'Психология, философия и уместность языческих традиций в действах вольных и обязывающих. Обычай, как естественные опорные домашней и общинной жизнедеятельности. Воспитание обычаем, первенство обычая, природное народное законодательство...'
ОГЛАВЛЕНИЕ:
1. ВВЕДЕНИЕ
Стр. 3
2. ТЕРАПИЯ ОБЫЧАЯ
Стр. 13
3. УРОЧНОСТЬ ТАЛАНТА
Стр. 18
4. ГЕОГРАФИЯ ВЫНУЖДЕННОСТИ - 1
Стр. 24
5. ГЕОГРАФИЯ ВЫНУЖДЕННОСТИ - 2
Стр. 31
6. ОБЫЧАЙ ОБЩИНЫ
Стр. 37
7. СРАВНИМ ПОНЯТИЯ
Стр. 44
8. ПРИКИНЕМ ВОЗМОЖНОСТИ
Стр. 51
9. ВОСПИТАНИЕ ОБЫЧАЕМ - 1
Стр. 55
10. ВОСПИТАНИЕ ОБЫЧАЕМ - 2
Стр. 62
11. АЛЬТЕРНАТИВА?
Стр. 69
12. 'Я ЕСМЬ ОБЫЧАЙ!'
Стр. 77
13. 'СТЫДНЫЕ' ОБЫЧАИ - 1
Стр. 86
14. 'СТЫДНЫЕ' ОБЫЧАИ - 2
Стр. 94
15. 'СТЫДНЫЕ' ОБЫЧАИ - 3
Стр. 103
16. ОТПОВЕДЬ
Стр. 112
- - - - - - - -
1. ВВЕДЕНИЕ
Определимся.
Обычай - есть селекционная работа народа над самим собой. Исчезновение обычаев говорит о том, что работа эта не ведется, а понятие народа, как общности, размывается, и он находится на грани исчезновения. Или, если быть точнее, растворения. Это происходит не в раз, а с постепенным, пошаговым принятием свода ценностей манипулятора (управляющими и починяющими 'обычаями глобализма').
А теперь: - Здравствуйте!..
- Что-что? Кто буркнул: 'добрый день'? С чего вы взяли, что он добрый? Почему вы решили, что 'день добрый', что мне это интересно и соглашусь? На кой мне эта 'информация'?
'Добрый день в Москве, а у нас здоровкаются!' (с)
- ЗДРАВСТВУЙТЕ! Вот он натуральный, наглядный, древний, я полагаю (коль присутствует солнечное 'ра'), русский обычай. Пожелали вам здоровья? От души пожелайте того же. Нет? Лично я возьму под подозрение. С чего это, почему это, что против меня затаили? Ненавидите? Презираете? Не считаете меня человеком равным себе? Или вообще человеком? Ваш обычай (мировоззренческая культура) запрещает желать (окуму, гою, смерду или кто я там еще по вашей 'классификации') здоровья? Имею право и на такие подозрения, поскольку работал по контракту в Израиле (аккурат, когда Хусейныч метал в сторону Тель-Авива 'переделки' - неуправляемые ракетные болванки). Так вот - выжать там из кого-нибудь ответное 'здравствуйте' было сложнее, чем получить беспроцентную ссуду. Короче - невозможно. А дело-то всего лишь в том, что сошлись два взаимоисключающих обычая. Признаюсь, порой было неловко, ведь увиливали от пожелания здоровья и 'добрые знакомые'. Доходило и до такого: - 'Ну, скажи мне, пожалуйста, 'здравствуй', я же тебе сказал. Почему не хочешь - это не больно!' Вот и получается, что уже и в рамках приветствия мы можем столкнуться с обычаем сродни 'табу', неким религиозно-идеологическим воспрещением, из числа тех, что впитаны с молоком матери, тех, что требует община.
/Поздоровались? Руки на виду держите? Вспомним их 'крестик пальцами' за спиной и наш 'кукиш в кармане'. Мы снимаем пожелание таким вот незамысловатым образом, считая оберегом. Он позволяет лгать, отстраняться от происходящего, отрицать, не принимать его. И не может ли быть так, что протягивая руку для рукопожатия, мы вынуждаем отказаться от кукиша?.. Руки в карманах - неуважение, руки на груди - отстранение, руки в боки... Короче, следите за руками./
Ученые не отрицают характерных признаков присущих народам, что развиваются столетиями, но начинались те с родовых обычаев, с обязательств перед ними. В одних развивалась доброта от долга и чести гостеприимства. В других становились силой и даже доблестью: предательство, ложь, корысть... В обществах, где закреплены обычаи, гораздо острее воспринимается положение: 'наши' или 'не наши'. И когда в дискуссии оппонент упорно со мной не здоровается, указываю ему на это, а если продолжает, начинаю воспринимать его как идеологического врага. Что бы из его уст отныне не исходило, оно фильтруется, берется под подозрение, ищутся скрытые мотивы...
После госпереворота 90-х - кто-нибудь обратил на это внимание? - дикторы центрального телевидения и московских радиоканалов внезапно, все как один, перестали здороваться. Словно была спущена такая установка - директива 'желать худшего', но ведь и сами новости стали крайне нездоровыми. Можно порассуждать о мистике с этим связанной. О кодировках на здоровье и кодировках на нездоровье. Но возросшее (кратно!) количество аптек за кратчайший период (сравните положение дел в своем городе) Статистика не нужны, некоторые вещи наглядно говорят сами за себя. Бизнес на лекарствах второй по доходности после производств и распространения наркотиков. Потому поддержание и пестование нездоровья крайне выгодно. Разумеется, речь о комплексном многоуровневом мероприятии. СМИ одна из сторон в этом участвующая, но самая наглядная.
Итак, второе или единовременное (со словесным пожеланием здоровья) - это знак доверительности - рукопожатие. Рукопожатие - обычай, который находят крайне-крайне древним. Исследовавшие его корни, добалтываются до того, что древний человек (как и обезьяны сегодня) таким образом проверял друг дружку - нет ли в руке камня? Не думаю, что дело обстояло именно в этом. По рукопожатию можно составить представление о человеке. Первичную характеристику и отношение к вам. Каково рукопожатие? Небрежное, вымученное, вялое, нарочито бодрое, равнодушное, чиновничье, энергичное, спешное, серьезное, робкое... Какова сама рука? В прошлые времена гадалки с большим успехом гадали по руке. Когда-то ней безошибочно можно было определить не только социальный статус, но и профессию, а значит - положение и дальнейшую судьбу.
