В этой книге - боль, кровь и слезы войны на Украине. Сборник очерков о событиях гражданского противостояния, о судьбах и характерах жителей Донбасса, вынуждено ставших ополченцами. Для их автора, главы Союза писателей ЛНР, Глеба Боброва, это уже вторая война. Теперь она полыхает на его родной Луганщине. Все описываемые им события, факты и человеческие истории взяты непосредственно из жизни.
Предисловие
Мы живем в удивительное время. Сегодня - здесь и сейчас - прямо на наших глазах вершится история: искусственное, ущербное и нежизнеспособное рушится, а на его руинах рождается новое. Всего полтора года, как под обстрелами, в блокаде и многочисленных трудностях переходного периода родилась, живет и развивается Луганская Народная Республика. И вместе с ней, услышав позыв к обновлению, без какого либо вмешательства "сверху", стали вдруг пробуждаться и творческие силы - встряхнув оцепенение прошлого, забурлила культурная жизнь.
Так, самодеятельно созданный в декабре 2014-го Союз писателей ЛНР за неполный год успел принять участие в выпуске шести книг - сборники прозы, поэзии и публицистики. Таков был творческий ответ интеллигенции Луганщины на исторический вызов сегодняшнего дня.
Представляемый сегодня, седьмой по счету сборник, - авторское детище главы Республиканского Союза писателей - известного прозаика и журналиста Глеба Боброва. Без команд и согласования, по зову сердца и приказу совести, писатель самостоятельно объездил всю линию фронта. Встретился и поговорил с командирами и бойцами, политиками и общественными деятелями, с ранеными, вдовами, членами семей павших героев. И создал сборник документально-прозаических очерков, где главным героем выступил человек - люди, усилиями, а зачастую и жизнями которых родилась и строится наша Республика. Судьбы, факты и события слагаются здесь в единый пазл литературного документа эпохи и живого свидетельства истории. В этом есть главное достоинство и ценность представляемого сборника.
Политсовет Общественного Движения "Мир Луганщины"
Дорога мщения Женьки "Ангары"
На её шее тонкая серебряная цепочка с небольшим православным крестиком. Вокруг распятия еще одно украшение - колечко. Она говорит "обручальное". Да вот только не серебряное оно. Это кольцо с чекой от гранаты. Однако, девчонка не врёт, они действительно с этими кольцами венчались в церкви. Ведь вначале, словно у библейского Иова, война напрочь разрушила всю её жизнь и семью. Разбила вдребезги привычный мир. Отобрала мужа. Потом разнесла в клочья отца с братом. Причем буквально. Теперь Женька склеивает свою жизнь по кусочкам. И первым подарком Судьбы стало обретение любимого человека. Почему и знак их обета так суров - с вырванной чекой не шутят...
Большая семья
Родилась Женька восемнадцать лет назад в трудящемся зажиточном селе на тысячу дворов в самом центре благословенного Станично-Луганского района. Семья дружная и большая. Мать-Отец и дети. Десять детей. Кроме старшей, тридцатилетней дочери, все погодки возрастом от 10 лет. У первой дочери давно уже своя и тоже многодетная семья: всего шестеро - четверо своих и двое приемных. Женька у матери вторая по старшинству.
Говорит, жили дружно, не тяжело. Все обязанности в семье поделены, все работают наравне.
Мать - Людмила Юрьевна - бухгалтер, всю жизнь работала в сельсовете. В 2009 году её наградили званием "Мать-героиня". Помимо домашнего очага считает своим долгом дать детям приличное образование. И это не только выполненные вместе с родителями домашние задания на "отлично", но и музыкальная школа, куда приходилось возить детей за пятнадцать верст, и последующая учеба, к коей готовят каждого.
Отец - Анатолий Леонтьевич - в свои 55 лет прошел долгий путь от танцора Ансамбля песни и пляски Киевского военного округа, в составе которого он объездил пол мира и весь Советский Союз, до ликвидатора аварии на Чернобыльской АЭС, о чём он так не любил вспоминать. Последние годы занимался сезонной работой на стройках, зимой числился в котельной, плюс вел домашнее хозяйство - нормальная, размеренная жизнь военного пенсионера. При этом главным стимулом для него все же были дети. Только потом они поняли, что отец поменял свою карьеру на семью. Детвора его безумно любила, и он к каждому пытался найти свой подход. Действительно, был талантлив - прекрасно пел, играл на гитаре, но, главное, служил, что называется - пастырем в семье. Таким оказался его духовный выбор - многие годы считался не последним человеком в местной общине евангелистских христиан-баптистов. Однако для остальных выбор оставался свободным. Мать - православная. Женя также считает себя православной, притом что церковной жизнью не живет, хотя исповедуется и причащается.
Учились хорошо и в удовольствие. Сама Женька, как и её брат-погодок, Лёша, пошла в школу с пяти лет. После школы окончила колледж технологии и дизайна. Сейчас поступает в педагогический университет и вновь на делопроизводство.
Первые блокпосты
Семья из религиозных соображений всегда была абсолютно аполитичной. Когда в стране начался "майдан" и гражданское противостояние - молились и ни во что не вмешивались. Отец говорил: "Мы ни за правых, ни за левых". Он и ранее принципиально не ходил на выборы, тут же и подавно "в политику не вмешивался". Однако политика сама вмешалась - впёрлась обеими ногами в жизнь этого дома: вначале бунт и государственный переворот в Киеве, потом гражданская война в Донбассе.
Женьке крепко запомнился один момент из этих первых дней. Когда киевские силовики дошли до самого Луганска, на блокпостах под Станицей встал "Айдар". В тот день Анатолий Леонтьевич забрал в Станице детей из музыкальной школы и повез домой. Их битком набитую "Славуту" остановили. Проверили. Упырок в камуфляже, потехи ради, гаркнул в открытое окно: "Слава Украине!" - и замер в ожидании. В машине молчали. Он повторил. В ответ упрямое молчание пяти пар растопыренных детских глаз. "Айдаровец" взбеленился:
- Чи не знаете, шо надо отвечать?! Говорить надо "Героям слава!" Понятно?!
И вновь упорная тишина. Отец сидел прямо и смотрел вперед. Женька говорит, что отчетливо видела его побелевшие костяшки на сжатом руле.
Вояка начинал сатанеть - сунул в салон машины автомат и как-то неожиданно тонко, срывая голос, провизжал: "Слава Украине!!!". И тут случилось нечто: хорошо поставленный хор детских голосов слажено ответил: "Слава Богу!". У постового случился культурный шок. Он завис, потом неловко стушевавшись, промямлил в ответ: "А... Ну, тада, спасибо...". И потом, чуть просветлев взглядом, неожиданно добавил: "Езжайте с богом". На этом блокпосту к ним больше не приставали.
Позывной "Ангара"
Перед войной у Женьки был девичий роман. Общались с парнем почти три года, правда, в основном по телефону. Весной 2014-го она окончила свой колледж. Мир уже летел в тартарары. Планы на будущее по своей обдуманности напоминали "русскую рулетку". В этих условиях они вдруг впопыхах расписались, хотя родители были категорически против. Следом, с началом боевых действий и первых обстрелов, она уехала жить к свекрови в Курск. Устроилась на работу в ателье, но всё как-то не задалось, и к сентябрю, с окончанием активных обстрелов, молодая вернулась домой.
Возвращение вышло шокирующим - тут она впервые напрямую соприкоснулась с войной. Дорога из Счастья до Станицы заняла более трех часов - езда черепашьим шагом с постоянными остановками и изматывающие, унизительные "шмоны" на каждом украинском блокпосту. Да ещё на большаке, прям позади их автобуса начался бой. За малым к ним "не прилетело". Приехала же - словно высадилась в пустыне. Людей нет, маршрутки не ходят, попуток тоже не видно - без машин вообще, пустая дорога. Притом, что добралась до Станицы под вечер, часов в шесть. Вокруг гнетущий антураж - пустые дома, много разрушений и зияющих провалов выбитых окон, безлюдные улицы. Мысли соответствующие:
- Ну, все - попала. Стою одна, связи нет. В Станице, знаю, орудует нацгвардия. Смеркается... - вспоминает Женька.
Спас сосед, каким-то чудом оказавшийся в нужном месте, в нужное время. Не без приключений добрались до родного села - по дороге их тормознули на очередном блокпосту и не хотели пропускать. И лишь увидев дату рождения (дело было на следующий день после именин), "айдаровец" смилостивился, через губу поздравил с "прошедшим" и все же пропустил.
С молодым мужем жизнь тоже не сложилась. Он оказался, инертным наблюдателем, считал, что надо находиться, как можно дальше от происходящего. Мол, "дурных нема подставляться - разберутся без нас". Её воротило от этой позиции: "Почему за меня должен решать кто-то? Это моя жизнь. Это мой город. Это моя страна"... Сама же тянулась к друзьям-ополченцам - вчерашним ребятам из Камброда, рядом с которыми она жила у своей тетки и бабушки в годы учебы в колледже.
Да и в целом неглупая девчонка прекрасно видела и понимала, что сделали с её городом. Как он пострадал от варварских, неоправданных обстрелов. Знала, как выживали люди. Не раз сама сталкивалась с киевскими силовиками. Слетающие с её языка термины: "укропы", "каратели", "хунта", "фашисты" и "полицаи" - не ругательства, а осмысленные выводы сложившегося мировоззрения.
Тем временем Отец продолжал поддерживать семью. Работал, возил в блокадный город молокопродукты. И на блокпостах "айдаровцев", и на позициях ополченцев всегда оставлял молоко и брынзу. Не в виде дани или задабривания "человека с ружьем". Он просто жил по Писанию. Для него действительно не было "ни эллина, ни иудея", а лишь только люди, разделенные и озлобленные войной. Зная об этом, его уважали бойцы по обе стороны фронта. Один раз такое отношение спасло и Женьку. Ведь она, даже начав сотрудничать с ополченцами, все равно еженедельно моталась к своим - в семью. На одном из досмотров у неё как-то обнаружили георгиевскую ленточку. Было всё - угрозы, оскорбления, маты, но дело не дошло даже до побоев: "Та це ж дочка Леонтійовича". Отпустили.
