Мне часто снятся солнечные сны. В них моё детство. Вот я гуляю с родителями по парку. Мы едим мороженое. Ты сажаешь меня на плечи, а мама взволнованно кричит нам что-то об осторожности. Иногда мне снится, как мы ходим на пикник. Ты жаришь мясо, а мама объясняет мне, как правильно разводить костёр.
Эти сны преследуют меня. Они счастливые, но просыпаюсь я с тяжестью на сердце, а потом ещё долго сижу на кухне, упершись лбом в сгиб локтя и заливая свои невесёлые мысли зелёным чаем, который ты привёз когда-то из очередной своей поездки. Странно, что мы не выпили его раньше - как-то потерялся этот пакет на антресолях. А потом и забылся совсем. Сейчас вот я нашёл. И снова думаю о тебе, папа. Я думаю о тебе всегда. Думаю, что рассказал бы тебе о своих друзьях, о своих успехах, о своих мечтах. Точнее, думаю, что ты бы ответил на все это. Потому что я всё это тебе рассказываю. Но ответа нет. И тебя нет . Но я чувствую твое присутствие в моей жизни.
И жду. Как в детстве. Несмотря ни на что.
Я ничего не забыл, папа.
Я разбирал тогда свою новую игрушечную машинку, а бабушка ворчала, что мне, что ни дай, всё переломаю. Ей был непонятен мой азарт, но ведь это так захватывающе - знать строение вещей изнутри. В глубине квартиры из телевизора что-то монотонно вещал диктор. Тогда у тебя телефон зазвонил, и ты вышел из комнаты, чтобы переговорить со звонящим. Было слышно, как тон твоей речи резко изменился. Только что был нежным и тёплым, а вот уже ответы сухие и точные. Этот разговор занял не более минуты. За это время я, кажется, успел лишь снять колёсики со штанг.
Ты вернулся тогда к нам и что-то негромко сказал моей матери. Она сразу прекратила смеяться. Вы ушли в комнату, и оттуда доносилось лишь хлопанье дверцы шкафа. Я сидел ещё минуту, но любопытство взяло верх и, поднявшись с ковра, я, игнорируя попытку бабули меня остановить, на носочках прокрался следом за вами. Дойдя до двери, я прижался к ней ухом, но слышал лишь, раздражённый громкий шепот. Из спора я ничего не понял. Мама, всхлипывая, говорила, что уже свой долг какой-то ты выполнил, и что люди всегда найдутся. А еще она несколько раз упоминала про Чечню. Ты ничего не говорил. Ты всегда так спорил. Просто молчал, но сразу понятно, что ты не согласен с тем, что тебе говорят, потому, что молчание у тебя какое-то осуждающее. Я прижимаюсь плотнее, силясь услышать еще хоть что-то, но тут дверь резко распахивается, и я чуть не падаю, но крепкая рука удерживает меня на ногах, и я, не поднимая глаз, начинаю лепетать что-то в оправдание своему любопытству. И только через несколько долгих минут поднимаю голову и вижу, что ты мне улыбаешься. А потом, вместо того, чтобы наказать за такое нарушение дисциплины, крепко меня обнял.
- Знаешь, Кот (Ты всегда меня так звал, когда предстоял доверительный разговор, и Константином, если серьёзный). Мама звала меня по-разному: Котя, Котька, Котенок. При последнем ты морщился: как можно звать котёнком семилетнего мальчика, будущего солдата! Ты был против сюсюканья. Но в твоем коротком "Знаешь, Кот" было столько мужской нежности, отцовской любви, которую нельзя выставлять напоказ, что я чувствовал себя мужчиной, твоим Сыном, и всё-таки не мог удержаться от соблазна прижаться к твоему крепкому плечу. Я чуть не замурлыкал, но разговор обещал быть мужским. Ты ведь знаешь, я офицер. И я хочу, чтоб ты гордился мной. В этом слове не только гордость, но и долг. Ты ведь постараешься поддержать маму, пока я не вернусь? Она женщина, ей простительны слёзы. А ты остаёшься главным - ты единственный мужчина. На тебя можно положиться?
- Конечно, папа. Я буду как ты. Буду слушаться и помогать.
