Роман-предупреждение

Главная площадь Луганска, где проходят парады и другие официальные мероприятия, называется Театральной, поскольку примыкает к Русскому драматическому театру. А с другой стороны высится бывший обком, где расположились различные ведомства ЛНР. Туда на встречу с главой местного Союза писателей Глебом Бобровым мы и отправились.

Тяжёлые двери в духе сталинского классицизма и с табличкой: "С оружием не входить". Лестница на самый верхний этаж. Там, в государственном информагентстве "Луганский Информационный Центр", в котором работает Бобров, сообщили, что Глеб Леонидович только ещё выехал из дома. Спускаемся обратно, ищем скамеечку с видом на площадь. Когда-то здесь неподалёку в сквере собирался луганский майдан. И все СМИ обошла запись вебкамеры: внизу стоит кучка народа с бандеровскими флагами, вдруг откуда-то из-за кадра на неё накатывается людское море с другими флагами и рассеивает майданщиков. Видел я это в ускоренном воспроизведении в одном из роликов, который заканчивался лаконичной надписью: "На всех площадях Юго-Востока".

"Майдан" - это и есть площадь по-украински, а "майданить", как логически следует, - это массово собираться на площади. Но луганчанами это слово воспринимается иначе. И дело тут не только в беспорядках в Киеве, а в исторической памяти народа. Ведь как их земляк Владимир Даль, который родился в Луганске в семье лекаря горного ведомства, толковал в своём знаменитом словаре? "Майданить, майданничать - мошенничать, промышлять игрою, мотать, прогуливать и проигрывать своё. Майданник, майданщик - мошенник, обыгрывающий людей в кости, напёрсточную, в орлянку. На всякого майданщика по десяти олухов. Не будь олухов, не стало б и майданщиков".

Сидим смотрим на главную луганскую площадь. А там разворачивается действо: выстроились кадеты, военные, сотрудники МЧС - то ли награждение, то ли репетиция парада.

На Театральной площади выстроились кадеты, военные, сотрудники МЧС...

Тем временем с фронтона театра рабочие снимают баннер. Помнится, в 2011 году по телевизору показывали это здание с огромным портретом Святейшего Патриарха Кирилла. Он тогда приезжал на 20-летие Луганской епархии, и встречали его тысячи людей, пришлось даже центральные улицы перекрывать. Как давно это было, словно в другой жизни... А сейчас на баннере что изображено? Приглядываюсь, там надпись: "Нет вооружённой миссии!" Это о предложении Киева "для безопасности" ввести на территорию непризнанных республик военных Польши и других европейских стран под эгидой миссии ОБСЕ. А ведь Бобров как в воду глядел! В его романе "Эпоха мертворождённых" почти всё совпало с реальностью, только с вводом войск НАТО писатель не угадал. Но вот пожалуйста, пытаются и НАТО привлечь.

Свой роман-предупреждение, в котором описывается, как Луганск и Донецк восстали против националистического режима в Киеве, Глеб Бобров написал в 2007 году. Ещё не было прецедента войны России с Грузией, и читал я роман как чистую фантастику из жанра "альтернативная история". Ну кто бы мог подумать, что такое случится взаправду:

"В середине лета ситуация на фронте дошла до той точки, когда наступать фашикам по-взрослому ещё не с руки, а ждать дальше - больше некуда... Решительной победы не получилось, зато вони - на весь мир... Это вам не "замырэння" Новороссии, где обошлось почти полюбовно, не считая громких арестов с пальбой в воздух и массовой укладкой народа мордами в асфальт в Днепропетровске, Запорожье и Причерноморье. На Востоке их встретили уже не так. И хвалёный поход за "Национальною Еднистью" окончился затяжными городскими боями, сожжёнными посёлками, тысячами убитых и неисчислимыми беженцами..."

