А события здесь разворачивались в августе - октябре 1942 года. Район боевых действий малоизучен, и от того наиболее интересный. В августе 1942 года эти места обороняли батальоны 691сп 383сд. Немецкое командование, не сумев маршем овладеть дорогой на Туапсе в районе ст. Куринская, предприняло обходной маневр, оставив 101ед на том же направлении и направив 97ед и 48пд через предгорья Большого Кавказа в направлении долины реки Гунайка и верховьев реки Пшиш. Хутора Маратуки и Кушинка долгое время оставались фронтовой линией. Войска противника так и не смогли расколоть этот "крепкий орешек". Позже, уже в октябре, сюда подтянулась 11 Гвардейская казачья кавалерийская дивизия.

Нам предстояло работать на этой линии фронта. Приехали ночью. Не разбивая лагеря, ночевали в кузове на матрацах.

Утро зазвенело птичьим пением и шумом реки Маратук. Было свежо, и туман постепенно уходил ввысь, открывая взору кусочки синего неба. Все говорило о том, что день будет погожим. Выскочив из машины, с нетерпение осматриваем местность. Вот она, эта геройская земля, обильно политая солдатской кровью. Лес так и манит своей неизведанностью. Не удержавшись, хватаю прибор и ныряю в ближайшие кусты. Земля здесь "звенит" повсеместно. Сразу попадаются винтовочные гильзы, патроны, как наши, так и противника. Очень много осколков. Хутор Маратуки очень жестоко подвергался авианалетам и артиллерийскому обстрелу. Кажется, нет живого места на истерзанном теле этого населенного пункта. Но наш путь лежит на хребет, в район горы Утюг.

Вновь восхищаемся проходимостью нашего вездехода, который с легкостью взбирается по лесовозным волокам, доступным лишь трелевочному трактору. Последний взлет, и мы на ровной поверхности хребта. Лес чистый и по - настоящему военный. Именно в таком лесу, как правило, самый удачный поиск. Не нужно совершать дальний пеший переход. Мы на самих позициях! Как всегда немцы на вершине. Кругом видны стрелковые траншеи и небольшие площадки под палатки. Сразу попадаются в поле зрения два алюминиевых палаточных колышка, украшенных руническими арийскими символами. Слева склон, поросший редким кустарником и толстыми деревьями. Там нужно искать наших бойцов. Миша зовет нас, указывая на серый ствол бука. Среди отметин от пуль и осколков видим на коре дерева расплывшееся от времени примитивное изображение человеческого лица с усиками щеточкой под носом и еле различимую надпись "Adolf Hitler". Смеемся и фотографируем эту нацистскую "икону". Надо же, были, оказывается и здесь фанатики фюрера, что не характерно для горнострелковых войск Вермахта. Видимо, какой то оболваненный пехотинец вырезал портрет ни любимой Гретхен, а горячо обожаемого вождя. Да, интересная находка.

Медленно спускаемся по склону. Видно, что это минное поле. Несколько круглых противотанковых мин со взрывателями натяжного действия, уже без растяжки, но от этого не менее опасные. Хитрые инженерные ловушки могут срабатывать на извлечение. Оставляем их в покое. Сообщим потом местным властям. Здесь должны быть останки. Под ногами россыпь "мосинских" патронов. И действительно. В двадцати метрах от меня Валера спотыкается о поросший мхом бугорок. Это советская каска, в ней череп. Солдат лежит на спине, ногами к вершине. Видимо, отброшен взрывом мины. Возле него винтовка с готовым к атаке штыком. Чуть поодаль другой боец, за ним третий. Всего на склоне десять человек. Документов ни у кого нет. Оружие только у двоих. Все- таки после войны здесь ходило много народу. Бережно собираем останки, просеивая землю. Нет, не суждено нам сегодня узнать их имен. Еще одни неизвестные солдаты. Грузим останки в машину. Винтовки сдадим Петровичу, молодому общительному участковому, который так хотел с нами в лес.

Возвращаемся на поляну, откуда стартовали утром. Дежурные приготовили ужин. После насыщенной дневной работы с удовольствием предвкушаем горячую пищу. Кашу есть -невозможно... Горький привкус дерет горло. Оказалось, что Чижиков, оставшийся в лагере из за натертой новыми ботинками ноги, разжигал костер толом из гранаты РГД и подкладывал его в костер во время приготовления пищи. Едим горькую гречку с тушенкой и ругаем Чижа. Отбой ранний, ибо длинная дорога и трудовой день окончательно сморили нас. Назавтра ждет работа в районе хутора Кушинка.

