Вырвавшись из сумрака полярной ночи "Адмирал флота Советского Союза Кузнецов", покачиваясь на волнах Северной Атлантики, спускался в южные широты. Непросто началась в этот раз очередная боевая служба. Баренцево море провожало шквалистым ветром и снежными зарядами. Норвежское море традиционно поприветствовало штормом. Гигантские волны, дерзко обрушивались на авианосец, словно проверяли на корабль, его экипаж на прочность и готовность к дальнему морскому походу.
Для авианосца подобные испытания дело привычное. Превратив очередную волну в тучи брызг, он гордо задирает свой нос-трамплин и невозмутимо продолжает идти заданным курсом. Шторм силой шесть баллов для него, что три балла для эсминца.
Экипаж в основной своей массе не особо обращает внимание на необычную по сравнению с другими кораблями своеобразную "кузнецовскую" качку. А вот молодым матросам, лишь недавно гражданское платье на морскую форму приходится несладко. Бредет такой бедолага по коридору, пытаясь удержаться на уходящей из-под ног палубе, с недоумением поглядывая на медленно кренящиеся переборки, и вздрагивает при очередном ударе волны. Ничего, караси, привыкнете! Через неделю на подобную качку уже и внимания обращать не будете, и команда на построение для перехода в столовую на обед или ужин не покажется личным оскорблением.
Атлантический океан встретил длинной волной. Видать и здесь недавно был шторм. Вопреки ожиданиям молодежи качка не прекратилась, а лишь изменила амплитуду, стала плавной, но более глубокой. Это принесло свои неудобства. Уже пошла вторая неделя, как в каюте все закреплено "по-штормовому". Чуть забудешься, расслабишься, и качка сразу же напомнит о себе. То пепельница пытается куда-то улететь, то, дразнясь, убегает чашка с крепким чаем или вдруг выкатится из-под дивана любимая ручка, которую давно считал потерянной.
Вчера пару раз просыпался среди ночи и все никак не мог уснуть. Кто-то, проходя, оставил за собой открытой тяжелую дверь в соседнем коридоре, и она с монотонной периодичностью лязгала, пока дневальный, получив нагоняй от моих соседей, не задраил ее. Проснувшись, долго не мог выбрать положение, при котором можно было относительно спокойно лежать, а не скользить по простыне, уподобившись утюгу.
Но сегодня все неудобства прекратились. Снова вода из крана рукомойника льется вертикально, а не куда-то в сторону и ее не нужно ловить руками, чтобы умыться. Шторы не ездят по ползункам, не раскачиваются из стороны в сторону. Не нужно лишний раз контролировать надежно ли лежит та или иная вещь. Корабль идет ровно, не качается на волнах. Успокоилась стихия....
С утра настроение приподнятое. Еще бы - наконец-то должны состояться полеты, которые переносились изо дня на день по гидрометеоусловиям. Правда, меня записали в резерв. Но это - не важно. Главное, что полеты состоятся. Они, судя по плановой таблице, обещают быть непростыми. Интересно самому участвовать в подобной летной смене, но пусть Ромка, мой юный напарник, работает сегодня, набирается опыта, а я подстрахую, или подскажу, если что не так пойдет. Нужно готовить себе достойную смену. Ну, а вдруг и в самом деле меня в следующем году уволят? И что тогда? Кто останется служить, имея такой богатый опыт как у нас, "запредельщиков", то есть тех, кому уже "стукнуло" сорок пять лет. Кто будет учить молодежь? Многое нужно успеть до ухода в запас.
Просидев несколько часов на КДП (командно-диспетчерский пункт - примечание автора), подкорректировав некоторые шероховатости в работе напарника во время особо сложных моментов при минимальных интервалах между взлетами и посадками палубных истребителей, я ушел в каюту, предупредив, где буду находиться. Мало ли что....
Появилось относительно свободное время. По пути в каюту записался на переговоры. Раньше, лет десять назад, в дальних морских походах это было проблематично.
Существовала строгая очередь. Ведь все хотят пообщаться с семьей. Составлялись списки заранее, чуть ли не за неделю.
И вот долгожданный день приходит. Узнаешь о времени переговоров и, отбросив все дела, усаживаешься в ожидании сеанса связи в указанном посту. Ждешь час, полтора, сгорая от нетерпения. Наконец, началось! Вот и очередь подошла, и абонент оказался в нужном месте, но сразу пообщаться не дают. После нудного инструктажа по поводу, что можно говорить, а что нельзя, из телефонной трубки доносится любимый голос. Связь отвратительная, что-то шипит, порой слышишь то, что говорил сам несколько секунд назад, или какой-то треск. Хорошо, что так, чем никак! При желании можно понять или хотя бы догадаться о том, что происходит дома....