В романе описываются армейские операции, которые, как ни странно, совпадают с ходом нынешней войны. И роль России, которая как бы участвует и не участвует, также показана верно. Повествование Бобров ведёт от первого лица, бывшего афганца и журналиста, то есть как бы от себя. Его герой, командир отряда, обращается к своим ополченцам перед решительным боем: "Отряд! Мужики!!! Перед тем как выступать на позиции, я скажу вам то, что вы должны знать. Проиграть мы - не можем... Только лишь потому, браты, что иначе всё напрасно. По-другому нам незачем иметь свою Родину, собственные семьи и вообще носить штаны. Завтра решится, чего мы стоим. Место называется Сутоган. В переводе с татарского означает "глубокий котёл". Вот знак свыше! Мы не пустим их дальше, а в самом котле устроим кровавую баню на все времена. Чтобы опять и надолго отбить охоту нас лечить... Дальше пропустить - не можем! Вот и всё!" И этот бой в Сутогане и Рудаково, где расположен крупный железнодорожный узел, реально состоялся 19 июля 2014 года. В тот день диверсионные группы ВСУ уже шастали по Луганску, обстреливая улицы, всё висело на волоске. Дальше Рудаково наступающих не пустили. А в августе уничтожили их блокпост в Сутогане.

Смотрим на часы - Бобров уже должен подъехать.

Когда говорят пушки...

У Глеба Леонидовича в информагентстве отдельный кабинет, в форточку которого негласно разрешается курить. Он прям как министр Лавров, который даже в здании ООН, где строжайше запрещено дымить, вытребовал себе такое право. Так что во время разговора в кабинет то и дело заглядывали люди, пристраивались к форточке и были участниками беседы. Спрашиваю писателя:

- Ваш роман называют пророческим. А сами как считаете, насколько там совпало с реальностью?

- Процентов на семьдесят. Только давайте без мистики. Какой я пророк? Пророки закончились на Иоанне Крестителе. А всё остальное - это та или иная форма предвидения, которая зиждется на элементарном анализе. То, что война между Донбассом и, грубо говоря, носителями идеологии украинского национализма неизбежна, было понятно с 1992-1993 годов. А в 2004 году, когда случился первый майдан, это понимание перешло в уверенность, включился счётчик, отсчитывающий время до начала. Вот они прорепетировали, посмотрели, как можно общество разорвать пополам и стравить Донбасс и жителей Украины, которые подвержены манипулятивным технологиям воздействия на массовое сознание, и, наконец, столкнули лбами. В ходе этого столкновения русских и украинцев разделили пролившейся кровью. Простая технология, давно отработанная на Западе.

- Будете писать продолжение романа?

- Это не сериал, не для денег же написано. Какой смысл писать, когда всё происходит в реальности - включите телевизор и увидите. Наступило время публицистики. В прошлом году подготовил я сборник очерков о двух годах войны "Луганское направление". Правда, тираж его всего тысяча экземпляров, он только по библиотекам разошёлся. Тогда я понял: надо прорываться на подмостки театров и на киноэкраны. Написал пьесу "Оглашение Крама", в которой на девяносто процентов материал из жизни. Как реальных людей пытали в плену, пытаясь довести до животного состояния, как люди сражались, жертвуя собой, спасали раненых, добывая медикаменты. Есть у меня и киносценарии. Но, к сожалению, пока что о нашей войне снят лишь один короткометражный фильм "Невыученный урок 14/41", причём на народные деньги, собранные через Интернет. В этом фильме Яны Поплавской показана история учительницы из Донецка, которая спасла своих учеников от гибели.

- В своё время о войне в Южной Осетии был снят полнометражный художественный фильм "Олимпиус инферно", - напоминаю писателю. - Прекрасный актёрский состав, спецэффекты. И ведь вышел в прокат всего через полгода после конфликта с Грузией.

- Ну да, а у нас война уже три года длится - и ничего. Пока мы не прорвёмся на экраны и не создадим свои "А зори здесь тихие" и "Они сражались за Родину", ничего не перевернётся в душах людей, нашу войну будут воспринимать как надоедливую картинку в телевизоре. Я так вижу, что не только театр и кино, но и вся культурная жизнь в России в руках так называемой либеральной интеллигенции, у которой глобалистские взгляды. Военную и политическую суверенность Россия отстояла, а культура и экономика остались у западников. И ещё я заметил: слабое место современного российского кино - это сценарии...