В центре хутора, состоящего из десятка домов, казаками установлен большой поклонный крест в память о погибших защитниках. Сразу за крайними домами начинаются цепи стрелковых ячеек. Проверяем их тщательно. На бруствере ячейки сигнал показывает наличие металла. Под слоем почвы появляется кронштейн снайперского прицела. Ого! Это уже интересно. Значит - может быть боец. Да! Следом на поверхность выходит локтевая кость. Начинается тщательный послойный раскоп. В ячейке обнаружено два человека. Лежат - голова к ногам рядом на животе и на спине. Один, явно младший командир, судя по треугольникам на петлицах. Кости крупные, череп большой. Сохранность зубов соответствует 35-40 годам, передние зубы в коронках белого металла. Медальона нет , но есть мундштук, который мы вначале приняли за капсулу медальона. Рядом более хрупкий боец, возможно женщина. Лежит лицом вниз. В затылочной кости видно пулевое отверстие. При поднятии черепа, тотальное раздробление лицевого скелета. Наверное, выстрел в затылок с близкого расстояния. Немцы добивали. Может это и есть неизвестный снайпер, чей прицел лежал на бруствере. Я прошу у читателей прощения за всю физиологию описанного раскопа. Но без этого нельзя понять и прочувствовать весь трагизм тех событий. Всегда бывает до боли жалко женщин и девушек, поднимаемых из земли. Скромные медные сережки, длинные косы, сохранившиеся до сих пор. Нет, так быть не должно! Война - не женское занятие. Но они шли, и в 19 лет становились живой преградой врагу.

Некоторые осуждают. Не копайте могилы! Да не могилы это, а наспех заваленные землей, где придется тела. А, порой, и вовсе замытые временем и тонким слоем почвы. Кроме того подъем бойца, это еще и шанс восстановить чью - то судьбу и вернуть ее родным.

На этот раз не повезло. Документы отсутствовали. Узнав о страшной находке, стали собираться жители хутора. Мужики быстро сколотили гроб и попросили похоронить солдат тут же, у креста. Захоронение провели в этот же день без излишней помпы, сказав у могилы лишь то, что диктовало сердце.

Перед отъездом решили взойти на легендарный тысячник-гору Оплепен, которая в годы войны имела большое стратегическое значение. Поиск здесь уже проводили наши соседи из поискового объединения "Арсенал", под руководством опытнейшего поисковика Александра Владимировича Шилина. Этого поиска тогда хватило на крупное захоронение.

Гора несколько раз переходила из рук в руки. Много крови впитала она, много жизней забрала. Сейчас вершина, изрытая лопатами, все равно показала, насколько тяжелыми были те бои. Не земля, а сплошной слоеный пирог из металла, свинца и мелких костных фрагментов. Натыкаемся на противогаз, но солдата рядом нет, как не искали. Зато под противогазом лежит неплохо сохранившееся руководство по минометной артиллерийской стрельбе. Будет хороший экспонат для музея.

Справа виден район хутора Папоротный. Туда из Лазаревское направлялась, прибывшая из Закавказья 9-я горнострелковая дивизия. Наш друг и коллега краевед Артур Брикалов прошел однажды этот путь и проследил продвижение дивизии. Сохранились даже надписи на деревьях, сделанные ее бойцами. А вспомнилось это воинское подразделение и хутор Папоротный в связи с одной запиской, переданной мне школьным учителем одного горного селения. Это был не оригинал, а написанная детским почерком копия. Со слов учителя я узнал, что в семидесятые годы Красные следопыты школы нашли стеклянную фляжку вблизи хутора Папоротный, в ней и была эта записка, последнее послание солдата. Дети передали ее в школьный музей. Но после закрытия школы экспонат потерялся, но копия сохранилась. Вообще-то к подобным артефактам я отношусь настороженно. Были случаи, когда подобного рода послания последних минут жизни солдата, были лишь детской фантазией, стремлением выдать желаемое за действительное. И детей не нужно осуждать. Они прониклись историей и ощущали себя ее частью. Но здесь мне показалось все более правдоподобным. Хотя я могу и ошибаться, тоже проникнувшись историей.