Отказ от рукопожатия - намеренное оскорбление. В разных странах (обществах!) к этому отнесутся по-разному. Где-то примирение возможно, а где-то об этом будут помнить всегда, и вы станете пожизненным врагом.
Как в 'цивилизованном' мире от наказания нельзя отбрехаться незнанием закона, так в 'нецивилизованном' месте незнание обычая не освобождает от ответственности в равной, если не большей степени. Попробуйте где-нибудь на Востоке (что у нас случается сплошь и рядом) в ответ протянуть левую руку (допустим, правая рука на тот момент чем-нибудь занята). Есть вероятность, что вас за это убьют. И правильно сделают. Ибо и оскорбление, что вы нанесли (пусть и ненамеренно) велико до крайности. Дело в том, что в тех местах не пользуются туалетной бумагой, и 'сделав дела', тут же подмываются (что, при их климате и практичнее, и здоровей). Да, именно левой рукой. Вы протягиваете восточному человеку руку, что побывала в вашей заднице? Ну-ну... Добрый час.
К чему еще вы настолько привыкли, что едва замечаете? Обычай 'выходного дня'. Воскресенье. Что оно для вас? Для нас (речь о Северо-Западе) это... церковный геноцид. Когда-то требование его соблюдения (а равно праздничных церковных дней в сельскохозяйственный период - столь краткий на северо-западе) собрало такую жатву смертей, что и представить сложно. До парада христианской церкви не существовало самого понятия 'воскресного дня', но теперь мы живем по этому обычаю, но если быть точнее - церковно-государственному закону, что когда-то прививался на территориях карательными мерами. А сравнительно недавний 'обычай субботнего дня'? Второй выходной урезанной недели. Зачем он? С этим вопросом к евреям. Они его добились, и теперь это для всех. Мы подчиняемся дню субботнему, тоже внедренному по религиозным мотивам Мы привыкаем. Привыкли бы и к 'выходной пятнице' - 'воскресному дню' мусульман.
Обычаи, создаваемые на юге, внедрялись на севере как обязательные исполнению. Но если в черноземной зоне с иными климатическими и расширенным сельскохозяйственным циклом, они означали 'гулянку по оправданным обстоятельствам' (церковью!), то на 500 верст севернее прерваться на празднества было смерти подобно. Но отказ соблюдения 'воскресного дня' (с обязательным посещением церкви и исповедями) и прочих церковных празднеств в какие-то периоды карался смертью (как минимум - церковной ямой или заточением в Соловки).
Для справки (дается по петербургской губернии). Всего престольных праздников - 72. Из них 33 приходится на активный сельскохозяйственный период. И даже пусть некоторые из них выпадают на воскресные дни, но есть и такие, что не заканчиваются одним днем. Положение дел сохранялось (и охранялось!) столетиями, вплоть до революции 1917 года. С нее уже внедрялись другие праздники-обычаи. Через 70 лет отменили и эти, начав (пока не слишком успешно) подсаживать на новые. Отметьте для себя среди прочего и кратное увеличение 'новогодних празднеств'. Возрастание количества 'выходных' дней (причины не важны) - признак утери работоспособности и востребованности. 'Хлеба и зрелищ!' (с) Уж римские граждане, выродившиеся в паразитирующий плебс, могли бы вам рассказать...
В числе Великих церковных праздников (коих 18 штук), внедрен праздник, отмечающий обычай не просто чужой, но совершенно нам чуждый. Дадим слово Церкви и обсудим.
'Православная Церковь торжественно отмечает праздник ОБРЕЗАНИЯ ГОСПОДНЯ в память о том, что Богомладенец Иисус на восьмой день после Своего Рождества был обрезан...' (с)
Нет-нет, заявлен не Праздник Наречения, когда в этот же день было дано имя (что мы бы приняли и поняли), а праздник 'обрезания письки' (пусть впоследствии и обожествленной). Изуверское действо, без сомнения шоковое для всякого ребенка. Что это? Праздник садизма? Блин! Да сегодня даже Лига Защиты Животных добилась запрета на купирование собак (ушей и хвостов)! Как следует это назвать? На ум приходит только одно слово - мракобесие.
Итак, современному городскому 'обычаю' (чтобы он выжил) необходимы лишь спонсоры и календарная привязка. Соблюдение может обретать характер обязательства, а к отказу от 'следования обычаю' применяться карательные меры.
В качестве примера от наших соседей. Обязательное вывешивание флага в определенные 'календарные дни' на всех домах, включая мелкие частные. Отказ - штраф. В Латвии таковых дней не менее десятка. Из них два 'траурных'. Это когда флаг должен сопровождаться 'черной ленточкой'. Один случай, если не ошибаюсь, 'день террора коммунистического режима', второй - 'день оккупации коммунистическим режимом'. Для нас вроде бы звучит едино, но тут затронута 'великая боль латышского народа'. Одного раза мало. Нужно дважды напомнить себе и, что важнее, 'мировому сообществу'. Но вот почему не тремстам годам немецкого насилия над латышским народом? Там между прочим, еще та 'выбраковка' прошлась, сам психотип перекорнала. Латыш - растянутый на 300 лет продукт социальной инженерии. Таким же являлись и мы в период сговора церкви и князей с татарами. Но мы отмыли свою свободу кровью Поля Куликово, латыши же ее получили, и оба раза (1918, 1993) с наших рук. Не перенять ли и нам их боль? Траурный флаг по 'жертвам латышских стрелков', траур по жертвам 'иго татарского'? Обычаи могли бы привиться и не дать забыть. Населения, без балды, поуменьшило - генуэзцы едва справлялись рабов вывозить, даже Петрарка отметился своим возмущением. А вспомнить жертв 'иго хазарского'? По 'арабским источникам' тот еще был геноцидик... А жертвам чумы? Помните: 'Из города вышли четверо и затворили ворота с мертвыми жителями за собой...'? Да, разве мы сейчас находимся в линии событий, которые будут как-то, но помечены?/
Вернемся к началу. 'Обычай - селекционная работа народа над самим собой...' Создание и поддержание собственных, присущих ему 'природных обычаев' определяет психотип народа.
Древние евреи клялись, ухватив друг дружку за причинные места (да, именно так, как вы и подумали - за яйца), требовали клятвы и приносили собственную. Отрицаете логику обычая? Тогда оцените степень доверия. Существует множество обычаев клятв. Мы клялись солнцу, беря его в свидетели, клялись землей, держа кусок дерна на голове. Европейцы клялись, преклоняя колени, втыкали меч в землю (вассалились). Для нас до введения христианства это было мысли противно, а еще более - воткнуть меч в землю! Ведь она - 'мать-сыра-земля'!