С этим утверждением Глеба Леонидовича я тогда сразу согласился. Да и к нынешнему дню ничего ведь не изменилось. Взять хотя бы разрекламированный фильм "Викинг" о святом князе Владимире Крестителе. Снято хорошо, со спецэффектами, а по содержанию - полная муть, сплошь голливудские штампы. Руки делать умеют, а в головах отсутствие идей и смыслов.

- У нас есть прекрасный киносценарий "Свидетель" Юрия Юрченко, на днях мы его опубликовали в сети, - продолжает писатель. - Сам он одессит, детство прошло на Колыме, в 14 лет сбежал из дома и работал в старательской артели, закончил Институт театра и кино, затем долго жил во Франции - там и в Германии ставятся его пьесы, театралы принимают их на ура. Из Франции он и приехал к нам в первые дни войны, награждён медалью "За оборону Славянска" под номером 0001. Побывал в плену у нацгвардейцев, где ему во время пыток сломали рёбра и ногу, был обменян на трёх офицеров. Как понимаете, этому человеку есть что рассказать. В его сценарии действие разворачивается в Париже, Славянске и Донецке летом и осенью 2014 года. Уверен, фильм смогли бы воспринять и на Западе.

- В России знают луганских писателей?

- Последний сборник "Время Донбасса", выпущенный нашим Союзом писателей, собрал более десяти профессиональных рецензий, что бывает сейчас редко. Сопредседатель Союза писателей России Николай Иванов признал, что сегодня в мирной России сборников такого высокого литературного уровня нет.

- Война востребовала таланты, обострила художественное чутьё?

- Возможно. Во всяком случае, некоторые стали писателями как раз из-за войны. Например, Кирилл Часовский, доброволец из России. Он воюет с самого начала и пишет очень талантливо.

- Получается, за время войны ваш Союз писателей разросся?

- Мы открытая для всех организация. Когда осенью 2014 года мы собрались вот здесь, в соседнем зале, нас было пятнадцать человек. Тогда Луганск ещё бомбили в полный рост. А сейчас на собраниях бывает до пятидесяти человек. Многие, конечно, не могут приехать, а некоторые даже скрывают членство в нашем Союзе, поскольку живут "на той стороне", например в Киеве.

- Вообще-то, считается, что когда говорят пушки, то музы молчат, - высказываю сомнение.

- Это красивая фраза, - не согласился бывший афганец. - На самом деле, когда происходят такие потрясения судьбоносные: развал страны, гражданская война, то, наоборот, происходит взрыв социальной активности, и часть её сублимируется в те или иные формы искусства. Правда, сейчас это малозаметно из-за новых цифровых технологий. Человек судорожно написал что-то на страничку соцсети или в блог, фотоснимок прицепил - и всё, выплеснулся. Я знаю писателей, которые начали вести "жэжэшки" и перестали писать книги. Это ужасно. С одной стороны, тут ускорение коммуникации с читателями, а с другой... Лично я с этим борюсь, Фейсбук только по полчаса утром и вечером, хотя там у меня более ста подписчиков.

В дверь постучали, заглянул мужчина, подмигнул нам.

- Заходи, кури, - добродушно разрешил хозяин кабинета. - Так о чём мы? Да, соцсеть даёт какие-то наводки на темы для будущих рассказов и пьес, но материал я, конечно, получаю на месте, когда выезжаю на передовую.

За други своя

С появлением нового собеседника разговор неожиданно свернул на вечную тему: как понимать христианскую заповедь "не убий". Автор очень жёсткого натуралистичного романа "Эпоха мертворождённых" высказался следующим образом:

- Законы духовной жизни индивидуума - одно, а участие его в боевых действиях - совсем другое. Человек потом всю жизнь будет переживать и решать проблемы, заработанные на войне. Я сам ветеран-афганец, был снайпером в подразделении, которое не вылазило из боестолкновений, и прекрасно это знаю. Но это личные проблемы человека, а не государства. Если я могу подставить вторую щёку, то государство - нет. Потому что тем самым оно обречёт миллионы граждан на гибель. Как это было во время развала Советского Союза - захотели дружить с Западом, раскрыли объятия и получили глобальную геополитическую катастрофу, которая принесла людские потери в лице рано умерших и неродившихся, и их количество сопоставимо с потерями в Великой Отечественной войне.

