Пурпурные облака.

От автора.

Дорогой читатель! Вновь я обращаюсь к теме обороны Туапсе в годы Великой Отечественной войны. Повесть "Пурпурные облака" рассказывает о первых месяцах боев, когда была остановлена первая волна вражеского наступления на наш город в районе города Хадыженска. Всю мощь военной машины Вермахта приняли на себя полки 32 Гвардейской стрелковой дивизии. Исторические факты соседствуют с художественными образами главного героя повести - политрука 80 Гвардейского полка Федора Павловича Болинского, жителя города Туапсе и его семьи. Поисковики наших дней возвращают его имя из числа пропавших без вести. Наконец, после долгих поисков дочь защитника родного города может посетить место, где он воевал. В книге использованы архивные материалы ЦАМО МО РФ, записи журналов боевых действий армии противника, подлинные письма с фронта, воспоминания ветеранов.

Нередко приходилось выслушивать критику в мой адрес за якобы слишком пафосные высказывания главного героя. Эти монологи взяты практически слово в слово из его писем. К тому же он действительно так мыслил и был с юных лет лидером. А, значит, его идейная составляющая не могла быть иной, нежели беспощадная ненависть к врагу и самопожертвование. Такими были многие люди тех лет, и это помогло нашей стране стать победителем в той жестокой и кровопролитной войне. В последнее время все чаще на экраны наших кинотеатров стали выходить военные фильмы с элементами мелодрамы, где любовь мужчины и женщины побеждает все ужасы беспощадной войны. Но часто авторы этих кинопроизведений пользуются новыми европейскими стандартами, где в хороших немецких парней влюбляются идейно воспитанные советские девушки-комсомолки. Не знаю, может и были такие единичные случаи, но работая с архивами и частными записями людей того времени, мы видим ярую ненависть советских людей к врагу, пришедшему без спросу на их землю и уничтожающему все то, что было так дорого и близко. А любовь на войне была. И была она сильной и нежной, давая силы пережить все ужасное и трудное. Именно о такой любви мне хочется и рассказать.

Глава 1.

День Победы.

Я часто смотрю на небо. Люди во все времена смотрели вверх и пытались находить там ответы на многие непонятные вопросы, возникающие на земле. В зной они просили у неба дождя, чтобы живительная влага дала им надежду на пропитание. В бурю люди боялись всепоглощающего небесного огня. А позже, наделив небеса божественной силой, молились, воздев руки к ним.

Вот и я, повинуясь какой-то древней памяти в глубинах сознания, искал в бескрайних просторах земной атмосферы разнообразные тайные знаки.

В студенческой юности, отправляясь на зачет или экзамен, ловил между тучами солнечный луч. И если он светил мне прямо в глаза, то успех мне был обеспечен. В полях студенческого стройотряда искал на небе в очертаниях кучевых облаков снежные вершины и глянцевые стены ледников родного Кавказа. Мне иногда казалось, что вверху за ледяными уступами притаились наши военные альпинисты в маскхалатах. Что сейчас они вступят в неравный бой с вражескими егерями, сидящими на высотах. Но небесная картина менялась, и возникали совсем другие образы.

Но особенным небесным явлением были, так называемые, "пурпурные облака". Они возникали чаще после дождя на утренней, или вечерней заре. Что-то величественное и, вместе с тем, тревожное было в этом атмосферном явлении. Ровными рядами мелкие клубочки облаков, словно крупная морская галька, уходили за горизонт. С одной стороны они были окрашены в светло-серый шинельный цвет, с другой, подсвеченные лучами солнца, переливались яркими разноцветными красками: от светло- красного, до темно - фиолетового.

Впервые я увидел их в детстве. Тогда мне шел шестой или седьмой год. Был праздник Дня Победы. Майская сирень благоухала на всю улицу цветами, смоченными прошедшим дождем. Мои молодые родители привели меня к памятнику погибшим морякам. Он очень нравился мне. Выполненный в виде якоря с носами военных кораблей вместо якорных лап, памятник утопал в цветах. Люди шли и шли к нему, а цветы ложились и ложились на постамент. Праздник Победы казался мне каким - то необычным. Не было шумных демонстраций, громких оркестров, плясок в подворотнях под гармошку. Было много взрослых сорокалетних мужчин и женщин с разноцветными планками на груди. Они обнимались, целовали друг друга и плакали. Некоторые сидели на лавочках, и пили из граненых стопок. На расстеленной газете стояли бутылки с зеленой этикеткой и лежали знаменитые пирожки с картошкой; такие с хрустящей корочкой и большим количеством черного перца внутри. Я знал, что водку пьют плохие дядьки из портового буфета, которых моя бабушка называла "пиндыги". Но на мои детские вопросы мама отвечала, что сегодня этим людям можно, ведь они - Ветераны. Слово Ветераны навсегда осталось в моей душе и память о тех, тогда еще не старых солдатах Победы, сохранились по сию пору.

А майский день был насыщен яркими впечатлениями. Море после ночного дождя слегка плескалось о набережную, пахло сиренью и тюльпанами, а также шоколадным эскимо из кафе на площади. Репродукторы на столбах доносили мелодичные песни военных лет, а люди несли и несли цветы к монументу.

К нам подошел папин друг и одноклассник дядя Эдик Пятигорский. Он был в своей неизменной военно - морской фуражке и полувоенном френче. Дядя Эдик знал очень много интересных историй о войне, хотя застал ее ребенком в блокадном Ленинграде. Но подробно изучал, и, будучи журналистом, много писал на эту тему. В этот раз взрослые говорили о чем-то мне неинтересном. Я заскучал и стал от нечего делать глядеть на небо. От дальних гор к морю через весь город по небу протянулись вереницы мелких разноцветных облаков. Они своим видом напоминали яркие планки на груди у Ветеранов. Но это было совсем не празднично и мне стало немного страшно.

- Дядя Эдик, а что это на небе?- спросил я.

Он поднял голову, снял морскую фуражку и закурил папиросу. Дядя Эдик долго молчал, а потом сказал:

- Их называют пурпурными облаками. А вообще - это души пропавших без вести солдат. Они погибли, но их не смогли найти. Вот и летают по небу, прося нас найти их и взывая к памяти.

Детская память особенная. Она, как губка впитывает и хорошее и плохое. А когда ребенку говорят о чем - то на взрослом серьезном языке, дети, умеющие слушать, запоминают это на всю жизнь. Тогда страха уже не было, да и облака на небе перестали быть такими тревожными.

Гораздо позже Эдуард Иосифович Пятигорский, сотрудник Краеведческого музея города Туапсе, повел нас в горы, чтобы показать, какая здесь была война, как вдоль тропы разбросаны ржавые железные "цветы" разорванных реактивных снарядов. Как в гуще папоротника белеют останки тех, чьи души на небе приобретают контуры пурпурных облаков.

Глава 2.

Царь-гора.

Высота 374,2, или Царь-гора, как называют ее местные жители, является первой серьезной преградой на пути из Хадыженска в Туапсе. В конце лета 1942 года германские войска планировали по дороге из Майкопа сходу взять Хадыженск и опрокинув оборону РККА, напрямую выйти к окрестностям Туапсе, окружив и уничтожив 47 армию и другие подразделения фронта в районе Краснодара. А затем выйти к морю и захватить побережье. Но, получив отпор, задержались на месяц в Предгорьях Кавказа, совершая позиционные атаки.

Эта высота всегда манит меня своими зелеными склонами, плавно поднимаясь над шоссе и улицей Первомайской поселка Станционного. Ближе к вершине, пересеченная линией ЛЭП, высота обретает лесной покров. Он встает ровной стеной, и тропа входит в него, как дворовая дорожка входит в дом. Хочется разуться, или вытереть ноги, ведь я пришел к ним, тем, кто охраняет эту тишину уже более 70 лет.

Они лежат, в большинстве своем, на поверхности, укрытые лишь тонким слоем земли и прелых листьев. Всегда, заходя в этот лес, здороваюсь с ними, ибо ощущение их присутствия явственно охватывает меня в тот миг.

На вершине видны остатки вражеских дзотов. Бревенчато-земляные насыпи, огневые точки, множество стреляных гильз. Как всегда поражает большое количество разнообразного хлама. Пустые бутылки, ржавые консервные банки, алюминиевые тюбики от сыра и шоколада. Видно, что упакованные по полной, собирались здесь немцы обосноваться надолго, методично изнуряя оборону и продвигаясь к цели.

Их убитых здесь нет. Унесенные вниз, покоились они на придорожных кладбищах, пока соотечественники из "Фольксбунда" не перенесли могилы на военный мемориал близ хутора Зазулин. Там сейчас на аккуратно подстриженном газоне ровными рядами белеют номерные закладные камни, отмечающие захоронения, белокаменный крест и стела с фамилиями, на которой кое-где вмонтированы фотографии бравых военных Вермахта. Это родные навещают их из далекой Баварии и австрийского Тироля.