Существует логическая последовательность разбросанных по народам обычаев. Это легко можно проследить. Изгнание козла, увешенного грехами, одним племенем, козлодрание - другим, использование коз "не по назначению" - третьим. Козлу ли здесь не повезло?.. Мы говорим об обычаях, на собственных географиях никого не шокирующих.
У христиан больной исповедуется священнику, у кафров (Ю.Африка) - козлу, который затем изгоняется. У евреев, как сказано, на этот счет опт - один козел отвечает за всех. Но в этом хозрасчете всех переплюнули батаки. В жертву богам они приносят трех кузнечиков: один олицетворяет корову, второй - буйвола, третий - коня. Можно ли непредвзято определить - кто здесь наибольшие дурни с современной точки зрения?
/По мне: 'христианский больной' и 'священник'. Исповедоваться, по языческим понятиям означает - 'приносить себя в жертву', отдавать последнее - личные веды, причем больные. Болезнь 'вед' (души, знаний) наделяет болезнью чужую душу. Причем, по самой полной, не избавляя при этом от болезни душу собственную. Пусть частично облегчая ее течение, но это дело временное.../
Обычаи (точнее это комплекс мероприятий - национальных, общинных и даже семейных) не просто инструмент выживания. В обычаях заложено все; от психотерапии личности до кодирования на подвиг общности (например, братчины).
Обычаи спускаются сверху (властью) - сразу и масштабно, но и подпирают снизу (народом). Народные обычаи начинается с 'мелочи', с момента, когда кто-то поступает... необычно. Звучит парадоксально, но это так. Необычность покоряет воображение, появляются последователи (подражатели), действо обрастает, само по себе логичное, приобретает ритуальные черты, становится модным, распространяется, захватывая новые территории.
Вырежьте из картона круг, проткните в нем дыру ровно посередине, просуньте в нее карандаш и раскрутите круг. Ничего необычного, ибо это норма, стандарт. Теперь проткните дыру вне центра и раскрутите заново. Круг привлечет внимание, поскольку стал эксцентриком. Новая точка - событие, выпадающее из нормы, стандарта, привычных представлений, это новый центр, опорное иных логичных представлений. Захватывая большую площадь, становясь центром, случай заполняется необходимыми подробностями, оттачивается логика ритуального действа, событие отныне норма и необходимость. (Даже если оно не календарно и предназначено лишь для определенного рода случаев). Обычай на данном примере - это раскрутившийся эксцентрик до степени, что человеку он представляется в виде круга.
Мы не говорим - 'это большой или маленький обычай', но обычай - это примета, хотя приметы считаются мелочью и делят на 'суеверные' и 'верные'. Обычай, даже если он начал от приметы, имеет свойство расти (дорастая до государственного уровня), а затем уменьшаться - тогда мы говорим об исчезновении обычая (но скорее среды его питающей).
Об обычаях можно говорить, как степенях защиты. Мир накладывает на себя относительную безопасность тремя освещенными действами: "Правила", "Устав", "Закон". То, другое и третье не просто меры воздействия, но и воспитания, от ненавязчивого к насильственному.
Правила - это обычаи, тот комплекс норм поведения, который нарабатывается и закрепляется местностью и людьми - от их начального опыта и закрепления лучшего, полезного. Правила - это этика и мораль, но лишь условно обязательные к исполнению. Они способны (и должны!) меняться согласно меняющимся обстоятельствам. Они создаются мирскими условиями, им следуют без подписей под ними. Они могут быть как временными (правила артели), и тогда им следуют, пока артель занята делом, ради которого собралась, так и относительно постоянными, охватывающими гораздо большие группы людей (племена).
Устав - это то, что обыкновенно человек накладывает на себя сам, это жесткие "частные обычаи'. Можно сказать - "узкие" или искусственно суженные. Обыкновенно прописные ("узаконенные", "отполированные"), но они накладываются человеком на себя исключительно добровольно, с полным осознанием ограничения в прежних (вольных) правах. Устав - это как бы "кодекс", он требует строгого исполнения взятых на себя обязательств. Обыкновенно это связывает принадлежностью к определенной группе "братств": клана, ордена... Некоторые положения устава могут вступать в силу перехода определенного рубежа (уровни), сопровождаться публичным или тайным ритуалом (обычаями посвящения) и так далее.
Закон - это то, что накладывается на всех без спроса, он - "навязанный обычай" (узаконенный!). Тот, что в идеале должен служить защите "общего" от "личности". Изначально создавались общинные законы, но после подчинения общин личности (нпр. князю) и создания элитарных групп подавления и подчинения (аппарата "служителей закона"), он, закон, по-прежнему регулируя безопасность на нижних уровнях (то есть - "спасая нас от самих себя"), стал служить элите.
И не устану указывать. Вопрос "города" и "деревни" - это вопрос все более расходящихся цивилизаций; собственных понятий о ценностях (обычай - ценность), - это расхождение мировоззренческих культур. Город - место все более сужающихся специализаций (с полной утерей ориентации в информационном поле и остаточных навыков выживания в среде вне города). Деревня (условное понятие) - место, где все еще существует народ. Город - расслоившееся поселение, где процесс последнего переустройства хотя и определен, но все еще не закончен. А потому нельзя дать отдельную характеристику каждому слою слуг. Казалось бы, можно ожидать возникновения обычаев для каждого слоя. Но те не создаются за ненадобностью - их досуг заполнен, ради их развлечения и успокоения расширяют и расширяют календарные празднества - все более пышные и завлекательные.
Обычай гордой памяти может быть подведен под уловимое событие, но быть при этом логичным или алогичным (оставим этот спор предвзятостям). Примером, День Военно-Морского флота, отмечаемый в последние годы с особой помпезностью. Суда торжественной идут один за другим по Неве, а комментаторы, как один, рассуждают как это сложно и сколь необходимо в боевых действиях идти столь точно и четко. Но праздник приурочен к победе над турецким флотом, а определяющим в ней было то, что Ушаков совершил преступление, караемое смертью, нарушил боевой морской устав ('пошел в разнос'). Значит, это 'праздник победы авантюризма', а Цусима - 'трагедии устава', составленного тщательнейшей выверкой и 'здравым смыслом'. Если помните, катастрофу усугубило то, что два линкора, идущие в кильватерной струе флагмана (у которого заклинило рули!), не решились на самостоятельные действия, а повторяли его 'предсмертные телодвижения'.
