- Очень неприятно, когда снайпер по тебе работает... - замечает Юра и, чуть поморщившись, будто вспоминая, в деталях, подробно, как все было тогда, в далеком уже 1987-м, отвечает на мой вопрос, было ли ему в Афганистане страшно: - Было, конечно. Страшнее всего, когда ждешь боя: вот сейчас пойдут. Как в одной из первых для меня боевых операций. Задача для полка тогда была блоками стоять вдоль дороги, прикрывать правительственные войска. Посты выставили. Май месяц... То есть "дембеля", самые опытные солдаты, уходят, у них дембельский аккорд, а "молодых" много. Волнение - справлюсь ли. И еще, как у хирурга, постоянная мысль затылок свербит: не навредить. Хватит ли опыта и знаний сделать все правильно: выбрать площадку, эвакуировать раненых, навести авиацию на цель, если понадобится? Опять же момент противодействия. Это ж, как партию в шахматы выиграть. Ты облюбовал площадку, а тут какой-нибудь дядька бородатый видит тебя и то, что ты работаешь на авиационной частоте. Всё, жди: вертолет подлетит, а дядька этот и его подобьет, и твою полянку из гранатомета расстреляет - бабах и готово. Счетчик у него щелкает: вертолет плюс авианаводчик - можно много денежек в карман положить.
Мурманчанин Юрий Гутян - представитель редкой и опасной профессии. Он авианаводчик. Кавалер двух орденов Красной Звезды. Именно он вместе с подчиненными ему авианаводчиками эвакуировал после боя при помощи вертолетов ребят из знаменитой, прославленной кинематографом девятой роты...
- Знаешь, что такое арткорректировщики? - отвечает вопросом на во-прос Юрий. - Такие же есть и в авиации. Мы всегда на передовых позициях - с пехотой, десантом - корректировали огонь наших вертолетов и самолетов. Но основное - взаимодействие с другими родами войск. Второе - обеспечение грузами. Эвакуация раненых. Подбираешь площадку для посадки "борта", чтобы он мог сесть и принять раненых...
Гутян несколько мгновений молчит, а потом добавляет:
- Авианаводчик - волшебное слово в Афганистане.
- Настолько уважали?
- Да... - кивает Юрий. - Понимали, что от нас зависит жизнь. Нас было немного - тех, кто ходил на боевые, человек пятьдесят работало ежегодно на весь стотысячный контингент совет-ских войск.
Афган до Афгана
В Афганистан Юрий Гутян прибыл в апреле 1987-го. Но, по его собственным словам, Афган начался для него раньше. Там служил срочную родной брат - на бензовозе водителем доставлял грузы из Хайратона в Кабул.
- Сашка стал после службы совсем другим человеком, - признается Гутян. - Нервным, дерганым. И - седым как лунь. А мы тогда... Еще сады дружбы в Афганистане садили.
В это время Юрий был курсантом Ворошиловградского высшего военного авиационного училища штурманов, которое окончил в 1984 году.
- Я хорошо помню, как начали приходить гробы в училище. "Цинки"... Вроде не касается тебя лично, но в памяти, на подкорке, след остается. Навсегда.
Два первых года в училище прошли в Ворошиловграде. Затем в Багерово, под Керчью. Там, на местном аэродроме, курсантов учили, как наземных специалистов. Учили в основном офицеры боевого управления, специалисты группы руководства полетами и даже бывшие авианаводчики. Добрая половина инструкторов прошла через Афган. Но открыто тогда о такой профессии не говорили.
После училища Гутян служил под Таллином, на аэродроме Сууркюль в местечке Эмари, что в десяти километрах от центра подготовки подводников в Палдиски. Старший лейтенант. Офицер боевого управления. Стоял оперативным дежурным на командном пункте и, по сути, первым узнал о предстоящей своей службе - по телефону, от начальника КП 4-й воздушной армии: "От вас офицер боевого управления второго класса - инструктор направляется по срочному плану в ДРА для восполнения боевых потерь. Через полчаса жду фамилию..."