Вскоре она начала уже всерьез помогать бойцам батальона "Заря". В ответ дома начались ежедневные скандалы. Девчонка упрямая - заступила в "Заре" на службу у КПП. У мужа начались форменные истерики. Она ушла. Сказке конец. Так Женька стала "Ангарой".
Казак удалой
В "Заре" она помогала ребятам, занималась делопроизводством, имела выход в интернет. Там, в социальных сетях, познакомилась с Виктором - российским добровольцем, бросившим неспешный бизнес в Питере и с июля 2014 сражавшимся под Луганском. Получивший уважительный у казаков позывной "Дон", он все эти месяцы, что называется, не вылазил из самого пекла. К осени он уже дорос до командира взвода казачьей сотни стоявшей под Станицей.
В перерывах между дежурствами на переходе через мост, удержанием рубежей и постоянным "боданием" с противником, "Дон" всеми правдами и неправдами создавал ударное противотанковое подразделение: доставал, выменивал, выпрашивал ПТУРы и гранатометы, находил и переманивал специалистов, обучал и обкатывал людей. Знакомая с азами штабной работы Женька тут как раз пришлась ко двору. Умения работать с картами в google.maps, компьютерные навыки и основы делопроизводства выгодно отличали её от большинства казаков-ополченцев, а тем более бывших станичников, коих здесь служило немало.
Бои под Дебальцево застали "Ангару" в расположении сотни - девчонку от души завалили штабной писаниной. "Дон" не вылазил с передовой. Общались по телефону. С каждым разом общение становилось продолжительней. Их все больше и больше тянуло друг к другу.
К весне дороги домой не стало. К тому времени по селу поползли слухи, нашлись доброхоты, и Женьку "сдали". Сейчас она спокойно констатирует: "Ну, и в войну же были полицаи, как без этого?". Но тогда Мать по телефону настрого приказала: "Домой не приезжай. Пошли за тебя разговоры. Схватят".
В конце мая им дали кратковременный отпуск. Поощрили. Они с Доном решили смотаться на неделю в Крым - хоть одним глазком заглянуть в счастливое будущее. Религиозный и глубоко патриархальный Отец эту идею не оценил. Женька до сих пор не может без слез вспоминать свой последний с ним разговор. Так и съездили. Знать бы...
Дым над тропой
31 мая, в день Святой Троицы Анатолий Леонтьевич, взяв 17-летнего Алексея и 14-летнего Данила, поехал на торжественное богослужение в Луганск. Хотя украинские силовики и обещали всех пропускать на Троицу, переход гражданским лицам в день большого религиозного праздника оказался наглухо закрыт. Безрезультатно простояв больше часа, мужчины направились к своему знакомому, тоже члену общины, в Кондрашовку и там провели домашнее богослужение. Уже оттуда решили все равно пройти в Луганск: родня, церковь, как же так - Троица ведь?!
Из Кондрашовки вела укромная тропинка, о которой, впрочем, все знали. Люди по ней ходили, хотя военные все время грозились её перекрыть. Но Отец решил пойти - посмотреть, есть ли путь в город.
Около полудня Лёша позвонил домой, сказал, что, дескать, всё нормально, богослужение закончилось, они уже собираются домой. Потом долго никто не звонил. Материнское сердце что-то почувствовало - она набрала, мол, "вы где?". И вновь ответил Лёша:
- Мам, мы уже идем, хотим посмотреть тропинку - можно ли будет пройти? Сегодня, говорят, мирные здесь ходили, значит, и мы сможем.
Так они и пошли: впереди любознательный Даник, за ним Отец, замыкал Алексей. Поговорив по телефону с матерью он, приотстал, как говорится, "по малой нужде" буквально на десять шагов. Это-то его и спасло. Грянул взрыв. Не растяжка. Рванул фугас или тяжелая мина, на которую наступил Данил. Мальчика буквально порвало взрывной волной в клочья. Отца тоже сильно покромсало осколками, но он еще непродолжительное время был жив и даже находился в сознании. Улыбался, пытался успокоить старшего сына и говорил: "Я - к Богу!". Сам Лёша не пострадал. Он кинулся на автостанцию звать на помощь. Люди пришли. Тела собрали. Отвезли в морг. Всё.
Когда забирали, по дороге из Станицы в родное село на одном из блокпостов нарвались на отморозков из нацгвардии. Вначале вояки прицепились к гробам.
- Что в гробах?! Перевозите или пустые?
- Нет, не пустые. На похороны едем. Вот справки и свидетельства о смерти...
- Плевать! Открывайте...
Заставили открыть. Потом начали проверять документы и сличать их с изуродованными останками. Все это сопровождалось смехом, издёвками и глумливыми комментариями.
- Что?! На ту сторону захотелось, к сепарам! А вот нечего шастать! Получили, что хотели.
Особо "воякив" повеселило, что младший не дожил месяца до своего пятнадцатилетия. Одним словом, оттянулись хлопці на славу. Всей процессии - убитой горем матери, бабушке, теткам и прочей родне доходчиво рассказали: что нацгвардия думает про горелую вату, колорадов и порционные куски сепаратистов.
Дети очень тяжело перенесли трагедию. Дима - брат-близнец погибшего Данилы две недели не мог есть, нормально спать, не заходил в комнату, где они жили с Даником. Не менее тяжело перенес утрату и Лёша. Про Мать и говорить нечего...
Месть не женское дело
После гибели родных Женька забыла о былом миролюбие и отцовском нейтралитете. Если раньше война не касалась её лично, то теперь она знала, что назад дороги нет. И понимала, кто должен ответить за отца и брата. Практически сразу разведка казаков выяснила, что мину поставили днем, когда в направлении Луганска уже прошли первые люди. Поставили специально, с единственной целью устрашения - отвадить упрямых станичников "шастать" в осажденный город. В город, в котором у большинства были родные, работа. Город, без которого Станице, накрепко завязанной на Луганске всеми жизненными и экономическими связями, попросту не выжить. После глумления над останками Данила и отца, после крови, ужаса и страха всей войны она хотела мести, хотела крови. И главное, у неё оказались не только причины, но и возможности конкретно взыскать по этому счету - такое не прощают.
Однако тут вмешался "Дон". Он четко сказал: война дело не женское, а вендетта тем паче - традиционно дело мужчин. Слово с делом у доросшего до начштаба батальона ополченца не разошлось аж ни разу.
Вскоре наблюдатели вычислили хитрую усадьбу на окраине, в которую повадились наведываться увешанные оружием бородачи в дорогом натовском камуфляже. Идентифицировать чеченцев из батальона им. Джохара Дудаева особого труда не составляло. В один из дней, когда в усадьбу заехала особо представительная делегация, следом за ними в окно прилетел реактивный снаряд ПТРК "Фагот". Что может натворить противотанковая кумулятивная ракета в закрытом помещении - военные понимали хорошо. Для того и посылка.
Перед операцией Женька от руки написала на небольшой бумажной ленте пару слов пожеланий оккупантам, подписала свой импровизированный транспарант: "За папочку!" и, по-девичьи аккуратно, приклеила его широким скотчем к пусковой трубе ракетного комплекса. А после операции, просмотрев видеоотчет, спокойно отметила:
- За Даника тоже будет. По-любому...
Сама "Ангара", кстати, боевого оружия в руки не берет. При штабе оно ей ни к чему, а на позициях обходится "Макаровым", по штатному расписанию положен. Однако за спиной у этой девчонки достаточно людей, которым по силам решить её проблемы. Эта еще одна семья, на это раз - фронтовая. И не только в переносном смысле этого слова.
14 июля сыграли свадьбу. Расписываться не стали: "Кому нужны эти формальности?". Ответ держали лишь перед Богом - венчались в Николаевской церкви. Перед событием невесте сшили корсет из камуфляжа, и нашли настоящую фату. У "Дона" вообще из всей одежды один потертый маскхалат. Так они и пришли в храм. А вместо обручальных колец подошла чека от гранаты.
- Мы нашли друг друга на войне, полюбили, венчались. Потому и решили такой знак себе взять, - говорит Женька. - Но это не знак смерти. Мы будем жить. Останемся здесь - это наша земля, родная. Никому не отдадим и убегать никуда с нее не станем. Витя хочет завести пасеку. Я буду учиться, обязательно поступлю и закончу институт. Буду работать. И, конечно же, у нас будет столько детей, сколько Бог даст. Хоть десять - опыт есть.
Тонкая прозрачная линия
В неглубокой яме свалены обломки двух гробов. Под толстым слоем грязи можно даже распознать цвета - зеленовато-желтый и насыщенно-синий. В перевернутой крышке желтого гроба лежит скомканная куртка военного хэбэ. И форма, и бязевая обивка крышки покрыты округлой белой крупой. Вникать, что это такое, категорически не хочется. Сверху на шею свинцовой тенью давят тучи. Непрестанно идет моросящий дождь. Даже небесам тоскливо на этом пустыре. Мы по щиколотки в грязи стоим у ям. Впереди за пустырем видны руины измочаленной в хлам Новосветловки, а сзади - ограда Свято-Покровского храма. Мы - это миротворческая группа: луганские "афганцы", российские общественники и представители украинского "Офицерского корпуса". Плюс журналисты: корреспондентская группа Луганского информационного центра и тележурналисты "СТБ" от Украины. Миссия предельно проста - передать украинской стороне тела шести военнослужащих, убитых в летних боях за Новосветловку.
***
"Передать" - звучит просто. Однако по логистике обеспечения это почти военная операция. Началось все ранним утром. Основную согласовательную работу проделали наши "афганцы" - Глава Луганского Союза ветеранов Афганистана Сергей Шонин да его зам и верный соратник Виктор Муха. Сколько времени и сил потребовалось на взаимное согласование по обе стороны фронта - одному Богу известно, но сегодня мы с вооруженным комендантским эскортом уже выдвигаемся к блокпосту у города Счастье.