По языческой традиции, если празднуешь светлую часть Световита, отдай дань уважения и темной. Белобог и Чернобог сопровождают всякое значимое явление. Чесменский бой и Цусимский бой - повод отметить славную победу и героическое поражение.
Деревенское мировоззрение (язычество исторически) определяет первенство обычая над законом. Это отличительная черта русского характера - возможно, главенствующая. Оно отнюдь не исключает закона, как защиты общего от личности. Для нас соблюдение обычаев - нравственно, а несоблюдение - безнравственно. Соблюдение же или отрицание закона не попадает в рамки нравственных категорий. Закон способен меняться в угоду правящего слоя (например, в делах собственности и распределения богатств), и только обычай сохраняет ту нравственную инерцию, которая такому положению дел не подчиняется. В споре обычая с законом обычай отступает, когда тот настаивает на своем праве. Но обычай способен проникать в закон. В ряде случаев власть была вынуждена считаться с мнением народа и даже признавать 'первенство обычая'. 'Доносчику первый кнут!'... Народное осуждение доносчика ('стукача'), презрение к 'ябедам' вошло в обычай не одних лишь 'круговых порук', но понятиям нравственности. Так например, обычное, исходящее из житейской логики: 'жена на мужа не доказчица', было закреплено указом от 1822 года: 'На мужа извинительно жене и не доносить', которого обязаны были придерживаться суды.
Закон - насильник. Закон - инструмент удержания и подчинения. Но 'закон', как и обычай, явление временное, как всякая 'мораль' - явление изменчивое. Мораль - не закон, но добровольное принятие на себя обязательств, на основах воспитания и однозначного понимания предмета. Она отчасти 'правила' и 'устав'. Мораль поддерживает укоренившийся обычай, а ее инструмент - общественное осуждение. В период властвования общин большего и не нужно. Закон требуется там, где община разрушена или подчинена другой общине (с расходящимися обычаями), но еще более там, где люди разъединены, сорваны со своих мест, и происходит 'раздрай'.
Разрушение обязанностей морали (которое наблюдаем сейчас) действо печальное, но особенно по своим последствиям, ведь сутью - это разрушение Человека, тех сдерживающих, которые он на себя возлагает, которых должен придерживаться добровольно и сознательно. К примеру, сегодня уничтожается обязанность взрослых 'создавать и воспитывать детей', а детей 'любить родителей'. Случалось, эту программу ломали сами родители, но дети (если только они не генетические уроды) никогда. Теперь ее ломает государство (управленцы) для решения вопросов демографии и удобства манипулирования, т.е. когда оно рассматривает семейные отношения угрозой себе
В современном мире законам, влияющим на демографию, способным сдержать прирост населения 'гуманитарными' способами, готовят почву, постепенно возводя их в культ обычая.
Эволюционный сбой: поросль-недоросль-педоросль, явление искусственного характера. Он поддержан и спонсируется, потому следует ожидать возникновение обычаев, эту биологическую среду поддерживающих, питающих, расширяющих. Обычаев 'частных компаний' и массовых. Парады 'сексменьшинств', станут государственными календарными мероприятиями, названными 'днем толерантности', в школах этому будет отведен особый учебный день (пока еще без практических занятий - это дело будущего), стоит ожидать и возложения венков могиле 'неизвестного пед-раста, жертве времен тоталитарных режимов' и т.п. Наблюдая за тенденцией, можно сказать, что в 'прогрессивных странах' будет внедрен закон, согласно которому подростков обяжут опробовать мужеложство (в социальных и 'медицинских' целях, ради уточнения собственной сексуальной принадлежности и ликвидации 'ксенофобии'). Дело не такое уж невозможное, появились сообщения о проведении 'дней понимания', когда мальчики обязаны переодеться в девичьи платья и в таком виде провести весь школьный день. А в Англии, по их статистике, три четверти мужчин опробовали на себе акт мужеложства.
Убийство через смену ценностей. 'А что, слава труда на земле громче и ярче славы эстрадника?' (с) Культурный геноцид... Можно признать странным сочетание слов 'культура' и 'убийство' - тотальное уничтожение. То ли убивают культурно, то ли убивают через культуру. То и другое верно. Мы теряем жизнеспособность. Наш мировоззренческий иммунитет источает эстрадно-политическое СМИ-зомбирование. А потому подозрения, что культура, как и информационное поле, принадлежат не нам (речь о России), основательны. Глобализму ненавистны все идеи и формы, которые исходят не от него или слабо контролируемы. Переустройство, которое затеяно, использует и навязывает приемы собственного обеспечения, но они плод экономической модели, что в советских учебниках звалась как "рабовладельческий строй". Обычаи новой формации (узаконенные государством), подходят к этому с другой стороны, они сопровождают и прикрывают:
А) Ростовщичество (обман) - как регулятор "развития" (внедрение банковской системы) с избирательностью уничтожения нежелательных форм
Б) Монополии (элитарность) - в том числе информационные и "культурные", как регулятор и инструмент уничтожения нежелательных проявлений, способных к внедрению иной идеологии. Клановое распределение и расслоение...
В) Присвоение общественной собственности (кража) - отстранение коренных жителей от владения собственной землей и возможностями распоряжаться собственными национальными ресурсами...
Г) Война (террор) - уничтожение экономического (бандитизм) или идеологического ('зачистка') конкурента...
Исчезнут обязанности 'церемоний', а именно - народные обычаи и общинные ценности (равно общественный механизм их поддерживающий), и случись катаклизм, останутся только обязанности инстинктивной морали. Это единственный защитный механизм при отсутствии закона, а точнее - средств его поддерживающих.
Что 'народ сила' - это ложь. Сила является силой, когда ее пестуют, к ней обращаются, ее используют. А последнее такое действо было связано с Великой Отечественной (и восстановлением после нее, что сродни военному подвигу народа). И единым порывом создало заряд такой мощности, инерцию от которого мы используем до сих пор. Сегодня само понятие 'народ' истреблено, он - электорат, субъект. И чтобы таким оставался, к нему более не обратятся как к силе, его не призовут. На это наложено табу, а потому сила эта атрофируется.
На сегодня любой сохранившийся 'деревенский обычай', о котором говорят, которому подражают - идеология, он напоминание, он протест существующему порядку вещей, заноза и упрек городу, не способному их создавать и поддерживать иначе как "сгоном толпы" под обещание "хлеба и зрелищ". А изгнав родовые обычаи (точнее не пропустив их на свою территорию), город стал стирать с русских "русскость", словно патину, обесценивая древний предмет. И даже такие черты (ранее тщательно сохраняемые), как чувство долга, чести и справедливости, не в раз, но выветрились.
