Глубокий старик, спрятавшись от холода мартовской ночи и шквального ветра, налетевшего на Донецк, спит в одноэтажном доме и не помнит, что живёт на улице Ахромеева, тамбовского крестьянина, поднявшегося, службой и ранами, до Маршала Советского Союза. Этот Маршал, убивший себя со словами: "Не могу жить, когда гибнет моё Отечество", сделал бы честь любому государству, но, видно, судьба его - быть зеркалом. Теперь след Ахромеева, - у которого украли не только Отечество с жизнью, но и маршальский мундир, вскрыв могилу в ночь похорон, - стирают с земли вместе с домом донецкого старика, точно бьют зеркала, чтобы не отражаться в них, не видеть дел своих...
Пока старик спит, одни целятся в него и стреляют, другие брызжут слюной на паспорт ДНР, который получил, минуя очередь, длинноволосый мужчина, в рубахе с черепами, с пальцами в металлических перстнях. Этот мужчина хрипло кричит, что Донецк - это душа Украины и сапогами не вытоптать душу. Старик же спит и не слышит его, не ведает о российских писателях, которые в уютной студии спорят о Русском мире. Спит и Донецк под прицелом. Через минуту человек нажмёт кнопку и убьёт спящего ребёнка, уничтожит вместе с квартирой. К счастью, смерти дончан, как и насильственные смерти сельскохозяйственных животных, не напрасны: о них талантливо расскажут, споют, снимут фильмы и накормят в Киеве, Москве, Париже жён, детей, любовниц.
Этой ночью старику с седой щетиной и старухе повезло, их не убили. Утром он расскажет на ломанном русском, как вышел в темноте из разбитого дома и ничего не увидел, а жена его, тоже подслеповатая от старости, увидела огонь. "Соседи побежали... пожарный машина приехал... потушил... у нас на том сторона ещё больше завалили... а мне восемьдесят семь лет... я не могу что-то сделать". Пока старик говорит, а молодые люди в камуфляже ремонтируют разбитый дом, камера привычно скользит по развалинам, по выбитым стёклам, по зазубренному минному осколку длиной с ладонь. В этот раз он остыл вне человека. Звучит музыка и всем донецким кажется, что эта музыка, точнее, канитель будет вечной. Уже стыдно напоминать, что пока мы спим в нас стреляют, убивая наших стариков и детей, и называют это политикой; неловко надоедать справедливым и сердобольным.
Каждая пуля и снаряд имеют фамилию, имя, отчество. Все знают, кто стреляет. Знают и пожимают им руки, вручают награды, беседуют в студиях. На обвинения в убийствах эти люди отвечают: "Это не мы". Наглое враньё их принимается, словно мир вернулся в докриминилистическую эру, словно снаряды - это мухи, прилетевшие невесть откуда, загадившие портрет в заброшенном доме и невесть куда улетевшие.
Впрочем, пока старый армянин плачет у разбитого дома, а другие донецкие старики третий год обречённо ждут своей очереди - кто-то ведёт переговоры, репортажи, торгует, богатеет, пишет книги, получает ордена, премии, делает карьеру и совершает кучу нужных и полезных, гуманных дел, которых без убитых стариков и детей не было бы.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на okopka.ru материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email: okopka.ru@mail.ru
(с)okopka.ru, 2008-2019
