Кстати, о роли личности в истории. Кажется уже много рассказал о своём командире полка. На самом деле до сих пор ничего существенного.
Чисто внешне, данный товарищ производил впечатление, вполне интелегентного человека. Высокого роста, худощавый, с умным, вытянутым лицом. Из примечательностей верхней части тела, можно отметить, очки-хамелеоны, скрывающие горящие не здоровым блеском глаза. Что ещё? Ну, конечно же, классические офицерские усы и всегда огромную, пышную, на зависть всем царям зверей - высокую шевелюру, не смотря, на то, что в поле, намного практичнее носить, короткую стрижку, или не носить, её совсем. Все, кто впервые видел командира, сразу же делали вывод, что это тонкая поэтическая натура, способная к состраданию, и глубоким душевным переживаниям. Такой человек, за зря - мухи не обидит, не говоря уже о людях окружающих его. Говорят же, что первое впечатление самое яркое и самое правильное. В данном случае это было большим исключением. Помимо присутствующих у этого гражданина, как и у любого нормального человека, недостатков, он имел способность тонко чувствовать настроение подчиненных и никогда не упускал возможность поиграть на нервах наиболее впечатлительных.
Ну, раз уж решил поподробнее рассказать, об этой личности, не могу не обратиться к истории, как я - связист по образованию, оказался в артиллерийском полку.
Как и положено молодому офицеру - связисту, служил я в связном батальоне. Служба шла своим чередом. Я находился в звании старшего лейтенанта и вот - вот готовился стать капитаном. Надо отметить, что в пехоте, звание капитан - практически недосягаемая высота. Особенно после только, что прошедшего сокращения частей и соединений. Когда армия, или армейский корпус становятся дивизией, товарищам офицерам, нежелающим никуда переводиться и желающим продолжить службу, приходится мириться с назначением на низшую должность. Так случилось и со мной. Два года был ротным. После сокращения части, опять стал взводным. Зато, как мне казалось тогда - обманул судьбу. Не смотря не на что - продолжал служить в родном городе, где родился, вырос и куда так стремился, после окончания училища, свято веря, в то, что пятилетняя разлука с домом, во время обучения - моё первое и последнее испытание чужбиной... Да, кто бы мне сказал тогда, что пройдёт совсем немного времени, и при словах "убытие к новому месту службы", моя жена, будет интересоваться, только когда и куда. А мой сын на вопрос, где у солдата дом, будет бодро отвечать, что дом у солдата, там, где лежит его вещмешок. Пардон, немного отвлёкся. Нахлынули, знаете ли, воспоминания. Так вот. В новой части, с продвижением по службе - была небольшая проблема. Батальон был раздут и переполнен, желающими остаться в уютном южном городе. В связи с этим, единственную свободную в момент прибытия в часть должность ротного, занял, бывший начальник штаба расформированного батальона. Все взводные - бывшие ротные. Все достойны, занять капитанскую нишу, а должность - одна. И ротный никуда в ближайшей пятилетке уходить не собирается. Правда на последних учениях, комбат раздобрился и между делом, сказал мне, что командир третьей роты "не тянет" и видимо будем его менять. После некоторой паузы добавил, что видимо на тебя, так что готовься. Так вот после разговора с шефом прошло около двух недель. Я стоял в ротной канцелярии, дело было в пятницу тринадцатого августа (прям, как в фильме ужасов). Ну что страшно? Ладно. Не бойтесь. В конечном итоге всё будет "хэппи-энд". Злые дядьки будут наказаны, а добрые наоборот - не наказаны. Опять не много отвлёкся. Значит, пялюсь я в открытое окно ротной канцелярии о чём-то задумавшись. Неожиданно дверь с шумом распахивается, я резко оборачиваюсь, и рукой, которая покоилась на подоконнике, сношу на пол зеркало, стоящее там же. В канцелярии полы были деревянными, но это не спасло. Ударившись о пол, зеркало разбилось, на несколько крупных кусков. Я стоял, обалдевший и тупо смотрел, на своё помноженное отражение. Вместе со мной стоял и так же, как и я тормозил, мой коллега, такой же командир взвода, прибежавший сказать, что меня, срочно вызывает комбат.
Командира батальона, я нашёл в курилке, скучающим в тени деревьев. Он небрежно оборвал мои потуги, доложить о прибытии и по отечески предложил присесть рядом. Выдержав методическую паузу, он, глядя куда - то вдаль, спросил, помню ли я о его обещании насчёт капитанской должности. Помню ли я? Да такое обычно не забывается! Ясен процесс - помню! А что, собственно говоря, случилось? Комбат, не выказывая никаких эмоций и продолжая смотреть, куда-то, сказал, мол, в артполку, есть должность командира батареи управления, туда пойдёшь? Вот спасибо хорошо, благодарствую барин! Артполк, от моего места обитания, в двух с половиной часах ходу, на общественном транспорте. Получается, что мне в дороге придётся проводить по пять часов! Круто, круто. Всё это, правда, в более корректной форме, я высказал комбату. В ответ, комбат спросил: - А ежели, я тебя на Дальний Восток сосватаю, это будет недалеко? И тут же добавил, что за третьего ротного, кто-то круто вписался, и скорее снимут самого комбата, чем его. Так, что ловить здесь в ближайшую пятилетку не фиг. И это был весомый аргумент. Ну что ж! Дай подумать батько-царь! Сказал я про себя.
- Торопить не буду. Хорошенько подумай. Всё взвесь. Посоветуйся с товарищами, с семьёй и через пять минут у меня в кабинете! - Высказал вслух, поднимаясь с лавочки комбат. Я так и остался сидеть, даже не удосужившись подняться, вместе с командиром. Одним словом, поговорим, о кариесе и перхоти. То есть рекламная пауза.
Мысли меня терзали. Но за пять минут, я успел поговорить с мужиками, сидящими у штаба, и кое, что выяснить. Во первых, есть приказ по дивизии, согласно которого, офицера отказавшегося от должности, в течении трёх лет никуда не назначать. Во вторых, артполк уже начал выдвигаться на станцию погрузки, для скорого путешествия в направлении горного юга России. Следовательно, пока, я соглашусь. Пока пройдёт заседание аттестационной комиссии. Пока оформят и отправят документы. Пока состоится приказ. Пока придёт выписка, и пока я сдам дела и должность - пройдёт не меньше полгода. К этому времени, артполк сто раз вернется, и я начну искать себе место, ближе к дому. С твёрдой уверенностью в правильности расчётов, я расстался с советчиками, сидящими около штаба. Через минуту, постучавшись, я открыл дверь кабинета комбата и без доклада о прибытии, выпалил о своём согласии. Комбат на минуту оторвался от обдувающего его вентилятора, снял трубку прямого телефона, назвал в неё мою фамилию, тут же вернул её обратно. После этого, не говоря ни слова, достал из стола листок бумаги. Подышал, на невесть откуда взявшуюся печать и смачно приложившись, протянул листок мне. Я, пробежал глазами по бланку. Затем, не поверив прочитанному, перечитал ещё раз. Нет, мне не показалось, в обжигающем руки листке, предписывалось немедленно убыть в распоряжение командира артполка, для дальнейшего прохождения службы! Ну, ни фига себе! Такие вещи и так сразу! Так ведь и до инфаркта не далеко. Я, продолжая не верить в происходящее, попытался призвать, вероломного комбата, к соблюдению порядка перевода военнослужащего к новому месту службы. Как же приказ, как же выписки, аттестации, дела и должность?! На что комбат, снисходительно глядя на меня, ответил: - Приказ будет сегодня вечером. Его номер известен. А должность мы за тебя сами сдадим, об этом не беспокойся. В благодарность, весной картошкой отдашь!
Выйдя из штаба на ватных ногах, ещё не осознав, какой крутой поворот случился в моей судьбе, я объявил ожидающим меня зрителям, что больше они мне не сослуживцы, и не товарищи по работе, так как моя служба теперь в другом месте...