Память обычаев сохраняется инерционно: 'записно' (исследователями), 'изустно' (носителями), 'инстинктивно' (последователями)... Первое еще можно подтвердить, второе берется под сомнение (все последние находки отметаются без рассмотрения, с печатью 'фальсификация'), а инстинктивное, различного рода догадки и даже логика... все это осмеивается сразу и безапелляционно, как все, что невозможно измерить.
Но хочется надеяться, существует наследная 'родовая' ('потомственная') память, в существование которой 'образованному человеку' (ругательское) трудно поверить. Она срабатывает от соприкосновения с 'местами силы' и 'раздражителями', что выступают катализатором. Ведь обычай 'отражает' - он живое состояние места происхождения, поддерживается им - охраняет собственное время. Поддержание его сродни сохранению плодового дерева, что требуется поливать - лишь на этих условиях оно приносит плоды, не вырождается в дичок, не гибнет.
1. ТЕРАПИЯ ОБЫЧАЯ
Старый обычай может казаться непонятным, ненужным, даже вредным. Хромой человек привлекает внимание тем, что он 'выпадает из нормы', выделяется средь строя 'идущих в ногу'. Условные 'дурак' и 'умный' выделяются на тех же основаниях, каждый 'хромает' на свой лад, но равно привлекают внимание - они интересны. Тех, кто ходит просто, ходит ровно, общество не замечает. Они - норма. Обычай на тех же основаниях показаться 'смешным', 'жестоким', 'дурным', заставляющим крутить пальцем у виска. Он - раздражитель, если не на своем месте, и успокоитель (терапевт), если к месту и времени. Мы говорим о нем и рассматриваем его через призму нашего времени, а частенько и другой географии. И не забывайте, что в царстве хромых, человеку, идущему ровно, сломали бы ногу, а в царстве слепых кривой не стал бы королем - ему выкололи бы второй глаз. Так что в целом наши суждения - сам вопрос прогрессивности и регрессивности обычая, должен быть разделен надвое. Оценкой места и времени, иных отношений и познаний. Но на кой ему тогда наша оценка, если мы не пытаемся его реставрировать, вернуть и следовать?
Вы умываетесь по утрам? И вообще умываетесь? В средневековой Европе к этому отнеслись бы с подозрением. А чтобы вам на этот счет 'сказали' в Аравии? Вот в Монголии (на всех подвластных территориях в их присутствии и во времена правления чингизов), попробуй вы только искупаться в реке - вас тотчас казнили бы. И все это имеет объяснения. И все это следует рассматривать не как отдельный факт, но в комплексе и что к этому привело.
Характерный признак язычества - главенство (первенство) обычая над законом. Простейший пример. Государственный 'мораторий на смертную казнь' по отношению к насильнику в таких местах не работает - обычай первичен. Подставь вторую щеку - с этим не к язычникам. Расправа несет понятие справедливости еще и тем, как именно должен умереть насильник. Великое сдерживающее сохраняется не одним лишь фактом мести, ответа и ответственности на основе не изменяющегося веками обычая, но и способов поддержания. Ну, нет у нас насильников - уж извините! - не родит их земля. Пожалуй, столетие, как публично прибрали последнего. Не 'по-христиански'? Да. Которому-то как раз можно было разобраться со злодейством по древнему обычаю, а христианину лишь помолится за него, за его грех. Если мы видим, что не в силах что-то изменить (согласно обязательств пред верой), вступает ли в силу обязанность с этим смириться? Не в силах изменить? Обойди, отойди, не соприкасайся. Так поступали финны и множество других. А есть и такое: 'найди, кому обычаем не только дозволено, но и в обязанность!' Но сколь часто случалось, что 'православный', случись такая жестокая неправда, которой стерпеть невозможно, приходил 'говорить о справедливости' к 'язычнику', и тот брался ее если не исправить, то восстановить.
Недостатки знаний часто пытаются защитить догадками. Городская беда заключена в том, что между любым событием (как и всяким продуктом) стоит цепочка посредников, которые его вам 'перепродадут'. Решившись узнать больше, городское псевдоумие обращается не к источнику, а к авторитетному посреднику, что года не прожив в деревне, самоутвердился своими 'научными' работами по ней.
Упростим восприятие еще одним шокирующим современника примером. На торфяниках откапывают мумифицированное тело (что обыкновенно для болот - они так консервируют останки, хоть в святые их записывай по факту нетленности). Ясно, что 'мученик' (святой, не святой - с этим заминка), коль привязан к колу и забит вместе с ним в топь головой вниз. Внутри тела обнаружена змея, по ряду признаков (судебно-медицинской) становится ясно, что заставили заглотить, когда человек был еще жив. Что произошло? Вернее, поставим вопрос иначе - почему произошло? Каковы были причины?
А вот здесь, хоть имеете материальные свидетельства, у вас засбоит. Потому как это опять вопрос обычая. Мне тело не нужно, чтобы знать суть, а все потому, что когда-то о чем-то подобном поведала баба-Лена, а ей собственная бабка. Но я вам не авторитет, и они не авторитет. Хотя никакой 'академик Рыбаков' не поможет - как в этом деле, так и множестве других. Вы начнете строить собственные догадки, и некоторые, признаю, окажутся весьма-весьма оригинальными. Но характеризующими только ваше собственное (городское) мышление.
Мы (речь о язычниках), обнаружив подобное 'свидетельство', перевоткнем его поглубже - нечего воздух поганить. Вы? Разместите его в каком-нибудь музее, оцените, и заставите людей 'любоваться', причем без каких-либо поучений произошедшего, дабы те не повторили такой судьбы. И кто из нас дикарь? Английское: "Плохой, но Закон!" в русском 'языческом' поле сбоит - он вне нашего природного понимания. Мы предпочтем закону логику - гибкую изменяющуюся, носящую название "Русской Правды". Это ваш обычай предоставит насильнику адвоката, который примется доказывать, что тот не столь уж и плох, даже насиловал без удовольствия, а виноваты в этом окружающие. У нас 'правда насильника' не рассматривается - нет такой правды! Так кто здесь дикарем? Чьи 'обычаи' дурны?
Язычество - терапевтическое учение. Начните воспринимать его таковым и поймете гораздо больше. А поняв, что-то переймете и для собственного излечения.