- Через полчаса моего доклада приехал начальник штаба и сказал: "Готовься!"
Что в нас летит, определял по следу
- К Афгану как-то специально готовили?
- Были курсы под Калининградом, в Нивенском, но там больше по бумаге политическую обстановку давали. Дней десять читали лекции о том, что такое Афганистан. Но толку от этого особого не было - не более чем от передовицы газеты "Правда". Только в два крайних дня был толк. Приехали на аэродром, где встретились с экипажами, что вернулись оттуда. Они нам рассказали о самых проблемных точках боевой работы. В первую очередь, кстати, речь шла о физической подготовке. Наводчики - волки. А волка кормят ноги...
- От физподготовки многое зависело?
- А ты думал! - усмехается мой собеседник. - Представь, идешь такой же, как все, с полной боевой выкладкой, но еще радиостанция с тобой. Мне повезло, что рация новая уже была - семь с половиной килограммов. Старая весила двадцать. И влезть с этой бандурой на горку... Но я занимался спортом серьезно - мастер спорта по спортивной гимнастике. Да, со старой рацией еще двух бойцов давали плюс охрана. А потом мы стали по одному работать. Одевались так же, как все, чтобы ничем не отличаться от обычных солдат. Для снайпера авианаводчик о-о-очень интересен. Больше, чем офицер. Убей - кто будет сажать "борт"?
Больше всего его удивила не дорога на войну, хоть и выдалась она довольно причудливой: самолетом из Таллина через Челябинск и Куйбышев до Ташкента (на одном аэродроме - метель, холодрыга, а в Ташкенте вышли - там уж сирень давно отцвела, двадцать градусов тепла), а затем уже в Кабул. Но посадка в афганской столице...
- Сумасшедшая! Смотрю в иллюминатор, а наш Ил-76 такие дуги рисует - по спирали. С высоты восемь тысяч. Очень круто! Переносных ракетных комплексов - и "стингеров", и иных - у "духов" к тому времени было очень много. Месяца через два я уже легко определял, что летит. По следу.
В Кабуле, пока ночевали на пересыльном пункте, приехал полковник, рассказал вновь прибывшим о климатических особенностях, местном населении, традициях. Юрию запомнилась одна его фраза: "Поймите, вы сегодня пересекли черту... Что бы с вами ни случилось, жизнь будете делить на "до" и "после"...
Как всё громко!
Он попал в Баграмскую группу. Работал на крупных операциях с частями 108-й мотострелковой дивизии и 345-м отдельным парашютно-десантным полком.
- Что запомнилось, первые впечатления?
- Первая мысль: "Как тут все громко!" - смеется Юра, а потом добавляет серьезно: - И жарко. И страшно. Стрельба. Нестандартно заходящие на посадку самолеты. И на удивление невраждебные взгляды местных. Враждебные начинаются, когда солнышко садится. Днем улыбаются, а ночью мины ставят.
- Афганистан, насколько я знаю, это не только пуштуны, но и таджики, и узбеки, и хазорейцы. А есть еще дивный такой народ - нуристанцы. Не приходилось сталкиваться?
- Как же не приходилось, - оживляется Юрий. - В Джелалабаде... Идем в колонне. Проехали длинный тоннель. Климат субтропический. Влажность, макаки, пальмы растут! И, что сразу бросилось в глаза, - женщины без чадры. Похожи на женщин из индийских фильмов. Как цыганки! И руки почему-то в охре... Мужчины - светловолосые и светлоглазые. Думаю, неужели это наши нагрешили?! Оказалось, потомки воинов Александра Македон-ского.
- А ясное понимание того, что ты на войне, когда пришло?