... Дальше всё было как в полусне. Быстрый сбор в своей уютной канцелярии, прощание с товарищами, приезд в расположение артполка. Там имел место муравейник, обильно посыпанный дустом. Все бегали и суетились. Из парка, на станцию погрузки отправлялись колонны самоходных установок и колёсных машин. Всё вокруг газовало, не заводилось, материлось и отправлялось на станцию погрузки. Одним словом наши войска собирались в поход. Я влетел на территорию парка, едва успев выскочить из под гусениц проезжавшей мимо самоходки, и вот тут первый раз увидел своего будущего фельдмаршала. Есть картина, где царь Пётр, в окружении согбенной челяди, властно ступает по территории строительной площадки, будущего Санкт-Петербурга. Здесь было, что-то подобное. Командир полка, возвышался над подчинёнными, огромной, отвесной скалой. Не смотря на то, что в его окружении были пару человек, не меньше его ростом, все как будто, стояли, полусогнувшись, втянув головы в плечи. Я, тем временем, не мудрствуя лукаво, подошёл и доложил, о своём прибытии и своём жгучем желании продолжить службу в составе этого, ударносливного, гвардейского полка. Командир посмотрел на меня, так хитро прищурив глазки (Ну чем не дедушка Ленин.), измерил, сквозь хамелеоны, презрительным взглядом и вместо крепкого пожатия руки и слов, типа: - Молодец старлей! Ну, ну! Посмотрим, как себя покажешь в деле! Коллектив у нас боевой, крепкий. Будут проблемы, обращайся на прямую! - или что-то в этом роде - он просто взял и отвернулся. Как будто меня совсем и не было. Круто! За лейтенантскую жизнь, у меня это был четвёртый командир части. И как я понял, с новым фюрером мне повезло, как впрочем, и всем остальным здесь. В процессе дальнейшей службы, я понял, что в тот момент мне просто повезло, так как, командир полка, тогда был в отличном настроении.
На сборы мне было дано четыре часа. Словно очумелый, я гнал свои "Жигули" в направлении дома. Жена, как будто чувствуя не ладное, ждала меня, глядя в окно подъезда. Моё сообщение о внезапном повышении по службе и переводе в другую часть, она пропустила мимо, ожидая главное. Обманывать было глупо, да и не в наших правилах. Я по честному всё рассказал, правда, добавив, что может быть ещё ни куда и не поедем, так как ходят слухи об отмене приказа, на марш. Серьёзность ситуации, понимали все, кому в этот день становилось известно о погрузке полка, на платформы. Наш тихий южный город, ещё не оправился от потерь понесённых в 94 м - 96 годах. Без криков, плача и причитаний, моя половина помогла мне собраться, при этом, настояв, не смотря на мои возражения, на тёплых вещах, так как, на сколько едете - ещё не известно (сколько раз потом, находясь на пронизывающем декабрьском ветру, я с благодарностью вспоминал этот момент). Торжественно пообещав жене, вернуться максимум через месяц, живым и здоровым, я убыл обратно в расположение полка, при этом не забыв попросить её забрать машину от КПП моего нового места службы...
...Кино смотрели, про то, как черно-белый, как и всё вокруг, офицер, затянутый в портупею, в блестящих сапогах, сурово взирая на построенный, перед боевой техникой, личный состав, делает отмашку флажками и тут же включает секундомер. Бойцы разбегаются по машинам, чётко занимая места, согласно расчёта. И вот, уже через минуту колонна, организованно выплёвывая дизельные выхлопы, трогается с места. Мужики, готовящиеся к увольнению, по достижению предельного возраста, утверждают, что так оно когда-то и было. Не знаю, не знаю. Марш артполка, на станцию погрузки, несколько отличался от киношного эталона.
Спустя месяц, после описываемых событий, мне показали статью в газете, где были примерно такие слова: "...Тихим августовским утром, ни кем не замеченный, артиллерийский полк, бесшумно растворился в утреннем тумане, держа путь по направлению Дагестана..." Я помню, смеялся, аж до икоты. Как же, ни кем не замеченный, бесшумно растворился. Да наш полк, сутки добирался до станции погрузки. Мужественно преодолев, аж двадцать километров, родной земли. Не нюхавшая топлива в течении последних четырёх лет, наша техника стояла на всём протяжении дороги до станции. Что можно говорить о водителях, которые в большинстве своём, видели боевые машины впервые. Всё что могло двигаться самостоятельно, тащило "русскую недвижимость", которая составляла семьдесят процентов, от общего количества техники. Грохот и мат стоявший на всём протяжении маршрута до станции, в течение суток не давали покоя жителям домов, окна которых выходили на дорогу. Вот так вот мы ни кем не замеченные, бесшумно растворились в утреннем тумане. Люди не обучены элементарному. Многие водители, впервые оказались за рулями и рычагами. Мне лично посчастливилось загонять на платформу все семь единиц своей, убитой горем техники, так как штатные водители, в один голос категорически отказались, от этого рискованного мероприятия. Можно было конечно предположить саботаж или ещё что-то из этой оперы, но тут был один веский контраргумент - наполненные животным ужасом глаза, моего необученного войска. Законный вопрос. А что же вы господа офицеры, такие правильные и пушистые не обучили своих солдат? Куда смотрели? Этот вопрос прошу задать тем, которые развалили нашу армию. Когда в баках, вместо топлива паутина. На стройках вместо рабочих - солдаты. А в кармане дырка, которая не беспокоит, потому что туда не чему выпадать. Делайте выводы. Может ли в разваленной стране, быть образцовая армия.
Воспоминания просто переполняют. Ну, никак не могу перейти к главной теме рассказа. Ладно, ещё одна попытка.
Политика ведения дел в полку была такова: "Разделяй и властвуй". Она стара как мир, и командир не первый, кто этим принципом пользовался. В связи с этим морально психологический климат, в этом коллективе, был очень далёк от идеала. Командир создал и открыто культивировал атмосферу всеобщей озлобленности друг на друга. Начальники служб, командиры дивизионов, все замы, считали за счастье подставить друг друга, под командира полка. Это считалось нормальным, и было обыденным. Собранная вокруг командира когорта, приближённых, сплошь и рядом состояла из людей ленивых, бездарных, завистливых и что самое страшное на войне - не способных взять на себя хоть какую то ответственность за принятое решение. Зато эти люди умели услужливо заглядывать в глаза. Уверить, кого угодно в преданности делу партии и фюреру лично. Истопить баньку, пожарить шашлычок, достать водочки и без ложной стыдливости и скромности слить, командиру, любую увиденную, услышанную или домысленную информацию. Несколько раз был свидетелем, как особы, особо приближённые к хрену государя императора, сбивая друг друга, неслись с докладом к командирским стопам, о только что узнанном криминале.
Без командира никто не имел право принять, какое либо решение. Даже такие мелочи, как выведение "окопного счастья" - бельевых вшей, должны были происходить с его разрешения. А чтобы получить, какое либо разрешение, надо идти к командиру лично. А это значит, что у тебя будут все шансы в очередной раз попасть в опалу. И будешь ты самый бедный в полку, до тех пор, пока ещё, какой ни будь дурачок не пойдёт к командиру, за каким ни будь разрешением. Не приведи Господь, если командир узнает (а он обязательно узнает - смотри выше), что какое-то недоразумение природы, какая-то простейшая субстанция, какой-то без лупы не видимый прыщик, типа командира взвода или батареи, принял самостоятельное решение, и самое страшное довёл его до логического завершения и получил ожидаемый положительный эффект - в этом месте играет не очень весёлый марш товарища Шопена. Его (наглеца посмевшего принять самостоятельное решение, а не старину Шопена) - раздавят, уничтожат, смешают с землёй и илом, разложат на атомы и молекулы тут же, не отходя от кассы. Причём не за принятое решение, а за что ни будь другое. Но он сам и все вокруг будут знать истинную причину страданий. Всё это будет происходить на виду у всего полка и прикомандированных подразделений. И максимум на что можно рассчитывать, это на сочувствие товарищей по оружию. Но если же, не дай Бог, командиру станет известно, что у опального, есть сторонники или ещё хуже защитники - всё, туши свет кидай гранату. Этим ребятам достанется ещё больше. Они автоматически, не зависимо от званий и заслуг перед Родиной, переводятся в разряд быдла. И в отличие, от опального, никогда не будут прощены его величеством, даже если спасут жизнь президенту. Да что там президенту - ему самому. При этом на всём протяжении процесса обструкции, Вас будет рвать, и терзать, свора прихлебателей, занимающих должности не ниже начальника службы. Словно спущенные с поводков бешеные псы - эти граждане замордуют тебя проверками, комиссиями и немедленным докладами отцу родному. Вот такая вот загогулина.
Но, как и положено, в таких случаях, в полку, была своя оппозиция. Как их называл командир - "отрицальщики". Согласно всем философским законам, в данном случае, подполье обязано было существовать и всячески сопротивляться узурпатору. Ну, что? Вы в лёгком недоумении? Нет, нет. Я пишу не про зону, не про чилийскую хунту. Я пишу про часть, которая приехала бороться с терроризмом и восстанавливать конституционный порядок.
У подполья, был свой вождь. Занимал он должность замначальника штаба полка. Имел за спиной более двадцати календарей и майорские звёзды на погонах. Среднего роста, коренастый. Фамилия и имя, что не на есть русские - Иван Серебряков. Вокруг Серебрякова, собрались, те офицеры, которые по своим взглядам и жизненным убеждениям не могли пресмыкаться или быть постоянно растоптанными. Все собравшиеся вокруг Серебрякова - были специалистами в своём деле. Настоящими профессионалами. Что вызывало неприкрытую лютую, зависть, со стороны прихлебателей. Негласно в команду Серебрякова входили зампотехи дивизионов, мой прямой и непосредственный начальник майор Стереженко и ещё человек десять, не боявшихся обструкции и прилежно исполняющих свои обязанности. Сторону оппозиции, так же поддерживал, первый заместитель командира полка, правда, на открытую конфронтацию, он не шёл, но, обладая правом принятия решений в отсутствии командира, сделал много полезного, для полка, тем самым, вызывая ещё большее раздражение со стороны босса.
