Рассказать Вам историю о любви или о минно-взрывной травме, которая о ней напоминает? Надоело слушать о войне? О любви хотите? Не моя тема. Чистые пяточки на тонких каблуках, струящиеся вверх бритые голени, прохлада бедер под тенью платья - это я понимаю, а просто любовь...
Было это давно, очень давно, не со мной, и не с ней, и не в этой жизни. Меня часа четыре оперировали, и жить оставалось... Ничего не оставалось, а то, что ожидало после, была не жизнь, а сплошное слабодушие. Так казалось...
Пришёл в себя, разодрал слипшиеся веки и осознал, что жизнь - такая мура и насмешка, что не стоит она слабости и боли, этого унижения беспомощностью...
В общем, лежу - куском утыканного трубками, гниющего, себе родного мяса - смотрю в потолок со ржавой затёчиной, понимаю, что умираю, несмотря на деньги, и бешусь из-за того, что случилось это со мной, именно со мной. Думаю: "Что же эти твари в белых халатах там сделали? Отличный бизнес: рождаешься - плати, умираешь - отстёгивай. Надо было уйти по-мужски, но деньги и удовольствия, которые они дают, превращают всех в слюнтяев..."
Короче, проклинаю весь мир и вдруг слышу:
-- Вы уже с нами?
"С кем это, мать-перемать, с вами?"
Но голосочек шевельнул что-то в груди, хотя я тогда не чувствовал, где моя грудь, и голосочек это кольнул или забытая хирургом зубочистка. Открыл глаза и сразу не только увидел её, но и унюхал, даже сквозь трубку в носу и боль в теле.
Твою мать! Где ты раньше была?! За какими тучами пряталась? Тут не бзднуть, не вздохнуть - и ты ещё, со своими глазками и губками. Лучшего момента не могла выбрать? Есть такие молоденькие, чётко обрисованные женские губки, слегка припухшие, покрасневшие, словно их только что целовали, на секунду отвернулись и порх... губки улетели и присели на лицо. Смотришь на них и телом чувствуешь, что скрывать их надо чадрой, а в идеале - бельём.
Нагнулась она, я под халат глянул и, если б не тошнило, если б во рту был язык, а не кусок шершавого, вонючего мяса, я бы напомнил ей о необходимости носить бельё и беречь нервы умирающим. И так жаль стало терять эти губки и запах, эту молодую свежесть и нежность кожи, почти прозрачность грудей с ещё светлыми, розовыми сосцами, только расцветающими, что я почувствовал, как по щеке поползло теплое, и заморгал. Она вытерла лицо, поправила подушку и сказала, что завтра побреет. Ушла, а я пытался повернуть голову, уловить запах её рук на подушке. Нет, думаю, рановато помирать.
Потом - жена, дети с внуками, друзья - носили облитые жиром банки с тугими крышками, чтоб было, чем унитаз кормить. Я о ней никому не говорил. О ком? О чём? О молоденькой девочке?.. для которой я всего лишь "блатной больной"?.. да и зачем она мне?.. я ей? Ждал я её, наверное, как ни кого в жизни. Во сне, под промедолом прислушивался, принюхивался. От дежурства к дежурству. По шагам узнавал, по запаху дешёвых духов. Часы считал, минуты... И если б она не пришла, если б с ней что-нибудь случилось, то я и не знаю... удержало бы меня всё остальное.
В общем, выжил. Ходить стал. Вернулся к делам. Поблагодарил жену и детей, напоил друзей. После выписки не видел её и не пытался встретить. За уход расплатились. Я проследил. Она и за год столько не зарабатывала. А дальше? Цветы? Рестораны? Машину с шофёром под её убогую больничку? Купить её, я бы, пожалуй, мог, чтоб слизать и съесть, чтоб не снилась уже. Не её, так другую, такую же, даже лучше, но... это уже другая история. Не о любви и не о минно-взрывной травме, которую в Донецке легче встретить, чем любовь.
Она и встретила...
Я едва узнал её в "Книге Памяти" на Фейсбуке. Четыре фото и надпись: "Светлова Оксана Владимировна ("Ветерок"): 08.06.1989-03.03.2019. Медсестра подразделения армии ДНР. Погибла при обстреле посёлка Гольмовский (Горловка). Осталось двое детей".
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на okopka.ru материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email: okopka.ru@mail.ru
(с)okopka.ru, 2008-2019