Многие в свое время противились созданию данного мемориала. Но русская душа величава и открыта. Великодушие превалирует над злобой и чувством мести. Непонятная самим зарубежным гостям русская загадочная натура, все же смирилась. Ведь никому не мешает одинокое немецкое кладбище в стороне от дороги. Пусть лежат с Богом, убиенные. Хоть их никто сюда не звал, но раз пришли и получили то, что получили, упокой их души, Господи!

Наших ребят, оставшихся на той высоте и на других высотах, расположенных рядом, сразу похоронить не удалось. Высоты несколько раз переходили из рук в руки. Атаки захлебывались в крови. Тела оставались на склонах. А противник строил укрепительные сооружения, минировал подходы, то есть делал все то, что, к сожалению, игнорировало в то время командование наших войск. Буквально через месяц придет Приказ НКО СССР (Народный Комиссариат Обороны) "Об учете инженерными войсками опыта Отечественной войны". Станут создаваться в горно-лесистой местности инженерные сооружения. Немецкие снаряды, снаряженные чувствительными детонаторами, будут взрываться, едва коснувшись бревенчатых крыш блиндажей, не причиняя им ощутимого вреда. А пока вместе с пешими конниками казачьего корпуса наши ребята падали под пулеметно-минометным огнем, гибли на минных полях и повисали мертвыми телами на проволочных заграждениях.

Я поднимаюсь по тропе с юга на северо-западные скаты Царь-горы. Здесь уже не раз проводились поисковые экспедиции. Сразу после войны местные жители собирали погибших и хоронили их останки в станице Куринской. На стеле мемориала множество имен. Среди них имя Героя Советского Союза, Гвардии старшего сержанта Новицкого Николая Михайловича. В свои 23 года 10 октября 1942 года он закрыл амбразуру вражеского дзота своим телом. Его останки и медальон обнаружили местные поисковики, хотя Новицкий Н.М. числился захороненным в братской могиле.

Много неразберихи возникало в связи с донесениями о потерях. Этот момент гибели, о нем донесли командованию. Кого-то еще увидели убитым. А множество красноармейцев и командиров остались пропавшими без вести. В ходе боя их гибель не видели, а в строю не досчитались. Вот и лежат они до сих пор под листьями.

- Где пропавшие без вести? Переспрашивает руководитель хадыженского поискового "Арсенала", атаман Апшеронского района А.В. Шилин. И сам же отвечает.

- А вот они, в свежих рядах могил за мемориальной стелой.

Здесь, на склонах мне знаком каждый камень. Вот тут в солдатских ботинках лежал навзничь боец, тут я долго собирал останки солдата, растянутые по склону. Оружия при них не было, но попадались латунные гильзы от патронов к противотанковому ружью. До вершины оставалось метров 300, они пытались уничтожить ДЗОТ бронебойными зарядами. А чуть в стороне я насобирал целую горсть мелочи по 15-20 копеек, датированных 1932 годом. Частью монеты были деформированы, но не пулей или осколком. Они были просто помяты. Видимо молодой солдат любил по детской памяти играть в довольно распространенную тогда игру в "Пристенок". Еще ее называли "Чика" и "Замеряшки". Обычно в эту игру играли группой. Игроки собирали имеющуюся у них мелочь и клали в небольшую ямку недалеко от стены. Выбивающий брал свинцовую биту в виде небольшой пластины и отбивал ее от стены. Она должна была либо накрыть монеты, либо выбить определенной стороной одну из них. Выигрыш был невелик, но чувство азарта и возможность потратить (несмотря на ворчание продавщиц, берущих помятые монеты) на кино или мороженое, распалял дух игроков.

Оловянные ложки, котелки, в основном пробитые, а вот и кронштейн оптического прицела к винтовке СВТ. Где-то здесь недавно наш поисковик Андрей поднял бойца Тарасенко. При нем была такая же полуавтоматическая винтовка, напрочь сгнившая в агрессивной земельной среде, щедро сдобренной мергелем. Боец сжимал когда-то в руке телефонный провод, видно, налаживал связь. Сейчас провод проходил коротким обрывком через раскоп, теряясь в земле. Сохранившийся смертный медальон рассказал о том, как зовут бойца, откуда он родом. Его фамилия в общем списке также была ранее начертана на стеле в Куринской.

На западе высота плавно переходит в другую географическую точку - высоту 519.6. Именно ее указывают в донесениях о потерях, привязывая к местности на старых картах, где она одна только и указана. А еще в донесениях постоянно фигурирует хутор Папоротный, хоть и находится на противоположном берегу реки Пшиш. Но такая уж особенность донесений тех лет. Писарь указывал в привязке к местности лишь то, что было нанесено на карте, а нанесено на тех картах было весьма мало.

Высота 519.6 является не менее боевой. Это было особенно заметно, когда мы после сильных лесных пожаров, бушевавших в тех местах больше месяца, пришли на нее. Наши коллеги, поисковики из Ростова-на-Дону, работающие на траншеях Миус-Фронта, с удивлением находили в большом количестве разрозненные останки наших бойцов, сохранившиеся кожаные подсумки и ремни на поверхности. Ребята боялись наступить на землю, ибо под ногами хрустели кости наших солдат. Непривыкшие к "верховому" поиску, они осваивали особенности нашей работы. После того, как склоны в основном были отработаны, бойцы подняты и уложены в контейнеры, было решено сварить из металла обелиск со звездой и установить на высшей точке высоты 519.6. Так и сделали. А позже такой же обелиск поставили и на вершине Царь-Горы.

Поиск на этих вершинах продолжается и по сей день. Поисковики из "Обелиска" города Туапсе, работая на высоте 519.6, обнаружили останки кавалериста- казака по фамилии Штага из станицы Ардонская Ставропольского края. К сожалению, ни родных бойца Тарасенко, ни родных казака Штаги так найти и не удалось.

Но часто бывает, родные того, или иного солдата либо командира сами находят нас и обращаются с просьбой найти следы родного человека.

Так получилось и на этот раз. К нам обратилась дочь пропавшего без вести политрука Красной Армии Федора Павловича Болинского, 1913 года рождения. Его искали жена и сестра, проживавшие в Туапсе. После их смерти поиски продолжила дочь. Алевтине Федоровне в этом году исполняется 80 лет. Но она еще полна сил и не сдается в своем поиске. По семейной версии Федор Павлович воевал комиссаром бронепоезда и пропал без вести. Сохранились его письма с фронта, письма от жены Раисы Григорьевны ему на фронт, письмо сестры в Орджоникидзе, где он обучался в 1941 году на курсах политруков. Везде указан подробный адрес полевой почты, полк, батальон и даже рота. И никто из родных не обратил внимания на данные этого адреса. Сугубо штатские люди, они придерживались версии, полученной когда-то от начальника локомотивного депо товарища Звекова Ф.И. и товарища Мысикова А.П. о том, что Болинский Ф.П. в августе 1942 года заезжал в Туапсе комиссаром бронепоезда "Народный мститель". Сама семья в это время находилась в эвакуации в г. Гори. Эту же версию сестра Болинского Татьяна Павловна озвучила и Э.И. Пятигорскому. Так и легла судьба комиссара неизвестной в книгу моего Учителя "История - это то, что было...". В той главе, где Эдуард Иосифович писал о бронепоездах, опоздавших на позицию на станцию Гойтх и попавших под бомбы немецких асов, говориться, что вероятно одним из комиссаров бронепоездов был Федор Павлович Болинский и о дальнейшей его судьбе нам неизвестно.

Ответ к этой тайне пришел к нам с Царь-Горы. И имя отгадки тайны- 32 Гвардейская стрелковая дивизия.

Глава 3.

32-я Гвардейская.

Солнечным летним днем 28 июля 1942 года на Черноморском берегу Таманского полуострова загорал молодой мужчина. Его товарищ с удовольствием плескался в бирюзовых волнах и, казалось, нет ни войны, ни смерти, ни свиста пуль и осколков. А есть только безмятежное летнее солнце, белый пляж и теплое море. Два комплекта чистой офицерской формы аккуратно лежали рядом. Пляж был абсолютно пуст. Накануне прошел небольшой дождь, и бурные волны переворачивали морскую гальку. Через все небо от берега до горизонта протянулась цепь необыкновенно красивых мелких облаков. Солнце уже перешло свой зенит и ярко освещало пурпурным цветом небесные барашки. Одновременно оно отражалось в играющих волнах, накатывающих на берег и тут же быстро убегающих обратно.

Федор Болинский, политрук роты ПТР, 1 батальона, 80 Гвардейского стрелкового полка, 32 Гвардейской стрелковой дивизии думал о доме. В свои 29 лет он создал крепкую семью. Жена Раиса и две дочки: Алочка(именно так называл он Алевтину) и Жанночка жили в Туапсе. Вот так же год назад в июле они все вместе отдыхали на Туапсинском пляже. Недалеко гудели паровозы родного депо, пахло морскими водорослями и немного мазутом. Но пляж был чистым и ослепительно белым. Множество лучших людей Советского Союза закаляли свое здоровье. И он со своими крошками закалялся в этих волнах.