Сейчас все гораздо проще. Пришел в назначенное время, заходишь в переговорную кабинку, набираешь телефонный номер, слышишь длинные гудки, словно находишься на берегу, а не за тысячу миль от родных берегов, в Атлантическом океане. Кто-то снимает трубку, и ты оказываешься дома.
Так и в этот раз.
- Здравствуй, моя хорошая! С годовщиной тебя!
- Здравствуй. ...С какой годовщиной? - в голосе супруги слышится удивление.
- Как с какой? Вспомни: что было двадцать семь лет назад? - пришлось задать наводящий вопрос. - Вспомнила?
- А какое сегодня число? ...Ой, вспомнила! - немного грустный голос супруги в начале разговора счастливо зазвенел из телефонной трубки. - И тебя с годовщиной! Вот, здорово! Не забыл-таки....
Обычно все происходит с точностью наоборот. Женщины лучше запоминают подобные даты и всякие мелочи, чем мы, мужчины, за что, порой, обижаются на нас. Значит, "закрутилась" моя ненаглядная. Оно и понятно - забот полон рот. Навалились проблемы. Чем обычно вдвоем занимались, теперь самой нужно решать. Я вернусь нескоро.
Мы счастливо болтали. Хотелось говорить еще и еще. Что-то с возрастом становлюсь более сентиментальным, чем раньше.
Но нужно и честь знать - у кабинки, наверное, уже целая очередь выстроилась из желающих узнать последние семейные новости.
Попрощавшись, вышел из кабинки. И точно - ждут. Правда, немного. Двое всего.
- Извините, мужики, если заставил долго ждать. Семейная памятная дата сегодня..., - начал было извиняться, но осекся, не находя слов себе в оправдание. - Заболтался.... Вы давно стоите?
- Они только что подошли, Юрий Станиславович, да вы и недолго разговаривали, - поспешил успокоить дежурный по связи, заметив мое смущение.
- Спасибо! - поблагодарил я связиста и направился к себе в каюту.
Немного не по себе стало. У переговорной кабинки стояли Сергей и Володя, ребята из нашей группы. Оба сослуживца звонят домой, чуть ли не каждый день.
У Владимира, несмотря на то, что он такой же "запредельщик" как и я, за пять дней до выхода корабля на боевую службу сын родился. Молодцы ребята - не побоялись трудностей. Хоть и счастлив, но волнуется, переживает. А у Сергея горе. Он приехал на корабль прямо с похорон собственной дочери всего за несколько часов до ухода авианосца с главной базы.... Помню, как радовался Серега всего месяц назад. Да и было чему - сын растет, а теперь и дочь будет. Не выжила девочка....
Вернувшись в каюту, попробовал читать книгу. Не получалось. Пообщавшись с семьей, всегда некоторое время пребываешь в приподнятом настроении, а тут еще такая дата.... Вдали от дома подобные моменты чувствуются по-особенному остро.
Сквозь отдраенный иллюминатор врывался свежий морской воздух и с полетной палубы доносится рев двигателей взлетающих и производящих посадку самолетов. Идут полеты. По звукам невольно стараешься определить, что сейчас происходит наверху.
Мысли путаются. Читать сейчас явно не получится.... Может, отложить это занятие и заняться чем-то другим? Не лучше ли будет немного подремать?
Растянулся на диване. Полежал немного. И дремать не получается! Да, необычный сегодня день. И корабль уже не раскачивается, и полеты интересные, и события почти тридцатилетней давности постоянно вспоминаются. Столько лет прошло, а тот день, когда мы впервые повстречались и познакомились с женой, до сих пор не могу забыть....
Декабрь тысяча девятьсот восемьдесят первого года. Ворошиловград.
В пятьсот четвертой "поточной" аудитории нового учебного корпуса Ворошиловградского высшего военного авиационного училища штурманов курсанты трех классных отделений усиленно делали вид, что внимательно слушают и конспектируют лекцию по марксистско-ленинской философии, героически борясь со сном. Шел второй час занятий. Предмет мутный, тема скучная, а монотонный и тихий голос преподавателя ничего, кроме приступа зевоты не вызывал.
