Okopka.ru Окопная проза
Григоренко Александр Викторович
Взятая высота

[Регистрация] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Найти] [Построения] [Рекламодателю] [Контакты]
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Рассказ о боях сводного отряда роты "Мангуст" под Дебальцево.
  Всю зиму я провел в окопах сначала в Сокольниках, а затем на "Т-образке". Много ходить не приходилось, поэтому раненная нога чувствовала себя неплохо. Но зато "Т-образку" регулярно обстреливали из минометов и танков. Изредка полыхало "градами". И тогда уж земля дрожала, как в Спитаке. Один раз даже ударили "пионом". Блиндаж дребезжал несколько минут, погасли свечи, потухла "буржуйка", уши заложило слоем глухоты. Подумалось: "Все, кранты, мина попала в блиндаж". Оказалось, попадание было в метрах десяти от линии окопов на дороге Сокольники - Славяносербск. На следующее утро ныне покойный Феникс прикола ради залез в образовавшуюся ямищу по шею. Мы сквозь смех еле разглядели его черную спортивную шапку и уши над асфальтом. Феникс он и в Африке Феникс. Недотепа!
  Окопное пространство на "Т-образке" было всего метров пятьдесят, с учетом открытого перехода между двумя окопами. Блиндажи были не то, чтобы слишком мощными. Три накаты бревен и слой земли сверху восьмидесятку выдерживали, стодвадцатку возможно тоже, а вот от "града" уже не спасали. И почему за полгода укры так и не попали ни по одному блиндажу, непонятно. Рядом был мост, по которому ежедневно проходили жители в занятую украми Трехизбенку. Навести на нас артиллерию было проще простого. Но из 100-120 мин, которые ежедневно как по расписанию падали на нас, ни одна так и не попала по блиндажам. Чудо, не иначе. Правда, от потерь это не спасало. Мину можно было поймать, не успев вбежать в блиндаж после начала обстрела или отойдя от него больше, чем на тридцать метров. Так погибло двое, еще восемь человек лежало по госпиталям и больницам.
  В один из зимних дней 2015 года я отпросился у командира в Луганск в казарму, мне нужно было смыть с себя двухмесячную грязь и получить в областной больнице справку о ранении. Впрочем, помыться в первый день не удалось. Вечером нас подняли по тревоге, и я с разведкой поехал в Славяносербск. Мы, сидя на крыше многоэтажного дома, наводили наши "грады" на укров. Укры, засев на окраине Трехизбенки, усилили обстрел "Т-образки", и по сообщению с места хотели идти в атаку. На следующий день вместо больницы я впервые в жизни поехал в морг опознавать Боксера. Ему было за пятьдесят. Тренер по боксу из Владивостока, с двумя взрослыми дочерьми. Он был старшим на позиции и очень авторитетным среди бойцов. Недавно он был ранен осколком мины, и собирался возвращаться домой. Но что-то его задерживало. Он говорил, что ему надо сначала отомстить укропам за ранение. Не успел.
  Вечером батальон подняли по боевой и построили на плацу. Из примерно пятидесяти стоявших в строю оставили только мехводов и противотанкистов. Остальных погрузили в "Урал" и повезли. Куда, не сказали. Колонну выстраивали долго, в нее собрали почти всех наличных военных в Луганске. "Безлошадных" танкистов, артиллеристов, разведку, остатки комендатуры, жалкие крохи пехоты и даже штабников. По слухам, в Луганске в те дни оставалось не более пятидесяти бойцов. Если бы об этом тогда узнало украинское командование, удержать город со стороны Счастья было бы очень тяжело. Куда нас везли, было не понятно. Бои тогда шли и под Стахановым, и под Дебальцево. Да и на остальных позициях было тревожно. Тяжелее всего было, конечно, под Дебалом. Что нас везут именно туда, стало понятно, когда поздно вечером колонна проехала дымящийся трубами металлургического комбината Алчевск.
  
