Okopka.ru Окопная проза
Иван Иванович
К чему приводит Идеализм или любовь к стране Вечнозелёных Помидоров. Письма самому себе из Армии, прочтенные через тридцать лет "потом"

[Регистрация] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Найти] [Построения] [Рекламодателю] [Контакты]
Оценка: 8.42*8  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Глава VI. ЦГВ ... ЛЕГКО В БОЮ


   VI. ЦГВ
    
   ... ЛЕГКО В БОЮ
    
   И вот наступило это долгожданное - "Легко в бою" ...
    
   Для тех, кто служил, маленькое нижеприведённое пояснение может показаться скучным. Ну, вы и пропустите тогда.
   Учебный период в армии длится полгода. В конце периода итоговая проверка. По результатам проверки следуют поощрения и оргвыводы. Ну, типа сессии, короче. Кому-то потом платят повышенную стипендию, а кого-то отчисляют.
   В армии чуть-чуть по-другому. Отчисления только плановые. А то бы все двоечниками были. А вот повышенное внимание к отличникам в следующем периоде обеспечено. И к тем, кто наоборот тоже, во-первых, гарантированы усиленные репрессии, а во-вторых, и потом вниманием не обходят.
   После проверки начинается перевод техники. Соответственно на зимний или летний период. Ну и параллельно решается масса хозяйственных вопросов, обновление наглядной агитации и т.п. и т.д. Тут вам и стройотряды и всяко-разно. Смена личного состава, в том числе. Одни, помахав фуражками из кузова дембельского грузовика (а что поделать--традиция!), уезжали по домам. Другие наоборот, несмело озираясь, входили в ворота гарнизонов, чтобы провести там кто полтора, кто два года.
   Но проходит этот безумный и в то же время приятный период. Ибо нет никаких занятий, налаженный и надоевший распорядок дня постоянно ломается и перетряхивается, а это всё же, какое-никакое, а разнообразие.
   Но. Как там. Всё проходит. И вот приходит, день, в который начинается новый учебный период. Всегда и везде первая учебная неделя посвящена отработке задач сколачивания подразделений и выводу частей в запасные районы. У нашего батальона, были определены вот какие нормативы. Прибытие подразделений в парки и подготовка к выходу - пять минут с момента объявления сигнала. На вытягивание ротных колонн отпускалось двадцать. И уже через двадцать пять батальон должен был покинуть гарнизон. Скажу сразу - мы укладывались в двадцать. Поэтому отрабатывались все этапы до кровавых мальчиков в глазах.
   Что такое прибытие в парк и подготовка к вытягиванию колонны.
   Начинается всё тривиально. Команда "Подъём! Общий сбор". Через тридцать секунд водители уже должны получать оружие и через минуту он должны стоять в строю на плацу около казармы. Потому как до парка бежать недолго, секунд сорок. Открыть ворота боксов и запустить двигатели. Плюс вытянуть машины на площадки перед боксами. Это должно быть выполнено через четыре, максимум пять минут. Потому что остальные экипажи уже прибегали в парк, и нам давалась минута загрузиться, развернуть походные антенны, включить радиостанции, войти в связь. Вот это и называлось "подготовка к вытягиванию ротных колонн".
   Легко сказать.
   Начиналось всё это тривиально и привычно. Сначала шла уже описанная игра "Ванька-встанька". Правда, учитывая, что все уже были уже натасканные, продолжалось это часа три-четыре. Этого времени хватало, чтобы через сорок секунд все стояли в строю уже заправленные. Единственным отличием от учебки было то, что добавлялся вещмешок.
   Вот тут пару слов. Мы, т.е. батальон, без своих машин были никому не нужны. И на наш вопрос "а почему нельзя вещмешки хранить в машинах", был ответ. "А если парки разбомбят, то, как вы без вещмешков воевать будете?". Расстояние от парков до казарм было сто-двести метров. С другой стороны заборы была взлетка и КДП, со стоянкой дежурной пары. Значит первый удар куда? Правильно КДП, взлётка. Считайте что нашей казармы, расположенной в десяти метрах от названых объектов, тоже уже нет. Но подобные рассуждения пресекались и преследовались. И принцип "вперёд и с песнями" был незыблем. Ну, и некоторая любовь определённой части личного состава к чужим вещам ... воровство, одним словом, тоже имело место быть.
   Потом два-три дня шла отработка получения оружия, построений в отведённых местах, выдвижения роты в парки, погрузки и т.п. Мне с Сашкой Гераскиным досталась почётная, но трудная задача.
   Переноска одного из ящиков с боеприпасами. Это такой стальной сундук с цинками АКМовских патронов. Сам по себе сундук, если пустой, был такого веса, что мы его поднимали с некоторым усилием. А там лежали четыре ряда по шесть цинок.
    []
  
   Итого двадцать четыре цинки. Цинка, на жаргоне, это такая коробка цинковая. Примерно так: Сантиметров около сорока в длину, примерно двадцать в ширину, около двадцати в высоту. И полна она патрончиков. И таких двадцать четыре и сам ящичек. И нести его надо бегом. Благо недалеко. Но хватало нам его. И расстояния и веса. За ручки нести было нельзя. Они были из арматуры и больно резали руки. Поэтому брался сундук на ремни и с криком "поберегись!!!" мы летели к парку, стараясь не останавливаться.
   Потом была отработка вытягивания колонны. Но тут мы участия не принимали, ибо сидели уже внутри кунгов, сладко попыхивая сигаретками. "Гуцульские", "Охотничьи" и "Северные". Почему-то самыми цивильными считались "Северные". Почему? Не знаю, и по сей день. Все они были махорочными и все отрава - отравой.
   Заканчивалась вся эта история полевым выходом на сутки в запасной район. Это мы километров десять от батальона, куда-то в поле выезжали. Развертывались по-боевому и работали сутки.
   Вот эта весёлая и бурная неделя и называлась "боевое слаживание подразделений".
   Потом начиналась обычная боевая учёба и работа.
   Учёба - это классы, плац, спортгородок и т.д., и т.п.
   Работа - ПЦ (приёмный центр), и нечастые, но очень желанные выезды на учения для постановки помех. Кому? Каких?
   А нам было по барабану. Мы кого-то гасили. А кого? Кто ж нам докладывал? То ли своим кому-то на учениях жизнь портили, то ли супостату. Но было понимание настоящей боевой работы. И от этого в душе было чувство выполняемого долга.
   Наряды и всё прочее, что наполняет военную службу, тоже мимо не проходило.
    
   Замполит
    
   За всю свою службу, и срочную и вообще я не могу вспомнить ни одного человека, относящегося к категории политработников, которого можно было бы назвать нормальным!!! Понимаете, просто - нормальным. Всё-таки профессия обязывает. Нет, преувеличиваю. Был один, но это уже потом.
   И справедливости ради стоит поправиться, что среди, например, начальников клубов или других подобных им категорий, так сказать, обеспечивающих процесс политического воспитания всё-таки бывали и более-менне приличные ребята. Но только до определённой границы.
   Вот ведь какая штука. Наше воспитание в те годы шло строго по определенному раз и навсегда конвейеру.
   Родился, подрос. Ясли. Детский сад. Школа. Тут октябрята, пионеры, комсомол. Дальше были варианты. Институт или Армия. Но везде на всём пути, его, этот путь освещал светлый лик самого человечного из всех человеков. Сначала его детский кудрявый профиль называли дедушка Ленин, потом .... Да вы сами всё знаете, чего распространяться то?
   И применительно к армии лентой, роликами и двигателем этого конвейера были политрабочие. Вот какие они были всегда занятые и усталые, это удивительно. Всем было легко, а им трудно. Бедные... бедные ... политрабочие.
   Но был один момент, которого не отнимешь. Это было главное - мы действительно верили. Верили, в эту светлую идею. И можно сколько угодно рассуждать на эту тему. Но главное в том, что до определенного момента вера была непоколебима. В определённый момент жизни наступало, конечно, просветление, но не у всех и не всегда.
   Но главными приоритетами мы подспудно считали всё-таки нечто другое. Вспомните детство. Играя в войну, мы, "идя в атаку" не кричали "За Сталина! За партию!", а вот "За Родину!" всегда. В нас, благодаря политике патриотического воспитания молодёжи (и очень правильной, я считаю, политики) сидели чёткие и ясные понятия. И слова о чести Родины, безопасности народа и т.п. не были для нас пустым звуком. Но вот что интересно. Люди, которые не словами, а делом показывали пример служения Отчизне, делали это без лишней помпы и рекламы. Частенько их методы были жесткие, даже и до жестокости доходило. Их уважали, часто любили, бывало и боялись. НО относились к ним действительно как к старшим и нужным членам семьи.
   А те, кто в основном с блокнотом, боролся с безобразиями и недостатками, и НИЧЕГО НЕ ДЕЛАЛ практически, а делал только "язычески" (в смысле только языком) вызывали раздражение и неприязнь, а порою и просто ненависть. Потому что методы этого самого воспитания были весьма и весьма специфическими.
   Вспомните. Сделал ты чего-нибудь не так. Поехал на танке не в ту сторону, стрельнул не туда, выпил лишку и попал, или там еще совершил что-то не то. Обматерил тебя командир, влепил нарядов несколько или того круче засадил на губу. Неприятно? Да! Обидно? В первые минуты - да! Потом, когда осознаешь, что сам попал или как у нас говорили "прорвался", обида уходит. А вот продолжение, к которому прикладывает руку политрабочий, в виде комсомольского собрания, да еще шестёрками подготовленное. Где твои же пацаны, пряча глаза, говорят правильные слова и льют на тебя замполитовский (не свой же) гнев и возмущение, в душе понимая, что "дело житейское". Вот где в сердце кипит обида.
   И понимаешь ты традицию политорганов втоптать ошибившегося в грязь, смешать его с пеплом и грязью. А название в отчёте этому процессу - воспитательная работа или очищение индивидуума от грехов перед лицом всего коллектива. И привлечь к этому фарсу окружающих, для того чтобы замазать всех. А назвать это - надо честно говорить правду в лицо, если ты настоящий друг.
   Но главное, что делали эти люди - мешали нормальному течению жизни и её развитию. Потому что суть явлений их не интересовала. Их лозунги интересовали. И основное правило - ДОЛОЖИТЬ!!! Желательно о досрочно - своевременном, но обязательно правильно идеологически выдержанном, идущим в соответствии с генеральной линией партии выполнении. Чего выполнении? Да какая разница.
   Ведь помощи от политорганов в воплощении чего-то ждать было нельзя. Потому что тут срабатывало "как бы чего не вышло". И предпочитали они, органы эти, поговорить, объяснить, убедить. Только не всегда было понятно - в чём же тебя убеждали. А вот "в процесс" включаться они не спешили.. Либо до команды "сверху", либо до появления абсолютной очевидности успеха воплощения этого "чего-то".
   И коли так случалось, то вот тут и начиналось. Гонка и создание неразберихи суматохи. Усиление, углубление и ускорение. В ход шло всё. Результата политрабочему надо было добиться любой ценой. Какого, спросите вы? Да главного для замполита. Досрочно доложить об успешном и досрочном выполнении, а желательно о создании нового почина. И стать застрельщиком и ... т.п. зачинателем. И всё во имя!!!
   И, если не удавалось ему, замполиту или секретарю, а чаще шли они вкупе, в одной связке, замполит и все секретари, дело похерить и развалить. Если, оно, дело это, пусть и кривовато от спешки, но выживало и начинало работать, то тут начинался такой шум, гам и треск, что небу становилось тошно. И конечно главные заслуги приписывались именно недреманному вниманию политорганов к нуждам и чаяниям. Именно они оказывались зачинателями и вдохновителями. Именно им принадлежала идея и все усилия по воплощению.
   А коли удавалось им то, что нередко случалось, дело это загубить и развалить всю работу, сведя на нет приложенные до их появления усилия, то тут держись. Эти бдительные и всё предчувствующие товарищи раздували другое, с их точки зрения более важное, дело. Начинался поиск виновных. Ими оказывались как раз те, кто это придумал, а вовсе не те, кто его развалил.
   Те, кто развалил, опять были кругом правы. Вовремя выявили и не дали..., а то ведь могло бы быть ещё хуже.
   И не секрет для тебя то, что попробуй ты, скажи им правду, о том, как они живут, и что ты о них думаешь, то ты вообще рискуешь жить перестать. Психушка или зона, например, были вполне реальной перспективой.
   А по жизни все, что инкриминируют тебе, они делают постоянно, и живут этим, и плевать они на тебя хотели, что и тебе хочется.
   Вот такие по моему вкратце, источники нашей огромной любви к этому сословию, имя которым ПОЛИТРАБОТНИКИ ВСЕХ МАСТЕЙ.
   Ну, это так ... лирика.
   Ввели у нас в батальоне должность замполита роты. И соответственно прибыли из Львовского политического четыре бравых лейтенанта. Вообще говоря, штат политотдела в батальоне был сумасшедший. На неполные двести человек личного состава. Замполит батальона. Освобожденный парторг. Освобождённый комсомолец. Начальник клуба. Четыре замполита роты. И все офицеры. Во как.
   Нам в роту достался лейтенант Мурчак.
   И возникла у него ко мне "любовь", такая что ..., просто до дрожи в коленках.
   Причина любви? Поговорка - "Язык мой - враг мой" лучше всего основу оной объясняет. И ещё один фактор. Пришёл в роту молодой лейтенант, да ещё и замполит. Рота встретила его очень насторожено и остро. И, конечно, сразу, после первых же его распоряжений внутри роты пошёл шепоток - ропоток. "Гляди... салага зелёная, а туда-же - командует." Авторитета то никакого, в силу новичковости. А гонору вагон. Вот такое общеротное настроение приводит к тому, что нового офицера начинают проверять "на прочность", что называется. Любое его распоряжение или команда не отвергаются и не опровергаются, а выполняются так..., что тому приходиться как-то реагировать. Вот из этой самой реакции и складывается мнение об офицере, как о человеке. Это и определяет его место на авторитарной лестнице офицеров подразделения. Возьмите нашего зампотеха, прапорщика Ионова. Фактически власти у него не было никакой, а любая его просьба, не команда даже, выполнялась бегом и даже с удовольствием. А приказы ротного, например, Арахискина нашего, тоже выполнялись. Но! Что называется от сих и до сих. Потому что среди солдат роты, Арахискин котировался, что называется, вообще понизу.
   Вот Мурчак был сродни Арахискину, хотя в училище поступал со срочной и, казалось бы, некоторые элементарные вещи должен бы был понимать.
   Но вернемся к истокам и причинам нашей с Мурчаком взаимной любви.
   Вот Вам маленький пример. Парень я был весьма начитанный и любознательный. И вопросы, бывало, задавал на политзанятиях - будьте нате. Например: "... когда СССР просил НАТО принять себя в члены блока?..." Кто примерно моего возраста и служил в те годы понимает, что такой вопрос, заданный солдатом срочной службы, для замполита означает.
   Вот он - потенциальный изменник Родины и клеветник на всю СССР. Ату его, куси. И начинает, месяц, как прибывший, выпускник Львовского политического, замполит роты лейтенант Мурчак, рвать меня на части. Аудитория, естественно давится от смеха. Пацаны ж свои, предупреждённые и меня уже знающие. Послушали мы его, дали воздуху втянуть. И я ему этак наивно хлопая глазами и очень удивлённо:
   - Тащ, литант, А вот в журнале "Новый мир" номер такой-то, кстати, он вон на столе лежит. Откройте его на такой-то странице. Там статья про агрессивную суть империализма и его грязное орудие - этот самый блок. А в статье черным по белому - мол, при образовании блока, они, эти империалисты, декларировали, что, мол, цели у создаваемого блока самые что ни на есть благородные и хорошие - защита мира во всем мире. А т.к. мы, т.е. СССР, видим в этом свою главную задачу, то просим принять нас и в нашей просьбе не отказать. А нам отказали. Вот какой огромный успех советской дипломатии и доказательство агрессивной и нехорошей цели создания этого альянса грязных акул империализма и их присных.
   Цитату, конечно, я не дословно привёл, но смысл я передал верно. Мурчак за журнал. Там оно. Немая сцена. А я добавляю, (нет чтобы промолчать) вроде как в воздух - что-то типа, мол, лучше готовиться к занятиям надо, или как, мол, таких общеизвестных истин можно не знать? А теперь скажите - как такого, как я, не любить? И формально меня можно притянуть только за бестактность, но это в данной ситуации стыдновато для офицера.
   Или вот другой, например, случай. Рассказывает нам, замполит наш, лейтенант Мурчак, что-то захватывающе интересное. Ну, например, биографию великого борца за счастье трудового народа Ким Ир какого-нибудь Цзэ Дуна, или объясняет, как важно знать наизусть и в лицо всех членов политбюро и ЦК КПСС, а также их родственников до седьмого колена. Рассказывает, рассказывает, а потом, видя нашу, мягко говоря, невнимательность, раздражается:
   - Я вижу, что бОльшей половине это совсем неинтересно!!!
   Мне бы промолчать, но соблазн велик и я не выдерживаю:
   - Тащ литант, разрешите вопрос?
   Милостливый кивок.
   - А какая половина бывает бОльшей? Первая или вторая?- Тон серьезный и деловитый, что сбивает лейтенанта Мурчака с толку. Он задумывается. Лицо его приобретает сначала задумчивое выражение, потом на секунду даже одухотворяется и вдруг до него доходит.
   - Рядовой!!! - Мурчак практически захлёбывается от возмущения...
   И снова вдумайтесь в вопрос - ну, как такого, как я, не любить?
   А ещё Марчелло (это мы ему такой псевдоним придумали) боевую службу "укреплять" начал. Вот как это было.
   Хуже нет когда в чётко отлаженный распорядок боевой работы влезали дилетанты. И в техническом смысле люди абсолютно неподготовленные, даже на уровне солдата срочника, а в разведподготовке и совсем профаны. Нашему лейтенанту я битый час втолковывал, что достоверность местонахождения радиостанции супостата может быть подтверждена только пересечением минимум трех пеленгов на оную. И как же он был счастлив, прямо как ребёнок, когда до него дошло. Он достал все дежурные смены в течение недели, задавая эти вопросы при проверке смены к готовности. А я имел бледный вид, естественно. Он же, меня в пример ставил.
   Это тоже было нечто. Я имею в виду сам процесс проверки. Перед сменой положено было у начальника командного пункта или оперативного дежурного уточнить цели и прочую там тра-та-та, расписаться, и слушай себе шесть часов. Конечно, было положено задать тебе какие-то вопросы и даже выслушать на них ответы. Ну, какому нормальному офицеру придет в голову, приезжать в батальон в два часа ночи на смену и проводить эту процедуру? А дежурный в это время, конечно бай-бай. Пришли на смену, расписались в журнале "сдал-взял" и работай. Чего захотел уточнить - формуляр перед тобой. Кто-то с КП каждый день или там по необходимости вносил все изменения и дополнения. Этот парень, я имею в виду нашего лейтенанта, приезжал, инструктировал, "задушевно беседовал" и еще некоторое время бдел. Мы думали, жена приедет - уймётся. Приехала. А он уже привык пастись. Кошмар. А вопросы были не по делу - техника там или разведка или, Бог с ним, о бдительности. НЕТ!!! Какие, например вопросы обсуждались на последнем, очередном или еще каком-нибудь Пленуме или съезде или... а кто президент Занзибара, а какое событие там произошло? А человек, отсидевший смену ждёт, пока заступающий эту галиматью преодолеет. Потому как, если ты не знаешь - тебе, ласково так, и по отечески объяснят. А смена (нашей роты) 8 человек. Потом процедура смены с обязательным ему докладом "сдал-принял" и строем по большому кругу, это недалеко - метров 600, а напрямую-то 20, идём спать.
   Называлось это правильно организовать службу и процесс боевого дежурства. А смене в шесть утра подъём, потому что завтрак в 8, а те, кто дежурят, тоже позавтракать должны успеть. Можете себе представить, как мы его любили.
   Вложили мы его, конечно, через месяц начальнику штаба, бывшему нашему ротному, я о нём писал, Володе Щенникову. Так наш лейтенант от него потом месяц по кустам бегал. Не вру - ей богу. Как Вовку видит, так в кусты и бежать. Отлились ему наши недосыпы и нервы.
   Зато запомнил я на всю жизнь, что новый президент Занзибара, избранный народом, а не посаженый империалистическими наймитами, провёл земельную реформу, в результате которой народ обрёл законное право пользоваться свой землей на законных основаниях. А до этого выходит люди пахали и т.п. совершенно незаконно. И все почему? Потому что новый президент, угадайте с трёх раз, кем был? Правильно, конечно председателем тамошней партячейки. И не просто парт., а коммунистической. Вот какие дела.
   Он очень активно подключился к процессу выдачи писем, обязательно проверяя их содержимое по принципу мной уже описанному. И вот однажды мне ребята прислали вырезки из каталога выставки американского фото. Она в Москве проходила. И надо же было там оказаться фотографии камеи. Да-да. Камеи. Это была такая брошка, составленная из нескольких видов камней. Изображена на ней была женщина с открытой грудью. Не с полуобнаженной или обнажённой. А с открытой. В бальном платье. Нормальному человеку и представить себе невозможно, сколько было визгу про гражданских подонков, которые шлют в армию порнографию, развращая солдат и подрывая тем самым боеготовность Советской Армии.
   Я за это выговор комсомольский на собрании схлопотал, правда, без занесения. И ведь на собрании присутствовали все офицеры роты, замполит батальона и комсомолец батальона. И никому в голову не пришло сказать этому ревнителю морали, что он,... мягко выражаясь, не очень умный человек.
   Хотя все ротные офицеры, кроме командира Арахискина ухмылялись. Но спорить не стали. Вот такой был у нас воспитатель в роте, окончивший Львовское высшее политическое училище. Это типа института культуры училище было. Оно в основном начальников клубов готовило. Там в названии присутствовало что-то типа культпросвета или политпросвета.
    
