, то и дело, солдаты подвешивали стиранные носки, что развиваясь от исходящего жара печи походили на черных птиц:
   'Воронья налетело...', - думал Егор, словно никогда не видел птиц, ничего не знал о носках, и изредка оживлялся, когда слышал важные известия:
   '...Федоров в Моздоке. Серьезно порезали, лицо подшили, глаза нет...', - 'Что глаз... нога и рука - вот это потеря!';
   '...вчера - вас, сегодня - нас зафугасили! Нам фантастически везет!';
   '...Крышевский вступился за нас перед Слюневым. Сказал: то, что происходит сейчас, это не повторение Афгана! Это совершенно новая технически изощренная минная война'.
   Все остальное Бису не было интересно. Он лежал под тяжестью двух одеял, глазел на других или таращился в потолок:
   'Какой сегодня день? Который день провожу разведку - до сартира и обратно... Да, да... Минирую. Слышу взрывы и эти звуки внутри меня! Кривицкий в городе?! Бывший повар теперь сапер! Винокуров поменял Кубрикова... Толик уехал домой... Живым! А Винокуров... Винокуров отправил вместо себя Кривицкого...'
  
   Поздним вечером за стол к Винокурову подсел Турчин.
   - Зачем они вам? - спросил ефрейтор подполковника.
   - Зачем, зачем... - сказал Винокуров, и не ответил.
   Егор только проснулся.
   - От сегодняшнего фугаса?
   - От сегодняшнего, - сказал Винокуров, посмотрев сквозь предмет на лампу и принялся оборачивать в бумагу.
   В газету, как показалось Егору.
   - А для чего они вам?
   - Вот ты приставучий, - остановился Винокуров. - На память!
   - На память? - удивился ефрейтор.
   Турчин поднял такой же предмет со стола, и Егор узнал его. Это был осколок фугаса - длинный металлический кусок оболочки артиллерийского боеприпаса сантиметров 20-30 в длину. После взрыва такие осколки можно было подобрать со дна фугасной воронки - часть их всегда оставалась в земле.
   - Тяжелый! - взвесил на ладони Турчин.
   - Дай сюда! - выхватил железку подполковник.
   - Что с ними делать будете? Хвастаться? - по-простецки спросил Турчин. - Если с каждого подрыва подбирать такие - одному вам рюкзак не утащить!
   - Это мой первый и последний! - вдруг признался Винокуров.
   'Трусливая тварь!' - решил Бис.
   - Не уверен! - усмехнулся Турчин. - Два дня - по подрыву на каждом маршруте... А так - почти через день подрывают! На старшего лейтенанта Биса завтра рассчитывать не стоит... А значит, кто завтра будет старшим? А вы говорите: последний?
   - Иди спать, Турчин! - не сдержался Винокуров.
   - Я ж дежурный, товарищ подполковник?!
   - Ну, тогда иди, делами займись! - гнал он от себя назойливого ефрейтора.
   - Так я КХО охраняю! Отлучаться не могу!
   Винокуров наспех обернул осколки в бумагу и небрежно запихал в рюкзак, который запрятал под кровать и улегся в постель, старательно подвернув края одеяла.
  
   Егор отставал. Не то чтобы он медлил, просто не мог быстрее. Ходить было трудно, но, волоча больную ногу, он упорно шел в след. Сапер, один из трех, что прятались за кучей навоза, шагал впереди.
   - К забору встал!
   - Товарищ лейтенант, - повиновался солдат.
   - Рот залепи! - Бис хладнокровно навел на него автомат и постарался прицелиться.
   Перед глазами возникло тело Федорова. Разъехавшиеся ноги лежали неестественно, один сапог сполз, обнажив грязную лохматую портянку. Обугленный подбородок и верхняя губа залипшая на покрытых гарью зубах, оскаленных в не прозвучавшем крике. Лицо было в крови, гравийных окалинах и густой рыжей пыли. Правый глаз залитый кровью походил на черное холодное озерцо. Пыльный левый с торчащим в нем осколком камня был мертв.
   'Господи, каким чудовищным становится тело после взрыва'.
   Егор демонстративно поместил патрон в патронник и передернул затворную раму. Часом ранее он удалил из патрона часть пороха и пулю, сделав ее муляж из картофельного клубня. Впрочем, потемнев на воздухе картофельная пуля мало чем отличалась от стальной.
   - Мы потерялись тогда... - искал себе оправдание трус. - Страшно же было!
   Бис нажал на спуск и мгновенно пожалел о содеянном. Пуля угодила в бровь, едва не вышибив солдату глаз. Ненависть и обиду сменил страх чудовищной ошибки. А впрочем, ненависти, пожалуй, не было вовсе. Егор нервно закурил.
   После расстрела Бис недурно поел, и в его поведении наметилась ясность и определенность. Спутанные мысли его больше не беспокоили, и теперь он называл бойцов по именам или фамилия. Смахнув с прикроватной тумбочки горсть таблеток, Бис отправил их в нечистый карман бушлата с явными намерениями не пить, но между тем, ища вдруг понадобившееся лекарство, доставал по одной, вперемешку с табаком, разглядывал и клал обратно, если была не та. Не находя места, пока Кривицкий был на маршруте, выкладывал и убирал снаряжение, перекладывал магазины в жилете, бережливо обтирая их от пыли, извлекал зубастые патроны и снова снаряжал обратно. Было видно, что бездействие давалось ему с трудом, от чего он подолгу расхаживал по палатке, словно заключенный в темницу.
   С этого момента Егор стал остро испытывать различные чувства счастья и радости, что доставляли ему самые простые вещи: от еды и хлеба - мягкого и душистого, черного чая - бархатного и терпкого, тепла - уютного и легкого, до холода и голода. Ощущая голод, Бис неожиданно находил в этом состоянии ту прелесть, что несказанно радовала его ибо, как убеждал себя Егор, не ощутив голода, не оценишь качество пищи, простой и не богатой. Вдруг ощущаемые контрасты голода и сытости, тепла и холода, сна и бодрости стали испытываться разно и остро в каждом состоянии, и в каждом он находил что-то, что прежде имело только одну сторону.
   - Решено: завтра иду в разведку! - решил Егор, и утром, 21 января, преисполненный желания вышел на маршрут.
   Решением начальника штаба и вопреки желанию полковника Слюнева разведка началась в семь утра. По имеющейся у 'фээсбэшников' информации боевики планировали провести демонстрацию силы в день 300-летия Инженерных войск России, и Егор переживал, что в палатке не справится с ожиданием. С физической усталостью еще можно было бороться, а справляться с эмоциями становилось сложнее. При таком раскладе на маршруте с бойцами было спокойнее.
   Раним зыбким утром у домов догорали костры и мерцали газовые факелы.
   - Комбриг, тварь! Мог бы поздравить пацанов! - взорвался Бис. - А Винокуров - мышь, даже не появился...
   - Он забухал, как узнал, что ты на маршрут идешь, - сказал Стеклов. - Всю ночь в штабе водяру жрал...
   Крутий шел молча, а Егор вдруг вспомнил подрыв.
   - Юр, ты в момент подрыва где был? - спросил Бис.
   - Какого именно? - уточнил Юра.
   - Ну, когда меня...
   - Я тогда тоже бухал, - стыдливо отвернулся Юра.
   - Тьфу, точно! - вспомнил Бис. - Фофанов был! 'Предатель! - мелькнуло в его голове, но он смолчал. - Твоя правда, он не мог знать!'
   - Думаешь: предатель? - спросил Крутий.
   - Совсем нет, - соврал Егор.
   - Вижу, что думаешь...
   - Ну, если только немного, - признался Бис. - Дурак ваш Фофанов!
   - Знаю...
   - А если знаешь...
   - А кроме меня и его - больше некому.
   - Фотку сделаем здесь? - предложил Бис. - На память, - застеснялся он. - Вроде, как праздник ведь...
   Саперу Чечевицыну было не до праздника. Поравнявшись с офицером, он исподлобья зыркнул в его сторону и спрятал глаза за воротом бушлата. Пожалуй, это было то малое, что ускользнуло от глаз еще толком не окрепшего Егора. Чечевицын не мог равнодушно относиться к состоявшемуся расстрелу, полагая, что следующий выстрел будет его. Чудовищный по своей жестокости и сумасшедшей явственности офицерского произвола поступок ввергал Чечевицина в отчаяние. Вдруг пришедшее осознание того, что прозвучавшая однажды из уст лейтенантом угроза была брошена не в гневе, не в ярости, а совершенно расчетливо, как решенное дело без обратного хода. Прежде, эти слова не казались правдивыми. Ведь сколько раз по несерьезности и игривости Чечевицын и сам грозился убить кого-нибудь из своих товарищей за нелепую шутку или розыгрыш совершенно не придавая словам умысла. Это была лишь разговорная модель ложной враждебности. Теперь же эти слова стали ужасным кошмаром. Чечевицын проклинал Биса и себя за ту халатность, что вела его к расстрелу.
   'Я убью тебя! - вспомнил Чечевицын слова Биса. - Если только до конца моей командировки ты не вернешь, что потерял, понял?! Покупай, воруй, делай что знаешь, до конца командировки патроны должны быть в комнате хранения оружия! Иначе, убью!'
   У 'девятки' с наблюдательного поста раздался голос комзаставы Пашина.
   - Зайдете? Есть информация.
   У Пашина Ромки на войне был личный ритуал - он сбривал брови, отсутствие которых окружающие почти не замечали. Не у многих было так. Почти ни у кого из бойцов заставы, которые лишились их по нелепой случайности и выглядели сейчас как инопланетяне. Появлявшийся в отверстии металлических ворот заставы, игравшего роль дверного глазка, глаз часового зачастую пугал не в шутку.
   - Пугать не стану, ночью на 'Богдана' было неспокойно, - сказал Роман. - Большую часть того, что видят часовые - им только мерещится. Так что сильно не очкуйте, но и не расслабляйтесь! Сами знаете, - улыбнулся Пашин, - сапер не штангист, имеет одну попытку подхода к снаряду!
   - Шутник, - зло посмотрел Стеклов. - Идем с нами, там пошутишь?
   - Я бы с радостью! Смерть, как надоело сидеть...
   - Идем, штангист! - одернул Бис Стеклова за плечо. - Спасибо, за 'инфу'!
   Едва разведывательный дозор вытянулся в боевой порядок, за Бисом увязался пулеметчик Лазарев:
   - Товарищ лейтенант, на крыше во-о-он той 'девятиэтажки' наблюдал несколько силуэтов... Разрешите, дам очередь?
   - Не понял, меня разжаловали за ночь?
   - Да не... Я сократил для оперативности.
   - Фамилию свою сократи для оперативности...
   - Ла, что ли? А что? Я не против! Как у китайцев? Ли, конечно, звучит круче, но я согласен! Товарищ старший, может дать короткую?
   - Нет, - отрезал Бис. - Какой интервал должен быть между саперами?
   - 20-25 метров!
   - Молодец! Отсчитай от меня...
   - Ай, блин! Избавиться от меня хотите!
   - Набери интервал... и отъебись!
   Какое-то время было тихо.
   - Товарищ лейтенант, смотрите! - передернул Лазарь затворную раму пулемета. - Седьмой этаж, справа, третье окно... Наблюдаю противника! - заорал он. - Товарищ старший, уйдут! Дайте огня!
   Стеклов заметно напрягся. Бис тоже, однако сохранил хладнокровие. Егор давно заметил, что у Лазарева не все в порядке с психикой, но на войне все не вполне нормальные, и Биса это не больно тревожило.
   - Лазарь, смотри сюда! Васина видишь? Тот, что работает первым номером.
   - Вместо Федора?
   - Да. Он - новичок, волнуется, подстрахуй его, понял? Но на рожон не лезь!
   - Ясно! Так точно! Все понял! - обрадовался Лазарь.
   - В натуре, гонит! - удивился Стеклов, едва Лазарь скрылся из вида.
   - Не соскучишься, и без пулемета не обойдешься. В бою смены нет...
   Тональный сигнал радиостанции сменило протяжное человеческое мычание, через секунду окрестившее Егора позывным:
   - 'Водопад', с праздником. Удачи! Как принял!
   - Принял, 'Варяг'! - обрадовался Егор, наблюдая за Васиным и Лазарем, поравнявшихся со свалкой бытового мусора. - 'А-а, Федор - мусорщик! - вспомнил Бис однажды услышанную насмешку, - ...помойщик!' - и едва успел опомниться, как раздался оглушительный взрыва.
   Егор словно сорвался с цепи, рванул вперед к обочине, без раздумий бросившись в едкий дым, и почти схватил Васина за руку, как вдруг сухо щелкнул взвод боевой пружины весящего за спиной бойца РПГ-18. Реактивная граната взвилась над головами и сдетонировала, окатив обоих осколками. Бис схватился за лицо, а Васин безжизненно рухнул наземь.
   Кровь пошла носом, решил Бис, но оказалось крохотный осколок оболочки попал в переносицу, между глаз. Подоспевшие бойцы из группы прикрытия помогли Бису стащить тела обоих к обочине. Завязался бой.
   Егор впал в состояние дежавю, словно вернулся на пять дней назад. Он словно видел Федорова, умом понимая, что свершилось то, чего так боялся Васин. Но теперь Васин был мертв, и все было кончено. Бис подобрался к левому краю автобусной остановки, выглянул у самой земли и открыл огонь.
   Бой вышел скоротечным и бесславным.
   В приемном отделении госпиталя Егора встретил майор, облаченный в военный бушлат поверх сиреневого медицинского костюма. Егор смотрел ему в глаза, совершенно утратив способность понимать и верить. А когда тот ушел, сжав синие кулаки, Бис поднялся на БТР и взял курс на блокпост омоновцев, где легко разругался с ними, за то, что остались в стороне, не дав поддержки. Дело, едва не закончилось дракой, если бы не Стеклов и Крутий. После чего все трое направились к крайней высотке, и пропали из виду в одном из подъездов, оказавшись вскоре на крыше. Егор стоял на краю и разглядывал место взрыва. Эта маленькая, грязная, растоптанная воронка с разбросанной по сторонам землей напоминала чернильную кляксу. Словно все решивший для себя камикадзе, объятый пламенем, уронил самолет на заснеженный пергамент земли, отметив свой последний путь инверсионным следом из чарующего неба, поставив в конце жирную точку.
   - Если так будет дальше - мы все умрем. Мы, как камикадзе... только пешие? - взглянул Егор на Вовку.
   Стеклов пожал плечами.
   - Я все решил: разнесу к чертям собачьим эту улицу!
   - Опять 'собачьим'? - возмутился Стеклов.
   - Извини, ничего личного! Едем на базу...
  
   Следующим днем произошел очередной подрыв саперов на фугасе.
   - О, знаешь как рвануло?! Угугу... - произнес Генка в кружку.
   Егор наконец опустился на табурет. Все это время, пока ждал Кривицкого с маршрута, у которого двумя часами ранее прогремел взрыв, он нервно расхаживал по палатке.
   - ...к счастью без потерь! - Генка жадно пил воду, словно не мог утолить жажду. - Пацаны, молодцы! Не обнаружили - конечно, плохо, но успели укрыться - а это главное!
   - Я уже забыл, когда мы последний раз смогли обнаружить радиофугас и успели обезвредить, даже не припомню. Что Слюнев?
   - У! Совсем забыл! - продолжал он говорить в кружку. - Вызывал тебя в штаб!
   - С какой целью?
   - С единственной! - усмехнулся Генка. - Господин назначил тебя любимой женой!
   - Смешно! Посмейся мне... - буркнул Егор у выхода.
   Генка облизнулся, наполнив очередной стакан.
  
   Слюнев сидел за столом и по виду был сильно озабочен. Егор спросил разрешение войти.
   - Проходи! Ну-ка, ответь мне: что происходит? ты способен разминировать фугасы или нет?
   - Так точно, способен!
   - Что-то сильно сомневаюсь! По поводу сегодняшнего подрыва Кривицкий четко доложил: обнаружить не смогли?! Это что значит? Что ты, лейтенант, не способен даже обнаружить фугас?! Ты солдат как готовишь? Ты их по маршруту водишь в качестве кого? Приманки? Пушечного мяса? 'Сегодня - повезло!', - это слова твоего бестолкового прапорщика! Сегодня - повезло, вчера - '200-ый', завтра... Что будет завтра?
   - Товарищ полковник, этот бестолковый прапорщик - вы и без меня знаете - бывший повар, который не без приказа оказался в моей роте, а на инженерную разведку он ходит вместо подполковника Винокурова - начальника инженерной службы! Замените бестолкового прапорщика на толкового НИСа - и все разрешится! А завтра, если не хотите очередного 'двухсотого' - сегодня в ночь на маршруте засаду организуйте, силами разведроты... А то паек у них полуторный, а пользы как...
   - Ты меня еще воевать поучи!
   - Тогда, чего вы очевидного увидеть не хотите - нас на одних и тех же улицах подрывают! А где засады, разведпоисковые мероприятия? Разведку бережете, а саперов...
   - Молчать! Вон отсюда! Еще раз услышу, что фугас обнаружить не смог - в ППД (пункт постоянной дислокации) отправлю!
   - Да, пожалуйста! Меня Родиной не испугаешь! - Егор выскочил из штаба, словно на него спустили собак. Он покраснел от злости и, казалось, вот-вот лопнет от бешенства.
   - Рассказывай, чего вызывал? - спросил Кривицкий.
   - Ничего! Комбриг едва руку себе не вывихнул, размахивая как Кутузов, будто командует Московским легионом, в составе четырех гренадерских батальонов пехоты, четырех эскадронов карабинеров, двух - гусар, казачьей сотни, егерей и артиллерии общей численностью пять тысяч семьсот семьдесят пять человек...
   - А что? Был такой легион? - удивился Генка.
   - Был! Да, сплыл! Слюнев и его штаб меня задрал уже! Взорвал бы... Саперов скоро не останется. Бойцы на грани, а всем по хер! Ради чего мы ежедневно подрываемся на фугасах, меняем друг друга и не ропща, подрываемся снова... Это что - веселье такое?!
   - Не ори, ничего не добьешься, - сказал Генка. - Ты рожи их видел! Обдолбаются 'синьки' с вечера и... Их больше интересует утренняя очередь в умывальник, чем то, что происходит в городе...
   - Во-во! Пашин второй месяц на заставе говорит, хоть бы кто приехал из штаба! Он уже одичал. Я вчера Васина отвез... вернулся, поднимаясь в штаб, а на встречу заспанный подполковник Ткаченко в душ с тюбиком пасты и щеткой идет... Когда я отмечаю в маленьком карманном календаре прожитый день, эта тварь в карман девятьсот пятьдесят рублей кладет!
   - Товарищ старший лейтенант, к вам посыльный, - доложил дежурный.
   - Чего хотел?
   - Вас начальник разведки вызывает! - доложил посыльный.
   - Вызывают проституток, демонов и духов! - зло произнес Егор. - Что случилось? - спросил он, неприятно испугавшись. - 'Допизделся по ходу... - мелькнула мысль, вспомнив, что плохо говорил о разведчиках. - Бог не Тимошка...'
   - Не могу знать! Выз... - запнулся он. - А как по-другому?
   - Просят... Приглашают...
   - ...к себе просят! - быстро нашелся посыльный.
   - Хорошо, - выдохнул Егор. - Иду...
   Старший помощник начальника разведки Степнов Олег и Владимир Буланов сидели за столом, пили чай. Вид обоих был воинственным.
   - Проходи. Рассказывай: как дела, что в городе нового?
   Егор стушевался, не решив с чего начать.
   - Ладно! Сами знаем, - махнул Степнов. - Наливай чаю! Извини, вчера не зашли - готовились к ночным...
   'Ну-ну'... - мысленно ухмыльнулся Бис.
   - На Богдана Хмельницкого работали... Хреново там у тебя, - Буланов передал Егору дымящуюся чашку. - Слышали, вчера бойца потерял... Соболезнуем.
   Егор смолчал, чувствуя неудобство:
   'Как же так, я ничего об этом не знал?! Такого наговорил... - он отхлебнул кипятка, но чувство осталось. - Я не мог знать?'
   - С завтрашнего дня придадим тебе снайперскую пару на маршрут...
   - Хорошо, - горячо выдохнул Егор.
   Разберешься, что с ними делать?
   - Конечно!
   - Ну, и отлично! - сказал Буланов. - Мы тебя чего звали? Подарок на день Инженерных Войск вручить, от коллектива разведроты. Дневальный, неси торт! - крикнул он в коридор, где бойцы готовились к ночному выходу.
   - Торт?.. В Грозном?.. Откуда?.. - не ожидал Егор.
   - Места надо знать! - подмигнул Степнов.
   - Вызывали? - оглядел дневальный присутствующих и, встретившись с Бисом, смутился, - ...по вашему приказанию прибыл!
   - Чувствую, мы теперь развернемся! - сказал Бис на пороге. - Спасибо, товарищи офицеры!
  