Так как мои отношения с фюрером сразу же не сложились, я ничтоже сомневаясь, примкнул к отрицальщикам. Убедившись в последствии, что сделал правильный выбор.
Разделение на лизоблюдов и отрицальщиков, было во всём. Даже на совещаниях, которые проходили в штабной палатке, или землянке сразу было видно, кто есть ху. Впереди, лицом к аудитории, сидел Сам. Он никого не потерпел бы за столом, с собою наравне. По левую руку от командира сидели любители, безвозмездно позащищать Родину, организовать под огнём ремонт техники, сходить на корректировку огня со спецназом или уж на худой конец, взять на себя ответственность за какое либо решение. Одним словом - отрицальщики. По правую руку, от фельдмаршала, сидел актив. Актив, который от начала до конца, поддерживал администрацию в лице командира. Который, ударно ржал, над одним и тем же командирским анекдотом, рассказанным вот уже в сотый раз. Который, чётко вёл учёт, кто, сколько заработал "боевых" денег и был в курсе, какая мебель лучше - итальянская или финская. Актив, который каждый раз дрожал всем своим составом, когда король - лев, был не в духе.
На совещании, фюреру было без разницы, из какой половины брать себе жертву. Доставалось и тем и этим. За десять минут до начала совещания, командир, брал в руки какой ни будь документ, типа наставления по стрельбе или боевой устав, существующих в полку, в одном экземпляре. Заучивал пару абзацев, а потом, в самый неподходящий момент, порой перебивая очередного докладчика, поднимал, кого ни будь и требовал доложить, то или иное. На основании не доклада (или неточного доклада), происходило моральное уничтожение жертвы. При этом в выражениях командир не стеснялся. Правда, по маме, он посылал, только прихлебателей, так как за такие штуки кто ни будь из отрицальщиков, запросто мог уронить корону его величества, и он эту грань, надо отдать должное, тонко чувствовал и никогда не переходил.
Любое мероприятие, будь то поминки или день рождения, он превращал в служебное совещание. Через тридцать минут, после предоставления слова командиру, собравшиеся не могли вспомнить, в честь чего это, на служебном совещании, накрыт стол, да ещё и с водкой.
Командир всегда чётко различал, где главное, где второстепенное. Так при отправке полка, в Дагестан, Серебряков три ночи не спал, переделывая, ни кому не нужные в тот момент, планы на отмобилизование. То шрифт не тот, то рамка в документах не нравится и т. д. При этом командир упрекнул Серебрякова, что он целенаправленно срывает выполнение боевой задачи, и что наказание будет самым суровым (кстати сказать, готовый вариант плана, так и остался лежать у командира в кабинете, не просмотренным). Зато, когда полк прибыл к месту выгрузки и техника, сойдя с платформ, выстроилась для совершения марша, по неизвестной территории, всплыл небольшой нюансик. Оказывается, во всём полку, патроны есть только в пистолете особиста, и то, потому, что он прибыл к нам из другой части, и оружие получал не у нас. Нормально? Всё объяснялось просто. Оказывается, начальник службы РАВ, являвшийся одним из наиболее активных почитателей таланта фюрера, слегка забыл загрузить в эшелон, стрелковые боеприпасы. Мне тогда пришлось падать в ноги, разгружавшимся рядом десантникам, с просьбой поделиться патронами с братьями славянами. В итоге, моего челобитья (правда, пришлось отдать из НЗ, полуторалитровую бутылку минералки), у моих бойцов, было по пятнадцать патронов на брата, что составляло предмет зависти командиров соседних батарей, у которых для обмена ничего не оказалось. Хорошо, что в тот раз всё обошлось. Но узнай, тогда ваххабиты, какой подарок им приготовил начальник службы РАВ, мало бы нам не показалось. Но самое интересное, что фельдмаршал, даже не пожурил, своего поклонника, уж больно тот был почтителен и услужлив. Вот так.
Актив знал себе цену. В отсутствии командира, ходили перцами. Стоило в расположении полка появиться мало мальскому начальству, как этих ребят можно было узнать по сосредоточенным лицам, обязательно в бронежилетах, а на автоматах подствольные гранатомёты. Типа, вот они настоящие воины, кующие ратную славу полка. А реально, кроме изображения бурной деятельности и пускания пыли в глаза, ничего не было. Такая категория людей мне была знакома по прошлому месту службы.
В автопарке части, который находился в тридцати километрах от пункта постоянной дислокации, была создана система дальнего обнаружения и немедленного оповещения "деятелей". "Деятели" - то есть офицеры и прапорщики, бездельничающие в парке, постоянно пьющие водку или в лучшем случае занимающиеся своими делами. Так вот, при поступлении звонка из соседней части, что в сторону нашего парка, движется УАЗик командира, дежурный по парку, брал в руки микрофон, и начинал считать до десяти, как бы проверяя систему громкой связи. Я, тогда, был совсем зелёным. Вкалывал, как и положено лейтенанту, как старина Карло. Приходилось лично ремонтировать вверенные мне гробы, в виде УРАЛов, ЗиЛов и ГАЗонов, вызывая, по прибытию домой, естественные подозрения жены, на предмет моей службы не в армии, а в автосервисе. В то время, для меня было очень забавно смотреть, на то, как всякий раз, за три минуты до появления командира части в парке, толпа бездельников, побросав, свои неотложные "дела", словно горный сель, снося всё на своём пути, неслась к двухсотлитровой бочке, с отработанным маслом. Окунув туда руки, "трудяги" бросались к машинам, у которых подняты капоты. Приехавший командир, видел лишь, как его подданные, не щадя живота своего, проводят техническое обслуживание техники (Да кстати, если под капотом одна задница - это ТО-1, если две - соответственно ТО-2). Правда и тут, один раз приключился конфуз. Как-то раз, командир, проходя мимо "обслуживаемых" машин, окликнул одну задницу, принадлежащую заместителю начальника автослужбы части. Хозяин задницы, на призыв командира никак не отреагировал. Через три минуты, оставив тщетные попытки дозваться голосом, командир не поленился и залез на бампер УРАЛа. Изумлению не было предела. Поправ все меры безопасности, зам начальника автослужбы спал внутри двигателя, правда, руки у него были в масле.
Здесь же такими делами занимался актив полка. Как-то раз, зампотех полка, увидев, что к ремонтируемому БТРу-70, приближается отец родной, растолкал в стороны водителя и меня, залез в силовой отсек, и чтобы слышал командир, стал громко требовать ключи на пятнадцать и восемнадцать (к сведению читателей - ключ на пятнадцать необходим, только в Жигулях классической модели, для манипуляций с одной единственной гайкой, на регуляторе давления в тормозной системе, а про ключ на восемнадцать, я вообще ни разу не слышал). Когда командир, отметив старание зампотеха и не на что не способного бездельника меня, ушёл, зампотех мне приказал, немедленно отправляться на склад и получить для этого БТРа, новый топливный насос высокого давления. С полминуты я стоял, поражённый громом. Вам, уважаемый читатель, не обязательно знать, что данная модель бронетранспортёра имеет два бензиновых движка. Так же вам не обязательно знать, что топливный насос высокого давления устанавливается только на дизельных двигателях, работающих на солярке. Но зампотех полка, должен был об этом хотя бы догадываться!
Вот такой стиль работы был присущ, командному составу полка. И этот стиль работы, поощрял командир.
Как-то раз, мой БТР, наскочил, на большой, зазубренный и острый как бритва, осколок снаряда. Одно из восьми колёс, тут же приказало долго жить. Дыра была такой большой, что даже автоматическая подкачка шин не спасала. Найти запаску на БТР - вещь практически не возможная. Пришлось ездить на семи колёсах, сняв порванную покрышку и подвязав диск колеса тросом, зафиксировав его в верхней точке, чтобы не мешался. Вскоре, это нововведение заметил Сам. Он сильно на меня орал, заявив, что только я, со своими тупорылыми подчинёнными, мог пропороть скат бронетранспортёра. К моменту обнаружения командиром отсутствия ската, я уже договорился, за литр водки, с пехотой и через пару дней, новое колесо обещали привезти (Да, кстати, информация для автолюбителей, почитателей и пописателей журнала "За рулём": поменять резину на БТРе, без специальных приспособлений, практически не возможно, поэтому обратите внимание, на съёмки с мест ведения боевых действий - почти на каждом БТРе, на корме приторочено запасное колесо. Так вот - это не запаска, а проколотое колесо, которое возят с собой, чтобы при появлении приспособлений поменять на нём резину.). Два дня меня не было в полку, а когда вернулся, сразу же был вызван к командиру. Командира, я застал в компании начальника автослужбы, тоже скользкого типа. Выслушав, с кислой миной, мой доклад о прибытии, командир сказал, что я бестолковый, не способный не на что офицер, что целый майор (начальник автослужбы), договорился и достал новое колесо, на мой грёбаный БТР и что с меня за это причитается. Я был не слабо удивлён. Или кто-то сдох в нашем лесу, или я ничего не понимаю!