Некогда разделенная отбойником шикарная трасса изувечена воронками. Отбойник во многих местах закручен и порван взрывами. Машины постоянно перестраиваются с правой стороны на левую прямо по разжеванным в кашу газонам. Дорого покрыта равномерным слоем грязи. У блокпоста картина, как в Первую мировую: капониры, блиндажи, траншеи и ходы сообщения в полный рост. Везде покрошенные в щепу деревья, мусор и всепроникающая непролазная грязь. Здесь, на фоне унылого военного пейзажа, под нескончаемым промозглым дождем стоят бойцы ополчения. Вышли. Обнялись с мужиками. По фронтовой традиции соприкоснулись плечами, словно на мгновение поддержав друг друга. Дальше двигаться нельзя: через километр триста - блокпост "укропов". Иначе здесь противника не называют. Мост, говорят, заминирован. И - да: "Машины отгоните за посадку - не дрочите корректировщиков с "той" стороны".
Пока загоняли транспорт, "афганцы" выставили из окна парламентерский флаг организации и поехали на ту сторону. Витя Муха со смехом рассказывал, что "айдаровцы" в прошлый раз пообещали его посадить на пару дней "на подвал". Мол, "шибко борзый". Шутили или нет - никто не знает. Но он поехал. Через пятнадцать минут вернулись. Следом за бусиком "афганцев" пришла "Газелька" с бумажными прямоугольниками на стекле: "Груз 200". Это - первый этап нашей операции: встреча "труповозки" и представителей украинской общественной организации "Центр освобождения пленных "Офицерский корпус"". Вместе с ними несогласованно приехали и журналисты СТБ. Имеют право. Правда, мне сложно представить наших журналистов на территориях, подконтрольных, например, батальону "Айдар".
***
Следующий пункт - Новосветловка. Именно там эксгумировано шесть тел одностороннего обмена. Назад возвращаемся в бусике, сидя прям на головах. В кабине "труповозки" ехать желающих не нашлось. Украинские телевизионщики Боря и Алексей напряжены и молчаливы, но работу свою делают четко - прямо из залитых дождем окон снимают разрушения, останки военной техники и остовы уничтоженных украинской артиллерией объектов. Поглазеть им есть на что. Бывший стационарный пункт ГАИ ощерился из-под земли тремя осколками фундамента и рассыпался посередине трассы большой кучей дробленого кирпича. Две заправки - газовая и обычная - разметаны прямыми попаданиями и полностью выгорели. От танка остался только остов - перевернутая башня валяется поодаль, видимо, сдетонировал боекомплект. Это я уже видел в Афгане - узнаваемо. У башни и остатков брони пожухшие венки и выгоревшие фотографии.
Представитель "Офицерского Корпуса" Алла Борисенко изредка отмечает особо впечатляющие объекты. Телевизионщики воспринимают ее указания, как безусловные команды. Сама немногословна, обстоятельна. В глазах невыразимая тоска.
На въезде в город народ оживился. Журналисты СТБ заметно поражены наличием жизни в Луганске. Остановки транспорта, многочисленные пешеходы, работающие магазины - все это вызывает неподдельный интерес и удивление. Также гостей заметно впечатлили разрушения. При попытке снять с ходу недостроенную 27-этажку за зданием СБУ, "поймавшую" за лето три прямых попадания, оператор заметил:
Луганск проскочили с комендачами, и на Новосветловку пошли сами - блокпостов внутри ЛНР больше нет. Ехали молча. Уже на подъезде Алла вдруг открыла на своем телефоне фотографию маленькой девочки и показала нам. Очаровательная кроха, только-только начавшая держать головку. Печальные глаза матери на мгновение озарились внутренним теплом.
- Соломия. Шесть месяцев уже...
Тут уж не выдержал я.
- Тебе надо с дочерью сидеть, а не трупаки по всей стране таскать.
- А этим кто будет заниматься? - ровно ответила она.
- Дочь сейчас с родителями?
В ответ Алла грустно покачала головой:
- У меня дома в Киеве живет семья беженцев с Луганска. У них двое детей. Ну, и моя - с ними.
Глаза подернуты траурной дымкой, вокруг темные круги и какая-то еле ощутимая печать неизбежности. Хотел спросить про мужа, да осекся. Как потом выяснилось - правильно сделал.
***
В Новосветловке, прямо над гробами, слушаем Валерия Приходько - представителя российской общественной организации с длинным неудобоваримым названием "Центр содействия государству в противодействии экстремистской деятельности".
- Откуда тела, мы не знаем. И выяснить теперь не у кого. Здесь стояли части Львовской 80-й отдельной аэромобильной бригады ВДВ ВСУ, бойцы "нацгвардии" и территориального батальона "Айдар". Покойники, говорят, были после ранений. У одного, якобы, отсутствовали внутренности. Кому именно принадлежат эти тела, узнать можно, если задать соответствующие вопросы тем военнослужащим, кто находился здесь во время боевых действий. Местные же ничего не знают. Их согнали в Храм, обложили зарядами и сказали, что все заминировано. Потом привезли два тела и велели похоронить. Жители села похоронили их тут же за оградой. По-людски похоронили, с соблюдением обряда православного и в гробах. Еще четверых военнослужащих украинские силовики самостоятельно закопали в сотне метров, на пустыре.
Осмотрев точку эксгумации, Борисенко вдруг решила забрать форменную куртку. Принесли один мешок для транспортировки трупов, Шонин помог ей взять мешком куртку. Оттуда посыпалась эта округлая крупа - мертвые опарыши, облепившие гроб и хэбэ, попали на руки девушки. Алла абсолютно равнодушно отряхнула рукав. Не впервой, видать. Самообладания не отнять. Едем дальше...
***
Теперь я точно знаю, как выглядит ад. Не тот с котлами, рогами и "скрежетом зубовным", а настоящий, человеческий. На самом деле, преисподняя - это бывшая уличная подсобка Краснодонского отделения судебно-медицинской экспертизы. Помещение 2,5 на 3,5 метра. Ну, это как ваша совмещенная с туалетом ванная или чуть-чуть поболе. В этом закутке два десятка человеческих тел, упакованных в простыни, покрывала, мешки или полиэтилен. Тела давнишние, лежат с лета, уже не раз замерзали и не раз оттаивали. Они текут. От запаха слезятся глаза и останавливается дыхание. Света там нет - только скудный фонарик заведующего отделом судмедэкспертизы, самоотверженного врача Алексея Витальевича Самойленко. Останки вперемешку и в несколько этажей. Гражданские, военные, неопознанные, не востребованные выехавшей родней, просто бомжи - кого только нет!
Два мужика, присланные из Краснодонского КПЗ, отрабатывают свой "залётный" наряд - грузят наши трупы. Каждые пять минут, не всегда сдерживая рвотные позывы, по очереди выскакивают отдышаться. В глазах кромешный ужас. Слишком все просто, слишком все страшно, слишком все по-настоящему. Вот это - взаправдашний ад, а не голливудские пафосные картинки.
Погрузка шла долго, практически до вечера. Тела надо было найти, опознать, вытащить из общей кучи, упаковать вначале в специальный мешок, а потом в герметичный полиэтиленовый рукав, затягиваемый скотчем. Пока шла работа, мы разговорились с женщиной из магазинчика ритуальных услуг, что на территории больницы. Татьяна оказалась живым свидетелем летней оккупации. Удивилась нашей миссии.
- Да вы у нас в Новосветловке к любому подойдите! Вам каждый покажет, где этих тварей прикапывали! Ведь они своих бросали, как падаль! Лето, жара, трупы раздутые, лопаются, с них течет, мухи... Мы их прямо у дорог закапывали.
- Сами-то "укропов" видели?
Татьяна аж задохнулась:
- Да я до сих пор не понимаю, как выжила!
Далее - сбивчивый поток сознания о пережитом ужасе. Шокировать не буду, просто один показательный эпизод. В Краснодонской больнице свыше двух месяцев лечили мужчину, серьезно повредившегося рассудком в период временной летней оккупации. Причина проста: в подвале, где они прятались от непрерывных обстрелов, вместе с ними отсиживались "айдаровцы". Попеременно они насиловали жену и тещу связанного и забитого в угол мужика. У него на глазах - насиловали.
- Можно я приведу сюда двух киевских журналистов, и вы им расскажете все, как было в те дни?
Через минуту Боря и Алексей сидели в магазинчике и, не расчехляя камеры, слушали Татьяну. Слушали очень внимательно, дома им таких подробностей точно не услышать.
***
По окончании погрузки записали официальную часть. Алла Борисенко была совершенно искренне благодарна нашей стороне.
- Без помощи луганских "афганцев" - Сергея Шонина и Виктора Мухи - наша деятельность на территории Луганской Народной Республики была бы невозможна.
Говорили о дальнейших планах. Ведь не секрет, что только на территории ЛНР находятся тысячи несанкционированных захоронений. Причем не только в земле. Есть пока непроверенные сведения об утоплении в болотах, сбрасывании тел в шурфы, закатывании останков своих бойцов украинскими силовиками бульдозерами во рвах и карьерах.
Сергей Шонин был на этот счет предельно четок:
- Если говорить об общем числе, то, скорее всего, речь может идти о тысячах подобных захоронений на территории Луганщины.
Шли назад уже затемно. Ребята из СТБ "разогрелись". Старший съемочной группы Борис все пытался добиться от меня и от Мухи подробностей начала восстания, бомбоштурмового удара по зданию бывшей областной администрации, расстрелу Луганска и началу боевых действий. И, что меня поразило, он действительно хотел разобраться в ситуации! Более того, говоря о федерализации, русском языке, выпытывая суть наших требований, он действительно пытался нащупать, уловить тот зыбкий путь, который может привести Украину если не к миру, то хотя бы к началу диалога. Как минимум - к прекращению братоубийственной войны. Коллега реально хотел понять, как и чем можно остановить кровопролитие.
И я не просто уверен, а четко знаю это, так как видел тот сюжет, который они выпустили. В этой новости СТБ не было ни грана лжи. В нем не было ни одного передергивания или искажения смыслов, на которые так щедры украинские средства массовой информации.
Недавно брал интервью у известного луганского ученого - философа и религиоведа Константина Деревянко. Он высказал достаточно простую мысль: "Через нас проходит геополитический раскол между Россией и Западом, а Украина, попавшая в этот разлом, больше не держится православными скрепами".
