Okopka.ru: Фарукшин Раян. Горная война 2000

2000 год, февраль, Чечня, горы.

Как коренной южанин, привыкший к солнцу, морю и теплу, зиму ненавижу! Зимой мерзну постоянно, особенно в горах, и особенно на боевых позициях. В окопах только плащ палатку накинешь на себя и всё, несмотря на усталость, приобретенную в течение тяжелого дня, никак не засыпаешь, дрожишь до утра, ежишься, а утеплиться, укрыться больше нечем.

В первые выходы в горы некоторые ребята брали спальники, которые после двух-трех дней успешно выкидывали. Армейские спальники не самого лучшего качества, они быстро намокали и становились тяжелыми, а сушить их ни времени, ни места не было. Лишний груз при переходах на другие позиции (высоты) не нужен, избавлялись. Другие умники брали с собой валенки и, не зная как правильно ими пользоваться, тоже выкидывали, а я свои берег и ухаживал. Поэтому, в моем рюкзаке десантника теплился "комплект джентльмена": зимние портянки, валенки и плащ палатка, не раз и не два спасавшие меня от обморожения на ночевках по пояс в снегу при морозах злее -10 и ветре 8-10м/с.

Запомнилась мне одна Варфаламеева ночь на абсолютно лысом, без какой-либо растительности вообще, хребте Даргендук, на всю жизнь. Ночь провели у горы Барзиарлам под стук собственных зубов, временами проваливаясь в кошмарный сон и, вздрагивая от воспоминаний, и просыпаясь от озноба или боли в мышцах, снова впадали в состояние забытья. Сон зомби. А утром был полный копец: многие получили серьезные обморожения, в основном ног и рук, а кто-то из химроты и саперов замерз насмерть. Видел, как обледенелые портянки разматывали вместе с кожей, знаю, что некоторым парням после эвакуации ампутировали конечности, а некоторым ноги спасли, и даже пластические операции делали - кожу пересаживали с задницы. На ночевку мы всегда укладывались по несколько человек вместе: теплее и не страшно. Стелили на снег одну плащ-палатку или спальник, в общем, у кого что было, и накрывались второй плащ-палаткой. Так и там мы втроем легли: Дима, Сергей и я. Тряслись, как цуцики в бочке, а еще есть хотели. Не помню как, но в кромешной тьме Серега вскрыл-таки банку с кашей, а она замерзшая в ледяной ком. Мы еле-еле раздолбали сгустки ножами и давай грызть мерзлоту, остатки зубов чуть не потеряли.

Во время нашего тягучего подъема на злополучный хребет шел снег, дурацкий мокрый снег, который таял и постоянно попадал внутрь обуви и под верхнюю одежду. Да и высота снежного покрова, в зависимости от крутизны склона, колебалась от "по голень" до "по грудь". Обут я был в резиновые сапоги, и когда ночью снег замерз внутри сапог, я проснулся, механически стянул сапоги, размял пальцы ног, одел валенки. Туловище, покрывшись гусиной кожей, почти не мерзло, хотя нижнее белье хрустело льдом. По утру, в ужасе разглядывая менее удачливых товарищей, порадовался, что во время успел сменить резину на валенки, чем спас ноги. А вот пальцы рук онемели и не хрена не чувствовали, но заняться ими не получилось, нужно было помочь Сереге.

Дела Сереги обстояли хреново, он тоже ходил в резиновых сапогах, но сменной обувью он похвастаться не мог. Ночью бушевал ветер, опустивший температуру до -20, мокрые портянки примерзли к сапогам, ступни задеревенели. Снять сапоги самостоятельно Серега не сумел, не хватило сил, да и я выдернул их не с первого раза.

Дима днем гордо давил снег валенками, ясно что промочил их основательно, и захотел смениться на берцы, закрепленные на вещмешке снаружи. Валенки Дима снял, но одеть кожаные берцы не вышло. Берцы замерзли, неприлично скукуежились - уменьшились в размерах. Дима побил их прикладом АКСа, что бы размягчить, но ничего не вышло, так он и остался ночевать в мокрых валенках. Ступни мы ему оттирали до боли в собственных руках и гула в головах - слушать оргию измотанных и обмороженных товарищей не хватало сил. Признаю: кто-то орал матом, кто-то волком выл, кто-то рыдал в истерике, но общей паники, к счастью, не было.

После такой адской ночевки, нам с вертушки выгрузили туристические коврики и варежки с овчиной. Коврики - в горах вещь незаменимая - стоят дешево, весят мало, сохнут быстро, влагу не пропускают. А забрали вертушки "двухсотых", "трехсотых", что потеряли всякую подвижность, да пару мухлевщиков - слабаков, закосивших под больных и обмороженных. Самые терпеливые из хворых с гангреной доедут до госпиталей Смоленска и Ейска. Некоторые после лечения будут комиссованы и уволены, другие снова вернутся в роту.

Да, зиму ненавижу! Но после той ночи, теперь почти всю зиму хожу налегке, и если на Крещение река не замерзает, обязательно окунаюсь. Наверное, правильно говорится: "что нас не убивает, делает сильнее!"

Дальше легче не стало, погода то улучшалась, то снова портилась, а мы все брели и брели вперед, успевая еще и с боевиками стреляться.