Как не понять и не принять обычая, когда верную собаку, умершую от старости, не раз спасавшую хозяйство, закапывали на крыльце под порогом, чтобы та и дальше 'несла службу'? Или когда младенца, умершего при родах, хоронили под окнами среди цветов? Да, был и такой обычай. Как бы сегодня сказали 'практическая 'психотерапия' - дань матери, чтобы 'был под приглялом', чтобы залечивало тоску потери понятием 'хорошо ему тут'.
/А будущими археологами, случись заниматься раскопками в таком месте, с уверенностью будет заявлено, что здесь произошло языческое жертвоприношение. Ведь материальные свидетельства налицо: кости младенца, кости животного./
'Православная церковь отмечает Радоницу - день особого поминовения усопших... По свидетельству святителя Иоанна Златоуста (4 век), этот праздник отмечался на христианских кладбищах уже в древности. Само его название привилось от общеславянского языческого весеннего праздника с поминовением умерших, называвшегося Навьим днем, Радаваницами или Тризнами. Этимологически слово 'радоница' восходит к словам 'род' и 'радость'...'
'Батюшки мои!' - восклицание связывают с древним выражением, призывающим 'духов предков'. (См. толковый словарь 'Крылатых выражений', 2003, Кирсанова) Сейчас все больше встретишь: 'Здравствуй-жопа-новый-год!' (См. сколько календарных дней прибавили в качестве выходных!) Когда власть утверждает культ, народ перестает в него верить, но с удовольствием празднует.
Разговлялись хоть раз? После Великого Поста? Да, 'язычники' тоже блюдут пост - он основа выживания в наших климатических, а иначе по весне при отсутствии кормов зарежете скотину - найдя тем оправдание, а не будет держать ее до последней возможности, ободрав даже соломенную крышу, как и бывало на раз у несчастных наших белорусов. Так вот - после поста принято разговляться вареным яйцом. У современного, уверяю, совершенно разная энергетика, а если блюли строгий пост, то вне сомнения прочувствуете ее. Чем питались куры тогда, а чем сейчас? Возьмите яйцо деревенское и магазинное (торговое), сварите их, разрежьте то и это пополам, попробуйте, в конце концов...
Среди обилия празднеств на (нам добавляют все новые и новые), выше всех ставлю 'РА-з-ГА-ВА'. Календарное празднество (обычай) впитывается, когда он наследие детства, такое не забудешь. Ни к одному, кроме 'баклаги' (но о нем отдельно), не готовились столь тщательно.
Итак - 'разгава'. Поутру разговлялись вареным яйцом. Варили их в луковой шелухе. И начиналось хождение по гостям с дарениями и обменами. А потом детская радость - игрища. В каждой избе был лоток - катать яйца. Считались (а кто помнит эти 'считалки'?), определяли очередность - 'кто за кем'. Задача была, впрочем, от тебя мало зависящая, яйцо должно было, скатившись, коснуться чужого, спущенного ранее. Тогда ты его забирал, а твое оставалось до очереди, пока скатят все. Равно тот, у которого укатилось дальше всех, забирал оказавшееся ближе всех к лотку. Яйца переходили друг к дружке неоднократно. Правила менялись. Предугадать ничего было нельзя - чистое везение. Затем бились на спор - чье крепче. Разбитое у проигравшего забиралось. Но не сразу - он имел право ударить и обратной (тупой) стороной. И случалось, но редко, что разбивал, тогда бились уцелевшими сторонами. Но были и хитрости. (Они 'особом ударе', в 'особом зажиме', самом яйце...)
Я застал этот обычай в полной мере, и как всякий ребенок, его очень ждал. У нас, задолго до него, отбирали - отсаживали отдельно лучшую курицу, и кормили ее мелом, чтобы скорлупа получилась крепче. До сих пор помню одну такую нашу победительницу, что несла небольшие, но крепкие и почти круглые яйца.
Прекрасно помню наши общинные костры. Сам, мальчишкой, с такими же, катал телегу от двора до двора, собирая все, что горит, стыдя тех, кто давал мало, грозя побить камнями окна тем, кто жадничает (в том районе было сложно с лесом). Крутился на крыльях мельницы - потому как в деревне (отцовской) существовал такой ритуал, и нельзя было быть принятым в компанию более взрослых мальчишек, пока его не пройдешь. Сейчас это называют 'инициацией' - чуждым омертвляющим словом (серии, которыми чаще всего пытается прикрыть свое невежество современность).
/См. фото 3-01-1 часть 'мельница-инициации'/
Исчезновение мельниц извело и этот обычай, а уничтожение преемственности (важнейшего из принципов) понятие о временных циклах и избранности. 'Ходил в ночное'... Последние два поколения даже не знают того, что это понятие означает.
Наши первый и второй "уроки" - естественные действа - жизнь по обычаю в нормах возраста. Лишь со второго следовали уроки "записные". Обряд перехода с детства в отрочество был "змеиным" (возможно, отражение какого-то древнего действа). Автору (когда ему исполнилось восемь) предложили "разобраться" со змеей в картофельной яме. Свидетелями выступали Атавит и моя - светлой памяти - бабушка. Возможно, такое действо как раз имело одно из своих значений (кроме определения будущей стези) - как намертво врезаться в память? Помню их речи, какой-то звучный язык, где понимал едва ли одно слово из трех. И первое одобрительное, с незабываемыми интонациями, по выполнению поручения: "Ну, ты - варага!" И право отныне носить малый широкий нож на поясе...
3. УРОЧНОСТЬ ТАЛАНТА
Мы носим по несколько имен, а тот, кто идет уроками "варага", меняет их с каждым новым уроком. Дед шел уроком мельника (водяного) но не успел, погиб в 1941-ом. Как собственно, описал одной строкой в рассказе "Седой, 1946" /Смотрите в приложениях./ Прототип составлен из двух мальчишек, одним из них и выступал мой дядя по матери (умер). Отсюда столь много, до мельчайших подробностей, знаю о том периоде и конкретных событиях. Пресечение передачи знаний произошла и той причиной, что обычаем (очень логичным и действенным) передавались у нас не от отца сыну, а от деда к внуку. И потому свое неполное "языческое образование" получил от неродного варага-инвалида, что все мои деды (и их братья) по линии "Вязовских кровинушек" погибли в Отечественной, да и от самого рода, считай, ничего не осталось. На каждую сотню, по нашим подсчетам, возвращалось четверо, да и те с ранами. Не было прежде таких войн, а обычай приказывал 'держать рубеж'. Потому получил, считай - крохи, а подростковой верой в безсмертие и незыблемость состояния вещей, думал, что смогу в любой момент дополучить оставшееся. Ан - нет... И думаете, в первый раз произошло это пресечение передачи знаний?