"А вот в этом году мы все закаляемся тоже в бурных волнах нашей Великой Освободительной Отечественной войны и живем лишь одной мыслью: скорее бы разгромить врага". Он мысленно разговаривал с женой, продумывая текст письма, которое на следующей неделе пошлет родным. "Мы разгромим врага и снова приступим к нашей мирной прекрасной счастливой жизни, воспитанию наших с тобой прекрасных дочурок. Рая, жить каждому хочется, это безусловно понятно, но чем попадать под сапог людоеду, лучше за свободу героем погибнуть, но не дать нашу Родину, наш советский народ в порабощение! Пусть будет жить свободно наше будущее поколение! Только так и будет".

Нужно было возвращаться в часть, но они с товарищем одевшись остановились на берегу и долго всматривались в причудливые пурпурные облака.

- А ты, Федор, помнишь, как горела Керчь, и над проливом дым стоял, похожий на эту картину?- спросил товарищ.

- Крым мы вернем!- сжав кулаки, ответил Болинский. - Враг рвется к цветущему Кавказу, к его богатствам, но этой подлой фашистской сволочи Кавказа не видать, как своих ушей мерзавцу Гитлеру. Наш русский народ не первый раз ломал рога Германским Тевтонам. Постигнет его, фашизм, такая же костлявая участь.

В мае 1942 года была отменена воздушно-десантная операция в Крыму. Крымский фронт пал и губить 2-й воздушно-десантный корпус советское командование не хотело. Корпус был переброшен на Тамань и началось переформирование его в 32 Гвардейскую стрелковую дивизию, командовать которой был назначен полковник М.Ф.Тихонов. Планировалась десантная операция на Керченский полуостров. Дивизия расположилась на северном побережье Тамани.

В это время в дивизию, в связи с формированием новых структурных подразделений прибыл молодой политрук, прошедший подготовку в Орджоникидзевском военном училище на курсах политруков. Некоторое время он прослужил комиссаром на бронепоезде "Народный мститель", построенном в мае 1942 года на Новороссийском вагоностроительном заводе. Бронепоезд совершал рейды в сторону боевых действий. Но был беззащитен против более маневренных танков противника. Постепенно бронепоезда расформировали, видя их неэффективность. Политрука Болинского Приказом Северо-Кавказского фронта номер 0365/п от 02. 06. 42 командование перевело в более нуждающуюся в политическом руководстве формирующуюся 32 Гвардейскую стрелковую дивизию. Бронепоезд еще некоторое время прослужил, как боевая единица и, когда немцы были уже на подступах к Новороссийску, 12 сентября 1942 года, был взорван своими же военными железнодорожниками.

А попал Федор Болинский на бронепоезд не случайно. В 17 лет после окончания школы пришел он на работу слесарем в Туапсинское депо. Парень был активным комсомольцем, настоящий заводила. Ни одно дело не обходилось без его участия. В 1937 году Федор был избран секретарем КСМ (Коммунистический Союз Молодежи) Туапсинского Узла Туапсинского политотдела ЖД им. К.Е. Ворошилова. В мае 1940 он переведен на должность инструктора политотдела. Началась партийная работа. Но война все перечеркнула, и 22 сентября 1941 года он убыл в РККА.

В роте ПТР 80 Гвардейского стрелкового полка комиссар Болинский служил с июня 1942 года. Дислоцировались они на севере Тамани в районе Пересыпи и вели ежедневные учения по десантированию и посадке на корабли. Еще оставалась надежда на спасение Севастополя. Но и она таяла с каждым днем. Федор писал в своем письме сестре в Туапсе: "Моя фронтовая жизнь проходит как у всех. Вот в настоящую минуту канонада береговых батарей с нашей стороны и со стороны фрицев. Уже к этому привык, и ничего особенного нет". 1 июля 1942 года десантная операция была отменена и полки дивизии заняли оборону южного побережья Тамани на случай высадки врага.

В роте было 54 противотанковых ружья. Личный состав, как на подбор. Особенно выправкой и умением: 28-летний командир отделения гвардии сержант Иван Зубец, 26-летний зам. командира отделения Николай Гапоненко, 27-летний номер ПТР Федор Титаренко, с взводным, 25-летним гвардии лейтенантом Алексеем Третьяковым у Федора сложились очень добрые отношения. А с гвардии политруком соседней пульроты Анатолием Макаровым завязалась фронтовая дружба. Много было совсем молодых бойцов. Некоторые вчерашние школьники, пребывая в почти курортных условиях, предавались в свободное время играм в футбол, а некоторые вспоминали и другие школьные забавы.

Однажды после дневной службы Федор Болинский обходил расположение роты и заметил, как у стены пакгауза замаячили три фигуры бойцов. Болинский нахмурился и, одернув ремни, грозно двинулся к ним. Трое красноармейцев играли в "Пристенок". Двоим было по 20 лет, одному молодому парню из Краснодара, номеру ПТР Алексею Лисанскому, всего 19. Загорелый бакинец красноармеец Шабанов собирал выигрыш, горсть монет по 15-20 копеек и, увидев комиссара, стал быстро прятать свинцовый кружок-биту в карман. Розовощекий Николай Зозуля густо покраснел и опустил глаза.

- Ну, и чем вы здесь, бойцы, занимаетесь?!- в сердцах воскликнул Болинский. - Вы знаете, что азартные игры в рядах РККА запрещены! Вы гвардейцы, или дети сопливые! А ты, земляк, не позорил бы комиссара,- обратился он к Лисанскому, постепенно снижая тон. - Значит так. Для начала я делаю вид, что ничего не видел, а вы, "святая троица", отправляетесь на турник крутить "ясно солнышко". Но если еще раз увижу вас за этим занятием, то вам несдобровать. "Мальчишки",- подумал он. "Удастся ли им в ближайшее время поиграть..."

До 10 августа дивизия находилась в относительно спокойном ожидании. А затем пришел приказ из Ставки командующему фронтом срочно занять оборону силами 32 Гвардейской стрелковой дивизии в несколько линий на дороге Майкоп-Туапсе.

12 августа дивизия прибыла в район Новороссийска и далее на кораблях Черноморского флота и своим ходом двинулась в Туапсе.

Федор не узнал его. Все дома в районе порта и в центре были разрушены, город горел. Людей на улицах практически не было. После относительно благополучной Тамани, резким контрастом вставали руины знакомых ранее зеленых улиц. Стоял резкий запах взрывчатки и сладковатый разлагающейся плоти. Налеты стали регулярными, и наши зенитчики яростно отбивали атаки с воздуха. Федор узнал о том, что несколько дней тому назад, 10 августа 1942 в 3 часа 20 минут произошло прямое попадание бомбы в зенитный расчет мл. лейтенанта Я.М. Григорьева на Церковной Горке. Их похоронили там же.

А дивизию срочно отправили на станцию Сортировочную для дальнейшей отправки на передовую.

Сортировка пострадала меньше всего. Дома железнодорожного городка испуганной стайкой притаились на пологом склоне горы. Болинскому было разрешено получить краткое увольнение в город, и он отправился первым делом домой. От соседей Федор узнал, что семья эвакуирована в Грузию, в Гори. "Как хорошо, что они именно там",- подумал он. "Ведь это родина товарища Сталина, а значит самое спокойное место. Уж туда мы точно не пустим проклятых фрицев".

Дом почти не пострадал. Лишь двери были выбиты и полы частично разобраны на костер, стоящими здесь ранее солдатами. Федор поправил двери, забил их накрепко досками и отправился в депо. Встретил его лично начальник локомотивного депо товарищ Ф.И.Звеков. Они общались недолго, около получаса. Федор рассказал, что служил комиссаром на бронепоезде "Народный Мститель", от чего начальник радостно воскликнул, что другого они от Федора не ожидали. О настоящем назначении и месте службы Болинский умолчал из соображения секретности. Не хотел, даже хорошо знакомому человеку, даже в случайной беседе выдать военную тайну. Он был комиссаром и особенно знал цену сказанному слову.

Возвращаясь в батальон, узнал, что рота ПТР переходит в непосредственное подчинение командира полка. Дело значит серьезное и ответственное. Нужно собрать личный состав и выступить с речью.

- Товарищи! - начал он. - Наши сердца не могут спокойно биться, когда над страной нависла опасность! Нужно сказать, что крови еще уйдет немало. Также нужно сказать, что мы, безусловно, победим. Храбрость геройство и мужество советского народа победить никто не в силах. Главное - не падать духом и не поддаваться панике. Нам выпала участь и счастье быть защитниками центральных ворот Кавказа. И если эта фашистская тварь полезет сюда, то будет бедной, как швед под Полтавой!

Закончив речь, он посмотрел на небо. На северо-востоке, там, куда им предстояло выдвигаться, в полнеба сияли пурпурные ряды облаков, словно ровные шеренги защитников Кавказа уходили строем в небеса. "Все будет хорошо, мы обязательно победим",- подумал комиссар.