В один из мерзлячих дней, ради улучшения самочувствия и небольшой психологической разгрузки, я вырезал красивое имя "Наташа" на прикладе своей СВД, а мой кореш Слава, не желая от меня отставать, выскоблил на прикладе своего оружия: "Ксюша". Позже, когда мы были на боевом задании под Дарго, Дима застрелил лису, а лисий хвост презентовал мне. Я прикрепил хвост сзади к шлему. Так и ходил. Сейчас понимаю, что это было дуростью, но тогда такие штучки реально грели душу.

Писарь ротного, парнишка по прозвищу "Покер", расслабился, растаял у костра, пригрелся чуток, глазки закрыл. Ноги в сапогах, для быстрой сушки припертые к тлеющему костру, через полчаса загорелись и пришли в негодность. Хорошо, что ротный "Покеру" свои кроссовки подогнал, не пожадничал. Снега по пояс, а "Покер" в кроссовках. Но лучше, чем босиком!

Случай не единичный, если на боевых удавалось разжечь костер для обогрева личного состава, то обязательно у кого-нибудь что-то да сгорало. Бушлаты бойцов частенько тлели, когда засыпал бодрствующий. Я не исключение, и со мной такой случай приключался.

Заняли круговую оборону на высоте, ротный разрешил костер разжечь, но без "палева", низенький и незаметный. Место вокруг костра мы всегда обтягивали плащ-палатками, чтобы духи по нам с миномета не шарахнули, в общем, ученые уже были, умирать не охота.

Дежурили мы в окопах по 4 часа, а когда менялись, собирали дрова для себя и для тех, кого сменим, между собой назначали бодрствующих, и по очереди чуняли (дремали) вокруг костра. Сдал я смену, причунял у тепленького, и сон вдруг снится, что горю. Просыпаюсь в непонятках от того, что руку жжет, смотрю - дыра в бушлате прогорела, а разгрузка вся истлел! Не растерялся, распахнул глазища, быстро содрал с себя ее остатки, и ка-ак зашвырну в снег.

Крайнего в своих бедах не нашел, все, как всегда, друг на друга сваливали. Обидно, и разгрузки профукал, и по мордасам никому не настучал.

Позже, когда с боевых спустились в базовый лагерь, в палатках устраивали настоящий "Ташкент". Лишь однажды, по возвращению с очередного выхода, обнаружили в палатке дубарь, и дрова, как один, сырые. Пришлось срочно проявить смекалку, пойти к братьям артиллеристам (рядом с нашей палаткой стояла "Нюрка", так она иногда как начнет лупить по горам, что у нас в палатке окошки вываливались, все наши матерились, что даже здесь не удается нормально отдохнуть). Они тоже, клоуны еще те. "Братухи," - говорю - "дайте какой-нибудь заряд печку разжечь!" А они не въехали сначала, зачем мне их боеприпасы, стали шарахаться. Объяснил подробно. Врубились. Подогнали пластиковую укупорку полную пороха. Я ее под мышку, и бегом к себе. Расковырял пластик укупорки, подсыпал порох в буржуйку, и радости полные ватники! Тепло, и дрова чуть погодя просохли. А укупорку убрали на нз: у солдата, в нашем скудном хозяйстве, все пригодится.

АП: Моя горная война

Служба моя началась на берегу теплого Азовского моря, в 726 учебном центре противовоздушной обороны, что дислоцируется в Ейске. Спасибо, научили стрелять из всех видов оружия, и написали в документах, что я теперь замкомандира взвода зенитных орудий до 57мм. После прибытия в воздушно-десантную дивизию, стал замкомандира парашютно-десантного взвода.

В первых числах февраля (точно - 04.02.2000г.) выехали до Хасавюрта, там перегрузились и автоколонной дотряслись до Буйнакска. В военном городке местной мотострелковой бригады торчали неделю, принимая смену у выходивших из Чечни ставропольских десантников. Затем, через Новолакский район и Саясан, прибыли в Энгеной. Замкомандира полка Хлыстун взял меня в личную охрану на весь маршрут до прибытия в пункт временной дислокации, так что я катался на броне его БТР-80, но при прохождении колонной населенных пунктов личный состав БТР спешивался и обеспечивал пешее охранение всей колонны.

Первую чеченскую ночь провели в палатках в Энгеное, среди завалов из выданных днем валенок и резиновых сапог. Страха не чувствовали, спали крепко.

Далее были села Гуни, Шуани. Впечатлило огромное старинное кладбище под Гуни. А первый серьезный страх на меня напал, когда грузовик из нашей колонны, не справившись со скольким покрытием щебенки на узкой петле поворота, рухнул вниз в ущелье. Водитель успел выпрыгнуть, а в кузове людей не было, одни панцири кроватей и матрасы.

В селе Регета боевики из засады обстреляли БТР. Не знаю, погиб кто или нет, но кровь на снегу я видел.

Остановились ночью на берегу речушки недалеко от Хатуни, почти до утра разбивали палаточный лагерь, наблюдая, как с небольшой высоты над селом какая-то часть долбит из минометов в сторону гор. Первое время такие ночные стрельбы с яркими полосами зарядов, режущими темноту на полосы, казались красивыми, потом ко всем существующим в мире фейерверкам попривыкли.

Поспав два часа, вышли на построение. Бойцам объяснили, что скоро пойдем воевать и вручили дополнительные пайки (сгущенка, консервы), а офицеров созвали на совещание.