   Биса подняли раньше прежнего. Комендантом Ленинского района была спланирована спецоперация на улице Хмельницкого, а про участие в ней бригады-спецназа дислоцируемой в этом районе, вспомнили глухой ночью. Егор сидел на кровати, скомкав в коленях подушку, и не понимал происходящего. В его сознании застрял чудовищный обрывок сна - дымящийся в руке шампур с кусками сочного ароматного мяса... - 'Откуда он взялся? - не понимал Егор, - вдруг оказался в глазу странного бородача, а отвалившаяся долька лука, прилипла к окровавленной щеке... - С ума схожу!' - решил Егор, глядя на собирающихся солдат...
   После гибели Васина Егор пребывал в тяжелой депрессии. В день после подрыва бродил по территории базы как привидение, бесцельно давил ногами рыжую глину, а в палатке химвзвода нашел играющих в нарды Азарова и Женька Копру, который выигрывая у Пашки, заразительно смеялся. По возрасту Егор и Женька были ровесниками, а на днях Копре вручили орден 'Мужества', за ранение, полученное еще при штурме Грозного.
   По виду Егора Павел сразу догадался, в чем дело. Пожалуй, в палаточном городке только глухой не знал о злоключениях саперов, и Азаров хорошо понимал, что твориться в душе Егора. Ничего не спрашивая, он достал из тумбочки граненый стакан, дунул в него и налил водки:
   - Тебе надо... - сказал Павел. - Пей!
   - Я сапера потерял... еще одного! - выпил Егор и тихо зарыдал, уткнувшись в ладони.
   - Бегом на улицу! - Азаров выгнал бойцов из палатки.
   Наконец, успокоившись, Егор виновато взглянул на Копру:
   - Жека, дай орден... подержать?
   - Нет проблем, - полез Копра в сумки.
   Бис обтер сырые руки.
   - Тяжелый! - взвесил Егор на ладони.
   - Тяжкий... - ответил Женька.
   Уже три недели Бис грезил им, представленный к ордену после ранения в ногу, и был уверен, что его награда сейчас в Кремле, на подписи у Президента страны. А пока она еще там, орден есть у Жеки, и значит можно, есть к чему прикоснуться, ощутить его тяжесть, получить от прикосновения магический заряд его силы. Пожалуй, это было единственным, в чем Егор еще черпал силы не пасть духом. В такие моменты существовать на войне становилось легче и Бис ждал награду с каким-то сумасшедшим подобострастием.
   С этого дня прикоснуться к ордену стало для него настоящим ритуалом - перед выходом на маршрут Бис шел к Копре. Жеку уже не удивляли визиты Егора в пятом часу утра, он перестал прятать орден в рюкзак, оставляя его на тумбочке в потускневшей от рук алой коробке. Присев на краю кровати, Егор вынимал орден, сжимал в ладони, ощущая закругленные грани равноконечного креста, читал с тыльной стороны гравировку 'Мужество', прикасался губами к кресту и шептал в кулак заклинание написанное им год назад во время штурма Грозного - прощальное послание жене:
   ...как хочется твои глаза мне видеть не в последний раз,
   И в завтрашнем бою не дай сомкнуться веками...
   Дай, Господи, мне Веры в этот час
   И Мужества, остаться человеком...
   Перекрестившись, он тихо уходил прочь.
   ...Запланированного на четыре часа выхода в район спецоперации не случилось. Колонна бронетехники саперов стояла у въездных ворот в ожидании схода морока.
   - На разведку - 40 минут... - подозвал комбриг Биса.
   - На три с половиной километра?! - не сдержался Бис. - Минимум - два часа нужно! Темно, не видать ничего! Да еще снег...
   - К 08:00 район спецоперации должен быть блокирован!
   - 'Раз счастье, два раза счастье... - дразнил Егор комбрига, - помилуй Бог! Надо же и немножко умения поиметь', - процитировал он.
   - Что ты сказал, старлей?! - окликнул комбриг.
   - Да, это не я... Это Суворов сказал...
   - Выполняй приказ! Суворов...
   - 'Водопад', ты где? - произнесла радиостанция, в голосе Крышевского чувствовалось напряжение.
   - Прямо перед 'первым'...
   Крышевский сконфуженно промычал и добавил:
   - Будь осторожен!
   У ворот базы Крутий и Бондаренко блаженно курили.
   - Ну, чо? - спросил Крутий. - Долго сиськи будем мять?
   - Не долго, - махнул Бис. - На выход...
   Крутий сорвалс головы Ивана вязанную шапочку и выпустив в нее дым, нацепил на голову Бондаренко.
   - На выход, пехота! - толкнул Ванька Крутия.
   - Вы опять накурились? Вообще страх потеряли?!
   - Ладно тебе, Егор... Ща фугас и... дальше ничего! Жизни осталось на две затяжки, так что жить надо как в огне... И прощать многое... Можно все - кроме трусости!
   За последние полчаса голосом Крышевского рация хрипела четырежды. Егор, состроил гримасу, но в этот раз ответил, получив порцию отборной ненормативной информации. Группы блокирования района спецоперации вышла почти сразу за саперами и, догнав, двигались одной длинной колонной бронетехники, невольно подгоняя саперов вперед.
   Егор испытал радость, ощущая за спиной поддержку, которая заняла все его сердце и ум:
   'Полевая...
   Профессиональная...
   Авиационная...
   Чукотская... - группы блокирования стали занимать позиции.
   Окраинная...
   Суворова...
   Слепцовская и Ипподромная, - впереди показался Ванька Бондаренко, который проехал маршрут по улице Лермонтова. - Фух, почти уложились!' - решил Бис, оживив эфир. - 'Варяг', я закончил!
   На обратном пути Егор встретил комбата Иванченко верхом на БМП, в сопровождении 'Камаза'. Оба улыбнулись, понимая друг друга без слов...
   Тарасыч был человеком душевным и гостеприимный. Будучи однажды нетрезвым встретил Стеклова и Биса с радостью и восторгом. Собственно сам вечер Егор не запомнил. Запомнилась, огромная бутылка спирта, таз винегрета, и как проснулся на деревянной скамье в беседке саперной роты глубокой ночью от того, что страшно замерз. Все-таки на дворе стоял январь.
   'А знаешь, почему не замерз на смерть? - смеялся Иванченко. - Винегрет, сука, великая штука!' - вспомнил Егор.
   ...На Чукотской Тарасыч свернул, остановив БМП и 'Камаз', а через секунду едва саперы свернули на Маяковского прогремел омерзительный взрыв. Егор увидел над домами облако черного дыма, представив ужасную трансформацию: чернь воронки, разбросанные неряшливо тела, комья земли, клочья одежд...
   - За мной! - истошно заорал Бис, спрыгнув с БТРа.
   Фугас взорвался в глубине Чукотской и для стремительно бегущего Егора место подрыва открылось не сразу. Единственное, что выдало - выброшенный взрывом на проезжую часть армейский стальной шлем и грунт.
   Завязался бой переросший в последствие в крупномасштабную специальную операцию, охватив весь жилой район Хмельницкого, в ходе которой были уничтожены четыре боевика, изъято оружие, несколько мешков с литературой вахабитского толка, двенадцать взрывных устройств, десяток артиллерийских мин, мешки с селитрой, пластичная взрывчатка и видеокассеты. Все забрали 'фээсбэшники'.
   - Ну вот! - радовался Егор. - На двенадцать седых волос меньше!
   - У тебя их нет! - Кривицкий потрепал свою шевелюру. - Вот, посмотри, где война погуляла! Как там Тарасыч?
   - Пять - '300-ых', один - '200-ый'...
   - Что за черт, опять мы в жопе?!
   - Несомненно, винить будут нас...
   Последнее время Бис бросал ежедневник на тумбе, делая небрежно записи отправляясь ко сну:
  
   26 января 2001 года. Возил Слюнева в Ленинскую комендатуру подводить итоги специальной операции на Хмельницкого. Слюнев звал меня: на изъятых видеокасетах были записи чьих-то подрывов. Я отказался. Вдруг мои... Не хочу этого увидеть!
  
   27 января 2001 года. Со снайперами на маршруте спокойнее. Палатку саперов посетил Слюнев! Интересовался бытом... Неужели, на видео наши подрывы?
  
   Вечером Бис заметил странность в поведении солдат: колкие взгляды и нескрываемое небрежение, сродни презрению. Бойцы шарахались от него, будто исходила от Биса бесовская сила, которую зачастую боятся.
   - Ты читал? - спросил Стеклов.
   - Что читал?
   - Письмо от Федорова.
   Бис внимательно поглядел на Владимира.
   - Письмо мне?
   - Нет. Дудатьеву...
   - Когда пришло? Дудатьева ко мне!
   Дежурный исчез за дверью, в которую вошел Кривицкий.
   - Генос, ты знал, что Федоров прислал письмо?
   - Нет, - равнодушно ответил он, плюхнувшись на кровать. - Что пишет?
   - Самому интересно! Все молчат, скрывают...
   - Почему скрывают? Я читал, - признался Стеклов.
   Дудатьев прятал руки за спиной:
   - Товарищ старший лейтенант, письмо мое...
   - И что, что твое?! Оно же от Федорова! Что пишет?
   - Вам не понравиться...
   - Почему? - удивился Егор.
   - Не понравиться, - признался Дудатьев.
   - Сам решу! - выхватил он конверт из рук солдата и вышел на улицу.
   Письмо было написано неровным почерком первоклассника.
   'Ну, понятно, как курица лапой... левой похоже писал!'
   Фёдоров вспоминал о подрыве, с благодарностью отзывался о тех, кто его спас, что очень понравилось Бису, сухо писал про госпиталь, потерянный глаз, ампутированную руку и ногу. О Бисе упомянул в конце:
   '...а ротный - мразь! Не то что Стеклов, настоящий мужик!'
   Из-за того, что письмо было написано печатными буквами разной высоты, строчка казалась ужасной вдвойне.
   'Контуженные мало что помнят, - пытался сохранить спокойствие Егор, - не помнят деталей... того, как всё было! Быть может, вспомнит... позже... Но, что мне с того? - он вытер глаза. - Прав был Дудатьев, не стоило показывать!'
   Егор достал из нагрудного кармана письмо жены и несколько раз перечитывал его, бережно стряхнул с листка хлопья снега, аккуратно свернул, вкрадчиво поцеловал и убрал в карман кителя, прижав его ладонью к сердцу.
  
  
  
  
   ГЛАВА ТРЕТЬЯ
  
  
   Егор проснулся в три часа ночи, ему приснился сын. Он лежал неподвижно, немного неудобно и смотрел на мерцающую красным печь. Что-то тоскливое и трусливое навалилось на грудь, и хотелось немедленно засобираться домой. Он прикрыл глаза, вспомнив как двухлетний сынишка вытянувшись стрункой в кроватке, с очарованным видом, будто съел конфету, просил рассказать любимую сказку про драконов. Егор во сне улыбался.
   Сырое утро пахло непогодой и жжёной листвой и, казалось, вот-вот разразится дождём. Разбивая лопастями косматый туман на небольшой высоте, словно драконы с чешуйчатыми тела носились вертолёты армейской авиации, огрызаясь недружелюбным рокотом и тепловыми противоракетными ловушками. С раннего утра, саперы проводили колонну Мариэльского ОМОНа до блокпоста на Сунже, который показался Егору скверным местом, провели инженерную разведку и благополучно вернулись на базу. Чудовищно болела голова, словно отмирала важная часть мозга, и это было куда болезненнее огнестрельной раны, которая никак не затягивалась.
   - Ноге нужен покой, - сказал Дмитрий Николаев, обработав рану, - а не пешие прогулки по двадцать 'кэмэ'!
   - Скажи это Слюневу!
   - Товарищ старший лейтенант, комбриг в штаб вызывает! - доложил дневальный.
   - Прости, брат, надо бежать! Господин назначил меня любимой женой, болеть некогда! - передразнил Егор.
   На втором этаже было людно. Распахнув дверь, Егор вошел внутрь зала, почувствовав, что это сборище по его душу. Каким-то внутренним зрением он увидел себя стоящим в центре, терпеливо сносящего штабное порицание.
   - Проходи, Бис... - оживился Слюнев. - Тебя одного ждем...
   Вокруг все расселись. Что-то мерное и ленивое было в их движениях, словно собрание касался исключительно Биса, и его присутствие было необходимо лишь для довершения формального порядка.
   - Как там обстановка?
   - Там? - протестовал Егор, сделав ударение, как бы отделяя 'там' от 'здесь'.
   Крышевского не было.
   'Видно, плохи дела', - решил он.
   - Я, - начал Слюнев, - принял решение провести офицерское собрание, на повестке которого представление старшего лейтенанта Биса к государственной награде.
   После этих слов стало тихо, как в морге.
   - Напомню, - продолжил Слюнев, - ранее было принято решение о представлении старшего лейтенанта Биса к ордену 'Мужество', но принимая во внимание ряд обстоятельств, я считаю это преждевременным, и причин тому много. Проведенный анализ минной обстановки офицерами штаба говорит о том, что подразделение старшего лейтенанта Биса не в состоянии обеспечить безопасность прохождения не только войсковых колонн Группировки по маршрутам в зоне ответственности бригады, но и своих подразделений, о чем свидетельствует последний случай - подрыв на фугасе и гибель военнослужащих первого батальона. Все это стало возможным в результате преступной халатности при проведении инженерной разведки, - красноречиво, минуту Слюнев молчал. - Люди нас не поймут, и поэтому предлагаю голосовать...
  
   Вердикт был неутешительным. Егор вышел под дождь и слезы на глазах уже не держались. В палатке он завалился на кровать, сцарапал с тумбочки дневник из которого выпал карманный календарик с губернатором и отметил шестьдесят второй день командировки. Последнее отверстие иглы пришлось точно в левую бровь, отчего она, и без того вздернутая, сделала лицо губернатора крайне изумленным.
   '62-ой день войны. За это время я прошел 854 километра заминированных дорог', - коротко записал Егор в дневник и накрыл им лицо, чтобы укрыться от неудавшейся, как ему казалось, жизни.
  
   - Володь, нам срочно нужен на маршруте фугас! - Егор отложил дневник в сторону, пролежав под ним около часа.
   - Их что, мало что ли?
   - Нам нужен наш фугас! У меня есть идея!
   - Что задумал?
   - Надоело сносить унижения за то, что мы не можем ни обнаружить фугас, ни обезвредить; мы начнем над этим работать! Будем менять статистику!
   - Каким образом?
   - У нас есть трофейных самодельные радиоуправляемые устройства от фугасов на которых мы подрывались, а теперь нужен фугас. Будем ставить его и снимать... Успешно снимать, понимаешь? Ни одна штабная мразь не скажет, что мы ничего не умеем! Что скажешь?
   - Не боишься подорваться еще и на своем фугасе?
   - Не боюсь. Хуже ситуации со мной, чем сейчас, может быть только смерть, ее и без меня есть кому организовать. Никто не пострадает; буду делать все сам. Хочу реванша! Никто кроме нас не сделает эту работу, никто кроме нас не может ее сделать, и значит с нами должны считаться и уважать то, чем мы заняты. Нас будут уважать, я гарантирую!
   - Кому ты хочешь что доказать?
   - Штабу!.. Всем! Мы не раз попадали в хреновые ситуации, нас взрывали и мы выжили... А у выживших, как говорят, другой взгляд на вещи! - Егор схватил со стола кусок хлеба и заговорил с набитым ртом, в котором мелькал хлебный мякиш. - Война - это творческая работа мозга, - ткнул он пальцем в висок, - помноженная на тяжелый физический труд. И я буду творцом! Не собираюсь терпеть и сносить унижение от тех кто протирает штаны в штабе, не знает как выглядит город снаружи, не представляет что такое подорваться на фугасе! Мы - рождены для войны! Меня лишили ордена, и я хочу - всех убить, все отнять!
   - Все отнят?.. Мне это нравится!
   - Я на склад. С завтрашнего дня решаем новые задачи войны! - сметя крошки со стола, Егор закинул их в рот. - И никому ни слова!
   С утра рядил дождь.
   - Любишь дождь? - шагал Егор, презирая лужи.
   - Я? Нет. Чего приятного, когда ты мокрый до трусов и в ботинках полных воды?
   - Эх, Володька, ничего ты не понимаешь! Ну, разве дело в ботинках? Нет! Дело в холодных ногах, по синим венам которых, текут мерные прохладные мысли. От них ботинки полны решимости и горячности! Они ведут нас вперед! Чувствуешь стихию внутри себя? - Егор скинул капюшона, набрав полные легкие воздуха. - Обожаю этот запах... Уверен, так пахнет в раю... Словно глотаешь тысячи иголок!
   - Я чувствую тревогу за то, что мы задумали. Где фугас заложим?
   - На Хмельницкого, конечно! Напротив ветлечебницы, там дома нежилые и глаз меньше.
   По команде Биса саперы заняли оборону на перекрестке Хмельницкого и Чукотская. Егор и еще несколько саперов вытащили из БТРа огромный сверток и исчезли из виду в колючих зарослях, а через несколько минут в эфире радиостанции Крутий услышал голос Биса:
   - 'Варяг', я - 'Водопад', прием. В квадрате 25/17 по улитке пять обнаружил фугас. Приступил к обезвреживанию. Как принял?
   - Я - 'Варяг', принял тебя.
   - 'Волна', я - 'Водопад', прием.
   - На приеме 'Волна' для 'Водопада', - насторожился Крутий.
   - Перекрой движение с тыла. По твоей команде работаем.
   - Принял... Перекрыл!
   После недолгого затишья прогремел взрыв.
   Рация Крутия оживилась снова:
   - Порядок! Счет 1:0, - радостно сообщил Бис. - Продолжаем движение.
   Подрыв фугаса ободрил Стеклова, Бис же пребывал в состоянии крайнего возбуждения, веселился и шутил.
   - Егор, обожди!
   Услышав голос Крутия, Егор обернулся, тихо произнеся:
   - Крутию пока ни слова!
   - Слушайте, чо-т я не понял, чо было?
   - Фугас обезвредили!
   - Вот так вот тихо и спокойно?! А кто нашел?
   - Обнаружил, Юр, обнаружил! Нашел - это когда папироску в кармане, а кинолог - обнаружил! Да, Вов?
   - Да, - растерялся Стеклов, - кинолог...
   - Красавчик! - отвесил Крутий. - Так это что? Первый, который мы обезвредили? Отметим успех?!
   - Поддержу! - согласился Стеклов. - По пиву? На базарчике? Погода - рай! - Стеклов поймал на себе взгляд Биса.
   - Тебе не нравиться дождь?! Погода-рай... Откуда взял?
   - На стене прочел.
   Егор Бис часто записывал стихотворения прямо на стенах.
   - И как?
   - Круто - не то слово! В тебя, верное, дух Лермонтова вселился? Я жене в письме его написал... Ты не против?
   - Нет. По мне, хоть Главкому!
   Между тем, Бис напрягся, вспоминая слова собственного стихотворения, сочинив которое едва вспомнил на память:
   Все хорошо...
   (свое письмо я уместил в четыре строчки.
   Пишу письмо с 'горячей точки' - если читаешь - то дошло.
   В нем не дрожит моя рука, и трезвость не теряют мысли...
   А что угроза есть для жизни - тебе не стоит знать пока).
   Здесь все обычно, есть река и неприступных два погоста.
   Живем... (на линии огня, и их отбить, увы, не просто).
   Здесь много у меня друзей...
   (мы породнились здесь войною, победою любой ценою и расстоянием до ней).
   Погода - рай для января!
   (бои завязли в дыму горьком,
   Глазища светятся восторгом, когда горит вокруг земля.
   Ведь наша цель уже близка и пули не страшны надеждам...
   А что горят на нас одежды - тебе не стоит знать пока).
   Ну, вроде вот, все новости...
   (нам, через час опять в атаку,
   свое письмо отдам комбату - он едет в госпиталь... Прости,
   Ты лишь с ответом не тяни, черкни обратно пару строчек.
   Здесь смертью пулеметы строчат, и ждать мне долго не с руки).
   'Не плохо вышло', - оценил творение Егор.
   - Завтра будем минировать? - спросил Стеклов.
   - Нет. Частить не будем. Пусть 'чехи' конкуренцию почуют. Беспокоиться начнут, глядишь ошибутся.
   - Думаешь?
   - Уверен. Пока они поймут, что происходит и кто за этим стоит, Степнов найдет их! И тогда я попрошу отдать их мне...
  