22 августа дивизия выдвинулась на позиции в район боевых действий, была передана в оперативное подчинение 17-му Кавалерийскому корпусу под командованием генерал-майора Н.Я.Кириченко и смогла остановить первое наступление противника. До 25 сентября 1942 года бои на данном участке носили местный характер.

Глава 4.

Бои местного значения.

Обер - лейтенант Ауфферман чувствовал жуткую усталость и досаду. Вот уже несколько дней его боевой группе удается удерживать купол высоты 374,2, куда он с двумя ротами автоматчиков и ротой саперов прорвался 3 сентября в 22.00. Бои были тяжелыми, и проклятая высота забрала сотни его товарищей из 44 егерского корпуса. Это был обходной маневр по захвату более более важной Туннельной высоты, которая контролировала ущелье с протекающей рекой, железнодорожной линией и шоссейной дорогой Майкоп-Туапсе.

С 18 августа предпринимались попытки захвата этой стратегической точки, но атаки 101 егерской дивизии беспощадно подавлялись большевистскими дьяволами из элитной 32 Гвардейской стрелковой дивизии.

28 августа генерал- майор Дистель направил в обход сильной обороны русских 229 полк. Неся большие потери, полк медленно продвигался к высотам 519,6 и 374,2, тесня силы 82 Гвардейского стрелкового полка к дороге. 29 августа 1 батальону 229 полка егерей удалось взять 374,2 и окопаться. 30 августа после ожесточенных боев в перешейке между двумя высотами 229 полк был остановлен. А в 21.00 этого же дня и 1 батальон 229 полка был сброшен с купола вниз по склону. В тот же день первую попытку наступления на Туапсе постигла неудача, и войска Вермахта стали разрабатывать другие, более хитрые маневры. Так родилась идея небольшой боевой группой закрепиться на высоте 374,2 для дальнейших наступлений через высоты 519,6 и 501,1 в тыл 32 Гвардейской стрелковой дивизии. А от штурма высоты Туннельная, которую егеря прозвали "Туннельной Преисподней", пришлось отказаться. По-немецки высота звучит, как Hohe, а Преисподняя- Holle, отсюда и игра слов в названии.

Обер-лейтенант Ауфферман понимал свое высокое предназначение и решил, во что бы то ни стало удержаться на вершине, на северных склонах в бревенчато-земельных укреплениях, усиленных пулеметами. Отбивать атаки русских приходилось и днем и ночью. Их упорство изматывало не привыкших к круглосуточным боям бойцов Вермахта. Но Фюрер поставил задачу: любой ценой выйти к Черному морю и взять Туапсе. Именно ему, простому обер-лейтенанту из Тироля, предстоит стать одной из важных фигур в этой зловещей шахматной игре.

Такие мысли посещали Ауффермана в короткие моменты затишья. И, сидя с кружкой-манеркой, полной эрзац кофе и Тильзитским плавленым сыром, выжатым из фольги на галету, он смаковал свой нехитрый походный завтрак. Затем смыкал тяжелые веки, прислонялся к бревенчатой стене блиндажа и вспоминал дом.

Вот по снежному альпийскому склону несется он на лыжах в компании молодых горных стрелков. Кожаные шорты с подтяжками, теплые гетры, короткие куртки и шляпы с петушиными перьями составляют их необычный ансамбль одежды. Внизу а теплом шале их ждет порция вюрстов- обжаренных на огне колбасок, сдобренных тертым хреном, кружка светлого хмельного пива, а на аперитив рюмочка охлажденного до желеобразного состояния бальзама "Ягермайстер".

Все это в прошлом: и узкие улочки Инсбрука, и волнующие встречи с Мартой в маленьком кафе на улице Мария-Терезиенштрассе, где все пропитано запахом крепкого кофе и яблочного штруделя с ванилью. Где готовят замечательный шоколадный торт "Захер", а йодль своим гортанным многоголосьем наполняет весеннюю листву над несущей вдаль свои воды горной рекой Инн. Все это в другой жизни. А здесь, на этой трижды проклятой высоте, лишь кровь и смерть, пороховая гарь и пронизывающие утренние туманы от реки с нелепым названием Пшиш. Словно лопающийся мыльный пузырь. "Пшиш!" Скоро, скоро с таким же звуком лопнет упорная оборона русских Гвардейцев, окопавшихся в тени этого векового леса, в зарослях рододендрона.

Яркая вспышка от разрыва русской артиллерийской мины прервала отдых боевой группы. Застрочил пулемет в соседнем блокгаузе. Начиналось новое огненно-кровавое утро 7 сентября 1942 года.

А неделю назад первый батальон 80-го Гвардейского стрелкового полка 32 Гвардейской стрелковой дивизии оставленный командованием Советских войск для обеспечения тыла прибыл на высоту 426.7 , что у села Шаумян. Рота комиссара Болинского составляла вспомогательный резерв пехотных частей батальона. Бронебойщикам была поставлена задача контролировать дорогу на случай прорыва вражеской техники и выполнять функции зенитчиков при авианалете противника.

"Ну. когда же в бой!" - подумал Федор. "Опять я не в гуще событий". Мои товарищи погибают под Хадыженской, а мы снова как на курорте,".

В районе названной высоты скопилось множество частей и соединений Северокавказского фронта. Здесь готовились новые формирования. Отсюда выдвигались на огневой рубеж боевые подразделения. Недалеко в х. Островская щель находился медсанбат. И сотни человек на подводах и полуторках доставлялись сюда с передовой. Только за три прошедших дня, было доставлено около пятиста раненных бойцов одной только 32-й гвардейской. Болинский видел, какие потери несла его дивизия. Сердце его сжималось от лютой ненависти и желания мести за своих однополчан, но приказ предписывал находиться пока в тылу и он, как кадровый офицер, должен следовать этому приказу и требовать того же от своих подчиненных.

После многодневных позиционных боев, кровопролитных атак и артобстрелов, силы дивизии нуждались в подкреплении. На Южных скатах высоты 374.2 закрепились оставшиеся в живых бойцы 80 -го гвардейского стрелкового полка, 5 рота 58-го гвардейского стрелкового полка и два спешенных эскадрона 42-го гвардейского кавалерийского полка для очередной атаки на вершину высоты.

4сентября в 3часа ночи из села Шаумян выдвинулись 2и 3 батальоны 82 гвардейского стрелкового полка. А тем временем на марше уже находился 1 батальон 80-го гвардейского полка. Бронебойщики замыкали движение, к обеду того же дня бойцы прибыли к месту боевых действий. 2батальон 82-го полка на правом фланге обороняет высоту 356.3 юго-восточнее х. Папоротный. 3 батальон этого же полка занял позиции на восточных окраинах ст. Куринская в балке Мирная, чтобы отсюда атаковать укрепрайон высоты 374.2.

Рота ПТР 1 батальона 80-го полка направилась в район высоты 519.6, пологим перешейком, длиной до 1 км, плавно выходящий на купол высоты, занятой егерями Ауффермана. Расположились у плоской вершины горы, с которой еще зеленой сентябрьский лес можно было различить недальний бой на соседней высоте. Здесь чувствовалось присутствие передовой. Постоянно выдвигались на штурм подразделения, сновали подводы с боеприпасами и раненными. Запах боя неизменно витал над позициями. Несколько раз место расположения штаба полка и приданных частей подвергались пулеметному и минометному обстрелу со стороны поселка Асфальтовая гора, где засел немецкий 1-й батальон "Норланд" с минометами и станковыми крупнокалиберными пулеметами.

Болинский впервые за многие месяцы ощутил близкое дыхание войны.

Реальный враг был близко, что хотелось бежать туда и рвать его руками. Бить противника было единственной целью. На второй план отошли все другие мысли. Не было ни страха перед возможной смертью, ни усталости от трудного марша по пересеченной горно-лесистой местности. И действовать. Так бывает у бойцов , долгое время ждавших боя, и особенность русского солдата в том, что во все времена возбуждение от близкой атаки затмевает все другие чувства. Есть, конечно, страх, но он уходит куда-то накрывает человека жутким ступором, но и он проходит, когда твои товарищи поднимаются и бегут навстречу смерти. И здесь особую роль играют личность политрука. Суметь поднять под кинжальным огнем, поднять правильно, в решающий момент, вот основная задача комиссара. Советский солдат воюет не за посулы или почести, он защищает свою землю, а дома как говориться и стены помогают.

С такими мыслями Федор Павлович возвращался в свою землянку после беседы с батальонным военкомом Михаилом Григорьевичем Макаревским.

Это была их последняя встреча, но никто еще не знал, что Михаил Макаревский 1912года рождения, безвестно исчезнет в круговерти атаки через несколько дней.