Выглядывая из-за твоего плеча, я видел припухшее от слёз лицо мамы. "Наверное, папа опять куда-то уезжает," - решил я тогда. Мы всегда тебя ждали, а, когда ты, наконец, приезжал, мне разрешали долго не ложиться спать. Мы сидели на кухне, пили чай, который ты привозил из своих поездок и рассказывали наперебой последние новости. А ты чаще молчал. Я тогда думал, что, наверное, работа слишком скучная, чтобы о ней говорить. Вот и тогда, ты не ответил на мой вопрос о том, куда едешь, а лишь спешно зашнуровал берцы. Выпрямился. Обнял нас еще раз, взял свою сумку, в которую бабуля незаметно положила какую-то сдобу. Я опять подлез под твою руку. Ты поднял за подбородок моё лицо, мы долго смотрели друг другу в глаза, потом потрепал меня по голове, озорно подмигнул : "Летом мы поедем в поход. На велосипеде. Учись!"- и ушёл. Дверь закрылась, мама и бабушка, словно оцепенели. Я помчался к окну, увидел тебя, стал махать руками. Ты вытянулся по стойке "Смирно", отдал честь. "Вольно!- закричал я, а ты, словно услышав, улыбнулся и скрылся в кабине приехавшей за тобой машины. Машина тронулась .У меня навернулись слёзы - ты ведь уже их не видел . Потом вдруг машина остановилась, ты вышел из неё, ещё раз посмотрел на наше окно, кивнул нам всем, поднял руку со сложенными пальцами так, как будто показывал - 2 . Я решил, что 2 месяца. Всего-то! Какая малость.
А потом было всё как обычно. Ты ведь пообещал вернуться через два-три месяца, и мы ждали , я не сомневался, что всё так и будет: ты никогда меня не обманывал. Бабуля, как всегда, пекла вкусные пироги, а мама помогала с уроками. Однажды мы вместе даже ездили в магазин, смотрели на велосипеды. Мне очень тогда понравился большой синий -двухколесный. У него были переключатели скоростей и серебряный звонок. Мама пообещала, что, как только ты вернешься, сразу мне его купишь. Наверное, велосипед ей тоже понравился тогда, потому что, когда она говорила, что папа приедет и купит, глаза ее светились. У неё карие глаза, а тогда в них было целое небо. Потом у меня в школе начались каникулы, и я гулял много во дворе с друзьями. Я их тоже сводил посмотреть этот велосипед. Сразу сказал: "Смотрите! Мне его обязательно купят. Только отец приедет из своей этой. Как её? Чечни!". Все так мне завидовали. Я часто бегал к этому магазину, чтобы проверить, не купил ли кто-нибудь мой подарок? На месте ли он?
По вечерам мы смотрели по телевизору новости и мои мультики. Бабуля связала мне шарф, но я не хотел его носить, потому что он был каким-то очень девчоночьим. Но бабушка сказала, что свяжет такой же тебе, чтобы ты не замерз и не заболел в своих командировках. И тогда я решил, что должен быть как ты. Во всём.
Но вот однажды вернулся я домой и сел было с мамой к телевизору, как уже завелось, но она вспылила. Почему-то накричала на меня и отправила в свою комнату. Я тогда даже обидеться не успел. Да и один просидел недолго. Пришла бабушка и принесла с собой запах свежей выпечки и стакан тёплого молока. Помню, пил его тогда и отворачивался от неё, чтобы позорно не разреветься.
А потом пришла мама. У неё были глаза блёклые, как бутылочное стекло. Она обнимала меня, гладила по волосам и просила прощения. И плакала почему-то. Я тогда решил, что чем-то её обидел и всё же тоже заплакал. Мы так сидели вместе, обнявшись, и плакали. А бабушка что-то мыла в коридоре. Она всегда начинала что-то мыть, когда расстраивалась, и я подумал, что это из-за того, что я поссорился с мамой. Я сразу к ней пошёл и сказал, что мы помирились и всё хорошо.
С того дня мы больше не смотрели телевизор вместе. Мне почему-то не разрешали смотреть его и одному. Я пытался спорить, но, чтобы я не скучал, мама дала мне наш старый магнитофон и разрешила разобрать его. Я долго отвинчивал маленькие шурупчики и пытался разобраться, что там к чему. Разбирал и собирал заново, хотел, чтобы у меня получился робот, но получался всё тот же старый магнитофон.
Я был так увлечен, что ничего вокруг не замечал. Только иногда видел, что мама с бабушкой о чем-то тихо и грустно говорят. И мама ставит свечку у икон в спальне.
Дома вдруг стало больше сладостей. Мама каждый день приносила новые пирожные из кондитерской возле нашего дома. Мне нравились корзиночки с малиной, и они сразу как-то прочно обосновались на нашем кухонном столе. Бабушка водила меня в парк, и мы кормили уточек. А еще мы вместе катались на велосипеде по озеру. На водном, где надо крутить педали, чтобы он плыл. Как сейчас помню - бабушка уронила в воду зонтик, и он медленно пошёл ко дну, потому что мы не смогли до него дотянуться, чтобы вытащить.