   ПОЛИТЗАНЯТИЯ
    
   Было бы удивительно не коснуться такой важной части службы и вообще жизни армейской.
   Самой главной задачей политорганов в Советской Армии было обеспечить стопроцентный и поголовный охват военнослужащих политическим образованием.
   Для каждой категории образование это называлось по-разному. Для рядового, сержантского состава и прапорщиков - политзанятия. Для офицеров - марксистко-ленинская философия (?) или что-то в этом роде. Обязательными были также политинформации и просмотр программы "Время". Ну, а для избранных уже организовывались марксистко-ленинские университеты и прочая.
   Но, как это всё ни назови, а процесс был строго обязательным, как уже было сказано, для каждого, без исключений военнослужащего. Дважды в неделю, после завтрака любое подразделение вымирало. Все военные собирались в специально отведенных, типа ленкомнат или классов, местах, рассаживались за партами - столами и раскладывали перед собой тетрадки, в которые записывали, так сказать, лекции на темы. А темы все эти начинались однотипно. Примерно так: "Великая ленинская партия большевиков - организатор и вдохновитель......", или "Руководящая и направляющая роль КПСС в.....", или "Решения вот такого то съезда КПСС (или как вариант - пленума или даже конференции) единственно верный путь в деле обеспечения...". Вторая часть названия темы, как правило, не менялась годами. Первая могла варьироваться в зависимости от генерального курса партии или номера съезда или пленума.
   Солдатам текст читался из журнала "Советский воин". Прапорщикам тоже. Но потом был придуман журнал "Знаменосец". Ежемесячный. И все материалы для этого действа публиковались там.
   Руководителями групп, сиречь преподавателями практически, назначались наиболее передовые и продвинутые в марксистско-ленинском сознании офицеры. Это так считалось. А на деле..., да по-всякому было. Как ни увеличивалось количество политработников в частях, а всё равно их не хватало.
   Вот и бубнил такой назначенный офицер все эти фразы, а постоянно задрёмывающие в тепле военнослужащие писали всё это в тетрадки. Учитывая, мягко говоря, неравномерность доармейской подготовки бойцов давался этот процесс тяжко.
    []
  
   Всегда находились в группе ребята, которые и читали то, практически, по слогам. А тут сиди и пиши слова типа "империализм" или "весь советский народ, воодушевленный и вдохновленный решениями ...". А ребята эти... одним словом для половины народа подобное занятие было просто пыткой.
   Особо стоит остановиться на тетрадке для политзанятий. Перед непосредственно лекциями, шёл блок, по виду которого и определялось, насколько человек любит процесс политического образования.
   Открывался этот блок листом, на котором, как правило, шел текст, например, Гимна СССР (это с 77 года, когда слова появились) или Воинской Присяги.
   Потом обязательные странички. Политбюро ЦК КПСС. Слева фамилия, имя и отчество, а справа все титулы положенные этому лицу. НО!!! Начиналось перечисление обязательно со слов "Член Политбюро ЦК КПСС...". Дальше таким же образом перечислялось "Высшее командование ВС СССР"..., ну и т.д.
   И если странички эти были оформлены красиво, аккуратно, а у кое-кого и с наклеенными портретами всех перечисляемых, или там с гербом и т.д., то это было уже половина, нет даже больше половины успеха в деле получения высокой оценки. Потом были странички с перечислением стан Варшавского Договора и наоборот - стран НАТО. Могли быть варианты в содержании, в зависимости от рода войск или округа, но в общем и целом выглядело это всегда однотипно.
   Такая тетрадь выдавалась на каждый новый период обучения. И стиль оформления не менялся. Содержимое разделов первого блока, случалось - да. Но стиль и вид - нет.
   Помимо лекций, каждый военнослужащий имел вторую тетрадь для конспектирования первоисточников. Я ещё застал счастливое время, когда конспектировались только работы Ленина. Потом вся эта таратория творчески развилась и стали конспектировать каждый отчетный доклад ГенСека на съезде и материалы всех пленумов. А потом политрабочим и этого показалось мало. Стали конспектировать такие великие труды как "Целина" или "Малая Земля". Но это было позже.
   Так вот. Существовал некий обязательный набор нетленки для каждой категории военных. Набор этот содержал, например, для солдат "Задачи Союзов молодёжи", "Великий почин"..., и прочее. И в количестве, например, пяти - семи работ. НО!!! Каждый из воинов брал в начале периода соц. обязательства. "Соц" - означает не "социальные", а "социалистические". Обязательства эти мы писали на отдельном листочке и сдавали замполиту. А второй, такой же, текст вписывался в тот самый первый блок в тетради для политзанятий. И там обязательно был пункт: "Законспектировать три (пять) работ В.И.Ленина сверх программы". И ведь конспектировали. А попробуй не.... Ну, тут было некое облегчение. Эта тетрадь была на весь период службы. И, если менялась программа, то новые работы просто добавлялись, а те, что были раньше шли в зачёт.
   Зачем это было нужно, я до сих пор понять не могу. Конечно, ни о каком действительно изучении и речи быть не могло. Время уходило именно на то, чтобы написать и оформить. А вникнуть...? Это вряд ли. Да и уровень у многих бойцов был, мягко говоря, не сильно тот, который мог бы обеспечить просто понимание текста. Как пример. Показать и правильно назвать республики СССР на карте мог далеко не каждый призванный в ряды Советской Армии. А уж назвать и показать на той же карте, страны, например, НАТО или Варшавского Договора - это было зачастую невозможно. И не только для вновьпризванных. Но и для третьего или четвёртого периода тоже. Поэтому вся эта деятельность политорганов была чистым тем, с чем партия боролась нещадно, а именно - формализмом и очковтирательством. В чем причина? А в подходе. Обычным для замполитов и секретарей. Ведь задача у них была не в образовании и просветительстве, а в том, чтобы вовремя выполнить и досрочно отрапортовать.
   НО!!! Времени вся эта работа занимала прорву. Ведь, даже если ты в день занятий был в наряде, то пропущенная лекция всё равно должна была быть внесена в тетрадь. Вот и представьте себе сколько трудов это стоило. И времени. Ведь специально выделенного было и мало и частенько использовалось для другого. Так что всевозможные переписывания и оформления шли везде, где было можно и нельзя.
   Меня один человек в самом начале "звездной" службы научил, как быть. С этими самыми тетрадями. Тему занятия, или лекции я вписывал на вклейке новой страницы. Вклейка эта выполнялась на плотной, ватманской бумаге, цветными фломастерами. Зачем? А чтобы в следующем периоде её поменять. Повторюсь. Текст этих самых лекций не менялся в целом, практически никогда. Да и не читал никто из проверяющих этот текст никогда. Главное, чтобы было красиво и аккуратно. Так я с этой тетрадью в твёрдом красивом переплёте все проверки и сдавал. Почти десять лет. И замечаний не имел. А начальный блок? Только портреты и фамилии менялись, тоже вклеил новые и всех делов.
   И с конспектированием всяких материалов тоже был найден выход. Брал несколько газет, вырезал куски листа и вклеивал их в тетрадь. А потом цветным маркером выделял места, которые были наиболее важны. А чтобы оправдать такой подход, некоторые абзацы выделял другим маркером. И проверяющим объяснял, что прочитав первый раз, выделил те самые моменты, которые..., а потом продумав и прочувствовав, прорабатывал текст второй и третий раз, а как же - это же для каждого советского человека, можно сказать - святое. Так вот, когда читал второй раз, выделял новые места, а когда..., ну, и т.д. И знаете, вопросы тут же снимались. Ещё бы. Такой глубокий подход к изучению.
    
   ЧТО БЫЛО ДАЛЬШЕ ...
    
   А дальше было всё впервые. Многое. Для меня, во всяком случае. Караул. Смена на боевом дежурстве. Выезд в запасной район. Выезд на учения в составе батальона. Выезд в составе отдельной опергруппы. С чего начать...?
   Пожалуй, с того, что больше всего касается службы, для которой нас готовили. С боевого дежурства.
    
   ПЦ или Боевое дежурство на приёмном центре
    
   Каждый вечер, на проверке, зачитывается боевой расчёт подразделения на следующие сутки. Что это такое? Ну, что-то типа разнарядки. Кто куда в случае чего, и безо всяких случаев идёт и что делает. Кто в наряд, и какой, кто на смену на ПЦ и т.д. Остальные просто служат и живут по распорядку дня.
   И вот, наконец, прозвучала и моя фамилия в списке заступающих на смену Приёмного Центра, упомянутого уже как ПЦ.
   ПЦ, это помещение, в котором сидят несколько солдатиков в наушниках за большими-большими радиоприёмниками. Перед нами большое окошко, т.е. одна стена почти полностью стеклянная. За стеклом - командный пункт. Изнутри, со стороны КП, оно зашторено. Лишь иногда уголок шторки отодвигается и оттуда выглядывает любопытный глаз оперативного дежурного.
    []
   Вообще говоря, выражение этого глаза зависит, конечно, от личности ОД. Бывает добрый, лукавый и весёлый, а бывает злой и подозрительный. Но это мало заботит, потому что деваться-то всё равно некуда. Сидишь в наушниках, "гонишь диапазон", слушаешь супостата.
   А это окошечко, было не совсем окошечком. Это был планшет. На нём была нарисована карта расположения супостатских объектов на нашем секторе театра военных действий группы. ТВД, если сокращённо. С обозначениями наших, так сказать корреспондентов. Высшим техническим достижением были вмонтированные лампочки в точках расположения основных станций, которых мы слушали. А лампочек было по три. Как на светофоре. Красная - станция молчит, жёлтая - выходит в дежурном режиме, зелёная - важная передача. Такой же планшет стоял в центре боевого управления и лампочки дублировались. Лампочек было много. Включение любой из них документировалось. Через систему реле срабатывало печатающее устройство, телетайп, проще говоря. Печаталась строка - координаты-реквизиты станции, время и степень важности выхода. Каждый пост слушал определенные станции. На щитке у оператора были тумблеры. Услышал - щелкнул, прошла передача, тот отключил, и включил другой. Телетайп стрекочет. Начальство в курсе. Всё документируется. Вершина технической мысли. И доказательство - мы на посту не спим.
   Единственный раз в году - в новогоднюю ночь. Без минуты двенадцать включались все тумблера и под шипящий в кружках лимонад те, кому этот год был дембельский, танцевали "цыганочку с выходом". Утром, начальник КП прочитывал контрольную портянку и только хмыкал. Он хороший был человек - капитан Прохоров. Не злой.
   А дежурили мы по схеме - "шесть через шесть".
   Если говорить о каком-то напряжении от такой жизни, то это вряд ли. Скорее наоборот. Ведь мы, смена, выпадали из общего распорядка. Т.е. всякие зарядки, построения, занятия (кроме политической подготовки) нас не касались. А притом, что это был второй период службы, то надо понимать, что мы, считались молодыми, и весьма приличная часть этой работы выпадала на нашу долю. Уборки там и всякое такое. А ПЦ - боевое дежурство. Поэтому никто нас особо не трогал.
   Иногда, ночью, и если смена подбиралась нормальная, т.е. не было среди нас же дежуривших солдат особо злобствующих, а такие встречались, стариков, удавалось послушать и музыку, и вражьи голоса. Ведь, благодаря, отменному качеству и мощности наших приёмников в совокупности с прекрасным антенным полем, возможности были неограниченные. Плюс к этому находились мы в нескольких десятках километров от границы с ФРГ. Так что качество приёма было гарантировано. Конечно, подобное каралось. Но проконтролировать нас было невозможно. Т.е. оперативный, в принципе, мог прослушать каждого из нас - что мы слушаем. Но он ночью отдыхал, если не шли какие-нибудь учения или усиление. А потом у большинства операторов "под контролем" был диапазон, а не конкретная частота для прослушки, всегда можно было сказать, что это вот тут, на этой частоте только что было. Да и не ловили нас никто особо. Все всё понимали.
   Ну, а если оперативным заступал кто-то из совсем лояльных офицеров, то послабления могли быть и вовсе запредельными. Например, просмотр телепередач. С учетом возможностей антенного поля можно было смотреть такие программы, что в то время вообще сказкой считалось. А делалось это так.
   Наш Центр был в помещении штаба. А там, в конференц (!!!), уже упонимаемом, зале стоял телевизор. Аппарат перетаскивался в наше помещение и использовался со всеми прямыми и грубыми нарушениями инструкций и регламентов. Почему перетаскивали? Так ведь просто всё. Все провода то у нас были - в смысле антенны. Но случалось это нечасто. Офицеров таких немного было, а потом настроение у такого заступающего тоже должно было быть соответствующим.
   Другое дело, если в смене оказывались "поборники традиций" из старослужащих. Не положено "молодым" такие развлечения. И тогда тоска, шесть часов сплошной морзянки. Задание было такое - исписать в блокноте (формат А4) двенадцать листов. Шесть сдаешь сам, шесть старик. Ему-то, уже "не положено", слушать и писать, ему "положено": спать, курить, читать.... Вообщем понятно, что старикам "положено".
   Стояли в ряд пять радиоприёмников Р-250м2. Это такой ... почти кубический метр супергетеродина. Шириной почти метр, а по фасаду даже чуть длиннее. К тому же ламповый. Т.е. грелся он хорошо. Всегда был тёплый. В чём была главная прелесть такой установки? Любой служивший поймёт.
   Правильно. Сверху клался стендовый щит. На щит стелилась шинелка. На шинелку укладывался дедушка, которому было положено жить ... этак, по-стариковски. Жёстко? Зато горизонтально - во-первых, тепло, во-вторых. Солдатская смекалка и естественное стремление человеческого организма к комфорту.
    []
   Смена, особенно ночью, требовала некоторых затрат физической энергии. И, если днём, максимальным нарушением было покурить, во время посещения клозета, то ночью ещё допускалось чаепитие. И, что характерно, вот тут не было разницы - "молодой" или "старик". Т.е. накрыть-убрать, это конечно было задачей молодых. Но, что касается процесса, т.е. чтобы старик взял себе на кусок сахара больше или бутерброд с комбижиром лишний съел, такого не было. По крайней мере, у нас. Никогда.
   Воду мы кипятили "армейским кипятильником". Для его изготовления использовались разные подручные средства. От сапожных подков до ... фантазии не было границ.
   Хранить такое устройство было просто нельзя по определению. Поэтому монтировался он за пять минут. Мы использовали десять лезвий для бритья. Типа "Нева", а лучше "Балтика" - они делались из нержавейки. Шнур от настольной лампы и деревянную линейку.
   По противоположным плоскостям линейки располагались по пять лезвий с каждой стороны, которые соприкасались между собой по одной стороне. К этим сборкам подключались провода, те которые в шнуре от лампы. Потом это устройство
   опускалось в двухлитровую банку с водой. Вилка включалась в розетку. Пять минут и кипяток готов. Главное было во время раскипичячивания воды пальцы в банку не совать,  []
  
   или там ложечкой из каких-нибудь железных люминиев в банке ничего не мешать, шмандархнуть могло. Запросто. НО!!! Сильно.
   Потом в банку засыпался чай и сахар. Настаивалось, разливалось и - будьте любезны!
   Два слова о бутербродах.
   В задачу смены, заступающей после ужина, входило обеспечение двух смен комбижиром и хлебом. Для выполнения оной мы вступали в преступный сговор с караулом, т.к. самим пронести это доп. питание в здание штаба было невозможно. Заготовщики из караула проносили хлеб и комбижир к себе в караулку. А после отбоя, при разводе смены в ноль часов, передавали нам это всё в окошко, с улицы. Со стороны, естественно, леса.
   Хлеб нам давали чешский. Кто не помнит или не знает - такие буханки большие. Килограмма по два. С тмином. Когда мягкий и свежий - очень даже вкусный. Другой вопрос, как сделать его свежим. Да просто. Заворачивалась буханка во влажное полотенце и держалась над паром. Минут десять-пятнадцать. Даже корочка становилась хрусткой.
   Комбижир. Наверное, название происходило оттого, что должно было быть смешано несколько сортов жира: свиной и говяжий, например. На самом деле это был абсолютно синтетический продукт. Но, намазанный на тёплый хлеб, с горячим сладким чаем был он вполне съедобный и, если присолить, даже очень вкусно. Вот такой деликатес.
   А уж если сала ухватили, или масла кто купил или у земляка-хлебореза разжился .... Это был просто праздник!!! Не говоря уже о банке тушёнки или колбасного фарша.
   Было распространено изготовление "солдатского десерта". Как это делалось? Летом - осенью было проще. На территории гарнизона было достаточно много леса, т.е. черника, ежевика, и прочая жимолость, малина, земляника не переводилась до поздней осени. Также были примыкающие "беспризорные" фруктовые деревья. Черешня там, яблони и прочее. Это понятно. Из подобного сырья, да при наличии малой толики сахара, сделать десерт любой может.
   Вот более интересный рецепт. Чехи продавали "сухой напиток", т.е. всевозможного типа порошки и таблетки, разведя, которые в воде, можно было получить фруктовый напиток. Стоили эти концентраты сущие копейки. Т.е. солдат вполне мог себе позволить. Другой вопрос в том, что, в гарнизонном воентроге или чайной подобное было в дефиците. Слишком много покупателей было. Так вот немножко, совсем капелька, воды. Плюс эти концентраты или даже смесь оных. Растиралось до состояния однородной массы, а потом смешивалось с маргарином или с тем же комбижиром. Получалось то ли фруктовое масло, то ли крем. Но вкусно было сильно!
   Конечно, ловили нас за этим занятием, но тогда чаще всего дежурный просто делил с нами трапезу, добавляя что-нибудь из домашней снеди. Некоторых так мы просто приглашали. Хотя встречались индивидуумы, писали и карали.
    
   Караул
    
   Не в смысле крик о помощи, а в смысле ... " ...Караулом называется вооруженное подразделение, назначенное для выполнения боевой задачи по охране и обороне боевых знамен, военных и государственных объектов, а также для охраны лиц, содержащихся на гауптвахте и в дисциплинарном батальоне....".
   Вот, с учебки помню.
   Самое хлопотное дело, при заступлении в караул, была подготовка.
   Во-первых, надо было знать положения УГиКС, это Устав Гарнизонной и Караульной службы. Ну конечно не весь Устав, но треть - точно. А такие вещи, как обязанности часового, это вообще надо было, чтобы без запинки. Ну и прочие разные интересные подробности. Например, при какой температуре на часового надо надевать тулуп, или сколько раз в сутки надо кормить караульную собаку.
   Я ни разу не одевал, я даже не видел караульного тулупа и не слышал лая караульной собаки, но знание этих и множество подобных положений помню до сих пор.
   Уставы мы учили жёстко. Даже жестоко. Учили, зубрили, до кровавых слёз, практически. Например, перед вечерним фильмом, а такое развлечение было три раза в неделю, и оно было самым наиглавнейшим. Потому что тебя оставляли в покое. Можно было просто сидеть и смотреть фильм, с гарантией, что тебя никто не будет дёргать. Так вот перед фильмом надо было написать контрольную, так сказать, работу. Обязанности часового при пожаре, например. Пол странички текста. Но, написать надо было абсолютно слово в слово, как в уставе. Не получилось? Все на фильм, а ты - учить устав. Причём под руководством кого-нибудь из сержантов. А это значит, что старослужащий, да ещё и сержант фильм тоже смотреть не пойдёт. Ужасть!!! Вот и учили. Поучим - поучим, поотжимаемся или поприседаем, и снова учим. К концу фильма снова пишем. То, что не написали и что-нибудь ещё. Если написал - амнистия. Не написал, продолжаешь учить часов до трёх ночи, с перерывом на какие-нибудь уже ночные работы. Так что уставы выучились быстро.
   Потом был инструктаж. Помимо общих слов о необходимости и обязательности, всегда выдавались страшилки. Какие-то из них имели реальную основу. Какие-то просто были легендами. Про легенды не буду, а вот про один реальный случай упомяну.
   Обычно в день ввода войск в Чехословакию, 21 августа, контрики из числа несознательных граждан ЧССР устраивали какие-нибудь провокации. То свет отключат, то воду. То еще, какую мелкую пакость замутят, типа на заборе непотребство какое-нибудь намалюют. Это ладно, это мы привыкли. Но бывало и хуже. Не знаю, почему и из каких соображений некоторые посты в дневное время переходили в разряд т.н. сторожевых. Т.е. часовой выходил днём без оружия. Только штык-нож. И вот, однажды, на такой пост, на складе ГСМ, днём напали чехи. Склады были на отшибе - в лесу. Но внутри гарнизона. А проникнуть за первое кольцо не представляло никакого труда. И вот, когда только заступила новая смена, несколько молодых контриков напали на часового. Раздели, привязали его к дереву, под ноги подставили таз, в который налили простого бензина. И ушли. Парень простоял два часа по колено в бензине, отравился парами, сжёг кожу, не откачали. Умер мужик. Это было в соседнем гарнизоне, на танковой директрисе. После этого стояли с оружием.
   Вот такой был инструктаж, т.е. нам напоминали, что кругом враги и надо бдить, несмотря на то, что батальон наш был уже в третьем кольце охраны.
   И вот ты постиранный наглаженный, начищенный, помытый, побритый, постриженный, вооруженный не только автоматом с боевыми патронами, но и знанием Устава, встаёшь в строй - на развод суточного наряда.
   Развод - это построение такое, кто не знает. Заступающий дежурный по части проверяет наличие лиц, заступающих в суточный наряд, состояние, внешний вид и знание, опять же, обязанностей и т.д. Начальник караула получает пароль. Потом следует прохождение, и наряд расходится по местам несения службы.
   Бывали случаи, когда развод длился часа четыре. Почему? А не понравилось дежурному, как допустим, кто-то знает обязанности. Отправляет учить. Или внешний вид не устраивает ... ну и т.д.
   Главный пост, это у знамени части и денежного ящика. Самый вредный пост. Хотя стоишь в помещении штаба, т.е. в тепле и сухости, но на глазах дежурного по части и начальства. Потом именно стоишь, т.е. если на обычном посту ты можешь как-то походить туда-сюда, по территории поста, то тута нет. Стоишь. А потом - парадка. Т.е. неизвестно что хуже. Особенно летом. В штабе жарче, чем на улице, домик то щитовой, а ты даже фуражку снять не можешь. Потеешь, преешь, а это не очень приятно. На улице, в этом смысле, проще. Ветерок хоть обдувает.
   В карауле самое интересное что? Правильно. Проверка несения службы. Процесс этот происходил ночью. Потому как с утра дежурный имеет право отдыхать до обеда, а после обеда готовится к сдаче наряда.
   Степень интересности зависит от личности дежурного по части. Почему? Потому что, всё-таки не все дежурные были затейниками. Многие офицеры не выходили из дежурки. Позвонит начальнику караула (начкару) - тот ведомость принесёт, дежурный напишет, что проверял и до свиданья.
   Но были и другие.
   Ночь, как уже упоминалось. Обязательно плохая погода. В хорошую было неинтересно проверять. Идут. Начкар, дежурный и кто-нибудь из бодрствующей смены. При приближении к посту этой группы, хоть ты и знаешь и видишь - кто идёт, но всё равно - автомат навскидку и кричишь "Стой! Кто идёт?". Останавливаются. Отвечают: "Начкар с дежурным!" Ты опять: "Начкар ко мне, остальные на месте!" Подходит Начкар. Потом остальные, по его уже команде. Дежурный тут же лезет с вопросами, а ты лицо неприкосновенное и подчинённое только начкару, т.е. имел ты в виду этого дежурного офицера. Потом начкар производит замену. Т.е. пришедший с ним караульный бодрствующей смены заступает на пост, а ты получаешь право отвечать на вопросы и действовать по вводным. Потому что ты теперь "часовой" - условно. Любимая вводная - "нападение на пост". Бежишь к телефону, звонишь в караулку, потом, уже падая в окоп, передергиваешь затвор и обозначаешь готовность к стрельбе.
   Это процесс в идеале. Что случалось на самом деле. И, кстати, не обязательно с молодыми солдатами. Бывало, отличались и старослужащие.
   Как?
   Ну, первое. Идет упомянутая уже группа к посту. Часовой всё видит и начинает мандражировать. При подходе к границе поста, это такое место на котором группу надо остановить, часовой срывает автомат и шарашит очередь. Хорошо, что в небо, а бывает и над головами. Так, чтобы в группу - у нас не было ни разу - врать не стану. Все прогуливающиеся тут же падают, ибо не до шуток. И только после этого "Стой!" Какое, ёлочки зелёные "Стой!". Все лежат уже (бывает и в грязной луже) и не то что идти, а ползти то никто не может, или скорее не хочет.
   Или по вводной команде "Нападение на пост! Справа!", часовой припадает на одно колено и шлёт очередь влево - в сторону штаба. Почему влево? А кто его знает, может потому что там штаб? Все врассыпную, только начкар кидается вперед и, задирая ствол автомата вверх, отбивает руку часового от спускового крючка. И вот на вопрос "Ты что .....ять .... трынь - дынь ... тара-рам, пам-пам ... делаешь?" следует ответ - " А телефон не работает, вот я и предупреждаю о нападении, как велит инструкция - выстрелами". Второй вопрос: "А почему в сторону штаба стреляешь, а не в сторону предполагаемо - обозначенного (во - терминология!) нападения? Чтобы дежурный быстрее услышал?" В ответ скромное молчание. Так и не добились тогда ответа, почему в сторону штаба стрелял тот паренёк. Не смог он ответить. Никому. Ни командиру, ни замполиту, ни особисту. Так это тайной и осталось.
   Больше всего мы не любили отражать такое "нападение" на третьем посту и слева. Там окоп был не под грибком. Вот поэтому дежурные любили в дождь ходить с проверкой на этот пост. И по команде "нападение на пост слева" прыгаешь в окоп, наполненный водой. Полежишь там, пообозначаешь оборону, а когда все уйдут - ты остаёшься мокрый как цуцик на ветру и хорошо ещё, если начкар умный и толковый, тормознёт дежурного, и позволит тебе вылить воду из сапог и отжать портянки. А то так и стоишь, хлюпаешь.
   Если выпало стоять на посту во втором парке - там морально тяжелее. Там прицепов много на улице стояло. А прицепы чешские, прицепные устройства на пневматике, т.е. если на него сесть, то он так пружинит мягко, укачивает. Доходило до того, что когда подходила смена к парку, то приходилось часового искать. Прицепов, то было много. Звать - нельзя, надо поймать спящего на месте убаюкивания. И вот, если удавалось подобраться поближе, то сначала отстёгивался рожок у автомата, а потом иногда удавалось и автомат снять.
   Мы однажды сняли с одного кандедушки, с Мирона - он, Мирон плохой был, нехороший. Так потом ещё пять минут его будили. Проснулся. Вскочил. Начал докладывать. Про автомат вспомнил только после вопроса начкара. Хорошо, что проверяющего не было. Начкару подставляться не надо было. Отвёл он это неприкосновенное лицо в сторонку, рихтанул слегка да и оставил дальше службу нести.  []
   Чаще всего приключения были при заряжании разряжении оружия. Стоит около караулки такая стенка с прилавком. Приходит смена с постов. По очереди подходят ребята к прилавку, кладут на него автомат. Снимают рожок, потом передергивают затвор и делают контрольный спуск. Так вот отвлечется человек или забудет, сначала передергивает, потом отстёгивает (или бывает - что не отстегивает), а потом спуск ... и или одиночный или очередь. Стена перед прилавком вроде должна выступать в роли пулеуловителя, но это фигвам, У нас она была из досок, двойная, а внутри опилки. Ну, навылет, естественно. А в пяти метрах стена казармы, а казарма щитовая, а за стеной койки. Вот и вылетает кто-то на улицу с криком: "Вы что там ...ели ... пили ... ля ... ля ... тополя, над ухом просвистело, чуть не ... уло ... башило" Хорошо!!! Не скучно!!!
   Расскажу вам о своём последнем карауле. Именно о последнем, поскольку больше я никогда в караул в жизни не заступал.
   Было это на переходе нашего призыва на третий период. Т.е. стали мы старослужащими. А значит и расслабились. Пришло время отдыхать. Ну, легли. Деревянная такая кушетка, шапка под голову, спишь в одежде, сапогах, ремнях, подсумках, штык ножах. Разрешалось только этот ремень ослабить. Ну а перед сном, как водится, чайку попили, там, то сё. И так я сладко уснул.
   А в это время пришёл проверяющий. Наш любимый замполит нашей роты, лейтенант Мурчак. Я уже писал про методы его проверок, уникальный был тип. Каждая проверка сопровождалась внеочередной лекций о..., вопросами по политподготовке и прочая. Но началось всё, а как вы думали, с вводной - "нападение на караульное помещение". Мы вскакивали все, расхватывали оружие и занимали оборону, согласно боевого расписания. Так вот я в этот раз просто не проснулся, не знаю почему, просто не проснулся и всё.
   Оргвыводов особых не последовало, только в караул больше меня не ставили, хотя до этого имел только благодарности за несение службы. Мурчак, конечно, этот случай вопиющего безобразия в ведомости не отразил, и вообще будить меня не разрешил, пока не ушел. Когда ушел - ребята конечно разбудили. Шевченко, начкар, потом неделю зелёный ходил - боялся, что отпуск зарежут, но обошлось.
   А вообще наш "молодёжный" пост был - склад ГСМ. Почему? Да потому что он был круглосуточный. Посты в парках днём снимались и народ, занаряженный на эти посты, отдыхал в караулке, а наш пост стоял.
   Но с другой стороны, бочки стояли среди красивейших огромных сосен. Что летом, что зимой возникало даже какое-то праздничное настроение. Гуляешь два часа по периметру, думаешь, письма домой сочиняешь, мечтаешь, планы строишь. Красота. Мне нравилось. Очень.
   Вот такие караульные истории.
    