- То есть государство решает конкретные вопросы, а Церковь думает о вечном? - уточняю.

- Наша Русская Православная Церковь выше, чем государство, поскольку на бесконечное количество порядков у неё выше ответственность. Государство отвечает за граждан здесь и сейчас, а Церковь - за их жизнь вечную. Есть разница? И поэтому Церковь не может себе позволить действовать теми инструментами, которым вынуждено действовать государство. И не может принять какую-то сторону в братоубийственном конфликте. Я знаю батюшек, которые окормляют и тех и других, видел, как наши отпевают брошенных нацбатовцев из "Правого сектора". Поэтому Церковь не может позволить себе то, что может обострить конфликт, хотя, надо сказать, некоторые грекокатолические священники не гнушаются языка войны, разжигают национализм. Я неоднократно встречался с нашим владыкой, митрополитом Митрофаном, и он очень чётко дал понять: наша паства здесь и там.

- Вы с детства крещённый? - спрашиваю.

- Крестился в 33 года, это был сознательный выбор.

- Наверное, чувствовали помощь Божью на передовой? - киваю на каску, водружённую на книжный шкаф. Она насквозь продырявлена осколками снаряда.

- Это не моя, - усмехнулся Глеб, - иначе бы сейчас перед вами не стоял. Она не армейская, специально для журналистов, из тонкой стали. Кто-то из наших забыл её на бруствере, вот и расколошматили.

- Вы можете сравнить характер войны этой и в Афганистане?

- В Афгане солдат ещё что-то решал. Мы могли впятером спуститься в кишлак и знали, что наши умения и экипировка позволят отбиться от превосходящих сил. А сейчас стрелковым оружием ничего не сделаешь. У нас в огневые контакты вступают только штурмовые группы и ДРГ, а вся остальная война - это утюжение друг друга из пушек и "Градов". Роль личности на войне сводится к роли военного менеджера. Теперь ценится умение построить логистику, правильно оценить оперативную ситуацию и принять решение.

- Похоже, у ополченцев это лучше получатся?

- Иловайский, Дебальцевский и другие "котлы" сами за себя говорят.

- В своём романе вам удалось сделать верный прогноз. А сейчас, как думаете, чем всё закончится?

- Сложно ответить, потому что эта война является частью глобального противостояния между западной цивилизацией во главе с США и остальным миром, который хочет освободиться от неоколониальных пут, когда "золотой миллиард" печатает зелёные бумажки, наращивает триллионные долги, а весь мир оплачивает их глобальное превосходство. И Украина стала одним из полей битвы, перешедшей в горячую фазу. Можно прогнозировать тактику войны, но не политические решения.

- Если бы не вмешательство России, то что бы здесь было?

- Полная зачистка. Известных политиков, общественных активистов уничтожили бы, как Олеся Бузину. Людей попроще пожгли бы как в Одессе, для устрашения. Только казни были бы более массовые, поскольку здесь народа побольше и он куда категоричней настроен. Но произошло то, что, наверное, и должно было произойти. Ведь всё взаимосвязано. Какая Россия, такие и мы...

- И наоборот, - поддерживаю, - какие вы, такие и мы. Ведь ваша стойкость влияет на настроения россиян, меняет политику страны.

- Что ещё случилось бы? Пришли бы "филаретовцы" и стали отнимать православные храмы. Стали бы ограничивать русский язык, переводить школы на украинский. Возможно, для отдельной категории населения ввели бы паспорта "не граждан", чтобы не могли голосовать. Об этом уже поговаривают в Киеве. Всё, что они могли сделать, сделано уже в Прибалтике. Методика есть, ничего выдумывать не надо. Но здесь бы пошли ещё дальше, постепенно запретив русскую речь не только в стенах госучреждений, но и в магазинах, на улицах. И стали бы плодить стукачей на тех, кто говорит не на державной мове.