Придя в родную батарею, и приняв рапорта командира взвода, я понял, что всё нормально, всё осталось на своих местах.
День назад, согласно договору, пехотные мужики привезли новое колесо. Их вышел встречать командир взвода. В тоже, самое время, жестоко мучаясь с похмелья, рядом с блокпостом, где проходил обмен, крутился начальник автослужбы. Его задачей было срочно раздобыть спиртное, для опохмелки, умирающего актива. Так как на кануне, славно отметили день рождения зампотыла. Добыть водку можно было только у проезжающих через блокпост. Заметив опытным взором, что имеет место какой то обмен, автомобилист с умным видом приказал катить колесо на склад, якобы для учёта. После этого, он намекнул молодому лейтенанту, что для получения колеса, теперь необходимо найти и принести пузырь с "живой водой". Лейтенанту ничего не оставалось, как идти и ждать моего прибытия, для урегулирования внезапно возникшей заморочки. Автомобилист, видя, что дело принимает нежелательный оборот, тут же побежал к командиру и живо доложил, о том, что именно он достал колесо на БТР. После этого, колесо отдали, а со взводного взяли слово, на счёт отдания долга, в виде бутылки. Вот и всё! Всё оказалось просто, как трусы за рубль двадцать - трусы, резинка.
Правда, тогда, эта история получила неожиданное продолжение. Я, как человек признающий субординацию и уважающий старших, просто послал автомобилиста по известному адресу и пообещал, в следующий раз разместить это колесо в его заднице. А вот приехавшему с выезда начальнику связи полка, моему боевому товарищу - эта история очень и очень не понравилась. Юра, как и автомобилист, тоже был майором. Всё отрицал по жизни связанное с активистами. Служил раньше в ВДВ и плюс к крепкому здоровью имел огромные кулаки, в виде пивных кружек. Он, не говоря лишних фраз, на тёмной тропиночке, отловил трусливого автомобильного коммерсанта и вдумчиво с ним побеседовал, на вышеозначенные темы. На последок, пригрозив, что если он опять побежит стучать командиру, то Юра ему не колесо, а БТР целиком разместит в заднице, вместе с антеннами, такелажем и вновь приобретённой запаской. Коммерсант был отъявленным трусом, и стучать командиру побоялся. Правда, на следующий день, весь полк узнал, что ночью, проверяя посты (факт ни разу не имевший место), начальник автослужбы споткнулся и упал глазом на приклад автомата. А в подтверждении его слов - вот, пожалуйста - смачный фингал, под правым окуляром (Юра - левша).
Следующее веселье с участием сторонников законной власти, состоялось примерно через месяц, после истории с колесом.
Для обеспечения электропитания радиостанций и подачи света в кунг командира полка, в моём подчинении, был бензиновый электроагрегат. Для тех, кто не в курсе, поясняю - ты ему бензин, а он тебе электроэнергию. Ну, то есть ГРЭС в миниатюре. Данный агрегат, уже давно, должен был преставиться, так как, выработал все мыслимые и немыслимые сроки. Когда-то, давным-давно, этот агрегат, сделали чехи. Только не те чехи, которые не дают нашей Родине спокойно спать по ночам, и посещать общественные мероприятия, а те чехи, родина которых - Чехословакия. В связи с тем, что агрегат, был иностранного производства, запчастей на него, как вы сами понимаете - не было. Несколько раз мы пытались его реанимировать собственными силами. В процессе этого, выяснилось, что к иностранному раритету подходят маслосъёмные кольца, от "Таврии". Это открытие не надолго, продлило его жизнь. Вскоре, стало ясно, что, не смотря, на все наши потуги, часы, чешского изделия сочтены. На мои мольбы, о получении нового агрегата, отечественного производства, зампотех, постоянно отшучивался. А когда, я высказал, свои соображения командиру лично, тот вызвал зампотеха и сказал, что если к нему, ещё раз кто ни будь, подойдёт с техническими вопросами, то зампотеха, он повесит лично. На том и разошлись. Зампотех, начал усиленно кормить меня "завтраками", о скором получении нового агрегата. По моим прикидкам, жить мужественному чеху оставалось не более двух недель. Зампотех - просто избегал встреч со мной. Я же в свою очередь не давал ему прохода, и, наконец, добился своего. Заставил таки старого бездельника, подать заявку, в штаб группировки. В течение недели, должны были позвонить и сказать, где и когда можно будет забрать новый, и такой желанный агрегат. Я уже почти перестал волноваться, но тут случилось страшное. Презирая все мои расчёты и подсчёты - агрегат накрылся медным тазом, на десять дней опередив график. Это произошло неожиданно, не смотря, на то, что к этому, я давно готовился. Он просто словил клина, вследствие перегрева, произошедшего из-за сильного износа поршневой системы. Двигатель просто затих. И нависшая тишина, меня совсем не радовала. Была она, какой то зловещей. Естественно, я понимал всю свалившуюся на меня ответственность. Вместе с двигателем, замолкла видеодвойка, в командирском кунге. Там как раз был просмотр очередной ленты, эротического содержания. И можете себе представить, как был взбешён командир. Спустя три минуты, после остановки агрегата, я был вызван к нему. Подойдя, к хозяйскому кунгу, я в двух словах, доложил, командиру, примерную причину поломки. Он внимательно, правда, еле сдерживая злобу, выслушал мой доклад, и вызвал, зампотеха, начальника автомобильной службы, особиста и командира дежурного подразделения. Далее события разворачивались, как в дурном сне. Командиру дежурного взвода, фюрер приказал, немедленно организовать охрану, сломанного движка, причём так, чтобы никто не мог приблизиться к телу, без его личного разрешения, и особенно личный состав батареи управления. Особисту, было поручено разобраться со мной, на предмет, уже случившегося факта саботажа. Командира интересовали фамилии соучастников, пароли, явки. Своим техническим мозгам, фельдмаршал приказал, немедленно создать комиссию. Комиссии предписывалось - с фиксированием на видеокамеру - вскрыть двигатель и искать в нём болт или гайку, которые я, туда закинул специально, чтобы движок вышел из строя. Да, когда гайка или болт будут обнаружены, их следует, аккуратно переложить в целлофановый пакет, так как, на них будут мои отпечатки пальцев.
Не слабо обалдевшему особисту, Саше Поливанову, с которым мы были не в одной переделке, и выпили не одну рюмку, командир пояснил, что давно ко мне присматривается, и сразу обратил внимание на то, что я слишком упорно выпрашиваю разрешение на получение нового двигателя. А дальше, как пел, один татарин, косящий под есаула: -"..закружило, понесло..". Около движка был выставлен круглосуточный пост. К телу, усопшего на чужбине труженика, была допущена компетентная комиссия, в составе зампотеха и автомобилиста. Но поскольку, оба даже не представляли, с какой стороны подходить к подобным устройствам, из дивизионов срочно вызвали местных зампотехов, с инструментами. Через двадцать минут, к месту прощания с телом, прибыли зампотехи дивизионов, под предводительством, моего хорошего товарища, одного из самых активных отрицальщиков - Юры Веселова. Юра в два счёта, вскрыл движок и тут же подтвердил мой диагноз, сказав при этом, что, судя по износу и разваленному поршню, этому движку уже давно должен был настать абзац. Гаек и болтов, с моими отпечатками, в картере, почему-то не нашли. Узнав об этом, командир был в бешенстве. Я мало, того, что не выдал особисту фамилии и явочные адреса, так ещё и умудрился успеть вытащить из картера движка гайку (или болт), с моими отпечатками. Подбежавший, к нам, по приказу фельдмаршала зампотех, поинтересовался у Юры, что же всё таки стало окончательной причиной смерти пациента? Юра, ещё раз сказал, что перегрев, из-за сильного износа поршневой, ввиду долгой эксплуатации. Зампотех до конца объяснения Юры слушать не стал. Как только с его губ слетело слово "перегрев", зампотех, тут же исчез, в направлении командирского жилища.