  * * *
  Это было уже в середине февраля. После кровопролитных штурмов конца января - начала февраля совместным силам ЛНР и ДНР удалось, наконец-то, подавить оборону укров на окраинах Дебальцево и начать зачистку города. В этой зачистке мы участвовали числа с пятого. За это время штурмовой отряд роты "Мангуст" смог почти без поддержки соседей, пройдя по железке семь километров, занять промзону Дебальцево. Затем зачистить часть города, выйти под огнем снайперов в брошенный лагерь укров, и начать уже задумываться об отдыхе. Тем более, нам три раза чудом удалось избежать потерь, и мы вдвое перевыполнили все поставленные задачи. Но отдыха не получилось.
  На следующее утро после занятия лагеря нас бросили на захват знаменитой высоты 307.9. О том, что нам предстоит, что-то жопное мы начали подозревать еще дня за два до этого. Об этом вскользь упомянул наш командир Заноза, хотя и он тогда еще не знал нашу новую цель, об этом бормотали мы перед сном, валяясь в спальниках в клубе в Вергулевке и занятых нами домах в частном секторе Дебальцево. Об этом вскользь шептались штабные, поглядывая на грязных и вонявших всеми амбре, непонятно во что одетых и чем вооруженных, и оттого еще более страшных "Мангустов". После Сокольников (в которых мы продержались четыре месяца с октября по февраль) боевая слава нашей роты в Луганске стала граничить с мифами. И вот нам снова предстояло доказать реальность нашего мифа.
  Это была кровавая высота. Ее пытались взять с конца января и безрезультатно. Было предпринято тринадцать атак с применением танков, артиллерии, БМП, да всего, что было. Кто только не пытался взять ее - спецназ ДНР, люди Мозгового, батальон "Август", наша бригада. И безрезультатно. Укропы окопались там, и выбить их оттуда казалось делом невозможным. И вот взять ее поручили нам. Впрочем, не только нам. В деле участвовали сразу несколько таких же, как мы, штурмовых групп: "Хулиганы", "Дон", разведка "Змея" и другие.
  Все мы стояли сейчас в трех с половиной километрах от цели прямо на дороге возле своих "Уралов", и грелись возле стихийно возникших костров. Кто-то грелся, кто-то разогревал на кострах тушенку, кто-то разговаривал, кто-то молча сжимал в руках оружие. Предстояло реально очень тяжелое дело, но это не останавливало нормальной солдатской жизни. Огонь вообще многое значит для солдата. Где бы ни появились бойцы, зимой или летом, если это не нарушало маскировки, мгновенно появлялись костры. А за кострами вслед чай, тушенка, хлеб и прочие приметы нехитрого солдатского быта. Не сказать, что сейчас без этого нельзя было обойтись, хотя было вообще-то холодновато. Но это как-то успокаивало, упорядочивало, настраивало мятущуюся солдатскую душу перед боем.
  Как водится сразу нашлись знакомые:
  - Привет, Майдан.
  - Привет, Депутат, ты что, вернулся?
  - Да, как видишь, а ты где сейчас?
  - В "Хулиганах", а ты?
  - Я где и раньше, в своей роте, в "Мангусте".
  - А как нога? Болит?
  - Как видишь, хожу, бегаю, воюю.
  Майдана я не видел с того самого черного дня 6 августа, когда был убит основатель моей роты и мой учитель Саша Стефановский (он же Мангуст). Тогда же меня тяжело ранило в ногу, и закрутилось. Госпиталя, больницы, перевозка в Россию в самые тяжелые дни осады Луганска, потом снова больницы, стационарное лечение. И лишь в декабре я, все еще хромая, вернулся в Луганск, в свою роту.
  И вот прозвучала команда. "В одну колонну становись. Всем быть в броне и в касках". Ругаясь, бойцы натягивают на себя тяжелые броники, поверх них еще разгрузки, берут в руки оружие. Кроме броника я накидываю на плечи вещмешок с магазинами и ВОГами. Дополнительный боекомплект (допбк) никогда не помешает, это золотое правило я усвоил еще летом. Правда, этот допбк давил лишней тяжестью на все еще хромавшую левую ногу. Но ничего, перетерпим. Перед атакой нам предстояло пройти три километра с полной выкладкой по снежной тропе. Занятие малоприятное. Ноги периодически попадали в снежные ямы, да и вообще... Но мы прошли, хотя многие отставали. Поотстал и я. Вместе с Вороном. Но уже в конце пути я исправился и догнал своих. Наконец, мы вышли на линию атаки. Нам дали время на короткий привал.
  И тут как раз подходит Заноза:
  - Парни, ну мы, как всегда, пойдем первыми. Пойдем тремя группами по пять человек лесенкой. Нас будут поддерживать два танка и ПТУРисты. Вообщеґто то там полная жопа, если что... так что давайте присядем что ли на дорожку.
  И мы присели. Сначала молча. А потом я не выдержал и вполголоса запел свою любимую:
  
  Расцветали яблони и груши,
  Поплыли туманы над рекой...
  
  Песню подхватили сидевшие рядом Медвежонок и Ворон.
  
  Выходила на берег Катюша,
  На высокий берег на крутой.
  
  А потом и все остальные:
  
  Выходила, песню заводила
  Про степного сизого орла,
  Про того, которого любила,
  Про того, чьи письма...
  