Возвращаясь домой, я вдруг подумал, что вот эта гуманитарная миссия и есть та самая, практически незримая скрепа, все еще удерживающая всех нас от срыва в окончательный кровавый хаос взаимной ненависти и истребления. Ведь да - в масштабах тысяч не поднятых тел - сделанное нами - ничто. Но! Шесть конкретных матерей получат тела своих детей. Для человеческого отпевания, захоронения и вечного пристанища. Для каждой конкретной семьи сделанное нами - "афганцами", доламывающими очередную войну, молодой мамой и уже вдовой Аллой, водителем "Офицерского Корпуса" Сашей, бывшим спецназовцем Валерой из "Центра содействия государству в противодействии экстремистской деятельности", журналистами информагентства и нашими коллегами из СТБ - это реальный подвиг. Самой своей миссией мы, как тонкая прозрачная линия, стоим между ненавистью, жаждой мести и взаимным истреблением.
Завтра мы поедем менять пленных. Тоже в одностороннем порядке. Просто возьмем и отдадим сопливых мальчишек приехавшим за ними матерям. Потому что так надо. Потому что так - правильно. Потому что это - наша миссия...
Уроки ненависти Игоря Мирошниченко
Напротив меня молодой парень: модная стрижка, вьющаяся русая бородка и цепкий, испытующий взгляд. Отчетливо вижу глаза "человека с прошлым". Не спутать ни с чем - перед взором двадцатитрехлетнего парня уже прошли вырезанные правосеками блокпосты, бои под Славянском, сбитый вертолет генерала Кульчицкого, сбор разведданных, предательство товарища, плен, две недели истязаний и пыток, приговор суда на 15 лет строгого режима, обмен пленными, и вновь война в Дебальцево да бои под Станицей. Опять павшие и раненые товарищи. Таков жизненный путь бойца ополчения Игоря Мирошниченко с позывным "Хакер".
Студент
Игорь родился 23 года назад в мирном, тихом Красном Лимане, что в Донецкой области - курортный городок в 30 км от Славянска. Сказочные места так называемой "Донецкой Швейцарии" - санатории и дома отдыха в лесах возле Голубых озер. Родители, уроженцы Ростовской области, переехали в этот благословенный край за несколько лет до развала Союза.
Обычная семья, счастливое детство, рядовая школа. По окончании поступил в Славянский авиационный колледж на двойную специальность авиационного механика и автомеханика по обслуживанию всей автомобильной техники, работающей в аэропортах страны. Даже немножко успел поработать по специальности. Но денег катастрофически не хватало - пошел искать более хлебное место.
Начал с торговой сети "Мобилочка", где толковый паренек, хорошо разбиравшийся в технике и в компьютерах, менее чем за год стремительно продвинулся от рядового продавца-консультанта до управляющего торговой точки. Став достаточно продвинутым IT-специалистом перешел оттуда в торговую сеть "Фокстрот". Собирался учиться дальше, да тут случился Майдан.
Пока в Киеве скакали - Донбасс работал. Игорь говорит, что это его тогда не касалось. Своих проблем хватало: болела Мама, нужны были деньги, поэтому приходилось ежедневно доказывать, чего ты стоишь: "В политику вообще не лез, лишь бы политика меня не касалась и давала спокойно работать". Но жизнь распорядилась по-своему, и вот вокруг Славянка появились первые блокпосты.
Ополченец
В Пасхальную ночь 20 апреля 2014-го вооруженные бойцы "Правого сектора" в районе "Масложир" безжалостно перебили самооборону блокпоста, расположенного в направлении Череповки. Из всего оружия у стоявших там, как живой заслон, людей были лишь иконы. Однако это нападавших не остановило. Три трупа, раненые.... Показательная расправа, совершенная в великий православный Праздник, это демонстративное зверство против мирных граждан и стало спусковым крючком. Народ всколыхнуло.
Игорь, знавший и любивший Славянск, ставший для него вторым родным городом, бросив всё, ушел в ополчение. Попал в группу Антона с позывным "Зверь". Поначалу там с оружием дела обстояли очень плохо - один автомат на троих да патроны на счёт. Потом стало полегче. Получил первое оружие: пистолет Макарова, укороченный автомат АКСУ. Очень быстро стычки переросли в полноценные бои. Подразделение, где воевал Мирошниченко, несколько раз серьезно отличилось. Вместе с боевыми товарищами Игорь участвовал в захвате легендарной самоходки "Ноны", попившей потом столько крови киевским карателям и на Карачуне, и на других рубежах обороны. Бойцы именно его отряда сбили вертолет генерала Кульчицкого, что бы потом не писали украинские СМИ о коварном российском операторе ПЗРК, поставившем жирную точку в карьере бравого генерала. Было всё - и обстрелы блокпостов, и нападение диверсионных групп, артиллерийские и авиационные бомбоштурмовые удары.
- Вокруг такие же пацаны. Всем по 18-20 лет. Ни дня, как и я, не служившие в армии. Все учили по ходу. Правда, не все после учебы выжили, - грустно улыбается Игорь.
- Наш блокпост держал проход между Красным Лиманом и Краматорском. Такое мощное укрепление, отлитое из бетона. Даже их артиллерия и САУшки не могли нас оттуда выбить. Тогда они подняли откуда-то из-под Харькова или Чугуева пару Су-25 и в четыре захода нанесли массированный БШУ по блокпосту. Разнесли всё в хлам. Двоих ранило, но никто не погиб. После этого часть нашего отряда ушла в Горловку, а часть в Славянск. Выводом людей тогда занимался Моторола, очень грамотно вывел. Я оказался в группе возле завода "Стирол", - рассказывает он.
- Только стало налаживаться, и тут позвонил мой дядя: "Матери срочно нужна операция на сердце. Бегом домой!".
Пришлось Игорю вернуться - прямиком в оккупированный киевскими силовиками Красный Лиман.
Невидимка
До родного города добрался нормально. Времени не было разбираться - нужно было срочно искать деньги на операцию. А где их искать, кроме как заработать?
- Поначалу работал как проклятый: днем на стройке, вечерами подрабатывал грузчиком. Потом нашел частного предпринимателя - там стало и денег побольше, и работа уже не так выматывала. Но все равно чувствовал себя, как в тылу врага, - говорит Игорь.
А тут еще - в доме по соседству - обосновались правосеки. Мирошниченко без дела не остался. Собирал информацию по передвижению и местам дислокации противника. Нашел канал связи. Как продвинутый "ай-тишник" парнишка разобрался с технологиями электронной передачи данных, что не перехватить и не "спалиться". Появился способ передавать координаты.
Интересным решением оказалось "ноу-хау" съема информации. Собирал для наблюдения обычный автомобильный видеорегистратор, батареи, компакт-диск. Готовый блок монтировал в обыкновенный скворечник, который направленно вешал при попутном монтаже линии связи.
Жизнь начала налаживаться, Матери провели успешную операцию, Игорь начал думать о возвращении в строй. Однако, как зачастую в реальной жизни, беда пришла, откуда никогда не ждут - нашелся предатель.
Пленный
Парень, с которым Игорь проработал два года в торговой сети "Фокстрот" пришел в ближайшую комендатуру и просто написал заявление. В своем добровольном доносе он слил всё, что знал и что придумал сверху - даже написал, дескать, Игорь командовал САУ "Гвоздика".
- Мне даже очную ставку с ним делали, - рассказывает Игорь. - Но к тому времени я уже был настолько забит и дезориентирован, что даже не посмотрел ему в глаза.
Взяли Мирошниченко "ВСУ-шники" - 95 Житомирская отдельная аэромобильная бригада ВДВ. По жестокой иронии судьбы их база располагалась в общежитии Славянского колледжа, где когда-то учился Мирошниченко.
У военных, как и всех украинских силовиков, был свой отлаженный, бесперебойно действующий пыточный конвейер. Там же в общаге, на пятом этаже. Все транспортировки сопровождались неминуемым полиэтиленовым пакетом на голову. Пакет обыкновенный, мусорный, но всегда намочен в солярке. Этот запах заставлял задыхаться, путал сознание, загоняя несчастных пленников в сумеречную прострацию. Перед допросами, всегда сопровождавшимися издевательствами и пытками, раздевали догола. Парень рассказывает, что психологически это было даже тяжелее избиений.
- Приняли жестко. Первый день в плену я до земли не долетал - вшестером футболили ногами, пока я окончательно не вырубился, - говорит Игорь. - Вначале не понял, куда попал, но потом, чуть отойдя от постоянных побоев, уже по нашивкам, по флагам разобрался.
Все палачи в новенькой натовской форме, явно не с передовой. Все в масках, которые никогда не снимали. У всех новенькие берцы и оловянные глаза за прорезью балаклав. Нелюди.
Пыточные, рассказывает Игорь, представляли собой обычную комнату с решеткой или шведской стенкой, к которой пристегивали истязаемых. В ход шли обычные палки, шланги и стальные прутья. Лупили, не разбирая, и выборочно. Особо мучительной пыткой оказалось битье по пяткам. После двух недель пыточного конвейера Игорь месяц не мог стоять иначе, чем на носочках. Четырнадцать суток реального ада. Тело как один огромный синяк. Парню сломали руку. Перебили две ребра. Рукоятью пистолета пробили голову. Раскрошенные коренные зубы. Разрублено лицо под скулой - огромная гематома на половину лица.
- Мне, конечно же, повезло, - говорит Игорь. - Одного мужика молотили так, что его сломанные ребра проткнули внутренние органы. Он умер в страшных мучениях у нас на глазах. Одного просто расстреляли - просто так. Второго пристрелили походя. Говорили, что при попытке бегству, но куда там бежать? Видно, у человека просто нервный срыв случился, он дернулся, а его грохнули из пистолета, как собаку.
- Раз как-то привязали кого-то нагишом к машине и таскали кругами по двору, остальных заставляли смотреть. И говорят нам: "Не скажете - завтра вас так катать будем". Визжащее окровавленное мясо. Так и таскали несчастного до смерти. Кто пытался опустить глаза или отвернуться - страшно били.
Пленных не кормили. Вообще. И не поили. Люди собирали снег и воду с подоконников.
Мирошниченко повезло и тут. Один боец, видимо знавший Игоря по мирной жизни (говорит: "Глаза знакомые"), как-то дал тому поесть - одна консервная баночка кильки. Единственная еда за две недели.