   Семнадцатилетний Муса и пятнадцатилетний Ахмед жили в Ленинском районе Грозного по соседству. Из просторной квартиры с видом на аэропорт, где Ахмед жил с родителями и старшим братом, он с матерью перебрался в небольшую однушку, в которой до войны жила семья русских. Перебрались, потому что отец и брат погибли в просторной квартире, когда дом расстреляли из танков.
   Не смотря на близкое соседство Ахмед и Муса жили в разных подъездах. Впрочем, попасть из одного подъезда в другой можно было здесь же, через разрушенную квартиру. Подобных квартир в доме было много, так что перейти из первого подъезда в последний, не выходя на улицу, не составляло особых трудностей, двигаясь по нехитрым указателям на стенах. Гулять приходилось здесь же. Так и познакомились. Мать Ахмеда категорически была против, чтобы сын выходил на улицу, в особенности в часы, когда по улице двигались колонны военных машин или саперы. К тому же, последних нередко подрывали под окнами, о чем жильцы многоквартирных домов, как правило, знали заранее и терпеливо сносили, если только обходилось без серьезной перестрелки, пережидать которую было вполне уместным у соседей чьи окна выходили во двор, подальше от злополучной улицы.
   С тех пор, как Хмельницкого превратилась в улицу ожесточенных боев, женщина старалась не оставлять сына одного не смотря на неотложные дела.
   - Может пойдешь со мной, - волновалась она.
   - Мам, не хочу! Ну, что я буду там делать? Я останусь с Мусой.
   - Чем будете заниматься?
   - Я не знаю, придумаем что-нибудь! Ему уже семнадцать, с ним интереснее, чем с тобой, - затянув кеды, Ахмед пошел к проему соединяющему два подъезда. - Все будет в порядке!
   Впрочем, Ахмеду было известно, что Муса знал немного занятий, какими мог занять себя, не то что обоих, не выходя из дома:
   - Ну, чем займемся?
   - Все равно, - ответил Ахмед.
   - Полезли на крышу? Оттуда вид хороший.
   Оба выбрались на крышу откуда открывался вид на городские руины. Картина апокалипсиса наступившего год назад была до ужасающего привычной, как и двигающиеся с черепашьей скоростью по улицам города группы военных с бронетехникой.
   - Смотри, саперы! Посмотрим? - предложил Ахмед. - Мама не позволяет мне даже смотреть в их сторону, всегда уводит к соседям...
   - Давай, - согласился Муса. - Их частенько взрывают, вдруг нам повезет и мы увидим как этих собак убьют. Только надо спрятаться, чтобы нас не увидели.
   - Привет, пацаны! - голос незнакомца испугал обоих до смерти. - Чем занимаетесь?
   - Живем здесь, - не раздумывая признался Муса, гордо выпятив грудь. - Городом любуемся.
   - Да, - согласился незнакомец, - есть чем любоваться. Только мне показалось, следите за кем, да? Как ты назвал - собаками? - хитро посмотрел он. - Не бойся, никому не скажу. Как зовут?
   - Меня - Муса, его - Ахмед, у него эти... - Муса кивнул в сторону военных, - отца и брата убили! А ты кто?
   Я? Ваха... - он оглянулся, - реставрирую крыши. По поводу отца и брата - соболезную. Мать есть?
   Ахмед кивнул.
   - Хорошо... Ладно, пацаны, еще поболтаем, а сейчас - бегом отсюда!
   На лестнице ребят поджидали двое, которых ни Муса, ни Ахмед прежде в доме не видели.
   - Не больно похожи на строителей, - буркнул Муса. - Идем. На четвертом - есть брошенная квартира, оттуда посмотрим.
   - Идем, - без раздумий согласился Ахмед.
   В квартире на четвертом этаже кроме стены с тряпками на окне и заваленной межкомнатной перегородки не было ничего. В зияющей дыре соседней комнаты зацепившись пружинами за торчащую арматуру висела часть обветшалого дивана или может быть кресла.
   - Отсюда будем смотреть, - сказал Муса, указав на пробоину в основании стены под окном, куда оба улеглись прямиком на бетон.
   - Смотри, идут! Собаки русские... - пристроил Муса глаз к отверстию.
   Обзор вышел не большим. Через него было видно малую часть саперного дозора, которую возглавлял солдат с овчаркой, идущий по центру дороги. Пришлось двигать головой, меняя угол обзора, чтобы увидеть хоть что-нибудь кроме отведенного участка.
   - Мне бы автомат, - сказал Муса, пока Ахмет глядел в пробоину.
   - Ты бы смог убить? - спросил Ахмед.
   - А ты бы не хотел отомстить?
   - Не знаю. Со злости хотел, сейчас не уверен, что смогу...
   - Те двое, наверное, командиры, - сказал Муса. - Мне бы снайперку...
   Саперы не торопились, Ахмед с интересом разглядывал БТР, солдата с деревянной палкой и длинной иглой на конце, командиров, что шли на небольшом удалении - один из которых прихрамывал.
   - ...или гранатомет! - не унимался Муса. - Я бы как шарахнул по БТРу!
   Слова Мусы поглотил оглушительный гром. В лицо через пробоину ударила обжигающая волна тяжелого воздуха, Ахмед зажмурился. Зазвенели стекла, как тогда в просторной квартире с видом на аэропорт. Раскоряченный поперек асфальта БТР волочил за собой колесо, едва не переехав лежащего на асфальте солдата, которого Ахмед прежде разглядывал.
   - Что там? Дай, посмотрю!
   Ахмед отстранился, прижавшись к стене. От оглушительного грома он словно оглох и ему показалось, будто за окном с неба обрушился адский ливень с градом, который колотил по крыше, стенам, залетал в окно. Ахмед забился в угол, закрыв лицо. За окном дважды громыхнуло и Ахмед наконец понял, что это никакая ни гроза, а самый настоящий ожесточенный бой.
   - Ничего себе! - отпрянул Муса от бойницы. - Ложись! - он повалил Ахмеда на бетон, прижав собой.
   Два разрыва прозвучали совсем близко. В эту минуту в соседнюю комнату ворвался один из тех, кто поджидал Ваху на лестнице. В руках он сжимал одноразовый гранатомет. Ребят он не видел. Он быстро изготовился из глубины комнаты и выпустил в зияющую брешь шипящую гранату.
   - Молчи! - Муса зажал Ахмеду рот ладонью.
   Едва, стрелок выскочил в дверь, в зияющую дыру комнаты ворвался ураганный огонь крупнокалиберного пулемета. Муса не смог сдержать собственный крик.
   Как и когда закончился бой не заметили ни один, ни другой. Придя в себя, ползком выбрались из квартиры, ползли даже на лестнице. Ахмед не помнил как добрался до квартиры, как оказался на кровати под непроницаемым одеялом, где зажмурившись дрожал всем тело от перенесенного ужаса.
  
   - Ну что, Бис, снова потери? - Слюнев явно был настроен злорадствовать. - Выведена из строя единица бронетехники, один человек ранен... Подрыв БТРа! Саперы снова прошли мимо фугаса?!
   - Никак нет, товарищ полковник! БТР использовался как инженерный минный тральщик, первым шел, - соврал Егор.
   - Бис, ты кто - дурак, или клоун? Что за бредни? Почему ни дня не обходится без твоей фамилии в оперативной сводке за сутки?!
   - Не могу знать, товарищ полковник. А вы, чью фамилию хотите видеть в сводках? Свою? Может, хотите попробовать вместо меня? Вы понятия не имеете, что такое радиоуправляемые фугасы и при этом находите уместным издеваться надо мной! Задолбали!
   Комбриг побагровел от злости:
   - Сколько ты здесь воюешь?
   - Второй год! - с гордостью сказал Егор.
   - Безуспешно командовать вшивым дозором второй год - это не подвиг! Это бездарность, Бис, гордиться нечем! Второй год... - передразнил Слюнев. - Может, попробуешь командовать бригадой? - он тяжело поднялся из-за стола и направился к выходу. - Задачи на завтра без изменений.
   В палатке было шумно и весело, пожалуй, именно в этой суете крылся, тот невидимый глазу свет, что создавал тепло и уют для вернувшихся с задания людей. Кривицкий, как всегда, с маршрута вернулся возбужденным.
   - Егор, представляешь, сегодня подходим к нашей свалке, включаем 'Пелену' и находим в мусоре радиофугас! Короче, мы его успешно уничтожили, я отключаю 'Пелену', чтоб доложить Крышевскому и слышу в эфире нашей частоты загадочным образом вклинившегося Ваху: 'Ну чо, 'Водопад', нашел фугас?' - паршивым голосом говорит он со мной. Я охренел, говорю: 'Ты кто, черножопец?!' - 'Я не черножопый, я - Ваха, который твой рот абать будет! Который тебя убивать будет!' - 'Рот? - говорю я. - Иди, покажи свою абалку, мышь обрезанная! Кого ты ебать собрался своим огрызком?!'
   - Не надо было так говорить, - закурил Бис.
   - Почему?
   - Незачем без дела злить. Откроют охоту на тебя.
   - Да мне по хрен, пусть охотятся! Я же не 'Водопад'!
   От неожиданности Бис подавился дымом.
   - Погоди, при чем тут я?
   - Так он меня 'Водопадом' весь разговор звал! Наверное, думал, что я - это ты!
   Егор напрягся. Впрочем, он как всегда, когда с ним такое случалось, вида не подал.
  
   Отныне Егор ходил по правой обочине; где прежде ходили Федоров и Васин, теперь шел Стас Шембелиди. Грек, по прозвищу и происхождению. Сегодня Бис решил увеличить преимущество перед комбригом до счета 2:0, и исполнить это доверил Греку, который сейчас пытался извлечь из земли неизвестное. Егор застыл в ожидании. Грек вынул из земли щуп, насадив на иглу сигаретную пачку.
   - Стас, - крикнул Егор, - я сейчас щуп тебе в одно место суну! Ты меня понял!
   Шембелиди вздрогнул, сбил ногой пачку с иглы и пошел вперед.
   - Будем мусорные кучи расстреливать? - спросил Бис Вовку.
   - Ты мне каждое утро будешь этим вопросом портить! Знаешь ведь, что мне не нравиться утро начинать со стрельбы!
   Егор рассмеялся, случайно обратив внимание на подростка, стоявшего в стороне. Ему показалось, что тот украдкой следит за ним, глядя то на него, то чуть дальше того места, где он находился, то снова на него; и их глаза встретились. Бис пристроил палец на курке автомата, заглянув парню за спину, в поиск нечаянных прохожих, что могли помешать ему прицельно вести огонь, а тот, сорвался с места как заяц и побежал прочь. Бис рухнул на колено, пристроив бегущего под мушку автомата в ожидании подрыва фугаса, которого не последовало.
   - Ты чего, Егор? - спросил Стеклов.
   - Ничего. Паранойя!
   Казалось, люди проявляли этим утром к саперам чрезмерное любопытство. Заметив у стен 'Красного молота' двух мужчин, Бис направился к ним, но те исчезли в одном из проломов в заводского ограждения, которое не редко взрывалось, когда по дороге двигались колонны федеральных сил. Досматривать ограждение саперам приходилось с обратной стороны, продираясь сквозь густые заросли. Нырнув в пролом, Бис никого не обнаружил и пошел по тропе первым. После дождя было сыро, и Егор скользил по раскисшей земле, цепляясь за ветки. Оттянув одну из них, он в последний момент заметил, на стволе, меж листвы, вьющиеся тонкие белые провода, но опоздал. Отпустив ветку, она отыграла назад, как натянутая тетива. Егор ухватился за нее обеими руками, силой переломив ее, но порвать провода не смог и впившись зубами, перекусил их. Ожидаемого взрыва не последовало.
   - Товарищ старший лейтенант, с вами порядок? - спросил подоспевший сапер.
   - Да, - Егор поднял, - порядок.
   - Что это?
   - Провода, - Бис полез в кусты, а когда вышел, в руках держал сверток.
   - А это что? - указал сапер на латунную гильзу на обломанной ветке.
   - Пока не знаю...
   В обнаруженном свертке оказались кусок пластичной взрывчатки весом один килограмм и два килограмма новеньких, промасленные гвоздей. Оцепеневший от произошедшего Егор неуклюже вывалился из дыры в ограждении на асфальт, как птенец из гнезда.
   - Что случилось? - спросил Стеклов.
   - Кажись, я фугас обезвредил... Случайно... Вот он, - Егор разжал руки.
   - Странный? - повертел Стеклов сверток. - Чертовщина какая-то!
   - И я не могу понять, чего он не сработал? Может, муляж?
   - Пивка будете? - подтянулся Крутий с непочатой бутылкой. - Что нашли? О, я знаю, что это! Самоликвидатор НУРСа... Мы однажды их разбирали...
   - Какой у него принцип действия?
   - В нем маятник на пружине... Дай сюда? - Крутий встряхнул гильзу около уха. - Ну, точно!
   - Грек, соедини-ка с электродетонатором! - приказал Бис.
   Шембелиди скрутил провода детонатора с обрывками фугасных проводов:
   - Получается, если дернуть за ветку - маятник сработает?
   - Сейчас проверим.
   - Почему же он не сработал?
   Егор встряхнул гильзу:
   - Ничего. Поменяйте батарейку!
   Сменив батарею, Бис снова тряхнул гильзой.
   - Ни черта себе! - врыв детонатора разворотил на земле небольшую воронку. - Это что значит - батарея села? - Егор выпучил глаза. - Аллилуйя!
   - Может, все-таки по пивку? - не отступал Крутий.
   - Юрка, ты просто бог! Откуда ты знал?!
   - Я ж говорю - разбирали как-то... Ну, так что, насчет пива?
   - Да, конечно! Юр, по машинам! С меня пиво!
   На базу все трое вернулись косые, как ковыли. Но Егор скорее был пьян от небывалого везения, едва не въехав на БТРе в штаб.
   - Где комбриг?!
   - В беседке. Что случилось?
   - Товарищ полковник, обезвредили фугас! Смотрите! Я покажу, вы такого не видели! - Бис вывалил из разгрузки взрывчатку с гвоздями. - Это пластид с убойной начинкой! А это - самоликвидатор НУРСа! Он был привязан к ветке! Отводишь ветку, отпускаешь, она пружинит и срабатывает самоликвидатор - взрыв! Я сейчас покажу все наглядно!
   - Не надо, Бис!
   - Смотрите! - Бис ничего не хотел слышать. - Держите! - сунул он в руки комбрига гильзу. - Когда скажу, встряхнете! - Егор скрутил провода детонатора, забросив скрутку за ограждение из шифера. - Готово!
   - А можно мне гвозди забрать? - опомнился замполит. - Для стендов...
   - Берите! Итак, встряхните гильзу, товарищ полковник!
   Комбриг взмахнул рукой, после чего прозвучал взрыв, от детонации которого в Слюнева полетел кусок шифера.
   - Твою мать! Блядь! Бис! На хрен ты притащил эту дрянь?! Чтобы я тебя здесь больше не видел!
   - Я хотел показать...
   - Крышевский, какого хрена он тащит это дерьмо в штаб? Чтобы нас всех однажды взорвать! К тому же, опять пьяный... Не пускайте его!
   - Так он ежедневно докладывает! - Крышевский едва сдержал улыбку.
   - Разберитесь лучше с Неевиным, который вторую ночь докладывает об обстрелах его заставы! Может, он тоже пьяный!
  
   - Ахмед! - тарабанил Муса в дверь. - Ты дома?
   - Чего кричишь?
   - Дело есть! Идем!
   - Я сейчас не могу, мать жду.
   - Идем, здесь не далеко. Дело на сто баксов!
   Муса привел Ахмеда на крышу, где поджидал Ваха:
   - Привет, Ахмед. - Ваха протянул первым руку. - Муса, наверное, рассказал тебе, что да как?
   - Нет. - Ахмед недоверчиво посмотрел на Мусу. - А должен был?
   Ваха пожал плечами:
   - Есть предложение... Ты как? Я слышал, ты в семье главный мужчина?
   - Главный, и что?
   - Хочешь заработать? Матери помочь?
   - Что надо делать?
   - Если коротко - нажимать на кнопку.
   - А сами что? - зыркнул Ахмед.
   - Нам в Ведено надо на время. Жалко бросать дело, в котором мы преуспели. Нужна подмена. Задача несложная... - Ваха в деталях обрисовал дело.
   - Я не буду никого убивать!
   - Не хочешь отомстить за гибель семьи?!
   - Нет. Не хочу.
   - Предашь память отца и брата? А как же мать? Думаешь, ей легко без мужа, без сына?
   - Не твое дело! Сказал: не буду!
   Ночью Ахмед не сомкнул глаз, ворочался, крутился, вставал. Уснул глубокой ночью, а проснулся непривычно рано для себя и так лежал, прислушиваясь к странным звукам за окном. Как правило, в это время, военные подходили к свалке бытовых отходов в районе Хмельницкого и Суворова и били в нее из пулеметов, как полагали местные жильцы многоэтажек ради забавы. И все бы ничего, но пули часто рикошетили и летели в дома частного сектора. Впрочем, на возмущения жителей улицы командир Бис реагировал однозначно, требуя свалку убрать. Это было его единственным условием. Но этим утром за окном было тихо, разве что доносились странные звуки, будто билась в прутьях клетки птица, но не суматошно и яростно, а совсем потеряно, словно выбившись из сил. А поднявшись, Ахмед застал мать на кухне тихо плачущей в фартук.
   - Ты чего? Не плачь! Прошу тебя!
   - Не буду, сынок. Больше не буду.
   Наверное, в эту минуту Ахмед решил, что никогда не заставит мать плакать. Никогда. И никогда эти русские собаки не будут расстреливать на их улице свалки мусора. Он выскочил на улицу, когда саперы проходил мимо дома, командир дозора весело смеялся. Ахмед яростно сжал кулаки и убежал.
   - Я согласен! - сказал Ахмед Мусе. - Передай Вахе! Но, с условием - только два раза, и денег не возьму.
   Муса перешел на шепот:
   - Знал, что ты передумаешь. Я уже все придумал. Твоя задача - заложить взрывчатку, нажать на кнопку, и снять на камеру... как доказательство. Иначе не заплатят. Остальное за мной. Ваха сказал мне, где хранится то, что нам понадобиться.
   - Тогда приступим? - торопился Ахиед. - Хочу уже завтра.
   - Погоди. Так быстро нельзя. Нужно решить, где взрывчатку заложить.
   - Чего тут решать? - Ахмед выглянул в окно. - Положу в ту воронку. После того, как саперы пройдут. Вынесу в ведре со строительным мусором. Когда будут возвращаться мы их... К тому же, мать не должна заподозрить, иначе она меня убьет!
   - Отличный план! А я хочу подстрелить командира. За него, Ваха сказал, двести долларов даст.
   - У нас и оружие есть? - удивился Ахмед.
   - Есть. Я даже снайперку видел! Правда, для стрельбы надо мешок привязать, чтобы гильзы не улетели, но я не очень понял куда. Давай, через пару дней?
   - А зачем нужно гильзы собирать?
   - Ваха сказал, если не собрать, вычислят откуда стреляли, устроят засаду. Нужно со всем разобраться.
   Наблюдать за саперами было страшно, но интересно, последний случай никак не шел из головы, но теперь была цель. Пока Муса разбирался с винтовкой и мешком для гильз, Ахмед изучил видеокамеру, снял боевой порядок дозора и весь день смотрел запись.
   - Убить командира будет сложно. Он хоть и хромой, постоянно виляет из стороны в сторону. Лучше взорвать на БТРе, на ходу, он как раз сверху сидит.
   - Давай. Если не выйдет, из снайперки я уж точно его положу! Ты с фугасом разобрался?
   - Да. Там не сложно, как с машинкой на пульте управления. Мне отец такие дарил... Главное, пульт не трогать пока не наступит момент. Вынесу в ведре со строительным мусором, вывалю в воронку, прикрою фанерой.
   - Это ты здорово придумал.
   Следующий день ребята посветили выбору позиций, откуда каждый выполнит свою часть плана. Ахмед решил, фугасом управлять с крыши, полагаясь на хороший обзор, а Муса, долго примеряясь, свой выстрел предпочел сделать из разбитой квартиры этажом ниже. Связь друг с другом установили голосовую, через небольшое отверстие в потолке. Спрятать снайперскую винтовку, видеокамеру и пульт взрывного устройства условились в вентшахте, здесь же.
   - Большой фугас?
   - Три 'минометки'. Больше в ведре не поместилось, да и тяжело. Этого хватит.
  
   - Егор, мы долго будем фугас в БТРе катать? - спросил Стеклов.
   - Думаю, сегодня все сделать. В прошлый раз наш фугас был бы лишним, забыл?
   - Забыть такое?! Шутишь? То, что ты отморозок и фугасы перекусываешь зубами, я догадывался, но подорвать комбрига в штабе...
   - Я не думал, что так выйдет.
   - С трудом веришь тому, кто после каждого совещания грозит разнести штаб в щепки? Хотя, в воспитательных целях вышло даже кстати... Первый раз видел, как комбриг брюзжал?! То еще зрелище!
   - Предлагаю наш фугас в свалке подорвать, чтобы местные не думали, что мы в нее зазря стреляем?
   - Все равно, - сказал Стеклов, проходя мимо воронки, за которой наблюдали Муса и Ахмед.
  
   - Положили бы фугас раньше - сейчас бы обоих хлопнули! - прошептал Муса.
   - Думаешь, они - дураки, и не нашли бы его?
   - Кто знает...
   - Ничего, дождемся на обратном пути. Смотри, остановились!
   - Свалку досматривают... Я за БТРом ничего не вижу!
   - Фугас! - прозвучал пронзительный вопль снизу.
   БТР взревел двигателем. Муса и Ахмед уткнулись в бетон, словно сигнал прозвучал для них. Взрыв разметал свалку по сторонам. Когда Муса осмелился выглянуть, в воздухе еще парили полиэтиленовые пакеты и другой невесомый мусор.
   - Откуда, фугас взялся?
   - Не знаю, - сказал Муса. - Может, Ваха? Он же обещал уехать в Ведено...
   - Это ничего не меняет! - Ахмед схватил ведро. - Я пошел.
   Когда саперы скрылись из виду, Ахмед подошел к воронке, оставив ведро на обочине, и бегом вернулся назад.
   - Почему не высыпал? - спросил Муса, наблюдая в прицел.
   - Не знаю. Побоялся, что заметят...
  
   - 'Водопад', я - 'Тайфун', прием!
   - На приеме для 'Тайфуна', - ответил Бис старшему помощнику начальника штаба по разведке Степнову.
   - Вернись на 'девятку' другой дорожкой?
   - Что-то случилось?
   - Хочу отработать в квадрате 26/17. Есть подозреваемый.
   - Нет проблем, - ответил Бис. - Заеду к Михаилу Сергеевичу.
   - Принял. Конец связи.
   По улице Слепцовская Бис свернул на Лермонтова, выскочив на 'девятку' по параллельной Богдана Хмельницкого улице.
  