   Наряд по роте (Самое весёлое ...)
    
   Дневальных у нас назначали четверых, и дежурного. Роты были маленькие - человек по тридцать. В казарме мы жили, спарено, т.е. две роты в одном доме. А это значит, что на один суточный наряд приходилось два старшины, два ротных и т.д.
   Что это значит? Да то и значит, что контролёров и недовольных разными разностями в два раза больше, а значит, и наряду веселее приходилось, именно в два раза сильнее.
   Сначала, после развода, шла приёмка наряда. У тех, кто отстоял. Это значит, что должен быть везде наведён порядок и всякие там швабры-вёдра должны быть по описи в соответствующем достатке, порядке и исправности. Это очень важно, потому что через сутки наряд сдавать надо, а новый будет тоже принимать о-о-о-чень строго. Ибо имущество - это главное. Ладно, если наряд сдавал свой призыв, тогда, хоть с ссорами, скандалами, но и имущество появлялось недостающее и порядок наводился уставной, там, где были недоработки. Хуже, если сдающие из старослужащих, тогда все недостающие швабры и тряпки предстояло возмещать нам, не говоря о том, что после таких ребят приходилось пахать по мойке и натирке раза в два больше, т.к. предыдущие сутки никто из них себя особо не утруждал.
   Итак, пока старый и новый дежурный сдают-принимают оружейку с её содержимым, а мы прочие разности, жизнь течёт своим чередом. Народ подтягивается в казарму и готовится к ужину. А это значит, что никакого внутреннего порядка не стаёт, т.е. то, что было - исчезает. Но это не особо страшно. После ужина, всё равно ничего делать особо не надо. Только на заготовку сбегать, да на тумбочке бдить.
   Самая веселуха начинается после отбоя.
   Коридор в казарме был шириной четыре метра, длина коридора была метров сто. Т.е. два крыла по пятьдесят. Не грамм - метров! Покрыто всё это пространство линолеумом.
   Светло-зелёным, салатового практически цвета. А сапоги у личного состава с каблуками, что характерно резиновыми. И чистят их, каблуки, гуталином. И ходят ребята этими каблуками по линолеуму. Поэтому линолеум к отбою, т.к. шестьдесят бойцов весь вечер ходят и бегают туда-сюда, весь становится в черных полосочках и пятнышках. А отмывать это разноцветье в чёрном тоне, нам. Суточному наряду. Из моющих средств только хозяйственное мыло. Мылишь пол, щёткой его трёшь, потом тряпкой собираешь, водой промываешь. А ещё туалет, умывальник, оружейка, бытовка, сушилка, крыльцо, курилка.... Вообщем, хватало. Если все четверо с одного призыва, то нормально. Если нет - проблематично. Потому как расклад такой. Дежурный, по идее, должен стоять на тумбочке. Ему ночью вообще спать не положено. Два дневальных идут спать. До двух. Двое других должны спать после двух. Т.е. каждому по четыре часа. Это в теории. На практике, если по паре часов доставалось, то хорошо. Потому как наряд назначался по двое из каждой роты. Соответствующей паре, в первую очередь, надлежало отмыть свою часть коридора. А потом, так сказать шли места общего пользования.
   Но почему-то всегда "прорыв" происходил на почве курилки. Утором, старшина или ротный по дороге в расположение всегда заглядывали в курилку. И как бы мы не вычищали вкопанную посредине бочку от окурков и т.п., и сколько бы раз её не вычищали, в момент проверки там оказывался, хотя бы один окурок, или спичка обгоревшая, но оказывалась. Это было похоже на мистику. И это считалось, почему-то каким-то страшным грехом. Если у кого-то из командиров, а их на наряд приходилось четверо, настроение было с утра "не очень", то дежурный по роте мог вполне быть снятым с наряда.  []
   Что такое "снять с наряда" дежурного по роте утром? Это очень, мягко говоря, неприятно.
   Дежурный ночью не спит. Его время отдыха - после завтрака и до обеда. А, если тебя сняли с дежурства, то живёшь ты уже по распорядку, т.е. сдав дежурство, идёшь на занятия и т.п. И максимум, что тебе выпадает - два часа отдыха после обеда.
   Но это теоретически. Практически, после обеда рота чистила оружие, как правило. А дежурного назначали из числа командиров отделения. Значит, оружие получить, проследить, как личный состав его почистит и т.п. и т.д. А дальше - подготовка к наряду, развод и полетело-поехало. Одним словом двое суток без отдыха нормального. Это было нескучно, поверьте.
   Вообще говоря, самым страшным грехом для дежурного по роте считался - ночной сон. Потому что ночью он обязан был бдить. Время для отдыха ему отводилось, как уже было сказано, после завтрака и до обеда. Но чаще всего поспать не давали. То оружие на занятия выдать, то принять его обратно, то что-то там дневальные не так сделали и кто-то из старшин или ротных решал объяснить дежурному, что спать можно только после того, как.... Одним словом "отдыхать лёжа", не снимая одежды, в дневное время было малореальным. Поэтому мы старались хоть пару часов ночью, но прихватить. Каралось, конечно, это строго. Случалось, что раза три-четыре подряд, попавшегося снимали с дежурства и по новой запускали.
   Вообще говоря, были офицеры, которые заступив дежурным по части, превращали действие "снять дежурного по роте" в некий смысл жизни на эти свои дежурные сутки. Одного помню очень хорошо. Освобождённый секретарь комсомольской организации батальона. Длинный, тощий, но стройный, а уж злобный какой..., а вот сейчас, те, кто служил, будут смеяться - двухгодичник. Т.е. эти, которые никогда и никого не трогали, по своему положению, т.е. в офицерской среде, котировались на уровне солдат. Это были люди, которым служба была ещё фиолетовее, чем солдатам. А этот....
   Представьте. Он, когда уходил из дежурки, ночью на проверку - дежурного телефониста запирал в командирском туалете, чтобы тот не предупредил роты о ревизии, или поднимал помощника, которому половину ночи было положено отдыхать. Если конечно помощником заступал молодой прапорщик или сержант. Бывалый прапорщик мог и послать его, конечно.
   Выйдя из штаба, он мчался, согнувшись, задами к казармам или крался по батальону, как бригада Ковпака по немецким тылам. Согнувшись пополам, чтобы не выглядывать из-за кустов или чтобы его не было видно из окон казармы, при приближении к входной двери.
   А вот, если лето, то тут поясню два момента.
   Первый. Дежурные, как правило, выходили на крылечко, ставили стульчик и наблюдали за улицей. И покурить можно и почитать под фонарём над дверью и не заснёшь особо.
   Второй. Часовой на посту N1, условным звонком в караулку давал знать, что дежурный пошёл на проверку. Караулка находилась среди казарм, и начкар предупреждал голосом,
   что надо повысить бдительность. Но на это надо было время, а этот лось бегал быстро, и не всегда цепочка успевала сработать.
   Летом, окна в казарме открывались, потому что дома были щитовые, и душно в них было ой-ой-ой. Так вот - этот, мягко выражаясь, офицер, вползал в казарму, аки уж, в окно. И крался за койками. Койки в казармах стояли торцами не вплотную к стенам с окнами, а на некотором от них расстоянии. Хорошо, если дневальный, который в это время тер пол в коридоре, замечал и громким шёпотом подавал команду "Дежурный на выход!", тогда последний, успевал зайти в помещение и встретить ревизора во всеоружии. Но бывало, что этот противный, посмотрев сначала в окна и определив, где дневальный, успевал застать наряд врасплох.
   Тогда он, например, успевал снять с тумбочки телефон и, засунув его под китель, выходил на крыльцо. Где проводил политбеседу с дежурным. Эдак через губу и очень мерзким тоном. После этого удалялся, с осознанием выполненного долга и полного удовлетворения на лице и в фигуре. Просьба вернуть телефон отвергалась, естественно. Утром, мол, ротному отдам.
   Я однажды попал под такую раздачу. Просмотрели мы его. Я, извиняюсь, дремал. А дневальный тоже прозевал, ну и попали. Деваться было некуда, ну я и записал в дежурный журнал, что, мол, во столько и столько дежурный по части пришёл и снял телефон, тем самым лишив меня, дежурного по роте, возможности своевременно получать сигналы оповещения, и, следовательно, это его действие могло привести к срыву выполнения боевой задачи, если бы вдруг таковая. Терять-то мне было нечего.
   Утром пришёл ротный. Тогда командиром был ещё Вова Щенников. Я потом отдельно о нём напишу. Он того заслуживает.
   Зашёл он, выслушал мой доклад, прочитал запись в журнале, расписался. Долго-долго смотрел мне в глаза ... как сто удавов на одного кролика, потом протянул телефон и сказал одну фразу. Очень ровным голосом: "Несите службу, сержант!". Забрал журнал и ушёл к комбату. Не знаю, что там было, но комсомолец потом, глядя в мою сторону, чернел лицом и скрипел зубами. По слухам схлопотал он тогда неполное служебное. Ибо рвение рвением, но какие-то границы приличий переступать не стоит.
   Так что отделался я тогда только просто испугом.
   А вообще внутренний наряд по роте был самым суматошным и противным - всё время на глазах, всё время в суете и хлопотах. На один наряд командиров из двух рот - это получалось на каждого из них по три-четыре офицера. И все чего-то хотят, на какие-то недостатки указывали.
   Единственным положительным явлением было то, что в столовую ходили напрямую, чтобы успеть заготовить до прихода батальона, и смену поменять.
   В столовой, накрыв столы, надо было, до прихода роты, их строго охранять. Воровали нещадно. Зал огромный, части разные. Мы ели во вторую смену со всякой гарнизонной мазутой. Только отвернись - со столов пропадало масло, хлеб, ложки и прочее. Этого допустить было нельзя. А орёлики были шустрые - бежит мимо стола - хвать пайку масла, ты за ним, а с другой стороны ещё трое шакалов на стол бросается, вот и стояли насмерть, чтобы никого не подпускать. Порционные блюда, типа масла, яиц, сахара и т.п. составляли на один стол и окружали его, до прихода роты. Каша то никому не нужна была.
   А, если случалось, что украли, то дело доходило до драки на штык - ножах. Меня Бог миловал, я ни разу не попал, но паренёк один у нас, грузин, сцепился с дагестанцем из роты охраны, из-за масла, кажется. Оба потом в госпитале лежали. Потыкали друг друга неслабо.
   Ложки получали по счёту и по счёту же сдавали Тоже вечная была нехватка. Так в сапоге у каждого дневального было по три ложки минимум. Для сдачи.
   Вот такие страсти.
    
    
   Кухонный наряд
    
   Уж так мне повезло, что на срочной службе питаться пришлось в двух столовых. Одна в Тамбове, вторая в ЦГВ. Но были они похожи неимоверно. И по количеству стоявших на довольствии, или столующихся, это кому как привычнее, и по внешнему виду и по внутреннему убранству. Разница, если и была, то была настолько незаметна, что и упоминать то о ней не стоит.
   Поэтому и получилась эта глава, некоторым образом, собирательная.
   Итак.
   Вечером предшествующего наряду дня, на вечерней проверке, звучало:
   - Слушай Боевой (именно так - с большой буквы) расчёт! И следовало распределение ролей, так сказать, на следующий день. Кто куда и по какому поводу. Сначала зачитывались обязанности по тревоге, кто и что делает, куда убывает. Потом объявлялись фамилии заступающих на боевое дежурство, список дежурного подразделения. И вот уже потом, если рота заступала в наряд, то следовал расчёт суточного наряда: караул, КПП, учебный корпус и т.д. И если твоя фамилия не прозвучала во всех этих категориях списка, то оставались два варианта. Первый - ты не попадал в состав наряда и оставался в роте. Оно, конечно, спокойнее, но работы не убавлялось, а наоборот. Второе - твоя фамилия могла прозвучать в разделе "Кухня". И, если это происходило, то настроение радоваться сразу пропадало, становилось грустно и как-то неуютно.
   На следующий день, после обеда и двухчасового отдыха перед нарядом, первым делом кухонный наряд переодевался.
   Мы получали подменку. Это была уже выслужившая свой срок, латаная перелатаная такая же форма, хэбчик. Но, правда без погон и петлиц. Сапоги тоже заменялись. С сапогами картина была точно такая же. Чтобы, значит, не портить свои. Эти подменные сапоги использовались
   раз в месяц, поэтому они были ссохшиеся и скукоженные. Потому что сдавались они после предыдущего наряда всегда совершенно мокрые и покрытые налётом жира и прочего кухонного. Запах от них шёл тоже сильно своеобразный.
   Подготовка к наряду включала в себя два этапа. Было необходимо начистить эти подменные сапоги не гуталином, а смазкой, которая придавала какую-то всё-таки мягкость и немного способствовала видимости некоторой водоотталкиваемости, и подшить подворотничок к куртке. Вот и всё.
   Дальше наряд представляли для осмотра в санчасть. Процедура была стандартной и несложной. Смотрели длину и чистоту ногтей, наличие порезов или нарывов. Иногда раздевали до пояса и проверяли наличие фурункулов и т.п. Потом следовал вопрос о наличии жалоб и следовал приказ заступить в наряд.
   Дежурным по столовой заступал чаще всего старшина роты, или кто-нибудь из прапорщиков батальона. Помощником сержант, как правило, из старослужащих. Тут же следовало распределение наряда по объектам.
   Обеденный зал. Это было самое тяжелое и хлопотное место. Представьте себе огромный зал, где в одну смену питаются человек семьсот. За солдатским столом умещаются десять человек. Т.е. семьдесят столов и сто сорок скамеек. Мало того, что эти столы надо было три раза за сутки накрыть для трёх смен. Т.е. уже не три раза, а девять. Потом убрать, промыть, поднять скамейки, вымыть пол и снова все расставить. И не просто так, а по армейскому порядку - ровно и аккуратно. Пол был кафельный. Помните такой кафель - оранжевые и светло бежевые небольшие плиточки? Ох, и рисовали на них сапоги узоры, а пол должен был всегда блестеть. Да ещё кто-то что-то разлил и растоптал. Вот и мыли его - сначала смывали жир и грязь, потом оттирали узоры и снова мыли уже начисто. А площадь - с хороший стадион. На зал выделялось обычно человек шесть, не больше. Но присесть за сутки не удавалось, в принципе. Место это было, в основном, для молодых. Чтобы дело шло, разбавлялось парой кандедушек, исполняющих роль распорядителей и погоняющих.
   Наряд на столы расставлял миски, подносы с кружками, ложки, приборы для специй, которые надо было наполнить перцем солью и горчицей. Всё это должно было расставлено ровно и аккуратно, по ниточке. Выдерживался этот выравнивающий принцип только для первой смены, ибо проверки всегда были перед началом пищи, потом было уже не до этого. На вторую и третью смены было только одно требование - успеть посуду перемыть и расставить. Бачки с едой, закуски, хлеб и т.п. получали на роты заготовщики и они же сами расставляли это на столы.
   Варочный цех. Это помощники поваров. Подать, принести, помыть инвентарь и котлы. Если повара не зверствовали, не гоняли зря, то жить было вполне терпимо. А потом и мослы перепадали и ещё что-нибудь. Как правило, в варочный цех назначались старослужащие, если таковые вообще попадали в кухонный наряд. Если так случалось, то всем остальным было веселее, потому что ни один дедушка не станет мыть котлы и полы. Значит что? Приходилось помогать сослуживцам. А как же? Взаимовыручка....  []
   Овощной цех или заготовительный. Основной работой была чистка картошки и прочих овощей на весь день. Тут особо рассказывать нечего. И рассказывали уже не раз, и в кино, понимаешь, изображали. Так что никаких новостей. А так как свято соблюдался принцип
   - если картошка и прочие овощи не были готовы, наряд отдыхать не уходил. Поэтому, если картошки было много по разнарядке в соответствии с меню, то были дни, когда весь наряд к середине ночи собирался в овощном и все вместе чистили всю эту гору. Картофелечистка то была, но работала редко. Поэтому с утра оставался в овощном один человек, который присоединялся к варочному цеху, а остальные уходили на усиление в зал или на дискотеку.
   Дискотека. Самое весёлое и "смешное" место. Посуда вся была алюминиевая. Одно время завели, было пластиковую, кажется, называясь меланитовая, но она быстро вышла из строя. Так вот. Миски должны были после первой смены помыться и расставиться для второй. Происходило это так. Помещение дискотеки или посудомойки, как угодно, представляло собой пространство, затянутое горячим туманом, если горячая вода была, как явление. Были там несколько огромных ванн из оцинковки. Посуда, поступающая из зала, сортировалась.
   Чайники просто споласкивались и выставлялись на раздачу. Объедки из мисок и недоеденное из бачков вываливалось всё вперемешку в большие кастрюли, которые по мере наполнения выносились и вываливались в бочку на колёсах, которая стояла во дворе, а потом вывозилась на свинарник. Дальше миски летели в одну ванну, кружи в третью, бачки в четвёртую, ложки сбрасывались в решетчатые поддоны. По мере наполнения ванн заливалось всё это кипятком из шланга и перемешивалось огромными деревянными вёслами. Это был первый этап. После него выдёргивалась затычка из сливного отверстия и грязная жирная вода из ванн сливалась прямо на пол, а с пола уже через сливные отверстия уходила в канализацию. И хотя на полу и были расставлены деревянные решётки, но в момент сброса воды из ванн, уровень её поднимался сантиметров на десять.
   Для кружек это было достаточно, они выгружались на наспех протёртые подносы. Вода в этой ванне иногда не сливалась, просто добавляли немного хлорки. Потом выставленные на поднос кружки споласкивались холодной водой и накрывались вторым подносом. Вся эта конструкция переворачивались, встряхивалась, чтобы слилась лишняя вода, и выдавались на раздачу.
   Ложки промывались в подносах кипятком, перемешиваясь, и тоже отправлялась к окну раздачи, где выдавились работникам по залу, для раскладки на столах. Тереть кружки или ложки времени физически не было.
   Бачки приходилось изнутри проходить тряпкой и во вторую воду, опять же с хлоркой. Потом они стопками оттаскивались к поварам, которые их снова наполняли из котлов. А так как тщательно прополаскивать времени опять же просто не было, то понимаете, что отдушка хлоркой для пищи была делом обычным.
   Миски же промывались еще раз по той же технологии и отправлялись снова на столы.
   Отличие в технологи мыться было только для первой смены. Тут, бывало, мыли и в четвёртый раз. Особенно перед сдачей наряда. Почему. Повторюсь. Проверки всегда были перед первой
   сменой. И если, пришедший медик или кто ещё из проверяющих находил посуду грязной, то приходилось всё перемывать и снова накрывать. А это было чревато задержкой начала приёма пищи и могло обернуться снятием с наряда и повтором кухонных развлечений по второму кругу. Наряд по дискотеке работал всегда по пояс голым и всегда был мокрый с ног по самую макушку. Ну и пропитывался запахами столовой настолько, что очень хотелось после наряда принять душ. Но баня была раз в неделю. Поэтому и пахли, бывало до бани, что называется.
   Хорошо, если ещё горячая вода шла без перебоев, а то... да ничего. Сыпали в воду сухую горчицу, она лучше всяких моющих средств отъедала жир. Споласкивали более тщательнее, и в зал. А то, что эта горчица кожу на руках разъедала, ну и что - это было из серии "...стойко переносить тяготы и лишения...". А потом - не бырышни, перетерпим!
   Вот такая дискотека, и так бывало, натанцуешься.
   У нас даже стояла посудомоечная машина в столовой. После первого споласкивания в ванной посуда заряжалась на ленту машины, пройдя через которую выходила исключительно чистой и сухой. Но с машиной этой были две вечные проблемы. Она или не работала, а если работала, то производительность её никак не удовлетворяла темпам. Поэтому использовалась она, если работала, только для мытья посуды для первой смены.
   Новый наряд прибывал в столовую часа за полтора до ужина. Первой задачей было принять наряд. Что это такое? Надо было проверить чистоту помещений, посуды, столов и т.п. Потому что ужин уже накрывать нам и любой недостаток, который заметят возможные контролеры, будет уже нашим минусом. Это раз. До начала ужина оставалось около двух часов, и это время было наше. Нам только надо было получить продукты и начать чистить овощи. А так можно было не напрягаться. Поэтому принять всё в чистом виде было жизненно необходимо.
   Второй важной задачей было принять имущество, инвентарь, посуду и т.п. строго по счёту и в исправном виде. И если многие категории принимаемого инвентаря и прочей посуды нас не очень интересовали, то вот две очень даже. Это ложки и кружки. Дело в том, что они были всегда и всем нужны. Во-первых, у каждого из нас в вещмешке хранилась кружка и ложка. А т.к. предметы это были повседневно необходимые, то и терялись они часто. А где было взять? Новую тебе никто не даст. Значит, оставалось только одно место, где можно было взять. Столовая. Вот и тащили эти предметы, кому надо и кому не надо.
   Поэтому при приёме сдаче наряда главным было не допустить недостачи этих предметов. Но получалось это не всегда. А вот сдача всегда проходила на "ура!". Как? Да просто. Из нового наряда, принимающего, наш дежурный, который сменялся, допускал в столовую только нового дежурного и его помощника. И пока те, принимая, пересчитывали эти самые ложки и кружки, личный состав нового наряда в столовую не заходил.
   Мы же, при приеме, быстро влетали в столовую и рассредоточивались по своим местам, успевая по ходу "создать запас" себе на смену. Потому что в течение "наших" суток всё равно ложки и кружки уходили. Бороться с этим было бесполезно, а восполнить недостачу надо было, откуда-то. И хотя в роте запас был, но запас, на то он и запас, чтобы запасом и оставаться.
   Потом, правда, со столовыми приборами, т.е. ложками сделали так. Ввели такую систему. Ложки дежурный по роте получал по счёту при заготовке пищи, а потом и сдавал тоже по счёту. А индивидуальные были только у дедов - из нержавейки или мельхиора. А у одного деда была даже серебряная. А при выездах в поле - ведь у каждого в вещмешке котелок, кружка и ложка были свои - это святое. У нас даже офицеры приборы одалживали, хотя в их "тревожных" чемоданах должны были быть эти самые столовые приборы.
   И вот после ужина, перемыв посуду, отмыв зал и накрыв столы для завтрака, перечистив всю картошку и овощи, мы, наконец, получали право идти отдыхать. Право это наступало ближе к двум часам ночи обычно. Оставив двух дежурных в варочном цеху, одного в помощь хлеборезу, наряд отправлялся в батальон.
   Зайдя на цыпочках в помещении роты, мы приносили с собой та-а-акие ароматы. Впору было окна открывать. Но для некоторых действие ещё не заканчивалось. И вот почему.
   Повторюсь, столовая у нас была в гарнизоне. Мы, батальон ходили туда за два километра. Так вот наряд, возвращаясь в батальон на ночной отдых, должен был, кровь из носу притащить бачок жарёной картошки любимым дедушкам.
   Процесс этот состоял не только в том, чтобы собственно нажарить картошку и заготовить хлеб (а как же дедушки будут кушать без хлеба), но и доставить всё это в роту.
   И вот картошка пожарена. А это надо было сделать так, чтобы дежурный (чаще всего это был наш же старшина, абсолютно не заинтересованный в том, чтобы картошка попала к дедушкам в роту) по кухне не "засёк", что называется процесса. Её, картошку надо было, как-то спрятать вне столовой. Почему? Да потому что наряд досматривался очень придирчиво перед выходом на отдых.
И дежурный, наш же старшина приводил наряд в роту. Укладывал спать и ложился сам в каптёрке.
   И вот тогда, ответственный за картошку, отправлялся в путь. Через "окно в границе" (караул выпускал за периметр, ибо тоже картофана хотел), ответственный выходил "в гарнизон" и шёл за спрятанным бачком. Автоматом доля картошки должна была попасть в караул. А как иначе - ночью они контролировали периметр.
   Ночной поход по гарнизону это само по себе довольно опасное приключение. Но чаще всего ребята ухитрялись дойти и вернуться благополучно. Практически всегда.  []
   Бывали случаи, когда пацанов ловили, тогда они оказывались чаще всего на губе, но это было полбеды. Пока человек отсидит, гнев дедов уже был неопасен. Оставались только насмешки.
   Хуже было, если спрятанный бачок был украден, потому что любителей жареной картошки "на халяву" хватало. Вот тогда это было действительно горе горькое.
   Обнаружив это, посланный обязан был добыть сырой картошки, комбижир, соль, пустой бачок. И процесс приготовления переносился на территорию батальона.
   Обычно это происходило за боксами парка N2, там был укромный уголок. И под охраной караула процесс повторялся. Правда доля караула возрастала, но зато это было абсолютно безопасно.
   И вот скажите - и охота же была в три - четыре часа ночи эту картошку есть.
   А уж если деды всё-таки оставались без картошки..., вот тогда наступал действительно... "момент истины".
   И дальше по распорядку. Завтрак, обед, подготовка к сдаче наряда и сама сдача. Потом снова в батальон. Сполоснулись в умывалке под кранами, переоделись и пошли на ужин. И есть не хотелось, а порядок для всех один.
   И снова столовая... мама дорогая!!!
   Единственно - дем. состав боролся за право попасть в наряд по лётной столовой. Там народу питалось мало, так что работы особо никакой, а питание как дома. Это не всякий, извините, поймёт. Целые сутки есть пищу приготовленную строго по технологии и из нормальных продуктов. На нормальном масле и т.д. и т.п.
    