- Сначала - разговоры о том, что кого-то из летчиков сбили... Еще - партийное собрание после первых боевых. Разговор шел о Косте Павлюченко, которому Героя потом присвоили по-смертно. Он приземлился, когда боекомплект израсходовал. Подпустил поближе и взорвал себя и духов. Сначала хотели орден Красного Знамени дать... Первая операция - мне тогда и самому пострелять пришлось. И первые всплески от пуль возле себя... Первый бой. Зашли в "зеленку". Видимость метров пятнадцать-двадцать. Остановились в винограднике. Сержант Сережа Орлов черпает из арыка, хочет чаем угостить. Мне вода не понравилась... А на следующий день Сережки не стало. В его БМП влетело две гранаты. Я подъехал, командир взвода, уже тяжело раненный, без руки, зовет его: "Серега, Серега!" - тот еще живой был...
Пуля снайпера сбила панаму
- Я знаю, был случай, когда ты сажал "вертушки" раненый...
- Это было на границе с Пакистаном. 1987 год, 5 июня, которое я с тех пор считаю своим вторым днем рождения. Мы уже замордованные - уставшие после выполнения первого этапа операции. Дикий край. Шли по горам. Высота - четыре тысячи. Вечный вопрос, кстати, перед тем как в горы идти: наесться или нет? Не наешься - сил не хватит. Наешься, а вдруг что-нибудь в живот прилетит? Вышли к месту выполнения задачи. Пришли на старую кладку - это стрелково-пулеметное сооружение, сложенное из камней. Правильное поведение в такой ситуации: сядь на камешек - пусть саперы поработают, проверят все вокруг. А тут бойцы-пехотинцы зашли, сняли рюкзаки. И этого хватило... Противотранспортная "итальянка" лежала, а сверху - противопехотная предположительно. И прозвучал взрыв. Заместитель комбата с внешней стороны кладки лежал. Парней разметало взрывом, а ему камнями перебило позвоночник. Вызванный мной вертолет с первого захода не сел. И летчики, и пехота увидели разворачивающийся расчет "духовского" крупнокалиберного пулемета. Скорректировал на него вертолет - отработали по нему, только после этого сели...
И у Гутяна - вот незадача - как раз шнурок на ботинке порвался. Наклонился. Очень вовремя наклонился... Пуля сбила с головы панаму. Позицию сменил моментально - упал, перекатился, подполз к радиостанции.
- А там уже летчики "шмелей", как мы в Афганистане называли Ми-24, раз за разом меня запрашивают. Вертолет ведь без моей команды стрелять не будет. Спрашивают: "Почему молчишь?" - "По мне "кукушка" отработала..." - "Уточни откуда".
Уточнил. Со снайпером вертолетчики разобрались без всяких яких. Но это было только начало трудного дня.
"Лежит кость и на меня смотрит"
Чуть позже состоялось первое близкое знакомство Гутяна с реактивными снарядами. Долго не могли определить, откуда бьет враг. Пришли на место взрыва, оценили обстановку. Назад возвращались вчетвером - авианаводчик, сапер, связист-корректировщик и санинструктор. Шли по своим следам.
- Сапер начал анекдоты рассказывать, - вспоминает Юрий. - Мне интересно стало - я поближе, третьим шел. А он: "Негоже нам в кучу собираться..." Растянулись. И тут прилетает серия из четырех "эрэсов".Три перелетные, а один - между мною и бойцами. Связиста-корректировщика спасла радиостанция: осколок ударил по ней и по ноге - мягким тканям и артерии. Фонтан крови. Я - мордой вниз. Но шока не было, я же уже обстрелянный, бывалый. Жгут, промедол в задницу связисту. Связались с вертолетом - договорились, что он к нам еще вернется.
Пришли домой, водички напились. Вода в горах - счастье! Все спокойно. И вдруг прилетает "три плюс один" (три РС кучно и один отдельно) по оборудованному ими блоку. Уже после первого разрыва начальник полковой медицины на Гутяна поглядывал, спрашивал: "Все нормально?" А тут снаряд разорвался почти у ног, за камнем. Осколки прошли над головой авианаводчика, а сам он потерял сознание.