Мой друг, Николай Кравчук, такой же сержант, такой же заместитель командира взвода, и такой же "кадет" как и я, только Киевский, каллиграфическим почерком вывел в своей тетради название темы и для приличия уже перенес из учебника несколько определений. Что бубнит за кафедрой преподаватель все равно не слышно, а конспект всех лекций должен быть обязательно. Николай уже давно что-то хотел мне сказать, но тактично молчал, терпеливо ожидая, когда я закончу писать ответ на очередное письмо кого-то из однокашников по Калининскому Суворовскому военному училищу.
Как только подписанный и заклеенный конверт исчез в недрах моего штурманского портфеля, на тетрадь с конспектом лекций легла фотография.
Рассматриваю. Миловидная девушка с правильными чертами лица. Красивые глаза, в разрезе которых угадывается что-то восточное. Плотно сжатые аппетитные губки. Аккуратная прическа "сессон" - явное подражание французской певице Мерей Матье, но прическа девушке очень идет....
- Кто это? - тихо шепчу.
- Лучшая подруга моей подружки.
- Красивая....
- Нравится?
Я молчу, стараясь избежать поспешных комментарий. Что по фотографии определишь? За привлекательной внешностью может скрываться пустышка, а за обыкновенным "среднестатистическим" лицом пытливый ум, острый язычок и веселый нрав.
- Выручишь? - не унимается Николай.
- А что нужно? - настораживаюсь, ожидая разъяснений. Подвоха со стороны Коли не будет. Это - точно. Не тот он человек.
- Ее зовут Света. Она дружила раньше со Шкряком (еще суворовская кличка нашего общего приятеля). Потом у них что-то не заладилось. Моя подружка нервничает, переживает, что теперь Светлана скучает одна. Из-за этого и встречи наши проходят как-то скомкано, не то, что раньше.... В общем, нужна твоя помощь. Иначе отношения с моей девушкой у нас могут испортиться окончательно, а мне бы этого не хотелось.
Странное предложение, неожиданное. Тем более от Николая. Сердечные дела друг друга мы никогда не обсуждали, а тут такая откровенность. Заводить новые знакомства мне не хотелось. У меня было много подружек. С этим проблем нет. Но зачем еще одна? Серьезных отношений ни с кем не строю. Стараюсь избегать подобного, ведь через полгода нужно будет перебираться в филиал училища, в Багерово. Да и учиться там еще два с лишним года. Сходить иногда на дискотеку, кино, в кафе, прогуляться вдвоем с симпатичной девушкой или в компании еще с кем-нибудь можно. Редкие встречи ни к чему не обязывают, а тут подразумеваются частые встречи, длительные, возможно, близкие отношения. Зачем создавать себе проблемы? Но друг просит выручить, а друг - это святое. Что же предпринять?
- И что ты предлагаешь? - снова шепчу я.
- Сходить сегодня на самоподготовке в "самоход" (самовольная отлучка на курсантском жаргоне - примечание автора) и вернуться до программы "Время". Сегодня особого контроля со стороны командования не будет. Я слышал, что у кого-то из офицеров нашего батальона юбилей. Почти все собираются отмечать вместе с женами в "Туристе".
- Удобный момент.... Давай все окончательно решим на самоподготовке, исходя из обстановки? - предложил нехотя.
- Я так понял, что ты согласен. Договорились! - Николай вздохнул с облегчением. - Фотографию оставь себе. Если передумаешь - верни....
Мог бы и не предупреждать. С другом нас делала похожими щепетильность в мелочах и соблюдение общепринятых норм, накрепко засевших в головах после уроков этики и эстетики еще со времен обучения в Суворовских военных училищах.
Я добросовестно перекатал у Коли лекцию, зная, что будет очередное занятие по философии, и после окончания пары мы разошлись по разным аудиториям вместе со своими классными отделениями.
Фотография, спрятанная для надежности в военный билет, не давала мне покоя весь день. Что-то привлекало во взгляде девушки, смотрящей на меня с карточки. Я несколько раз украдкой доставал ее, разглядывал. Вроде бы ничего необычного, но все же....
После первого часа самоподготовки информация, полученная от друга на лекции, подтвердилась. На перерыве капитан Бобов, командир нашей роты, предупредил сержантов, что ответственного от офицеров роты сегодня не будет, и соблюдение вечернего распорядка дня полностью ложится на сержантов. Свобода!