Через час, меня опять вызвали к фюреру. Он смотрел на меня с высока, через открытую дверь своего кунга. Лицо командира, выражало вселенское удовлетворение и спокойствие. По всему было видно, что этот человек, только что получил, то, к чему стремился всю жизнь. Одним словом, командир, был чем-то чрезвычайно доволен. Через пару секунд, я увидел, в глубине кунга, зампотеха полка. Он был похож, на ротвейлера, который только, что принёс хозяину, прикроватные тапочки. Как и ротвейлеру, вилять хвостом, ему не давало отсутствие такового. И командир и зампотех, были в отличном состоянии. Об этом, так же свидетельствовала, подходившая к концу, бутылка водки, стоящая на столе. В моей голове, зароились тревожные мысли. Я понял, что продолжением этой идиллии, будет какая то пакость, приготовленная этими старшими товарищами, по оружию.
Я пробежал глазами, по написанному и понял, что в моих руках материалы проведённого расследования. В начале, сего сочинения, на вольную тему было описание места происшествия, времени года, немного природы и членов, проводивших комиссии, принимавших участие в расследование. Это было не интересно. А вот под заголовком, "Выводы и предложения комиссии", таилось весьма интересное изложение суровой действительности. А именно: "... В результате халатной организации, эксплуатации и обслуживания бензоагрегата, командиром батареи управления - произошло вытекание охлаждающей жидкости, из системы охлаждения агрегата, что привело, к перегреву и заклиниванию последнего".
Далее, уважаемые члены предлагали, объявить мне не попадание по службе и взыскать с меня стоимость агрегата, в тройном размере. Тут же стояла сумма, на удержание. Судя по которой, я мог смело предположить, что агрегат, был из чистого золота. Печать, подпись, дата.
Всё, как положено. Чин чинарём.
- Ну что, допрыгался умник? - это не удержался от комментариев командир.
- Прохлопал ушами, хлопай в ладоши! - это поддакнул зампотех.
- Пиши маме - пусть высылает деньги! - забил последний гвоздь командир.
Я больше не мог сдерживаться, и выпустил улыбку на волю. Данное обстоятельство, заставило командира, оставить свой изысканный юмор в покое и вопросительно взглянуть на меня.
- Я, конечно извиняюсь - проблеял зампотех заглядывая командиру в глазки - но как он смеет ещё и улыбаться!?
Да какой там улыбаться. В этом месте должен быть глубокий гомерический хохот, с катанием по земле, плавно переходящий в истерику. У меня просто слёзы из глаз покатились, от напряжения. Всё дело в том, что загнувшийся движок, имел воздушное охлаждение, и естественно, ни о каком вытекании охлаждающей жидкости не могло быть и речи.
Сообщив об это командиру полка, я швырнул материала расследования на стол, и не спросясь разрешения, пошлёпал во своясье.
Судя по звукам, в моём тылу, события разворачивались стремительно. Фюрер швырнул материалы расследования в мерзкую харю зампотеха. Всё это действо, сопровождалось рёвом командира, примерно такого содержания:
- Ублюдок! Ты опять мне, какую то рванину подсунул!
Зампотех, как побитый пёс, вылетел из кунга, и по моему, не без помощи ботинка командира (фельдмаршал это умел, и никого не стеснялся). Зампотех, воодушевлённый приданным ему ускорением, словно торнадо, промчался мимо, чуть не затоптав меня. Вот так. Информацию всегда нужно проверять, прежде чем докладывать наверх. Да кстати, зампотех, потом подходил, ко мне и к Юре, с претензиями, дескать, мы дали ему не полную информацию, тем самым подставили его, его под командира. Короче - он на нас в обиде.
Командир не верил никому. По моему, даже самому себе. Ему казалось, что вокруг, все до одного, предатели и саботажники. В своём недоверии, он дошёл до того, что пригласил специалистов из батальона радиоэлектронной борьбы, для обследования его жилища, на предмет нахождения подслушивающих устройств. Когда же специалисты доложили, что ничего подозрительного не обнаружено, и командир может спать спокойно - он послал их к такой-то матери, при этом сказав, что они такие же предатели и саботажники, как и все вокруг.
Как-то сидя в одной компании с начальником медицинской службы полка, на которого, командир вообще действовал, как удав на кролика, мы все узнали, одну очень интересную, и я бы даже сказал кошмарную, весть. Во первых, в не совсем трезвом разговоре, начмед сообщил, что он между прочим, по специальности - психиатр. И что ему пророчили, очень большое будущее на эскулапской почве, но желание получить квартиру от Министерства Обороны, победило желание стать светилом мировой медицины. Так вот, помимо всякой бестолковой трепотни, захмелевший начмед, вполне вразумительно сообщил, всем присутствующим, один очень занимательный факт. Который впрочем, по утверждению начмеда, всё объяснял. Оказывается у нашего командира - вялотекущая форма шизофрении. А после того, как присутствующие вернули отвисшие челюсти на исходную позицию, добавил такое, от чего я невольно, до сих пор неуютно ёжусь.
Всем нам было известно, что у командира, помимо скверного характера, такой же скверный аппетит. За двое суток, он мог выпить кружку чая, и съесть, не больше пары печений. Ну, максимум, банка гречневой каши с мясом, из состава сухпайка. Так вот, по утверждению, нашего авторитетного, в области психиатрии, эскулапа - командир питается человеческой энергией! И тут же привёл, ряд неоспоримых фактов и наблюдений. Мы были в шоке. Все единомоментно, кроме начмеда, протрезвели. Под занавес лекции, об энергетических вампирах, медицинский майор, показал, как при помощи скрещенных пальцев левой руки, защищаться от эенерговурдалака. Начмед, пояснил, дескать таким образом, перекрывается канал утечки энергии. Но тут же предупредил, всех присутствующих, об осторожности. Оказывается вампир, тонко чувствует нарушение отдачи энергии.
- И ни в коем случае не смотрите в его глаза!- вот так закончил свою разъяснительную беседу славный парень - начальник медслужбы полка.
Ну, ни хрена себе! Мало того, что нами руководит перспективный шизоид, так он ещё и энергетический вампир! Это, уже, ни в какие ворота, даже боком не лезет!
В палатке, где мы сидели, воцарилась зловещая тишина. И именно в это время, бродящие вокруг горные волки, затеяли очередную перекличку, между собой. Раздавшийся, совсем близко, леденящий душу вой, голодной твари, заставил, на секунду застыть в венах кровь. Я, невольно подтянул автомат, поближе. В глазах, моих товарищей, неоднократно проверенных в бою, читался неподдельный животный ужас. Между тем, захмелевший начмед, поведал, что оказывается, прихлебатели командира, просто бедные люди. У них, просто слабая воля. И их личности, целиком подчинены командиру. Он высасывает из них энергию, а они не в силах противостоять этому процессу. А те, кто в силах противостоять, естественно вызывают у командира естественную негативную реакцию. Вот от сюда и берутся корни ярко выраженного расслоения, коллектива, нашего полка.
Перед тем, как полностью уйти в хмельной аут, начмед признался, что он, не смотря на свои знания в этом вопросе, всё же не в состоянии сопротивляться командиру, так, что не судите братцы строго, за стукачество и малодушие.
Ну, что ж. Если взять за основу рассказ начмеда, то всё становится на свои места. Становится ясна, мотивация действий, так называемого актива полка. Они, готовы пойти на всё, лишь бы отвести от себя гнев командира. А для этого, надо только закладывать товарищей, и всячески выслуживаться.
Да, чуть не забыл. Как только начмед замолк - в палатку, спросив разрешение, зашёл солдат. Поправив каску и бронежилет, он спросил, здесь ли фельдшер или начмед? А когда из-за стола поднялся наш фельдшер Витя Хлыстов, боец дослал патрон в патронник, отстегнул магазин, приставил ствол автомата к своей ноге и выстрелил. Всё произошло настолько быстро, что мы даже не успели среагировать. В воздухе стоял пироксилиновый перегар, а в сапоге, бойца, между большим и средним пальцем, зияло сквозное отверстие от пули.
Автомат у бойца забрали. Ранение оказалось не опасным, для жизни, но достаточным, для отправки в тыл. На это, он пошёл, по причине грозящего ему разоблачения, по факту проводимого расследования, нашим особистом. Дело касалось продажи чеченам военного бензина.
На мой взгляд, это было вполне логичным завершением навеянного ужасами вечера.
Командиру, помимо всего прочего, так же было глубоко плевать, на жизнь окружающих его людей. В прямом и переносном смысле.
Вот так вот - плевать и всё!
Как - то раз, поехали в штаб группировки начальники служб полка. Я, в то время, исполнял обязанности начальника связи и поэтому, тоже оказался на броне БТРа, идущего в тыл. Возглавлял делегацию - Его Величество. Кстати, надо отдать товарищу должное. Он никогда не боялся прошвырнуться на броне, с ветерком. Одним словом - бесстрашный был товарищ, порой даже, до абсурда.