- Ощущение - будто уснул, - возвращается в прошлое Гутян. - Там море, пляж непонятный, галечка. И просыпаться не хотелось. Но - снова вонь, гарь. Человек не очень хорошо пахнет, когда его разрывает на части. Интересно, я сначала унюхал, а потом услышал. С запозданием. Крики: "Глянь, Юрку глянь!" По щекам меня. Тут только понял, что еще здесь, на этом свете. Посадили "борт". Совместно с арткорректировщиком мы накрыли установочку эту, что по нам стреляла. Дальше помню кусками: здесь - помню, там - нет. По обрывкам собирал воспоминания.
Он пришел в себя уже в вертолете. Первое, что увидел - кость раздробленная одного из ребят, что рядом лежали... Прямо на колене:
- Лежит кость и на меня смотрит. Себя ощупал - вроде руки-ноги целы. Затем госпиталь. Удрал оттуда добросовестно.
Уже в конце июня Гутян снова был на боевых, в горах, причем на высоте четыре тысячи метров над уровнем моря.
- За что орденами награжден?
- Не знаю, - смеется Юрий. - Я же свои представления не видел. За работу!
"9-я рота" заставила писать
"Самое противное для авианаводчика - ждать у площадки прилета вертолета за ранеными. И смотрят на тебя, как на Бога: кто - скрипя зубами и матерясь, кто - молча, уставившись в небо и хрипло дыша..." - так написал Юрий в романе "Боевой режим", который увидел свет в прошлом году в именитом столичном издательстве "ЭКСМО".
Да, он автор нескольких рассказов и повестей, одну из которых - "Уйти, чтобы вернуться", написанную четыре года назад, затем превратил в роман. Кстати, сегодня областное отделение Союза писателей России будет решать вопрос о принятии Юрия в это творческое объединение. А заставила его взяться за перо именно память об Афгане.
Всего за свой афганский год Гутян участвовал в пятнадцати боевых операциях. И самой тяжелой из них считает "Магистраль".
- Как раз о ней Федор Бондарчук снял свою "9-ю роту". Из-за этого фильма я и начал писать - захотелось рассказать о том, как это видел я... Операция по разблокированию населенного пункта Хост. Дорога не действовала, воздушного сообщения там не имелось. Дорога нашпигована минами, мощные укрепления, хорошо пристрелянные позиции. Начали операцию в ноябре окончили в почти в феврале.
Я там начальником группы боевого управления был, старшим из авианаводчиков в 345-м полку. Армейское начальство тогда не верило, что в районе наших блоков какие-то вертолеты по ночам работали. Очень опасно... Я, в ту пору старлей на майорской должности, такое докладывал. Не верили. "Какие вертолеты? У нас и то летать опасно! А уж там..." На высоте 3234 против нас воевал полк "Черный аист" - что-то вроде их, бандитского, спецназа. По слухам, там начштаба был в ту пору Бен Ладен. Четырнадцать атак, представь. Бой приняли 15 человек, потом, после перегруппировки, их стало больше - 39. Обычные советские офицеры и солдаты срочной службы. А против них - от 270 до 400 отборных головорезов. И выстояли! Потери были, но не такие, как в фильме. Я отправил шесть убитых, девять тяжелораненых. Наш земляк Сергей Борисов получил пулевое или осколочное в плечо. Но до конца работал - раненый. Второе ранение получил в конце боя. Живет сейчас в Мурманске, в погранвойсках служит.