От старшины возражений по поводу моего предстоящего "самохода" не возникло. Я относился к категории местных. Родители жили рядом, буквально в пяти минутах ходьбы от казармы. Он немного удивился, когда я оставил ему незнакомый номер телефона, по которому меня можно будет найти "если что", но в подробности вникать не стал. Уж если приспичило куда-то смотаться, то иди. Все меры предосторожности приняты. Он будет знать, где я нахожусь, "прикроет" в случае внезапной проверки, позвонит, в крайнем случае, но если попадусь патрулю или нарвусь в городе на кого-то из офицеров училища, кто меня хорошо знает, то это - мои проблемы. Стандартная ситуация.
Общественный транспорт с Николаем мы решили не использовать. Квартал, где жили девчонки, находился относительно недалеко от училища. На дорогу пешком через взлетно-посадочную полосу аэродрома мы рассчитывали потратить около двадцати минут. Полетов сегодня нет, а пройти через охраняемый такими же курсантами, как и мы, пост трудности не составляло.
Но на деле все оказалось гораздо сложнее. Подойдя к посту, выяснили, что в карауле сегодня стоят солдаты из роты охраны. Выручили две пачки сигарет, загодя положенные в карман шинели. Они быстро помогли решить проблему. Боец сначала для приличия поломался, но затем взял сигареты. Такса за то, чтобы часовой нас "не заметил" была неизменной уже несколько лет.
Снега выпало немного. Он чуть слышно скрипел под ногами. Легкий морозец приятно холодил. Яркая луна и мерцающие в вышине звезды хорошо освещали путь, превращая самоволку в приятную прогулку, вносили в настроение ноту романтики.
Вдали от жилых домов, уличных фонарей и оставшегося за спиной аэродрома даже не верилось, что мы шли в черте крупного областного центра. Но вот темной полосой замаячила впереди лесопосадка. Небо за ней гораздо светлее, чем над нами. Значит, идем правильно.
Через несколько минут пути по заснеженному полю и узкой тропинке, петляющей среди погрузившихся в зимнюю спячку деревьев, нас окружили высотки восточных кварталов города. От света, пробивающегося из-за зашторенных окон жилых домов, веяло теплом и уютом. Испугавшись уличных фонарей ночная темень осталась в лесопосадке и лишь иногда выглядывала из подворотен.
До места добрались без приключений. Недолгое ожидание и из подъезда выходит ОНА. Мутоновая шубка, песцовая шапочка, броский, но умело наложенный макияж, выдающий недавнюю школьницу. Немного стесняется....
О чем говорили в тот вечер уже и не помню. Много шутил, а она смеялась. Смех звонкий, заразительный. Два часа первой нашей встречи полетели незаметно. Пришло время отправляться назад, в казарму.
Когда прощались, появилось ощущение, что мы знакомы уже целую вечность....
Потом были письма, телефонные звонки. С нетерпением ждал следующей нашей встречи, затем еще и еще.
Что-то манило к себе в этой девчонке. Постепенно отошли на второй план остальные мои подружки и вот уже каждое увольнение, а затем и каждую свободную минуту я провожу со Светой. Так и вертится на языке слово "свидание", но мне иногда кажется, что не свидания то были. Все не так, как описывают классики, и поется в песнях. Конечно, до поцелуев и объятий мы добрались довольно быстро, но не только это привлекало и звало с непреодолимой силой. Меня словно загипнотизировало чувство спокойствия, уюта и радости, когда мы были вместе. Совершенно не требовалось притворяться, изображать из себя неизвестно кого. Все легко и просто. Постепенно радости стали общими, ну и огорчения тоже. Мы могли часами болтать и о пустяках, и о серьезных вещах, или просто молча сидеть, обнявшись, разговаривая лишь при помощи сердец. А через полгода наступила первая долгая наша разлука.
Само по себе место, где располагался поселок Багерово, в котором мне предстояло еще более двух лет продолжать и завершать обучение в филиале нашего училища, было очень интересным для человека, увлекающегося историей. Крым. Керченский полуостров. Багеровские, Аджимушкайские катакомбы, возникшие на месте древних каменоломен, гора Митридат, развалины Пантикапея, Скифские каменные истуканы.
Не менее интересными оказались и дисциплины, которые предстояло освоить. Все это занимало много времени, но ничем невозможно было заполнить душевную пустоту, образовавшуюся из-за того, что со мною рядом нет любимого человека, моей Светы.
Грусть, тоска и письма, письма, письма. Короткий миг отпуска, радость новых встреч и снова письма, письма....