Обычно человек, который пытался держаться, выдерживал три-четыре дня, потом подписывал все, что давали палачи. Игорь держался больше недели. "Как выжил - до сих пор не понимаю", - удивляется он.
Однако после двух недель ада часть пленников вместе с Мирошниченко отвезли на Карачун, где оказались катакомбы и подвалы. Там пленников уже кормили. Правда, раз в три дня. И даже поили. Да и били в разы меньше, разве когда пьяные приходили "оттянуться". Пьянствовали они, к сожалению, частенько, однако ни в какое сравнение с тем, что пережили пленники перед этим, эти пьяные забавы, разумеется, не идут. Можно считать за санаторий.
Обвиняемый
После еще двух недель пребывания в катакомбах Карачуна, Игоря внезапно подняли ночью, надели чужую шапку, непременный пакет с солярой и вывезли в Днепропетровское СБУ. Там уже не били. Более того, увидев, в каком состоянии прибыл подозреваемый, оперативники тщательно сфотографировали все побои - мол, "это не мы". Из медицинской помощи дали бинтик и перекись водорода. Вылечили, одним словом. Рука и ребра срослись сами. Не прошло и месяца, как смог становиться на пятки.
Быстро сшили дело. Всё как положено - следователь, адвокат. Инкриминировали "террористическую" 258 Статью УК. Следом прицепили 263 "оружейную" статью - дома у Игоря при обыске удачно "нашелся" весьма серьезный гранатомет РПГ-26.
Окончательно погубила парня групповая фотография ополченцев на фоне сбитого вертолета генерала Кульчицкого. Где СБУшники взяли это фото, кого они захватили ранее, Мирошниченко не знает, но идентифицировали его улыбающееся лицо на фотографии они однозначно. Отпираться было бесполезно: 15 лет без права амнистии.
После приговора перевели в СИЗО. Посадили к ворам. Уголовники же принципиально придерживались аполитичной линии, жили по своим понятиям и с миром "политических" не пересекались.
- Среди воров, особенно проходящих по тяжелым статьям с длительными сроками, были люди рвавшиеся в ополчение, - рассказывает Игорь. - Одни прямо говорили: "Да я пойду и совершу подвиг. Лучше рискнуть, чем тут пятнашку корячиться!". Но были и другие, поддерживающие Украину.
Освобожденный
Еще до приговора начались "мутные движняки". Вначале один из следователей предложил свои услуги, точнее сделку: за 50 тыс. грн. поменять статью на более легкую (от 3-до 7 лет) или поставить на обмен пленными. Денег таких, конечно же, не было. Мать безрезультатно писала жалобы и ходатайства. Оставалось ждать этапа. И вновь вмешалась судьба в виде Минской формулы обмена "всех на всех".
26 декабря 2014 колонна из девяти автобусов пленников прибыла к точке обмена. 225 ополченцев и гражданских лиц, попавших в жернова украинского правового беспредела, в тот раз обменяли на 151-го украинского силовика. Никаких документов украинские власти никому не вернули. Мирошниченко собственноручно написал заявление на обмен. Всем ополченцам сказали: "Вы по-прежнему в розыске. Вас будут искать, находить и сажать на конкретные сроки".
При этом настоящих ополченцев в партии было не более трети. Большинство же - обычные граждане, так называемые "бытовые сепаратисты" или "диванные войска", схваченные по наводке знакомых или за неудачное слово. Достаточно одного паблика в Фейсбуке или другой соцсети, чтобы ночью вломились СБУшники. Потом человека поставят на пыточный конвейер, где за три-четыре дня любой подпишет всё, что скажут. Обычная практика - параллельно подкинуть тротиловую шашку или гранату РГД-5. Причем в пластиковом канцелярском файле, стерильные - без отпечатков пальцев. Отпечатки им не нужны - все, что нужно, потом выбьют в виде признательных показаний. Таковы нынешние нормы украинского процессуального делопроизводства.
- Они ведь лупят смертным боем всех - нас, гражданских, женщин, стариков - без разницы. Признаваемость 100%. Забитых до смерти никто не считает, - рассказывает Игорь.
В Авдеевке освобожденных предъявили прессе и представителям ОБСЕ. Оттуда отправили в Донецк, поселили в общежитии. Всех проверили, попутно выявив шестерых "засланных казачков". Один глубоко законспирированный "розвідник" даже прибыл на обмен с деньгами и удостоверением "сотника майдана" в кармане.
Освобожденным помогали чем могли. С ними работали психологи, ведь физически восстановиться оказалось легче, чем психологически. Многие вернувшиеся из плена не выдерживали - нервные срывы, истерики. Люди не спали по ночам, многие были морально сломаны и раздавлены.
Огромную помощь оказывали волонтеры Валя и Галя. Оформляли документы, помогали со статусом беженцев, тем, кто хотел уехать в Россию. Но Игорь посчитал просто: "Не забудем, не простим". И пошел в Донецкий военкомат искать место в строю. К его удивлению места не нашлось - Новый год, Рождество, "полный комплект". Кто-то подсказал, что в Луганске таких проблем не будет. Волонтеры не подкачали - уже 6 января парень прибыл в город и определился в Первый казачий полк им. Платова (ныне 11 бтро - прим. ред.).
Минометчик
Новогодние каникулы окончились для Игоря не начавшись - бои под Дебальцево, первая атака на Санжаровку, неприступные оборонительные сооружения киевских силовиков. Перед самой ротацией совсем уж не повезло. Две ракеты украинского "Града" попали в дом, где располагался его взвод. Удача, что все выжили, хотя Мирошниченко и его товарища, молодого парня Игоря Каратаева с позывным "Капай" завалило разбитой крышей. Наш герой две недели не мог разогнуть спину и выполнять какие-либо работы, Каратаев же ушиб шейный отдел позвоночника и почти месяц ходил в нашейном корсете. Лечились уже дома - всё подразделение по ротации отправили назад, под Станицу.
Всю весну и нынешнюю половину лета парням приходится жарко: практически каждодневные обстрелы, "бодание" с РДГ карателей и броней противника, ведущей обстрелы из-за реки.
Неделю назад глупо погиб боевой товарищ Игоря - Виктор Николаев. Вместе с ним был тяжело ранен Каратаев. В тот день двойка из снайпера и оператора ПТРК искали место для противотанковой очередной позиции. На подходе услышали характерный щелчок и приняли его за рикошет пули - через реку тут частенько работают украинские снайперы, зачастую используя приборы бесшумной стрельбы. Присели, начали осматриваться. Взрыв. Оказалось, что сорвали растяжку самодельной мины. Пятидесятилетний русский доброволец из Йошкар-Олы, археолог, так и не дописавший свою диссертацию, необычайно светлый человек Виктор Владимирович Николаев умер от полученных ран по дороге в больницу. Парнишка "Капай" получил множественные осколочные ранения по всему телу с головы до ног, взрывом ему разорвало рот, перебило фаланги пальцев на правой руке. И... три осколка засело в глазу. Два достали врачи Луганской Республиканской клинической больницы. Один осколок застрял в стекловидном теле, разрушен хрусталик. Парнишку ждет несколько операций. При этом врачи говорят, что зрение ему сохранят.
Игорь Мирошниченко со своей стороны говорит так: "Что поделаешь, это война. Тут всякое бывает.... Однако пути назад нет. Ненавидеть меня уже научили. Простить невозможно. У нас один путь. И мы дойдём до победы. Всё остальное - потом...."
Сталинград под Санжаровкой
Грузно осев прожженной, разодранной в клочья литой броней в грязный талый снег, некогда грозный Т-64 напоминает сейчас скорее развороченную братскую могилу, нежели боевую машину. Останков экипажа здесь уже нет, но с правой стороны люка оператора-наводчика выгоревшей башни заметны грязные, шелушащиеся под январским солнцем дымчато-черные потеки. Я знаю, что это такое. Помню из прошлой жизни. Видел в Афгане. Это - жир. Сгоревший жир. Человеческий жир. У него еще есть запах. Он особенный - навсегда въедается в душу и возвращается во снах. Этот запах, знаю, до конца жизни будет преследовать всех тех, кто выжил в Санжаровской мясорубке - битве за высоту 307,9 - одну из ключевых точек в создании "Дебальцевского котла". Если попавшие в окружение части ВСУ и наемников разгромят, а этому есть все предпосылки, то украинская армия потерпит поражение в зимней кампании, которая, скорее всего, станет поражением и в их войне против восставших республик Донбасса. А значит, были не напрасны жертвы бойцов и офицеров отдельного механизированного батальона корпуса Народной Милиции Луганской Народной Республики, выдюживших под Санжаровкой свой собственный Сталинград.
***
Высота 307,9 находится на юго-западе от маленького села Санжаровка Артёмовского района Донецкой Народной Республики. Однако, сражаются здесь луганчане - отдельный механизированный батальон корпуса Народной Милиции. Неофициально они называют себя "Батальон им. Александра Невского" или, что чаще, батальон "Август", в честь Августовской иконы Божией Матери - почитаемой иконы Богородицы, написанной в память её явления в 1914 году русским воинам перед Варшавско-Ивангородской операцией, битвой под городом Августов Сувалкской губернии Российской империи (ныне на территории Польши) в годы Первой мировой войны.
Само село наши взяли с ходу и практически без боя. Единственно, откатив от населенного пункта, украинские силовики нанесли по Санжаровке массированный удар со всех имеющихся в наличии артиллерийских систем. Как всегда пострадали только мирные жители. Прямым попаданием 120-мм минометной мины был разрушен дом, девочка-подросток получила тяжелую черепно-мозговую травму. Ребенка удалось экстренно эвакуировать. А батальон стал готовиться к штурму господствующей высоты.
На стратегически важной высоте 307,9 Вооруженные Силы Украины создали настоящий укрепрайон. Украинские танки "Булат" (модернизированный советский Т-64 - прим. ред.) стояли в капонирах. Перед высотой на танкоопасных направлениях созданы накрытые сетями 3D танковые ловушки. На самой высоте - врытые в землю железнодорожные вагоны, перекрытые в два наката сверху железобетонными плитами и землей. Отрыта сеть инженерных сооружений полного профиля. Оборона была значительно усилена контингентом польских наемников.