Война войной, а жизнь продолжается. Здесь часто и смех, и слезы рядом. Комичных моментов и в Афгане, по словам Гутяна, имелось в достатке:
- Навсегда запомнил мой день рождения - 5 ноября 1987 года. Мы вели колонну в 1500 КамАЗов 500 километров от Кабула до Кандагара 70 километров длиной. Пустыня - после 6-7-й машины следующие начинают закапываться, и нужно рядом проходить, чтоб не уйти в песок - дорога расползается в ширину до двух километров. 10 суток сплошного недосыпа. Возвращались назад. Залег в спальник свой штатовский передохнуть. Просыпаюсь оттого, что машина завелась. Проспал! Пытаюсь встать - не получается. Сейчас дикий ор будет: "Где авиация!?" и так далее. У меня в ногах РДВ - резервуары для воды. Плеснули, видать, на трофейный мой спальник ночью хорошенько по неосторожности. Я в валенках внутри спальника лежал, все застыло этаким ледяным коржом - не выбраться. А бойцы забыли разбудить своевременно. И слышу вопли командира, тирады - все, что он думает обо мне. Пришли, а извлечь меня из него не могут.
- А разрезать?
- Да я бы потом попридушил их всех! - взрывается Гутян. - Штатовский спальник - шестьсот граммов веса, на гагачьем пуху! Я в нем спокойно при минус 25 спал... И чтоб разрезали?! Картина: впереди процессии доктор на вытянутых руках несет мою радиостанцию. А меня за ним следом бойцы на носилках тащат. Приносят меня, положили. "Живой?" Я: "Угу" - "Лежи - оттаивай!". Положили на движок... Валера подходит с ножом. Говорю: "Валера, лучше не надо!" ...Да, хороший спальник. Трофейный. Я, кстати, месяц с трофейным "Калашниковым" воевал...
И страшно, и жить хочется
- Самому стрелять часто доводилось?
- Нечасто, но приходилось. И страшно, и жить хочется. И работать надо... Помню, в Пагмане начали бить по нам из стрелкового. Я, как и все, занял боевую позицию и начал отстреливаться. Командир стоит с беломориной и говорит: "Что ты тут разлегся?" И объяснил чисто по-русски: а не хотите ли вы пройти не спеша под БТР и там устроиться? А потом уже на литературном русском: если я получу ранение в мягкие ткани нижних конечностей, то какая б... меня будет отсюда эвакуировать? Я, конечно, головой понимал, что моя работа потом начнется. Но не сердцем...
...В Союз Гутян вернулся в 1988-м. Туда же, под Таллин. На Кольский Север его перевели в августе 94-го, после вывода наших войск из уже независимой Эстонии. На тяжелый авианесущий крейсер "Адмирал Кузнецов".
Спрашиваю шутя:
- Опять по горам?
- Нет, подводные лодки искать, - всерьез отвечает Юрий и добавляет с улыбкой: - Почти одно и то же.
Созвучных моментов в работе на корабле со службой в Афгане, по словам Гутяна, действительно оказалось немало. Радиостанция - та же, которая надежно служила в горах. Только здесь вместо гор море. И враг иной. Подводные лодки. Потом была работа в составе группы руководства полетами при управлении корабельной истребительной авиации. Все боевые службы "Кузнецова" до ухода в прошлом году в запас Гутян продолжал делать свою работу - 15 лет.
Как сам он описал это в "Боевом режиме": "Я закрепил на голове наушник с ларингофонным щекофоном при помощи стандартного ремня - широкой черной резинки, чего никогда не делал "за речкой", дабы не привлекать внимания духовских снайперов. Нахлобучил шапку и связался с руководителем полетов, ...стал ждать его команды...
- Юра, ты похож на кришнаита, - пошутил Алексей (один из героев романа. - Д. К.), чтобы как-то снять напряжение от затянувшегося ожидания, намекая на черный резиновый ремешок с гарнитурой радиостанции, выглядывающей из-под военно-морской шапки.
- Тогда на военно-морского кришнаита, - поправил я, и мы дружно рассмеялись.
- Вы готовы? - спросил старпом, получивший какую-то команду по трансляции.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на okopka.ru материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email: okopka.ru@mail.ru
(с)okopka.ru, 2008-2019