А бои местного значения продолжались. 5 сентября в 5 утра в атаку высоты 374, 2 поднялись части первого батальона 80-го гв. сп., направленного сюда с высоты 519.6, батальон 82 гв. сп. и 5 рота 85 гв. сп. По приказу командира дивизии данные подразделения были усилены расчетами противотанковых ружей. Ведь только они могли уничтожить укрепления врага. Красноармейцы Лисанский и Шабанов выбрали очень удобную позицию. Свое противотанковое ружье они установили в так называемой "мертвой зоне обстрела" дзота противника, на расстоянии 300 метров у лесной тропы за небольшой каменной грядой. Практически со второго выстрела огневая точка противника была уничтожена. Бойцы собирались переместиться левее и ближе на 200 метров , когда неизвестно откуда прилетевшая 50-мм мина накрыла их осколками. Шабанов, истекая кровью, пытался перевязать зияющие раны на груди Лисанского, но глаза Алексея уже немигающим взглядом глядели в предутреннее светлое небо, подернутое подсвеченное снизу мелкими облаками. Он был уже там. Девятнадцатилетняя жизнь молодого солдата навсегда покинула этот мир. Слезы отчаяния захлестнули тяжело раненого солдата, у него на руках умирал его ровесник, товарищ с которым они еще месяц назад они ходили строем под синим небом Таманского полуострова на изнуряющих строевых занятиях. И играли "Пристенок", в свободные минуты.

В кармане шинели Шабанова звякнула мелочь "Ведь это мой выигрыш, за который меня отругал ротный комиссар."-, подумал солдат. Силы покидали его. Нога была перебита осколком и сильно кровила. А ведь я так и не успел потратить эту мелочь на мороженое, в Новороссийске и Туапсе его не было, а как хотелось..." Сознание покинуло его, противотанковое ружье с сиротливо уткнулось стволом в землю. Крупные гильзы золотыми самородками блестели на склоне. Два боевых товарища совсем еще мальчишки встретили свою смерть с оружием в руках, ни спасовали, ни испугались. А то, что мысли в последний момент были земные, так это просто.

Это сейчас нам защитники Родины кажутся нам исполинскими богатырями, думающими в последнее мгновение о судьбе Отечества, а ведь они были такими как мы. Только наивнее и чище. Они воевали и умирали, ну а мы должны вечно помнить о том, что они погибли на рубежах Туапсинской обороны и смогли остановить врага.

Сегодня рано утром в штаб полка с передовой привели молодого офицера, командира пулеметной роты лейтенанта Тараканова. Его вели под конвоем двух автоматчиков, без ремня и портупеи. Болинский был удивлен увиденным, он знал лейтенанта с хорошей стороны и никак не думал, что такое может произойти. Что произошло на самом деле никто так, и, не знал. Лейтенант утверждал, что отвел свою роту из под огня дзотов в балку для маневра, но его слушать не стали. Зачитали приговор трибунала и расстреляли недалеко от тропы на склоне. Вердикт прост, "за измену Родине!". Как оправдать жестокость их решения? Никак. И осуждать их мы не имеем права, на войне нет места жалости.

Бои на высоте 374,2 продолжались. В 9.00 7 сентября была отбита очередная роты атака немецких пехотинцев. На юго-восточных скатах в зоне обороны 2бальона 82-го гв.сп. Разведка донесла что со стороны Асфальтовой горы, противник предпринял попытку атаковать район высоты 519 несколькими самоходными арт установками. С целью укрепиться на этом участке и вести обстрел ст. Куринской. Роте ПТР 1батальона 80гв.сп.поступил приказ выдвигаться к развилке лесных дорог из балки Мирная к выс.374.2 и на поселок Асфальтовая гора. Тропа с высоты 519,6 шла чуть под горку по каменистым промоинам. Истекая потом, под жарким сентябрьским солнцем солдаты шли колонной, неся на себе тяжелые ПТР и коробки с патронами. У самой развилки, на поляне, заросшей спелой ежевикой, колонну догнал посыльный из штаба. Он сообщил, что командира и комиссара роты срочно вызывает командир полка. Движение было остановлено. За старшего был оставлен зам командира роты гв. лейтенант роты А.А.Жестков. Рота рассеялась по поляне и залегла. Командир и комиссар вместе с посыльным отправились в штаб полка.

Командир полка встретил их внешне сурово. Но это было понятно, что эта суровость результатом сложной боевой обстановки.

-А! Бронебойщики,- угрюмо поднял глаза от карты командир. - Самоходки удалось остановить 85 полку, а вам будет новый приказ! Немцы сильно укрепились на 374.2 их нужно выбить оттуда, но пулеметные точки у них хорошо защищены. Те бронебойщики, которых вы послали туда ранее, частично уничтожили вражеские блокгаузы, но настроили несколько новых, у них там работают саперы, ваша задача с первой и второй ротой взять их в клещи с севера и северо-запада, там относительно ровная площадка, но имеются проволочные заграждения и минные поля.

Нужно расставить расчеты так чтобы блокировать пулеметные точки и дать возможность 82-полку атаковать купол. Немного, помолчав, командир сказал:

- Не подведите, мужики. От вас зависит многое!

Вернувшись к роте, офицеры распределили свои боевые задачи. Ротный крепко пожал Болинскому руку.

- Федор пойдешь двумя расчетами с первой ротой. Я со второй стрелковой обойду справа. Выставим бронебойщиков перед колючкой и поддержим стрелков огнем, а вечером встречаемся в землянке.

Через час артиллерия противника обстреляла боевые порядки атакующих. В этот день бой был особенно жарким. В 23.00 поступило боевое распоряжение ?05 штаба 32-ой гв. стр. див. В нем в основном говорилось об удержании района высоты 374,2

80-му гв.с п. предписывалось одной ротой оборонять высоту 519.6 , а двумя ротами закрепиться, окопаться и прочно удерживать рубеж на сев.-зап. скатах высоты374,2 .В тот день бойцы так и не дождались своего ротного командира. В донесениях о безвозвратных потерях за 7 сентября 1942года числится около 60 человек пропавших без вести, много погибших. Среди них и 19-ти летний гв. младший лейтенант П.Ф. Милюков. Командир взвода и 25 летний гвардии старший лейтенант А.Д. Третьяков. Всего за эти дни дивизия потеряла более 1.2 тысяч человек.

Федор Павлович Болинский числится пропавшим без вести в том бою. Он скорее всего погиб на сев. -зап. скатах вместе с бойцами своей роты. Как погиб политрук Болинский мы не знаем. Можно лишь предполагать, что попал под артобстрел , или остался на минном поле. Но судя по его письмам, где он так необыкновенно эмоционально, показывает свою ненависть к врагу, он рвался в практически первый, и последний свой бой, не оглядываясь и не страшась ничего. И думать он не мог ни о чем другом, только о беспощадной ненависти к врагу.

Первая мая 2016 года совпало с Православной пасхой. Был теплый день с переменной погодой: то яркое жгучее солнце, то холодный ветер, то мелкий моросящий дождь. Мы с поисковиком и краеведом Артуром Брикаловым решили пройти по местам тех событий. Совершить так сказать и первомайскую демонстрацию, и крестный ход о тех бойцах. Поднявшись на те скаты 374.2 с ул. Первомайской мы попали на позиции 82 гв. Стр. п. склоны заросли высокой травой, верховых останков уже нет, кое-где попадается единичный настрел от винтовок Мосина и Маузера. Пройдя на купол, я увидел другую картину, вся вершина высоты, где находились немецкие дзоты, поросла мелким осинником. Сразу возникает аналогия с осиновыми кольями, вбитыми в грудь вурдалакам. Эти дзоты и есть такие кровопийцы. Сколько крови и жизней забрали они на этом месте. На юго-западном склоне, в трехстах метрах от вершины находим покрытые патиной гильзы ПТР, здесь и сражались наши бойцы. Идем по относительно ровному перешейку в живописном весеннем лесу, сочиняя на ходу сюжет этой книги.

Дорога плавно поворачивает на Юго-Запад и идет к бывшей буровой нефтевышке. Добыча давно уже прекращена, вышка демонтирована от пожарного водоема только очертания. Справа в красивом редколесье множество углублений вначале принимаем их за наши позиции, но вскоре понимаем, что это единственное боевое захоронение егерей здесь уже поработали специалисты из Фольксбунда, из Австрии, которые уже забрали своих солдат. Это августовское захоронение 229 полка пытавшегося захватить высоту. Все- таки они сделали они себе здесь некрополь. Видно некогда было свозить убитых вниз и как всегда для воинских могил выбрали великолепную полянку на восточном склоне.

Время нашего пути подходит к обеду. Мы приближаемся к высоте 519,6, делаем привал, решаемся приготовить чай на травах, и помянуть Болинского и его бойцов пасхальной выпечкой. Говорим о Федоре Павловиче, представляем, как развивались события. Поскольку мы находимся практически на месте гибели нашего героя, то решаемся позвонить его дочери Алевтине Федоровне, я уже набираю практически знакомый номер, как его перебивает входящий звонок, мы в шоке это номер Алевтины Федоровны. Тут явно не обошло без мистики. Очень часто погибшие бойцы подают те или иные знаки. Алевтина Федоровна говорит, что она вспомнила именно сейчас обо мне, и ей захотелось позвонить и поздравить меня с праздниками. Значит, Федор Павлович одобрил наши домыслы о том, как это было.