   - Собаки русские... - выругался Муса, - ушли! Что будем делать?
   - Подождем других, - предложил Ахмед. - Я за ведром не вернусь!
   Через час на Хмельницкого прозвучал взрыв, о котором в штабе бригады стало известно после звонка с ЦБУ 46 ОбрОН. Пострадал бронированный 'Урал'. Потерь среди личного состава не было, но Бису все равно досталось. Вернувшись от комбрига, Егор завалился в беседку.
   - Товарищ старший лейтенант, майор Груздь идет... - шепнул Шембелиди, заметивший начпрода первым.
   - Его еще не хватало! Товарищ майор, вы пересекли делимитационную границу саперной роты! Предлагаю покинуть ее!
   - А, вот ты где! - словно только заметив, сказал Груздь. - Дай двух человек, перенести продукты в столовую?
   - А вы что, роту материального обеспечения на минном поле потеряли? Оттуда возьмите... У меня нет людей, - отрезал Егор.
   - Совсем никого? А этот? - кивнул майор на Грека.
   - Этот с разведки вернулся, ему отдых положен... Почему последний раз выдали половину дополнительного питания для саперов? Где остальное?
   - Солдат дашь - будет остальное!
   - Не дам. Хавчик таскать - не мое дело! Моя задача - мины, фугасы, взрывные устройства... И не советую манипулировать жратвой: положено, приду, через труп заберу!
   - Мне начальнику штаба позвонить? - разозлился майор.
   - Звони! Хоть апостолу Петру! - сказал Бис вслед. - Надо тропинку заминировать, чтобы посторонние не ходили...
   - У нас МОН-50 разукомплектованная есть, - сказал Грек. - Может ее?
   - Тащи!
   - Ну, рассказывай, что за мина? - пристал Бис к саперу, раскладывая сумку минера.
   - Пехотная, управляемая, направленного поражения, с сектором поражения пятьдесят четыре градуса на дальности по горизонту до пятидесяти метров...
   - Высота сектора поражения?
   - От пятнадцати сантиметров до четырех метров на предельной дальности.
   - Убойная начинка?
   - Шарики или ролики в количестве от 489 до 540 штук в каждой.
   - Время боевой работы?
   - Не ограничено. Элементов самоликвидации, неизвлекаемости и необезвреживаемости не имеет! Однако, сапер - художник вольный, может этот недостаток исправить, - ваши слова!
   - Хорошо. Безопасное удаление от мины?
   - В тыльную и боковые стороны - тридцать пять метров!
   - Это из наставления, - Бис щелкнул ножом, расклинив мину пополам, - а боевая практика показывает, что на расстоянии двенадцать-пятнадцать метров осколков корпуса летящих в тыл и во фланги можно не опасаться.
   Работа была выполнена. Бис установил мину на вялом подмороженном газоне, натянув проволочную растяжку через дорожку, ведущую к расположению роты, при обрывании которой из минного взрывателя извлекалась чека и ударник накалывал детонатор, результатом которого был резкий хлопок и инерция взрывной волны, выбрасывающая переднюю крышку мины на четыре метра вперед. Бис был очень доволен проделанной работой. Однако это удовольствие вскоре омрачила череда вполне объяснимых подрывов - и без того утомленные боевой работой саперы по невнимательности дважды срывали растяжку, приводя мину в действие. Впрочем, сама идея устройства мины перед расположением саперной роты Бису весьма понравилась, сразу было ясно, на чьей территории оказался.
  
   - Егор, сегодня праздник... - напомнил Кривицкий. - Будем чего соображать? 23 февраля, как-никак! Из РМТО просили купить двадцать бутылок пива, и пять - водки, вот деньги, возьмешь?
   - Возьму!
   - Ремрота заказала три водки. Ну и нам тоже надо.
   - Хорошо. Сам чего не возьмешь?
   - Ты же знаешь, что у меня на Жуковского блата нет, а у тебя повсюду!
   - Ага, ты заявки принимаешь, а я отдуваюсь?
   Оба инженерных дозора вышли за ворота базы.
   - Во-первых, дедовщину в армии никто не отменял! А во вторых, не многие могут выйти в город. Хорошие люди обращаются - надо помогать. Тем более праздник!
   - Праздник... Некоторые только и знают, что праздновать! Слюневу ничего в подарок не прикупить? - Егор пошел за головным БТРом.
   - Нет. Главный подарок ты уже сделал! И кончай бухтеть как дед, эта привычка, превращает тебя в старика, который после шестидесяти всем недоволен, а все потому, что у него не стоит!
   - За то ты сегодня дюже веселый! Между прочим, сегодня день депортации чеченцев и ингушей?! Они такое могут устроить...
   - Чего ты взял, что они отыграются на нас?
   - Жопой чую! - признался Егор.
   Дозор Кривицкого шел следом.
   - Нет в тебе радости, Егор, ей богу! Ладно, я к своим!
   Казалось, Кривицкого ничто не беспокоило кроме водки и праздника, будто он не то что чувствовал, знал наперед, что сегодня не умрет, и был шумен и игрив.
   На мосту через Сунжу дозоры разошлись. Генка свернул на Жуковского, а Егор и Стеклов - двинули прямо к перекрестку Хмельницкого, свернув на Панинской 'девятке' направо, оба пошли за Греком. Через не полных два квартала эхом донесся далёкий гул фугасного взрыва.
   - Кого-то подорвали? - предположил Стеклов.
   - Весьма похоже... - сказал Бис, оглядев дозор.
   Почти одновременно прозвучали еще два взрыва, словно один явился сигналом для второго. Первый прогремел на проспекте Жуковского, второй - на Хмельницкого. В одно мгновение эфир заполнился автоматной трескотней и короткими сбивчивыми сообщениями Кривицкого и Биса о потерях.
   Несмотря на то, что взрывное устройство сработавшее на Хмельницкого было установлено под крышу нежилого одноэтажного дома, где проходили Бис и Стеклов, потерь удалось избежать, за исключением двух раненных, получивших огнестрельные ранения уже в ходе перестрелки. С подрывом фугаса на проспекте Жуковского всё обстояло куда хуже, при разминировании погиб сапер Александр Некрасов.
  
   Подрывы фугасов и обстрелы уже давно были неотъемлемой частью противостояния, где две стороны находились во вражде и не имели друг к другу ничего кроме огня. Многие понимали невозможность предотвратить подрывы, и даже комбриг Слюнев, который в этот раз ни Биса, ни Кривицкого трогать не стал. Но Бис знал, что только благодаря Крышевскому.
   После ужина к саперам заглянул Крутий, у которого при себе была бутылка водки и банка кильки.
   - Ну что, помянем? - разлил Юрка.
   - Не чокаясь... - поднял Стеклов кружку, - за 'одноразовых'!
   - За 'одноразовых'... - прошелся гул над столом.
   - Пусть земля будет пацанам пухом...
   Грозно заглянув каждый в свою кружку, молча выпили. Глубокой ночью Биса разбудил дежурный:
   - Товарищ старший лейтенант, к вам посыльный из разведроты!
   - Угу... Ща иду... - плохо соображал он. - Какого хрена ночью-то?!
   - Не могу знать.
   - Зови сюда, - сказал Егор, не подымаясь с постели.
   - Товарищ старший лейтенант, Степнов и Буланов зовут! - отрапортовал посыльный.
   - Сейчас? Ночью? Что случилось?
   - Подрывников взяли!
   Егор словно обожгло кипятком:
   - Да ну нафиг!
   - Так точно! Они сейчас в леске, на окраине кладбища...
   - Я сейчас, жди на улице! - Бис быстро собрался и вышел.
   - Ну, веди.
   - Здесь не далеко, - сказал боец.
   - Живые?
   - Пока, да.
   - Сопротивлялись?
   - Что вы! Все сделали тихо!
   В дымчатой мгле Степнов и Буланов стояли в окружении солдат. Егор протиснулся через спины.
   - Где они?!
   Егор пристально оглядел подрывника, у которого тряслись губы.
   - Не... это не он! Пацан совсем? Нет...
   - Ты не верь глазам, - сказал Степнов, - верь фактам.
   - Сколько лет?
   - Пятнадцать, - сказал Ахмед, с явным дефицитом зубов за распухшими губами.
   - Ты - подрывник?
   - Он самый! У него и фугас с собой. - Буланов пнул ногой по ведру.
   - У него кто-то погиб?
   - Да, отец и брат. Мы проверили.
   - А ты? - Бис повернулся к Мусе. - Тебе сколько?
   - Семнадцать. Мы никого не убили!
   - Не ври, сука! - разведчик рядом ударил парня в лицо. Муса рухнул.
   - Я клянусь! БТРы подрывал Ахмед! За подрыв бронетехники мне дали сто долларов. За обстрел блокпоста - пятьсот рублей. Но я клянусь, никого не убил.
   - Никого не убили?! - Бис набросился с кулаками на Мусу. - А Некрасова? Кто Некрасова убил, сука?! Федорова?! Васина?! Тебе, гнида, сколько заплатили?! - Егор ринулся на Ахмеда.
   - Я денег не брал, - опустил Ахмед голову.
   - За брата мстил, сука? - Егор замахнулся.
   - Хочешь убить - убей, ударишь - лучше не отпускай! - сказал Ахмед.
   Бис оступился.
   - Где брали оружие, взрывчатку?
   - Ваха оставил...
   - Кто такой Ваха и где он сейчас?
   - Не знаю, уехал в Ведено.
   - Что с ними делать, Игорь?
   - Решай, - сказал Степнов, - они твои. Отпустишь, получишь врагов; убьешь...
   - Я не готов их убить, я детей не убиваю!
   - Они давно не дети, Егор, они - солдаты... Впрочем, твое дело, я уже сказал: они твои!
   - Хорошо. Завтра решу.
   - Есть где их спрятать? - спросил Степнов.
   - Посидят ночь у Стеклова в вольере; думаю, он не будет против.
  
   - Что?! Бис, иди к черту со своими шуточками! Дай поспать.
   - Володя, это не шутка. Мне надо до утра запереть двух пленников.
   Стеклов принял сидячее положение, разлепив на мятом лице только один глаз.
   - И где они?
   - В беседке.
   - Покажешь?
   - Иди, смотри.
   Пленники мирно сидели на скамейке. Если бы не мешки на головах, можно было полагать, они разговаривают, курят, или читают газету. Но непроницаемые мешки были перемотаны скотчем в районе рта, а это значило, что ни читать, ни курить, даже стиснуть зубы, они не могли.
   - Хорошо, - без раздумий согласился Стеклов, - но только до утра! - он повернулся, и словно был пьян, споткнувшись о порог, ушел спать.
   В шесть часов утра пленники сидели в БТРе, беспрепятственно выехав с территории базы. Егор до последнего не был уверен, что поступает правильно, но другого выхода для себя не видел.
  
   - Товарищ полковник, помощник оперативного старший лейтенант Копра, - представился Женек комбригу, когда тот зашел в дежурку.
   - Как обстановка?
   - За ночь не претерпела изменений, на заставах и в пункте временной дислокации без происшествий; разведка вернулась в полном составе; инженерные дозоры на маршруте - Кривицкий на проспекте Жуковского, Бис на связь еще не выходил...
   - Запроси где он... - Слюнев уселся за стол.
   - 'Водопад', я - 'Крепость', 10-04?
   - Я - 'Водопад', 10-05: квадрат 17/13 по улитке - три. 10-09.
   - Товарищ полковник, подходит к заставе Панина, обстановка нормальная...
   - Ты с Бисом общаешься?
   - Так чтобы близко - нет.
   - Что скажешь о нем?
   - Вроде, нормальный парень, - растерялся Женька, - в смысле офицер! Лучшее подразделение по итогам месяца, за счет результатов боевой службы, конечно. Иногда заходит, орден 'Мужество' смотрит. В общем, общаемся, но не часто...
   - Ясно, - сказал Слюнев, припомнив, что именно сюда, в Грозный, пришла Копре государственная награда. - 'Одного поля ягоды! Что тот, что этот - бестолочь... - решил комбриг, - а все туда же, в герои! Нормальный парень... - мысленно усмехнулся он. - Нет, Бис конечно с железными нервами, любой давно бы с катушек слетел, но сумасброд еще тот'...
   - 'Крепость', я - 'Водопад', в квадрате 25/15 по улитке - девять, обнаружил фугас в оцинкованном ведре. Приступил к уничтожению.
   - Началось! - напрягся комбриг.
   - Я - 'Крепость', принял, - ответил помощник.
   Слюнев нервно достал сигарету, размял ее в пальцах и закурил.
   - Два месяца не курил...
   - Не переживайте так, товарищ полковник, Бис и фугасы - как белка и орехи...
   - Знаю я, эту белку... - комбриг поднялся и вышел, оставив вместо себя облако белого дыма. - Как 'это'... - обернулся он, - немедленно доклад.
   - Есть, доклад!
   'Все гуд! 3:0!' - улыбнулся Бис, на пальцах показав Стеклову счет. - Идем дальше! 'Крепость', я - 'Водопад', фугас уничтожен. Двигаюсь по маршруту.
   - Я - 'Крепость', принял... Товарищ полковник, Бис закончил. Все нормально.
   - Что с пленниками решил? - догнал Стеклов Биса.
   - Вернем домой.
   - И все?!
   - А ты хочешь, головы им отрезать перед этим? Или, привязать к ведру с минами и взорвать?
   - Может, в комендатуру сдадим?
   - Надо подумать, - Бис взглянул вдаль, заметив скопление гражданских. - Что это там?
   - Не знаю. Может, хоронят кого?
   У дороги саперов поджидала толпа митингующих.
   - 'Крепость', я - 'Водопад', квадрат 25/17 по улитке - пять, блокирован местным населением, как понял?
   - Я - 'Крепость', принял. Помощь нужна?
   - Где наши дети?! - раздался крик из толпы.
   - Поведение не агрессивное, постараюсь решить сам! - сказал Бис в рацию.
   - Передаю инфу на 'Липу', - ответил Копра. - 'Трехминутка' в готовности, ждут сигнала!
   - Верните детей! Мы знаем, они у вас!
   - Ваши дети, - ощетинился Бис, - были задержаны сегодня ночью, во время установки фугаса под вашим домом!
   - Это вранье! - закричала женщина. - Верните моего сына!
   - Верните детей, мы сами разберемся!
   - Я не могу разговаривать сразу со всеми, - сказал Бис.
   - Я буду говорить от лица всех, - вышел мужчина из толпы. - Меня зовут Ваха.
   - Вот те раз! Не тот ли Ваха, что снабжал их оружием и фугасами?
   - Не тот. Того кто снабжал, я уже знаю! Мы разберемся с ним сами!
   - Разбираться надо было раньше. До этого вас устраивало, что чужаки приходили в ваши дома и взрывали нас! Да чего там, ваши дети взрывали нас! У меня гибли такие же пацаны, как ваши! Есть видеозапись - доказательство этого! - гул толпы стих. - Я готов разнести к чертям ваши дома!
   - Верните наших детей, и этого больше не случится! - заверил Ваха. - Мы все устали от взрывов и стрельбы, и хотим мирной жизни. Верните, мы прекратим это сами!
   Бис сделал вид, будто решал задачу:
   - Володь, отпусти ребят! Без мешков...
   - Я понял, - кивнул Стеклов.
   - 'Водопад', я - 'Крепость', 10-07? - волновался Копра.
   - 10-09. Отбой! Продолжаю движение...
   Вернувшись с маршрута, Бис завалился на кровать и уснул. Из штаба позвонил оперативный и дневальный с тяжелым сердцем растолкал его, прекрасно понимая, что командир встанет не в духе.
   - Какого черта тебе надо? - монотонно, не открывая глаз, произнес Бис.
   - Вас в штаб...
   Поднявшись на второй этаж, Егор заглянул в дверь.
   - Заходи, Бис, - сказал Слюнев. - Доложи, что сегодня произошло?
   - Нормально все. Обезвредил...ли фугас. Встретились с население - жаловались, что устали от подрывов; ну, я растолковал им, что к чему...
   - Почему не доложил, когда прибыл?
   - Так вы сказали мне в штаб не приходить. Я информировал оперативного по рации...
   - А с лицом что? Опять пьян?
   - Никак нет, спал...
   - Ночью спать надо. Пока ты спал, у тебя, на заставе Неевина мину украли!
   Егор бросил взгляд на Крышевского, который едва заметно кивнул.
   - Собирайся, на месте разберешься. Жду доклада.
   На заставе, Егор поднялся к комбату, постучал в дверь и осторожно толкнул ее внутрь, застав Неевина над формулярами минных полей.
   - Егор, заходи. Рад видеть тебя, очень рад! Вот, пытаюсь разобраться... Недавно был на базе, к тебе заходил, чай пил, правда, тебя не застал. Что за прикол у твоих дневальных: 'На нас напали'?
   - А, - отмахнулся Бис, - был случай...
   - Валяй! Интересно.
   - Проснулся как-то ночью, вышел из палатки, а часовой в беседке - автомат на коленях, спит. Зову дежурного, говорю: я - за горло, ты - автомат забираешь. Изготовились. Я ему каску на глаза, и на удушающий, а дежурный за ствол тянет. Я на кадык напираю, дежурный за ствол - вырвать не можем. Все тихо кряхтим; боец хрипит, красный, глаза на выкат, автомат не выпускает и вырваться не может. А потом истошно как завопит!.. Представляешь: ночь, тишина и в этом мороке: 'На нас напали!' С тех пор никакого 'Дежурный по роте, на выход'... А я и не против.
   Неевин восторженно смеялся как ребенок, до слез в глазах.
   - Ну ладно, идем мину смотреть? - сказал Бис, прихватив формуляры.
   'МОНка' стояла у бруствера, замаскированная травой и направленная на пост.
   - Вчера разведчики Степнова поймал подрывников, - сказал Егор. - Обоим по шестнадцать. Специализировались на подрывах фугасов и обстреле застав. Догадываешься каких?
   - Неужели те, что две ночи меня расстреливали?
   - Думаю, да. Они же и мину могли переставить.
   - Ну, раз Степнов поймал...
   - Я сегодня их вернул домой, - признался Егор, не дав комбату договорить.
   - Почему?
   - Не знаю. Пацаны еще совсем. Жалко стало. В общем, отпустил... Ладно, мину я сейчас на место верну, согласно формуляра. И комбригу надо доложить, а то он думает, что у тебя ночные обстрелы в результате наступления 'белки'.
  
   - Егор, хочешь новость? - Кривицкий светился от радости.
   - Водки хочу. Сегодня, с меня новостей хватит.
   - От этой новости ты и без водки будешь пьян!
   - Вряд ли, но валяй, если хочешь...
   - Через три дня выезжает смена! Сегодня видел списки в штабе.
   - Чего так рано?
   - Да какая разница?! Это же смена!
   - Кто меняет, знаешь?
   - Тебя - Матвеев!
   - А тебя?
   - Хрен его знает! Там, все загадочно, в списке сразу три прапорщика?!
   - Тогда без смены не останешься. Где у нас водка?
   - По любому не останусь! Дембель в маю - все похую!
   - Водка где? Голова раскалывается, выпить надо...
   - Между прочим Крышевскому смена уже приехала!
   - И кто? - Бис плеснул в стакан водки и, подумав, добавил еще.
   - Полковник Лазарев. 'Нормал' мужик, дрочить, как Слюнев, нас не станет!
   - Посмотрим. Надеюсь, ты прав, - сказал Егор, опрокинув полстакана в рот. - Я спать.
  
   На вечерней поверке в строю не оказалось рядового Чечевицына. Чувствуя, что дело плохо, дежурный склонился над Бисом, который уже спал, и доложил:
   - Товарищ старший лейтенант, в инженерно-саперной роте вечерняя поверка проведена, все люди на лицо, за исключением Чечевицына!
   - Где он?
   - Не могу знать...
   - Ну, так ищите! - отвернулся Бис на бок. - Чего пришел? Мне предлагаешь поискать?!
   Но наутро, едва проснувшись, Бис первым делом осведомился.
   - Не нашли, - сказал дежурный.
   Бис помолчав, тяжело вздохнул.
   - Да и хрен с ним! - неожиданно выдал он. - С мертвого тела спрос не большой.
   Уже на маршруте на Биса вышел по радиостанции 'Варяг', голос которого Егор признал не сразу.
   - Что-то я 'Варяга' не узнаю? Кто-то другой...
   - Похоже Лазарев, - сказал Стеклов.
   - Лазарев только вчера приехал?
   - Значит так надо! Отвечать будешь?
   - На приеме 'Водопад' для 'Варяга'...
   - 'Водопад', выйди на меня в 'плюсах', - сказал Лазарев.
   - Принял, в 'плюсах'... - Бис отворил люк, заглянув к наводчику. - По 'бортовой' выйди на бригадную 'КШМку', пусть соединят с 'Варягом' в 'плюсе'!
   Через минуту Лазарев был уже в эфире.
   - На приеме 'Водопад' для 'Варяг'!
   - Что с твоим 'карандашом' который пропал?
   Бис удивился столь быстрой осведомленности Лазарева о Чечевицыне, и только теперь по-настоящему испугался. Еще вчера, Егору казалось, что Чечевицын не тот человек, который способен оставить территорию базы в одиночку. Ведь идти было некуда. А значит, Егор был уверен, он затерялся где-то на базе, напился с земляками и где-то спит.
   - Не знаю, - соврал Бис.
   - Ситуация сложилась крайне плохая! На базе его не нашли! О том, что он пропал, я знаю, ты знал еще с вечера. Что скажешь?
   Дальше Егор предпочел не врать:
   - Нечего сказать, 'Варяг'. На вечерней поверке бойца уже не было...
   - Я тебя понял. Вернешься, жду в 'белом доме', будем разбираться. Конец связи.
   Бис не чувствовал под ногами земли. Возвращаться назад теперь не хотелось. Никакие фугасы, мины и обстрелы не были так страшны, как предстоящее разбирательство.
   - Что Лазарев хотел? - спросил Стеклов.
   - Узнал, про Чечевицына... На базе его не нашли! Блин, у меня вчера так 'башня' раскалывалась, я напился в стельку и уснул!
   - Проси Зевса, пусть поможет!
   - Чем? Броситься искать?
   - Какая разница чем?! У него связи в городе, информаторы... Мы что, зря ему помогали? Пусть напряжется разок. Проси! Какой у него позывной?
  