***
Перед боем комбат с позывным "Батя" поставил боевую задачу, довел простым, понятным словом её важность до каждого и... перекрестил бойцов. С Богом!
25 января 2015 года в 6-30 началась артподготовка, которая, к сожалению, мало что дала - слишком серьезно окопались. Наемники восприняли обстрел буднично, за что впоследствии и поплатились. Первым, скрытно обойдя высоту, около 9-00 на позиции противника вылетел танк Михаила Савчина с позывными "Монгол". Один из вражеских экипажей в это время беспечно курил на броне - ведь обстрел же "закончился"! За что и был расстрелян в упор.
Тем временем остальные танковые взводы с нескольких направлений пошли на штурм высоты. Непосредственно командовал наступлением на поле боя командир танковой роты Александр Карнаухов. Завязался встречный танковый бой. Потеряв несколько единиц бронетехники, противник откатил назад. Наши машины выскочили на высоту 307,9 и буквально стали закатывать под бетон деморализованных наемников. Отошедшие поначалу украинские танки пошли в контратаку. Наши к тому времени практически полностью израсходовали боекомплект. Начали откат. Отход штурмовой группы координировали Александр Карнаухов и командир танкового взвода Дмитрий Роговский. Откатывались уступами, загораживая друг друга. По фронту их прикрывал танк "Монгола".
Есть такой закон войны: "Идешь первым - отходишь последним". При этом в серьезном бою шансы выжить стремятся к нулю. Первая ракета ПТУРС (противотанковый управляемый ракетный снаряд) ударила танк Савчина в область башни. Спасла динамическая защита, но танк встал. Следом, в другую полусферу, ударил еще один гранатометный выстрел. Танк загорелся. Комбат дал приказ покинуть горящую машину. Экипаж приказ не выполнил. Танк продолжал бой, раз за разом, словно тяжелые дюбели, продолжал вколачивать снаряды в наседавшую бронетехнику противника. По рации слышен был крик Михаила: "Прикрою, мужики! Отходите!" и далее: "Это вам за Семёновку, ...!" - и новый грохот танковой пушки. После третьего прямого попадания ПТУРС жирно чадящий Т-64 "Монгола" заполыхал вовсю, но... сделал еще как минимум два прицельных выстрела. Экипаж, сгорая заживо, вёл бой. Успевшие отойти бойцы батальона не могли сдержать слез.
Сразу после отхода по батальону был нанесен массированный артудар - раненых прибавилось. На оставленной высоте жарко горели танки. Поле боя, словно траурной пеленой, покрылось чадом пожарища.
Итоги боя.
Потери противника: три танка "Булат" полностью сожжены, несколько танков ВСУ повреждены, однако степень поражения и их ремонтопригодность по понятным причинам установить пока невозможно. Также сожжены две БМП-2 и два БТР-80. Противник, в основном наёмники, потерял порядка шестидесяти человек 200-ми и 300-ми.
Наши потери: два бойца погибли точно, пятеро раненых (в основном, результат артналета после боя) и пять человек на сегодня числятся пропавшими без вести (экипажи 2 танков). Два танка потеряли непосредственно на высоте (одному механику-водителю удалось вернуться). Две бронемашины попали в замаскированные танковые ловушки, однако, без серьезных повреждений. Среди раненых - герой этого сражения, командовавший наступлением непосредственно на поле боя, Александр Карнаухов. Тяжелые ранения в обе ноги, угроза ампутации. Врачи не теряют надежды.
***
Слушая рассказ участников, начинаешь испытывать дежавю - сегодняшний ли это день или рассказ о сражении времен Великой Отечественной? Кто эти былинные мужики, заживо сгорая в танке, бились до последнего снаряда?
Смотрим: павший смертью храбрых "Монгол" - командир танкового взвода Михаил Евгеньевич Савчин. Сорокалетний уроженец Луганщины, родом из городка Зимогорье, видимо, в прошлом шахтер - рассказывать о себе не любил, а теперь уж и не узнать. Тридцатилетний командир танковой роты Александр Карнаухов, шахтер из Краснодона. Еще один герой - командир танкового взвода Дмитрий Роговский - 50 лет, шахтер из Лисичанска. Комбат - пятидесятилетний Александр Костин, в прошлом майор Ракетных Войск Стратегического Назначения Советской армии, бывший шахтер, отец троих детей, перенесший летом прошлого года два инфаркта подряд. Все батальонные офицеры, все жители Луганщины, все шахтеры - взрослые, состоявшиеся мужики, вставшие на защиту своего края.
Ну а кто же бьется с той стороны фронта? Обманутые, затурканные мальчишки с Волыни, Житомира и Львовщины. Отморозки из правого сектора, нацгадов и фашистских территориальных батальонов, вобравших в свои ряды всю мразоту - деклассированное отребье, бесноватый криминалитет и буйную поросль новоявленных нацистов. Наемники из Польши и Прибалтики, на генетическом уровне ненавидящие все русское. Неужели они не понимают, что они все умрут на этой земле? Это же очевидно!
Вот единственно, чего я никак не могу уразуметь - в чем мотивация, за что они решили лечь костьми на Донбассе? За жалкие сто баксов в день, за упырей, облепивших украинский властный Олимп? Или за пропитанные могильным смрадом фашистские идеи родом из позапрошлого века. За что гибнет весь этот сброд???
Санжаровская высота на сегодня еще не взята. Крышка Дебальцевского котла тоже пока полностью не захлопнута. Однако это теперь ничего не решает. Здесь, на земле Донбасса - схлестнулись, сошлись грудь в грудь две исполинские силы. Дух русского народа, вобравший в себя все национальности бывшего Союза. Великодушный, свободолюбивый, алчущий справедливости. Страшный в гневе своем - не терпящий порабощения, произвола и иноземного гнета.
И противостоящие нам бесы Запада - духи растления, алчности, хаоса.
Битва на высоте 307,9 словно рентгеном высветила эти силы. И показала, на чьей стороне будет победа. Ибо победа всегда на стороне правого. "Не в силе Бог, а в правде!" - сказал Благоверный князь Александр Невский, имя которого носит отдельный механизированный батальон корпуса Народной Милиции Луганской Народной Республики.
Три пули разведчика Унгера
Посреди письменного стола лежит маленький марлевый квадратик. Точнее - операционный конверт, в который завернута пуля калибра 5,45 мм. С виду мелкая и неказистая. Самая последняя из трех и... самая проблемная. Я ее видел раньше, правда не так - вживую, а на рентгеновском снимке, где она, словно стартующая ракета, застыла острым кончиком вверх, аккурат, между позвонками шейного отдела и гортанью. Тогда, пробив под острым углом обвес и срикошетив о пластину бронежилета, она вошла в тело, пройдя сквозь рёбра ниже подмышечной впадины. Перебив по пути ключицу, каким-то чудом кувыркнувшись меж сонной артерией, позвоночником и ярёмной веной, она остановила свой путь в мягких тканях горла.
Именно из-за этой "пульки" моего собеседника хоронили трижды: вначале киевские каратели, принявшие в оптику прицелов недвижимое тело за 200-го "ватника". Потом однополчане, встретившие вышедшего к своим полумертвого бойца, как посланника с того света. И, наконец, врачи легендарной питерской Военно-медицинской Академии им. Кирова, где эту пулю наконец извлекли. И лишь потом после успешной операции сказали: "Саша, мы не хотели тебя пугать, но раз всё обошлось, то знай - с такими ранениями не живут".
Мебельщик
Началось все сорок лет назад в далеком августе 1975 года в городке Свердловск, Ворошиловградской области - в простой советской семье родился маленький Саша Унгер. Обычный город, обычная семья. Отец - милиционер, как мог боролся с экономической преступностью. Видимо боролся эффективно, так как был предательски застрелен ночью 1979 года. Удивительно, но сын, несмотря на возраст в четыре годика, помнит тот прощальный папин поцелуй, когда отец заступил на свое последнее ночное дежурство. Утром пришли сослуживцы и принесли страшную весть. Мать, инженер-конструктор ряда промышленных предприятий Свердловска, тянула семью на себе. Надорвалась - в 2004 году ей удалили почку. Сейчас пенсионер, инвалид II группы.
Мальчик звезд с неба не хватал, но и не бездельничал - добротная середина и самая рядовая биография донбасского школьника: учился без провалов - "хорошист", активно занимался спортом. Как юный рапирист выступал на городских соревнованиях. Позже увлекся боксом, правда, уже не для спортивных достижений, а ради умения защитить себя и близких.
После школы поступил в Международный институт управления бизнеса и права на базе Коммунарского горно-металлургического института (ныне Донбасский Государственный Технический Университет - прим. ред.). Однако, по серьезным семейным обстоятельствам, окончить университет так и не удалось.
Пока учился, подрабатывал водителем. Потом полученные знания и упорство помогли занять управленческие должности на ряде промышленных производств - работал на кирпичном заводе и заводе автоклапанов.
С 1993 года перебрался в Луганск. За это время женился, а в 2000 году у Унгеров родилась дочь Елизавета. Родители вкладывались в ребенка как могли - образовательные кружки, танцы, спорт. Сегодня она успевающий в учебе, образованный и развитый подросток.
В 1998 году Александр решился начать свой бизнес. Много и тяжело работали. Как он образно говорит: "Да - пахали, но ведь на себя!". Делали мебель, столярные изделия, инкрустации из шпона. При этом производство было социально ориентированным: продукцию выпускали массовую и не дорогую, неимущим и малообеспеченным делали серьезные скидки, со своих работяг три шкуры ни драли. Результат при такой бизнес-модели был вполне прогнозируемым: крепкое производство практически не развивалось и рынка не захватывало, а собственник ездил на скромной машине ВАЗ 2121 "Нива", от которой впоследствии и получил свой боевой позывной: Саня "Нива". Ведь бизнес Унгера устоял, это сама страна рухнула - началась война.