В старое время обычаем было так: если восемь лет предавался войне, уроком следующим - непременно идти в скамрахи (такое правильное их название и значение) или странники - очистится миром и его смехом. Выправляться людьми. Леча смехом других, лечишь себя самого. Видишь мир (а странников уважали, привечали), понимаешь и доброту. Там и тут выступает схожее. Положено было так, что не сразу в "дом", сперва тебе, мил человек, "чистилище". Подобное случалось не столь часто. Но накладывалось Атавитами и в случаях, если видели, что человек мхом начинает обрастать. Мудры были "пытом" собственным - видели, что и тебе надо, а что и Миру, находили меж тем и этим равновесие. Выправляли кореженное. Поокровавленному не сразу в дом, да и замшилому бы отряхнуться. Странствуя, видишь людей, с собой равняя, примеряясь.
Выбрать урочность себе не из схожего. От огня шли к воде, от воды к земле. Кузнец передавал кузницу ученику, а сам становился рыбаком. Рыбак - пахарем. Шли в артельные плотники, землепроходцы и даже в "казенные сидельцы"... А кому-то - не с того ли, что, как говорят злые языки, "осьмь лет чушь молол, на бумагу ее перенося"? - мельником, осесть на малой реке, да "присматривать за водой текущей". Устав не строгий, в отказ не шли, хотя прежнее кормило, а дорога пугала, никак не примериться, теряешься, не найти конца на новом, чтобы понадежней ухватиться, все тонко, все рвется... Но втянешься, по себе знаю!
Мне нравятся обычаи варажников той практикой тысячелетий, за которым упрямое выживание. Сегодня вполне можно назваться варага, сев на урок и принять на себя, некоторые... скажем так - обычаи. Можно еще интереснее - самоназначиться в местах, где до того варажников не было. Это не грех, а слава! Осознай от чего ушел, ускользнул. Страшно не то, что впереди, а то, что позади себя оставил - не нагнало бы, не втянуло бы обратно...
У варага, как могли заметить, накрепко вживлено, укоренилась логика цифры восемь. Это целое понятие, едва ли не культ. Здесь и собственный колесный (на восемь спиц) календарь, и боевой "гимнастический комплекс" - так называемая, "русская восьмерочка", здесь игры-обычаи, здесь особое восьмистенное шатровое строение, запрещенное от времен Ивана Грозного в мирском зодчестве. Не опаской ли, что "язычник увидит в том знак солнца"? Но главное было заключено в человеке. Считается, что сам человек каждые восемь лет меняется (поскольку ось проходит) - тело и дух его претерпевают изменения, и необходимо правило, нужно перенаправить, осуществив наложение "следующей жизни". Да могли и сами заметить, что человек меняет кожу мыслей своих каждые восемь лет, ставя прожитое на переучет. Это РА-с-познали во времена древнейшие, возможно, с этого все и началось.
(Любопытно, что не так давно и ученые определили, что в человеческом организме все клетки полностью обновляются каждые восемь лет.) Так не потому ли, уже на инстинктивных, возник обычай каждые восемь лет бросить все, что завязало - все путы предыдущего, начать заново, с нуля, причем в иной, едва ли не полярной, области? Это и есть Урок.
Урочный человек многообразен, у него сменой поприща даже личина меняется, походка, манера держаться. Ведь идет обогащение новыми осмыслами и навыками. Иных от прежней жизни встретишь - не узнают. Жизнь с уроками удлиняется - ты живешь их несколько, и они предельно насыщены.
Роберт Энсон Хайнлайн (1907-1988), обезопасив себя поприщем 'писателя-фантаста', в период охоты на ведьм (маккартизма) писал вещи, за которые всякий публицист был бы обвинен в пропаганде коммунизма и схлопотал тюремный срок. Одна 'Луна жестко стелет' чего стоит! (От себя порекомендую прочесть сию вещицу читать непременно в переводе Щербакова А.А. - он уловил!) Хайнлайн, в числе прочего, смел указывать на внедряемое рабство, а среди методов все более сужающиеся специализации.
"Всякий человек должен уметь менять пеленки, спланировать план вторжения, заколоть свинью, вести корабль, построить дом, написать сонет, вести бухгалтерию, возводить стены, вправлять кости, облегчать смерть, исполнять приказы, отдавать приказы, действовать вместе и в одиночку, решать уравнения, анализировать проблемы, вносить удобрения, программировать компьютеры, вкусно готовить, хорошо сражаться, победить, или умереть с достоинством. Специализация - удел насекомых."
В деревнях не найдешь людей узкой специализации, всяк в наших местах владеет топором - способен натесать плах на пол и потолок, а в конечном итоге, приди нужда, и в одиночку сложить худенькую, но избушку. Равно все прочее: вспахать огород, отсеяться, наладить грядки, наловить рыбы, прибрать сети, управиться с лодкой или камьей (моя жена, кстати, на веслах, когда ставлю сети - ведет лодку особыми зигзагами, что на ветреную погоду непростое дело).
Отношение к 'принципу' равно 'позиции'. Чем большего добивался человек на своем поприще (Уроке), тем большим уважением он пользовался. Сама протяженность урока (8 лет) предоставляла возможность выложиться, добиться максимума, найти иные пути решения проблем, где свежий взгляд становился определяющим, а чередование уроков позволяло прикинуть и применить новое на сходстве. Это определяло метод. Уроки 'обыкновений', уже едва ли не полярно различающихся между собой, закаливали характер, снимая страх пред всяким новым, лепили человека разностороннего, готового ко всему.
Эта система (свод обычаев) были внедрены или каким-то гением, или же условия жизни (примеры?) сами их выставили, заставили применить и разложить все 'по полочкам'. При такой системе, случай утери какого-либо мастера своего дела, не прерывал традиций его исполнения, а утрачивание приемов была вовсе исключено, универсальность насаждалась. Но главное - этот обычай от древнего времени лепил людей крайне талантливых, ко всему готовых, и 'природа не отдыхала', да и не могла отдохнуть на потомках, как это сплошь и рядом случается в 'городских' случаях.
Могу назвать две крайние природы таланта. Виктор Гюго написал большинство своих работ сразу же, от начала к концу, не меняя и не правя текста (словно под диктовку). Лев Николаевич Толстой, как известно, переписывал свои работы многократно и тщательно.
Чья природа таланта более ценна? Импровизаций или Аналитики? Они равны, да их и нельзя сравнивать! Это как уже сказано - две крайние, разведенные по сторонам, природы таланта, они даны здесь в качестве примера, который стоит исследовать. Талант вдохновения и озарений (Виктор Гюго) или талант работоспособности и аналитического склада ума (Л.Н. Толстой) - какой присущ вам?