   Позывного у Олега Зевса никогда не было. Олегу всегда что-то не нравилось в них, и в эфире его так и звали - Зевс. Сложно было придумать подходящий позывной офицеру контрразведки с такой звучной фамилией. Ну, разве что - 'Бог'. Впрочем, неплохие дружеские отношения между Бисом и подполковником Зевсом, уважающим Егора не только за смелость и решительность в своей профессии, но и за то, что тот никогда не отказывался подстраховать его и коллег при досмотре или разминировании обнаруженных в городе 'чеховских' схронов оружия, однажды переросли в серьезную оперативную связь, в результате которой из 'Водопада' Бис превращался в 'Могильщика', а Зевс становился 'Фантомом'. Эти позывные внезапно начинали звучать на другом канале связи, когда Зевсу предстояла встреча с информатором где-нибудь на городском кладбище, где Егор заблаговременно устраивал засаду, на тот случай, если информатор решит сдать Зевса 'чехам'.
   - 'Фантом' - 'Могильщику'... - произнес Егор в рацию.
   - На приеме.
   По этому сигналу, Егор переключился на седьмой канал:
   - У меня проблема. Нужна экстренная помощь!
   - Я уже слышал, - сказал Зевс. - Постараюсь что-нибудь сделать. Конец связи.
   По взмаху руки, саперы пошли по дороге, оставив позади заставу Панина, у стен которой еще курили Бондаренко и Крутий.
   - Зевс выручит? - спросил Стеклов.
   - Очень надеюсь на это! - сказал Бис, услышал позади характерный звук гранатометного выстрела, а за ним - другой.
   Саперов смыло с проезжей части как волной. Прежде чем рухнуть за бетонный блок, Егор успел заметить зарево второго выстрела в одном из окон многоэтажки с улицы Первомайской. Дождавшись разрывов, выпустил в направлении окна несколько очередей и сменил позицию. Плотным огнем точка противника была быстро подавлена. Впрочем, никого не заинтересовало, был ли противник деморализован, или же уничтожен. От произошедшего лица офицеров светились необъяснимой радостью подогретой появлением в руках Панина бутылки 'Очаковское', оказавшегося рядом в краповом тельнике и сланцах на босую ногу. Егор пускал сладкий дым, подавленный предвкушением тяжелого разбирательства.
  
   Невольничий рынок на Черменском круге, которым искусно пугал замполит сбежавшего сапера не дал никаких результатов. Боец молчал как рыба.
   - Ну, что, герой, будешь говорить, или будем в молчанку играть? - спросил командир бригады.
   - Буду, - неожиданно согласился беглец, - если пообещаете отправить меня домой, а не в роту!
   - Так ты домой собрался? И где твой дом?
   - Село Троица Красноярского края! - доложил Хлебов, глядя в блокнот.
   - Товарищ майор, я хочу послушать солдата, а не вас. У вас было время поговорить. Сейчас, моя очередь.
   - Леонид Владимирович, - в кабинет комбрига вошел начальник штаба, - Бис на 'Груше', через 30-40 минут будет здесь.
   Услышав фамилию командира, беглец насторожился.
   - Ну что, солдат, рассказывай? Или Биса подождем?
   - Он меня убьет! - пробурчал Чечевицын.
   - За что ты его так боишься?
   - Вчера слышал, смена едет, а он обещал меня убить, когда она прибудет.
   - Что за бред?! За что он должен тебя убить?
   - За то, что потерял автомат!
   - Товарищ полковник, разрешите доложить, - спросил Хлебов, - в конце декабря при выдвижении на специальную операцию рядовой Чечевицын оставил в парке машин штатное оружие, прислонив к БТРу. О том, что автомата нет, понял уже в районе операции, о чем доложил командиру саперной роты. По возвращению в пункт временной дислокации были организованы поиски...
   - Что-то припоминаю... Оружие же нашли?
   - Так точно. Не сразу. Его подбросили позже...
   - И что было дальше? - взглянул комбриг на Чечевицына.
   - Автомат вернулся без снаряженных магазинов, и ротный пообещал, если не верну патроны в КХО до того, как к нему приедет смена, он меня убьет. А где мне взять сто двадцать патронов? Да еще этот чертов подсумок!
   - Что за вздор! У нас что, дефицит боеприпасов? - удивился комбриг. - И ты убежал, поверив, что он это сделает?!
   - Так точно, - заплакал боец.
   - Ну, солдат, ты полный кретин! - не сдержался комбриг.
   - Вы просто не знаете, - зашмыгал сапер носом, - какой он на самом деле!
   Казалось, Слюневу все было ясно, и он утратил к солдату интерес.
   - Что я могу еще не знать о том, о ком знаю достаточно?! - с сарказмом сказал он, глядя на Лазарева и Хлебова. - Я понимаю, что Юрий Арсеньевич о Бисе пока не все знает. Но мы, с майором Хлебовым видели достаточно! Правильно я говорю?
   - Так точно, товарищ полковник! Более чем...
   - Наш ротный - настоящий садист! - сказал Чечевицын.
   - Что это значит? - удивился Лазарев.
   - Он измывается над нами!
   - Избивает, или что? - переспросил начальник штаба.
   - Ну, это было известно давно, - вмешался Хлебов, - еще с Кизляра...
   - Что за история с Кизляром? - удивился, на этот раз, комбриг.
   - Когда бригаду перебросили из Буйнакска в Кизляр, - напомнил Хлебов, - пьяный Бис избил майора Пыряева... или Груздя? - как бы себя спросил он. - Врать не стану, можно у Груздя узнать!
   - Я не понял, лейтенант старших офицеров отлупил? Что это за майоры, которые не могут лейтенанта усмирить? Вызовите Груздя сюда, спросим у него? - комбриг повернулся к бойцу. - Так Бис измывается, как ты говоришь, над всеми, или над кем-то конкретно? У него есть любимчики?
   Чечевицын грязным рукавом подтер нос:
   - Любимчиков у него нет. Он ваще никого не любит. Любит, чтобы все было по евоному и никаких отклонений! А если что не так, сразу в морду... В столовую идем - 'Вспышка слева!', обратно - 'Противник справа!', то команду 'Газы!' специально подаст... Никто так не делает, только он. Говорит, к предстоящей смерти нас готовит! А кому такое понравится? А то, что он меня убьет, я точно знаю. Он недавно в сапера стрелял, только за то, что он во время боя прятался в огороде. Предателем его дразнил. Вывел во двор, и застрелил из автомата в лицо!
   Офицеры переглянулись.
   - Насмерть?
   - Что вы, нет конечно! Живой! Бис пулю из картошки сделал!
   - Как из картошки?! А как фамилия? - открыл Хлебов блокнот.
   - Чечевицын.
   - Да не твоя! В кого стрелял?
   - Ой! Ща, вспомню...
   - Что еще? - поторопил комбриг.
   - Однажды Черенков где-то напился, и Бис заминировал его на минном поле. Заставил оттуда выбираться. Черенкова ели спасли! Я его лично разминировал, полз ему навстречу. А Бис в сторонке стоял, смеялся.
   - Стоп! - сказал Слюнев. - А где у нас минные поля?
   В дверях кабинета появился майор Груздь и начальник разведки Стержнев.
   Полковник Стержнев в бригаде был личностью легендарной. За штурмовую операцию дагестанского села Карамахи в начале войны был удостоен звания Героя России и пользовался среди военнослужащих сумасшедшим авторитетом.
   - Александр Линович, у нас вокруг дислокации стоят мины?
   - Этот вопрос было бы уместно задать командиру саперной роты или Винокурову, а не мне? - усмехнулся Стержнев. - Но, насколько мне известно - нет.
   - Ну как же вы не знаете? Где пустырь! - сказал Чечевицын. - Повсюду еще таблички 'Осторожно, мины!'
   - Таблички, товарищ полковник, стоят, но мин там нет, - пояснил Стержнев. - Это было сделано для нас. Когда мы здесь только забазировались, нужно было оградить территорию, чтобы солдаты без дела не шарахались где не надо. Колючей проволоки требовалось много, вот Бис и предложил такой вариант. Если обратите внимание, таблички лицом к нам направлены. Кстати, сработал блестяще, у Биса на это дело талант! А на поле он частенько занятия проводит, подрывные работы.
   - Я смотрю у него много на что талант... - задумался Слюнев.
   - А еще он собак ест! - не мог скрыть отвращения солдат. - И заставляет есть тех, кто собак любит, как питомцев. Если суточный наряд провинился, не убрался где, порядок не навел, Бис их расстреливает из пневматической винтовки... не куда-нибудь, по жопам стреляет! Пули, аж под кожу залетают! 'Электорстанщиков' однажды избил за то, что проспали и не дозаправили электростанцию, и она ночью заглохла... Он одному ухо сломал, а другого так отмутузил, тот от шока в штаны наложил... Я убежал-то только потому, что точно знал, Бис меня убьет!
   Майор Груздь неловко чихнул, чем привлек внимание.
   - А с вами, товарищ майор, что приключилось? - спросил комбриг.
   - Простыл, наверное, товарищ полковник...
   - Я спрашиваю о вашем конфликте с командиром саперной роты в Кизляре?
   - Откуда вы только узнали, товарищ полковник? - удивился Груздь. - Касательно моего случая, даже неловко рассказывать. Впрочем, у меня с Бисом никакого конфликта не было. Так недоразумение. По крайней мере, я с ним не дрался, как Пыряев.
   Слюнев развалился на стуле, вытянув вперед ноги:
   - Видимо пришло время поговорить о Бисе всерьез. А ты, Хлебов, пригласи оперативного дежурного, пусть заберет беглеца на время, с ним все ясно. Никуда не убежишь? - спросил напоследок Слюнев.
   - Никак нет, - признался Чечевицын.
   - Куда только замполиты смотрят, а? Ну, рассказывай Владимир, - подтолкнул комбриг Груздя, - что было?
   - Да сущий пустяк! Однажды ночью проверял расположение бригады, будучи дежурным офицером, ну и в районе палатки саперной роты услышал шум. Решил проверить. Подошел ближе, смотрю, кто-то нужду справляет по-маленькому прямо на дорогу. Я возмутился, фонарем ослепил, а это лейтенант Бис. Пьяный в стельку. Повернулся ко мне и говорит: 'Ты мне еще на хер посвети!', и пошел на меня, оправившись мне прямо на ботинки. Я решил, незамедлительно доложить о пьянстве офицера в штаб. Там и выяснилось, что Пыряев проверяя в подразделении вооружение, был избит Бисом.
   - У нас командир саперной роты алкоголик! Куда не глянь, всюду нетрезвый! Может, его уже лечит пора? А я говорил вам, начальник штаба, что их проверять и инструктировать надо перед выходом и после. Они у нас, как партизаны, сами утром ушли, сами вернулись. А Бис, он у нас больше остальных воюет... Скоро у него 'белая конница' по Хмельницкому проскачет. Уже и не знаешь, когда у него на самом деле подрыв или обстрел, а когда фикция!
   - А ранения его тоже фикция? - неожиданно вставил Стержнев.
   - Все возможно! - обрадовался Хлебов такому предположению. - Предлагаю, назначить проверку?
   - Не смеши, Слава. Неужели ты думаешь, что Бис станет себя взрывать!
   - Товарищи офицеры, не надо ссорится...
   - А ты, Александр Линович, не заступайся за него?
   - Я этого не сказал. Я говорю о том, что ты ни черта не знаешь, что творится в городе, сидишь и фантазируешь, что правда, а что нет! Назначим проверку... - усмехнулся Стержнев. - Не забудь бронежилет и шлем стальной одеть! Проверять придется за воротами!
   Хлебов упрямо стоял на своем:
   - Командир бригады назначит - буду проверять с оружием в руках! Однако сейчас я намерен ходатайствовать о привлечении Биса к товарищескому суду чести младших офицеров. И думаю, проверить саперную роту стоит! Я уверен, это еще не вся правда, которая всплывет, и о которой я еще скажу!
   - Я почему-то не сомневаюсь! У тебя ведь только под это мозги заточены! Смотри, чтобы не пришлось возглавить инженерную разведку лично!
   - А я не специалист, чтобы сапера менять. Мое оружие - перо и бумага, и первое слово!
   - Здесь все в чем-то не специалисты! Я танковое окончил, а руковожу разведкой. У меня в разведроте такие же сопляки, его одногодки, слепые, как волчата, но злые и свирепые, и не уступят матерому боевичью! Будь осторожен с пером, и словом. Позволишь с ними лишнего, и они тебя без глаз оставят!
   - Товарищи офицеры! - вмешался Слюнев. - Все! Достаточно полемики. Все свободны, кроме полковника Стержнева.
   - Линыч, ты чего за Биса заступаешься? Неужели оправдываешь? Ты слышал, какой он бардак развел? Слышал, что солдат рассказывает? Кому-кому, а солдату нет резона врать. Так чего ты против него?
   - Я не против солдата, - сказал Стержнев, - и не сомневаюсь в его слова. Вот только глаз у него трусливый, я это сразу вижу. Им он мерит: что честно, что нет; что справедливо, и где страшно. И побежал он, мне кажется, не поэтому. Я, безусловно, за него, но и за Биса тоже! Ведь признайся, ты за солдата, только потому, что против офицера! Эта неприязнь видимая, и я не спрашиваю: почему? Сейчас ты заинтересовался конфликтом между Бисом и Пыряевым, но ведь не для того, чтобы разобраться кто прав... Егор воюет второй год. Вспомни, какая была текучка среди офицеров во время штурма Грозного? Со взводного до комбата можно было вырасти за два боевых дня! Бис тогда был за ротного, и сейчас, а по штату он - командир саперного взвода. Знаешь, причину? Потому что в ту ночь в Кизляре в саперную роту пришел нетрезвый Пыряев и избил дежурного! Бис вступился за сержанта. А когда аттестационная комиссия рассматривает офицера на вышестоящую должность, кто заседает в комиссии? Правильно... Пыряев, Груздь, и подобные! В августе в разведроту пришло сразу три молодых выпускника - все они сейчас командиры взводов, а в саперную роту пришло двое: один стал замполитом, второй - зампотехом, а Бис остался взводным... Вот и спроси, чего он такой злой! А что у него на маршруте? Подрыв за подрывом, обстрелы, засады, гибнут солдаты! Значит, ты на это закрываешь глаза, а на то, что он иногда нетрезв, глаза закрыть не можешь? Посмотри, чем он занят? Кто с этим справится? Хлебов? Думаешь, перо и бумага победят фугасы? Ни ты, ни я, ему не помощники. Не наседай на него, не трави его Хлебовым. На него и так за воротами 'спрос', посмотри, он уже как приведение! Конечно, решать тебе, но если спросил мое мнение - ты его узнал! - Стержнев остановился в дверях. - Не нужно никакого суда чести - мой тебе совет.
  
   Поднявшись на второй этаж, Егор столкнулся с Крышевским, который пританцовывая, вышел из комнаты отдыха офицеров штаба с новеньким камуфляжем в руках. Егор зашел к оперативному и уселся на свое месте в зале совещаний, заметив за дверью замполита, который был необычайно весел, как предположил Егор, от того, что появилась для него, наконец, работа. В дверях, он подмигнул Бису и улыбнулся.
   - Заходи Вась! - сказал он беглецу за дверью. - Не бойся! Вставай сюда.
   Пока Бис разглядывал сапера, Хлебов дважды переставил его с места на место, как показалось Егору подальше от него, словно боялся, чтобы Егор чего не выкинул. А оставив беглеца у пирамиды с оружием, вдруг спохватился, испугавшись на этот раз за оружие, с важным видом переставил сапера на шаг в сторону. Другого места не было.
   - И где он был? - спросил Бис Хлебова, когда подвернулся случай.
   - Зевс нашел. На Терском посту задержали, в машине везли... - прошептал Хлебов. - Наворотил ты дел, Егор, у всех волосы дыбом!
   - Ну что, Бис, случилось то, что должно было случиться? - вошел Слюнев. - Ты понимаешь, что натворил? Молчишь? Может, опять к тебе несправедливы? Опять мы, дураки, к тебе прикопались?
   Егор смолчал.
   - Товарищ полковник, предлагаю заслушать сапера Чечевицына, и по горячим следам провести товарищеский суд чести младших офицеров, - сказал Хлебов. - А то с этой инженерной разведкой... Биса мы никогда не дождемся. У меня для суда все готово, вот протокол.
   Для суда офицеров собрали здесь же, не было Стержнева и Крышевского.
   - Товарищ полковник, товарищи офицеры, предлагаю в экстренном порядке, по полевому, рассмотреть дело старшего лейтенанта Биса Егора Владимировича по двум пунктам, - Хлебов перевернул страницу блокнота. - Первым пунктом - командирский произвол в саперной роте; вторым - последствия, повлекшие самовольное оставление воинской части военнослужащим инженерно-саперной роты рядовым Чечевицыным. По первому пункту протокола выступлю я, майор Хлебов...
   Сухо, без какой либо статистики бригадный замполит поведал офицерскому собранию об отсутствии в саперной роте уставной законности и самовластии лейтенанта Биса, граничащего с преступностью, подкрепив свой рассказ показаниями Чечевицына, после чего беглеца из зала удалили. Впрочем, многое из того, что вытащил на свет Хлебов, линейных офицеров никак не удивило, как они вид не делали.
   - Чем расстрелял? Картошкой?! - 'взорвался' зал. - Супер! Пьяный солдат на минном поле, которого нет? В чем преступление? Давайте негодяев переводить в саперную роту, там действенные по нынешним временам методы воспитания! - смеялся зал.
   - Товарищи офицеры, прекратите балаган! Кто желает высказаться первым по этому делу? - спросил замполит.
   - Товарищ майор, - поднялся командир разведроты Семенов, - предоставьте Бису ответное слово! Может, врет все солдат? Не верю, что все плохо в роте, которая опередила нас по итогам этого месяца, став лучшей!
   Егор посмотрел на товарища мучительным взглядом, понимая, какое его ждет разочарование.
   - Что скажешь, Егор? - присел Семенов.
   - Это, правда! - сказал Бис, опустив голову.
   - Честное слово, не ожидал! - поднялся полковник Лазарев. - На кого угодно мог подумать, но не тебя... Молодой, перспективный офицер, грамотный, ротой уже командуешь, откуда в тебе такая жестокость и замашки старослужащих? Тем более здесь, на войне, где ты с бойцами должен быть как кулак, цельно-боевой единицей! Признаюсь честно, я сильно разочарован...
   Несмотря на вспыльчивый характер, Егор молчал. Он уже утратил интерес к ораторам и тупо пялился в окно в ожидании скорейшей расправы.
   - В качестве дисциплинарной меры, - поднялся снова Хлебов, - ходатайствую перед командиром бригады об отзыве представления к госнаграде на старшего лейтенанта Биса из штаба Группировки.
   - Вы что, прикалываетесь? - выкрикнул с места Копра. - Уже отзывали, когда первый батальон подорвался!
   - Тогда, командир бригады принял решение взамен ордена 'Мужество' представить Биса к награде другого номинала!
   - Какой? Святого Ебукентия с закруткой на спине? - сказал как бы про себя Копра, но так чтоб все услышали. - Что вы, в самом деле? Подали, отозвали... Еще на ромашке погадайте!
   - Копра, сядь! - сказал Хлебов, заикаясь. - И в цирк серьезное мероприятие не превращай!
   - Я и так сижу...
   - Все мы в свое время были командирами взводов и рот... - поднялся майор Груздь, - и такого себе не позволяли...
   В этом месте Бис не сдержался:
   - Особенно вы! Командиром какой роты? Сыро-копченой?
   - Товарищ лейтенант, закройте рот! - приказал Слюнев.
   - А чего он? Кто последний был на заставе прапорщика Щучкина? На самой удаленной заставе, если кто не знает где Щучкин! Там тоже солдаты, которые таких командиров рот и взводов как зампотыл и замполит в глаза не видели!
   - Товарищ полковник, разрешите высказаться по существу? - поднялся начфин Кузин. - Товарищ полковник, товарищи офицеры, считаю проступок лейтенанта Биса не достойным офицера, игнорирующего законы общевоинских уставов... В связи с этим, у меня предложение? При закрытии боевого приказа о количестве дней фактического участия в боевых действиях старшему лейтенанту закрыть на десять суток меньше!
   - Меньше?! Мне?! - Кузин ошеломил Егора. - Мне, кому из тридцати календарных дней проведенных на боевом выходе, закрывают шестнадцать, что бы тебе, крысе тыловой, которая штаб покидает лишь для того, чтобы списки отвезти в Моздок, тоже что-то досталось. Ты предлагаешь лишить меня суток? Закрыть мне шесть дней из месяца? - Бис буквально зарычал от злости. - Ах ты, гнида! Убью, сука!
   - Успокойся, Бис! - приказал Лазарев.
   - Ты труп! - скрежетал зубами Егор. - Лишите меня десяти грёбанных дней, и ты, Кузин, труп! Сдохнешь на площади 'Минутка'! Я тебя лично туда вывезу. Знаешь, почему она так называется? Потому что жить тебе на ней минуту, сука!
   - Бис умолкни! - не сдержался Лазарев.
   Егор толкнул дверь ногой, распахнув настежь и вышел.
   - Отставить балаган! - завизжал Слюнев. - Товарищ лейтенант, вернитесь! Я приказываю!
   Бис сбежал по лестнице и выскочил на улицу.
  