   Прочие наряды на службу
    
   КПП. Наряд на главный КПП считался не очень, что называется престижным. Хотя там было делать нечего, но "тащить службу" было довольно хлопотно. В смысле того, что постоянно на глазах у начальства и прапорщик - дежурный по парку, был постоянно рядом. Хотя очень спокойно и не спеша. Дембельский наряд, так сказать.
   Вот КПП 2 - это дело другое. Это практически увольнение, если летом. Зимой похуже, холодно. Буржуйка в сторожке прожорливая. Приходилось заготавливать топливные брикеты всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Хорошо, если кочегары расщедрятся - можно было у них набрать пару вещмешков мелкого угля, тогда можно жить.
   Зато летом. Рядом озеро. Посёлок Старые Градчаны. А там пивняк. А в нём пиво. Дежурным заступал прапорщик. И, если он не боялся собственной тени, то после 23, предоставлял возможность выпить по кружке. Там были летние столики. Дежурный шёл туда и просил официанта поставить три кружки на крайний стол. Мы по очереди перебежками метались к этому столику и холодненькое, бочковое, чешское. А вот, если не проходило это действо, то представьте - целый день сидишь и смотришь, как люди употребляют. А чехи ещё, замечая наши взгляды, поднимали кружки за наше здоровье, предлагали практически принося кружки прямо к калитке. Провокаторы, млин. Хотя, многие действительно не понимали, почему мы отказываемся. У них-то в армии к этому относились спокойно.  []
   Но искупаться отпускали всегда. А там, где искупаться, там и ... вот только попадаться было нельзя. Попался - больше никто не отойдёт. Вот так и служили.
    
   Патруль.
    
   С одной стороны прогулка по гарнизону и вдоль забора со стороны чешского поселения ... даже выезды в Мимонь (это городок такой рядом), но с другой - приходилось ведь ловить таких же, как мы солдат. Собачья вахта. А нарушителей надо было представить, как минимум пятерых, так что хошь - не хошь, а лови!
   Ну, вот вроде и всё. Остальное про наряды по ходу.
  
   Про Вовку 
  
   Ну, это я, конечно, хватил... Вовка.
   Капитан Владимир Щенников. Командир третьей отличной, лучшей в батальоне, роты. И, как уже было сказано однажды, даже по Группе среди братских рот первое место держали. Причём заслуженно. И всё это, благодаря ему - капитану Щенникову, нашему Вовке. Если жив - дай ему Бог здоровья.
Личность это была неординарная. Небольшого роста, но очень крепкий и ладно скроенный человек. Волевое, весьма симпатичное лицо. Такая, знаете, по-настоящему офицерская стать. Всегда наглажен, начищен, подтянут.
   Не помню, чтобы его лицо когда-нибудь выражало какие-то негативные эмоции. И в характере подлости и интриганства не было. Если уж попал к нему на разбор, то попал. Тогда будь любезен. Но никогда просто так не измывался и козней никому не строил.
   Пошутить любил и юмор ценил. Кто-нибудь из тех, кто посмелее, ляпнет что-нибудь. И если в тему, то Вовка со всеми вместе и посмеётся, а если нет, ... сделает вид, что не слышал. Учитыва
   его авторитет, и уважение ... Вообщем тот шутник стоял, как обделанный, безо всяких замечаний.
   По информации солдатского радио, служил он раньше в спецназе, но был вроде как списан то ли по выслуге, то ли по здоровью. Наградная планка на его кителе такие слухи поддерживала, весьма.
   И спецом он был, кстати, сильным. Уж не знаю, получал ли он специальное образование, в нашей области, но когда Вова рулил процессом на учениях, было понятно, что предмет, человек знает.
   Идёт занятие по физо. Болтается пол роты на турнике, как сосиски. Ну что с нас взять - антиллегенция войсковая, работа сидячая. Подходит Вова. Стоит в сторонке, покуривает. Наблюдает за этим безобразием. Потом подходит к турнику. И как есть, в фуражке, кителе, портупее и т.д. Подпрыгивает, левой рукой цепляется за перекладину, в правой сигарета. И покуривая, начинает подтягиваться на левой. При этом объясняет, что ничего тут сложного нету, а надо просто захотеть. После раза пятнадцатого соскакивает и спокойно, не запыхавшись совсем, добавляет: "Вот таким образом ..." После чего удаляется. Мы стоим, открыв рты.  []
   Прорыв. Пьянка и т.п. ночью в казарме. Вова узнал. Всякие сопли по поводу выяснения состава участников и причин мероприятия, Вове по барабану. Он это оставляет замполиту. А потом, что выяснять. Представьте себе пьянку среди молодых... во-во, и мне смешно. Следует команда: "Дем. состав, получить оружие, вещмешки и построиться на плацу. Командиры взводов, старшина, замполит, в строй. Остальные по плану". Мы, остальные, под командованием назначенных старших, т.к. подавляющее большинство сержантов относятся к вышеуказанной категории, быстро сваливаем с глаз долой.
   Построенные исчезают в туманной дали в сторону ревущих за забором, на взлётке, самолётов. На наш, неинформированной молодёжи, вопрос: "А куда он их повёл?", следует ответ: "Расстреливать! Придёт время - узнаете, но лучше не дай вам ...".
   К вечеру возвращаются.
   Мама, рОдная!!! Только остановились и ссыпались в сапоги. Грязные, от каблуков до макушки. Все. И командиры и подчинённые. Из стволов автоматов торчат болотные растения, а в карманах лягушки шевелятся. У Вовы, чуть запыленные сапоги.
   Следует команда: "Сдать оружие, подготовиться к построению на ужин". Построение через полчаса. Все стоят в строю - более или менее приведенные в порядок.
   На наши вопросы молчание. Но вопросы лучше было и не задавать, потому что настроения были у народа - лучше не подходить близко.
   А после ужина, вместо личного времени чистка оружия, снаряжения и приведение себя в порядок. Под командованием офицеров и прапорщиков, т.е. молодых не припахать. Заполночь затягивалось. Прикиньте, какое настроение было на следующий день у наших командиров?
   Потом, конечно, какие-то разговоры шли. Но это было нереально, с нашей точки зрения.
   И вот однажды, на исходе моего второго периода, когда Вова уже стал НШ батальона, а ротой командовал старлей Арахискин...(полный антипод и морально блатной ...) мы прорвались. Всей ротой. Шли с завтрака, в воскресенье. А шли мимо штаба полка. А около штаба стоял командир полка и наш комбат. Беседовали о чём-то своём, командирском. Вот командир полка и решил поздороваться. Му.....комольный комбинат! Ну, чего солдата после воскресного завтрака трогать. А потом полк то истребительный, авиационный ... ну чего ты в наши сухопутные дела лезешь. Вообщем поздоровались мы плохо, вразнобой. Старшина решил прогнуться или исправить положение, кто его знает, чего он хотел, но последовала команда "Запевай". И запеть получилась только с третьего раза. И это рота, которая при Щенникове пела лучше всех в батальоне. Прорыв по полной. А в строю шли ещё не уволенные в запас "гражданские". До первой партии оставались часы, практически оставались до первой партии.
   Пришли мы в батальон. Комбат уже встречает на крыльце штаба. Рядом Вова. Он Вове при всех, т.е. при роте, кидает замечание, что, мол, вот ушёл ты, и в роте порядка не стало. Может надо, тебя обратно на роту? Рано, наверное, повысили. Ну, сказал и сказал.
   А день тот был праздничный. Отмечали мы, кажется, то, что батальон стал отличным, по результатам проверки. А как в армии такие вещи отмечают? Правильно, с утра спортивный праздник, после обеда подведение итогов до ужина, после ужина кино. А что? Праздник ведь. Поэтому и начальство всё собралось в батальоне.
   Я долго рассказывать не буду. Ибо не очень хорошо помню, потому что периодически терял сознание, как мне кажется.
   Поэтому отрывочно...
   Только пришли в роту, только расселись в курилке перекурить и переварить сытный и вкусный воскресный завтрак, смотрим, бежит, как всегда боком, по крабьи, подпрыгивая, именно бежит, а не идёт наш сладкий Арахискин. И лицо у него какое-то такое, ни счастливым, ни весёлым назвать, то лицо было нельзя. Озабоченное какое-то было лицо и обиженное. Не добежав ещё метров пятьдесят до казармы, закричал Арахискин визгливо и как-то затравлено:
   - Рота!!! Строиться для получения оружия!
   Старики тут же помрачнели лицами:
   - Всё! Аллесссссс!!! - свистяще сказал Гога и то ли посоветовал, то ли приказал. Но каким-то тихим и зловещим тоном, - Бегом!!!
   Что удивительно все моментально побросали окурки, и деды и гражданские. Минуты не прошло, рота стояла навытяжку в коридоре у оружейки.
   Арахискин уже вскрывал с дежурным пирамиды. Сам! И очень сильно суетился. А мы, в гробовом молчании, стояли и не шевелились. Что-то назревало. Только вот что?
   - Рота!!! Смирно!!! - в роту неторопливо и как всегда широко и открыто улыбаясь, вошёл Вовка.
   - Товарищ, капитан! Во время моего дежурства происшествий не случилось! Дежурный по роте и командир роты заняты выдачей оружия!!! - прокричал рапорт дневальный.
   Из оружейки, навстречу Щенникову выскочил Арахискин:
   - То...., - но Вова отмахнулся.
   - Всё в строй! Сто процентов! С оружием, снаряжением, по полной! Две минуты - и, спокойно вышел обратно на крылечко.
   Мы показали чудеса перевыполнения существующих нормативов, но через две минуты рота стояла у казармы, полностью готовая выполнить любую задачу, так сказать, партии и правительства.
   - Офицеры в строй! Командовать буду я!
   Все наши командиры встали в строй. А так как день воскресный, и праздничный, то были одеты наши командиры соответственно, т.е. в повседневную "вне строя" форму одежды. Это значит в туфлях и в брюках навыпуск, или "об землю", как их называли.
   - Напра-Во! С песней! Шагом... Марш!
   От первого шага, казарма вздрогнула! В смысле здание.
   - Стой! - мы замерли. - Я же сказал, офицеры, занять место в строю. - Голос Вовы был тих и спокоен. Командиры наши быстренько выстроились в одну шеренгу впереди роты, и только ротный остался около НШ.
   - Арахискин! - грохнуло внятно и резко,
   - Командую я!
   Было такое ощущение, что ротного перенесло по воздуху, так быстро он оказался впереди строя.
   - С песней! Шагом... Марш! И опять здание казармы содрогнулось!
   - День победы, как он был от нас далёк!!! - Ох, как мы запели любимую Вовкину песню, ох как запели ....
   - Отставить! Стой! Нале-ВО!
   Ни одна Рота Почетного Караула не выполняла, наверное, команды так чётко и слажено, как мы в этот момент.
   - Когда я командую РОТЕ!!! - голос Вовы был так же тих и леденяще спокоен. - "С песней", то я командую ВСЕЙ РОТЕ!!! Петь всем! - поворот головы в сторону командиров, - товарищи ОФИЦЕРЫ! Я командую ВСЕЙ РОТЕ!!! Ясно?
   - Так точно!!! Рявкнули почти сорок глоток.
   - Напра-ВО!!! С песней! Шагом... Марш!
   И опять с первым ударом, грянуло:
   - День Победы ...!
   Чтобы не утомлять, останавливал нас Вова ещё пару раз, но строевым и с песней пошла ВСЯ РОТА. Без единого исключения. Ребята потом. Те, которые со стороны это видели, говорили, что смотрелось это великолепно! Ну, дык! Отличники шли, не просто так, прохожие.
   Подошли мы к штабу. Строевым и с песней, как уже было сказано. А Вова шёл сбоку от строя и внимательно наблюдал. Ну а ссориться с НШ никто не хотел, ибо последний самолёт улетал уже во второй половине декабря и, как правило, куда-нибудь в Среднюю Азию. А большинство ребят было из Москвы, Питера, Украины. Оно кому надо было?
   На крылечке злодей-комбат стоит. Ухмыляется змей. Вова было роту останавливать и докладывать, но комбат только ручкой махнул, мол, какие там формальности, ступайте себе, развлекайтесь на природе.
   Мы и пошли.
   Вышли мы из батальона и потопали по грунтовке, в лесочке, вдоль взлётки. Осень, конец октября. В Чехии ещё тепло. Дожди прошли. На дороге лужи. Идём. Лужа навстречу. Большая. Мы вроде принимаем в сторонку за автоматически прянувшими на сухую обочину, командирами. Но не тут было.
   - Стой! Кру-Гом! Прошли немного назад, снова:
   - Стой! Кру-Гом! Прямо! Шагом Марш! Короче все поняли, что идти надо прямо по лужам и строевым, строевым. Ну и весело напевая на ходу. Про Победу, да про то, как по свету немало хаживал.
   Было там одно местечко, Кольцо для разворота тяжелой аэродромной техники, Вот там да. Там была не лужа. Там было болото почти по колено. И мы, поперек этих колей (или колеёв - как там правильно, кто знает?)... Так повеселело!!!
   Что мы дальше только не делали.... И бегали, и ползали. И в ОКЗК, и в противогазах, и..., и окапывались, и капониры копали, и в атаку ходили, и через болото переползали. Вот тут нам повезло. Через болото мы ползли в противогазах и ОКЗК, а командиры просто так. Кошмар.
   Представляете наш вид, когда мы вернулись в батальон. Я это уже описывал, когда рассказывал "не про нас", а про "со стороны"...
   Вот таким боком нам вышла та заминка.
   Но вообще-то Вовка был совсем не вредным. Даже добрым был. Ну, вот например:
   Каждый солдат готовил себе комплект значков на дембель. Не все они были вписаны в ВБ. И когда я поехал "за звёздами" в Союз, мне захотелось украсить китель "Гвардией", потому что ... потому. Подошёл я к Вове и обратился к нему с этой просьбой. Вова смерил меня взглядом, снисходительно улыбнулся и лично вписал в военный билет и "Гвардию" и чешского отличника. А также взял на себя ответственность и обозначил в предписании разницу между убытием из части и прибытием в школу в семь дней. Т.е. своей властью дал отпуск, хоть и небольшой. А ехал я уже в цейтноте, поскольку в директиве было обозначено - прибыть к такому то. Но Вова, подарил мне целую неделю. Спасибо ему.
   Вот такой был ротный Вова.
    
   ВЫЕЗДЫ ... или "заграничная" жизнь по ту сторону забора глазами военнослужащего СА срочной службы.
    
   Тут хочется рассказать о запомнившихся выездах за пределы гарнизона. Ибо, как я уже говорил, мы, наш батальон, располагался во внутреннем периметре гарнизона авиационного истребительного полка. Условно, если разделить, то будет примерно так. За первым забором была, так сказать, жилая зона. ДОСы, столовая, гарнизонный клуб и прочие военторги, КЭЧи и т.д. Потом была техническая зона. Это склады, ТЭЧ, губа и что-то
   ещё ... потом уже шли ангары, взлётка, радиотехнические подразделения авиаторов и все прочие службы, которые обеспечивали непосредственно работу авиаполка.
   Вот внутри этой зоны и располагались несколько отдельных частей. Наш батальон, рембат и ещё какие-то. О чём-то мы не знали - забор и забор. Ходили разные "страшные" слухи, но я сейчас всерьез подозреваю, что относились эти части всё-таки к службе ядерных носителей, хотя утверждать не буду. Но внутрь этого забора допускались только офицеры и гражданские.
   Охрана была очень строгая, но наружного периметра. Даже, если приезжали начальники из штаба Группы, то их машины с водителями стояли снаружи. Поэтому и говорю - подозреваю. Просто официально подобные игрушки были размещены позже, уже при Андропове.
   Вот, исходя из этого всего, соприкасались мы с "красивой заграничной жизнью" только в нарядах по КПП-2, о чём уже было упомянуто и на выездах. Выезды были разные. Но по порядку.
    
   Праздник души или награда за первое место в соцсоревновании
   (экскурсия в Терезин)
    
   Мы влились в роту, которая, по итогам прошедшего периода обучения, стала не только лучшей в батальоне, но и заняла первое место в Группе в соцсоревновании среди "братских" подразделений. Призом была экскурсия. Куда? Могу сказать одно - мы не выбирали. Определили наши старшие, заботливые товарищи из политотдела.
   И вот однажды на утреннем построении батальона было торжественно объявлено, что завтра, победители и т.д. получают свой приз. Экскурсию в Терезин. Больше не было сказано ничего. Нет, мы, конечно, это известие встретили с радостью и воодушевлением, только вот возник вопрос - это что? В смысле - Терезин.
   Вопрос стоял целый день. И только после ужина замполит внёс ясность.
   Терезин - это ....
   " ... У Терезина громкое имя. Кто же не знает, что во время второй мировой фашисты устроили здесь еврейское гетто? Но не все знают, что гетто, признанное национальным памятником культуры, - это еще не весь Терезин. И не все знают, что крепость, давшая начало городу в конце 18 века, единственная настолько хорошо сохранившаяся в Европе с того времени. И именно в этой малой крепости фашисты и организовали..." Вот нас и повезли на экскурсию именно в эту малую крепость. В еврейское гетто. Гетто, конечно, было во время войны. Рассказывать о том, что мы увидели в лагере, не стану. И подзабылось, и общее впечатление было гнетущим, хотя помнится мне, что шуточки в душевой концлагеря и ещё где-то проскакивали. Уж очень было похоже на..., но замполит делал страшные глаза и шипел, аки уж придавленный.
   Помнится ощущение глубочайшего недоумения и разговоры ребят, которые прошлый период служили. Ну, понятно, что дембеля уехали уже, так и не вкусив прелести. Но на кой было везти именно в концлагерь. Недалеко ведь и Зоопарк был великолепный и, в конце концов, нам было бы интереснее посмотреть хоть замок какой-нибудь.
Все командиры наши были с семьями, вот тоже развлечение нашли. Поэтому вели мы себя, по дороге туда, тихо и достойно. Вот обратно. Я не говорю о нас - молодых. Но старички наши успели приложиться между делом. В сувенирной лавке были скуплены все маленькие бутылочки с бехеровкой и т.п. сувенирными жидкостями. Ну и употребили их в процессе приобщения.
 []
   Едучи обратно и наблюдая цивильную жизнь, кстати, так не похожую на нашу. Проезжая мимо всех этих чистеньких деревушек и ярких, броских вывесок и витрин магазинов в этих же самых деревушках. Многие из нас, кто ехал в этом автобусе, выросли в больших городах, большинство в столичных, но и для нас это было в диковинку, а уж ребята из провинции, те вообще пребывали в некотором подобии шока.
   Одним словом запросила душа песен. Ну, кто-то и сказал на свою голову - а может споём? Ну не учли от расстройства, что в автобусе замполит. Запели, конечно. Ротные строевые. Спели пару, ну тут нас Вова и заткнул. Дети говорит, с нами, неча малышей пугать.
   Вообщем, если говорить об ощущениях, об этой поездке, то вроде, как и вывезли "в заграницу", но в наручниках и под конвоем. Приятного мало. Но, рассказов потом было в батальоне, сами понимаете.
  