" 9-я горнострелковая дивизия. Мы погибаем, но не сдаемся. У нас в роте осталось 40 человек. Через полчаса немцы снова пойдут в контрнаступление. И патронов осталось очень мало. Если бы вы знали, как неохота погибать, а мне всего 20 лет. С полчаса назад я потерял своих лучших друзей в бою. Кунаев Семен Михайлович". Солдат, которого я так и не нашел в списках "ОБД-мемориал", видимо имел в виду контратаку немцев, а назвал это контрнаступлением. И откуда он мог знать, что это произойдет через полчаса? Не знаю... Может это было так, может нет.

Но пусть упокоятся души убиенных: Семена Кунаева и всех его дорогих сердцу товарищей. Ныне и присно и вовек веков. Аминь!

Домик в деревне.

Мария померла тихо и легко. Просто не проснулась поутру в своей маленькой хате. В эти осенние дни все чаще и чаще сдавливало железным обручем ее многострадальное сердце. Все чаще и чаще вспоминались ей те далекие годы, когда рано поседевшая молодая солдатка осознала весь ужас слов "пропал без вести". Вроде, как нет его, а надежда остается... Так все ждала и надеялась.

Война как то обошла ее тыловые Пятихатки. Она грохотала далекими разрывами там, где поутру вставало солнце. Но в последнее время все отчетливее слышалось тарахтение пулеметов, да частые хлопки ружейной пальбы. В лесочке у ручья разместился полевой госпиталь. Раненых доставляли сюда из Шаумяна и с Сарай-горы, откуда доносился запах пороха и сгоревшего тола, не давая забыть, что война все же близко и не оставляет своим тяжелым дыханием местных жителей в покое.

Раненым не всегда успевали доставлять продукты питания. Мария знала об этом, как и все жители этого небольшого горного селения. Помогали, как могли. Вот и сейчас пришло время копать картошку. Ну зачем ей столько... А уродилось нынче богато. Позвала она двоих солдат-санитаров накопать для полевой кухни. Может и ее Петя где-нибудь в госпитале, и кто-то накормит, его чем Бог послал.

Солдаты с шутками и по-крестьянски ладно копали плодородную южную землю, заполняя мешок крупными гладкими клубнями. Истосковались мужские руки по мирной жизни. Было им за тридцать лет. Один рыжий, с крупными белыми зубами все подмигивал хозяйке. Другой серьезный, рассудительный все осаживал его, и говорил, окая нараспев, вставляя в свою речь "соленые" поговорки. Как то беззлобно он подшучивал над рыжим.

Мария ушла в хату, налить в глиняную крынку еще теплого молока, с утренней дойки. "Умаялись служивые, пусть попьют",- с грустью подумала она. На горе что-то хлопнуло, и со свистом ворвавшись со стороны, вдруг грохнуло во дворе. Словно молния ударила в землю. Стекла полетели осколками, засыпав подушки на кровати и обеденный стол. Горячей волной и гарью пахнуло в сорванные с петель двери.

За домом на свежей картофельной грядке дымилась земля. Бойцы лежали: один ничком, другой на спине, опрокинутые взрывом. Лопаты, посеченные осколками, разбросало по огороду. Солдаты погибли мгновенно. Кровь вытекала из-под тел и впитывалась в свежевскопанную землю. В глиняной стене ее хаты торчала крылатая хвостовая часть немецкой артиллерийской мины. Как она залетела сюда? Кому это было нужно? Видимо немцы, занявшие вершину горы, в бинокль увидали солдат и произвели выстрел. На войне такое, к сожалению бывает.

Ужас охватил Марию. Только что живые и веселые, солдаты застыли в неестественных позах посреди огорода. Черные комья земли присыпали рыжие вихры убитого. Бабы привычны ко всему. Что же поделаешь. Как могла, выкопала тут же могилу и похоронила убитых. Хотела сообщить о погибших в госпиталь, но его уже свернули и переправили старой горной тропой в Псебе, ближе к морю. Опасно здесь стало находиться. Так и осталась могилка во дворе дома, заботливо засаженная садовыми цветами. Мария подолгу сидела у холмика, и сердце согревалось, словно пропавший без вести муж, упокоился здесь, возле дома.