Ныне покойная Александра Андреевна, мама Светланы, каким-то чудом сохранила их почти все. Курсантские, лейтенантские, афганские наши письма лежат, ждут своего часа. Как-то начал было перечитывать свои же послания из Афганистана. Сколько воспоминаний! Не прочел и десятой их части. Не простое это дело - возвращаться в прошлое. Вот, возможно, уже следующей осенью скажут мне как одному из героев фильма "Кин Дза Дза": "Скрипач не нужен!", или более культурно: "А не изволите ли вы, многоуважаемый Юрий Станиславович, покинуть ряды Вооруженных Сил и отправиться в запас?", вот и буду, сорока семилетним пенсионером сидеть и перебирать по вечерам с женой пожелтевшие от времени листки....
Куда занесло!
Как-то Светлана задала вопрос: "Что бы ты сделал, если бы на момент нашей первой встречи уже знал, какая нас с тобой ждет судьба?".
Помню, ответил: "Ничего не стал бы менять". Говорил искренне, откровенно. Задай она сейчас этот же вопрос, ответил бы точно также. Такого верного друга и жены мне больше не сыскать. Интересно, а что бы она ответила на подобный вопрос?
У моего отца есть любимая песня. Она называется "Офицерская жизнь". Кто ее автор не знаю, сомневаюсь в соответствии оригиналу ее слов, но мне она нравится именно такой, как поет ее отец. Помню, когда он впервые исполнял ее в присутствие моей Светланы, я не сводил глаз с ее лица. Она вся превратилась в слух и смотрела на отца так, словно он ей рассказывал и одновременно спрашивал о чем-то самом важном:
Офицерская жизнь
Офицерская жизнь вдалеке от родимого края.
На заботы щедра, на подарки скупа.
Только мне по душе эта жизнь кочевая,
Офицерская наша крутая судьба.
На бездонном ветру голоса от команд огрубели,
Стали резче черты на лице молодом.
Нам дано не снимать по неделям шинели
И уже в двадцать пять быть солдату отцом.
Офицерская жизнь не для трусов с пустыми сердцами.
Офицерская жизнь - тем, кто скажет в огне:
"Ведь не даром друзья это небо над нами
И родная земля - все доверено мне!"
Если ты, милый друг, не боишься дорог бесконечных
И разлуки печаль всю разделишь со мной,
Вот тогда, моя девочка с прядью беспечной,
Я тебя назову офицерской женой.
Ни один мускул не дрогнул у нее на лице, когда слушала последний куплет. Возможно, тогда она и приняла окончательное решение - стать настоящей женой офицера. Врядли бы стала менять свою судьбу, даже зная, что ее ждет в будущем. Слишком долго мы живем вместе, чтобы сомневался в этом.
Нелегкую судьбу я уготовил. Сколько же ей пришлось меня ждать? Сначала ждать в увольнение, потом ждать писем и долгожданного отпуска. Потом ждать меня с полетов и частых командировок. Ждать с войны, ждать когда, наконец, прекратятся приступы, ждать с госпиталей, чтобы, дождавшись, снова ждать с полетов, а потом уже и с морей. Всю жизнь только и делать, что ждать, ждать и ждать, но, дождавшись, окружать любовью и нежностью, что остались не растраченными в разлуках. За что мне это? За что мне такая любовь и преданность? Чем я заслужил ее? Разве я достоин ее? Что могу дать в ответ?
По корабельной трансляции разнеслось: "Полеты закрыты. Материальную часть - в исходное! Провести послеполетную подготовку!".
Все. Налетались. Значит, сейчас состоится предварительный разбор полетов и вернется в каюту мой сосед. Негоже показывать ему свой задумчивый вид и грустную физиономию. Повспоминал, погрустил и будет. Служба, а, значит, и жизнь продолжается. Без разлук не бывает и встреч.
Вспомнил о затерявшемся куда-то еще при переезде из Эстонии на север блокноте. Жаль, что он потерялся. Там были адреса и собственные стихи, написанные во время службы в Афганистане. Мало что запомнил, но кое-что в памяти осталось. Например, строки, что родились у меня после возвращения с очередных "боевых" по сопровождению колон:
***
Мне грустно оттого, что небо голубое,
Что лунный свет сменяется зарей.
Мне грустно потому, что нет тебя со мною
Зимою, летом, осенью, весной.
Мне грустно.... Впрочем, прочь тревоги!
Пускай несбыточными кажутся мечты,
Когда мелькают километрами дороги
Я помню лишь одно: меня ждешь дома ты.
Кому были адресованы эти строки ясно и без слов. Если поменять "километры" на "мили", то может показаться, что ничего в жизни и не изменилось....
Впереди еще более двух месяцев боевой службы или дальнего морского похода. Это уж как кому нравится.