   Кино
    
   Сначала про то, как мы смотрели кино в батальоне.
   Клуба, т.е. здания у нас в батальоне не было. Был летний кинотеатр, если можно так выразиться. Навес, большой и высокий. Под ним экран. Потом скамейки, скажем так, в две колонны, с проходом посредине. Сзади домик маленький, где стояли проекторы. Кинобудка вообщем. Всё это в сосновом лесу. Прекрасно, когда тепло и сухо.
   Но если вы думаете, что мы отказывались от просмотра фильмов по средам, субботам и воскресеньям, когда было холодно или дождь, вы ошибаетесь. Одевались в шинели, под которые иногда поддевали телогрейки, и смотрели кино ... с удовольствием. Дождь? А плащ палатки на что?
   Зато разрешалось курить.
   Вот что доставало, так это комары. В сезон, конечно. Репеллентов то у нас не водилось. Вот тогда, действительно было не очень комфортно.
   А ещё с третьего "нашего" поста было видно и слышно кино. Только, конечно приходилось смотреть его так. Экран было видно только, когда часовой проходил по одной грани, обращённой к "кинотеатру". Останавливаться, и смотреть стоя естественно было нельзя, на посту всё-таки. Поэтому три стороны периметра поста пробегались, практически, а вот четвёртая проходилась очень медленно и размеренно с гордо вскинутым подбородком. Я, мол, на посту и бдю вовсю.
    []
   А вот случилось однажды и "другое" кино.
   Однажды было в роте комсомольское собрание. Это уже на третьем периоде было. Это я к чему заметил. Да к тому, что нарушил я тогда опять принцип "не высовывайся". Т.е. выступил на собрании не только в том смысле, что мы воодушевленные и направленные волей и разумом, а ещё и в том, что рота снова лучшая, а макароны без масла. Вон вторая не при делах, а их в кино водили, в город, ну и т.д.
   Вообщем то всё это безобразие было конечно потому, что сменился у нас ротный. Я писал о нём. И вот наш сладенький старлей Арахискин боялся пуще всего любой ответственности. А тут.... Нет, не светило нам никаких культпоходов.
   Но, всегда есть "но". На собрании присутствовал комсомолец батальонный, а он счёл своим долгом рассказать НШ про разгильдяя сержанта (а я уже пришил на свои погоны по две лычки). А этим НШ был наш Вовка. Он-то свои обещания держал всегда. Вот и получил сладкий арахис команду поддержать инициативу комсомольцев и обеспечить мероприятие. Рота получила культпоход, а я приобрёл хорошего старшего доброго "друга" - командира роты, коммуниста, офицера. Одним словом настоящего старшего товарища, который потом денно и нощно заботился о том, чтобы мне не было грустно.
   Конечно, лишним будет говорить о том, что когда рота пошла в кино, я заступил дежурным по роте. На мой, как мне казалось, взгляд это было вопиющей несправедливостью. Ну, как же - отличный экипаж, я весь период пахал, а тут... молодёжь, только из учебки прибывшая в кино идёт, а я в наряд. Выразил я, конечно, своё недоумение взводному. Ответ получил краткий: "Язык до Киева доведёт, а тебя довёл до тумбочки...". Типа и без тебя бы обещание выполнили, а ты влез не по чину.
   А вот фильм.... Организовать культпоход было поручено, естественно, замполиту роты. И юный лейтенант организовал! Повёл ребят он на фильм, который назывался "Две девушки в одной пижаме". Я серьезно. Подобрал кино парнишка. Сказать, что был фильм фривольного содержания - ничего не сказать. Фильм содержал не просто короткие сцены с моментами обнажения частей женского тела. А были там даже любовно постельные, а некоторые из них были просто....
   И всё бы было ничего, да, сами понимаете, рассказывали сподобившиеся про это кино взахлёб и часто-часто, а также много-много. Вот и дошло всё это до нашего контрика. А тот любил нашего замполита батальона с неземной и нежной страстью. Доложил, конечно, куда следует. И был большой политический ша... разбор случившегося. Ну, получили все свои подарки, знаете же, как политотдел подобные вещи разруливал.
   Так что потом мне пришлось некоторое время ощущать благодарность ещё и прочего командного состава "замешанного" в организации этого подрывного мероприятия. Попал в "крайние".
    
   Прочие радости
    
   Дорога, что вела к деревушке, та которая была за взлеткой, в июне месяце привлекала пристальное внимание личного состава всего гарнизона. Причём не только срочной службы, но и прочих категорий. Очень эта дорога манила к себе население военного городка, независимо от чинов, рангов и занимаемых должностей. Почему? Ну, допустим, тем, кто служил в ЦГВ это долго объяснять не надо.
    
   Черешня!!!
    
   Представьте себе, просто так, на секундочку. Вы служите в армии. Вас кормят. Не то чтобы на убой, но от голода не умираете. Происходит это в стране, где круглый год на витринах магазинов лежат свежие овощи и фрукты разнообразные. Это разговор идёт о 77-78. Кто помнит, в Союзе, свежие огурцы или страшно сказать, помидоры, например, к ноябрьским праздникам были только для ударников труда и победителей соцсоревнования, не говоря о Новом годе. А тут ... всё это безобразие - свободно, в любое время и в любом количестве, в огромном ассортименте.
Да, видит око, а глаз неймёт. Зарплата солдатская была тогда семьдесят крон. Я, как начальник станции получал сто пять. А кило бананов стоило двадцать. Ну не разогнаться.
   Были у нас ребята, которые ананас живьём увидели только в ЦГВ. Вот так.
   А тут ЧЕРЕШНЯ вдоль дороги, ничья, беспризорная. Разноцветная - красная, жёлтая. Крупная и созревшая, сочная и сладкая. И главное - видно её проклятущую из-за забора. Вот и шла охота на этот питательный и вожделенный продукт.
   Наряд на КПП-2 заступал, имея команду представить, как минимум два ведра результата. Одно приносилось под утро, пока командование не прибыло и съедалось ротой за пять минут.
   Доставалось, в основном, старикам по котелку и всё. Молодёжи не перепадало - не положено, считалось. Второе ведро прибывало к обеду. Но это для командиров.
   Ну вот, в период созревания этой ягоды учащались случаи несанкционированного отсутствия личного состава в казармах. Иногда был договор с дежурным по части. Если человек заступал понимающий, мол, два часа он не проверяет - ведро его. Иногда срывались и так. Важно было знать - откуда сегодня гарнизонный патруль. Не дай Бог, если от батальона охраны или аэродромного обслуживания. Эти рыли землю носом.
   Также учащались случаи поломок военно-транспортных автомобилей на дороге. Т.е. едет машина военная такая, под тентом. И вдруг - чих-пых, встала. Съехала на обочину. Водила под капот - починяет. Чехи мимо едут - сигналят, старшему машины руками машут. Приветствуют, значит. Только вот ломались всегда там, где росла
   вдоль дороги ... правильно черешня. Пока водила обозначал ремонт, а старший ходил вокруг и ремонтом руководил, происходило следующее нарушение безобразия.
   В крыше тента образовывалось отверстие, оттуда высовывались военнослужащие и ... думаете, собирали ягоды? Нет! Ветки пилили и затаскивали внутрь. Когда в пределах досягаемости ветки заканчивались, следовал сигнал к отправлению. Автомобиль резко "выздоравливал" и рейс продолжался. Внутри кузова ветки быстро освобождались от груза плодов и выбрасывались через боковые щели на волю. И снова-здорово следовала остановка.
   Старший, если не был заодно с личным составом, находился-то около машины и голову не задирал. А проезжающие мимо местные чего сигналили? Правильно, пытались обратить внимание начальства на бесчинства личного состава.
    []
   Вы спросите - чего, мол, им жалко, было, чехам то, горстки ягодков для своих, практически, защитников? Да может и не жалко, но ведь народ они дикий, т.е. сильно цивилизованный. Они привыкли всё покупать, да официальным путём всё иметь. Сейчас расскажу что к чему.
   Чехи, они ведь каким путём шли. Деревья эти были не просто так - дикорастущие. Они принадлежали всему обществу в целом. И сбор ягод организовывался предельно просто. Приходил гражданин в магазин сети "JEDNOTA". Это типа потребкооперации, по-советски.
   Так вот. Предъявлял гражданин паспорт, давали ему ящики, если гражданина в лицо не знали. Шёл он на дорогу и собирал черешню. И сдавал её в магазин. За каждое кило собранной ягоды полагалось ему, сколько то там крон. Если себе ягодки оставлялись, то считался дебет-кредит и разница человеку тут же наличными выдавались или наоборот доплачивалась в кассу необходимая сумма. Цена на ягоды определялась со значительной скидкой. И всем прекрасно. А тут, понимаешь, воровство неприкрытое с точки зрения аборигенов.
   Так вот один из способов сбора ягод и зиждился на этом принципе. Только выбирались уже не те деревья, что вдоль дороги, а сады в стороночке. А были там просто таки черешневые не то что рощи, а леса.
   Особо шустрые командиры брали бойцов, заезжали за ящиками в эту самую "JEDNOTY" и работали на чешскую потребкооперацию. Условие было простое, чтобы не залететь - там ешь от пуза и собирай. И удовольствие и заработок. Треть полученного доставалось старшему - за риск и прочие хлопоты, две трети шли бойцам. Все были довольны. И что самое интересное, не помню, чтобы хоть раз кого-то из командиров вложили по этому вопросу.
   Вот такие черешневые истории.
   Ну и коли зашёл разговор про радости и развлечения, то надо упомянуть ещё одно событие, которое случалось регулярно. Происходило оно, это событие, вернее сказать - мероприятие, всегда в воскресенье или в другой выходной день, который случался на праздники.
    
   Спортивный праздник.
    
   Или военно-спортивный. Это как угодно. Это мероприятие старались приурочить к какому-нибудь празднику, событию или просто к выходному дню. Выглядело это так.
   После завтрака, батальон строили на плацу и, поздравляли личный состав с этим событием или праздником, сопровождая конечно это торжественной речью и напутствием. Потом было прохождение торжественным маршем, потом прохождение с песней. Это был как бы первый этап мероприятия. Или первый конкурс. Пока то, да сё - два часа долой.
    []
   Потом роты расходились по этапам. У нас, их, этапов этих, было четыре, по числу рот. Первый - кросс три километра. Старт у ворот батальона, потом полтора километра по технической дороге, что шла в лесочке параллельно взлётке. И бегом, выполняя норматив. И перевыполняя его в честь праздника. Т.е. просто забег на время. Кто быстрее - тот и лучше.
   Второй - спортивный городок. Та часть, где были снаряды. Перекладина и брусья. Те же самые упражнения, что и обычно. Просто соревнования, понимаете?
   Третий этап - полоса препятствия. Тут без особых комментариев. Всем всё известно. Бегом, кругом, через окна, брёвна, барьеры, ямы и канавы. Нагруженные, как водится, по полной программе. С командой "Газы!" и прочими радостями стандартного, а иногда и изощрённого, процесса преодоления полосы препятствий. Соревнования такие, понимаете?
   Четвёртый - рукоход. Все помнят, наверное, длинную горизонтальную лестницу, которая шла то под углом вверх, то опускалась вниз. Вот ... тоже на время, тоже соревнования.
   Ну и внезачётные - гиревой спорт и прочая.
   Иногда к этим этапам добавлялись, т.е. они разбавлялись элементами строевой подготовки, ЗОМП, однажды даже стреляли ... из мелкашки.
   Вот пока бегаешь, прыгаешь, празднуешь, одним словом, полдня и пролетает.
   Обед.
   После обеда ... думаете, наступает время отдыха.
   Не угадали. Соревнования продолжаются.
   Теперь по специальности. Идём в классы. Принимаем радиограммы и сдаем нормативы по технической подготовке. Водители в это время устраняют "неисправности" в двигателях автомобилей, движках питания и т.п.
   Потом викторина, или как хотите - назовите, по уставам Вооружённых Сил и политической подготовке. За час до ужина, подготовка к построению для подведения итогов.
   Подвели, объявили победителя. Чаще всего победившему подразделению вручали диплом, реже торт или пирог.
   Опять торжественный марш и с плаца на ужин. После ужина кино.
   Дальше отбой.
   Т.е. весь день на ногах, весь день, как белка в колесе. Плюс раздражённый командный состав. У них ведь тоже выходной пропал. А если учесть, что выходной этот был, чисто календарно, один, то и настроение у наших командиров было тоже "праздничное", что сказывалось на нас очень даже заметно и в полной мере.
   Таких "выходных" и врагу не пожелаешь. Но были они регулярно. С разными вариациями, но неуклонно и постоянно повторяющиеся.
    
   ПХД (парко-хозяйственный день)
    
   Это значит, суббота. Если по-другому. Утро начиналось с вытряхивания постелей. Как говорил наш старшина, "трусить кровати". Это вместо физзарядки. Постель скатывалась в рулон. Вся. Матрас и прочее. Так как суббота - банный день, то менялось бельё. Постельное. Оно собиралось и уносилось на замену. Пока часть из нас вытряхивала матрасы, одеяла и подушки, вторая часть перетягивала сетки коек, подматрасники и подтягивала вещмешки. Кровати имели уже приличный стаж службы и сетки здорово провисали. Вот мы и подгибали крючки и подтягивали ослабшие пружины. Это помогало. Сетки провисали не так сильно.
   Вещмешки висели на лямках под кроватями, тоже на таких, специально изготовленных, крючках, которые тоже надо было подтягивать, чтобы мешки не лежали на полу.
   Поэтом тем, кто вытряхивал кровати, надо было выколотить по два комплекта, как и тем, кто тянул - перетягивал, тоже надо было выполнить двойную норму. Сами понимаете, что старослужащие только обозначают озабоченность в эти часы, и молодым приходится делать не вдвое, а вчетверо.
    []
   Матрацы выбивались палками. На спортгородке обычно. Развешивали их на перекладинах и брусьях и выколачивали.
   Одеяла иногда рвались. Их вытряхивали попарно. Брали каждый со своей стороны и трясли. Ну вот, одеяла были уже не новые и иногда от излишнего усердия, проявленного при действии, они рвались поперёк. Штопать приходилось.
   Незыблемое правило - чистота и порядок в казарме поддерживалась идеальная. Ежедневная влажная уборка, и не по разу в день проводилась неукоснительно, но пыли почему-то за неделю всё равно накапливалось немало.
   Потом мы заправляли кровати свежим и чистым, принесенным каптёром с помощниками бельём.
   Примерно раз в месяц-полтора, проводилась процедура уже описанная. Чистка, мойка и натирка свежей мастикой деревянных полов. Конечно, тут было легче, чем в учебке. Потому что полов было всё-таки меньше, хотя и нас тоже было не так много. Поэтому всё-таки развлечение это было того же плана.
   После завтрака ПХД перемещался в парк и на территорию. Кто-то шел обслуживать технику, а кто-то выполнять хозяйственные работы. Хватало всем.
   После обеда была баня. Это было здорово. Очень, знаете, приятно помыться горячей водой и переодеться в чистое бельё, тем более, что случалось это всего раз в неделю.
   Когда в батальоне открыли свою баню, то и попариться удавалось. Вообще говоря, баня была, как мы говорили, практически "цивильная", что являлось высшей оценкой того или иного явления. Сигаретка там "цивильная" или "цивильно покушали" и становилось понятно, круче, говоря современным языком, быть не может.
   А после ужина кино. И в воскресенье подъём на час позже.
    
   Учения
    
   Строго говоря, батальон ни разу, ни на какие учения в общепринятом смысле этого слова, не выезжал. Видимо играла роль специфика части. Т.е. выезды были, но называлось это тактико-специальное занятие в составе батальона. Для простоты и в силу принятой терминологии будем называть такие выезды - учения.
   Выезд на любые учения в составе батальона или роты сопровождался некоторыми мероприятиями общего характера.
   Мероприятия эти уже описывались. Подъём по тревоге, погрузка, построение колонн, выезд в запасной район. Там развёртывали станции, работали сутки, максимум двое, сворачивались и возвращались в гарнизон.
   У меня от всех подготовительных действий осталась только память от жуткой беготни и боль в вывернутых суставах пальцев от ящиков с боеприпасами. И что интересно, на наши предложения, сделать какие-то колёсики, или хотя бы что-то типа носилок, на худой конец приварить к этому сундуку ещё две ручки и тащить его вчетвером, следовал ответ старшины "не положено". Вообщем из серии: "Солдат должен стойко и мужественно переносить все тяготы и лишения..."
    
   Лирическое отступление
   ДЕДОВЩИНА, КАК НОРМА АРМЕЙСКОЙ ПОВСЕДНЕВНОЙ ЖИЗНИ
    
   Вот ведь парадокс или вернее подтверждение обычному принципу и закону, если хотите, армейской жизни. "Солдат должен стойко и мужественно переносить все тяготы и лишения воинской службы". А три четверти этих тягот создавалось искусственно. И не важно, для кого, в данном случае. Потому что все, абсолютно все категории военнослужащих проходили через казарму. Казарма, в данном случае, не является понятием некоего жилого помещения. Это более широкое понятие. Т.е. некий период службы, когда военный находится внизу иерархической военной лестницы. И имя ему - солдат, курсант или как-то ещё. Но состояние именно солдатское, в абсолютном смысле этого слова.
   И даже офицеры возвращаются, время от времени в это состояние.
   Это бывает, например, когда часть выезжает на учения. Там офицер живёт рядом со своими солдатами. И пусть присутствуют некоторые привилегии в виде отдельной палатки или командирского Пункта Хозяйственного Довольствия, кухни проще говоря, но в общем смысле взводный, например, перемещается в состояние очень близкое к солдатскому, а командиры степеней выше, всё равно теряют своё привилегированное, по отношению, к личному составу состояние. Т.е. все встают на одну землю и служат, так сказать, уже действительно вместе.
   Другого плана событие происходит, когда офицер поступает учиться. Не важно, на курсы ли высшие или тем более в академию. Там, пусть даже это уже старший офицер и с должности приехал немаленькой, происходит метаморфоза более суровая. Там офицер снова превращался в курсанта. И если за воротами академии, на улице, он всё же был старшим офицером, то тем веселее было внутри академии снова становиться в положение, повторюсь курсанта-первогодка. Ибо все хозяйственные и прочие работы выполняются силами слушателей. И нет в академии военнослужащих более бесправных и тихих, чем слушатели.
   Попробуй, возмутись. Окажешься в войсках мигом. И хорошо, если ещё на прежней должности. Но запись в личном деле типа "... отчислен по причине личной недисциплинированности ..." поставит крест на дальнейшей карьере, или, как минимум, сильно усложнит её развитие. Поэтому любой военнослужащий, исключая разве солдат срочной службы, постоянного состава академии стоял на ступень выше офицера -слушателя.
   О дедовщине в среде срочнослужащих я уже говорил, хотя и пережить то мне особо ничего такого и не пришлось. Слава Богу. Сначала учебка, потом вполне благополучная часть. Были, конечно, всякие мелочи. С пехотой, например, и сравнивать нельзя. Видимо контингент был покультурней, что ли? Хотя встречались индивидуумы, но об этом уже было. А с другой стороны - что называть "дедовщиной"? А потом понятия "дедовщина" и "неуставные взаимоотношения" всё-таки следует разделять.
   Вот, скажем, были две такие "игры".
   "ДЕМБЕЛЬ В ОПАСНОСТИ" ... все молодые, услышав этот крик-призыв, кидались к стенам и изображали подпорки, чтобы стены, значит, не упали.
"ДЕМБЕЛЬСКИЙ ПОЕЗД" ... Две соседние койки изображают купе. На койках
   разваливаются дембеля. На тумбочке бутылка и кружки. Под койками молодые воины изображают качку вагона и стук колёс. Со стороны тумбочки, т.е. от "окна" купе кто-то размахивая полотенцем, обозначает ветерок из окна. Ещё двое, весной размахивают ветками с первыми листочками, или осенью голыми, эффект движения вагона значит, создают. Кто-то объявляет, подражая вокзальному репродуктору, что, мол, специальный поезд "ДЕМБЕЛЬ - 77", например, отправляется по экспресс маршруту: Градчаны - ... конечной станцией была, сами понимаете, какая. В зависимости от места жительства лежащих на койке.
    []
   А ещё прогоняли зиму для увольняемых весной и соответственно лето для осенников. Происходило это за пять минут до полуночи в последний день февраля или августа.
   Что это? Издевательства над молодыми или традиции прикольные. Не могу судить, ибо было дело, и сам участвовал, когда "постарел".
   Конечно некоторые другие развлечения старослужащих типа "ночного вождения" или "уговоров выключатели" носили оттенок некоего издевательства, но, тем не менее, ни вреда, ни боли никому не приносили. Скорее злой и не очень умный юмор. Но! Казарма, господа.
   Другое дело - отношения в командирской среде.
   "Дедовщина" среди офицеров и прапорщиков имела место, но была другого рода. Например - молодой, только закончивший училище, или только пришедший по замене в Группу, офицер считался, что называется "салагой". Все дежурства или повинность ответственного по подразделению в праздничные дни или выходные были его. Потом, по прошествии времени его сменяли другие в этом качестве. Но после замены, по прибытии в другую часть история повторялась. Как это не смешно. Конечно, были нюансы, связанные с должностью и званием, но среди равных какое-то время также такой офицер был "молодой".
А в общей массе командиры были такие же пацаны, как и срочники. И прикалывались и "шалили" и т.д.
Особой статьей гарнизонной жизни вообще и отношений среди офицеров был такой нюанс.
   Есть несколько принципов, по которым строятся отношения в СА. Или, если хотите, принципы строительства. Один из них - принцип "курятника". Нагадь на нижнего, клюнь ближнего, а нагадили на тебя - не кудахтай. Был еще принцип "леса" - все дубы и все шумят. Признание стопроцентным дубом - веточки в петлицы. Или, главный в "лесу" - лесник. Были ещё и другие, но подзабыл.
Немало людей, среди командиров строили свои отношения на этих принципах. Особенно те, кто усиленно делал карьеру. И подсиживали, и подставляли, и свои грехи перекладывали на других, лишь бы самим выглядеть белыми и пушистыми. Некоторые из тех, кто был такой изворотливый и не гнушался подобными методами и принципами и генералами стали. А многие талантливые и честные офицеры закончили карьеру максимум батальонными командирами, в лучшем случае. Хотя имели потенциал комдивов и выше.
   Так что имели место в нашей военной жизни и бестолковость, и... а объяснение этому простое. И имя ему равнодушие. Основой был принцип - я, в своё время, жил вот так и даже хуже, так что же я буду, понимаешь.... Из этого всё и росло.
    
   В поле всё было "по-взрослому". Первым делом батальон развёртывался поротно в боевые порядки. Имитировали, конечно. Потому что разнос между станциями помех, если реально, должен был составлять километры, чтобы друг другу не мешать, а нас строили в линеечку, как на показе техники. Узлы обнаружения и прослушки стояли в десятке метров от станции помех. И всё это работало в одном диапазоне. Ну, чего мы могли услышать, если рядом включалось высокое на глушилке. Но определённый смысл в таких выездах конечно был. Ведь средства выполнения задач были мобильные, и мы должны были уметь и станции развернуть и капонир выкопать и замаскироваться и прочая ... прочая. А реальная работа происходила, когда мы выезжали для выполнения реальных задач на войсковые учения. То есть гадили потихоньку коллегам военным, когда они в поте лица повышали свою боевую подготовку в условиях приближенных к боевым.
   Только однажды произошло событие из ряда вон выходящее.
    