Мы, не теряя времени даром, аж до 10 вечера доводили до ума лагерь, готовили к выходу амуницию, получали сухпайки и боеприпасы.

Подъем протрубили в 4 утра. Построили батальон, усилили огнеметчиками и химиками, посадили на броню, в сопровождении зенитчиков довезли до гор. Дальше - 17-ти часовой пеший марш. Задача - скрытно через хребты подойти к селу Сельментаузен и заблокировать выход из него в лес, заодно подчистив местность от немногочисленных боевиков, скрывающихся от подошедших к селу с противоположной стороны подразделений внутренних войск в высокогорье.

Тяжело шли, не скрываю, (снежный покров был по колено, а кое-где доходил до пояса) но привалов практически не делали, экономили время. Кроме своей снаряги бойцы моей 4 пдр, помогая приданным подразделениям, тащили ленты от АГС и по две минометных мины.

Ближе к закату солнца разведчики на высоте без официального названия, нареченной нашими "Трегопункт", заметив впереди, на оголенном участке хребта парочку вооруженных человек, сразу доложила комбату. Он передал информацию об обнаруженных неизвестных в Хатуни, а нам приказал надеть маскхалаты и изготовиться к бою. "Сейчас поджарим это душье!" - обрадовался я.

Разведка ринулась вперед, проверить подходы к участку, где открыто, не ожидая встретить врага, а потому не прячась, шныряли боевики.

Пока ждали донесения разведчиков, успели покушать, переодеться, приготовить оружие.

Разведка принесла радостные новости - впереди не боевики, а десантники из тульского полка. Вот, самоуверенные раздолбаи, не соблюдали никаких законов маскировки и чуть не попали под наш огонь.

Поговорили с туляками. Не помню, сколько они уже шастали в горах, но измождены они были пуще нашего. Собравшись стайками, они жгли низенькие костры и вяло собирали сухое сено (траву) для лежанок и поддержания костра ночью. Сказали, что с Хатуни до этого места поднимались два дня. Мы порадовались за себя - мы идем быстрее.

Обошли туляков, побрели дальше. Через часа три я услышал, как комбат понурым тоном передает в Хатуни по кодированной связи: "У меня много сломанных карандашей." Действительно, часть ребят приблизились к черте физического и морального истощения.

Остановились на кривом отроге хребта для ночевки, вгрызлись в сухпайки. "Поешьте, и отбой, мужики!" - скомандовал комбат.

Ветер продувал нас насквозь, сухое горючее не горело, сухпай комьями застревал в горле. Позавидовал немного 3 пдб, вставших на ночь несколькими километрами ниже, через пропасть, в жидком лесочке. Их костры я видел хорошо.

Вдруг, из лесочка с хребта напротив, в небо взлетает красная ракета. Что за дела, там наших нет! И оттуда разу начинают стрелять в нашу сторону из АГС. Боевики пустили ракету, чтобы скрыть, откуда конкретно ведется огонь из гранатомета. Не дураки!

Офицер, вроде Волков его фамилия, завопил истерично: "Все ко мне! Сюда, падайте!" Еще летом 1999-го Волкова ранило под Ботлихом, после чего при звуках стрельбы он сразу, загадочным образом, буквально за долю секунд, умел найти укрытие и спрятаться до выяснения обстановки или поступления команд от вышестоящих командиров. Я и Ильдус прыгнули в неглубокую канавку к Волкову, а мой друг Дима остался недвижим. Он неистово грыз сухарь и не слышал ничего вокруг. Я крикнул Диме, чтоб спасал свою жизнь, а он, даже не оборачиваясь, ругается: "Вы достали меня все со своей стрельбой! Я устал, и жрать хочу! Если не пожру, скончаюсь от голода!" Вот до чего человек устал морально, страх потерял! Пришлось его за шкирку стаскивать за бугор.

Наши АГСники, готовившиеся ко сну ниже нас по склону, начали устанавливать свои железки в надежде ответить боевикам. А гранаты-то - у нас! Вскакиваем вдвоем с Ильдусом, хватаем ленты с ВОГами, тащим, скидываем гранатометчикам. Сделали несколько рейсов. А до АГСников метров сто расстояние! Запарились!

Когда, выпотрошив чей-то рд, скинул вниз последнюю ленту с гранатами, парень, поймавший ее, вскрикнул. Одновременно что-то негромко шарахнуло с глухим шипением. Меня ослепило на мгновение, потом глаза пощипало немного, пару часиков, и все. А гранатометчик получил легкое ранение. Не знаю до сих пор, что это было. Знаю, что парня ближайшей вертушкой отправили в госпиталь.

Боевики, с расстояния метров до 900 метров, ударили по нам из миномета. Безуспешно, никого не задело, лишь раззадорило, мы зло огрызнулись из всего, что было под рукой. Лично расстрелял половину своих запасов к ГП. Тогда боевики перенесли огонь через ущелье, попробовали достать 3 батальон, постреляли в сторону костров. Костры потухли. Стрельба стихла, духи угомонились, и нам необходимо было быстрее уснуть.

Спал плохо, казалось, только задремлешь, немедля подкрадутся чечены и замочат в упор.