В последние дни этой осени часто во сне видела она солдат. Все звали ее с собой. И вот шагнула и пошла за ними, не оглядываясь. Ведь рядом с ними стоял и ее Петя.

Все в Пятихатках знали о том, что у Марии во дворе солдатики лежат. Приходили на День Победы. Цветы приносили и поминали тут же тем, что с собой принесли.

После смерти Марии, ее домик купил у местных властей мужик залетный, Николаем зовут. Нелюдимый такой, все себе на уме. Не пришелся ко двору местным жителям. Кличку ему дали - "шпион". Во двор никого не пускает и к соседям не ходит.

В штаб поискового отряда пришло письмо. Писал житель хутора Пятихатки. "Сынки, дорогие! Помогите навести порядок. У нас по соседству бабушка жила. Так вот в войну помогали ей солдаты картошку копать, но мина прилетела и поубивала служивых. Баба Мария похоронила их у себя во дворе и ухаживала за могилкой. Да только померла она, а поселился там мужик злющий. Все перекопал, а косточки солдатские и выбросил. Мы пытались помешать, да выгнал он нас. Читали мы в газете, что ищете вы по лесам убитых солдат, да хороните потом в братских могилах..."

Георгиевич, командир поискового отряда, прочитал письмо и сжал до белизны костяшек кулаки. Лицо его покрылось красными пятнами, а глаза налились свинцовой злобой. С силой вдавив окурок в пепельницу, сделанную из осколка снаряда, он крикнул начальнику штаба:

- Сергей! Иди почитай, что сволочи творят!

Сергей имел уже восьмилетний поисковый опыт, вместе с отрядом работая на рубежах Туапсинской обороны. Он отвечал за информацию и медицинское обеспечение, так как имел медицинское образование. В отряде его называли Доктор или коротко Док. У всех ребят в поисковом отряде есть свои позывные. Когда идешь по лесу с рацией, так удобнее.

- Док, собирай своих ребят, и езжайте в Пятихатки. Разберитесь на месте, проведите видеосъемку и при возможности заберите останки для перезахоронения,- закурив очередную сигарету, сказал командир.

Сергей обзвонил своих товарищей и назначил поездку на субботу. Ехать не долго, всего час на электричке. В вагоне расположились налегке. Много снаряги не брали. Лопаты с оранжевыми ручками, да трофейную немецкую кирку-гексель, найденную на Зеленых камнях прошлым летом. Собрались вчетвером. Первым пришел Саша, боцман портового буксира. Его обветренное морским ветром лицо и намечающаяся лысина красным загаром всегда блестели на солнце. Наверное, из-за этого его прозвали Гуталин, позывной его - просто Гут. Сашка всегда излучал энергию, был неисправимым фантазером. Вечно составлял неимоверные прожекты поисковых экспедиций, забывая при этом, что на плоской карте все находится намного ближе, нежели на пересеченной горно-лесистой местности. Саша вынашивал идею написать фантастическую повесть о поисковиках, попавших в 1942 год. Когда на экраны вышел фильм "Мы из будущего", он долго возмущался, что его опередили и украли идею, которая, кстати, витала только в его блестящей голове, но до бумаги так и не доходила.