После обеда поднимаемся на вершину высоты 519,6, на ровной плоской вершине, следы боя. Здесь, кажется, находился штаб полка. Большие блиндажи этому подтверждение. Недалеко от геодезического знака стоит обелиск в виде мачты со звездой на конце на металлической доске памятная надпись : "Воинам 32-й гвардейской..." Чуть в отдалении возле тропы на склоне находим свежевыкрашенный памятник, аккуратный холмик утопает в свежих цветах, это школьники станицы Куринской ухаживают за могилами. На обелиске надпись: "Неизвестный солдат, погиб в сентябре 1942года." Стоим молча, сняв головные уборы. Рядом с могилой лежит солдатская каска, и гильзы от винтовки Мосина. И как нам хочется, чтобы этим неизвестным солдатом, был расстрелянный Абрам Давидович Тараканов из Дальневосточного края, село Амурзет. Наш первомайский поход близится к завершению, до электрички чуть более часа, с трудом осиливаем затяжной спуск с горы по крутому кулуару. Входим в станицу Куринскую и идем из балки Мирная к станции. На пути мемориальный комплекс 32-ой гв. стр. див. со свежими моголами поднятых ранее на высотах 519,6 и 374,2 бойцов. Ярким отблеском заходящего солнца на памятнике светится новая табличка на ней комиссар роты ПТР, 80-го гвардейского полка Федор Павлович Болинский. Вот мы и навестили тебя комиссар!

Глава 5

Туапсинские хроники.

Впервые Туапсе подвергся бомбардировке во второй половине 1941 года. Первая бомба была сброшена в Джубге 30 октября 1941 года, но жертв и разрушений не было, как вспоминает Татьяна Болинская, находящаяся там в командировке. Галина Окунь(Кириченко), будучи маленькой девочкой, помнит первую бомбежку теплым осенним днем, когда недалеко от их дома горели цистерны с нефтепродуктами и оконные стекла хрустели под ногами. Но эти налеты были редкими и не носили массированного характера.

С возникновением критической ситуации в Крыму, город превратился в один большой госпиталь. Раненых везли по морю на кораблях Черноморского флота. Основными были легкие крейсеры "Красный Кавказ" и "Красный Крым". За два с половиной месяца только "Красный Крым" эвакуировал более 5 тысяч человек. При отсутствии эвакопункта, раненых разгружали прямо на широкий мол и от туда отправляли в приспособленные для лечения помещения школ, Дворца культуры моряков, медицинские учреждения. Известна фамилия военфельдшера крейсера " Красный Крым". Виктор Дрозд обеспечивал раненых перевязочным материалом, доставляя на берег для стирки использованные бинты. Вместе с ранеными и военными в Туапсе прибыло большое количество гражданского населения Крыма. Их с радушием встретили и разместили в своих домах местные жители. Приходилось тяжело переносить все тяготы военного времени, но снабжение обеспечивало всех тем немногим, что еще производилось в городе. И, конечно, основным продуктом питания был мягкий теплый и душистый хлеб.

Татьяна Болинская вместе с подругой в эту ночь, как всегда, помогала военным загрузить свежую выпечку с хлебозавода. Завод работал круглосуточно, без перерыва на воздушную тревогу, и ночная вывозка хлеба позволила избежать демаскировки и бомбежки объекта с воздуха. Шел конец сентября 1942 года. Бои гремели уже перед Елисаветпольским перевалом и селом Шаумян. Авианалеты на город становились все интенсивнее, и немногочисленное население Туапсе приняло на себя все тяготы военного времени.

Татьяна, в который уже раз, вспоминала тот первый массированный налет 23 марта 1942 года. Был теплый весенний день, пришедший на смену промозглой туапсинской зиме, на удивление, рано. Туапсинцы, воспользовавшись погожим деньком, вышли на приусадебные участки. То там, то тут мелькали белые платочки женщин, вскапывающих огороды. Сизые столбики дыма от сгоревшей прошлогодней травы и веток весело уходили вверх, тая в лазурной синеве неба. И лишь над морем, более теплым, чем воздух, клубились мелкими завитушками цепи облаков, окрашенных весенним солнцем в пурпурный цвет.

Таня шла в ларек на улице Полетаева. Подъем в гору по Майскому переулку был довольно крутой, но молодая девушка с легкостью преодолевала этот путь. "Брату сейчас намного тяжелее", думала она. Девушка всегда в трудную минуту представляла, как поступил бы Федор, какое решение он бы принял. И от этого становилось намного легче, а все трудности представлялись ей такими ничтожными. Федор был непререкаемым авторитетом для сестры.

Гул самолетов вдалеке возник внезапно. Словно рой обезумевших пчел, черные точки появились из-за залитых солнцем гор. Они летели, купаясь в его лучах, почти незаметные на синем небе.

Очередь за хлебом растянулась по всей улице. Ларек являлся единственным в округе, и сюда стекались все жители окрестных домов. Конец очереди доходил почти до храма, возвышавшегося над городом величественностью остроконечной колокольни. Именно здесь в конце очереди стояла худенькая девочка. Она чувствовала себя самой одинокой на целом белом свете. Ее в начале войны привезла в этот тихий зеленый городок родная тетя. Брат уехал куда-то с другими родственниками. Мамы у них не было. Как говорила тетя, её забрало небо. Но девочка помнила, как перед самой войной маму убило молнией. На небе также вначале появились белые барашки, затем его затянуло тучами. Детей загнали в дом, а мама побежала накрывать свежее сено от дождя. Затем страшный грохот. И все. Дальше девочка помнит только отрывочные картинки. С тех пор она боялась смотреть на небо, особенно когда набегали небольшие тучки. Папа ушел на фронт шофером. Ушел сразу, и как казалось навсегда. Уже почти год она не знала об отце ничего.

Очередь двигалась довольно быстро. Веселая румяная продавщица отпускала хлеб, стараясь не задерживать граждан. За девочкой очередь заняла какая-то девушка в серой кофте и яркой косынке. Парусиновые туфли, начищенные мелом, сочетались с белыми носочками. Девушка была очень общительной, и они уже через минуту разговаривали. Девочка представилась Милой Золотько, ей было 12 лет, её новую знакомую звали Таней Болинской, и она только что вернулась со строительства военного аэродрома в Агое, который по выходным выходило строить все население города. Таня была откомандирована с отрывом от производства на определенное время. Но дежурство её закончилось и вот она снова дома. Лицо девочки было знакомо Татьяне, и она вспомнила, как на выходные в Агой на строительство аэродрома приезжали школьники из Школы Водников, и эта девочка Мила помогала тогда ей носить землю. Вот и снова встретились. Туапсе город маленький, и все люди здесь практически знают друг друга.

Именно в это время люди услышали нарастающий гул самолетов, и с Церковной горки глухо заухала зенитка.

Бомба упала внезапно. Никто ничего не успел понять. Просто яркая вспышка и страшный грохот, как тогда в грозу во дворе дома. Вначале наступила тишина, а затем душераздирающие крики и протяжные стоны.

Татьяна ничего не слышала. Взрывной волной её отбросило к забору деревянного дома с остроконечной башенкой, у которого, как ветром сдуло крышу. В голове звенели колокольчики и пели пионерские горны. Девушка сидела на земле, прижимая к себе Милу, лицо девочки было бледным, а губы мелко дрожали.

- Это гроза?- еле слышно спросила она.

- Не смотри туда..., ответила ей Татьяна.

На месте ларька зияла глубокая воронка. Кровь ручейками стекала по её дымящимся краям. Десятки изуродованных тел разбросало взрывом в разные стороны. На ветках уцелевших ясеней то там, то тут висели клочья одежды и человеческой плоти. Взрывы слышались в порту и районе Дворца культуры моряков.

Позже Таня узнала страшный итог того первого в жизни туапсинцев авианалета. Горели цистерны с бензином в районе нефтебазы. Сильные пожары бушевали по всему центру. Во Дворце культуры моряков погибло 200 человек краснофлотцев.

В начале июля она провожала жену Федора с маленькими дочками в эвакуацию. Было воскресенье, жаркий летний день. Поезд должен был отправляться в 19 часов. И вдруг за 10 минут до отправления объявили воздушную тревогу, а через несколько минут налетела вражеская авиация, и стала бомбить состав. В результате прямого попадания погибли люди в вагонах с призывниками и ранеными. После авианалета их тела похоронили на клумбе привокзальной площади.

