И.Х. Кирилову

В море вбегаем, 
плывём, обжигаясь водою;
слышу, как он мне кричит:
- Хороша вода!

Мелькает неподалеку тело его худое,
концлагерями иссушенное навсегда.

Он ныряет,
уменьшаясь под толщей прозрачной,
в голубизне скользя.
Номер его освенцимский пятизначный
на левом предплечье
сейчас различить нельзя.

... Мне тяжело от скорбных его сказаний;
кажется, что становится частью моей
всё, что своими запавшими видел глазами
рабство познавший, и голод, 
и гибель друзей.

Даже беда предстанет мелкой обидой
рядом со всем, что судьба ему принесла...

Вот он плывет,
живою водой омытый,
выплывший чудом
из смрадной трясины зла...