Коля Паук получил свой позывной от микрорайона, где он проживал в общаге судоремонтного завода. Пауком местные называют район Приморья из-за протекающей там речушки с таким же названием. Коля был великолепным судовым электриком, оплетающим проводами все судно, словно паук паутиной. В армии связистов и системщиков часто так и называют Пауками. А еще он назубок знал все части и формирования, участвующие в Туапсинской операции 1942 года, как с одной, так и с другой стороны. Прекрасно разбирался в знаках и наградах РККА и Вермахта. В любом состоянии (а он иногда был в разном состоянии) Коля четко на автопилоте называл даты сражений и номера полков и дивизий, в этих сражениях участвовавших. Он имел осколочное ранение лица, шеи и плеча. Эти шрамы в сочетании с камуфляжем делали образ Николая значимее. Однажды в лесу он вел группу по тропе, и, презрев правила техники безопасности, вышел на полянку к дымящемуся костру. В этот момент сработал заряд мины "полтинника", заложенной кем-то в этот костер. Часть осколков он принял на себя, успев оттолкнуть товарищей. Остальные осколки ушли вверх. С тех пор огромный шрам украшает правую половину его лица, а мышцы правой руки частично атрофированы. Это, впрочем, не помешало несколько лет назад спасти Сергею (Доку) жизнь. Когда они поднимались по каньону Балки Холодной, Док, тащивший рюкзак с останками бойцов и трофейную немецкую печку для музея, не удержался на мокрых камнях и завис над стеной водопада, которая достигала 10 метров. Печку пришлось бросить вниз. Но тяжелый рюкзак бросать было нельзя, там были ребята из 107 отдельной стрелковой бригады, вернее то, что от них осталось. И их останки нужно было вынести из леса. Коля здоровой рукой схватил ствол тонкого бука, а более слабой, усохшей протянул Сергею ледоруб, который носил с собой вместо лопаты. Несколько неимоверных усилий, и друзья сидят уже наверху в ручье, обнявшись за плечи, и не замечая воды под собой. Ощущение опасности пришло гораздо позже, когда у костра стресс снимали медицинским спиртом.

Вова Берц только что вернулся из армии и везде ходил в высоких армейских ботинках со шнуровкой - "берцах", отсюда и его позывной. Немногословный, на первый взгляд замкнутый, Володя увлеченно включался в поиск. Мог в одиночку до дна поднять блиндаж, или в полный профиль выкопать старую траншею, бережно и осторожно извлекая останки. Отношение к "хабару" у него было абсолютно нейтральное. Эти железки были ему не нужны. Лишь только замечал наличие костных фрагментов в раскопе, взгляд его оживлялся, в сторону летела лишняя одежда и начиналась изыскательская тщательная работа. В общем, Вова парнем был правильным.

Электричка тяжело вздохнув пневматическими дверями, медленно набирая скорость, отправилась от платформы в горы. Сергей очень любил горную часть района. С самого детства его манили таинственные стены скальных бастионов горы Индюк. Он слышал захватывающие истории старших товарищей, промышлявших для интереса военными трофеями. Тема Великой Отечественной не отпускала его. В кинотеатрах города ни один новый военный фильм не был им пропущен. В краеведческий музей, что находился возле школы. Сергей с приятелями бегали на каждой большой перемене, чтобы еще раз увидеть красноармейскую форму, потрогать пулемет "Максим" и разглядеть старые фронтовые фотографии. Попасть на гору Индюк - была его заветной мечтой. После 5 класса на летних каникулах Сергей уговорил соседа дядю Сашу и его старшего сына сходить с ним к этим скалам, так как одного его ни за что не отпустили бы. Какая же была радость, когда соседи согласились. Долго попутками добирались они в горы. И уже после обеда, когда солнце клонилось к закату, перед ними выросли скальные массивы и каменные осыпи горы Индюк. Сергей не знал, что нужно было пройти еще километра два до хребта, и он увидел бы настоящие следы войны. Это был 1972 год, и все лежало на поверхности. Но он рванул к скалам и к огорчению своему ничего военного не увидел. Лишь теплый ветер между камнями, да орлы в небе. Да еще, как назло, дядя Саша наступил на осиное гнездо, и они должны были спасаться бегством. Но, кто ищет, тот и находит. Уже спускаясь с горы, Сергей в ручье увидел солдатскую советскую каску. Радостный и довольный, он принес ее домой и бережно хранил в тайнике. Уже через 5 лет с группой горных туристов он проходил маршрутом через тот хребет и с замиранием сердца смотрел на раскрытые цветком трубы реактивных "Катюш", крылатые артиллерийские мины, патроны, зеленевшие в пожухлой траве. А еще он увидел огромное количество белых костей вдоль тропы и на поляне горы Круглая. Сергей не понимал, откуда их здесь столько. "Наверно волки охотились",- подумал он. Такие же россыпи косточек он потом видел и на Марухском перевале. Он тогда подумал, что в горах везде так. И лишь в Домбае на привале руководитель группы рассказал детям, что за кости видели они на Марухе. Сразу сказать не решился, боялся сильных впечатлений, лишних на горном маршруте.