Уже в наше время мы, поисковики, узнав эту историю, подняли общественность. Долго не могли доказать о наличии этого захоронения на площади вокзала, ставшего со временем автовокзалом. И только благодаря публикации в газете воспоминаний Татьяны Павловны Болинской (Балинской, как написано в её паспорте), нам удалось добиться переноса с этого места питейного заведения с его вечными бомжами и опустившимися гражданами и установки памятного камня на месте захоронения.

Город стоял в руинах. Большинство жилых зданий, склады и промышленные постройки были разрушены. Кругом убитые животные, поваленные столбы электропередачи. В воздухе стоит ужасный смрад. Людей в Туапсе почти не осталось. Многие ушли на фронт, другие эвакуировались или прятались от бомбежки в окрестных лесах. Городское руководство распорядилось: в здании бывшего военкомата, где впоследствии находился галантерейный магазин, напротив почты, оборудовать камеру хранения. Эвакуирующееся население могло оставлять здесь громоздкие ценные вещи, такие, как пианино, элементы мебели и др. Но и на это здание была сброшена авиабомба и все ценности туапсинцев погибли. Только в августе 1942 года было совершено сто с лишним авианалетов вражеской авиации и сброшено более тысячи бомб. Вот, как описывает те дни школьная учительница Надежда Ивановна Соколова, которая тогда была школьницей. "Мы, девочки-подростки, наравне со взрослыми помогали, как могли фронту. После занятий в наши обязанности входила стирка и сушка бинтов для раненых. Использованные бинты привозили с кораблей Черноморской Базы, на которых эвакуировали раненых в госпитали. Мы же с девочками стирали их, не жалея рук, сушили и отправляли для повторного использования. Когда бомбежки города стали самыми интенсивными, нашу школу номер семь (ныне школа ?1) приспособили под госпиталь. Он просуществовал здесь недолго, но раненые бойцы поступали на лечение и некоторые умирали от ран. Их хоронили тут же за школой. Вскоре госпиталь перевели в более спокойный район Грознефти. Наступил сентябрь, и нас определили для учебы в школу, которая находилась чуть ниже по улице. Школа была у подножья Церковной Горки, на пересечении двух улиц. Напротив этого места сейчас стоит современная школа ?6. В один из дней началась сильная бомбежка. Самолеты заходили и заходили на бомбометание. Казалось, этому ужасу не будет конца. Нас, шестиклассниц, учительница готовила к эвакуации вместе с ремесленным училищем и собрала переждать налет в подвале школы. Но мой непоседливый характер спас в тот раз наши жизни. Вдвоем с подругой Мироновой Валентиной мы убежали из школы. В те времена на углу улицы Ленина вместо проезжей части находился старый каменный мостик через небольшой ручей. Спасаясь от осколков, мы прошмыгнули под мост и стали пережидать налет. "Немец" с завыванием сделал очередной круг и отбомбился. Не чуя под собой ног, мы бросились мимо нынешней первой школы вверх по улице Коммунистической. Добежав до дома врача гинеколога Блиновой (ныне на этом месте новые дома напротив Станции скорой помощи), мы перевели дух. Внизу все горело и рушилось. Черный дым поднимался к небу и щипал глаза. Позже мы узнали о том, что в здание школы, где мы последние дни учились, произошло прямое попадание. В подвале школы в это время находилась учительница со своей дочерью и еще несколькими школьниками. Там же спасался от бомбежки и какой-то военный. Их останки нашли только в 1945 году, когда разбирали руины школы. Было видно, что они умирали в мучениях. Заваленные тяжелыми плитами выходы из подвала не дали им выбраться на поверхность, похоронив заживо в страшном склепе".

С августа по октябрь погибло более двухсот жителей города, еще больше было ранено. Казалось, все здесь оцепенело, замерло, растворилось в этом бесконечном хаосе. Но город жил. Жил назло всему смертоносному механизму, который запустило Германское командование. Под непрерывными бомбежками работали врачи в госпиталях и больницах, на предприятиях выполнялось по десять норм за смену. Люди работали на железной дороге, в порту, на заводах. Жители города изготовили и отправили воинам, защищавшим Туапсе, 3000 железных печек и керосиновых светильников, собрали на нужды обороны 32630 рублей. Мобилизовались на доставку грузов к передовой женщины и подростки. Триста молодых девушек по первому требованию ушли на склоны горы Семашхо доставлять на седловину продукты и боеприпасы. В числе них была и Татьяна Болинская со своей комсомольской подругой Верой Семеновой (Кирилловой).

Там, у подножья горы, познакомились они с молодыми командирами, вчерашними студентами. Им едва исполнилось 20 лет. Совсем еще мальчишки после трехмесячных ускоренных курсов командиров, группа из 30 человек прибыли в расположение войск. Запомнились девчатам двадцатилетние лейтенанты: Федор Рахманов из Азербайджана, Коля Пятигорец из Запорожской области. Девятнадцатилетний Ваня Донец лейтенант из Днепропетровской области, сибиряк из Омской области лейтенант Ваня Жалейко, двадцатилетний Иван Виноградов, который первым со своими бойцами ворвется на купол Семашхо и уничтожит вражескую пулеметную точку, бывший курсант Александр Соколов. Они договорились переписываться. Вера Семенова оставила свой адрес, чтобы быть "связной" и не потерять связь. Но война все решила по-своему. Именно о них, ушедших на фронт из студенческих аудиторий, позже поэт напишет такие строки: "Собой закрыли Туапсе двадцатилетние мужчины". Из всех друзей Вере успел написать только Саша Соколов. Все погибли на Семашхо.

Когда идешь по современному Туапсе, невольно представляешь себе картины прежней жизни. На месте сквера у знаменитого фонтана "Каменный цветок" стояли аккуратные белые домики, в них жили туапсинцы. Выращивали цветы, радовались повседневной спокойной жизни, страдали и переживали по пустякам. Наискосок стоял красивейший архитектурный ансамбль бывшего Русско-Азиатского банка, а здесь был кинотеатр. Стертые в пыль, эти здания остались теперь только на старых фотографиях. Чистыми были улицы, чистыми были души тех людей. Они, эти люди, оставили нам город, чтобы мы смогли сделать его таким, каким современным и ярким становится он в наши дни. Оставили, не отдав его врагу. Растерзанный, искалеченный, но не сломленный и непобежденный.

Глава 6.

Эвакуация.

Это слово знакомо мне с детства. Отец часто рассказывал мне, как моя бабушка, жена офицера РККА, вместе с домочадцами, везла его в эвакуацию. Отцу тогда было 4 года, но он отчетливо запомнил протяжное гудение немецких самолетов, хлопки зениток, расположенных на улице Высокой, рядом с домом. Как прятались они в саду вырытых в щели , в саду в небольшом укрытии, спасающих только от осколков. Сосед пришедший с фронта после ранения на побывку, с пренебрежением к авианалету стоял у входа в укрытие и наблюдал бой. Дымом и гарью тянуло из центра города. Там бомбежки были наиболее интенсивные. Сюда на угол ул. Полетаева и Новороссийского шоссе(ныне ул. Кирова)самолеты залетать не решались из-за расположенных вокруг зенитных батарей. Когда бомбы стали падать в непосредственной близости от дома, был разгар лета, и семья решилась эвакуироваться. Дед Иван Петрович Челпанов в это время воевал на Донском фронте начальником лор и глазной хирургии 63-ей отдельной роты

65 арм. И в письме поддержал решение об эвакуации. В переписке бабушки со старшим сыном Павлом хорошо описаны моменты пути. После страшного ада бомбежек, три дня проведенных в Гаграх на эвакуационном пункте на турбазе казались невероятным сном, горячая пища и купание в море было нереальным после туапсинского кошмара. "В Сухуми ехали катером, море было спокойным. И у нас получилась хорошая прогулка. Сереженька получил множество хороших впечатлений...". В пути их поддерживали сухари, но эвакопункты работали исправно, так, что хлеб и горячее питание было обеспечено. "Сейчас мы живем хорошо, только часто вспоминаем наш домик, и нашу жизнь в Туапсе. Да, жаль ... Сколько трудов было положено." Дом достроили незадолго до войны и прожить в нем всем вместе выпало очень мало. "Проклятые гады фашисты все это разорили, но ничего, будем живы и здоровы, разобьем немцев, и опять заживем по-прежнему спокойной жизнью, как - нибудь, восстановим наше разрушенное хозяйство ". Восстановить, к сожалению, удалось только в наши дни. Упавшая на шоссе бомба снесла крышу и разбила заднюю часть дома. Дед, ехавший с фронта в январе 1946года, был убит и ограблен в поезде польскими бандитами. Дело постарались замять, похоронили его в городе Вальденбурге, (ныне Валбжих) на воинском кладбище. А домой сообщили, что умер от сердечного приступа. Долгое время семья ютилась в оставшейся комнате с кухней. Отец достроил, а я закончил реставрацию старого дома, в память о тех, кому так и не удалось счастливо пожить в нем.

А в то лето 1942года многие туапсинцы были вынуждены покинуть свои дома. Августовский погожий день. Поезд увозил семью Болинского в сторону Сочи, оставляя позади страшную картину авианалета на эшелон, рваные тела новобранцев и горящие вагоны.