Рассвело. Перед маршем разрешили быстро позавтракать. Развернули сухпайки и... сели на диету: боевики вновь активизировались, начали поливать склон хребта из гранатомета. Весь аппетит испортили!

С утра народ приобрел уверенность и слаженность в действиях. Дружно стали стрелять в сторону нахождения противника. Противник сник и ретировался.

Вытянулись в ряд: первый взвод, связисты, второй взвод, третий. Пошли. Идти медленно мне неинтересно, я вырос на Кавказе и в юности приобрел некоторые навыки передвижения в горной местности. Обогнал родной взвод, пристроился в начало колонны, к разведчикам. Ильдус и Дима, от природы здоровые кабаны, от меня не отставали ни на шаг. А как же, любому обидно, когда товарищ ниже тебя на целую голову, а в силе не уступает.

Ротный, глядя как мы втроем, навьюченные, премся рядом с четырьмя разведчиками, шныряющими как положено, налегке, сказал: "Пацаны, раз дури много и некуда ее девать, помоги разведке, поработайте с ними!" Конечно поработаем, командир, так точно, без проблем, нам это исключительно в радость!

К вечеру перешли на высоту напротив горы Алистанжи, спустились оттуда в овраг, и поднялись на саму Алистанжи. Мягко говоря - устали.

Нашли вскрытый перевязочный пакет. Встревожились - рядом душье! Надо вести себя осторожней. Тут наткнулись на древнюю металлическую косилку советских времен. На колесах, ржавую. Осмотрели, может, двигали её недавно или что. Никаких свежих следов не нашли, интерес к металлолому потеряли. Зато со стороны близлежащего села показалась вертушка. Прокрутила винтами над нами и ушла. В этот момент мне померещилось, что впереди есть движение, будто кто-то от вертолета прячется. Мы сразу рухнули в траву, пригляделись. Точно, на плато между горами Алистанжи и Ленинкорт трое человек в черных одеждах! Арабы, сто процентов! Сделав с десятка два шагов они исчезли, как сквозь землю провалились. Точно, думаю, в окоп нырнули!

У меня была оптика от АГС, я прильнул к оптике, снял АКС с предохранителя. Ильдус замер с СВД. Знаками показали Диме с разведчиками, чтоб стрельнули разом, по команде. Они залегли справа впереди, на пригорке.

Тем временем, боевики дождались своего: вертушка исчезла далеко в небе. Осмелев, они вылезли из окопа и занялись своими делами прямо у нас на виду.

Думал, сосчитаю до трех, и жахнем по арабам. Вдруг "тра-та-та!" - по нам шмальнули с правого фланга из пулемета. Что за черт?

Прятаться дальше не имело смысла, арабы услышали близкую стрельбу и толпой кинулись в укрытие. Почти одновременно мы стрельнули им вслед и завалили одного бедолагу, двое оставшихся на ногах моджахедов подхватили подбитого братана под руки, да уволокли с глаз долой, в лес.

А по нам кто и откуда бьет?

Разведчики приползли к нам, вместе укрылись за косилкой. Я высунул из-за железяки автомат и дал длинную очередь туда, откуда, как мне показалось, мочат по нам. Враг замолчал. Оказалось, это и не враг вовсе, а родные однополчане, маршировавшие ротой параллельно нашей и, с перепугу приняв остов косилки за супер-пупер оружие боевиков, едва не покосившие нас насмерть. А спас нас командир их роты, подоспевший на шум стрельбы к своим ретивым бойцам и убедивший бравых воинов, что мы - свои, а убивать сослуживцев не желательно.

На ночь приказали окапаться. Земля каменистая и промерзшая, не копается. Пока шныряли туда-сюда по высоте, заметили, что везде на открытых участках снег затвердел в лед, а в одном месте продолговатая плешь - проталина, безо льда и снега, и земля мягкая. Странно.

Выкопал окопчик, накидал травы. Присел, достал прибор ночного видения. Дай, думаю, местность изучу. Поводил ночником из стороны в сторону, да увидал в самом низу ущелья низенький замаскированный костерок. И - три ночника, направленные на меня! Вод уроды, секут нас! Доложил прапорщику, дал посмотреть в ночник. "Да, духи!" - резюмировал прапор. Поставили мы АГС. Ударили в направлении костерка, оттуда незамедлительно ответил миномет. Но мины боевиков разрывались, прилично не долетая до цели. Они бились о крутой склон горы и сыпали осколками вниз. И хорошо!

На меня внезапно напала ностальгия. Я порылся в шмотках, вытащил из внутреннего кармана куртки черно-белую фотку. На фотке двое малых детей: я и сестра. Посмотрел я на себя да сестру, вздохнул глубоко, тут и нахлынули эмоции, переживания. Я вспомнил счастливое советское детство, и заплакал. Как я докатился до жизни, где правят смерть, ложь, насилие? Не знаю...

Незаметно разыгралась вьюга, повалил густой снег. Видимость - ноль. За каждой кочкой мерещатся боевики. Страшно засыпать, но силы не бесконечны, я отрубился механически, свалился паленом.

Проснулся под утро весь припорошенный снегом. Тая от тепла тела, он медленно стекал за шиворот бушлата. Зыбь!

Офицеры построили народ, разъяснили задачу: уничтожить вражеский ретранслятор на горе Леникорт (высота 1648.2). Ради этой затеи мы и перекатывались с высоты на высоту последние дни.