В дальнейшем Сергей часто вспоминал эти места, учась в Москве. "Какая же несправедливость" ,- думал он. "Почему останки героев - защитников Родины разбросаны по лесам и субальпийским лугам его любимых гор. Так и занялся с друзьями совместным делом, вернувшись, домой с учебы.

Он имел какой-то нюх на останки. Внутреннее чутье вело его всегда туда, где на склоне, или в кустах азалии лежал боец, много лет назад упавший туда, да так и не поднятый. Со временем Сергей стал ощущать духовную связь с теми, кого поднимал. Они приходили к нему во сне, молча сидели рядом. И не было жуткого страха. Наоборот, такие сны приносили радость и покой. Весь интересный "хабор", что он находил, Сергей считал подарками от тех безымянных ребят. Иногда по молодости увлекшись "трофеями", ощущал молчаливое осуждение и недовольство бойцов. Он мысленно просил у них прощения, и солдаты всегда дружески прощали его.

Сейчас, глядя в окно электрички на проплывающий вдалеке скальный массив Индюка, лысые вершины Семашхо, двугорбую гору Два Брата, Сергей думал о том, до какой степени нужно быть скотским существом, чтобы выбросить останки защитников, солдат, которых он всегда считал и считает героями, несмотря на то, где они воевали и как погибли. "Эх, простите, братцы, нас, что не уберегли вашу могилу. Позволили второй раз погибнуть".

Ему вспомнилась история, которую он узнал от местных жителей на захоронении в селе Терзиян. Это потом этот случай войдет в историю Кубани, и школьников будут возить туда на экскурсию. А дело было так.

На хуторе Поднавислы, что на границе Туапсинского и Горячеключевского районов жила одинокая женщина - Аршалуйс Кеворковна Ханжиян. Молодость ее пришлась на грозные годы войны. В полевом госпитале, что находился на хуторе, Аршалуйс помогала медперсоналу в качестве санитарки ухаживать за ранеными и больными бойцами Красной Армии. Для каждого находила она доброе и ласковое слово. Все называли ее Шурой и с радостью ждали прихода девушки. Умерших от ран хоронили здесь же, на берегу реки Чепси. Около 140 человек было похоронено тут.

Война ушла из этих мест, а Аршалуйс так и осталась жить рядом с бывшим госпиталем, словно инокиня в ските. Могилы всегда были ухожены, камни, окружающие их оградой, побелены. Так и жила Аршалуйс рядом со своими ребятами.

Однажды на хутор прибыли строители дороги. Несколько мощных бульдозеров, опустив ножи, направились планировать будущую автотрассу прямо к могилам бойцов. Из небольшого домика у края поляны вышла сухонькая старушка с охотничьим ружьем в руках. Спокойно, без лишних эмоций подняла ружье и сделала два предупредительных выстрела в воздух. Прибежали инженеры и прорабы, стали возмущаться, мол по какому праву она здесь хозяйничает. Вызвали милицию. Местный участковый знал всю эту историю с кладбищем и спокойно отнесся к происходящему.

- Есть у меня такое право,- холодно ответила Аршалуйс. - Я дала слово солдатам...

Технику отвели, и дорогу спланировали в стороне от захоронения. Уже после смерти бабушки Аршалуйс, в ее домике создали мемориальную экспозицию, а могилы солдат взяли под охрану государства.

Еще Сергей вспомнил, как перед самым захоронением в Терзияне поехали они отработать информацию по письму, где говорилось, что хозяин купленного недавно дома просит поисковиков перенести могилу из его двора на мемориал. Тогда хозяин их встретил радушно и рассказал, что при наступлении немцев в 1942 году, бойцы 32 Гвардейской дивизии удерживали железную дорогу в поселке Станционный. Трое молодых красноармейцев долго отстреливались во дворе дома, прикрывая отходящих товарищей. В результате неравного боя, солдаты погибли. Немцы заставили пленных похоронить тела, а документы забрали. Так и осталась могила во дворе дома. Новый хозяин хотел построить на этом месте сарай и обратился за помощью в перезахоронении к поисковикам.