Природа таланта способна измениться. Работоспособность все более будет снабжать озарениями. А озарения усадят за стол. Обстоятельства вынудят привести их к системе, непонятной для большинства. Обязанности таланта сопровождают урочность, а урочность пестует талант, урочность стоит над взятыми обязательствами. В какой-то из уроков человек моментами приближаются к своему гению. Высшей форме человеческого труда, мысли и духа. Атавит - человек идущий восьмым уроком (уже пожизненным) - гений навсегда.
Не отказываясь от имеющегося, гениальность способна являть другую действительность, что может существовать вне (и быть нам укором!), демонстрируя лучшее вне зависимости, вне связи. Смело! Случается, что связи эти могут источаться, когда надобность в них - идеологическими ли, техническими ли, прочими ли причинами - отпадет. У гения переходит 'перетекание' одной реальности в другую с 'уничтожением' (это насильственные меры), 'отказом' (это меры продуманные), с 'резервированием' (это меры крайне продуманные) того, что сопровождало на протяжении пути и желало остаться.
Отчасти, это и создало ВАРАГА, как учение, обещая наделить возможностями черпнуть из 'закромов'.
'Подле меня кто-то невидимо сидел и говорил мне, что писать...' - Гончаров.
'Я до сих пор не знаю, откуда возникли в моем воображении все эти образы...' - Норман Мейлер.
'Описание озарения не может привести к научному объяснению его...' - Бехтерев В.М.
Однако озарения случаются (то есть - работают) вне зависимости от желаний. В том числе и науки - как раз она предпочла бы все упорядочить, и особо это явление, которое тщится не то что объяснить, но даже описать. Бехтерев назвал озарения чудом. Очевидно - не материальным, хотя оно способно на материальные плоды. Как явление, оно не из рода тех чудес, с которыми 'дружит церковь', ведь непонятно откуда пришло озарение. Система координат не работает, дело сомнительное, да и, по большому счету, приближает оно 'конец мира' или оттягивает?
Мысль не нова, Юнг (чей вклад в философию общепризнан) считал, что при 'освобождении подсознания' человек получает доступ в те пласты психики, где хранятся 'универсальные врожденные образы'. Он усложнил понимание определением 'универсальные' и не додумал идею до понятий слоев, которые нужно бы как-то выучиться пробивать, чтобы ухватить что-то ценное в самих 'пластах'. Есть ли то дно, где 'врожденные образы' заканчиваются? Не думаю. И что такое 'врожденные образы'? Хорошо бы понимать их, как пласты 'родовых накоплений'. Вы же не станете отрицать, что человек более сложное существо, чем животное, что в отличие от него едва ли не с рождения обладает инстинктивной памятью? И что оное, как не память предыдущих поколений? Но почему только что народившееся существо 'низкого порядка' столь превышает высший? Человек отказался от инстинктов, когда они стали все чаще его подводить. А это произошло, когда он стал поклонником информации, с инстинктами не связанной, а передающейся сперва изустно, затем письменно. Имея дело с тем и этим, он сделал осознанный выбор - 'стер инстинкт' из числа чувств, на которые мог полагаться. Стер доступ к наследию - информации предыдущих поколений.
Сегодня, имея дело с все большим и большим объемом информации, он перестал также полагаться и на нее, но инстинкт этим не вернул. Хотя понятие недостоверности окружающего мира, ложность парадной картинки, начинает глодать уже многих, даруя безысходность - да и куда бежать? что достоверно?..
Человек 'универсальный' обладает лучшими инстинктами, чем человек зауженной специальности, каких бы высот он в ней не достиг. Но понятию 'лучшими' более подойдет 'зачаточными' (у второго их вовсе нет). А 'зачаточные' - это то, что способно либо вырасти, любо окостенеть на веки вечные (точнее на весь ваш недолгий век). Но как развить?
По Юнгу, это происходит в период 'полной поглощенности', а это следует понимать двуяко (или трояко?) - что есть такого рода 'поглощенность', когда ни что не отвлекает? С ходу могу назвать - 'невыносимую боль', 'глубокий сон', 'оргазм во время секса'... А теперь пробуйте выяснить, а можно ли в такие моменты эксплатнуть 'универсальные врожденные образы' на предмет извлечения из них необходимой информации? Да, доступ приоткрыт, но в доме-то пожар.
Возбужденность?
Перевозбужденный мозг начинает работать на параллельных. На осознанном и не до конца осознанном. Последнее, что топливо, которое подбрасывается и подбрасывается, даже когда забивает все - случается, ему, 'неосознанному' не хватает кислорода. Человек горит осознанным, а неосознанное может и не загореться в той мере, чтобы возник эффект взятия 'чужого', себе не присущего, то есть из 'закромов рода' (так упрощенно понимаю 'адресат', ибо другие еще невероятнее, а определения дебельские).
Человек, который уже испытывал на себе экстаз кражи 'чужих' накоплений, следующий раз к подобному 'потоку осознания' (присутствия себя в 'кладовой богов') более готов. Он лишь какое-то время и не верит, что 'это' - добытое - принадлежит ему и даже (знаю случаи) судорожно ищет хозяина, дабу не обвинили в плагиате.
'Случай благоприятствует, если ум к нем подготовлен...' - Пастер.
Отсюда: подготовленный ум делает случай благоприятственным, а изощренный - готовит случай. Но как бы то ни было, особо ценится не ожидаемость, а нечаянность.
'Импровизация активизирует потенцию...' - говаривал Станиславский. Имел ли ввиду мужскую, но говорил о творческой, а высказанной истины достаточно, чтобы эти явления провести параллельно, а то и вовсе не разделять. Импровизации идут словно и не от мозга. А мозг можно сравнить с чем угодно. С накопителями: библиотекой, архивом. С судопроизводством: обвинителем, адвокатом и вердиктом присяжных. С театром: режиссурой собственной роли. С публичным домом: прогнуться, продаться... И да - это речь о современном 'деловом человеке'. У язычника - а он человек крайне творческий, да и нельзя быть иным не имея дел с повторами - есть нечто такое...
Но надо бы по порядку о том, что еще никому не удавалось не упорядочить.
'То, что называется талантом - а он есть способность видеть, отмечать и передавать - обыкновенно и не ценно до тех пор, пока не явится потребность высказаться, потребность внутренняя и задушевная...' - Л.Н. Толстой (письма).