Прилетела вертушка. Завезла малость продуктов и массу боеприпасов, особенно много ПТУРСов. Прогудели вызванные на подмогу самолеты, скинули две бомбы туда, откуда ночью в нас метали мины боевики. Получите!

При поддержке минометов мы полезли на гору. Бой завязывался не особенно жестокий, видимо авиация разом решила много наших проблем. Ичкерийский ретранслятор успешно завершил свою деятельность.

Иногда я пользовался винтовкой Ильдуса и сейчас зырк в прицел СВД, а недалеко душара! Араб в черной чалме! Бородища густая кудрявая. Красавец! Трижды выстрелил в бородатого, и он перестал нагло светиться, исчез. Но я не попал, думаю. Бородатый просто спрятался...

Ночь пролетела относительно спокойно, я дрых в наспех выковырянном окопчике ровно по центру воронки от авиабомбы. Липкий снег и тяжелый туман не позволили противнику что-либо предпринять, они просто не имели точных сведений в каком направлении стрелять.

С рассветом будят: оказывается, ночью боевики выкатили зенитную установку, замаскировали ее тщательно, но атаковать не успели, охранение заметило опасность и приняло превентивные меры. ЗУ-23-2 разведчики уничтожили, предварительно сняв оптику, а в том месте, где ранее мы завалили духа, обнаружили и взорвали схрон оружия и боеприпасов. Я, полазив по округе, врубился, что замеченный вчера шалаш - это то место, откуда нас обстреливали духи. Разбомбил шалаш, на всякий случай, а может, из мести.

В другом шалаше, выявленном разведчиками, ребят ждал сюрприз - боевики сбежали на своих двоих, оставив двух лошадей на привязи. Одну лошадку мы зарезали на мясо, другую отпустили. Вечером батальон пировал, после двух дней, проведенных впроголодь, все наелись до отвала.

У бойца с 1 пдв от небывалых нагрузок "съехала крыша" и он ночью ушел "домой". На поиски отрядили поисковую группу из разведчиков во главе с начальником штаба 2 пдб. Вскоре ушедшего бойца нашли. Он безмятежно спал в очередном шалаше духов в ущелье у подножия Алистанжи. Разбудили беглеца, поговорили ласково, и точно, "крыша у парня тю-тю", по возвращению на ПВД сдали "крышемана" врачам.

Не желая мучиться в снегах, сумничал сержант - прострелил плечо. Якобы нечаянно, в бою, а на самом деле дохляк он, и косарь. Слышал я, что ему медаль вручили впоследствии. Не знаю за что. Бог рассудит, заслуженно или нет получил сержант награду.

Следующие три дня ничего не происходило, на четвертый мы спустились с горы Леникорт к селу Сельментаузен. Спустились очень быстро, все-таки идти вниз намного легче и приятнее, чем карабкаться вверх.

От села прямиком пересекли поле, прыгнули на поджидавшую нас броню, и укатили отдыхать в Хатуни. Там, наверное к празднику в честь 23 февраля, незнакомый мне генерал-майор щедро раздавал десантникам разных полков награды и подарки. Мне достались затемненные горные очки скрывающие половину лица, моим друзьям - нож, блок сигарет, командирские часы, камуфлированная шапочка. Очки эти я подарил Ильдусу, уж больно у него физиономия обгорела и обветрилась в горах, и выглядел он соответствующе печально. "Очки скроют твою печаль и защитят лицо от неприятностей!" - сказал я другу. "Спасибо, друг!" - счастливо улыбаясь, ответил друг.

Отдохнув пару деньков, отъевшись, оставив больных и имитирующих нездоровье медикам, навьючившись боеприпасами, мы снова полезли в горы.

Сначала лезли почти по своим старым следам, затем сдвинулись на новый маршрут. Погода, приобретенный опыт горных путешествий, отсутствие дохляков и желание выполнять поставленные задачи в максимально короткие сроки вдвое увеличили нашу скорость.

Рельеф местности - будто сумасшедший художник намалевывал! Отроги крутые, ущелья, бугры и овражки невнятные, высотки одинаковые как братья-близнецы! Еще снега по пояс. Но абсолютно никто не ныл.

В районе горы Петхайлам (высота 1806.1) наткнулись на готовые к круговой обороне позиции с кучей новых боеприпасов. Цинки с патронами, выстрелы от РПГ в упаковке, гранаты! Кто оставил эти позиции? Наши подразделения? Боевики?

Ротный решил не уничтожать большую часть найденного: "Боеприпасы - на горб!", и мы многое забрали себе, типа "нам своего мало" и "очень нравится самоистязаться и разгуливать по тропам" навьюченными осликами.

Окольными путями добрались до горы Джалушка (высота 1257.7). Уничтожили ретранслятор. По пути вниз обнаружили полузасыпанную землянку на склоне, но лазить внутрь и рисковать жизнями не стали, подорвали к чертям.

Ночь провели страшную, пообморозились. Утром вертушка увезла "груз 200" и "груз 300" на ПВД, и наши и доселе нестройные ряды поредели основательно.