Забегая вперёд, надо сказать, что автор "Эпохи мертворождённых" опять как в воду глядел. Спустя три месяца после нашей встречи, в конце января 2017 года, 33 депутата Верховной рады Украины из различных фракций внесли законопроект об обязательном использовании украинского языка во всех сферах общественной жизни, и правительство его поддержало. В частности, на русском предложено было запретить разговаривать в магазинах, ресторанах, отелях. За нарушение - штраф. А за попытки "внедрения в стране официального многоязычия" и вовсе уголовная ответственность, поскольку законотворцы предлагают приравнять такие действия к попыткам свержения государственного строя. Что же касается "стукачей", то они уже вовсю тешатся на Украине, публично выводя "сепаров" на чистую воду и даже гордясь, что на кого-то настучали в СБУ. Это там называется "гражданской совестью".

- И это при том, что Украина в основном русскоязычная, - продолжает Глеб Бобров. - Был я в Одессе в 2007 году, так украинскую речь услышал только один раз, на Привозе - от тётки, приехавшей из деревни и продававшей овечью брынзу. И у неё была не та западенская мова, которая обычным украинцам не совсем понятна, а суржик с примесью молдавского. Ну а Луганск тем более русский город.

Простые ребята

Перед тем как проститься, задал я вопрос, мучивший меня после встречи с архимандритом Тихоном, который горько сказал о России: "Разодрали эту беду и не довели до ума, ради политики".

- Глеб, а кто же всё-таки начал эту войну - россияне или ваши?

- Начал Киев, когда направил сюда войска и стал обстреливать с самолётов. Есть же хронология событий.

- Но если бы не было россиянина Стрелкова в Славянске...

- То что бы? У нас на Луганщине никаких Стрелковых и не было. Дело в том, что в Киеве не могут признать, что против них поднялся сам народ. За фразу "гражданская война" тамошние националисты бьют по лицу. Видел я видеозапись какого-то собрания: один человек сказал эти два слова, другой подошёл и молча его нокаутировал. Для них это оскорбление. Ведь их хвалёную армию опрокинули не регулярные войска из России, а бывшие шахтёры. Я видел, как их обучали наши ребята-афганцы. Некоторые толком разобрать автомат не умели. А выстояли, хотя и с большими жертвами. Военное дело - оно простое, но состоит из множества маленьких подробностей, которые даются кровью. Чтобы осознать, что надо упасть, откатиться в сторону и стрелять одиночными, а не очередью от пуза, надо увидеть, как несколько человек погибло. Устав в голове, а в бою - инстинкты, и не сразу человек научается ими управлять.

У нас есть свой Стрелков, и зовут его Сергей Викторович Грачёв. Он участвовал в захвате СБУ, затем во время митинга у стен СБУ его выбрали, чтобы он возглавил республику. Он сформировал комендантскую группу, которая должна была поддерживать порядок, и она выросла в комендантский полк. А сегодня это одна из самых боевых частей республики, и Сергей Викторович до сих пор ею командует. Он не лезет никуда на телеэкраны, не так героизирован, как Стрелков, он просто делает дело. Это его бойцы первыми вошли в Дебальцево. Он сам, командир полка, и два его зама получили тогда тяжёлые ранения. То есть они не прятались за спинами бойцов. Вот поэтому шахтёры и побеждают профессиональные ВСУ, у которых нет серьёзной мотивации умирать непонятно за что.

Есть у нас и свои профессионалы. Скажем, мой земляк из Красного Луча. Он воевал в Афгане в спецназе, в мотоманёвренной группе погранвойск КГБ СССР, вернулся оттуда с боевыми наградами. А когда здесь началось, бросил работу и стал воевать. У него и жена, и дети служат в части, которой он командует. Ранен был. Когда он выходит, бойцы замирают по стойке "смирно". Вот такие люди. А не какие-то мифические "чеченские полки" и "бурятские дивизии".

А вот человек, в судьбе которого довелось принять участие, поэтому знаю подробности. Саша Унгер - он в армии никогда не служил, простой мебельщик. А стал военным разведчиком, и профессиональные наши офицеры говорили ему: "Саша, если бы это была Великая Отечественная война, тебе бы уже дали Героя Советского Союза - за то количество техники, которую ты вычислил и скорректировал на неё артудары". Он одним из первых вошёл в Дебальцево и получил там три пули. Две наши медики вынули, а третья застряла между сонной артерией и шейным позвонком. Основание пули давило на нерв, и у Саши начала отказывать часть тела. Когда я об этом узнал, возмутился: "Почему операцию не делают?!" А там одно неверное движение - и либо паралич на всю жизнь, либо труп. У нас за такие операции не берутся. "А где делают?" - спрашиваю. - "В Питере". А тут наш зампредседателя Союза писателей литературный критик Андрей Чернов как раз поехал в Питер на книжную ярмарку. Рассказал там о проблеме, и тут же подключилось правительство Санкт-Петербурга. В общем, пулю питерцы удалили, и Саша дальше служит.