Когда мы вернулись с этой прогулки, мама заплакала и бабушка утешала её. Я тогда решил, что это из-за зонта и дома сразу же нашёл в шкафу ещё один. Нашёл и отдал его маме, чтобы она больше не плакала. "Спасибо, Кот! - совсем по-твоему сказала мама, и это прозвучало как-то по-особенному грустно.
Вечером я нашёл фотографии, на которых ты и мама такие еще молодые, отдыхаете на море. Захотелось , чтобы эти два месяца закончились незамедлительно, и спросил: "Мама, сколько ещё ждать папу?" А мама вдруг медленно и растерянно повернулась ко мне и сделалась такой беспомощной, что мне стало стыдно за свой вопрос. Я не должен задавать дурацких вопросов, ведь мама, как и я, скучает.
А потом каникулы закончились. Все пришли в школу. В портфеле лежал мой разобранный магнитофон. Хотелось показать его одноклассникам, и я вывалил на парту. Но тут подошёл мой друг Мишка и протянул мне газету. Я отстранил её - меня не интересовало сейчас ничего, кроме магнитофона. Но Мишка развернул лист , и я увидел твой портрет. И дяди Лёши. И ещё два других. Я обрадовался, увидев родное лицо. Фотографии были в чёрной рамке. "Наверное, чтобы все видели!"- подумал я. Но тут мои глаза наткнулись на скупые строки "...погибли смертью храбрых, выполняя..." Как погибли! Этого не может быть. Ты вернёшься. Ты не можешь не вернуться... Ты обещал... Ты никогда не обманывал меня...
Я выхватил газету, скомкал её и помчался домой, как был, в школьной форме и "сменке". Прибежал и сразу крикнул с порога: "Что с моим папой?!". А что тут скажешь? Тогда я и узнал самую горькую в своей жизни правду. Я вообще много чего узнал.
Я тогда узнал, что значит "груз 200". Узнал, что солдат привозят на больших грузовых самолетах в цинковых гробах. Узнал, что значит - минута молчания. Узнал, почему ты не говорил о своей работе. Понял позже, наверное, но узнал тогда. Тогда, когда ты, мой папа, погиб на этой войне.
Я тогда плакал и кричал что-то, а мама пыталась меня обнять, но я вырывался и захлебывался рыданиями. Орал, что ненавижу всех. Мама пыталась объяснить, что так бывает. Что мой папа- герой и плакать не надо. Надо гордиться. И вести себя так, чтобы он тоже мог нами гордиться.
А я не мог перестать плакать тогда.
Сейчас я пью зелёный чай. Его осталось совсем немного. Но мне кажется, что мы с тобой чаёвничаем. Я вижу твои насмешливые глаза, упрямые губы. Я на тебя похож. Я собираюсь поступать в военное училище. Ты одобряешь мой выбор? Поднажать на физику? Хорошо, отец. Когда мама провожает меня в прихожей, она всякий раз гладит меня по щеке и говорит: "Боже мой, Кот! как ты похож на своего отца!" Я обещаю тебе, папа, что буду стараться во всём походить на тебя. И когда я буду уезжать из дома, я ,как и ты, подниму над головой сложенные галочкой пальцы. Теперь я знаю, победа -твой девиз. И мой. Победа. Виктория.
Немного зелёного чая в пакете, старые фотокарточки, воспоминания и это солнечные сны. Эти сны намного лучше, чем те, в которых тебя нет совсем. Лучше тех, в которых ты исчезаешь. Нет, не умираешь, я так и не смог этого понять, и не хочу. Для меня ты жив. Я просто вижу твоё лицо, как на старой фотографии, а потом она начинает таять и остаются такие листья сухие, как заварной чай, я пытаюсь их схватить, но они разлетаются от моих пальцев, и ветер моего дыхания уносит их прочь, не оставляя ничего. Нет. Мои солнечные сны намного лучше. Они светлые, и в них я вижу то, как всё могло бы быть. Как всё должно быть, если бы не эта война.
Горностаева Дарья Вячеславовна
ученица 11 А класса
МБОУ Гимназия N9 г. Мурманска
Руководитель: Бекташ Ирина Леонидовна,
учитель русского языка и литературы
V литературно-краеведческий конкурс,
посвященный памятной дате России 15 февраля - День памяти о россиянах, исполнявших служебный долг за пределами Отечества и 100-летию города-героя Мурманска.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на okopka.ru материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email: okopka.ru@mail.ru
(с)okopka.ru, 2008-2019