29 февраля 2000 года, где-то в районе обеда мы вышли на "крышу" хребта Даргендук. Хребет абсолютно "лысый", деревья редко-редко растут только на самой одноимённой горе и немного на склонах хребта. С горы нам навстречу вылезли усталые сгорбленные люди, количеством до двух рот. Вроде десантники, но с какого подразделения точно - не знаю. Вооружение - только стрелковое. Измождены парни были конкретно, прошли мимо нас без слов, едва передвигая ногами.

На самом хребте сидела группа спецов, человек 12-15, видимо из 45 полка, состоящая из одних офицеров. Они долетели сюда на вертушках, что скидывали нам боекомплект в коробках и сухпай. У спецов был шалаш, никаких окопов на хребте не было.

Один из спецов в красках расписал нам: боевиков здесь много, и предыдущей ночью через хребет, в район горы Джалушка, пытались перейти пятеро духов, но спецы их обнаружили и открыли огонь. Завалить никого не удалось, ибо духи скакали по лесу, как молодые сайгаки.

Здесь же, на хребте, (между высотами 1047.0 и 1410.0) в лесочке со стороны реки Шароаргун, мы расположились на ночевку и, выставив охранение завалились спать. Никто не окапывался и, во избежание новых потерь от переохлаждения, все жгли костры.

Ночью, приблизительно около 23 часов, а может чуть позже или раньше, точно не скажу, часов у меня не было, внизу на северо-восток от хребта Даргендук началась двухсторонняя перестрелка из стрелкового оружия. Карим, офицер Олег, Дима, "Кабан" и я в этот момент грелись у костра и мяли сухпайки. От первых дальних хлопков мы дернулись, обернулись, всмотрелись в сторону предполагаемых выстрелов. "Не понял, что за фигня творится? По нашим данным в той стороне никого быть не должно!" - удивился Олег. Но стрельба не прекратилась, а многократно усилилась.

В самую темень туда со стороны Сельментаузена и Махкетов навешивали свет, видимо с "Нюрок", минометы вряд ли, - не достанут. Место боя нам не было видно, но когда навешивался свет, можно было четко определить квадрат района боестолкновения, это примерно в 5-6 км или в 4-5 часах ходу от нас.

Ранним утром первого марта по месту боя начала работать артиллерия и через небольшой промежуток времени там все стихло. Оказывается, боевики прорывались через позиции 6 пдр 104 пдп в районе высоты 776.0, но мы тогда этого не знали, не имели ни малейшего представления кто и как там воюет. Только ближе к обеду наш комбат Алексей Осиновский получил из группировки (по рации) примерные сведения о произошедшем накануне.

Рассвело, часть спецназовцев разложила связь типа "космик", а другая, завершив свои дела, присоединилась к нам. Обратил внимание, что мужики на брустверах из разных лозин плели что-то, наверное, маскировка такая.

Командиры спецов о чем-то жестко и кратко побеседовали с нашими офицерами, кажется, поменяли нам задачи, и в полдень мы двумя ротами (командиры рот Рыбалко и Ходько) начали спуск вниз, в направлении места боя 6 роты. Однако и поставленных ранее задач нам не отменили, могу ошибаться, но целью нашего выдвижение являлось уничтожение вражеского ретранслятора, находящегося через хребет от села Улус-Керт.

До места назначения роты не дошли: быстро стемнело, навалившая за прошлые дни усталость и вязкая снежно-грязевая каша под ногами замедляли ход. Склон с хребта, конечно, не 45 градусов, но немногим меньший, а на каждом теле масса снаряги!

Моя 4 рота (человек 20, максимум 25) шла напрямую вниз с хребта, а 5 рота спускалась западнее нас. Внизу, когда стемнело, роты встретились. Ротники что-то обсудили между собой, в результате мы заняли круговую оборону, а Рыбалко повел своих дальше. Растянулись сильно, потеряли друг друга из виду.

Заночевали мы не окопавшись. Земля промерзла основательно, и быстро выкопать окопы здесь было невозможно. Спал кто как мог. Я, сев на землю, поймал спиной древесный ствол и поджался, накрывшись плащ-палаткой. Поджег сухое горючее, ненадолго задремал. Вскоре встрепенулся от холода. Зябко и жутко, колотун.

Со стороны села Сельментаузен раздалось хоровое: "Аллаху Акбар!" и звук, похожий на глухой удар в бубны. Напрягся в струну, глаз больше не сомкнул - стало крайне страшно. В сознании мелькали апокалипсические фильмы про дикарей из африканских племен Вуду. Возможно, у меня крыша от напряга ехала, но Карим и Андрюха поочередно подтвердили: "Слышу удары в барабан и скандирование "Аллаху Акбар!"

Утром 02.03.2000г. на горы сел густой туман. Кисель. Голова гудит. Чую, я на грани срыва. Спас "Кабан". Подогнал он меня к костру, отогрел огнем и незлобными шутками.

Видимость ухудшилась донельзя. Воспользовавшись моментом, мы быстро снялись с места и направились дальше. Завтрак отменился до вечера.

Дошли непонятно куда. Заняли круговую оборону, окопались как смогли. Показалось, что активная фаза дня подошла к концу, ведь нам приказали сидеть на местах и беречь силы. Пришедшие по нашим следам спецы, одетые в демисезонные маскхалаты "склон р-2", и бойцы разведроты нашего полка пошли вглубь лесочка.