   Настоящие шпионы ...
    
   Место, которое называли "запасной район" как-то особо не охранялось. Было это куском обычного поля, лесок небольшой. Видимо арендовалось оно как воинский полигон, а может, просто был неиспользуемый пустырь, трудно сказать. Но не было ни колючки, ни какой другой ограды. Разве что окружал это поле неглубокий ров, или дренажная канава по-другому.
   И вот, приехали мы, встали на поле, развернулись, запустили смены в работу, остальные занялись на опушке леса разбивкой лагеря, кухня дымит, одним словом повседневная полевая суета.
   В стороночке, на пригорке встала машина ПРТК. Эта маленькая машинка, "таблетка", УАЗ 452 была способна создать очень много головной боли на поле "брани". А если уж брали "большую", на базе ГАЗ-66, то тут вообще доставалось, но не супостату. Своим. Ибо задачей было выявление всевозможных нарушений правил и дисциплины связи.
   Пару слов о самой структуре. Почему? Это деталь необходима, в свете последующих событий.
   Это была отдельная часть. Командир - старлей, начальник станции - прапорщик, оператор и два водителя - вот и вся часть. Инструктировал их перед выездом всегда начальник штаба Группы. В наше время это был генерал-лейтенант Кожбахтеев. Полномочия определялись всегда самые
   широкие. Доступ в машину, и вообще на позиции ПРТК был не просто ограничен, а вообще запрещён. Только пять человек в Группе имели право подойти близко, не говоря уж о том, чтобы войти в кунг.
   Охрану позиции осуществлял вооруженный (автомат с боевыми патронами) часовой, а у всего личного состава имелись ещё и пистолеты со снаряженными обоймами. А как вы хотели. В машине всегда был набор кодировочных таблиц по частотам и позывным. Ведь задачи то им ставились, бывало и на ходу, ну вот и, чтобы всё под рукой было. Одним словом с одной стороны хорошо, что никто не лезет, а с другой ответственность нешуточная.
   Итак "воюем". И тут появляется на поле новый персонаж. Серого цвета легковушка. И начинает довольно шустро шнырять между нашими машинами. Стекла в салоне опущены и явно видно, что снимают пассажиры в три объектива фотокинорепортаж о нашей интересной и насыщенной боевой учёбе. После некоторого замешательства, в погоню за злоумышленником кинулся в командирском УАЗике особист.
   К этому увлекательному занятию присоединились, потрясая автоматами, и несколько водителей, но пешком. Ребята в машине были прекрасно осведомлены, что патронов у солдатиков нету и, чтобы никого не травмировать, лавировали между ними. Машина их была, конечно, полноприводной и, по-моему, оборудована реверсом. Потому как вытворяли они такие циркуляции и скачки, какие без наличия этих устройств были невозможны. На поле развернулось просто родео. Азарт охватил всех нешуточный. Потому что все бойцы прекрасно понимали, что вот он отпуск, один шаг всего. И каждому, конечно хотелось. Но профессионалы есть профессионалы. Покружив по полю и полавировав между наших машин, довольно изящно уворачиваясь от УАЗика и бестолково мечущегося личного состава, автомобиль шпиён рванул к выезду на дорогу.
   Я наблюдал эту катавасию от машины ПРТК, ибо был придан со своим узлом для обеспечения. Мы, конечно, высыпали из машины и с интересом смотрели это шоу.
   Позицию охранял Лёха. Водитель ПРТК. Единственный автомат со снаряженным "по-боевому" магазином был у него. И вот шпиёнская машина приближается к нам, потому что выезд на дорогу был только в одном месте. И так случилось, что находился он в десяти метрах от "нашего" бугорка. Поле то было обнесено, как уже говорилось, дренажным рвов. Ров этот представлял собой канаву шириной метра полтора и глубиной
  
   что-то около метра. Перескочить его легковушка не могла, вот и полетели ребята к выезду. Там труба лежала и плиты поверху.
    [] Лёха, приговаривая что-то типа "уйдут ведь, гады", спокойно так снимает с плеча автомат, передёргивает затвор и оперевшись о крыло ЗиЛа, на котором была смонтирована моя аппаратная, попросив нас: "отойдите пацаны, не дай Бог, кого задену", начинает короткими очередями садить прямо по супостату. Причём, не озабочиваясь прицелом по колёсам или по мотору. На моих глазах образовались отверстия от пуль на боковых стенках легковушки. Мы онемели и обездвижили. Командир просто впал в столбняк. Пока пришли в себя, рожок у Лёхи опустел и он уже потянулся к подсумку за другим, но в этот момент машинка остановилась и её тут же нагнал и заблокировал УАЗик с особистом. Видно стало пассажирам понятно, что шутки кончились, а может Лёха повредил в ней чего.
   Что там было, кто там и чего нам конечно не сказали. Тут же выставили оцепление, машину вместе с пассажирами накрыли брезентом, близко никого не подпустили. Единственно, что было замечено, это резкое и жёсткое изъятие фотоаппаратов и кинокамеры. Меньше чем через полчаса уже прилетел вертолёт. Мы даже так и не узнали, повредило ли там кого, или все целы остались. УАЗик перекрыл картину, а водитель хранил просто гробовое молчание и не поддавался ни на какие расспросы. Оцепляли место офицеры, которые тоже ничего так и не сказали. Лёха получил десять суток отпуска и даже был разговор, что наградят его медалью, но не наградили. Наверное, посчитали, что хватит и отпуска.
   Вот такие шпионские страсти.
   Но, если говорить о выполнении реальной боевой задачи, то тут уже "в поле" мы работали отдельными опергруппами.
   Чаще всего, а вернее постоянно, выполнял такую задачу ПРТК. Мне повезло участвовать в их мероприятиях. Мой узел, как я уже сказал, роль играл вспомогательную. Мы просто прослушивали диапазон и иногда писали что-то на частотах, нам указанных. Но стояли всегда рядом и вроде тоже как были ПРТК.
    
   Выезд отдельными опергруппами
    
   Вы знаете, что такое выезд на учения?
   Нет, не тот, когда "... гремя огнём, сверкая блеском стали...", вернее высекая гусеницами искры из булыжных мостовых маленьких чешских городов, наши танковые колонны выдвигались из полковых парков к местам погрузки, дабы следовать на полигоны для разминки катков и прочистки стволов. Хотя и такое вполне себе нередко бывало.
   Мы зачастую выезжали на учения к тем же танкистам тихо и без помпы. Они учились своим методам войны, а мы своим. Встанем где-нибудь на опушечке лесной, с краюшку полигона, выставим свои антенны и тарахтим "дрынчиками". Изображаем, вернее из всех сил прикидываемся, просто связистами. И вполне ведь удавалось. Главное не перепутать и опознавательные знаки правильно нарисовать на машинах. Полосы там какие-нибудь или круги. Не любили нас сведущие люди. И условно свои и условно несвои. Потому что гадили, бывало, мы и тем и другим. РадиоЭлектронное Противодействие (как мы тогда назывались) ведь всегда жизнь усложняет. Но не любить нас можно было только издалека. Близко-то мы к себе и не подпускали, да и не лез никто особо, если честно. А потом народ в то время, да, наверное, и сейчас, весьма безалаберный был. Ну, стоят себе связисты и стоят. Причем свои связисты. Т.е. условно свои, т.е. не условно противник. А то, что часовые не подпускают, значит, узел связи этот вышестоящего штаба или посредников. Зря мы, что ли на антенны своих УАЗиков флажки белые цепляли. Руководство учений, значит. Ну как минимум посредники. Вот и не приставал никто. Хотя стоило.
   Выезды такого рода случались довольно нечасто. Но если уж случались, то попасть в опергруппу стремились все. Причина была весьма простой.
   Самым желанным поощрением для воина был краткосрочный отпуск. Планово, в отпуск, можно было поехать только при соблюдении некоторых условий.
   Первое. Надо было попасть в квоту. В батальоне было человек триста. Т.е. каждый призыв составлял от семидесяти до ста человек. Реально отпуска объявлялись по результатам периода. Шансы были только у тех, кто отслужил три периода и переходил в четвёртый. Ибо после отпуска солдат, как правило, интерес к службе утрачивал. Потому как он потолка достиг, и рассчитывать на какие-то дополнительные витамины было нечего. Увольнение, в то время, проходило планово, отправляли группами по местам призыва и можно было совершенному раздолбаю уехать в первых рядах, а отличнику и очкогрёбу, стёршему язык о командирские подошвы самым последним. Поэтому отцы-командиры и отпускали счастливчиков только в течение первой половины четвёртого периода. И квота составляла максимум десять процентов. Т.е. от семи до десяти человек.
   Второе. Обязательным условием было получение второго класса уже на третий период, а в начале четвёртого боец должен был сдать нормативы на первый. Присваивали первый класс крайне редко. Потому как за классность, за единичку, мы срочники получали ежемесячно дополнительно сто крон на месте и десять рублей в Союзе. Поэтому единичка появлялась на груди только перед дембелем. Вот поэтому и на второй класс было сложно сдать, ибо за второй платили соответственно пятьдесят и пять.
   Третье. Для того чтобы отпуск был объявлен, боец не должен был иметь никаких дисциплинарных взысканий, что было, сами понимаете. Но, даже имея "в кармане" уже объявленный отпуск можно было и пролететь. Примеры я уже приводил.
   А в составе опергруппы можно было получить отпуск из рук командования Группы. Потому как батальон у нас был Группового подчинения и, если опергруппа, отрабатывала на отлично, то хоть один отпуск, но объявлялся.
   Ну и конечно уехать из батальона на неделю, или даже на десять дней было мечтой каждого. До полигонов, где проводили учения такого рода, было далеко, надо было проехать через пол страны. Шли маленькой колонной, и можно было договориться со старшим, и остановиться где-нибудь в городке для того, чтобы прикупить что-то на дембель. А также попытаться толкнуть чехам часы или приёмничек, привезенный кем-нибудь из командиров или земляков из отпуска. Т.е. подкопить крон для приобретения дембельских товаров. Какое никакое, а разнообразие.
   Что мы на этих учениях делали? Да пакости разнообразные. Прослушивали частоты, на которых шёл войсковой радиообмен. Записывали переговоры, а потом при разборе НШ Группы раздавал "подарки" командирам, нарушившим правила радиообмена и радиодисциплину. Помехи ставили в этих радиосетях. Приучали, вообщем, чтобы "как в бою".
   Был случай такой, показательный. С помощью алюминиевой расчёски и УКВ радиостанции завели мы колонну танкового батальона прямиком на недостроенную дорогу, которая шла через болото. И т.о. вывели его, батальон, из строя.
   Получив такую команду от НШ, мы вышли на связную частоту батальона. И изменили, от имени командира полка, маршрут движения. Т.к. наша станция была гораздо мощнее, чем те, которые были в полку и в батальоне, комбат нас услышал хорошо, а передачу полковой станции мы забили. Обычной расчёской по гарнитуре, радиостанции включенной на передачу. В эфире треск и только иногда наши команды типа "ускорить движение". Ну, и рванул батальон в другую сторону.  []
   Дело вот в чём. Во-первых, комбат должен был запросить пароль при получении по радио такого рода указания. Во-вторых, если вдруг произошло нарушение связи, то должен был осуществиться переход на запасную частоту, а на запасной, по условиям игры мы уже не имели права вмешиваться. А тот в ответ только проорал что-то типа "Есть, тащ, первый!!!" и погнал. Дорога эта шла между двух болот и была недостроена. Вот, когда танки упёрлись в тупик, мы, услышав вопль комбата о том, что он "приехал", перестали вмешиваться и только слушали и записывали.
   На разборе НШ Группы назвал нас "истребителями танков" и... Леньке отпуск, как начальнику станции, а нам ценные подарки. Где-то книжка на полке стоит про танкистов почему-то. Вот такие ценные подарки мы получали тогда.
    
   Полевые пикники, или про еду в полевых условиях
    
   Итак, чаще всего мы выполняли свои задачи в составе отдельной оперативной группы. А раз группа отдельная, хотя и оперативная, то ПХД ей не положено.
   ПХД - это пункт хозяйственного довольствия. Хотя и называется длинно, но на дело это кухня полевая с запасом продуктов и повар. И пища тогда значит, для личного состава бывает горячая и даже регулярно приготовляемая.
   А так как этого всего нет, то сидите, ребята, на сухпае. Оно ничего, если суток двое - трое. А если идёт, допустим, подготовка к дивизионным учениям, или даже полковым, но с боевой стрельбой? То дней десять удовольствия обеспечено. Нет, реально удовольствия. Потому что, особенно если лето, в поле - это всё-таки не казарма. Ни распорядка тебе, ни надзора особого. А если еще, какой-никакой прудишко - озерцо рядом, то вообще прелестно. Это с одной стороны.
   А с другой - от этих самых сухпаев и чая на третьи сутки уже хочется плакать. Ведь это только в первый день вроде разнообразия и отвлечения от привычного и однообразного рациона гарнизонной столовой.
   На второй ещё терпимо. Ну и конечно картошка умыкнутая с продсклада варится или печётся. Тоже почти деликатес.
   А вот на третий уже хочется горяченького чего похлебать.
   Ну а так как в поле надзор, как было уже замечено, за личным составом, как ни крути, ослабевает, то народ, от смен свободный начинает "соображать". Обострение солдатской "сообразительности" это, в принципе, весьма взрывоопасно. Потому что то, что "соображается" практически всегда носит или совершенно или полу..., но криминальный характер. С командирской точки зрения на нарушение безобразий. И оканчивается всегда точечным резким ЧП, сродни взрыва. Это если конечно поймают. Взрыв этот накрывает не только замешанный в его подготовку и исполнение личный состав, но и командиров, которые были призваны его, ЧП это, ну никак не допустить.
   Но это так, лирика, или для информации, если угодно.
   Итак, к вопросу питания личного состава в полевых условиях и когда кухни нет, а горяченького уже хочется.
   Можно было примазаться к какому-нибудь близко расположенному большому воинскому формированию, имеющему свой ПХД. Знаете, не отказывали. Делились кашей и горячей водой. Ну, хлеба могли подкинуть. Сами понимаете, нормы. На каши этой не всегда хотелось. Поэтому приходилось крутиться.
   Вот и крутились.
   Процесс усложнялся отсутствием, какого бы то ни было инвентаря. Мы, конечно, бывало, экспроприировали в столовой, чаще всего, бачки, в которых пищу раздавали на столы, но почему-то командиры наши этого не одобряли и периодически всё это изымали и выбрасывали. С нашей точки зрения это было и непонятно и бессмысленно. Ибо в полевых условиях, что бы мы ни готовили, всегда с командованием делились, потому, как и офицеры наши также на сухпаях сидели.
   Но всё равно. Голь на выдумки хитра. В дело шли вставки от термосов (отмывать их, правда, мука была), листы железа, найденные на полигоне и т.п. подручные средства. Даже имелась сапёрная лопата, вычищенная от наличия краски до блеска. Использовали её вместо сковородки. Жарили на ней, например, котлеты. Да-да, котлеты. Бралась банка тушёнки, размачивались сухари или галеты их сухпая и делалось что-то типа фарша. И ничего себе котлетки выходили.
   А вообще-то меню было самое, конечно, простое и незамысловатое.
   Что шло, а вернее не шло никогда в дело.
   Казалось бы лес. Значит что?
   Но!
   У нас был жёсткий уговор. Грибы мы никак не собирали и не использовали. Хотя и хотелось и росло их в избытке, но был случай - ребята потравились. Поэтому договорились даже и не пытаться. Чтобы соблазна не возникало.
   Ну, а например, кисели ягодные варили, если уже сезон черники или какой другой ягоды наступал. Вместо крахмала раздавим-разотрём несколько картофелин и ягоды с водой.
   Если удавалось запастись мукой перед выездом, то изобретали что-то типа оладьев.
   Случалось поймать какую-нибудь живность. Зайцев и фазанов водилось в изобилии, но, во-первых, их сначала надо было..., живьём-то готовить не станешь, а во-вторых, кроме соли специй никаких не было. Но, тем не менее, если в команде находился кто-то умелый, то случалось бульончика похлебать или в глине, скажем, запечённого представителя дикой лесной или полевой фауны погрызть.
   Промысел этот, с точки зрения, чешских охранителей природы был строго запрещён. А они всегда брали на контроль наши такие расположения, хотя и полигон. Поэтому отходы, шкурки там или перья всегда закапывались и места этих захоронений тщательно маскировались. Под машинами обычно устраивали мы такие закладки. К машинам то мы посторонних не подпускали. Но представьте себе. После нашего отъезда, инспектора всё равно обследовали места наших стоянок, и коли находились следы, так сказать, правонарушения и браконьерства, то не ленились они откапывать и командованию предоставлять. Бывало и нарывались. Отсюда и масляно - мазутно - бензиновые пятна, которые мы оставляли. А что делать? У них же собаки повсеместно имелись.
   Ну, как было уже замечено, а если рядом оказывался водоём, то с помощью маскировочной сети добывалась рыбка. Обычно готовилась уха. Но, если в сеть заплывала рыбка покрупнее, то и запекали, бывало. Крупной рыбой, как правило, был карп. Так что обмажешь его глиной.... Осетрина, практически получалась.
   Или, например, печеная сахарная свекла, произраставшая на полях Чехии в изобилии. А то и просто брюква. Практически шоколад с мармеладом получался.
   Но чаще всего мутили что-нибудь из пайковых консервов.
   Например, рыбный суп из кильки в томате или даже скумбрии в масле. Но это настолько элементарно, что и рассказывать-то нечего.
   Всякие там макароны или картошка, если удавалось ими разжиться, с колбасным фаршем или теми же рыбными консервами тоже особого внимания не заслуживают.
   Но вот было однажды изобретено не просто так себе питательное горячее месиво, а ПЛОВ.
   Нашёлся среди нас один, кто, в принципе, имел представление как его готовить и предложил попробовать. Поскольку из сухпаев для этого блюда, согласно предложенной технологии, понадобились только консервированные каши - рис с мясом и перловка тоже с мясом, то мы легко согласились рискнуть. И хотя рисовых консервов было жалко - всё же они даже в холодном виде были вполне съедобны, но какой же плов без риса. А перловку решили использовать, поскольку её практически не ели и запас скопился.
   Что для плова надо было? Лук мы нашли. Несколько головок в запасах оказалось. Маслом подсолнечным разжились у соседей, не особая ценность. Со специями совсем было никак. Соль и красный перец. Ну, пару горсточек костяники собрали. Это ягодка такая кисленькая. Чем не барбарис. Но вот чего категорически не было, так это морковки.
   Но, в конце - концов, нашлась. Беспризорная попалась. Была первая половина лета. Морковка - мышиный хвостик. Два котелка, так сказать, корнеплодов обошлись оказавшемуся на свою беду недалеко от нас, чешскому огороду в большое количество на корню сгубленного урожая.
   Пятилитровый алюминиевый бачок, конечно, не очень хорошая замена казану, но за неимением гербовой....
   И вот процесс пошёл, раскалили масло, заложили лук, потом морковку. Соль, перец и ягодки костяники. И знаете, пошёл аромат. Ну и что, что без мяса и особых специй, но аромат был. И о чудо у нашего взводного даже головка чеснока нашлась. Правда, уже без трети, но это было всё же лучше, чем ничего.
   Пришла очередь закладки содержимого из уже вскрытых банок с кашами. Мы их даже смешали и комки размяли. Народ разделился на две части. Скептики уверяли, что лучше подогреть и разложить кашу по котелкам, а потом полить получившейся подливой. Мол, так оно надёжнее будет. И вкуснее. А для наваристости в образовавшуюся в бачке кипящую смесь добавить муки, чтобы подлива погуще получилась.
   Но вторая часть народа твёрдо стояла на позиции, что, мол, раз решили, то надо заканчивать.
   Одним словом смесь была заложена в бачок. Из неё была изготовлена симпатичная горка и бачок накрыли крышкой.
   Через полчаса томления, крышка была торжественно поднята.
   Знаете, ничего вкуснее я не ел. Это было восхитительно. Нет. Честное слово. Не так уж много каждому досталось, но мнение было единодушным. Вкуснятина.
   Правда "праздник живота" немного..., нет, не омрачил. Напряг. Появившийся пожилой чех с палкой. Хозяин огорода. Он был расстроен. И это было заметно. В руках у него был мешок, чем-то наполненный. Но только наполовину. Он что-то строго и недолго говорил нашему взводному Цуканычу, потом отдал ему мешок и ушёл, бурча себе что-то под нос.
   Взводный нам объяснил, что дед вообщем-то хоть и возмущался, но больше высказал своё недоумение. В смысле того, что, мол, нельзя было полведра морковки попросить? Но так как он сам "был на вОйне", как чехи говорят о службе в армии, обиды не держит, хотя загубленный труд он не одобряет.
    []
   В мешке, кроме морковки, оказался ещё и приличный - килограмма на два шмат домашнего копченого окорока и две буханки хлеба.
   Вечером, с ответным визитом, вооружённый канистрой бензина, к чеху отправился Юрка Л. Он был родом с Западной Украины и мог сносно объясниться по-чешски. Вернулся Юрка через два часа. Что удивительно, совершенно трезвый, но с ответными дарами. И вообще. Пока мы стояли на этой точке проблем с провиантом уже не имели. Овощи, сало, хлеб и молоко нам поставлялись регулярно. Врать не стану, не безвозмездно. В обмен шла горючка.
   Но всё равно - спасибо этому старому солдату!
   Но это случай был скорее исключительный. Обычно было совершенно наоборот.
    
   Полевой торт ... или что подарить сослуживцу на день рождения в полевых условиях
    
   День рождения. Чтобы там кто ни говорил, чтобы там кто не пел - про грустный праздник и т.п. в этот день, а особенно если тебе восемнадцать - девятнадцать и ты далеко от дома и давно оттуда уехал, этого особенного хочется вдвойне. Дома то и приготовят что-то особенное и подарки - поздравления будут, повышенное вообщем внимание обеспечено.
   Такое проявление внимания в Армии обычно происходило так. Выводился человек из строя, и объявлялись ему поздравления, так сказать, от всего подразделения и командования. Конечно, и подарки дарили, бывало от командования. Книжку там или ещё что немудрящее.
   Традиции везде были разные. Где-то имениннику предоставляли дополнительное время для отдыха, например, после обеда. Где-то готовили пирог или придумывали ещё что-то из вкусного и сладкого.
   Конечно, мы тоже старались как-то своим товарищам в этот день создать праздник.
   Но много ли солдат мог? Пакетик конфет или ещё что-то из необходимого, что называется "в быту".
   Случалось и по-другому. Командир и замполит могли не вспомнить о празднике. Случайно ли, или в воспитательных целях.
   Но вот иногда получалось так, что день этот выпадал, когда мы находились "в поле". Не всегда что-то готовилось заранее, зачастую мы, просто не знали всех дат рождения, а виновник заранее не предупреждал, и становилось известно о таком дне именно в этот день.
   Вот однажды случилось, что у кого-то из наших ребят день рождения пришёлся именно на день когда мы "воевали". Надо было как-то реагировать. И вот придумали мы сделать торт.
   Была, не скрою, практически, украдена буханка белого чешского хлеба на кухне. Кто служил или бывал в Чехославакии, тот представляет себе большие вытянутые буханки чешского хлеба. В запасах оказалась банка сгущёнки. У взводного, если мне не изменяет память, нашлась маленькая баночка мёда. Ну и масла сливочного осталось в загашнике полпачки.
   Хлеб был разрезан на пластины. Потом на импровизированном протвине слегка поджарен. На масле. Получились такие хрустящие поджаренные коржи.
   Сгущенка, конечно, была сварена. Думаю, что подробно об этом действе рассказывать не стоит. Это каждому известно.
   На нижний корж нанесли слой этой самой варёной сгущёнки. Потом опять корж. На который мы нанесли смесь из мёда и остатков сливочного масла. Потом опять корж. И остался ещё один корж. Т.е. не хватало нам начинки. Было бы это летом - не было бы вопросов. Собрали бы пару горстей каких-нибудь ягод, а была толи зима, толи ранняя весна. Помню, что были мы в шапках. А это самый верный, для Армии, способ определять время года. Если в шапках, то значит - форма одежда зимняя. И всё. Но это я отвлёкся.
   И тогда зампотех наш золотой, прапорщик Ионов выдал "на гора" ещё одну банку сгущёнки. Вернее не банку, а тюбик. Чешской сгущёнки. Это, конечно, не наша - сине белая чудо - баночка, но тоже вполне себе ничего.
   Содержимое тюбика пошло под верхний корж. А сверху торт был украшен кусочками сахара.
   А что мы могли ещё?
   Праздничная чайная "поляна" была накрыта в кунге КП. Правда, учитывая, личности нашего ротного, в то время уже Арахискин командовал, и его замполита - рьяного борца за мораль и нравственность л-та Мурчака, празднование свелось к поздравлениям, разлитию по котелкам чая и разрезанию - распределению кусков торта. После чего все удалились от КП на безопасное расстояние, чтобы всё это съесть.
   А новорожденного поздравить по-человечески, как принятого, командование просто забыло. Наверное "в горячке боя".
    