Доброволец
В ноябре 2013 он со своим напарником поехал в Ровно заключать договор с заводом-производителем исходных материалов для мебельного производства. Возвращались 20 ноября, в самый разгар майданных страстей. До вечера блукали, пытались проехать Киев. Там, говорит, он воочию увидел первые признаки национального беснования. Страна день за днем слетала с катушек. Уже в феврале 2014 в Луганске бывшие бандюки, в очередной раз срочно перекрасившись в новые политические цвета, устроили стрельбу в самом центре города.
Сегодня Александр рассказывает о том времени так: "Все происходящее я воспринимал, как чистое безумие. Почему никто не хотел замечать очевидного - попрания наших, безусловных прав? Права на язык, на веру, на родственные отношения с братской для нас Россией. Почему отстаивание своих исконных прав и свобод или, например, то же неприятие наглого переписывания истории с их стороны воспринималось как тяжкое преступление? И главное - ведь с нами никто даже не пытался разговаривать. Ведь ни разу! Нас просто пришли тупо ставить в стойло! Ну, конкретно, как скот!".
Тем временем кровавый шабаш нарастал, ежедневно повышая ставки. Корсунь. Запорожье. Потом Одесса. И вот Луганск - бомбоштурмовой удар по зданию областной государственной администрации. А следом, еще кровь на ступеньках не остыла, как стеной поднялся неистовый свидомый вой и циничные вопли СМИ о взорвавшемся кондиционере. Это и стало последней каплей. Унгер понял, что - всё, мира не будет. На следующий день после удара по обладминистрации он пошел записываться в ополчение.
На тот момент в Луганске насчитывалось всего два легитимных боевых подразделения - батальон "Заря" и военная комендатура. Унгер, не выбирая, просто пришёл и записался в разведку, подчинявшуюся комендатуре. Вскоре начались боестолкновения. И тут, как и на любой войне, разведподразделения по-умолчанию оказались на самом острие. В критических моментах, как, например, в летних боях обороны Луганска, их стали бросать на усиление - в первую линию, в самое пекло.
Вместе с бойцами разведки Унгер принимал участие в боях за Металлист, Юбилейный, Сабовку, Георгиевку. Ко времени стабилизации фронта они уже, в основном, ходили в глубину линий противника: вскрывали координаты обстреливающих Луганск артиллерийских батарей противника, фиксировали точки расположения складов, транспорта.
Были и нестандартные задачи. Так, Александр участвовал в захвате выживших лётчиков самолета Ан-26, сбитого в районе Давыдо-Никольского. Одного пилота взяли местные Краснодонского ополчения, а вот второго - как раз разведчики комендачей. Причем взяли в буквальном смысле слова - скрутив, при попытке застрелиться. К уроженцу Винницы, бортмеханику Сергею потом приехала мама - Мария Васильевна. Прибыв в подразделение комендантского полка, женщина была просто ошарашена. В медицине это называется "когнитивный диссонанс", а на улице "разрыв шаблона" - её ожидания и реальность вошли в неразрешимое противоречие. Бедная женщина, уже оплакивающая своего наверняка кастрированного и безусловно изувеченного "сыночку", увидала того в полном здравии - сытого-умытого, одетого в новенькую гражданскую одежду. А ведь она морально уже была готова лицезреть толпы озверевших русско-башкирских спецназовцев и, главное, украинскую страшилку номер один: злобных чеченов, непрестанно насилующих женщин и детей.
Вместе с матерью пленного сына разведчики провезли по всему Луганску - показали город, разрушения, дали поговорить с горожанами. И... отпустили домой. Расставаясь, бортмеханик молчал, мать плакала. Когда их посадили в автобус, Сергей вдруг сказал: "Я за штурвал самолета больше не сяду никогда. Клянусь!".
После на связь выходила его жена - Людмила. Тоже плакала, тоже благодарила. Говорила, что если Бог даст им сына, то назовут они его в честь командира разведчиков Михаила Гончарова с позывным "Дубки". Правда, если случится такое, ему об этом уже не узнать - Миша погиб через полгода.
Разведчик
Тем временем сержант Унгер, что называется, не вылазил с передовой. В ноябре 2014 в Станично-Луганском районе его группа выявила позиции ВСУ в районе Валуйского. В декабре они обнаружили склады в Камышном и Верхней Ольховой. По данным разведки Унгера и его группы, нашей артиллерией было уничтожено порядка 50-60 единиц бронетехники и артиллерийских установок противника. Все обнаруженные склады наши также накрыли. Офицеры-артиллеристы, имевшие за плечами советскую армейскую школу, смеялись: "Сань, тебе бы в Союзе уже с Орденом Боевого Красного Знамени ходить, если б не "Героем"...".
В январе разведчики комендатуры успешно провели операцию сопровождения и обеспечения безопасности работы большой группы журналистов вдоль всей линии фронта - от Свердловска до Фащевки. Противодействовали вылазкам вражеских диверсионно-разведывательных групп, проходивших на снегоходах почти до ВВАУШа (военный городок бывшего военно-авиационного училища штурманов, юго-восточные окраины города - прим. ред.) и запускавших оттуда беспилотники ВСУ, ведшие безнаказанную артразведку. Потом по выявленным целям Луганск несколько дней расстреливали из Градов и Ураганов. Не стало ДРГ противника - кончились и обстрелы.
Потом началась бои за Дебальцево.
Туда Саша попал 5 февраля. Комендантский полк держал правый фланг обороны стратегически важного поселка Чернухино.
11 февраля ими была предпринята первая попытка провести штурмовую группу численностью до взвода. Унгеру поручили проводку этих 24 бойцов. Входили грамотно - в стык между подразделениями ВСУ. Должны были занять оборону под мостом. Однако при заходе они обнаружили замаскированные позиции киевских силовиков: слева мощные огневые точки, а справа танки, открывшие огонь прямой наводкой по соседям - еще одной прорывавшейся группе, возглавляемой командиром комендантского полка Сергеем Грачевым. Осознавая риск уничтожения, Унгер принимает решение об отходе и выводит из-под трехчасового перекрестного огня всех своих 24-х бойцов без единого убитого и раненого. До цели в тот раз не дошли буквально 300 метров.
В ночь с 11 на 12 февраля была повторная попытка завести штурмовую группу. Они первые вошли в окраинный поселок Октябрьский города Дебальцево. Это была сборная в составе бойцов комендантского полка, батальона "Заря" и группы бойцов командира с позывным "Добрый". Следом под прикрытием нашей артиллерии вошла еще одна штурмовая группа комендачей под командованием Сергея Новомлинского с позывным "Пуля". Заведя свои группы, Унгер с бойцами сопровождения вывел в расположение штаба полковника Грачева и еще несколько офицеров полка. А уже утром был получен новый приказ: проводка пешей колонны новобранцев с ящиками боекомплекта для вошедших в Дебальцево штурмовых подразделений.
Унгер был ведущий. Двое бойцов обеспечивали боевое охранение, и 10 человек "шерпов" - необстрелянных носильщиков в караване боеприпасов.
В точке прибытия под мостом выйти на связь с встречающей группой не удалось. При этом отсутствие боекомплекта могло сорвать основную задачу штурмовых подразделений: доразведку позиций противника и ночной штурм с прорывом обороны в точках своих боевых задач. Оставить ребят без боекомплекта было равно предательству, и Унгер принял решение двигаться дальше. Два бойца успешно выдвинулись в поселок и предупредили, что группа с боеприсами идет в Октябрьский.
Двигались скрытно, не обозначаясь. Первая двойка прошла удачно и вошла в точку прибытия. Следом Александр возглавил выдвижение основной группы.
Около 9 часов утра, не доходя до первой линии домов, они были накрыты массированным огнем. В первое мгновение на группу обрушился огневой шквал всех средств, имевшихся на позициях ВСУ - минометы, станковые и подствольные гранатометы, снайперы и пулеметчики буквально смели редкую цепочку разведчиков. Унгер почувствовал глухой удар и, оставаясь в сознании, рухнул в снег. Им в целом повезло, если можно так сказать, что шли грамотно: рассредоточено, тройками - поэтому-то и удалось избежать больших потерь. Помимо раненого Александра, один двадцатилетний боец - Дмитрий был убит, сразу наповал. Остальные успели залечь.
Ребята стали кричать: "Саша! Дима!", но Унгер понимал, что они сейчас прекрасно видны в снайперские прицелы и, не шевелясь, выкрикнул команду "отход". Те сразу не послушались, сидя в относительном прикрытии насыпи кричали: "Комендатура?! Кто живой?!" В ответ старший группы кричал: "Не подходить! Держитесь от меня подальше". И лишь когда вокруг стали плотно ложиться разрывы минометых мин и ВОГов (гранатометные выстрелы для станковых и подствольных гранатометов - прим. ред.), ребята на счет "три" рванули под огнем к спасительным постройкам. Завязался бой длившийся до вечера. Киевские каратели поверили, что оба лежащих на открытой местности бойца - мертвы.
300-тый
Поначалу он притворился мёртвым, понимая безнадежность своего положения. Потом начал замерзать. Временами путалось сознание, и он уже ощущал себя то убитым, то парализованным. Унгер не мог перевернуться, мешали два автомата, висящих на простреленном в нескольких местах правом плече. Неподъемный бронежилет вдавливал в промерзшую землю. Позже он поймет, что этот тяжелый "бронник", в общем-то, и спас ему жизнь: помимо изначально приторможенной пули, натворившей с ним столько бед, на тяжелой спинной бронепластине бойцы позже обнаружат несколько насечек и деформаций - она приняла на себя как минимум два серьезных осколка.
Рядом на позициях ВСУ "под парами" стоял БТР, но противник не торопился выходить в простреливаемое поле. Но самой большой опасностью был холод. Саша согревался, разминал руки, сжимая-разжимая пальцы, напрягал мышцы тела, попеременно на счёт качая мышцы спины и пресса.
Он потом рассказывал: "Я прекрасно понимал, что если потеряю сознание или, не дай Бог, провалюсь в дремоту, усну, то это всё - кранты. Где-то рядом, в сознании, держала Янка (имя жены - прим. ред.), а под сердцем грели мысли о дочери. Умереть сейчас - это как предать своих девчат. Вот я и работал, качал мышцами все эти 13 проклятых часов...".