  "Все парни, пошли" - сказал Заноза. - И не парьтесь, парни, моя чуйка говорит, что там никого нет и полным-полно ништяков", - улыбнулся он. Под "ништяками" понимались трофеи: оружие, боеприпасы, снаряжение. И мы пошли.
  Широкое белое поле с кое-где высовывающимися коричневыми кустиками и пучками травы. За небольшой возвышенностью ничего не видно. Где-то там высота, и там сидят укропы. Идти было тяжело, ноги постоянно спотыкались о ветки, которые вполне могли быть и растяжками. Но сделать я ничего не мог, левая раненная нога заплеталась сама собой. Я с Вороном, Бабаем, Медведем и Лешим шел в последней пятерке. Сначала мы все шли в одну линию, но где-то в середине пошли группа за группой. Это было, конечно, неправильно, но как-то так получилось. За что позже мы получили пенделей от Занозы, который шел в первой группе.
  Первые триста метров было ощущение какой-то нереальности происходящего, и одновременно трезвое понимание того, что еще нас вот-вот положат из пулеметов и накроют минами. Перед глазами быстро прошло несколько картинок. Вот это я в жизни сделал, это нет, но в целом жизнь прожил неплохо. В любом случае умру я точно достойно. Мысленно попрощался с родными и теми, кого любил в этой жизни. И все это время шагая, посматривая под ноги и таща на себе кучу всего. Хромота начала усиливаться, мешок с ВОГами за спиной немилосердно давил.
  На удивление, стрельба по нам не началась. Мы были живы. Мы продолжали идти. Метров шестьсот прошли достаточно спокойно. Видимо, укры решили подпустить нас ближе и разметать, как котят. Ощущение, что атака последняя, не пропало, но появилось какое-то оживление в мозгу. Где же они? Почему не стреляют? Одновременно пришла и веселость, мы начали с пацанами переговариваться. Я оглянулся назад - ни одной штурмовой группы за нами не пошло. Мы остались одни наедине с врагом.
  Последние триста метров. Вдали виднелась высота со стоящими танками и укреплениями. Ожидание того, что скоро нас будут отстреливать, не исчезло. Но всем это стало какґто до лампочки. ВОГи, броник, каска, магазины, патроны - все это давило на ноги. Хромота резко усилилась, я начал чуть отставать от своей группы. Да и рельеф ухудшился. Кочки, канавы, ямы. Но все-таки я преодолел себя и короткими перебежками догнал группу.
  Врага по-прежнему не было заметно, и хотя понемногу появилась мысль, что укры ушли, в это не верилось. Не могли они бросить эту высоту. Ее можно было месяц защищать, и ее никто бы не взял. Все сомнения развеял появившийся на верху первого укропского блиндажа Заноза.
  - Парни, все сюда.
  Из последних сил мы бросились к блиндажу. Высота была пустой. Повсюду стояла брошенная бронетехника: два танка, БМП, "Бардак". Один из танков дымился. Противотанкисты подожгли его из ПТУРа, прежде чем сообразили, что к чему. За нами стали появляться бойцы из отставших штурмовых групп. Подоспело время трофеев.
  Спустя час на высоте появилось командование. Комбриг построил командиров подразделений. Пройдя вдоль строя, он сорвал погоны с нескольких офицеров: артиллериста, наводчика и еще кого-то. В ходе артподготовки они не смогли накрыть укров. Попаданий на высоте практически не было. Занозе комбриг пожал руку и публично поблагодарил. На остальных штурмовых командиров наорал, назвав их трусами.
  На этом наше Дебальцево закончилось. В тот же день мы вернулись в Луганск в казармы. Активные боевые действия на луганском направлении завершились. Начались бесконечные полигоны, сменяющиеся периодически выездами на позиции. На одном из полигонов всю нашу роту построили, и начали по очереди вручать медали. Впрочем, медали достались не всем, а только семи из шестнадцати бойцов штурмовой группы. В представлении были все, но половину, как всегда, порезали. Не дали "Отвагу" и Занозе. Обещали вместо нее дать орден. Когда-нибудь. Так и не дали до сих пор.
  И вот я сижу за столом на кухне в Перми, и держу на ладони эту самую "Отвагу" 1-й степени за номером 140. Когда-нибудь с ней будут играть мои внуки, а пока... На часах четыре утра. Светает. На столе чашка крепкого сладкого чая. Перед глазами мелькает все происходившее тогда. Да и за всю жизнь тоже.
  Не знаю, как другие парни, но я в тот день пережил свое второе рождение. Не в тот день, когда меня ранили, и я чуть не погиб под пулеметами украинского "Булата", не в свой первый бой в конце июня 2014 года, не в первую засаду, куда разведка Мангуста попала в середине июля в лесу под Луганском, и не в долгие зимние окопные месяцы под минами в Сокольниках. А именно перед той высотой.
  Второе рождение - это не то же самое, что избежать смерти, и не то же самое, что получить второй шанс в жизни, - это именно второе рождение. Когда ты чувствуешь, что ты преодолел высоту, и высота эта вовсе не на земле, и потому ты обязан, просто обязан сделать в жизни очень многое. Ты обречен на это. И потому эту высоту я запомню на всю свою жизнь.
  А герой - не герой... Все это хрень полная. Для тех, кто прошел второе рождение, нет такого слова. Герой - это для кино, газет, блогов, ТВ-передач и пьяных разговоров за столом.
  
  Ой ты, песня, песенка девичья,
  Ты лети за ясным солнцем вслед,
  И бойцу на дальнем пограничье
  От Катюши передай привет.
  
  Пусть он вспомнит девушку простую,
  Пусть услышит, как она поет,
  Пусть он землю бережет родную, А любовь Катюша сбережет.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на okopka.ru материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email: okopka.ru@mail.ru
(с)okopka.ru, 2008-2019