До штаба группировки, добрались, без происшествий. БТР, пришлось оставить на въезде. Честная же компания, начальников служб, словно тараканы, разбежались, по своим делам и службам. Я, тоже разбежался, следуя примеру старших товарищей. Порешав с местным связным начальством, ряд вопросов, и получив на складе связной дефицит, в виде изоленты и батарей, для полевых телефонов, я немедля ни минуты, отправился к месту сбора. При этом пришлось отказаться, от предложенных мне на складе, настоящего кофе и гуманитарных пряников (полученных в рамках гуманитарной помощи). Я, спешил на место сбора, решив, что лучше подождать полчаса, чем потом, неизвестно как, добираться до своих. Посмотрит фюрер на часы, и скажет, что не хрен ждать опаздывающих! Поехали! Сами доберутся. А наш полк, тогда стоял - очень неудобно. В трёх километрах от дороги, по которой колонны следовали на Грозный. То есть попутная кобыла, в наши края, была большой редкостью. А это значит, что, доехав до поворота, в свой родной полк, слезай с брони и шлёпай три километра пешком, по грунтовой дороге, напевая песню мадам Аллегровой - "Странник мой, мой малыш".
Подходя к месту сбора, я заметил, заламывающего себе руки, в немой истерики, начальника автослужбы нашего полка. На мой вопрос, "что случилось", он ответил, что БТР, ушёл на час раньше, так как командир быстро решил свои вопросы. БТРа действительно вокруг видно не было. Дежурный по КПП старший лейтенант, сообщил, что на вопрос, присутствующих на броне офицеров, как быть с неподошедшим связистом и автомобилистом, фюрер ответил:
- Не маленькие, сами доберутся! - и тут же дал команду о начале движения.
Вот спасибо, хорошо! А то думал, чем себя сегодня занять?
После того, как я предложил автомайору, составить мне компанию, по дороге в родной полк, он чуть в обморок со страха не упал. А потом, посмотрев на меня, как на сумасшедшего, в категорической форме отказался.
- Нет, нет! Что ты! Я лучше здесь заночую, а завтра, глядишь и наши опять приедут!
Сразу же после окончания речи, майор, круто развернувшись, поскакал, в сторону землянок и палаток, высоко подбрасывая зад. Видимо, испугался, что я начну его склонять к этому опасному путешествию.
Оставшись один, я прикинул - а не остаться ли и мне здесь на кофе и пряники, последовав примеру старшего товарища, по оружию? Вот остаться здесь и всё. И плевать на такого заботливого фельдмаршала! Не захотел дождаться, ну и не надо. Нас и здесь не плохо покормят.
Но, тут же вспомнил, что помимо комсомольской совести, патриотизма и беззаветной любви к Родине, существует ещё и автофургон военторга. Такой желанный и такой долгожданный. Ведь именно сегодня, в районе шестнадцати часов, ожидается его прибытие в наш полк. Военторг на войне - это практически райские кущи в мирной жизни. В фургоне можно купить всё. От цивильной водки, до забытого и почти не представляемого, жевательного "orbita", того самого, который без сахара. Смешно? А вы, батенька попробуйте, хотя бы полгода покушать только военную пищу. А после этого, посмотрим, как запоёте, при виде такого гражданского продукта, как "orbit", даже если он и с сахаром.
Мыль о военторге, перевесило всё, даже инстинкт самосохранения. Я живо представил, как буду выбирать водку, жевачки и шоколадки. И как потом, в компании друзей, буду медленно и методически правильно смаковать эти продукты, в перерывах между употреблением чистой, как слеза младенцы, цивильной, дорогой водки.
Ещё больше уверившись в правильности принятого решения, я вышел на дорогу, отхлебнул из горлышка, как в рекламе, фанты. И остановил колонну БМП-2, идущую, в сторону Грозного.
Примостившись поудобнее, за башней, я доехал до нужного поворота и сказав "спасибо" старшему колонны, спрыгнул с брони (не на ходу конечно). После того, как колонна громыхая траками, прошла мимо, я, насвистывая под нос, мелодии последних хитов "Русского радио", попылил, по грунтовой дороге, в сторону родного полка. На встречу военному счастью - фургону военторга.
Солнце, в этот ноябрьский денёк, надо заметить, старалось во всю. Через километр пути, я бал вынужден, расстегнуть бушлат и х/б. Сразу посвежело. От чего на душе стало ещё больше спокойствия и лёгкости. Буд то не было войны. И шёл я сейчас не в полк, а к месту проведения пикника, где меня давно уже ждут семья и друзья. Напоминанием о войне, были постоянно звучащие, то здесь, то там, далёкие хлопки выстрелов и взрывов.
Ну что ж, на войне, так и должно быть. Выстрелы, взрывы. И сегодня, не смотря на великолепную погоду, не было исключением. Вообще, к выстрелам и взрывам, постепенно привыкаешь, и со временем, перестаёшь обращать на них внимание.
Где-то слева, два раза, что-то хлопнуло. "Пехота балует!" - подумал я умиротворённо, продолжая путь, и переходя, к озвучению последнего хита Алсу. Дорога, между тем, лежала скатертью. Справа и слева, возвышались относительно крутые сопки. Представьте, два девятиэтажных дома, а между ними дорога. Теперь проведите, от крыш девятиэтажек, наклонные плоскости к дороге и поймёте, где я в данный момент нахожусь. Через некоторое время, боковым зрением, я заметил шевеление кустов, справа от дороги. А ещё через секунду, сопоставил, это шевеление, с хлопком, со стороны вершины левой сопки. Развить мысль, я не успел. Автоматически повернув голову, в сторону хлопка, я почувствовал, как правое ухо, обдало жаром сильное движение воздушной массы. Так вот, дорогие мои - своя пуля не свистит. Во первых, свистеть она начинает, когда находится на излёте и теряя устойчивость начинает кувыркаться в воздухе. А во вторых, она (своя пуля) летит быстрее скорости звука, и поэтому, звук выстрела, из снайперской винтовки, ты не услышишь (если пуля твоя). Но судя, по тому, что хлопок выстрелы, я всё же услышал, вывод напрашивался сам, по себе:
- Рви от сюда, пока снайпер тебя не нащупал! - Орал во мне кто-то, кто хотел очень жить.
И я не преминул послушать внутреннего товарища - рванул. В пятнадцати метрах от места, где внутренний товарищ посоветовал мне рвать когти, росло дерево, спрятаться, за которым можно было, только боком. А под деревом, располагалась воронка, из под снаряда, заполненная грязной, вонючей, застоявшейся дождевой водой. Вот как раз, в эту воронку, под спасительное дерево, с разбегу и плюхнулся ваш покорный слуга, автор этих строк. Вонючая жижа, приняла меня как родного. Тут же залилась в ботинки и расстёгнутый бушлат. В подтверждении, что мне не почудилось и, что снайпер, не плод моего воображения, ещё одна пуля ударила в дерево. Я затих, слившись с воронкой воедино. Автомат и противогазная сумка, в которой лежал, полученный на складе связной дефицит, лежали, перед моим лицом, на сухом месте, на бруствере воронки.
Да, вот это попал, так попал! Кто же ты такой, одинокий охотник Жура? Перепившийся контрактник или начинающий боевик? Ну, зачем? Зачем я тебе нужен? Не десантник, не спецназовец! Мне и солнце в глаза и из оружия у меня, сумка с изолентой и батарейками, к телефонам, да "пистолет Калашникова" - АКС-74у, с двумя перевязанными магазинами! Ехал то я в тыл, а не на боевую операцию. Если ты, мой пьяный брат, по оружию, и тебе везде мерещатся чехи, то начни, я стрелять, в твою сторону, тут же прибегут твои собутыльники, и без разбора вломят по дереву по взрослому, типа из гранатомёта. Если же ты чех, то наверняка трезвый, и ждёшь, когда я вылезу и попытаешься меня, хотя бы ранить. Или сейчас, не ждёшь, а обходишь меня по склону (только с какой стороны), чтобы был, я у тебя, как ближняя ростовая фигура, на накрытом мешеном поле. В подтверждение моей догадки, о перемещении стрелка по склону, с целью выбора оптимальной позиции, для стрельбы, следующая пуля, противно цыкнув, попала, в противогазную сумку, лежащую справа, от моей головы. Вот спасибо, подсказал! Я стал потихоньку перекатываться в левую сторону, стараясь, чтобы дерево, постоянно разделяло меня, с невидимым внуком Василия Зайцева. На мгновенье, мне показалось, сто я почувствовал, волну досады, и ненависти исходящую, от снайпера.
Пролежал я в воронке, около сорока минут. Постоянно отползая и ожидая попадания пули в моё тело. Но, по счастью, всё обошлось. Увидев, приближающуюся колонну БМПшек, я подобрался, и пулей выскочил, из воронки, на перёд головной машине, едва не попав под гусеницы. Пехота тормозить не стала. Моментально врубившись, в чём дело, влупили из стволов двух БМП, по месту вероятного нахождения стрелка. Ответа, не последовало. То ли товарищу прискучило забавляться со мной, и он раздосадованный убрался во своясье. То ли увидев БМП - в панике скрылся. То ли нашла его судьба на этом склоне. Я не знаю. Могу только догадываться. Потому, что желающих пойти и лично проверить - естественно не нашлось.