   - Товарищ старший лейтенант, к вам Бондаренко!
   - Где он? - в полусне спросил Егор.
   - В беседке.
   - Сколько время?
   - Час ночи, - доложил дежурный.
   - Вань, ты чего так поздно?
   - Пошли! Сейчас узнаешь! - сказал Бондаренко, оттягивая сладкую минуту.
   Подойдя к экскаватору, Иван прикурил.
   - Ты меня, в час ночи курить позвал?
   - Ну, ты сказал, херово тебе, крышу рвет... Я и подумал, подлечу друга!
   - Чем? - кивнул Егор на папиросу. - Этим?
   - Ну, да! Отличная травка!
   Егор сконфузился, но думал недолго:
   - Ладно, давай! Имею право себя не беречь!
   Оба курили с серьезным видом. Бондаренко без конца 'лечил' папиросу, Бис внимательно смотрел на алый уголек.
   - Ну, как? - выдохнул Иван.
   - Не знаю...
   - Ща, погоди, нормально будет! Идем!
   Из парка оба направились в разведроту. Казалось легкие стали бездонными, Егор не мог надышаться, подцепил только выпавший снег и закинул его в рот, ощутив как в голове приятно таяло. Поднявшись на третий этаж, Иван завел Егора в комнату, оборудованную под спортзал.
   - Жди здесь, я сейчас.
   В комнате было душно и дурно пахло потом и тестостероном. Егор не сразу заметил, что стены спорткомнаты оклеены фотографиями обнаженных женщин, от вида которые он испытал такое дикое желание, что стал касаться пальцем их интимных мест.
   - Егор, пошли! - заглянул Иван снова. - Порядок! Степнов и Буланов - на 'ночных', Стержнев отдыхает.
   В комнате отдыха, склонившись над столом, на кальку перерисовывала какую-то схему Татьяна Пимчук. Когда Егор только пришел в бригаду, она была писарем саперной роты, а позже перевелась в разведку. Здесь она была штабным картографом.
   - Привет, Тань! - сказал Бис.
   - Привет, Егор! Чего так поздно гуляете?
   - Я, как бы, уже спал... Иван разбудил.
   - А, понятно, - догадалась она, взглянув на Ивана. - Чаю будешь?
   - Не откажусь.
   Яркий свет лампы больно бил в глаза. Егор прикрыл их, пока не ввалился Бондаренко с охапкой порножурналов, рассматривая которые оба дурно хихикали, подавляя в себе необъяснимый восторг. Егор был весел и далек от скверных чувств и мыслей. Тяжкий груз уличных боев и засад, товарищеского суда и коллективного порицания вдруг обернулся небывалой пустотой бытия, подарив телу необычайную легкость, которое прежде было скованно грубой силой. Отчаяние, боль и гнев сгинули прочь, будто их поглотило лиловое небо. По дороге в роту Егор завалился на снег и долго смотрел, как в темноте кружили снежинки. Они ложились на лицо, и таяли во рту и на глазах:
   'Подобно цветам сакуры по весне, - вспомнил Егор, - пусть мы опадем, чистые и сияющие'.
   Проснулся Егор раньше, чем подошел дежурный, лежал, чувствуя легкость, словно первый раз в жизни выспался. В голове было пусто, и в ней ничего не цеплялось. Погрузившись на БТР, Егор спрыгнул у палатки химвзвода, где обитал Копра, а у самых ворот повстречал Лазарева, Стержнева и начальника связи.
   - Егор, строй дозоры для инструктажа, - сказал Лазарев.
   Бис молча указал место построения.
   После приказа на проведение инженерной разведки, Стержнев отозвал Биса в сторону.
   - Егор, есть информации, что боевики планируют в четырех районах Грозного нападения на федеральные силы. В Ленинском районе особенно. Так как у тебя задача - никуда не спрячешься, ты самый уязвимый, понимаешь? Пугать всех не стал, и без меня все на взводе, а информация тебе к размышлению. Пацанов своих сам настроишь, как умеешь! Все, давай, не пуха...
   - К черту! - кивнул Бис, спрятав глаза за козырьком бейсболки.
   После товарищеского суда чести младших офицеров, товарищей у Егора стало еще меньше, чем было. Да и Егор без основания презирал всех и каждого, кто обозначался теперь на его горизонте. Конечно, это не относилось к начальнику разведки или штаба, ведь умом он понимал, что и тот, и другой делают свою работу только и всего.
   - Егор, - окликнул Лазарев, - где автомат?
   - В городе автомат бесполезен! - равнодушно сказал Егор. - Все мои враги здесь, а не там!
   - Не дури! Бегом за автоматом!
   - Нет... - замотал головой Бис.
   - Сержант...
   - Малюков, товарищ полковник! - представился сержант.
   - Малюков, дуй в роту за автоматом! И шлем с бронежилетом тоже неси!
   - Есть! - обрадовался Малюков, будто тоже был недоволен, что Бис налегке.
   - Егор, кому хочешь что доказать?
   - Вам пока ничего! А отдельным ублюдкам я на суде все сказал, и от своих слов не откажусь! Не пытайтесь понять; вы вчера только приехали и с вами мы по разные стороны, - Егор кивнул за ворота, - мы - там, вы - здесь, вот и вся разница. Минная война расколола бригаду на два лагеря - презираемых теми, кто и поставил нас под фугасы. Глупо как-то все, не думаете? Не умеем жить, сказали бы самураи, а жизнь, она ведь в каждой чашке чая. Так что, товарищ полковник, повезет - заварю сегодня свежего, заходите...
   - Да плевать на всех! И на суд тоже... Ты ведь себя подставляешь и солдат...
   - За них не волнуйтесь, они свое дело знают! Отдельным 'смельчакам' известна даже дорога домой! Малюков, - окликнул Бис, - автомат и 'броню' в БТР!
   - Егор, не дури, одевай бронежилет!
   Уходя, Бис оглянулся, дозор Генки Кривицкого только вышел из ворот базы. Начальник штаба Лазарев стоял, уперев руки в бока здесь же. Поймав взгляд Биса, он с горечью по-отцовски погрозил кулаком, на что Егор улыбнулся.
  
   На заставе Панина было тихо, будто все спали. Егор потоптался у ворот, но будить расхотел.
   - Командир!
   Егор оглянулся, заметив в стороне чеченца.
   - Это я - Ваха. Мы встречались, вспоминай...
   - Узнал, - признал Егор мужчину, которому передал малолетних подрывников. - Чего хочешь?
   - Есть информация. Готовится засада. Наверное, взрыв будет.
   - Когда?
   - Сегодня, сейчас!
   У Егора обмякли ноги.
   - Откуда 'инфа'? - спросил Бондаренко.
   - Вчера Ваха... что пацанов зарядил, появился опять. Весь день примерялись, по дому ходил. Утром женщина прибежала - с ночи в соседней квартире засели.
   - Какая квартира? Сколько их?
   - Разбитая, на третьем этаже... Со слов, трое.
   - Что будем делать, Вань!
   - Зачистим! - не раздумывая, сказал Бондаренко. - Другого случая может не быть! Все сделаем сами, по-тихому...
   - Пойдешь с нами, - сказал Бис Вахе, - покажешь. Вдруг в засаду тянешь?
   - Хорошо, - безо всякого согласился Ваха.
   Чтобы не спугнуть подрывников, дозор решили пустить по маршруту ровно до того места, где с высоток открывался хороший обзор на дорогу. Стеклов остался за старшего, и страшно волновался.
   - Егор, чо если я не смогу?
   - Чего тебе мочь? По команде выйдешь на точку, встанешь. Все! Потом ты не один, с тобою Крутий. Так что не бзди! - сказал Егор, одевая бронежилет.
   Бис и Бондаренко спрятали Ваху под броню, прыгнули на БТР разведчиков, решив подойти к дому с обратной стороны. Спешились в соседнем квартале, скрытно подобрались к дому, под окнами первого этажа подошли к нужному подъезду.
   - Я иду первый! В случае чего, вся ответственность на мне. Вань, замыкаешь. Ваха за мной. Доходим до нужной квартиры, перегруппируемся. Входная дверь в квартиру есть?
   - Не знаю, - сказал Ваха. - Наверное, есть.
   - Работаем тихо, как если двери нет. Иначе, нас еще на лестнице постреляют!
   В подъезде было тихо и темно. Пройдя два этажа, Егор вдруг отчетливо услышал голоса.
  
   - Ты посмотри, какие глупые! Ничего не боятся! Их взрывают, все равно идут, как бараны! - заметил Ваха на дороге саперов. - Джохар, Мурат, по местам!
   Джохар дежуривший у открытой входной двери, на случай незваных гостей, растолкал Мурата, который дремал у окна, натянув шапку на глаза.
   - Я готов, - сказал Мурат, включив камеру.
   - Делаем, как условились. Мы в подвал... По взрыву отработаем из 'калашей', встречаемся внизу... Джохар, идем!
   В тот момент когда, Ваха шагнул за дверь, Егор крался на лестнице, ведущей на этаж. Они встретились. Ваха вскинул автомат, выпустив очередь. Бис нажал на спуск. Раздался взрыв.
   Через минуту все было кончено. Бис сидел в квартире на окровавленном полу, так и не сняв пальца с курка, даже когда патроны в магазине закончились. Длинной очередью в упор он расстрелял обоих, едва не расчленив их на части. Третий, оказался на счету Бондаренко.
   - Круто ты их распилил!
   - Это я со страха.
   - У нас с тобой теперь личный счет: 2:1!
   - Что это значит? - Егор пребывал в неясных чувствах, не понимая до конца, что произошло.
   - Это значит, что ты завалил двоих, а я - одного! Ты - ведешь! К примеру, у меня со Степновым - 5:3. Вот там, в счете уже веду я!
   Владимир Стеклов до фугаса так и не добрался, тот прогремел задолго до того. Саперы в бой не вступали, впрочем, большинство успело отстрелять по магазину, чему собственно и радовались.
   На место боестолкновения из комендатуры приехала следственная группа ФСБ, совместно с которой в доме были обнаружены несколько схронов с оружие, боеприпасами и самодельными взрывными устройствами. Трупы боевиков Бису пришлось везти в Ленинскую комендатуру Грозного, где их сбросили у забора, так и не решив, кому они нужнее. Местные жители дали показания на убитых, которые занимались минированием дорог, нападением на колонны военной техники, в том числе и саперов. За успешно проведенную операцию комендант ходатайствовал перед комбригом о представлении офицеров и прапорщиков инженерно-разведывательного дозора к государственным наградам. Однако Бис за такую самодеятельность в очередной раз получил от комбрига нагоняй.
  
   Через двое суток после суда Хлебов привел Чечевицына к палатке саперной роты, где Егор метал в деревянную опору беседки медицинские ножницы. Делал это неистово, а заметив беглеца, яростно и совершенно не глядя на столб. В отличие от Биса, Чечевицыну по силе волнения было в равной степени страшно, и смотреть на Биса, и не смотреть.
   - Егор, я его у тебя оставлю?
   - Оставь у себя, - огрызнулся Бис. - Мне враг в тылу не нужен!
   - Егор, он тебе не враг. Ты только его не трогай!
   - Да мне фиолетово! Здесь ему не место! Где обитал две ночи, пусть и ночует.
   - Тьфу, блин, Егор! У меня он ночевал, но мне неудобно, у меня места мало.
   - А у меня для него места нет совсем? Отправьте домой, или куда он там собирался... в рабство!
   - Послушай, Егор...
   - Да я вас уже наслушался, вы у меня вот где сидите! - он треснул ребром ладони по шее. - Оставите его здесь, буду бить, как только попадется на глаза!
   - Ген, ну ты присмотри за ним! - заметил Хлебов Кривицкого.
   Весь вечер Егор пил, сосредоточено записывая что-то в дневник. Дважды столкнувшись с Чечевицыным в беседке, оба раза залепил ему в ухо.
   - Терпи, - вмешался Кривицкий. - Все еще образуется! Утро вечера мудренее!
  
   ...Все образуется, мой друг. Затянуться сквозные раны,
   Жизнь, восстановит прежний круг, где 'мир' имеет запах пряный.
   Забудешь вкус сырой земли, что разрывает плоть гранаты,
   И снова будешь видеть сны, что не взорвет трель автомата.
   Стареешь, боевой мой друг, уже не так резки движенья,
   А ведь когда-то снаряженье, на жилах пёрли, наших рук...
   Как белые карандаши, мы исчертили горы в тропы,
   Мы истоптали полземли, осталось столько же протопать.
   И здесь под проливным дождём, ковыль себе вплетали в пряди,
   Хлебали жиденький бульон и ждали караван в засаде.
   Мы пригибались под огнем, вновь воскресая для атаки,
   И к штыковой готовясь драке, о чём-то думали родном...
   Тогда мечтали об одном, чтоб кончилась война. Вот счастье!
   Мы от любимых писем ждём, а для манёвра ждём ненастья.
   Нас в медсанбате медсестра дразнила, делая уколы:
   Вы - не разведка! Шантрапа! 'Дивизион дурной погоды'...
   Мой друг, когда-то в темноте мелькали наши силуэты,
   И промокая от росы, в лесах встречали мы рассветы.
   А этот воздух можно пить - густой такой, кисель фруктовый,
   Мы все мечтали долго жить, и берегли в боях патроны.
   А на зубах опять... - ожидая с обеда колонну в Петропавловской, Егор снова залез в дневник с головой. Один, без сопровождения сходил на придорожный базар и купил пару хэбэшных трусов. Правда, в тайне, Стеклов отправил ему вслед прикрытие из двух саперов.
   После суда чести Егор вел себя агрессивно, и относился пренебрежительно и нещадно ко всему, и к собственной жизни в прочем тоже.
  
  
  
  ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
  
  
   За два с половиной месяца, что Бис находился в Грозном, было пройдено около тысячи семисот километров заминированных дорог, обезврежено три десятка фугасов и самодельных взрывных устройств, исключая те, что Егор Бис установил сам.
   - Представь, за все время мы с Минутки до Красной площади могли дойти!
   - Круто, - ответил Стеклов, даже не выглянув из газеты.
   - Что пишут?
   - Всякие новости... - отмахнулся Стеклов, с видом, вроде, как неинтересные.
   - А мне довольно того, что я знаю мисс март 'Playboy'!
   - И кто она? - оторвал Стеклов глаза.
   - Мириам Гонсалес из Нью-Йорка.
   - Красивая?
   Бис пожал плечами:
   - Я б ей вдул...
   - Знал, что тебя только это интересует, - Стеклов включил телевизор.
   - Он не пашет. Кинескоп, по ходу...
   - Ничего, послушаю, - улегся он.
   '...известный деятель Парламентской ассамблеи Совета Европы лорд Фрэнк Джадд посетивший в январе этого года Чечню в очередной раз'...
   - О! Удачно включил! - обрадовался Стеклов. - Жаль, нет изображения, посмотреть, как он хоть выглядит.
   - Про фугасы, стопудово, не скажет ни слова! - заверил Егор.
   '...выступил на заседании ассамблеи с докладом о бесчинствах и мародерстве российских военнослужащих в отношении мирного населения'...
   - Мы его должны были сопровождать? - скривил лицо Бис.
   - Да. В тот день, когда ты с Федором подорвался.
   - Вот же сука!
   '...вслед за скандальным выступлением лорда Джадда в Совете Европы, крупнейшим скандалом обернулось расследование, связанное с обнаружением в дачном поселке 'Здоровье' в окрестностях Грозного массового захоронения. Истинного количества трупов, обнаруженных в кошмарной могиле, пока не знает никто. Прокурор Чечни Всеволод Чернов заявил, что большинство погибших были боевиками, поскольку тела одеты в камуфлированную форму иностранного производства и турецкое нижнее белье, а также имеют огнестрельные ранения и бинтовые повязки. По одной из версий: боевики бросали своих убитых и раненых, используя поселок в качестве кладбища, однако официальная точка зрения, резко отличается от той, которую озвучили участники независимого расследования, проводимого ингушским представительством правозащитного общества 'Мемориал': 'Легенда о трупах, брошенных боевиками - прикрытие преступлений, творимых федералами во время 'зачисток', - заявили они. - На территории воинской части погибших держали в ямах, и требовали у родственников выкуп, не дождавшись которого расстреляли заложников без суда и следствия. К другим новостям...
   - Херня какая-то! - Стеклов выключил телевизор.
   Война в Чечне продолжалась, несмотря на то, что в средствах массовой информации о ней фактически умалчивалось, если не случалось чего-то серьезного. Не признающий телевизионных новостей за правду, Егор включал телевизор исключительно в тех случаях, когда подрывы фугасов уносили жизни солдат, и только для того, чтобы наверняка знать что рассказали и стоит ли спешить на переговорный пункт комендатуры, чтобы успокоить близких до того, как они начнут примерять на себя чужую трагедию.
   После уничтожения диверсионной группы Вахи Хамзаева на Хмельницкого, разрозненные отряды боевиков, действующие в городе, сплотились, став еще изобретательнее и изощреннее в вопросах минного противостояния. Ко всему прочему, за жизнь офицера-сапера была обещана награда - полторы тысячи долларов. В последний день февраля в городе прогремела серия взрывов, один из которых, на маршруте Кривицкого, был оснащен фотоэлементом.
  
   - Тимур, что мы делаем на Тухачевского? Надо покончить с бесом?
   - Русского зовут - Бис, а не Бес...
   - Бес, шайтан - не все равно? Полторы тыщи баксов за вшивого сапера, чего мы ждем? Нужно сделать его, пока нас не опередили. Нам нужны доллары, ему - смерть от пули!
   - Сапера ждет смерть от фугаса. Испытаем фотофугас, займемся Бисом...
   - Почему нельзя его пристрелить как шакала?
   - Наша война идет слишком долго. Все давно привыкли к смерти, всех убить - не получиться. Деморализовать русских большими потерями это единственный путь к победе - поселить в умах страх и ужас, заставить бежать с поля битвы во избежание еще больших потерь. Обезображенный взрывом труп все равно, что труп с отрезанной головой - это их еще пугает, поэтому Биса нужно подорвать...
   - Тимур, они не бояться подрывов? Они идут на смерть день за днем?
   - Они идут не по своей воле; не потому, что отважные; их к этому принуждают. - Тимур подошел к окну, отодвинув край тяжелых штор. - Мы не напугаем Биса и подобных, они лишь стадо безвольных баранов. Мы запугаем их правительство и генералов. За жертвы этой войны отвечать им, а неверные слишком болезненно переносят гибель своих детей и убийство мирных граждан. Рамзан, в основе любого страха лежит страх смерти, именно поэтому в основе священного акта войны с неверными лежит кровавая казнь или мощный взрыв бомбы.
  