Так Унгер продержался до темноты. Когда окончательно стемнело, попробовал перевернуться и... не смог. Поначалу, говорит, дико испугался, словно вспышкой смертной боли обожгло: "Парализовало!". Но потом отдышался и понял, что он просто примерз к земле. Просто. Примерз к земле...
Сантиметр за сантиметром он сбросил с простреленного плеча два автомата. Потом вытащил левой рукой отточенный штык-нож - срезал разгрузку. Также выгрызая по сантиметру, вырубил из смерзшегося от крови снега и льда немую правую руку. Следом вырвал, вырубил ватные, чужие ноги. И пополз...
Сейчас он смеется: "Полз вначале, как Маресьев в кино: в левой здоровой руке пистолет, нож на боку - вот и всё оружие. Ну, воин-разведчик, чё там..."
Дополз до насыпи, как-то перекатился да встал на корточки. Потом поднялся и побрел, смутно угадывая направление. Чуть разогревшись, почувствовал ноги, пошел более осмысленно. Двигался как пьяный, шатаясь, ежесекундно рискуя упасть и больше не подняться. Желание, говорит, было просто дойти, да и сам этот поход он вспоминает с очевидным содроганием - как пытку. Через два-три часа, счет времени он давно потерял, его грубо окрикнули: потребовали назваться, в ночи громко клацнули автоматные предохранители. Разведчик, каким-то иным, запредельным чутьем уловив, что это свои, ответил:
- Я из раненых комендачей. Унгер моя фамилия...
В ответ прозвучало обнадеживающее:
- Не гони, тварь... Унгера убили!
Значит, точно свои...
Стрелять сразу не стали - подошли, сняли капюшон и чуть не затискали в объятиях. Под мост спускался уже поддерживаемый с двух сторон однополчанами. Однако сил хватило лишь на этот последний рывок. Саша начал проваливаться и прямо сказал: "Мне не дойти".
Воскресший
Далее все вспоминается им через матовое стекло полузабытья - носилки, двести метров, чуть ли не бегом до машины. Полевой лазарет в Зорянке. Перевязка, эвакуация, больница в Алчевске - там удалили первую пулю из правого плечевого сустава. Оттуда перевод в Луганскую республиканскую клиническую больницу, еще одна операция - удалили вторую пулю, которую невозможно было заметить без аппаратного обследования из-за развившейся огромной гематомы во всю правую половину туловища. Там же нашли и третью пулю, извлечение которой в условиях блокадной Республики, отсутствия набора узкоспециализированных инструментов и препаратов не представлялось возможным.
Поначалу он хотел переждать до окончания войны, ведь видимых неудобств засевшая в теле пуля ему попервах не доставляла. Разведчик прошел полный курс лечения. Возвратился в строй. Александра Унгера торжественно наградили Медалью "За отвагу" II степени. Он начал тренировать непослушную руку и потихоньку встраиваться в службу, но вскоре появились первые грозные симптомы. И главное - не оставляющая ни на минуту боль. Дополнительное обследование и приговор: "Без операции возможен частичный или полный паралич с непредсказуемыми последствиями. Пулю надо удалять".
Помощь пришла с неожиданной стороны. Первыми от командира полка, полковника Сергея Грачева, о проблеме Александра узнали журналисты Государственного информационного агентства "Луганский Информационный Центр". Следом подключились творческие союзы. В ходе X Санкт-Петербургского международного книжного салона секретарь правления Союза писателей ЛНР Андрей Чернов при посредничестве российских писателей провел успешные переговоры с нейрохирургами питерской Военно-медицинской Академии им. Кирова. Следом подключилась тяжелая артиллерия: главные врачи двух Луганских научно-медицинских центров Олег Вольман и Александр Торба помогли с последними освидетельствованиями и документами, а министр здравоохранения ЛНР Лариса Айрапетян подготовила именное обращение к главе Военно-медицинской Академии. Все финансовые затраты на эту командировку взял на себя трудовой коллектив одной московской компании. Их руководитель - неравнодушный человек, писатель, легендарный в среде прошедших Афганистан, Югославию и ветеранов ВДВ человек - как-то вскользь обмолвился перед коллегами о предстоящей операции. Вердикт сослуживцев был неумолим: "А почему это только Вы хотите ему помочь? А мы что, Донбассу - чужие?!".
Через неделю после операции Александр Унгер сидит рядом и рассказывает о будущем.
- Понимаешь, я с этими госпитализациями, переездами, перевязками и так много времени потерял. Ребята служат, воюют, я не могу выпасть из процесса. Война не закончена, да и без боевых действий работы тут на десятилетия. Нельзя мне из строя выпадать. Никак нельзя...
Слушая, записывая рассказ Александра, я думаю: и это что - реально таких людей победить? Купить, прикормить печеньками с рук, прельстить кружевными трусиками, что там ещё обещали со сцены Майдана? Вот неужели на "той" стороне до сих пор нет понимания, что они столкнулись с окончательным выбором людей Донбасса? И любой язык силы здесь может решить лишь одну проблему: высвобождение невиданной энергии противостояния. Возьмем одну конкретную судьбу: жил себе - растил ребенка и работал простой луганский мебельщик. Вы ему бомбардировку мирного города - он вам запись в ополчение. Вы ему "Едыну Крайыну" - он вам полсотни сожженных единиц бронетехники. Вам мало?! Вы ему три пули в корпус и несовместимое с жизнью ранение - он назло вам выползает и становится в строй с непогашенным больничным. Так, может, все же хватит повышать ставки?
Напрасная жертва Дебали
Мы стоим у входа в типовую будку железнодорожного переезда. За ухом клацают затворы и вспышки зеркалок, но внутрь никто из репортеров не заходит. Да и смотреть там, по большому счету, не на что. Вход перекрывает нижняя филенка облупившейся, некогда ядовито-синей двери, чудом оставшаяся висеть на вываленном наружу дверном проеме. Стекол в оконных рамах тоже не осталось. Из убранства лишь посеченные осколками стены, в щепу битые доски пола да кирпичное крошево, покрывающее весь этот бедлам ровным саваном. Но и он не может скрыть того, к чему прикован наш взгляд - огромная высохшая бордово-коричневая лужа, пропитавшая кирпичный бой, развороченную стяжку пола и побелку висящей лохмотьями дранки потолка. Нет, это не сурик - не краска. Это - кровь безымянного украинского хлопца, перемолотого бездушной мясорубкой гражданской войны. Не знаю, был ли это его первый бой, но точно знаю, что последний. Бой безнадежный и бессмысленный. Как и напрасная жертва, принесенная им на алтарь этой безумной войны.
***
Последние дни Дебальцевского котла. Крышка захлопнута. Наши ведут непрерывную разведку боем, наносят методичные артиллерийские налёты - не дают ВСУ, воякам террбатов и прочим украинским силовикам поднять головы - кинжальными ударами деморализуют противника. Постоянно просачиваются вглубь линий украинской обороны разведдиверсионные группы. Работают снайперы. Тяжелые потери с обеих сторон.
Стык участка фронта возле железнодорожных депо Дебальцевского узла по соседству с 4-й бригадой держат бойцы отдельного механизированного батальона Корпуса Народной милиции ЛНР, по привычке именующие себя "Батальон "Август". Часть легендарная - герои битвы под Санжаровкой.
Яков "Малыш" - тридцатилетний ополченец, бывший гидромелиоратор, а ныне командир тактического звена - решает поставленную командованием задачу. Участок зоны его ответственности входит в число точек вероятного прорыва. Полученные сведения гласят, что буквально в двух шагах, в районе "2-й промплощадки", украинские силовики посредством мощной бронегруппы со дня на день попытаются вырваться из окружения. По плану реализации разведданных принято решение: во-первых, сформировать танковый кулак, дабы поддержать сосредоточенным огнем подразделения 4-й бригады на танкоопасном направлении. Как раз там, где, по данным разведки, противник и будет пытаться прорваться своей бронегруппой. Во-вторых, устроить засаду для сумевших вырваться из огненных тисков 4-й бригады и отдельного механизированного батальона.
Задача не простая, учитывая сложный рельеф железнодорожной промзоны, находящийся под боком ж/д туннель и, самое главное, бомбоубежище с мирными жителями всего в ста метрах от потенциальной точки прорыва украинских военных. Огромную помощь в планировании операции "Малышу" оказал заместитель командира батальона по воспитательной работе с мирным позывным "Петрович", некогда опер уголовного розыска майор Виктор Зотов. Всё успели за ночь. Демонстративно приволокли тягачом и поставили якобы на боевую позицию - неисправный Т-72. Из целого в этом передвижном "ремкомплекте" там была только броня да траки, но вид танк имел весьма впечатляющий - даром, что не окопан капониром и вообще лёгкая добыча - прыщ у всех на виду. А вот позади, за бетонное ограждение железнодорожного депо, аккуратно встало ровнехонько три Т-64 - с полными боекомплектами, намеченными секторами обстрела и четким пониманием своей боевой задачи. Оставалось только ждать.
***
Ожидать пришлось совсем недолго. Бронегруппа появилась на рассвете и четко шла по указанному разведчиками маршруту. Шесть украинских танков, БМП, БТРы, грузовые машины с личным составом, выстроившись походной колонной, двигались прямо в лоб основной засаде, организованной на позициях 4-й бригады.
По своему "афганскому" прошлому я понимаю всю сложность и практическую невыполнимость поставленной командованием Корпуса Народной милиции боевой задачи. Вся бронетехника оборудована соответствующими, весьма сложными и чувствительными, продвинутыми средствами разведки, наблюдения и связи. Плюс в любой подобной операции должно быть боевое прикрытие в виде передового и боковых дозоров, а также прикрывающий тылы арьергард. Все это должно быть обеспечено для защиты колонны. Тем более в условиях войны и, тем паче, выходя из окружения - прорываясь через боевые порядки! Подчеркну: сквозь оборону противника, имеющего не только средства противотанковой борьбы, но и свою собственную полноценную артиллерию и современные танки. Поймать в засаду колонну бронетехники - это же не пьяного в подворотне ночью перестреть?! Тем не менее, когда украинская бронегруппа буквально ввалилась в засаду и её внезапно, разом поглотил огненный мешок, какого либо внятного сопротивления она не оказала.
![[]](/img/b/bobrow_g_l/text_0810/oblozhka.jpg)