Прибыв в родной полк, я доложил о случившемся командиру, на что он ни как не отреагировал, посоветовав мне привести себя в порядок, а то выгляжу, как свинья. Правда, приключения, на это день не закончились.
Едва успев переодеться, в сухое и кое-как рассказать Вовке Сидорову, о том, в какой переплёт попал - в срочном порядке, был вызван в штабной вагончик.
Начальник штаба, был краток. Необходимо организовать связь с блокпостом, стоящим на перекрёстке дорог, от куда, полтора часа назад, я имел честь отправиться, в родной полк, радуя округу, последними хитами "Русского радио". На мои возражения, что связь с блокпостом итак поддерживается, по радио, начальник штаба, сообщил:
- Это приказ командира полка. Если хочешь возразить - где его кунг, ты знаешь!
Да, знаю, знаю. Если ему в голову, что ни будь, запало - это навсегда. И никто, не пойдёт, убеждать его, в неправоте. Я, тоже не пойду. Потому, что знаю, что это равносильно акту садомазохизма. А у меня, нормальная ориентация. Поэтому, придётся выполнять, очередной тупорылый приказ. В такие моменты, я себя всегда успокаиваю одной мыслью, что начальству видней, что человек, в звании полковника, закончивший академию, знает больше, чем старший лейтенант и поэтому, спорить не стоит. Плюс ко всему, наш штатный начальник штаба, был таким человеком, который, ни за что не пойдёт к командиру, с предложениями, не говоря уже о возражениях.
Прибыв с академии, около месяца назад, начальник штаба, сразу же решил показать себя крутым мужиком. Но выражаясь, молодёжным жаргоном - слегка облажался.
При первой же встрече с ним, я, получил замечания, по поводу, отсутствия у меня знаков различия, невыполнения мной воинского приветствия и перевязанных изолентой автоматных магазинов. Я попытался, спокойно объяснить, что носить звёзды, здесь слегка - не принято. Не принято, так же прикладывать руку, к головному убору, и вставать, по стойке "смирно". Ибо, снайпер, если таковой по близости имеется, сразу же оценит, такой подарок судьбы, и немедленно "сфотографирует", того, перед кем выполняются положения статей, строевого устава. А перевязанные магазины - не понт, а суровая действительность, которая, порой решает - стреляешь ты дальше и живёшь, или дрожащими руками пытаешься найти, в перевернувшейся разгрузке магазин и готовишься, к попаданию в тебя, поднявшим голову супостатом.
Слушать меня начальник штаба, отказался. Дал десять минут, на устранение недостатков. Я, естественно, на это дело забил. Решив, что лучше уж запись в служебной карточке (если конечно таковая здесь имеется), чем запись, в графе "боевые потери". Ну, естественно, состоялся небольшой скандал. На шум, щурясь, от дневного света, вышел Серебряков. Меня он оправил перекурить, в сторонке (хотя отлично знает, что я даже дыма не выношу), а сам, взяв, разбушевавшегося подполковника, под локоть, отвёл его в штабной вагончик.
После этого, начальник штаба, меня больше не трогал. На следующее утро, он сам появился, в палатке офицерской столовой, без знаков различия и с перевязанными магазинами. Правда, и тут без хохмы, не обошлось. Начальник штаба, перевязал магазины, таким образом, что воспользоваться вторым магазином, было просто не возможно. Он просто не мог быть вставлен, в автомат, так как мешал, первый магазин. Ржать ударно, в открытую не стали. Всё-таки начальник штаба, подполковник. После, некоторой паузы, на помощь пришёл Серебряков. Он вывел подполковника из палатки и помог, устранить косяк. Через пять минут, они вернулись в палатку. По лицу, начальника штаба, было видно, что он здорово удручён событиями первых дней пребывания на войне. В этом нет ничего странного. Просто надо было не буробить, а посмотреть для начала, по сторонам.
Начальника штаба, за его жизненную позицию "и нашим и вашим, и хохлам и чувашам", не любил командир полка, и не признавала братва. Был он сам по себе. Одновременно, стараясь быть угодливым с командиром, и в доску своим, с подчинёнными. Может где ни будь такая манера поведения и прокатила бы, но только, не в нашем, доблестном полку. Здесь, не было середины. Либо ты злостный отрицальщик, либо злостный прихлебатель.
- Радио не достаточно. Необходимо ещё проложить кабель-полёвку. - Уточнил задачу главный штабной начальник.
- Смотри - сказал он и ткнул, карандашом, в карту - пойдёшь, до блокпоста, вот по этому маршруту. - При этом карандаш, заскользил, по карте, оставляя, за собой графитовый след.
- Ясно?
"Да, ясно, ясно, что ж тут не ясного". - подумал я, а в слух ответил "так точно".
Указанный начальником штаба маршрут, пролегал на расстоянии одного километра, параллельно дороге, по которой я шёл. Причём, по буеракам, а в одном месте, через вечно зелёные, шипастые кусты.
Я, взял с собой, трёх бойцов, семь катушек, полевого кабеля и окинув на последок, расположение полка, почалил с тихой грустью, в направлении перекрёстка дорог.
Без происшествий, укладывая кабель и сращивая концы, прострелянной изолентой, мы дошли, до колючих кустов. Тут я на минуту задумался. А стоит ли укладывать кабель, через зелёнку? А не дай Бог порыв. И что тогда - лазить, среди этих ядовитых шипов. А не дай Бог это случиться, ещё и ночью...
Короче, решил я положить лишних двести метров, по ложбинке, в обход зловещих кустов. Так будет надёжней. А кабеля в таких случаях - совсем не жалко.
Доведя кабель, до блокпоста и проверив связь, двинули, в обратный путь. Уже подходя, к нашему лагерю, я увидел бегущего человека (не старину Шварценеггера). Фигура бежала, в нашу сторону. Через несколько секунд, в фигуре, был узнан - сержант Курбатов. Отважный разгильдяй и залётчик, моей батареи.
"Что-то случилось!" - мелькнуло у меня в голове.
Подбежавший Курбатов, с минуту тяжело дышал, приводя лёгкие в порядок, а потом выдал, такое, от чего у меня, до сих пор, при воспоминании - волосы пытаются встать, в боевую стойку борцов Сумо. Оказывается, в наших краях, стали баловаться вредные чехи. И поэтому, командир попросил сапёров установить минное поле, на вероятном пути выдвижения бандитов. Всё бы ничего, если бы, добросовестные сапёры, не установили минное поле, как раз, в шипастых кустах. Услышав это, я моментально взмок. И даже присел на корточки, тупо глядя, по сторонам. Как выяснилось позже, нам об этом просто забыли сказать. Об этом, так же не знал и начальник штаба, отправляя меня, на прокладку кабеля. Просто командир, не счёл нужным, информировать, кого бы то ни было, о договорённости с сапёрами, и об установке минного поля.
Надо отдать должное, в тот раз начальник штаба, оказался мужиком. По прибытию меня с прокладки кабеля, он позвал, замполита, Сидорова и Серебрякова. Меня посадили в голову, созданного на моих глазах стола, и дружно поздравили с ещё одним Днём Рождения. После чего, мне было налито полстакана хорошей водки. На застолье, этот суетной день и закончился. В тот раз, я даже в туалет, ходил, под присмотром Вовки Сидорова, дабы ещё раз не влезть, в какую ни будь неприятность.
На вопрос же начальника штаба, о природе появления неизвестного никому в полку минного поля, командир, сладко позевывая, ответил, дескать, голова, не дом советов, всякую ерунду в голове не удержишь. Вот так. Всего то делов.
Да, кстати, военное счастье, в виде военторга, в тот день, к нам так и не приехало. Как стало известно позже - автофургон, задним колесом наехал, на противопехотную мину, от чего покрышку разорвало и визит в артполк, был отложен. Хорошо, что хоть мина оказалась, не противотанковой. А то бы, не видать нам в ближайшее время, ни "сникерсов", ни "орбитов".
Ну, что ж уважаемый читатель, если я Вас не до конца утомил рассказами, о тонкой, поэтической натуре, моего командира полка - не могу удержаться от соблазна рассказать Вам, ещё об одной очень яркой черте характера моего фельдмаршала.