   Поздним вечером колонна бронетехники и камазов, преодолев расстояние от Моздока до Грозного, ввезла на территорию базы очередную людскую смену, вместе с которой, как в новогоднюю ночь, ворвалось в сознание людей ничтожное пьянство и веселье, а утром началась стажировка.
   На замену Бису приехал зампотех саперной роты Санька Попугаев, Кривицкому - прапорщик Олег Беловецкий. Передавать маршруты решили также: офицерский маршрут - офицеру, маршрут прапорщика - прапорщику.
   Прибывший Егору на смену молодой лейтенант Попугаев по иронии судьбы оказался выпускником одного с ним училища, но близким другом Егору не стал. Такое нередко случалось в силу различных обстоятельств - не схожести характеров, разнородности интересов или личного конфликта. Впрочем, ничего похожего между Бисом и Попугаевым не случилось; произошло другое, в чем вины Александра не было, и Егор это хорошо помнил.
   Прапорщик Беловецкий по должности был командиром водометной машины, технарем, а сапером оказался, как и Кривицкий, по обстоятельствам. Первое знакомство Беловецкого с саперным делом случилось еще в первую войну, когда по лихой глупости он подорвался на собственной растяжке, получив в спину десяток осколков, которые с того времени придавали его сидячести тревожность.
   Попугаев, Беловецкий и Бис сидели над картой минной обстановки, между делом выпивая:
   - Встречалась парочка фугасов нажимного действия, но в городе они редкость, чаще применяются в горно-лесистой местности с целью прикрытия базовых лагерей боевиков; управляемые по проводам - встречаются, но теперь в связке с радиоуправляемым, как приманка... Я с этим еще ни разу не сталкивался, но в сводках такие случаи значатся. У нас радиофугасы появились еще в январе, с ними я до сих пор разбираюсь, а тут еще - фотофугасы, гори они в аду!
   - Что значит: разбираешься? - заинтересовался Попугаев.
   - Пытаюсь изобрести безопасный и универсальный способ обезвреживания... Пока все кончается взрывами с очевидным результатом, потому что 'чехи' не дают их обнаружить, подрывают, едва мы к ним приближаемся. Я периодически придумываю разное... Когда были фугасы, управляемые по проводам - все было ясно - ищи провод; когда пошли радиофугасы - придумал удилище, метров шесть длинною, чтобы натаскивать накладной заряд с безопасного расстояния. А на днях из Группировки получил телескопический шест, по типу моей деревянной удочки!
   - Ты предложил сделать? - спросил Олег.
   - Нет, что ты! Даже не знал, что подобное изобретут. Я только докладывал, что удочка работает.
   - Ты доложился, а патент у какого-нибудь генерала!
   - Ну, знаешь, я много о чем докладывал: например, что прибор радиопомех не работает в полную мощь, даже когда его питали от бортового аккумулятора БТРа. Оказалось, что генератор не вырабатывал нужный ток на низких оборотах, вследствие того, что саперы идут медленно, и зона покрытия совсем небольшая. К тому же имеет значение: какая улица - широкая, как проспект, или узкая. Так в Группировке до сих пор по этому поводу ничего не придумали, а с шестом на удивление шустро решилось! Правда мы его не используем, он хоть и дюралевый, только одноразовый. И стоит, наверняка, как пол Родины!
   - А эти... два новых... металлоискатели?
   - А что они? Они - как другая половина Родины стоят.
   - Но они же эффективнее, чем...
   - Чем ИМП? Да. Это уже миноискатели нового поколения! Только 'Кондор' здесь не полезнее ИМП, а 'Коршун' излучает радиацию. Если повезет с войны вернуться живым, ни одной женщине уже не пригодишься.
   - Почему? - испугался Санька.
   - Потому что радиация!
   - За то он может обнаружить то, что опаснее всего! Электронные взрыватели!
   - Это правда. Радиоэлектронные компоненты, схемы и транзисторы - это круто! Но дело в другом: обнаружить радиофугас - еще не спасти сапера от взрыва. 'Чехи' уже знают про 'Коршун', и как только видят его, дилеммы кого убить не возникает. После гибели Некрасова бойцы его невзлюбили.
   - Хорэ трепаться, ложитесь спать, - вынырнул из спальника Кривицкий, - вставать рано!
  
   Отныне перед выходом на маршрут саперов инструктировал начальник штаба, приводя данные анализа минной обстановки за истекшие сутки:
   - Только за вчерашний день в Грозном при проверке маршрутов произошло пять подрывов фугасов, погибло шесть человек, ранено - тринадцать. Один из подрывов случился на нашем маршруте, к счастью без потерь, поэтому прошу проявить бдительность. По местам! - скомандовал Лазарев. - Бис, ко мне!
   Егор кивнул и лениво поплелся к полковнику.
   - Неужели тебе плевать на себя? Я же знаю, что ты из-за суда чести так себя ведешь? Поверь, это не конец жизни! Ну, поругали тебя, ты зол, что с того?
   - Меня не просто поругали, товарищ полковник! Меня показательно 'расстреляли', второй раз лишили награды и десяти суток боевых... Это справедливо? Считаете, я не заслужил ни того, ни другого? А мог бы свалить отсюда после первого же ранения!
   - Ты - командир роты, Егор, и в ответе за людей! Свалить отсюда - означает предать их, бессмысленно погибнуть - предать себя. Не дури, немедленно одень бронежилет и возьми автомат...
   - Хорошо, - с безразличием согласился Егор. - Я пойду?
   - Вот еще что: после разведки доставишь Кузина в комендатуру Октябрьского района по поручению комбрига.
   - Пусть лезет под броню и не мешается, - кивнул Бис.
   С утра на маршруте было спокойно. В конечной точке пути, у заставы прапорщика Щучкина, Егор заглянул в люк десантного отсека:
   - Кузин, пробздеться иногда выходи!
   - Пошел ты... - огрызнулся начфин, и не вышел.
   Капитан Кузин не боялся Биса. Это была скорее неприязнь к вынужденному совместному путешествию и отсутствие уюта во внутреннем пространстве БТРа, куда, то грузились, то выгружались чумазые рахитичные саперы. Ситуация на суде чести сейчас казалась начфину полной скверной, о которой Кузин пожалел еще тогда, поддавшись общему настроению.
   'А ведь мне нет дела, что он натворил... - думал Кузин. - Я просто был на стороне комбрига, как и положено, ведь я офицер управления. В таких ситуациях нет сочувствия или сострадания? Это работа!' - разглядывал он мелькающий в бойнице бронетранспортера город.
   Внутри БТРа свистел пронзительный ветер, пока он, наконец, не остановился.
   - Кузин, на выход! - раздался сверху голос. - Комендатура...
   Двое саперов изнутри вытолкнули люк наружу. В глаза ударил свет.
   - Иду, - наступил Кузин в грязь. - Где она? - огляделся он расстроившимися от света глазами.
   - Дворец Дудаева, узнаешь? - махнул Бис в туман, в котором невозможно было ничего различить. - А левее - площадь 'Минутка'! - обманул он капитана. - Помнишь, я обещал тебя сюда привезти? Дыши глубже, ты в самой жопе! Почувствуй, что такое мой боевой день, козел, попробуй его заслужить! - Бис отвернулся к водителю. - Шарик, трогай!
   - Ну, сука! - прошипел Кузин.
   Шарков надавил педаль газа, БТР зарычал и тронулся с места. Бис холодно проводил начфина взглядом.
   - Может, зря ты так? - сказал Стеклов, испытывая тревогу за человека для которого военным ремеслом были цифры, дебет и кредит.
   - Ну, уж нет! Пусть прогуляется! Здесь недалеко...
   Невзрачное здание комендатуры за колючей проволокой, с поблекшим российским флагом на крыше и бойницами в окнах располагалось здесь же. Правда, в тумане и флаг и окна были едва различимы.
   - Он заблудится или его зафигачат, и тебе снова достанется.
   - Мне уже досталось. Так что, если зафигачат - плакать не буду!
   - Жестокий ты! Из-за этого у тебя все проблемы: вчера - Чечевицын, сегодня - Кузин. Тебе самому не кажется, что дело не в них, а в тебе?
   Попугаев, ничего не понимая, глядел на обоих.
   - Знаю, что во мне. Но сейчас мне отступать не резон!
   Спустя час в штабе раздался звонок. Тревожный голос дежурного по Октябрьской комендатуре сообщил, что у них капитан Кузин, которого оставили у них.
   - Разговаривайте сами, - не выдержал прапорщик.
   - Алло! Алло! Это Кузин, капитан. Нахожусь в Октябрьской комендатуре! Бис бросил меня на 'Минутке'... Сообщите комбригу! Жду! Конец связи!
   На месте оперативного Егора ждал Слюнев:
   - Какого хрена Кузин делает на 'Минутке'?! Ты что вытворяешь, сопляк? Под трибунал захотел?! Если ты еще не понял: здесь идет война!
   - Так точно, товарищ полковник, мы в самом сердце войны!
   - Прекрати паясничать? Твои выходки уже перешли все границы!
   Егору вдруг показалось, что у комбрига не было сил ругаться, если только не было иных причин.
   - Товарищ полковник, я высадил его в комендатуре. Соврал, что на 'Минутке'. Если он безголовый, я при чем?
   - Ты у нас дюже головастый... Езжай, забирай!
  
   Уже в расположении, Егор узнал, что у Кривицкого случился на маршруте подрыв, получил ранение кинолог, погибла минно-розыскная собака, по кличке Тайга. Генка сидел на заднем дворе у вольера, курил, угощая собак сгущенкой.
   - Где боец? - протянул Бис бутылку пива.
   - В медпункте, - Кривицкий отхлебнул разом половину.
   - Как случилось?
   - Пес его знает, Егор... Там все загадочно! Шли по Жуковского, проверяли маршрут и эти... омоновские бетонные укрытия - 'стаканы'. Собака вошла в один из них, и... - Генка запустил непочатую бутылку в стену, - ...бац! Бойко из дыма летит - как в кино, блин!
   - Ладно тебе, жив солдат - и, слава богу!
   - Может, его к награде представят?
   - Может. Почему - нет? Только нет в этом ничего выдающегося, - скажут, - такая у нас работа...
  
   - Тимур! Тимур, я выследил беса!
   Тимур неодобрительно поглядел на Рамзана:
   - Тебе сколько лет, Рамзан?
   - Двадцать шесть...
   - Мужчина уже, а чепуху говоришь? Он сапер. Саперы не скрываются, чтобы их выслеживали, они как камикадзе.
   - Местные поговаривают, что сегодня с ним был другой шакал, приехавший на замену! Нужно что-то делать! Иначе уйдет...
   - На завтра готовь засаду: пристреляешь 'Шмель' из крайней многоэтажки, отметишь место. Но управлять огнеметом готовься из соседнего дома, а значит сегодня выбери позицию и протяни провод. Справишься?
   - Конечно! А для чего тянуть провод в соседний дом?
   - Чтобы уйти живыми! Возьми Руслана, в помощь.
   - Сам справлюсь. Зачем мне Руслан?
   - Слушай, что говорят. Один такой уже отправился к Аллаху, тоже никого не слушал.
   Крайняя многоэтажка располагалась к дороге торцом и немного глубже тех высоток, что стояли по улице. Внизу, как на ладони, блокпост Ставропольского ОМОНа и вторая застава комбата Неевина. Обернув огнемет в мешковину, двое поднялись наверх, выбрав удобную позицию, стрелять с которой предстояло саперам в спину, что позволяло остаться незамеченным.
   - Как в соседний дом полевик тянуть будем?
   - Используем вон тот, этажом выше, - выглянул Рамзан в окно.
   - Он чей-то. Наверняка, по нему электричество бежит.
   - Мы отбирать его не станем. Используем, как трассу, протянем свой.
   Ранним утром второго марта, два стрелка установили огнемет в окне четвертого этажа.
   - Аллаху акбар! - пронзительный вопль разрезал тишину раннего утра, раздался выстрел.
   - Граната!
   - Блядь!
   - Сука!
   Почти каждый крикнул, что хотел, перед тем как упасть с проезжей части в кювет. Через секунду предмет женского рода, для каждого, именно тот, каким он себе представил, врезался в полотно дороги огромным огненным шаром. БТР качнуло взрывом.
   - Вова, я его видел!
   - Кого?!
   - Прикрывай! - Бис лязгнул затворной рамой, переметнувшись на другую сторону. - Грек, Жигарев, за мной!
   - Ну что за нахер?! - рванул Стеклов следом.
   - Он на четвертом! Ща будет уходить! Держим двери! - Егор вжался в угол дома, ожидая появления стрелка. Стеклов замер с другой стороны.
   Легковушка у соседнего дома дернулась, обратив на себя внимание, в тот момент, когда стрелки выскочили в настежь открытую дверь подъезда. Неожиданно наткнувшись на саперов, ожидающих их появление под окнами соседнего дома, откуда прилетела граната, они открыли огонь.
   Две пули угодили Стеклову в спину, он уткнулся лицом в бетон. Бис рухнул навзничь, вскидывая автомат. Шембелиди открыл огонь, выпустив магазин в заднее ветровое стекло 'шестерки', куда запрыгнули нападавшие. Над головой Биса ударил пулемет. Раздался выстрел из РПГ...
  
   С приездом смены каждый разведвыход саперов заканчивался хорошей пьянкой, почти такой же, как по печальному поводу, а каждый успешный - был почти торжеством. Откуда-то появлялись заначки чего-нибудь вкусного, чей запах, не то, что вкус, был давно забыт. А в палатке, где могло быть этим вечером тихо и траурно, стоял задорный матерный гвалт.
   - Чего ты бутылку нюхаешь, как собака? Она стеклянная...
   Привозить сменой несколько бутылок водки из родных мест было традицией.
   - А он и есть - собака! - сказал Кривицкий. - Еще лизни ее...
   - Родиной пахнет! - затянулся Стеклов. - Родной земляной такой запах...
   - Дышал бы щас землей, если бы не 'броник'! Портянками она пахнет, а не Родиной! - сказал Беловецкий. - Я ее под кроватью прятал, в сапоге!
   - Тишину поймали! - вернулся из штаба Бис. - Вова, ты вроде, как больной, а орешь - в штабе слышно!
   - О! Ротный вернулся, - заметил Гена. - Не в духе... Похоже, поимели опять!
   - Не больной, а раненный... - обиделся Стеклов. - Я, может, твою пулю сегодня схлопотал... Ты же 'броню' не носишь?
   - Я не против! Уж если я с тобой фугасы делю, пуль для тебя мне не жалко! А надрались, ведите себя прилично! И ротному могли бы уже накапать!
   - Другой базар! - обрадовался Кривицкий. - А то пришел...
   - Ну, что комбриг? 'Шмель' заценил?
   - Заценил.
   - И что сказал?!
   - Молодцы! - улыбнулся Бис, снова испытав сладостное чувство от похвалы. - Особенно Стеклов: что жив остался!
   - А ты? - спросил Беловецкий.
   - А я, - сказал, - мудак.
   - За что? - удивился Попугаев.
   - Что полез. Но это нормально... Если бы Вовка сейчас бутылку не обнюхивал - было бы хуже. Давай уже выпьем! - поднял он кружку. - Володька, брат, еще с одним днем рождения! - Егор опрокинул содержимое в рот и улегся на кровать, прихватив дневник.
   В последнее время, он обращался с ним бережно, как с дорогим сокровищем, будто пронес его сквозь огонь или песчаную бурю. Возможно, было именно так, потому, что погружаясь в него, как в глухую воду, перед глазами появлялись объятые пламенем мальчишки, а в ушах звенел металл и рикошетил свинец.
   - Будешь еще? - предложил Стеклов снова.
   - Нет. Больше не буду, спать охота...
   Чем меньше оставалось дней до конца командировки, тем тяжелее было ощущение предстоящего возвращения, все чаще появлялись мысли остаться. Но и от этой напасти было у Биса лекарство. Перед тем как уснуть, Егор разворачивал последнее Катино письмо и, повторяя его наизусть, разглядывал его строчки, стараясь вспомнить ее глаза и теплые губы, ее запах, и засыпал с улыбкой на лице самым счастливым человеком в мире. Не хотелось никаких воспоминаний, мечтаний, ничего, только бы почувствовать ее запах, который никак не шел в голову.
  
   - Из штаба Группировки поступил анализ минной обстановки за февраль этого года... - с этих слов начштаба начал утро следующего дня. - Неизменным лидером, с января этого года, остается улица Богдана Хмельницкого.
   Одобрительный гул прокатился по строю разведдозора старшего лейтенанта Биса.
   - Отставить разговоры! - нахмурился Лазарев, взглянув на Попугаева. - Взять, к примеру, вчерашний случай, который, слава богу, обернулся удачей. Скажу, выстрел реактивного огнемета по эффективности фугасного действия сравним со 122-милиметровым гаубичным снарядом. Ударная волна при взрыве в прямом смысле затекает в окопы и укрытия, создавая такой импульс давления, что фортификационные сооружения разрывает изнутри, а в зоне детонационных превращений термобарической смеси происходит полное выгорание кислорода и образование температуры свыше 800 градусов... Это как 'карманная артиллерия'! Так что экипажу БТРа сильно повезло, что выстрел оказался не точным... И вот еще, сегодня в одном из домов на Хмельницкого выставят наблюдательную огневую точку...
   - Что за точку? - удивился Попугаев.
   - Девять бойцов и офицер. Находиться будут постоянно. Одна из задач - сопровождение инженерной разведки. С боем отстояли в штабе Группировки ее размещение на Хмельницкого...
   - Как согласились?
   - В этом районе не оказалось точки покрывающей воздушное пространство.
   - При чем тут пространство? - насторожился Бис.
   - Скажем, основная задача НОТы - контроль над воздушным пространством. Участились случаи огневого воздействия с крыш высотных домов по вертолетам армейской авиации - уже три случая за этот месяц: две вертушки сбиты, есть погибшие. Кроме того, появилась информация о поставке боевикам переносных зенитных ракетных комплексов, ПЗРК, вот Группировка и решила усилить контроль над Грозненским небом. В нашем случае, решающую роль сыграла близость аэропорта 'Северный'. За одно и за улицей будут присматривать.
  
   Третьего марта на восьмом этаже третьей по счету высотки расположенной по улице Хмельницкого, оборудовав три квартиры под наблюдательную точку, закрепилась группа спецназовцев во главе с лейтенантом Шкодиным.
   - 'Водопад', я - 'Вышка', прием. Ночью было не спокойно, как принял?
   - Что это значит, 'Вышка'?
   - То и значит.
   - А конкретнее?
   - Ща спущусь, расскажу!
   Шкодин Юра и два бойца поджидали Биса на углу дома.
   - Что за 'было неспокойно', Юр? Самое сильное беспокойство в своей жизни я испытал, пройдя эти семьсот метров до тебя! Тебя чего туда посадили - пугать меня каждое утро?
   - Егор, здесь каждую минуту движуха... Вот, журнал наблюдений, сам смотри!
   - Ну, много... Но, ты же можешь эту информацию проанализировать и выдать по степени важности, здесь больше половины бреда, - перелистнул Бис страницу. - Зачем мне: 02:17 - двое перешли дорогу в районе Суворова; 02:22 - белая 'шаха' свернула на Окраинную; 02:37 - женщина пересекла улицу в районе Слепцовская... - он снова перелистнул. - 04:15 - мужик оставил сверток на перекрестке с Ипподромной... - затих Егор. - Вот! Это интересно! Я бы еще добавил: в каком месте оставил! Вот что надо сообщать первым: а не спущусь, расскажу! Если бы это была не Ипподромная, а Чукотская? Я бы вообще до тебя мог не добраться живым! Фильтруй данные! После подрыва они мне нахрен не сдались, понял!
   - Хорошо-хорошо. Не злись.
   - Хорошо-хорошо?! - сплюнул Бис в ноги. - До тебя в армии даже слов таких не было!
   Шкодин замолк.
   - Ладно, без обид. Ты не при чем. Это все нервы. Пока тебя здесь не было, я на себя рассчитывал, а сейчас - на тебя надеюсь. Очень надеюсь. Сильно... Дембель через неделю.
   Сверток у дороги оказался куском асбестовой трубы. Он лежал в жухлой траве, в которой распознать, что было внутри, оказалось невозможным, и Бис оценил как фугас.
   - Расстрелять! - приказал он пулеметчику. - И все... в радиусе десяти метров!
   Макс Ерохин выдал длинную очередь из трассеров, затем другую, после выпустив десяток коротких, по-прежнему с видимой траекторией.
   - Готово, - отозвался Максим.
   - Ты всю коробку трассерами зарядил?
   - Ага, - улыбнулся Ерохин. - Лазарев сказал, вам так удобнее корректировать огонь, когда обстреливаете место или участок возможного минирования...
   - Молодец! Дуй на свою позицию. Грек! - крикнул он следом. - Доразведать!
   Сапер Шембелиди еще на подходе разглядел среди осколков разбитой трубы артиллерийскую мину.
   - Фугас! - завопил он, рухнув на асфальт.
   Взрыва не последовало.
   - Грек, сколько раз говорил: не орать, как потерпевший?! - начал Бис, едва Шембелиди оказался рядом. - Тихо, спокойно, без лишнего шума разорвал дистанцию или прошел мимо, и затем подал команду...
   - Растерялся, - вступился за Грека Попугаев.
   - Растерялся, как же! Такое почти ежедневно...
   - Я никогда не привыкну, - признался Александр.
   - Никогда не знаешь, когда это случиться. Привыкнешь, уж поверь! - важно, как когда-то Кубриков, сказал Бис. - Грек, тащи удочку! 'Волна', - произнес Бис в рацию, - у нас - фугас. Отправляй снайперов на позицию. За нами по-любому наблюдают, - не прячась за аббревиатурами, произнес Егор в эфире. - Заметят кого - на поражение.
   - Я - 'Волна', принял, - ответил Крутий.
   Впрочем, Юра знал, что фразой 'на поражение' Егор подменял в эфире слово 'спугнуть'. Уж очень Бис боялся, что снайпера могут спутать подрывника с любопытным ребенком или стариком за шторой. А спугнуть пусть и без ущерба было действенным как для непричастных к взрывам, так и заинтересованных в них.
   После подрыва накладного заряда на месте трубы образовалась хорошая воронка, на досмотр которой Бис снова отправил Грека.
   - Готово, - огляделся он, лежа на краю. - Только... Ого! Здесь еще фугас! Радиоуправляемый! Рядом...
   - Вали оттуда! - приказал Бис.
   - Здесь радиостанция в 'полторашке', но она разбита...
   - Тогда, тащи сюда!
   - Что? - испугался Попугаев. - Зачем?!
   - Глядите! - вернулся Грек с улыбкой до ушей. - По ходу, Ерохина работа?
   - Сань, это типичное приемное устройство для фугаса, это фигня. Важно что? Если не мина в трубе, то вторая мина точно приманка, понимаешь? Не при каких обстоятельствах не допускай, чтобы после обезвреживания на месте подрыва образовалось скопление людей больше одного сапера. Видишь в бутылке отверстие? Одна из пуль повредила устройство, а это величайшее везение! Грек, готовь накладной! В этот раз - без удочки, ручками придется...
  