Солдаты лежали в неглубокой могиле вниз лицом, подогнув ноги к животу. У одного на боку была литровая немецкая фляга. У другого нашли перочинный нож. Третий боец лежал несколько в стороне. Раскоп велся археологическим методом, послойно, благо земля позволяла. При снятии последнего слоя земли, нож, которым вели раскоп, стукнул о что-то твердое. Радости не было предела, когда из земли выскочил черный эбонитовый пенальчик с ребристыми краями. Это была капсула смертного медальона. Решили, не откладывая вскрыть ее на месте. Хозяин дома побежал за водой и иголками. Медальон понесли к уличному столу и приготовили лист бумаги и ручку. Сергей осторожно отвинчивал крышку. Она поддавалась очень легко, что уже настораживало. Так и есть... Капсула была пустой. Видимо вкладыш-записку изъяли при захоронении немцы. Останки осторожно сложили в черные пакеты. Только у третьего бойца кисть руки забрать не удалось. Через нее проросло дерево.

- Пусть лежит,- сказал хозяин. - Строить здесь не буду. А память о них останется.

Электричка приближалась к месту назначения. Вот она нырнула в длинный тоннель, после которого будет их станция. Сергей всегда проезжая эти места, всматривался в балки и лесок на левой стороне полотна, при выезде из тоннеля. Где то здесь находился госпиталь. О нем постоянно напоминал 92-х летний ветеран Геворг Киркорович Арутюнян, просил перенести госпитальное захоронение. Но где оно, никто показать не мог. Сам же фронтовик пытался привезти их туда на своей "Ниве" , несмотря на возраст, но дорога так разбита лесовозами, что проехать они так и не смогли. А искать все равно надо и они запланировали это на будущую экспедицию.

Наконец электричка добралась до нужной станции и, обдав ребят запахом железной дороги, умчалась на Горячий Ключ. Дом нашли сразу. Житель хутора хорошо описал его в письме. Калитка была закрыта на засов, и пришлось стучать. Дверь долго не открывали, но в окне за занавесками кто-то находился. Наконец дверь распахнулась, и к калитке вышел мужичок лет пятидесяти, с неприветливым тяжелым взглядом маленьких свиных глазок, небрит, в мятом пиджаке.

- Что надо?- недовольно спросил он.

Сергей протянул удостоверение члена Правления поискового объединения, но в руки его не дал. Красная книжка с гербом России на обложке и надписью вверху бланка о том, что предъявителю сего документа органам исполнительной власти, МВД, ФСБ и военным комиссариатам нужно оказывать помощь и содействие, осадили агрессию хозяина дома. Уже более мягко он спросил:

- Так что вы хотели, товарищи?

"Тамбовский волк тебе товарищ",- подумал Сергей, но вслух сказал:

- Мы имеем информацию, что во дворе Вашего дома находится воинское захоронение времен Великой Отечественной войны.

- Ничего здесь нет,- отвел глаза мужичок.

- Не надо нам врать,- раздельно, выделяя каждое слово, набычился Гуталин, глядя прямо в лицо собеседнику своими васильковыми глазами и лысина его налилась багровым цветом.

- Хорошо, я покажу,- сказал хозяин, опустив взгляд. - Заходите.

Он провел ребят во двор, который еще хранил следы женских заботливых рук, но уже приобретал неухоженный вид.

- Здесь,- показал он на вскопанную землю в огороде.

- Мы должны произвести исследование, и при обнаружении останков, их эксгумировать,- предупредил Сергей.

- Делайте, что хотите, годы прошли, и от них ничего не осталось, - ответил хозяин дома.

Решили зашурфить на два - три штыка лопаты.

- Женщина глубже копать не могла,- рассуждал Паук. - Самое большее-по колено.

Копали землю легко. Такое впечатление, что она недавно уже копалась. Среди обычной серой глины попадались черные пятна. Дошли уже до пояса, а останки все не попадались. Лишь однажды на небольшой глубине выскочило два костных фрагмента. Откопали также несколько винтовочных патрона и три шинельные пуговицы, на которых сквозь ржавчину проглядывала пятиконечная звезда.

- Не нравится мне все это,- угрюмо сказал Вова. - Пойду, двор осмотрю, а вы пока передохните.

Вова двинулся в направлении одиноко стоящего туалета в конце огорода и через минуту крикнул:

- Мужики, ничего мы там не найдем. - Док, иди сюда, что-то покажу.

Ребята рванули к нему и остановились, как вкопанные. За туалетом на камнях валялись разрубленные лопатой куски крупных костей ног. Это опытные поисковики определили сразу. Док побледнел.