Дорога прошла спокойно, вскоре Раиса с маленькими дочками прибыла в город Гори, родину тов. Сталина. Спокойный, тихий город в Грузии.

Дочь Алевтина хорошо запомнила детские впечатления от жизни в этом городке. Поселились у местной жительницы, старой грузинки в одноэтажном доме, которая их кормила мамалыгой, кашей из кукурузной муки. Одним из ярких впечатлений было посещение дома-музея И.В.Сталина, уже тогда люди приходили туда, как к святыне прикоснуться к жилищу живой легенды. Запомнилась неброская простота жилища и большой сундук, стоявший при входе.

Жизнь была спокойной , но чужой. Привыкшие к определенному укладу люди чувствовали себя неуютно в условиях другого города, дефицита продуктов, и дороговизны на рынках.

Гори расположился на северной стороне реки Куры, в которую. Впадает Большая Лиахве. В долине притаились небольшие домики под черепичной крышей. Но в центре на проспекте Сталина стояли величественные каменные двухэтажки увитые виноградом. Раиса шла с рынка, кутаясь в шерстяной платок, который остался от вещей, взятых в эвакуацию. Цены на все были высокими, приходилось менять вещи на продукты, чтобы хоть как-то прокормить двоих детей. Кроме всех бед, ложившихся на хрупкие плечи молодой женщины. Как жалела Раиса , что этого не увидел их дорогой папочка, любимый Федя. Вместе с радостью привилось и забот. Попробуй, усмотри за шустрой девчушкой, в рот тянула все, что попадалось под руку. И в этот раз Жанночка что-то съела и уже несколько дней маялась животиком. Стала бледная и сильно похудела.

Октябрьский холодный ветер закружил по улице, унося вверх стайку пожухлых виноградных листьев. Заходящее солнце подсвечивало вереницу мелких облаков, уплывающих за вершину синих застывших гор. "Дорогой, мой муженек и любимый папочка! Милый мой Федя! Почему ты молчишь? Вот уже полтора месяца я не знаю о тебе. Где ты ? Что с тобой? Я очень беспокоюсь и боюсь, что мы потеряем связь, это страшнее всего. Живем мы неважно. Все очень дорого, но что делать, нужно как-то жить. Я живу с двумя детьми. Вещи кое - какие продаю, думаю что скоро вернусь домой в Туапсе, это мое единственное желание, хотя бы на развалины, но в свой дом. Ты не представляешь, как тяжело жить в чужом краю, а ведь идет зима и здесь холодно, но ничего, все переживем, лишь бы разбить эту сволочь и ты был здоров. Целую крепко. Обнимаю.".

Глядя на причудливые формы завитушек плывущих по синему, осеннему небу. Раиса подумала, что эти мелкие тучки полетят через Кавказкий хребет и волшебными птицами сядут на вершины прибрежных гор. И, пусть их увидит ее родной Федя. И, пусть донесут до него всю накопившуюся боль и страдания. И пускай раненным даже обездвиженным окажется ее любимый муж.

Октябрьское холодное солнце быстро скрылось за горами. Сумерки окутали город Гори. Раиса, расправив плечи, вошла во двор. Дети не должны видеть ее трудности, как бы тяжело не пришлось. Город зажигал тусклые огни в окнах домов. До изгнания врага от родного дома оставалось больше двух месяцев.

Эти трудные месяцы прошли, но новое горе постигло Раису, на обратном пути в городе Сочи скончалась младшая дочь Жанночка. На этот раз ее болезнь развивалась стремительно. Дизентерия измотала ослабленного ребенка. Сердце матери разрывалось от череды нескончаемых бед. Но стойкая женщина взяла себя в руки, и, вернувшись домой, стала налаживать жизнь в своем доме.

Город Туапсе восстанавливался из руин, сначала провели электричество, затем начали ходить маленькие рейсовые автобусы. Старые руины заростали свежей травой, Алевтина пошла в первый класс, а Раиса все ждала своего мужа, даже когда ей принесли по почте извещение о смерти, все не верила , ждала и искала. И не знала она, что ее любимый муж лежит на вершине Царь-горы, что опавшая листва и намытая дождями земля похоронили его тело, но мается его чистая душа, и обретет свой вечный покой еще очень не скоро. Пройдут годы, а Раиса так и останется с надеждой вечно ждущая, своего бойца и любимого мужа. И только в наши дни ее взрослая, умудренная годами дочь сможет узнать, где погиб ее отец и привести своих детей и внуков на братскую могилу 32гвардейской.

Эпилог.

Вот лишь некоторые события военной поры, в центре которых оказалась обычная туапсинская семья. Семья Болинских, как и многие другие наши земляки, вынесла на своих плечах все тяготы тех грозных лет. Теряя своих мужчин, вставших преградой на пути неприятеля, растя детей и поднимая разрушенное хозяйство, стали они живым примером новому поколению. Давайте будем помнить о них, помнить о том, какой ценой досталась нам эта, в большинстве своем, благополучная жизнь в родном городе. И пусть ворчим мы порой на то, что кажется нам в этой жизни негожим. Но все же возвращаемся к родным улицам и скверам и тоскуем на чужбине, вспоминая наш Туапсе.

История с Милой Золотько, потерявшей в грозу маму и на фронте отца, имела свое продолжение. Мне позвонила знакомая и попросила помочь отыскать следы пропавшего без вести на фронтах Великой Отечественной войны прадеда. Она перебирала вещи, оставшиеся от умершей бабушки, которую звали Людмила Филипповна Золотько, и наткнулась на пожелтевший листок извещения военкомата, о том, что с прискорбием сообщается о пропавшем без вести рядовом Золотько Филиппе Егоровиче 1914 года рождения. Звонившая узнала из газеты о восстановленной судьбе комиссара Болинского и надеется, на какие либо сведения о своем родственнике. От неё же я и узнал о её бабушке, тогда девочке Миле, привезенной в прифронтовой Туапсе и познавшей все ужасы бомбежки. Как попало к ним извещение, никто уже не помнит. Живет в городе племянница Людмилы Филипповны, но и она ничего не может сказать. Оставалось обратиться к архивам.

Какие все-таки разные судьбы бывают у людей на войне. Эта "злая тетка" коверкала и выгибала миллионы человеческих жизней. Дети Золотько, как и семья Болинского многие годы ждали и искали своего пропавшего без вести папу. Но история предстала перед нами совсем в непредсказуемом ракурсе.

Прежде всего, в списках Обобщенного Банка Данных Центрального Архива Минобороны, фамилии разыскиваемого бойца не было ни в списках погибших, ни в списках пропавших без вести. Мы пытались изменять фамилию, ведь могла быть ошибка в написании. Выходил всего один человек , но с другим отчеством , возрастом и местом рождения. Родственники сразу сказали - это не он. И тогда мы решили проверить списки награжденных. И тут нас ждала неожиданность.

Филипп Золотько прошел боевой путь от Харькова до Праги. Войну закончил рядовым шофером штаба 38 Армии. Был дважды ранен. С 1943 обеспечивал артснабжение, доставлял снаряды на передовую под обстрелом врага. В 1944 году награжден медалью " За боевые заслуги". 18 мая 1945 года представлен командованием 38 Армии к ордену "Отечественная война 2 степени", но 25 мая 1945 года получил не менее почетный орден " Красная Звезда". Трудна и опасна боевая жизнь фронтового шофера. Ведь его машина из непрочной фанеры являлась легкой добычей для вражеских хищников. Но все перенес солдат, ушел от черной смерти и победил. В августе 1945 года Филиппу вручили медаль "За победу над Германией". А дети все ждали и ждали отца... Самое интересное, что орден "Отечественная война 2 степени", к которому представляли Филиппа, нашел бойца. Нашел... В 1985 году. В апреле к 40-летию Победы было решено наградить этим орденом всех, оставшихся в живых фронтовиков. Филипп был еще не старый, только отметил свое 71-летие. И главное, что тогда еще была жива его дочь Людмила. Как уж так получилось, остается лишь гадать.

- Эх! Война, что ты подлая сделала...", горестно вздыхает его правнучка.

Это стало для нее и её тети шоком. Нет уже тех людей, и не нам судить их поступки. Тридцатиоднолетний шофер штаба Армии, орденоносец мог встретить на войне новую любовь. Ведь сколько было таких случаев. Как попало в военкомат извещение о пропаже без вести, минуя общие кадровые списки? То ли писарь чего напутал, то ли еще что... Штаб Армии крупное подразделение и в его недрах может быть все, что угодно в условиях передислокации войск.

Скорее всего Филипп Золотько встретился со своей супругой, забранной у него небесами, как встретился и Федор Болинский с теми, кто ждал его до последнего и ушел в небеса. Как встречаются все те, чьи души перестали метаться по небу в виде пурпурных облаков.

Санкт-Петербург - Туапсе. 2016 год.