   От известия, что саперы обезвредили на Хмельницкого оба фугаса, Тимур был в бешенстве:
   - Я устал слушать: шайтан обезвредил ловушки; шайтан уничтожил нашу группу; он же шайтан... Разочарую: Бис не дух, он из крови и плоти, и страшно боится!
   - Ему сумасшедше везет, только и всего... Спецназ засел в доме, и теперь мы не контролируем улицу...
   - Какую улицу, Рустам?! Маршрут саперов протяженностью двадцать 'кэмэ', выбери другую! Покончи с ним, бес его дери! Не хочу о нем больше слышать!
   - Тимур, нужно чуть больше времени...
   - Пусти пулю в лоб! - не сдержался Тимур.
   - А как же: саперу саперская смерть?
   - Уже все равно! Покончи с шайтаном!
  
   - ...инженерная разведка проведена, обнаружены два фугаса: один - приманка, второй - радиоуправляемый; уничтожены накладным зарядом, - доложил Бис комбригу.
   - Попугаев, маршрут изучил? - поинтересовался Слюнев. - Как обстановка?
   Рядом с комбригом сидел незнакомый Бису офицер. Полковник.
   - Обстановка - сложная, маршрут - изучаю... - стушевался Александр.
   - Бис, пока маршрут не передашь, никакой смены не будет! Потребуется Попугаеву на стажировку месяц - будет месяц... два - значит, два.
   - Зачем тогда меняться? - хмыкнул Егор. - Отправьте его назад.
   - У нас есть еще время, - вмешался Попугаев, - его вполне хватит.
   - С минуты на минуту из Группировки приедет комплексная группа, которую возглавляет начальник инженерных войск... генерал... как его?
   - Рябинин? - первым предложил Бис.
   - Он самый. Готовь доклад, возможно заслушает...
   В коридоре Егор и Санька столкнулись с Копрой.
   - Слышали новость? Рябинин едет!
   - Пусть едет, - сказал Бис. - Посмотрим, что за фрукт.
   Фрукт оказался суровым генералом в папахе, выше среднего роста, с мужественным подбородком, напоминающим отвал путепрокладчика БАТ-М и тяжелым взглядом. После доклада комбрига, инспектирующий представился начальником инженерного управления Главного командования внутренних войск, сходу спросив:
   - Где у тебя Бис?
   - Полчаса как вернулся с разведки, товарищ генерал.
   - Благополучно?
   - Так точно, обезвредил два фугаса. В штабе ожидает.
   - Что ж, веди в штаб.
   - Товарищ генерал, предлагаю с дороги горячего чаю с клубничным вареньем и сушками! Много времени не займет, прошу в беседку...
   - Чаю, так чаю... Тогда и Биса к чаю подавай, хочу познакомиться.
   Через минуту Бис стоял пред генерал-лейтенантом во всей красе.
   - Вот ты значит какой, Бис? Тебя еще не убили? - сказал он без сарказма.
   - Никак нет, - улыбнулся Егор, сочтя слова генерала за комплимент.
   - В каждой сводке за сутки - его фамилия! - подоспел Слюнев с чашкой.
   - Ты что, полковник, завидуешь? Может, его место хочешь занять?
   - Если прикажете, товарищ генерал, займу!
   - Занимайся чаем, - Рябинин 'пронзил' Слюнева взглядом. - А ты, лейтенант, присаживайся, - генерал придвинул свою чашку Бису. - Рассказывай...
   Бис поведал о сегодняшней находке, упомянул и про фотофугас.
   - Как думаешь с ними бороться?
   - С фотофугасами? Еще не решил...
   - Решай. От тебя зависит, как скоро найдем 'ключ' к подобной мине-ловушке. Случаев применения фугаса с фотоэлементом за Группировку уже два: и там, и там - потери. Так что поспеши.
   - Почему я?
   - На втором - погиб офицер: нет следов, никакой информации... Якобы видели, как пнул до взрыва жестянку от 'Пепси'. Но это лишь версия. В твоих же руках - солнечная батарея, трансформатор... и ты башковитый! Удочку же придумал?
   - Придумал.
   - Мы учли и сделали телескопический шест! Что скажешь?
   - Отличная штука, но я им не пользуюсь, по-старинке действую - надежнее.
   - А 'Пелена' как? - спросил генерал.
   - Честно? Есть погрешности в работе.
   - Знаю, читал твою докладную. Не сиди, чай пей, остынет...
   Бис отхлебнул кипятка.
   - Я что думаю: может, тебя перевести в другую часть, пока тебя не убили?
   - У вас есть для меня предложение?
   - Скажем, в 281-ый отдельный инженерно-саперный батальон, или 741-ый? Зеленокумск Ставропольского края или Лабинск Краснодарского? Выбирай?
   - Далеко же вы решили меня спрятать?! Там они постоянно дислоцируются; а здесь - 281-ый через дорогу стоит, а 741-ый - на маршруте встречаю! Нет уж! Бригаду не предам. Она, конечно, без меня справится, только я без нее - нет. Я прилип к ней, это моя семья... Так что, если умирать, то в ее особом составе!
   - Другого и не ждал услышать.
   - Мы не отпустим его, Владимир Лукич! - сказал новый комбриг, словно был давним знакомым генерала.
   - Агапов, это я уже понял, - генерал положил ложку варения в чай. - Грозный хорошо знаешь?
   - Прилично.
   - Экскурсию устроишь?
   - Для вас? С удовольствием!
   - Тогда, дай мне полчаса, - генерал взглянул на часы, - и заходи...
  
   Пока шли в парк, где прогревались БТРы, Рябинин признался, что в Грозном не был со штурма.
   - С вертолета - видел. А если куда колонной, то в объезд...
   - Исправим, - сказал Егор, - провезу по самым зрелищным местам! Правда, на высокой скорости, так что смотрите в оба!
   У бронетранспортера Егор, замешкался, едва понял, что Рябинин собирается занять его место сверху.
   - Товарищ генерал, может вы под броню?
   - Я, пожалуй, на свое место, а ты - полезай...
   - Тогда, может бронежилет?
   Рябинин похлопал по животу:
   - Смеешься? Нет бронежилета на мой комок нервов. Я, как ты - налегке.
   Не раздумывая, Бис запрыгнул с водительской стороны, сунул ногу в люк, уцепившись носком ботинка за спинку водительского кресла.
   - Ну, Шарик, вперед! - перекрестился Егор.
   Рябинин вопросительно заглянул в глаза.
   - Ты это мне?
   - Что вы?! - испугался Бис. - Шарик - это водитель... Фамилия - Шарков.
   - Я догадался, - быстро признался Рябинин, - пошутил я.
   - А... понял... - успокоился Егор. - А вы веселый, товарищ генерал!
   - Ты ведь тоже повеселился, когда мне бронежилет предлагал?!
  
   Город понравился Рябинину необыкновенно, но Егор постеснялся спросить чем, решив остаться при догадках.
   - Товарищ генерал, мы готовы выдвинуться обратно, - сказал начальник штаба комплексной группы, когда БТР подкатил к штабу. - С ЦБУ запрашивали время выезда. Через час начнет темнеть, а там - 'стоп-колеса', нужно успеть...
   - Давай, - сказал Рябинин своему офицеру, шустро спрыгнув на землю. - Спасибо за прогулку, - поблагодарил он Биса. - Представишь своих героев?
   Каждому саперу инженерного разведдозора генерал Рябинин пожал руку, за работу, которую по его словам без них никто не сделает:
   - На сегодня задачи выполнены. Спасибо за службу, - сказал генерал.
   - Товарищ генерал, разрешите вопрос? - провожая строй взглядом, спросил Бис.
   - Валяй.
   - Откуда взялось выражение: 'один сапер на фугас - отличный показатель'?
   - Суровая реальность продиктовала эту формулу... - очень вдумчиво сказал Рябинин. - В конце прошлого года, боевики, которые смогли сбежать в горы, вернулись в город для ведения партизанской войны. Основными видами деятельности диверсионных групп в целях дестабилизации обстановки стали минирование дорог, нападения на войсковые колонны, заставы и опорные пункты... но главным - минирование дорог. С фугасами управляемыми по проводной линии саперы в целом справлялись успешно, до тех пор, пока не появились радиоуправляемые... С этого момента, потери личного состава при подрыве на таком фугасе составляли в разное время: до пяти человек погибшими, до двенадцати - раненными. Статистика среди саперов была немногим лучше. При поиске радиоуправляемых минно-взрывных устройств, еще до их обнаружения, мы теряли до трех человек, и все из-за тактических ошибок. Сам знаешь, саперу не всегда удается уцелеть, даже если он обнаружил фугас первым, боевики подрывают его с фугасом. Хуже, когда кинолог с собакой обнаруживают взрывное устройство, бандиты приводят его в действие, а в результате погибает инструктор, собака... разведчик из группы прикрытия на удалении десяти-пятнадцати метров от закладки... а командиру инженерного дозора на аналогичном удалении отрывает осколком руку... При таком раскладе, эта формула приобретает совершенно иное значение, правда ведь? В этом случае: 'один сапер, один фугас...' - наименьшее из двух, а то и трех, зол, понимаешь?
   Егор понимающе мотнул головой.
   - Согласен, звучит горько, - продолжил Рябинин, - но и жизнь не сахарный леденец. О генерале Карбышеве, слышал?
   - Это который ученый-инженер? Советский фортификатор? Погиб в конце войны в немецком концлагере?
   - Он самый...
   - Конечно, слышал! Курсантом принимал участие в кроссе в его честь...
   - Будучи профессором Военной академии Генштаба РККА он преподавал свой предмет, помогая слушателям запоминать сложные инженерно-технические расчеты и формулы, истолковывая их как пословицы. Так, формула для расчета сил и средств оборудования позиций заграждениями из колючей проволоки, звучала: 'Один батальон, один час, один километр, одна тонна, один ряд'. А офицеры-острословы тогда ее переиначили: 'один сапер, один топор, один день, один пень'. Так что, у выражения 'один сапер, один фугас - отличный показатель' есть предыстория... и острая правда.
   - Ясно, - горестно выдавил Егор из себя.
   - Если ты думаешь, что в штабе Группировки мы сидим в шикарных кабинетах совершенно оторванные от реальности и пытаемся управлять войной по глобусу - это не так. Мы отвечаем за все, что происходит здесь - хорошее и дурное. Другое дело, что не все обладают глубокими знаниями ведения войны, способностью предвидеть ее ход и исход, но поверь мы все делаем для того, чтобы завершить ее победой, сохранив при этом человеческие жизни. В том, что гибнут саперы, нет единственного конкретно виновного человека, это вина коллективная, потому что труд и опыт этот наш общий. В том числе - мой, и твой! Чтобы не тронуться здесь умом, не свыкнуться со смертью, мы все рано или поздно меняемся - кто через год, а кто - через полгода. В штабах тяжело врасти в обстановку, на передовой не найти достойной замены, вот и выходит так, что кто-то просиживает штаны в штабе, а кто-то гибнет в первом бою.
   - Признаться честно, я так и думал, что вы там в дартс на глобусе играете. Теперь понятно, что это не так...
   - Понравился ты мне, Бис! - сказал напоследок Рябинин. - Как звать-то тебя?
   - Егор... Старший лейтенант Бис Егор Владимирович!
   - Значит, мы с отцом твои тезки! - обрадовался Рябинин.
   - Так точно.
   - Постарайся выжить, Егор Владимирович. Я тебя, как сына, прошу.
   Бис кивнул.
  
   Вечером, к Егору подсел Попугаев.
   - Ох, ничего себе! Егор, что за татуха? - спросил Санька.
   - Цветок сакуры... точнее, три ее лепестка.
   - Что это значит?
   - Цветы сакуры были символом летчиков-камикадзе во Второй мировой войне. Некая аналогия между опадающими цветами и молодежью, готовой отдать жизнь за императора. Облетевшие лепестки символизировали души павших воинов.
   - Лепестки... сакура... камикадзе... - Санька с видом ценителя нательной живописи внимательно разглядел рисунок. - Не похоже, что здесь три лепестка. Смахивает на целое дерево...
   - Согласен, увлекся, - улыбнулся Егор. - Чего не вообразишь, когда голова после взрыва раскалывается.
   - Больно колоть?
   - Когда мозги болят сильнее, чем прострелянная нога, трудно найти лекарство и выкинуть из больной головы всякую дурь.
   - Что будешь с этим делать?
   - Не знаю. Не думал. Может, сведу... а может, оставлю. Если честно, когда бил не думал, что тело пригодиться надолго.
   - В смысле? - удивился Попугаев.
   - Ну, был период, когда я просто не рассчитывал дожить до этого вопроса, поэтому над ответом толком не думал.
   - Считай, тебе повезло и ты до него дожил!
   - Это точно. Ты застал меня врасплох! Сань, запомни вот что: всегда не может везти, и вопрос не в том, насколько ты крут. Это дело случая, судьбы, если хочешь. Не скидывай везение со счетов, но и не забывай: война - не компьютерная игра, перезагрузиться не получится. Это тяжелый физический труд, здесь придется серьезно пахать.
  
   Этим же вечером, в квартиру Вахи ввалились люди Тимура.
   - Мне нужен Бис! Мне нужно, чтобы ты его заманил, куда я тебе скажу.
   - Послушай, как зовут тебя?.. Рустам? Я не знаю никакого Биса... - врал Ваха.
   - Старик, ты хочешь, короче, чтобы твоя женщина не вернулась однажды с работы? Хочешь, чтобы она просто не пришла домой? Ты этого хочешь, да? Под любым предлогом вымани шайтана, короче вот, и все... остальное сделаю я!
   - С чего ему слушать меня? Тем более идти со мной, он не баран глупый?
   - Придумай! Он пошел с тобой, когда ты предавал Хамзаева?!
   - Я не знаю, кто это... и не мог предать, кого не знаю.
   - Его тоже звали - Ваха. Он погиб от рук шайтана, которого ты подослал!
   - Я не знаю о ком ты...
   - Зато я знаю! Мне все известно, короче... от старухи, что живет в квартире рядом с той, в которой погибли наши братья. Она указала на тебя. Поможешь нам - и Аллах простит тебе предательство!
   - Предательство? - удивился Ваха. - Предательство - это нарушение верности кому-либо... А я не служу Вахе; только Всевышнему... и сделал это ради наших детей!
   - Ты только что признался! Сделай, что я говорю, короче... теперь ради своей семьи сделай! Или, я убью их, и тебя!
   - Зачем ты пришел в мой дом? Пугать меня смертью?! Я давно умер. Еще в марте 2000-го, в Комсомольском. Вместе с сыном, который воевал в отряде Гелаева.
   - Твой сын сражался с неверными! Зачем ты им помог?
   - Я не помогал неверным, я спасал детей!
   - Мне нужен это сапер! Приведи его мне, или потеряешь все, что тебе дорого! Вот телефон, - положил Рустам на стол трубку. - Найди способ, и позвони.
  
   - Сань, представляешь: уже восьмое марта! - Бис и Попугаев не спеша шли к месту построения дозоров для инструктажа. - Вот и весна!
   - Тебе ништяк, послезавтра домой...
   - Не смей завидовать! Тебе это тоже предстоит!
   - О, Егор, ты?! Не узнал тебя в шлеме! - появился Лазарев. - Что случилось?
   - Это я включил боевой режим, товарищ полковник!
   - Приятно слышать! Возьми, - Лазарев протянул свёрток, - это деньги.
   - Решили компенсировать мои десять суток?
   - А ты шутник... Купи цветов, если увидишь, женщин сегодня поздравим с праздником. Только без фанатизма! Рисковать - надобности нет, слышишь?
   - Ага! А сколько женщин?
   - Девять.
   - Значит, двадцать семь штук...
   - Повторюсь, без фанатизма.
   - Умри, но сделай! - улыбнулся Егор.
   Безусловно, умирать за цветы Бис не собирался, но отыскать их в Грозном в непростое время посчитал делом принципа. Он представил, как обрадовалась бы Катя букету - будто увидел ее счастливую прильнувшую к бутонам...
   Но, исколесив город, саперы цветов не нашли. Казалось, в Грозном празднований не предвиделось. Женщины, как рабыни с бидонами на тележках шли за водой вдоль дороги.
   - Не думал, что будет сложно!
   - Возвращаться без цветов не 'варик'... - сказал Попугаев. - Есть идеи?
   - Есть одна...
   Через четверть часа Бис стоял на этаже, прислушиваясь к звукам за дверью, в которую ударил тяжелым ботинком. Дверь отворил Ваха.
   - Здравствуй, - Бис заглянул за спину, - нужны цветы, поможешь?
   - Здравствуй. Извини, не ждал... - сказал Ваха, выйдя на лестницу. - Цветы, в это время? Только тюльпаны, других не будет...
   - Сойдут тюльпаны!
   - На Грибоедова раньше был цветочный магазин... На Орджоникидзе... Еще на Полярников... А больше не знаю. На центральный рынок не советую, позавчера там застрелили двоих омоновцев. А на прошлой неделе - из комендатуры...
   - Это все ясно. Нужно, чтобы ты съездил...
   - Я? - растерялся Ваха. - Ну, хорошо...
   - Вот деньги. Купи на все... но, чтобы не меньше двадцать семи штук.
   - Хорошо, - согласился Ваха, кивнув на Попугаева. - Что за парень?
   - Смена.
   - Скоро домой? - спросил он обуваясь. - Как он?..
   - В нашем деле - хорош! - соврал Бис для острастки.
  
   Через час Ваха вернулся. На вырученные деньги цветов получилось больше, чем надо, но с собой у Вахи оказалась только их часть.
   - Цветов будет много, - сказал он, - больше, чем просил. Здесь половина того, что заказывал, будет еще двадцать. Сразу не оказалось столько. Вторую партию надо забрать через час-полтора, на Орджоникидзе. Я не стал ждать...
   - Сами заберем, говори где?
   - На пересечении Орджоникидзе и Красных Фронтовиков будет дом, красный. Он там единственный такой, увидишь, не ошибешься.
   - Ваха, ты свою жену поздравляешь с восьмым марта?
   - Обязательно. Для нас, чеченцев, цифра восемь особая, она ассоциируется с женщиной.
   Бис пересчитал бутоны, выбрав из охапки пять:
   - Подари жене, ей будет приятно. Спасибо за помощь!
  
   Красный дом на пресечении проспектов Орджоникидзе и Фронтовиков Бис узнал сразу. Там Егора уже ждали и, забрав огромную охапку тюльпанов, что пахли весной, саперы взяли курс на базу. Цветы положили на броню к башне, между Егором и Санькой, где они смотрелись очень торжественно. Пряча головы за автоматами, саперы пронеслись мимо завода 'Красный молот', как вдруг машина влетела в облако земли и пыли, которая словно поднялась на пути БТРа стеной. Все, что увидел Крутий, находясь на идущем позади бронетранспортере, как Биса и Попугаева поглотила пыльная буря, внутри которой ударил гром и, сверкнула молния. Скрипя металлом БТРы, по которым били падающие с неба комья земли и камни разломленного асфальта, замерли в мертвой тишине. Из десантных люков посыпались бойцы.
   - К бою! - истошно заорал Егор.
   Прогремел новый взрыв. Попугаева швырнуло на Биса...
   Фугасов было два. Они прогремели одновременно с обеих сторон БТРа точно в момент десантирования. Повсюду лежали тела. Отовсюду доносились стоны. Придя в себя, Егор пополз на локтях к Саньке, который лежал в паре метров. Ужасно болели торчащие в разные стороны искореженные пальцы, в голове кувыркались слова:
   'Подобно цветам сакуры по весне, пусть мы опадем, чистые и сияющие'...
   - Егор! - неузнаваемый тусклый голос окликнул Биса. - Егор! - звал Крутий.
   - Что случилось? - не понимал произошедшего Егор. - Подрыв? Саня... Сань, слышишь?! Живой? - дополз он до Попугаева, смахнув крошки земли с лица лейтенанта.
   - Ног не чую...
   - Все в порядке, - оглядел его Бис, - на месте твои ноги.
   - Егор! Егор! - заскулил Крутий при виде Егора. - Как же так?!
   - Оставайся на месте! - приказал Егор. - 'Дымы' есть? Кидай пару...
   Крутий швырнул в стороны дымовые шашки. Едкий дым застелил округу, Бис растворился в дыму.
   - Егор, Морозов мертв! Слышишь, Морозу оторвало голову. Бурьяну - ногу... Чуприс... Чуприс Вова - '200-ый'...
   - Бросай саперную кошку, - снова приказал Егор. - У Сани перебиты ноги и проникающее... в живот, - переломанными пальцами Бис привязал конец шнура к ремню. - Тащи...
   Попугаев тяжело заскользил по земле, болезненно заскулив.
   - Готов! - крикнул Крутий. - Давай сам...
   - Всем назад! - огляделся Егор, заметив в разломе огромной воронки еще одну мину. - Здесь еще... - он потянулся к ней уцелевшей рукой. - Не подходить... - огненный шар поглотил последнее слово.
   Взрывом Егору оторвало правую руку. Взрывом ранее - правую ногу. После промедола Бис не чувствовал ни тела, ни боли, только песок на зубах, который скрипел в голове.
   Как скоро он очутился на носилках, с которыми бойцы бежали сквозь пыльную вьюгу к вертолету, он не помнил.
   - Я - сапер... пеший камикадзе, - шептал он растрескавшимися губами, - сапер... - в воспаленных глазах мелькнула красная с белым кантом звезда. - Я... жду больше... не боюсь... - больше половины слов было не разобрать, - я... тверд духом... ожидаю успеха... и улыбаюсь, поднимаясь на борт.
Оценка: 8.99*12  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на okopka.ru материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email: okopka.ru@mail.ru
(с)okopka.ru, 2008-2019