   БРАТЬЯ ПО ОРУЖИЮ
   Случилось так, что решил штаб войск Варшавского Договора провести широкомасштабные учения. Название этим учениям было придумано незамысловатое, но точно что-то типа "ЩИТ", или "ДРУЖБА" ... уже и не вспомню сейчас, потому, как проводились подобные мероприятия периодически, и пришлось мне участвовать в нескольких из них. И рассказ этот некоторая сублимация.
   На жаргоне, который был для внутреннего употребления, подобного рода "война" частенько называлась "Балетом", "Показухой" и ещё всяко разно.
   Любым учениям предшествует подготовка. Для войск Группы ничего необычного или сложного в этом явлении не было. Хлопотно конечно, но, сколько их: полковых, дивизионных и т.п. мероприятий прошло за мою службу в Группе уже и не вспомнишь сейчас. И большинство из них было с боевой стрельбой. Так что насмотрелся и на стреляющие пушки, танки, зенитные разные установки ствольные и ракетные, даже вертолёты и самолеты, а уж из автомата и сам наловчился так стрелять, что белке не белке, ... но не промахнусь при случае.
   И вот поехали мы обеспечивать эти учения, а вернее задолго до начала учений репетировать и готовиться.
   Полигон Доупов или Либава уже не помню, потому что произойти это могло и там и там.
   Приехали, встали, как водится, недалеко от КП на пригорочке, развернули станции, оборудовали позицию. Как? Ну, песочком посыпали, где надо, веточек навтыкали, сети маскировочные натянули - не для маскировки, для красоты. Потому как какая маскировка в районе размещения руководства? Тут надо, чтобы было всё ровно, по линеечке и красиво.
   Определились с местниками, набрали коды, нарисовали таблицы. Командир составил план, его, как водится, разругали, но на всякий случай утвердили. Пообещали из штаба руководителя учений выдать свой, но, забегая вперед - скажу, потом, как водится, забыли и действовали мы по своему, т.е. безо всякого плана. Писали сразу всех, кого можно. Подготовили два варианта для разбора. Разгромный и приличный. Отдали шефу оба. Ни один при заслушивании не прозвучал. Наверное, потому что неполитично было на том разборе кого-то ругать. Там же представители приглашённые были, и не только от стран ВД, но и супостатные, а потом - мы всех кто дерзнул, победили, и всё закончилось хорошо.
   Я тут про другое хочу рассказать.
    
   Иностранный полевой быт.
  
   В отличие от нашего стандарта организации полевого лагеря....
   Тут два слова будет уместно сказать о нашем стандарте. Это палатка на отделение, т.е. такой квадратный шатёр из грубого брезента. Устанавливаются сначала деревянные щиты квадратом, потом сверху натягивается шатрообразная палатка. В зимнее время в ней может присутствовать, а может, и нет - буржуйка. Если лагерь обустраивается на долгое время, то возможна установка коек или дощатых нар внутри. Если нет - рубился лапник и уже на нём - вещмешочек под голову, или как у Александра Трифоновича:
   ...Взял шинель да, по присловью,
   Смастерил себе постель,
   Что под низ, и в изголовье,
   И наверх, - и все - шинель
   Эх, суконная, казенная,
   Военная шинель, -
   У костра в лесу прожженная,
   Отменная шинель...
   А дальше, были возможны варианты. Но, как правило, без особых придумок. Всё по уставу. Грибок дневального, ровный ряд палаток. Песчаная дорожка с бордюром из побеленных камушков. Обязательная палатка с вывеской "Ленинская комната". Там дощатый пол, столы и табуретки. Подшивки газет, стенды с портретами членов Политбюро и... короче походная ленкомната, или полевая ленкомната, чего там особо рассказывать.
   Это у нас.
   Я наблюдал бытовые полевые условия у чехов и немцев. У них отличия были только в деталях. В основном же было так.
   Палатки на четыре человека. Лёгкие, нейлоновые. Двойные стенки, а внутри что-то типа синтепона. И летом не жарко, и зимой не холодно. Имелся ещё и наружный дополнительный полог, чтобы палатка стояла как бы в тени.
   Одним словом нормальная импортная, достаточно дорогая, каркасная туристическая палатка. Правда, защитного цвета. Внутри четыре раскладные кровати типа раскладушек, обязательный надувной матрас и спальник с вкладышем на каждой. Подвесной фонарь, который помимо дежурного режима даёт и вполне нормальный свет, а ещё выполняет функцию отпугивания комаров и прочей летающей нечисти. Палатки устанавливались таким образом, чтобы.... В походы ходили?
   Вот так братья по оружию и ставили свои палатки. Чтобы не задувало, не заливало и т.д. И никаких дорожек, ранжиров и прочего. И уж не видел я у них никаких походных ленкомнат. Вот регулярно кинофильмы по вечерам они смотрели. Мы нет. Только один раз приехала передвижка из штаба корпуса. Натянули экран, рассадили бойцов на траве, включили движок, который своим тарахтением заглушал хрипящие динамики, и показали две части какого-то революционно-патриотического фильма. Потом в движке кончился бензин, вот вообщем и всё кино.
   У братьев было по-другому. Братья рассаживались на табуреточки складные, движка их слышно не было вообще, а звук от их кино долетал и до нас. И была в этом звуке и музыка весёлая и женский смех и даже, страшно подумать, звуки поцелуев и учащённое дыхание. Наши попытки (в общем смысле для советских военнослужащих) посетить их культпросвет мероприятия пресекались жесточайшим образом.
   Почему? Да всё очень просто. В самом начале этого "Балета" была сформирована, от какого-то нашего полка сводная рота, в которую вошли только комсомольские секретари, агитаторы и прочие активисты. И по приглашению братьев пошли ребята к ним в кино. Туда пошли, а оттуда приползли, несмотря на повышенную партийно - комсомольскую сознательность отправленных по приглашению кинозрителей. Потому что разрешалось братьям нашим по оружию употребление пива по вечерам. Ну а они ребята не жадные - поделились с нашими.
    []
   Так эти орёлики не только сами нагрузились по самое некуда, да ещё все фляги свои пивом наполнили и друзьям притащили. И никакая сознательность не помогла. Т.е. помогла, но обратилась, практически, в полную бессознательность.
   А про кино замечу слегка. Братья потом стали натягивать экран так, чтобы обратной стороной он в нашу сторону был обращён. И пока полит наши труженики этого не заметили, то и нам ихнего кина немного досталось.
   Стоит также остановиться на описании приёма пищи.
   Помните наши котелки? Во-во. Большая крашеная алюминиевая ёмкость с невысокой крышкой. Если обед - то, первое наливалось в большую, второе накладывали в эту крышку. Пайка хлеба в зубы. За чаем там, или компотом потом подходили. Затем боец усаживался на травку и кушал. Первое ложкой было, извините, выхлебать сложно, второе проще. Пока кушали первое, второе стояло радом и остывало себе потихоньку.
   У братьев было опять же по-другому. Их котелок состоял из трёх частей. Одна ёмкость повыше, вторая пониже и крышка. Всё это скреплялось боковыми пружинами и имело ручку-дужку. Т.е. кастрюльки, после наполнения составлялись и накрывались крышкой. Расставлялись легкие сборные высокие столы, Ребята вставали за эти столы, на которых уже был разложен хлеб, и стояли даже солонки всякие. Люди спокойно кушали и уходили отдыхать. Мелочь, но приятно.
   Почему у нас не было так же? Не знаю, но подозреваю, делалось это для повышения моральной стойкости и укрепления духа. Что впрочем, имело место быть.
    
  
  
   Боевая подготовка
    
   Вот тут братья были слабее в коленках. В полном смысле этого слова. Вялые они, какие-то были и невразумительные. Но пара интересных моментов была отмечена.
   Стрельбы. Скажем упражнение, которое выполняет любой боец. Три мишени: ростовая, поясная, пулемёт. У нас - по три патрона, итого девять на упражнение. Вышли на рубеж, отстреляли. Попал - положительная оценка. Не попал - всё равно положительная, ибо обеспечивающие тоже люди и понимают, что оценка у подразделения должна быть положительной. Одним словом попал - не попал, а упражнение выполнил.
    []
   Другая картина была у братьев. Получил солдатик патроны. Глядим - расписываются. Отстрелялись. Те, кто попал, валят в сторонку. Тем, кто не попал снова на рубеж. Опять получают патроны, но как-то с кислыми выражениями на лицах. Оказывается повторная стрельба у братьев уже за свой счёт. И стреляли они, пока все не выполнили упражнение. Говорили, что так же было и у танкистов, только те ещё и за горючку платили. Не знаю - правда, или нет, но даже в случае потери или порчи какого-то имущества им без вопросов выдавалось новое, но опять же за счёт потерявшего. Всё просто, но осмысленно и без скандалов.
   У нас бойцов выводили на огневой рубеж офицеры. Подводят, проверяют, наблюдают, после стрельбы проверяют оружие и выводят с рубежа на исходную. У братьев офицер сидит себе за столом на стульчике и контролирует выдачу патронов, ну и результаты в журнале отмечает, а работают на рубеже сержанты. Доверие младшим командирам, понимаешь.
   Вождение. Устроили соревнование между экипажами. Причём категории соревнующихся были определены, прежде всего, по срокам службы. Наш ротный выбрал три чешских экипажа, их ротный выбрал наших.
   У нас механиками водителями служили в большинстве своём выходцы из азиатских республик, так что команду отобрал чешский ротный такую - два азиата и один славянин. Среди их водителей тоже был один чернявый. Цыган, наверное. Внешний вид был тот ещё. Наши ребята в танковых комбезах, достаточно, ну скажем так, не первой свежести. Их комбезы были разве что не очень хорошо наглажены. И все такие в пряжечках каких-то, карманах, шевронах. Но от позора их это не спасло. Наши ребята не отъездили, а просто, танки летали, маневрировали так, что земля летела веером во все стороны. Звери, одним словом.
   Они.... Ну, скажу просто. Не один не уложился в норматив. Один позорно заглох и не смог больше тронуться. Ездили они по директрисе, как по проспекту, поворотники только не включали.
   Стрельба вообще без комментариев. Из девяти целей (по три на выход) накрыли только две, из пулемёта, в движении, не попали ни разу. Это при том, что у нас был только один промах. И то техника подвела. Что там при крене танка не так сработало, но снаряд лёг довольно близко к мишени, на мой взгляд, в реале "убили" бы.
   Знание техники и умение ремонтировать её в полевых условиях. Разорванную гусеницу эти вояки так и не смогли восстановить - им лебёдку не завезли. Наши парни с ломом, кувалдой и какой-то матерью, справились быстро и профессионально. Двигатель смогли запустить только один раз, наши, без проблем, устранили все три неисправности.
   Вот так. Всё-таки боевая подготовка в Группе была на, действительно, высоком уровне.
   На соревнованиях с немцами я не присутствовал, но те не подкачали, хотя первое место было присвоено нашим.
   Самое большое "разочарование" для наших, оказалось в содержании приза. Большой жареный поросёнок. А ребята, я уже говорил, ждали отпусков. Но деталей не знаю - может, и съездил кто-то всё же.
  
   Обмен
  
   Представьте себе картину. Лето. Тепло. Солнечный денёк.
   Чистенькая, даже сияющая улица чешского городка. По одной стороне улицы стоят жилые дома. Двух-трёх этажные, красивенькие такие. Под каждым окном цветочные ящики с цветущими разноцветными растениями. По тротуару люди проходят, мамаши с колясками ... кустики, ровно подстриженные между тротуаром и дорогой. Идиллия.
   Другая сторона улицы ... кустики, тротуар и трёхметровый серый забор. Это
   воинская часть. Мотострелковый, кому интересно - 265 гвардейский, входящий в состав 48 Ропшинской дивизии.Посредине, где-то, этого забора очень тоже аккуратное здание КПП. От тротуара до входа в КПП несколько ступеней. Перед входом в КПП стоит наш дневальный. Наглаженная начищенная парадка, белый ремень, штык нож на ремне. Слегка расслабленная строевая стойка, но вид подтянутый и бравый. И парень загляденье - гвардеец.
    []
   А рядом на ступенях сидит солдатик. В повседневке, но с аксельбантом. Рядышком с солдатиком стоит бутылочка пивичка, а сам солдатик выковыривает штыком из маленькой баночки паштетик. Заедает этот паштетик рогаликом и запивает пивичком. Вы подумали это оборзевший дембель? Нет. Это солдат ЧНА. Он несёт службу в составе полкового наряда по КПП. Он из подразделения ЧНА, которое находится в нашем полку по обмену, в рамках укрепления советско-чешского воинского братства. У него по распорядку дня - свадчина, это такой второй завтрак.
   Из приоткрытого окна дежурки доносится не просто громкий голос, а просто крик души:
   - Тащ, майор, я его.......... он..... ну я этого......
   Перевожу. Товарищ, майор, солдат из чешского подразделения, назначенный в наряд по КПП, грубо нарушает должностную инструкцию, не реагирует на мои замечания и указания, объясняя это тем, что он не понимает русского языка и у него режим. Я очень прошу вас вмешаться и сообщить его командиру. Пусть он его уберет со ступеней КПП, иначе я должен буду применить грубую физическую силу, может быт даже и применяя насильственные извращённые действия, сексуального характера. Причем и в отношении его родной матери и других близких родственников.
   Слова то были другие, но смысл примерно такой.
   Собеседник дежурного видно пытался что-то ему предложить или посоветовать, но пока шёл их диалог, к воротам подъехал УАЗик заместителя командира дивизии.... Подполковник выскочил из автомобиля. Наш дневальный вытянулся в струнку и...:
   - Дежурный на выход!
   На ступени выскочил раскрасневшийся вспотевший дежурный. Вид у него был ещё тот. Фуражка набок, портупея сбита, а лицо такое доброе - доброе. По всему его облику было огромное желание чешского этого солдатика использовать в качестве футбольного мяча. Увидев замкомдива, он только поднял руки в стороны и резко опустил на бёдра с совершенно страдальческим выражением лица. Даже докладывать не стал. А что тут докладывать?
   Прибывший начальник закрыл рот, качнул головой и, обойдя солдатика, прошёл в полк. Что уж там было дальше - не знаю, но ржали мы над этой сценкой долго. С другой стороны улицы, конечно. Потом ещё минут пять успокаивали дежурного, отпаивая его минералкой и перекуривая с ним за компанию.
   Это не анекдот. Честное слово.
   Вот по этому самому обмену в полк приехала мотострелковая рота из ЧНА. Программа была рассчитана на месяц, но свернули её через неделю. Ну, где взять, скажем....
   По порядку.
   Заступает в состав суточного наряда чехи. Доходит дело до мытья пола и прочего в сортире. Вопрос, с чешской стороны конечно, а где резиновые перчатки? А где моющие средства? А.... И ничего не хочет понять, ну ничего. Идёт в магазин. Не в полковой, а за ворота. Игнорируя всяческие поползновения наряда на КПП, его задержать. Покупает там перчатки, щётку на длиной ручке, разную химическую хрень. Берёт чек, естественно. Приносит всё это в роту. И с помощью и при посредстве за пятнадцать минут отдрючивает все ...дцать очков до блеска. И спрашивает охреневшего старшину - почему это мы не используем таких простых вещей, а трём эти очки тряпкой с хлоркой и кирпичной крошкой, а не...; почему солдатам не дают резиновых перчаток и этих удобных щёток; и где ему получить истраченные деньги, согласно вот этого чека??? Реакцию нашего старшины и наших прочих командиров представляете?
    []
   А как ответить на их вражеско - провокационные вопросы типа: почему в столовой чистая посуда покрыта жиром; зачем вскакивать и строиться утром за 45 секунд; почему после 18-00 нельзя спокойно пойти в пивную и выпить своё пиво и почему нельзя, чтобы с ними пошли новые советские друзья солдаты; почему надо идти на фильм, если смотреть его не хочется, почему в это время нельзя поваляться в расположении с книжкой или посидеть в курилке с гитарой; а где вечером можно принять душ; а где у вас прачечная..... и т.д. Как вам? Ну и отправили их... обратно вместе с вопросами.
   Сам я попал в состав сводного взвода, который так же был направлен в "братский" чешский батальон. К нам-то они не приезжали, ещё чего - в режимную часть. А нас отправляли на неделю.
   Ну что сказать? Не служба, а курорт.
   Бытовые условия... ну это сказка. Если бы рассказал кто - не поверил бы. Казарма... да нет скорее гостиница. Кубрики на четверых, койки в один ярус, естественно. Постельное и нательное бельё в душевой лежат в шкафах..., хоть три раза в день мойся и меняй. Вода тебе и горячая и холодная, в столовой фарфоровая посуда и столовые приборы - ложки, вилки и ножи, что характерно из нержавейки. Еда... как в лётной столовой. Чешская кухня, конечно, но тебе и салаты и кнедлики и котлеты и.... Вечером нас никто не ограничивал в походах вместе с братьями по оружию в пивную, и сами мы ходили гулять по городу. Никаких препятствий. Если не занят по службе - записался у дневального и гуляй. Если надо отсутствовать ночью, то тогда, правда, надо испросить разрешения у командира. И всё это без истерик и очень спокойно.
   Что касается боевой работы. Все принимаемые передачи записываются на магнитофон, задачей дежурного оператора является только отметить на бланке время, частоту и позывные принимаемой, вернее записываемой радиостанции. Если необходимо произвести юстировку или калибровку приёмника вызывается специалист, хотя там дел то на пять минут. Смена - святое. Никаких политзанятий, собраний, построений... отработал, отдыхай. Это правило железное. Ну и так далее...
   Скучно, братцы. Не служба, повторюсь, а санаторий.
  