Клонило ко сну. Тут в небе показалась пара "крокодилов" МИ-24. Летчики, заметив внизу людей, начали долбить по нам с пулеметов. Мы метнулись в лес, попытались пускать ракеты. Ракеты бились о кроны деревьев. Счастье - погибнуть от огня своих ВВС. Но, сделав круг, вертушки улетели, благо никого у нас не убив. "Достучался до небес по рации!" - оскалился ротный. "Да и дымы, что мы пускали, они наверняка видели!" - добавил другой офицер.

Через некоторое время снизу показались возвращающиеся спецназовцы, 5-6 человек, за ними ползли наши разведчики. Когда они проходили мимо, я спросил у спецов: "Ну, что там, мужики?" На что один из них бросил мне: "Твой командир сам тебе все расскажет..." Другой, хмурый и заросший щетиной, грозно пробасил: "Вы видели что там? Нет? Там дядьки не шутят, полный звездец! Шухер! Будьте внимательны, смотрите в оба!"

Через минут пять замкомроты, получив приказ командира, крикнул, чтобы мы собирались и очень быстро: "Все! Мы уходим назад на хребет! Назад - к основным силам! Бегом! Иначе можете сдохнуть здесь! Любое промедление - смерть!"

Повторять офицеру дважды не пришлось, мы в два счета, за две минуты, собрали манатки и двинули назад по тропе. На предельной скорости уносили ноги. Нескольким парням на крутом подъеме в гору стало плохо, их тащили на плащ-палатках.

Вскоре по высотке, где мы окапывались, начали долбить два духовских миномета, а позже припорхали "крокодилы" и снова начали стрелять куда-то, надеюсь, по боевикам. Ближе к закату к "крокодилам" присоединился самолет. "СУхарик" сделал пару кругов, спикировал, метнул бомбу и скрылся, а вот вертушки тромбили нас до темноты, пока мы, растянувшись, подымались на хребет. Тяжко было, проклинал все на свете, но и сам ногами передвигал, и друзей подгонял.

Последние из нашей роты вышли на плато Даргендука лишь в пятом часу утра, когда основные группы уже успели занять круговую оборону.

Погода испортилась. Следующие дни мы сидели на хребте, замерзая под порывами ветра: порой нас накрывала настоящая зимняя вьюга. Тяжелый мокрый снег, высокая влажность и ночной морозец подкосил здоровье еще ряду бойцов. Обмороженных эвакуировали на вертушке. Улетел в госпиталь и мой кореш Карауланов, его ступни посинели и распухли, напоминаяи лишний раз о том, что все мы не вечны и необходимо постоянно беречься, соблюдая все существующие меры осторожности и гигиены.

Иногда появлялись "гости". Любые их попытки оседлать хребет или проскочить через него "по личной нужде" заканчивались неудачей. Мы "мочили" душье нещадно, но приблизится к себе не позволяли, и потерь от огневых контактов не имели.

10 марта у Димы была днюха, и я подарил ему, вечно голодному, банку паштета: "Желаю здоровья и долгих лет жизни!". "Спасибо, брат!" - обнял меня Дима, в глазах его стояли слезы. Последние двое суток ничего, кроме сухарей, мы в рот не клали, запасы продуктов иссякли, и паштет показался манной небесной. Не мудрено, чувства нахлынули. Я махнул рукой: "От души, брат!" и отвернулся, не хотел, чтобы Дима видел мои слезы.

Приблизительно через неделю мы вновь пошли в сторону недавнего боя 6 роты 104 пдп. Всем батальоном пошли. Несколько часов марша - и мы вышли к небольшой пологой высотке севернее подножия хребта Даргендук. Там нас встретил, и в дальнейшем вел офицер-разведчик, полагаю, он из 104 пдп.

Вероятно, высотка эта была одним из тех мест, где ранее располагалась погибшая рота, скорее всего - 787.0. От этой высотки тропа уходила влево вниз, а потом резко вверх и сразу на другую высотку, вероятно - 776.0. Расстояние между этими высотками, думаю, от трехсот до пятисот метров. А тропа, реальная, хорошая тропа идет именно по этим высоткам, немного возвышающимся над окружающей местностью. Видимость с высоток на прилегающие территории нормальная, примерно 50-200 метров в ясный день и хорошую погоду. Лес в районе 776.0 буковый, чистый. На в 787.0 такой же, но со стороны Сельментаузена торчит редкий кустарник и смешанный лес. После 776.0, по тропе в сторону Улус-Керта, буковый лес редеет, перемешивается и вскоре уже преобладает смешанный лес: бук, граб, дуб и кое-где кустарник.

Здесь, на высотках, увидели странное и страшное - всюду разбросано рванье разного обмундирования, много рд, броников, бушлатов. Виднелись четкие следы копыт лошадей. Куча следов от сапог, берцев, ботинок с рельефной подошвой. Кое-где кто-то бегал необутым. Кажется, народ промочил ноги при переходе через речку и сушил портянки сидя на поваленных деревьях, а с началом перестрелки бросился в укрытие босым.

Я отпорол бирки с фамилиями со всех рд и озк, что нашел лично. Бирки спрятал на хребте Даргендук, да так четко зарыл, что сам потом не вспомнил где их искать.