Или история Игоря Мирошниченко. Он тоже в армии прежде не служил, в магазине мобильными телефонами торговал. Пошёл добровольцем и был в том взводе, который сбил вертолёт генерала Кульчицкого. А мать его - она осталась на территории под ВСУ - вдруг тяжело заболела. Игорь пробрался к ней в городок, устроился на работу, поскольку сбережений не хватало на операцию. Заодно собирал там информацию, не без этого. Заработал, сделали операцию, всё хорошо. Собирался уже уезжать, его опознали и сдали СБУ. Прошёл через все пыточные конвейеры, какие только были. Кости поломали, голову пробили в двух местах. Потом его обменяли. И где он сейчас? Воюет по-прежнему. Вот так. Простые ребята, которые сказали: "А вот нет!"

Уже уходя, поинтересовались у Глеба, можно ли нам добраться "до линии разграничения" - сказать слово "передовая" как-то постеснялись. Он так понял, что мы хотим "за линию":

- А кто вас пустит? Вот историю расскажу. На "той стороне" в Станично-Луганском районе у одной беременной женщины, Ольги Борисовой, 1993 года рождения, на голове образовалась шишка. Муж привёз её в больницу в город Счастье. Там шишку надрезали, обработали и отправили домой. Ей стало хуже, начались головные боли, затёк глаз. В Счастье в больницу её не приняли: "Попей цитрамончику, пройдёт". Такое вот отношение - к беременной! Куда обращаться? Решили поехать в Луганск, до которого рукой подать и где Ольга стояла на учёте у гинекологов. Приходит с мамой на КПП, а украинские силовики не пускают, хотя видят, что беременная. Ну, "ватница" - не иначе. Сидит она там два дня, уже начались потери сознания, а тем хоть бы что. К счастью, добрые люди передали на нашу сторону, что вот такая ситуация по другую сторону Станичного моста. В дело вмешались бойцы комендатуры ЛНР и отдельной казачьей сотни Станично-Луганского района. После долгих переговоров и угроз Ольгу пропустили. Тут же вызвали реанимобиль, который доставил в республиканскую больницу. Затем черепно-мозговая операция, реанимация, ещё одна операция. Кое-как вытащили с того света, и ребёнка тоже спасли. А вы хотите просто так через переход пройти!

- Нет, нам туда не надо, - уверяем Глеба. - Нам бы просто на передовую.

- Ещё не легче! Зачем?

- Ну, посмотреть...

- На войну? А что на неё смотреть? Я вот в спальном районе живу, на окраине, и с моего балкона вспышки видны, восемь километров до линии фронта. Ничего интересного.

- С людьми в боевой обстановке пообщаться.

- Понимаете, даже здесь, в городе, если выйдете с фотоаппаратом на улицу, вас арестуют.

Тут мужик, куривший в форточку, матерно выругался:

- Ребята, вы чё?! Жить надоело? Ну дадим мы вам проводника, так ведь его потом под суд, если вас прихлопнут.

- Да, ребята, - согласился Глеб, - если вас убьют, то это будет проблема не только у вас, а у всей республики. Да и как вы себе это представляете? Ну, приехали вы. А там стоят бойцы задолбанные. Пошлют на три буквы, и на этом ваши вопросы закончатся.

Глеб с беспокойством смотрит на нас: не дай Бог, сыктывкарцы учудят и попрутся под пули. Берёт с нас честное слово, что побережёмся. Жмём друг другу руки, обнимаемся - прощаясь. Хорошо на душе... Почему-то вспомнился Нарьян-Мар, где я однажды побывал. Там тундра, а здесь Юг. Но люди такие же открытые, готовые прийти на помощь. Наверное, всё дело в войне.