- Ах ты сволочь фашистская!- зашипел Гуталин.

К ним не торопясь шел хозяин дома.

Что, нашли?- ухмыльнулся он. Да! Выбросил я их в сортир! Нахрена мне тут покойники, неизвестно какие! Эх! Остался мусор! Не все убрал.

- Да как ты можешь... Это же люди, герои войны!- закипая и стараясь быть спокойным чуть слышно сказал Сергей.

- Ха! Какие они герои! За мешок картошки погибли!

Хозяин дома видимо уже тяпнул самогона. От него разило сивухой и луком.

Сергей рванулся вперед. Ему вдруг показалось, что пьяные свиные глазки смотрят из-под черной кепи с двумя пуговицами на околыше, а вместо пиджака на мужике надет черный френч с белой повязкой на рукаве.

- Шпион! Молись! Я таких слов не прощаю,- сквозь зубы процедил Док.

- Док! Нет!- одновременно крикнули Гуталин с Берцем и схватили его за руки.

Коля Паук подошел к хозяину дома и тихо сказал:

- Мужик, иди лучше в дом и закройся покрепче. Мы сейчас закопаем свой раскоп с найденными фрагментами костей и оставим холмик. И не дай Бог мы узнаем, что ты его сровнял. Мы придем к тебе в самом страшном сне.

Хозяин дома явно не ожидал такой реакции от поисковиков. Он испуганно озираясь, попятился к дому, и одним прыжком заскочил внутрь, закрыв дверь на щеколду.

Дрожащими от нервного напряжения руками, ребята закопали свой шурф и насыпали небольшой холмик земли, обложив его камнями. Молча постояли у символической могилы и, не оборачиваясь, вышли со двора. До электрички было еще минут сорок. И они, сев за околицей на поляне, достали флягу и пустили ее по кругу. Стресс был настолько велик, что обжигающая жидкость не ощущалась во рту.

- Да... Полицаи, оказывается, еще живы, - после долгого молчания меланхолично произнес Коля.

- Брось, Паук, такие люди всегда были и их не искоренить,- ответил Саша. - Тем более, что время проходит, и для многих та война уже ничего не значит. Уж если пятидесятилетние, которым всю жизнь ставили в пример героев войны, так поступают, то что уже говорить про молодых пацанов, которые снимают латунные буквы с "Вечного Огня" и сдают их на цветмет. Мы привыкли видеть наших курсантов, желторотых школьников, что бегают за нами хвостом в экспедициях. А большинство современных ребят не знают о войне ничего.

- Вот поэтому и нужно, как можно больше говорить им не строчки из учебников, а водить и показывать, пусть увидят останки такого же пацана, ну может чуть старше, в раскопе и может задумаются, что и как было,- мрачно сказал Сергей. - А то некоторые учителя сердобольные уж больно переживают за ранимую детскую психику. "Как же так, они череп увидят!" А то, что по телеку и в инете - это не ранит...

За разговором ребята не заметили, как к ним подошли местные мужики.

- Ну что, убедились, как Шпион развлекается?- неторопливо спросил старший из них. - Мы его предупреждали. Да все без толку. "Моя земля",- говорит и, как хошь... В милицию хотели обратиться, да не стали, затаскают потом по судам. Мы, ребятки видели, как вы холмик насыпали. Обещаем, что будем следить за Шпионом. Чтобы он обратно не сровнял.

Вдали загудела электричка.

- Ну, прощайте, хлопцы!- сказал мужик, и все пришедшие по очереди пожали ребятам руки.

За окнами поплыл перрон, затем сады, затем знакомый двор с холмиком свежей земли в огороде. Вова снимал это на видеокамеру, ребята устало глядели в окно и молчали.

Через год Сергей ехал по этой ветке в сторону Горячего Ключа. Снова за окнами электрички мелькали кусты, дачные участки, небольшие ручьи. Была поздняя осень, и листва уже опала с деревьев, обнажив серый лес и скалы Сарай-горы.

А вот и знакомый домик. Сергей пристально всматривался во двор дома. Поезд замедлил ход перед остановкой. Двор был, как на ладони. Те же огороды, одинокий туалет на краю. Возле дома, в том месте, где год назад они шурфили могилу, на бетонной основе возвышался новый дровяной сарай.