Трупов боевиков я не считал, их там до хрена было: и по два, и по три, и по четыре тела вместе. Наверное, душары напрямую, как стадо баранов, поперли на высоту, так их псковичи и покромсали пачками. Некоторые останки тел были накрыты небольшими верблюжьими одеялами, некоторые небрежно (или на скорую руку?) прикопаны. Из земли торчали ноги, руки, головы неглубоко зарытых в каменистый грунт боевиков. Вообще, через все соседствующие высотки идет хорошая тропа, так вот на тропе-то и валялись дохлые лошади, россыпи боеприпасов и всякое барахло боевиков (одеяла, сковородки большие, Коран, мука рассыпанная, шприцов много). А трупы боевиков, в основном, лежали со стороны реки, там склон на высоту пологий, оттуда, наверное, нападали, и по тропе со стороны Улус-Керта тоже. Запомнился труп араба, аккуратно покоящийся на носилках из граба, накрытых оранжевым пледом, и неподалеку от него трое смачных, здоровенных бородатых уродов. Крутяки, наверное, бандитские. В приоткрытом рте одного из них блестели золотые зубы.

В сторонке один из трупов (в отечественном маскхалате) имел яркую славянскую внешность. Рядом - труп в майке с биркой "made in France", дорогих трековых ботинках. Карим забрал себе почти новый американских подшлемник и грязный, окровавленный подшлемник псковичей. Я поднял импортную портупею, повертел в руках и выбросил: стало противно. Ком встал в горле от обиды за наших ребят.

На высотке виднелась ложбина, думаю, туда псковичи оттаскивали первых раненых. С одной стороны ложбинку защищал почти отвесный склон метров до 30 глубиной, уходящий полукругом к отрогу хребта и дальше к невидимой отсюда реке Абазулгол. Внизу оврага шастали бойцы нашей второй роты, я туда не спускался. На склоне трупов не заметил. В ложбинке видел сгустки крови, обрывки перевязочных пакетов, тюбиков от обезболивающих препаратов, подшлемники, ветошь. Печек-буржуек не видел, а втоптанная в грязь палатка одиноко валялась недалеко от тропы, уже ближе к Улус-Керту. Палатку мы забрали, ее лично нес на своем горбу зампотылу. Вдоль тропы видел оборудованные лежки, может дозор или охранение боевиков их подготовили.

Никаких окопов не видел: псковичи не окапывались! Лишь в одном месте был неглубокий выкоп, пригодный, разве что для стрельбы с колена.

На 787.0 наткнулся на потухшее кострище, а в нем цинк от твн, заполненный на три четверти картофельным пюре. Рядом лежак из прутьев молодняка граба и две пары кирзовых сапог с портянками поверх, "парашютом".

Ни одного тела погибших псковичей мы не обнаружили!

Продвинувшись немного дальше, на противоположном подъеме 787.0, решили окопаться. Запомнилось: копалось на удивление легко, после одного штыка земля пошла вперемешку с песком, и я за 10 минут вырыл окоп для стрельбы с колена.

Пацаны ставили палатку в удобном, как показалось, месте, практически вслепую, - туман вновь быстро опускался на горы. И сошел туман тоже быстро, даже - молниеносно! Оказалось, палатка гордо торчит посреди небольшой голой поляны, и деревья все вокруг вырублены! Мы - у Бога на ладони и уничтожить нас из леса - две минуты! Не успели подумать о боевиках, как они открыли огонь из минометов. Небольшой недолет - мы живы! Подойти ближе боевики не смогли или не захотели, стрельбу свернули.

Километра через три дошли до поляны, на ее краю среди молодых побегов граба и бука выделялось плодовое дерево, думаю, дикая яблоня. Дальше - небольшой склон и узкая речка журчит внизу. Перед поляной искусственное безжизненное плато - территория, испаханная артиллерией! Воронки от снарядов и ямки от мин, сломанные, скошенные мне по пояс, израненные деревья! Обрубленные осколками буки выглядели как сито: местами без коры, словно обглоданные чудовищами, местами вырванные с корнем. Ужас! В этом странном месте ни трупов, ни следов крови, ни вообще следов боя я не заметил.

Перешли речку. Берега там крутые, местами скалистые, с обрывом в метров 10, а вот сама речка не глубокая. на противоположной стороне вдоль речки стояло несколько секций из уголка с сеткой-рабицей. Для чего? Думать некогда, быстро пробежали сквозь чепуховое кукурузное поле. Встретились с бойцами из псковского полка. Тут подъехала техника, забрала нас и отвезла до ПВД. Пока ехали по руслу реки, прямо по центру, благо дно ровное и не глубоко, видели подорвавшуюся на фугасе БМП: от обугленной машины с отвалившимся дном веяло холодным ужасом. Н-да, видимо водила решил зарулить по берегу и привез экипаж к... думать не хочется о смерти. Слава Всевышнему, доехали мирно.

Комментарии: 6, последний от 16/02/2016. © Copyright Фарукшин Раян (politician-g@mail.ru) Размещен: 14/02/2016, изменен: 14/02/2016. 39k. Статистика. Статья: Чечня Годы событий: 2000	Оценка: *7.003** Ваша оценка:
Аннотация: Статья написана в 2008 году, ранее не публиковалась. Комментарии, подсказки, исправления - приветствуются.Связь с рассказчиком, увы, потеряна, и требует восстановления.

Фарукшин Раян Горная война 2000

Фарукшин Раян
Горная война 2000