Из предыдущих повествований, вы должны помнить, что мой фюрер, мягко говоря был неравнодушен к спиртному. Пил он здорово. С огоньком, и в любой обстановке. Эта история произошла в январе месяце. Погода, стояла ужасная. Шквальный ветер, с мокрым снегом, грозился сорвать, палатки, где отдыхали, после напряжённого дня, солдаты и офицеры нашего полка. Я, несколько раз выпрыгивал, из тёплой и такой уютной командно-штабной машины (КШМ), что бы посмотреть, как чувствует се6бя мачта, с антенной радиостанции. Правильно закреплённые оттяжки, надёжно удерживали мачту. Падать антенна, в ближайшее время, не собиралась.
Часы показывали двадцать два ноль ноль. В полку, был произведён отбой, и в теплую КШМку, начали стягиваться бойцы сопротивления. То есть отрицальщики. Правда собирались не для того, чтобы спланировать покушение на царя, или захват телеграфа, вокзалов и Зимнего дворца. Просто, для того, чтобы обсудить дневные заботы и дела, за кружкой горячего чая или чего покрепче.
Мой шеф - Юра, только что пришёл с проверки караула и блокпоста. Он отряхнул с себя огромный сугроб, образовавшийся в капюшоне "горки", и не слабо обрадовался, тому, что на столе, уже всё готово, к открытию вечера, посвящённого, окончанию ещё одного дня в этой гостеприимной стране, под гордым названием - Чучундрия. Присутствующие при сём Серебряков, замполит и я, с нетерпением поблёскивали глазами, в ожидании открытия культурного (так как с нами был замполит) мероприятия. Устроившись за столом и прицеливаясь к бутерброду с сыром, Юра спросил, где пропадает Сидоров, или ему стало заподло посидеть в компании с авторитетными пацанами. Серебряков, заступился за Вовку сказал, что тот, в данный момент в кунге командира полка. Что-то они там решают. Интересно, что можно решать в десять часов вечера, в такую погоду? В ответ, на мой вопрос, в кунг нашей машины, залез Вовка. Вид у него было озабоченно - озадаченный. Пить он категорически отказался. Взяв в руки хлеб и банку с кабачковой икрой, сообщил присутствующим, что только, что, расстался с командиром, и что твёрдо уверен, что напряжённый день ещё не закончился.
Пьяный, в задницу фюрер, весь вечер, стоял, склонившись над картой и его, к сожалению, не рвало на Родину. Фельдмаршал, с пьяных глаз наносил на карту цели, для предстоящих огневых ударов. Поняв, что дело принимает серьёзный оборот, Вовка пытался уложить спать, разошедшегося, не на шутку в вопросах боевого планирования командира. Но тот, просто выгнал его из кунга. Это было плохо. Пьяный папа, был способен на многое. Хотя, справедливости ради, надо сказать, что он и по трезвому мог, что хочешь отчебучить. Мы замолчали, в предчувствии беды. Что придёт на этот раз в воспалённый мозг, пьяного фельдмаршала.
Через пятнадцать, минут, дежуривший на коммутаторе солдат, позвонив в КШМку, сообщил, что на линии командир полка. Трубку, взял Серебряков. Слышно было хорошо, и поэтому, мы замерли, обратившись в слух. Совершенно трезвым голосом, командир полка, ставил задачи, на нанесение огневых ударов. Мы быстро убрали со стола, и расстелили карту. После окончания выдачи координат намеченных целей, командир приказал Серебрякову, передать координаты на все дивизионы полка, и подготовить огонь. Это было круто. Говорю, авторитетно, по своей огневой мощи, современный артиллерийский полк, в пять раз превосходит тяжёлый крейсер второй мировой войны. И всей этой мощью, включая двенадцать установок реактивных систем залпового огня БМ -21 "Град", командир собрался зарядить, по квадрату, в котором, якобы находятся бандиты.
- Я, их копчиком чую! Они там! - орал фюрер в трубку, на Серебрякова, посмевшего напомнить, о том, что без приказа, штаба артиллерии группировки, мы не имеем права открывать огонь самостоятельно.
Командир, ничего знать не хотел. Между делом, он отправил в эту пургу, Вовку, со своими разведчиками, с задачей, перехватить, тех боевиков, которым посчастливится остаться в живых, после нанесения массированного огневого удара, всеми стволами полка. Сидоров и его бойцы, переодевшись в белые маскхалаты и взяв радиостанцию, растворились, в снежной темноте, словно призраки. Через каждые пятнадцать минут, Сидоров выходил на связь, докладывал обстановку и сообщал о своём месте положения. Судя по карте, ушёл он уже далеко. При этом, в моих наушниках, постоянно стоял какой-то треск. Я отнёс его природу, к помехам, возникших в результате непогоды.
Тем временем, в КШМке и командирском кунге - кипели нешуточные страсти. Серебряков, всячески пытался убедить командира отказаться, от этой затеи. Фюрер же поняв, что от Серебрякова, в деле борьбы с чеченскими оккупантами, ни какого толка нет, так как он тоже оказался предателем и саботажником, приказал телефонисту соединить его на прямую с дивизионами. Когда, на связи оказались все четыре командира дивизионов, командир лично отдал им приказ, о подготовке огня. Всё, машина завертелась. Теперь, до открытия огня, осталось не более семи минут. Именно столько надо, чтобы обработать координаты целей, передать установки наводчикам орудий и доложить о готовности к открытию огня. А дальше, командир дивизиона, взяв в руки телефонную трубку, поднесёт её к губам и скомандует:
- А ну ко, сынки! Триста, тридцать три!
И грохнут, как одно, полтора десятка орудий, теша самолюбие командира дивизиона, обученностью личного состава, умением одновременно нажимать на спуск. И понесутся стальной, обезумевшей стаей осколочно-фугасные заряды. И достигнут они конечной точки, в строго определённое время, сея смерть и разрушения...
За то время, что фельдмаршал отдавал команды командирам дивизионов, Серебряков, прикинул расположение целей на карте, и ужаснулся. Мы полностью накрывали два полка особого назначения внутренних войск, стоящих в пятнадцати километрах от нас. Попытки вразумить командира, результатов не дали. Тогда, Серебряков вышел по радио на штаб группировки, и доложил всё как есть. Там после минутной паузы (видать тоже офигели), попросили соединить с командиром полка. В это время, с дивизионов, один за одним стали поступать доклады, о готовности к открытию огня. Как говорят физики - это была точка кипения.
Воспользовавшись тем, что командир занят переговорами со штабом группировки, Серебряков, вышел по радио на командиров дивизионов и объявив себя на эту ночь и вплоть, до полного вытрезвления фюрера - народным избранником, президентом, великим сомодервжцем или кем там ещё, дал команду "отставить".
Не знаю, о чём говорили с пьяным полковником, другие полковники, разбуженные в двенадцать часов ночи, но через три минуты, командир появился в эфире и, объявив, что в штабе группировки засели дураки и предатели, дал команду "отбой".
Напряжение стало потихоньку отпускать. Но каково, сейчас Вовке, в этой пурге. Судя по докладу, он сейчас, в четырёх километрах от лагеря и продолжая выполнять приказ - двигается вперёд. Я, немедля ни минуты, вышел на связь с группой Сидорова, и сказал, чтобы они возвращались.
Погода между тем разбушевалась ещё больше. Ветер уже швырял снег, большими охапками. Бедный Вовка. Он из нашей компании, пострадал больше всех. Всем нам от души было жалко Сидорова и его бойцов.
После того, как я отдал команду вернуться, прошло около трёх минут. Неожиданно дверь резко открылась. Нашим обалдевшим взорам предстал Вова Сидоров, собственной персоной. На наше изумление и немой вопрос, Вовка ответил:
- Я, что по вашему, похож на дурака? Делать больше нечего, чем по ночам, в такую погоду шастать, по приказу пьяного дебила! Мы, вон в палатке ремроты сидели, чай пили.
Вот так закончил своё выступление бесстрашный и неприхотливый начальник разведки полка. Теперь я понял природу треска в наушниках. Это был треск от дров, горящих в буржуйке, а не атмосферные помехи...
На утро, командир даже не вспомнил, о боевиках, которых ночью чувствовал копчиком.
Естественно возникает вопрос: "Неужели, из верхнего командования никто не знал, о том, какие чудеса творятся в нашем полку?".
Отвечаю: - Знали. Все знали. Особисты докладывали своему начальству, замполит своему. Да и так слава о папе, летела. В пункте постоянной дислокации фюрера очень хотели, командир дивизии, представители военной прокуратуры и милиции. На требования командования дивизии прибыть на большую землю, для дачи объяснений, фельдмаршал прикрывался командующим группировки, который якобы, запретил ему убывать из полка, до окончания боевых действий. Правда, до окончания было очень далеко. До сих пор окончить не можем. Немного забегая вперёд скажу, что отца родного, всё же вышибут из армии с позором. Он будет долго отмазываться, от заведённых на него уголовных дел, теряя капитал, нажитый на войне. Но это будет совсем другая история.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на okopka.ru материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email: okopka.ru@mail.ru
(с)okopka.ru, 2008-2019