    
   ОСОБЕННОСТИ РУССКОЙ НАЦИОНАЛЬНОЙ ОХОТЫ ...И РЫБАЛКИ ТОЖЕ
    
   Вот так. И пусть простят меня создатели одноименных фильмов за то, что позаимствовал у них название. Лучше и не скажешь потому что.
   Дичи и рыбы в стране было неимоверное количество. И была она, эта дичь и рыба до отвращения непуганая. До отвращения, конечно в наших, советских организмах.
   Зайцы так вообще существа были наиболее обнаглевшие. Вы представьте себе - едешь по дороге, а на асфальте вдруг перед машиной возникает шевелящееся рыжее пятно. Зайцы вылезли на нагревшийся за день асфальт понежиться.
   Тормозим, сигналить начинаем, чтобы этих, значит, диких зайцев разогнать. Чтобы их не попередавить. Самому приходилось выходить из машины и разгонять их из под колёс. И эти длинноухие уходили с проезжей части с большой неохотой. Да, да, именно уходили. Буквально пинать приходилось. Хотя ближе к расположению наших частей или на полигонах такого "безобразия" почти не было. Быстро научили, т.е. отучили.
   А уж косули и кабаны, те вообще никаких правил движения не соблюдали, ходили, где хотели. Бывало, что и под колёса всё-же попадали. Случайно, понимаешь.
   Как чехи охотились. Это ж курам на смех. Приезжают, на какое-то там, предназначенное для охоты, поле. Долго выстраиваются на кромке этого поля. Обсуждают предстоящее действо, разбираются по номерам, разбирают рожки и трещотки, готовятся одним словом. Естественно все окрестные зайцы и или там фазаны разбегаются или разлетаются от этого поля как можно дальше. Остаётся парочка самоубийц или экстрималов. А может и жребий кидали - кто ж их, чешских диких зверей, знает-то?
   Но! Звучит команда, и цепь начинает двигаться по полю. Стоит безумный треск от деревянных трещоток, громко трубят рожки, погромыхивают выстрелы... вверх. Лают обезумевшие от этой какофонии и витающего в воздухе охотничьего азарта возбуждённые собаки. Идёт охота. На кого? Ну, бывало, что подстрелят какого-нибудь глухого зайца или объевшегося ленивого фазана. Ох, и радости тогда. Вот пройдут друзья-охотники по этому полю туда-сюда, а потом всей компанией в ближайший деревенский кабачок. А там и фазаны жареные и зайцы и даже кабан или олень - это как закажут. Если есть трофей, то все фотографируются по очереди с этим трофеем в руках, или около вертела с жарящейся тушей. А потом сидят, пьют, едят и песни поют. Ну и конечно истории охотничьи рассказывают.
   От такого гуманного обращения живность просто ну наглела, другого слова не подберёшь.
   То же и с рыбалкой. Любой рыболюбитель чех, приходя на водоём с удочкой, первым делом покупал доволенку, ну типа путёвки значит. Потом кладёт рядом с собой безмен и рулетку. Каждая рыбка, взвешивается и замеривается. Потом по специальной таблице, в соответствии с породой, сопоставляется вес и рост. И если соответствует, то в садок, Нет? В пруд или речку там, обратно. Например, представьте, плотва грамм на триста, большая и жирная. Но не хватает ей двух сантиметров или двадцати граммов, то в воду её. Как это для нашего глаза?
    []
   И ходят по берегу, инспекторы в зелёной форме, замеряют и взвешивают, и не дай Бог, если что-то нарушено. Штраф такой, что можно на полжизни рыбы купить. И крючки должны быть только такие, а не другие, чтобы мелочь не ловилась и... и..., одним словом на рыбалку без специального юридического образования и не ходи.
   Вот какой дисциплинированный и любящий дикую природу народ. Это правильно. Мы, например, когда в Прагу прилетели, (это произошло уже лет двадцать с лишним после того как...) то мой сын просто сильно удивился, когда увидел в
   иллюминатор зайцев, которые спокойно паслись около взлетки. А фазаны, гуляющие вдоль железной дороги. Причем, совершенно не обращая внимания на рядом проносящиеся паровозы - тепловозы.
   Были, конечно, и в нашей среде фанатики этого дела. В смысле охоты и рыбалки. Если с рыбалкой проще, то вот с охотой. Был у нас один офицер. Будучи членом армейского общества охотников, очень он сетовал, что взносы платить тут негде, что будут у него проблемы после возвращения в Союз. Он даже вступил в чешское общество охотников. Весь отпуск пробегал в Союзе, добиваясь разрешения на вывоз из СССР ружья. Не добился. Парадокс. Командир подразделения, в оружейке лежат автоматы, патроны. Имеет личный пистолет, а вот охотничье ружье нельзя. Анекдот. Ну, плюнул он, истратил полторы месячной валютной зарплаты и купил себе ружьё в Чехии. Не знаю, удалось ли ему вывезти его домой, я раньше на учёбу уехал. Но он даже ездил с чехами на охоту.
   Мы тоже охотились. Я не охотник и не рыбак, но несколько случаев, довольно характерных, расскажу.
   Утки к примеру. Выехали мы на полигон. Встали, обозначили позицию, работаем. Рядом озерцо, за озерцом стрельбище. Народ стреляет. Нас только перевооружать начали на новые автоматы пятимиллиметровые. И пули со смещённым центром тяжести. Разговоров про них ходило, но это к делу не относится.
   Мы на своей позиции караульную службу организовывали сами. Три машинки. Близко подойти к нам не имел право, практически никто. Так, человек пять в Группе, не больше. Так что автоматы наши были снаряжены самыми, что ни есть боевыми патронами. И вот, стоим мы, перекуриваем. Часовой, водитель наш тоже рядом с нами, конечно. Командир был у нас либерал и особо уставными догмами не доставал.
   И вдруг на озеро начинают садиться утки. Ну, командир и не выдержал. Взял у Васька автомат, дождался очередных серий выстрелов на стрельбище, чтобы значит не вызывать ненужных эмоций и вопросов у какого-нибудь нескромного начальника или чтобы не спалиться, одним словом. И выстрелил он в утку, что называется влёт. Попал. Эх, и зрелище было. Утка взорвалась!!! Просто как фейерверк. А мы, было, настроились на утятинку. Фиг вам! Не приспособленным оказалось наше боевое оружие к подобным операциям. Васька-водила тогда ещё очень хорошо сказал, что вот, мол, попадёшь где-нибудь в отрыв от кухни и с голоду подохнешь с таким автоматом.
   Кабаны. Опять же полигон. Либава. Ночь. Пара работает. Вторая пара отдыхает. Тишина совершеннейшая, до звона, только наш движок в отдалении стрекочет, динаму крутит. Хорошо.
   Вдруг крик часового типа "уй ...ять" и - короткая очередь. Мы несколько ошарашены. Но тут же из ступора выходим, хватаем свои автоматы из стойки и выпрыгиваем из машины,
   на лету, буквально, пристёгивая рожки. Лёшка наш стоит на колене, автомат наизготовку у плеча и тяжело затравлено дышит. Врубаем наружное освещение.
   - Лёха, ты чего? Командир очень мягко поднимает ствол Лёхиного автомата вверх и пытается его у Лёхи забрать. Куда там. Лёха тычет пальцем в сторону ограждения. Мы ленту натягивали в два яруса красную. У чешских дорожников позаимствовали. Вроде как границы поста обозначали.
   - Лёха, кто? Чего?
   - Там... как лошадь, бы-ылин, идёт напропалую, хрипит. Клыки во!... ля, здоровый гад!!!
   - Кто, Лёха?
   - Да кабан, ёлки - палки...- забегая вперёд, "размером с лошадь" это с испугу, конечно, показалось, но и не маленький поросёнок оказался.
   - Попал?
   - Ну!
   Мы хватаем фонари и чешем по кровавому следу. А чего - три ствола, чего бояться то. Метров через семьсот лучи фонарей выхватывают из темноты агонизирующую тушу, т.е. агонизировать то начал потом, ещё после одной очереди. А так просто подломились передние ноги, ну он всё равно встать пытался. Одним словом добили, успокоили.
   Вырубаем фонари, прислушиваемся. Вроде тихо.
   В этой ситуации главное что? Быстро родить приемлемую на всех уровнях и достаточно правдоподобную версию случившегося. Но ещё необходимо тушу эвакуировать и следы замести. Потому как полигон полигоном, но вдруг чехи чего слышали и заинтересуются. Не отбояришься.
   Суть да дело, но дотащили мы его вчетвером до подножия нашего пригорка за задние ноги. С трудом, но дотащили. Последние метров тридцать, на свой бугорок, затягивали мы его тросом. Лебедку шишиги нашей раскрутили, тросом зацепили и втянули.
   Затащили между машин, проходы плащ-палатками завесили, Лёха с Васьком за ножи-топоры, разделывать.
   А тут и дежурный на "Урале" с особистом и НШ подоспели. Что да почему. Командир пошёл объясняться, они хоть и начальники, но на нашу позицию право входа не имели. Поговорили отцы-командиры и поехали "Уралом" кататься по следу туда-сюда, следы, значит заметать. А тут ещё и дождик пошёл. Как по заказу.
   Разделали, разрубили поросёнка. Всё ненужное в сторонке закопали, сверху нужничок соорудили. Типа так и надо, так и было. Правда, когда этого кабана свежевали, особист походил походил вокруг, а потом спросил - отчего это раненый, в почти километре (?!) от границы поста, ( по нашей версии подстрелили животную не мы, а мазута) кабан прибежал на пост помирать, а не в леса-поля убежал? На что ему было отвечено, что, во-первых, это кабан иностранный, во-вторых, понимающий, что там стоит мазута и ещё хуже ему будет, а в-третьих, если он, особист, такой умный, то шашлыка может ему и не хватить.
   И, наконец, про рыбалку. Нет, мы, конечно, ходили с разными там удочками и т.п. на рыбалку. Мы даже приспособились к разным чешским условиям. Даже научились убеждать чешских инспекторов, что вес не совсем соответствует росту рыбы, потому что оттого, что её, рыбку, вытащили из привычной среды таким необычным способом, она получили стресс, а от стресса, как известно, худеют. И бывает, даже уменьшаются в росте. Мы до такой степени надоели чешским инспекторам своими умничаньями и абсолютным непониманием того, что за нарушения надо платить штрафы, что они просто к нам не подходили. Ну, если только мы уж совсем борзели, то только тогда.
   А вот на Либаве мы однажды порыбачили. Не просто порыбачили, а ПОРЫБАЧИЛИ!!!
   Вычислили мужики небольшое лесное озерцо. Ну и решили мы свеженькой рыбкой полакомиться. Начальник станции за дозу спирта выменял у саперов тротиловую шашку с электродетонатором. Шашка сколько весила? Не помню, но думаю грамм пятьсот, наверное. А может больше, или меньше. Я даже не то чтобы не помню, а и не озабачивался, в принципе.
   Выдвинулись мы к озеру на БТРе, командирском. Потому как дорога там была не очень, а потом не так подозрительно. Ну, поехал куда-то командир и поехал. Кто станет проверять или интересоваться. Только командир, а командир внутри. Значит так надо и всё в порядке.
    []
   Подъехали мы к озерцу. Практически правильной круглой формы, метров пятьдесят в диаметре, или чуть поменьше. Тишина, птички поют, лягушки даже, по-моему, квакали. Ну, это не суть.
   Встали мы на бережку, посмотрели. Кругов то нету. Вроде, как и рыбы быть не должно. Но с другой стороны, озеро лесное, ряска, тина, камыш. Ну, как ей, рыбе, тут не быть? Обязана быть, а потом уже охотничий азарт обуял. Решили ловить.
   Привязали мы эту шашку, к какой-то железке, типа танкового трака, подсоединили провода к детонатору, и вдвоём затащили её на середину этого озерца. Железка тонет, провод с катушки разматывается, всё штатно. Остановился провод. Подключили мы клеммы, ребята пошли круг озерца, глянуть. Чтобы никого не оказалось вдруг в камышах. Смотрю, командир стоит, в чём-то сомневается. Ну, на то он и командир, чтобы всё досконально продумать и предусмотреть.
   Осмотрели всё вокруг, доложили готовность, ждём принятие решения.
   Подумал командир и говорит:
   - Можно!
   Встали мы за машину и нажали мы кнопку.
   Велик человек! Грохнуло очень сильно!!! Столб поднялся очень высоко, выше сосен. И образовалось что типа гриба, при атомном взрыве, но цвет этого столба был зелёно-чёрный. Как мы потом выясняли-сопоставляли, именно это обстоятельство и заставило нас, не сговариваясь нырнуть под машину. Не успели двое. На броне сидел Васек с фотоаппаратом, ну не сориентировался он, отвлёкся на процесс. И... бедный наш многострадальный Лёха. Ну, никогда ему не везло. Он по нужде присел за ближними кустиками.
   А потом в соответствии с законом всемирного тяготения всё это большое и мокрое рухнуло на землю.
   Оказалось, что под не очень толстым слоем воды было очень много тины, ила, и прочей грязи. И вот мы методом направленного взрыва этот водоём почистили.. Эх, видели бы вы Лёху, Васька, и наш БТР. И вообще, когда машина отъехала, место её стоянки было обозначено чистым и светлым прямоугольником. Но Лёха с Васьком!!!! Это было нечто. Помесь лешего с водяным. Рыбы, кстати, не было вообще.
   Вернувшись в лагерь, на машину быстро накинулись и, изведя водовозку воды, вычистили и вымыли. От парка до позиции прокатились, запылились. Но всё равно никто нас не искал. Даже обидно.
   Кстати через год, оказавшись на полигоне, навестили мы это озерцо. Местные ребята сказали, что там и рыба появилась, и купаться стало одно удовольствие. Мы, получается, очистили выход ключей, и лужа превратилась в довольно чистый и приличный прудик.
   Может возникнуть вопрос. Почему все подобного рода приключения и мероприятия проводились на полигонах? Да всё поэтому. Полигоны всё-таки были территорией достаточно закрытой для аборигенов с их законами и порядками природолюбивыми, можно было, и расслабиться, хотя прецеденты случалось, и бывали - доставали они нас.
    
   Никогда не разговаривайте с незнакомцами ...
    
   Достал меня застарелый, привезённый с Тамбовщины из учебки гайморит. Ни вздохнуть, ни выдохнуть. И прочие кровяные физиологические подробности опустим. Дошло до некоторых эпизодов с помрачнением сознания. Пошёл к врачам, т.е. к врачу, т.е. к начмеду батальона.
   Был у нас такой старший лейтенант. Хитрый как змей и выпить не дурак. Носил в чёрных петлицах медицинские эмблемы, значит.
   Выслушал он меня, посмотрел с подозрением.
   - Температура есть?
   А я знаю? У меня как будто в каждом кармане по термометру. Померили. Нету.
   - Иди, говорит, - солдат, служи.
   Пришлось сморкнуться, извините за подробности. Не убедило. Послал он меня повторно... служить. А фельдшер, сержант из срочников, разговор слышал. И ведь что интересно. Фельдшер с нашего призыва был. Но сержант. Ну и прогнулся - кому-то из наших дедов рассказал. Ну, кто служил - тем понятно, как относились в армии к приболевшим. До третьего периода болеть было "не положено". И всё тут. Без вариантов.
   Поэтому последовал пристрастный допрос вечером, т.е. после отбоя, в каптёрке. Мнения разделились. От "шлангует салабон" до "да ну его нафиг, помрёт, а нам отвечать". Я уже говорил, что мой командир был тоже из Москвы. Земеля. И мужик нормальный. И вообще почти все деды были из Москвы и прилегающих территорий. Поэтому вердикт был такой - пусть завтра шлёпает в гарнизонную санчасть. Там разберутся. Если типа "нет", то пусть вешается. Если "да", тоже. Но потом - после лечения.
   Гарнизонная санчасть, это была практически неплохая поликлиника. Всё-таки истребительный полк. Был там и отоларинголог. Посмотрел он меня и тут же загнал в палату. А начмеду обещал вырвать гланды через..., и без наркоза, что характерно. Выполнил он угрозу или нет - не знаю, врать не буду.
   Вот так я оказался в Групповом госпитале. В городе Яромерже.
   Конечно, можно долго рассказывать о бытовых условиях, питании, распорядке дня и хотя бы о ванной.
   Я, к тому времени уже месяцев десять не был в ванной. Нет, не то чтобы совсем не мылся, а в ванне не лежал. А тут, при приёме в госпиталь, меня чуть ли не силком заставили принять ванну. Почему заставили? Да потому что я стоял около неё и чуть ли не глотал слёзы - ванна. Шок! И горячая вода, медбрат меня просто туда чуть ли не затолкал. Он торопился, а мне... тут, знаете, предчувствие удовольствия может, даже слаще было, чем само это удовольствие.
   А уже в отделении каждый вечер, после отбоя, у дежурной сестры путём грубой лести и элементарного подкупа (а подкуп выражался в обещании отнести блестящие круглые коробки с инструментами в подвал на стерилизацию, или ещё там чего) выманивались ключи от вожделенного помещения. Пока пустовал "генеральский номер" в отделении было проще, сестра сама командовала этим благодатным, с телевизором и ванной местом. Времени только отпускалось мало. Ближе к двенадцати номер этот использовался для ночных совещаний военных офицеров докторов с младшим и средним медперсоналом.
   Вообщем курорт. Если бы не проколы через день.
   Проколы - это в смысле процедуры по промыванию пазух гайморовых. Противная штука, доложу я вам. Только это вот, пожалуй, и портило жизнь и настроение. Сильно
   Но зато в госпитале был великолепный парк во внутреннем дворике. И библиотека. И не надо было прятать книжки в вещмешок, потому что читать ещё "не положено" и потому что в тумбочке такую хрень старшина хранить не разрешал, во-первых. А во-вторых, книжку легко могли увести, а отвечать пришлось бы самому. А тут - прямо как дома. Носи с собой. После процедуры по промыванию, лежишь себе в коечке и читаешь, а в свободное время пошёл в парк, сел под деревом на скамеечку, закурил и читай, пока не надоест. Или письмо пиши. И никто тебя до обеда не дёрнет, а после обеда - тихий час. Санаторий. И вот однажды я напал, на каком-то стеллаже на книжку. "Три товарища", Ремарка. Сами понимаете, что ничего окружающего я не видел, не слышал и не ощущал, в принципе. Единственно, что в определённый момент мне показалось, что что-то очень явно отвлекает меня от чтения. И назойливо так - просто до отвращения, невежливо и грубо, а именно кто-то позволил себе, устроившись рядом, закурить такую пахучую кубинскую крепкую сигарилос. И это рядом с человеком, который уже просто забыл, что такие вещи существуют, и считавшего "Приму" верхом совершенства, не говоря уже о "Яве".
   Я мужественно делал вид, что читаю, но читал, то я на самом деле только одно слово, и никак не мог понять, что же оно означает. В голове крутилось одно и то же видение тонкая такая, коричневая, ароматная... и почему то навязчиво широкий стакан с толстым дном, в котором золотился, сами понимаете какой компот.
   - Хотите?
   Вопрос прозвучал, как удар, нет, задан он был мягким добрым голосом, но эффект произвел именно, как удар.
   - Спасибо, - только на одно слово и хватило у меня сил.
   И вот у меня в пальцах вожделённая кислородная палочка. Когда я прикурил, после первой затяжки, ну просто помутилось в организме, хотя реально так оно и было. Продукт всё-таки крепкий и очень ароматный.
   Рядом со мной сидел пожилой, лет за сорок ("пожилой", это потому что мне-то тогда было всего девятнадцать) седой человек. Он совершенно не был похож на военного. Разговаривал очень интеллигентно, спокойно, тихим и даже добрым голосом.
   - Это что же, библиотечная?
   - Да. Вот нашёл случайно. На дальнем стеллаже.
   И вправду книжка была очень старая и основательно затрёпанная.
   - Странно. Никогда бы не подумал, что тут можно найти такую книгу.
   Определение "такую" было сказано с некоторым нажимом и пиететом в голосе.
   Вообщем "дед", как я окрестил этого человека, представился сотрудником нашего торгпредства в Чехословакии. Тоже жил в Москве. Мы с ним подружились, и встречались каждый день. Разговаривали о книгах, о Москве. Сами понимаете, что для меня это было просто окном в другую жизнь.
    []
   Особую благодарность знаете за что испытываю, когда вспоминаю. Я очень люблю кофе. Грешен. И вот, когда мы встречались, то ходили в чепок госпитальный, где дед угощал меня кофе. Ну, какие доходы у солдата? А чашка чёрного кофе стоила что-то в районе десяти крон (солдату тогда платили в месяц тридцать пять). Вот возьмём мы по чашке, выйдем на крылечко (ему разрешали чашки выносить - видать доверяли) и под сигарилку ... эх, мама дорогая, помните как в анекдоте - "... а жизнь то налаживается ...".
   Потом мне сделали операцию, а когда я стал после оной выходить во дворик, его уже не было. Выписался.
   К чему я это рассказал? Об этом будет дальше ...
   Провалялся я в госпитале почти месяц. Когда дело дошло до выписки, нач. отделения хотел меня ещё на пару недель перевести в команду выздоравливающих, но я уговорил его выписать меня сразу в часть. Потому что команда эта, пользовалась слишком дурной славой. В смысле "чистоты" работы, которую выполняла и порядков в ней царивших.
   В батальон я возвращался с не очень, скажем прямо, хорошим настроением. Потому что бытовало такое мнение, что госпитали и т.п. заведения это места для отсидки "сачков" и "шлангов", тем более, если срок службы не давал прав на подобное удовольствие. И в подразделениях могли быть гонения, но, забегая вперёд, скажу - пронесло. Всё-таки фактор землячества сыграл свою роль. А потом, всё-таки не просто лежал, а операцию делали.
    
   Проверка
  
   Батальон наш, как я уже говорил, был несколько периодов подряд отличным и лучшим в Группе, среди "братских" подразделений. Но не было у батальона своего знамени. Т.к. был он сформирован, и развёрнут не очень давно. Пост в штабе со стеклянной пирамидой был, а знамени не было. И вот, по каким-то там условиям, как говорили в солдатской среде, если опять, по результатам проверки, будет подтверждено звание отличного и лучшего, батальону будет вручено знамя.
   Можете себе представить, как мы готовились к этой проверке. Т.е. как нас готовили. Это ж ужас. Но всему приходит конец. Закончилась и эта подготовка. Вы бы посмотрели на батальон, перед приездом комиссии. Операционный блок хирургической супер клиники, по сравнению с территорией, помещениями, парками, техникой батальона - просто жалкая и грязная помойка. Пятно на х/б или там неглаженое оно, или нечищеные сапоги, или тусклая бляха, например, приравнивались к измене Родине, и каралось жесточайшим образом, вплоть до повешения или четвертования тупой пилой.
   Командиры всех степеней ходили злые, даже яростные от постоянного, практически круглосуточного присутствия на службе и дикого прессинга со стороны штаба, как батальона, так и офицеров разведуправления Группы, которые, казалось, навсегда поселились в батальоне. А всё это сказывалось и на нас, простых воинах, и сказывалось не лучшим образом. Вообщем затянули гайки так, что... ну кто служил - знает, а кто нет, рассказывай не рассказывай, всё равно не очень будет понятно. Не послужишь, так сказать, не узнаешь.
   И вот наступил день истины. Сразу после завтрака нас построили, и ... поздравили. Вот спасибо то, вот праздник то. Предстояли пять дней таких весёлых, что... ну праздник, чего там говорить.
   Сама процедура проверки мало, чем отличалась от выпускных экзаменов в учебке, только предстояло все пять дней ходить в парадке. Вечером, когда мы шли смотреть в кино, зачем-то переобували нас в ботинки. Вот же ля.... Кинозал у нас был под открытым небом, комаров, было..., много было комаров. Сидишь в ботинках, во-первых, прохладнее, чем в сапогах. Во-вторых, брюки приподнимаются и эти твари кровососущие получали доступ прямо к телу. И не радовало уже, что кино показывали каждый день. Всю неделю.
   Первый день мы сдавали строевую подготовку - ох и потоптались, ох и настоялись. Строевая одиночная без оружия, строевые приёмы с оружием, в составе взвода, в составе подразделения, в составе батальона. Песня поротно, песня в составе батальона. Радовало, только одно, что после вот этого всего прекратятся изматывающие тренировки. Потому что, тренировка по строевой - это самое нудное, что может быть. Не отойдёшь, не перекуришь, только все вместе, только, каторга чесслово.
   Потом, на второй и третий дни шли всякие ЗОМПы (защита от оружия массового поражения), физо, и прочие предметы, связанные с бегами, прыжками, и прочими удовольствиями. И все эти процедуры в парадках. Разве, что на ЗОМП разрешили сменить фуражки на пилотки.
   Последние два дня сдавались предметы, которые изучались в классах. СЭС (станционно-эксплутационная служба), техническая подготовка, разведка, Уставы, и что-то там ещё.
   И вот на проверке по разведподготовке вместе с ротным и командиром взвода в класс вошёл проверяющий. Подполковник. Разве я мог знать тогда? Короче в класс вошёл тот самый интеллигентный сотрудник Внешторга, дед, практически, в чине подполковника. Оказалось, что это - начальник "нашего" отдела разведуправления Группы. Здрасти, добрый дядя, угощай папироской - покурим. Я сжался, до размеров.... Нет, бояться мне было абсолютно нечего. О службе я ему ничего не рассказывал. Где служу и кем - тоже. Так, мол, в Градчанах, в батальоне связи. И всё. Т.е. никакого криминала. Но от неожиданности, вообщем стало мне неуютно. Очень.
    []
   Порядок проведения проверки был очень похож на экзамен. Называют твою фамилию, отвечаешь "Я", выходишь к столу представляешься, докладываешь, берёшь билет, зачитываешь, и присаживаешься готовиться.
   Вопрос мне достался, по моему разумению - детский. Что-то типа "Радиосеть бронекавалерийского батальона 7 Армейского Корпуса США. Средства связи, Организация и правила радиообмена. Структура..." и прочие трынди-брынди на эту тему. Такие вещи мы ещё в учебке знали назубок. Разница была только в том, что батальон был указан конкретный. Базировался корпус на территории ФРГ, поэтому надо было указать все подразделения, места их дислокации, задачи и прочая. Ну, это вообще мне было это очень интересно, поэтому изучал я всё это с удовольствием и знал отлично. Надо сказать, что без знания всех этих мелочей, так сказать, про этот армейский корпус, к Боевому дежурству не допускали. А дежурство это, ну я писал об этом. Всё лучше, чем в повседневном распорядке роты.
   Когда я вышел к столу, то поймал на себе внимательный, изучающий, хотя и доброжелательный взгляд своего знакомого. Мне даже показалось, что он улыбнулся.
   Подошло время доклада. Я поначалу немного замямлил, но потом собрался и доложил довольно чётко. На карте показал, схему нарисовал, одним словом - не подкачал. А тактика была простая у командиров. Сначала докладывали те, кто мог доложить внятно, первая десятка, так скажем, а потом, когда внимание проверяющего притуплялось, да и время уже подпирало, начиналась гонка, и вопросов меньше у него и... нормально и быстро, одним словом, всё заканчивалось.
   Так меня он "допрашивал" минут тридцать. Я был мокрый, как мышь. Полные сапоги, так сказать. Но не сбился ни разу. Погонял он меня на славу. Тоже мне, а ещё друг, но остался доволен. Поставил, как он сказал, заслуженную и полновесную пятёрку. И, достав из кармана пачку сигарилос - вручил её мне с улыбкой, как отдельное поощрение. Значение и улыбки этой и подарка, поняли только мы с ним.
   И вот проверка закончилась. Построение. Нас опять поздравили. Объявили, что оценка батальона "отлично", а результаты социалистического, так сказать, соревнования, будут подведены и сообщены, но надеяться есть на что.
   Всё!!! Мы сдирали с себя опостылевшие парадки, как кандалы. Хэбчики натягивали со слезами умиления. Нет, правда, было ощущение, что..., вообщем настолько легко и прекрасно было ощутить себя в привычной и родной одежде.
   Но главное по результатам проверки было другое. Мы все ожидали приказа. Это был документ, который подводил итог всем мучениям. После него становилось понятно - зря или не зря мучились. Главным был раздел "поощрение", та часть, в которой объявлялись отпуска. Их было немного, по два на роту. Но это были ОТПУСКА!!! и они, объявленные сразу после проверки, чаще всего сразу же и реализовывались. Без промедления. Поэтому и ценились. Потом, в течение периода отпуска продолжали объявлять, по результатам проверки. Но, чтобы не пролететь, надо было тянуть службу и дальше, а жизнь есть жизнь. Всякое случалось. И не попадали в отпуск ребята, которые имели стопроцентную надёжную гарантию в него поехать.
    
  

Оценка: 8.42*8  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

По всем вопросам, связанным с использованием представленных на okopka.ru материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email: okopka.ru@mail.ru
(с)okopka.ru, 2008-2019